Э.Ионеско. Воздушный пешеход
Лето 1962 г.
Перевод Л.Каменской
Москва, изд-во "Текст", 1991
OCR & spellcheck: Ольга Амелина, февраль 2006
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
М с ь е Б е р а н ж е, воздушный пешеход.
М а д а м Б е р а н ж е, его жена по имени Жозефина.
М а д м у а з е л ь Б е р а н ж е, их дочь по имени Марта.
Ж у р н а л и с т (англичанин).
П е р в ы й н а р я д н ы й а н г л и ч а н и н.
П е р в а я а н г л и ч а н к а, его жена.
М а л ь ч и к, их сын.
В т о р о й н а р я д н ы й а н г л и ч а н и н.
В т о р а я а н г л и ч а н к а, его жена.
Д е в о ч к а, их дочка.
Д ж о н Б у л ь, корифей.
П е р в а я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а.
В т о р а я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а.
Д я д ю ш к а - д о к т о р.
С л у ж а щ и й п о х о р о н н о г о б ю р о.
П р о х о ж и й и з а н т и м и р а.
В суде: С у д ь я.
Д ж о н Б у л ь, переодетый палачом.
Ч е л о в е к в б е л о м.
П а л а ч.
З а с е д а т е л и.
(У действующих лиц не должно быть английского акцента.)
Декорации
С самого левого края сцены — традиционный маленький деревенский домик в английском стиле, коттедж, немного в духе
«таможенника» Руссо, Утрилло или даже Шагала, на усмотрение декоратора. Домик, как и описанный ниже пейзаж, должны создавать атмосферу сновидения. Однако это впечатление передается скорее художником-примитивистом, нарочито неловко, а не художником-сюрреалистом, и не в манере театров «Опера» или «Шатле». Освещение яркое, без полутеней, значит, без тюля и т.п.
Остальная часть сцены представляет собой лужайку, покрытую зеленой свежей травой, расположенную на возвышенности
над долиной; в глубине декорации посередине виднеется холм. Возвышенность, где происходит действие, должна оканчиваться полукругом, так, чтобы, с одной стороны, могло создаться впечатление близости обрыва, а с другой — чтобы в глубине, справа,
виднелось несколько домиков английского провинциального городка: белоснежных и ярко освещенных апрельским солнцем. Небо необыкновенной синевы и чистоты. На сцене несколько цветущих деревьев — вишневые, грушевые.
Иногда слышится слабый шум поездов, проходящих по долине, вдоль судоходной речки, которую, разумеется, также не видно,
но которая может быть обозначена еле слышными пароходными гудками. Видны трос фуникулера и два маленьких красных вагончика, снующие вверх-вниз.
Позже, по мере развития действия, появятся новые аксессуары, декорации изменятся. Так, например, во время прогулки Беранже
с семейством по склону обрыва мы увидим покрытые цветами розовые руины, границу небытия, серебряный мост, вагончики канатной дороги, ползущие вдоль противоположного склона, и т.д.
При поднятии занавеса от правой до левой кулисы прогуливаются две пожилые дамы-англичанки.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. О, йес...
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Йес, мы в Англии.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. В графстве Глостер.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Какой чудесный воскресный день! (Слышится перезвон колоколов.) Это колокола католической церкви.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. В моей деревне не было католической церкви.
В этот момент во 2-ю пожилую англичанку попадает мячик, она оборачивается; появляется мальчик-англичанин.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. О!
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а (мальчику). О, негодник!
Входит 1-й англичанин, отец мальчика.
1-й а н г л и ч а н и н. Сорри. Извините моего мальчугана.
М а л ь ч и к. Я не нарочно.
Входит 1-я англичанка, жена 1-го англичанина и мать мальчика.
1-я а н г л и ч а н к а (мальчику). Нужно быть осторожней. Так не делают. Нужно попросить у дамы прощения.
М а л ь ч и к. Извините, мадам.
1-й а н г л и ч а н и н (дамам). Прошу прощения.
1-я а н г л и ч а н к а (им же). Прошу прощения.
Две пожилые англичанки и родители здороваются, повторяя: «Сорри, просим прощения».
Расходятся, продолжают прогуливаться; в это зремя входит девочка-англичанка, подбирает
мячик и протягивает мальчику.
1-я а н г л и ч а н к а (девочке). Вы хорошо воспитанная девочка.
Девочка делает реверанс; в это время входят 2-й англичанин и его жена, родители девочки.
1-я а н г л и ч а н к а (родителям). Ваша девочка прекрасно воспитана, мадам.
1-й а н г л и ч а н и н (2-му). Ваша девочка прекрасно воспитана, мсье.
2-й а н г л и ч а н и н (1-му). Ваш мальчик, безусловно, тоже.
1-я а н г л и ч а н к а. Не так уж он воспитан.
2-я а н г л и ч а н к а. Наша девочка тоже не всегда вежлива.
Четверо англичан вновь приветствуют друг друга, повторяя: «Сорри, сорри», расходятся и прогуливаются каждый сам по себе,
а 1-я англичанка говорит мальчику: «Негодник». Мальчик украдкой показывает нос своим родителям.
Д е в о ч к а. О! Какой негодник!
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а (видевшая жест). О! Какой негодник!
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. О! Негодник!
Д е в о ч к а. Никому не скажу. Ябедничать дурно.
Из левой кулисы — из-за дома Беранже — выходит Журналист.
Ж у р н а л и с т. Хей! С добрым утром!
1-я а н г л и ч а н к а. Хей! Не правда ли, чудесное воскресенье?
1-й а н г л и ч а н и н. Чудесное воскресенье.
Ж у р н а л и с т. Подходящий воскресный денек для загородных прогулок.
Англичане уходят, продолжая неторопливо прогуливаться. Оставшись один, Журналист направляется к жилищу Беранже,
который как раз в этот момент высовывается из окна, смотрит на небо, на лужайку.
Б е р а н ж е. Какое чудесное воскресенье.
Ж у р н а л и с т. Господин Беранже, прошу вас. Вы господин Беранже? Простите, я журналист... (Беранже исчезает.) Погодите, прошу вас. (Голова Беранже вновь высовывается, как в кукольном театре.) Я только хотел задать вам несколько вопросов. (Голова Беранже исчезает.) Простейших вопросов. Умоляю, господин Беранже. Один вопрос. (Беранже опять высовывает голову.)
Б е р а н ж е. Я решил, мсье, больше не отвечать на вопросы журналистов. (Прячется.)
Ж у р н а л и с т. Единственный вопрос. Не от журналиста, а от газеты. Меня специально прислали, чтобы я его вам задал. Ничего особенного, ничего особенного, не волнуйтесь.
Б е р а н ж е (опять высовывая голову). У меня времени нет, у меня работа. Вернее, работы нет, но, может быть, она появится, как знать? Я приехал из Европы в Англию, чтобы отдохнуть, убежать от работы...
Ж у р н а л и с т (вынимая блокнот). Нам это известно. Вы приехали в Англию, в графство Глостер, и живете здесь в сборном домике, среди лугов, на зеленом склоне над долиной, в которой меж двух покрытых лесом холмов течет небольшая судоходная речка... Мы навели справки, мсье, простите великодушно эту нашу почтительную вольность.
Б е р а н ж е. Это не секрет. К тому же кто угодно может это видеть.
Ж у р н а л и с т. Моя газета хотела бы задать вам один вопрос, дорогой господин Беранже.
Б е р а н ж е. Не хочу больше отвечать на вопросы. (Делает вид, что собирается спрятаться. Голова исчезает и высовывается снова.)
Ж у р н а л и с т. Не исчезайте, господин Беранже. Вопрос простейший. Отвечайте что угодно. Поместим на первой странице, с большой вашей фотографией в половину натуральной величины.
Б е р а н ж е. Тогда скорее, мсье. У меня времени нет. Я на отдыхе.
Ж у р н а л и с т. Прошу простить, огорчен, что нарушаю ваш покой. Вопрос традиционный: когда мы увидим на знаменитых мировых сценах ваш новый шедевр?
Б е р а н ж е. Не хочу отвечать на ваш вопрос.
Ж у р н а л и с т. О, пожалуйста, господин Беранже.
Б е р а н ж е. Вынужден вам признаться. Я всегда сознавал, что у меня нет никаких причин писать. (Прячется.)
Ж у р н а л и с т. Вполне понятно. Но отсутствие причин — это еще не причина. Ни на что нет никаких причин, это все знают.
Б е р а н ж е. Разумеется. Но люди занимаются тем, на что у них нет никаких причин. А слабодушные оправдывают свои действия надуманными причинами. Делают вид, что верят, говорят: «Нужно же что-то делать». Я не из таких. Раньше во мне была необъяснимая сила, которая подталкивала меня к активным действиям или писательству, несмотря на мой глубокий нигилизм. Я не могу так больше.
Ж у р н а л и с т. Записываю, записываю. Вы так больше не можете.
Б е р а н ж е. Да, не могу. Годы и годы я утешался тем, что утверждал, будто мне нечего сказать. Теперь я в этом убедился, и убеждение это ничуть не интеллектуально и не психологично; оно — глубоко физиологично, оно проникло в мою плоть, кровь и кости. Это меня парализует. Литературная деятельность больше не игра, не может быть больше для меня игрой. Ей бы стать мостиком к чему-то другому. Но она — не мостик.
Ж у р н а л и с т. К чему другому?
Б е р а н ж е. Знай я это, проблема была бы решена.
Ж у р н а л и с т. Скажите нам что-нибудь важное.
Б е р а н ж е. Все уже сказано. У вас этого важного сколько угодно. Кафетерии и редакции кишат литераторами, на которых снизошло озарение и которые все уже решили. Они идут в ногу со временем. Им нет ничего легче, чем машинально сказать что-нибудь важное. Им повезло. Они утверждают, что История права, в то время как она только и делает, что ошибается. Но для них История — это просто право сильнейшего, идеология режима, который с триумфом себя утверждает. Все равно какого. Всегда находятся наилучшие доводы для оправдания торжествующей идеологии. Однако как только идеология укореняется, она становится ошибочной. Необходимы здравый смысл и интеллектуальное мужество или безошибочная интуиция, чтобы противиться тому, что есть, и предвидеть то, что будет, или хотя бы просто-напросто почувствовать, что должно быть нечто другое.
Ж у р н а л и с т. Говорят, вы бросили — пусть временно — театр из-за боязни конкуренции.
Б е р а н ж е. Я считаю, что причина скорее — в необходимости внутреннего обновления. Смогу ли я обновиться? В принципе, да, в принципе, да, потому что мне не по душе развитие событий. Новым или редким человеком может быть лишь тот, кто не одобряет развитие событий. Истина — всегда что-то вроде невроза... Она никогда не может быть здоровьем, в неврозе истина, истина завтрашнего дня по сравнению с очевидной истиной сегодняшнего. Все литераторы, почти все, и почти все драматурги изобличают зло, несправедливость, отчужденность, болезни вчерашнего дня. Они закрывают глаза на сегодняшнее зло. А прошлое зло больше изобличать нечего. Бесполезно демистифицировать то, что уже демистифицировано. Это конформизм. Так можно лишь скрыть новые болезни, новую несправедливость, новое мошенничество. Большинство современных писателей считают себя передовыми, а История тем временем их уже перегнала. Они глупы и трусливы.
Ж у р н а л и с т. Минутку... Значит, вы все-таки занимаетесь театром, чтобы сообщить нечто важное? Важное, не понимаемое другими, но тем не менее важное... И, по-вашему, это важное...
Б е р а н ж е. Увы! Это получается помимо моей воли. Я, впрочем, надеюсь, что за всей очевидной важностью того, что я скажу, будет нечто, чего я еще не знаю, но что еще проявится... может быть... само собой... через вымысел...
Ж у р н а л и с т. Позвольте, я запишу: «Долой развитие событий... невроз... кафе... здравый смысл... мужество, интуиция... болезни... писатели глупы...»
Б е р а н ж е. И потом, критика меня утомляет: и плохая, и хорошая. И театр утомляет, актеры утомляют, жизнь утомляет.
Ж у р н а л и с т. Пишу: «утомляет... утомляет... утомляет...»
Б е р а н ж е. Еще я спрашиваю себя, могут ли литература и театр действительно отразить невероятную сложность реальной жизни. Может ли кто-нибудь сегодня ясно понимать других или себя? Мы переживаем дикий кошмар: литература никогда не была столь же мощной, острой, напряженной, как жизнь, — а сегодня и подавно. Чтобы передать жестокость жизни, литература должна быть в тысячу раз более жестокой, более ужасной. Сколь бы жестокой литература ни была, она сможет передать лишь очень смазанный, очень смягченный образ подлинной жестокости; да и подлинного совершенства, кстати, тоже. Она не есть знание, ибо она есть штамп: то есть она сама себя делает заштампованной, мгновенно застывает, выразительные средства запаздывают, вместо того чтобы опережать. Как сделать, чтобы литература превратилась в интересное исследование реальной жизни? Воображения недостаточно. Реальность, та, которую здравомыслящие писатели, как они полагают, знают и отражают — а существуют ведь только здравомыслящие писатели, — так вот, эта реальность превосходит вымысел; ее не может объять сознание...
Ж у р н а л и с т. Пишу: «Писать больше нельзя».
Б е р а н ж е. К тому же, будь мы бессмертны, мы бы все смогли перенести. Я парализован, поскольку знаю, что умру. Это не новость. Это истина, о которой забывают... чтобы иметь возможность хоть что-то сделать. Я больше не могу ничего сделать, я хочу лечить от смерти. До свидания, мсье.
Ж у р н а л и с т. Отлично. Благодарю вас за ценные заявления, которые, безусловно, живо заинтересуют наших воскресных читателей. Им будет чем развлечься. И благодарю вас от себя лично, теперь мне будет чем заполнить свою колонку.
Б е р а н ж е. На первой странице. С фотографией, пожалуйста.
Ж у р н а л и с т. Конечно, дорогой мэтр. Завтра вы получите чек.
Б е р а н ж е. На какую сумму?
Журналист подносит ладонь ко рту, неслышно для нас называет Баранже сумму.
Хорошо, мсье. До свиданья.
Голова Беранже исчезает. Журналист уходит. Несколько мгновений сцена остается пустой. Слышится далекий
гул самолета, который во время последующей сцены будет становиться все громче.
Справа появляется мадам Беранже — Жозефина — в синем пеньюаре с вышитыми на нем белыми звездами.
За ней появляется Дядюшка-доктор, за которым следует Служащий похоронного бюро. Служащий одет в
черный костюм, черные перчатки, черный галстук, в руке — черный котелок.
Дядюшка-доктор — с сединою на висках, в сером костюме, с черным крепом на отвороте пиджака.
Д я д ю ш к а - д о к т о р (направляясь к Жозефине). Жозефина! Жозефина!
Ж о з е ф и н а (поворачиваясь). Это вы, Дядюшка-доктор? Я думала, вы в Браззавиле...
Д я д ю ш к а - д о к т о р. Никогда не был в Браззавиле.
С л у ж а щ и й п о х о р о н н о г о б ю р о. Мадам Беранже, мадам Беранже...
Ж о з е ф и н а. Что вам угодно?
С л у ж а щ и й п о х о р о н н о г о б ю р о. Прошу прощения, мадам Беранже, позвольте представиться — Служащий похоронного бюро. У меня для вас очень неприятное известие.
Ж о з е ф и н а. О, Господи!
Д я д ю ш к а - д о к т о р. Совсем не неприятное, отнюдь, успокойся, малютка Жозефина. Наоборот, радостное.
С л у ж а щ и й п о х о р о н н о г о б ю р о. Это зависит от точки зрения. Весть-то, может, и радостная, но для нас крайне неприятная.
Ж о з е ф и н а. Да что случилось?
С л у ж а щ и й п о х о р о н н о г о б ю р о. Не пугайтесь, мадам, это ужасно.
Д я д ю ш к а - д о к т о р (Служащему похоронного бюро). Позвольте мне самому сообщить новость моей племяннице. Нужно это сделать осторожно. Великая радость убийственна, как и великая скорбь. (Жозефине.) Мой брат, твой отец...
Ж о з е ф и н а. Я знаю, он, бедняжка, погиб на войне. Вы пришли мне сообщить, что привезли его тело?
Д я д ю ш к а - д о к т о р. Но он больше не мертв, Жозефина.
Ж о з е ф и н а. Воскрес? Не шутите, Дядюшка.
Д я д ю ш к а - д о к т о р. Не знаю, воскрес ли он. Но он жив, слово доктора. Может, его только приняли за мертвого. По ошибке. Во всяком случае, он поблизости и будет здесь с минуты на минуту.
Ж о з е ф и н а. Не может быть! Не может быть!
Д я д ю ш к а - д о к т о р. Клянусь тебе!
Ж о з е ф и н а. Как он? Где он? Он похудел? Устал? Он болен? Ему грустно? Весело?
С л у ж а щ и й п о х о р о н н о г о б ю р о. А мы-то, мы-то, мадам, нам что делать? Вы официально заявили о кончине вашего многоуважаемого отца, заказали погребение; все готово, мы дали объявление в газетах, понесли расходы.
