Письма
Краткое житие преподобного Исидора Пелусиота
Преподобный Исидор Пелусиот, отец и учитель Церкви, жил в IV–V вв. Родился он в Александрии, был сыном знатных родителей и родственником Александрийского архиепископа Феофила и его преемника святителя Кирилла. Одаренный блестящими способностями и получивший прекрасное светское образование, преподобный Исидор мог легко достигнуть высокого положения в обществе. Но душа его от юности стремилась к Божественной мудрости, открывающейся через добродетельную жизнь и исполнение Христовых заповедей. Уподобясь евангельскому купцу, ищущему хорошие жемчужины (Мф.13:45), он в молодые годы оставил родительский дом и ушел в обитель, находящуюся на Пелусиотской горе в Нижнем Египте, у реки Нила, и там принял постриг.
Преподобный Исидор «добре подвизася в царство Феодосия юнейшаго» (восточно–римский Император Феодосий II Малый, 408–450). Свои подвиги он совершал с таким пламенным горением духа, что вскоре снискал глубокое уважение братии, был избран ими настоятелем и, по их усердной просьбе, принял священный сан. Своим примером и наставлениями он побуждал братию подвизаться во благочестии, хранить безмолвие и скудость в пище, благотворить бедным.
Услышав о великом святителе Иоанне Златоусте, преподобный Исидор отлучился на время из обители и пришел в Константинополь, где слушал проповеди святителя Иоанна и так глубоко воспринял их в свою душу, что в дальнейшем в своих письмах и поучениях постоянно следовал им. По возвращении в свою обитель, преподобный Исидор продолжал свои подвиги, являя братии живой пример святой жизни.
Когда святитель Иоанн Златоуст за обличение Императрицы Евдоксии был незаконно низведен с кафедры и отправлен в дальнюю ссылку, преподобный Исидор безбоязненно встал на его защиту. Он неоднократно писал о святителе Императору Аркадию и архиепископу Феофилу, увещевая их прекратить гонение на великого светильника Церкви. После кончины святителя Иоанна Златоуста преподобный писал архиепископу Кириллу Александрийскому, преемнику архиепископа Феофила, чтобы имя святителя Иоанна Златоустого как исповедника за православную веру было внесено в церковные диптихи.
К преподобному Исидору обращались самые разные люди, спрашивая его советов, ему писали миряне и монахи, епископы, Патриархи, Император Феодосий. Историк Никифор Каллист (XI в.) сообщает, что число писем с ответами преподобного достигало десяти тысяч. В настоящее время их сохранилось 2090. В письмах преподобный Исидор бесстрашно обличал неправду, прославлял добродетели и святость, нелицеприятно указывал на недостатки, мудро разъяснял православные догматы и Священное Писание, изобличал ереси и нечестие, учил благочестию и подвижничеству.
Преподобный называл царицей добродетелей девство и призывал пастырей, обязанных по своему званию поучать жен, бдительно хранить свою душу чистой от чувственных помыслов, ибо иереи должны быть святее и чище живущих в пустынях. Подавая своей жизнью пример смирения, преподобный учил: при совершении добрых дел никто не должен думать, что исполнил какую–либо добродетель, но должен сожалеть о том, что так мало сделал угодного Господу. Из дошедших до нашего времени писем преподобного Исидора лишь немногие касаются догматических вопросов: он больше учил «практической философии», считая ее «основанием здания и самим зданием, логику же — украшением его, а созерцание — венцом здания».
Как пламенный ревнитель чистоты Православия, преподобный писал Императору Феодосию, чтобы тот созвал Вселенский Собор для осуждения ереси Нестория. В 431 году в городе Ефесе состоялся III Вселенский Собор, на котором была осуждена ересь и подтвержден догмат о двух естествах в Богочеловеке Господе Иисусе Христе и о почитании Приснодевы Марии истинною Богородицею.
Преподобный Исидор скончался в глубокой старости в своей обители около 436 года, глубоко почитаемый всей Церковью.
Преподобне отче Исидоре, моли Бога о нас!
Книга I.
1. Монаху Нилу.
Святые первоначальники и вожди монашеского любомудрия, по тем борениям и подвигам, какие совершали они в наставление и научение наше, дали всему соответственные наименования, удаление от вещественного назвав отрешением и благопокорность — подчинением себя. Учителем в этом была у них единая природа; а мы, имея даже описания их деяний, мало заботимся о сем делании. Посему надобно, чтобы отрешение от себя было забвением прежнего образа мыслей и отречением от навыка, а послушание — омертвением и истлением удов, как написано, яже на земли (Кол.3:5).
2. Монаху Дорофею.
Углие возгореся от Него (Пс.17:9)
Углие возгореся от Него, то есть от Бога, — святые. Поскольку Бог наш огнь поядаяй есть (Евр.12:29), то по чистоте своей созерцающие Бога справедливо называются углием, как воспламеняемые единением с Богом и оказывающиеся светилами в мире.
3. Схоластику Ниламвону.
О деятельной жизни.
Во всей ясности узнав от древних, что почитать себя чем–нибудь не значить еще быть этим, лучше делай, а не только говори.
4. Чтецу Тимофею.
Относительно подвигов, какие проходишь ты, досточудный, будь уверен, что настоящее является для нас невидимым поприщем, на котором мы боремся не с чувственными зверями, но с мысленными страстями. Страсти же, если овладеют нашими силами, не телу только угрожают опасностью, но и самой душе приносят смерть. А если нами они будут преодолены и обратятся в бегство, то сподобимся мы и венцов, и громкого провозглашения победителями, как бывает нередко даже здесь, несомненно же — после настоящей жизни, потому что будущему веку предоставлены награды, а настоящему — борения.
5. Нилу.
О том, чем питался Предтеча, и о подвижничестве.
Пытливое исследование того, в чем Слово Божие предписывает нам строгую воздержность, излишне для читающих его разумно. Посему, если примером Иоанна Крестителя научены мы тому, какие яства и одежды требуются для совершенного по Богу подвижничества, то, если можно, будем довольствоваться для прикрытия тела власяницей, а в качестве малой неизлишней пищи — верхушками трав и растений. Если же по немощи это нам не по силам, то во всякой потребности, в роде пищи и в усовершении себя да будут для нас правилом одобрение и приказ настоятеля.
6. Урсенуфию.
На слова: чаша в руце Господни (Пс.74:9).
Слова: чаша в руце Господни, вина нерастворена исполнь растворения, в Слове Божием означают праведное воздаяние, срастворяемое человеколюбием для побуждения грехолюбивых к покаянию. Ибо сказано: уклони от сея в сию, то есть от человеколюбия — в правдивый суд и заслуживаемое грехопадениями наказание. Но, чтобы по беспечности не оказались мы вовсе забывшими о наказании, присовокуплено: обаче дрождие его не истощися, потому что тот, кто будет совершенно пренебрегать своим спасением, в последствии не избавится от наказания. Сказано: чашу суда справедливо испиют вси грешнии земли.
7. Тимофею.
О Богородице.
Священное Евангелие, доведя Христово родословие до Иосифа, состоящего в родстве с Давидом, признало сие достаточным доказательством того, что и Дева — единого с Давидом колена, потому что Божественный закон предписывал вступать в супружество только единоплеменным. Истолкователь же небесных догматов великий Апостол Павел до очевидности делает ясной ту истину, что от колена Иудина возсия Господь (Евр.7:14). Зная это в точности, не предлагай лукавых вопросов. Ибо не сокрыто от меня, что ты стараешься отыскать служащее к унижению.
8. Ему же.
О том, что труд подвижничества должен быть соразмерен силам.
Сколько для плоти, избыточествующей силами, нужно умерщвление, укрощающее надмения страстей, столько же для плоти, изнемогающей и вместе с душою подвергающейся злостраданию, потребна помощь, чтобы подчиняться Божественным заповедям. Посему должно заботиться и о том, и о другом, а при недостатке чего–либо одного усовершение трудно.
9. Ему же.
О ночных мечтаниях.
Ночные мечтания, как писал ты, любознательный, бывают не только повторениями дневных свиданий и бесед, но и порождениями беспечного навыка. Потому что ум, когда он объят крепким сном упоения, делается оплотом страстей, а когда бодрственно трезвится и, препоясавшись, с нетерпением ожидает Господа, то не преодолевается ни чревом, ни ведущими от него начало страстями. Ибо препоясаться не иное что значит, как связать силу чресл.
10. Пресвитеру Евсевию.
О том, что выше всего — любовь, чему доказательством служат братские четы Апостолов.
Всего возлюбленнее Богу любовь, из любви Он и человеком соделался, и послушлив был даже до смерти. И удостоившимися первого призвания в ученики Его были два брата. Так Всепремудрый Спаситель в самом начале уже показал, что всех учеников Своих угодно Ему привести в братский союз. Посему ничто да не будет для нас предпочтительнее любви, которая все связывает и сохраняет в полезном единомыслии.
11. Грамматику Офелию.
О том, что терпеть обиды и поругания есть великое любомудрие.
Если Сократ, этот законодатель аттических учений, и потерпев побои, не мстил за сие, то почему ты приходишь в смятение, потерпев, как пишешь, только насмешку? Если будешь поступать любомудренно, то сам ты приобретешь Сократову славу, потерпев меньшее, чем Сократ, поругание, а оскорбивший тебя, как стрелою, уязвлен будет твоим великодушием или даже, может быть, переменятся и его грехолюбивое сердце и грехолюбивый язык. И тогда воздаст он тебе благодарность, как виновнику такой перемены.
12. Аммонию.
Если скрываешь свое поражение, то из этого видно, что ты надменен, величаясь собою в большей мере, нежели позволяют и род твой, и сила твоя, и достоинство. Поэтому или приобрети скромный о себе образ мыслей, или все над тобою будут смеяться.
13. Монаху Лампетию.
Когда восходил ты на гору высокого жития и, омыв одежду и чувство, уготовлял сердце к слышанию Божественных догматов, тогда, конечно, намеревался забыть пресмыкающееся по земле, чтобы, достигнув твердыни добродетелей, услышать Бога вещающего и на плотяных скрижалях пишущего ветхий* закон, и соделаться богоначертанною книгою. Но ныне разглашаемое о тебе всеми извещает нас, что, хотя с усердием взялся ты за рало спасения, однако же, снова придя в оцепенение, обращаешься вспять (Лк.9:62). Посему, если не устрашает тебя пример Симона, то держись Симонова правила; а он, жалкий, крестившись и соделавшись последователем служителей Христовых, снова уклонился к веществу, которым низложен был с высоты своей и предан известной всякому смерти, а сим показал, чего достойными делаются погрешившие в небесном шествии, за одно подобное сему падение. Но если всякий, у кого есть ум и рассудок, и врагам не пожелает такого наказания, то исполни завет свой с Господом и прилежно трудись в винограднике Его, потому что с Ним мзда Его (Апок.2:12), какую всякий приимет за труд свой.
* По другому чтению: духовный.
14. Монаху Патриму.
О деятельной жизни.
Прекрасный у тебя дар, как узнал я, учиться успешно и говорить сильно. Но путь духовного жития совершается гораздо благоуспешнее деятельностью, нежели красноречием. Посему, если заботишься о наградах негибнущих, то, умение говорить красиво признав за маловажное, старайся делать доброе.
15. Петру.
О высокоумии, самомнении и смиренномудрии.
Кто не обвинит тебя в несообразности за то, что, презрев и богатство, и род, и эту тени подобную честь, даже соделавшись для многих путем смирения, ты теперь оказываешься горделивым, как бы забывшим Божественный закон, который желающему возвыситься повелевает смиряться (Мф.23:12). Посему, если не совершенно погряз ты в волнах высокомерия, то отрезвись и храни свой обет. Ибо небезызвестно тебе, что возрастающая с добродетелями скромность делает живущих так подобными Богу. А высокоумие не только отнимает настоящее, но и с самых небес низлагает высоковыйного, чему и подверглась денница, восходящая заутра (Ис.14:12).
16. Евангелу.
Что означает то, что Елиссей солью исцелил Иерихонские воды, производившие неплодство (4 Цар.2:21)?
Елиссей солью исцелил Иерихонские воды, производившие неплодство, к исцелению сему подвигнутый евангельскою заповедью, ибо он прозревал будущее. Потому что сии воды, делающие бесплодными, прообразовали собою все человечество, с его неспособностью порождать добродетели и с бесплодием благочестия; соль же служила образом заключающихся в Господнем учении силы и свойства все напоевать собою, как Сам Господь говорить ученикам Своим: вы есте соль земли (Мф.5:12.). И Елиссей был образом Самого Создателя и Владыки. Ибо хранящие в себе чистоту образа Сотворившего принимают от Него благодать и творят с Ним чудеса.
17. Павлу.
На слова: лиси язвины имут, и птицы небесныя гнезда (Мф.8:20).
Лиси язвины имут, и птицы небесныя гнезда. Так отвечал Господь просившему позволения идти за Ним, отвечал как Сердцеведец, создавый на едине сердца (Пс.32:15) человеческие (сказано же на едине, потому что сотворил их, не имея нужды в помощи другого), и как усматривающий, что человек этот одержим лукавыми помыслами, что вселяются в него злые духи и что он неотвратимо предан пороку. Посему–то Господь удалил его от сопребывания с Собою, чтобы упорство его в злонравии не соделалось причиною соблазна для верующих, т. е. чтобы они, смотря на сего человека, не осудили бы Владычнюю силу в немощи, как не возмогшую обратить его к добродетели.
18. Комиту Ермину.
На сказанное о Богородице: и не знаяше Ея, и проч. (Мф.1:25).
Как говоришь, по мнению твоему, для Иудеев служило соблазном сказанное в Слове Божием: и не знаяше Ея, дондеже роди Сына Своего, — как будто этим выражается, что после сего обрученный с Девою имел с Нею общение. Так пусть знает этот богохульный и неблагодарный народ, что слово дондеже, как находим, нередко в Божественном Писании употребляется в значении «всегда». Дондеже положу враги Твоя подножие ног Твоих, — значить положу навсегда (Пс.109:1). И голубица не возвратилась к Ною, дондеже изсяче вода от земли (Быт.8:9.12), а она вовсе не возвращалась. И дондеже состареетеся, Аз есмь, — говорит Бог (Пс.46:41), но Бог пребывает всегда.
Много и других подобных мест находится повсюду в Божественном Писании. Но Божественный ум, исправляя ваше злое разумение, Иудеи, так как вы предполагали и утверждали, будто бы Господь рожден от блуда, имел в виду показать, что достопокланяемое Рождение сие бесстрастно, совершилось без всякого вожделения и общения, подлинно боголепно и неукоризненно. Ибо тому, чтобы сии оклеветанные в блуде в последствии имели между собою общение, препятствовало явление Ангела, сказавшего, что Воплотившееся в Деве — от Духа есть Свята (Мф.1:20). А также не дозволяло того величие чудес, совершившихся при Рождении: девство по Рождении, славословие Ангелов, дары волхвов, путеводствующая их звезда, путешествие в Египет, пленение идолов и праведность их самих, засвидетельствованная Божественным Писанием. То же дает видеть и последнее распоряжение Господа, поручившего Богородицу девственному Иоанну и сочетавшего девство обоих, когда на Кресте претерпевал Он животворящую смерть. Если это не убеждает ропотливый и преданный лукавству народ, у которого богоборство обратилось уже в природу, то, продолжая убеждать его, сеешь ты на камнях, пишешь на воде. Потому перестань трудиться напрасно.
19. Епископу Ираклиду.
Почему с отроками, вверженными в печь, не был осужден и Даниил?
Спрашиваешь: почему с тремя преподобными отроками не осужден царем вавилонским на сожжение и великий Даниил, который был их единомышленником, соплеменником, сотрапезником, лучше же сказать, — учителем благочестия? Ответствую: сие устроено Божественным Промыслом, чтобы нечестивые это остужение пламени не приписали имени вавилонского бога. Ибо Даниила, в память изъяснения им тайн, наименовали они Валтасаром, а у них в силе было такое учение, что бог их творит чудеса и при одном его наименовании. Посему–то, чтобы не дать места такому мнению, Господь устранил Даниила от сего суда, и оказалось, что терпение юношей и Божия помощь, остудившая извергавшую молнии печь, действовали сами собою.
20. Светлейшему Иераксу.
Против македониян, или духоборцев.*
Если еретик, вступивший с тобою в спор, допускает, как пишешь, что Сын Божий — достойный веры преподатель догматов, то ведь Он Сам учит о сущности достопокланяемого в Божестве Духа, изрекая единое имя Божественной Троицы и тем означая единство единой сущности. Если же он не верит Божиему Сыну, Который выражает точное понятие о тождеродном с Ним Духе и научает тому, что выше ума человеческого, то построение наших доказательств — излишнее дело, ибо земная наша скиния едва находит и то, что под ногами. А что сокрыто на небе и превышает наше чувство, то знает и открывает Он, живый на небесех (Пс.2:4).
* Ересь македониян состоит в отвержении Божества Св. Духа.
21. Схоластику Аммонию.
О чтении книг еллинских; о преимуществе богодухновенных Писаний и о пользе, из них почерпаемой.
О богодеяниях, или, как это называют, о богорождениях учили у Еллинов Орфей, Гомер, Гесиод и другие им подобные, сложив о сем много книг и мнений. Нашей же вере учат две книги, из которых одна называется Ветхим, а другая — Новым Заветом. А что они более первых истинны и в словах, и в предметах, это, уверен я, и найдешь, и постигнешь ты сам, что будет гораздо лучше.
22. Криспу.
О том, что Божественные Писания надлежит изъяснять не как–нибудь, но с великим тщанием.
Божественное Писание должен ты толковать со знанием дела и разумно исследовать силу его, а не отваживаться как попало касаться неприкосновенных и непостижимых тайн, дозволяя сие рукам недостойным. Ибо дерзостный Озия, осмелившись возложить так руку на неприкосновенное, за дерзость сию подвергся проказе и невольно изринут был из святилища, потому что для пораженных проказою вход внутрь святилища был прегражден законом. Написано же сие в наставление нам, чтобы мы и избегали дерзких поступков, и не подвергались наказаниям.
23. Зосиме.
Говорят, будто бы желаешь ты священства, вещи для многих, особливо же для тебя, недоступной. Поэтому или исправь жизнь свою, или откажись от этого стремления — вступить в неприкосновенные для тебя святилища.
24. Феофилу.
На слова: всяк младенец мужеска полу, разверзая ложесна… (Лк.2:23); против феопасхитов* и утверждающих, что во Христе одно естество.
Сказанное в Божественном Писании, что все первородное, разверзающее ложесна, свято Господеви, сказано не о всяком первородном (да не думают так невежды!), но о едином только Первородном, отверзшем ложесна Своим рождением. Потому что всякие ложесна отверзает общение и смешение, ложесна же, породившие Господа нашего Иисуса Христа, отверз, пройдя чрез них, Он Сам, зачатый безсеменно, и потом оставил их запечатанными, Сей истинно соделавшийся Человеком и истинно сущий Бог, Единый в обоих естествах достопокланяемый.
* Феопасхиты (вслед за Петром Фуллоном) учили, что на Кресте страдала вся Святая Троица, и, относя песнь «Святый Боже» ко Пресвятой Троице, прибавляли к ней слова: «Распныйся за ны».
25. Кириллу.
О том, что среди мятежей преуспевать в добродетели невозможно.
Что тебе пользы от Иоаннова отшельничества в пустыне, которому тщательно соревновал ты прежде, когда теперь не подражаешь ему и возвращаешься к частным своим заботам, мятешься в пустыне, тревожишься в уединении? Наружно безмолвствовать, а мысленно вмешиваться в житейские ухищрения и мятежи — это и чувство наполняет омрачением, и прежние труды обращает в ничто, и страстям пролагает путь к победе, а воина заставляет бросить щит. Никто же, воин бывая, обязуется куплями житейскими, да воеводе угоден будет (2 Тим.2:4); напротив того, из угождения начальнику дружины вступает он в подвиг в полном вооружении.
26. Епископу Евсевию.
О мздоимстве и о том, что продавать священство — до крайности ужасное дело.
Смеются над тобою многие, будто бы тайноводственное рукоположение предоставляешь ты деньгам, а не Духу. Если клевещут они, то сами на себя навлекают суд, потому что Господь погубит вся, глаголющия лжу (Пс.5:7.). А если говорят правду, то знай, что нескончаемо это зло, ибо ради малого прибытка оскорбляешь ты Бога. И кто умолить Его за тебя? Ни одного молитвенника не нашлось за Офни и Финееса, согрешивших против Бога и против Его священства, но преданы они конечной погибели как предавшие на поругание честь священства.
27. Придворному евнуху Фарисманию.
Слышу, что занимаешься ты Божественными книгами и всякому приводишь подходящие свидетельства из них, а между тем ты любостяжателен, с неистовством кидаешься на чужое добро. И весьма для меня удивительно, что при непрестанном чтении не уязвила тебя и не произвела перемены в твоем расположении Божественная любовь, которая не только возбраняет любить чужое, но научает расточать даже и собственное. Поэтому или, читая, разумей, или, если не разумеешь, снова читай.
28. Епископу Евсевию.
О том, что священство страшно и неудободостижимо.
Во многих рождается любовь ко многому, но иное не выходит по желанию, как недостижимое. Не всякий, если пожелает, достигает царства, не всякий наживает себе богатство, вступает в супружество с тем, с кем бы хотел. Посему, если Зосима, как говоришь ты, бесстыдно добивается, чтобы допустили его до Божиих Таинств, то пусть узнает от тебя в точности, что Божий храм бывает заключен для прокаженных, пока не очистятся они от следов болезни (Лев.22:4).
29. Архидиакону в Пелусе Лукию.
О страждущих сребролюбием.
Если диаконы в досточтимом алтаре — это очи епископа, а ты, по милости Божией, первенствуешь между ними, то обязан ты весь быть оком, подобно многоочитым животным (Иез.10:12), потому что им уподобляешься и близостью своею к Богу (только, как доходит до моего сведения, не по жизни, а по одному служению), и не помрачать худыми начинаниями ни оного досточестного собора и сонма, ни без рассуждения доверяющего тебе епископа, не осквернять Божественного алтаря любостяжательностью, не собирать себе доходов продажею рукоположений. Господь бичом изгнал из храма продающих голубей. Посему, чтобы и тебе не быть изверженным с ними, перестань обогащаться сим способом и уготовлять пищу будущему огню.
30. Епископу Евсевию.
О священстве.
Стража дах тя, — говорит Божественное Писание (Иез.33:7), — и усмотри меч грядущий, и возвести. Если усыпленные отрезвятся и будут в послушании бодрствовать для добродетели, тебе и им послужит это на пользу и во спасение. А если они, как аспиды, заткнуть себе уши (Пс.57:4), ты исполнишь то, что надлежало тебе. Посему смотри, чтобы не оказаться тебе свидетельствующим только на словах, в делах же — неискусным и уступающим над собою верх другим, отдавшим бразды начальства в руки окружающих тебя и нечестиво продающим благодать. Должно не ради золота предоставлять рукоположения, но узнавать, какова жизнь рукополагаемых, и не выставлять других пред неподкупным и страшным Судилищем виновниками собственного греха. Адама не освободили от упрека и осуждения его ответ и извинение, когда он оправдывался, что вкусил запрещенного по внушению жены.
31. Правителю Диофанту.
О начальниках.
Не только правление твое, но и самая жизнь твоя кратковременны. Для чего же бесконечно грешить, в немногие часы уготовляя себе вечное мучение? Посему, познав всю многопревратность, изменчивость и неверность здешних дел, старайся приобрести себе известность прежде всего добрыми делами, за которые и здесь готова тебе похвала, и будущие награды не погибнут.
32. Досифею.
О том, что иерею надлежит быть светильником.
Бог возжигает светильник — иерея, и поставляет его на свещник — на светоносной его кафедре, чтобы он, как молниями, озарял Церковь и догматами, и деяниями, свободными от всякой тьмы; а народы, видя лучи животворного свечения, к ним направляли шествие и прославляли Отца светов. Вот тебе краткое решение предложенного тобою вопроса.
33. Прунихию.
Почему не восста в рожденных женами болий Иоанна (Мф.11:11) и что в Иоанне лишше пророка (9)?
Спрашиваешь: почему Иоанн Креститель болий в рожденных женами, и если Иоанн — Пророк, то что в нем лишше пророка, как сие говорит о нем Господь? Посему в немногом выслушай многое. Иоанн болий в рожденных женами, потому что он пророчествовал в самой матерней утробе и, сам сокрываясь во тьме, узнал пришедший Свет. А лишше пророков в нем то, что Того, о Ком он пророчествовал и Кого все патриархи и Пророки представляли себе только в снах и видениях, не сподобившись узреть собственными очами, он увидел пришедшим во плоти.
34. Ему же.
О вопросе, заданном Предтечею: Ты ли еси грядый (Мф.11:3)?
Ты ли еси грядый или иного чаем? Вопрос этот предложил Иоанн Предтеча Господу, приуготовляясь быть усеченным за истину и стараясь привести учеников своих ко Господу, ибо они и после его свидетельства, видя строгое житие Иоанна, сомневались еще, точно ли Господь больше Иоанна. И Господь доказал сие тем, что совершил вскоре, многими чудотворениями подтвердив истину Иоаннова свидетельства и не поверивших слышанному отпустив от Себя уверовавшими из–за увиденного ими.
35. Царю Феодосию.
Если вожделеваешь Христова царствия, увенчиваемого нетленным пребыванием и предназначенного Богом в награду тем, которые тленным царством правят ко благу, то растворяй власть кротостью и тяготу богатства облегчай должною расточительностью. Ибо не спасается царь многою силою (Пс.32:16) и не избегает нечестия идолослужения (Еф.5:5) тот, кто щадит богатство, которое течет.
36. Придворному евнуху Антиоху.
Тебе, читающему Священные книги и, как говорят, всегда бывающему занятым их чтением, надлежит знать историю о чудном Данииле, о том, как он среди волн обольщений не подвергся ничему такому, что бывает с пленниками, даже не вкушал нечистых снедей, хотя и не оскверняются ими вкушающие по крайней нужде. И так как ты не только поставлен служителем царской власти, но располагаешь ею, как тебе угодно, то поспеши восстановить справедливость, которая пришла в изнеможение или, лучше сказать, находится при самой смерти, чтобы обрести благосклонным к себе правдивое Судилище, если мысль о том и редко теперь приходить на ум тебе, изумленному представлением чрезмерного своего величия.
37. Епископу Евсевию.
Говорят, строишь ты в Пелусе церковь, по употребляемым на сие средствам великолепную, но строишь худыми промыслами, продажею рукоположений, неправдами, обидами, притеснением бедных, расточением того, что принадлежит нищим, — а это не иное что, как созидать Сиона кровми и Иерусалима неправдами (Мих.3:10). Да и Бог не имеет нужды в жертве, приносимой из чужого достояния, но гнушается такою жертвою, как закалаемым псом (Ис.66:3).
Посему, перестань и строить, и причинять обиды, чтобы этот дом не послужил тебе в обличение пред Богом и, вознесшись в высоту, не стал вечно вопиять на тебя, показывая, из скольких зол он построен, не стал бы требовать назад удержанной у многих мзды и добиваться отмщения за потерпевших вред.
38. Марону.
К иереям, живущим худо; о том, что из–за худого их поведения составляется невыгодное понятие о Христовом домостроительстве и хулится Божественнейшая вера.
Все с презрением говорят о тебе, что ты какой–то небывалый и чудовищный зверь, которого и куском не приласкаешь, и узами любви не удержишь, и близостью к властителю не сделаешь ручным, но при всем этом ты продолжаешь оскорблять святилище. Посему или отрекись от своей неукротимости и сделайся из зверя человеком, или положи конец тому, чтобы злословили Церковь, воспретив себе страшное священнослужение.
39. Монаху Феодосию.
Почему дивишься, что за грех одного только человека наказывается целый город, зная, что было такое и при Давиде? Когда при благоуспешности в делах начальник возгордится, тогда, в осуждение ему и к его огорчению, умаляется число подчиненных. Наказываются же они не вопреки правде, но каждый принимает достойную мзду за собственные свои дела и, произнося суд на начальника, лишается Божия долготерпения. Посему не оправдывай пороков Евсевия, этого мнимого епископа, если из–за него и святилище лишается священнослужителей, и город — жителей. Безрассудно отдали предпочтение недостойному, как обесчестившие добродетель и отдавшие преимущество столь явному пороку, справедливо снедают труды плодов своих (Пс.127:2).
40. Воину Туве.
Не во время мира должно быть в полном вооружении, не среди торжища являться в воинственном виде и не по городу ходить с мечем в руках, но на войне, над сопротивниками надлежит делать такие опыты и на них наводить страх. Посему, если нравится тебе воинственный вид и желаешь себе победных провозглашений и памятников, то иди в стан сражающихся с варварами, а не здесь, за деньги купив себе право бежать оттуда и жить дома, представляй то, что должно делать там.
41. Монаху Филиппу.
О монахе, не постоянном в жизни.
Терпеть таковое, то есть менять приют за приютом, приходя в смятение от всякого движения и шума, говорят, свойственно зайцу, животному боязливому и по природе пугливому, а не монаху, который должен уповать на Господа и быть неподвижным, как гора Сион. Итак, почему же ты, перестав с безопасностью утверждаться в Господе и иметь сопутником в подвиге Крест, меняешь место за местом, прежде всего, вероятно, ища более вкусной пищи, нежели более твердого обучения? И придется тебе, думаю, с таким чревом и с такою мыслию, обходя все города израильские и все концы земли, сделаться каким–то Еврипом, увлекаясь всяким дуновением снедного запаха, и никогда не стоять на месте.
42. Монаху Архонтию.
О том, что значит Божественный угль.
Прозорливейший Исаия клещами взял от олтаря угль (Ис.6:6), явственно созерцая вочеловечение нашего Господа. Углем представлялась ему Божественная сущность, а клещами — соединенная с нею, от нас заимствованная, безгрешная плоть. Прикоснуся же угль устам Исаии и очистил грехи его, то есть грехи всего человеческого естества. Потому что неизреченное единение Слова с человечеством боголепно подъяло грехи всего мира.
43. Комиту Ермину.
О том, какой смысл имеют слова: положи руку твою под стегно мое (Быт.24:2).
Положи руку твою под стегно мое, и заклену тя Богом небесе и земли, — заключил Авраам повеление свое служителю. Ибо он, как Пророк и прозирающий в будущее, чистотою ума провидел, что от чресл его воплотится Бог небесе и земли, Господь наш и Владыка Христос, и от семени Авраамова приимет (Евр.2:16).
44. Епископу Моисею.
К иереям, нерадивым в смотрении за содержанием нищих.
Не без разбора надлежит раздавать снеди нищим, но поставленный смотреть за сим должен быть убежден, что, если тратится что сверх надлежащего, это делает его повинным в грехе святотатства.
45. Епископу Мартирию.
О том, что священство страшно и неудободостижимо.
Поверхностно занимаешься ты чтением Божественных законов или не понимаешь того, что читаешь. Когда Аарон и происшедшие от него входили в божественный храм священнодействовать, тогда, сложив с себя все шерстяные одежды, они облачались в ризы льняные, имевшие таинственное знаменование и означавшие забвение о внешней многомятежной суете. Ибо приступающий к Богу для священнослужения не может приносить с собою что–либо чуждое и какой–либо вещественный груз. Посему, если после таких указаний, осмеливаешься ты совершать насилие над истиной внося в храмы, где потребно всякое безмолвие — и беспорядки, и пустословие, и неуместные беседы, и незаконные рукоположения, то будь уверен, что подвергнешь себя крайней опасности осуждения.
46. Схоластику Мине.
О деятельной жизни.
Дела не требуют слов, потому что и сами по себе видимы. Более же нужно, чтобы слова стали делами, а именно слова, отличающиеся степенностью. Посему, если угодно тебе соделаться славным в том и другом, то и поступай так, чтобы дело служило вместо слова, и говори так, чтобы слово было вместо дела.
47. Правителю Немесию.
К начальникам.
Начальственная власть, если не растворяется с кротостью и если не цветет в ней служащая Богу снисходительность, есть более безрассудство и жестокость. Если же соединена она с кротостью, а кротостью правит справедливость, то она и правота, и благость, и путь правосудия, и тишина в делах.
48. Пресвитеру Епагафу.
Почему Господь в Матерней еще утробе был внесен в народную перепись, а в последствии заплатил подать?
Господь, носимый еще в Матерней утробе, был включен в народную перепись, а в последствии заплатил подать Кесарю, давая нам закон быть покорными власти, когда сие нимало не вредить благочестию. Посему будем и мы подражать тому, чему научил нас Сам Бог наш, обнищавший по домостроительству, и не станем под предлогом нашей нищеты отказываться от подати.
49. Архимандриту Павлу.
О том, что надлежит избегать праздности.
Собрал ты, как узнал я, великое множество братий, которые привыкли жить хорошо, но имеют праздные руки. А этого, как найдешь, и Христос не делал, не делал и премудрый учитель Павел. Ибо Христос возвещает о винограднике, о делании в нем, о плате за то (Мф.20:18), а Павел научает делати своими руками, и нечесо же требовать (1 Сол.4:11.12). Посему, если послушаешься Христа Бога и будешь подражать всепремудрому Павлу, то обучи братию трудиться, или объясни, каким образом будут питаться, и жить в покое, и будут чистыми от лукавых помыслов те, которые и Христу не повинуются, и Павлу не последуют.
50. Чтецу Стратигию.
О том, что значит у Иеремии жезл ореховый (Иер.1:11).
Многобедственный пророк Иеремия видел ореховый жезл — изображение священства, в котором видимое и наружное и, как сказал бы иной, первоначальное — нечто вяжущее, не спелое и имеющее вкус острый, а сокровенное и внутреннее постоянно, твердо и имеет силу укреплять. Посему надлежит и то, что многотрудно в священстве, переносить мужественно, и наград за оное ожидать ревностно.
51. Трибуну Феопомпу.
О проклятой смоковнице.
Господь не без причины проклял смоковницу (не думай так, ненасытимый испытатель Божественного), но с намерением показать неблагодарным Иудеям, что Он имеет достаточную силу и для наказания. Поскольку при всех чудесах Его видели, что Он никому не причиняет ничего скорбного, то предполагали, что Он может только благотворить и не имеет власти порочных людей подвергать злостраданию. Посему Господь на примере существа неодушевленного уверяет, что может и наказывать, но не соизволяет сего по Своей благости. Итак, дерево засохло, чтобы устрашить людей. Но с этим соединен и некий таинственный смысл, дошедший до нас по преданию от мудрых старцев, а именно, что смоковница есть древо преслушания и листья ее употребили преслушавшие заповедь для прикрытия наготы. И проклята она Христом человеколюбиво — чтобы не приносила более плода, послужившего причиною греха. Ибо Второе Пришествие Бога будет уже не для вочеловечения, но для воздаяния каждому за соделанное.
52. Монаху Лампетию.
Против манихеев.
Есть много предлогов к невкушению яств: и обычай, и природа, и ради воздержания соблюдаемые правила. И как обычай нередко обращается в закон, так и воздержание бывает по причине отвращения и немощи. Но есть также и другое воздержание — для упражнения и достижения большего преуспеяния. Если держишься сего последнего, то пост неукоризнен. А если принадлежишь к мерзкому манихейскому и маркионову толку*, то никто из нашей обители не присоединится к тебе, потому что искажаешь Христов закон и доброе презираешь, как нечто злое.
* Манихеи учили о добром и злом начале, считая мясо, брак и вино делом злого начала, под предлогом победы над плотью предавались грубому разврату. Маркион, отлученный от Церкви за развратную жизнь, также преподавал учение о двух началах.
53. Феодулу.
На сказанное у Пророка Амоса: наг побегнет в той день… (Ам.2:16).
Наг побегнет в той день, — говорит Пророк, буквально провидя совершившееся при страдании Господа и указывая на того юношу, без одежды предавшегося бегству, который, одеян в плащаницу по нагу, бежал от меча богоубийц, оставль им и плащаницу (Мк.14:51.52). В таинственном же и прикровенном смысле сие изречение указывает на того, кто во всем точен, не вдается в излишества, не причастен тяготам плоти, не имеет никакого препятствия к восхождению отсюда, но легко и удобно отрешается и удаляется от смертной тины и окрыленным переходит в жизнь нетленную.
54. Схоластику Феологию.
Против Несториан.
Что излишнего и чуждого нашей вере, говоришь ты, во мнении заблуждающихся во многом и многобожных Еллинов, пишущих о матери богов, если и мы веруем в Матерь Божию? Посему выслушай вкратце то, что желаю тебе познать во всей истине. Еллины признавали, что матерь их богов, даже самых верховных, и зачинала, и рождала в следствие похотения и несказанной страсти, потому что, как матерь таких богов, не оставила для себя неизведанным и не приведенным в действие ни одного вида похотливости. Относительно же Той, о Которой мы исповедуем, что Она соделалась Матерью воплотившегося Бога нашего, все поколения человеческие по самой истине признали, что Она единократно приняла единое зачатие без семени и посредствующего ему растления.
Если же не веришь сказанному, то во всей истине уразумеешь это видя силу Рожденного Ею, потому что слепым подавал Он прозрение, прокаженных очищал от язвы и болезни, немым, косноязычным и глухим подавал способность ясно слышать и говорить, ходил по хребту морскому, укрощал вздымание волн и стремительные порывы ветров, единым словом изгонял полчища и дружины демонов, многих мертвецов также словом призвал снова к жизни.
Сии–то знамения Его Божества передали нам их очевидцы, которые свидетельство свое в такой мере соблюли не причастным лести и угодливости, что описали и служившее к Его уничижению: гонения, поругания, метания камнями, заплевания, биения по ланитам, заушения, Крест, гвозди и смерть. За сею–то смертью последовало вскоре воскресение, которое показывает, что Пострадавший есть воплощенный Бог, и вместе с тем проповедует, что Родившая Его есть Матерь воплотившегося Бога, ибо подобным вещам по необходимости должно дать такие наименования.
55. Светлейшему Иераксу.
О чудодейственности мученических мощей.
Если соблазняет тебя то, что ради любви мучеников к Богу и за их постоянством мы чествуем прах мученических тел, то спроси тех, которые получили от них исцеление, и узнай, в каких страданиях подают они врачевания. Тогда не только не будешь смеяться над тем, что делаем мы, но, конечно, и сам поревнуешь этому. А если, как писал ты, отказываешься прикасаться к мертвым костям, то гнушайся останками людей злонравных, прославившихся пороками, которых Еллины погребли в храме ефесской Артемиды, чествуя самое срамное и обоготворяя гробы и тлетворный прах людей непотребных.
56. Нилу.
Об Иуде–предателе.
Не потому, досточудный, поползнулся Иуда на предательство, что Господь предсказал злое его произволение. Но, поскольку злочестивец сей страдал злоумышлением, то Господь, видя тайные движения его сердца, предрек будущее, как настоящее.
57. Киру.
На слова: ниже вливают вина нова в мехи ветхи (Мф.9:17).
Согнивших в ветхости и отвергнувших новую благодать Господь нарек мехами ветхими, как бы прорвавшимися и проливающими новое учение Царствия. Таковым показал себя Каиафа. Ибо, услышав от Господа, что Он — Сын Божий, разодрал одежды. Петр же, приняв закон Духа жизни, не только, будучи поучаем, не отвращался, но и, будучи вопрошаем, исповедал Его, показав насажденное в нем познание истины.
58. Горгонию.
Как должно разуметь написанное: иже аще речет слово на Сына Человеческаго, отпустится ему (Мф.12:32).
Ты предложил весьма важный и часто повторяемый вопрос, исследованием которого занимались многие, истину же постигли одни богодухновенные мужи. Иже аще речет слово на Сына Человеческаго, отпустится ему; а иже речет на Духа Святаго, не отпустится ему ни в сей век, ни в будущий. Почему же, говоришь ты, если сущность Божественной Троицы одна, хула на Сына не наказывается, подвергается же наказанию одна хула на Духа? Поэтому слушай.
Кто скажет хульное слово на Сына Человеческого, тот, как сказал Господь, не подлежит осуждению, потому что для имеющих болезненное око ума Бог, неизреченно соединившийся со скудостью видимой плоти, неудобопостижим и неудобозрим, пока не познано сокровенное Божество. А в имеющих чистый ум, для которых соделалось явным воплотившееся Божество, вовсе не имело места неверие, и им Господь не угрожал воздаянием суда. Хула же на Духа Святого неизвинительна, потому что самые дела, став явными, обличают хулящих в том, что они непризнательны и неблагодарны. Ибо, когда силою Божества прекращались страдания и изгоняемы были демоны, ропотники Иудеи клеветали, будто Божественные знамения совершаются о веельзевуле (27). О сей–то хуле, как ясно произносимой на Божию сущность, Господь изрек, что она непростительна.
59. Ему же.
О том же.
Из самого изречения Господа, в котором сказано: иже речет на Духа Святаго, не отпустится ему (Мф.12:22), видно, говоришь ты, что такое хула на Духа Святого, а также ясно и то, что хула на Духа Святого наказывается. Но ты просишь пояснить тебе Писанием то, что Дух Святый есть сущности Божией. И на это можешь найти решение в тех словах Господних, которые у тебя под руками, если несколько углубишься и прострешься вперед мыслью. Господь говорит: аще Аз о веельзевуле изгоню бесы, сынове ваши о ком изгонят? Аще ли Аз о Дусе Божии изгоню бесы, убо постиже на вас царствие Божие (27:28.).
А в другом Евангелии яснее сказано: аще ли о персте Божии изгоню бесы; и перстом Божиим назван здесь Дух Святый (Лк.11:20.). Но перст, если возьмем для примера с себя, — одной сущности с телом. Следовательно, наименованием перста евангелист дал ясно видеть, что ипостась Духа Святого неотлучна от Божией сущности и сродственна с Нею.
60. Монаху Патриму.
К посылающим дружеские подарки.
Приветствуешь нас овощами, премудро показывая тем неизысканность употребляемой тобою пищи и источая Господни струи, самими же дарами давая знать, что ты — делатель рая.
61. Зосиме.
Ответ Зосиме, имеющему у себя некоторые письма святого Василия.
Приятно мне было бы у тебя, Мурина сердцем, спросить словами Писания: убо разумееши ли, яже чтеши (Деян.8:30.)? Ибо иные говорят, что помнишь ты некоторые изречения богодухновенного отца нашего Василия, а нимало не помнишь дел. Но если ты истинный любитель сего мужа, то покажи делами те слова его, в которых предписал он сообразовываться с правилом любомудрия. Ибо если возьмешь в руки слово Василия об упивающихся, то найдешь там себя самого, покрытого неисчетным роем постыдных дел.
62. Монаху Феопомпу.
Слово, произносимое на пользу слышащим, есть слово сильное, по праву называемое словом, и оно богоподобно. Слово же, имеющее последствием одно услаждение и рукоплескание, есть бряцание меди, оглашающей слух громкими звуками. Поэтому или веди слово свое степенно, предпочитая пышности скромность, или знай, что ты — кимвал, пригодный лишь для народных зрелищ.
63. Монаху Фалелею.
О том, что отшельнику совершенно чуждо чтение языческих сочинений.
Кто не посмеется над тобою? Кто не пожалеет, что, пребывая в тишине любомудрия учеников Господних, ты привлекаешь к себе шум и брожение языческих писателей и стихотворцев? Скажи мне, что у них предпочтительнее нашего? Не лжи ли и смеха исполнено все, о чем они заботятся? Не от страстей ли их божества? Не ради ли страстей у них мужественные дела? Не ради ли страстей их подвиги? Поэтому бегай чтения об этой срамоте, потому что страшным образом растравляет оно раны, начавшие подживать, — бегай, чтобы лукавый дух не возвратился с большею силою и не нанес тебе поражения, которое будет гибельнее прежнего неведения или прежней лености.
64. Евлампию.
На сказанное народу Иоанном Предтечей: уже бо и секира при корени лежит (Мф.3:10).
Иоанн, видя бесплодность произволения Иудеев, уподобил их бесплодным деревьям, сказав, что при корени их лежит секира, то есть скорое и решительное отделение, производимое Евангелием, которым всяко древо, еже не творит плода добра, бывает посекаемо, а не вырывается с корнем, потому что оставляется природное свойство корней, то есть закон, и к нему прививается народ новый.
65. Ему же.
Что значат слова: Ему же лопата в руце Его (Мф.3:12)?
Изъявлял ты желание узнать, какова действенность той лопаты, которую употребляет Господь для очищения гумна Своего? Итак, думаю, смысл этого таков: гумном именует Господь вселенскую Церковь, в которую собирает всю жатву человечества, а лопатою называет правдивый Суд, который, определяя приличное каждому место, подобных соломе, то есть слабодушных и колеблемых всяким ветром греха, предаст на сожжение. Тех же, которые отличались чистотою дел и плодами покаяния, Праведный Судия повелевает собрать в житницу, приличную верным и достойным Его труженикам и делателям, именуя ее и спасительною обителию (Ин.14:2.). Ибо там действительно наша обитель. Настоящая же жизнь — малоценная скиния, за сооружением которой непосредственно следует и разрушение.
66. Комиту Кесарю.
На сказанное Господом Иоанну Предтече: остави ныне… (Мф.3:15).
Правдивый Судия, предоставляя всякому времени то, что ему прилично, сказал Иоанну, отказывавшемуся Его крестить: остави ныне. Поскольку Иоанн, чествуя Его как Владыку, не осмеливался коснуться Божественной главы, то сказано ему: остави ныне, — то есть теперь время обнищания, теперь место снисхождению, по которому воспринял Я на Себя человека и принимаю Крещение, чтобы его соделать чистым от преступления. Теперь требуется не власть Владычняя, но рабское уничижение: остави ныне исполниться милосердию, чтобы не было препятствия к спасению человеков. Тако бо подобает нам исполнити всяку правду. А дело правды — бесстрастно принявшему на Себя человеческие немощи принять за людей и Крещение, чтобы загладить их грех и в знамение их во Мне неистления.
67. Марону.
О чревоугодии, о том, что оно — матерь скотских страстей, и о том, что тело надобно измождать постом и возлежанием на голой земле.
Покушаюсь испытать многие способы вразумлений, которыми не только желаю, но и обещаю вывести тебя из состояния упоения. Посему пред лицом самой истины Божией скажи мне, любезный, не чревоугодие ли изгнало первых человеков из рая сладости? Не пресыщение ли лишило Исава прав первородства и свободы? Не излишнее ли ядение волов и овец подвергло Саула тому, что были у него отняты и царство, и жизнь? Не желание ли мяса и мясных котлов преследовало пустынника Израиля несчетным множеством и роем истязаний и искушений?
Не чрево ли ненасытное, не хищение ли мяс, и пиянство, и женонеистовство довели Офни и Финееса до того, что, утратив священство, и Кивот, и власть над коленами Израилевыми, и честь, и славу, преданы они были врагам и вражескому мечу? Не пожирание ли мяса при Илие и срамных жрецов соделало достойными заклания? Не жадность ли чрева и желание снедей ввергли в погибель служителей Ваала, изобличенных пеплом?
А с другой стороны, не пост ли, не отказ ли от сожительства спасли от потопления в необычайном море и Ноя, и сыновей его, питавшихся семенами и не имевших плотского единения со своими супругами?
Ибо слушай, что повелевает Ною Писание: внидеши в ковчег ты, и сынове твои, и жена твоя, и жены сынов твоих (Быт.6:18), то есть разделитесь, и мужи пусть будут сами по себе, и жены сами по себе. Посылаемыми на землю водами уцеломудриваются блуд и невоздержность, поэтому вы не касайтесь даже и нескверного ложа. А в доказательство того, что действительно было так, выходящим из ковчега говорит опять Писание: изыди из ковчега ты, и жена твоя, и сынове твои, и жены сынов твоих (8:16.). Не стало грешного рода, снова вы властны над собой, снова да размножается род благочестивый.
Не пост ли возвратил жизнь Ниневитянам после того, как услышали они решительно изреченный им смертный приговор? Не пост ли соделал так, что чудный Даниил и единомысленные с ним превозмогли и мучителя, и всепожигающий огонь? Не пост ли и святость до того усовершили св. Иоанна, что он стал Крестителем воплотившегося Бога как приобретший чистоту, достойную такового тайноводства? Не пост ли, и нагота, и возлежание на голой земле, и измождение тела соделали Ап. Павла слышателем неизреченных таин в раю?
Итак, почему же, не подражая этому, но помыслив для себя недоброе, возлюбил ты худшее? Если не вовсе еще вышел ты сам из себя и не совсем забыл Бога, то возвратись в естественное свое состояние, в котором ты имел все нужное для служения Богу. Познай Того, Кто создал и искупил тебя честною Своею Кровью, и, став рабом плоти, не делай для себя своего Спасителя и Благодетеля судиею и отмстителем.
68. Ему же.
Если, как говоришь, не преодолевает тебя чрево, потому что препятствует тому старость, то от чего же буйны у тебя восстания чрева? Владеть вполне чревом — значит владеть страстями.
69. Чтецу Тимофею.
О Крещении Господнем.
Ты, как примечаю, весьма желаешь быть послушным Господу и испытать Писания (Ин.5:39). Посему необходимо и отвечать на твои вопросы. Сей есть Сын Мой возлюбленный (Мф.3:17), — так Бог и Отец воззвал с небес крещаемому Сыну и сим показал, что Тот, относительно Кого сомневались, не должно ли причислить Его к именуемым сынами по присвоению и достоинству, есть преискренний Сын по естеству, и вместе открыл Божественную и достопокланяемую Троичность Божества, познаваемую в особых Ипостасях, а также положил преграду злоумышленному нечестию Монтана и Савеллия*. Ибо при Крещении Сына Отец засвидетельствовал и снисшедший Святый Дух показал, что Крещаемый единосущен с Ним и со Отцем.
* Савелий учил, что Лица Святой Троицы — лишь разные проявления Единого Бога.
70. Ему же.
Что значит сказанное об Иоанн Крестителе: мний же во царствии небеснем болий его есть (Мф.11:11)?
Не легкую, но требующую глубоких исследований задачу предложил ты нам, превосходнейший из трудолюбцев. Мний в царствии небеснем болий есть Иоанна Предтечи. Совершенный в законе, каким был Иоанн Предтеча, без сомнения, меньше человека крестившегося в смерть Христову. Ибо вот что значит небесное царство: быть погребенным со Христом, снисшедшим расхитить добычу смерти, совостать с Ним, дарующим державу над смертью.
Посему, так как Иоанн Предтеча, хотя и был болий всех рожденных женами, но усечен был прежде, нежели даровано небесное царство. И хотя по правде законной соделался он неукоризненным, однако же смертью своею, как писали мы, опередив усовершившихся духом жизни во Христе, не достиг до их совершенства. Поэтому всякий мний во царствии небеснем, то есть в возрождении по Христу, болий есть, как сказано, оправдавшегося законом; ничто же бо соверши закон (Евр.7:19).
71. Монаху Илиону.
Толкование на слова: седмь дней… (Исх.12:15).
Сказанное в законе не просто, но имеет двоякий смысл, прикровенный для людей грубых и открытый для людей ума тонкого. Ибо говорит закон: седмый день нарочит свят да будет вам: всякаго дела работна да не сотворите в оный, разве елика сотворятся всякой души (16). Работою называется здесь рабство. То есть в субботу не делайте ничего раболепного, ничего такого, что, как невольникам, не позволяет вам быть свободными пред Богом, что подавляет вас бременем грехов, потому что суббота есть день отдыха и отпущения, и достоинства ее не надобно оскорблять худыми делами.
А елика сотворятся всякой души, то надлежит делать. Все, что приносит пользу душе, закон постановил совершать, как–то: молитву, молитвословие, безмолвие, назидание, благотворение, целомудрие, воздержание, истину, чистоту и все, что можно назвать вслед за сим, что, касаясь внутреннего человека, по мере того, как побеждает лучшее, и человека внешнего освобождает от соблазнов и затруднительных обстоятельств.
72. Ему же.
О том, как в субботы священницы в церкви субботы сквернят и неповинни суть (Мф.12:5).
Священницы в церкви субботы сквернят и неповинни суть. Ибо в субботу запрещена всякая рукодельная работа, а они дрова рубят, огонь разводят и жертвы делят на части. Все же это как дело, обыкновенное в общежитии, не дозволено делать, а как необходимое для жертвы не возбранено совершать, но даже предписано самым законом. Из сего и происходить то, что сквернится суббота деланием, а священницы неповинни суть, поскольку имеют особенную цель делания.
73. Пресвитеру Каллиопию.
О том, почему Бог при угрозах не щадит и Своих святилищ.
Удивительно для тебя, говоришь ты, что Бог не щадит святилищ Своих, когда в страх приводит землю. Но точное объяснение этого имеешь в Божественных книгах. И не смущайся, смотря на совершающееся ныне. Ибо, если не пощадил Господь святого ковчега, но вместе с законопреступными жрецами предал его иноплеменникам, и град святыни, и херувимов славы, и первосвященническую ризу, и пророчество, и помазание, и явление* отдал на попрание и осквернение язычникам, то и ныне Он не щадит пречистых Таин, чтобы непощадением дворов Своих привести в страх согрешающих, внушая им, что они за дела свои должны ожидать еще более грозного наказания. Да рыдает кипарис, ибо пал кедр (Зах.11:2). Когда падает крепкое, да вразумляется сим немощное!
* «Явления, или явленная» — принадлежности первосвященнических одежд, урим и туммим, через которые первосвященник таинственно получал откровение воли Божией в особо важных случаях.
74. Монаху Кратону.
Об облекающихся в мягки ризы (Мф.11:8).
О том, что носить мягкие, тонкие, красивые и цветные одежды значит не сохранять правило подвижничества по Богу, спроси Иоанна Богослова, описывающего хитон Господень. И он скажет тебе: бе же хитон Его не швен, свыше исткан весь (Ин.19:20.). Но кому неизвестна малоценность той одежды, какую употребляли бедные Галилеяне, которым особенно нравилось таковое одеяние, сотканное с некоторым искусством? Попроси сведений у божественного Матвея, извещающего об Иоанне Крестителе, и он даст тебе такой ответ: сам же Иоанн имяше ризу свою от влас вельблуждь (Мф.3:4). Смотри также, как многомудрый и богоносный Лука изображаете кичливость Иродову и порицает одежду, в какую тот был облечен (Деян.12:21). В мягки ризы одеянные, — говорит он, — живут в домах царских (Лк.7:25), но не отличаются одеждами, достойными духовного брачного чертога. Посему, если вожделеваешь его, малоценностью одежды подражай Богу нашему Иисусу, потому что роскошь в одеждах — знак здешней изнеженности, а не горней светоносности.
75. Пустыннику Иоанну.
Об искушении Господа.
Если Христос Бог, ради нас вочеловечившийся, возведен бысть в пустыню искуситися (Мф.4:1), то почему же ты дивишься, что, живя в пустыне, как сказываешь, борешься с искушениями? Посему, имей в мыслях единственно победу Христову, одержанную законно, потому что тщеславие преодолено, гордыня подавлена, сребролюбие истреблено и противник, не сумев уязвить своими стрелами, посрамлен.
По праву мужайся и ты и, приобретя бесстрастие, преодолевай твердость язвящих душу мечей. И тебе после этой борьбы будут служить Ангелы, не как рабы оказывая услуги, — потому что служить так обязаны единому Богу, — но увенчивая тебя как победителя, ибо такова награда мужественно совершающего настоящий подвиг.
76. Ему же.
Почему Господь не соделал камней хлебами?
Камни не обращены Христом в хлебы, наилучший мой, не потому, что не настало еще время чудес, как провозглашают празднословы, но потому, что прошение было суетно и прилично только просившему. Бог подает все числом, и мерою, и сообразно с потребностью, а здесь и просимое было излишне, и чудотворение вовсе неблаговременно.
77. Диоскору.
О том, что среди людской молвы невозможно преуспевать в добродетели.
Удаление от городской молвы столь полезно в деле спасения, что Сын Божий, оставив города, на вершинах гор ублажил живущих в чистоте. Тем самым научал делами Своими, показывая, что не отрешившемуся от земного и не возшедшему на высоту добродетели невозможно удостоиться ублажения от Бога или улучить будущие блага. Ибо кто мудрствует горняя, тот вселяется там, идеже есть Христос одесную Бога седя (Кол.3:2).
78. Чтецу Тимофею.
На сказанное: аще не избудет правда ваша паче книжники (Мф.5:20), и о том, что сие не противоречит словам: горе вам, книжницы (23:13).
И мы, наилучший, повинны в том же, в чем и книжники и фарисеи. Ибо, как они думали, что, изучая закон, исполняют его, по невнимательности полагая, что для совершения дела достаточно лишь письменного изложения его, так и мы воображаем, будто бы тем самым, что касаемся жертвенников Божиих, приближаемся к Богу.
Но Господь, истребляя в нас это самомнение, говорит: аще не избудет правда ваша паче книжник и фарисей, не возможете войти в царствие небесное. Сим боголепно выражает ту мысль, что, если вы, для служения Богу признающее достаточною одну наружность, того, чем хвалитесь, не обратите в самое дело, то царствие Божие не будет для вас открыто, потому что царствие сие истинно и открывается истинно ищущим его. А то, что превосходит правду законную, есть высота Евангелия, потому что закон наказывает за дело, а Евангелие — за одно намерение, строгость суда простирая на все, даже и на глубину мыслей.
79. Воину Исаии.
К воину, ведущему себя бесчинно.
Если, по твоему мнению, острота оружий, шлем и панцирь — надежное средство жить безбедно, предаваясь грабежу и опустошая большие дороги, то знай, что многие, оградив себя еще надежнее, подверглись бедственной смерти, так как силе их не сопутствовала справедливость. Таковы у нас, по Писанию, Орив, Зевей, Салман, Авимелех, Голиаф, Авессалом и подобные им, а у внешних — Гекторы, Айяксы и выше всех думавшие о своей силе Лакедемоняне. Поэтому, если хочешь быть не бесполезным воином, то как можно скорее обратись к духовной брани и ратуй более против своего бесчиния.
80. Монаху Нилу.
Об изречении: буди увещаваяся с соперником своим (Мф.5:25).
Господь, руководствуя нас к предусмотрительности и предупреждая, что с падением нашим ходим (Сир.13:16.) и посреде сетей минуем (9:18), повелел беречься от кваса фарисейска и саддукейска (Мф.16:11) и от соблазнов и увещаватися с соперником скоро, дондеже мы на пути с ним. А под соперником боголепно разумел пожелание тела, противное духу, и путем назвал жизнь, которую род наш проходит не твердо. Увещанием же нашим с телом нарек сознание его востания, которое мы должны усматривать скоро, чтобы иначе, подчинившись его велениям и сделав что–либо недостойное вышняго звания (Фил.3:14), не были бы мы преданы им Судии, когда придет Он дела и слова наши собрать воедино и воздать комуждо по деянием его (Мф.16:27).
