«Церковь одна» Хомякова — небольшая работа, сделавшая эпоху в православной мысли. В каком-то смысле она напомнила Церкви её собственную природу: природу Тела Христова, духовной реальности, союза любви, то что Шмеман назвал ««переоткрытием» церкви в ее мистическо–сакраментальной сущности».

Работа Хомякова «Церковь одна» — фактически первая оригинальная работа православного мыслителя за многие века молчания или подражания западным богословам. «Церковь одна» — образцовая работа по православной экклесиологии: Церковь как Тело Христово, духовная реальность, а не организация священников, «союз верующих», придаток государства и т .д. и т. д . И шире: Хомяков в этой своей работе гениально воплотил «идентичность» Православия, явил его духовный облик, показал как истину Христову.

Бердяев писал о учении Хомякова о Церкви: «Вечно помнить будут Хомякова прежде всего за его постановку проблемы Церкви и за его попытку раскрыть существо Церкви. Хомяков подошёл к существу Церкви изнутри, а не извне. Он прежде всего не верит в возможность формулировать понятие Церкви. Существо Церкви невыразимо, ни в какую формулу не вмещается, никаким формальным определениям не поддается, как и всякий живой организм. Церковь – прежде всего живой организм, единство любви, прежде всего свобода несказанная, истина веры, не поддающаяся рационализации. Со стороны Церковь не познаваема и не определима, она постигается лишь тем, кто в ней, кто является её живым членом. […] Хомяков был прежде всего человеком церковным и церковно учил о Церкви. Модернисты слишком часто противопоставляют свободу Церкви и свободным усилием личности хотят исправить церковные недостатки. Хомяков же верил неизменно, что только в Церкви есть свобода, что Церковь и есть свобода, и потому свободное богословствование было для него богословствованием церковным. Свобода осуществлялась для него в соборности, а не в индивидуализме. У Хомякова было бесконечно свободное чувство Церкви, он свободно чувствовал себя именно в Церкви, а не вне Церкви, Церковь и была для него порядком свободы. Безумной показалась бы ему всякая попытка искать свободы вне Церкви, свободы от Церкви, видеть источник свободы не в церковной соборности, а в уединенной личности. Если Хомякову удалось гениально раскрыть органическое существо Церкви, то потому только, что он питался опытом восточного православия, в котором не было никакого интеллектуализма, никакого внешнего деспотизма.»