Ж о з е ф и н а. О, бедный отец! Как я его давно не видела! Узнаю ли я его?
Д я д ю ш к а - д о к т о р. Он стал еще моложе, чем перед сообщением о его смерти. Как на старой фотографии, перед уходом на войну. Конечно же, он похудел. Он бледен. У него длинные волосы. Он был ранен.
Ж о з е ф и н а. Отец, где ты? Я не могу больше ждать! Я хочу его видеть сейчас же.
С л у ж а щ и й п о х о р о н н о г о б ю р о. Не торопитесь, мадам, сначала мы должны все уладить. Мы понесли значительный ущерб, как финансовый, так и моральный. Добрая репутация нашей фирмы, основанной в 1784 году, за пять лет до вашей Французской Революции...
Д я д ю ш к а - д о к т о р. Мы отменяем погребение, мсье...
С л у ж а щ и й п о х о р о н н о г о б ю р о. И что мне делать со всеми похоронными принадлежностями?
Д я д ю ш к а - д о к т о р. Они не пропадут. Есть же у вас другие заказчики.
Ж о з е ф и н а. Да, конечно, отменяем.
Д я д ю ш к а - д о к т о р. Мы вам за все заплатим.
С л у ж а щ и й п о х о р о н н о г о б ю р о. Этого недостаточно, мсье.
Д я д ю ш к а - д о к т о р. К тому же приносим свои извинения.
С л у ж а щ и й п о х о р о н н о г о б ю р о. Принимаю их, мсье, но и это не все. Мы публично сообщили о кончине, сделали себе рекламу, а погребение не состоится. Кто нам отныне доверится?
Ж о з е ф и н а. Хорошо. Тогда подавайте в суд, и мы вам возместим все убытки с процентами.
С л у ж а щ и й п о х о р о н н о г о б ю р о. Такого никогда еще не было. Мы обратимся в Торговый трибунал. Затем в кассационный суд. Так полагается по закону. Я решительно протестую, решительно протестую. Я к вам направлю своего адвоката, судью и судебных исполнителей.
Ж о з е ф и н а. Ах, мсье, не сердитесь. Не будете же вы снова причинять ему зло.
С л у ж а щ и й п о х о р о н н о г о б ю р о (уходя). Вы еще услышите обо мне, это так вам не пройдет. Я устрою скандал, все газеты об этом будут писать. (Уходит.)
Д я д ю ш к а - д о к т о р. Проконсультируемся с нашим адвокатом. Не огорчайся, все уладится. Даже если газеты поднимут шум, всегда можно сказать, что произошло чудо. Что мы никого не обманывали.
Ж о з е ф и н а. Не стоило так торопиться с похоронным бюро... Надо поскорее разослать извещения о воскресении... извещения о воскресении. Да где же он?
Д я д ю ш к а - д о к т о р (тычет пальцем в пространство). Вот он, вот.
Ж о з е ф и н а. Отец, я хочу тебя обнять, покажись; я его не вижу, я тебя не вижу, где ты?
Д я д ю ш к а - д о к т о р (продолжая указывать в пустоту). Да вот же, смотри, он здесь.
Ж о з е ф и н а. Покажись, отец, покажись. Пусть похоронное бюро недовольно, неважно. Мы все уладим. Покажись. Ну, покажись же!
Гул самолета стал нестерпимым. Он, разумеется, покрывает последующие возможные реплики Жозефины и Дядюшки-доктора,
которых мы не слышим. Эти двое еще какое-то время о чем-то говорят, но из-за шума мы не слышим о чем. Сцена затемняется
по мере нарастания гула, и наступает темнота. Шум от бомбы, летящей на домик Беранже, который в течение двух секунд мы
видим озаренным взрывом. Если возможно, он охвачен пламенем.
Вновь полная темнота в течение нескольких мгновений, и гул самолета постепенно слабеет. Окончательно он затихнет после
четырех-пяти последующих реплик. Свет. Дом превратился в груду дымящихся развалин. Сам Беранже стоит в единственном
уцелевшем дверном проеме.
Слева Жозефина в небесно-голубом костюме классического покроя, с розой на лацкане и с черной кожаной сумкой. На голове
розовая шляпка.
Рядом с Жозефиной мадмуазель Беранже, по имени Марта. На ней розовое выходное платье с вышитым круглым белым воротничком,
белые туфли. В руке — белая сумочка. У нее длинные каштановые волосы, серо-зеленые глаза, чистый, довольно строгий профиль.
Англичане — в глубине сцены, спиной к публике.
Две пожилые дамы находятся в разных концах сцены. Ближе к середине, в глубине, 1-я и 2-я пары, каждая со своим ребенком.
У Мальчика и Девочки в руках крокетные молотки. Все англичане неподвижны и смотрят в небо, как будто следят взглядом
за самолетом.
В самом центре сцены — Джон Буль в своем всем известном характерном костюме. Джон Буль, единственный из англичан, не
следит за самолетом. Как огромная марионетка, он медленно приподнимает свою характерную шляпу и вытирает ее изнутри
от пота. Затем промокает лоб, кладет свой большой платок в карман, а шляпу вновь надевает на голову, при этом медленно
поворачиваясь к публике, затем, завершив это движение, закладывает руки за спину и расставляет ноги.
В углу мадам и мадмуазель Беранже тоже не смотрят на самолет. Они беседуют.
М а р т а. Мамочка, ты так взволнована. Как бы мне хотелось увидеть дедушку во сне, чтобы узнать, каким он был, познакомиться с ним.
Ж о з е ф и н а. Я забыла, как мне его не хватает. Теперь я знаю, насколько мне тяжело было без него.
М а р т а. Зато у нас есть папа.
Б е р а н ж е (англичанам, глядя в небо). Это немецкий бомбардировщик, уцелевший в прошлую войну.
Англичане одновременно оборачиваются.
1-я а н г л и ч а н к а (показывая другим англичанам на свою дочку). Она хочет быть певицей.
Ж о з е ф и н а. Конечно. Но — увы! — каждый человек незаменим. Потери образуют пустоту, которую нельзя заполнить.
Б е р а н ж е (англичанам). К счастью, я стоял на пороге дома. Мне хотелось походить по свежей травке, под вашим июньским небом, таким прекрасно голубым, по-английски голубым.
Д ж о н Б у л ь (мальчику). А ты кем хочешь стать?
М а л ь ч и к. Летчиком.
2-й а н г л и ч а н и н (Беранже). Да, весна у нас отменная.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Дождей меньше, чем обычно.
Д ж о н Б у л ь (мальчику). А почему летчиком, мальчуган?
М а р т а (Жозефине). Может, не стоит говорить папе о твоем сне.
М а л ь ч и к (Джону Булю). Чтобы сбрасывать бомбы на дома.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а (1-й англичанке). Пусть она нам что-нибудь споет.
Д ж о н Б у л ь (девочке). Спой нам красивую песенку, детка.
Д е в о ч к а. Нет.
В с е а н г л и ч а н е (вместе). Спой нам что-нибудь.
М а р т а (Жозефине). Ах, какой пейзаж и долина... Посмотри, там английские дети.
А н г л и ч а н е (девочке). Спой нам красивую песенку.
М а р т а (Жозефине). А вот и папа. Он нас заметил. (Беранже идет к Жозефине и Марте.) Папа! Какая чудесная лужайка.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а (указывая на Джона Буля). Если не будешь петь, этот толстый господин тебя съест.
Б е р а н ж е (жене). Видела, что со мной случилось?
1-й а н г л и ч а н и н и 1-я а н г л и ч а н к а (девочке). Спой, детка.
Ж о з е ф и н а (Беранже). Я тебя предупреждала. Надо было быть осторожнее.
2-й а н г л и ч а н и н и 2-я а н г л и ч а н к а. Спой, деточка.
Б е р а н ж е. Я не виноват. Не я же сидел в самолете. Что я мог сделать?
О б е п о ж и л ы е а н г л и ч а н к и. Спой, девочка.
Ж о з е ф и н а. Надо было покупать дом покрепче, а не эту хижину из папье-маше, которая развалилась от чепухового снаряда. Жаль твои тетради.
М а р т а. Оставь его, мама. (Беранже.) Мы совершили прекрасное путешествие из Лондона. Все вокруг зеленое, мы видели речки, городки, словно сделанные из игрушечного конструктора, а на дороге желтые и красные машины. Тебе спокойно работалось?
Б е р а н ж е. Вполне. Если бы не самолет.
Ж о з е ф и н а. Лучшего оправдания не придумаешь, чтобы не работать.
Девочка неожиданно начинает петь. В сущности, она просто выводит трели, совсем как механический соловей.
М а р т а. О, маленькая англичанка запела! (Новые трели.) Она хорошо поет. Мне бы так.
Д ж о н Б у л ь (Девочке). Очень красиво.
2-я а н г л и ч а н к а. Это старинная песня нашего края.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Мне ее пел мой дедушка.
1-й а н г л и ч а н и н. Мой дедушка мне тоже ее пел.
Д ж о н Б у л ь. Ее поют по всей Англии. Но в наших краях немного по-другому. Вот так.
Поет. Тоже издает совершенно такие же трели механического соловья. Начинают петь и все англичане. Только
голос Джона Буля слегка пониже, а девочки чуть повыше.
Эта музыкальная сцена должна быть очень короткой. Режиссура не должна ее ни подчеркивать, ни усложнять. Поющие
англичане должны успеть только обменяться парой улыбок. По сути они только открывают рот, а за них поет спрятанный
механический соловей.
Мальчик дергает девочку за косички, и она оказывается лысой.
С е м ь я Б е р а н ж е. Ах!
2-я а н г л и ч а н к а. Да-да, наша дочка — маленькая лысая певица.
Персонажи: англичане и семья Беранже — совсем не удивлены случившимся — все происходит вполне естественно.
Только мать мальчика берет парик и передает его отцу девочки, тот — матери, а мать — девочке. Отец мальчика шлепает
сына по руке и делает ему знак подойти к девочке. Мальчик подходит, целует девочку, затем двое маленьких англичан идут
играть в крокет в угол сцены, откуда позже уйдут за кулисы. Джон Буль о чем-то говорит то с одной парой англичан, то с
другой, с пожилыми дамами, постепенно они исчезают один за другим в кулисе; затем они будут по очереди появляться,
пересекать сцену, вновь уходить. Их будет то меньше, то больше — достаточно, чтобы создать как бы движущийся фон.
Последние указания относятся к сценическому движению этих персонажей во время последующего действия. Вместе
англичане появятся лишь в определенный момент, который будет указан.
М а р т а (говорит одновременно с Жозефиной и Беранже на фоне неторопливо прогуливающихся англичан, движения у всех медленные, чтобы придать большую мягкость пейзажу). Посмотри, какая у мамы красивая шляпка.
Б е р а н ж е (Жозефине). Она тебе очень идет, дорогая, особенно с этим небесно-голубым костюмом.
М а р т а. У мамы классический костюмчик. Ей идет все классическое. Правда, она хорошенькая? А это ты видел, папа? У нее на лацкане красная роза. Заметил?
Б е р а н ж е. Я не такой рассеянный, как вы думаете.
Ж о з е ф и н а. Если бы Марта не сказала, ты бы и внимания не обратил.
М а р т а. Ах, мама, не надо. (Беранже.) Красивое сочетание цветов. У мамы есть вкус.
Б е р а н ж е. Согласен. Все очень красиво. Кроме этой твоей черной кожаной сумки, которая совсем не в тон.
Ж о з е ф и н а. Ты же знаешь, что я не могу все сразу себе купить. Слишком дорого.
М а р т а. Мы видели красивую сумку для мамы в одной витрине на Пикадилли, светлую, не знаю точно, как назвать оттенок, с цветами, которые шевелятся, закрываются, раскрываются, опять скрываются, как настоящие, ну прямо кажется, что живые.
Б е р а н ж е. Может, это были живые цветы...
М а р т а. Да, может, живые, а может, как на веере. Такая красивая! Как вам объяснить — я счастлива, когда вижу такое. Мне хочется, чтобы у мамы была эта сумка. Ты ей подаришь, ладно? На день рождения?
Б е р а н ж е. Хоть завтра, если ей хочется.
Ж о з е ф и н а. Это не срочно. Если хочешь, на день рождения. Не надо все тратить сразу. Пока и этой сумки довольно, еще нужно твой дом восстановить. Где ты будешь работать?
Б е р а н ж е. Об этом не беспокойся. Домов везде хватает, и в городах, и в пригородах, и у дорог, и в любой деревне. И даже на воде. Вот уж в чем нет недостатка. Подумать только, что есть люди, которые жалуются, что не знают, где им жить.
Ж о з е ф и н а. Людей больше, чем домов.
Б е р а н ж е. Но не в деревне.
Ж о з е ф и н а. Ты считать не умеешь.
М а р т а. Люди могли бы жить в них по очереди.
Б е р а н ж е. Не волнуйся из-за своего сна. Это не более чем сон.
Ж о з е ф и н а. Ты думаешь?
Б е р а н ж е. Да, да, я уверен.
М а р т а (Жозефине). Ты не должна была ему рассказывать.
Ж о з е ф и н а (Беранже). Я не могу не волноваться. Ведь это мой отец.
Б е р а н ж е. Понимаю, конечно. Но это просто значит, что ты очень любила отца, мечтала, чтобы он остался жив, и понимаешь, что это несбыточно, несбыточно. Только когда мы видим во сне наших умерших, то замечаем, до какой степени нам их не хватает, как не хватает.
Ж о з е ф и н а. Я это самое и говорила.
Б е р а н ж е. Днем мы забываем. Не думаем об этом. Если бы наше сознание было ежеминутно таким же пронзительным, как во сне, мы не смогли бы жить. Ночью мы вспоминаем. День существует для того, чтобы забыть. Не позволяй снам тревожить тебя, посмотри лучше на траву...
М а р т а. Не плачь, мама. Папа прав.
Б е р а н ж е. Посмотри на траву, на леса напротив, с той стороны долины. Порадуйся. Обернись...
М а р т а (Жозефине). Обернись...
Ж о з е ф и н а (оборачиваясь). Оставь меня, я могу и сама обернуться...
Б е р а н ж е. Посмотри лучше на белые стены домов на краю города...
М а р т а. Они как бы растворяются в солнечном свете.
Ж о з е ф и н а. Красиво.
М а р т а. Это больше чем красиво.
Б е р а н ж е. На небо посмотри.
М а р т а. Посмотри.
Ж о з е ф и н а. Да я смотрю, чего ты хочешь от меня?
Б е р а н ж е. Смотри, смотри. Проникайся этим светом. Ты видела свет мягче? чище? свежее?
Ж о з е ф и н а. Да. Я всё думаю...
М а р т а. Не думай больше об этом, мама, не думай. Радуйся.
Ж о з е ф и н а. Да, я радуюсь.
Б е р а н ж е. Там, у обрыва, очень красивый вид. Я возьму вас за руки, и мы прекрасно погуляем.
М а р т а (беря за руку Беранже, Жозефине). Дай ему руку.
Б е р а н ж е (Жозефине). Дай руку и забудь все горести.
Жозефина, колеблясь, дает ему руку, или, скорее, Беранже сам берет ее за руку.
Ж о з е ф и н а. У меня столько домашних дел. Блины, салат на неделю...
М а р т а. Мама, ведь сегодня воскресенье. В воскресенье отдыхают.
Англичане появляются на сцене по одному или по двое, как будет указано ниже. Они будут уходить в правую
кулису, а появляться — если нужно — слева.
Тем временем задник с элементами оформления, которые также будут определены дальше, будет двигаться в ту
же сторону, что и англичане. Семья Беранже будет идти или делать вид, что идет, в противоположном направлении.
На авансцене дети-англичане, играя в крокет, будут передвигаться в другую, чем их родители, сторону. Они
будут уходить со сцены, потом появляться вновь.
Или, может быть, они будут сначала доходить до одного края сцены, а затем — до другого, пока не покинут
сцену окончательно.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а (входя вместе со 2-й пожилой англичанкой). Я была в стране, откуда не могла выбраться. Я жила там долго. Я никогда и не хотела уезжать, но я так испугалась. Когда я узнала, что мы там заперты, что я не могу оттуда уехать, я так испугалась. Я видела повсюду только стены. У меня была нервная депрессия: клаустрофобия. Главное не в том, что не можешь выйти, а в том, что знаешь об этом.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Понимаю вас, дорогая.
Пожилые дамы уходят.
Беранже, Жозефина и Марта идут по сцене от левой кулисы к правой. Слышен шум поезда и свистки локомотива.
Вдали виден маленький поезд с красными вагончиками.
М а р т а. Глядите, папа, мама, какой хорошенький, маленький поезд! Как игрушка.
Б е р а н ж е. Посмотри, Жозефина, как игрушка...
Останавливаются посмотреть ненадолго, затем идут дальше.
1-й а н г л и ч а н и н (входя вместе со 2-м англичанином). Я жизнь положил на то, чтобы собраться ее изменить. Ночью, когда не спалось, я твердил себе: «Завтра я все сломаю и все переменю».
2-й а н г л и ч а н и н. Что именно?
