И онъ началъ говорить такъ: Не легко обратить скоро на правый путь такого человека, который долгое время прежде находился въ заблужденіи. Однакожъ это возможно. Ибо если человекъ хотя немного отвращается отъ заблужденія, свидетельство истины становится удобопріемлемо для него. Какъ съ разсеяніемъ мрака, тотчасъ проясняется небо, такъ бываетъ и съ человекомъ, если онъ обращается къ Богу: скоро снимается съ его лица облако заблужденія, которое препятствовало правильному его зренію. Заблужденіе же, какъ страсть и какъ сонъ, долгое время владеетъ теми, которые ему подверглись. Но истина пользуется словомъ, какъ жаломъ, и поражаетъ техъ, которые спятъ, и пробуждаетъ ихъ, и они пробужденные, видя истину, пріобретаютъ разуменіе, слышатъ и различаютъ то, чтó есть, отъ того, чего нетъ. Ибо есть люди, которые грехъ называютъ правдою, и действительно думаютъ, что это правда, когда видятъ, что не одни они заблуждаются, а вместе съ ними и многіе люди. Но я говорю: не хорошо это извиненіе, что одинъ человекъ заблуждается со многими; ибо если одинъ самъ по себе безразсуденъ, то велико безразсудство его: во сколько же разъ больше безразсудство, если безразсудствуютъ многіе? А неразуміе, о которомъ я говорю, состоитъ въ томъ, что человекъ оставляетъ то, чтó по истине есть, и служитъ тому, чего по истине нетъ. Но есть нечто по истине, и это называется Богомъ; Онъ по истине есть, и все существуетъ чрезъ Его силу. Онъ не есть сотворенное существо, не получилъ начала во времени; но Онъ отъ вечности, и существуетъ во веки вековъ. Онъ не изменяется, тогда какъ все изменяется. Никакое зреніе не можетъ видеть Его, никакой разумъ понять Его, никакое слово — объяснить Его. Любящіе же его называютъ Его Отцомъ и Богомъ истины. Посему если человекъ оставляя светъ говоритъ, что есть иной Богъ, то смыслъ его словъ тотъ, что онъ одну изъ тварей называетъ богомъ. Ибо если человекъ огонь называетъ богомъ, то это не богъ, потому–что огонь, и если онъ называетъ воду богомъ, то это — не богъ, потому что вода; и если эту землю, по которой мы ходимъ, это небо, которое мы видимъ, если солнце, луну, или одну изъ этихъ звездъ, которыя не останавливаясь совершаютъ предписанное имъ теченіе и движутся не по собственной воле, и если золото или серебро человекъ называетъ богомъ; то все это не вещи ли, которыми мы пользуемся, какъ хотимъ? И если это дерево, которое мы сожигаемъ, и если эти камни, (которые мы сокрушаемъ, (кто–нибудь называетъ богомъ); то могутъ ли они быть богами, когда они служатъ для употребленія людямъ? Не тяжко ли же согрешаютъ те, которые въ словахъ своихъ смешиваютъ великаго Бога съ этими вещами, которыя существуютъ только по Его повеленію? Однакожь я говорю, что когда человекъ не слышитъ, и не различаетъ и не знаетъ, что Господь — превыше всехъ этихъ тварей, онъ, можетъ быть, не заслуживаетъ осужденія, потому что никто не осуждаетъ слепаго, если онъ идетъ непрямо. Такимъ же образомъ люди, ища Бога, натыкались на камни и дерево, а богатые между ними натыкались на золото и серебро, и чрезъ это отдалялись отъ того, чего искали. Но теперь, когда по всей земле слышится голосъ возвещающій, что есть Богъ истинный, и каждому человеку дано око, чтобы видеть, теперь не имеютъ извиненія те, которые и хотели бы, но стыдятся изъ–за того, что многіе разделяютъ ихъ заблужденія, обратиться на правый путь. Ибо кто стыдится жить, того необходимость заставляетъ умереть. По сему я советую имъ, открыть глаза свои — и видеть. Светъ данъ для всехъ насъ безъ зависти, чтобы мы чрезъ него видели. Если же и по возшествіи света, человекъ замыкаетъ глаза свои, чтобы не видеть, то его путь ведетъ къ погибели. Ибо зачемъ человеку стыдиться техъ, которые съ нимъ заблуждаются? Скорее — онъ долженъ убеждать другихъ, чтобы последовали ему; и если они не убедятся, пусть спасаетъ душу свою отъ среды ихъ. Есть люди, которые не могутъ возвыситься надъ землею, своею матерью, и потому делаютъ себе и боговъ изъ земли, своей матери; осуждены таковые судомъ истины, потому–то они неизменяемое Имя прилагаютъ къ вещамъ изменяющимся, и не страшатся называть богами то, что сделано руками человека, и дерзаютъ делать изображенія Бога, Котораго они не видели.