81. Пресвитеру Ампелию.
На слова: да не прибудет Тебе престол беззакония, созидаяй труд на повеление (Пс.93:20).
Да не прибудет Тебе престол беззакония, созидаяй труд на повеление. Это — молитва святых душ, которые подвизаются там за исповедание и молитвенно взывают к Богу: «да не возвысится престол беззаконных пред Тобою, Господи, вопреки повелению Твоему налагая на нас труды, как на преподобных отроков налагал вавилонский мучитель или как со святыми мучениками поступали эти губители и защитники идолов».
82. Епископу Аравиану.
О том, что по Божиему соизволению ополчившиеся на Гаваонитян за любодейство сами были истреблены не вопреки справедливости.
Воставшие наказать Гаваонитян за блудодеяние, по Божию соизволению вступив в сражение, не одержали победы, не вопреки справедливости, как думаешь ты, но, поскольку правдивому Судии не прилично было иметь ополчение из людей несправедливых, по правде понесли они наказание за дерзновенное свое предприятие. Ибо, будто ни в чем не виновные, единодушно востали на избиение братий те самые, чьи дела были хуже и грехи гораздо тяжелее совершенного тогда Гаваонитянами. И они–то на опыте познали сказанное: лицемере, изми первее бревно из очесе твоего; и тогда узриши изъяти сучец из очесе брата твоего (Мф.7:5).
Так прелюбодеи, когда стали учить других не прелюбодействовать, обличенные делами, понесли достойное наказание на брани, а не подлежавшие обвинению в прелюбодействе и не имевшие в себе этого кумира, одержали блистательную победу.
83. Епископу Леонтию.
Как должно разуметь слова: аще око твое и десная рука твоя соблажняет тя (Мф.5:29.30)?
Оком и рукою десною всеблагий Христос наименовал близость к нам друзей и людей преданных нам, за благорасположение искренно содействовать нам назвав их именами тех членов, которыми мы приводим в исполнение то, что нам приятно.
Посему, как скоро кто–либо из них делается виновником соблазна, погрязает в каком–либо грехе, который и нас подвергает укоризне, и ему приносить бесчестие, надлежит отсечь такового. Иначе и ты, подобно ему делаясь вредоносным, утратишь телесную чистоту, сообщив недуг свой тем, которые не заражены еще подобными страстями.
84. Ему же.
На слова: да не увесть шуйца твоя (Мф.6:3).
Не в тайне и сокровенности, любезная глава, положен этот Божий закон, повелевающий: да не увесть шуйца твоя, что творит десница твоя, — напротив того, не темен, а весьма ясен и очевиден он для внимательных. Поскольку во след за добрым делом идет у нас тщеславие и желание показать себя, то Господь говорит: ни одно доброе дело да не совершается тобою страстно, и преуспеяние твое да не сопровождается кичливым помыслом, но, если делаешь что хорошо, не выставляй себя на показ, не величайся, не гонись за здешними рукоплесканиями, а ожидай будущих венцов.
85. Урсенуфию.
На слова: Отче наш, Иже еси на небесех (Мф.6:9).
Учение Господне, кроме всех прочих боголепных наставлений, повелевает в молитве испрашивать и сего: да будет воля Твоя, яко на небеси, и на земли (10), то есть сподоби и нас, сущих на земле, стать причастниками того мира горних Сил, который невозмутим, чтобы, как в них преуспевает вся воля Твоя, так и в нас совершалось благоугодное Тебе.
Посему, зная о сем и прежде, и научившись сему теперь от меня, не оставляй сего и неослабно держись мира: потому что он небесный и близкий к Богу.
86. Грамматику Офелию.
О том, что выше всего добродетель.
Именитость рода, благородство крови, наилучший из поэтов, есть не добродетель, а какое–то непроизвольное наследие, производимое и происходящее от плоти. Добродетель же есть мудрость, справедливость, мужество и целомудрие. Посему, кто достиг сего, тот во всем совершен и знаменит, и ни в чем нет у него недостатка к благоденствию.
87. Александрийским монахиням.
Не оправдывает природа, не предоставляет извинения женский пол, потому что он может мужественно противостоять изнеженности и с твердостью отражать разрушительные орудия похотей. Учительницы в этом — славная Сусанна, дочь Иеффаева, и чудная Иудифь, из которых одна в юности препобедила непотребство старцев, другая мужественно избрала смерть и славно переселилась отсюда с сохраненным ею девством, а третья в награду за целомудрие приняла от Бога то, что соделалась убийцею притеснителя.
Но верх женских побед и торжеств — всехвальная Фекла. Она стала вечным памятником чистоты, как светлый маяк, воспламенилась среди обуревания страстей и вошла в неволнуемую пристань. Посему, если и вы вожделеваете себе таких похвал, то соблюдите светильники неугасающими, потому что Жених придет скоро. Ни в какой сон сладострастия да не склоняетесь вы, погружаясь в дремоту и беспечность вне дверей брачного чертога.
88. Арсению.
О том, что в особенности не должны гордиться не сделавшие ничего доброго.
Если фарисей, сделав то, чем хвалился, осужден именно за то, что хвалился, то почему хвалишься ты, не делая хорошего, а только шумя об этом; и делаешь себя подлежащим более тяжкому осуждению, нежели то, какому подпал фарисей, который не сделал ничего, достойного порицания, обвинен же в одном высоком мнении о добрых своих делах?
89. Епископу Исидору.
Если можно, надлежит избегать всяких собеседований с женщинами, как располагающих к какой–то изнеженности. Если же, по требованию обстоятельств или по делам, касающимся снабжения нищих, сие невозможно, то надобно говорить с ними, смотря вниз, потому что во многих или и во всех, побежденных красотою женскою, сквозе окна взыде смерть (Иер.9:21), преодолевшая даже великого Пророка и царя, когда посмотрел он на этот смертоносный водоем.
90. Ему же.
О том, что петь в церквах женщинам есть апостольское учреждение.
Апостолы Господни, обучавшие нас благоустройству, с намерением прекратить пустые разговоры в церквах, благоразумно дозволяли в них петь женщинам. Но как все богоносные постановления обратились в нечто противное, так и сие учреждение для многих послужило к развращению и стало поводом ко греху. Не в умиление приходят они от божественных песнопений, но, обращая приятность пения в средство к раздражению страстей, полагают, что оно ничем не выше приятности зрелищных песен. Посему, если хотим взыскать того, что благоугодно Богу, и делать то, что служить к общей пользе, то женщинам, как христопродавицам и обращающим божественное дарование в цену погибели, надлежит воспретить и пение в церквах, и пребывание в городе.
91. Монаху Илие.
О том, что обет монашеский не ограничивается одною внешностью.
Радуюсь свидетельствам о тебе, которые многих приводят к усилению воздержания. И молю Бога о том, чтобы всегда держался ты сего священного якоря и мудро отражал бурю обольщения, а чрез это мог, не обуреваясь, не страшась дыхания приражающихся к тебе искушений, войти в неволнуемую пристань тишины и не высоко о себе думать, смотря на сокрушающиеся пред тобою волны, которые более всего надлежит тебе преодолевать, как легко увлекающие в грехопадение.
92. Монаху Фоме.
О том, что всегда должно трезвиться.
Любомудрие не любит молвы, и монашеское делание преуспевает только вне смятения, там, где можно пользоваться сею опорою высоты смирения с усердием и совершенно забывая тревожные дела и неприличные речи. Если же думаем, что для усовершения в ангельской жизни достаточно нам позаботиться о философском плаще, бороде и жезле, и среди народной толпы занимаемся городскими зрелищами и слухами, хвалясь только орудиями победы и уклоняясь от борьбы и ратования, которыми приобретается победа, лучше же сказать, воспламеняя в себе причины к борьбе, то, сами того не примечая, делаемся псами, возвращающимися на блевотину, или свиньями, валяющимися в тине застарелой привычки.
93. Тавеннисиотской обители.
О том, что немного должно быть учителей.
Не мнози учители бывайте, — пишет праведный Иаков (Иак.3:1). Не мнози учители бывайте, монахи, пишу я, наималейший Исидор, если и не благоискусный монах, то Иаковлев слушатель. Посему правдиво поступите, если отложите в сторону худость слушателя и уважите правдивое изречение правдивого и мудрого.
94. Диакону Пансофию.
На слова: вся нага и объявлена пред очима Его (Евр.4:13).
Употребленное многомудрым Павлом выражение: нага и объявлена, взято по образу жертвенных животных, приводимыми на заклание. Как они по снятии с них кожи обнажаются от всякого видимого покрова и в них явным делается расположение сокрытого внутри, раскладываются для удобного рассмотрения каждая кость и каждый член, чтобы чистым соделывалось все то, ради очищения чего приводится жертва, — так и в великий День Господень откровение наших неизвестных и неявных дел обнажит их и соделается подобным рассечению на части, и ничто не возможет утаиться, но все приведено будет в ясность.
95. Евтонию.
Поскольку терние произвела клятва и земля осуждена произращать его после нашего преступления, Господь же пришел уврачевать Собою всякую болезнь, то посему, как победоносный, Он увенчан был терниями (так поступают благоискусные победители, выставляя на всеобщее обозрение то самое оружие или орудие, при помощи которого одержали победу) и сказал: дерзайте, Аз победих мир (Ин.16:33.). Ибо Принявший на Себя естество человеческое, но не подвергшийся падениям человеческим и всему роду возвратил первобытную красоту, и в самом естестве уничтожил силу клятвы.
96. Язычнику философу Максиму.
96. Язычнику философу Максиму.
Против язычников.
Величаешься философиею, враждебною истинной мудрости, отрицая тем и самое имя философии, потому что она не иное что есть, как непременная любовь к мудрости. Посему, если действительно хочешь быть любителем мудрости, то возлюби подлинную мудрость, которая хвалится не словом только, но и жизнью, и обучает истинному богочестию. А та мудрость, которую возвещаешь ты, и ныне подлежит осмеянию, называя божествами источники срама, и породит беспощадное мучение в будущем, где Платон угрожал тебе коцитами и флегетонами*.
* Мифические чудовища ада, по учению Платона.
97. Имитию.
На македониян, или духоборцев.
Господь и Владыка наш, чтобы показать единение Всесвятого Духа с Собою и со Отцом, восстав из мертвых, сказал ученикам: приимите Дух Свят. Имже отпустите грехи, отпустятся им (Ин.20:22.23.), как очевидно, полномочием принятого вами Духа, имеющего Божескую власть отпускать грехи.
98. Монаху Фронтину.
Об ударяемом в ланиту (Мф.5:39).
Если ты уязвлен словами и подвигнут ими к неудержимому гневу, то как же можешь стать делателем Владычнего винограда? Ибо таким делателем признает Он только того, кто, когда его ударили в одну ланиту, может обратить и другую, кто понес тяготу дне и вар (Мф.20:12), как исполнивший все делание заповеди Господней. Посему, если желаешь оных великих наград, то не возмущайся малыми трудами, но приучись возлюбить труды большие, чтобы не иначе принять тебе награду, как по засвидетельствовании совершенства твоих трудов.
99. Геласию.
О гордости, бессилии и ничтожестве.
У людей в обычае, хотя это и чуждо Божественным законам, превозноситься над многими или родом, или мудростью, или имуществом, или красотою, или чином. Но все это нимало не помогает гордости тех, которые, будучи взяты из земли, снова обратятся в землю.
А что у тебя вовсе нет даже ничего и этого, не станешь и сам ты отрицать. Посему, если лишен ты всего надмевающего до превозношения, потому что и родом незнатен, и беден, и умом недалек, и крайне неучен, и некрасив, то для чего же, как будто ты славнее всех, бегаешь по городу и бываешь в нем предводителем многих смятений?
Поэтому или познай сам себя и приобрети нрав, соразмерный твоему ничтожеству, или смело иди на труды и опасности, за которые вознаградят тебя те, которые имеют силу, потому что у тебя нет золота, нередко умягчающего суровость обстоятельств и бичей.
100. Чтецу Сиру.
Ученику Новатова высокомерия скажи: «Для чего, коснея в своем неразумии, хвалишься, будто бы ты чист? Для чего в посмеяние себе утверждаешь, что ты безгрешен? Для чего отказываешься от общения с равными тебе по естеству? Исаия возвещает о себе, что он нечист (Ис.6:5). Давиду известно, что всяк человек ложь (Пс.115:2) и что все во грехах мы и зачаты, и рождены (Пс.50:7). Сам Бог знает, что люди от юности прилежать на злая (Быт.8:21) и имеют нужду в единой милости человеколюбия. А ты предаешься высокомерию, кичась чистотою! Посему, или перестань обманывать себя, или собственными делами своими покажешь себя смешным, лучше же сказать, — весьма посрамленным.
101. Новоначальному монаху Феогносту.
О том, что всегда должно трезвиться.
Прекрасно ты сделал, что немедленно взял в руки заступ. Прекрасно делаешь, что бегаешь вещества как чего–то удушающего; прекрасно делаешь, что удивляешься возвышенному образу жизни. Посему стой бодрственно, как воин, чтобы не объял тебя расслабляющий сон и чтобы не оказаться тебе бросившим щит беглецом. Да не будет сего! Не неразумеваем бо умышлений лукаваго (2 Кор.2:11).
102. Чтецу Тимофею.
На феопасхитов и утверждающих, что во Христе одно естество.
Как мореходы под видом пищи скрывают приманку и неожиданно уловляют рыб, так и лукавые поборники ересей, красным словом прикрывая худые свои мысли, как удою, увлекают простодушных на смерть. Посему всяцем хранением блюди твое сердце (Прит.4:25), чтобы естества Христова по воплощении не принять тебе как–либо за призрак. Ибо признание во Христе только одного естества, так как сим или извращаешь Божественное, или умаляешь наше, есть уничтожение того и другого. Это Манесова Харибда (мифическое чудовище); ею старался Манес всех низвести в геенну.
103. Ему же.
Для чего Господь по воскресении троекратно вопрошал Петра о любви?
Троекратно предложенный Петру Господом вопрос о любви не подает мысли о незнании Владыки (да не вдаются иные в такое ложное умствование!). Напротив того, добрый Врач троекратным Петровым подтверждением исцелил троекратное отречение.
104. Леонтию.
О принимающих рукоположение во епископа недостойно.
Не всякому, кто бы он ни был, досточудный, должно желать себе епископства, а только тем, которые в жизни управляются Павловыми законами. Посему, если усматриваешь в себе оную строгость жития, с радостью приступай к восхождению на такую высоту. А если нет у тебя оной, пока не приобретешь ее, не касайся неприкосновенного. Опасайся приближать вещество к истребляющему его огню.
105. Диакону Евтонию.
Почему Иоанн Предтеча Иудеев назвал рождениями ехидновыми (Мф.3:7).
Иоанн Предтеча назвал Иудеев рождениями ехидновыми, как плод, превзошедший в лукавстве своих лукавых родителей. Ибо говорят, что ехидна, рождаясь, угрызает матернюю утробу. А посему, так как Иудеи оставили родившего их Бога и всю данную им благодать, приведя в бездействие, как бы умертвили, то св. Иоанн справедливо уподобляет их сим ядовитым животным, уничтожающим или, лучше сказать, поедающим благодеяния своею неблагодарностью.
106. Чтецу Тимофею.
На слова: не творите дому Отца Моего дому купли (Ин.2:16).
На разумный твой вопрос необходимо дать ответ. Ибо сказано: глаголет во уши послушающим (Сир.25:12); и: имеяй уши слышати, да слышит (Мф.11:15). Не творите дому Отца Моего дому купли, — сказал Господь продающим голубей, подразумевая иереев, торгующих дарами Святого Духа (потому что в виде голубя явился Божественный Дух), и посмеваясь над продавцами Божественного. А сказанное: возмите сия отсюду, значит, что не нужно более кровей, бескровное дарую отпущение грехопадений, с сего времени хочу, чтобы умилостивляем был единый Дух. Закон плотский исполнен, да возобладает закон Духа, и да будет положено начало спасению.
107. Ему же.
О согласии заветов.
Сын Божий к закону и Пророкам не привнес никакой новизны догматов, но привел только в исполнение предсказанное о Нем в древности. И, разумно объясняя себе Завет Ветхий, без сомнения, друг мой, найдешь, что в нем проповедано все, что есть в Завете Новом. Посему, опирающимся на закон и путь евангельский почитающим путем новым пусть Завет Ветхий изречениями самого закона уяснит истину догматов благодати, и тогда они увидят внутреннее согласие обоих Заветов.
108. Схоластику Проэресию.
О слове живом.
У тебя, как доходит до моего сведения, есть собрание слов, услаждающих слух, но не питающих душу. А твое слово должно быть живо. Кто лишен такого слова, тот — кимвал звяцаяй (1 Кор.13:1). Посему, если присовокупишь и оное, то будешь сладкозвучным органом, благоприятным и Богу, и людям.
109. Монаху Марафонию.
На македониян, или духоборцев.
Если Бог и Спаситель наш, вочеловечившись, открыл нам, что Всесвятый Дух восполняет Собою Божественную Троицу, в призывании во время Крещения сопричисляется к Отцу и Сыну как освобождающий от грехов и на таинственной Трапезе простой хлеб делает собственным Телом воплощения Христова, то как же ты, поврежденный в уме, учишь, будто бы Дух Святый создан или есть тварь и естества рабского, а не сродствен Владычней зиждительной и царственной Сущности и не единосущен с Нею?
Ибо, если Он раб, то да не сопричисляется ко Владыке, и если тварь, то да не поставляется наряду с Творцом. Но Он присоединяется и сопричисляется, потому что надлежит верить точному учителю таковых догматов Христу, преподающему несомненное учение о Своей сущности, хотя и не так это представляется тебе, мудрецу, величающемуся тем, что знаешь небесное даже больше Бога, или лучше сказать, дерзко витийствующему против Бога.
110. Монаху Кратону.
О том, что дающий обет подвижничества обязан со всею готовностью возлюбить все трудности оного.
Кто намеревается вступить в подвиг и желает спасения, тот готов возлюбить все трудности подвига, как бы ни были он велики и многочисленны. А кто думает о себе, что подвигом и служениями его унижается достоинство, тот облечен в мирскую кичливость и невозможно ему сложить с себя оную, если не будет содержать в памяти, из чего составлено его тело и во что опять разрешится.
111. Пресвитеру Зосиме.
О рукоположенном за деньги.
Несвященно принял ты священство, неосвященный, за деньги похитив себе небесный дар, как второй Каиафа, и на серебро купив неизреченное. Но есть еще надежда, что и ты переменишься, сделавшись лучше, потому что не хотелось бы мне сказать тебе что–либо противное сему.
112. Епископу Евсевию.
О том, что мы, иереи, обязаны делать то самое, что говорим.
Приятно учишь ты в церкви, но лучше было бы, если бы учил и благодетельно. А теперь ты уподобляешься человеку, который бросает вверх камни и старается, чтобы камень падал прямо вниз, а тем призывает его на себя самого. Если мы обличаем грехи и слова отрицаем делами, то, не только слушателям не воспрепятствуем поступать худо, но и себя подвергнем смеху, одному уча, а иное делая.
113. Ему же.
О том, что за деньги он продал священство.
Из негодных камней, на противозаконные, или лучше сказать, нечестивые доходы ты строишь церковное здание, потому что взял пеню за священство, как торгующий священством, и дал оное Зосиме. Так по всей стране носится это слово, и у всякого, слышащего его, гремит в обоих ушах.
114. Чтецу Тимофею.
О том, что три дня и три ночи пребыл Господь во гробе.
Вот объяснение того, что Господь три дня и три ночи пребыл во гробе. Написано: яко же бе Иона во чреве китове три дни и три нощи; тако будет и Сын Человеческий в сердцы земли три дни и три нощи (Мф.12:40). Посему возвещающий о Себе, что исполнит прообразованное Ионою, в точности зная сие (потому что Сам был с Ионою и ввергаемым в глубину, и извергаемым из глубины), несомненно, исполнил это, столько же времени пребыв в гробе, сколько Иона в ките.
Если же требуешь и другого объяснения, вот оно. В шестой час пятка Господь распят, от шестого часа до часа девятого была тьма; разумей это как ночь. От девятого часа — опять свет, это уже день. В след за сим — ночь пятка. Суббота — еще день. Затем — ночь субботы и утро дня Господня, как говорит евангелист: свитающи во едину от суббот (Мф.28:1).
Если же хочешь знать и третье объяснение, то оно таково. В пяток Господь предал дух, — это один день; был во гробе всю субботу, потом и субботнюю ночь. Когда же воссиял день Господень, Он восстал из гроба, и это еще день, потому что по части, как сам знаешь, познается целое. Так у нас в обычае совершать поминки скончавшихся. В каком бы часу дня ни скончался кто, мы, миновав только следующий день, на другой после него обыкновенно правим третины умершего. Имеешь теперь, как думаю, разрешение вопроса.
А если упорные спорщики требуют полных трех дней и ночей, то отвечай: и царь, если, вняв ходатайству и прошению заключенных на рудниках и в тюрьмах, обещает простить их вину по истечении третьего дня, а дает свободу, предварив этот срок, то сею скоростью более всего доказывает истину обещания. И Владыка, восстав из мертвых скорее, нежели обещал, по справедливости да примет от всех поклонение.
115. Монаху Илие.
Что тебе, и пути египетскому, еже пити воду геонскую (Иер.2:18)? Так возвращающемуся, через Пророка Сам Бог. Что тебе до этой мутности, от которой освобожден ты рукою Божиею крепкою и мышцею высокою (Втор.5:15)? Почему, коснувшись добродетели и вкусив высшего любомудрия, возвращаешься ты к пороку, не содержа в уме сказанного в Писании, что для обращающегося от правды ко греху Господь готовит меч (Иез.18:26)? Избегай обуревания, избегай волн; Христос запрети ветру (Лк.8:24). Не подвергнешься никакому обуреванию, если будешь держаться пристани — Христа.
116. Авсонию–соправителю.
Имея мудрое изобретение для познания истины — разнообразные орудия истязаний, со страхом употребляй их при суде, потому что Божественный закон поставил тебя на то, чтобы боялись тебя совершающие злое (Рим.13:3).
117. Архимандриту Афанасию.
На слова: о дни же том и часе никто же весть (Мк.13:32).
Для чего хулители сами на себя навлекают суд Господень? Для чего богоборцы возжигают огонь гееннский? Говорят: не знал Господь дня скончания века. Нет, не не знал, но отказывался давать объяснение на бесполезные вопросы. Ибо мог ли не знать часа или дня Творец веков? В Нем суть сокровенна вся сокровища премудрости (Кол.2:3). Не незнающему свойственно предсказывать знамения и ужас последнего дня и описывать оный по признакам, как день настоящий.
Напротив того, как сказал я, не дал Он определенного ответа на суетный вопрос. Ибо, скажи мне, какая тебе польза знать день кончины? Не знать же оный полезно, чтобы, всякий день почитая последним, мы были готовы к оному, бодрствуя и ожидая нашего Господа.
118. Зосиме и Марону.
О пресвитерах, не ходящих по заповеди Божией.
И тебя одного, пребесстыдный Зосима, достаточно для поругания Божественного священства и для нанесения ему всякого оскорбления, но ты имеешь еще подобного себе сожителя; как пара волов заодно возделываете вы ниву, произращающую страсти. Поэтому, жалкие, положите конец неуместному неистовству; перестаньте, предерзкие, грязнить Царский двор; очистите себя от скверн; избавьте жертвенник от нечистот; не заставляйте нас плакать; освободите от соблазна видящих вас; дайте возможность умолкнуть посмеивающимся над вами; помыслите о Суде Божием; пощадите и душу свою, и тело свое.
119. Епископу Евсевию.
О том, что ужасное дело — продавать или покупать священство.
Прекрасно изучил ты псаломское слово и собрал единомысленныя в дом Господень (Пс.67:7), к Зосиме присовокупив и Марона, приложив, как думаю, все старание, чтобы вне алтаря не оставалось ничего негодного. Посему знай, что, умножая число Симонов, думающих за деньги приобрести Божия Духа, приобрел ты себе общее с этим предателем влагалище, погрязая в желчи горести и союзе неправды (Деян.8:23) и дерзко предавая на поругание вожделенное и для самых Ангелов.
120. Пресвитеру Евсевию.
О епископе Евсевии и о Зосиме.
Дивись не дерзости Евсевия, не наглости Зосимы, но долготерпению Бога, Который столько времени ожидает от нас покаяния и принимает фимиам от нечистой руки. Ибо если кто, возросши во грехах, запятнав себя всякими сквернами и грехопадениями, касается алтарей Божиих и в нечистоте простирает руки к святому, то сам подвергается осуждению, но Божественный жертвенник не оскверняется его делами.
121. Чтецу Тимофею.
На слова: несмь послан, токмо ко овцам погибшим дому Израилева (Мф.15:24).
Несмь послан, токмо ко овцам погибшим дому Израилева, — говорит Господь Хананеянке, желая исполнить обетование, данное Аврааму, и восприняв от его семене человеческое естество (Евр.2:16), из рода его избрав Себе Матерь, в Ней и от Нее воплотившись, поистине сделавшись Человеком, подобным нам во всем, кроме греха, и отнимая у Иудеев всякий предлог к оправданию.
Поскольку, как сказал я, отцам их обетовал Он спасение, обетовал умножить семя их, яко звезды небесныя (Быт.26:4), то к ним пришел, и от них произошел, и не допускал пока к Себе язычников, сохраняя в первую очередь к Себе для Иудеев. Когда же Господь увидел в них неподвижность, а в язычниках нашел готовность к обращению, когда Иудеи уготовили Ему смерть и Крест, а язычники принесли плод — поклонение и богословие, тогда, восстав из мертвых, Он дал ученикам заповедь научить вся языки (Мф.28:19), отринув непризнательных и неблагодарных Иудеев. Посему–то Апостолы, обратившись к язычникам, целую вселенную озарили лучами Божественной проповеди.
122. Комиту Дорофею.
Изъяснение священнического возгласа.
Иерей с высоты кафедры изрекает Церкви мир, подражая в этом Господу, Который, принимая кафедру Свою*, дает и оставляет Свой мир. А то, что отвечает народ: «И Духови Твоему», — означает следующее: Ты, Господи, даровал нам мир, единомыслие друг с другом, даруй же нам мир, неразрывное единение с Тобою, чтобы, умиряемые Духом Твоим, Которого вложил Ты в нас в начале создания, пребыли мы неотлучными от любви Твоей.
* Т.е. седение одесную Бога Отца.
123. Ему же.
Изъяснение церковного тайнодействия.
Чистая плащаница, распростираемая для принесения Божественных Даров, есть служение Иосифа Аримафейского. Как он, обвив Тело Господне плащаницею (Мф.27:59), предал оное гробу, из которого для всего рода нашего приобретен плод воскресения, так мы, на плащанице освящая хлеб предложения, обретаем, без сомнения, Тело Христово, источающее для нас то нетление, которое по воскресении из мертвых даровал погребенный Иосифом Спаситель Иисус.
124. Ему же.
Против феопасхитов и утверждающих, что во Христе одно естество.
Говорится не «Божие страдание», но «страдание Христово», то есть пострадал воплотившийся Бог и потерпел страдание в принятой на Себя плоти, потому что неприкровенное Божество не может не только страдать, но не может даже быть осязаемо и видимо, если не соединено по человеколюбию с естеством человеческим.
125. Епископу Григорию.
Об Ангеле, который встретил Моисея и искаше его убити (Исх.4:24).
Стыжусь, что письмо проделало столь дальний путь, но я не подвергаюсь кичливым помыслам, когда вопрос предлагаешь ты. Впрочем, поскольку и родители восхищаются, глядя на телесные упражнения детей, хотя это — одни игры, то выражусь кратко.
Ангел, встретивший возвращающегося в Египет Моисея и хотевший умертвить его, простер на него меч не с намерением наказать за убийство, давно совершенное им по Божественной ревности, но обличая его в нарушении закона, который Моисей шел исполнить. Ибо, поставленный от Бога быть законодателем и обязанный в точности хранить закон, Моисей в самом начале преступил оный, ведя сыновей своих в Египет необрезанными и не исполнив ту заповедь, которая одна отличала Евреев от иноплеменников.
Поскольку же Сепфора, осознав преступление, взяла камень и обрезала сына и припала к ногам Ангела, то немедленно удалился он, показав, что причиною праведного гнева Божия было то самое, о чем догадывалась вера жены. Ибо в крайней нужде женщины умеют пользоваться лучшими средствами, нежели мужчины, и с большею искренностью искать прибежища у Бога. Посему Сепфора сделала то же, что и ныне, как случается слышать, говорят в тесных и неминуемых обстоятельствах: «Окружены мы бедствиями, поспешим крестить детей. Может быть, Ангел почтит Таинство». А у Иудеев вместо Крещения употреблялось обрезание.
126. Комиту Ермину.
На слова Писания: мудри яко змия, и цели яко голубие (Мф.10:16).
Господь повелевает нам, разумливый мой, быть мудрыми подобно змее, во всяком искушении соблюдать главу свою, то есть веру нашу. Ибо змея, в каких бы затруднительных обстоятельствах ни находилась и каким бы ударам ни подвергалась, сохраняет голову свою невредимою. А также ухитряется совлечь с себя ветхость, проползая сквозь какое–либо тесное отверстие и там слагая свою старую кожу. Посему Господу угодно, чтобы и мы на тесном пути и в злострадании совлекались ветхого человека и облекались в человека нового, обновляемаго по образу Его (Кол.3:10).
127. Симпликию.
О том, что приобретение многих книг читающим их полезно, а представляющим богатством одно приобретение их служит причиною конечного наказания.
Накупил ты, как узнал я, множество книг, хотя не умеешь читать, и почитаешь себя богатым, поступая точно так же, как и те, которые имеют много пшеницы и кормят ею червей. Ибо и книги, когда они плотно уложены, зарождают и питают в себе моль. Посему, или пользуйся приобретением, или не позорь ученость, подвергаясь ее за это великому осмеянию, приобретая прозвище губителя книг, или книжного гроба и воспитателя моли, и усугубляя виновность свою пред Богом, как скрывший весьма полезный талант, который вверен был другим и разумно употребляем ими в дело, а тобою бесстыдно вкопан в землю.
128. Зосиме.
О тщеславии.
У тебя, ничему не учившегося, и бесстыдство, вероятно, соразмерно невежеству. Но поскольку сверх этого, как дошло до моего сведения, ты надмеваешься еще горделивою о себе мыслью, то познай себя. Обличение близко к тебе, в речах твоих. Заметь, какой ты возбуждаешь смех употреблением несвойственных языку слов. Всмотрись, как улыбаются слушатели при твоих погрешностях против законов речи. Посему, или перестань выражаться смешно, или речь свою почитай худой.
129. Монаху Пахомию.
Монашеская жизнь — царство Божие; никакой не подчиняется страсти, пренебесно мыслит и преуспевает в пренебесном. Вступив в нее, смотри внимательно, чтобы грехопадение не извлекло тебя из Царских чертогов и не отвело бы в плен как раба. Ибо возвращение в нее для отпавших трудно. Но Бог, открывший действенную дверь и Себя именующий дверью, которою возможен вход во спасение, да даст тебе и ум невысокопарный, и слово неукоризненное, растворенное благодатью; а при этом да соделаются для тебя и настоящая жизнь не трудною, и будущий век не грозным, но спасительным.
130. Монаху Иоанну.
О посте, о бдении и о чревоугодии.
Пресыщение не знает бдения; кичливость не знает покоя; подвижничество имеет нужду в бодрствовании и кротости. Посему, если желаешь быть подвижником, не давай в себе места пресыщению и гордости. А если не владеешь чревом, то для чего напрасно занимаешь место и расслабляешь подвижников?
131. Чтецу Тимофею.
Об онемении Захарии.
Онемение Захарии произошло не от ужаса, как полагаешь ты, многоумный; потому что для сего иерея, в чистоте служившего таинствам, обычны были и Богоявление, и видение Ангелов. Напротив того, под образом сего молчания разумелось умолкновение закона. А что от молчания, и неплодства, и старости родился глас, то сие, как думаю, означает, что от писанного закона — обветшавшего, состарившегося, неплодного по причине непослушания принявших его — предварительно произошли пророчества о Христе, а потом от него же произошла и Матерь Христова.
132. Ему же.
Что такое пружие и мед дивий, которыми питался Иоанн Креститель (Мф.3:4)?
Пружие, которыми питался Иоанн Креститель, были не живые твари, похожие на жуков, как думают иные по невежеству (да не будет сего!), но верхушки трав или растений. А также и мед дивий был не какое–либо произрастение, но действительно горный мед, который делают дикие пчелы, весьма горький и противный на вкус. А сим Иоанн показывал, какому чрезмерному подвергался он злостраданию, не только скудостью, но и суровостью подавляя всякое телесное пожелание.
133. Дуку Стратигию.
Начальникам.
Начальническая у тебя душа; с детства ненавидишь ты лукавства; а теперь и от царя принял власть, которая дает тебе силу, какой требовало твое расположение. Посему, так как оба сии дарования от Бога, пользуйся ими по мере сил для служения Ему, чтобы Он дал тебе и большую власть, если увидит, что сею распоряжаешься ты чисто, потому что великодушное пастырство обращает Он в многомощное царство.
134. Зосиме.
О бесчувственности.
Если Царство тебя не привлекает и геенна также не устрашает, то, значит, сами того не зная, хотим мы укротить неукротимого зверя и боремся с лукавым демоном в человеческом образе.
135. Ему же.
О том же.
Если похотливость преодолевает и сокрушает крепость тела и самого духа и уловленного ею делает предметом насмешек и поруганий, как научает тому пример ослепленного Сампсона, то для чего ты сам на себя навлекаешь произвольный плен и естественную силу не сохраняешь неповрежденною, но, добровольно став игралищем страстей, жизнью своею оскорбляешь Бога, не имевшего где главы подклонити (Мф.8:20), противоборствуешь нам, молящимся о твоем спасении и обижаешь сам себя, отказываясь от укрепляющего врачевства.
136. Комиту Ермину.
О сане епископа и о том, чей образ носит он на себе.
Сколько в тебе ненасытности к познанию, столько во мне готовности к объяснению, если только, по молитвам твоим, свыше даст мне Бог найти оное. Орарь, с которым совершают святую службу диаконы, напоминает смирение Господа, умывшего и отершего ноги ученикам.
А омофор епископа, сделанный из волны*, а не из льна, означает кожу заблудшей овцы, которую Господь, взыскав, воспринял на рамена Свои (Лк.15:4.5). Ибо епископ, как образ Христов, исполняет дело Христово и облачением своим показывает всем, что он уподобляется благому и великому Пастырю, будучи поставлен нести на себе немощи паствы. Вникни же точнее. Когда приходит при открывании достопокланяемого Евангелия Сам истинный Пастырь, тогда и епископ востает и слагает с себя уподобляющий его Христу образ, давая тем знать, что предстоит Сам Господь, Вождь пастырей, Бог и Владыка.
* Род шерсти, превосходной по качеству.
137. Нилу.
На сказанное Господом: а еже сести одесную и ошуюю, несть Мое дати (Мф.20:23).
Господь отказывается исполнить просьбу матери сынов Зеведеевых не потому, что исполнение было невозможно (для Него возможно все, чего Он восхочет); напротив того, отвергает эту просьбу, потому что исполнение ее было бы неприлично. Рцы, — говорит она, — да сядета сия оба сына моя, един одесную Тебе, и един ошуюю Тебе во царствии Твоем (Мф.20:21). Правдивый же Мздовоздаятель ответом, нисколько объясняющим дело, уцеломудривает просившую неприличного. Несть Мое дати просящим просто так, а не в качестве награды трудящимся. Ибо несвойственно правдивому Судии презреть проливающих пот и наградить ленивых. Посему, если желают сего седения, то известны им подвиги, в награду за которые оно уготовано подвизавшимся законно.
138. Кифирию, последователю Савеллия.
На слова: Аз и Отец едино есма (Ин.10:30).
Невозможно, как писал ты, увидеть света, сокровенного в Писании, из объяснения, тобою даннаго; напротив того, тебя, скорее, ослепляют возсиявающие из Писания лучи. Ибо сказать, будто бы из Писания видно, что ипостась Отца и Сына одна — признак великого неразумия, лучше же сказать, бессмыслия. Если с точностью исследуешь написанное, не подвергающееся сомнению, то найдешь непогрешительное изложение тайны. Сказано: Аз и Отец едино есма, а не Аз и Отец едино есмь. Посему словом: едино выражается единая сущность, а словом: есма (двойственное число) означаются две ипостаси.
139. Февоне.
На слова: не восхищением непщева быти равен Богу (Флп.2:6).
Не восхищением непщева быти равен Богу, пишет Божественный Апостол Филиппийцам, людям суеверным, поборникам и хранителям языческих учений, а вследствие привязанности к ним неохотно принимающими евангельскую проповедь. В язычестве научены они были, что бог их, причем соделавшийся верховным, у отца своего отсек родотворные члены из боязни, что будут у него другие сыновья, сообщники в царской власти, которые станут присваивать себе божество, произведут за оное многие распри и брани. Поэтому они не верили, что Сын Божий, оставив небеса и не убоявшись какой–либо перемены во владычестве, пришел сюда и воплотился.
Посему, исправляя это их неведение или, лучше сказать, неразумие, божественный человек и учитель неизреченных тайн говорит: сие да мудрствуется в вас: еже и во Христе Иисусе, Иже во образе Божии сый, не восхищением непщева быти равен Богу, но Себе умалил, зрак раба приим, то есть, не присвоил Себе Божество и царство, но прежде веков имел сие нерожденно, и не предполагал, что может лишиться сего, но, как Владыка и пренебесных, и земных, и преисподних, и горнего не оставил, и к нам пришел, снизойдя даже и до ада, чтобы, повсюду быть, везде спасать всех, на земле обновляя и тех, которые живут, и тех, которые будут жить, а под землею освобождая от владычества смерти обладаемых ею.
140. Зосиме, состарившемуся и упорно пребывающему во зле.
140. Зосиме, состарившемуся и упорно пребывающему во зле.
Последний уже час, униженный Зосима. Почему же остаешься беспечным, как только начинающий жить? Для тебя наступила уже жатва; нива побелела для жатвы (Ин.4:35). Почему же нерадишь, как бы еще не сеял? Да вразумят тебя твои седины, что конец близок. Почему долговременная жизнь не научила тебя уразуметь конец? И деть страшный Судия. Почему дел своих не готовишь к представлению? Перестань упиваться, отрезвись, хотя напоследок; не смейся над Божиим долготерпением, едя и пия с упивающимися. Не коснит пришествием Господь твой (2 Пет.3:9), как думаешь ты, но тогда придет, когда ты и не знаешь (Мф.24:50). Надобно же тебе, наконец, отрезвиться, уцеломудрившись хотя бы этим страхом.
141. Адамантию.
Против Иудеев; о Божественном зачатии.
Иудею, который состязается с тобою о Божественном воплощении и утверждает, что для естества человеческого невозможно рождать без сожития и семени, скажи так: ничего нет необычайного, если, вместе со всеми тайнами и догматами закона, не знаешь ты и этого. Ибо, не будучи в состоянии уразуметь самых первоначальных понятий закона, весьма очевидных и ясных, мог ли ты прозреть в его сокровенное или проникнуть в его глубину?
Написано: наложи Бог изступление на Адама, и успе; и взя едино от ребр его, и исполни плотию вместо его. И созда ребро, еже взя от Адама, в жену (Быт.2:21.22), прежде создав Адама из персти. Итак, вот — муж из земли и жена из мужа, и оба без сожития. Посему, так как жена обязана мужу тем, что безсеменно произошла из его ребра, то долг сей уплатила Матерь Господа, воздав Его нам, воплотившегося без семени.
Посему не невозможно это для естества; напротив того, как было уже с первозданными, так совершилось и при Владычнем домостроительстве, хотя естество рождением сим обязано необычайному. Итак, читай, чтобы познавать. Если же не хочешь познать, то и не читай, чтобы не был ты осужден, как не знающий, что читаешь.
142. Схоластику Ирону.
О падшем рабе, которому преподобный Исидор испрашивает прощения.
Один молодой человек пришел в пустыню, в которой мы живем и, встретив охраняющего дверь, просил допустить до меня. И так как я, по обычаю своему, готов всякого принять у себя, добродушно побеседовать с ним и доставить ему упокоение, то и он был позван и, немедленно пав ниц, простерся на земле и не вымолвил ни слова, пока не пролил множества слез. Когда же коснулся я его рукою, обещал помочь, в чем могу, стал спрашивать, кто он и что ему нужно, тогда сказал, что он твой служитель и по неведению впал в проступок, который, по его мнению, незаглаждаем никаким раскаянием.
И сперва он привел меня в изумление. Ибо, думаю, христолюбивый Ирон, познавший благодать, всех освободившую, не имеет у себя раба. А потом стал скорбеть я, потому что всякий грех, даже повторяемый сделавшими его, Христос повелел нам отпускать друг другу. Так Он и учил, так и творил; учил: аще не отпущаете человеком согрешения их, ни Отец ваш Небесный отпустит вам грехи ваши (Мф.6:15); и творил, ибо и блудницу, и мытаря Матфея, и Самарянку, и расслабленного, и самого Петра, первоверховного в сонме учеников, разрешил не только от телесных, но и от душевных грехов и болезней.
Посему, если хочешь уподобиться Христу, то прощай падшим грехи великие, потому что на малые и как бы общие для всех людей многие не обращают и внимания и прощают их по одной просьбе, а грехи тяжкие отпускаются только теми, совесть которых высока пред Богом и которые за славные дела ожидают великих наград от Бога.
143. Фаллелею.
Прекрасно и разумно ты делаешь, прилежно занимаясь чтением Божественного учения, спасшись от головокружения, производимого оным бесполезным и горьким чтением, и боголюбиво приняв Христовы заповеди. Посему не дадите святая псом (Мф.7:6), то есть Иудеям, которые неоднократно принимали Божие Слово и снова возвращаются на свою блевотину (2 Пет.2:22), или приступающим к истинному учению от ересей и опять предающимся прежнему злоумию. Не повелено же нам и бисер пометать пред свиниями, то есть перед погрязшими в страстях и ведущими жизнь скотскую, да не поперут их ногами, лукавыми своими начинаниями, хуля имя Божие, и вращшеся расторгнут вы (Мф.7:6), ибо сообщение таковым тайн для небрежно сообщающих их есть непоправимое растерзание.
144. Афанасию.
Почему, избрав путь тесный и дав Богу обет идти им, идешь путем широким, ведущим к смерти? Ибо здешняя расточительность навлекает там наказание, а злострадание и обуздание пожеланий в настоящем приуготовляет будущее наслаждение благами.
145. Марону.
О том, что священство есть дело страшное.
Если и прибрел ты себе священство происками и кучею денег, укрывшись от людей, не способных видеть истину, то не думай, что укроешься также и от будущего воздаяния. Ибо ни чудотворение, совершаемое иными во имя Христово, ни запрещение демонам, ни действия со многою силою не возмогут избавить от страшного пламени повинных оному.
А если кто скажет: почему же Бог дозволяет творить чудеса недостойным? Отвечу на сие: ради славы имени Своего совершал Господь Божественные знамения, и останавливая тем козни демонов, и уравнивая непреткновенный путь Евангелию. А то и другое послужит к большему осуждению непризнательных, потому что, приняв такую силу от Бога, самовольно не познали Подателя благ. Призыванием имени Христова изгоняя демонов и врачуя болезни, сами себя обличали в неблагодарности, ибо лукавые и самые упорные демоны стали послушнее их, убоялись имени Господня и с великою поспешностью обращались в бегство. Почему и угрожает таковым неизбежное мучение, и услышат они от Господа: николиже знах вас, отыдите от Мене, делатели беззакония (Мф.7:23).
146. Чтецу Тимофею.
Почему повелено было прокаженному принести дар, предписанный законом (Мф.8:4)?
Прекрасно, как купец, ищущий дорогих бисеров, доведываешься ты смысла, заключенного в Писании. И кратко отвечу на то, о чем спрашиваешь. Прокаженному повелено было принести предписанный законом дар для того, чтобы показать согласие двух Заветов, а также и то, что Совершивший исцеление ныне и Давший закон — Один и Тот же.
147. Ему же.
Авраам, Исаак и Иаков.
Господь, возбуждая к соревнованию неблагодарный народ иудейский, противящийся евангельской проповеди, говорит: мнози от восток и запад приидут, и возлягут со Авраамом, и Исааком, и Иаковом, праотцами их, во царствии небеснем (Мф.8:11). А сим и камни благодати созидает на основании закона, народ Божий сопоставляет с патриархами, показывает связь закона с Евангелием, а также и то, что благоискусные в том и другом удостоятся приглашения, а те, которые, надмеваясь мыслью о своем роде и будучи скудны добродетелью, величаются, что они — сыны царствия, сами себя ввергнут в нескончаемое мучение.
148. Архонту Конону.
О том, каким надлежит быть епископу.
Управление делами и народами, высота престолов, строгость судилищ, если они сопряжены с благолюбивым расположением сердца, составляют в подлинном смысле истинное начальство, уподобляющееся горнему чину. А если соединяются с лукавыми намерениями, то справедливее назвать это самоуправством, которое распоряжается другими против их воли и вместо покорности порождает раздоры и мятежи. Посему, для чего же, оставив первый способ начальствования, злостраждешь ты от второго? Ибо не столько делаешь зла подчиненным, сколько прежде них казнишь себя. Народная дерзость, если вступает в борьбу с одним начальником, велика и необузданна, а если направлена против многих, делается малою и незаметною.
149. Епископу Трибуниану.
О том, что епископство есть дело крайне опасное и что не только незаконно достигший епископства, но и избравшие недостойного, подлежат неизбежным наказаниям.
Епископ должен из самого имени уразуметь свою обязанность*. Ему надлежит зорко видеть нашествия неявных и невидимых зверей, беспечность в членах Церкви, леность в монахах, насилия людей несправедливых, безуспешность в делах вдов, бедность сирот, подозрительное поведение служащих алтарю, недобрые расположения прислуживающих, худые поступки юных, злонамеренность старых — одним словом, быть оком, которое все видит и не упускает из вида ничего такого, за что, если вознерадеет о сем епископ, подвергнется наказанию не он один, но часто с ним вместе и вся Церковь. И сам он наказан будет за то, что, будучи нерадивым, решился стать служителем Божиим и добровольно принял на себя или даже в безумии своем купил себе такое дело; а прочие — за то, что такому человеку недостойно вручили священство.
* Епископ — от греческого слова «надзирать»
150. Монастырю Пелусиотскому.
О странноприимстве.
Как по словам узнаются сердечные движения, так по хозяину делается явным состояние дома. Случилось же мне встретить сказывавших, будто бы они, одолеваемые в полдень под открытым небом зноем и жаждою, прибегли у вас под тень преддверия и нашли тут, если говорить правду, пса или человеконенавистника волка: тот самый, кому вверено у вас странноприимство, прогнал их, избив немилосердно. Но если неведяще нецыи странноприяша Ангелы (Евр.13:2), то вы не по неведению, а вполне сознательно, гоните от себя Ангелов.
151. Епископу Евсевию.
О том, что епископство требует великой души и что дело сие исполнено многочисленных опасностей.
Иерей Божий, поскольку приближается к Богу, должен, подобно многоочитым животным (Иез.10:12), весь быть оком и так же, как они, все знать и все видеть. Итак, поскольку не знаешь ты этого, научись со смирением и не подвергай осмеянию светоносного священства, которое оскорбляешь, изменяя ему всем: и леностью, и продажею.
152. Симмаху.
О святом Иоанне Златоустом.
Спрашиваешь о горестной кончине богомудрого Иоанна; затрудняюсь пересказать тебе это. Ход дела сего превышает ум. Но прими к сведению нечто немногое. Беззаконно, по обычаю своему, поступил соседственный Египет, который отверг Моисея, а Фараона принял, наносил удары смиренным, притеснял трудящихся, строил города и лишал платы строителей, и доныне упражняется в том же. Ибо, изведя на среду неистового любителя камней и поклонника золота Феофила, огражденного четырьмя споспешниками, или, лучше сказать, такими же, как он, отступниками, нашедшего защиту своей грубости во вражде и неприязненности к человеку, единодушному мне — восстал он на сего боголюбца и богослова. Но, как видишь, дом Давидов укрепляется, дом же Сауль изнемогает (2 Цар.3:1), хотя муж сей и прошел житейскую бурю, и преставился в горний покой.
153. Пресвитеру Ираклиду.
Что значит сказанное Апостолам: на путь язык не идите (Мф.10:5)?
Не идти на путь язык — значит не сходиться с ними в образе мыслей, равно как и во град самарянский не входить значит не то, чтобы удаляться от сожительства с ними, но чтобы не приобщаться к их злочестию и лукавству.
154. Живущим в обители пелусиотов.
Слыша многие на вас жалобы, ежедневно исчерпываем для вас множество увещаний. Мужие ниневистии возстанут на суд с родом сим и осудят его, — сказал Господь (Мф.12:41), потому что они, не слышав закона, приведены были в ужас угрозою Пророка и, послушав того, кто был прообразованием и сенью Владычнего погребения, убоялись из–за необычайности совершившегося. А мы, увидев и осязав Самого предсказанного Пророками, остаемся пред Ним непризнательными и нимало не приходим в раскаяние. Поэтому, братия, как бы не оказаться нам более неверными, нежели язычники, и не навлечь на себя той гибели, которой они избегли.
155. Корабельщику Феофилу.
О том, что не должно клясться.
Если нашего ты стада и признаешь себя состоящим под добрым Пастырем, то отрекись от естества зверей и от подобия им и последуй слову Пастыря, повелевающего не клятися всяко (Мф.5:34). А не клясться — значит и не требовать клятвы. Ибо, если не хочешь сам клясться, то и от других не потребуешь клятвы по следующим двум причинам: вопрошаемый или стоит во истине, или, напротив того, — лжет. Если человеку обычно стоять во истине, то, без сомнения, и до клятвы говорит он истину. А если он лжец, то лжет и поклявшись. Итак, по той и по другой причине не надлежит требовать клятвы.
156. Евстафию.
О священстве.
Послал я тебе книгу, которую просил ты, и жду от тебя плода ее, какой обыкновенно приносится всеми. Ибо нет такого сердца, на которое не подействовало бы чтение этой книги и не уязвило бы его Божественною любовью, — и показав, насколько священство досточтимо и высоко, и научив, как проходить оное неукоризненно. Ибо так тонко и сжато сочинил ее мудрый истолкователь Божиих тайн — это око византийской и всей на земле Церкви, — что все, и священствующие по Богу, и исправляющие обязанность священства нерадиво, находят в ней и свои преуспеяния, и свои преткновения.
157. Архидиакону Пансофию.
Иереям, страждущим сребролюбием.
Если служишь Христову алтарю, то по Христовым заповедям проходи свое служение, будь кроток и смирен сердцем. У тебя в руках не какая–либо гражданская власть, надмевающаяся кичением и пышностью, но мирное и безмятежное служение. Если же надмевает тебя неправедно собранное богатство, то оно скоро изблюется тобою, потому что по природе своей течет и не устоит на месте. А ты будешь посмешищем, прилепившись к преходящему как к чему–то постоянному.
158. Каппадокиянину Приску.
Иные говорят, что ты груб, высокомерен и в злонравии превышаешь меру естества человеческого. Но, слушая многие рассказы о тебе, не хочу тому верить, потому что вовсе тебя не знаю. Предполагаю же одно основание к тому, чтобы согласиться с сими грустными слухами, — странное свойство твоей родины, и боюсь, не принадлежишь ли ты как–либо к одному из двух разрядов Каппадокиян, заклейменному всеми недостатками; потому что другая часть Каппадокиян — люди превосходнейшие, и из нее произошли те, которые повсюду светом своей жизни и своих наставлений озаряли пределы земные. Посему, так как священство доставила тебе купля, убойся оных богоносных мужей: или подражай их произволению, или не оскорбляй их служения. Ибо, если ими будешь обличен, то неминуемо осудит тебя и Христос.
159. Епископу Леонтию.
О священстве.
Ничто да не служит препятствием Евангелию Господню, и рассеянность да не сопровождает духовного учения, и смятение да не прерывает полезной беседы. Ибо и Христос не внял приглашению Матери и братьев, домогавшихся видеть Его (Мф.12:47–49), когда преподавал учение и прилагал попечение о спасении слушателей, показывая сим, что духовное должно предпочитать телесному. Так и ученики Его отказались от смотрения за трапезами, хотя надзор сей для бедных был необходим (Деян.6:2).
160. Исаврянину Тарасию.
О том, что должно всегда быть трезвенным.
Все говорят о тебе, что ты лучше и рода, и отечества своего, все извещают о твоем благонравии — о том, что не удержал ты в себе жесткости, свойственной жителям гор, но возлюбил и нрав, и храм первомученицы Феклы. И блажен ты, как обнищавший от души, это похвально в верующих. И желаю пребыть тебе неизменным, потому что в нас ничего нет твердого, но легким воззванием, как ветром, приводимся в движение.
161. Светлейшему Иераксу.
О подвижничестве.
Иоанновой пищи, его пития и ложа недостаточно, доблестный мой, для полноты подвига тем, кто стремится подвизаться. Напротив того, для совершенства потребен и дух Иоаннов. Посему, если хвалишь нашу воздержность, то преуспевай с нами и в кротости, которая отклоняет от себя всякое высокоумие.
162. Комиту Фоме.
И пишешь величественно, и посылаешь великолепно; будь всегда радушным, добрый для всех.
163. Киру.
Ты и пишешь, как настоящий софист, и щеголяешь изяществом слов. Надобно же, чтобы слова служили поводом к полезным делам, потому что говорить красиво — значит походить на кимвал, а делать хорошо — сродно Ангелам, неукоснительное и богобоязненное послушание которых свидетельствует, что творят они Божию волю.
164. Мартирию.
О гордости.
Гордым противится Бог (Иак.4:6), потому что и в начале воспротивился их началовождю. Посему, прими во внимание, каково это — иметь Бога противоборцем, а соучастником — исконного мятежника.
165. Авзонию.
Многие одну начальническую должность меняют на другую, и исправляющее должность свою хорошо по справедливости переходят от низшей к высшей. Иные же не только высшие должности меняли на низшие, но жалко погибали, и правительственная власть не была им в помощь. Но тебя с престолов доброго начальствования примут к себе Небесные Чины, которым соделался ты любезен, как попечительный о боголюбивых нищих и всему предпочитающий справедливость.
166. Мартиниану.
Царицу южную слух о мудрости Соломоновой побудил идти к нему от конец земли (Мф.12:42). А тебя, ежедневно призывая, Господь не убедил отрезвиться и обратить взор к полезному. Посему, смотри, чтобы не осудила она тебя, потому что ее окрылили слухи и слова, а тебя нимало не улучшили ни зрение, ни испытание на деле Христовой силы.
167. Воину Исаии.
Тебя, который рад видеть драки, утешается мятежами и более всего заботится о том, чтобы все тебя ненавидели, как приличнее назвать? Не демоном ли негодным, намеренно изменившим свое естество? Итак, поскольку Христос и здесь прежде времени мучит демонов (Мф.8:29), и там вместе с отцом их обещал им вечный огонь (Мф.25:41), то или перестань вести жизнь любомятежную, или знай, что и здесь подлежишь Божиим казням, и там не избавишься от наказания.
168. Пресвитеру Зоилу.
Поскольку Господь, предлагая питательную и веселящую сердце проповедь, нарек Себя виноградною лозою (Ин.15:1), то Божественное Писание по необходимости истинное слово Божественного ведения называет вином. Им–то и премудрость напоевает из чаши (Прит.9:2), именуя чашею ребра Господни, из которых излилось нам веселье жизни.
169. Ему же.
На слова: корчемницы твои… (Ис.1:22).
Приняв на себя сошествие Святого Духа, Апостолы Господни сочтены были упившимися вина, и всем народам преподали истинное и неподдельное питие таин. Посему, искажающих Божественное учение, подложными и не имеющими силы наставлениями возмущающих небесные догматы, — Манихеев, Симонов, Монтанов, Новатов, Ариев, Македониев, Фотинов и их единомышленников справедливо называет Писание корчемниками, мешающими вино с водою, прибавляющими к неимеющей примесей премудрости Божественных слов свои вопли.
170. Херимону.
О причащающихся Таин недостойно.
Иные говорят, что ты делаешь все недозволенное, а иногда и явно запрещенное, но часто простираешь руки к Божественным Тайнам и дерзко причащаешься неприкосновенного для тебя. И я прихожу в крайнее удивление твоему бесстыдству, что, до пресыщения приобщаясь трапезам бесовским, не страшишься приобщаться и трапезе Господней (1 Кор.10:20.21). Посему, смотри, чтобы и тебя не постигла петля, как Иуду, который, и предательство совершая, и требуя приобщения, по дерзости своей впал в отчаяние.
171. Архонтию.
На сказанное Авраамом богатому: между нами и вами пропасть велика утвердися (Лк.16:26).
Авраам отвечал, что великая пропасть утвердилась между ним и страждущим в муках богачом, показывая различие между праведными и грешными. Ибо Авраам был страннолюбив и нищелюбив, принимал приходящих издалека, а богач немилосердно отвращался от лежащего в язвах при вратах его. Посему, как расположения противоположны, так и места переселения раздельны одним — покой, другим — мучение.
172. Сыновьям Ниловым.
Почему отрекаетесь от естества или не познаете призвания? Из единой утробы произвело вас естество и единым упованием возродило призвание. Посему, или уважьте первое рождение, или устрашитесь второго возрождения, и спешите придти в согласие или с естеством, или с призванием.
173. Монаху Марку.
Монаху, меняющему одно место на другое.
Нетвердых и подобных тебе, непостоянный, Пророк назвал прахом, возметаемым от лица земли (Пс.1:4). Ибо, если ты будучи насажден и напоен боголюбиво и утвержден безопасно блаженным Аммоном, и, как думаем, принеся плод, часто меняешь место жительства не ради научения, но ради более лакомой пищи, то можно ли кому достойно оплакать тебя, и себя губящего, и делающего негодными многих, по юности предоставляющих себе сообразное возрасту послабление?