1-й а н г л и ч а н и н. Жизнь, мою жизнь. Я прожил жизнь другого человека.
2-й а н г л и ч а н и н. Вы сдержали обещание?
Б е р а н ж е. Вот такой поезд мне хотелось иметь в детстве. Увы, современным детям это больше не нужно, они любят лишь ракеты. Такой поезд — теперь архивная игрушка для старых эрудитов. Это можно понять лишь с помощью лживых реконструкций истории.
М а р т а. А мне бы хотелось куклу, которая сама ходит, делает пипи и разговаривает.
Ж о з е ф и н а. Ты уже взрослая для того, чтобы играть в куклы. Ты сделала уроки на завтра?
2-й а н г л и ч а н и н. Вы сдержали обещание?
1-й а н г л и ч а н и н. Просыпаясь поутру, я еще был полон решимости... Но после завтрака я тяжелел. И все откладывал на другой день. И так всегда — годы, годы и годы напролет.
2-й а н г л и ч а н и н. Не надо было завтракать.
1-й а н г л и ч а н и н. Теперь слишком поздно. Но я еще пытаюсь. Сколько завтраков получается за тридцать лет?
2-й а н г л и ч а н и н. Нетрудно посчитать.
Уходят.
Б е р а н ж е. Зачем погружаться в сожаления? Для чего?
Ж о з е ф и н а. У всех у нас есть сожаления; это ни к чему не приводит.
М а р т а. Мама права, сожаления ни к чему не приводят.
Б е р а н ж е. Да, верно. Особенно, когда такая прекрасная погода, как сегодня.
1-я а н г л и ч а н к а (входит вместе со 2-й англичанкой). Как вам его описать? Это грустный и уродливый город. Вы его знаете?
2-я а н г л и ч а н к а. Ничего удивительного.
1-я а н г л и ч а н к а. И вот случайно я наткнулась на эту улицу. Красоты необыкновенной. Во всем этом ужасном городе только одна улица, красивая и пустая, никому не известная. Можете поверить? В глубине башня. Господи, как это было прекрасно! Необъяснимо прекрасно. Как вам рассказать, как вам рассказать...
2-я а н г л и ч а н к а. Не рассказывайте.
1-я а н г л и ч а н к а. Когда слишком красиво, то становится больно.
Входит Джон Буль.
Б е р а н ж е. Эта река берет начало в окрестностях Бата. Видишь, она устремляется к океану. (Показывает рукой.) Океан и порт вон там... Этот порт больше ливерпульского, но не такой мрачный. Это единственный английский город, у которого средиземноморские тона. Посмотри, внизу плывут торговые корабли. (Слышны мелодичные звуки, голоса или что-то похожее на поющие голоса.) Послушай!
Д ж о н Б у л ь. Судя по всему, нужно очень осторожно относиться к высказываниям поэтов. Они часто бывают правы. Они предсказывают, и все сбывается. Я предпочитаю колбасу. Я предпочитаю свою собаку.
Джон Буль уходит.
Ж о з е ф и н а. Я ничего не слышу.
Входит Журналист.
М а р т а. Да что ты, послушай...
Ж у р н а л и с т. Надо отказаться от этого. (Останавливается лицом к зрителям.) Нужно все-таки от этого отказаться. До какого, собственно, возраста у человека могут быть только высокохудожественные интересы? Искусство, литература — это несерьезно. Искусство потеряло свою силу, да и была ли она у него? Хотя оно не глупее всего остального.
Журналист уходит.
Ж о з е ф и н а. Да, верно! Что это за музыка? Эти красивые голоса?
Б е р а н ж е. Это корабельные сирены.
Ж о з е ф и н а. Корабельные сирены. Да, но их включают матросы.
Они продолжают прогуливаться и замечают с другой стороны, среди леса, среди степей с неподвижными коровами, дворец в фантастическом стиле, с башенками; виден поезд зубчатой железной дороги с разноцветными вагонами; задник продолжает разворачиваться, на вершине противоположной горы видна маленькая Эйфелева башня, улетающий в небо красный воздушный
шар, голубое озеро, водопад, станция канатной дороги, видна небольшая ракета с мигающими огоньками и т. д., потом вновь —
леса с деревьями и цветами.
Разглядывая все это, семья Беранже ничего не комментирует, лишь восклицая: «Ах! Ох! Смотри, какая красота!»
Тем временем в направлении, противоположном перемещению задника, передвигаются англичане, разговаривая между собой.
1-я а н г л и ч а н к а. Он был черен, черен, черен. Вы не можете себе представить, как он был черен. Черный, как лондонский снег. Это мое собственное сравнение.
2-я а н г л и ч а н к а. Я тоже иногда видела во сне, что гуляю по сказочным городам. Одна, совершенно одна.
Англичанки уходят. Входят Журналист и Джон Буль.
М а р т а. Ах, какая прелесть!
Ж у р н а л и с т. Существует человек созерцательный: он стремится приспособиться к миру. Существует человек деятельный, этот стремится приспособить мир к себе. Каково же решение верное?
Д ж о н Б у л ь. Нужно, чтобы и мир, и человек сделали шаг навстречу друг другу.
Уходят.
Ж о з е ф и н а. Просто чудесно!
1-й а н г л и ч а н и н (вновь появляясь вместе со 2-м англичанином). Раньше, чтобы добраться до малых островов, нужно было много времени. Путешествие на острова! Недели в пути. Климат, в который входишь постепенно, не сразу. Там говорили на неведомых языках. И лица у них были удивительные. Даже на поезде уходило много времени. В мире было просторно, ничего не скажешь.
2-й а н г л и ч а н и н. Теперь простор нужно искать в другом месте.
Б е р а н ж е. О!
1-й а н г л и ч а н и н. И лица все одинаковые. Как у гусей.
Уходят.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а (вновь появляясь с 1-й пожилой англичанкой). Наверное, не чувствуешь, как стареешь. Об этом вам должны сказать другие. Сама не замечаешь. Когда это случится, я хочу, чтобы мне сказали. Хочу знать.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Нужно привыкнуть к мысли о том, что умрешь. Это прилично. Надо уходить воспитанно. Надо уметь время попрощаться. И не очень плакать.
Ж о з е ф и н а (глядя вокруг в лорнет). О!
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Дорогая, говорят это совсем несложно. Привыкаешь сразу. Даже удивительно. Можно сразу, мгновенно от всего отказаться, в любой момент.
С е м ь я Б е р а н ж е (вместе). О-о-о! Посмотри, как красиво!
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Невероятно. Вы так думаете?
Ж о з е ф и н а (смотря вокруг). Невероятно.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Уверяю вас, это очень просто. Надо только закрыть глаза. И все постепенно уйдет.
Б е р а н ж е (смотря вокруг). О!
М а р т а (смотря вокруг). О! А!
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Нет, я не могу к этому привыкнуть. Может, вы и правы, может быть... Но я не могу привыкнуть. Разумеется, просто момент еще не наступил, а позже я привыкну. Когда состарюсь.
Уходят.
Ж о з е ф и н а (останавливается, по-прежнему глядя в лорнет). Как все-таки красиво.
Все англичане, вышедшие ранее, возвращаются на сцену, кто с правой стороны, кто — с левой. Среди них,
сначала незаметный, — Прохожий из антимира, одетый по старинной моде, с седыми бакенбардами.
Тем временем на левом краю сцены появляется скамейка, на которую лицом к зрителям садится семья
Беранже — сам Беранже посередине. Они держат руки на коленях, как на провинциальных семейных фото
начала века.
Англичане встречаются в центре сцены, обмениваются приветствиями, расходятся. Дети вслед за родителями
уходят со сцены. Те, кто проходят мимо скамейки, приветствуют семью Беранже.
На сцене остаются семейство Беранже и Прохожий из антимира, которого никто до сих пор не замечал.
Прохожий медленно направляется к скамейке, во рту у него — перевернутая трубка.
М а р т а. Посмотрите, этот господин не такой, как все.
Ж о з е ф и н а. Какой господин?
М а р т а. Вот этот одинокий господин.
Б е р а н ж е. Действительно. (По мере неторопливого приближения Прохожего.) Он одет по старинной моде.
Ж о з е ф и н а. Да о каком господине вы говорите?
М а р т а. Об этом старом господине. У него седые бакенбарды.
Б е р а н ж е. Да, у него седые бакенбарды. (Прохожий совсем рядом с Беранже, приближается к ним, их не замечая, и проходит так близко, что все, кроме Жозефины, откидываются и подбирают ноги под скамейку.) Осторожно!
М а р т а. Видишь, он невежливый, этот господин. Мог бы извиниться. Обычно англичане вежливее.
Прохожий, все не замечая семьи Беранже, в таком же темпе возвращается обратно.
Ж о з е ф и н а. О каком господине вы говорите? У вас галлюцинации.
М а р т а. Да нет же, нет. Ты что, не видишь его — с перевернутой трубкой? И дым еще идет вниз, а не вверх?
Б е р а н ж е. А, я знаю!
Прохожий идет вглубь и внезапно исчезает в долине.
М а р т а. Он растаял в воздухе.
Ж о з е ф и н а. Видите, это галлюцинации.
Б е р а н ж е. И да, и нет, и да, и нет.
М а р т а. Может, он упал?
Перед тем, как Прохожий из антимира исчез, все трое Беранже встали со скамейки и сделали к нему несколько шагов.
Б е р а н ж е. Он не растаял в воздухе. И не упал. «Упал» — это только так говорится. Он идет дальше. Мы больше не можем его видеть. Это существо не из нашего мира. Он рядом с нами, но он не из нас. Он из антимира; он прошел сквозь стену.
Ж о з е ф и н а. Какую стену?
Б е р а н ж е. Через невидимую стену. Невидимую, но и непрозрачную.
Прохожий из антимира ненадолго появляется над долиной, он заложил руки за спину,
потом опять скрывается из виду.
М а р т а. Опять! Смотри!
Б е р а н ж е. Теперь ты его видела?
Ж о з е ф и н а. Вы меня с ума сведете.
М а р т а. Он опять пропал!
Б е р а н ж е. Он перешел границу. Вернулся к себе.
Ж о з е ф и н а. Куда это, к себе? И кто он?
Б е р а н ж е. Этот господин — из антимира. Он вернулся в свой мир, в антимир. Я иногда замечаю его по утрам, должно быть, в то время, когда он совершает свою ежедневную прогулку и ему, по всей видимости, приходится проходить через какое-то место, где в его антимире есть просвет, дыра, нейтральная полоса, междумирье. (Марте.) Ты теперь понимаешь, почему он нас не видит и почему не извинился, проходя мимо?
Ж о з е ф и н а. В любом случае, его существование нельзя принимать во внимание. Даже если оно реально. Это несерьезное знакомство.
М а р т а. Что такое антимир, папа?
Б е р а н ж е. Антимир, антимир, как объяснить? Нет доказательств, что он существует, но, думая о нем, находишь его в своих собственных мыслях... Антимир не один. Существует много миров, переходящих один в другой.
М а р т а. Сколько?
Б е р а н ж е. Огромное множество. Неопределенное количество множеств. Эти миры взаимопроникают, накладываются друг на друга, не соприкасаясь, так как они могут сосуществовать в одном и том же пространстве.
Ж о з е ф и н а. Как так?
Б е р а н ж е. Это трудно представить, конечно. Но это так.
М а р т а. Это так, раз он говорит.
Ж о з е ф и н а. Так как же можно обнаружить пришельца из этих миров?
Б е р а н ж е. Вообще это случается очень редко и происходит, насколько я знаю, из-за какой-то ошибки в переводе стрелки на путях.
М а р т а. Каждый может ошибиться, переводя стрелку... Любой — в любом мире.
Слева входит 1-я англичанка.
Ж о з е ф и н а. Этого недостаточно. Нет ли других доказательств?
Б е р а н ж е. Я же тебе говорю, что доказательства — в уме, в том, к чему мы приходим, размышляя.
М а р т а. Мы к ним приходим, размышляя, мы вымышляем эти миры, он же сказал.
1-я а н г л и ч а н к а. Вы ищете доказательств? Извините, что вмешиваюсь в беседу. Я хочу вам помочь. Существуют видимые доказательства.
Ж о з е ф и н а. Спасибо.
1-я а н г л и ч а н к а. Я сама видела в Ирландии и в Шотландии в зеркалах очертания местностей не из нашего мира.
М а р т а. Правда?
Б е р а н ж е. Вот видишь?
Ж о з е ф и н а. А какие они, эти местности? Вы нам можете их описать?
1-я а н г л и ч а н к а. Они неописуемы.
Ж о з е ф и н а. Надо было, чтобы вы нам принесли одно из таких зеркал.
1-я а н г л и ч а н к а. А зачем? В Ирландии у воздуха, а в Шотландии у воды есть определенные свойства, позволяющие отражать картины. Если посмотреть в это зеркало за пределами Ирландии или Шотландии, этот феномен исчезает.
Ж о з е ф и н а. Странно. Так хочется. Однако эти исчезновения и явления, которые вновь исчезают...
Б е р а н ж е. Чтобы получить более точные объяснения, надо обратиться к ученому. Мне нечего больше об этом сказать.
Справа входит 1-й англичанин.
1-я а н г л и ч а н к а. Это мой муж. (Мужу.) Покажи свое ирландское зеркальце.
1-й англичанин вынимает из кармана зеркальце. Остальные смотрят на него с некоторого расстояния.
Ж о з е ф и н а. Ничего не видно.
Б е р а н ж е. Конечно, ничего не видно. Это доказывает, что нужно ехать в Ирландию, чтобы увидеть эти неописуемые пейзажи в зеркалах. Это доказывает, что доказательства существуют.
М а р т а. Конечно, это доказательство, которого ты хотела.
1-й англичанин с женой уходят, подзывая своего сына.
1-я а н г л и ч а н к а. Тони, будь умником. Не дергай маленькую певицу за волосы.
1-й а н г л и ч а н и н. Иначе я тебе надеру уши.
Уходят.
Семейство Беранже продолжает прогуливаться. Они идут очень медленно; задник разворачивается быстрее. Одновременно
с уходом англичан на другой стороне сцены появляются и тут же исчезают профиль, трубка и рука Прохожего из антимира.
Ж о з е ф и н а. Смотрите! Это он? Я его видела!
М а р т а. Да, это он.
Б е р а н ж е. А, заметила!
Ж о з е ф и н а. Но все же очень просто. Я могу его описать. Не понимаю, почему эта англичанка говорила, что то, что она видела, — неописуемо. Это доказательство против нее. Значит, это не настоящее доказательство. Я видела руку, трубку, профиль, кепку...
М а р т а. Нет, не кепку. Большую шляпу.
Б е р а н ж е. Тише, этот человек не такой, каким мы его видим. Мы не можем знать, какой он в действительности.
Входит Джон Буль с толстой сигарой во рту. Он пересекает сцену и уходит, не произнеся ни слова.
Даже если он из самого близкого к нам антимира, даже в этом случае у него не могут быть седые волосы — только черные. Мы можем уловить лишь его негативное изображение. Если нам он кажется старым, то, вполне возможно, на самом деле он молод. К тому же, что значит «на самом деле» или «в действительности»? Давайте говорить только о нашем мире.
Последние слова он произносит, глядя на дочь.
Ж о з е ф и н а. Так будет лучше.
Б е р а н ж е. Ты еще слишком мала, чтобы все это понять. К тому же воскресенье не самый подходящий день для философствования.
М а р т а. Но раз мы его видим, значит он — привидение?
Слева входят две пожилые англичанки.
Б е р а н ж е. Существует поверье, что, когда люди умирают, они отправляются в антимир.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Имеются факты, подтверждающие это поверье. Как только человек умирает и его кладут в гроб, труп исчезает.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Этим объясняется то, что гробы такие легкие. Куда деваются трупы?
Слева входят 2-й англичанин и 2-я англичанка.
2-й а н г л и ч а н и н. Куда деваются трупы? Привидений не бывает.
Справа входят 1-й англичанин и 1-я англичанка.
1-я а н г л и ч а н к а. Привидений не бывает.
Б е р а н ж е. Те, кто покидают этот мир, навсегда уходят — «уходят», это только так говорится, — в антимир, где живут с антиголовами...
2-я а н г л и ч а н к а. У них антиголовы.
Слева входит Джон Буль.
Д ж о н Б у л ь. Антиголовы, антиконечности, антиодежда, античувства, антисердца.
Б е р а н ж е. Если и удается кого заметить, то только случайно, — как этого псевдогосподина, который только что тут прошел.
1-я а н г л и ч а н к а. Если не бывает привидений, то бывают пришельцы.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Или перехожане.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Они переходят случайно через маленький кусочек нашего мира, всего за несколько секунд, даже не замечая этого.
1-я а н г л и ч а н к а. А может быть, мы сами в этот момент переходим через их мир.
2-я а н г л и ч а н к а. Не замечая этого.
Д ж о н Б у л ь. В таком случае, какими мы им кажемся? Никакими, никакими.
Ж о з е ф и н а. Эти пришельцы — лишь образы, порожденные фантазией ветра.
В с е а н г л и ч а н е (вместе). Судя по всему, эти пришельцы — лишь образы, порожденные фантазией ветра.
