Корнелий Киприану желает здравствовать.

1. Насколько мы пребывали в тревоге и скорбели об этих исповедниках, которые, обмануты хитростью и коварством лукавого и состарившегося во лжи человека. были почти введены в заблуждение и отчуждены от Церкви, настолько мы были обрадованы и возблагодарили Бога всемогущего и Христа Господа нашего, когда они, осознав свое заблуждение и поняв коварство человека, подобного змию, исполненного яда лукавства, возвратились в простоте воли, как они сами сердечно сознаются, в Церковь, ия которой вышли. И до этого еще некоторые наши братья, испытанные в вере, любящие мир и стремящиеся к единству, сообщали нам уже о смятении одних и смягчении упорства других, хотя и не столь доказательно, чтобы мы так легко поверили в их чистосердечную перемену. Потом же исповедники Урбан и Сидоний сами пришли к нашим священникам и сказали, что исповедник и священник Максим хочет вместе с ними возвратиться в Церковь. Но так как многое вышло за их подписью, о чем ты знаешь от наших соепископов и из моих писем, то, чтобы не поверить им легкомысленно, мы сочли лучшим выслушать передававшееся ими через своих посланцев из их собственных уст и в их личном присутствии. Когда же они пришли, то были допрошены священниками о содеянном ими и о том, что совсем недавно от их имени рассылались всем Церквам письма, исполненные клеветы и злословия, которые взволновали почти все Церкви. Они утверждали, что были обмануты и не знали содержания этих писем и что только ложью были увлечены в раскол и стали причиной ереси, согласившись возложить руки на этого якобы епископа. Когда же за это и за другое, совершенное ими, они получили выговор, они стали молить о прощении и предании забвению их поступков.

2. После того как все дело было передано мне, я решил пригласить священников (присутствовали также пять епископов, которые и ныне здесь), чтобы, созвав собор, общим согласием постановить, как следует поступить в отношении этих лиц. А чтобы ты лучше знал не только их общее побуждение, но и мнение каждого в отдельности, я счел нужным направить тебе все материалы, а также наше суждение, которое ты можешь прочитать в приложении. После того как это было сделано, в собрание духовенства вошли Максим, Урбан, Сидоний и многие из присоединившихся к ним братьев, умоляя предать забвению и не поминать ничего из совершенного ими прежде, а также ничего из того, что было ими допущено или сказано, чтобы о взаимном прощении они представили Богу сердце чистое и нескверное, по слову Евангелия: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Матф. 5:8). Затем, как и следовало, все это дело было сообщено народу, чтобы все знали о присоединении к Церкви тех самых, которых долго видели и оплакивали, как заблудших и погибших. Когда стало известно их желание, собралось большое число братьев. Все в один голос благодарили Бога, слезами выражая сердечную радость, обнимали их, словно сегодня они были освобождены из тюремного заключения. Мне бы хотелось привести и их собственные слова. «Мы, — говорили они. — знаем Корнелия, епископа святой Вселенской Церкви, избранного Богом всемогущим Христом Господом нашим. Мы осознаем свое заблуждение, ибо пострадали из–за лжи, будучи обмануты хитрым коварством и суесловием. Но хотя мы и вступили в некое видимое общение с этим раскольником и еретиком, но душа наша всегда искренне принадлежала Церкви. Мы знаем, что есть один Бог, один Христос Господь, Которого мы исповедали, один Святой Дух, и один должен быть епископ во Вселенской Церкви». Это их исповедание не могло нас не тронуть, и, помня о том, что они исповедали Христа перед властями мира сего, как же можно было после этого не подтвердить их возвращение в Церковь? Тогда мы повелели священнику Максиму занять свое место, и других мы приняли огромным большинством голосов народа. Остальное мы оставили Богу всемогущему, во власти Которого все и находится.