174. Военачальнику Киринию.
Граждане прислали нам лист, прибитый, как говорят, у церкви прежде, нежели вошел ты в город. Эта бумага лишает всех права оправдываться и искать убежища в церкви. Это не только признак жестокости, но даже заставляет подозревать тебя в нечестии. Ибо, если не дозволяешь оправдываться, не даешь возможности находить прибежище у Бога, то открыл ты уста клеветникам и умножил обиды. Посему, как доищешься правды? Как спасешь обиженного, который, чтобы не соделаться игрушкою сильного, по неимению защищающего судии, прибегал в неприкосновенный храм? Предлогом к этому служит общее мнение о продажности суда. Введи же теперь жестокость, и продажа будет происходить всего удобнее.
175. Ему же.
И меру мы себе знаем, и на то поставлены, чтобы обличать порочных. Если избегаешь речей о том, что делаешь, то перестань делать, не будет и речей. Ибо кто не стыдится что–нибудь делать, тот да не смущается, когда по делам дают ему и имя. А если одно именование оскорбительно, то неужели не будет оскорбительным самое дело, давшее повод к наименованию?
176. Пелусиотам.
Добрейший Кириний снова украшает собою торжище, ибо не могу назвать это судилищем, разве только судилищем, определяющим чистоту и неподдельность монеты, собираемой за учиненные кражи. Посему поступайте хорошо, и ему не доставляя доходов, и себе не уготовляя петли; ваше обогащение добрыми делами пусть будет для него разорением.
177. Епископу Евсевию.
Худо теперь дело Пелусиотов когда и гражданское правление подверглось той же болезни, какой и церковное. Ибо прилетел к нам чудный Кириний, облеченный властью, и пастырство вверено пресловутому Евсевию, и экономом служит Марон, и архидиаконствует Пансофий. Первый торгует судами, второй пускает в продажу Божественные приговоры, а последние — их споспешники, и даже самые ревностные. Блажен, если кто не соблазнился у вас. Остерегитесь посему, нерадивые, и не оправдывайте мирского судью, который смотрит на вас и не забывает своих выгод.
178. Руфину.
Грехи ли Пелусиотов или важные дела римские, которыми ты снисходительно правишь, стали причиною того, что укрылось от тебя, великого нашего благодетеля, каким образом захватил у нас власть Кириний, и дела здешние опять стали худы? Продажность у нас весьма распространена, великая нищета, частые обиды, Церковь доведена до неспособности помочь; справедливость бежала, закон неизвестен; страх тем, которые ничего не дают, и отдаленность служит Киринию защитою во всем, что он ни делает. Или отними у него власть, или знай, что и ты вместе с ним получишь одну награду от Бога на Суде.
179. Ликене.
Если решилась ты пребывать во вдовстве, то не веди себя, как юная. Если же и нарядов не снимаешь с себя, и присваиваешь себе имя плачущей, то одно к другому не идет. Посему, или оставь то или другое, или не оскорбляй стыдливости.
180. Феофронию.
О том, что добродетели познаются из дел, а не из слов.
Не словесное изъяснение, но деятельное служение дает в человек видеть ревнителя Божественных наставлений. Исконный мятежник, когда, искушая Господа, приводил на память Божественный изречения, не был похвален за изучение оных, но осужден и отвергнуть, потому что, имея ведение, отрекается от дел. Посему, если не хочешь оказаться человеком не основательным, у которого вся ученость только на языке, то покажи ее на деле. Ибо и Голиаф не получил никакой пользы от внешнего вооружения при отсутствии внутренних вспомоществований.
181. Монаху Ориону.
О том, что гнев Апостола Петра на Ананию и Сапфиру был не жесток, но в начал проповеди полезен.
Наказание согрешивших смертью было, ученейший муж, не делом жестокости премудрого Петра, но делом назидания человека предведущего, наперед исцеляющего многие грехи людские. Ибо, начав тогда посевать семена Евангелия и вскоре увидев возникшие плевелы, премудро исторг их без замедления, чтобы, умножившись с пшеницею, не соблюлись они будущему огню на сожжение. Так и богомудрый Моисей, видя закон нарушенным, в самом начале и за малый грех повелел побить камнями собирающего дрова в субботу, написав, что так определил Бог (Числ.15:35), потому что преступление и малое, и великое судится, как и первые праотцы рода нашего за вкушение древесного плода осуждены на многобедственные и жизнь, и смерть.
182. Епископу Ираклиду.
Почему Господь называется бисером и почему царство небесное уподобляется ищущу добрых бисерей (Мф.13:45)?
Взыскавший многоценен бисер и отдавший за него все, елика имяше, есть новый Господень народ, пренебрегший достоянием и богослужением отеческим и взыскующий Господа славы. А бисером называется Господь, потому что соединен с глубиною Божества, и познается только одними рыбарями и истолкователями Его.
183. Ему же.
Сходящии в море в кораблях, творящии делания в водах многих (Пс.106:23), суть богоносные Господни Апостолы, как по первоначальному своему занятию, так и потому, что соделались ловцами в целом мире. Поскольку, подобно востанию волн, дела человеческие мятутся и утихают, то Божественные Писания непостоянство их справедливо называют морем. О тех же, которые утишили сие море, сказано, что сотворили делания в водах многих.
184. Зосиме.
Если пренебрегаешь ты, несчастный, Божиим замедлением и долготерпением, то устыдись хотя бы настоящего. Ибо многие, не имея в виду будущего, уклоняются от того, что осмеивается здесь. Если же пренебрегаешь тем и другим, то здесь возбудишь смех, а там — плачь.
185. Епископу Евсевию.
Мог бы ты помогать имеющим нужду в пособии, если бы сам себя не привел наперед в неспособность к этому постыдною любовью к приношениям и другими преградами. Ибо, кто видит, что уступаешь над собою верх Пансофию, этому человеку, который не только оскорбил божественного Стефана, безрассудно приняв на себя его служение, но постарался изгнать всякую добродетель из досточестного лика, тот удостоит ли тебя какой чести? Но если и его остановишь, и себя исправишь, то и здешнее, без сомнения, послужить тебе во благо, и тамошнее соделается, конечно, сносным.
186. Трибуну Серину.
О том, что делающие пожертвования должны просто приносить Богу дары, а не судить посредника их, то есть иерея.
Не требуй отчета в употреблении даров, а только принеси их. Ибо и тебе принесший что–либо не любопытствует, где и как употребишь ты это; для него довольно дать только и тебе оказать честь, а себе приобрести смелость пред тобою.
187. Ему же.
Точно ли иереи, неправильно употребляющие жертвуемое, как говоришь ты, виновны пред Богом, сие не известно тебе. Не оскорбляй намерения, с каким приносится дар, доведываясь о самом образе его употребления, как будто с тем ты дал, чтобы требовать отчета, а иереев освободить тем от будущей ответственности. Как для делающих что–либо на показ здешними рукоплесканиями умаляется тамошнее воздаяние, так подвергающие здесь предварительному следствию тех, кто подлежит тамошнему наказанию, освобождают их от вины и наказания там.
188. Асклипию.
О тех, которые не радят о страшном Дне.
Если небо совьется, как свиток (Апок.6:14), звезды и Орион падут (Ис.13:10), земля и все, что на ней, сгорит (2 Пет.3:10), и вся нага и объявлена (Евр.4:13) приуготовятся к великому Дню пришествия Господня, то почему же не радишь ты и не готовишься как обязанный дать отчет, но, как надеющийся остаться неповинным, отлагаешь покаяние? Посему смотри, чтобы не пришло тогда тебе на мысль раскаяться, когда останется место одному отчаянию.
189. Сирину.
Хорошо мученикам благочестия воздавать честь приношениями, что ты и сделал, но лучше служить им преуспеянием в том, что они совершали. Посему тем самым, кому принес ты в дар украшение, плодопринеси и добрые нравы.
190. Палладию.
Отрок, который бежал от тебя, развращенный худыми речами, по легкомыслию, с каким увлекался всяким слухом, пришел к тебе назад по благопокорности, наученный нами доброму к тебе расположению. Посему, прими его милостиво, одарив и нас, и себя: нас — любовью, а себя — пользою.
191. Каллиопию.
Обращение к градоправителям, и о том, что хорошо бегать городской жизни.
Бежали мы из городов, потому что они шумны, и нашли мятежи в пустыне, потому что гражданские правители, обязанные водворять тишину в городах, ныне пустыни делают городами, живущих в городах обращая в беглецов, слезные вопли которых слышны и нам. Что иметь сострадательность — дело Божественное, хорошо это знаю и я, но известно мне и то, что быть не в силах защитить, значит только прибавить нечто новое к ранам обижаемых. Посему, так как и власть тебе дана, и имеешь достаточные силы защитить, положи конец обидам, восстанови гражданский порядок, а нам отдай пустыню, прекратив в пустыне вопли.
192. Лампетию.
Почему Иаков при рождении придержася пяте Исавове (Быт.25:26)?
Иаков при рождении придержася пяте Исавове, прикровенно сим означая то, что ум, в чистоте созерцающий Бога — ибо сие и значит Израиль (так назван был Иаков) — попирает пятою страсти чревоугодия. А сие и исполнилось на Иакове и Исаве, когда Едом (как прозвали Исава) выказал нетерпеливую алчность и честь первородства соделал рабою снеди.
193. Ему же.
Что означал собою Иаков, — кожицами козлячими обложенный (Быт.27:16)?
Скоро проникаешь ты в мысли и хитро уловляешь смысл, сокровенный в иносказании.
Иаков, обложенный кожицами козлячими и приобретший отцово благословение, означал собою Господа и Спасителя нашего, безгрешно принявшего на Себя грешное наше естество и умертвившего в Себе его немощи. Ибо сие означает обложение мертвыми кожами, потому что Господь не оставил уже в естестве ничего козлищного, достойного поставления ошуюю и суда, но умертвил земные уды его, и Отцу, алчущему всегда нашего спасения, принес любимую Им снедь, а нам источил в Себе неотъемлемое благословение.
194. Монаху Ориону.
На притчу о плевелах (Мф.13:25).
Спрашиваешь: почему помышления злая от сердца исходят и сквернят человека (Мф.15:18.19)? Потому что спят делатели, обязанные бодрствовать и хранить прорастающий плод доброго семени. Если бы мы неизменно пребывали на страже над собою, не предаваясь пресыщению и усыплению и не оскверняя Божия образа, то есть не допуская подменивать доброе семя, то сеятель плевел не нашел бы к нам доступа и не возрастил бы в нас достойных огня плевел.
195. Ему же.
О том же.
Хощеши ли, да шедше исплевем плевелы (Мф.13:28), — говорят Ангельские Силы, желающие всегда преданно служить Божией воле, потому что видят и нашу леность, и великое Божие долготерпение. Но им воспрещается сделать сие, чтобы вместе с плевелами не была исторгнута пшеница, не был похищен грешник, подающий надежду исправления, и вместе с родителями, которые соделались порочными, не были истреблены невинные дети, которые нередко находятся еще в отеческих чреслах, но предстоят уже Богу, видящему сокровенное.
Чины Ангельские, как Божии рабы, подобно всякому естеству, не знают того, чего еще нет, а Господь и знает это, и нередко приводил в исполнение. Не лишил Он жизни согрешающего Исава, когда тот был еще бездетным, чтобы вместе с ним не истребить от него рожденного Иова. Не предал смерти мытаря Матфея, чтобы не воспрепятствовать делу Евангелия. Не умертвил непотребных блудниц, чтобы в мире были и образцы покаяния. Не наказал отречения Петрова, потому что провидел горькие слезы. Не истребил, наказав смертью, гонителя Павла, чтобы не лишить спасения пределы вселенной.
Посему те плевелы, которые остаются до жатвы и не изменяются, то есть не приносят плода покаяния, как болезнующие совершенным неплодием, уготовляются великому огню.
196. Серину.
О повелении, данном при исшествии из Египта: да испросит кийждо у соседа сосуды сребряны и златы, и проч. (Исх.11:2).
Нет несправедливости в суде, как думаешь ты, когда приказано, чтобы совершившие много работ и с трудом построившие города обобрали Египтян и взяли золотые и серебряные сосуды у тех, для кого они трудились. Напротив того, самому нелицеприятному Судии свойственно узаконить, что достоин есть делатель пищи своея (Лк.10:7). Ибо, если кто из нас приобрел дух ведения, то найдет, что награда сия, таким образом данная, неравносильна многоболезненному плинфоделанию и многотрудному возведению построек, за что правдивый Судия дал Израильтянам дозволение воспользоваться наградою.
197. Киру.
Не пышность, не кичливость, не суетная слава вводят в горнюю светлость, но добрый нрав, досточестная жизнь, не выставляющая себя на вид с нуждающимися, потому что здешними похвалами уничтожается вознаграждение за благотворение. Но кто взыскует тамошнего воздаяния, тот и ныне начинает принимать, и там окончательно получает богатую награду.
198. Ему же.
О том, что Египтяне за истребление у Израильтян детей мужеского пола понесли в Чермном море равносильное злодеянию наказание.
Поскольку, как говоришь, превосходным показалось тебе прежнее, то вот и другая, не недостойная первой мысль. За избиение мужеского пола Евреев Бог воздал подобною тому казнью, потопив в Чермном мор всех Египтян мужеского пола, чтобы и по отношению к телу в наказании было сходство. Посему, будь осмотрителен и не порицай опрометчиво.
199. Дидиму.
На сказанное: подобно есть царствие небесное зерну горушичну (Мф.13:31).
Зерну горушичну уподобляет Господь небесное царствие по многим чертам. Это и уничижение убожества, которое Он воспринял в Его снисхождении и которое соделалось нам сенью и отрадою среди всех болезней в жизни. Это и малость стада в начале благовествования. Это и острота вкуса, естественно свойственная горчице, в чем и имеет нужду купец, идущий путем тесным, и нераздробляемость зерна, и сохранение им состава своего неразделимым. Ибо, кто вступил в единение с Богом и достиг состояния единого совершенного человека, тот должен быть с Ним в нераздельном и неразрывном союзе, не расторгаемом никаким страданием, и всецело с Ним соединенным.
200. Диакону Ирону.
О слезах и покаянии, на написанное у Пророка Амоса: ризы своя связующе ужами, завесы творяху (Ам.2:8).
Смысл пророческих слов объясняется так: покрывали слезами олтарь Мой, — говорит Бог (Мал.2:13), — слезами обиженных, ограбленных, оклеветанных. Посему–то и ставит Он им сие в обличение, порицая их и объявляя, что это и послужило причиною происшедших раздоров. Ибо слезы покаяния не только не укоризненны, но и приятны Богу, как фимиам. Одежды же, связанные ужем и завешивающие собою жертвенник, означают презрительное отношение их к Божественному. Закон предписывал делать украшения в Божественном храме из чистых и дорогих веществ, они же, связывая около Святая Святых оскверненные и нечистые одежды, оскорбляли тем святилище, не только чистого не отделяя от нечистого, но даже и не делая различия между Богом и нечистым (Иез.22:26), что и открыло для них источник стольких бедствий.
201. Дидиму.
В чем царство небесное уподобилось квасу (Мф.13:33)?
Царство небесное уподобляется квасу в безгрешном воплощении Бога и Спасителя нашего, Которым растворен весь мир. И составом единого Тела, воспринятого от нашей сущности и от Богородицы Марии, все от века человечество обновлено в возрождении.
202. Епископу Макарию.
Хорошо, уверен я, руководствуешь ты юных служителей Церкви, но худо то, что хвалишь их. Смотри, чтобы не совратили их похвалы, не отняли у них вкуса к сладости трудов, ослабив в них усилие самомнением.
203. Зинодоту.
Если и Ной искушен был плодом собственного своего делания, не зная, что с ним стало от вина, и Лот, обезумев от вина, невольно на старости лет соделался отцом, и Ирод, став игралищем упоения, кровью святого Иоанна обагрил трапезу свою и сердце, и все неразумные проступки людей возникли от вина, то для чего ты произвольно навлекаешь на себя безумие и не заботишься о целомудренной соразмерности?
204. Дидиму.
Как сеть, закидываемая в море, заключает в себе разные роды рыб, так и вечное царство Христово, принимая множество людей из всякого народа, определяет им спасение по мере веры, уделяя блаженство не по знатности рода, не по важности чина, не потому, что человек почтен священством или царской властью, недостойной сего именования, но по нраву и по жизни, устремленной к чистоте и к ловитве истинных рыбарей.
205. Ему же.
Добрыя собираются в сосуды, а злыя извергаются вон из той сети (Мф.13:48). Именно же это произойдет при испытании Церкви Господней, потому что все запечатлены именем Христовым и соединены в одно целое. Собираются же в сосуды, то есть в вечные обители, мудрствования, пребывшие в истине; вон из царствия извергаются мудрования еретические и противные Православию.
206. Евтонию.
О статире, приобретенном св. Петром (Мф.17:27).
Статир, сокрытый в рыбе, который повелено было Ап. Петру изъять из глубины, означал покрытый страстями образ, который к первообразу возводит в Себе Господь. Ибо Он соделался Человеком, подлежащим всему, чему подлежим мы, и Он не дозволяет нам противиться царю, когда царь повелевает безвредное, и показывает в Себе действенность Божественной силы.
207. Мартирию.
Как должно понимать слова: аще не обратитеся и будете яко дети (Мф.18:3)?
Господь требует уподобления детям, то есть не возвращения в детский возраст, как, подобно Никодиму, думаешь ты, но отречения от злобы, чтобы в нас была детская простота. И сие дает Он видеть самим образом выражения, ибо не сказал: «если не будете детьми», но сказал: яко дети, присовокуплением яко означая подражание детям.
208. Донату.
О кротости.
Законную власть не обращай в варварство бесчинными нравами, но украшай приличными ей делами. С унывающими духом обходись кротко, низших уравнивай с высшими. И тогда возжжешь светлый светильник правосудия, потому что справедливость служит источником огня для светильника доброго правления.
209. Феогносту.
Что значат слова: Кесарева Кесареви, и Божия Богови (Мф.22:21)?
Если вселившимся в нас нерадением привнесено что–либо свойственное веществу, а также ведущее к заблуждению или служащее обольстительным кумиром, Господу угодно, чтобы все это повергнуто было нами виновнику и содетелю зла. А если есть в нас какое–либо назнаменование добродетели, какой–либо признак честности, какой–либо знак трезвенности и осторожности, то должны мы думать и быть уверенными, что это Божий дар, и Богу воздавать достойную хвалу. Об этом–то и говорит Господь: воздадите Кесарева Кесареви, и Божия Богови.
210. Христодору.
Что значат слова: тогда сущии в Иудеи да бежат на горы (Мф.24:16)?
Просил ты в письме объяснить тебе признаки крайней нужды при кончине времен, какие Господь открыл для нашего сведения; узнай теперь силу их. Сущии во Иудеи да бежат на горы. Утвердившиеся в благочестии (сие означает Иудея) да имеют в виду вышнее прибежище, ограждаясь своим исповеданием. И иже на кровле, да не сходит взяти, яже в дому его (17). Кто пренебрег настоящим своим домом, презрел всякое здешнее жилище, стал высоким по жизни и изгнал из себя вселявшиеся в него страсти, тот да не увлекает за собою ничего такого: ни боязни, ни нерадения, ни тщеславия, ни пристрастия к богатству; все это есть схождение с высоты. Иже на селе, да не возвратится взяти риз своих (18). Кто совлекся ветхого человека и отрешился от плотского, тот да облекается в Человека Нового, который обновил его в познание Божие, и очистил от тины. Все сии будут в безопасности во время оного великого злострадания.
211. Ему же.
Горе непраздным и доящим в тыя дни (Мф.24:19).
Это сказано душам, которые носят во чреве Божественную любовь, но не осмеливаются свободно изречь и породить исповедание веры в Бога и твердо стоять за оное. Они приобрели детское и несовершенное понятие о Божием долготерпении и не имеют твердого упования на награды; но угрозами или нападениями приведены в расслабление и лишили себя будущего.
212. Пресвитеру Зинону.
К подвижникам.
Цветущие плоды того, что ты сеешь, имеешь ты в Божественном Писании, видишь в нем победные знамения добрых твоих подвигов, потому что за добровольную нищету и здесь, и там сторицею воздать блага обещает тебе Благий Пастырь и Спаситель, а за вступление на поприще и за борьбу со страстями нетленный венец соплетает тебе Ап. Павел, этот мужественный борец со страстями и их победитель.
213. Сосандру.
Имел ты на себе узы — брачный союз, но Господь разрешил его к пользе и спасению души, потому что полезно все, что от Господа. Посему, так как супружеская жизнь предполагаете попечение о мирском, а не о Божественном, освобожден ты от жены. Не ищи же жены, чтобы женский яд не заразил тебя, чародейно вовлекая в новое сладострастное общение и научая плотским ласкательствам, бессмысленным заботам и бесплодным замыслам, но спасая спасай твою душу на нашей горе (Быт.15:17).
214. Домитию.
О том, что выше всякой дерзости — учить человеку, живущему недостойно веры.
Не всякому человеку можно учить, потому что не все носят и багряницу. А если это невозможно всем, особенно же бедным, которые явившись во дворец, оскорбили бы величество власти, уничижая то самое (т. е. багряницу), чем показывалось ее преимущество, то удержись от речей, не приличных Церкви, не доставляющих пользы слушателям, но подвергающих оскорблению нашу веру, и склоняющих враждебных нам еретиков не против тебя и не к тому, чтобы обвинить тебя, но к поруганию благочестия. Ибо не на твое невежество обращают они внимание, но смеются над бессилием благочестия.
215. Епископу Евсевию.
К иереям, страждущим сребролюбием.
Как миролюбцу идет благоприличная одежда, так тебе подходит псаломское слово: да постыдятся беззаконнующие вотще (Пс.24:3), потому что, отворив все двери и открыв все способы для получения денег, сам дашь в этом отчет; еще и собираешь доходы другим, которым, как и себе, уготовляешь тягчайшие наказания. Посему, ежели хочешь и их, и себя избавить от огня, то много вокруг тебя Лазарей; на них отряси пламень, каким угрожает тебе богатство, и с ними наследуешь там упокоение.
216. Пресвитеру Зинону.
Принимаем одежду и посылаем хитон, и весьма благодарим тебя, потребовавшего у нас покрова, потому что соблюдаем закон Крестителев и не имеем у себя двух риз (Лк.3:11). И если хитон мой будет отдан нуждающемуся, то оба мы в приобретении: и я, согреваемый новою одеждой, присланною тобою, и он, почтивший наготу власяницей. Но если ты вознамеришься беречь этот хитон, как нечто полученное от кого–либо из святых, то приведешь меня в отчаяние, так как меня будет обличать совесть. Тогда, если что–то еще пришлешь и еще будешь просить, то мы уже не дадим.
217. Ему же.
Если смотрел ты на дело сие с упованием всеобъемлющим и с верою отважился на то, что превышает наши возможности, то да благословит Бог расположение, с каким ты часто печешься о нас и щедро снабжаешь нас в нуждах наших, и да обретешь милость у Господа в День оный!
218. Чтецу Тимофею.
О видении четырех зверей.
В известном видении богомудрого Даниила царства ассирийское, мидийское и македонское, поскольку каждое из них было единообразно и состояло из одного народа, то уподоблено каждое одному зверю: одно — медведиц, другое — львице и третье — рыси. Что же касается четвертого видения, в котором является зверь страшен и ужасен излиха, с железными зубами, вооруженный медными когтями, ядый, и истончеваяй и ногами попираяй (Дан.7:7), то Пророк, очевидно, разумел царство римское, не уподобляемое никакому живому существу, ибо оно составлено из всех народов и племен, и совокупило в себе всякую силу и славу. Ибо он видел, что одним именем невозможно изобразить сие царство, распростершее иго владычества на всех и во время воплощения Господа необъятно расширившее свои пределы.
219. Нилу.
Почему Бог повелел вкушать мясо агнца, печеное огнем (Исх.12:9)?
Евреи ели мясо агнца, печеное огнем, прообразовательно представляя таким вкушением великое таинство Божественного домостроительства и предварительно познавая Тело Агнца, Который неизреченно соединил в Себе огнь Божественной сущности с плотью, ныне нами вкушаемою и дарующею нам оставление грехов.
220. Пелусиотским монахам.
Носить на показ рубище и бороду — это еще, братия, не удостоверение в подвижничестве. Пребывание в городах среди народной молвы не показывает приверженности к отшельничеству. Не Христову пролагает бразду тот, кто любит преданность страстям, произращающую терние. Кто упражняется в словопрениях, тому невозможно преуспеть в любомудрии. Не согласится очищать себя воздержанием тот, кто ищет изящества и роскоши в снедях. Посему, если хотим подвизаться законно, то будем подвизаться подвигом добрым, с безыскусственным наружным видом, в тишине уединения, в добродетели бесстрастия, с сохранением безмолвия, с умеренностью в пище.
221. Пресвитеру Исидору.
Что значит сие: аще отнюд мертвии не возстают, что и крещаются мертвых ради (1 Кор.15:29)?
Аще отнюд мертвии не возстают, что и крещаются их ради, — сказал божественный Апостол о естестве тел, так прекрасно сравнивая его с неизменным естеством души, потому что душа не имеет конца и бессмертна, а естество тел подлежит тлению и изменению. Посему крестимся мертвых ради по естеству тел, веруя, что приведем их в нетление. Таково изъяснение сказанного Апостолом. Аще, — говорит он, — отнюд тела наши не воскреснут, то для чего и веруем, что в Крещении претворяются они в нетление?
222. Ему же.
Как будет Господь судити живым и мертвым (2 Тим.4:1)?
То, что судимы будут живые и мертвые, значит, что на Суд предстанут и душа, и тело, и не отдельно друг от друга, но как здесь они были в общем союзе, так и там вместе подвергнутся суду. Если же доискиваешься другого изъяснения, вот оно: Господь отделит живых, перешедших в жизнь вечную и боголюбивую, и воздаст им нескончаемые награды; осудит же мертвых грехами, которые погребли как во гробе, в своей лености, данный им талант, и подвергнет их наказанию. Если же потребуешь и еще иного объяснения, то разумей так: Господь будет судить как тех, кто останется до того времени живыми, так и почивших уже прежде них.
223. Зосиме, Евстафию, Марону.
Если вы не желаете вечного пребывания со Христом и не страшитесь осуждения на муки в огне вечном, то вы или подражаете презорливым демонам, или должно вас признать неодушевленными, не причастными разума и не способными чувствовать страх болванами в человеческом виде.
224. Монаху Кинтиану.
По мнению моему, мне на пользу служила немощь, постепенно спасавшая меня от обуреваний. Но поскольку Бог Слово повелел мне быть среди волн, то помоги в плавании своими молитвами, чтобы не потерпеть мне чего–либо чуждого тишине.
225. Симпликию.
Радуемся вместе с городом твоему вступлению в управление им, радуемся, видя, что ныне там ходит и распоряжается правосудие. Помощником и Споборником в этом будет тебе Бог, указывая тебе злых и открывая добрых.
226. Городскому совету.
Печется еще Бог о Пелусе, пребывает в нем еще семя благочестия; промышляют еще о нем попечители злосчастного города — мученики. Приходит дивный Симпликий и берет в руки бразды правления. Благовествую вам иную жизнь. С любовью примите сего мужа; изобразите ему все ваши невзгоды. У него и мудрый ум, и преданная благочестию воля; он изменит то, что утруждало вас, потому что укрепляет его Бог, Который многим дает силу делать добро.
227. Флоренцию.
О тщеславии и о воздержании языка.
Нехорошо, что ты дивишься Афинянам, стоикам, перипатетикам и аттической напыщенности, к которым прежде, изучая суесловие, был пристрастен, — дивишься ты, пренебрегший всем земным и получивший повеление не любить ничего здешнего. Посему, аще воскрес ты со Христом, горняя мудрствуй, идеже есть Христос (Кол.3:2). Ибо те, которые видят твои убогие одежды и любомудрие, состоящее в одной наружности, а при том и нетвердость воли, и высокомерие языка, — хулят Божественную веру.
228. Комиту Сорану.
О святом Приобщении.
Приобщением называется Причастие Божественных Таин, потому что оно дарует нам единение со Христом и соделывает нас соучастниками царства Его.
229. Комиту Эрмину.
Писал ты ко мне, прося объяснить, по какой причине некто, шедший благотворить нищим, подвергся страшному бедствию и доброе намерение не избавило его от опасности. Отвечаю: потому что Богу не угодны жертвы от неправды и не принимает Он даров незаконных. Не всякий, кто бы ни захотел, делает благотворение, но только тот, кто достойным Бога образом и приобрел имение, и обещал его в жертву.
230. Ему же.
Поскольку на ответ мой потребовал ты доказательств из Писания, то знай, что Каин и дары принес, и дарами этими были начатки урожая, но Бог, зная его грубость, не воззрел на него, и на дары его не посмотрел, хотя принесены они были и добровольно.
231. Керкирию.
Дерзкие и наглые движения воли сопровождаются опасностями и непрестанным страхом, а кроткие и тихие — похвалами, почестями и доверием. Посему, если не повредил ты в себе неразумием способности суждения о вещах, то присоединись к лучшей стороне, оставив самую худшую.
232. Епископу Синезию.
Хорошо еще прежде опасностей препоясать чресла, начать служить Богу, низложить сопротивные полчища верою, а не предавать себя беспечно врагам и противникам. А мы действительно дошли до такой безрассудности, что не имеем даже времени священнодействовать Богу по причине окружающих бедствий, которые не дают нам возможности коснуться защитительных орудий; между тем как Финеес, когда прогневался Бог, употребил в дело и копье (Числ.25:7).
233. Анастасию.
О высокомерии.
Что Христос гнушается мужа кровей (Пс.5:7), и не только его самого, но и живущих с ним, как не отмщающих ему за злодеяния, сие показывает Он на Ироде, ибо после того, как был умерщвлен Креститель, Он оставив страну, удалился (Мф.14:13). Посему, если не хочешь, чтобы тебя и всех с тобою в городе постигла Иродова кончина, причем погибнут и дом твой, и дети твои, то положи конец неисцельному неистовству. Для чего напрасно спешишь к злой погибели?
234. Амазонию.
Для чего напрасно носишься с книгами, а в том, что делаешь, идешь наперекор читаемому? Господь осуждает и мимоходом брошенный взгляд (Мф.5:28), а ты не только приходишь в неистовство, увидев красивое лицо, но, как стало мне известно, возлюбил жизнь рабскую, приняв в сожительство к себе блудницу и возлюбив вечное бесчестие. Должно было знать тебе написанное: честна женитва во всех, и ложе нескверно; блудником же и прелюбодеем судит Бог (Евр.13:4), — и об одном должно было возревновать, а другое возненавидеть. Страшно есть, еже впасти в руце Божии (Евр.10:31). Богу не угодно это, но весьма противно.
235. Серину.
О вопросе Господа: кого Мя глаголют человецы быти (Мф.16:13)?
Не как не знающий высокого людского мнения о Себе, Христос, проницающий в сердца, спрашивал Своих учеников: кого Мя глаголют человецы быти? Но угодно Ему было, чтобы все научились тому несомненному исповеданию, какое вдохновенный Им Петр положил в незыблемое основание, на котором Господь создал Церковь Свою.
236. Ему же.
Об ответе Петра: Ты еси Христос, Сын Бога Живаго (Мф.16:16).
Слова сии: Ты еси Христос, Сын Божий, означают соединение двух естеств, которое для нашего спасения боголепно совершил в Себе Сын Божий.
237. Ирмокиану.
Не знаешь ты о воздаяниях, как не способный видеть будущее. Но не на будущем Суде только, а и в настоящей жизни завистники несут достойные наказания. Да убедит тебя в этом жена Ахавова Иезавель, неистово пожелавшая Навуфеева виноградника и в настоящей жизни соделавшаяся добычею псов, а в будущей соблюдаемая вечному огню.
238. Серину.
На сказанное Спасителем о Церкви: врата адовы и пр. (Мф.16:18).
Вратами адовыми Слово Божие назвало мучительство безбожников и хулы еретические, так как, всему этому противостав, Божия Церковь первыми не преодолевается, а со вторыми борется.
239. Пресвитеру Алфию.
Преображение на горе Владыки и Спасителя нашего предозначало наше воскресение из мертвых. Свидетелям его повелено было сохранить это в себе до Воскресения Господня, потому что тогда соделается Преображение несомненным для всех, как усматриваемое на самом деле. Явление же Моисея и Илии свидетельствовало о владычестве Господа над живыми и мертвыми.
240. Киринию.
О том, что Бог не виновник зла.
Если Бог — виновник зла, то почему и дождит, и солнце Свое сияет (Мф.5:45) на тебя, почему даже до старости продлил жизнь твою, когда ты, и притом давно уже, достоин многих смертей, но только по Его человеколюбию храним был до сего возраста, чтобы тебе покаяться и отрезвиться.
241. Синезию.
Об арианах и евномианах.
То, что желаешь ты узнать, объясняется кратко, но, впрочем, несомненно. Если Бог всегда одинаков и никогда ничего не приобретает, то всегда Он — Отец. А если всегда Отец, то всегда имел и Сына. Следовательно, Сын совечен Отцу.
242. Комиту Ермину.
О Монтане.
Хотя твоего слуха, как пишешь, доныне не касалась хула Монтанова, однако же она старая и давняя, и много произвела гнили, вреда и пагубы. Надобно бегом от нее бежать и удалиться. Она может породить столько же вреда душе, сколько нашел сам изобретатель сего заблуждения: потому что соединена с чародействами, детоубийствами, прелюбодеяниями, идолослужением и составляется свирепыми демонами. Кто вкусит сего заблуждения, тот немедленно наполняется этими сквернами.
243. Ему же.
О том же.
Изображение сего злочестия требует продолжительного слова. Но если сказать короче, то еретики сии стараются отринуть Всесвятого Духа, утверждая, что не на святых Апостолов в день Пятидесятницы сошел Он, но дан гораздо позже, при служении Монтана, человека, который, по словам их, не сделал ничего грешного (хотя явно уличен был в прелюбодеянии), и говорят, будто бы за сию–то заслугу и сподобился он Богоявления.
244. Ему же.
О том же.
Ни малой пользы не приносит пост тем, кто не обращает внимания на здравые определения. Ибо сколько душа выше тела, столько же догматы благочестия важнее образа жизни.
245. Ему же.
О том же.
Знакомство с худшим приводить к поиску лучшего. Ибо, чтобы уклониться от этой хулы, на одно мнение обратили мы внимание, а другого избежали, в след же за тем приняли еще иное — чистое. Посему, будем и ненавидеть Монтана, и гнушаться единомысленного с ним Манихея, потому что злая эта двоица всего скорее приближает к геенне.
246. Ему же.
Об арианах и евномианах.
Между Арием и Евномием произошло разногласие не к лучшему. Напротив того, оба они старались превзойти друг друга в хуле. Один дерзко осмелился назвать Сына Божия тварью, а другой нечестиво нарек Его рабом. Посему всеми силами должно бежать от того и другого, потому что оба учеников своих преисполняют конечной гибели.
247. На савеллиан.
Злое Савеллиево учение, вышедшее из Ливии, но распространившееся на многих, есть новая неизобразимая Харибда, низвергающая уловляемых ею на дно ада. Савеллий в безумии учил, что достопокланяемая и блаженная Троица одна некая одна трехличная Ипостась, а это скорее есть уничтожение троичности. Ибо Божество одно, но Ипостасей — три. Блюди их, чтобы не научил кто–нибудь тебя сокращению числа Ипостасей под видом единства сущности.
248. Пресвитеру Драконтию.
На слова: путесотворите Возшедшему на запады (Пс.67:5).
Имя Богу — Восток, и Он — Свет неприступный; спрашиваешь, как же возшел на запады? Отвечаю. Восток имя Ему, так как Божество безначально, и есть вечный Свет. Восхождение же на запады есть общение с человеческим убожеством, этим западом и подобием ночи, если сравнить его с горнею светлостью, потому что несравнимы были Божество и убожество наше, пока не соединил их в Себе Художник.
249. Епиктиту.
Чашею падения, фиалом ярости (Ис.51:17) угрожает Бог наказать падающих для их исправления, когда отдает их в руки то Вавилонянам, то Ассирианам. Но чаши сии, испитые Евреями, хотя упоили их, однако же не сподобили лучшей жизни. Христос же, на Древе единую испив чашу, и горечь уврачевал, и даровал веселье.
250. Епископу Евсевию.
Неблагодарное и дурное наше расположение всякий Божий дар принимало недостойно. Приняли мы Духа Святого и отгнали Его от себя дурными своими делами. Получили мы дарование чудотворений и отвергли оное по неверию. Учение и премудрость вдохнул в нас Податель оных, и мы оттолкнули их от себя хулами. Вверено нам небесное священство, и мы растлили его неверным судом. Иной насильно захватил себе епископство и заполняет должностные места своей родней. Другой распоряжается церковным имуществом и окружает алтарь домочадцами. Один вступает в родство с другим и присваивает себе достояние нищих. Один другому благоволит и вводит в святилища скопцов, людей женоподобных и дешево купленных рабов. Увы, сколькими нечистотами оскверняется Божественный жертвенник!
251. Диакону Евагрию.
О багрянице Христовой.
Багряница поругания торжественно показала, что всякое земное начальствование есть одно временное утешение, но после того, как она была возложена на Господа, приобрела силу и могущество, став не преемственною властью. Ибо подобало соделаться ей прочною и твердою только тогда, когда коснется Христа и станет краем ризы Его.
252. Пресвитеру Алфию.
Почему раздралась завеса церковная?
Того, что путь во святилище храма, закрывался и преграждался завесою, показывало, что не было еще освящения, предоставленного пришествием Господа нашего, когда Он, раздрав завесу и открыв язычникам тайны святилища, сокрытые от Иудеев, как от неблагодарных, проложил нам путь к вышнему сродству.
253. Ему же.
Почему во время Владычнего страдания поражены были и вещи неодушевленные?
До точности разбираешь ты понятия; и кто удовлетворит твоей пытливости, если Сам Бог не подаст слова и силы, удовлетворяющих предложенному вопросу? Во время страдания Господа разселись камни и потряслись гробы, чтобы открыть выход телам, давая сим разуметь, что Пригвожденный есть Владыка земных и преисподних.
254. Ему же.
Для чего, спрашиваешь, поражены были вещи неодушевленные? Для того, отвечаю тебе, чтобы обвинить в неразумии Иудеев, а именно в том, что вещи неодушевленные сокрушились от страха, а Иудеи превратились в камни, оставаясь и не чувствующими страха, и неблагодарными за благодеяние.
255. Ему же.
О двух разбойниках.
Два разбойника изображали два народа. Один до конца показывавший свою непризнательность и не осознавший, что и последнему порабощению, которое он потерпел от Римлян, подвергнуть в наказание за поругание над Христом. А другой — и при самом конце не отчаявшийся в прощении грехов, но истинным учением о Божестве исправивший все, что было в нем худого.
256. Ему же.
О том же.
Сие самое, что Господь потерпел быть распятым среди разбойников, открыло нам, что было пришествие Его к двум народам, что Он к ним пришел добровольно, восхотев оба сии народа обновить Своим вочеловечением. Хотя первый народ, подобно одному из разбойников, отрекся от Него, говоря: не имамы царя, токмо Кесаря (Ин.19:15), на свою голову призвав кровь неповинную, и хвалился убийством, как делом праведным, за что, подобно разбойнику, и лишен царства.
257. Евлогию.
О немотствовании Захарии.
Воссиявшему свету уступает место заря, при восходящем солнце меркнут сонмы звезд; когда появляется ясный день, исчезают тени на восток. Когда воссияла Евангельская премудрость, окончилось детоводительство закона. Так немотствует Захария, услышав благовестие о новом и необычайном.
258. Архимандриту Петру.
Новоначальных монахов не должно ни обременять игом правила, чтобы в самом начале не пришли они тотчас в отчаяние, ни оставлять необузданными и нетрудящимися, чтобы не впали в леность. Но понемногу надлежит увеличивать для них меру восхождения, чтобы, ступая вперед, они возрастали подобно Исааку. Ибо то пагубное действие, какое производит непомерный труд, дополняет великое нерадение, а именно: непомерный труд низвергает человека с высоты, а нерадение расслабляет его.
259. Гигантию.
И сам избегай всякой хулы, и от нас требуй в строгом порядке разрешения относительно того, что останавливает тебя в Божественном Писании. Ни самому мню всему миру вместити пишемых книг о чудесах Господних, — сказал евангелист (Ин.21:25), ибо человек, содержа в себе все составляющие мир стихии, сам есть сжатый мир. Посему евангелист и заключил, что не вместит мир тех чудес, которых, как сверхъестественных, Божественных, превышающих все когда–либо бывшее и наиболее величественных, не вмещал человек, всего чаще оказывающийся неверующим.
260. Монаху Луке.
О подчинении.
Тяжкое принял ты на себя иго, не изведав до ныне никакого ига. И боюсь, как бы не оказаться тебе слабым для того, чтобы тащить Божественное рало, и не сделаться соработником того человека, который начал созидать столп и не принял во внимание своих сил (Лк.14:28). Посему, если хочешь стать благоискусным монахом, не угождай своему самовольству и своенравию, но подчини волю свою тем, которые и жизнью, и временем, и трудом возделали уже и привели в благоустройство Божественный виноградник и у которых легко тебе научиться деланию. Ибо смешно и срамно в низком ремесле переходить непрестанно от учителя к учителю, а Божественное любомудрие, как что–нибудь маловажное, предоставлять себе самим.
261. Еввулу.
О пороке.
То, что порок везде невыгоден: в настоящем худой сожитель, а в будущем сильный обличитель — подтвердят тебе многие. Посему, для чего любишь его и привязан к нему ты, — более Каковул, нежели Еввул*, — когда, избегая его, как сопротивника всему доброму, соделался бы славным и пред Богом, и пред людьми?
* Еввул — благосовестный, Каковул — бессовестный (греч.).
262. Епископу Леонтию.
О том, что устраивать монастыри не надлежит людям, не упражнявшимся в наблюдении за ними.
Добрый Евсевий, во всем распоряжавшийся прекрасно, по прибытии своем в Пелус устроил и это — предоставил открывать поприща для монашеских подвигов каким–то волопасам, гуртовщикам коз и беглым рабам, нимало не обучавшимся монашеской жизни у тех, кто проходил или вполне возлюбил оную. Они даже вовсе не слыхали о сем любомудрии или не изучили даже наружность оного.
И в этом деле поступил он, подобно тому человеку, который, когда его войско окружил неприятель и бросал множество стрел, предоставил вступить в сражение с ним невооруженным и не бывавшим еще в бою воинам и тем добровольно уступил над собою победу.
263. Диакону Ираклию.
Всякий, кто только видит происшедшее с тобою изменение, прилично и кстати воспевает сию богоглаголивую псаломскую песнь: мимо идох, и се не бе, и взысках его, и не обретеся место его (Пс.36:36). Ибо принявшие от Господа силу и употребившие ее не на воздаяние, но в наказание себе, приводятся в состояние совершенного бессилия и подвергаются ответственности за злотворность своей силы.
264. Ориону.
Общий всем враг главные брани ведет с теми, которые не служат его удовольствиям и не воздают ему поклонения в корне всех зол — в сребролюбии. И ты, будучи одним из таковых, даже принадлежа к переднему их ряду, не выпускай из рук духовного всеоружия.
265. Симмаху.
Если возмечтал ты о себе, что высотою тела ты больше всех людей, то знай, что на много превзошли тебя исполин Неврод (Быт.10:9), исполины астарофские, Филистимлянин Голиаф и Саул, в целом Израиле от рамен высок паче всех (1 Цар.9:2), но нимало не помог высокий рост им, думавшим о себе, что они выше Божественного снисхождения.
266. Кратину.
О подчинении.
Вопрос, предложенный мне тобою, предлагал некто другой Господу. Но тот человек сказал: что сотворив живот вечный наследую? (Лк.18:18) А ты написал: «Как преуспеть мне в монашеской жизни?» И тот, как младенец, отослан был к закону, а тебя, как желающего совершенства, буду вести на высоту восхождения. Отрекись лишь от себя, возьми крест и беги, подобно мне.
267. Киринию.
Спрашиваешь ты меня: какое состояние имеет там душа или как она пребывает? Отвечаю тебе на сие: жившая хорошо войдет в воскресение жизни, а жившая худо пойдет в огонь вечный, убоявшись которого, позаботься о том, чтобы оказаться неповинным и не осужденным на мучение.
268. Павлу.
О силе Божественной проповеди.
В том самом, что ты считаешь недостатком, то есть в невеличавости и неучености священных учеников Господних, преимущественно заключается сила Божественного Евангелия, все победившая тем, из–за чего другие были преодолеваемы.
269. Пресвитеру Марону.
Иереям, приставленным к содержанию нищих.
Хотя ты неразумен и своеволен, однако же, по крайней мере, слышал, что некогда ученики божественных Апостолов, продавая все, что у них было, приносили деньги в Церковь для бедных. А ты, поступая совершенно наоборот, достояние Церкви и бедных нечестиво собираешь в свой дом. Посему, прекрати сие нечестие. Потому и называется человек приставником, что разделяет бедным их собственность, а принадлежащее Церкви, по справедливости, есть собственность бедных.
270. Агафодемону.
Против язычников.
Из того, что совершилось, можно тебе, превосходный, усмотреть еще большее. Язычество, укреплявшееся в силах долгим временем, многими трудами, пособиями, оружиями, умствованиями, исчезло; а наша вера, порученная людям неученым, некнижным, бедным и незнатным, в короткое время, подобно молнии, пронеслась повсюду, просветив не только зрение, но и сердце. Ибо язычество сложилось из ложных басней, а наша вера стройно составлена из догматов небесных.
271. Леандру.
О свободе.
Естество человеческое, чудный мой, не невосприимчиво для зла и не естественно содержит в себе зло. Напротив того, воля наша, допуская злое, терпит отпадение от доброго.
272. Ему же.
То, о чем писал ты мне, потерпел и первый человек, но Второй Человек возвратил ему первоначальный образ, облекшись в него неизреченно и исправив его боголепно.
273. Городскому начальству.
Прекрасную плату получает Пелус от Аспиана за воспитание. Прекрасную награду воздает он городу, воспитавшему его, потому что тайно сообщив клевету снисходительному слуху державного правителя, получил от него должность на то, чтобы облагать здешних жителей податями и соотечественников своих заставил испытать столько же зол, сколько мог бы заставить испытать вор из домашних. Посему, молитесь усердно, чтобы Пелусиоты никогда не могли делать того, что им хочется: ибо они прекрасны, пока нищенствуют и в притеснении или пока едва поднимают голову и имеют одну тень силы. А иначе они оказываются порождениями ехидниными (Лк.3:7), поедающими родившую их утробу.
274. Евтонию.
Возвеличу Его и пр. (Пс.68:31.32).
Возвеличу Господа во хвалении, и угодно будет Ему паче тельца юна, — воспел Давид, изображая отпадение Иудеев и присвоение Богу язычников. Поскольку, говорит он, народ, которому вверены были жертвы, отвергся Бога, а Бог не услаждается жертвенными кровьми, то буду совершать служение духом, и оно окажется пред Богом более достойным служения жертвенного.
275. Февону.
Превозносишься ты, как видно, красотою и богатством и презираешь других, у кого этого нет, а не знаешь, что украшен ты травою, которая скоро иссыхает, и удерживаешь у себя имущество, которое подобно воде, дающей пить одним за другими и снова утекающей еще к кому–либо иному. Посему, на сии ненадежные имущества смотри, как на тень, дым и ветер, и знай, что доверился ты тени, дыму и ветру.
276. Херимону.
К тем, которые о настоящих благах думают высоко.
Тебе, как неверующему, непостоянному и не имеющему помышления о будущем, естественно было прилепиться к здешним непостоянным и неверным благам; разумею богатство и тщетную славу. Посему, или пренебреги этим, как земным, или учись твердости, чтобы иметь терпение, когда все это от тебя бежит.
277. Пеонию.
Большое употребление вина всего скорее производит упадок и в наружном виде, и в действительном состоянии, более помрачает ум и обременяет тело. Посему, воздержись от невоздержности и употребляй вино в меру. Умеренность — матерь здравия и виновница трезвенности.
278. Петру.
Подвижничество, друг, есть подражание всем заповедям Господним и хранилище оных. Оно не гневливо, не опрометчиво, не кичливо, не сребролюбиво, не самолюбиво, покорно, всякому услуживает, вовсе чуждается угождения телу, пребывает в свойстве только с духом. У него язык благодарный, полезная во всем молитва. Не подвижно оно к злословию, делает все из послушания, по мановению вождя, которого и время, и труды, и Божественное определение приставили к кормилу настоятельства, как знающего и отклоняющего порывы ветров.
279. Клеарху.
Пьянство, человек, служить причиною стольких зол, что слышатель неизреченных глаголов в раю (2 Кор.12:4) поставляет его вне царствия Божия. Посему, не будем пренебрегать сей великой болезнью, будто малым недугом.
280. Хрисанфу.
О злопамятстве и раздражительности.
Многие смеются над тобою, как над человеком злопамятным, прибегающим к худой защите — к раздражительности, которую Творец дал в помощь душе, чтобы подкреплять телесные силы во время лености и расслабления. Посему, если осмеивающие тебя говорят правду, то ясно, что не знаешь ты цели Создателя, железо употребляя на убийства, красоту — на обольщение, язык — на хулы, и Подателя благ делая виновником зла. Посему, обуздай скорее раздражительность, чтобы не низвергла она тебя стремглав в погибель.
281. Дидиму.
Если Каппадокияне произошли от Филистимлян, и потомки Филистимлян — Каппадокияне, а между Каппадокиянами — и Гаваонитяне, то явно, что Каппадокияне — то же, что и Гаваонитяне. Посему, имея лукавство последних изображенным в Писании, что дивишься Гигантию? Он, как и вообще этот народ, притворен и лукав, не находит приятности в мире, питается раздором. Из одного источника источает и горькое, и сладкое. При свидании говорит о тебе доброе, в твое отсутствие пересуживает, старается обмануть, бесстыден, нагл, притворно робок, насмешлив, неблагороден, коварен, человеконенавистлив, презорлив. При благополучии друзей — печален, при злополучии — без меры рад, под личиною благоговения пленяет женишца (2 Тим.3:6), неистовою любовью к золоту превосходит царя вавилонского; скор на ложь, неудержим в клятвопреступничестве. Каков этот пренегодный и прененавистный Гигантий, таковыми почитай и признавай всех Каппадокиян.
282. Серину.
Что значат слова: идеже труп, тамо соберутся и орли (Мф.24:28)?
Создатель и Владыка местом блаженной жизни дал нам едемскую обитель, но, по удобопреклонности воли и по лукавству обманщика, изгнаны мы из нее и изринуты на землю многотрудную, в переселение скорбное. Посему тем из нас, которые снова окрылились, оставили пресмыкающуюся по земле жизнь и приблизились к высоте небесного жительства, благий Христос обетовал собрать их в прежнее место. Ибо сие–то означают слова, о которых ты меня спрашивал. Идеже труп, тамо соберутся и орли, — то есть, где произошло одоление невоздержным вкушением, там совершится победа постом и воздержанием, какое возделала природа человеческая.
283. Архимандриту Петру.
На слова: в нощь сию будета два мелюще (Мф.24:41).
Чинами ангельскими и ликом Апостолов судятся человеческие намерения, потому что от первых отлучен их предстоятель, а от последних — предатель. То же самое, как найдешь, совершается и ныне: одни напрягают силы и пребывают во бдении, другие же расслабевают от лености и нерадения; из них–то, когда Господь приходить во славе Своей, одни берутся, другие оставляются.
284. Синадию.
О воскресении.
Если Бог и из несуществующего силен привести в бытие все, что Ему угодно, то тем паче из приведенного в бытие может Он обновить существовавшие уже и обратившиеся в землю тела. А что воскресение будет и как оно будет, сему научит тебя и тайна посеваемого семени, и пробуждение всех растений, умирающих зимою и оживающих летом.
285. Архимандриту Петру.
О двух мелющих.
Поскольку желаешь ты узнать и соединенную с предыдущею мысль, то в сказанном: будут две мелюще в одном жернове, едина поемлется, и едина оставляется, — под жерновом разумей превратность настоящей жизни, которая, ни на минуту не останавливаясь, течет мимо нас и со скоростью жернова все изменяет. А под двумя мелющими — как бы различие жизни в одном и том же деле или чине: в подвижничестве ли то или девстве, или воздержании, или целомудрии, или страннолюбии, или вере. Ибо многие посвящают себя на это, но не все с одинаковым намерением: одни преуспевают в добродетелях ради будущего воздаяния, а другие добродетельны напоказ. И последние получают награду свою в здешних похвалах и оставляются при жернове, а первые поемлются.
286. Диакону Евтонию.
О десяти девах.
Притча о десяти девах показывает различие в и в образе жизни. Ибо, хотя все они хранили девство, однако же не все имели одинаковое попечение о прочих добродетелях, думали же некоторые, что сей одной добродетели достаточно, чтобы войти в царствие. Но нелицеприятный суд показал, что неполезно и девство, если нет сострадательности. И вся слава дщери царевы преиспещрена (Пс.44:14.); то есть, надлежит ей быть украшенною рясны златыми всех добродетелей. А если кто хранит девство и хвалится этим, то не имеет большего преуспеяния — смирения; ибо, как написано, не девство хранящий, но смиряяй себе вознесется (Лк.18:14).
287. Комиту Ермину.
О рабе, которому вверено пять талантов.
Природа человеческая все имеет в себе самой, приняв от Бога дарование и способность отличать доброе, ясно открывающуюся во всех ее чувствах. Посему, кто поступает хорошо и других научает своими делами, тот удвоил пять талантов и получает повеление начальствовать над пятью городами, т. е. Божиими обителями и кущами, а не только кущами. Ибо иной избран будет править одним городом, а другой — многими, каждый соразмерно собственному своему деланию.
288. Ему же.
На слова: и поставит овцы одесную Себе, а козлища ошуюю (Мф.25:33).
Об овце кроткой, смирной, снабжающей тем, что служит одеждой и покровом, Божественное Слово говорит, что она поставлена будет одесную Бога. О грубом же всепоедающем и диком козлище — что прогнан будет ошуюю, означая сим, что различные образы жизни наследуют сообразное им состояние. Посему, возненавидев один из них, будем неослабно держаться другого.
289. Евлогию.
О молении о чаше.
Слово Божие, соделавшись истинным Человеком, в действительности исполнило все человеческое. Так и во время страданий молит избавить от чаши, показывая, что надлежит не вдаваться самому в опасности, но, когда настали он, встречать их терпеливо. Ибо и Христос молит избавить от Креста еще уготовляемого, но осужденный на Крест, подняв его на рамена, взошел на него, как Победитель.
290. Петру.
Правителям.
Твердость правительств — Божие благоволение. Посему правительствующий твердо — Божий друг. Ибо написано: мне зело честни быша друзи Твои, Боже, зело утвердишася владычествия их (Пс.138:17). Посему, если хочешь быть другом Божиим, управляй с твердостью, оказывая справедливость, не за дары, не по дружбе, но по достоинству.
291. Тициану.
Что означает то, что Петр уреза ухо рабу архиерееву (Мф.26:51)?
Кто пребывает с Иисусом и имеет ум, последующий Иисусу, тот мстит за хулимого Учителя, как Петр, который, поскольку Иудеи страдали непослушанием, не внимая и закону, научающему слушаться всего, что скажет Христос (Втор.18:15), отсек ухо служителю иерея. Он дал тем разуметь, что иерей есть раб непокорности закону и нужен меч для отсечения противления.
292. Ему же.
Об отпущении Вараввы.
Нимало не удивительно, что город кровей и сыны убийц освободили подобного им по дерзости убийцу Варавву и отпустили, как невинного. Посему, мало беспокоясь об убийствах, как привыкшие к убийствам, они то давали прощение виновникам убийств, то присуждали Крест и гроб Сокровищнице жизни и нетления, но за то и другое в свое время понесли наказание.
293. Ориону.
Евангельскую проповедь слово Божие уподобляет приточно вину то источающемуся из Владычнего ребра, то напояющему сладостью учеников. Иудеи, не изведав веселья от сего вина, упорно старались сокрушить истину ложью. Учителю премудрости поднесли оцет, примешав к нему и горечь, потому что уста их полны суть клятвы и горести (Пс.9:28). А таковы и пития их, Насадителю винограда жизни воздающих оцтом и Услаждавшему, как медом, Божественными словесами и законами подающих горечь желчи.
294. Геронтию.
Если желаешь ты одержать верх над врагами, то воинство свое руководи страхом Божиим: потому что правда придает нам доблесть, а неправда наша — пособие сопротивным.
295. Проэресию
Творец положил естеству предел, и закон угрожает страхом делающим не то, что должно. Посему пребывающие в должных пределах оказывают тем честь естеству, а отринувшие закон в удел себе приемлют страх.
296. Ему же.
Естеством допускается законное сочетание, а блуд изобрел злоухищренную похотливость. Посему беззаконно, с неистовством преступившее пределы естества обучаемы были целомудрию страхом закона.
297. Евлампию.
Обличение убийцы.
Что бегаешь по городу, человек высокомерный? Для чего возмущаешь тихую жизнь? Для чего объявляешь войну скромности, ни Бога не боясь, ни поступка своего не стыдясь? За то, что убил ты человека доброго, порицают тебя многие, а еще больше число укоряющих тебя за то что хвалишься убийством, как умертвивший какого–либо негодяя.
Посему, рассуди, недальновидный, если убил ты, как Моисей, если поревновал, как Финеес, если отомстил за Бога, как Самуил, если наказал, как Илия, то можешь тогда высоко думать о том, на что ты отважился. А если ни закон не уполномочивал тебя на это, ни заведенный на войне порядок не давал оружия в руки, ни Божие Слово, предписывающее любовь даже к самым врагам, не дозволяло пролить кровь своего единоплеменника, то лучше тебе теперь же омыть от крови руки свои, отдав на излияние собственную свою кровь, нежели хранить грех на душе и беречь себя для тамошних судилищ на вечное мучение.
298. Архимандриту Луке.
Возопи раб, собра ихже не роди, творяй богатство свое не с судом, — сказал многострадальнейший из Пророков Иеремия (Иер.17:11), описывая несправедливого вождя, в последние времена вооружающегося против истины, а также и всех, ополчающихся на брань не по праву и не на пользу. А если это действительно так, то для чего уготовляешь полки и дружины — не монахов, а вернее сказать, бойцов? Справедливо было бы знать тебе, что утомительная праздность впадает в бесчиние помыслов. Посему, или учи заниматься каким–нибудь делом, или уменьши многолюдство, чтобы не потребовалось труда упрашивать и даже прибегнуть к помощи оружия, когда невоздержность вместе с праздностью возбудит их к нововведениям.