1-я а н г л и ч а н к а. Образы, порожденные фантазией ветра.
Англичане расходятся и уходят со сцены.
Б е р а н ж е. Да нет, нет же. Негатив нашей вселенной существует, и у нас есть доказательства, или, вернее, свидетельства, языковые доказательства.
Ж о з е ф и н а. Какие языковые доказательства?
Б е р а н ж е. Ну, например, выражение «мир иной»... Хотя большинство людей не знают происхождения этой фразы...
Беранже, Жозефина и Марта стоят в центре сцены.
На авансцене, между Беранже и зрителями, или на заднике, появляются предметы, которые называет Беранже.
...Может быть, удастся получить смутное представление об этом мире, когда видишь отражающиеся в воде башни замка, муху, сидящую на потолке вниз головой, текст, написанный справа налево и снизу вверх, анаграмму (она может быть представлена картиной из переплетенных заглавных букв), жонглера, акробата или солнечные лучи, которые преломляются, разбиваются, рассыпаются в цветную пыль, пройдя через хрустальную призму, чтобы вновь собраться, видишь, на этой стене, на этом экране, на твоем лице, как яркий ровный свет... и наоборот... К счастью, центр нашей вселенной не сталкивается с центром антимира...
М а р т а. А что было бы?
Б е р а н ж е. В это мгновение была бы аннигиляция, полное взаимное уничтожение. Пессимисты считают, что одна за одной будут уничтожены все вселенные. Может быть, так все и закончится.
М а р т а. Ты думаешь? Это ужасно. И что? Ничего не будет?
Б е р а н ж е. Все начнется с начала.
Ж о з е ф и н а. Послушай, дорогой, по-моему в последнее время ты слишком много пьешь. Это мешает тебе работать.
Б е р а н ж е. Отнюдь. Что я сейчас делаю?
Ж о з е ф и н а. Или же на тебя влияет та низкопробная литература, пример которой ты нам привел.
М а р т а. Оставь его. Он свободный человек.
Ж о з е ф и н а. Хватит болтать, давай лучше походим по траве. Трава освежает мысли.
Б е р а н ж е. Погуляем, давайте погуляем.
Он берет за руки Жозефину и Марту. Они идут в глубь сцены, где стоит дерево или куст в цвету.
Жозефина — слева от Беранже, Марта — справа. Вдруг слева от Жозефины появляется небольшая,
украшенная цветами розовая колонна.
Ж о з е ф и н а (слегка испуганно). Что это такое?
Б е р а н ж е. Колонна, ты же видишь.
М а р т а. Она шатается.
Б е р а н ж е. Она учится стоять.
Ж о з е ф и н а. Ее только что здесь не было.
Б е р а н ж е. Конечно, она возникла из небытия. Видишь, она еще совсем свеженькая.
Ж о з е ф и н а. Что такое небытие?
Б е р а н ж е. Это рабочая космическая гипотеза.
Пока он говорит, Марта собирает маргаритки вокруг.
Нельзя сказать, что оно существует, ибо, если бы оно существовало, оно бы не было небытием. Это что-то вроде ящика, в который входят и из которого выходят все миры. И вместе с тем, он очень маленький, меньше, чем самая маленькая ямка, меньше, чем наперсток, меньше, чем сама малость, потому что у него нет измерений. Понимаешь, эти разрушенные дворцы, от которых остались одни руины, исчезнут со временем полностью, но, может быть, — и в этом и скрыта надежда — пройдя через небытие, все восстановится, возродится на той стороне. Но, разумеется, наоборот, потому что это будет другая сторона. Процесс возрождения, вероятно, уже начался; руины, камни исчезают, чтобы восстановиться в том мире. И вещи это чувствуют, иначе чем же еще объясняется эта атмосфера веселья, атмосфера торжества вокруг (обводит рукой), красота этого дня?
Дерево, стоящее в глубине, к которому направлялось семейство Беранже, внезапно исчезает.
М а р т а. Дерево исчезло. Куда оно делось?
Б е р а н ж е. Его, вне всякого сомнения, засосало небытие.
Ж о з е ф и н а. Это уж слишком!..
Б е р а н ж е. Напротив, вполне естественно.
Ж о з е ф и н а. Как ты это объяснишь?
Б е р а н ж е. Так восстанавливается равновесие.
Ж о з е ф и н а. Какое равновесие?
Б е р а н ж е. Я хочу сказать, мировое и сверхмировое равновесие. Когда что-нибудь исчезает (колонна исчезает), другое должно появиться (появляется дерево). Ибо все эти предметы принадлежат космосу, они посчитаны, существует множество бесконечностей, но внутри бесконечностей содержатся конечные пределы... границы бесконечного.
М а р т а. Я поняла, мама. Папа нам рассказывает о множественно-универсальном исчислении.
Вновь исчезает дерево и появляется колонна.
Б е р а н ж е. Исчисление в действии: раз (колонна исчезает), два (появляется дерево). Раз, два!
М а р т а. Как забавно!
Ж о з е ф и н а. Ты находишь?
Б е р а н ж е. Раз! (Одновременно исчезают дерево и куст.) Глядите! Два! (Дерево и куст появляются.) Ошибка в счете, учетчик дал промашку... или бутафор.
Появляется Прохожий из антимира.
М а р т а. Это из-за него, из-за него все запуталось.
Ж о з е ф и н а. Вот бессмыслица.
Прохожий из антимира пропадает, дерево и колонна тоже.
Нет, глядите, все не по правилам, правила нельзя установить.
Б е р а н ж е. Все-таки можно. Раз!
Ж о з е ф и н а. Да нет, посмотри же.
Возникает дерево.
Б е р а н ж е. Вот видишь, я говорил.
М а р т а. Папа тебе говорил.
Два или три раза по очереди исчезают и появляются дерево и колонна.
Ж о з е ф и н а. Все же это раздражает. Что они делают?
Б е р а н ж е. Ты сама должна выбрать. Решайся, это несложно. Что тебе больше нравится?
Ж о з е ф и н а. Вот это. (Показывает на колонну — и колонна остается.)
Б е р а н ж е. Тогда оставь себе эту колонну. Я тебе ее дарю.
Ж о з е ф и н а. Спасибо. А как ее удержать?
М а р т а. Твое желание способно удержать ее!
Б е р а н ж е. Граница небытия невидима, ее можно легко перешагнуть. Гляди. (Появляются, затем вновь исчезают нога и трубка Прохожего из антимира.) Смотри. (Появляется и исчезает Прохожий из антимира, без головы и без трубки.) Видишь.
Ж о з е ф и н а. Хватит докучать мне с ним, я уже говорила тебе, что не хочу его видеть.
Б е р а н ж е (в сторону). Подумать только, что некоторые представляют себе небытие как громадную черную пустоту, бездонную густоту. А ведь небытие — ни черное, ни белое, для того, чтобы быть бездонным, ему понадобилась бы уйма пространства.
Ж о з е ф и н а. Я тебе уже сказала, не хочу его больше видеть. Из нашего он мира или из какого другого, но он раздражает меня со своей трубкой.
Б е р а н ж е (по-прежнему в сторону). Небытие — ни черное, ни белое, оно не существует, оно повсюду.
Ж о з е ф и н а. Где вы, друг мой? В небытии или уже по ту сторону? Я с вами говорю, а вы не отвечаете.
Б е р а н ж е. Как тебе удается проникать в мои мысли?
Ж о з е ф и н а. Я ведь внимательная. Я слушаю тебя. Я-то тебя слушаю.
Б е р а н ж е. Однако я ничего вслух не говорил. Даже губами не шевелил.
Ж о з е ф и н а. Это не мешает слышать, когда очень хочешь.
М а р т а (подходит с букетом маргариток). На тебя достаточно посмотреть, чтобы угадать все твои мысли. У тебя такое выразительное лицо. Тебе нужно было стать киноактером, или мимом, или обезьянкой. Мои цветы тебе нравятся?
Б е р а н ж е. Они такие живые и трепетные.
М а р т а. Хочешь цветок? (Вставляет ему цветок в петлицу.) Это самый красивый. (Поворачивается к Жозефине.) А ты хочешь один или два? (Прикрепляет цветы к шляпке Жозефины.)
Б е р а н ж е. Не могу устоять перед проявлениями нежности. Ах, если бы все были как ты! Мы бы жили безмятежно. Жизнь стала бы возможной, и умереть можно было бы мирно, без сожалений. Когда живешь весело, можно весело и умереть. Нужно всегда любить друг друга.
Ж о з е ф и н а. Такое иногда случается.
М а р т а. Я вот всегда люблю.
Б е р а н ж е. Что ты любишь?
М а р т а. Люблю... Не знаю что... Но люблю. Все так прекрасно вокруг.
Б е р а н ж е. Ты права. Но это забывается. Чаще всего об этом не помнишь. Напомни мне, когда увидишь, что мы с мамой озабочены.
Ж о з е ф и н а (Марте). Не урони цветы. (Беранже.) А куда мы дома поставим колонну? На балкон или во двор?
Б е р а н ж е. Я еще никогда не чувствовал себя таким отдохнувшим, таким счастливым. Никогда не ощущал такой легкости. Что со мной? (Пока он говорит с Мартой, пейзаж изменяется, колонна незаметно исчезает.) Это благодаря тебе. Ты права.
Ж о з е ф и н а. Я думаю, тебе пошел на пользу воздух. Кислород. Тебе надо почаще жить за городом. Врач тебе говорил. А потом ходьба помогает, это известно.
Б е р а н ж е. Конечно, ты права, конечно, ты права. Я вижу все будто в первый раз. Я только что родился.
Ж о з е ф и н а. Отныне тебе нужно лишь смотреть вокруг широко раскрытыми глазами.
Б е р а н ж е. Это как бы одна из забытых радостей жизни, забытых, но хорошо известных, как что-то, что всегда мне принадлежало, что я теряю каждый день и что все-таки никогда не теряется. А когда нахожу, то сразу узнаю. Именно так.
Ж о з е ф и н а (Беранже). Успокойся. Незачем скакать как ребенок.
М а р т а. Ах, это неважно. Его никто не видит. Англичане ушли.
Ж о з е ф и н а (Беранже). Ты говоришь немного непонятно.
Б е р а н ж е. Наоборот, я говорю вполне конкретно. Это физическая легкость. Я ее ощущаю вот здесь. Мои легкие наполняются воздухом более невесомым, чем обычный воздух. Пары ударяют мне в голову. Дивное опьянение! Дивное опьянение! Вы его тоже чувствуете? Вы его тоже чувствуете?
Ж о з е ф и н а. Может быть, в некоторой степени.
М а р т а. А я сильно.
Ж о з е ф и н а. Тебя это не тревожит? Боюсь, есть в этом что-то тревожное.
Б е р а н ж е. Меня сейчас ничто больше не тревожит. Абсолютно ничто.
Ж о з е ф и н а. Тем лучше для тебя. Подольше бы так.
Б е р а н ж е. Я опьянен уверенностью.
Ж о з е ф и н а. Какой уверенностью?
М а р т а. Не задавай ему больше вопросов, мама, это может поколебать его уверенность.
Б е р а н ж е. Уверенность, уверенность, сам не знаю, какая уверенность. Я уверен в том, что это — уверенность.
Ж о з е ф и н а. Значит, это не уверенность, поскольку она неуверенна и неопределенна. Для уверенности характерна точность.
Б е р а н ж е. А для меня, а для меня точно очерченная уверенность таковой больше не является, поскольку у нее есть границы, поскольку она под угрозой отрицания. К тому же нет ничего менее точного, чем точность.
Ж о з е ф и н а. Ты должен перечитать Декарта.
Б е р а н ж е. Что значит слово «точность»?
Ж о з е ф и н а. Ты говоришь на очень странном языке. У тебя слова теряют смысл. Их не узнаешь.
М а р т а. Я узнаю.
Ж о з е ф и н а. Замолчи. Ты не должна бездумно соглашаться со всем, что он говорит, только потому, что это твой отец. (Беранже.) Лишь ты сам можешь себя понять, да и то...
М а р т а. Я его понимаю.
Ж о з е ф и н а. Ты безнадежна.
Б е р а н ж е. Ну и что, если я сам себя не понимаю? Я был бы менее счастлив, если бы понимал.
Ж о з е ф и н а. Должна же быть какая-то причина всего этого.
Б е р а н ж е. Может, и есть причина. Пошли, пошли.
М а р т а. Пошли. Дай мне руку, папа, дай руку, мама.
Они подходят друг к другу, берутся за руки и делают несколько шагов в глубь сцены. На заднике, который разворачивался,
пока они разговаривали, были видны разные пейзажи; сейчас на нем показался очень большой серебряный мост.
Б е р а н ж е. Вот она, вот она, причина! Все из-за нее. Смотрите! Смотрите!
Беранже отбегает на несколько шагов в сторону моста.
Ж о з е ф и н а. Куда ты?
М а р т а. Подожди нас. Куда ты бежишь? Не уходи!
Ж о з е ф и н а. Подожди нас!
Жозефина и Марта замечают мост, вскрикивают.
Ж о з е ф и н а и М а р т а. О! Какая красота!
Ж о з е ф и н а. Прелесть!
М а р т а. Видишь, он был прав.
Ж о з е ф и н а. Да, Беранже, ты не ошибся.
Серебряный арочный мост, переливающийся на свету, перекинут через пропасть. Он похож на корабль, воздушен,
кажется подвешенным очень высоко над рекой, над сверкающими холмами.
Марта и Жозефина подходят и любуются.
Англичане с детьми входят слева и справа. Тоже смотрят на мост. Однако они спокойнее, гораздо спокойнее,
и комментарии их рассудительны.
Б е р а н ж е. Теперь я понимаю, понимаю причину этой радости. Вот почему я вдруг почувствовал себя таким легким.
1-й а н г л и ч а н и н (входя слева). О!
1-я а н г л и ч а н к а. А!
2-й а н г л и ч а н и н (входя справа). А!
2-я а н г л и ч а н к а. О!
Д ж о н Б у л ь (входя слева). А! О!
М а л ь ч и к (входит с родителями). Что это за махина?
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Не надо говорить «махина». Нужно сказать «большой серебряный мост».
Ж у р н а л и с т (входит справа). А, вы здесь, господин Беранже? Можете что-нибудь сказать про мост?
Ж о з е ф и н а. Оставьте его, мсье, он не инженер и не архитектор и не разбирается в конструкциях.
Ж у р н а л и с т. Извините, мадам, очень жаль. (Отходит.)
М а р т а. Ничего не видно. Англичане заслонили.
Ж о з е ф и н а. Отойдите, дамы и господа, мы его первые заметили.
Все англичане, один за другим, произносят: «Ай эм сорри» и отходят в сторону. Девочка тоже говорит:
«Ай эм сорри». Мальчик молчит.
1-я а н г л и ч а н к а. Или ты скажешь: «Ай эм сорри», или я тебя отшлепаю.
М а л ь ч и к. Не хочу говорить: «Ай эм сорри».
1-я а н г л и ч а н к а (Жозефине). Ай эм сорри.
Серебряный мост, который был заслонен англичанами, появляется снова, еще ярче и красивее. По ту сторону холма,
недалеко от опоры моста, видна станция канатной дороги, разноцветные вагончики. Серебряная арка должна усиливать
и отражать свет солнца, свет неба.
Ж о з е ф и н а. Почему они так удивлены? Этот мост ведь у них, они могут на него смотреть каждый день.
1-й а н г л и ч а н и н. Мы смотрим на него только в праздничные дни, этого достаточно.
2-й а н г л и ч а н и н. А во Франции на него бы вообще не посмотрели.
Маленькие машины начинают на большой скорости сновать через мост. Солнечный свет отражается
от их стекол тысячью многоцветных бликов.
М а р т а. Что это за огоньки? Они похожи на сверкающие движущиеся бриллианты.
Б е р а н ж е. Это, без сомнения, знаменитые светящиеся частицы, которые ученые называют «фотонами».
Ж у р н а л и с т. Вообще-то говорят, что все французы ротозеи.
М а р т а. Это правда?
1-я а н г л и ч а н к а. В Америке тоже есть гигантские мосты, но американцы переезжают через них с закрытыми глазами.
Ж о з е ф и н а. Ты сделаешь ее еще глупее, чем она есть. Она снимает твои слова всерьез.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Поэтому и происходит столько несчастных случаев, и они падают.
М а р т а. Я прекрасно знаю, что он шутит.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. В России тоже такие есть.
Д ж о н Б у л ь. Я еще видел два таких в Австралии.
Ж о з е ф и н а. Когда он не шутит? Вообще-то лучше, чтобы он шутил. Если он не говорит глупости, значит, загрустил.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Но здесь таких нет. Похоже, никто ими не интересуется.
Д ж о н Б у л ь. Интересуются только пользой, которую они приносят.
М а р т а. Ты часто грустишь? Ох, я тоже грущу, когда тебе грустно.
1-я а н г л и ч а н к а. И получается, что моста больше нет.
2-я а н г л и ч а н к а. Осознание полезности разрушительно.