Но я говорю, что говорила и Сивилла объ нихъ ^[1], именно, что они поклоняются изображеніямъ умершихъ царей. И это легко видеть: потому что вотъ и теперь они поклоняются изображеніямъ цезарей и почитаютъ ихъ больше, нежели боговъ древнейшихъ. Ибо отъ этихъ древнейшихъ боговъ идутъ подати и разные сборы цезарю, какъ такому, который больше ихъ; потому и умерщвляются те, которые презираютъ идоловъ и чрезъ то уменьшаютъ доходъ цезаря ^[2]. Ибо определено, сколько почитатели даютъ для сокровищницъ другихъ церей въ различныхъ местахъ, сколько даютъ они меховъ, наполненныхъ морскою водой ^[3]! И такова злоба міра, злоба техъ, которые обожаютъ и боятся того, что лишено чувствъ и многіе изъ техъ, которые понимаютъ дело, не только сами поклоняются изъ–за выгодъ, для суетной славы, или ради господства надъ многими, но побуждаютъ и другихъ, людей неразумныхъ, обожать то, что лишено чувствъ. Но я хочу по своему разуменію написать и объяснить, какимъ образомъ и по какимъ причинамъ стали делать изображенія царей и тирановъ, и какъ потомъ сравняли ихъ съ богами. Жители Аргоса сделали статуи Геркулеса, потому что онъ былъ сынъ ихъ города, отличался храбростію, и своею силой убивалъ вредныхъ животныхъ, а еще больше потому, что аргосцы боялись его, такъ какъ онъ насильствовалъ и у многихъ отнялъ женъ; а онъ былъ похотливъ, такъ же сильно какъ и другъ его, персіанинъ Суради ^[4]. Опять актійцы ^[5] обожали царя Діониса, потому что, они первые развели виноградникъ въ своей стране ^[6]. Египтяне обожали еврея Іосифа, который называется Сераписомъ, потому что онъ снабжалъ ихъ хлебомъ въ голодные годы. Афиняне обожали Афину дочь Зевса, царя острова Крита, потому что она основала замокъ Афинскій, и тамъ поставила царемъ Эриктипа ^[7], своего сына, который родился отъ ея прелюбодеянія съ кузнецомъ Ифестомъ, сыномъ жены ея отца. Она также была въ постоянномъ общеніи съ Геркулесомъ, потому что онъ былъ братомъ ея по отцу; ибо Зевсъ царь любилъ Алкимену, жену Электріона аргосскаго, и отъ прелюбодеянія съ нею имелъ сына Геркулеса. Финикіяне обожали женщину Бальти ^[8], царицу кипрскую; потому, что она любила Фамма, сына Куфара, царя финикійскаго, оставила свое царство, и поселилась въ Гевале, крепости финикійской, и вместе подчинила всехъ обитателей Кипра царю Куфару. Но такъ какъ она прежде Фамма любила Ареса, съ которымъ и совершила прелюбодеяніе и была застигнута Ифестомъ ея супругомъ, воспылавшимъ ревностію, то онъ умертвилъ Фамма на горе Ливане, когда онъ былъ на охоте за дикими кабанами. Съ этого времени Балти оставалась въ Гевале, и умерла въ городе Афике, на томъ месте, где погребенъ былъ Фаммъ. Эламитяне почитали Ну ^[9], дочь царя Эламскаго. Когда непріятели увели ее въ пленъ, отецъ ея сделалъ ея статую и посвятилъ храмъ въ Сузане, крепости Эламской. Сиріяне почитали Афи, гадибитянку, которая посылала искусную въ врачеваніи дочь Велета, чтобъ она исцелила Сими, дочь царя сирійскаго Гадада; а когда некоторое время спустя, самъ Гададъ заболелъ проказой, Афи просила еврея Елисса, чтобъ онъ пришелъ и исцелилъ царя ^[10]. Месопотамляне также почитали Куфби, евреянку, которая освободила отъ враговъ одного вельможу эдесскаго Вакру ^[11]. Писать ли мне о Нево ^[12], который почитается въ Мабуге? Все жрецы мабугскіе знаютъ, что это изображеніе фракійскаго мага Орфея. А Адранъ есть изображеніе персидскаго мага Зерадушта. Эти два мага произвели волхвованіе при одномъ источнике, который находился въ роще Мабугской, и въ которомъ обиталъ нечистый духъ, причинявшій вредъ и останавливавшій каждаго мимопроходившаго человека, по всей стране, где ныне лежитъ крепость мабугская. Эти маги сообразно съ тайнами своей магіи повелели Сими, дочери Гадада, чтобъ она почерпнула изъ моря воды и влила ее въ источникъ, дабы более не являлся нечистый духъ, и не причинялъ никакого вреда. — Такимъ же образомъ и прочіе люди делали статуи своихъ царей и почитали ихъ, о чемъ более не хочу писать. Но ты существо разумное, свободное и знающее истину, размысли объ этомъ самъ съ собою и когда тебя захотятъ облечь въ женскія одежды ^[13], вспомни, что ты мужъ; верь Тому, Кто воистину есть Богъ, открой предъ Нимъ сердце твое, вверься Ему, и Онъ дастъ тебе вечную жизнь безсмертныхъ; ибо все содержится въ рукахъ Его. Другіе же предметы почитай темъ, что они суть, изображенія, какъ изображенія, статуи — какъ статуи, и не поставляй какой нибудь сотворенной вещи на место Несозданнаго. Богъ же, вечно живущій, входитъ въ душу твою, ибо душа твоя есть Его образъ, такъ какъ и она невидима, неосязаема, не имеетъ вида и своею волею движитъ все тело. И такъ знай, что если ты почитаешъ Неизменяемаго, то и ты, такъ какъ Онъ веченъ, когда оставишь видимое и преходящее, будешъ вечно предстоять предъ Нимъ, исполненный жизни и знанія; и дела твои будутъ тебе богатствомъ неумаляющимся, сокровищемъ неоскудевающимъ. Но знай, что венецъ твоихъ добрыхъ делъ есть познаніе Бога и служеніе Ему. И знай, что Онъ отъ тебя ничего не требуетъ, ни въ чемъ не нуждается.