3. И вот, брат, тогда мы сразу, незамедлительно написали тебе об этом, и как можно скорее посадили аколита Никифора на корабль, чтобы, не откладывая, передать вам это письмо, чтобы ты, как бы лично присутствуя среди нашего клира и собрания народа, вознес благодарение Богу всемогущему и Христу Господу нашему. Мы глубоко верим, и даже считаем несомненным, что и другие, поддавшиеся этому заблуждению, вскоре вернутся в Церковь, увидев, что их главные деятели находятся в общении с нами. И я полагаю, брат, что это письмо следует тебе направить и другим Церквам, чтобы все знали, что обман и лицемерие этого раскольника и еретика день ото дня рассеиваются. Будь здоров, возлюбленный брат!

«Так вот, знай: этот диковинный человек давным–давно стремился к епископству, но скрывал ото всех это страстное свое желание, а прикрыл он свое безумие, пользуясь исповедниками, которых первоначально имел на своей стороне, — вот что я хочу сказать. (6) Максим, священник у нас, и Урбан, дважды пожавшие урожай доброй славы за свое исповедание, Сидоний и Келерин, человек, который все пытки по милости Божией перенес, укрепил силой веры слабую плоть и победил противника своим мужеством, — все эти люди, хорошо поняв Новата и воочию видя его злобность, двоедушие, клятвопреступничество, лживость, его неумение жить с людьми и его волчью дружбу, вернулись в Святую Церковь и перед множеством епископов, священников и мирян раскрыли все его уловки и злые дела, давно им замышленные; они скорбели и каялись, что, поверив этому лукавому и злонравному животному, на короткое время покинули Церковь». 

«Непонятную перемену, возлюбленный брат, увидели мы в нем вскоре: этот блистательней человек ^[2] , страшными клятвами заверявший, что он вовсе недомогается епископства, вдруг является епископом, как «бог из машины» в театре. (8) Этот толкователь догматов, этот поборник церковной науки, решив ухватить и похитить епископство, которое не было ему дано свыше, нашел себе двух помощников, отчаявшихся в своем спасении, и отправил их в какой–то глухой уголок Италии обмануть ловкой выдумкой тамошних трех епископов — людей необразованных и простодушных, уверить их и настоять на том, будто они должны поскорее ехать в Рим и там, при посредничестве этих людей, уладить все несогласия с другими епископами. (9) Когда прибыли эти, как мы уже сказали, простецы, ничего не понимающие в кознях и хитростях обманщиков, их заперли люди, сходные с теми, кто доставил им столько хлопот. В десятом часу, когда они напились, их, совершенно охмелевших, Новат силой заставил через возложение рук дать ему мнимое, ложное епископство, вытребованное хитростью и мошенничеством и ему не положенное. (10) Один из этих епископов немного спустя вернулся в Церковь, со слезами всенародно исповедал свой грех, и мы приняли его в общину, но как мирянина; за него просил весь присутствовавший тут народ. Что касается остальных епископов, то мы рукоположили им преемников и послали в те места, где они были. (11) Этот страж Евангелия разве не понимает, что в Церкви кафолической должен быть один епископ? В ней имеется — он не мог этого не знать — 46 священников, 7 диаконов, 7 иподиаконов, 42 аколуфа (послушника), 52 человека заклинателей и чтецов и привратников, больше полутора тысяч вдов и калек, которых питает благодать Христова. (12) Даже такое множество, столь необходимое в Церкви, — число, по Божиему Промыслу, обильное и все умножающееся, вместе с неисчислимым количеством мирян, не отвратило его от этого неразумного, безнадежного поступка и не вернуло в Церковь». 