Б е р а н ж е. Я грущу, когда думаю, что годы уходят впустую, как мешки, из которых все высыпали. Я грущу, когда думаю, что нам придется расставаться друг с другом и с самими собой. Но грусть бесплодна. (Весело, подпрыгивая.) Сегодня меня переполняет счастье, я лопаюсь от радости.
Говоря все это, Беранже подпрыгивает и размахивает руками, как крыльями.
2-я а н г л и ч а н к а. В каком смысле разрушительно?
2-й а н г л и ч а н и н. Оно все разрушает.
Д ж о н Б у л ь. Восхитительное английское сооружение.
Ж у р н а л и с т. Эпохи Марии Стюарт.
Ж о з е ф и н а (вынув из сумочки лорнет, чтобы придать себе внушительности). Осторожней! Осторожней! На тебя смотрят.
Действительно, англичане повернулись лицом к публике и смотрят на Беранже довольно неодобрительно.
Успокойся. Ты перевозбудился. Для этих широт у тебя слишком южный темперамент. Здесь так не принято. Это смешно.
Ж у р н а л и с т. Его, наверное, отреставрировали.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. В наше время таких не строят.
Б е р а н ж е (скачет, прыгает). Извини, Жозефина. Извини. Извините меня, дамы и господа. Я не могу больше сдержать своей радости. Она меня переполняет.
Д ж о н Б у л ь. Он не может сдержать радости.
1-й а н г л и ч а н и н. Радость его переполняет.
Б е р а н ж е. Она меня влечет за собой и уносит.
А н г л и ч а н е. Радость его влечет за собой.
А н г л и ч а н к и. Она его уносит.
1-я а н г л и ч а н к а (мальчику). Видишь, этот господин — француз.
Д е в о ч к а. Почему этот господин подпрыгивает?
Б е р а н ж е. Я переполнен, увлечен, я унесен и приподнят над землей.
Действительно, ноги Беранже на несколько сантиметров оторвались от земли.
Ж о з е ф и н а. Не кричи так, Беранже.
Б е р а н ж е. Мои подошвы едва касаются травинок на лужайке!
Ж о з е ф и н а. Да что ты делаешь? Остановись!
Б е р а н ж е (англичанам). Вы заметили?
1-й а н г л и ч а н и н. Он выглядит счастливым.
1-я а н г л и ч а н к а. Что он делает?
Ж у р н а л и с т. Он очень быстро идет.
2-я а н г л и ч а н к а. Он будто скользит. Да, он скользит.
2-й а н г л и ч а н и н. Полагаю, он изображает лыжника или конькобежца.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Он веселится, потому что сегодня воскресенье.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. В воскресенье надлежит веселиться. Но он не должен делать таких безрассудных жестов.
Ж о з е ф и н а. Они говорят, что ты лишился рассудка.
М а л ь ч и к. Кажется, он стал выше ростом. Те, кто уже выросли, тоже растут. (Своей матери.) Когда вырос, еще растешь?
Д ж о н Б у л ь. Не исключено. Не исключено, что он подрос на шесть-семь сантиметров, не больше. В Англии такое бывает. (Жозефине.) Не беспокойтесь, мадам.
Ж о з е ф и н а. Это невозможно. Безумие какое-то.
Ж у р н а л и с т. У нас никто этого и не заметит. Мы в большинстве своем очень высокие. Гораздо выше, чем он.
2-й а н г л и ч а н и н. До нас он никогда не дорастет.
1-й а н г л и ч а н и н. А если, в крайнем случае, и дорастет, то ненадолго. (Беранже вновь стоит на земле.) Видите, он опять среднего роста. (Беранже опять приподнялся над землей.)
М а р т а. Как забавно! Папа ходит над полянкой. На самом деле, над полянкой.
Ж о з е ф и н а. Замолчи. Ты с ума сошла. Над нами будут смеяться.
Дети начинают слегка подпрыгивать.
1-я а н г л и ч а н к а (сыну). Веди себя хорошо. Что ты делаешь?
2-я а н г л и ч а н к а (дочери). Не нужно скакать, воспитанные люди так не поступают.
1-й а н г л и ч а н и н. Всему виной плохое воспитание в наших школах. Не то что раньше.
Ж о з е ф и н а. Беранже, ты показываешь очень дурной пример.
М а р т а. Да, да, он идет над полянкой. (Жозефина смотрит в лорнет на ноги Беранже.) Посмотри на траву, посмотри на его ноги.
Ж о з е ф и н а. И верно. (Беранже.) Это же неприлично, послушай, что все это значит? Перестань, Эрбер!
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Он так выражает свой восторг. (Жозефине.) Оставьте его, мадам, ведь ему это доставляет удовольствие.
Д ж о н Б у л ь. Есть тысяча способов выразить восторг. С другой стороны, его не дoлжно выражать.
1-й а н г л и ч а н и н. Мы предпочитаем сдержанность.
Ж у р н а л и с т. Это черта его характера. Запишу.
1-я а н г л и ч а н к а. Он художник.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Я нахожу это оригинальным. Очаровательным.
Д ж о н Б у л ь. Я другого мнения.
1-й а н г л и ч а н и н. Он гость.
Ж о з е ф и н а. Эрбер! Эрбер!
1-й а н г л и ч а н и н. Он гость, не надо настаивать.
Ж о з е ф и н а. Тридцать сантиметров над землей! Над нами будут смеяться! Ты нас выставляешь на посмешище.
Д ж о н Б у л ь. Я нахожу, что это все-таки неблаговоспитанно.
Пожилые англичанки подпрыгивают, как птички.
1-й а н г л и ч а н и н. Странно для человека с континента. Он должен был бы твердо стоять на земле.
2-й а н г л и ч а н и н. Может быть, это болезнь, которую они называют пляской Святого Витта?
1-й а н г л и ч а н и н (Журналисту). Что вы об этом думаете?
Ж у р н а л и с т. Современный человек неуравновешен; подобные проявления тому доказательство.
Д ж о н Б у л ь (глядя на пожилых англичанок). А эти похожи на старых куриц. Видите, это заразная болезнь.
1-я а н г л и ч а н к а. Не представляю себе, как можно дойти до такого, чтобы выставлять себя напоказ. (Начинает по-птичьи подпрыгивать и говорит мальчику, который не двигается.) Довольно! Говорю вам, довольно!
2-я а н г л и ч а н к а. Я тоже не понимаю. (Подпрыгивает.)
1-й а н г л и ч а н и н. Наши жены потеряли голову.
2-й а н г л и ч а н и н. Преступная ветреность.
Оба англичанина начинают подпрыгивать.
2-я а н г л и ч а н к а (подпрыгивая, девочке, которая стоит неподвижно). Хватит! Хватит!
Ж у р н а л и с т. Надо сажать иностранцев в карантин или делать им прививки при въезде с континента. (Подпрыгивает.)
Д ж о н Б у л ь. Вот что бывает, когда нетвердо стоишь на земле. Это крайне заразно.
Тяжело подпрыгивает, как и другие.
Беранже и его семья единственные не подпрыгивают. Дети и все другие подпрыгивают еще какое-то время.
Ж о з е ф и н а (Беранже). Все тебе говорят. Это очень невоспитанно. (Марте.) Главное, не подражай ему.
М а р т а. Все пытаются ему подражать. Но ни у кого не получается. Папа изящней всех.
Ж о з е ф и н а. Это они просто из вежливости. (Беранже.) Ты невоспитан.
Д ж о н Б у л ь (низким голосом, немного нараспев). Да-да, это не от избытка воспитания.
Б е р а н ж е. У меня сейчас еще выше получится.
Ж о з е ф и н а. Тебя осудят все газеты. Ты больше не получишь английской визы.
В с е а н г л и ч а н е (хором). Да-да, вот какая невоспитанность. (Перестают подпрыгивать.)
Б е р а н ж е. Я чувствую, что радость меня переполняет и уносит.
Ж о з е ф и н а (Марте). Что он говорит?
М а р т а. Ты не слышишь? Его радость растет, она его переполняет и уносит.
Все реплики в следующей сцене действующие лица поют.
Д ж о н Б у л ь. Что он говорит?
Д в е п о ж и л ы е а н г л и ч а н к и. Что он говорит?
Д в о е а н г л и ч а н и Ж у р н а л и с т. Что он говорит?
Д е в о ч к а (соло). Радость его переполняет и уносит. В этом нет ничего предосудительного.
Беранже передвигается скачками и как будто скользит по воде. Конец пения.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Он шагает над землей...
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Может показаться, что он перемещается по воде, на спине огромного морского конька.
1-я а н г л и ч а н к а. По океанским глубинам.
Ж у р н а л и с т. Сегодня утром воздух плотный, как вода.
2-й а н г л и ч а н и н. И небо голубое...
Д ж о н Б у л ь (поет). И наше английское голубое небо кажется глубоким, как море.
Ж о з е ф и н а. Ты мог бы нам все это объяснить?
Ж у р н а л и с т. Его странные повадки, эти эксцентричные жесты нуждаются в объяснениях.
2-й а н г л и ч а н и н (Беранже). Прошу простить, мсье, позволю себе сказать, что, по моему мнению, вы должны были бы объясниться.
1-я а н г л и ч а н к а. Он сейчас объяснится.
В с е а н г л и ч а н е (речитативом). Заморский гость хочет объясниться.
Ж о з е ф и н а. Объяснись, Эрбер, объяснись.
А н г л и ч а н е. Объяснитесь, господин иностранец.
П о ж и л ы е а н г л и ч а н к и. Объяснитесь, мсье и уважаемый гость.
А н г л и ч а н к и. Объяснитесь.
Прекращают петь.
Ж у р н а л и с т. Не завезли ли вы нам новую эпидемию?
У Беранже такой вид, будто ему очень трудно удерживаться на земле. Время от времени он слегка подпрыгивает.
Б е р а н ж е. Да нет, вы же видите, я улетаю.
Ж у р н а л и с т. Он говорит, что улетает.
Б е р а н ж е. Я нашел средство, забытое средство.
Подпрыгивает на один метр.
1-й а н г л и ч а н и н. Он говорит, что нашел средство.
2-й а н г л и ч а н и н. Какое средство?
Ж у р н а л и с т. Он говорит, что нашел средство улететь.
Беранже подпрыгивает на два метра.
Ж о з е ф и н а. Ну, прекрати. Ты ведь не бабочка.
Д ж о н Б у л ь. Это противоестественно.
М а р т а (Жозефине). Ну, он же и не гусеница.
1-й а н г л и ч а н и н. Да, это противоестественно.
Б е р а н ж е. Уверяю вас, я все делаю по наитию. Оно само находит.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Может быть, это и естественно, раз находит само.
Ж о з е ф и н а. Ты теряешь голову.
Б е р а н ж е (перестает прыгать). Человеку совершенно необходимо летать.
Д ж о н Б у л ь. Я вам не верю.
Б е р а н ж е. Это так же необходимо и естественно, как дышать.
1-й а н г л и ч а н и н. Прежде всего, нам нужно есть.
2-й а н г л и ч а н и н. Затем пить.
Ж у р н а л и с т. Затем философствовать.
1-я а н г л и ч а н к а. А если время останется...
2-я а н г л и ч а н к а. Тогда можно было бы и полетать для развлечения.
Ж о з е ф и н а. Все тебя осуждают.
Б е р а н ж е. Да нет же, нет, все должны уметь летать. Это врожденная способность. Все просто забывают об этом. Как я мог забыть? Это просто, радостно, по-детски. Не летать хуже, чем голодать. Потому-то мы и чувствуем себя несчастными.
1-я а н г л и ч а н к а. Я отнюдь не чувствую себя несчастной.
2-я а н г л и ч а н к а. Сказать по правде, можно было бы значительно сэкономить, умей мы летать.
Д ж о н Б у л ь. Это означало бы гибель промышленности.
Б е р а н ж е. Вы несчастны, сами о том не подозревая. Отсюда все людские беды — от того, что люди не умеют летать, от того, что они забыли. Что бы вы сказали, если бы разучились плавать, ходить, стоять, сидеть?
Д ж о н Б у л ь. Для счастья мне достаточно сидеть. Стоять я тоже люблю. Или лежать на животе, задницей вверх.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Допустим, мы умели летать раньше, мсье, но теперь уж не научишься, слишком поздно.
Ж о з е ф и н а. Слишком поздно.
Б е р а н ж е. Никогда не поздно. Надо просто вспомнить.
Ж у р н а л и с т. В наше время наука больше не позволяет полагаться на одну только память. Лучше на нее вообще не рассчитывать. Она ненадежна. Обманчива.
1-й а н г л и ч а н и н. Если и есть летающие люди, то это могут быть только сумасшедшие.
Ж у р н а л и с т. Еще бы!
2-й а н г л и ч а н и н. Во всяком случае, не все.
Ж у р н а л и с т. Те, кто совсем потерял голову.
Д ж о н Б у л ь. Неизлечимые, неисправимые.
Ж о з е ф и н а. Я раньше никогда не видела, чтобы он так себя вел. Удивительно, что после стольких лет брака он еще способен меня удивить.
Б е р а н ж е. Если я чаще всего и не умею летать, я сохранил сознание того, что летать — мне необходимо. Я понимаю, из-за чего мне плохо. Дело тут в здоровье. Кто не летает, тот калека.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Действительно, господа, можно утверждать, что люди изобретают ракеты, самолеты, межпланетные корабли потому, что человечество чувствует потребность летать.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Оно старается удовлетворить эту потребность.
Ж у р н а л и с т. Техника удовлетворила ее блестяще и в достаточной степени.
Ж о з е ф и н а. С техникой тебе не сравняться.
Б е р а н ж е. Разве паралитик ходит в своей инвалидной коляске?
М а р т а. Его возят.
Б е р а н ж е. А ходит ли водитель автомобиля?
Ж у р н а л и с т. Он едет, мсье.
Б е р а н ж е. Он заперт в машине, как в ящике. Машина едет и его везет.
1-й а н г л и ч а н и н. Ну, а летчик, разве можно сказать, что летчик не летает?
1-я а н г л и ч а н к а. Мой муж прав. Можно ли сказать, что летчик не летает?
Б е р а н ж е. Он не летает.
М а л ь ч и к. Нет, мсье, он летает.
1-й а н г л и ч а н и н. Замолчи.
1-я а н г л и ч а н к а. Невежливо вмешиваться в разговор взрослых.
Б е р а н ж е. Нет, он не летает. Летит его летательный аппарат.
Ж о з е ф и н а. Ты никогда не сможешь соперничать с авиацией.
Д ж о н Б у л ь. Он бы хотел, чтобы мы разрушили наши самолеты, потопили наши корабли.
2-я а н г л и ч а н к а (Журналисту). Может, это враг Англии, шпион?
1-й а н г л и ч а н и н. Куда это нас приведет?
2-й а н г л и ч а н и н. К чудовищной катастрофе.
Б е р а н ж е. Летать — как дышать.
Ж у р н а л и с т. Нет, нельзя летать как дышать.
Б е р а н ж е. Нет, можно.
М а р т а. Я тоже думаю, что можно летать как дышать.
Ж о з е ф и н а. Ты с ума сошла, это невозможно.
Д ж о н Б у л ь. Даже если бы было возможно, не следовало бы этого делать.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Следовало бы, раз это естественно.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Очень сомневаюсь, что это естественно, дорогая.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Все, что естественно, хорошо.
Д ж о н Б у л ь. Надо быть выше своих инстинктов.
Б е р а н ж е. Оказываешься выше них, когда над ними пролетаешь. Надо летать самому, самому.
1-й а н г л и ч а н и н. Нет.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. А может, да.
2-й а н г л и ч а н и н. Нет, мадам.
Д е в о ч к а. Да.
2-й а н г л и ч а н и н. Нет.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Да.
Д ж о н Б у л ь. Нет.
О б е п о ж и л ы е а н г л и ч а н к и (вместе). Да, да.
А н г л и ч а н е. Нет.
О б е п о ж и л ы е а н г л и ч а н к и. Конечно, да.
А н г л и ч а н к и. Может быть, и да.
Ж у р н а л и с т. Даже если это было бы возможно, то позволило бы лишь перепрыгивать через дороги, сады и ручьи, как мы только что видели...
1-й а н г л и ч а н и н. ...через кусты и невысокие дома...
2-й а н г л и ч а н и н. Как кузнечик какой-нибудь.
Д ж о н Б у л ь. Человек не кузнечик.
Б е р а н ж е. Человек может взлететь гораздо выше, чем кузнечик. Раньше это хорошо умели. Надо лишь возродить эту привычку, говорю я вам, возродить эту привычку.
М а р т а. Может быть, мы ее и потеряли, потому что ленивы.
Б е р а н ж е. Ходить на костылях — это не прогресс. Так и вообще ходить разучишься. А это уже началось. Мы теряем все свои возможности.
Ж у р н а л и с т. Наоборот, техника их приумножает.
Б е р а н ж е. Теперь на дорогах одни автомобили.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Действительно, пешеходы нынче редкость.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. А те, что остались, не в чести.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Они скоро совсем исчезнут.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Мы исчезнем.