Кто же этотъ Богъ? Тотъ, Кто Самъ есть истина, и Слово Коего есть истина. Но что есть истина? То, что не создано, не сотворено, не образовано, т. е. бытіе, которое не имеетъ начала и называется истиною. Итакъ, если человекъ поклоняется чему–либо, сделанному руками, то онъ почитаетъ не Истину, и также не Слово истины. Я сказалъ бы еще многое объ этомъ предмете, но стыжусь за техъ, которые не понимаютъ, что сами они выше, чемъ дела рукъ ихъ, которые не замечаютъ, какъ они даютъ золото художникамъ, дабы они сделали имъ бога, даютъ серебро для украшенія его, и переносятъ свое богатство съ одного места на другое и обожаютъ его! Какое преступленіе больше того, когда человекъ обожаетъ свое богагство, и оставляетъ Того, Кто даетъ ему богатство, ругается надъ человекомъ и обожаетъ изображеніе его, убиваетъ животное и почитаетъ образъ его? Должно согласиться, что они почитаютъ художественное изображеніе подобныхъ себе людей. Ибо они не почитаютъ веществъ, когда оне лежатъ въ куче, а почитаютъ тогда, какъ художникъ сделаетъ изъ нихъ идола. Они не почитаютъ самаго золота или серебра; но если оне будутъ обработаны художниками, они почитаютъ ихъ, теряя здравый смыслъ. Чтоже прибавилось къ твоему золоту, что ты теперь поклоняешься ему? Если (ты поклоняешься ему) за то, что оно сделалось подобно крылатому животному, то почему ты не поклоняешься этому самому животному? Если зато, что оно уподобилось хищному зверю, то вотъ — этотъ самый зверь предъ тобою. Если тебе нравится художественное произведеніе, то пусть же тебе понравится дивное твореніе Бога, все создавшаго. И по Его образцу работаютъ художники, — стараются сделать такъ, какъ создано Богомъ, но не достигаютъ сходства.