299. Епарху Исидору.
О снисходительности к подчиненным.
Если зависим от Бога и имеем нужду испрашивать у Него снисхождения, то будем прощать долги подчиненным, чтобы чрез это приобрести возможность не быть должниками пред Богом. Корабельщик Вонос сказал, что должен народу ту пшеницу, которую развеяли по морю ветры, бури и вихри. Посему, правя делами по справедливости, или вините бурю морскую, или не извиняйте несчастиями то, в чем согрешаем.
300. Доместику Епарха Созомену.
Этот Вонос, податель сего письма, испытал бедствия на море: большие ветры, жестокие волны — и утратил народную пшеницу. А поскольку не по своей воле стал он корабельщиком, по вере же — православный и в слове не столь искусен, как в мореходстве, и во всем тебе угоден, то избавь его от печали, чтобы и тебя Христос в великий день почтил венцами нетления.
301. Феогносту.
На слова: жезл Твой и палица Твоя (Пс.21:4).
Жезл Твой и палица Твоя, та мя утешиста. Сие, думаю, значит вот что: поскольку, вознерадев, поползнулся я в грех, то жезлом обучил Ты меня трезвенности. Поскольку же, наказуемый, впал я в малодушие, то подкрепил Ты меня поддерживающею палицею.
302. Монаху Кинтину.
Правилом любомудрия да будет для тебя упражнение подвижников, в число которых вступил ты. Что видишь в них теперь — тому соревнуй, то исполняй, потому что исполнено это великой мудрости и соплетает многие венцы вступающим в подвиг.
303. Леандру.
О свободе.
Естество человеческое, чудный мой, и не недоступно злу, и не от природы имеет его в себе, но по воле своей и по нерадению терпит отпадение от добра. Но в чем потерпел утрату первый человек, став вне пределов спасения, то снова возвратил ему Второй от него Человек, принявший на Себя истинное наше естество. Ибо, сущий воистину Богом, соделался воистину Человеком, из двух естеств, единый Божий Сын, не изменивший Того, Чем был, когда стал тем, чем являемся мы.
304. Херимону.
И стыжусь того, о чем часто пишешь, и чувствую отвращение от того, что делаешь нехорошего. Даже недоумеваю, что отвечать тебе — не потому, что не умею дать ясного ответа, но потому, что щажу твой слух, как недостойный, ибо не позволено давать святая псом (Мф.7:6). Если перестанешь предаваться неистовству, то скажу, о чем спрашиваешь, и докажу несомненность того, чему не веришь. Слабый глаз не может пристально смотреть на солнечный круг, а если смотрит, то напрасно трудится. И нечистый ум не в состоянии на пользу себе уловить что–либо святое.
305. Евтонию.
Как понимать слова: прильпе земли душа моя (Пс.118:25)?
Псалмопевец, говоря: прильпе земли душа моя, во–первых, означает сим общение души с телом, так как человек сотворен из земной персти. А потом — и произвольное самоуничижение, какое, соделав грехи, показывал в себе Давид ожидая, что будет жив душою, по слову Самого Бога, Который возносит смиряющегося (Лк.18:14).
306. Схоластику Феодосию.
О рабе.
Когда нрав служителя свидетельствует о правоте его, тогда он несет свое рабство неукоризненно. Но если и довела его до рабства жестокая доля, то благородство сердца делает его свободным. А чтобы не счесть тебе это лжеумствованием, имеешь слышателя неизреченных глаголов Павла, который обещает слугам будущую награду за настоящее их доброе расположение и не полагает различия между слугами и господами, когда сердце их неукоризненно (Еф.6:8).
307. Епископу Леонтию.
К благоискусным иереям.
Возведый из мертвых Пастыря овцам великаго (Евр.13:20) и тебя, уподобляющегося Ему и пастыря овец Его, положившего за них душу, возвел от самых врат адовых, чтобы, хранимый в продолжение многих годовых круговращений, был ты безопасностью стада, благоугождением Пастыреначальнику, утверждением нашей надежды, светильником миру, а для зверей злочестия — Давидом, поражающим льва и медведицу жезлом крестным, которым и с которым пастырствуешь ты благоискусно.
308. Авраамию.
О трезвенности.
Приветствуем тебя, Авраамий. Трезвись, бодрствуя во брани; ибо бранью почитай и с уверенностью признавай подвижническое поприще, окруженное мысленными стрелами, которые гораздо опаснее чувственных мечей и которые называет разжженными тот, кто в точности на опыте познал их силу (Еф.6:16).
309. Монаху Кассиану.
Слышу, что бежал ты от жизни тленной, вступив на поприще монахов, но язык у тебя неудержим и говоришь ты не подумав. Это не иное что значит, как построить крепкую, неприступную для врагов стену и для входа им оставить врата. Если хочешь и стену соблюсти в безопасности, и пред врагами оказаться сильным, то всеми силами сдерживай язык, от которого приключаются мгновенные и великие падения.
310. Епископу Кириллу Александрийскому.
Пристрастие недальновидно, а ненависть вовсе ничего не видит. Посему, если желаешь ты быть чистым от того и другого недостатка, не произноси необдуманных приговоров, но подвергай проступки справедливому суду. Ибо и Бог, Который знает все прежде, нежели это придет в исполнение, человеколюбиво благоволил снизойти и видеть вопль содомский (Быт.18:20), научая нас делать все после точного исследования.
Ибо многие из собравшихся в Ефесе в посмеяние тебе говорят, будто бы ты удовлетворяешь собственную свою вражду, а не того православно ищешь, что требовалось бы для Иисуса Христа. Феофилов он племянник, говорят о тебе, и его держится духа. Как Феофил явно излил неистовство свое на богоносного и боголюбивого Иоанна, так и этот желает похвалиться, хотя и большая разница между подсудимыми.
311. Царю Феодосию.
О Ефесском Соборе.
Если улучишь время присутствовать лично при том, что обсуждается в Ефесе, то, хорошо это знаю, суждения будут неукоризненны. Если же решение предоставишь мятежной ненависти одних к другим, кто защитит Собор от нареканий? Но и сие уврачуешь, если служителей своих, разделенных великою бездною — хотя они и желают услужить царю и поусердствовать Богу — не допустишь определять догматы, из опасения, чтобы не внесли бури в твою державу, ухищрениями своего зловерия приразившись к камню Церкви. Ибо она стоит твердо, и не преодолевается вратами адовыми, как обетовал создавший ее Бог (Мф.16:18).
312. Евлогию.
На слова: смоковницу имяше некий в винограде своем (Лк.13:6).
Евангельская смоковница есть человечество; Домовладыка — Бог и Отец; Виноградарь — Сын Божий, пришедший возделать и очистить виноград наш. О смоковнице, которую Домовладыка повелевает посещи, как бесплодную, говорит Он: остави ю и се лето (8). Если не исправили людей закон и Пророки, и не принесли люди плодов покаяния, то пусть орошены будут Моим учением, Моими страданиями, тогда, может быть, сотворят плод благопокорности, аще ли же ни, во грядущее посечещи ю (9), в другом, нескончаемом веке отлучив от части праведных Твоих.
313. Зосиме.
Не оскорбляй Божественной литургии. Не бесчести благословения плодов. Не пей до пресыщения, не нарушай соразмерности несоблюдением меры: пия вино, не пропивай ума, но помни, что Дух Божий соделывает начаток вина Кровью Христовою. Пользуйся им, как больной, который имеет нужду в его пособии, а не как неприятель, который обращает вино в оружие против всех, а особенно — против себя самого, падая от него в прах.
314. Монаху Пелагию.
О монахах, переходящих с места на место.
Седины явишася на Ефреме, он же не позна (Ос.7:9), будучи юным страстями. И тебе весьма много уже лет, однако все еще непреклонную имеешь мысль, из одной обители переходя в другую и во всякой пробуя, какова трапеза. Поэтому, если занимают тебя запах жирных яств и вкусное приготовление лакомых снедей, то лучше уже ласкайся к людям чиновным и обнюхивай в городах кухонные очаги, потому что пустынники не в состоянии угощать тебя так доброхотно.
315. Епископу Леонтию.
Если невольно возведен ты в предстоятеля Церкви, принужденный и голосами избиравших, и желанием народа, и даже силою, то помощником будешь иметь Бога, Который пред лицом твоим благоустроит все, что ведет к вышнему состоянию. Но если, как идет слух, посредством денег добился ты непродающегося сокровища и пожелал приобрести священство, подобно Симону, то несть ти части, ни жребия в сем (Деян.8:21). А то, что за сим следует, я оставляю, щадя тебя и имея в виду одно то, что и Каиафа купил священство, когда вооружил оное на Христа. Посему всякий, кто покупает священство, оказывается христоубийцею Каиафою, ибо, что не может быть вверено человеку по его делам, то приобретает он нечестивыми подарками.
316. Комиту Каллимаху.
Как чета родителей спасется чадородия ради (1 Тим.2:15), если только заботятся они о жизни детей, так испытают противное сему, если вознерадят о сбережении их. Да и смешно было бы удостаивать великой заботливости молодого коня, с самых первых дней его существования, обращая внимание на его поступь, пищу, питие и всякую выправку, хотя и цена его невысока, и служба его не имеет большого значения и непродолжительна, и потеря не тяжела, а человека, которого Бог создал, почтил своим образом и воссоздал в Себе, оставить неукрощенным, дозволив ему нестись, куда хочет, гнаться за тем, чего не разумеет поползновенная юность. Если первое кажется тебе полезным, то и детей своих ограждай всяким хранением честности.
317. Комиту Ермину.
Хорошо чествуешь Господа, принося начатки плодов нам, а десятину всего плодоношения земли твоей — Дарующему оное. Это плодоношение и продолжится у тебя многие годы, и будет как и ныне сохранять потребное для тебя в довольстве, и в последствии доставит вечное веселье.
318. Архимандриту Луке.
В пустыню нашу пришел один монах, нося на себе печать твоей досточестной десницы, какую умеешь ты налагать на своих учеников. И когда спросили мы о причине его прихода, стал он просить, чтобы мы исходатайствовали ему у твоей любви прощение за один неважный проступок, в который впал он по неведению. Посему, если впадать в проступки после многократного нарушения приносимого покаяния не стало для него делом обычным и не научился он бегать от тебя в угодность чреву или своеволию, то ради нас не откажи ему в прощении. Если же он таков, что снисхождение не исправит его, то пусть письмо наше не служит в его пользу, но да пребывает он вне братской тишины, чтобы в безмолвии братских нравов не произошло от него надмения и кружения волн. Ибо сие приточно повелевает нам и закон, высылая прокаженных из стана (Числ.5:12).
319. Пресвитеру Дорофею.
О смехе.
Если иерей наименован и должен быть образом для стада (1 Пет.5:3) и светом Церкви (Мф.5:14), то нравы его должны запечатлеваться в подчиненных, как печати на воске. Посему, если хочешь быть светом, то не терпи шутливости и смехотворства, чтобы не научить многих бесчинию. Иерей — Ангел Господа Вседержителя (Мал.2:7), Ангел же не знает смеха, служа Богу со страхом.
320. Монаху Фалассию.
На слова: да не кто блудодей, или сквернитель, яко же Исав (Евр.12:16).
Если ты в точности знаешь, что пресыщение порождает страсти и чревоугодие влечет к похотливости, то напрасно, думаю, спрашивал ты, как можно объяснить слова: да не кто блудодей, или сквернитель, яко же Исав. Ими Писание обличает Исава в том, что ради пресыщения чрева он соделался предателем прав первородства. Ибо, показав, что он был чревоугодник, сим самым достаточно показало, что он был и блудодей, и сквернитель.
321. Епископу Палладию.
На слова: во утрия избивах вся грешныя земли (Пс.100:8).
Псалмопевец, говоря: во утрия избивах вся грешныя земли, — изображает строгость, непогрешительность и трезвенность правосудия; а именно то, что к избиению не располагало его ни раздражение, ни упоение. Ибо, если вчера и раздражал его гнев, то смягчался он в продолжение ночи; и если с вечера упоение было велико, то оно достаточно ослаблялось сном. Посему, с чистыми руками и мыслями вооружался он на согрешающих пред Богом.
322. Чтецу Тимофею.
О том, что не должно входить в словопрение с невеждами.
Как с человеком вздорным небезопасно пускаться в дорогу по местам необитаемым, так нелегко с невеждою вести ученую речь. Один всеми своими силами воспользуется в пустыне, если будет сказано или сделано что–либо ему неугодное, а другой, если не все говорится в угоду его невежеству, не даст во вселенной места никакой любомудренной речи и никакому добродетельному человеку. Ибо всего чаще неразумие любит показывать свою силу, и ныне найдешь, что оно повсюду захватывает первое место. Не без него, как увидишь, и Церковь управляется, не вне его содержатся и общественный порядок, и самое царство. От сего–то и зло умножается, и раболепство повсюду препоясывается силою. Посему мужественно потерпи человека неразумного, ибо должно сохранять равнодушие при людях немудрых тому, кто мудр о Господе.
323. Архиепископу Кириллу.
Многие свидетельства Писания и деятельные воззрения непогрешительно объясняют истинное учение о воплощении Господа, хотя тайна сия и выше нашего ума и слова. А что Истинный и сущий над всеми Бог истинно стал Человеком, не изменившись в Том, Чем был, и восприняв то, чем не был, в двух естествах единый Сын, безначальный и бесконечный, недавно явившийся и вечный, — сего не будешь отрицать и ты, имея весьма много на сие подтверждений святого отца нашего Афанасия Великого, человека, преестественно проникавшего в Божественное.
324. Ему же.
Тебе, досточудный, надлежит всегда быть неизменчивым, не изменять небесному из страха, и не оказываться противоречащим себе самому. Ибо, если написанное тобою теперь сличить с прежним, то окажешься или повинным в лести, или служителем легкомыслия, как движимый тщеславием и не подражавший в подвигах великим святым подвижникам, которые решались скорее всю жизнь злострадать на чужой стороне, нежели допустить только до слуха неправославное мудрование.
325. Новоначальному монаху Киру.
О воздержании языка.
Закон безопасного любомудрия, правило строгой чистоты определены богоносным Павлом: должно нам умертвить все уды, яже на земли (Кол.3:5). Посему, если ты намерен следовать его учениям (непременно же последуешь, если желаешь вести подвижническую жизнь), то обуздай скорость языка, потому что язык опаснее всех земных членов, — так как всего труднее его удерживать.
326. Воину Иоанну.
Прекрати, наконец, дерзость свою, Иоанн; посмотри на великую и несказанную порочность дел своих. Или как по праву носящий оружие и законный воин выходи на ратоборство с варварами, или веди себя в городе как благонравный гражданин, и соблюдай благоприличие.
327. Ему же.
Совершаешь ты, как узнал я, нашествия на монашеские хижинки и похищаешь пожатые снопы земледельцев, чтобы присвоить их себе, распространяя негодное учение и упорно защищая оное. Посему смотри, чтобы не испытать тебе какой–либо бури и не потерпеть справедливого отъятия членов, так что и здесь будешь наказан ослеплением, и там приготовлен для огня.
328. Анатолию.
Клич, ярость и гнев столько значительнее хулы, что великий и многомудрый Павел поставил гнев прежде хулы (Еф.4:31). А что хульником, разумеется, и называется оскорбляющий хулою Бога, — это всегда и всякому было известно. Посему, если усвоил ты себе то, что хуже и хулы, т. е. гнев, которым вносишь в жизнь все дурное, то или оставь его, или не смущайся, когда называют тебя хульником.
329. Ему же.
Иные в насмешку тебе говорят, что у тебя невоздержный язык, что в тебе целая река источников злословия, изобильно принимающая в себя и изливающая потоки его, которые ввергают человека в море мучений. Если хочешь избежать сего моря, то отыщи лучше кладезь живых струй, дарующий то, чтобы не чувствовать никогда жажды, и к языку приставляющий стражу, чтобы не уклонялся он в словеса лукавствия (Пс.140:4).
330. Дидиму.
На слова: не утаися кость моя (Пс.138:15).
Великий Давид, в псалме открывая причину прародителева преступления и умоляя Владыку милостиво простить оное, как изобразил Божие ведение, от которого ничто не укрыто, так выразил и благопризнательность Адама по падении, сказав: не утаися кость моя от Тебе, юже сотворил еси втайне. То есть, не скрылось от Тебя поползновение жены моей, которую создал Ты втайне из кости моей, усыпив меня глубоким сном; напротив того, ведомо было сокровенное наше Тебе, сотворившему ее втайне.
331. Ему же.
Что значит сказанное: несоделанное мое видесте очи Твои (Пс.138:16)?
Как человек тонкого ума и разумный исследователь, не можешь ты чего–либо не знать, потому что, прекрасно собрав все в юности, наслаждаешься покоем в старости. Не соделанное мое видесте очи Твои — что не приведено еще мною в действие, говорит Адам, то видишь, как уже совершенное, и не рожденных еще знаешь, как уже рожденных.
Но можно разуметь и другим образом: мое незлобие, мою простоту и мое несовершенство (и мысленное представление нередко в Писании называется делом) видесте очи Твои, и в книзе Твоей вси напишутся. То есть, нет ничего такого, чего не знал бы Ты или что было бы от Тебя сокрыто, но и будущее ведаешь, и незлобие мое видишь, как по неведению впал я в обман, и в незабвении памяти Твоей напечатлеваются все мои помыслы.
332. Евстафию.
Об епископе Евсевие.
Довлеет дневи злоба его, — сказал Владыка Христос (Мф.6:34), потому что и однодневное страдание производит забвение великого веселья. И добрейшего епископа Евсевия самого по себе довольно, чтобы наполнить всю Церковь смятением. А так как встретил он содействие и в твоем недоброжелательстве, то довольно сего, чтобы расстроить благочиние в целой вселенной.
Посему, у всех священнодействующих и у простого народа, и у служителей Божиих, подвизающихся в уединении, одна молитва: или чтобы твоя грубость разлучилась с его лукавством, или чтобы изменились они в доброту и расположение к жизни мирной, или чтобы Божие долготерпение переменилось в строгость и достойными наказаниями воздало вам за все: и за то, что вами сделано, и за то, что вы замышляете, и за то, в чем вы готовы нечестиво помогать друг другу.
333. Пресвитеру Зосиме.
О величине оскорблений или мучений люди судят обыкновенно по множеству свидетелей. И те же самые оскорбления и мучения, если терпим их не при многих, почитаются не столько тяжкими. А если сие действительно так, то смотри, что с нами будет, когда станем давать отчет пред всем человечеством и пред сонмом Ангелов, и тем более, когда не найдется места никакому бесстыдству, потому что грехи будут за нами следовать, как тени?
334. Комиту Ермину.
В сказанном: над мертвым плачися, исчезе бо свет (Сир.22:9), повелевается не всех умерших оплакивать, но плакать только над тем, кто мертв делами и кто не ходил путем живых, а потому лишен будущего света.
335. Диакону Евтонию.
Того, кто хотел оказать благодеяние, но не был в состоянии помочь, не порицай за конец дела, но почитай его за намерение, потому что по естеству подвигнут он был к тому, что сделать надлежало, хотя не достало на то сил, и не возмог он привести того в исполнение.
336. Кинигию.
О чревоугодии.
Не вразумляет тебя и Ап. Павел, точнее всякого ведущий небесное, утверждая, что упразднены будут и чрево, и его пожелания (1 Кор.6:13). Напротив того, весь ты занят трапезой, со всею роскошью угождаешь одной только гортани, чрево почитаешь богом. Посему, если думаешь, что все кончится с настоящею жизнью, то прекрасно подвизаешься, обременяя себя яствами. А если веришь, что будет нечто и после сей жизни, то приготовляй себя к отшествию.
337. Диакону Исидору.
Что значат слова: даже до Аппиева торга и трех корчемниц (Деян.28:15).
Сказанное Лукою в апостольских Деяниях: даже до Аппиева торга и трех корчемниц — означает некоторые места перед Римом. На одном из них, вероятно, находилось какое–то изображение Аппия, почему называлось оно торгом его, как и до ныне места, на которых поставлены изображения царские, называются торг такого–то. А под корчемницами разумеются какие–либо гостиницы.
338. Агелиду, последователю Новата.
Против новациан.
В защищение свое слагаешь ты пустые слова, составив многоболезненную жалобу и утверждая, будто бы не имеет силы то Божественное изречение, которым предоставлена иереям власть отпускать человекам согрешения. Но если оно не имеет силы, как учишь ты, то, без сомнения, и всякое другое слово нетвердо и напрасно мы надеемся.
339. Ему же.
О том же.
Если столько у тебя предведения, что знаешь, кто будет осужден в день Суда, то справедливо осужден прежде Суда, по самомнению считая себя каким–то сердцеведцем. А если и ты, как человек, составляешь некоторую часть грехолюбивого рода, и, конечно, чаешь придти на Суд, где потребуют у тебя отчета, то не присваивай себе суда Божия и призывай лучше грешников к покаянию, а не ввергай их в отчаяние.
340. Акиле.
Корыстные души и их наказания изображены в Писании, чтобы уцеломудрить нас, чтобы мы избегали подражания им и не испытали того же, что терпят они. Посему, если любим богатство и нерадим о благотворительности, то из Божественного Писания известно нам, что такой человек предастся вечному горению в огне.
341. Епископу Евсевию.
На слова: да будут чресла ваша препоясана (Лк.12:35).
С несомненностью принимай Евангельские заповеди, повелевающие: да будут чресла ваша препоясана и светильницы горяще. Ими требуется связать похотливые пожелания и воспрянуть мыслью к бодрствованию и тебе, предающемуся похоти, гневу, ревности, непозволенной любви и готовому делать все, только бы проводить жизнь свою вопреки Божественному закону. Смотри же, предерзкий, чтобы прежде тамошнего мучения не испытать тебе высокой руки, и здесь, и там потерпев наказание за чрезмерность злобы.
342. Селевку.
О смиренномудрии.
Более смиренномудрствуй, а не только говори смиренно, чтобы не иметь вблизи себя обличения своим словам в делах. Лучше же сказать, в словах показывай дела, чтобы слова были то же, что и дела, а не опровергались слова делами.
343. Силуану.
О благости Божией.
Более по твоей воле сокрыта от тебя сила Божественного догмата, а не по незнанию истины. Что Бог есть Создатель и Ангелов, — подтверждает сие Пророк, в богословии о Боге говоря: Его руце создасте все воинство небесное (Ос.13:4). И что Он есть Творец и вод, и облаков, о сем взывает в песнопениях Давид: и вода, яже превыше небес, да восхвалит имя Господне: яко Той рече, и быша (Пс.148:4.5). Да и Сам Бог изрек Иову сквозе бурю: положил облак морю во одеяние (Иов.38:1.9). А что Творец и Благ, говорит о сем Господь: сияет солнце на злыя и благия, и дождит на праведныя и на неправедныя (Мф.5:45) — вот доказательство самой великой благости!
344. Ему же.
Наказание за грехи, какое налагает Бог для нашего исправления, должно называть не гневом и не негодованием, а более вразумлением. Если же некоторые почитают сие и гневом, то и сим самым возвещают Божие человеколюбие, полагая, что Бог снисходит до состояния страстного ради людей, для которых соделался Он и человеком.
345. Евстафию.
О чревоугодии.
И мне, превосходнейший, весьма легко польстить тебе, так как могу ублажать тебя ложно и без труда возмутить стезю ног твоих (Ис.3:12), то есть тебя, который должен стоять бодро и испрашивать у Бога милости и щедрот, склонить к лености и сделать нерадивым. Но сего не дозволяет мне говоривший в Давиде Бог, обещая принявшего участие в прелюбодеянии обличить как грешника (Пс.49:19.21). Посему, если любишь лживую лесть, то терпи при себе обманывающих тебя. А если чаешь отойти к Богу, то послушайся моего совета и угашай неистовство чревоугодия, ослабляя в себе разжжения сластолюбия, ибо излишество снедей предает нас тамошнему пламени.
346. Кельсу.
О слепоте Ап. Павла, и о том, почему с неба беседует с ним Бог.
Как шерсть, приготовляемую к принятию ею в себя багряной краски, по причине драгоценности будущего из нее одеяния, кладут под весьма сильный гнет, так многомудрый Павел, отсеченный от иудейского неразумия, был под гнетом трехдневной слепоты, чтобы и самому стать Божиею багряницею, и побуждать всех людей соделаться тем же.
347. Мартиниану и Зосиме.
О бесчувственности.
Если вы и Божия наказания, к вашему вразумлению вас постигшего, не чувствуете, и наших напоминаний о покаянии не принимаете, то вы — какая–то аду и пагубе подобная Харибда, которая все, что ни попадается, невозвратно поглощает, уста которой да заградит Властитель всех Христос, чтобы и вы начали хранить Божии заповеди, и хотя поздно, стали петь иным напевом.
348. Силуану.
О том, что он епископа своего подверг беде.
То же в древности делали Иудеи, жертвы принося щедро, а учителей и исполнителей закона побивая камнями. Это, соревнуя им, сделали и вы, храм Божий украшая пожертвованиями, а пастыря его подвергая бедам. Значить, ваше приношение даров было не из любви к Богу, а из тщеславия, которое мзду свою получает здесь.
349. Ему же.
О пресвитере.
Если истинно намерен ты приносить дары Богу, то не бесчести посредника даров, руки которого Бог по человеколюбию благоволил употребить на служение Ему. Ибо иерей, если и сквернится, как говорите, какою–либо нерадивою жизнью, сам за себя даст отчет, но все же он есть ангел Господа Вседержителя (Мал.2:7), как по тайноводству Божественного священнодействия, так и потому, что служит спасению многих.
350. Лампетию.
Если бы и не читал ты об отделении пшеницы от плевел, и о том, что одно сохраняется для огня, а другое — для житницы (Мф.3:12), то и в этом случае не мог бы оправдываться незнанием, потому что естеству сообщено ведение всего наилучшего. Ибо им научены мы того и не делать, чего не хотим терпеть. А если и внутри себя имеем ведение доброго и тому же самому ясно научены Божиим законом, то для чего же увлекаешься сладострастными дуновениями, развиваемый ими наподобие плевел? Посему смотри: кончина непостоянства — огонь или очищающий, или сожигающий в конец.
351. Аммону.
О Каппадокиянах.
Что общего у тебя с этим зверонравным родом? Что общего у тебя с Филистимлянами? Для чего вступаешь в сношения с неприязненными? Для чего приходишь в столкновение с Каппадокиянами? Для чего вооружаешь против себя Гигантовых гигантов? Для чего раздражаешь сильных в вине? Для чего сердишь бешеных псов, угрызение которых — смерть? Для чего изостряешь злоречивые языки? Для чего заставляешь худо думать и о тебе, равняя себя с людьми, которых иной благоразумный не выберет и в невольники?
352. Ему же.
Нравы сделавшихся ныне повсюду известными Каппадокиян недостойны, как ты говоришь, древних Святых Отцов, и думаешь, что не от них произошли Каппадокияне. Но я того мнения, что и те святые были Каппадокияне же, и это всего более служит признаком злонравия нынешних Каппадокиян. Ибо, если бы не от них просияли святые, то этот во зле пребывающий народ имел бы себе оправданием родовое лукавство, как нечто врожденное, и иной виновником их порочности признал бы Создателя. Но когда естественные свойства просияли в оных богоносных мужах, тогда делается ясным, что видимое в нынешних Каппадокиянах есть дело их произволения.
353. Симфору.
На слова писания: не может Сын творити о Себе ничесоже (Ин.5:19).
Сие: не может Сын творити о Себе ничесоже, аще не еже видит Отца творяща, есть знак не бессилия, но невозможности Отцу иметь одно изволение, а Сыну — другое. Но если Сын видит, что творит Отец, Отец же творит изволяемое в совете, то, следовательно, Сын видит и самые советы Отца, потому что самое изволение Божие есть уже творение. А если Сын видит изволяемое в совете Отца и участвует в изволении, то, как очевидно, участвует и в естестве. Следовательно, у Отца и Сына одна сущность, как и одна воля.
354. Серину.
О волхве, которого Ал. Павел ослепил своим приговором.
Поступок Апостола с волхвом, разумнейший, не противен Божию закону, повелевающему любить врагов. Но поскольку волхв развращал пути проповеди (Деян.13:10) и удержал от веры Анфипата, при содействии которого весь народ удобно мог быть приведен ко спасению, то св. Павел уцеломудривает хулителя тою же мерою, какая употреблена была по отношению к нему самому для его вразумления, наложив слепоту, которою и сам приведен к тому, что стал учеником Христовым. Ибо он научился врачевать неверие тем же врачеством, каким сам был исцелен от непокорства по причине привязанности к закону. Сказал же Апостол: до времене (11), предоставив воле волхва свободу возвратить себе свет чрез исправление нравов.
355. Лисимаху.
Что подразумевается в словах: очисти я днесь и утре: и да исперут ризы. И да будут готовы в день (Исх.19:10.11)?
Да исперут ризы днесь и утре, и да будут готовы в день третий, — говорит Писание, давая разуметь следующее: в двух Заветах и их уразумении приобретшие чистоту жития и нашедшие непорочность веры руководятся сим к тридневному Господню воскресению, которое именуется и царством небесным. Ибо словом днесь выражается состояние подзаконное, а словом утре означается Евангельская истина, как указанная еще под законом и явившаяся по законе.
356. Селевку.
Об отречении Петра.
Первоначальный в Апостолах, троекратно отрекшись Господа, указал тем на грех всех человеков, троекратно отвергшихся Сотворившего: и когда дана первая заповедь, и когда установлен закон писанный, и когда воплотилось Слово — Бог наш. И сей–то грех Он исцелил троекратным же покаянием, и врачевство предложив соответственное язве, и показав, что врачеванием всех зол соделалось Господне пришествие.
357. Ему же.
О том же.
Слова: прежде даже алектор не возгласит (Мф.26:34) -значат: прежде, нежели воссияет день воскресения, потому что пение сих птиц бывает слышно, когда приближается заря, но на земле еще тень. Посему пред наступлением живоносного восхода птичий голос соделался обвинителем в отречении, давая разуметь как исчезновение ночи проклятия, так и воссияние света жизни.
358. Ему же.
О том же.
Что род человеческий троекратно отступил от Бога — сие дал разуметь и Сам Господь, сказав, что троекратно приходил Он и не находил плода на смоковнице (Лк.13:7), все повреждение которой уврачевал в Себе Самом, определив, чтобы смоковница не приносила уже более плодов преступления.
359. Ему же.
О том же.
Первое отступление есть нарушение заповеди, повелевающей не вкушать от древа, еже посреде рая (Быт.3:3). Второе злочестие во время закона — приверженность Евреев к тельцу. А третье нечестие во время благодати — отречение сказавших: не имамы царя, токмо кесаря (Ин.19:15) и отвергшихся Господа славы.
360. Феону.
На слова Писания: Аз есмь хлеб животный (Ин.6:35).
Господь называется хлебом, Сам Себя именуя сим именем; по разумению первоначально открывающемуся — как соделавшийся для всех спасительною пищею, а в смысл таинственном — как вложивший квас в человеческое смешение, очистивший и как бы испекший оное огнем Божества Своего, и соделавшийся единым с Ним лицом и единою достопокланяемою Ипостасью.
361. Евстафию.
О чревоугодии.
Пренебрегай лакомыми снедями, потому что в скором времени обращаются они в ничто, а во время вкушения имеют великую цену. Употребление оных сверх потребности ныне порождает болезни, а в будущей жизни подвергает ответственности на Суде.
362. Леониду.
О благословении детей патриархом Иаковом.
Сопровождаемое благожеланиями благословение патриарха, какое дал он сынам Иосифовым, не на них одних исполнилось, но служило прообразованием более важного. Ибо пременение рук (Быт.48:14) предызображало спасительный Крест и предпочтение меньшего сына указывало на новый народ, как бы провозглашая чрез этот образ: когда на благословение явится Крест, тогда возвеличится народ меньший и смиряяйся вознесется (Лк.14:11).
363. Серину.
На слова Елисаветы: и откуду мне сие (Лк.1:43)?
Ни мало да не смущает тебя пророчество Елисаветы, которая говорит: откуду мне сие, да прииде Мати Господа ко мне (Лк.1:43)? Ибо Кто определил, чтобы образовался в ней Креститель и прежде неже изыти ему из ложесн освятил Предтечу в Пророка (Иер.1:4), Тот сообщил ему и откровение таинства. Поскольку же находящихся еще в матерней утробе их незрелость лишает дара слова, то Крестителю, поспешающему проповедать Искупителя, орудием уст послужила матерь.
364. Помасию.
Как должно разуметь: хвалите Его во гласе трубнем (Пс.150:3)? И об упоминаемых в Писании музыкальных инструментах.
Хвалите Его в тимпане и лице, во струнах и органе (4), — говорит Псалмопевец, не меди звенящей и не усладительным орудиям вверяя Божественные песнопения, но нам повелевая плоть свою соделать тимпаном, то есть — не имеющею никакого страстного движения, но омертвевшею в земных своих членах. А под именем лика требует он согласной стройности в Церкви, струнами означает наши чувства, в которые ударяет бряцало языка, так что органом оказывается всякий человек, благоугодный Богу и приятный людям.
365. Леониду.
Почему Иаков, умирая и благословляя сынов, не мог сказать их будущего?
Иаков, дав обещание сказать будущее (Быт.49:1) и описывая сыновьям, что уже было с ними, поступал не вопреки обещанию, но Божий перст коснулся его чувства, и повелено ему было сохранить приличное молчание. Ибо, намереваясь говорить сынам о имеющем быть от них по Божию домостроительству воплощении, впал в забвение задуманного им, еще не сбывшееся заменив прошедшим. Тебе, сказано ему было, как приобретшему сердце, достойное столь великого таинства, по справедливости вверено и ведение оного, они же не будут иметь одинакового с отцом благочестия.
366. Ему же.
Если в Писании ищем свидетельства сказанному мной, то яснейший из Пророков Исаия, изображая недоумение Иакова и то препятствие в исполнении своего намерения, какое встретил он, одно замыслив и иное сказав по данному ему повелению, говорит о сем так: еда речеши, Иакове, и что глаголал еси, Израилю, утаися путь мой от Господа, и Бог мой суд отъя и отступи от меня (Ис.40:27). Ибо возлюбивший Иакова Бог ничего не отъя у него, кроме исполнения данного сынам обещания, как сказано, по причине предвиденного отступления их от благочестия.
367. Монахиням, которые часто ходят в город.
Если не заботитесь вы о стыде естественном и о самом подвижничестве, не боитесь расслабления, какое производят города посредством и зрения, и слуха, а сверх того не страшитесь будущей грозы, то хорошо делаете, что часто ходите в город. А если и первого держитесь, и в последнее впасть не хотите, то избегайте брани от городских мятежей, которая страшными стрелами уязвляет подвижничество.
368. Севиру.
О самомнении.
Самая природа как не позволяет овце пастись со львицею, так вовсе не допускает кичливости водворяться с жизнью монашескою, потому что первая зверонравна и неудержима, а последняя благопокорно принимает все доброе и с великим терпением переносит горестное. Посему, если ты приготовился упражняться в монашеской жизни, то откажись от кичливости, чтобы чрез нее не причинил тебе какой беды тот, кто поднял выю против Господа и желает всех иметь соревнователями своего превозношения и падения.
369. Киру.
О том, что для чтения не должно ничего предпочитать книгам каноническим и принятым Церковью.
Всякое писание, имеющее в виду благочестие, прекрасно и достойно одобрения и похвал. Священные же свитки засвидетельствованных Божественных Писаний суть ступени восхождения к Богу. Поэтому все, предлагаемое в Церкви Божией и переплавленное Божественным Духом истины принимай, как чистое золото. А что вне церковного употребления, то, хотя бы и заключало в себе нечто, внушающее уважение, предоставь отыскивать и хранить не причастным к твоим подвигам и находящим особенную цену в звучной речи, хотя бы она прикрывала собою и какие–либо еретические басни.
370. Кириллу Александрийскому.
О распре.
Устрашают меня примеры из Божественного Писания и вынуждаюсь написать, о чем должно. Ибо если я — отец, как говоришь сам ты, то боюсь осуждения, какому подпал Илий за то, что не уцеломудрил согрешавших сыновей. А если, как вернее знаю, я — сын перед тобою, носящим на себе образ оного великого Марка, то страшит меня наказание, какому подвергся Ионафан за то, что не остановил отца, искавшего волшебницы. Ибо, поскольку он мог остановить, то умер на сражении прежде согрешившего. Посему, чтобы и мне не быть осужденным, и тебя не осудил Бог, прекрати распри, и того мщения за собственное свое оскорбление, какое следовало бы воздать смертным, не переноси в живую Церковь: под предлогом благочестия не производи в ней вечного раздора.
371. Пансофию.
Если защитник Маркионовой хулы ссылается на так называемое ими евангелие, то, взяв его, прочти, и тотчас в самом начале найдешь несообразность, потому что отсекли они самое родословие, от Давида и от Авраама приводящее ко Христу. Почитав же несколько далее, усмотришь другое злонамеренное искажение, ибо, изменив слова Господа, говорящего: не приидох разорити закон или пророки (Мф.5:17), сделали из сего: «Что вы думаете? То ли, что приидох исполнить закон или пророки? Нет: приидох разорити, а не исполнити». А из сего уразумеешь, что они стараются привести во вражду два Завета, выдумывая, будто бы Христос чужд закону.
372. Иосифу.
Прекрасно начал ты мужественный подвиг, но, как стало нам известно, не таков ты ныне. Напротив того, уподобляешься семенам, посеянным на камне, вскоре прозябшим, во время же плодов утратившим силу (Мф.13:5). А кто желает совершить подвиг монашеский, тому надлежит приступить к подчинению себя оному, как к сооружению столпа, чтобы, начав богатою рукою и не продолжив дела с тою же благою поспешностью, не соделаться посмешищем для демонов, виновником печали для Ангелов и поводом к слезам для людей.
373. Иподиакону Палладию.
О том, что всякое искушение должно переносить мужественно.
Если неукоризненной и правой веры не одолеют врата адова (Мф.16:18), то есть, все стрелы лукаваго разжженныя (Еф.6:16), и ни беда, ни нагота, ни смерть, не могут разлучити нас со Христом (Рим.8:35), то почему же ты, досточудный, тяготишься переносить и малые приражения, ради Христа с тобой приключающиеся? Посему, стой непоколебимо, и постигшие тебя искушения останутся безопасными, а замышляемые исчезнут прежде, нежели испытаешь их, потому что непреклонность духа соделает ухищрения неисполнимыми.
374. Ориону.
О тщеславии.
Обольстительная пышность, сухое и бездушное превозношение, тщетная и земная слава да возмутся от нас (Еф.4:34). Ибо Даятель и Сокровищехранитель добродетелей, в Себе Самом оставляя нам образец, говорит: славы от человек не ищу (Ин.5:41). Потому что слава есть Божие даяние, хотя изобретатели имен и дали именование сие даже здешней тени.
375. Киру.
О бедности.
Если бедность печалит, то этим уничижается Божие законоположение, в котором сказано: блажени нищии духом, яко тех есть царствие небесное (Мф.5:3). Посему, если не держимся Божия законоположения, то, что очевидно, не пожелаем и бедности, а если бедность принимаем с благодарностью, то покоряемся предписаниям закона.
376. Ему же.
О бедности.
Скудость хлеба — еще не голод, и недостаток одежд — еще не нагота. Одетый во власяницу Креститель и изнуренный голодом и наготою нищий, лежавший у ворот богатого, пребывают и упокоеваются в нескончаемом и беспредельном царстве. А богатый при роскоши яств и виссонной одежде имеет покровом своим геенну и геенский огонь.
377. Комиту Олимпию.
О Рождестве Христовом.
И все сопутствовавшее сверхъестественному и неизглаголанному рождению было также сверхъестественно, как то: служение Ангела, служение не родившегося еще Иоанна, безсеменность зачатия, нерастленность чревоношения. И подобной сему была услуга, оказанная звездою в путеводительстве волхвов, которая не какой–либо обычный избрала путь, но совершала новое чудное шествие, и тем привела в изумление сведущих в этом мудрых волхвов, убедив их предпринять дальнее путешествие.
378. Ему же.
О звезде, путеводившей волхвов.
Читаемое в Божественном Писании о звезде: пришедши ста верху, иде же бе Отроча (Мф.2:9), — яснее покажет тебе, что сия звезда, благовестница Божественного рождения, совершала свой путь не как обычно звездам. Потому что звезды отстоят далеко в высоте и не было бы удобным обретение искомого. Напротив того, течение ее было какое–то иное и новое, и необычайным своим шествием, как перстом, указывала она и святую пещеру, и в ней досточтимые, вмещавшие в себе Господа ясли.
379. Марону.
Если принадлежишь ты Божию стаду, то да наставит тебя Божественное Писание, что делаемое нами здесь не освободится от суда, но сохраняется на страшный день испытания. А если ты из иудейского сонма, то да научит тебя многомудрейший Исаия, что Господь яко огнь приидет, и яко буря колесницы Его, воздати яростию отмщение, и прещение во пламени огненне (Ис.66:15). Даже если ты любитель какой–либо еллинской общины или еллинского суеверия и по пристрастию к ним пренебрегаешь истинным обетованием, то да уцеломудрят тебя Платон, его коциты, пирифлегетоны, шумящие волны огнедышащих рек.
380. Комиту Клеовулу.
На слова: се оставляется дом ваш пуст (Мф.23:38).
Увеличение грехов, благоразумнейший мой, даже Божественное и бесстрастное естество как бы принуждает из естественной благости переходить в противоестественный гнев, Божию естеству не благоугодный, для нас же при всем этом полезный. Сие и Господь говорит Иудеям: колькраты восхотех собрати вас и не восхотесте? Се оставляется вам дом ваш пуст. То есть: поскольку не принимаете человеколюбия, то познаете власть из наказания.
381. Мартиниану.
Всего лучше — не грешить и быть ближе к Богу, но хорошо и, согрешив, перебороть себя и немедленно восстать от падения. Итак, поскольку первого, как невозможного, без сомнения, ты не достиг, то приложи попечение о втором, как о возможном и удобном, чтобы не поработило тебя мучительное отчаяние.
382. Ему же и Зосиме.
Если бы я, запрещающий вам многие грехи, вовлекал бы вас, неукротимые и бесчувственные, в эти грехи, то в праве были бы вы отвращаться от моих с вами бесед, тем паче, что вожделение доброго сродно нам с того самого мгновения, как Бог вдунул в нас нечто Ему свойственное. Но если беседы мои служат обличением недобрых ваших поступков, сие значит, что я для вас то же, что зеркало для безобразного и врач для больного. Ибо безобразный бежит от зеркала, которое напоминает ему гнусный его образ, и больной неприязненно расположен по отношению к врачу, который режет или прижигает страждущий член. Посему, или отложите свое безобразие и возвратите себе здравие, или я навсегда буду для вас и зеркалом, и врачом.
383. Лисимаху.
Недужному желудку премудрый Павел научил давать мало вина (1 Тим.5:23), чтобы при чрезмерном воздержании не сделалось потребным неумеренное водопитие. А кто здоров, в цветущем возрасте и притом монах, тому, кажется мне, не хорошо вливать в себя вино, — эту самую горячую из всех влаг, и как бы к огню прибавлять огня. От этого возгораются свирепые стремления, пламенные пожелания, и кипучая опрометчивость делает подвижников кротости необузданными.
384. Филагрию.
О чревоугодии.
Излишнее употребление пищи не есть насыщение, но становится, и называется, пресыщением. А пресыщение есть матерь дерзости. Дерзость же, как, по сказанию истории, было некогда в древности в пустыне, — матерь страстей. Ибо сказано: пресытились, и восташа играти (Исх.32:6). Посему, чтобы не взыграть нам невоздержанием, которое подвергает нас опасности забыть Бога, обуздаем виновника всего этого — пресыщение, тщательно наблюдая, чтобы вкушать только по необходимости и в меру, при этом и именование сохранит свое значение, и не усилится брань чревоугодного упоения.
385. Ему же.
Чревоугодием (γαςριμαργία), друг, называется излишество. Но и неистовая заботливость о чреве есть также чревоугодие; потому что μάργος значит неистовый. Поэтому, для чего, оставив соразмерное и благодарное употребление даров Божиих, заботишься с неистовством о лакомых яствах и суетных поварских ухищрениях, которые не к напитанию служат, но приводят в страстное неистовство?
386. Схоластику.
О молитве.
Молитву делают благоуспешною не голые слова, но более дела. Ибо, смотри: божественнейший Давид просит, чтобы судил его Бог по незлобе его (Пс.1:9); и благочестивейший Езекия представляет молитвенницею за себя свою богобоязненность (Ис.38:3); и вдовицы в Иоппии употребляют ходатаями добрые дела умершей (Деян.9:39). Если так будешь совершать моление свое, прямо взойдет оно к Богу, и изведет яко свет правду твою, и судьбу твою яко полудне (Пс.36:6).
387. Ему же.
Если, как говоришь, имеешь нужду в очевиднейшей ясности, то снова скажу тебе прямее. Того ли ты домогаешься, чтобы Бога иметь себе помощником? Смотри: помогал ли ты сам нуждающемуся, когда имел к тому возможность? Просишь ли у Него приложить тебе и богатство? Всмотрись, во благо ли ты распоряжался тем, что имеешь? Желаешь ли, чтобы Бог соделался благосклонным к тебе Судиею? Будь непамятозлобив ко врагам. Хочешь ли пользоваться Его человеколюбием? Сам будь снисходителен к подчиненным Хорошо заслуживать спасение, как воздаяние и долг, а не всякий раз рассчитывать на милость, что свойственно непризнательному.
388. Капитолину.
Если всеплодящее время изринуло на свет нового Доика, то не желаю тебе стать убийцею иереев — Саулом, потому что равное ко всем благодушие иерея, как служителя, должно не подлежать обвинению Благого ко всем Бога. Посему, перестань пламенеть гневом на старца, который совершил два славные дела: и тебя удержал от беззакония, и спас человека, подвергавшегося опасности.
389. Фирасию.
Об иереях.
Приятно мне спросить тебя, насмешника и немилосердного нашего судию: если бы царь приставил тебя к ограде крепости стеречь городскую башню, а ее стали подкапывать и приводить в колебание, чтобы город сделать доступным врагам, не употребил ли бы ты в дело всех оборонительных средств, какие были бы у тебя наготове и какие нужно было бы изыскать, ограждаясь, отбиваясь, отражая нападения, и город и себя приводя в безопасность, и наблюдая все, что благоугодно царю? А на нас, которых Бог поставил учителями в Своей Церкви, ты негодуешь за то, что мы боремся с Арием, который не только угрожает войною благочестивой пастве, но предал уже многих и смерти. А я посему–то и пренебрегаю всякой в этом опасностью, и скорее откажусь от всякого другого дела, нежели перестану, сколько есть сил, поражать Ария.
390. Кинтиниану.
Смутили меня неприятные слухи, известившие о деле, противном общему желанию. Иные сказывают, будто бы до того ты обезумел и расстроился в рассудке, что этому отроку, которому Бог дал способность всему обучаться, намереваешься дать в руки оружие и определить его в военную службу, не высоко ценимую, даже презираемую и делающую людей игрушкою смерти. Поэтому, если не вовсе поврежден у тебя рассудок, оставь безрассудное намерение: не гаси светильника, который о том старается, чтобы возгореться на славу; дозволь человеку разумному продолжать занятие науками. А эту честь, или, лучше сказать, это наказание, побереги для других, каких–нибудь бродяг, которым прилично невежество толпы.
391. Врачу Доместию.
Искусством, как говоришь, занимаешься ты любомудренным, а сердце занято у тебя пустыми делами. Ты врачуешь малые язвы, а сам и весь покрыть большими ранами. Поэтому, если хочешь на самом деле оказаться врачом, уврачуй свой нрав, потому что глупо, смешно и отвратительно пытаться целить других, а на то, что болен сам, не обращать и внимания.
392. Архимандриту Досифею.
О монахах, употребляемых для прислуживания.
Служения при яствах для многих послужили к тому, что научили их чревоугодию, потому что не все трезвенно приступают к сему подвигу. Посему брата Амвросия отставь от прислуживания странным, чтобы, оставив при оном, тебе не устранить его от себя.
393. Кириллу.
Совершение первого чуда Господом произошло не просто. Ибо, если Он удовлетворил потребности брачного пира, то восполнил и недостававшее закону. Поскольку закон крестил одною водою, то Господь усовершил крещение Своею Кровью, срастворяя в Себе то и другое и соединяя закон с благодатью.
394. Евдикию.
Волы без намордников усерднее делают свое дело на жатве, а когда намордники препятствуют вкусить плоды трудов, ленятся и отворачиваются от дела. А учителя, не оскорбляемые непослушанием, с радостью продолжают труды, а когда не видят плода трудов, теряют охоту учить без пользы. Посему, если хочешь узнать то, о чем теперь еще спрашиваешь, покажи на деле то, чему научился прежде. Если же окажешься не знающим того, то для какой пользы будем объяснять тебе и это?
395. Авсонию соправителю.
Царь наградил тебя медною статуею, для большего блеска позолотив эту награду, потому что не знал, чем иным очевиднее доказать свою щедрость в вознаграждении добрых трудов твоих. Но награды, который не подлежать здешнему тлению, — нестареющуюся жизнь, бесконечное блаженство, вечную славу, которым нет и изменения, — соблюдает тебе там Христос.
396. Схоластику Феодору.
Сего Аврааму подобного Аврамия представляю тебе от себя, хотя он и лучше меня. Но по любви переносит он это, даже и оскорбляемый тем, что сравниваю его с собою. Имей его в чести, потому что от Бога дано ему искусство, которое умеет и угашать огонь юности, и к мертвому обучению присоединять живое.
397. Закхею.
Если разглашаемое действительно чудесно и совершено по упованию на Бога, то навсегда пребудет неизменным. А если это — обольщением произведенные призраки, то они не постоят и не будут иметь силы, потому что все, вновь производимое человеческими измышлениями, вскоре рушится, если только не охраняется Божиею благодатью.
398. Ему же.
Иные вводили людей в обман новоизобретенными рассказами о том, как Аполлоний Тианский в разных местах совершал много чудесного, как говорили, для приведения в безопасность места жительства. Но в действительности ни одного такого дела они не могут доказать. Ибо записавшие и неважные изречения сего человека, а также изложившие с точностью все, его касающееся, не умолчали бы об этих разглашаемых его деяниях. Но имеешь в руках Филострата, который подробно описал жизнь его. Познай же из сего, что о чародеяниях Аполлония, вероятно, враги его составили очевидную клевету.
399. Кандиду.
О том, что приобретение многих книг полезно для тех, которые употребляют их, как должно, а кто думает, что одно приобретение книг обогатит его, тому оно уготовляет конечное наказание.
Некто, собрав пшеницу с возделанного им поля, запер ее и, поскольку не давал имевшим в ней нужду согражданам, погиб, побитый камнями и сожженный огнем. Если же он, заперев плоды своего делания, истреблен, как удержавший у себя общее достояние, то ты, приобретя произведения не своего ума, но скупив книги многих мудрецов и не извлекая из них пользы, а также не делясь ими с любителями оной, чего не потерпишь, и здесь осуждаемый, и от Бога наказуемый, как владелец бесполезного и ненужного тебе сокровища?
400. Диакону Палладию.
На слова: пленил еси плен (Пс.67:19).
Слова пленил еси плен, как думаю, имеют такой смысл: тех, кого враг пленил обманом, Христос освободил от его мучительства.
401. Еврею Вениамину.
В Церкви, говоришь ты, измыслено новое и необычайное приношение, потому что освящение предоставлено хлебу, тогда как закон ограничивал жертвы кровьми. Как же ты, хвалящийся законом и не знающий закона, не примечаешь того, что кровям и курениям мяс закон давал место во дворе и в преддвериях святилища, а хлебы принимала внутренняя трапеза, не видимая ветхозаветными, к числу которых принадлежишь и ты, не уразумевший истины, сокровенной в законе и открытой ныне?
402. Фавмасию.
О том, что среди мятежей невозможно преуспевать в добродетели.
Немало познаний дало мне уединенное отшельничество. Ибо кто, оставаясь среди мятежей, намерен познать небесное, тот забыл, что посеянное в тернии бывает подавляемо (Мк.4:7). И кто не отрешился от всего, тот не может познать Бога.
403. Диакону Исидору.
Живописцы и ткачи, делающие шелковые ткани, искусные свои произведения испестряют множеством красок и нитей, чтобы составилась совершенная картина или одежда. И преуспеяние по Богу состоит не в чем–либо одном, потому что требует для совершенства всех добродетелей. Посему пост, ограничивающийся воздержанием от снедей, нимало не полезен тем, кто не постится всеми чувствами: ибо подвизаяйся от всех воздержится (1 Кор.9:25).
404. Диакону Феодосию.
О воскресении Господнем.
Как рождение Господа было от девственного естества, и все дело воплощения совершилось без умаления чистоты, так и воскресение было из запечатанного гроба, потому что и то, и другое совершено вочеловечившимся Богом.
405. Ему же.
О том же.
Не должно искать естественных доказательств того, что превыше естества. Ибо, хотя Слово и соделалось истинною плотью, однако же Христос — не простой человек, но, вернее сказать, вочеловечившийся Бог, в обоих естествах единый Божий Сын.
406. Ему же.
О том же.
Ангел отвали камень от гроба (Мф.28:2) уже по воскресении Господа, и не думай, что воскресение совершилось уже по отвалении камня. Если же скажешь: посему, на что же было нужно явление Ангела? — Отвечу тебе: уверить ищущих в том, что Господь восстал, а не украден. Сие поручено было Ангелу, в этом был он служителем, потому что единому Богу служат Ангелы.
407. Диакону Палладию.
О том, что Апостол Павел исполнял предписания закона не потому, что сам возвратился к закону, но потому, что устраивал спасение Иудеев.
Тот, кто желал бы отлучен быти за Израильтян и ради них соделаться чуждым Христова царствия (Рим.9:3.4), чего не потерпел бы и чего не сделал бы для того, чтобы только они улучили спасение? Посему, и обрезывая Тимофея (Деян.16:3), и остриженные власы возлагая на опресноки (Деян.18:18; Числ.6:17.18), и говоря, что ради Иудеев обложен веригами (Деян.28:20), не то Силе показывал Павел, что сам возвращается к закону, но, заботясь об Иудеях, чтобы они стали совершенными, ради них принимает он тот закон, который, как более приличный младенцам, оставил сам, будучи совершенным.
408. Афанасию.
О покаянии.
Прекрасно и похвально покаяние, но для немногих бывает оно возможно. Посему Бог, Который желает нам жизни, приобретаемой обращением, да изведет из сердца твоего воду, и она да соделается для тебя второю банею и добровольною купелью, очищающею совесть твою от скверн, так что доставишь радость Ангелам, которых ты, согрешив, опечалил.
409. Диакону Леонтию.
Господь, преподавая Ап. Павлу сверхъестественные и Божественные уроки, беседует с ним с неба, показывая, что небесна та проповедь, которая будет поручена ему.
410. Епископу Леонтию.
Не неради о своем даровании (1 Тим.4:14). Не оставляй без внимания падений подчиненных тебе, чтобы делаемое ими, а тобою снисходительно переносимое, не стало бы твоим делом, потому что мог ты, но не захотел уврачевать сего.
411. Кирикию.
Что имеешь у себя богатство, это справедливо, а что удерживаешь его у себя, это не справедливо. Сделай его общим достоянием, чтобы чрез это соделалось оно твоим, во время нужды став искупительною ценою и умилостивительною жертвою.
412. Схоластику Никанору.
Словесные науки — это вожди нравов, на то установленные, чтобы все в нас водить разумно. Если же целью их делаем споры и прения, на то их употребляя, чтобы с большим неистовством упражняться во вражде с несведущими, то великой подвергаемся ответственности пред Богом Словом, не уважив Его имени и не воздав чести словесным наукам, но научившись, по–видимому, только пересудам и прениям.
413. Трибуну Серину.
На слова: время прекращено есть прочее (1 Кор.7:29).
Ни один из апостольских законов не оставляет без награды исполняющего оный. Ни один из них не лишен пользы, как клевещут зломудренные манихеи, своей негодностью много превосходящие диавола. Время прекращено есть прочее, да имущии жены, яко же не имущии будут, — написал Апостол, запрещая не законное сожитие, но возбраняя бесчинное сладострастие, а вместе с тем указывая и на близкое скончание времени. Если, говорит он, жизнь проходить спешно, то не надобно иметь к ней пристрастие, как к постоянной.
414. Диакону Палладию.
На слова: труды плодов твоих снеси (Пс.127:2).
Труды плодов твоих снеси — вот псаломское сладкопение, прилагаемое ко всякой жизни. И вы, говорит оно, заботящиеся о честности, вкусите плодов ее, будучи почтены от Бога неувядаемыми венцами. А также и вы, невоздержные и несправедливые, приимите воздаяние за худые дела.
415. Чтецу Тимофею.
На слова Писания: трие ми суть невозможная уразумети, и четвертаго не вем (Прит.30:18).
То, о чем ты спросил, не без затруднительности, а напротив того, с великою болезнью порождает мудрую мысль. Ибо ведение Божие, — эта бездна, умудрившая разумнейшего Соломона, — посеяло в его словах много намеков о Божием вочеловечении. Были ли они неведомы ему, не знаю, но они весьма приспособлены к нашему пониманию. Сюда относятся и сии четыре, приводившие Соломона в недоумение, как невозможная уразумети. А ты домогаешься изучить это, как удобопостижимое. Но не скажу тебе сего, как имеющему достаточные силы найти искомое, если не будешь избегать труда.
416. Ему же.
На те же слова.