Б е р а н ж е. А я хочу быть и земным, и небесным пешеходом. (Подпрыгивает.) Хочу ходить по воздуху без помощи механических средств. (Еще раз подпрыгивает.)
1-я а н г л и ч а н к а. Господи! Он опять за свое!
М а р т а. Как ты это делаешь? Научи меня.
Ж у р н а л и с т. Выше у него не получится.
1-й а н г л и ч а н и н. Мы уже видели все, что он умеет.
2-й а н г л и ч а н и н. И ничего выдающегося в этом нет.
Д ж о н Б у л ь. Ну что ж, если он утверждает, что может подняться выше, пусть докажет.
Ж о з е ф и н а. Все тебе говорят, что выше тебе не подняться. И не пытайся даже. Не стоит. Успокойся.
Б е р а н ж е. Да нет же, нет. Вы все это можете. Мы все это можем. Я сейчас скажу вам, что надо делать.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Он сейчас скажет нам, что надо делать.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Что он говорит?
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Он говорит, что сейчас скажет нам, что надо делать.
Д ж о н Б у л ь. В той мере, в какой мне позволяет воспитание, позволю себе сказать, что мы позволим себе посмеяться над этим.
Б е р а н ж е. Это очень просто. Достаточно захотеть, надо почувствовать уверенность. Опускаешься только тогда, когда теряешь уверенность. Но, кстати, даже при этом камнем вниз не падаешь.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Верно. Я вспоминаю.
Ж у р н а л и с т. Вам лишь кажется, будто вы вспоминаете.
Б е р а н ж е. Вот еще доказательство того, что летать — естественно. Когда паришь над самыми высокими деревьями, над озером, над долиной, никогда не бывает страшно. И наоборот, в самолете можно испугаться.
1-я а н г л и ч а н к а. И даже когда едешь по канатной дороге.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. А мне даже у себя на балконе страшно, голова кружится.
Б е р а н ж е. Но иногда сам удивляешься, когда летишь над горными вершинами, над собором, над крышами домов.
2-й а н г л и ч а н и н. И что происходит, когда не можешь сдержать удивления?
Б е р а н ж е. Если тебе приходит в голову мысль, что летать без пропеллера и крыльев ненормально, вера ослабевает, теряешь высоту и опускаешься, но не быстрее, чем на лифте. Иногда усилием воли можно заставить себя вновь подняться повыше, как будто ты сбросил балласт. Но ненадолго. Достаточно лишь мизерного неверия — и скольжение вниз убыстряется. Сколько раз, вспоминая этот секрет, я говорил себе, устремляясь вверх: «Теперь я знаю, не забуду никогда, я же не могу забыть, как вижу и слышу». (С колосников на сцену медленно опускается детский воздушный шарик.) Теперь уж я действительно не забуду. Буду все время помнить, напоминать себе. Все необходимые движения запишу в блокнот. И когда захочу, смогу все сделать как надо. (Легонько подпрыгивает.) Я не могу больше сдерживаться. Мне хочется подняться в воздух, взлететь намного выше. Я перелечу через эту долину. Я хочу увидеть другие долины, я хочу знать, что за этими холмами.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Он с трудом сдерживается.
1-я а н г л и ч а н к а. Как норовистый конь, который бьет копытом.
2-я а н г л и ч а н к а. Смотрите! Он едва касается ногами земли!
1-я а н г л и ч а н к а. Он поднимается.
Беранже поднимается сантиметров на пятьдесят и снова опускается.
1-й а н г л и ч а н и н. Он опускается.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Снова поднимается.
2-й а н г л и ч а н и н. Снова опускается.
Ж о з е ф и н а (Марте). Скажи ему, чтобы он перестал. Меня он не слушает. (Беранже.) Эрбер, пошли домой. Мы опоздаем на поезд.
М а р т а (отцу). Как ты это делаешь?
Б е р а н ж е. Очень просто, я тебя научу.
Ж о з е ф и н а. Только этого не хватало.
Б е р а н ж е. Сейчас увидишь. Это как игра. Детская игра. Конечно, нужно соблюдать определенные правила, но они простые. Существует столько всяких способов. Можно плыть по воздуху. Но это утомительно. Можно лежать на спине. Но так высоко не поднимешься. Можно ехать, как на велосипеде, если все равно ты уже умеешь кататься на велосипеде. Велосипед — это тоже машина, но раз мы все к нему привыкли, именно его можно рекомендовать начинающему. Машина заменяет человека и его функции. Обретем же истинные наши функции, исказив их до неузнаваемости.
Из-за кулис выкатывается белый цирковой велосипед. Беранже его подхватывает. В то же время появляются
скамьи, как в цирке, на которые садятся англичане и Жозефина. Они стали как бы зрителями в цирке. Марта
стоит на авансцене слева, спиной к скамьям.
Цирк строить не надо. Его достаточно обозначить некоторыми элементами. Справа может появиться часть цирковой
декорации, пратикабль, над головами зрителей возникнут цирковые обручи, можно использовать нейлоновые лонжи.
По мере того как Беранже говорит, он показывает, что нужно делать. Садится на велосипед.
Смотри: ты двигаешь ногами, будто хочешь раскрутить колеса. Сидишь прямо, как в седле, руки вперед, как на руле. Крутишь педали семь-восемь раз и тихонько трогаешься с места.
Беранже делает круг по тропинке.
Ж о з е ф и н а. Отойди немножко в сторону, ты мешаешь людям смотреть.
Д ж о н Б у л ь. Это несложно.
Ж у р н а л и с т. Подождем, что будет дальше.
Б е р а н ж е. И вдруг ты оказываешься на высоте шкафа, вишневого деревца... дерева побольше.
М а л ь ч и к. Этот господин — воздушный шарик?
А н г л и ч а н к и. О!
А н г л и ч а н е. О!
Беранже делает круг по сцене, затем, используя цирковую декорацию, поднимается чуть выше, так что зрители
смотрят немного вверх. На секунду исчезнет из виду, затем появится снова, над остальными действующими лицами.
Акробатический номер: у велосипеда остается лишь одно колесо, исчезает руль. Беранже продолжает крутить педали.
Потом он опустится. В этот момент исчезнут все элементы цирковой декорации.
Б е р а н ж е. ...деревца побольше. Вот так. Поняла? Попробуй.
Пока Беранже ездил на велосипеде над сценой по часовой стрелке, Марта внизу ездила на другом
велосипеде в обратном направлении.
Ж о з е ф и н а. Осторожней! Осторожней! Не слушай его.
После того как исчезли оба велосипеда и номер закончился, англичане принялись аплодировать.
Беранже благодарит их, подняв руку, словно чемпион.
М а л ь ч и к. Бис!
Б е р а н ж е (Марте). Видишь, летать — не сложнее, чем кататься на велосипеде.
1-й а н г л и ч а н и н. Еще нужно уметь ездить на велосипеде. Я не умею.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. А я умею.
Д е в о ч к а. Научиться можно в любом возрасте.
Б е р а н ж е (всем). Просто нужно держать равновесие.
Д ж о н Б у л ь. И я не умею кататься на велосипеде.
1-я а н г л и ч а н к а. Но вы же ездите верхом.
2-й а н г л и ч а н и н. У лошадей нет крыльев.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. У многих есть. У моего мужа в конюшне было две крылатые лошади.
Ж о з е ф и н а. Он на них летал?
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Нет, они были для красоты.
Д ж о н Б у л ь. Никогда не видал лошадей с крыльями! А уж у меня лошадей было немало.
2-й а н г л и ч а н и н. Но, кажется, они существуют.
Ж у р н а л и с т. Это особая разновидность, большая редкость.
Цирковые принадлежности исчезли. Продолжая разговаривать, англичане встают.
Вновь все залито ослепительным светом. По-прежнему виден серебряный мост.
Декораций на заднем плане больше нет. Только небо или какое-то голубое пространство.
Англичане окружают Беранже, оставаясь, однако, на почтительном расстоянии и от него, и друг от друга.
Д ж о н Б у л ь. В общем, он, как и все, использует механические средства.
1-й а н г л и ч а н и н. Тоже мне хитрость, велосипед!
2-й а н г л и ч а н и н. Множество людей умеют ездить на велосипеде. Впрочем, я им не завидую.
1-я а н г л и ч а н к а. Это ненастоящий велосипед.
Д ж о н Б у л ь. Совсем неинтересно.
1-й а н г л и ч а н и н. У велосипеда колеса крутятся, вертятся, даже если он летит.
Ж у р н а л и с т. Вымышленный велосипед не лучше настоящего.
Б е р а н ж е. Есть и более естественный способ.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Он говорит, что есть и более стественные способы.
Б е р а н ж е. Как гимнастика. (Марте.) Смотри внимательно.
С колосников спускаются трапеции, если возможно, нейлоновые, или Беранже может подниматься в воздух
на нейлоновой петле. Как и раньше, Беранже будет делать все, о чем рассказывает.
М а р т а. Да, папа.
Б е р а н ж е. Значит, так. Ты подпрыгиваешь как можно выше, подняв руки. И вместо того чтобы приземлиться, ты хватаешься за воображаемую ветку, как будто лезешь на дерево. (Подпрыгивает и повисает примерно в метре от земли.) Затем ты подтягиваешься на руках и цепляешься за следующую ветку. (Показывает.) И так взбираешься от одной воображаемой ветки к другой. (Постепенно поднимается еще выше.) Так ты можешь залезть на любую высоту. Потому что воображаемое дерево — высотой с твое желание. Стоит только захотеть, и оно станет бесконечным. Стоит только захотеть, и ты не остановишься никогда. Попробуй.
М а р т а (пробуя). Трудно. Я не смогу.
Ж о з е ф и н а. Для нее это слишком тяжело. Она же не тренировалась. У нее всегда с гимнастикой были нелады.
Мальчик пробует тоже, но и у него ничего не получается.
Б е р а н ж е. Вот так. (Он поднимается еще выше, потом медленно опускается.) Действительно, сначала трудно, утомительно, но чем выше ты залез, тем легче лезть дальше. Вас подталкивает какая-то сила, вы перестаете чувствовать собственный вес. Подняться можно и на одной руке. И на одном пальце. А потом хватит и одной только мысли. (Он вновь слегка подпрыгивает и медленно опускается.) Хотеть — значит мочь. Хотеть — значит мочь.
Д ж о н Б у л ь. Это нетрудно.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Тогда попробуйте сами.
Д ж о н Б у л ь. Просто нужно быть легче воздуха. Это единственное условие. Я выше этого.
Ж у р н а л и с т. К тому же это рискованно, опасно. Естественное сопротивление воздуха мешает подниматься вверх. Не нужно с ним бороться.
1-й а н г л и ч а н и н. И надо сохранить силы на спуск, иначе есть риск опьянеть от высоты, как пьянеют от глубины.
2-я а н г л и ч а н к а. И можно навсегда исчезнуть.
1-й а н г л и ч а н и н. Не нужно бороться с силами природы.
Б е р а н ж е. Но необязательно им сопротивляться, необязательно им сопротивляться. (Всем.) Хотите попробовать? Хотите попробовать? Хотите полететь вместе со мной? (Англичане, протестуя, подаются назад, кроме детей, которых родители тянут за руку.) Не бойтесь. (Жозефине и Марте.) Я могу вас взять под руки, если вы не хотите летать сами.
Ж о з е ф и н а. Ты не потащишь нас силой.
1-й а н г л и ч а н и н. Вы не потащите эту женщину силой.
М а р т а. Не знаю... Мне очень хочется.
Ж о з е ф и н а. Я тебе запрещаю.
Д ж о н Б у л ь. Мы — против.
Ж у р н а л и с т. Мы — против, всем нашим весом.
А н г л и ч а н е (хором). Мы — против, всем нашим весом.
Внезапно Беранже, слишком сильно оттолкнувшись от земли, очень быстро взлетает и мгновенно
исчезает под колосниками.
Ж о з е ф и н а. Он не нарочно. Я уверена, что на этот раз он не нарочно.
М а р т а. Нет, нарочно.
А н г л и ч а н е (вместе, глядя в небо). О! А! О!
Девочка начинает петь что-то вроде английского религиозного гимна.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Он оттолкнулся от земли сильнее, чем хотел.
1-я а н г л и ч а н к а. Посмотрите, как он быстро поднимается.
2-я а н г л и ч а н к а. Его, вероятно, увлекает восходящий воздушный поток.
Ж о з е ф и н а. Он сошел с ума. Он сошел с ума.
М а р т а (Жозефине). Успокойся.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Его уносит вихрь.
1-й а н г л и ч а н и н. Он замедляет движение.
2-й а н г л и ч а н и н. Поворачивает.
1-я а н г л и ч а н к а. Он достиг спокойной воздушной зоны.
2-я а н г л и ч а н к а. Летит параллельно арке моста.
М а л ь ч и к. Это шарик. Воздушный шарик.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Но гораздо выше.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Гораздо выше.
Ж у р н а л и с т. Он может больше не делать сложных движений.
1-й а н г л и ч а н и н. Он вообще больше не делает движений.
1-я а н г л и ч а н к а. Он держится в воздухе совершенно прямо и неподвижно.
Д ж о н Б у л ь. Что он делает? Что он делает?
Ж о з е ф и н а. А что он может делать?
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Он медленно направляется к противоположному холму.
1-й а н г л и ч а н и н. Как это он не теряет направление?
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Он смотрит. И взгляд ведет его в нужном направлении.
М а р т а. Прекрасно, папа, браво!
Ж у р н а л и с т. Он поднимается еще выше.
1-й а н г л и ч а н и н. Ложится на спину.
2-й а н г л и ч а н и н. Стремительно летит в горизонтальном положении.
1-я а н г л и ч а н к а. Поворачивает направо.
2-я а н г л и ч а н к а. Он исчез.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Появляется слева.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Вон он, в центре.
Англичане забавно вертят головами и крутятся сами, чтобы не упустить его из виду.
Ж у р н а л и с т. Снова исчез.
1-й а н г л и ч а н и н. Снова появился.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Вот он.
Ж у р н а л и с т (Жозефине). Что вы думаете, мадам, о подвиге вашего мужа?
Ж о з е ф и н а. Я взволнована. Но я в него верю.
А н г л и ч а н е и а н г л и ч а н к и. Исчез. Появился. Снова исчез. Снова появился.
Виден какой-то светящийся шар или ракета, как во время салюта. Шар появляется, исчезает, его скорость
все увеличивается, он летит справа налево, слева направо.
Д ж о н Б у л ь. Тридцать шесть оборотов, тридцать шесть оборотов.
2-я а н г л и ч а н к а. Сорок пять.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Девяносто семь.
1-й а н г л и ч а н и н. Нет, девяносто пять.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Девяносто семь.
2-я а н г л и ч а н к а. Невозможно сосчитать. Он уже не меньше двух раз описал полный круг.
М а р т а. Он движется так быстро, что кажется, будто он неподвижен.
Шар останавливается посередине «неба».
Д ж о н Б у л ь. Действительно, он больше не мечется. Поднимается точно по прямой. Он на полдороге между двумя холмами.
1-й а н г л и ч а н и н. Останавливается. Похоже, останавливается.
1-я а н г л и ч а н к а. Да, останавливается.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Останавливается, чтобы осмотреть окрестности.
Больше не видно ни шара, ни его самого, разве что виднеется крошечная кукла — Беранже в миниатюре.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Он смотрит по сторонам.
Ж у р н а л и с т. Он выше горизонта.
Ж о з е ф и н а (полуиспуганно, полувосхищенно). Не думала, что он способен на такое. Все-таки он собой что-то представляет. Но это опасно.
2-й а н г л и ч а н и н. Он поднимается еще выше.
2-я а н г л и ч а н к а. Еще выше.
1-й а н г л и ч а н и н. Еще выше.
2-я а н г л и ч а н к а. Еще выше!
М а л ь ч и к. Это шарик. Воздушный шарик.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Он подает знаки бедствия.
Ж о з е ф и н а. Господи! Он не упадет?
М а р т а. Успокойся. Ты же знаешь, он сказал, что не может упасть.
Ж у р н а л и с т. Держится, не падает.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Он недоволен.
Беранже (маленькая кукла) увеличивается.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Что он там увидел?
Д ж о н Б у л ь. Что-то не клеится.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Что он увидел?
Ж о з е ф и н а. Что он там мог увидеть?
1-й а н г л и ч а н и н. Что он увидел?
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Его больше не видно.
Ж о з е ф и н а. Его больше не видно. Он исчез.
Сцена медленно погружается в темноту.
Красные, кровавые отсветы. Громкие звуки грома или бомбардировки. В тишине и полумраке луч
прожектора постепенно высвечивает Жозефину.
Что за мания оставлять меня в одиночестве! Он пользуется любой возможностью, чтобы меня покинуть. А ведь он знает, что я боюсь... Прекрасно знает. У меня нет никого во всем свете, никого, никого, никого.
М а р т а (в стороне, меньше освещена, чем Жозефина). Папа есть.
Ж о з е ф и н а. Я одна. Совсем одна, покинутая во мраке, брошенная.
М а р т а. Но посмотри, ведь я здесь.
Ж о з е ф и н а. Я совсем одна в огромном лесу, далеко от всех. Мне страшно.