Но, можетъ бытъ, ты скажешь: почему Богъ не устроилъ такъ, чтобъ я почиталъ Его, а не статую? Говоря такимъ образомъ, ты хочешь быть простымъ орудіемъ, а не живымъ человекомъ; Богъ же сотворилъ тебя такъ, какъ Ему было угодно, и далъ тебе разумъ и свободу. Онъ поставилъ предъ тобою множество вещей, чтобы ты обсуждалъ все и выбиралъ благое. Онъ поставилъ предъ тобою небо и на немъ звезды; Онъ поставилъ предъ тобою солнце и луну, которыя ежедневно обтекаютъ небо; Онъ поставилъ предъ тобою множество водъ, и ограничилъ ихъ словомъ Своимъ! Онъ поставилъ предъ тобою великую землю, которая покоится и стоитъ предъ тобою въ одинаковомъ виде; и дабы ты не подумалъ, что она стоитъ своею собственною силою, Онъ потрясаетъ ее, когда хочетъ; Онъ поставилъ предъ тобою облака, которыя по его повеленію, испускаютъ воду съ высоты, и насыщаютъ землю, дабы ты познавалъ изъ сего, что Тотъ, Кто производитъ это, больше всего существующаго, и дабы ты постигалъ благость Того, Кто далъ тебе разумъ, способный разсуждать о всемъ этомъ. Посему я советую тебе познать самаго себя, и ты позваешь Бога. Познай, какъ въ тебе есть то, что называется душею, какъ чрезъ нее око видитъ, ухо слышитъ, уста говорятъ, движется все тело. И когда Богу угодно отделить душу твою отъ тела, то оно падаетъ и разрушается. И такъ изъ того, что въ тебе есть, но невидимо, познай какимъ образомъ Богъ по собственной воле управляетъ всемъ міромъ какъ бы теломъ, такъ что если Ему угодно будетъ отнять свою силу, то міръ какъ тело, упадетъ и разрушится.

Но зачемъ созданъ этотъ міръ, и зачемъ разрушается? зачемъ тело, почему оно разрушается, почему оно существуетъ? ты не узнаешь, если не поднимешь головы своей отъ сна, въ который ты погрузился; если не откроешь очей твоихъ и не увидишь, что Одинъ есть Богъ и Господь всего, и не будешь служить Ему отъ всего сердца твоего. Тогда Онъ дастъ тебе познать волю Его. А кто далекъ отъ познанія живаго Бога, тотъ мертвъ и погребенъ въ своемъ теле. Посему ты пресмыкаешься предъ демонами и привиденіями на земле, и устремляешь напрасныя просьбы къ темъ, которые ничего не могутъ дать. Но ты возвысься надъ теми, которые лежатъ на земле и целуютъ камни, и свою пищу предаютъ на пожераніе огню, и одежды свои жертвуютъ истуканамъ, и сами имея чувства служатъ тому, что лишено чувствъ. Простирай свои непреходящія прошенія къ непреходящему Богу за свою душу, которая не уничтожается, и откроется тогда твоя свобода; объ ней подумай и благодари Бога, Который одарилъ тебя разумомъ и свободой, чтобы ты могъ поступать, какъ самъ хочешь. Онъ поставилъ предъ тобою все вещи, и открылъ тебе, что, если ты последуешь злу, то будешь осужденъ чрезъ самыя злыя дела, а если последуешь добру, то получишь отъ Него многія блага вместе съ вечною жизнію безсмертныхъ.

Итакъ, ничто не препятствуетъ тебе, какъ свободному, переменить твой худой образъ жизни, искать и обрести Того, Кто есть Господь всего, и служить Ему всемъ сердцемъ твоимъ; ибо Онъ независтно сообщаетъ познаніе о Себе темъ, которые ищутъ познать Его.

Прежде всего позаботься не обольщать самаго себя. Ибо если ты называешь богомъ то, что не есть Богъ, то ты самъ обольщаешь себя и грешишь предъ Богомъ истины. Несмысленный! Ужели то — Богъ, чтó покупается? Ужели то Богъ, что нуждается потребности? Ужели то — Богъ, что должно быть стрегомо? Какъ же ты, покупаешь его, какъ раба, и почитаешь, какъ господа? Какъ же ты просишь у него подаянія, какъ у Бога, и самъ подаешь ему, какъ нищему? Какъ надеешься на него, что онъ дастъ тебе победу на войне? Ведь, если враги одолеютъ тебя, то они и его низвергнутъ.

