Луна большая, молочно–белая, светила в пещеру.

Проснулся Урод, проснулся с улыбкой. Он редко улыбался, потому что ему редко снились такие замечательные сны. На этот раз сон был почти сладостный.

Он видел Отца зверей и людей, вернее, не видел, он даже не мог на него смотреть, потому что Он был яркий, как солнце. И Он подвёл к нему девочку, девушку, такую же уродку, как и он. И Урод воскликнул (он помнит во сне, что он воскликнул): «Вот это та самая, совершенно такая же, как я!»

И в этот момент он проснулся и снова увидел себя в тёмной пещере среди спящих, храпящих, переворачивающихся родичей, не уродов, а нормальных людей, а он–то был единственный урод и почему его ещё не выгнали из племени — потому, что он был сообразительный и бегал, может быть, немного быстрее, чем остальные.

А вообще он был страшно безобразен: во–первых, у него была кожа светлее, во–вторых, она не была покрыта красивым, благородным мехом; и, вообще, он был голый, длинный и достаточно нелепый. Таких вообще стоило изгонять из пещеры. Но старый отец рода, седой Уг, когда он родился, сказал: «Это выродок, его надо сбросить со скалы, он не может жить». Но мать его зарычала и сказала: «Я его не отдам, это мой первенец».

И так она его вырастила. Она рождала других потом, рождала нормальных детей: широкоплечих, низкорослых, с нормально согнутыми спинами и крепкими зубами. И среди них рос тощенький, беленький Урод.

Впрочем, беленьким он был недолго, потому что солнце его почернило, но уродом он оставался всегда. Когда все шли в пещеру спать, Урод выходил, садился у обрыва и смотрел на звёзды, смотрел на Луну, о чём–то думал. Думал о многом, ему хотелось охватить весь мир. Это была часть его уродства, потому что никто так не делал.

Нормальные люди охотились, ели, пили, спали, рожали, размножались. Им больше ничего не было нужно. Дрались. Дрались они часто. Он не очень любил драться, он вынужден был это делать, потому что все его волосатые братья дрались между собой, дрались с членами рода и, конечно, попадало часто и ему.

Но он был одинок. Он был совершенно одинок среди них, и даже мохнатая мать, которая его очень любила, — она не могла его понять. Мать говорила короткими простыми словами, так как говорили все в их пещере, покрикивая, ухая, похрапывая. Всё было ясно — «есть, пить иди сюда, иди отсюда!»

А у него в голове шевелились мысли, у него было столько слов, что о нём говорили: «Это урод, да ещё болтун вдобавок!»

И так шли годы… И он становился все более и более чужим среди своих, среди родных ему людей.

И только иногда Отец зверей и людей посылал ему прекрасный сон: он видел девочку или девушку, она была такая же безобразная, как и он. У неё были длинные волосы, она смотрела на него замечательно прозрачными глазами. Она тоже была голая, как и он. У неё не было благородной шерсти, как у его родственников. И она шла к нему. И Отец зверей и людей как будто бы за руку вёл её к нему. И у него сразу начинало биться сердце и он просыпался.

И так шли годы… И вот однажды собрались самые главные воины племени.

Они решили отправиться на охоту за головами. Был у племени старый обычай: чтобы набраться побольше силы, надо было изловить как можно больше врагов (а за лесом жило племя врагов, впрочем, оно ничем не отличалось от родного племени Урода) и съесть их мозг, а черепа повесить на палках.

И вот, когда они собрались, Урод сказал, что он не пойдёт с ними, что он не будет этого делать, он не будет есть братьев, потому что те, которые живут за лесом — это такие же люди, как и мы все.

Тогда старейшина племени сказал: «Терпение наше истощилось! Хватит! Убирайся вон! Уходи! Хочешь, уходи к ним. И мы тебя поймаем, убьём и съедим твой мозг!»

«Не съедим! — закричали другие. — Съесть мозг можно только у того, у кого есть что–то в голове, а это же Урод, у него ничего нет в голове!» И он был изгнан…

Он взял топор каменный, взял кожаный мешок, который он сам смастерил, и отправился через лес. И когда он выходил на другую опушку, он вдруг увидел какую–то фигурку, которая продвигалась по степи среди травы — она шла по пояс в траве, но он мгновенно узнал ее, потому что это была та самая девочка или девушка из его сна, которую Отец зверей и людей подводил… И он вспомнил, что же он говорил тогда, во сне — он всякий раз повторял одну и ту же фразу, не совсем ему понятную, что это есть плоть от плоти моей и кость от кости моей. А теперь он понял, что это значит. Он понял, и поняла она. Они двинулись друг другу навстречу, взялись за руки и пошли на Восток.

Это было раннее утро. Небо было сначала перламутровым, потом стало жёлтым, и, наконец, взошло солнце.

Они шли на Восток, куда–то вдаль… А мы были в них все. Потом о них сложили сказания и назвали их АДАМОМ и ЕВОЙ…

Все!