«Так вот, сразу же скажем и о том, за какие дела, за какое поведение осмелился он притязать на епископский сан. Не за то ли, что с самого начала жил в Церкви, многократно боролся за нее, испытал за веру много великих опасностей? Отнюдь нет. (14) Начало его вере положил сатана, который вошел в него и жил в нем достаточно долго. Помогли ему заклинатели, а когда он тяжко заболел, то его, считая почти умирающим, крестили — если можно сказать про такого человека, что он крещеный, — окропив водой на той же постели, где он лежал. (15) Он выздоровел, но над ним не было совершено остальное, что требуется по церковным правилам: он не был запечатлен епископом. Не получив этого, могли он получить Духа Святого?» 

«Из трусости и жизнелюбия он во время гонения отрекся от того, что был священником. Диаконы просили и убеждали его выйти из комнаты, где он заперся, и помочь братьям, насколько священнику и полагается и возможно помочь в опасности братьям, но он решительно отвернулся от увещавших его диаконов и ушел в гневе, сказав, что он больше не хочет быть священником: он увлечен другой философией» ^[3] .

«Итак, эта знаменитость покинула Церковь Божию, в которой он после того, как уверовал, был почтен священническим саном по милости епископа, через возложение рук введшего Новата в круг священников. Возражал весь клир и многие миряне, ибо крещенному по болезни окроплением в кровати, как был окрещен Новат, не дозволено быть членом клира, но епископ просил разрешения рукоположить только его одного».

«Совершая приношение и уделяя каждому его частицу, он, подавая ее, заставлял несчастных людей вместо слов благодарности клясться, держал обеими руками руки берущего и не отпускал их, пока тот не поклянется (пользуюсь его же словами): «клянусь Телом и Кровию Господа нашего Иисуса Христа, что никогда не покину тебя и не перейду к Корнилию». (19) И несчастный человек приобщался не раньше, чем взяв на себя клятву, и вместо того, чтобы, взяв хлеб, произнести «Аминь», говорил: «Я не перейду к Корнилию».

«Знай, что он покинут и одинок, ибо братья ежедневно покидают его и возвращаются в Церковь. И Моисей, блаженный мученик, недавно произнесший у нас свое прекрасное, дивное исповедание, будучи еще в этом мире и видя его дерзость и безумие, отлучил его вместе с пятью пресвитерами, которые вместе с ним откололись от Церкви». 

Пресвитера Римской Церкви, высказавшегося против прощения вероотступников и вызвавшего раскол, звали Новатианом. Однако ошибка Евсевия объясняется не только сходством имен. Новат также является фигурой исторической. Будучи пресвитером Карфагенской Церкви, он в 248 г. воспротивился поставлению Киприана во епископа Карфагенского. Во дни Дециевых гонений и после них он, как и Новатиан, спекулировал на вопросе о принятии вероотступников в общение. Точка зрения сторонников Новата была прямо противоположна мнению сторонников Новатиана: если первые считали, что все отступники, получившие письменное прощение кого–либо из мучеников или исповедников, должны быть приняты вновь в общение, то вторые утверждали, что никто из отступивших не может быть прощен и принят в общение. Позиция Церкви и иерархии, выраженная прежде всего свт. Киприаном, епископом Карфагенским, и Корнилием, епископом Римским, была далека от крайностей и требовала внимательного рассмотрения каждого конкретного случая. Крайности же, как известно, сходятся: Новат и Новатиан были хорошо знакомы, более того Новатиан выступил против Корнилия по наущению Новата. Оба раскольника претендовали на епископские кафедры, и тот и другой, хоть и по–разному, использовали в своекорыстных целях жизненно важный для Церкви вопрос.

Новатиан был широко известен как церковный писатель, один из первых латиноязычных теологов. Кроме его посланий, сохранившихся в письмах свт. Киприана, до нас дошли его сочинения «О Троице» и «О пище иудеев».

Все эти обвинения, вероятно преувеличенные, предъявляет только еп. Корнилий. Ни свт. Киприан, ни автор трактата «Ad Novatianum» (вероятно, папа Ксист II), оба решительные противники Новатиана, не приводят ни одного из обвинений Корнилия.

Список этот не сохранился.