Можетъ быть, какой нибудь царь скажетъ: «я не могу делать то, что считаю справедливымъ, потому что я — царь, и долженъ исполнять волю большинства». Кто говоритъ такимъ образомъ, то по истине заслуживаетъ смеха. Ибо почему царь не долженъ быть вождемъ на пути ко всему доброму, и убеждать подвластный ему народъ — ходить въ чистоте и познать Бога во истине? Отъ чего ему являть въ себе примеръ всякаго добраго дела для своихъ подданныхъ, когда это такъ прилично ему? А это самое гнусное дело, если царь самъ поступая дурно, судитъ и осуждаетъ людей преступныхъ. Но я полагаю, что царство тогда только можетъ управляться мирно, когда царь знаетъ Бога истины, и боится неправедно поступить съ своими подданными, и когда онъ во всемъ поступаетъ справедливо, какъ человекъ, понимающій, что предстоитъ отдать отчетъ предъ Богомъ; когда и подданные боятся предъ Богомъ поступать неправедно въ отношеніи къ своему царю, и также боятся поступать неправедно другъ съ другомъ. Чрезъ это познаніе Бога и чрезъ этотъ страхъ предъ Нимъ можетъ быть удалено изъ царства всякое зло. Ибо когда царь не делаетъ несправедливости съ подданными, а подданные не поступаютъ неправедно въ отношеніи къ царю и другъ къ другу, тогда очевидное дело, вся страна наслаждается миромъ. И тамъ совершается много добра, потому, что между ними всеми славится имя Божіе. И какое добро предпочтительнее того, если царь освобождаетъ подвластный ему народъ отъ заблужденія и этимъ добрымъ деломъ благоугождаетъ Богу? Ибо изъ заблужденія проистекаютъ всякія бедствія. Главнейшее же заблужденіе то, когда человекъ не знаетъ Бога, и вместо Бога, почитаетъ нечто такое, что не есть Богъ. Но есть люди, которые говорятъ: «въ честь Бога мы делаемъ идола», и почитаютъ именно образъ Бога сокровеннаго, — они не знаютъ, что Богъ на всякомъ месте, что Онъ никогда не находится въ отсутствіи, и ничего не делается, чего бы Онъ не ведалъ. А ты, жалкій человекъ, которому Богъ присутствуетъ въ тебе, вне тебя и надъ тобою, идешь и покупаешь себе изъ дома художника дерево, которое обрезано и обработано въ поруганіе Бога; приносишь жертву этому истукану, и не знаешь, что тебя видитъ око Всевидящее, и что тебя осуждаетъ Слово истины, и говоритъ тебе: какъ невидимый Богъ можетъ быть вырезанъ? а ты делаешь собственное свое подобіе, и покланяешься ему. Такъ какъ дерево обрезано, ты и не замечаешь, что это — дерево, или что это камень, и что золото ценится по весу. И зачемъ ты взвешиваешь его? Значитъ, ты любишь золото, а не Бога; и не стыдишься, если оно убыло, требовать отъ художника того, что онъ укралъ; — имеешь глаза, но не видишь, имеешь сердце, но не разумеешь. Зачемъ ты валяешься на земле, и молишься вещамъ, которыя безчувственны? Страшись Того, Кто колеблетъ землю, покрываетъ небо, воздымаетъ море, переставляетъ горы, Кто все можетъ уподобить огню, все истребить. И если ты не можешь оправдаться, то не прибавляй еше къ своимъ грехамъ и если ты не можешь познать Бога, то, по крайней мере, веруй, что Онъ есть.

Опять есть люди, которые говорятъ: «мы почитаемъ то, что намъ, завещали отцы». Почему же стараются сделаться богатыми те, которымъ отцы оставили бедность; и те, которыхъ не научили отцы, стараются научиться и узнать то, чего не знали ихъ отцы? И почему сыновья слепыхъ видятъ, а хромыхъ ходятъ? Не хорошо для человека, если онъ следуетъ предкамъ, которые дурно жили; но хорошо, если мы уклоняемся отъ этого пути, дабы избегнуть того, что постигло предковъ. Посему разследуй: если отецъ твой поступалъ хорошо, то следуй ему и ты; а если онъ жилъ дурно, то ты живи хорошо, и пусть дети твои подражаютъ тебе. И сокрушайся объ отце твоемъ, что онъ жилъ дурно; твоя скорбь можетъ помочь ему. Сыновьямъ же своимъ скажи такъ: есть Богъ, Отецъ всего, существо безначальное и несозданное, все содержащее въ своей воле. Онъ создалъ светила, дабы твари видели другъ друга, а самъ сокрылся въ своемъ могуществе отъ всехъ своихъ тварей; ибо твари изменяющейся невозможно видеть Неизменнаго. Те же, которые склоняются къ убежденію и достигаютъ до состоянія неизменяемости, видятъ Бога, сколько это возможно для нихъ; они также могутъ избежать истребленія, когда потопъ огненный, устремится на весь міръ. Былъ некогда потопъ бурный ^[14], когда северный вихрь развеялъ назначенныхъ на то людей, и остались только праведные во свидетельство истины. Опять въ другое время, былъ потопъ водный, и погибли все люди и животные во множестве воды, и сохранились праведные въ деревянномъ ковчеге, по повеленію Божію. Такимъ же образомъ въ последнее время, будетъ потопъ огненный, и сгоритъ земля съ горами ея, сгорятъ люди вместе съ идолами, которыхъ они сделали, и со статуями, которымъ они покланялись, и сгоритъ море съ островами его, но праведные сохранятся отъ гнева, какъ сохранились праведные въ ковчеге отъ водъ потопа. И тогда возстенаютъ те, которые не знали Бога и делали себе идоловъ, когда они увидятъ, что и идолы ихъ погибаютъ вместе съ ними, и ничто не можетъ помочь имъ.