И ты имеешь талант и не суди, потому что сам будешь судим в том же: трие ми суть невозможная уразумети, и четвертаго не вем, — сказал Соломон, — следа орла паряща. Это — Божеское естество Сына, недоступное всякому человеческому разумению. И следы Твоя не познаются, — говорит Дух Божий в псалмах (Пс.76:20). А Моисей видел орла сего, крылами покрывающего народ в пустыне (Втор.32:11) — И пути змия на камени. Кривы пути змия, внушающего нам преступление, — это грехи, не нашли они пути по камени. Камень же есть Христос (1 Кор.10:4), пребывший неизменным, когда воплотился: ибо греха не сотвори, ни обретеся лесть во устех Его (1 Пет.2:22) — И стези корабля, пловуща по морю. Когда спасающее всех Божие домостроительство, наподобие нагруженной ладьи, переходило пучину смерти, тогда воззван был род наш из сей пучины, пути же этой мертвости не обрелось во аде. — И путей мужа в юности. Под юностью разумел здесь Соломон воскресение из мертвых, когда прекратится тление и естество обновится в нетление. Сего–то состояния взыщи. Но спросишь, какими будем, восстав из мертвых? Указывая на сие, Господь сказал: праведницы в живот вечный, а грешники — в муку вечную идут (Мф.25:46).
417. Ему же.
Что значит: таков путь жены блудницы, и т. д. (Прит.30:20)?
С предшествующим весьма согласно и остальное, что составит самую тесную связь со сказанным. Таков путь жены блудницы, а за сим следует: яже егда сотворит, измывшися, ничто же, рече, содеях нелепо. То есть, как пред сим сказанное не явно, частью потому, что сего не было, частью потому, что оно видимо только Богу, так и грехи нового народа очищаемы будут банею Крещения, которое Соломон называет совершенным измовением загрубелости и уничтожением ее следов. И принимая его верою, Христова Церковь убеждена, что ничто же содея нелепо, приобретя сею банею отпущение прежнего. А что блудницею Господь называет всякую душу, неверующую и противящуюся заповедям Его, это найдешь во многих местах слова Божия, например: соблудила есть с каменем и с древом (Иер.3:9); и еще: род лукав и прелюбодей знамения ищет (Мф.12:39).
418. Синесию.
На слова Пророка Иоиля: кроткий да будет храбр (Иоил.3:11).
Кроткого Писание соделывает храбрым, когда предпринимается что–либо против Бога. Так восставило оно Моисея против соплеменников. Так побудило Финееса пронзить совершающих беззаконие. Так Давида вооружило на Филистимлянина; так внушило Ап. Петру возревновать и употребить в дело нож, когда ополчились Иудеи на Господа мира.
419. Епископу Ермогену.
Этот жезл тростян (Иез.29:6), эта нетвердая подпора, этот многомятежный дух, почитаемый тростинкой и оказывающийся стрелою (потому что не в силах он устоять, но всяким ветром приводится в колебание и осмеливается равняться с кедрами), — этот Египет снова фараонствует, уже не на переселившихся сынов Иаковлевых возлагая труды построения городов, но от всех крепких силами требуя в дань ересей. Блюдите, да никто же вас прельстит (Мф.24:4), но стойте, как твердое основание (2 Тим.2:19), потому что Бог, вочеловечившись, не изменился, не слился и не разделился, но и до воплощения и по воплощении есть единый Безначальный и Присносущный Сын. Так Его исповедуем, и так Ему покланяемся.
420. Кирикию.
Написанное в обличение богатства не тебя одного опечалило, но и другого прежде тебя, который от Самого Господа услышал: продаждь имение твое, и даждь нищим: и имети имаши сокровище на небеси, и гряди в след Мене (Мф.19:21). Посему, если намерен ты сему последовать и бережешь свое достояние, ни с кем не делясь им, то есть и другой, еще более славный богач, облачающийся в порфиру и виссон (Лк.16:19), но не трогающийся злостраданиями бедных. Уклонись от подражания ему, чтобы не взял он тебя себе в товарищи там.
421. Ему же.
Написанное не служит осуждением, а есть только предсказание того, что непременно будет. Ибо и Христос предрекал для того, чтобы мы не изведали предрекаемого на опыте. Посему, если устрашает нас угрожающее, то да исполним заповеданное нам.
422. Схоластику Ирону.
Об арианах и евномианах*.
Вопрос и суждение о том, больше ли, меньше ли кто, имеют место только при сравнении единосущных: например, больше бывает человек человека, вол — вола и конь — коня. Одним словом, правило сравнения удобоприлагаемо только к однородным. Посему, если тот, кто входит в дерзновенное исследование о Боге и говорит, что Отец больше Сына, допуская сим между Ними сравнение как между Единосущными, то о том, кто больше ответим ему кратко: иносущных невозможно между собою сравнивать и не говорится: человек больше вола, или конь больше верблюда, или осел больше рыбы.
* Евномиане называли Сына Божия «неподобным» Отцу по сущности (разновидность арианской ереси).
423. Марону.
О чревоугодии.
Смотри, чтобы пресыщение не довело тебя до страстного неистовства и чтобы не оказаться тебе увлеченным двумя молодыми, невзнузданными конями, низвергающими в бездну погибели.
424. Фоме.
О равномерности.
Разумному монаху надлежит уметь благоискусно взвешивать, не допускать, чтобы перетягивала которая либо сторона весов: не допускать ни того, чтобы малоядение приводило в расслабление, ни того, чтобы многоядение приводило в распутство.
425. Епископу Евсевию.
Гераклово ярмо, как дошло до моего сведения, возложил ты на дикого вепря, и дерзкому льву поручил попечение о бедных. И если этой причудливой чете за деньги отдал ты в руки дела, то так же поступил и Иуда, продав Господа. А если этот грех был не по причине взяточничества, то да постыдятся беззаконнующии вотще (Пс.24:3).
426. Диакону Исидору.
На слова, сказанные змию: вражду положу между вами и проч. (Быт.3:15).
Семя жены, которому Бог повелевает быть во вражде со змием, есть Господь наш Иисус. Ибо Он один стал семенем жены от жены, без посредства семени мужеского и без умаления Ее чистоты.
427. Монаху Нилу.
Кожаные одежды возлагают на себя одни мужественно умертвившие плоть, как знак омертвения. Если же кто живет в страстях, однако же носит оружия умертвившего их, то подобен он представляющему на зрелище чужое лицо; и над ним смеются зрители, как над противоречащим действительности представляемого лица.
428. Киру.
О том, как сила Божия в немощи совершается (2 Кор.12:9).
Сила Божия в немощи совершается, как сказал сосуд избран (Деян.9:15), потому что люди некнижные преодолевают витий, и мытари благовествуют нестяжательность. Да и Сам Господь в неизреченном домостроительстве, употребив в дело не царское полновластие, но рабское уничижение, изменил наше ничтожество в небесное жительство.
429. Трибуну Серину.
О том, как обуи Бог премудрость мира сего (1 Кор.1:20).
Тогда обуи Бог премудрость мира сего, тленную и пресмыкающуюся по земле, когда Ипостасная Премудрость, сотворившая веки (Евр.1:2), снизшедши сюда, людям, говорящим варварскими языками и невеждам, поручила проповедывать небесные догматы. И одна премудрость мира сего сокрылась в расселины гор, а другая во всю землю изыде и воссияла в концы вселенныя (Рим.10:18).
430. Илии.
О Каппадокиянах.
Весьма дивлюсь вашему легкомыслию и тому, что кратковременный и не заслуживающий внимания ветер начальства этого Каппадокиянина до того поколебал всех вас, как трость, что вы услуживаете нечестивым его замыслам, из опасения пострадать подобно уже пострадавшим. Посему, если и вы предполагаете, что как скоро прекратится его власть, вместе с нею кончится ваша и вы оставите здешние места, то имеете основания грабить отечество. А если вы намерены, хотя начальство его и кончится и он удалится, остаться там же, где родились, то держите себя дальше от противников и ближе к своим.
431. Палладию.
О том, что доброе всеяно в самой природе нашей.
От природы благочестие в нас. И благоугождающим Богу было открыто ведение того, чего исполнение соблюдается напоследок в течение многого времени. Всему этому да научат тебя и Енос, который сам собою познал Бога, и Енох, который не только благоугодил Богу, но даже перешел к жизни лучшей и доныне пребывает в живых, и Мельхиседек, который священнодействовал, принося хлеб и вино (Быт.14:18), и предуказал тем образ Божественных Таин.
432. Кельсу.
Земледельцы с корнем выдергивают вырастающие вместе с пшеницею плевелы, чтобы иметь в руках во время жатвы чистый плод. Посему и тебе надлежит отсекать помрачающие ум пороки, чтобы здравая и не причастная никакой страсти совесть возделывала брашно, пребывающее в живот (Ин.6:27).
433. Соломону.
Если неистовствует и с яростью восстает на тебя пожелание плоти твоей и разгорячает ее зной лености, то напомни ей о будущем огне — и угаснет, потому что здешнее распаление блуда имеет концом тамошнюю печь.
434. Криспу.
Если действует в тебе яд сребролюбия, этот корень всем злым (1 Тим.6:10), и, к себе обратив все чувства, приводит в такое неистовство, что вдаешься в идолослужение, то отвечай ему богопреданным словом: Господу Богу моему поклонюсь и Тому единому послужу (Мф.4:10). И действие яда кончится, а ты вполне отрезвишься.
435. Агафодемону.
С ожесточением выведываешь ты о жизни монахов и иереев, ища в ней безгрешности, которая свойственна одному Богу и преуспевающего в которой нет между людьми. Но если желаешь найти сообразное с природою, то вот оно: не вдаваться ни в какую произвольную неправду, что возможно человеку святому; не впадать во многие невольные неправды, что свойственно вознамерившимся приблизиться к Богу; а меньшее этого, но весьма удобное для многих — не оставаться надолго в грехах.
436. Зосиме.
О пришествии Божием.
Пришествие Сына Божия во плоти, соделавшееся целебным для грехов человеческих, устрашило всех: и людей, и демонов: одних — уверив в пощаде их естества, как вступившего в единение с Богом, а других — понудив отказаться от злоумышления против сего естества, как соделавшегося наконец безгрешным. Но тебя и это все же не смягчило, не привело в страх, не научило целомудрию. Посему, если ты человек, то да вразумит тебя первое пришествие, а если демон, — то да научит второе — не употреблять во зло прекрасной природы своей, предаваясь страстям. Ибо предстанешь на Суд дать отчет во всем этом и за долговременное бесчувствие подвергнуться продолжительной ответственности.
437. Врачу Оривасию.
Врачебная наука, по изречению Демокрита, излечивает болезни телесные, а мудрость освобождает от страстей душу. Поскольку же ты приобщился той и другой, то употребляй одну в дело для других, врачуя их телесные страдания, а с помощью другой исцели самого себя, приобретя здравие, которого не достает тебе, и без которого не будешь на самом деле ни превосходным врачом, ни мудрецом.
438. Чтецу Тимофею.
О том, почему в книге Левит за новорожденных младенцев закон постановил приносить две горлицы или два птенца голубина (Лев.12:8).
Закон предписывал, чтобы новорожденных еврейских младенцев мужеского пола, представляли пред Богом, принося в дар две горлицы или два птенца голубина, под образом сих добротолюбивых и незлобивых птиц давая разуметь простоту и мягкосердечие младенцев и научая, что подобным очищается подобное. Младенцев Писание в другом месте называет и агнцами, потому что предающихся неистовству, отрекающихся от своей природы и оскорбляющих ее оно уподобило козлищам.
439. Феону.
О том, как должно разуметь сказанное в первой книге Царств: раскаяхся, яко помазах Саула в царя (1 Цар.15:11).
Дерзость людей безбожных, не занимающихся чем должно и упражняющихся в худом, ничего Божественного не оставляет неоскорбленным. Посему, так как и ныне предложенный тебе ими вопрос есть произведение их бесплодия, то, оставив это, выслушай истину. Сказанное: раскаяхся, яко помазах Саула в царя, — не есть клевета на Божие предведение и показывает не Божие неведение (да не будет сего!), но избыток Божия милосердия и человеколюбия. Посему, поскольку Евреи, испросив себе царя и отвергшись Бога, достойны были наказания — впрочем, не такого, какому подверг их Саул, сделавшись царем — то Бог изъявляет сожаление и об Евреях, как потерпевших тяжкие бедствия, и о Сауле, как сделавшемся для них тягостным. Посему, вина падает на их произвол, а не на человеколюбие Исполнившего прошение.
440. Диакону Исидору.
Как дети, обучающиеся первым начаткам письма, внимательно смотрят, как наставник водит писалом, охотно и с послушанием принимая сделанные им начертания, так и изучающие Божественное должны следовать за учителями с детскою простотою и неколеблющимся согласием. Ибо, говорит Господь, утаено сие от премудрых и разумных, и открыто младенцем (Мф.11:25).
441. Ему же.
К учащимся.
Закон Божий требует, чтобы мы, соименник мой, были совершенны, однако же не иначе достигнув совершенства, как при постепенном восхождении и преуспеянии, будучи сперва питаемы молоком, яко новорождени младенцы, и о Нем возрастая во спасение (1 Пет.2:2).
442. Ему же.
О том, что значит: не дети бывайте умы (1 Кор.14:20).
И в том, что сказано тобою, нахожу подтверждение написанного тебе прежде. Не дети бывайте умы, — потому что всепремудрый Павел предписал злобою младенчествовать, умы же пребывать совершенными. Ибо невозможно, совершенно невозможно, не очистившись от греха и не дойдя до младенческой чистоты, или усовершиться умом, или придти в мужа совершенна (Еф.4:13), делателя непостыдна (2 Тим.2:15).
443. Ему же.
Егда бех младенец, яко младенец мудрствовах (1 Кор.13:11).
Сказанное богомудрым Павлом: яко младенец глаголах, яко младенец мудрствовах, — написано им о житии по закону, во время которого, говоря, яко младенец, хранил он данный младенцам закон и, мудрствуя, яко младенец, гнал Евангельское учение, защищая законное. Егда же, — говорит он, — бых муж, отвергох младенческая, и закона не отметая, и оглашая Евангельским словом.
444. Ему же.
Сам великий Апостол, паче всех потрудившийся (1 Кор.15:10), в точности исполнявший закон, да научит тебя, что в нем ведение обучения Божия было младенческое, как бы прикровенное сенью и неясно усматриваемое. Ибо говорит Апостол, что сень имел закон грядущих благ, а не самый образ вещей (Евр.10:1), который вверен Евангелию и на который указывали прообразования.
445. Ему же.
Кого и почему напоевает Павел млеком, как младенцев (1 Кор.3:2)?
Спрашиваешь: если закон, как данный младенцам, есть нечто младенческое, то почему же и первоначальное учение о Христе опять есть младенчество, по слову Апостола: млеком вы напоих, а не брашном: ибо не у можасте? Итак, слушай: Евангельское слово, приняв от закона младенцев, не имело возможности преподать им чистое и всесовершенное ведение, во всей полноте показать открываемую в нем истину превосходящих ум тайн. Как например, представляющим в Боге и Ипостась так же, как и Сущность, единою, показать, что Сущность Божия пребывает в Единице, но открывается в Троице? Поэтому благовестие снова пользуется законом для утверждения и убеждения обучаемых им, из закона представляя свидетельства о совершенных догматах. Так Ап. Павел напоевает млеком новорожденных людей Господних, премудро обучая их совершенству младенчеством закона.
446. Палладию.
О злословии.
Если наблюдаешь пост в яствах, то для чего же допускаешь мясоедение в злословии? Ибо лучше пресыщаться яствами, нежели сквернить себя злословием. А если от яств воздерживаешься, но сквернишь себя злословием, то уподобляешься человеку, который недолго молится, а большую часть времени богохульствует.
447. Антиоху.
О том, что крестил евнуха и огласил Симона не Апостол Филипп из числа двенадцати, но один из семи, избранных со Стефаном, и что решать предложенные вопросы и недоумения надлежит мужам священным.
Взаимные споры и выводящие из ума недоумения должно было представлять на решение всем тем, которые посвящены Господу Богу нашему и поставлены на служение Церкви, но не искать себе самим защиты на стороне. Почитающие же богом чрево (Флп.3:19), из–за которых и досточтимое Божие имя хулится (Рим.2:24), имеют в виду одно то, чем им жить, и ту Церковь признают более святою, в которой щедрее их принимают. О том, что выше сего, таковые не радят, на то не обращают даже и малейшего внимания. Посему знай, досточудный, что сказанное доблестным Иеронимом истинно и имеет доказательство в Божественном Писании. Ибо не Апостол Филипп, причисляемый к двенадцати, но один из семи, избранных для попечения о вдовицах вместе со Стефаном, доблественным архистратигом добропобедных мучеников, и евнуха крестил, и огласил Симона.
448. Ему же.
О том же.
Поскольку свидетельства о сем предмете требуешь и из Писания, то слушай, что вседоблестный Лука написал в Деяниях: по умерщвлении Стефана, бысть гонение велие на Церковь иерусалимскую: вси же разсеяшася по странам иудейским и самарийским, кроме Апостол (Деян.8:1). Из сего видно, что Апостол Филипп с прочими Апостолами оставался в Иерусалиме.
449. Ему же.
О том же.
Если любознательно исследуешь ты Писания, то. найдешь в них и другие свидетельства, объясняющие тебе рассматриваемое нами. Когда в Иерусалиме остались одни Апостолы, а все прочие ученики рассеялись в разные места, тогда в числе рассеявшихся был и сей Филипп (ст.4.5). Он, огласив Симона в Самарии и по Божию повелению крестив евнуха, восхищенный Духом Господним, обретеся во Азоте (Деян.8:40), и направил путь в Кесарию, на свою родину, ибо, скорбя о Стефане, а может быть, убоявшись, как бы не потерпеть чего подобного, возвращался домой.
450. Ему же.
О том же.
Поскольку желаешь ты иметь многие доказательства, то вот еще новое. Филипп крестил наученных им в Самарии. Апостолы же Петр и Иоанн, придя к ним из Иерусалима, преподали им благодать Святаго Духа. А если крестивший был один из Апостолов, то сам имел право преподать им Духа. Но Филипп только крестил, как ученик, благодать же сообщают Апостолы, которым дано было право такового даяния.
451. Епископу Леонтию.
О мужестве.
Не всегда надобно, чудный, уступать ветрам, но должно иногда ставить ладью прямо против бури и отражать приражения ветров, чтобы усилившиеся вихри не сорвали у нас кормил и не довели ладью до неизбежного разрушения на мелкие части. Посему противостань приводящему тебя ныне в смятение волнению (хотя злоухищренною кротостью, как в пристань, призывает оно в свое злоумие), чтобы оно не овладело ни кораблем, ни грузом твоим, чтобы не выбросило тебя на безприютный берег, у которого попавшие туда терпят крушение.
452. Ему же.
На сказанное Езекиею: да будет мир во дни моя (4 Цар.20:19).
Да будет мир во дни моя, — сказал боголюбивейший Езекия, и врагам не уступая, и не уклоняясь от их посольства. Напротив того, Богу принес он молитву и в ней искал одоления врагам, при самых своих успехах давая видеть, что, приобретя драгоценный мир, пожелал бы всегда иметь оный, почему и одержал победу рукою Ангела, не подвергая себя стрелам вражеским и не делая нападений, но бодрствуя пред Богом в прошениях и молитвословиях.
453. Феодосию.
Когда Иаков боролся, какое имя нарек Себе Тот, Кто с ним боролся?
Естество Божие не именуемо. А Иаков вопрошал об имени Того, Кто с ним боролся и прикосновением к жиле бедра научал укрепляться против страстей. И сказано ему: «Вскую вопрошаеши имене Моего (Быт.32:29)? Не под законом и не до закона живущим возможно познать сие. Но в позднее время, когда приидет исполнение времен и умножатся грехи людские, вочеловечившись, нарекусь Иисусом, что значит Спаситель, потому что для спасения грешных совершу оное домостроительство».
454. Чтецу Тимофею.
Если кто, сосуд Божий, обвинит отца, не только ложно, но и истинно, как Хам, то сие породит ему гибель, как поругателю отеческой чести. Очистив себя от оного и прикрыв срамоту упоения, Сим, Иафет, а также и ты, их сподвижник и сонаследник, справедливо сподобитесь одного и того же благословенья.
455. Симмаху.
О нестяжательности.
То, что приобретается редко, как драгоценное, сохраняется с трудом, как возбуждающее против себя злоумышления, а служить при этом к тому же употреблению, что и дешевое и малоценное. Таковое надлежит устранять не только от приобретения, но и от зрения христиан, как препятствующее благотворительности бедным и затрудняющее спасение для тех, кто этим владеет.
456. Диакону Палладию.
На слова: не козлогласовании и пиянствы (Рим.13:13).
Козлогласование, любезный, есть упоительная свирель, при долговременном употреблении вина возбуждающая сладострастие, обращающая пиршество в безобразное зрелище, какими–то кимвалами и обольстительными органами разнеживающая пирующих. О нем, как сам знаешь, написано, что участвующие в оном будут поставлены вне царствия (Гал.5:21).
457. Ему же.
Как должно разуметь слова: хвалите Его во гласе трубнем (Пс.150:3), и о какой музыке упоминает Писание?
Если домогаешься разъяснить себе понятие об этой упоминаемой в Писании музыке, то должно разуметь о ней так. Хвалите Господа во гласе трубнем — то есть, в памятовании о воскресении, которое, как написано, будет по звуку трубному (1 Кор.15:52). Хвалите Его во псалтири и гуслех, то есть — языком и устами, когда, как бы бряцало какое, ударяет в нас Дух. Хвалите Его в тимпане и лице, то есть — во плоти и в душе, от которой, подобно ликам, восходят прошения к Богу. Хвалите Его во струнах и органе, то есть — в сердце и во всей внутренности, что Пророк и назвал органом. Хвалите Его в кимвалех доброгласных, то есть — устами, которыми псалмопение приводится в стройное сладкозвучие.
458. Феофилу.
О том, что евангельское учение не противоречит ветхозаветному законоположению.
Не нечто разногласное с заповедью закона и не чуждое ей преподало нам Евангельское законоположение. Ибо закон наказывал за совершение и последствие греха, а Евангелие запретило начало зла — пожелание, как готовность к совершению греха, по истреблении которой не имеет уже места приведение оного в действие.
459. Фирасию.
На изречение: блажен, иже не поползнеся языком и не уязвися печалию греха (Сир.14:1).
На вопрос любви твоей можно отвечать следующее. Блажен, иже не поползнеся языком своим, то есть, блажен тот, кто не осквернял языка срамными речами и оскорбительным словом не соделался для иных виновником соблазна. Не уязвися же печалию греха — значит или раскаялся в том, что произнес нескромного и срамного, или никого не опечалил оскорбительными речами и не имел нужды сокрушаться о произнесении оных. Ибо поползновение на земли лучше, неже от языка (Сир.20:18), то есть многие, упав, воставали, а сказав слово, погибали.
460. Мартиниану.
О Суде.
Епикур, этот пастырь стада твоего, злочестиво утверждал, что все произошло нечаянно и потом обратится в ничто, как не существовавшее. Но Христос, Творец, Отец, Бог и Спаситель всех обещал приити во славе (Мф.25:31) и воздати коемуждо соразмерно с тем, как он поступал (Апок.22:12). Поэтому, если Христос более Епикура достоин доверия, то твоему не знающему сокрушения сердцу должно подумать о том, как бы не быть взятым врасплох в своем небрежении и не взыскать покаяния уже тогда, когда ему не будет места.
461. Феану.
Любовь к нарядам, разноцветность камней, золотая при них оправа, завитые кудри, подкрашивание очей, поддельная красота и всякие в этом ухищрения, которыми, как все рассказывают, озабочен ты, оскорбляют скромность в удовлетворении потребностей, выражают же неистовство страстей. Посему, если забыл ты данные обеты, то пишу тебе в напоминание; а если, как человек, развратился, то отрезвись скорее. Ибо не обещать дара Богу — безбедное дело, а дать обет и отказаться от исполнения — достойно осуждения.
462. Трибуну Серину.
Бог всегда благопоспешествует твоим намерениям. Но теперь, отправляемый во Фракию и в это вместилище смятений, имеешь ты нужду в благорасположении Кесаря, которого в наибольшей мере домогается себе Андрогин. И ты, как поверженный среди львов, в недоумении своем приобрети себе помощь в молитве. Не воздремлет же, знаю это, Храняй тя (Пс.120:3), но членовныя лукавства сокрушит (Пс.57:7) и возвратит тя здрава (Быт.28:21) в землю обдержания твоего (Нав.22:4).
463. Дионисию младшему.
Весьма печалит меня, что слышу о тебе, будто бы не подражаешь отцовскому целомудрию, но подвергаешь себя чуждому для вас позору, лишив лицо свое естественного цвета величавости и преобразив в нечто более подобное лицу женскому. А это не что иное значит, как укорять Создавшего. Ибо, если отказываешься от чести, самым временем придаваемой зрелости, то показываешь сим, что упорно стараешься быть лучше несовершеннолетним и намерен не мужем стать, но быть и казаться каким–то сомнительным скопцем.
464. Салустию.
Если судить по намерению, блуд, по–видимому, не то же самое, что прелюбодеяние, и больше неистовства, когда человек возгорается похотью к носящей на себе брачное иго. Но и блуд, рассматриваемый сам в себе, нередко оказывается прелюбодеянием, потому что иногда и замужняя распутствует в непотребном доме. А с иными, до неистовства предавшимися блуду, случалось и худшее; ибо нередко они имели общение с единокровными, рожденными незаконно, а иные даже с собственными своими дочерьми, которых сами прижили блудно: и любосластное упоение сделалось для них пучиною персидской гибели.
465. Зосиме.
Говорят иные, будто бы до того простер ты свое чревоугодие, что остатки приготовленных тебе снедей составляют достаточный запас для другого стола и даже для пиршественного угощения. Посему приходится мне проливать горячие слезы о том, что, как сам ты идешь против Бога и оказываешься противником Его законов, так и Он пойдет против тебя в ярости (Лев.26:23.24).
466. Трибуну Серину.
Как в родниках вода, когда ее черпают, источается обильнее и поднимается до большей прежнего высоты, и как сосцы матерние не оскудевают, пока питаемый ими не возмужает столько, чтобы мог употреблять твердую пищу, так и богатство, от которого черпают, не умаляется, и сосец благотворительности, питающий младенчествующих ради Бога, не подвергается истощанию или оскудению, пока не возведет их в действительное совершенство.
467. Диакону Исидору.
Божественное и беспримесное Естество для исправления нашего предложило в письменах примеры всяких наказаний, какие справедливо налагаемы были за грехопадения, чтобы из страха понести равное наказание избегали мы участия в греховных делах. Посему, если устрашают нас наказания, то да сохранится в нас уважение к догматам.
468. Монаху Ориону.
О монашеском житии.
Для того, чтоб быть добродетельным, недостаточно подвижничества, но при подвижничестве надобно быть скромным. Ибо если, проходя подвиг кротости, мы прерываем оный мятежным состоянием духа, то это не иное что значит, как желать улучить спасение и не хотеть делать того, что споспешествует ко спасению.
469. Иераксу.
Что называет Пророк благами земли (Ис.1:19)?
Благами земли называет Писание здешние блага, заимствуя имя сие от благ будущих, потому что Бог всепремудро обучает немощь нашу и через чувственное руководит к умопостигаемому.
470. Схоластику Феодору.
Всякую рукодельную работу, даже полезную и служащую к поддержанию жизни, почитаешь ты для себя обидною. А Питтак Митиленский, хотя был и царь, сам своими руками работал на мельнице, трудясь неутомимо и приготовляя нужное в пищу.
471. Кинигию.
О слугах.
Слуг употреблять должно единственно на то, что могли бы мы сделать и сами, потому что они такие же люди, как и мы: только предвзятое мнение или случай войны, или сила оружия сделали их нашею собственностью. А по природе и по вере, и на будущем Суд все мы едино.
472. Феону.
О том, что прогневляющие Бога по явлении благодати понесут большее наказание, нежели грешившие древле.
И до закона отвергавшие ведение Бога не найдут себе извинения в том, будто бы не были научены сему законом. Учит тебя сему премудрый Павел, сказав, что невидимая Божия от создания мира творенми помышляема видима суть (Рим.1:20). А если и они не получать прощения, то какое же извинение будут иметь согрешающие против Бога ныне?
473. Диакону Палладию
На слова: и видехом славу Его, славу яко Единороднаго от Отца (Ин.1:14).
Если люди неразумные знаком умаления Сына Божия почитают сказанное о Нем Евангелистом: славу, яко Единороднаго от Отца, — то пусть признают, что умаляется и благость Божия, когда говорит Давид: коль благ Бог Израилев (Пс.72:1)*. Если же у Давида для усиления речи сказано: коль благ, то и у Евангелиста в подтверждение и уподобление написано: яко Единороднаго.
* Словами «коль» и «яко» переведено одно греческое слово ώζ.
474. Новоначальным монахам.
О кичливости.
Если подвизаетесь законно, то не надмевайтесь тем, что поститесь. Если же величаетесь этим, то лучше ешьте мясо.
475. Диакону Павлу.
О милостыни.
Козия кожа, которою прикрыт возлюбленный Симон, дает знать об его наготе. А поскольку отправляется он в Египет, то нужна ему одежда. Посему, представляю его тебе. Закон же Крестителев требует у тебя ризы, говоря: имеяй две ризе, да подаст не имущему (Лк.3:11). Если же, по причине твоего избытка, нужно изменить это изречение, то скажем: имеяй двенадцать риз, да подаст не имущему ни одной.
476. Пресвитеру Афанасию.
О вере.
В отношении Бога не может иметь места вопрос: как? Единое Его хотение есть уже чудное дело.
477. Диакону Евтонию.
На слова: сущии во плоти, Богу угодити не могут (Рим.8:8).
Наименование плоти в Божественном Писании употребляется в двояком значении: иногда в значении самого естества плоти, а иногда в значении ее мудрования и растления. Вот пример первого значения: дух плоти и кости не имать, яко же Мене видите имуща (Лк.24:39). И вот пример второго: яко плоть и кровь царствия Божия наследити не могут (1 Кор.15:50). Посему, кто намеревается исправить ее растление и мудрование, тот угашает в себе разжжения плоти и угождает Богу, еще пребывая во плоти, и с телом, как бесплотный, наследует царствие Его.
478. Исидору.
Что Господь по плоти родился от семени Давидова, о сем ясно говорят богомудрые Матфей, Павел и Давид. Один пишет: книга родства Иисуса Христа, Сына Давидова (Мф.1:1). А другой объявляет: яве, яко от колена Иудова возсия Господь наш по плоти (Евр.7:14). Давид же сказал: единою кляхся о Святем Моем, аще Давиду солжу: Семя его во век пребывает, и престол Его яко солнце предо Мною: и свидетель на небеси верен (Пс.88:36–38), означая сим вознесение Господа на небо с плотию, которая, как нераздельно уже соединенная с Богом Словом, пребудет вечною.
479. Кирикию.
Как вино, вливаемое сверх сытости, наполняет собою все отверстия, полости и оболочки чувства и разумность превращает в безумие, так и раздражение, выходя из собственного своего чина, приводит ум в упоение, делая мысль неистовою и бесчинными поступками нарушая чин трезвенности. Посему, будем воздерживаться от того и другого, ни питием вина, ни раздражительностью не осаждая твердыни ума.
480. Кандидиану.
Для чего спешишь обидеть того, кого должен ты был скорее возлюбить, как открывшего общее о тебе мнение? Ибо разногласия нередко исправляли людей проницательных, побудив их уврачевать собственные оскорбительные для других поступки. Посему, если почитаешь оскорблением слышимое тобою, на деле сохрани себя не заслуживающим оскорбления. Ибо, если дела твои соделаются лучшими, не будет и злословия.
481. Иерониму.
Если чтение этой книги принесло тебе какую пользу, то покажи это в делах своих. Если же остаешься при том, что осуждает книга, то тем самым оказываешься осуждающим ее. А после этого, конечно, не скажем и мы ничего тебе в письме и, если попросишь еще книги, не пришлем, пока не увидим плода от прежней.
482. Исаии.
Говорят иные, что водишь ты толпы по пустыне, с оружием ходишь среди народа и воображаешь о себе, будто бы уподобляешься Давиду, при этом неистово укоряя всех. Но знай, жалкий и обезумевший, что великий Давид, покрываемый Божиим смотрением, бегал от козней Сауловых; когда благодетельствовал, был отвергаем, хотя для соседей своих казался и был аки стена, как засвидетельствовали о нем рабы Наваловы (1 Цар.25:16). Ты же не только неприязнен к соседям и бесчеловечен по отношению к ним, но стараешься устраивать козни и дальним. Посему, смотри, чтобы не был послан тебе свыше для исправления какой–либо бич, если не изменишь негодного и злого своего сердца.
483. Синесию.
О Каппадокиянах.
Снова Каппадокиянин, как стало нам известно, домогается себе жалкого начальства при дворе, чтобы вдвойне начальствовать над нами, к врожденному человеконенавистничеству присовокупив и злое властвование. Но иные сообщают более добрые вести, а именно, что желает он начальствовать над своими соплеменниками. О, если бы соблаговолил на сие Бог, чтобы воздал он приличную награду своей кормилице за то молоко, которое сосал у нее, напоив ее ядом, может быть, всосанным с сим молоком!
484. Селевку.
О них же.
Разоритель наших граждан, Каппадокиянин снова домогается себе ныне начальства при дворе. Посему, так как дана тебе сила от Бога, твое дело воспрепятствовать сему, потребовать у него отчета в прежних злодеяниях, сослать же в эту дальнюю, породившую его страну, чтобы единоплеменники сего раба научились на себе самих истощать лукавство его, не извергая сие за пределы своей земли к растлению его гибельными нравами здравых чувств и стран.
485. Исидору.
О них же.
Калхидонянам, которые менее злы, закон запрещает занимать начальственные должности. А Каппадокиян, самых сильных в лукавстве, закон не устраняет от начальствования. Посему, так как и хочешь ты оказать всем благодеяние, и имеешь силу исполнить свое желание, то или измени закон, запрещая начальство более Каппадокиянам, чем Калхидонянам, или к последним присовокупи и первых. Если же, что вероятно, за деньги покупают они начальственные должности (а в таком случае, когда покупает и варвар какой–нибудь, не запрещается ему, если только дал деньги), то пусть начальствуют над одними Каппадокиянами, как достойными того, чтобы их связывать их же собственными цепями.
486. Флорентию.
О том же.
Имеешь здесь, государь, Гигантия, который думает, что прежнее забыто, и замышляет снова возложить на себя начальническую должность. Ведь он заставил здесь всех испытать много худого, для исправления чего потребна ваша чистота. А, поскольку для дознания сделанного им, будучи окружены многими заботами, не имеете вы нужды в длинных речах, то скажу коротко: он — Каппадокиянин, начальствовал как Каппадокиянин, и пусть от вас не получить более того, что следует Каппадокиянину.
487. Архонтию.
О том же.
Злочестивый Гигантий, который на бедных земледельцев возвел лицемерную клевету, будто бы похищены ими какие–то налоги и дани, и увеличил побор в пользу Августа, — хотя был он уже для них весьма обременителен, соделал его еще более тягостным. Он убедил заранее Державного выслушать его, как ревнителя истины, и став виновником бедствий для поселян, снова идет во Фракию, домогаясь получить там начальство. Но знаешь, сколь многих заставил он спасаться бегством, когда производил перепись, и сколь многие отеческую свободу променяли на то, чтобы взяться за лопату и заступ. Позаботься же о том, чтобы не досталась ему в руки власть начальника и чтобы не сделал он Каппадокиянами всех, кому для поддержания жизни нет иных способов, кроме рабства и трудов земледелия.
488. Схоластику Феодору.
К учащимся.
Всякий садовник и земледелец несет труды в доброй надежде, потому что облегчает их ожидание плодов. Так и мы потрудились, преподавая учение, а ты покажи произведения нашего делания.
489. Руфину, начальнику преторианской стражи.
О Каппадокиянах.
Египтян за жестокость закон устраняет от начальнических должностей, а Каппадокиян, которые хуже них, — нет. Посему, так как мы, имев у себя градоначальником Каппадокиянина, во многих случаях испытали, каков этот клеветливый народ, а вы имеете согласие царя на все, что вам угодно, то присоедините к Египтянам и Каппадокиян, чтобы Каппадокиянин никогда не начальствовал над другою страною, кроме одной своей, потому что Каппадокиянам прилично напоеваться друг от друга отечественною горечью.
490. Катиллиану.
И ты, священная глава, ощутил на себе бич Каппадокиянина, когда жил в этом город. И тебе, с чем и приветствую тебя, известны стали суетные и страшные клятвы этих нечистых уст, с их медовою и чрезмерною сладостью, а также тайные каждому на всех доносы, жестокие и святотатственные грабежи, новая перепись, корыстное ревнование о Боге и нищих, злоумышления против супружеств, раскапывания гробниц, узы, которыми он был обложен, многие темницы, в которых перебывал, пока влекли ко двору, тамошние истязания и нагота, которые для своего исправления потерпел он от Бога.
Но поскольку, забыв все это, как стало нам известно, снова желает он начальствовать, то не допускай до сего, препятствуя, сколько есть у тебя сил. Сим окажешь милость и себе, и городу, и ему самому, а именно: себе приобретешь славу, городу доставишь спокойствие, а ему то, что не согрешит много и потом не потерпит еще больше.
491. Диакону Евтонию.
О надписании, положенном на Кресте Владычнем (Ин.19:19).
Надписью на дощечке, которую Пилат прибил над Господнею главою, исполнилось слово Господа, сказавшего: аще вознесен буду, вся привлеку к Себе (Ин.12:32). Посему, читаемое в сей надписи давало видеть, что спасительное страдание совершено не за одну Иудею, но и за всякую еллинскую и варварскую страну.
492. Епископу Евсевию.
Знай, досточудный, что суд без милости не сотворшему милости (Иак.2:13), — не из чужих только даров, которых лишаешь ты нищих, но и из собственных, которыми должен ты делиться добровольно.
493. Киринию.
Почто гордится земля и пепел (Сир.10:9)? Чем высится тление? Почему много о себе думает и превозносится тень? Чем надмевает тебя мечтательная власть? Как не обратишь внимания на оканчивающих жизнь срамно? Как не поревнуешь проведшим ее с пользою? Ты скоротечное властвование почитаешь как бы нескончаемою властью. От этого уврачует тебя вращающийся круг времени, приведя к скорому концу твое начальство и положив конец твоей горячности.
494. Чтецу Тимофею.
Об огненных языках в книге Деяний.
Как закон в начал своем требовал страха, который бы побудил слушающих к хранению заповедей, и Бог вещал из среды огня, так и по воскресении Владыки и Спасителя нашего Дух Святый дан был Апостолам в огне и предшествующем бурном дыхании, чтобы в обоих Заветах познаваем был Единый Бог, хотя и велико различие Завета второго с первым. Ибо первый довольствовался предписаниями преобразовательными, а последний просиял истиною вещей и догматов.
495. Синодию.
О вине и пиянстве.
Вино веселит сердите человека (Пс.103:15), употребляемое умеренно в потребность телу. Употребляемое же сверх потребности называется блудным, укоризненным и непотребным. Ибо невинно вино, укоризненно же пиянство (Прит.20:1); и не упивайтеся вином, в нем же есть блуд (Еф.5:18), — говорит Божественное Писание. Да и сама природа, возмущаемая неумеренностью, делается учительницею доброго поведения.
496. Констанцию.
Нет, не по разуму ревность твоя, друг, и не по законам Господним изгоняешь ты иных из церкви, стоя, как говоришь ты, за Господа. Господь изгонял богопродавцев, обративших храм в торжище. А ты с неистовством гонишь благочестно чтущих Бога, уча какому–то слиянию и срастворению, и превращению Бога Слова в плоть или Божие естество изменяя в плоть и кости, или отрицая действительность плоти. А посему подражаешь ты не Господу, а воеводе церковному, изгоняющему Апостолов и запрещающему проповедывать благочестие (Деян.4:1 и след.).
497. Кириллу.
На слова: камень, его же небрегоша зиждущии (Пс.117:22).
Как какой–нибудь краеугольный камень делается связью двух стен, приводя ту и другую в неразрывное единение, так и домостроительство Владыки нашего во плоти, соединив два народа во вселенной и сочетав их в одно тело и в один дух, бысть во главу угла, сохранив незыблемость сего единения.
498. Феону.
Против любви к пышности у монахов.
Соревнуй Елиссеевой бедности. Елиссей довольствовался горницею и свещником (4 Цар.4:10), что давало разуметь его возвышенную и просвещенную деятельность. Но не извращай истинного делания, пристращаясь, подобно Фараону, к величественным постройкам и делая пристрастными к ним монашествующих.
499. Архию.
На македониян, или духоборцев.
Если Господь исполнил Свое обетование, по прошествии немногих дней после вознесения Своего облекши учеников силою свыше (Лк.24:49), и закон Духа жизни о Христе Иисусе освободил нас есть от закона греховнаго и смерти (Рим.8:2), то суетно злоумие сатаны Монтана, смежившего очи пред истиною столь очевидною и сложившего баснь, будто бы для поверивших ему будет нечто большее сего посвящения.
500. Ему же.
На македониян, или духоборцев.
Божественный и достопокланяемый Дух снизшел на священных учеников Христа в десятый день по вознесении и в пятидесятый по воскресении, как возвестил Господь во время восхождения на небеса, обетовав совершить сие не по мнозех днех (Деян.1:5), и богомудрый Лука описал это по исполнении. Но злочестивый Монтан, по прошествии многих лет, стал ложно утверждать, что сие не было совершено, клевеща, будто бы и Господь сказал неправду, и ученики обманулись в исполнении обетования, и будто вместо них некие другие не по праву приняли возвещенное, и когда одни боролись с опасностями, тогда другие воспользовались наградами за победу. Но тогда каким же Духом ученики Христовы творили чудеса или обучали язычников благочестию?
501. Пресвитеру Феогносту.
Что значит сказанное: священницы, глаголите в сердце Иерусалиму (Ис.40:2)?
Наставники, старающиеся вести жизнь, приличную учителям, не только должны блюсти себя не подлежащими упрекам, но да украшаются и божественными преимуществами. Ибо первое требуется от всякого, а последнее — от достигших верха добродетели, которые, если и ничего не говорят, то самым безмолвием, взывающим громче слова, образуют учеников, не слух их услаждая, но просвещая души. Полагающие, что от учителя не требуется ничего, кроме слов, утруждают слух и производят смех; а сияющие делами, хотя и в молчании подвизаются, назидают души взирающих на них. Сие–то и означают слова, смысл которых стремился ты узнать: священницы, глаголите в сердце Иерусалиму. Ибо много таких, которые наскучивают словами, но мало таких, которые бы наставляли делами и которым особенно надлежало бы священствовать.
502. Пресвитеру Евстафию.
Естество человеческое и древле имело в себе семена любви к добродетели, почему иные, возделав их, прославились, а иные, убив их в себе, наказаны. Посему, ужели ты думаешь, что ныне, когда естество сие приведено в лучшее устройство, увенчано тысячами дарований и соделано более способным к добродетели, семена сии не остались в нем неповрежденными и нет нужды в людях, которые воспользовались бы ими? Ибо не должно думать, что, когда естество наше приняло иные дары, в то именно время оно лишено благ прежних. Гораздо вероятнее, что настоящею благодатью, как дано ему и то, чего прежде не было, так и не отнято у него то, что было прежде.
Напротив того, думаю, многие терпят то же, что и нерадивые мореплаватели, которые, когда можно было пользоваться попутным ветром, оставались в пристани и проводили время в питейных домах, а потом жалуются на погоду, будто бы она не дала им вовремя ветров. И им иной справедливо скажет: «Беспечнейшие из пловцов, природа сохранила данный ей закон, но вы не пользовались временем! От Божественного Промысла зависит оказать помощь пловцам, а дел пусть требует каждый сам от себя».
Посему и мы, зная, что Божественною десницею дано естеству стремление к добродетели, привнесем от себя труды. Ибо таким образом достигнут будет счастливый конец.
503. Чтецу Тимофею.
О том, как Премудрость растворила чашу свою.
Премудрость Божия, о любоведущий, растворила чашу словес, то есть Божественные Писания — не медом, не млеком, не вином, но назиданием и любомудрием наполненную и божественными дарованиями преукрашенную чашу, которая вкушающих из нее возбуждает к добродетели и благочестию, внушая вознерадеть о земном и стремиться к небесному. Эта чаша содержит в себе не ухищрения, не лжеумствования, не какие–либо неуместные и опытом не подтверждаемые мудрования об естествословии, но деяния мужей самых именитых и славных, уподобляясь которым в делах и словах, приобретешь красоту добродетели.
Не умолчала же она о жизни и о наказании падших, чтобы, узнав это, если захочешь, поревновал ты доброму и избегал худого. Поэтому то, что полезно для нашего любомудрия, собрав, как пчела, у языческой учености (ибо, если говорить правду, и язычники много любомудрствовали о добродетели), все прочее отложи в сторону. Особенно же приметь, что философы вели между собою наделавшую много шума брань: Аристотель восставал на Платона, а стоики вооружались на Аристотеля. Посвяти же себя на всю жизнь Божественным глаголам. В таком случае, пользуясь тем и другим, будешь важным приобретением и для себя, и для всех. А поскольку желательно тебе знать, что значит сказанное: премудрость раствори свое вино (Прит.9:1.2), и по какой причине не предложила его не растворенным, то из немногого научись многому. Божественные и преестественные наставления растворила она вещественными словами и примерами, потому что иначе не могли мы их и понять. Сие–то соединение Божественных понятий и земных слов не без основания назвала она растворением.
504. Ему же.
Как должно понимать сказанное: имамы сокровище сие в скудельных сосудех (2 Кор.4:7)?
Многое мог бы я написать на сие апостольское изречение, если бы ты в послании своем не восписал мне похвал больших, нежели я заслуживаю, и едва не заставил меня почтить молчание. Посему, перестань так хвалить: неразумных доведешь сим до падения, а благоразумных заставишь краснеть. Впрочем, сделав тебе достаточное наставление, скажу кратко и об апостольском изречении. Слова сии: имамы убо сокровище сие в скудельных сосудех, кажется мне, имеют двоякий смысл. Или они означают, что сокровище сие, то есть небесное богатство и преестественные дарования, превышающие наше достоинство, имеем мы в смертном сем теле, справедливо названном скудельным, потому что оно сотворено из земли, или, что богатство Божественной премудрости в Священных Писаниях имеем заключенным в низких и простых речениях и примерах. А что это дает разуметь Апостол, присовокупил он на то и причину: да премножество силы будет Божия, а не от нас. Ибо видевшие, что проповедники Слова, будучи людьми неучеными, невеждами и немощными, которых везде били и гнали, преодолевают и препобеждают все, прославляли Бога, потому что сила Божия в немощи Апостолов наиболее открывалась и просиявала. Ибо они, будучи немощными, превозмогали сильных, будучи бедными, овладевали богатыми, будучи невеждами, преодолевали мудрых.
505. Ему же.
О том же.
Не знаешь ты, кажется мне, состояния Церкви в первые времена, ибо, зная, не усомнился бы в этом. А я, пролив горячие слезы о том, что, имея у себя сумы с богатством, по нерадению (говорю это о себе) утратили мы истинное богатство, перейду к объяснению указанного тобою. Апостолы, имея тело смертное и более слабое, чем всякое брение, гонимые и преследуемые, воскрешали мертвых, воздвигали расслабленных, исцеляли больных, изгоняли демонов, предрекали будущее, являли присутствие Святаго Духа.
Не слышал ты разве, что говорил им Симон: дадите и мне власть сию, да на него же аще положу руце, приимет Духа Святаго (Деян.8:19)? Что сравнится с сим богатством? Что драгоценнее сего? Если кто, совокупив воедино царства всей земли — разумею царства ассирийское, персидское, македонское и римское — словом своим соделает из них одно и приравняете к этому богатству, то осужу его, как несмысленного ребенка, не умеющего различать свойства вещей. Даже если представишь в уме и нечто большее, то увидишь, что богатство сие и того выше.
Апостолы соделались сожителями и сотрапезниками Владыки всех, сподобились Божественного собеседования, удостоены преестественных наставлений, усыновления и содружества, были как бы областными какими правителями окрест Царя, как бы звездами, сопровождающими Солнце правды, и приняли не писания на слоновой кости, составляющие, может быть, человеческое преимущество, но власть, какой не имеют и цари земные. Ибо сказано им было: елика аще свяжете на земли, будут связана на небесех, и елика аще разрешите, будут разрешена (Мф.18:18).
Если же вообразишь в уме и оные обетованные им блага, то придешь в большее изумление. А если кто не поверит будущему, то пусть за доказательство примет настоящее. Ибо Царствующий на суше и на море нисходит в гробницу рыбаря, лобызать его кости. Видишь ли это неприкосновенное богатство, лежащее в скудельных сосудах?
Обрати взор и на Божественную Премудрость, растворенную в низких словах и примерах. Если бы на Свое только достоинство взирал Бог, а не на пользу тех, которые будут читать, то употребил бы слова и примеры небесные и Божественные. Напротив того, поскольку Он давал закон людям, которые немощны и имеют нужду в словах человеческих (в таком только случай могли они удобно понимать и то, что выше их), то Божественные уроки растворил словами простыми, чтобы и женщина, и ребенок, и самый неученый из всех людей приобретали некую пользу и от одного слышания. Ибо, озаботившись спасением многих и даже несведущих, Слово, по человеколюбию Законоположника растворенное такою ясностью, никого не лишает посильной пользы.
Не вознерадело Оно и о более мудрых, потому что в такой ясности, как некие сокровища, сокрыты учения настолько таинственные, что самые мудрые и ученые люди приходят в недоумение от глубины мыслей, и часто не могут проникнуть в непостижимость премудрости.
506. Пресвитеру Евстафию.
О терпении.
Кто хочет одержать блистательную победу, тому надлежит не только мужественно переносить оскорбления и обиды, но даже уступать обижающему больше, нежели хочет он взять, и избытком собственной своей щедрости простираться за пределы лукавого его пожелания. А если кажется это тебе странным, то решение на это принесем с небес и оттуда прочтем этот закон. Не сказал Спаситель: аще тя кто ударит в десную ланиту (Мф.5:39), перенеси это мужественно и успокойся. Это и без заповеди исполняли иные прославившиеся любомудрием и водившиеся в жизни законом врожденным. Но присовокупил повеление — подставлять ударяющему и другую ланиту с готовностью принять удар. Вот блистательная победа! Первое любомудренно, а последнее преестественно и небесно.
507. Афанасию.
О целомудрии.
Кто видел превосходную и высшую всякой красоты красоту целомудрия и не пленился любовью к ней, тот, по суду моему, да будет вписан в число нелюбителей красот.
508. Иунии.
О девах.
Не чистотою только тела, о премудрая, но и невозмущаемостью духа определяет девство богомудрый Павел.
509. Пресвитеру Иосифу.
О добродетели.
Всеми силами, наилучший, надлежит подвизаться в добродетели, а не почитать достаточными подвигов мнимых.
510. Подвижникам: Херимону, Анатолию, Готфию, Марону.
Жизнь ваша соделалась поводом к непрестанным слезам для святых, размышляющих о том, по какой причине вы, утверждая, что вы христиане, ведете жизнь эпикурейскую, не оставив ни одного непотребного дела несоделанным, ни одного срамного слова несказанным. Посему написал я увещание вам, чтобы, переменив образ мыслей, избавили вы и себя самих от стыда, от упреков, от будущего неподкупного Суда, и святых — от печали о вас, Церковь же — от неизгладимого пятна.
511. Новопоставленному епископу Стратигию.
Знай, досточестнейший, что в продолжение всей жизни, особенно же теперь, когда ты вступаешь в пределы мнимого начальствования, в действительности же — служения, как справедливость требует, должен ты сокращать свои пожелания, чтобы не уступать над собою победы ничему, в подчиненных признаваемому худым. Ибо весьма стыдно, желая повелевать подначальными, оказаться самому не имеющим сил управить собою.
512. Гаию.
Знаешь ты, достославный, что порок имеет приятность пагубную, а добродетель — трудную и славную, потому что добрая слава с приятностью орошается потом. Посему надлежит порока избегать, а добродетели держаться неослабно.
513. Диакону Евтонию.
Пребывающие в союзе с добродетелью столько же отличны от чуждых оной, сколько люди — от зверей и Ангелы — от людей. Действительно, и по торжищу идут они, как светила, недавно явившиеся во тьме и обращающие на себя взоры других. Посему, будучи одним из их числа, храни это стяжание.
514. Иерию.
Искренние любители добродетели и живя в теле исправляют города, и, сложив с себя тело, оставляют по себе жало любви, потому что гробы их подлинно славны, и род их почтен, и память их вечно продолжается. Да и справедливо, потому что приобрели они добродетель, к которой не может прикоснуться кончина. А если бы и во мнении о Божестве стал ты согласен с нами, то, напомнив о будущей славе, еще более окрылил бы я тебя любовью к добродетели.
515. Соправителю Серапиону.
Ничего не возможно совершить столько славного у людей и столько похвального пред Богом, как придти в состояние делать, что хочешь, а хотеть и делать всегда то, что человеколюбиво. Итак поскольку сие — придти в такое состояние — дается с правом начальствовать, то сраствори с ним человеколюбие, чтобы и после начальствования тебя прославляли. Если же будешь уступать гневу и злоупотреблять властью, то помрачишь славу свою и оставишь во всех воспоминания о твоем зверстве. Ибо удостоивать снисхождения падших — дело Божественное, а немилосердо мучить все, что под ногами, — дело зверское и змииное. Кто же, оставив это, то есть подражание Божеству, захочет уподобляться пресмыкающимся по земле? Никто, если только не пренебрег он и страхом Божиим, и мнением людей.
516. Марону.
Хотя врач Гиппократ советовал и не приниматься за врачевание тяжко больных, и, поверив ему, некоторые из отказавшихся врачевать тебя, как совершенно бесчувственного, лучше же сказать — омертвевшего, смеются и над нами, призывающими тебя к покаянию, как над старающимися убелить Ефиопа. Однако же, слыша, что много бывало с людьми перемен, видя, что бывают они и ныне, и ожидая, что будут и впредь, почел я справедливым, питаясь доброю надеждою, и тебя воставить и исправить. Если же (чего да не будет!) и обманусь в надежде, то избегну необходимости винить себя и не буду менее милосердным, чем плывущие по морю, которые, как скоро видят, что кто–нибудь упал с корабля, опустив паруса, стараются извлечь его из воды. И если не захочет сам он, чтобы его спасли, никто не станет винить их, как не хотевших спасти.
Итак, постарайся изникнуть из глубины порока, прекрати свое распутство, подумай о кратковременности здешней жизни и неизбежном наказании там. Для чего напрасно, лучше же сказать, на зло себе тратишь ты время? Представь себе: душа у тебя одна, и ты осквернил ее всеми гнусными страстями. Избавь себя от порока, стыда, позора и мучения, Церковь — от осквернения, жертвенник — от нечистоты, рукоположившего тебя — от обвинений, нас — от печали, а святых — от непрестанных слез.
517. Диакону Пампрепию.
Упование на Бога — незыблемый столп, не только обещающий избавление от бед, но и не допускающий смущаться бедами уже постигшими. Ибо кто освободился от всего человеческого и подкрепляет себя вышним упованием, тот не только приобретет самое скорое избавление от бед, но не тревожится и не смущается бедами и постигшими, подкрепляя себя чаянием этого священного якоря. Посему воспользуйся упованием, и будешь выше всех горестей.
518. Пресвитеру Исидору.
Соблаговоли положить конец делу, касающемуся богочестивейшего Исихия, чтобы и тебя прославляли, и я о сем весьма порадовался, и он снова провозглашал все твои доблести, потому что он — человек, умеющий быть благодарным.
519. Диакону Евтокию.
Известно, что не иметь нужды во многом признается величайшим благом. Но признается и то, что гораздо более высокое благополучие — быть выше даже потребности иметь какую–либо собственность. Посему, будем заботиться всего более о душе, о теле же — сколько нужно, а о внешнем нисколько не станем прилагать попечения. Ибо таким образом и здесь достигнем высшего блаженства, заключающего в себе небесное царство. Если же иным, слышащим это, не покажется оно истинным, то истинным кажется мне. А я не столько добиваюсь того, чтобы слышащим казалось истинным то, что говорю, сколько того, чтобы сие (если только не будет оно чем–либо неважным) казалось истинным мне.
520. Марону.
Не знаешь ты, кажется, какое веселье доставляет жизнь неозабоченная. И не ты один, может быть, не знаешь сего, но не знают также избравшие одинаковую с тобою жизнь, как не вкусившие еще оной во всей чистоте. Посему, перестань не только вмешиваться во многое и клеветать, но и одобрять клеветников. Ибо настоит опасность, что, впав в бесчувствие, станешь ты уважать порок и осмеивать добродетель.
521. Епископу Ермогену.
Богочестие твое, как дошло до моего сведения, сильно порицало нас при некоторых друзьях. И говорил ты, будто бы: поскольку ласковые увещания не возымели никакой силы, должно было подействовать на епископа Евсевия более смелыми посланиями, которые даже и против воли его могли бы его исправить. Поэтому (надобно же и мне оправдаться) знай, священная глава, что приводил я в действие всякий, какой только был возможен, способ врачевания: и легкий, и суровый. И не оставил без употребления ничего такого, что должно было бы изгнать болезнь, но не мог сего сделать, потому что немощь оказалась сильнее употребленных пособий и перешла в состояние бесчувственности.
Посему, хотя не надлежит делать гласным для всех достойное забвения и глубокого молчания, однако же объявлю немногое из того, что было частью к нему писано со всею свободою, чтобы ты, увидев из сего, что он пренебрег всем этим, перестал винить нас. Ибо писал я к нему: «Писать надобно было многое, но пишу со слезами немногое; большую же часть усекаю, опасаясь того, чтобы не почел ты меня многоречивым. Весь город, изображая явные всем деяния твои, говорит: по какой причине продаешь рукоположение? Для чего торгуешь священством? Ради чего корчемствуешь Божественным? По какой причине оскверняешь святилище? Для чего копишь деньги, присваивая себе достояние бедных? На что в крайней старости вымышляешь новые неправды? Для чего ты не остаешься начальником, но оказываешься под начальством у порока? Посему знай, что понесешь большее наказание, как сам делавший то, что поставлен был воспрещать другим».
522. Марону.
Охотно выслушал бы я от тебя, по какой причине ты ведешь непримиримую и тайную брань с добродетелью? Если удивляешься Епикуру и, взирая на него, списываешь с него свою жизнь, то для чего делаешь вид, что ты христианин? А если хочешь именоваться христианином, то по какой причине живешь епикурейскою жизнью?
523. Диакону Евтокию.
Чистая и подлинная свобода — вовсе ни в чем не иметь нужды; и это, будучи выше естества человеческого, божественно. Вторая после нее свобода — иметь нужду в немногом, и это возможно и доступно людям. Поэтому постараемся достигнуть второй свободы, так как первая для нас пока еще недоступна.