Журналист и 2-й англичанин, достаточно преображенные, чтобы вызывать удивление у зрителей, но все-таки
узнаваемые, кажутся какими-то персонажами сновидения. Может быть, этого эффекта можно добиться игрой
освещения. Может быть, они наденут маски с собственными лицами. Такое решение представляется наилучшим.
В любом случае, освещением можно изменить цвет их одежды. Журналист и 2-й англичанин пересекают сцену
и разговаривают.
Ж у р н а л и с т. Понимаете, дружба — это надувательство. К тому же она медленно убивает. Презрение — вот благоприятная атмосфера для жизни. Лишь оно может придать нам силы. Презрение — это энергия. Воплощенная энергия.
2-й а н г л и ч а н и н. Значит, нужно презирать друг друга? А я могу вас презирать вежливо?
Ж у р н а л и с т. Так удобнее, но мы презирали друг друга всегда, дружба служила лишь маской для нашей слабости и подавленного, робкого презрения. Мы живем в рациональную научную эпоху. Надо тщательно всматриваться друг в друга, в наши лица, в истину. Для того чтобы хорошо видеть, надо смотреть друг на друга с определенного расстояния. (На ходу слегка задевает локтем 2-го англичанина.) О, извините! Я вас задел. Простите.
2-й а н г л и ч а н и н. Ничего, уверяю вас, ничего страшного.
Ж у р н а л и с т. Понимаете?.. Эта сентиментальность в наше время... В нее уже невозможно верить, мы же не дети. Это смешное и лицемерное слово — дружба — должно быть навсегда вычеркнуто из нашей жизни.
2-й а н г л и ч а н и н. Думаю, вы правы, друг мой.
Уходят.
М а р т а. Говорю же тебе, я здесь. Ты меня не слышишь?
Ж о з е ф и н а. Никого вокруг.
М а р т а. Ты не хочешь меня слышать? Мама, я здесь. И вокруг люди.
Ж о з е ф и н а. Да нет, я слышу. Не надо так кричать.
М а р т а. Вокруг много людей.
Ж о з е ф и н а. Каких людей?
М а р т а. Друзей, у нас столько друзей!
Ж о з е ф и н а. Ты их называешь друзьями? Кто я для них? Кто они для меня? Нет, нет, это не друзья. Пустые предметы в пустом пространстве. Чудовищно непроницаемые, безразличные, эгоистичные, жестокие. Замкнутые в своей скорлупе.
М а р т а. О!
Ж о з е ф и н а. Нет, нет, Марта, конечно, это не о тебе. Но что ты можешь сделать? Ты еще маленькая... Что ты можешь?.. Я совсем крошечная в этом огромном мире. Я заблудившийся испуганный муравей, который ищет своих. Мой отец умер, мать умерла, все родственники умерли. Соседи, которые нас знали, уехали из моего родного города, разбрелись по свету. От них никогда не было ни весточки. Никого, никого больше нет.
М а р т а. Есть другие, все остальные. Есть много людей.
Ж о з е ф и н а. Я их не знаю. Они меня не знают. Чужие... У меня были большие и сильные родители. Они вели меня по жизни за руку. Они ничего не боялись. Шли прямо вперед. С ними мне никогда не было страшно... Раньше мне не было страшно, не было страшно... Только страшно было их потерять. Я все время думала о том, что потеряю их, иначе не бывает. Я знала, знала. И этот день настал скоро, увы, слишком скоро! Я уже давно, так давно одна, они так давно оставили меня одну... Я не привыкла к их отсутствию. И никогда не привыкну. Никогда, никогда... Меня бросили. Мне страшно, так страшно... Я одна, я заблудилась. Меня никто не знает, не любит, я ничего собой не представляю для окружающих. Я для них ничего не значу. Ничего не значу.
М а р т а. Я вырасту, стану такой же сильной, как твоя мать, и буду тебя защищать.
Ж о з е ф и н а. Я защищаюсь, как могу, от этой тревоги. Страх научил меня. Защищаюсь зубами... у меня выросли когти.
М а р т а. Люби людей. Если ты их полюбишь, они перестанут быть чужими. Если ты их не боишься, они перестают быть чудовищами. Им ведь тоже страшно в их скорлупе. Полюби их. И аду придет конец.
Марту больше не видно. В полумраке появляется стена. Пробегает испуганный ребенок, похожий на
мальчика-англичанина. Он пытается перелезть через стену. У него ничего не получается. Появляется толстый
человек, похожий на Джона Буля, он гонится за ребенком. Джон Буль и мальчик тоже преображены, как во сне.
Т о л с т я к. Эй, негодник!
Р е б е н о к. Не трогайте меня... Простите меня.
Т о л с т я к. Сорванец проклятый! Ты хотел нас бросить? А? Хотел сбежать? Почему? Скажи, почему?
Р е б е н о к. Простите меня. Я хотел погулять в лучах света. Мне хотелось, чтобы было много неба.
Т о л с т я к. Ах ты, сладкоежка. Бандит. (Дает ему пощечину и тащит его за ухо. Ребенок плачет.) Думал, я тебя не поймаю...
М а л ь ч и к. Только не в карцер, я не хочу обратно в карцер.
Т о л с т я к. Дурень, теперь узнаешь, что свет гораздо красивее, когда на него глядишь со дна черного провала, и что небо куда чище, когда видишь его через решетку.
М а л ь ч и к. Только не в карцер, не хочу возвращаться в карцер.
Т о л с т я к (уводя его). Мы тебе покажем. Мы тебя научим. Мы займемся твоим воспитанием. В конце концов поймешь... или покоришься.
Уходят.
В луче света появляются странные фигуры; вскоре становится понятно, что это 1-й англичанин и 1-я англичанка,
2-й англичанин и Журналист, с несколько измененной внешностью, как бы слегка карикатурной. Бурно
жестикулируя, они подходят к Жозефине.
Ж у р н а л и с т. О, мадам, мадам, мы всем сердцем с вами.
Т р о е а н г л и ч а н (вместе). Всем сердцем с вами. Всем сердцем.
1-й а н г л и ч а н и н. Если вы нуждаетесь в чем бы то ни было...
2-й а н г л и ч а н и н. Скажите нам.
Ж о з е ф и н а. Вы очень добры.
1-я а н г л и ч а н к а. Я знаю, что такое быть одной за границей; все мы через это прошли. Вам поможет мой муж, и все наши любовники в вашем распоряжении.
Ж о з е ф и н а. О, как вы добры, чрезмерно добры.
Ж у р н а л и с т. Мы в вашем полном распоряжении.
Ж о з е ф и н а. Благодарю, я так смущена.
1-й а н г л и ч а н и н. Что она говорит?
2-й а н г л и ч а н и н. Она говорит, что смущена. Представляете? Говорит, что смущена.
Трое англичан и англичанка уходят, говоря:
1-я а н г л и ч а н к а. Она смущена, она вам сказала, что смущена?
Ж у р н а л и с т. Она еще сказала: «Благодарю, благодарю, как я смущена».
1-й а н г л и ч а н и н (изображая Жозефину). Благодарю, я смущена.
2-й а н г л и ч а н и н. Наивность этой дамы граничит с глупостью.
Ж у р н а л и с т. Потому она и смущена. Хи-хи!
Д в о е а н г л и ч а н. Хи! Хи!
1-я а н г л и ч а н к а. Вы могли бы извлечь пользу из ситуации.
Ж у р н а л и с т. Никакой пользы из нее не выжмешь.
Перед тем как уйти, они в последний раз поворачиваются к Жозефине, иронически ее приветствуют, смеясь,
преувеличенно жестикулируя и гримасничая. Жозефина, которая стоит к ним спиной, этого не замечает.
Жозефина остается одна; она стоит у самого правого края сцены.
Ж о з е ф и н а (изменившимся тоном). А он, он, куда он вечно уходит? Что он делает? Он мог бы мне помочь. Должен был помочь... Он меня бросил, как все остальные, не думает обо мне... Обо мне не думают...
В алом свете появляется огромная, огромная фигура, одетая в длинную красную мантию, в квадратном красном колпаке.
Фигура может быть двух, трех метров ростом, она может стоять на платформе на колесиках, которую скрывает мантия.
Это Судья... у него может быть голова куклы, но, в то же время, огромная, гротескная; он, разумеется, ужасен.
Огромный Судья приближается к Жозефине и останавливается прямо перед ней. Ей приходится запрокинуть голову,
чтобы видеть его лицо.
Справа и слева от Судьи — два заседателя, также одетые в красное, но не такие большие. Они сидят, стоит лишь Судья.
Это суд, вся эта декорация может двигаться на платформе. Медленно подъехав к Жозефине, они так же потом
отъедут обратно.
В тот момент, когда они приблизятся к Жозефине, один из заседателей, толстый, с багровым, налитым кровью
лицом, звонит в колокольчик. У второго — на голове капюшон с прорезями для глаз. Пауза.
Ж о з е ф и н а. Я ничего дурного не сделала, господин Председатель суда... В чем меня обвиняют? Я ничего не сделала.
М а р т а (или голос Марты). Мама, не бойся. Это лишь видение, кошмар. Это не настоящее. Все станет настоящим, только если ты в это поверишь. Все станет настоящим, только если ты будешь об этом думать. Все станет настоящим, только если ты этого захочешь. Не верь в это.
Ж о з е ф и н а. Ну как же? Это Судья. Я его узнала.
М а р т а. Ты его никогда не видела. Его нет.
Ж о з е ф и н а. Увы, есть: Это Судья.
М а р т а. Галлюцинация, видение, уверяю тебя... Проснись, проснись. И он исчезнет.
Ж о з е ф и н а. Нет, нет... Это все правда.
М а р т а. Неправда, бедная моя мамочка, это тебе снится... Снится, говорю тебе...
Марта вновь исчезает.
Ж о з е ф и н а. Господин Председатель суда, я никому ничего плохого не сделала... Зачем вы пришли? Что вы от меня хотите?
1-й з а с е д а т е л ь (звоня в колокольчик). Молчать! Отвечать! Здесь мы задаем вопросы.
Ж о з е ф и н а. Мне нечего сказать. Моя совесть чиста. Я думаю, но мне нечего вам сказать, я ничего не скрываю. Клянусь, я не понимаю, не понимаю... (Суд безмолвствует.) Если нужно всех судить, то почему меня первую? Почему выбрали именно меня? Конечно, потому, что я менее защищена, чем все остальные. У меня нет адвокатов. (Суд безмолвствует.) Я ни в чем не виновата. Может, поэтому я так уязвима? Я ни в чем не виновата, ни в чем. Я ничего не делала. Господин Председатель суда, скажите палачу, чтобы он меня не убивал. (Суд безмолвствует.) Что такое я могла сделать? В чем можно меня упрекнуть? Меня не в чем упрекнуть. Я всегда была верна... Добродетельна... Всегда исполняла свой долг, всегда... Я осталась здесь, благоразумная, грустная, покорная и несчастная... (Рыдает.) Несчастная... Вы хотите меня наказать за то, что я несчастна?.. Вы хотите наказать добродетель? Ведь нет?.. Конечно же, нет?.. Я вас не понимаю, я вас не понимаю, господин Председатель суда. Карайте волков. Я ягненок.
Судья грозит Жозефине пальцем. Заседатели одобрительно кивают головами. Движения того,
кто в капюшоне, ярче выражены, они гротескны.
Они меня осудят. Они мне не верят... Нет, нет, нет...
М а р т а. Это не на самом деле, не бойся, это всего лишь образы твоего страха. Клянусь, это все не взаправду. Скажи себе, что все это неправда. Ты выдумываешь, фантазируешь.
Ж о з е ф и н а. Не хочу... Не хочу... Что я сделала? Я ничего плохого не сделала. (Рыдает.)
М а р т а (обнимая Жозефину). Бедная мамочка, спрячь лицо в моих ладонях, и ты их больше не увидишь.
Ж о з е ф и н а. Нет, нет, нет, это невозможно. (Суду.) Я не хочу.
М а р т а. Конечно, невозможно. Конечно, это неправда.
2-й заседатель снимает капюшон. Его роль играет тот же актер, что играет Джона Буля.
2-й з а с е д а т е л ь. Доводы истинного правосудия — это не доводы сердца, не доводы логики. Правосудие вам представляется неправым потому, что оно беспристрастно.
Суд медленно, в молчании, отъезжает назад и исчезает.
М а р т а. Я же тебе говорила. Это просто видение. Безобидное. Их больше здесь нет, этих судебных злыдней... Успокойся, мамочка, детка моя...
Слева выходит Джон Буль с автоматом, который будет стрелять беззвучно. С ним двое англичан и Журналист.
Справа появляются дети-англичане с матерями в сопровождении Служащего похоронного бюро из начала
пьесы и Доктора.
Д ж о н Б у л ь. Лучше на несколько лет раньше, чем на пару минут позже... Правда, дамы?
1-я а н г л и ч а н к а. Правда.
2-я а н г л и ч а н к а. Совершеннейшая правда, мсье. Совершенно с вами согласна, мсье.
Слева появляется испуганная 2-я пожилая англичанка.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Не думайте, что я боюсь. Совсем нет. Просто я возмущена. В высшей степени возмущена.
Д ж о н Б у л ь (двум англичанам). Ну, раз ваши супруги разделяют ваше мнение... (Журналисту.) Раз все идет хорошо... приступим.
Ж у р н а л и с т. Приступайте.
С л у ж а щ и й п о х о р о н н о г о б ю р о. Приступайте.
1-й а н г л и ч а н и н. Раз так надо, приступайте.
2-й а н г л и ч а н и н. Да, тогда приступайте.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Я решительно протестую...
С л у ж а щ и й п о х о р о н н о г о б ю р о. Лучше в этом возрасте, чем позже... Сейчас они еще ничего не понимают. Позже они бы мучались, возражали.
Ж у р н а л и с т. Это для их же блага.
Д ж о н Б у л ь (приставив к плечу автомат или ружье). Дамы, закройте глаза.
1-я а н г л и ч а н к а. Закроем глаза.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Я протестую.
Д ж о н Б у л ь (пожилой англичанке). Отойдите в сторону. Вам уже все равно.
Джон Буль прицеливается, стреляет, оба ребенка падают.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а (отойдя). Я решительно протестую...
Д ж о н Б у л ь. Дамы, откройте глаза.
1-я а н г л и ч а н к а. Уже всё?
2-я а н г л и ч а н к а. Как вы быстро!
С л у ж а щ и й п о х о р о н н о г о б ю р о. Это как эутаназия. Не совсем то же самое, а скорее превентивная эутаназия.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Я решительно, очень решительно протестую.
Ж у р н а л и с т (двум англичанкам). Можете подобрать своих детей.
С л у ж а щ и й п о х о р о н н о г о б ю р о. Не стоит трудиться. Предоставьте это мне. Это мое дело. Я ими займусь...
2-я а н г л и ч а н к а. Мы исполнили свой долг.
Д ж о н Б у л ь. А мы свой. Доктор, засвидетельствуйте, что эти дети хорошо и достойно скончались.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Я протестую, это недопустимо. Так быть не должно. (Дядюшке-доктору.) Как вы, врач, соглашаетесь на такое?
Д я д ю ш к а - д о к т о р. Я не соглашаюсь, я покоряюсь.
Ж о з е ф и н а. Дядюшка-доктор, как же так? Вы с ними заодно?
Д я д ю ш к а - д о к т о р (Жозефине). Таким образом, понимаешь, меня не будут судить...
Д ж о н Б у л ь (англичанкам, с некоторой любезностью.) Поскольку вам больше не придется воспитывать детей, пожалуйста... Теперь ваша очередь. Вперед, прошу вас, вперед.
1-я а н г л и ч а н к а. Мы не против.
Ж о з е ф и н а (Доктору). Я никогда не думала, что вы способны на пособничество в таком ужасном деле.
Д я д ю ш к а - д о к т о р. Чего же ты хочешь, бедная моя Жозефина, с годами становишься разумнее. К тому же так даже лучше. Это все равно бы случилось. Лучше раньше, чем позже, лучше на тридцать лет раньше, чем на две секунды позже.
Ж о з е ф и н а. Вы, спасший столько человеческих жизней, тысячи детей...
Д я д ю ш к а - д о к т о р. Это искупление.
Д ж о н Б у л ь (англичанкам). Ну да... вместе с мужьями. Ваши мужья ни на шаг от вас не отойдут, не беспокойтесь. (Англичанам.) Господа, только после вас.
Англичане слегка колеблются.
Англичанки, затем англичане идут вперед, Джон Буль позади, направив автомат им в спину.
М а р т а (Жозефине). Это все неправда, не пугайся... все это неправда.
Служащий похоронного бюро поднимает тела детей. Пожилые англичанки, дети, Дядюшка-доктор, Служащий
похоронного бюро, англичане и англичанки, Джон Буль, Журналист уходят в правую и левую кулисы.
Появляется высокий Человек в белом.
Используются те же сценические приемы, что и для суда. Справа от Человека в белом — Палач тоже в белом,
с белым капюшоном на голове. Справа от палача — виселица.
Задник изображает сумеречное небо и красное солнце.