Но если ты, цезарь Антонинъ, научишься сему, и если узнаютъ это съ тобою и дети твои, то пріобретешь имъ наследіе вечности, которое не преходитъ, и спасешь душу свою и души сыновъ своихъ отъ участи, которая ожидаетъ всю землю на суде истины и правды. Если ты познаешь Бога здесь, то Онъ познаетъ тебя тамъ; и если здесь ты Его презришь, то Онъ не поставитъ тебя между теми, которые знаютъ и прославляютъ Его. Этого довольно для твоего величества; а можетъ быть, и слишкомъ довольно, если угодно.

Куртонъ замечаеть, что Мелитонъ могъ иметь при семъ въ виду следующіе сивиллины стихи, хотя они говорятъ не о царяхъ, но вообще объ идолахъ умершихъ людей:

Ἡμεῖς δ’ ἀ9ανάτοιο τριβου πεπλανημένοι ἦμεν

Ἐργα τε χειροπόιητα σεβασμε9α ἀϕρονι 9υμῶ,

Ἐιδώλων ξοάνων τε ϰαταϕ9ιμένων ἀν9ρώπων.

О томъ же Тертулліанъ говоритъ (Apologet. c. 13): publicos (deos) aeque publico jure foedatis, quos in hastario vectihales habetis… Sed enim agri tributo onusti viliores, hominum capita stipendio censa ignobiliora; nam hae sunt notae captivitatus. Dii vero, qui magis tributarii, magis sancti, imo qui magis sancti, magis tributarii. Majestas quaestuaria efficitur… Exigitis merceden pro solo templi, pro aditu sacri; non licet deos nosse gratis, venales sunt.

По замечанію Вельте, здесь можно разуметь соль, добываемую изъ морской воды; или можетъ быть это место испорчено переписчиками.

Т. е. Зороастръ.

Жители Акты, подъ которой разумеется Аттика

Такъ переводитъ Вельте; а Куртонъ перевелъ: «потому, что онъ первый ввелъ вино въ ихъ стране».

Т. е. Эректея. Курт.

Подъ Бальти здесь разумеется Венера грековъ, подъ Фанномъ — Адонисъ, а подъ Куфаронъ — Кинира. Курт.

Здесь вероятно ошибка переписчика, подъ Ну должно разуметь Анагиту, которая была чтима въ Эламе и имела богатый храмъ въ Сузе. Курт.

На что намекаютъ эти неясныя указанія, не видно; но они очень различны отъ разсказа 2 кн. Цар. гл. 5.

Ренанъ замечаетъ объ этомъ: Наес mihi plane nova sunt et mythologiam Syrorum novis commentis locupletant.

Нево упоминается у Исаіи (46, 1) вместе съ Вилонъ или Беломъ, какъ халдейское божество; оно встречается также во многихъ ассирійскихъ и вавилонскихъ именахъ собственныхъ, напр. Навуходоносоръ, Гезеніусъ и другіе почитаютъ его за планету Меркурія и принимаютъ въ значеніи «толкователя» боговъ. Но Мелитонъ, очевидно, разумелъ подъ Нево нечто другое. Вельте.

Въ некоторыхъ безнравственныхъ культахъ азіатскихъ употреблялось переодеваніе мужчинъ въ женскія одежды и наоборотъ: что и было запрещено во Втор. 22:5.

Неизвестно, чтó здесь разумеется.