524. Диакону Олимпию.
На сказанное: в мире скорбни будете (Ин.16:33).
Известно тебе, что труды и подвиги порождают несказанное и непрекращающееся веселье, и что в сравнении с величием славы, доставляемой добродетелью, труды сии ничто. Итак, почему же, зная это, домогался ты узнать значение сказанного: скорбни будете в мире сем? Ибо известно, что настоящая жизнь есть поприще подвигов и борений, а венцы и награды предоставлены жизни будущей.
525. Соправителю Авсонию.
Известившись, что целый город обратился с просьбою к твоему великодушию, не участвовать в этой просьбе почел я неприличным для себя, который первый, а может быть, и единственный, обязан позаботиться об ее успехе. А причина того, что город (надобно же оправдать в этом и его) приступил к сему нескоро, — произволение начальствующих, не без труда с ним согласившихся. Ибо правящие поступают жестоко и бесчеловечно и правдолюбия не растворяют человеколюбием. Посему и город утратил уже охоту часто обращаться с просьбами к людям, которые не подражают твоему благоразумию в том, чтобы править законно и человеколюбиво, и добровольно оказывать благодеяния. И о сем довольно. А ты соблаговоли прошение народа привести в исполнение. Ибо, как знаем мы то, что задержанный из–за твоего великолепия испытал великие трудности, так известно нам и то, что может он быть облагодетельствован, если будет поддержан твоим влиянием.
526. Диакону Ориону.
Учащимся надлежит истинных учителей любить, как отцов и бояться, как начальников, ради любви не терять страха, и ради страха не ослаблять любви.
527. Диакону Палладию.
Если любишь спасение, то делай все, ведущее ко спасению. Ибо желающему, чтобы сделалось что–нибудь, свойственно не препятствовать приведению сего в исполнение, но употреблять все меры, чтобы это исполнилось.
528. Пресвитеру Зосиме, Диаконам Анатолию и Марону.
Если любителям добродетели прилично быть скромными (это украшает и делает видными и прочие преимущества), то явно, что грешникам прилично смиряться. Да и зачем думать им о себе высоко, здесь подвергаясь осмеянию и стыду и там ожидая наказания и мучения? Праведные поводом к похвале имеют свои преуспеяния, а грешникам какими делами возноситься?
Поэтому, что из сделанного вами не служит достаточным побуждением смирить и унизить ваше мнение о себе? Столько, говорят, у вас грехов, что нет в народе человека, который бы не знал их. Так они разглашены и возбуждают смех по всему городу. А если, так поступая, вы высоко о себе думаете и вооружаетесь на людей честных, ухищряясь полагать им преграды на пути добродетели, то смотрите, чем кончится это зло.
Ибо если и фарисею, украшавшемуся добродетелью (Писание изображает его не лжецом, но высокомерным), повредило то, что высоко он думал о своих заслугах, то вам, которые не мытарю уподобились, но, как говорят, и его хуже, не повредит ли, и не ввергнет ли вас в конечную погибель то, что при своих грехопадениях думаете вы о себе высоко?
Поэтому отрезвитесь от такого упоения и более всего старайтесь не согрешать; ибо в таком случае вступите на путь постепенного преуспеяния. А если, чему не верю, решились вы до конца погрязнуть в грехах, то зла не врачуйте злом, вооружаясь на тех, на кого и вооружаться непозволительно, и превозносясь пред теми, пред кем менее всего надлежит превозноситься.
529. Тем же.
Не боящиеся Суда, не желающие себе царствия, но поощряющие себя к жестокости и бесчеловечию (в числе которых иные ставят вас главными, произнося приговор сей, именно исходя из того, что вы делаете) по справедливости должны привести себе на мысль то, что и основательно, и сообразно с разумом, (как убеждаю себя в этом, а пусть решено сие будет и приговором читателей) именно же: если не решатся они сами потерпеть что–либо ради Бога, необходимо подвергнутся тому иным образом.
Если умрут ради Бога, то будут бессмертны и невредимы. Если же не будут ради Бога снабжать своими деньгами нуждающихся, то не с деньгами пойдут туда. Бог здесь требует у них того, что и без требования непременно они оставят, потому что смертны и бренны. Богу угодно, чтобы добровольно сделали они то, что должно им сделать и по необходимости. Посему Он требует только присовокупить, чтобы ради Него сделано было, то что непременно должно сделаться и по природе вещей. А потому благосмысленным надлежит самим решиться потерпеть ради Бога то, что непременно необходимо им потерпеть. Ибо, если присовокупится сия решимость, Бог примет сие за достаточное послушание, и воздаяние превысит труды.
530. Афанасию.
Если вожделеваешь царствия, то почему не презираешь денег? Если желательна тебе Божественная награда; то почему не перестаешь гоняться за наградою человеческою?
531. Епископу Аполлонию.
Теперь сими самыми писаниями, как бы начатками, угощаем любовь свою, которая веселится Божественным весельем, спешит видеть тебя и не может оставаться спокойною до будущего времени, если в сем самом послании не почерпнет некоего утешения и не придет к той мысли, что им полагается уже основание твердой надежде, разумею ожидание будущего торжества. Посему спеши, как можно скорее, своим прибытием доставить нам праздник.
532. Епископу Ираклию.
Чем более высокими и значительными делами ты поставлен распоряжаться, тем паче надлежит тебе быть неусыпным и прозорливым, чтобы, поползнувшись как–либо в делах божественных, не понести на себе большей вины. Ибо погрешающему в делах великих и осуждение обязательно будет такое же, какова была бы награда соблюдшему служение свое неукоризненным.
533. Пресвитеру Исхириону.
Весьма похвалил я твое богочестие за то, что оказал ты уважение мнению отца и право решающего голоса при определении того, что лучше, предоставил получившему право начальства.
534. Дионисию.
О забывчивости.
Не без немощи человеческой приключается забывчивость, притом приключается она так же, как и другие болезни. Ибо находит она на души, которые утратили память, и убегает и исчезает, как только преодолевает ее человек, прибегая к оружиям памяти. Итак, поскольку, когда был ты с нами, имел незабывчивое памятование о добродетели, а удалившись от нас, как стало нам известно, предался забывчивости, то почли мы необходимым поражать ее стрелами посланий, чтобы возвратить тебе исчезнувшую память. Да бежит же поэтому стремглав забывчивость, чтобы воссияла снова благодать памяти.
535. Епископу Макарию.
Всякий несчастный достоин милости и жалости, когда он оплакивает свои бедствия. Но если обратится он к тому, чтобы клеветать на других и вредить им, то, как знаешь ты, пропадает жалость к его бедствиям, признается уже он достойным не сожаления, а ненависти, как во зло употребляющий свое бедствие вмешательством в чужие дела. Итак, поскольку семена этой страсти — вмешиваться в чужие дела — надобно истреблять в начале, пока они не прозябли, не соделались неудержимыми и не породили опасности тому, кто приносится в жертву сей страсти (а оклеветанного все хвалят за добродетели), то соблаговоли вызвать к себе приведенного в помрачение чужим бедствием и убеди его не касаться достоуважаемого мужа.
536. Петру.
Спрашивал ты, что значит сказанное: раскуют мечи своя на орала (Ис.2:4)? Думаю, лучше же сказать, убеждаюсь, видеть в этом ясное пророчество о том, что орало (плуг) мира, то есть божественная проповедь о Христе укротит воинственные страны и оружия порока переменятся у них на полезные для жизни орудия земледелия.
537. Комиту Ермию.
Писал ты, что, соблазняясь жизнью пресвитера Зосимы, полагаешь, что крещаемые им терпят вред в самом главном и необходимом. Посему справедливым почел я как можно скорее написать тебе в ответ, что тот, над кем совершается Таинство, в отношении спасительных залогов не терпит вреда, если священник и нехорошей жизни. Но сам крещаемый несомненно (надлежит быть твердо уверенным в этом) воспользуется оными Божественными и превосходящими всякое слово благодеяниями. А священник даст страшный отчет в собственной своей жизни, и в такой же мере увеличится его наказание, в какой воздавалась ему честь.
Ибо кто, даже и будучи почтен священством, не соделывается добрым, тот по справедливости достоин большего наказания. Посему никто из принимающих на себя оное Божественное тайнодействие, которое принявшим его отверзает небеса, да не заботится о том, что терпит от сего вред в отношении залогов спасения; и когда сам впадет в грех, да не думает в жизни крестившего его иерея найти для себя благовидное оправдание. Говорю же сие не потому, что все иереи таковы, да не будет сего! Если на некоторых и падает сей упрек, то иные не подлежат ему. И если некоторые не показали преуспеяний, то не все же лишены их. Напротив того, желаю показать, что, хотя бы и все были таковы, просвещаемый крещением не терпит ни малого вреда.
А если ты почитаешь сие за человеческие только рассуждения, то попытаюсь уверить тебя Божественным Словом. Что было мерзостнее Валаама? Однако же язык его употреблен Богом для благословений. Что сквернее Каиафы? Однако же он пророчествовал, и благодать касалась его языка, но не касалась сердца. Если же хочешь узнать нечто более необычайное, то, при помощи ворона, птицы нечистой, питал Бог небошественного Илию. Посему не сомневайся, если и посредством некиих грешных иереев (ибо не надлежит, да это и несправедливо, обвинять всех) подаются Божественные и преестественные дарования.
538. Зосиме.
Крайне дивлюсь, что не примером каким вынужденный и не в надежде иметь себе подражателя (не дай Бог, чтобы и впал кто в такую пропасть, но лучше бы и тебе выйти из гибельного сего упоения!) порицаешь ты иереев, украшенных добродетелями и изобилующих духовными преуспеяниями, думая в осмеянии других найти оправдание собственным своим делам.
Но невозможно это, невозможно, наилучший; напротив того: и от людей навлечешь на себя этим осмеяние и осуждение, и от Бога потерпишь многие наказания и за то, что возлюбил порок, и за то, что обесчестил добродетель, и за то, что порицал ее питомцев, и за то, что, наругавшись над священством, оскорбил самую большую часть людей, чтобы не сказать всех. Именно же тех, которые, будучи соблазнены тобою, подумали, будто бы причинен вред залогам спасения, подаваемым в таинствах. Посему, чтобы избавиться тебе от всех этих зол, о чем и молюсь, познай себя самого.
539. Епископу Аравиану.
О том, каков должен быть наилучший иерей.
Держись той мысли, что должно тебе не только не подлежать упреку, но и заслужить многие похвалы. Ибо первое свойственно кому бы то ни было, а последнее — достигшим верха добродетели.
540. Диакону Евдемону.
О довольстве малым.
Поскольку в естестве нашем, при множестве нужд, самая великая — нужда чрева, потому что, предписывая нам многое, всего меньше соглашается она покориться разуму, то будем удерживать самоуправство чрева рассудком и неукротимое ухищримся сделать ручным. Достигнем же сего, если нужду станем удовлетворять потребным и неумеренность сокращать тем, что будем довольствоваться малым.
541. Зосиме.
О Суде.
То, что ты, наилучший, не понес еще наказания, кончится не тем, что не будешь наказан, но тем, что понесешь жесточайшее наказание, если не откажешься от своих мыслей, и за все понесенные тобою поражения не вознаградишь победою.
542. Грамматику Офелию.
Доказательством того, что язык досточтимого Иоанна, красота его мыслей и изобилие доводов приводили в изумление — не говорю о других, это, может быть, для многих и неважно, — но самого Ливания, всеми прославляемого за красноречие, служит послание, в котором последний ублажает не только еще юного Иоанна, способного так говорить, но и восхваленных им, притом даже царей, за то, что был у них такой хвалитель. Вот самое послание: «Ливаний — Иоанну. Получив твое многозначащее и прекрасное слово, читал его тем, которые и сами творцы слов, и не нашлось из них ни одного, кто бы усидел на месте, не восклицая и не делая всего, свойственного изумленным. Посему, рад я, что, показывая искусство, известное в судах, присовокупляешь и доказательность, и ублажаю, как тебя, способного так хвалить, так и приобретших себе такого хвалителя, то есть, и отца: даровавшего сыновьям царство, и сыновей, принявших его». — Вот что написал Ливаний. По мнению же Плутарха, истинный аттицизм состоит в ясности и плавности. Так, по словам его, говорили риторы.
Но Горгий Леонтинский первый в гражданские речи внес эту болезнь, возлюбив высокое и иносказательное даже во вред ясности. Болезнь сия, говорят, коснулась и чудного Платона. Посему, если надлежит — что и необходимо — поверить в этом Плутарху, то пред всеми другими преимуществует досточтимый Иоанн, усвоивший себе аттическую речь и говоривший с такою ясностью, какая, не знаю, была ли у кого другого.
543. Пресвитеру Евстафию.
О воскресении.
Учение о воскресении тел, сказал ты, осмеяно Еллинами, как невозможное. Итак, поскольку отвергают они Священные Писания, надобно из умозаключений и ряда доказательств составить такое слово, которое невольно приводило бы нас к ясному уразумению сего учения.
Посему, если они мудры, пусть рассудят, что говорят философы. А философы, утверждая, что телесная сущность состоит из четырех стихий, считают ее изменяемою, так как стихии удобно переходят одна в другую, сгустившись и по тяжести оседая к низу. Огонь делается воздухом, воздух — водою, вода — землею, и, обратно утончаясь, земля делается водою, вода — воздухом, воздух — огнем.
Посему, что же невероятного в наших словах, если говорим, что это тело, которое ныне всего более содержит в себе земли, утончившись, сделается эфирным и духовным? Ибо утверждаем, что воскреснет оно не таким же, но приведенным в лучшее состояние, и как бы в горниле отложившим всякое тление и все немощи. Итак, если они мудры, то пусть, рассудив об этом, оставят неверие.
А если, и с словесными науками будучи незнакомы, и в диалектическом упражнении неискусны, спрашивают они, что значит это или подобное тому, то пусть слово наше идет иным путем, посредством примеров указуя истину и невеждам. И для ясности того, о чем у нас речь, употребив пример более грубый, скажем: как золотоносная порода, принимая в себя воду, делается грязью, а если побудет в общении с огнем, сделается золотом, и уже перестанет быть подверженною тому, что терпела прежде, так и тело, вступив в общение с бессмертием и нетлением, будет непреодолимо и недоступно всем тем страданиям, которыми удобопреодолимо ныне. А если с благопризнательностью размыслят и о силе Того, Кто сотворил тело из ничего, то не будут иметь нужды в рассуждениях, подобных сказанным. Ибо Сотворивший не сущее тем паче воскресит то, что было приведено в бытие.
544. Пресвитеру Зосиме.
Если бы возможно было и по смерти брать с собою деньги, то, хотя и в этом случае не имели бы они цены, совершенно помрачаемые тамошними драгоценностями, но, по крайней мере, оказались бы чем–то таким, что могло бы принести тебе некоторую тень утешения. Если же это невозможно, но есть возможность обменять их, расточив на милостыню, особенно же есть эта возможность у тебя, у которого нет и мнимого благовидного предлога — детей, то лучше по произволению соделать то, что так или иначе бывает по необходимости. Но если неугодно тебе питать нищих, то почему не краснеешь, похищая их достояние?
545. Александру.
К подвижникам, постящимся чрезмерно.
Труд добродетели пусть будет соразмерен, чтобы не преступил меры самый образ покаяния.
546. Пресвитеру Афанасию.
Против язычников.
Тому, кто спорил с тобою, защищал язычество и утверждал, что Евангелие, вопреки древнему обычаю, ввело какой–то новый образ жизни, скажи: даешь, мудрейший, повод заключать, будто бы не знаешь, что худой обычай прекращается только нововведением. Для сего–то и пришел сюда Господь Евангелия, и ввел образ жизни, приличный небу. Посему, если бы повелевал Он оставаться при установившемся образе жизни, то не надлежало бы вводить нового. А если пришел исправить установленное неправильно, то должно было ввести новый порядок дел, чтобы положен был конец возобладавшему лукавству. Ибо пока царило сие неустройство, невозможно было совершиться исправлению. Стало же необходимо, чтобы Восхотевший устранить и уничтожить худое, вместо господствовавшего прежде ко вреду людей, установил то, что не было еще узаконено. Тогда, напротив, следовало бы удивляться, если бы Пришедший сюда произвести перемену в делах не сделал бы ничего нового в отношении законов.
Ибо и законодателю, и советнику прилично пользоваться от предлагающего что–либо тем, что кажется ему полезным, нимало не принимая во внимание, если в предлагаемых мнениях есть что и новое. Как достоин ненависти тот, кто советует неполезное, хотя, казалось бы, следует он принятым обычаям, так приходящего с хорошим советом справедливо будет одобрять, хотя бы он посоветовал нечто и неустановленное. Посему, если в словах Христовых усматриваешь вред, укажи, и уступлю тебе победу. А если, будучи не в состоянии указать это, держишься обычая, как чего–то твердого, то, отвергая полезное, не прикроешь себя предлогом благоприличия следовать узаконенному.
Не беда ввести новое, если с новым приходит нечто полезное. Ибо не по времени определяется, что вредно и что не вредно, но по тому, что в старом оказывается порок, а в новом — добродетель. А ты, кажется, думаешь, что в том, кто с юного возраста проводил время в непотребных домах, не должно и посевать слова о целомудрии, что человекоубийце не надлежит и говорить о справедливости. Если каждый из нас будет свои навыки предпочитать тому, чего требует долг, то причинить себе тысячи зол.
547. Чтецу Тимофею.
Какие права первородства уступил Исав Иакову?
Не просто одно право именоваться первородным, как думаешь ты, любезнейший, уступил Исав Иакову, но достоинство патриарха, принадлежащее более добродетели, а не старшинству. Поскольку первородному, или старшему принадлежали и царство, и священство, и достоинство патриарха, и закон старшинства призывал первородного к начальствованию, но Исав не имел добродетели, то поставлен он был в такую необходимость, что, по справедливости, должен был добровольно продать то, что отнималось у него и против воли.
548. Ему же.
Почему Рувим, будучи первородным, не удостоился ни священства, ни царства.
И это самое, что сказал ты, друг, подтверждает истину писанного мною тебе недавно. Рувим, поскольку вознеистовствовал на отцево ложе, за сие самое, хотя был и первородный, не удостоен ни царства, ни священства. Но Левий, будучи третьим, удостоился священства; не только потому, что отец обещал посвятить десятину, Левий же, если считать от младшего, был десятым (ибо, если считать от старшего, то десятым оказался бы один из рожденных от рабынь), но и за святость, и за то, что во славу Божию наполнил руки кровью сродников. Ему и Моисей, удивляясь, сказал в благословениях: глаголяй отцу и матери: не видех тебе, и братии своея не позна, сохрани словеса Господни (Втор.33:9).
А Иуда, будучи четвертым, за нелицеприятный суд и правый приговор (Быт.38:26) удостоился царства. Поскольку, когда многие, скрывая свои прегрешения, осуждают других, Иуда произнес приговор на себя, а ту, которую сочли любодейцею, избавил от наказания, то за сие справедливо удостоился он царства. Потому что священствовали потомки Левиины, и царствовали потомки Иудины, не по жребию получив сие, но в награду за добродетель. Посему, когда некоторые происходящие от Рувима в пустыне, почитая себя достойными священства, по причине происхождения от первородного, восстали на посвященных, думая, что Моисей по милости отдал священство их брату и племянникам, тогда поражены они были с неба громами и молниями. И наказание это подтвердило, что право священства принадлежит не старшинству, но добродетели.
549. Ему же.
И Иосиф, наилучший, не по милости удостоился царства. Ибо, будучи еще юношею, украшался многими добродетелями; потому и отец любил его больше других сынов своих. Когда же увидел, что Иосифу завидуют, врачуя уязвленных ревностью, сказал, что происходит его любовь не от добродетели сына, но от того, что рожден он последним (Быт.37:3). Но что было это только предлогом у отца, хотевшего угасить возгоравшуюся к Иосифу зависть (ибо подстрекаемые ею братья составили на Иосифа злой заговор), явствует это из следующего. Если бы отец любил Иосифа за то, что тот был рожден позднее других, то справедливо было бы более любить родившегося еще позднее, — а это был Вениамин. Но как сказал я, Моисей выставил на вид только мудрый предлог отца. А что Иосиф, будучи еще юношею, украшался высокими добродетелями, показали и его молодость, и всякой другой возраст, не только не утративший первоначальных добродетелей, но еще увеличивший их и соделавший более цветущими.
Ибо, какою добродетелью не был увенчан Иосиф? Два раза он был продан, но не утратил благородства. Любим был господином за честность нрава, и не надмило его это до высокомерия. Любим был госпожею, и не изменил целомудрию. Оклеветан, и перенес это мужественно. Стал узником, и не упал духом. Провозгласила о себе мудрость его, потому что истолкование снов оправдалось самым делом, и не огорчился он, что не порадели о нем царские рабы. Стал царствовать, и соблюл великодушие, не подвергнув наказанию оклеветавшую его. Имел братьев в своей власти, и не только не отомстил им, как врагам, хотя и не был ими узнан, но даже наградил их, как благодетелей. Правил египетским царством, и прославляли его за мудрость и человеколюбие. И во всяком возрасте к прежним памятникам своих побед прибавлял он новые. Поэтому никто из бедствующих да не падает духом, но да привьет к себе семя любви к добродетели и непременно прославится или здесь, или там.
550. Диакону Иоанну.
Из хвалящихся, что они рабы и ученики кроткого Владыки и премудрого Учителя, и из величающихся, что приняли в удел служение священства, иные употребили это во зло, обратив, кто — в самоуправство, кто — в способ к обогащению, кто — в средство к забавам, другие же обратили в право не узнавать ни себя, ни друзей, и третьи — в возможность мстить врагам. Но есть и такие, что живущих честно гонят, а уличенных в самых срамных делах удостаивают высшей степени. Если же Евсевий, как написал ты, заимствовал все в совокупности недостатки, одобряя, кого не надлежит, собирая деньги, предаваясь забавам, не узнавая ни себя, ни друзей, отмщая врагам, священство обращая в самоуправство, и не украшен никаким преимуществом, тогда как делающие указанное мною, без сомнения, украшаются еще какими–нибудь заслугами, то не дивись сему. Поскольку он ни сам собою не видит, чего требует долг, ни советующего это не терпит, то и дошел он до такой злобы. Украшенных всякою добродетелью, ведущих жизнь апостольскую и сохраняющих в себе черты учеников Спасителевых (ибо действительно есть и такие, хотя иные тысячекратно выходят из себя, утверждая, будто бы все впали в грех), он не принимает и не соревнует им, но делает им всякое зло и осуждает их на изгнание. Ибо, признавая их жизнь обличением собственной своей жизни, думает обвинением их прикрыть собственную свою порочность. Посему, не беспокойся, ибо понесет он наказание, соответственное грехопадениям.
551. Епископу Ермогену.
Никогда не останешься без искренних друзей, без любящих дружбу ради высокой добродетели, если сам будешь таким, каков теперь. Ибо сильный ты в этом ловец: вместо сетей служат тебе нравы. Посему, пользуйся ими, и все, для кого важна добродетель, будут иметь тебя другом.
552. Епископу Феодосию.
Священство есть божественное достояние, оно драгоценнее всякого имущества. Оскорбляют же оное больше всех те, которые исправляют дело худо и которых не надлежало бы вовсе рукополагать, чтобы малосмысленные не осмеливались обращать на самое священство вины проходящих оное худо. Ибо, оставив в стороне оскорбляющих его, обращаются с жалобами на само священство, когда ему надлежало бы найти себе защиту как терпящему поругание от людей мерзких, которым непозволительно и касаться его.
Ибо, если в мирских начальственных должностях самая должность — это одно, а проходящий ее не как положено — это другое, и должность остается в своем чине и достоинстве, а подвергший оную поруганию несет крайнее наказание, то по какой причине в священстве смешивают сии вещи и грехи проходящих оное не как должно покушаются приписывать самому священству? Посему, пусть умолкнут уничижающие священство по вине Евсевия, Зосимы, Палладия и Марона и сами на себя не изостряют карающего меча, но тех, если не соглашаются стать любомудрыми, да порицают как губителей, как врагов благочестия и добродетели, священство же прославят и увенчают как определяющее всякому, что кому следует.
Ибо при его содействии и возрождаемся, и причащаемся Божественных Таин, без которых невозможно стать причастными небесных наград, по неложным изречениям самой Истины, изрекающей в одном месте: аще кто не родится водою и Духом, не войдет в царство небесное (Ин.3:5); и в другом: «Кто не яст плоти Моей и не пиет крови Моей, тот не имеет части со Мною» (Ин.6:56). Потому, если без сих Таинств не возможно сподобиться Божественного жребия, Таинства же сии совершаются не кем иным, как священством, то разве тот, кто пренебрегает священством, не оскорбляет Божественного и не пренебрегает душою своею?
Посему, чтобы не было этого с нами, будем чествовать священство, и оплакивать недостойно проходящих оное, и грехопадения последних не приписывать священству, требующему нашей защиты.
553. Пресвитеру Ираксу.
О женских нарядах.
Одни из женщин, не имея терпения скрывать женские страсти, если он благообразны и богаты, гордятся блеском оправленных золотом драгоценных камней, а если безобразны и бедны — умащениями и подкрашиванием глаз ухищряются придать себе красоту. А те, которые желают, чтобы почитали их честными, хотя и довольствуются природною красотою, однако же не отказываются придавать ей лучший вид.
Истинно же целомудренные, прилагая все старание о том, чтобы позаботиться о душе, не отказываются и телу, как орудию души, услужить в меру, но почитают делом недостойным и низким для себя украшать тело и величаться им, чтобы оно, по природе будучи рабом, не возгордилось пред душою, которой вверено право владычества. Напротив того, они приобучают тело знать свойственный ему чин и не выставляют его в виде приманки, чтобы не служить ему для разжигания и не быть поводом к непотребству, но по возможности отнимают у него все, что обратилось бы в пищу этому огню. И вот, от одного правдолюбивого мужа слышал я достойный внимания и памяти рассказ, который за благорассудил сделать известным и твоей супруге.
Однажды юноша, похотливый и женский прислужник, увидел прекрасную девицу, сильно ею пленился и употреблял все ухищрения удовлетворить своему желанию. Но девица с самого начала отказала ему, потому что была благородна, целомудренна и дала обет — и душу, и тело соблюсти Христу неприкосновенными. Но, когда услышала, что юноша ведет себя, как неистовый и бешеный, изобрела способ, которым можно было бы и свою соблюсти невинность, и в нем угасить огонь. Остригши, лучше же сказать, обривши все благолепие волос и пеплом, смешанным с водою, помазав лице, она велела юноше войти к ней. Потом сказала вошедшему: неужели любишь ты это безобразие? И юноша, как бы придя в себя из своего неистовства, не только угасил в себе огонь вожделения, но даже сделался пламенным любителем целомудрия.
Посему и ты (ибо лучше найти способ и отвратить от себя будущие худые дела, нежели понести наказание за дела, уже совершенные) посоветуй не употреблять излишних украшений и не давать пищи враждебному огню, чтобы не стали они виною гибельных падений.
554. Аполлонию.
О том, что блаженное дело — терпеть укоризны за Христа.
Апостолы, укрепившись мужеством и великодушием и оградившись Божественною помощью, когда выдерживали столько браней, имели достаточным для себя утешением самый повод к подвигам, потому что все, что потерпели, они терпели не за свою, но за Господню славу. Поэтому не вредила им и зависть, всегда причиняющая мучения добрым. Так и мы, когда страждем не из–за собственного своего неискусства, но за благочестие и правду, не должны смущаться. Ибо для украшения нашего и прежде будущих венцов достаточно самого повода к подвигам.
555. Граматику Офелию.
О человеколюбии.
И с неприятелями, друг, когда они просят мира, надлежит примиряться. Ибо, кто не примиряется, но даже тех, которые просят о мире, признавая свою слабость, и не вступают уже в равный бой, мучить, не обуздав гнева милосердием, не дав в себе места чувству естественного родства и свойства, тот утратит выгоды победы, от всех потерпит укоризны, как дикий зверь, и не избежит наказания от Бога.
556. Иподиакону Алфию.
Почему сказал Ап. Павел: ныне разумею отчасти (1 Кор.13:12).
Ныне разумею отчасти, — сказал священный Апостол, зная, что Бог показал бы и здесь преизобилие Своей премудрости, если бы принимающий способен был к принятию невместимого ныне ведения, которое, однако, соделается, по возможности, вместимым в будущем веке.
557. Палладию.
О том, чтобы довольствоваться скудною пищею.
Тело, о прекраснейший, имеет нужду в напитании, а не в услаждении, в воздержании, а не в пресыщении, в удовлетворении потребности, а не в роскоши. Первые приносят пользу, и душе, и телу доставляют здравие, силу и благосостояние, а последние вредят тому и другому, не только расстраивая здоровье, но и порождая сильные, мучительные болезни. Явным же доказательством сему служит то, что подвижники воздержности и благоразумнее, и целомудреннее, и здоровее избравших для себя жизнь изнеженную.
558. Исхириону.
По своему низкому и худому образу мыслей, кажется мне, не принимаешь ты ни превосходящей всякое чудо высоты ума, ни новой необычайной и превышающей все небеса апостольской любви. Ибо, если сказанное и кажется тебе ныне верным, то хорошо знаю, что, как скоро скажу это тебе яснее, по причине столь худого твоего расположения, снова покажется тебе невероятным то самое, что прежде представлялось верным. Апостол сказал, что, если бы было возможно, он охотно стал бы отлученным от Христа, только бы Христос был прославляем всеми. А ты осмеливаешься сию апостольскую высоту низводить до такой низости, что выражаешь сие словами, о которых стыжусь и упоминать. Ибо не о том, как говоришь, молился, чтобы ему быть драгоценным приношением. Кто из самых беспечных не пожелал бы этого? И не телесную смерть призывал тот, кто умирал по вся дни (1 Кор.15:31).
Не стал бы он, предполагая, что ему не поверят, приводить стольких подтверждений, если бы разумел что–либо маловажное и худое. Но поскольку было это выше всякой силы и крепости, то представил он многих свидетелей в том, что не лжет и не похваляется. Ибо говорит: истину глаголю о Христе, не лгу, послушествующей ми совести Духом Святым (Рим.9:1). Посему, если и истину, и Христа, и то, что не лжет, и совесть, и Духа Святаго представил в свидетели того, что намеревался сказать, кто поверит, будто бы дошел он до такого избытка в подтверждении, разумея что–нибудь низкое и ничтожное? А если ты все еще не высокого о сем мнения и, пресмыкаясь по земле, не хочешь разуметь в этом чего–то великого и благородного, то, не упоминая о боголюбивом Моисее, который, моля, просил изгладить его из Божественной книги, если управляемые им будут преданы конечной гибели (Исх.32:32), потому что дело Апостола гораздо выше (Моисей молился о том, чтобы вместе с другими погибнуть и ему, Апостол же молится, чтобы погибнуть ему, да спасутся другие), попытаюсь, как малое приравнивающей к великому, доказать это примером мужественной жены.
Ревекка, как сказал бы иной, имея апостольское великодушие, решилась подпасть под проклятие, только бы сын наследовал благословение, и блага уступала ему (ибо не имела в виду с ним вместе принять благословение), а бедствия готовилась терпеть только сама. И с таким усердием устраивала дело, что и медленностью огорчалась, и поспешности радовалась, и побуждала к ней сына, все же сие делала, когда предстояла весьма великая опасность. Не стала она говорить: отец твой достиг глубокой старости и утратил ясность чувства, не откроет хитрости, но, отложив это в сторону, отказывавшемуся и устрашенному сыну сказала: на мне клятва твоя, чадо (Быт.27:13), не повреди только устроенному мною делу, не губи этой самой скорой ловитвы, не предавай сокровища.
Посему, если жена, имевшая не женское мужество и великодушие, решилась подпасть под клятву, чтобы благословен был другой, то как же столь великому Апостолу было не пожелать потерпеть что–либо подобное, чтобы только уверовали Иудеи и не вменялось в хулу Богу, будто бы Он одним обетовал возвести их в такое достоинство, а возвел вместо них других?
Поэтому, конечно, сказал сие Апостол не в том смысле, что обетование действительно было нарушено: не тако же, — сказано им, — яко отпаде слово Божие (Рим.3:6), то есть слово, бывшее ко отцам. Ибо обетование исполнилось на уверовавших Иудеях и на прообразованных Исааком рожденных из язычников чрез Крещение. И сие подтверждает первоверховный Апостол Петр, говоря: обетование сие Бог исполнил есть нам, чадом их, воздвиг Иисуса (Деян.13:32). Итак, не по причине нарушенного обетования изрек сие Апостол, но чтобы показать свою неудержимую любовь ко Христу. И если тщательно прочтешь все сие место у Апостола, то постигнешь, что к сему и ведет он речь.
559. Пресвитеру Зосиме.
Слышу, что, прервав сношения с подавшими тебе наилучшие советы и расторгнув все узы стыда, неудержимо предаешься ты бесчестному и отвратительному пороку. Посему желал бы я, чтобы это была неправда. А если и правда, то постарайся образумиться прежде, нежели в сильной мере одолеет тебя сие упоение, чтобы и здесь не подвергаться стыду, и там не понести наказания.
560. Палладию и Марону.
Много носится слухов, и подтверждаются они лицами, достойным доверия, будто бы получивший над вами начальство, по многим указаниям собрав весьма точные сведения и полюбив вас для своей выгоды, а не для пользы вашей, и не имея в виду содействовать общему благу Церкви, поставил вас содейственниками своей любостяжательности. Посему, ежели это действительно так, то перестаньте пускать стрелы в небо и вести брань с Законоположником нестяжательности, извлекая пользу из чужих бедствий.
561. Монаху Афродисию.
Всем известно, что мы сами по себе погибли, а спасены Христом. Он оправдал Крещением повинных наказанию, Он украсил их небесными дарованиями. Но известно также, что, если не последует за сим и того, что в наших силах, то никакой не приобретем пользы от такого о нас попечения и от благодати, но понесем тягчайшее наказание, как не соделавшиеся лучшими и при таком благодеянии.
562. Пресвитеру Павлу.
Святым почитаю делом веровать Божественному слову, усердно ему следовать и желания выделиться, даже невинного, не предпочитать несомненному Владычнему слову. Если же кто будет твердо настаивать на том, будто имеет такое целомудрие, что, и часто смотря на женщин, не терпит он вреда, то пусть узнает немощь естества человеческого и несомненность Божественных слов. Посему, чтобы не показаться скучным, оставлю в стороне уловленных сим зрением, потому что и Священные Писания, и плачевные события у язычников, и совершающееся ежедневно, — все исполнено сих примеров. Попытаюсь же представить в пример тех, которые употребляли некоторую предосторожность и препобедили страсть, потому что без труда невозможно преуспеть в целомудрии.
Да и если укажу на тех, которые и вне веры, при некоторой предусмотрительности и осторожности, преуспевали в этом самом и не ввергали себя в огонь, то, может быть, отринут их, как не сделавших ничего великого. Но если призову в свидетели и богомудрого Павла, который говорит: умервщляю тело мое и порабощаю, да не како, иным проповедуя, сам неключим буду (1 Кор.9:27), то преградится им всякая возможность к оправданию; тогда устыдятся, может быть, и озаботятся подумать о собственной своей безопасности.
И хотя надлежало бы удовольствоваться апостольским свидетельством, однако же, поскольку и преуспеяние внешних поощряет к целомудрию, и их не оставлю без упоминания. Так читал я и знаю, что один царь, увидев ефесскую жрицу, показавшуюся ему необычайно прекрасною, немедленно удалился из Ефеса, боясь, как бы против воли не быть вынужденным сделать что–либо нечестивое. И Перс Кир не осмелился видеть Панфию, о которой свидетельствовали, что она имеет дивную и невыразимую красоту.
Так и самые дела, и внешние писатели свидетельствуют о спасительном Слове, что оно право и несомненно, ибо частое воззрение служит путем, ведущим к делу, а если и не переходит в дело, то оскверняет помысл и плененного делает прелюбодеем. Посему, кто будет столько смел, чтобы, часто услаждаясь чужими красотами, сказать о себе: вовсе не терплю от сего вреда? А если это трудно, то всего более надлежит избегать частых бесед с женщинами и, если оные необходимы, на очи себе налагать узду.
563. Чтецу Тимофею.
Божественная и пречистая Сила, Источник премудрости, Начало, Причина и Корень всякого разумения и всякой добродетели, восхотев в древнейшие Писания вложить предречения о будущем, совершила дело сие премудро, превыше всякого слова и всякой похвалы. Если когда встречалось нечто такое, что могло вместить в себя образ будущих благ, то в этом одно только очерчивала, иное же уясняла красками и черты образа делала светлыми и живыми. Из сего–то произошли две великие выгоды: первая — что изрекаемое и древним не казалось странным и не смеялись они над этим, поскольку из сказанного могли извлекать нечто полезное, а вторая — что потомки постигают непреложность пророчества. При сем должно поклоняться и удивляться Божественной благодати, которая такое трудное дело совершила удобно.
Поэтому и толкователям, если возможно объяснить все без натяжки, надлежит делать это с усердием, а если сие невозможно — не объяснять чего не следует с натяжками, чтобы тем самым и относительно мест, требующих объяснения, не породить подозрения в искажении смысла, а Иудеям, Еллинам и еретикам не подать повода относить ко Христу и что–либо уничижительное и низшее Его достоинства. Но должно уничижительное проходить мимо или почитать относящимся к вочеловечению, если может оно принять соответствующие сему черты; о высоком же — соглашаться, что сказано сие по отношению к одному достоинству. Если же что сказано в отношении совершившегося в то самое время, должно соглашаться, что о сем именно и изречено сие, и не делать неподобающих натяжек.
564. Феофилу.
Исповедающие Бога ведети, а делы Его отметающиеся (Тит.1:16) суть те, которые хвалятся правотою догматов, но тем, что показывают образ жизни, не соответствующий вере, насколько это в их власти, бесчестят Бога. Ибо тем, что презирают повеления Божии и другим подают повод хулить Того, Кого и благословлять в состоянии не все, а только достигшие верха добродетели, — обличают себя в том, что и догматы принимают не чисто.
565. Пресвитеру Зосиме.
Не могу перенести укоризн, высказываемых всеми относительно твоей жизни. Ибо, как в цель, направляя в тебя речи, спрашивают: «Как ты, непотребный, освящаешь других? Как ты, нечистый, очищаешь? Как ты, раболепный, приуготовляешь сынов Божиих? Самому тебе должно очиститься и потом очищать; не святотатствовать, и тогда уже стать священником». Слыша это, скорблю душою оттого, что говорят так о тебе и думают, будто бы приступающие к Божественному вероисповеданию терпят вред в отношении залогов, подаваемых в Таинствах. Посему, перестань губить не свою только душу, но и многие другие души, за которые умер Христос. Размысли, к чему клонится это зло, когда тех, кого искупил Христос, отдав за них не золото, но Честную Кровь Свою, ты губишь своею жизнью?
566. Диакону Епифанию.
Спрашивал ты, что значит написанное в 73 псалме: Ты изсушил еси реки Ифамския (16), ибо, хотя стоит это в Псалтирях древних, но может быть, по причин невразумительности слов не написано в некоторых новых, из–за чего иные думают, что в Писания внесено нечто излишнее и неудобоприемлемое? На сие счел я справедливым ответить тебе: в Палестине была страна, орошаемая реками, изобилующая деревьями и плодами, по множеству животных и рыб, удобная для ловли. Посему, так как Божественное мановение сию многоводную, обильную деревьями и ловлями страну иссушило за приумножившееся нечестие жителей, то вместе с другими чудесами Песнописец возвещает и это.
Поскольку же надобно это не только сказать, но и представить свидетельства, приведем написанное Иосифом Флавием в книге о древностях. На расстоянии двух схиний от Иерусалима была некая страна, называемая Ифам, весьма приятная и богатая садами и водными потоками, куда часто приходил Соломон и занимался там телесными упражнениями и охотой. И в том, что была такая страна, представляю свидетелями Иосифа и Псалмопевца, удивившегося, что она иссохла. Ибо иссушение ее он не причислил бы к чудесам, если бы не была она крайне многоводна; а в том, что она иссохла, свидетель тот же Псалмопевец. Ибо, как бы приводя в круговое движение некий лик поющих и простираясь вперед словом по всей видимой твари, достиг он и сей страны, когда Евреям (ибо у них слагал свои песни) тем самым, что они видели, объяснял неодолимую Божию силу.
567. Феофилу.
Соглашусь, что отомстить — не есть что–либо несправедливое, но справедливо будет и тебе согласиться, что это не любомудренно. По крайней мере, если бы делалось это легко и без большой опрометчивости, то слово твое еще имело бы основание. Но если прежде, нежели наложено будущее наказание, требующий оного сам себя поражает тысячами бедствий, то лучше вместе с понесенною обидою не испытывать и других зол. А если сказанное кажется тебе загадкою, то попытаюсь сделать это ясным.
Смотри, если пожелает кто отомстить, сколько потерпит он бедствий? Во–первых, приходит весь в раздражение и, во–вторых, терзается гневом (ибо сперва воспламеняется страсть, потом человек гневается и желает отмщения). В–третьих, воздвигает тысячи волн; в–четвертых, проходит многочисленными путями помыслов; в–пятых, нападают на него страх, трепет, мучение, потому что и раздражение терзает, и страх колеблет при мысли: удастся ли это, и чем кончится дело? Не представляется ли и тебе, что таковой, прежде нежели подвергнется будущему наказанию, сам на себя навлекает оное?
Любомудрый же свободен от этого, и весьма справедливо: потому что он господин в этом деле, сам все устроил. А мстящий ни в чем не волен; напротив того, потребны ему и время, и место, и хитрость, и преступление, оружия, ухищрения, лесть, раболепство, лицемерие. Смотри, какое трудное дело — порок, и какое легкое дело — добродетель? В какой мере один исполнен мятежей, а другая — невозмутима? Как человек злой терпит множество бед, так любитель добродетели наслаждается тишиною. Кто мстит, тот готовит нескончаемую вражду, а кто ведет себя любомудренно, тот приводит ее к самому скорому концу; а потому даже человека грубого укрощает и привлекает в дружеское расположение.
568. Чтецу Тимофею.
Величайшую милость окажешь ты себе и мне, если сделаешься лучше себя самого и взойдешь на самую вершину добродетели, от непостоянных, лучше же сказать, недействительных благ обратись к действительным и постоянным.
569. Афанасию.
Знаю, а может быть, знаете и вы, некоторых таких настоятелей, которые, будучи невоздержны и расточительны, уцеломудривают подчиненных тем, что падшим определяют тяжкие наказания, и таких, которые, ведя себя строго и целомудренно, подначальных оставляют исполненными тех страстей, над которыми господствуют сами, потому что не налагают наказаний, но оказывают чрезмерную кротость. А посему, одни погрешают тем, что сами хуже своих законов, а другие — тем, что делают худшими подчиненных: ибо учат их делать то, чего не соизволяют делать сами, приучают роскошничать, будучи сами далекими от роскоши, и устраивать другим бедствия, которые сами же облегчают.
Посему, одним надобно посоветовать, чтобы держались собственных своих слов и не делали противного им, а другим — чтобы предотвращали прегрешения, не дозволяя всякому делать, что ему угодно. Ибо надлежит оказывать снисхождение тем, кому благость служить на пользу, и наказывать тех, кому она делает вред.
570. Чтецу Епимаху.
Думаю, что дарования даются не просто, но по мере предуготовления разума в принимающих. И если угодно, посмотрим, что было со священнотаинником Моисеем. Поскольку наказал он обидчика Египтянина и желал привести в мир боровшихся между собою единоплеменников, то Бог поставил его карателем Египтян и законодателем соплеменных.
571. Епископу Лампетию.
Писал ты, что епископ Евсевий упорно не оставляет грехов, превышающих всякое снисхождение, да и мнимым оправданием своим обнаруживает свое бесстыдство, говоря: «Какая нужда мне продавать рукоположения? Чего пожелал бы всякий, тем, то есть славою и честью (не скажу только, что свыше желания), обладаю и я».
На сие один из бывших у меня друзей, известных своею ненавистью к лукавству, сказал: «Знаю и согласен с тем, что епископское служение, которым воспользовался он недостойно, есть предел всего, что могут желать люди, но склонным к пороку и препобеждаемым любовью к взяткам ничего не бывает достаточно. Иные из правителей не были бы худыми и злыми, если бы довольствовались тем, что имеют, и при своем благоденствии умели вести себя умеренно. Но думаю, что среди них, а не среди низших, бывает большая часть злонравных. Ибо, в какой мере превознесены они пред другими, надмеваются кичливостью, имеют притязание думать о себе, что они выше многих, и принимать советы почитают за оскорбление, в такой же мере вселяются в них высокомерие, пожелание большего и смелая уверенность, что не подвергнутся наказанию, если будут и уличены».
Итак, пусть Евсевий откажется от своего образа мыслей и не думает оправдаться невероятным, потому что не уничтожает этим своей вины, но еще заслуживает осмеяние.
572. Монаху Стратигию.
По учению философов, качество может в вещи быть и не быть, потому что, как определяют они, основа качества есть сущность, и без бытия сущности, говорят они, невозможно и бытие качества. Но Писание всего более не природу и не сущность сравниваете с сущностью, а качество с качеством, говоря: аще пременит Ефиоплянин кожу свою и рысь пестроты своя, и вы можете благотворити, научившеся злу (Иер.13:23). Впрочем, чтобы не входить в тонкие исследования о сем, попытаемся показать, что самое изречение, которое они представляют, ниспровергает их построения. Ибо словами: научившеся злу сами ниспровергают учение, которое кажется им непререкаемым. Если бы от природы имели мы ведение зла, то сказал ли бы Пророк: научившеся злу? Если научились, то есть возможность и отучить себя. Так ниспровергается и все другое, якобы благоприятствующее мнению невежд.
Ибо и душевен человек, хотя не может принять, яже Духа (1 Кор.2:14), однако же может придти в состояние, в котором возможет; и древо зло, хотя не может плоды добры творити (Мф.7:18), однако же может придти в состояние, в котором возможет. Потому что не одно и то же — не быть способным и не стать таким и впредь: но одно указывает на время настоящее, в которое ленивый ленив, а другое — на время будущее, в которое прежде ни к чему не годный может сделаться достойным уважения. Об этом гласят ежедневно сменяющиеся события, ясно же подтверждают сие и Писания.
Ибо как Песнопевец пал и восстал? Как Павел, будучи гонителем, вступил на новое поприще и стал проповедником гонимого? Как Петр, отрекшись, изгладил пятно сие? Как дикая маслина привилась к маслине доброй? Как спаслись Ниневитяне? Как разбойник послан в рай? Посему, узнав, что, если кто под руководством высшей силы захочет потрудиться и все приведет в движение (ибо недостаточно только пожелать), то он и научится, и плод принесет, и спасется. И ты делай все, что от тебя зависит и что содействует к исправлению падающих.
573. Пресвитеру Павлу.
Чтение Священных Писаний почитай напутствием к спасению, ибо оно питает достойными уважения примерами и любовь к добродетели, и мужество тех, кто усердно ему внимает.
574. Епископу Ираклиду.
Когда в царствование Езекии напал на Иерусалим варвар, ведя с собою всю Персиду, и воздвигнут был чудный, божественный, знаменитейший из всех когда–либо бывших, победный памятник, тогда на Езекию, надмившегося и от радости возомнившего о себе больше, нежели прилично человеку, наложена была узда недуга, которая должна была смирять его самомнение, обличать человеческое естество и исцелить от болезни, произведенной в душе радостью.
А что от радости сильно превозносятся души, показали это на себе Иудеи. Ибо, когда освободились они от Египтян и увидели, что пучина стала их гробом, тогда совратились в идолослужение. Перейдя через море и не потерпев никакой опасности, потерпели крушение, когда вышли на сушу. Сие–то весьма хорошо знал вождь фивский Епаминонд. Победив Лакедемонян и воздвигнув над ними победный памятник, на другой день явился он пред друзьями унылым и мрачным, и на вопрос, не случилось ли чего прискорбного, отвечал: «Нет, но сознаю, что вчера думал я о себе больше, нежели надлежало, потому сегодня уменьшаю неумеренность радости».
Поэтому и ты не смущайся, если, изобилуя душевными благами, бываешь смиряем телесными немощами, но представляй, что сие или принесет тебе венцы, или умерит твое самомнение.
575. Пресвитеру Зосиме.
Велики, как говорят, грехи юности твоей. Да и как не быть великими? Грехов же старости твоей невозможно и превзойти. Ибо в старости затмить собою юношей, соделавшихся известными распутством — это превышает всякую меру непристойности. И явно, что болеешь ты Епикуровою болезнью и не можешь владеть собою, но Епикурово учение подтверждаешь своими делами. Посему отлучи, отлучи себя от Божественного жертвенника, чтобы на главу твою не пала молния.
576. Диакону Пампрепию.
На слова: бдите и молитеся, да не внидете в напасть (Мф.26:4).
Невозможно человеку, любезная глава, найти средства, которым бы он мог освободить себя от бед, но скорее в самую великую бурю спасется он без кормчего и кормила, нежели избегнет волнения этой жизни, не подпав искушению. Ибо, если искушение житие человеку на земли (Иов.7:1), то возможно ли находящимся в месте искушения не подвергаться искушениям?
В сказанном Спасителем: бдите и молитеся, да не внидете в напасть, подразумевается: молитесь, чтобы не поглотило вас искушение. А если бы Спаситель сказал то, что предполагают другие, именно же: молитесь, чтобы ни коим образом не впасть в искушение, — то не имело бы сие смысла; ибо и Пророки, и Апостолы, и мужи весьма преуспевшие, впадали во многие и весьма великие искушения. Напротив того, не впадать в искушение, может быть, и невозможно, не быть же препобежденным — возможно. Посему, как многие из людей, будучи погружены в невежество, в бедах бывают безутешны сердцем, так управляемые целомудренным помыслом отражают от себя беды не только тем, что переносят их мужественно, но и тем, что помышляют о венцах.
577. Чтецу Евлогию.
В случившемся при смерти царя Ахаава можно подивиться тому, что не мог он избежать даже предсказанной ему судьбы. Ибо в душу человеческую вкрадывается мысль, ласкающая благими надеждами, и увлекает ее туда, где, несомненно, ею овладевает и удерживает ее в своей власти.
578. Светлейшему Хрисе.
Если бы высокий твой ум оказал сие великодушие своим ближним, то, хотя и в этом случае было бы немаловажно то, что имущество твое делается общим достоянием рода, однако же, может быть, умалялась бы несколько щедрость твоя примешивающаяся, по видимости, естественною необходимостью. Теперь же, когда не имеет места эта причина, потому что сыновья умершего, облагодетельствованные тобою, не были бы тебе и известны, если бы не указало их тебе несчастие, решение твое во всей чистоте заслуживает похвалу.
579. Епископу Лампетию.
Жалуюсь тебе на твое презорство, потому что, свидевшись, как узнал я, с пресвитером Зосимою, не употребил ты смягчающих врачеств против его страданий, но, поверив Гипократу, не коснулся его и рукою, как безнадежно больного.
Если в отношении тел иным и казалось это справедливым (впрочем, нередко оказывалось и неверным, потому что многие врачи, приложив старание о безнадежно больных, восстанавливали их здравие), то в отношении душ это мнение большею частью изобличается во лжи. Ибо знаем, что иные из глубины порока взошли на самый верх добродетели. Тела связываются естественною необходимостью, души же почтены свободою произволения. Поэтому, в какой мере произволение подвижнее естества, в такой же мере сподручнее восстановить душу.
А поэтому, нимало не отчаяваясь, попытайся исправить Зосиму. Не малая слава будет тебе пред Богом — успеешь ли ты в этом, или нет — потому что исполнишь все, что зависит от тебя. Посему, с таким расположением приступи к делу, как будто несомненно надеешься заслужить одобрение, когда убедишь его восстать, и забота сия да не оставляет тебя ни ночь, ни день. И он, может быть, спасется как–нибудь, и соблазняющиеся исправятся, и смеющиеся над ним заградят себе уста, и ты улучишь бессмертную славу.
580. Пресвитеру Зосиме.
О Суде.
Не давно писал я, надеясь, что избавишься ты от порока и возвратишь себе полное здравие, теперь беру на себя смелость сказать тебе такое слово: не ввергай других в бездну злонравия. Если не хочешь спасать себя, то для чего делаешь вред другим? Для чего и наказания других навлекаешь на бедную свою голову, не налагая на их бушующие похоти узды, от которой бы кровью обагрились уста их, но предоставляешь им свободу устремляться, куда хотят? Посему, обуздай их, чтобы не испытать на себе противного тому, что было с Ниневитянами. Ибо, как они, убоявшись слов, не подверглись наказанию на самом деле, так ты, пренебрегая словесной угрозой, подвергнешься действительной казни.
581. Пресвитеру Афанасию.
Осуждая, не знаю почему, тех, которые указуют умозрительный смысл Писаний и букву возводят в дух, и нередко говорят нечто полезное для слушателей, настоятельно упрашивал ты меня истолковывать тебе прямой смысл и предложил вопрос: по какой причин прокаженному и изливающему семя, равно как и страждущим другими непроизвольными болезнями, воспрещался вход в священные ограды? Хотел бы я молчать, потому что не легко (а если бы и легко было, то неприлично) открывать тайны естества. Впрочем, так как понуждаешь меня к ответу вторичным письмом, то, сколько могу, скажу тебе кратко.
И для строгости нравов у мужей, и для чести жен, и по свойству самого дела, так как и в сем выказывается святость жизни, узаконено было мужу не входить к жене во время очищения ее скверн. Но многие, по сильной похотливости и невоздержности, лучше же сказать, по какому–то неистовству, имеют общение с женами, когда у них месячное течение и очищение, и даже когда они беременны, а жены, не знаю почему, допускают это, хотя и бессловесные животные по зачатии не сходятся для общения.
Посему, говорят иные, женщина в сравнении с животными женского пола и названа более женственною, так как те вступают в общение только для продолжения рода, а женщина делает сие также и из похотливости, по непотребству даже и по угашении женского вожделения, ибо природа бывает тогда озабочена или образованием живого существа, или очищением. Нередко же случается, что мужеское семя, смешавшись с нечистою женскою кровью, образует тело, не имеющее чистоты и доброго сложения, но доступное разным немощам.
Сие–то зло желая предотвратить, Законодатель, чтобы никто не осмеливался делать что–либо подобное, рожденных от таких совокуплений отлучает здесь и не допускает в священные собрания. А то, что такова была причина, явствует из написанного у Иезекииля, потому что Бог, прославляя там праведного и отлучая грешного, сказал, что один не входил к жене, в месячных сущей (Иез.18:6), а другой входил к ней.
Если же скажешь, что надлежало определить наказание делающим это, то спрошу: какое наказание тяжелее сего? Ибо когда они увидят, что рожденные ими, которых они желали бы видеть гораздо в большем уважении, нежели себя самих, не участвуют ни в молитвах, ни в торжествах, ни в городских и священных собраниях, тогда, посмотри, какому подвергнутся истязанию. Посему–то, думаю, узаконено и следующее: всякая душа, которая не будет обрезана в день осмый, погубится от рода своего (Быт.17:14).
Иные отвергали и сей закон, как не имеющий смысла, и изречение это относили к обрезанию душевному. Иначе, говорили они, надлежало бы сказать, что потребится не маловозрастный младенец, а не обрезавший сына своего. Но если слово сие и относится собственно к душе, то я не отвергаю и буквы, потому что и при буквальном значении сохранится та же мысль. Это самое тягостное наказание для отцов, когда гибнуть дети. А что до детей, если, может быть, умрут до возраста, способного распознавать доброе и недоброе, то они и не узнают, что были под наказанием. Если же и придут в сей возраст, то без великой тягости перенесут наказание, облегчаемое привычкою, тем паче, что вина непроизвольна. Родители же будут терпеть невыносимое наказание.
Посему, если спрашивал ты о страданиях непроизвольных (о произвольных же не думаю, чтобы стал ты и добиваться ответа, так как знаешь, что Озия, не по праву приступив к священству, и будучи царем, поражен был проказою), то да будет воздано благодарение Богу. Если же разумел ты не так, то справедливо будет людям умным принять мое мнение и потому, что ясности предпочел я здесь приличное и досточестное, и не обнаружил нескромно тайн естества.
582. Схоластику Иоанну.
Никто, думаю, если имеет мужественный образ мыслей и достоин называться мужем, не пленяется смотрением на людей женоподобных, которые обращают в позор человеческую жизнь, и тогда выше всего бывают ценимы, когда наипаче воспламеняются.
583. Диаконам Емилиану и Пелагию.
В самой точности знаю, что кроткое и исполненное мудрости слово, подобно врачебному пособию, может угасить воскипающее в сердце раздражение. Но можно ли и в наших словах найти успокоительное врачество, этого не знаю еще в ясности. Впрочем, если будет успех, употреблю все усилия, а если не достигну цели, то, хотя и премного буду тем опечален, однако же менее всего стану упрекать самого себя.
Итак, поскольку ваша распря простерлась, как говорят, до самого неба, и не вас только, но и многих других уязвляет смертельно, то желал бы я, чтобы она угасла и уничтожилась, даже обратилась в дружбу. Если же это, как говорят иные, невозможно, то желал бы, чтобы непомерная спорливость ослаблялась хотя бы молчанием и не усиливалась тем, что говорится и явно, и тайно. Ибо, если перестанете друг о друге говорить непозволительное, то постепенное угасание и ослабление распри приготовит вас к тому, что воспламенится между вами дружба.
Для больных, если не становится им хуже, — бывает это уже началом выздоровления, потому что в самых скоротечных болезнях и неизменность положения справедливо почитается улучшением оного. Так и для вас, весьма сильно страждущих — ибо, конечно, не почитаете себя здоровыми, когда враждуете так друг с другом, — если болезнь не станет приходить в большую силу, будет это началом исправления. Поэтому, если заблагорассудится вам совершенно прекратить распрю или не заходить в ней далее, то не лишу себя благой надежды, что достойно слова — решать споры словом.
584. Епископу Феону.
Если хочешь послушаться меня, то вовсе не доводи врагов своих до крайности, а если послушаешься себя, то не очень доводи, чтобы, приняв в советники эти крайние обстоятельства (а они способны довести до безрассудства, когда поощряются отчаянием), не сделали они с тобою подобного тому, что сам ты замышляешь с ними сделать. Ибо надзирающее над поступками нашими Правосудие за ненасытность побеждающих нередко приводить дела в противоположное состояние.