Человек в белом и Палач приблизились к Жозефине и остановились. Пауза.
Ж о з е ф и н а. Нет, нет.
М а р т а (Жозефине). Не поддавайся. Надо просто не верить.
Ч е л о в е к в б е л о м (показывая Жозефине виселицу). Мадам, не хотите ли? Решайтесь.
Жозефина в ужасе, но сохраняет светскую вежливость, как и Человек в белом; кошмар вперемешку с салонными манерами.
Ж о з е ф и н а. Нет. Оставьте меня. Простите, мсье. Я не хочу, право, не хочу.
Ч е л о в е к в б е л о м. Я вам очень советую.
М а р т а. Говорят вам, она не хочет. Не хочет.
Ч е л о в е к в б е л о м (Жозефине). Подумайте. Действительно не хотите? Смелее!
Ж о з е ф и н а. Нет, нет. Не сейчас.
Ч е л о в е к в б е л о м. В любом случае, рано или поздно этого не избежать.
Ж о з е ф и н а. Нет-нет. Завтра посмотрим. Нет, прошу вас, лучше послезавтра. Не сегодня. Пока мне еще ничего не понятно.
М а р т а. Ей еще не понятно, вы же видите.
П а л а ч (Жозефине). Мадам, зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня? Вы бы отделались — раз и навсегда.
М а р т а (Палачу). Не вмешивайтесь в разговор. Оставьте ее.
Ж о з е ф и н а. Нет.
Ч е л о в е к в б е л о м. Вы же знаете, что этого не избежать. Знаете, что все через это проходят. Выигрываете какие-то пустяки, немного времени.
Ж о з е ф и н а. Завтра, завтра, завтра. Еще чуть-чуть, Господин в белом... Еще чуть-чуть, господин Палач.
Ч е л о в е к в б е л о м. Ну, как хотите. Вы не правы. Но раз вам так не хочется, мы пока что не торопимся.
П а л а ч. Все дураки одинаковы. Попробуй вразуми их... (Жозефине.) Вы же видели, англичане согласились. Даже дети.
М а р т а. У них не спрашивали согласия. Не спрашивали согласия!
Человек в белом подает знак; виселица, Палач и сам Человек в белом уезжают в левую кулису.
Видишь, мама, это неправда. Неправда — если ты решишь, что этого не хочешь. Все зависит от тебя. Обещай мне, что у тебя больше не будет кошмаров. Кошмар закончился... Они ушли, их не было!
Ж о з е ф и н а. Не знаю, понимаешь, ничего больше не знаю.
Изменение освещения. Выходят, как вначале, англичане, англичанки, Джон Буль, Журналист.
М а р т а. Видишь, английские детки опять здесь.
Сцена постепенно погружается во тьму. Красные, кровавые отсветы. Громкие звуки грома или
бомбардировки. И сцена освещается снова. На этот раз освещение иное — оно создает серую,
скучную, сумеречную атмосферу. В глубине могут быть видны горящие руины, собор, дымящийся вулкан.
Г о л о с Б е р а н ж е (встревоженный). Увы, я все вижу! Больше нет надежды. Это невозможно. Невозможно. И все-таки... Если бы это был всего лишь сон!.. Нет, нет, не сон. Боже мой!
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Он медленно вращается вокруг собственной оси.
Д ж о н Б у л ь. Как волчок.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Похоже, он спускается.
2-я а н г л и ч а н к а. Спускается.
М а р т а (Жозефине). Смотри, он спускается. Он возвращается.
Ж о з е ф и н а. Слава Богу. Я буду меньше волноваться.
1-я а н г л и ч а н к а. Он мог бы оставаться в вышине, сколько хотел.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Я бы не вернулась.
2-я а н г л и ч а н к а. Но ведь у него семья.
1-й а н г л и ч а н и н. Он приближается. Его лучше видно.
2-й а н г л и ч а н и н. Он жестикулирует. Похоже, говорит что-то.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Ничего не слышно.
Ж у р н а л и с т. Он медленно спускается.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а (Жозефине). Вы можете гордиться своим мужем.
М а р т а. Как-то грустно он спускается. У него подавленный вид.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а (дает девочке букет цветов). Подари цветы этому господину.
Ж о з е ф и н а (Марте). С чего ты взяла, что у него грустный вид? Он победил.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а (дает мальчику грязноватый и рваный флажок). Когда он вернется, ты пойдешь впереди него и понесешь вот это.
Д ж о н Б у л ь. По-моему, это не такая уж победа.
М а р т а. Да, он грустный. Это видно по его жестам и движениям.
1-й а н г л и ч а н и н. Он все ближе и ближе.
Шумы постепенно стихают. Теперь это всего лишь взрывы петард, фейерверк в сумеречном, может быть,
красноватом свете. Иногда видны красные и кровавые ракеты фейерверка. Также издалека доносится музыка,
похоже, это бал в честь 14 июля. Музыка ничтожного триумфа.
1-я а н г л и ч а н к а. Он опускается шаг за шагом.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Как по невидимым ступеням.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Вот и он. (Жозефине.) Вот ваш муж, мадам.
2-я а н г л и ч а н к а. Где вы его видите?
1-й а н г л и ч а н и н (показывая пальцем). Там, где мой палец!
1-я а н г л и ч а н к а. Над верхушкой дерева, он ее коснулся.
2-й а н г л и ч а н и н. Не торопится. Срывает листок.
Ж у р н а л и с т. Машинально.
Видно, как на сцену падает, кружась, лист дерева.
Д ж о н Б у л ь. Вот он.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Браво, мадам Беранже.
Появляется, медленно опускаясь, Беранже. Все идут к нему.
Д е в о ч к а. Браво, мсье Беранже.
М а л ь ч и к (у него в руках игрушечная труба, в которую он торжественно трубит. До этого он дал Беранже флажок, который тот роняет. Беранже не берет и цветы у девочки, и они тоже падают). Браво!
Ж о з е ф и н а. У него совершенно растерянный вид. (Беранже.) Что ты видел? Ты устал?
Англичане размахивают разноцветными носовыми платками, аплодируют и кричат: «Да здравствует Беранже!»
Затем умолкают. Отметим, что перед самым спуском Беранже чуть не задел ногами головы англичан, но те
успели расступиться.
Ж у р н а л и с т. Поделитесь своими впечатлениями, господин Беранже.
Ж о з е ф и н а. Я рада, что ты вернулся. По правде говоря, я все-таки испугалась. Нужно было меня предупредить. Расскажи о своих впечатлениях господину Журналисту.
Б е р а н ж е. Я... я... (Замолкает.)
Д ж о н Б у л ь. Позвольте вас спросить, мсье, как это вам удалось?
1-й а н г л и ч а н и н. И что вы для этого сделали?
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Вы же видели, он летал...
Б е р а н ж е. Да, я летал, летал...
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Вы же сами видели.
Ж у р н а л и с т. Зачем вы летали?
Б е р а н ж е. Не знаю... Я не мог по-другому.
Д ж о н Б у л ь. Мы хотим сказать, с какой целью вы летали. Что вы хотели доказать этим подвигом?
1-й а н г л и ч а н и н. Неправда. Вы не летали. Мы на вас внимательно смотрели — вы шли по невидимой арке. По чему-то твердому.
1-я а н г л и ч а н к а. Да нет! Никакой арки не было.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Не бывает невидимых арок.
Ж у р н а л и с т. Это вполне возможно. Невидимая арка возникает из-за сгущения воздуха.
2-й а н г л и ч а н и н. Так каждый сумеет.
2-я а н г л и ч а н к а (своему мужу). Ты преувеличиваешь.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. А почему бы вам не попробовать?
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Действительно, могли бы попробовать.
2-й а н г л и ч а н и н. Так все могут. Абсолютно все.
1-й а н г л и ч а н и н. Достаточно указать нам точное местонахождение такого невидимого воздушного моста.
Б е р а н ж е. Нет никакой арки. Я летал, уверяю вас, просто летал.
Д ж о н Б у л ь (другим англичанам). В любом случае, в его поступке нет ничего из ряда вон выходящего.
2-й а н г л и ч а н и н. Разумеется. Воздушный змей делает то же самое.
2-я а н г л и ч а н к а. Человек, летающий, как воздушный змей, — это все-таки нечто особенное.
Д ж о н Б у л ь. Зачем столько хлопот, когда через долину можно переехать на автомобиле по мосту за несколько минут?
1-й а н г л и ч а н и н. Или перелететь на наших самолетах.
2-й а н г л и ч а н и н. Или на наших ракетах.
Ж у р н а л и с т. А ему потребовалось не меньше пяти минут, чтобы проделать половину пути.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а (Жозефине). Не слушайте их, мадам.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Люди завистливы.
Ж у р н а л и с т. Пять минут, а то и шесть! Это очень долго! Теряется уйма времени.
1-й а н г л и ч а н и н. У нас времени нет.
Д ж о н Б у л ь (Беранже). Мы не запатентуем вашу систему.
Ж у р н а л и с т. Из соображений профессиональной добросовестности я все-таки прошу вас изложить нам ваши впечатления.
Б е р а н ж е. Что вам сказать? Что я могу вам сказать?
2-я а н г л и ч а н к а (Джону Булю). А я думаю, что запатентовать стоит.
1-й а н г л и ч а н и н. У техники есть достижения получше, мадам. Гораздо лучше. Возвращение к естественным процессам противоречит прогрессу и эволюции разума.
М а р т а. Браво, папа, браво, браво. Ах, он действительно как в воду опущенный.
Ж о з е ф и н а. Что с тобой?
2-й а н г л и ч а н и н (1-й англичанке). Уверяю вас, мадам, в этом нет ничего героического. Любой англичанин, немного потренировавшись, немного потренировавшись...
Ж о з е ф и н а. Что с тобой? Ты должен гордиться! Что за характер! У тебя недовольный вид, как всегда недовольный.
2-я а н г л и ч а н к а. Защищайтесь, мсье, объяснитесь.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Объясните им важность вашего поступка.
1-я а н г л и ч а н к а. Мы вами восхищаемся.
Ж о з е ф и н а (Беранже). Видишь.
Д ж о н Б у л ь (англичанам). Послушайте, это не представляет никакого интереса.
Ж у р н а л и с т. Это ребячество, это в высшей степени смешно.
Ж о з е ф и н а. Поверь мне, это победа. Критики всегда найдутся.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Вы поднялись так высоко, так не поддавайтесь же.
1-я а н г л и ч а н к а. Говорите, мсье, говорите.
М а р т а. Он растерян, замучен. У него блуждающий взгляд.
Ж о з е ф и н а. О, Боже! Какой взгляд! Что же ты увидел на той стороне?
1-й а н г л и ч а н и н. Он ничего не мог увидеть на такой скорости без точных приборов.
1-я а н г л и ч а н к а. Что вы увидели по ту сторону, мсье? Расскажите. Что вы увидели?
А н г л и ч а н к и (вместе). Что вы видели?
Б е р а н ж е. Я видел... видел... гусей...
Д ж о н Б у л ь. Он видел гусей. Ну и шутник...
Б е р а н ж е. Люди с гусиными головами.
Ж у р н а л и с т. И это все? Негусто.
Б е р а н ж е. Людей, которые лизали задницу обезьян, пьющих свиную мочу.
Ж у р н а л и с т. Мсье, мсье, что за непристойности!
Д ж о н Б у л ь. Вас слушают невинные детские уши.
1-й а н г л и ч а н и н. Какая гнусность.
Ж о з е ф и н а. Выбирай выражения, Эрбер.
Услышав слова Беранже, Мальчик спрашивает: «Ты слышала, что он сказал?» А Девочка отвечает:
«Он сказал задница обезьян, свиная моча».
Б е р а н ж е. Я видел колонны гильотинированных, которые шли без голов... колонны гильотинированных по бесконечным просторам. И еще, еще, не знаю, гигантскую саранчу, поверженных ангелов, побежденных архангелов.
Д ж о н Б у л ь. Вот затейник.
Б е р а н ж е. Я видел тысячи людей, которых хлестали кнутами, а они говорили: «Так нам и надо, так нам и надо»...
Ж у р н а л и с т. Ничего он не видел. Он все это прочитал в Апокалипсисе.
1-я а н г л и ч а н к а (Мальчику). Нет, это не для тебя. Это недетская книга.
Б е р а н ж е. Я видел райские континенты в огне. Там горели праведники.
Ж у р н а л и с т. Если вам больше нечего рассказать, мсье, я не буду записывать.
2-я а н г л и ч а н к а. Постарайтесь для нас, господин Беранже, ведь мы так вами восхищаемся. Расскажите нам о вашем путешествии.
Б е р а н ж е. Я пытаюсь.
1-я а н г л и ч а н к а. Что-нибудь поинтересней и посовременней.
Б е р а н ж е. Я видел ножи, я видел могилы...
1-й а н г л и ч а н и н. Он хочет нас удивить всем этим. У нас у самих повсюду производят ножи и много кладбищ.
Ж о з е ф и н а. А в других местах, в других...
Б е р а н ж е. В других местах земля разверзается... Горы рушатся, океаны крови... грязи, крови и грязи...
Д ж о н Б у л ь. Небогатое воображение. Если все это литература, то весьма посредственная.
Ж у р н а л и с т. Не сравнить с нашими поэтами.
1-й а н г л и ч а н и н. И даже с иностранными. Никто еще не превзошел Данте.
2-й а н г л и ч а н и н. Все это мало интересно, мало интересно.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. А меня это волнует, волнует.
М а р т а. Ну, а когда ты поднялся еще выше? Когда ты был совсем высоко?
Ж о з е ф и н а. Что ты еще видел?
Б е р а н ж е. На самую большую высоту я попал, чтобы видеть, что происходит в других местах.
Ж у р н а л и с т. Ну, а там что вы видели?
Д ж о н Б у л ь. Что самое захватывающее?
1-й а н г л и ч а н и н. Менее вульгарное?
2-й а н г л и ч а н и н. Более веселое?
Б е р а н ж е. Я был на гребне невидимой крыши, к которой я прикоснулся лбом, там, где сходятся пространство и время. Я смотрел направо и налево, назад и вперед.
Когда он произносит последнюю фразу, 1-й англичанин говорит жене: «Ребенку пора спать».
1-я а н г л и ч а н к а (беря Мальчика за руку). Пойдем домой.
1-й англичанин и Мальчик неторопливо уходят в левую кулису, где слабые звуки и неясные отсветы
фейерверка намекают на грустный праздник.
Б е р а н ж е. Бездомные пропасти, бомбардировки, бомбардировки, бездонные пропасти врезались в долины, уже давно разоренные и опустошенные.
2-й а н г л и ч а н и н (беря за руки жену и дочь). Эти глупости могут их взволновать.
Они уходят медленно, прогуливаясь, в правую кулису, глядя на праздник.
Б е р а н ж е. А потом, потом, потом...
Д ж о н Б у л ь. Могли бы нам привезти лисицу или эту самую свинью, чтобы мы поверили.
Ж у р н а л и с т (Джону Булю). Идемте? Паб открыт.
Медленно удаляются в глубину сцены, потом уходят вообще.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а (2-й пожилой англичанке). Уже поздно.
Б е р а н ж е. ...миллионы исчезающих миров; миллионы взрывающихся светил.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Мне холодно. Пойдем выпьем чаю.
Две пожилые англичанки тихонько уходят.
Б е р а н ж е. А затем, затем бесконечный огонь сменился льдом, а лед пламенем. Ледяные и огненные пустыни, вгрызаясь друг в друга, двигались к нам... двигались к нам.
Ж о з е ф и н а. Скажи это людям, расскажи им скорее, что ты видел. Послушайте, что он говорит.
М а р т а. Они не слушают.
Б е р а н ж е. Никто не может мне поверить. Я так и знал, что никто мне не поверит... грязь, огонь, кровь... бескрайние завесы огня...
М а р т а. Я тебе верю. Мы верим тебе.
Б е р а н ж е. И даже если бы мне поверили, даже если бы поверили...
Ж о з е ф и н а. Тогда чего ты ждешь? Возьми нас за руки, как ты уже делал, и полетим.
М а р т а. Улетим скорей!
Б е р а н ж е. Куда?
Ж о з е ф и н а. Унеси нас за ту сторону, за пределы ада.
Б е р а н ж е. Увы! Не могу, дорогие мои. Дальше ничего нет.
Ж о з е ф и н а. Как ничего?
Б е р а н ж е. Ничего. Дальше ничего больше нет, только безграничные пропасти... одни только пропасти.
Наступает кроваво-красный вечер, слышны взрывы петард, видны красные вспышки. Играет сельская
праздничная музыка, грустная и веселая одновременно.
М а р т а. Слышишь? Видишь? Мне страшно.
Б е р а н ж е. Это еще ничего, мои дорогие. Пока это всего лишь праздник, вроде английского 14 июля. (Опустив головы, Беранже, Жозефина и Марта идут в сторону красных огней деревни.) Сейчас еще ничего, пока ничего.
М а р т а. А может, ничего и не будет, кроме этих петард... может, все уладится... может быть, пламя погаснет... а лед растает... пропасти зарастут... быть может... сады... сады...
Уходят.
Занавес
