Второй том фундаментальной работы Флоренского «У водоразделов мысли». Подзаголовок «Черты конкретной метафизики» принципиален. Флоренский, как и вся русская религиозная философия (а с ней и вся западная философия XX века), пытался вывести философию из ложного тупика материализма и идеализма, в который ее загнало Просвещение. И материализм и идеализм, эти два зеркальных близнеца, оба игнорировали конкретный опыт, прежде всего экзистенцию. Оба убивали реальность своими обобщениями. Оба, поэтому не знали Бога.

«У водоразделов мысли» — своеобразное продолжение «Столпа и утверждения истины». В «Столпе» Флоренский занимался «теодицей», т. е. философской проработкой пути человека к Богу. В «У водоразделах мысли» Флоренский занялся «антроподицеей» — оправданием человека и мира. Надо сказать, что работу «У водоразделах мысли» Флоренскому закончить не удалось. Она существует в виде отдельных записей, планов, конспектов. Только отдельные части завершены.

«У водоразделов мысли» — не система, скорее череда медитативных, импровизационных размышлений над тем или иным узловым вопросом философии. В этом томе читатель найдет блестящие как и в литературном, так и в философском смысле размышления о взаимосвязи истории, родословия и наследственности, об идеализме (как считал Флоренский идеализм — не течение в философии, а мировосприятие человечества как такового) — две программные статьи Флоренского «Смысл идеализма» и «Общечеловеческие корни идеализма»; об имени (знаменитая работа Флоренского «Имена») и имяславии; об ориентировке в философии; о жизни христианства в истории и в культуре.

Флоренский пишет о своеобразном построении «У водоразделов мысли»: «Связи отдельных мыслей органичны и существенны; но они намечены слегка, порою вопросительно, многими, но тонкими линиями. Эти связи, полу-найденные, полу-искомые, представляются не стальными стержнями и балками отвлеченных строений, а пучками бесчисленных волокон, бесчисленными волосками и паутинками, идущими от мысли не к ближайшим только, а ко многим, к большинству, ко всем прочим. […] Да, здесь не дано никакой системы… Но есть много вопросов около самых корней мысли. У первичных интуиций философского мышления о мире возникают сначала вскипания, вращения, вихри, водовороты — им не свойственна рациональная распланировка, и было бы фальшью гримировать их под систему, — если только и вообще-то таковая не есть всегда vaticinium post eventum, вещание после самого события мысли; но, не будучи упорядоченно-распределенными, исчислимо-сложенными, эти вскипания мысли, это «…колыбельное их пенье, И шумный из земли исход» настоятельно потребны, ибо суть самые истоки жизни.»