585. Пресвитеру Евлогию.
О сказанном у Пророка Даниила (гл.10).
Думаю, что человеку святому не возможет воспротивиться демон. И сие явствует из того, что Апостолы изгоняли демонов, а также и из того, что Павел словом изгнал духа прорицания, приводившего в смущение людей (Деян.16:16). Да и в мученических храмах благодать, неотступно пребывающая в телах святых, мучит демонов. А если сие подлинно так, что показывает и действительный опыт, то как мог демон противостоять Ангелу (Дан.10:13)?
Напротив того, думаю — хотя не утверждаю сего, высказываю же только свое мнение — что могло быть противостояние Ангела Ангелу, потому что, по словам Моисея, каждому народу уделен Ангел; ибо сказано у Моисея: егда разеляше Вышний языки, яко разсея сыны Адамовы, постави пределы языков по числу Ангел Божиих (Втор.32:8). А если скажешь: почему же один Ангел другому не уступал? То отвечу, что весьма они уступали друг другу, однако же твердо стояли оба в Божественном законе: один указывал на Божественное повеление, требующее освободить Иудеев из плена, даже если не хотят и не покаются они, а другой, опираясь на деяния Иудеев, утверждал, что справедливость требует оставаться им еще в земле чуждой. Поскольку Бог обещал исшествие благочестивым и праведным, то должно, говорил Ангел, замедлить с исполнением повеления, так как Иудеи еще не покаялись и не обратились к молитве.
А что Бог похваляет и ненависть к злонравию, подтверждает это бывшее с Финеесом, потому что его, в одно мгновение совершившего два убийства, Бог почтил священством, чего не соделал бы, если бы узаконивал только благость. И закон повелевал, чтобы раба Еврея освобождали на седьмой год, а если не захочет стать свободным, приводили к дверям скинии, где провертывали ему ухо, и он навсегда уже оставался рабом (Исх.21:6). Иудеи же, когда наступило время освобождения, не показали ни малой заботливости об освобождении, потому, может быть, что желали жить вместе с варварами и подражали их нечестию и образу мыслей. Поэтому Ангел Персов утверждал, что вовсе не следует давать Иудеям свободы, если и закон освобождает желающих, а на желающих оставаться в рабстве подтверждает приговор о владычестве над ними, не побеждаясь бесчеловечием, но полагая в основание справедливость. Но другой Ангел, противопоставляя справедливости благость, полагал, что должна препобедить Божия милость, предопределившая освободить Иудеев, даже если будут и недостойны.
Поэтому оба Ангела препирались по Божественному закону: один — как ненавистник злонравия, а другой — как исполненный благости. Ибо то и другое восхваляет Бог. Но победила милость, потому что благостью устранена справедливость, а после Божественного приговора всякое слово недействительно. Нередко и воины препираются между собою, и каждая сторона выставляет на вид то, чего требует справедливость, но приговор царя решает спор. Сие же сказано и соделано было на пользу, чтобы и Даниилу Пророку знать, что он услышан, и народ, услышав, что Бог, по собственному Своему обетованию и по ходатайству праведного, спасает его, даже недостойного соделаться более целомудренным и возжелать исшествия в той мысли, что весьма великие улучит блага, если сподобится увидеть отечество.
586. Схоластику Евдемону.
Поскольку писал ты мне, спрашивая, по какой причин нередко многие, погрешив в одном и том же, несли не одно и тоже наказание? То отвечаю на сие: потому что велика точность у Судии; в грехопадениях принимается в рассмотрение не только род греха, но и решимость согрешающего, его достоинство, время, место, происхождение, также и то, скорбел ли он после греха или услаждался им, оставался ли беспечальным, пребывал во грехе или раскаявался; притом, как согрешил: будучи ли увлечен обстоятельствами и по расположению или обдуманно; а равно и многое другое, на основании чего производится само следствие, взвешивается и различие времени, и состояние образа жизни.
Ибо не одно и тоже наказание потерпит согрешающий одним и тем же грехом до закона, по законе и по благодати. Напротив того, наказание первого будет легче, другого — строже, а последнего — нещадно. Все это ясно возвещено в Священных Писаниях.
587. Диакону Писту.
И говори, и поступай так, чтобы тебе и быть, и во мнении других состоять не только весьма благочестивым, но и весьма справедливым.
588. Епископу Асклипию.
Поскольку писал ты, что удивляешься, почему Христос заградил уста ученикам, когда сделали они выговор жене, не пожалевшей вылить многоценное миро, хотя, казалось бы, заботились они о нищих, то отвечаю на сие: Тот, Кто при всяком случае беседовал о милостыне, предпочитал ее и жертве, не отвергал милостыни и теперь, как ты думаешь. Сказавший: милости хощу, а не жертвы (Мф.9:13), и: блажени милостивии: яко тии помиловани будут (5:7), и еще: понеже сотвористе единому сих братий Моих меньших, Мне сотвористе (25:40) — нимало не изменил мысли Своей в мысль противоположную. Но поскольку пришедшая жена прежде уже вылила миро, то Божественная Премудрость признала неуместным искушать ее веру, почему и защитила ее, и изрекла: дело бо добро содела (26:10).
Смотри же, какая неизреченная премудрость! Не сказал: доброе дело сделано, но она содела. Дает суд о деле, не каково оно само в себе, но относительно к лицу жены, как бы так говоря: поскольку на этот раз уже сделала, то достойна одобрения. Посему, не потребуем от нее точности в исполнении закона, соплетем же ей венец, за то, за что можно. А если бы не в этом смысле одобрил Христос жену, то надлежало бы повелеть законом, чтобы все подражали ей. Если же Господь не сказал ничего подобного, то показал этим, что одобрил жену по снисхождению. Ибо, если по слову Его содела, то да будет это законом, а если просто не оставил в сомнении сделавшую, то снисхождения сего да не вводят в закон. Ибо если, в Ветхом Завете дозволив жертвы, в последствии отменил их, то почему же здесь узаконил, чего и не дозволял? Как, если бы спросили Его прежде, нежели вылито было миро, повелел бы продану ему быти и датися нищим, так после, когда уже вылито, неуместно было бы выговором угашать веру жены.
Подобно сему и ныне поступают благоискусные иереи. Если кто–нибудь скажет: намереваюсь нечто пожертвовать, — повелевают отдать это нищим; если же жертвующий прежде уже сделал пожертвование, не только не делают ему выговора, но и с кротостью принимают. И делают это не предпочитая одно другому, — потому что и Христос пришел не для того, чтобы наполнить церкви серебром и золотом, — но чтобы не привести в колебание пожертвовавшего.
589. Стихотворцу Александру.
Ничто не равно добродетели, не потому только, что она несравненным превосходством превышает все прочее, но и потому, что и неправильное делает правильным, и неравное уравнивает. Ибо и в нищете не унижается, и в рабстве не терпит служений несвободных, и в бесславии не скрывается, и в богатстве не гордится, и в начальстве не превозносится, а на все это налагая свое уменье, подчиняет сие правилу и приводит в стройность. Не сама следует тому или другому, но все заставляет последовать своему искусству.
Ибо, если с точностью вникнуть в этот Гомеров стих*: хороша, величава и в славных делах преискусна, — который, как говорят, у тебя, приводимого в изумление, может быть, красотою телесной, всегда на устах, то, кажется, что сказан он более о добродетели, нежели о той, к кому приложен Гомером.
Ибо что выше и прекраснее ее? Кому известны дела более блистательные, чем дела добродетели, которая своим любомудрием и неправильности делает правильными, в неравных обстоятельствах сохраняет одинаковый образ мыслей, повсюду уготовляет себе громкую славу, впадших в бедствия утешает, возгордившихся в благоденствии уцеломудривает? Посему, к ней устремляй око души своей, в ее красоту всматривайся, чтобы, когда соделаешься пламенным ее любителем, все тебя хвалили и превозносили.
* Так у Гомера в Одиссее говорить Евмей Улиссу о своей матери.
590. Епископу Аполлонию.
Много ересей порождал диавол и у язычников, хотя они были ему подвластны, и водил он их туда и сюда, как хотел, и у Иудеев, хотя доводил их до того, что с неистовством предавались они идолослужению и человекоубийствам. А если еще больше порождает ересей у христиан, то никто да не дивится сему. Ибо до пришествия Христова во плоти, видя, что все упоены пороком, и никто, так сказать, не был трезвен вполне, диавол мало разсевал семен спорливости. Но снишло с небес спасительное Слово, которое принесло нам уставы небесного жительства, а диаволу указало ожидающее его наказание, ибо изрекло согрешающим: идите во огнь, уготованный диаволу и аггелом его (Мф.25:41). Тогда общий всех враг, видя, что и наш род спокойно и постепенно свергает с себя порок и принимает добродетель, нечестие осуждает на изгнание, обнимает же благочестие, — и услышав произнесенный над ним приговор, сильнейшую воздвиг на нас бурю и породил ереси.
Не имея более силы противостать благочестию, диавол старается его именем приводить многих в нечестие, личиною благоговения пытается извратить истину, и нередко просиявших доблестною жизнью низлагает развращенными догматами. Ибо одно у него дело и об одном старание: всех в совокупности — насилием ли то, или подложными догматами — погрузить вместе с собою в пучину погибели.
Посему, представляя сие в уме, пусть и ересеначальники, размыслив, что они более всех готовы низринуться в величайшую опасность, перестанут посевать семена противления истине; и слушатели их да не станут более раболепствовать им по одному предрассудку и подвизаться против истины, чтобы великая, слово и ум превосходящая заслуга Спасителева, насколько и их собственно касается, не оказалась недействительною. Но и те, которые хвалятся правыми догматами, изобличают же себя при этом небрежностью жизни, да перестанут делать то, что не показывает в них истинных учеников благочестия, и с правою верою да соединяют и доблестное житие, чтобы всем нам услышать о себе Царское хвалебное возглашение.
591. Пресвитеру Феодосию.
Поскольку писал ты, спрашивая, почему судилище в Афинах, в котором говорил народу св. Павел, называлось Ареопагом? — То и я пишу тебе в ответ: потому, что там, как говорят, понес наказание Арей, а слово: пагос — значит возвышенное место, ибо судилище это было на некотором холме, от чего у иных правители некоторых селений или местечек называются пагархами.
592. Ему же.
Поскольку пожелал ты узнать, за что Арей понес наказание, то, хотя и стыжусь это выговорить, однако же скажу, потому что сказанное будет ясным обличением Еллинов. Ибо, когда окажется, что и те, о которых говорят, будто бы они всем распоряжаются и правят, не имеют ни целомудрия, ни уменья судить право, то нимало не будут они достойными чествования.
Посему, чтобы не продлевать речи, умолчу о других делах, хотя бы мог сказать о многих, упомяну же только об одном, уясняющем предложенный тобою вопрос. Говорят, будто бы Арей так преодолеваем был любовью к Агравле, дочери Кекропса, что, хотя возраст ее не позволял еще принять брачного общения, он, как пламенный и невоздержный любитель, прежде времени с насилием природе похитил неразвернувшийся цветок девства. И хотя она, как говорят, была ребенком, еще в нежном цвете возраста, однако же он, требуя себе поклонения, устраивает ей внезапный брачный чертог на земле, и когда ни девица не показывала добровольного согласия на его убеждения, ни соизволяли на брак имевшие на то власть, с насилием и дерзостью овладел брачною добычею.
Итак, прожив с нею долго, производит от нее на свет Алкиппу, которою воспользовался Алиррофий, сын Поссейдонов. Но Арей, вознегодовав на поругание дочери, убивает его, забыв, что сам он причинил насилие дочери Кекропса.
И хотя не нашел он себя достойным ни малейшего упрека за то, что вступлением в брак с матерью Алкиппы причинил ей насилие, однако же, когда Алиррофий и не преждевременно похитил девство, и не насилие предпочел убеждению, но сделал так, что девица сама, если только стыд на ланитах не скрывал произволения, согласилась утратить девство, признал его столько достойным наказания, что сам сделался и обвинителем, и судиею, и исполнителем казни. За сие–то, обвиненный и уличенный Поссейдоном, был он наказан на Ареопаге, и оставил имя это месту, предавая тем позору срамоту свою.
593. Схоластику Феодосию.
Часто дивился я тем, которые ни во что не ставят веру и доблестное житие, входят же в пытливые исследования и изыскания о том, чего и найти невозможно, и исследования о чем прогневляют Бога. Ибо, когда усиливаемся познать то, что не угодно было Богу сделать доступным нашему ведению, тогда не познаем сего — ибо возможно ли это вопреки Божией воле? — и найдем одну только угрожающую нам за сие изыскание опасность. Посему, оставив изыскание об этом, как вышеестественное и нимало не доступное, и прибегнув в пристань правой веры и доблестного жития, здесь обретем себе безопасность.
594. Пресвитеру Исидору.
Падшему не каяться гибельно, отчаиваться же еще гибельнее: первое происходит от лености, а последнее — от бесчувственности. Сколько же бесчувственность хуже лености, столько и отчаяние ужаснее лености. Отчаяние есть неисцельное зло, а леность доступна врачеванию, потому что отчаяние есть следствие поврежденной способности судить, а леность — погрешительного суждения и обмана.
Посему, для чего винить нас, будто бы мы нерадивы и не пишем писем к жалкому Зосиме, когда он погружен в два самые страшные порока: в леность и бесчувственность? Не были мы нерадивы, добрейший, но нередко, побуждаемые к этому многими, трудились над тем, чтобы и словесными увещаниями, угрозами, обещаниями, и наказаниями вразумить неукротимое сие животное; даже забывали, кажется, что моем Ефиопа и стараемся насильно укротить демона в человеческом виде. Поэтому, зная, что с нашей стороны не было и не будет ничего нами оставлено, ты не лишай его своих молитв, может быть, и освободится он, как–нибудь от такого безумия.
595. Ему же.
Справедливо будет оказывать снисхождение тому, кого мягкость не поощряет к большим грехопадениям. А наказание должно преследовать того, кто не пользуется благостью. И об этом довольно. Поскольку же писал ты, что желательно тебе спросить меня о пророческих изречениях, но не смеешь, то в ответ на это напишу: сердиться на тебя буду, как скоро узнаю, что молчишь, когда хотел бы о чем спросить.
596. Чтецу Тимофею.
Веришь ты, кажется, богомудрому Павлу и внимаешь умом чтению, потому и я попытаюсь объяснить предложенное тобою. Говоришь же: если в ту же ночь умер царь Валтасар, то как же сказано в Писании: и рече Валтасар, и облекоша Даниила в багряницу, и гривну златую возложиша на выю его, и проповеда о нем, еже быти ему князю, третиему в царстве его (Дан.5:29)?
Посему думаю, что при наступившей уже тьме писан был на стене Божественный приговор, что дают видеть слова: противу лампады (5). Тогда и царь весьма смутился и пришел в расслабление от страха. Царица же, став вне себя от того, что царь впал в изнеможение, пренебрегла обычной и приличной ей благопристойностью и пришла на пиршество, когда была еще ночь. Но в след за сим и премудрейшим Даниилом истолковано Божественное определение, и немедленно также почтен он багряницею и гривною златой пред всем воинством и высшими чинами (потому что сии награды за мудрость, как видно, лежали тут же), и в их же присутствии сделано провозглашение, что Даниил будет третьим в царстве, то есть после царя и царицы.
Если же скажет кто, что сему надлежало совершиться среди наполненного народом торжища, а не в царских чертогах, то отвечу, что совершающееся в царских чертогах и повсюду делается нерушимым. Ибо и Божественное определение, утвержденное внутри дома, повсюду возымело силу. Весьма же вероятно, что приговор Валтасаров был изображен письменно; и что сделано в царском доме, только не приведено в исполнение при всех — вернее же сказать, и исполнено по суду повелевшего — то дееписатель представил как бы вполне совершившимся. Почему и Дарий Мидянин, став преемником Валтасара, не остался в неведении о происшедшем и удостоил Даниила самой высокой чести.
597. Алипию.
Не знаешь, может быть, что сомнительное никогда не разрешается сомнительным, обыкновенно же заимствует себе решение в том, что всеми признано.
598. Епископу Леонтию.
Много людей, которые вожделевают добродетели, но ленятся идти тем путем, который ведет к ней. Другие же не почитают ее и добродетелью. Посему, надлежит одних убедить, чтобы отложили леность, а других — научить, что добродетель есть подлинно добродетель.
599. Пресвитеру Афродисию.
Пишешь, что один исполненный невежества Иудей привел тебя в затруднение, обвиняя в преувеличении Божественного Евангелиста, который сказал: ни самому, мню, миру вместити пишемых книг (Ин.21:25). Посему необходимо представить ему в пример преувеличенно сказанное в Ветхом Завете, который и сам он одобряет и почитает Божественным. И тогда увидит этот Иудей, что и Евангелист, следуя Ветхозаветному Писанию, написал вышесказанное.
Посему, что же там написано? О городах хананейских, как знаешь, говорится: там грады велицы и ограждени даже до небесе (Втор.1:28), о земле же их: землю, кипящую млеком и медом (Исх.3:8), и о плавающих: восходят до небес, и нисходят до бездн (Пс.106:26).
Посему, пусть этот деревенский мудрец истолкует сие, не прибегая к умозрительному смыслу и не пускаясь в иносказания, но объясняя буквально. Если же не может (потому что необходимо ему признаться или что сказано то преувеличенно, или что имеет оно нужду в истолковании), то почему же, сам представляя доказательство крайнего своего невежества, счел он для себя позволительным упрекать Евангелиста, который, если и употребил, казалось бы, преувеличение, то смягчил оное, когда сказал: мню? Ибо там чистое преувеличение, а здесь уже ослабленное, и Евангелист употребил оное не просто, но смягчив. А кто смягчает преувеличение, тот делает две вещи: и любовь свою доказывает, и держится истины.
Но у Евангелиста, что вероятно, сказано это и непреувеличенно. Ибо не сказал он: «многа и ина знамения сотвори Иисус в мире сем», но говорит неопределенно: сотвори. Есть же и другие Его дела, которые древнее мира и которые невозможно передать в Писании и в книгах, не только по их множеству и величию, но и потому, что они выше слова и разума. Ибо кто будет в состоянии описать естество Небесных Сонмов, их чин, благолепие, соразмерность, стройность, любовь, мир и все иное, чего и перечислить невозможно?
Если же захочет кто разуметь сие сказанным о величии и высоте догматов, то и он не погрешит против истины. Посему, Апостолы то и написали, что вмещали, как ясно выразил это первоверховный в их лике Петр в своих деяниях: что вмещали, то и написали, а мир не вместил и написанного. Ибо любостяжательный не вместил слова о нестяжательности, похотливый — слова о целомудрии, корыстолюбивый — слова о справедливости, жестокий — слова о человеколюбии, раздражительный — слова о кротости.
Посему, если что вмещали Апостолы, то мир, может быть, не вмещал сего. И Христос взывает: слово Мое не вмещается в вы (Ин.8:37), и Павел: вместите ны (2 Кор.7:2). Чего же не вмещали, может быть, и Апостолы, то мог ли вместить мир? А миром называет Евангелист толпу, приводимую в изумление делами мирскими и земными. О сем–то мире сказано: и мир Его не позна (Ин.1:10). Не вмещает указанный мир не мест, но нравов, не по множеству писаний, но по величию дел.
600. Павлу.
Почему, человек, не зная того, что касается тебя, доискиваешься того, что выше тебя? И что говорю о касающемся тебя? Объясни мне что–либо одно из того, что имеешь в руках, и тогда не буду винить тебя, что любопытствуешь о том, что выше тебя. Огонь, от которого ведут начало ремесла, обыкновенно исходит не только из железа, меди, камней, но даже из вод и деревьев. Посему, объясни мне это чудо: скрыт ли огонь в дереве? — Как же не истребляет его? Или не скрыт? — Как же происходит из дерева?
Итак, если об огне, без которого люди не производят почти ничего заслуживающего внимание — потому что он — защита от холода, предохранительное средство от тьмы, содейственник во всяком художестве и знании, — никто не может сказать, каким образом кроется он в веществах и не истребляет их, а как скоро выйдет наружу, делается истребляющим для производящих его веществ, то перестань любопытствовать о том, что непостижимо, а если и постижимо, не много может содействовать тебе к добродетели.
Ибо чем поможет добродетели пытливое исследование о течении солнца, о виде и протяжении земли, и о всем ином, над исследованием чего трудясь, мнимые мудрецы уклонились от истины и от действительной мудрости и потратили жизнь на пустословие?
601. К епископу Ермогену.
К благоискусным иереям.
При добром твоем начальстве, святейший, и богатый во множестве денег приобретает силу не ко вреду других, и живущий в бедности не лишается равных с ним прав по причине нищеты. Но, как подкрепляющий себя обилием правости почитается приобретшим сокровище истины, так скудный в этом отношении, хотя бы имел Крезово сокровище, признается нищим. И силою слова здравый образ мыслей не отвлекается от правого суждения, и искусство витии не затмевает истины ложными умствованиями, но неуклонною пребывает душа твоя, полное право присуждая подначальным, подлежащим твоему суду. Будучи же таковым в приговорах, ты больше препобедил человеколюбием себя самого, нежели сколько других превзошел правосудием.
Почему и плачут о тебе города, страждущие от самоуправства, в числе которых и город Пелусиотский, потому что, испытывая противное, ублажают они города, состоящие под твоим управлением, а себя именуют злосчастными. Ибо тот, кто достоин наказаний, если имеет деньги, человек у них видный и любимый. А кто изобилует добродетелями, тот, если он нищий, не только причисляется к людям бесчестным, но даже подвергается козням. В судах же, куда перетянет золото, туда склоняется и приговор; правда терпит обиду, а неправда берет верх и над всем ругается. Посему, молись, чтобы или раскаялись такие губители, или получили свободу подвластные им.
602. Аммонию.
Поскольку сильная дружба кажется не свободною от подозрения, то пусть будет проникнута она страхом Божиим, чтобы изобиловало в нас то и другое: и страх Божий, и приверженность к друзьям. И страх не давал бы места лукавым подозрениям, а приверженность рождала бы любовь — матерь всего доброго. Ибо, когда имеем в себе приверженность, растворяемую страхом Божиим, тогда в нас произрастает все доброе.
603. Схоластику Феодору.
О том, что вера без дел не спасает человека.
Достоин похвал, о премудрый, не тот, кто искусством и силою слова затрудняет уразумение истины, но кто излагает ее безыскусственно, почему и я о том, что угодно узнать тебе, скажу ясно. Пришествием Божиим борения соделаны для нас удобными для того, чтобы мы, подвизаясь, побеждали, а не для того, чтобы величием благодати пользовались, как предлогом к лености.
604. Серину.
О высокомерии.
Да не обучит тебя высокомерию то, что одолел ты врага. Ибо для многих, обезумевших от тщеславия по причине того, что во всякое время воздвигали они победные памятники, гордились ими и не думали, что могут иметь в чем неудачу, и не ожидали быть когда–либо побежденными, — их мнимая благоуспешность, очевидно, клонилась к худшему.
605. К нему же.
Для многих первоначальные успехи были причиною несказанных зол, ибо, воздвигнув себе не по достоинству один или два победных памятника, когда самая дерзость подавала надежду, превознесшись неожиданною удачею и решившись на дела более значительные, подвергали они крайней опасности и то, что было приобретено первоначальными успехами. Почему надобно рассуждать о себе сообразнее с естеством человеческим, и как, преуспевая, не терять из виду и горестного, помышлять о внезапных переменах и не думать, и не говорить о себе сверх меры, так и погрешая, уразумевать человеческую немощь и не желать, чтобы все для вас, как для Бога, пребывало неизменным.
606. Павлу.
Не думай, мой прекрасный, сразу уловить то, что едва уловляется с пролитием великого пота и после многих подвигов. Но, прежде начав трудами и молитвами, приступай к уловлению тех мыслей в Священном Писании, которыми разумение наше изостряется до большей проницательности.
607. Диакону Евтонию.
Уму, как царю самодержцу, надлежит ко вратам чувств высылать страшные и отовсюду защищенные оружием помыслы, которые встречали бы врагов, преграждали им путь, отражали бы их, а не дозволив прежде вход, вступали с ними в сомнительную битву, успех которой часто склоняется на другую сторону и доставляет победу сопротивникам. Посему–то и спасительное Слово, когда другие законодатели наказывают только за самое дело, угрожает наказанием и смотрящему не скромно, чтобы брань не соделалась неприступною и непреоборимою, но была удобоодолимою и легкою.
608. Пресвитеру Зосиме.
У многих, вернее же скажем так: у всякого человека есть и преимущества, и недостатки, и первыми хвалятся, а последних стыдятся. Но ты, как говорят, недостатками исполнен, преуспеяний же вовсе ни в чем не имеешь. И что препобеждаешься ты чревом и порабощен плотским страстям, — в этом нет ничего удивительного: потому что последнее всего чаще следует за первым, и только тот, кто одержит верх над чревом, возможет одержать верх и над плотскою похотью. Но поскольку говорят, что в тебе совокуплены и все другие недостатки, называют тебя хранилищем порока, вместилищем бесстыдства, то сие кажется удивительным и превышающим все, что может приводить в изумление.
Ибо иные жестоки, но целомудренны, корыстолюбивы, но скромны, распутны, но кротки: а тебя представляют успевающим во всем. Ты, говорят, вооружаешь язык против любителей добродетели, погружен в гнусную корысть и хвалишься этим, затмил собою всех когда–либо сделавшихся известными своею похотливостью и тщеславишься тем. По деяниям своим, о которых и говорить неприлично, должно бы тебе в землю потуплять глаза свои, а ты поднимаешь их выше висков. Короче сказать, каждый член телесный у тебя выказывает твою нерадивость и наглость: и хотя одна другой противоположна, но в тебе усиливаются они сойтись вместе. Итак, если говорят о тебе правду, то покайся здесь, чтобы не каяться там, но уже бесполезно.
609. Марку.
Почему вино, говоришь ты, не всякого, кто пьет его, приводит в одинаковое расположение духа, но одних делает благодушными, а других — раздражительными, одних — дружелюбными, а других — вздорными, одних — кроткими, а других — звероподобными? Итак, поскольку заставляешь меня коснуться естествословия, думаю, что бывает следующее. А именно: увеличиваются или уменьшаются от вина причины таковых настроений по свойству или телосложения, или душевных движений, для многих сокрытых.
Поскольку вино имеет влияние на одни влаги, то некоторым образом входит в соединение с нравами употребляющих оное: какого нрава выпивший, такие свойства и обнаруживает вино в нем, не вновь их производя, но из сокрытых делая явными. Ибо, разоблачая нрав, выказываемый притворно, дает оно видеть сокровенный внутри, почему и вошло в пословицу у многих говорить: правда в вине.
И тех, которые думали величаться мнимою степенностью, вино не редко делало откровенными в отношении тайн, и заставляло говорить о том, чему лучше бы оставаться невысказанным, а тех, которые из ненависти к злонравию часто приводили себя в гнев, являло ласковыми и кроткими, уничтожив в одних мысль о степенности, а в других — причину к гневу. Потому что не новое что–либо производит вино в человеке, но выводит наружу то, что в нем было сокровенно.
610. Диакону Евстафию.
О тех, которые не обращают внимания на собственные свои погрешности и с любопытством разузнают чужие.
Крайне дивлюсь, как всеми возрастами овладела мучительная и жестокая болезнь, не доставляющая удовольствия и порождающая мучение. Взяла она верх над всяким достоинством, нарушила всякое благоприличие. Каждый, оставив без внимания свои грехопадения, самые важные и часто не достойные никакого снисхождения, с любопытством исследует грехи ближнего, самые малые и часто достойные снисхождения. Каждый печалится, подумав о собственных своих грехах, а разговаривая о чужих, радуется, и на то тратит все свое время, чтобы выведать и пересудить проступки других. Себе приискивает оправдания там, где их нет, а для ближнего делается жестоким и неумолимым судьею, хотя, в действительности, богат он основательными оправданиями. Посему, кто хочет придумать врачевство от такой болезни, тому надлежит обратить душевное око от чужих погрешностей на свои собственные и приучать язык говорить строго не о ближних, но о себе самом; ибо плодом сего бывает оправдание. Глаголи ты беззакония своя прежде, да оправдишися (Ис.43:26). Злоречием же порождается тягчайшее осуждение: ибо страшное и превышающее всякую несообразность дело — тем, которые впадают в великие грехи, укорять вовсе не погрешивших или и погрешивших, но в малости.
611. Диакону Зенону.
О подвижничестве.
Не тем уподобляй себя, друг, которые с радостью приняли Божественную проповедь, но не препроводили семени в глубину разумения. Ибо, пустив ростки вверх и разостлав корни по земле, скорее, нежели произносится слово, они засохли, не принесши зрелого плода, но соделавшись жертвою искушений. Напротив того, уподобляй себя тем, которые, глубоко укоренившись, пустили от себя много корней и стволов и стали многоплодны, у которых колосья, красуясь и обременяясь плодом, тяготеют и клонятся вниз, и ко времени жатвы как бы сами на себя призывают серп жнецев. Ибо хорошо знают, что Христос повелел таковых Ангелам вносить в небесные уделы, что бы там они сопраздновали, соцарствовали и приобщались нескончаемой радости.
612. Диакону Евтонию.
Поскольку глаз управляет всем телом, делает светлым и украшает лице, служит светильником для всех членов, то и утвержден он и посажден как бы на царском некоем месте, получив высший удел и председательствуя среди всех чувств. Ибо, что солнце во вселенной, то и глаз в теле, и как, очевидно, если солнце угаснет, все придет в замешательство, так, если угаснет глаз, и ноги, и руки, и все почти тело сделается бесполезным.
К чему же сказал я это? К тому, что учитель есть глаз в теле Церкви. Посему, если он светел, то есть, сияет лучами добродетелей, то будет светло и все тело, которым он правит, и о котором прилагает надлежащее попечение. А если он темен, то есть, делает достойное тьмы, то помрачится все почти тело, потому что, хотя иные из состоящих в чине членов и здравы, и выполняют, что им следует, и нимало не терпят вреда от испорченности учителя, однако же не имеют столько же, как и он, силы, когда повреждение поядает главнейшие части тела и порок поощряет и прочих соревновать наставнику, остающихся же здравыми осуждает и всеми способами старается и их ввергнуть в ту же болезнь.
Посему–то и сказано: аще убо свет, иже в тебе, тма есть, то тма кольми (Мф.6:23)? Так и Церкви, у которой наставник предан самоуправным похотям, может иной сказать: если тот, кто должен приносить пользу и просвещать, не терпит просвещения, да и вознамерившихся быть полезными гонит вон, то чего не сделают его подначальные?
613. Пресвитеру Зосиме.
О нестяжательности.
Хотя, по грубости и ненасытности многих, преуспеяние в нестяжательности стало, казалось бы, невозможным и невероятно для тебя, чтобы кто–либо преуспевал в ней, однако же есть преуспевающие, и я знаю некоторых. А если не знаешь их ты, то сие нимало не удивительно, потому что, упиваясь сребролюбием, естественно, не знаешь вполне трезвенных.
Поревнуй, по крайней мере, соблюдающим умеренность, живущим праведными трудами, довольствующимся тем, что дают собственные их труды. Или не видишь, как блистают они и сияют, подобно светилам? Поревнуй пока им и перестань скверные и ненасытные руки свои простирать на чужое достояние и имущество. Тогда возможешь увидеть и нестяжательных. Ибо теперь и услышав, не будешь верить, но станешь смеяться над ними и издеваться, как страждущий неисцельным безумием. Но если придешь в относительное здравие, то без труда усмотришь и вполне здоровых, а со временем будешь в них иметь руководителей и вождей на сем доблестном пути.
614. Пресвитеру Карпу.
О гнушающихся людьми добродетельными.
Весьма грубым и преступным кажется мне не тот, кто ненавидит и позорит обидевшего и оскорбившего (обиженному часто делается снисхождение), но кто поступает так с человеком хорошим и всеми одобряемым. Первый, хотя и не вошел на вершину любомудрия, но имеет, кажется, благовидную причину к ненависти. Последний же, без всякой действительной причины, ведет брань не столько с человеком, сколько с добродетелью, и покушается до основания исторгнуть все прекрасное.
И если делает это Евстафий, то или должно ему перестать пылать ненавистью, или его надлежит объявить проклятым. Ибо добродетель состоит только в одном: бегать всегда несообразного, особенно же, когда ничто, кроме целомудрия, не почитается людьми постыдным.
615. Дорофею.
Об обрезании.
Кто произнесет такой приговор, будто бы чистейший Ум погрешил против подобающего? Кто осмелится до того простереться за пределы всякой дерзости, чтобы Премудрость винить в ошибке? Справедливо было бы поверить сему, если бы других животных создала Она подобающим образом, одного же человека, предположив поставить его царем и князем над всем земным, обременила излишнею тяжестью, от которой и повелела в последствии избавлять посредством обрезания.
А если не возможно этого сказать (ибо кто столько неразумен и лишен природного рассудка, чтобы Божественное ведение винить в неискусстве?), то следовательно Бог и в этом сохранил то, что подобало. Если же создал, как подобало, — что дают видеть делатели кумиров, каменосечцы, ваятели и живописцы, которые следуют первоначальному образцу, и благоприличие предпочитают тому, что по некоторой причине исправлено в последствии — то сверх меры уважающие обрезание пусть разыщут, какая в нем потребность.
И если обрезание по плоти указывает на обрезание, еже в таине (Рим.2:29), то пусть они прострут удивление свое далее, и тогда пусть восхвалят тех, которые отсекают похоти и без обрезания. Если же обрезание дано им в знак, чтобы не смешиваться с язычниками, как на необузданных и рьяных коней налагаются узда и клеймо, то пусть невысоко думают о нем, поскольку оно выставляет на вид их невежество. Ибо если Авель, Енох, Ной, Авраам были оправданы прежде, нежели явилось обрезание или было что–либо о нем сказано, то оно не основание оправданию, а только печать оправдания.
Посему, кто имеет богатство добродетели, тот пусть имеет и печать. А кто оплакивает крайнюю свою нищету, тот, нося на себе печать и не имея самого богатства, подвергается осмеянию.
Да услышит же и сие высоко думающий об обрезании: если оно — собственное твое дело, то думай, как думаешь, мы не спорим. А если совершено в незрелом возрасте (почему и благодарим Бога, что избавились от бесполезного труда), то по какой причине хвалишься чужим? Ибо всякому справедливо величаться собственными своими трудами, а не теми знаками, которые наложены на него другими.
616. Павлу.
О праздниках.
Чти добродетель, а не услуживай счастью. Ибо добродетель — достояние бессмертное, а счастье легко рушится. И о сем довольно. Не оставайся же в неведении, что Бог и древле соединял и ныне соединяет с праздниками напоминания о благодеяниях, чтобы празднующие, имея их в свежей памяти, обращались не к пьянству, но к благодарению и добродетели.
617. Феофилу.
Если спросит кого осмелившийся клеветать на истину: все ли Богу возможно? И тот ответить: да, — а спрашивающий присовокупит: следовательно, возможно и злое? — То всего справедливее подвергнуть осмеянию, как невежду, не отвечающего, а спрашивающего, потому что зло не причисляется к всему тому, что возможно Богу. Где именуется Бог, там несомненно последует добро. И кто имеет здравый ум, тому не придет и на мысль, что возможно Богу зло.
Никто также не назовет немощью невозможность делать зло, потому что делание зла есть в собственном смысле немощь. Посему, во всей точности ведущий сие Павел немощами назвал грехи, говоря: еще бо Христос, сущим нам немощным, по времени за нечестивых умре (Рим.5:6). То же подтверждает и слово Песнопевца. Ибо он говорит: умножишася немощи их (Пс.15:4), то есть грехи.
Но да не будет признан имеющим ум и тот, кто снова задает вопрос утверждающему, что все возможно Богу. Какой же именно вопрос? Есть обычай пустословить и говорить: значит, Богу возможно и сделанное сделать не сделанным? А такой вопрос, конечно, также бесполезен: все же бесполезное в рассуждении Божественной силы не имеет места. Посему и действительно излишни и излишними оказываются подобные упомянутым клеветы. Но, чтобы не возобновляли их впредь и не оскорбляли тем слуха внимающих, если спросят нас, все ли возможно Богу — будем отвечать: возможно все, подобающее Богу. И сим разрешится всякий бесполезный вопрос, потому что Бог может все, но изволяет наилучшее.
618. Феофилу.
О неблагодарности.
Обвиняй не того, кто по твоему мнению только считает свой поступок мудрым, но того, кто не уцеломудрился и такою снисходительностью. Ибо тот, кто предположил, что захваченный на самом деле прибегнет к бесстыдству, тот добровольно дал ему право скрыться. А кто сие мудрое дело почел глупым, тот тем самым, что не признал себя пойманным, воспитал в себе бесстыдство, благодетелю воздав оскорблениями.
619. Грамматику Офелию.
О природе животных.
Поскольку знаю, что жаждешь слышать нечто новое и не отстанешь, пока не узнаешь сего, то отвечу коротко, хотя то, о чем спрашиваешь, как мне кажется, вне пределов человеческого разумения. Из животных разжевывающие пищу живородящи, а глотающие не разжевав — родят из яиц, и для одних достаточно первых родов, которыми окончательно производится плод, а у других бывают вторичные роды.
Когда время потребует превращения яиц в животных, тогда, определенное число дней насиживая яйца, влагают в них некую естественную силу, чтобы одушевилось рожденное прежде неодушевленным. Ибо семенные начала, Создателем искони вложенные в естества, как бы таясь под пеплом, если будут раздуваемы наподобие искр, с продолжением времени обыкновенно возгораются в веществе.
Почему удивляться надлежит совершающемуся и чудо сие приписывать всепремудрому Создателю. Ибо указывает это не на промышление животных о собственном своем самосохранении (ибо естество их не водится разумом), но на Промысл Естества, всем распоряжающегося. Животные ничего не делают по разуму, но Естество, создавшее разнообразные роды животных, в каждый род влагает стремления к выполнению того, что для него нужно.
620. Соправителю Авсонию.
Начальникам.
Слух твой, о чудный, да будет отверст и готов к просьбам утесняемых нищетою или властительством других, даже если они выражаются медлительно, кротостью вводя их на путь слова. А к сплетням злоречивых и клеветников храни его заключенным и недоступным, строгим взором останавливая их стремление говорить худое.
621. Епископу Феону.
Об иереях.
И Зосиму, и Палладия, и Марона, и Евстафия, и других, тобою исчисленных, в такой мере поругавших благочестие и осквернивших священство, не буду столько винить, сколько Евсевия, который всем им дал к этому повод. Если бы он не продал им, как говоришь, священства, не поползнулись бы они на такой грех.
Ибо, хотя и до рукоположения были они весьма худы, однако же, не одно и то же — грешить мирянину и священнику. И это явствует из закона, потому что за согрешившего иерея он повелевает приносить такую же жертву, как и за весь народ (Лев.4:3). Если бы эти грехи не были равнозначны, то закон не постановил бы приносить ту же жертву. Болыпим же делается грех не по естеству, а по достоинству совершающего. Ибо если падет тот, кто должен держать в порядке других, то сие падение делается более важным по достоинству падшего.
Посему, если давший семена виновен и в произрастениях, то естественным образом справедливо будет оплакивать больше Евсевия, нежели их.
622. Епископу Лампетию.
О проходящих священство худо.
Хвалю Божественную твою ревность, с какою негодуешь, видя, что священству наносится оскорбление Евсевием, который в противоречие благочестию дал себе такое имя. Как сам, будучи недостойным священства, не знаю как, вторгся в него, так раздает оное кому попало, Божественное служение почитая делом малоценным и презренным. Но поскольку все это в воле Божественного и неподкупного Судии, который ныне долготерпит, чтобы падших привести в покаяние, в последствии же не оставит сделанного без внимания, но определит невыносимое наказание, то, заботясь о себе, будем проходить безмолвие. Ибо, если и была какая польза от дерзновения в обличении, первенства в чем не уступил я никому, и за то нередко терпел наветы, однако же, поскольку время молчанию, то будем ожидать Судии.
623. Марону.
Не греши постоянно в ожидании получить прощение, но ищи безопасности в том, чтобы не грешить. Многие в ожидании прощения сделав много дурного, обманулись в надежде, и себя не исправив, и прощения не получив.
624. Мартиниану, Зосим, Марону, Евстафию.
Иереям.
Поскольку богомудрый Павел, сосуд избрания (Деян.2:15), сокровищница Христовых умопредставлений, упорядочивший и сушу, и море, варваров убедивший любомудрствовать, изрек, что нерадеющие о ближних хуже язычников, сказав: кто о своих, паче же о присных не промышляет, веры отверглся есть, и невернаго горший есть (1 Тим.5:8), то именно это побудило и меня писать к вам.
Что, по вашему мнению, означается здесь словом промышление? Снабжение ли пищею? По моему мнению — попечение о душе. Если же будете оспаривать это, то и в таком случае сказанное мною тем более найдет себе подтверждение. Ибо, если скажете, что речь идет о теле, и о не подающем необходимой пищи Апостол сказал, что он жестокосерднее язычника, отвечу: где же будет место тому, кто оставляет попечение о душе, что гораздо важнее и необходимее? Посему послушайтесь меня и избавьте себя от своего безумия.
625. Пресвитеру Феодосию.
Обвиняющим тех, которые бегают епископства.
И имя епископства, и само оно Божественны и выше всякого образа и достоинства жизни гражданской. Но архиерейство прилично только некоторым и не многим, именно же держащимся той мысли, что оно есть отеческая попечительность, а не самоуправное самозаконие.
Поскольку же изменили оное в властительство, лучше же сказать, если надобно выразиться смелее, в самоуправство, то знай, что не почитается за нечто великое сие видное и вожделенное начальство, которое, ныне как никогда возбуждает к себе в людях сильную любовь и легко отдает себя в руки его любителям. Потому что почитается оно наказанием, налагаемым дающими его, а не почестью принимающих. Ибо епископы всего чаще над одними начальствуют, а другим раболепствуют, одним дают приказы, а другим услуживают; делают одним зло, а другим — милости, одних давят, пред другими сами падают, иных боятся, а иным ненавистны. Посему не дивись, что пресвитер Иеракс, как человек умный, бежал от этого сана, как от самой тяжелой болезни.
626. Чтецу Тимофею.
О том, что не должно служить соблазном.
Более всего, друг, бойся кого–либо соблазнить: ибо доброе в людях не трезво — едва стоит, когда и никто не колеблет.
627. Епископу Кириллу.
О том, что не должно нерадеть об увещаниях, или в ком–либо отчаиваться, и что, если увещаваемые остаются неисправившимися, то вина не на увещающих, но на произволении увещаваемых, особенно же, когда первыми ничто не упущено из внимания.
Твоему благоразумию и твоей власти, доблестнейший из всех, предоставлено чистотою могущества и рачительностью восстановить Пелусийскую Церковь, пострадавшую от пороков в начальниках. Ибо не достанет настоящего, вернее же сказать, какого бы то ни было времени, чтобы рассказать о всех неправдах и поруганиях, какие терпела она, разграбляемая и оскорбляемая людьми развращенными и злонамеренными, которым иной не поручил бы и стада бессловесных животных, не только что людей, тварей разумных, ради которых пришел на землю и излил честную кровь Свою Христос. Да если бы и дозволило время, то замысленное ими превзошло бы всякое слово.
Но необходимо и в настоящее время сказать то немногое, о чем умолчать нельзя было бы безнаказанно, если бы кто и захотел. Притом кажется мне, что и ты, чудный, требуешь уже рассказа: почему и я, прекратив сие предисловие, приступлю словом к делу, заметив только следующее: словами моими не измеряй самых действий (не найти бы мне и слов, которые подходили бы к тому, что сделано, когда и всякий язык побеждается действительностью этого), но неусыпными очами ума всматривайся в ход дела.
Посему то, что Божество было хулимо, город ограблен, священство стало продажным, в Церкви явилось самоуправство, люди честные осуждались на изгнание, а те, которые не должны были бы ступать и на порог церковный, заслуживали одобрение, и им вверялись Божественные и неизреченные Таинства (они думали, что не души им вверяются, но захватывают они в руки свои отеческое самовластие), а также, что о нищих не было у них и слова, что расхищали церковные деньги и тратили в угодность собственному своему любочестию, что осмеливающимся стоять за добродетель мстили даже до крови, — это и все тому подобное оставлю в стороне, доказывая тем, что и эти слова вынужден выговорить против воли. Но так как молчание небезопасно и желающему молчать скажу о замысленном ныне, сколько можно короче и темнее, потому что и не в состоянии говорить о сем ясно.
Мартиниан, на поругание Божественной веры рукоположенный во пресвитера (если надлежит назвать пресвитером того, кто воспользовался именем священства, чтобы иметь возможность делать самое большое и никак не извинительное зло), не умею сказать, от кого ведет род или из какого пришел города. А что он раб и, первый возраст прожив неблагонравно, бежал, о том, хотя это и верно, умолчу: моя цель — не худое говорить о нем, но показать, сколько оскорблена им Церковь. Сей–то Мартиниан, придя к Пелусиотам, жил в крайней нищете, пользовался от многих вспоможением, облекся в монашеский образ, по наружности вел себя целомудренно и домогался служебной, — а по его мнению начальственной — должности клирика. Но так как епископ Пелусы, достославный и исполненный божественной мудрости Аммоний, прозорливейшими очами ума усмотрев его лицемерие, не оставил ему даже и надежды в этом деле, то, размыслив, что напрасно он тратит там время при вожде весьма благоразумном, заблагорассудил Мартиниан соплетать эти сети у других.
Поскольку же и там его узнали и не успел он в своей надежде, то наконец получив известие, что мудрый оный епископ почил и переселился в небесные страны, рукоположен же Евсевий, Мартиниан снова прилетел в Пелусийский град, думая без труда привести в действие свою хитрость, не скажу — свое безрассудство, и весьма скоро достиг своей цели. Ибо нет нужды и распространяться об этом. А что доставляющий семя виновен и в появлении растений, известно это всякому.
Итак, улучив рукоположение и скверными руками коснувшись священных Таинств, Мартиниан снова отродил болезнь, которою чреват был издавна. Ибо положив, что и жизнь будет ему не в жизнь, если не присвоит себе достояние нищих, дает обещание все, что ни приобретет, оставить Церкви и, вместо приманки подав такие надежды, убеждает поставить его экономом. Так этот неблагонамеренный и несвободного происхождения человек, захватив в руки церковную экономию, привел ее в такое положение, что не была бы разграблена так Церковь и в варварское нашествие, ибо уничтожил он все отличающиеся добродетелью признаки ее красоты.
Ибо в управлении делами прибегая к обманам, хитростям, преступным замыслам и ложным клятвам, ничего не делал Мартиниан просто и справедливо, но, имея в мыслях делать одно зло, ожесточился против избравших для себя жизнь свободную и благочестивую, правдолюбцев называя глупцами, а ведущих дела злонамеренно — разумными, любомудрых — ни к чему не годными, а людей продажных — дельными. И не только говорил он это на деле не исполняя; напротив того, делами затмевал слова свои, присваивая себе церковные деньги, продавая рукоположения, любителей добродетели извергая, собирая же вокруг себя поступающих так же, как и он. Ибо, полагал, что иначе не будет иметь безопасности здесь (о будущем же Суде не было у него и мысли), если не изгонит всякий вид добродетели.
Все же это Мартиниан приводил в исполнение, сделав, не знаю как, подручным себе епископа. Ибо епископ (пусть смело будет высказана истина, иначе и сказать я не мог бы) так ему раболепствовал, как низкий и купленный за деньги невольник, на то и поставленный, что бы делать все, что прикажет Мартиниан. До такого безумия (пусть будет сказано то, что составляет верх зол и венец сего плачевного зрелища) довел он епископа, уловив его обещаниями, которые ныне этот епископ, выставляя на позор собственное свое несмыслие, провозглашает открыто или по принуждению, или по убеждению (что и сказать о сем не знаю, по чрезмерной несообразности дела), вписав в церковных книгах, что обиженная Мартинианом Церковь у него же состоит в долгу. Ибо Мартиниан думал, что иначе не может владеть безопасно тем, что приобрел не по праву, если не покажет, что Церковь должна ему, хотя он не чает потребовать у Церкви то, что у нее похитил, а домогается только, чтобы Церковь у него не потребовала.
Бедный же город, как скоро узнал, на что ухищряется Мартиниан, так как не оставалось сие в неизвестности (не буду говорить о том, что, по чрезмерной важности совершаемого им, обвиняли его даже в волшебстве и уличали в срамных и гнусных грехах), нередко порывался убить его, впрочем удерживался от этих порывов. А Мартиниан, всеми укоряемый и обвиняемый, клеветал всем на епископа, епископу же на всех, вооружая его на любителей добродетели, чтобы во всех подавить дерзновение, а всем объявляя, что епископ торгует рукоположениями, злоумышляет против людей целомудренных, присваивает себе имущество Церкви, потому что берет золото и вписывает в церковные отчеты. Рассказывал же это, думая сими ухищрениями угасить людский гнев на то, что сам он делал.
И когда иные указывали на это самому епископу, не было от сего успеха: вероятно, он внушал, что без клеветников не обходится ни одно дело. Когда же с тою мыслию, что говорит он истину, явились и обвинители, притом многие достоверные, готовые представить доказательства, и в этом случае вовсе не вышло так, чтобы по обличении, наконец, всякого предлога по всей справедливости был Мартиниан заподозрен всеми, как сообщник в том, что делалось. Ибо если бы и тысячекратно обещал он вносить в Церковь все приобретаемое гнусными способами, более всего не надлежало бы передавать ему в руки все церковные доходы, и тысячи душ соблазнять тем, что делалось. Даже, если бы и обольщен был епископ обещаниями, не надлежало оставлять дела безотчетным. И если должно было требовать отчетности, то надлежало поверять отчеты в точности при помощи людей разумных и опытных, потому что сам епископ, по словам его, и в этом, как и в чем–либо другом хорошем, неискусен. А если епископ подписывал отчеты тайно, не приглашая никого к поверке, то ясно, что не обманут он был (как громко вопиет, думая этим отстранить от себя обвинение), но сам расхищал церковные имущества, и всю Церковь пускал в продажу.
Так Мартиниан, как купивший, и купивший беззаконно, рассудил еще безаконнее пользоваться приобретенным, спеша одно зло заменить другим. Ибо, забрав себе в руки все церковные деньги или, как сам говорил, разделив с поручившим ему экономию и давшим повод к такому плачевному действию, недавно послал золото в Александрию, домогаясь себе епископства, хотя не в состоянии он управлять даже самим собою. Узнав о сем, святыня твоя, по обязанности отлучить его, угрожала ему посланием и подтверждала, что, если опять примется за то же, будет объявлен отлученным, как наносящий бесславие Божественной вере в целой египетский области. А теперь, пренебрегши и посланием, и угрозами, тайно устремился Мартиниан в Александрию, ища себе епископства, причиняя вред доброй о тебе славе слухами, будто бы и ты рукополагаешь за деньги.
Посему (о, как назову тебя, чтобы достойно приветствовать!) твоему великому уму свойственно, хотя и отложив строгое наказание его поступков до нелицеприятного судилища (потому что здесь и невозможно понести ему достойное наказание), однако же подвигнуться, и, во–первых, защитить обиженную Церковь, во–вторых, поддержать собственное свое мнение, угрозы привести в исполнение и отлучить его. Ибо если, — чему не верю, — не только не претерпит он ничего подобного, но еще будет рукоположен, то истинною окажется разглашаемая тайна. А потом должно с несколькими благоговейными епископами, врагами всякой корысти, выслать Мартиниана сюда, чтобы дал отчет в церковных доходах, и какой окажется долг, пусть возвратит, если же дал что епископу (ибо епископ говорит, что ничего не дано ему, но он обманут), сделать сие известным.
Ибо, несомненно, что как первенствующему лицу в этом деле, которое или участвовало в нем, или подписывало по неосмотрительности, ты воспретишь прохождение епископства или, оказав ему снисхождение, поставишь, по крайней мере, при нем епитропа, который бы не дозволял ему впадать в погрешности, превышающие снисхождение, так и действовавшему под его начальством покажешь, что хитрый этот умысел глуп, и счеты, по которым, как говорит он, Церковь состоит у него в долгу, соделаешь недействительными. Ибо откуда такое богатство у человека, страдавшего крайнею нищетою и заведывавшего церковными доходами?
628. Пресвитеру Афанасию.
О лести.
Слышу, что льстецы, следуя твоему языку, утверждают с клятвою, что превосходнее всего на свете самый странный порок, если только ты вздумаешь удивляться ему, и в след за сим хулят самую добродетель, если только ты похулишь ее. Посему, если ты не хочешь слушаться нас, то послушайся хотя Сократа, который советует ненавидеть льстецов, как обманщиков, потому что те и другие, когда им поверят, вредят поверившим.
629. Павлу.
Об Иуде–предателе.
Дивишься, кажется, почему Христос не убедил предателя признавать добродетель благом, хотя тот нередко слышал беседу о добродетели, вернее же сказать, и не было беседы, в которой бы не слыхал о ней. А я дивлюсь, почему ты, зная, что такое свобода, мог дивиться сему. Ибо не насилием и самовластием, но убеждением и добрым расположением уготовляется спасение человеков. Потому всякий полновластен в собственном своем спасении, чтобы и увенчиваемые, и наказываемые справедливо получали то, что сами избрали.
630. Диакону Пампретию.
О милостыне.
Надобно, друг, иметь милосердную душу. В ком есть такой источник, тот будете источать все прекрасное, и если будут у него деньги, раздаст их, если увидит кого в несчастии, оплачет его, если встретит обижаемого, прострет ему руку, и не оставит безе внимания ничего такого, что его касается.
631. Антиоху.
Сравнение добродетели и порока.
Порок отлучил людей от Бога и разлучил их между собою. Посему, со всею стремительностью надлежит бежать от порока и идти во след добродетели, которая приводит нас к Богу и связывает нас друг с другом. Правило же добродетели и любомудрия — искренность с благоразумием.
632. Диакону Евтонию.
Если Зосима, этот пресвитер по видимости, в упоении самоуправства весьма много издевается над тобою, то переноси сие великодушно, представляя в уме, что делали Иудеи со Владыкой, когда самая земля содрогалась и колебалась, как бы стараясь убежать, чтобы не видеть того, на что отваживались против Бога, хотя касались человеческой плоти.
633. Чтецу Тимофею.
Сие: око за око, и зуб за зуб (Исх.21:24) узаконено было Иудеям Естеством, преисполненным кротости, думаю не для того, чтобы они были беспощадны и жестоки к обидевшим, как полагают манихеи, осуждая Ветхий Завет, но чтобы из опасения потерпеть то же, что делают сами, не отважились они на обиды. Хотя сие узаконение справедливо и во всей строгости согласно с разумом, однако же Божественная Тишина, соблюдая кротость и не оставляя благости, а также поощряя к ней и людей, через узаконение отмщать за сделанное страхом наказания предупреждала падения: потому что, если нет делающего обиду, то не будет и мстящего. Посему, пусть усмотрят глубину премудрости Законоположника, а не обвиняют Его опрометчиво в жестокости и бесчеловечии. Ибо сказанное в Евангелии: аще тя кто ударит в десную ланиту, обрати ему и другую (Мф.5:39), не противоположно сему, а только выше и лучше, и составляет правило самого высокого любомудрия.
Там узаконено вовсе не делать зла, о том же, чтобы охотно терпеть зло, люди кровожадные не могли и слышать, а здесь излагается любомудренное учение о добровольном терпении зла. Сравнительный образ речи не ставит сравниваемого в противоположные ряды, но показывает превосходство и недостаток в одном и том же ряду. Хорошо не делать никакого зла, но лучше при сем даже охотно терпеть зло. Хорошее дело — брак, но лучше девство. Хороша луна, но прекраснее ее солнце. Посему, как один Создатель луны, которая хороша, и солнца, которое ее лучше, так один и Законоположник Ветхого и Нового Завета, узаконивший все премудро, полезно и соответственно времени.
634. Ему же.
Добродетель не признает бесчестием то, чтобы все были равного достоинства по нравам, но не надлежит также тебе стремиться к невозможному для тебя, а напротив того, оставив это, надобно желать сообразного. Ибо и священнотаинник Моисей, и богомудрый Павел в ином не достигали того, чего просили, но были научены, что просили не на пользу себе.
635. Немесию.
На сказанное: человек, в чести сый, не разуме (Пс.48:13).
Не нападая чрез меру на людей и не клевеща на разумный род, но с великою пощадою изрекло Священное Писание: человек, в чести сый, не разуме, приложися скотом несмысленным и уподобися им. Ибо если исследуем в точности, то нам грозит опасность уподобиться не только скотам, но и неукротимым зверям; лучше же сказать, любитель гнусных страстей превосходит и их. И подлинно удивительно и странно то, что каждый зверь порабощен одному недостатку, а почитаемый человеком, совместив в себе все в совокупности недостатки, простирается далее их неразумия. И чтобы слова сии не показались тебе преувеличением, рассмотрим дело беспристрастно.
Когда скачет кто, как вол, бьет ногами, как осел, ржет на женщин, как женонеистовый конь, предается обжорству, как медведь, утучняет тело, как ишак, помнит зло, как верблюд, гневлив, как лев, хищен, как волк, язвит, как скорпион, хитер, как змея, таит яд лукавства, как ехидна, собирает деньги или, лучше сказать, грехи, как мухи едкую пыль, тогда возможно ли кому сего зверонравного причислить к людям, не усматривая в нем черт естества кроткого, но примечая смрад какой–то скиллы, химеры и гидры из языческих басен.
Если же спросишь: «поэтому что же надобно делать», то отвечу тебе: должно непрестанно иметь в руках духовное зеркало, разумею Божественные Писания, в которых заключаются и история мужей добрых, и постановленные Богом спасительные законы. Ибо это зеркало не только показывает безобразие, но и превращать оное, если пожелаем, в неизобразимую красоту.
636. Светлейшему Тимфею.
Начальникам.
Ничто не полезно, доблестнейший, так, как благочестие. Оно охраняет и повиновение победоносным царям. Посему, его поставив целью, старайся направлять ладью начальствования так, чтобы подначальные, сколько от тебя зависит, пребывали необуреваемыми. Если дело это требует трудов, то имеет оно и радости. Если скажешь: «но не в одно и то же время», то отвечу: иначе и невозможно. Но и тогда, когда воюющие не соглашаются на примирение, ведут переговоры начальники. У кого бывают труды, к тому в последствии приходят и радости.
637. Комиту Ермину.
Что благоденствует порочный, а человек благонравный, достойный многих, выпавших на долю людям похвал, пребывает в крайних затруднениях — сие подлинно необъяснимо и непостижимо, и далеко превосходит меры естества человеческого. Ибо непременно нужно предоставить сие судьбам Божиим. И если хотим судить правильно, то, приписав ведение сего домостроительства одному только чистейшему Уму, обратимся к тому, что у нас под руками и что обыкновенно также с трудом, обретается нами. Поскольку же думаем, что должно по возможности защитить сие учение, то мы, сколько могли, защитили его в слове, написанном нами к язычникам, прочитав которое, узнаешь разрешение вопроса.
638. Пресвитеру Афродисию.
На сказанное: бых Иудеем яко Иудей, и о том, что значат слова: не сый беззаконник Богу, но законник Христу (1 Кор.9:20.21).
Если бы не был я точно уверен, что недостатки нашего языка восполнит твое благоразумие, то, думаю, не стал бы и писать этого письма. Что же желаешь ты узнать? По какой причине Апостол сказал: бых Иудеем яко Иудей, да Иудеи приобрящу: беззаконным яко беззаконен, не сый беззаконник Богу, но законник Христу, да приобрящу беззаконных? Слова сии требуют особенно точного исследования, пока не соделается ясною сокрытая в них истина. Да будет же сказано сие вкратце.
Бых Иудеем яко Иудей, когда совершил очищение и принес жертву во святилище (Деян.21:26), и, обрезав Тимофея, послал его учителем к Иудеям, обрезанием упраздняя обрезание, почему и не сказал: «Иудей», но — яко Иудей. Беззаконным яко беззаконен, — когда, говоря Афинянам, не из пророков и не из Закона предлагал им слово, но от жертвенника их заимствовал выражение, убеждая их собственными их учениями; почему не сказал: «беззаконен», но — яко беззаконен. А сие: не сый беззаконник Богу, но законник Христу, Апостол сказал потому, что в отношении к единой Сущности нет различия, каким именем назван Бог; и, желая показать это в другом месте, он сказал: ядый Господеви яст и благодарит Бога (Рим.14:6). Или, если почитаешь сие объяснение натянутым, — этими словами Апостола, как думаю, показывается следующее. Именно, что Апостол жил не только по тому закону, который иными приписывается Отцу и приспособлен и применен более к младенческому возрасту — по состоянию учащихся, а не по достоинству Законодателя — но и по небесному, и совершенному Христову закону. То есть он не был беззаконником по закону Ветхозаветному, но вместе с тем был и законником по Евангелию, был не вне закона, но вместе был и в благодати, был не неизведавшим молока, но вместе и изведавшим твердую пищу; не только не пренебрег упражнениями на ристалище, но даже отличился на олимпийских состязаниях; не только не прелюбодействовал, чего требовал закон, но и не смотрел на жену нескромно, чего требует Евангелие; не только не совершал убийства из страха, но и преодолевал гнев из любви; как сохранивший закон древний, не был он беззаконником Богу, а как сохранивший закон новый, был законником Христу.
Сказал же сие Апостол не потому, что закон приписывал Отцу, а Евангелие — Христу, но потому что имел в виду предположение и мнение большинства. Ибо все принадлежащее Отцу принадлежит и Сыну, и принадлежащее Сыну принадлежит и Отцу.
639. Епископу Ермогену.
На сказанное в Писании: кая польза в крови Моей (Пс.29:10).
Гибнет (о всем унизительном намерен говорить я тебе), гибнет любовь — это дело досточестное, великое и славное, любовь, на которую пророческий лик предуказывал, ради которой Спаситель пришел сюда, о которой и Апостолы проповедали, собственною своею кровью запечатлев то, что они провозвещали.
Заботясь только о себе и оставив общего врага, вооружаемся мы друг на друга, и есть опасность, что уже решительно побежденный, укрепившись нашим раздором, он снова вступит в борьбу и победит. Ибо, хотя он пал, хотя дерзость его безрассудна, однако же наше нерадение и взаимные наши брани соделались крепостью и силою для падшего, так что и заслуга Спасителя (как ни дерзко сказать это, но сказано будет верно) находится под угрозой остаться недействительною.
Посему, может быть, сие–то самое, что стремился ты узнать, и предуказал Господь чрез Псалмопевца: Кая польза в крови Моей, внегда сходити Ми во истление, то есть в многорастленное естество человеческое? Ибо, если он и указывает на нечто иное (в нравственном смысле относится сие к Давиду, а в естественном — к Адаму), то, по мнению многих святых, имел в виду и сию цель. Ибо, говорит, столько снизошел Я, что по великому снисхождению Моему многие не уверуют в Меня. Я одолел мучителя, и зритель Серафимов взывает, говоря: правде научитеся, живущии на земли, преста бо нечестивый (Ис.26:9.10). А вы собственным своим нерадением предаете сию заслугу, превышающую всякое чаяние и сверхъестественную, уничтожаете этот победный памятник, превосходящий всякое чудо. Посему, что же останется вам? Какое оправдание? Какое снисхождение? Какая милость вам останется, когда потребуется от вас эта жизнь, которая, как вижу, заключена только в Писаниях и нигде больше в действительности не видима?
640. Пресвитеру Марону.
Ведущим жизнь, недостойную священства.
Крайне дивятся все, почему ты, будучи сам неудержимым во грехах, не покоряясь узд, не уцеломудриваясь обличением, смеешься над жалким Зосимою, которому всего более подражаешь? Ибо, если не делал ты с ним одного и того же, то надлежало тебе исправить его, а не смеяться над ним. А если стал ты в этом самым точным подражателем живописцев, поревновав тому, чему соревновать было не должно, то для чего, думая выставить на позор только его бесчувственность, делаешь явною и свою?
Ибо слышащие о сем признают справедливым побить камнями обоих: одного — как главного устроителя зол, а другого — как самого близкого его ученика. Поэтому справедливо будет сделать тебе одно из двух: или перестать грешить, или не смеяться над делающим то же, что и ты; ибо это худшее из худшего.
641. Пресвитеру Феодосию.
Того же содержания.
Если позволительно сказать (кто стоит за истину, тому позволительно не лгать), то Божественной проповеди угрожает опасность, что ее поколеблют те самые, которые, казалось бы, защищают ее. Ибо многие, делая противное тому, что говорят, заставили слушать их речи не иначе, как басни. Посему, размыслив об угрожающей опасности, надлежит им поступать во всем так, чтобы не изведать сего на опыте.
642. Павлу.
О догматах; о Святой Троице.
Божественное Естество всего менее надлежит Иудеям сокращать в Единого только Бога и Отца, но должно как бы расширять во Святую Единосущную Троицу. Ибо, различая по качеству Лиц и по личным свойствам Ипостасей, снова приводим во Единого Бога по тождеству сущности.
643. Ему же.
О том же.
Дивлюсь истине, которая души людей разумных привела в противоборство тем учениям, в каких прежде были они убеждены, ибо в желающих углубляться в себя она нашла весьма ясное и светлое понятие о Святой Троице. Ибо кто утверждает, что Бог Един, тот обратился не к числу «один», но к таинству Троицы, учение о котором посеяно было и в Ветхом Завете, так что и Филон, хотя он Иудей и зилот, оставшимися после него писаниями отвергает собственное свое вероучение.
Ибо, разбирая сказанное Богом: по образу Божию сотвори человека (Быт.1:27), он вынужден истиною поневоле богословствовать и о Слове Божием. И что такого, если Совечного Отцу, Того, Кто прежде времен, Филон, не достигнув точного разумения, называет и Вторым по числу? По крайней мере, он имел понятие и о другом Лице. И не в этом только случае приведен он был к сему, но также, покушаясь объяснить именования Бог и Господь, приписывает царственной Троице то, что Она единичнее всеразделяемого и обильнее действительно единичного.
И сия мысль так сильно овладела душою Филона, что принужден он был ясно ее выразить и оставить в писаниях, ибо сказал: «две силы Сущего, и из них одна, зиждительная и благодеющая, называется, как говорят, Богом, а Другая, царственная и карающая — Господом». И в этом Филон не далеко отступает от сказавшего: Христос, Божия сила и Божия премудрость (1 Кор.1:24), и сила не неипостасная, но ипостасная, всемогущая, равномощная Тому, у Кого эта сила.
И еще Филон, когда должен был изобразить видение, какое видел Моисей, говорит: «видит самое поразительное видение», а через нисколько слов продолжает: «посреди же пламени был некий прекраснейший образ, не уподобляющийся ничему видимому. Богоподобный облик, блистающий светом, который лучезарнее огня, каким иной представил бы себе образ Сущего». Если же угодно кому иметь точное познание образа, то пусть выслушает, что говорит Ап. Павел о Христе: Иже есть образ Бога невидимаго (Кол.1:15).
Следовательно, и Филон касается православного богословия; ибо не требуй точности от того, кто совершенно одним своим чистым разумением возмог усмотреть истину и говорить вопреки своему вероучению, но представь то, что учение о Боге не ограничил он одним Лицом, как учат невежественные наставники Иудеев, одержимые каким–то предубеждением.
Но, думаю, не сим только, как сие ни поразительно, приведен он был к такой мысли, но еще и следующим: сотворим человека по образу Нашему и по подобию (Быт.1:26), а также сим: и одожди Господь от Господа (19:24), и сим: призва Господь именем Господним (Исх.34:5), и: рече Господь Господеви Моему: Седи одесную Мене (Пс.103:1), и: в Тебе Бог, и Ты Бог.
Ибо тех, которые говорят, что Бог тысячекратно свят, и осмеливаются объяснять сим слова: свят, свят, свят Господь Саваоф (Ис.6:3), явственно изобличает сказанное: взысках лица Твоего: лица Твоего, Господи, взыщу. Не отврати лица Твоего от мене (Пс.26:8.9). Ибо, если бы выразившийся так не проповедывал Святую Троицу, то справедливо было бы обвинить его в излишнем многословии, и не за сие только изречение (ибо думаю, что надлежит обратиться к выражению более ясному), но и за следующее: пожри Богови жертву хвалы и воздаждь Вышнему молитвы твоя; и призови Мя в день скорби, и изму тя, и прославиши Мя (Пс.49:14.15). Ибо здесь, если бы не проповедывалась ясно Троичность, надлежало бы сказать: пожри Богови жертву хвалы и воздаждь Ему молитвы твоя, и призови Его; в день скорби твоея, и измет тя, и прославиши Его; но сказано не так, но выражено именно, как написано выше.
Ибо и в сем месте, и во многих других местах, которых, чтобы не сделать слова длинным, не буду теперь приводить, Ветхий Завет для способных слышать ясно проповедует, что возвещается им владычество не единого Лица, но Трех Ипостасей, единой же Сущности, к посрамлению нездравого понятия Иудеев об едином Лице, (им последовал и Савеллий, может быть, в совершенном равенстве Отца и Сына нашедший основание своему учению об единой Ипостаси), и к осуждению на изгнание многобожия Еллинов, учениками которых решились быть Арий и Евномий, различие Ипостасей безрассудно перенеся на Сущность.
Если же спросить, почему же в самом начале не было сие ясно возвещено и определенно, то отвечу: потому что сие — и доказательство, и учение — для разумных слушателей весьма ясно, каким и показалось оно мудрому Филону.
А если и было оно выражено прикровенно, то надлежит рассудить, что законодатель не признал нужным Иудеям, склонным к многобожию, представлять различие Лиц, чтобы не поползнулись они в идолослужение, признав в Ипостасях и различное естество, но чтобы в начале уразумев учение о единоначалии, постепенно изучали они догмат о Ипостасях, возводящий опять к единству Естества; так что изречениями в единственном числе указывается на тождество естества, а выражениями в числе, превышающем единственное, — на отличительное свойство Ипостасей, возводимое к единству Сущности. Ибо предполагать, что естества различны есть учение еллинское, а признавать одно Лицо или одну Ипостась есть учение иудейское; но, простерши Ипостаси до Святой Троицы, возвести Их в единую Сущность — есть самый правый и истинный догмат.
644. Диакону Евтонию.
О словах Писания: ово убо сто, ово же шестьдесят, ово же тридесять (Мф.13:8).
Слова сии: ово убо сто, ово же шестъдесят, ово же тридесять, — могут указывать на девство, воздержание и честный брак, а также могут означать обучение души, служение тела и раздаяние денег. Ибо спасать душу лучше служения, совершаемого посредством тела, равно как это лучше и самого раздаяния денег, потому что первое бывает соединено с трудами и пролитием пота, а второе выполняется с помощью приобретаемого совне.
645. Диакону Палладию.
Обольщаясь мыслию, что по видимости ты не погрешил, не впадай в новую погрешность, потому что никто не лечит зла злом. И по суду внешних признается сие избытком нелепости. Напротив того, уврачевав падение покаянием, приведи себя в такое состояние, чтобы не грешить более.
646. Схоластику Касию.
О сребролюбии и о многих древних, восстававших против него.
Ты, как видно, любишь деньги и как одержимый неизлечимою болезнью, желая найти оправдание такому заблуждению, вооружил против нас Демосфена (который сказал: «нужны деньги, а без них ничто требуемое необходимостью не может быть сделано»), чтобы не осмелились мы прекословить этому неодолимому витии. Как твое слово для многих по справедливости маловажно, так важно слово витии, превосходящего всех в роде речи бойкой, сильной, страстной, все низлагающей и заключающей в себе много нового по мыслям и слогу.
Посему охотно спрошу тебя: как противопоставляешь ты нам Демосфена — как сильного ли витию, который искусством своим может извратить и самую истину, или как достоверного свидетеля? Если как сильного витию, который может приукрасить срамоту твоей страсти, то мы не уступим ему и, хотя уважим сего мужа, однако же предпочтем ему истину. А если как достоверного свидетеля, то сами не будем ничего возражать — ибо, может быть, другие отвергнут его, как покушающегося словесным искусством помрачить истину и потому не стоящего того, чтобы представлять его во свидетельство, — но, ополчив на него и говоривших, и поступавших вопреки ему, предоставим приговор суду читателей. Столько признаем себя далекими от предубеждения!
Итак, поскольку тебя, как Еллина и защитника Еллинов, надлежит препобедить с помощью человека, подобного тебе, то неодолимому витии пусть будет противопоставлен самый истинный и мудрый совет Исократа, по которому богатство услуживает более пороку, нежели любви к добродетели: он придает силу лености, а так же привлекает юных к удовольствиям. Исократ же, по–моему, для ищущего истину — более достоин уважения, нежели Демосфен (не по силе слова, — в этом последний преобладает), потому что истина для благосмысленных везде предпочтительнее силы слова. Но если некоторым и покажутся они равными, то должно не оспаривать это, но доказать, что все достойные уважения люди соглашаются с Исократом.
И прежде всего должно уважить древний обычай; а древний обычай был таков: после пира брали лиру и пели: «Погибни богатство и не являйся ни на суше, ни на море!» Если же потребуется другой свидетель, то будет свидетелем и правдивый Аристид, который мог обогатиться, но возлюбил нищету, так что город Афины и его, когда он скончался, погребал на свой счет, и дочерей его снабдил приданым.
А если нужен и третий свидетель, то подаст свой голос Фивянин Епаминонд, знаменитейший из всех тамошних военачальников, который, будучи позван в собрание, отказывался придти в тот день, потому что одежда его была в стирке, а другой, которую бы он мог надеть, у него не было. Если нужен и четвертый, то произнесет мнение свое и Кратес, все свое имущество предоставивший народному совету и сказавший: «Кратес дает свободу Фивянину Кратесу».
Если потребуется и пятый, то присовокупит свой голос и Фокион. Когда Александр Македонский прислал ему сто талантов золота, тогда спросил он принесших, почему Александр, хотя Афинян много, присылает ему одному. И когда сказали: «Почитает тебя человеком хорошим и добрым», — отвечал: «Поэтому да позволит мне и казаться, и быть таким». И сказав это принесшим, отослал деньги назад, а Александру написал, что, если хочет сделать ему подарок, то пусть освободит взятых в плен в Сардах, что Александр и сделал.
Видишь, что непременно нужное может быть сделано и без денег. Но если нужно подать голос и шестому свидетелю, то подаст его Платон (представляю, наконец, самого главного), которого не можете отринуть — столько почитаете его великим и чудным, — и который запрещает приобретать золото и серебро. Да и Ликург, законодатель Лакедемонский (не будем иметь недостатка и в седьмом голосе), тому, кто внесет в Лакедемон монету, узаконил воздавать за сие смертью.
Но если, оставив примеры, надлежит вникнуть в самую сущность дела, то не найдется в жизни ни одного худого дела, которое бы производилось не из любви к деньгам. Из–за этой любви — вражды, драки, войны; из–за нее — убийства, разбои, клеветы; из–за нее не только города, но и пустыни, не только страны обитаемые, но и ненаселенные дышут кровью и убийствами. И море не спаслось от этого зла, но и там с великим неистовством бушует оно, потому что и море осаждено морскими разбойниками, измышляющими какой–то новый способ грабежа.
Из любви к деньгам извращены законы родства, потрясены уставы природы, нарушены права самого естества, потому что эта лукавая и преступная любовь не только на живых, но и на умерших вооружает руки гробокопателей, которые освободившимся от здешней жизни не дают свободы от своего злоумышления. И сколько бы зол ни отыскал кто или в народных собраниях, или в судилищах, или в домах, или в городах, — увидит в них отростки этого корня.
Но к чему утруждаю себя? Ведь даже все, совокупившись воедино, не будут в состоянии выразить весь вред этой болезни. А если думаешь, что приобретший деньги непреодолим и потому богатство вожделенно, то попытаюсь доказать противное.
Кого не боится имеющий у себя много золота? Одних ли разбойников, клеветников, сильных земли? Он подозревает даже самих своих служителей. И что говорить о том, кто почитает себя еще живым (потому что одержимый такою болезнью и не живет)? Даже умерев не может он освободиться от злодейства грабителей; самая смерть не в силах сохранить его в безопасности; напротив того — и мертвого, и погребенного обкрадывают привыкшие к такому злодейству. Так ненадежно богатство! Не только разоряются дома, но сокрушаются гробницы и гробы.
Что же может быть более достойно сожаления, чем это бедствие, когда и смерть не доставляет безопасности, но бренное это тело, даже лишившись жизни, не имеет возможности избавиться от бед, какие терпит в жизни, потому что люди, привыкшие к злодеяниям такого рода, и прах земли спешат преследовать войною, гораздо более страшною, нежели та, какою они угрожали телу во время жизни. Ведь тогда, если бы им случилось войти в кладовую, выгрузив сундуки, не коснулись бы они самого тела и не взяли бы столько, чтобы и тело оставить нагим; а теперь и от поругания над ним не удерживаются злодейские руки гробокопателей, но движут его и поворачивают туда и сюда, с великою жестокостью ругаются над ним; ибо после того, как оно предано земле, обнажив от этого покрова и от одежд, в какие облечено, оставляют его брошенным в таком положении.
Посему, кто же настолько коварный враг, как богатство, у живых губящее душу, у мертвых ругающее над телом и не позволяющее ему укрыться в земле, что не воспрещается даже осужденным и уличенным в самых гнусных делах? Ибо законодатели, подвергнув их смертной казни, не преследуют далее, а богатство и по смерти подвергает обладавших им самому жестокому наказанию, нагими и непогребенными выставляя на жалкое и страшное зрелище.
А посему, излишне слово, усиливающееся доказать, что богатство непреоборимо, когда приобретшие его и по кончине не пребывают в безопасности.
Кто не примирится с умершим, хотя бы это был и варвар, зверь и губительный демон? Ибо вид умершего в состоянии смягчить человека крайне жестокосердного. Поэтому как скоро увидит кто мертвого, хотя бы этот мертвый и был непримиримым и тайным врагом, прольет о нем слезы вместе с близкими к нему. Так уважают все общую всем природу и установленные ею законы! А золото и в этом случае не перестает мучить копивших его; да и не потерпевших от умершего никакой обиды делает его врагами, так как обнажать мертвое тело свойственно ожесточенным врагам и противникам, хотя природа должна была бы примирить тогда с ним самых неприятелей.
Богатство же и тех, кому не на что пожаловаться, делает чьими–то врагами и великому поруганию подвергает тело, хотя в нем много такого, что могло бы склонить к жалости. Что же именно? То самое, что тело мертво, недвижимо, готово обратиться в землю и прах, и нет никого, кто оказал бы ему помощь. Но нимало не трогает это сих злодеев и нечестивцев, потому что ими обладает лукавое пожелание. Страшная и ненасытная привязанность к корысти, как некий грозный и мстительный мучитель, стоит при них, раздавая им жестокие и немилосердные приказания и превращая их в зверей, приводит таким образом ко гробу.
Но должно возвратить нам речь к намеченному прежде предмету. Итак, если и многие достигшие уважения мужи отказались от богатства и не вступали с ним в союз, как с врагом и противником добродетели, и если самая эта болезнь корыстолюбия оказалась главною причиною зол, и приобретшие себе богатство не делаются непреодолимыми и неуловимыми, а напротив того, оказались легко одолеваемыми всяким не только при жизни, но и по смерти, то перестань отдавать себя в добычу этой тяжкой болезни и воздвигать против нас витию. Если бы это было решением собственного твоего разума, то не длинна была бы наша речь: мы немедленно отринули бы оное, как неисцельно больное. Но поскольку ты вооружил против нас витию, то, хотя уважаем мы сего мужа (как прилично будет сказать), но вынудил ты сим и нас вооружить против него многих, ясно опровергающих сие мнение. И сего довольно.
Поскольку же велико преизобилие истины, то докажем, что сам вития, хвалившийся и величавшийся витийством, был выше постыдной корысти. Что же он сказал? «Из того, как веду себя и что говорю в обществе, никто не может доказать, что привязан я к корысти». Так и сам он похваляется сим великодушием. А если спросишь, почему же вздумалось витии высказать мнение, обличаемое так легко, то отвечу: не на мне главным образом, а на тебе самом лежит долг отвечать на сие, как на выставившем витию в свое оправдание. Если же надлежит и его оправдать, то, сколько могу, сделаю и это. А сие, как думаю, надобно сделать, чтобы не показалось иным, будто бы мы боремся с пустым местом, лучше же сказать, будто бы преодолели мы пустое место, а сверх того нужно сие и потому, что я люблю истину и уважаю сего мужа.
Итак, утверждаю, что все другие, узнав самую сущность дела, справедливо провозгласили о богатстве, что оно враг добродетели; вития же высказал свое мнение, не рассматривая дела, каково оно само по себе, а имея в виду потребное для войны. Ибо иначе невозможно было без денег выковать оружие, построить трехвесельные корабли, доставить продовольствие воинам и заготовить все прочее, что любит и чем утешается война. А что сие справедливо, выражает он в другом месте: «При настоящих обстоятельствах ничто не требуется для города так, как деньги».
Посему, если Демосфен подал такой совет Афинянам, которые вели войну (было ли это дело хорошее, или нехорошее — о сем не говорю), то не ссылайся на него, как на мнение, ко всему удобоприлагаемое и общее, не одобряй его, не соревнуй обогащающимся, не приискивай оправдания тому, что ничем не может быть оправдано, и, желая похвалить витию, не черни его, будто бы он неразумен и его легко оспорить.
Ибо, если кто сего красноречивого витию (после оправдания его пусть будет сказано и это, так как сказал я, что сильно люблю истину) захочет уязвить, то скажет: «Дивлюсь, доблестный вития, как ты, нередко умевший людские мысли обращать к противному и тому, чтобы убедить слушателей, не предпочитавший ничего иного, — ты, который для потомков своих стал источником, началом и правилом всякого красноречия, не предусмотрел того, что намереваюсь тебе сказать? Тебе надлежало начать свою мысль и сказать: «Потребны деньги, и без денег не может быть сделано все то, чему должно быть во время войны». Но, может быть, и Демосфен, если бы он был еще жив, ответил так: «Это показывают содержание слова и весь ход речи».
Против сего возражающий сказал бы ему еще: «Хорошо говоришь, мудрый; ибо то же прежде твоего оправдания сказал и вступивший в этот подвиг словопрения, и говорил он так не намереваясь заводить спор; а потому уверен я, что и ты, и он говорите правду. Но так как есть люди невежественные, каков и этот, положивший начало сему состязанию, которые не обращают внимания на содержание, не держат в уме хода речи, но, оторвав мысль от предыдущего и последующего, понимают ее, какова она сама по себе, и вводят в заблуждение и себя, и других, то надлежало тебе оградить слово: ибо, будучи сказано так, людей легкомысленных и неученых поощряет оно к корыстолюбию и погружает в тысячи зол, образованных же и мудрых побуждает к невольному прекословию. Ибо могут сказать: «что говоришь ты, Демосфен? Ничто потребное не может быть сделано без денег: не могут быть показаны ни целомудрие, ни мужество, ни справедливость, ни благоразумие, ни любомудрие, ни доброта. А это иной назовет в собственном смысл приличным и потребным». — «Да», — говорит и Демосфен. «Итак, что же значит сказанное тобою?» — «Я говорил о потребном во время войны».
«Итак, почему же, — можешь спросить его, — не выразил ты сего в своем слове ясно? Разве не знаешь ты беспечности многих? Что им угодно, то и подтверждают, лучше же сказать, сам ты научил нас этому. Ибо это твое общеизвестное и истинное изречение: «всякий, как угодно ему, так и думает; на деле же часто выходит не то». Итак, почему же стало тебе в тягость сделать это малое прибавление? Сколько было бы пользы и себя избавить от упрека, и всех других — от замешательства и затруднения?» Если бы сказали ему это, думаю, поблагодарил бы он за исправление (так как был он человек разумный) и исправил слово. Ибо в таком случае уже никто из людей неразумных не осмелился бы свое невежество подкреплять Демосфеновою ученостью.
647. Диакону Евтонию.
И здесь, наилучший, люди доблестные и царственные (ибо позволительно назвать так украшенных добродетелями) живут в более подлинном смысле, нежели люди раболепствующие (ибо так справедливо наименовать порабощенных непристойным удовольствиям).
Ибо любители добродетели всего возвышеннее и поставили себя не только выше малодушия, но и выше страхов, и опасностей, и всякой превратности, — не в том смысле, что они не терпят сего, но в том (и сие гораздо важнее и показывает, что таковая жизнь божественна), что пренебрегают встречающимися с ними бедствиями. А погрязшие во грехах, по моему мнению, даже и не живут, по причине производимых грехами печалей, страхов, опасностей и тьмочисленного роя страстей. Ожидается ли смерть — они от страха умирают прежде смерти. Приходит ли болезнь, или обида, или нищета, или другая какая неожиданность — они, не испытав еще этого, гибнут. Если же это действительно так бывает (бывает же непременно, хотя бы мы и не желали), то будем соревновать тем, которые и здесь, и там живут со славою.
648. Ему же.
Слово живущих хорошо, досточудный, вернее клятвы и увенчивается одобрением всех слышащих. Желание пользоваться сильною любовью других, рождается от сильной любви к другим. Посему, если хотим, чтобы нам верили, будем жить хорошо; и если хотим, чтобы нас любили, будем любить.
649. Схоластику Касию.
Весьма превознес ты написанное к тебе мною недавно письмо о добродетели и о том, что не должно любить денег, а тем подал нам знак, что ты подлинно убедился и признаешь хорошим то, в чем сознаешь себя убежденным. Ибо, если мы целомудренны, то как избегаем того, что порицаем, так и избираем то, чему дивимся. Итак, подвизайся в этом, потому что оно порождает бессмертную славу.
650. Епимаху.
Что значат слова: величают хранилища своя (Мф.23:5)?
Поскольку писал ты о желании твоем узнать, что значит сказанное: величают хранилища, — то знай, что были небольшие свитки с написанным на них законом, которые носили при себе наставники иудейские, как ныне женщины носят малые Евангелия. Законодатель, внушая Иудеям необходимость исполнения закона и не давая места забвению, постановил: навяжеши, то есть прикрепишь и повесишь, оправдания на руку твою (Втор.6:8). Они же не имели и помышления об исполнении, но прилагали великое старание о книжных свитках и сим заслужили порицание.
651. Чтецу Феофилу.
Надгробие жившему высоко добродетельно.
Блаженный Тимофей, брат твой, отошел от людей, все, что имел смертного, оставив в земле, а душою, как верую, небошествуя и ликовствуя с Божественными и премирными Силами. Посему и мы, как ни велика скорбь, по мере сил воспротивившись ей и почти преодолев, отложим ее, представляя в ум, что конец здешнего соделался для него там началом величайших благ. Ибо не как–нибудь, но мужественно и доблестно потрудился этот муж в здешней жизни, будучи всеми прославлен за свои доблести, став выше всякого прославления и увенчавшись, насколько возможно похвалами. Ибо действительно был он чертогом целомудрия, обителью благоразумия, твердынею мужества, оплотом справедливости, сокровищницею человеколюбия, храмом кротости, короче сказать, сокровищем всех добродетелей. И в такой мере обладал он каждою из них, в какой другому стоило бы великого труда приобрести какую–нибудь одну.
Соделавшись любителем премирного, простерся он далее доступного помыслу пространства, углублялся в небесное, не заботился о земном. Ибо, справедливо признав самым истинным и приличным для христиан наслаждением целомудрие, самовластно владел он чревом и возникающими от него страстями, в закон чреву вменив довольство малым и не дозволив окрыляться страстям. Поэтому молва повсюду возвещала его славу и у всех был он на устах; все надеялись на то, что, если дано ему будет церковное начальство, еще более блистательными соделаются лучи его добродетели. Но, как добрый борец, когда зрители не насытили еще своего желания, отлетел он в небесные дворы для принятия венцев, оставив здесь, как бы погребальною пеленою, славу, и память, и всеми возносимую похвалу.
Посему кто, вознамерившись прославить такого мужа, хотя в малой мере сможет изобразить его по достоинству? Кто, пожелав восхвалить его и не достигнув задуманного, не станет винить себя самого в том, что предпринял дело неисполнимое? Кто, решившись изобразить словом его кротость, радушие и почтительность ко всем, особенно же к любителям добродетели, не укорит себя в том, что не нашелся сказать что–либо приближающееся к истине?
Ибо так пленил Тимофей живших с ним, что относительно закона дружбы ему отдавали первенство, потому что он был высок по добродетели, но смирен по образу мыслей, тих в собеседованиях и быстр в соображениях, щедр в благотворениях, скор в утешениях. О том же, что, когда намереваюсь кончить слово, не дозволяет мне этого, должно сказать следующее: преимущественно любя милостыню, старался он утаивать дела человеколюбия, хорошо зная, что в этом более всего и состоит милостыня. Ибо подающие милостыню напоказ, по моему мнению, не человеколюбие проявляют, но выставляют на вид бедствия тех, которые пользуются их милостью, и делу Божию вредят самою тяжкою болезнью. Ибо, желая называться человеколюбивыми и благодетелями, не отказываются разглашать несчастия других.
Но сей достославный муж (ибо непозволительно умолчать и, начав слово, необходимо обличить людей, не воздающих ему должной чести) не тем только, что подавал, но и тем, что делал сие тайно, орошал ввергнутых в пещь нищеты. Но к чему утруждаю себя, пытаясь немощным словом прославить море доброт? Посему, на сем остановлю слово, а ты, прекратив скорбь о нем, почти сего доблестного мужа чествованием добродетели.
652. Епископу Ермогену.
К настоятелям.
Во врачевании душевных язв преуспевайте во всей точности, потому что и закрывшись, они весьма часто открываются вновь.
653. Мартиниану, Зосиме, Марону, Евстафию.
Некто из мужей, достойных уважения и памяти, украшенных благородством и добрыми нравами, встретившись со мною, со слезами известил меня, будто бы несколько человек, не мало уважающих добродетель, сошедшись, говорили друг с другом о вас следующее: «Какой из недозволенных и постыдных страстей побоятся удовлетворить в тайне те, которые не краснеют при таком явном безчинстве? Какого скрытого злого дела не совершать те, которые хвалятся открытыми злыми делами? Уцеломудрятся ли по чьему–либо совету те, которые смеются над целомудренными? И по обличении перестанут ли делать зло те, которые чернят обличающих? Уважат ли и Божественные слова те, которые почитают их баснями? Убоятся ли суда те, которые делами своими возглашают, что его и нет? Покорятся ли Христу через то, что делают, проповедающие Епикура?»
И я, выслушав это, крайне поражен был в душе; и вам справедливо будет подумать о том, как загладить это достойное посмеяния поведение. Но загладите, если исправитесь; и исправитесь, если убедитесь, что Священное Писание истинно. А убедитесь, если непрестанно будете им пользоваться; и воспользуетесь, если уразумеете смысл оного. Уразумеете же, если неотступно будете обращаться вместе с мудрыми к Богу; а неотступно будете с ними, если начнете бегать порока.
Начнете же бегать порока, если убоитесь угрожающих ему наказаний; а убоитесь, если уверуете, что есть Бог. И уверуете, если избавитесь от такого безумия; избавитесь же, если поревнуете избавившимся. И поревнуете, если возьметесь за добродетель; возьметесь же, если возлюбите царство небесное. И возлюбите, если утвердитесь в той мысли, что видимое временно; а утвердитесь, если познаете ничтожество видимого. И познаете, если увидите бренность видимого; увидите же, если будете смотреть неповрежденными глазами. И будете смотреть так, если возымеете крепкую привязанность к небесному; возымеете же сию привязанность, если душевное око соделаете более проницательным; а соделаете это, если приобучитесь непрестанно обращать взор к Богу.
654. Схоластику Офелию.
Ясность, соединенная с степенностью, не делает произносимого неясным для слушателя.
655. Пресвитеру Феогносту.
Достославный и достойный всякой похвалы чтец Тимофей жил с такою правотой, что никто не может сказать: «дивился я ему, но не любил». Ибо в равной мере заслуживал он и удивление — тем, что любил добродетель, и любовь — тем, что избегал грубости, по правильности суждений казался старцем среди сверстников и сверстником старцев, одним мог подавать советы, а другим не подал никогда повода в чем–нибудь исправить его.
656. Светлейшему Исихию.
Говорят, что построил ты славный дом, который выше всякого удивления, но понерадел о душе, как о чем–то негодном и ничтожном. Посему знай, что выбор твой не хорош; дом, даже и молча, в последующие времена будет проповедником твоей любостяжательности, а душа подвергнется страшным мучениям.
657. Мартиниану, Зосиме, Марону, Евстафию.
Какое предсказание или какое слово Спасителя не пришло в исполнение, чтобы вы, наилучшие, имели основание отвергать и слово о Суде? Если бы те не сбылись, могли бы вы не верить и этому. А если все пришли в исполнение, почему не соблаговолите поверить и сему? Совершившееся ручается в исполнении и будущего. Если же угодно вам выслушать вкратце и некоторые из сих предсказаний (потому что выслушать все, может быть, невозможно, да и нам не легко представить их на вид), то не откажемся сделать и это.
Спаситель сказал, что Иерусалим будет взят, — и он взят. Сказал, что пресловутый этот храм будет разорен, — и это сбылось. Сказал, что апостольская проповедь превозможет все, — и она превозмогла; сказал о Себе, что будет для детей почтеннее отцов, для отцов милее детей, для жен вожделеннее мужей, — и за словом последовало дело. Сказал Он, что Иудеи будут рассеяны, — и, как беглые какие рабы, спасающиеся от бича, рассеялись они повсюду. Сказал Господь, что на Церковь будут идти войной, но она будет непобедима, — и победные ее памятники и видны, и славны на суше и на море.
Сказал Он, что соделает всюду известным то, что сделала жена, вылившая миро на ноги Ему, — и ни от кого не утаилось сделанное женою; сказал, что, сколько земли озаряет солнце, столько же охватит и проповедь, и это сбылось: нет ни народа, ни такого края на земле, который бы не слышал проповеди. Сказал Господь, что ловцов рыб соделает ловцами человеков, — и доныне уловляет эта мрежа. Предсказал крест и смерть, — и исполнилось; предсказал воскресение и вознесение — и сбылось. Но если попытаюсь представить на вид все предсказания, то невозможно мне будет прекратить речь, если и захочу.
Посему, как же не верить Тому, Кто сказал все это и привел в исполнение, когда Он же предрек и о славном Своем втором пришествии, и о нелицеприятном Суде? И кто пребудет в этом неверии, если только не лишен он ума и способности мыслить? Если бы другие предсказания не пришли в исполнение, то и последнее не заслуживало бы веры. А если все они достигли надлежащего конца, то по какой же причине не верить одному этому предсказанию?
Да не будет оставлено без внимания и следующее немаловажное, и, по моему мнению, наиболее важное обстоятельство, а именно: если то, чему не верили мудрецы мира сего, возымело успешный исход, по какой причине не верить тому, в чем они соглашались с Господом? Что естество Божие снизошло до нас, совершило такое домостроительство и сотворило столь великие знамения, страданием уврачевало страдания, смертью умертвило смерть — все сие, хотя было невероятно, но нашло себе доказательство в самих событиях. Ибо Спаситель, если бы Он был простым человеком, не покорил бы Себе по смерти всех, не изгнал бы из вселенной тьмочисленного роя богов, не заградил бы уста прославленным прорицателям, не поставил бы рыбарей учителями всей подсолнечной и неукротимые и бесчеловечные племена не соделал бы кроткими. Но предсказав, что будет Суд — дело, признаваемое большинством славнейших мудрецов, само по себе справедливое и подобающее, для существ разумных — приличное и согласное с Божественным Промыслом, даже оправдывающее его, когда что–то представляется многим совершающимся здесь неправильно, — не знаю, почему не находит Он веры. Если сбылось то, чему не верили, что воспрепятствует исполниться тому, чему и прежде верили?
Если Христа нельзя обличить в неисполнении того, в чем Его слова противоречили словам других, то, конечно, достоин Он веры в том, в чем говорил согласно. Если исполнилось то, что превышало доступное разуму исследование, то тем более совершится то, что признает человеческий разум. Поскольку совершилось то, что выше разума, сбудется согласное и сообразное с разумом.
658. Им же.
На сказанное в послании Иакова: язык огнь, красота неправды (Иак.3:6).
Божественное Писание, наилучшие, не только не согласно с принятыми вами понятиями, но и весьма ему противоречит. Вы говорили, что язык приводится в движение и смятение судьбою, а Священное Слово говорит, что языком приводится в замешательство время жизни нашей, потому что время, как колесо, само на себя возвращается.
Но всего лучше выслушать само Писание. Посему, что же говорит оно? — Язык водворяется во удех наших, паля все тело и скверня коло жизни нашей (Иак.3:6). Не сказано, что коло сквернит язык, но что языком сквернится коло, то есть изменчивое время, потому что Писание обвиняет произвол и обуздывает опрометчивость, от которых жизнь наша делается горькою и подвергается тьмочисленным неправильностям. Почему Писание и присовокупило: опаляяся от геенны, чего, однако, не прибавило бы, если бы язык невольно приходил в движение.
А что колом названо время по его круговращению, ибо оно возвращается само на себя, — в этом ручается Песнопевец, который назвал время венцом и сказал Богу: благословиши венец лета благости Твоея (Пс.64:12). Ибо здесь время по своему круговращению справедливо называется венцом. Посему, если не хотите подвергать себя осмеянию, то изречение, которое противно собственным вашим целям, не представляйте как согласное с ними, но связывайте язык тысячами удил.
659. Монаху Ориону.
Не меньше — или даже больше — друзей твоих порадовался я тому, что твое благоразумие, распростившись с житейским, уготовилось на подвиг божественного любомудрия. И мы верим, что, при содействии Божией помощи, достигнешь ты и похвал, и венцов.
660. Нилу.
Часто дивился я тем, которые Божие долготерпение обращают в повод к пороку. Ибо, пользуясь столь великою благостью, должно не пороки взращивать, но, сподобившись милости и снисхождения и уважив благодеяние, воздерживаться от порока и крепко держаться добродетели. А люди отваживаются на то, на что и отважиться страшно. Поэтому пусть знают, что не избегнут наказания, ибо Божие Слово гласит: Он воздаст коемуждо по делом его (Рим.2:6).
661. Пресвитеру Афрасию.
Хотя несть наша брань к крови и плоти (Еф.6:12), однако же законам ратоборства должно учиться у борющихся с кровью и плотью. Они не только совлекшись одежд (начало вступления в борьбу — совлечение одежд), но и остригши волосы и помазав тело елеем, чтобы нельзя было схватить их за волосы и чтобы елеем сделать скользкими руки противника, в таком виде вступают в борьбу. Поэтому, подобно сему и мы, если желаем быть увенчанными, совлекшеся ветхаго человека с деянми его (Кол.3:9), остригши и истратив на милостыню внешнее, обнажившись от всякой заботы, не оставив на себе и хитона, вступим на поприще добродетели и начнем олимпийское состязание о душе.
Если же, не исполнив ничего этого, будем думать о себе, что подвизаемся, и хвалиться этим, то, во–первых, здесь подвергнемся осмеянию людей благоразумных, а потом и там, когда отведены будем не только не увенчанными, но и подлежащими наказанию, в точности узнаем, что мы сами себя обманывали.
662. Пресвитеру Афанасию.
Писал ты о своем удивлении тому, как страшное это дело — священнодействовать Зосиме, почитающему себя пресвитером, не кажется страшным рукоположившему его беззаконно. Посему скажу на сие: справедливо (в этом никто не будет спорить) негодуешь ты, по своему ненавидящему лукавого и любящему доброе нраву, но я признал бы справедливым посоветовать тебе еще следующее: блюсти язык чистым от злоречия. Если Зосима, как писал ты, достоин тысячи смертей, не сделавшись лучше от воспринятой им почести, но даже священство употребив в оружие порока и отваживаясь на то, на что и отважиться страшно, то, если не одумается, нелицеприятным Судиею подвергнут будет самым тяжким наказаниям, потому что Бог не неправдив. Но не будешь прав и ты, если станешь сквернить свои уста, осмеивая его гнусные поступки.
663. Схоластику Иоанну.
О любомудрии.
Если препирающийся с тобою вызывает тебя на спор, то лучше всего не отвечать. Если же, как говоришь, невозможным стало это для тебя, не посвятившего себя высшему любомудрию, то обличение раствори любомудрием, отвечая ему словами витии: «Боюсь, как бы, говоря неприличное о тебе, не произнести слов, неприличных для меня». Таким образом, и любомудрствовать будешь умеренно, и его накажешь.
664. Пресвитеру Ираклиду.
О том, что диавол в нашей лености находит пособия своей силе.
Ты, говоришь, крайне дивишься, как диавол и после того, как обессилел, большую часть людей держит в своей власти. А я не дивлюсь, что этот злодей, бодрствуя, не опуская ни одного обстоятельства и часа, преодолевает нас, ленивых и сонливых. Ибо губить вместе с собою побежденных им будет он в силах, но не возможет воцариться в прежнем царстве, сокрушенном Божиею силою.
Напротив того, удивительно было бы, если бы мы, не делая ничего, приличного победителям, превозмогали того, кто против нас все приводит в действие. Ибо о том, что многие из людей заодно со врагом вооружаются на братий и от того явным образом бывает поражение, хотя это и истинно, я умолчу, чтобы не показалось сие крайне жестоким для делающих это. Посему, когда и по собственной лености падаем, и поползаемся от того, что оный враг даже все, что должно бы стоять за нас, обращает против нас, а также соблазняемся тем, что братия наши заодно со врагом на нас вооружаются и ополчаются, по какой причине удивляешься, что терпим мы поражение?
Если же скажешь: «что же будем делать», отвечу: поскольку диавол, хотя и пал, однако же, не взирая ни на что, действует смело, должно нам бодрствовать, трудиться, не бояться подвергнуться опасности, призывать Божественную помощь и употреблять все меры, чтобы победить и самого вождя, и нападающих заодно с ним. Если же, не намереваясь ничего этого сделать, предаем и то, что приобретено для нас Христом, то должны винить мы себя самих, а не силу врага, которую Спаситель истощил, а наша леность увеличила.
665. Чтецу Евдемону.
Жизнь человеческая справедливо, наилучший, называется тенью, сном, дымом и чем бы то ни было еще, скоро исчезающим. Посему, не надлежит к ней привязываться и наслаждение ею почитать наслаждением, потому что большая ее часть проходит в бесчувствии. Первый возраст исполнен великого неразумия, а приближающийся к старости притупляет в нас всякое чувство. И не велик промежуток, в который можно с чувством наслаждаться удовольствием; лучше же сказать, и в это время мы не вкушаем чистого удовольствия, потому что портят оное тьмы забот, трудов и печалей.
Но если бы и чистым удовольствием наслаждался средний возраст, что невозможно, то не середине должно господствовать над краями, но краям владеть серединою. Когда же и середина возмущается тысячами бурь, забот, опасностей, козней, трудов и всего иного, о чем теперь умолчу, — скажи мне, где укажешь наслаждение?
666. Схоластику Аммонию.
Почему Христос, идя ко Кресту, воспрешал женам плакать (Лк.23:28)?
Не знаю, как назвать тебя, чтобы приветствовать достойно, но есть опасность, что не следуешь ты даже самому обыкновенному разуму. Ибо этот вопрос: «По какой причине Христос сострадающих Ему жен не только не похвалил, но даже укорил?» — служит самым великим признаком того, что не принято тобою даже общее всем понимание. Сострадание оскорбительно было для Того, Чье страдание было не невольное. Ибо невольно страждущие справедливо оплакиваются, а терпящие добровольно — ублажаются. То или другое возбуждает не совершающееся видимым образом, но подвергаемая испытанию воля страждущих. Разбойники и мученики терпят одно и то же, но не от одного начала это происходит и впереди у них не один конец.
667. Феофилу.
О том, что весьма великую пользу доставляют сказания о добродетели и частое напоминание о людях, прославившихся добродетелями.
И сам знаешь, что доблестные сказания обыкновенно возбуждают наши врожденные стремления, разумею стремления к добродетели. Посему, если это действительно так, то не будем ни говорить, ни делать ничего противного добродетели.
668. Врачу Иераку.
О нищете.
Поскольку тот, кто для смеха внушил народу принять на себя сановитую важность и умалил его грубость, показался тебе наилучшим советником, ибо написал, что великою степенностью обыкновенно смиряет слушающих, то выслушай, что говорит он: «Не почитаю постыдным делом жить в нищете — этой матери любомудрия, всякого познания и искусства».
669. Диакону Исидору.
Побеждать в дел худом есть один из сатанинских обычаев. Посему–то и увенчиваются таким образом подвизающиеся в совершаемых в честь сатаны олимпийских состязаниях. Но на поприще Христовом закон принятия венцев противоположен сему. Ибо узаконено увенчивать принимающего на себя, а не наносящего удары, так что не в победе только, но и в способе победы совершается великое чудо. Когда то самое, что у людей составляет победу, оказывается производящим поражение, тогда справедливо веруем, что здесь Божественная сила, небесное поприще, ангельское зрелище.
670. Пресвитеру Евстафию.
Если справедливо воздают тебе все громкую похвалу, то и от тебя справедливость требует бодрствовать, чтобы утвердить сию похвалу и последующими делами.
671. Мартиниану, Зосиме, Марону, Евстафию.
Если бы нашелся человек, который бы мог поручиться и доказать, что ни один из вас (не знаю, какое дать вам имя, чтобы тронуть ваше бесчувствие) не осмелится более делать подобное тому, что вы делали, то с радостью сохранил бы я молчание и все прошедшее оставил бы в неизвестности. Поскольку же нет надежного поручителя, то показалось мне необходимым сделать относительно сего наставление письменно.
Если найдет оно вас страждущими тою же болезнью, то, может быть, сделает свое дело. А если найдет и излечившимися от сего безумия, то мне желательно, чтобы именно так и было. Потому что и лучшие врачи, которые, при чужих бедствиях получая пропитание, сами скорбят (хотя многие только из корысти занимаются сим искусством), приготовив врачебные пособия, желают, чтобы больной не имел в них потребности; так и я желаю, чтобы ни один из вас не имел потребности в сем наставлении. Если же случится, чему не дай Бог и быть, то не минует вас и второе плавание.
Итак, в чем же признаю необходимым сделать вам наставление? Скажу это, так как вынужден говорить то, чего не хотел бы и вымолвить ясно, а именно, что вы, не знаю как попавшись в лабиринт порока, извратили не Божественные только, но и так называемые естественные законы, ибо предающиеся бесчинству вопреки законам естества справедливо неистовствуют и друг против друга. Ибо нелегко остановить пожелание, на котором нет узды страха Божия и которое, подобно коню, не слушающемуся узды или, говоря точнее, подобно заразе, поедает всякий возраст и предает поруганию всякий род и всякое достоинство.
Посему, как нехорошо тревожить слух мужей досточестных, так весьма полезно вразумлять безбоязненно делающих то, что делать непозволительно. Ибо великий недостаток в мужестве будет у того, кто, намереваясь искоренить какое–либо зло, не решится даже вымолвить слова, как будто молчание само собою может уврачевать зло.
Впрочем, и при всем этом писал я, сколько можно, прикровенно, чтобы вы, уцеломудрившись, перестали впадать в проступки, признаваемые противоестественными и превышающими всякую меру, и не подверглись за то чрезмерным наказаниям. Ибо мера мучений непременно во всем приравнивается величине прегрешений, так что и страдания Содомлян могут оказаться сравнительно незначительными.
672. Им же.
Хотя суд Божий, как думаю, ничем не растворен, однако же срастворяется качеством, количеством и повторяемостью грехов. Ибо на это особенно указывает сказанное Песнопевцем: яко чаша в руце Господни, вина не растворена исполнь растворения: испиют из нее вси грешнии земли (Пс.74:9). Что чашею означается здесь наказание, сказано это и у Иеремии: возми чашу ярости, да наполниши вся языки и, во–первых, Иерусалим (Иер.25:15.17). Утверждающих же, что здесь Песнопевец пророчествовал о таинственной чаше, обличают и Иудеи, и Еллины, и все, не держащиеся сей мысли, а не менее того обличает и сам священный Псалмопевец, пред приведенными выше словами сказав: яко Бог судия есть: сего смиряет, и сего возносит (8).
673. Пресвитеру Феодосию.
Почему Господь плакал о Лазаре?
Плакал Христос о Лазаре, о краса любомудрия, плакал, как и в других случаях, устанавливая для нас правила и пределы, чтобы не выходили мы из себя от печали. Действительно видевшие говорили: виждь, како любляше его (Ин.11:36). Поскольку же сказал ты: «знавшему наперед, что Лазарь воскреснет, неприлично было плакать, потому что все мы плачем об умерших, не ожидая, что они вскоре воскреснут», то смотри, не возможет ли слово достигнуть точного смысла? Лазарь был другом Спасителя и как друг Его, без сомнения, был и праведен, ибо, не будучи праведен, не был бы возлюблен пречистою Правдою, потому что любит Она не по милости, но по суду. А будучи праведным и достославно сойдя с поприща жизни сей, без сомнения, сподобился он упокоения и чести. Посему, намереваясь воскресить его ради собственной славы, Христос плакал, как бы так говоря: сего вошедшего в пристань, снова призываю в треволнение, уже увенчанного снова вывожу на борьбы.
674. Ему же.
Во всяком почти собрании много бывает речей о добродетели, но у многих мало о ней заботы, много же заботы — у небольшого только числа людей. По крайней мере, все, не только любители добродетели, но и враги ее, прославляют ее. Таково благолепие добродетели! А порок порицают и враги его, и любители его. Такова его гнусность! Но, вооруженный удовольствием в настоящем, порок во многих вызывает одобрение и, будучи зверообразным, предпочитается добродетели, сияющей божественным благолепием. Посему надлежит знать, что, если настоящее удовольствие и кажется имеющим более силы, нежели то, что оказывается полезным в последствии, то конец его бывает пагубным. Посему, лучше идти от трудов к покою, нежели от удовольствия к наказанию.
675. Пресвитеру Мартиниану.
На слова: мудри, яко змия, и цели, яко голубие (Мф.10:16).
Мудрость, растворенная простотою, есть некое божественное достояние и, скажу даже, составляет самую совершенную добродетель. Но если одна от другой отделена, то мудрость впадает в лукавство, а простота кончает глупостью; потому что первая способна делать злое, а последняя — обманываться. Посему Божественное Слово не представило сего в одном образе, так как в бессловесных животных нет мудрости с простотою, но одни стремятся к лукавству, а другие — к простоте; а напротив того, изрекло: будите мудри, яко змия, и цели, яко голубие.
Но это сказано не в том смысле, чтобы мы подражали змеям в ядовитости и способности угрызать (Иудеи осуждаются как змии и порождения ехиднова (Мф.23:33)), а также в скрытности и коварстве — пример берется не во всех отношениях, а только отчасти, иначе будет не примером, но тождеством, — но чтобы мы, как змеиной чешуи, совлекались ветхого человека, то есть порока, и хранили веру, как змея — голову, мало же заботились о теле, и прочие змеиные свойства отложив в сторону, соединили с этим простоту голубя, заимствуя у голубя не его несмысленность (Ефрем осуждается, яко голубь безумный, не имый сердца (Ос.7:11)), но простосердечие и незлобие.
Если же угодно, Слово объяснит это и другим примером. Львом называется не только Христос, но и праведник, и диавол; однако не в одном и том же отношении, потому что, как сказал я прежде, пример берется не во всех отношениях, но в той одной части, которая с пользою прилагается к предмету речи, все же прочее отлагается в сторону. Христос именуется львом по царственному достоинству и по неодолимости, ибо возлег, уснул, яко лев (Быт.43:9), а праведник — по небоязненности и бесстрашию, ибо праведный, яко лев, уповает (Прит.28:1); диавол же — по зверству и кровожадности, ибо, яко лев ходит, иский кого поглотити (1 Пет.5:8).
Итак, если Писание представило различные образы, взятые от одного животного, и мы не смешиваем изображаемого ими, но каждому присваиваем то, что подобает, чему дивишься, когда Ап. Павел заимствовал образ от брения не с намерением унизить свободу, которую он везде увенчивает, но желая и показать ту великую покорность и то послушание, какие праведный человек должен иметь по отношению к Богу, и уврачевать беснования тех, которые осмеливаются подвергать нареканию познание чистое и превышающее всякое слово и разум.
676. Диакону Исидору.
Если Бог, по тогдашнему младенческому состоянию людей, терпел жертвы и пролитие крови, чему дивишься, если терпел также и музыку на гуслях и псалтыре, которая, как иные говорят, врачует душевные страдания, смягчает скорбь, укрощает раздражение и облегчает печаль пролитием слез? Ибо многие, как сказывают, с твердостью удерживаясь от слез, впадали в различные страдания.
677. Пресвитеру Феодоту.
Что значит у Пр. Даниила слово: Бодрый?
Спрашивал ты, что значит сие: изречением Бодраго слово и глагол святых прошение (Дан.4:14), ибо в толковании у Даниила оставлено это без объяснения.
Посему знай: поскольку варвар при чрезмерной власти и в той мысли, что царство его неодолимо, впал в гордыню, думал о себе, что он вне человеческих пределов, и присудил себе божеский жребий, а между тем должен был быть поражен (о сем свидетельствовало посечение виденного во сне дерева), то, дабы уцеломудрить его не только страхом, который внушало видимое, но и изображением сего, описывемое действие представляется происходящим как бы пред царским судилищем, где царь дает определение, а военачальник толкует, то есть объявляет оное (под словом: изречение Пророк разумеет истолкование), и воины приводят его в исполнение.
Ибо Бодрым (слово ир значит «неусыпный») Пророк назвал провозгласившего приговор, как бы Архангела, а святыми — Ангелов, которым повелено посечь дерево. Поскольку не могли они воспрепятствовать определению (оно произнесено было с силою и громко), но видима была некая надежда ко спасению, так как оставались корни, то вопрошают они, то есть просят сделать им известным определенное время. И Бодрый дает им знать не только это, но и самую причину посечения, ибо говорит: да уведят живущии, яко владеет Вышний царством небесным.
678. Епископу Ермогену.
Знаю, что в увещаниях Зосиме, Палладию и Марону не силу своего слова хотел ты показать и тем приобрести себе славу, но решился на сие по благорасположению и сердоболию. Если же они, осмеиваемые всеми, думают, что порицаешь их ты один, и расположены к тебе неприязненно, то не бойся, ибо есть у тебя Божия помощь, которая тебя защитит, а их накажет.
679. Схоластику Стратигию.
Дерзновение, с каким праведные говорят о собственной своей правде, произошло, досточудный, не от многословия, но от необходимости. Ибо необходимость не подать мысли, что они страдают справедливо, понуждала их приходить в такое дерзновение. Поэтому ни один из них не произносил таковых слов, пребывая в покое, а напротив того, называли они себя кто — землею, кто — пеплом, кто — червем. Но, будучи оставлен в трудных искушениях, праведник вынужден был описывать собственную свою жизнь, чтобы не думали, будто бы страдает он за лукавые дела. Боясь из–за того самого, что страдали, заслужить себе худую славу от многих неразумных, лучше же сказать, будучи укоряемы, как страждущие за грех, праведные вынуждены были, как заметил я, дозволять себе такие о себе речи.
Ибо лишенные ума и мудрости имеют обычай за несчастия, встретившиеся кому–либо в этой жизни, осуждать самую жизнь. Это и мужественному Иову сказали друзья: не по достоинству, не о нихже согрешил ты, уязвил тебя (Иов.33:27). И святого Павла варвары почли человекоубийцею и злодеем, увидев ехидну, повисшую на его руке; потому и сказали: всяко убийца есть человек сей, его же спасена от моря суд Божий жити не остави (Деян.28:4). И этот неудержимый на язык Семей назвал убийцею Песнопевца, гонимого сыном, произнеся о нем тот злой приговор по причине его бедствий.
Посему и ты не осуждай всех, подвергающихся бедствиям, но держись той мысли, что иные терпят и ради венцов. А если дивишься и недоумеваешь, то с неба принесем тебе сей приговор. Посему, что сказал ученикам Своим Воспринявший державу над всем? В мире скорбни будете (Ин.16:33). И об Иове сказано: мниши ли Мя инако сотворша, разве да явишися правдив (Иов.40:3)? Ибо подлинно, его же любит Господь, наказует, биет же всякаго сына, его же приемлет (Прит.3:12).
И в этом нет ничего несообразного. Ибо те, которые в дружбе с царем, всего более подвергаются опасности на войнах, принимают раны, посылаются в чужие земли. И сие–то более всего дает им право иметь дерзновение пред царем и с тем, кто выше их, обходиться наконец, как с равным, потому что носят на телах раны — эти залоги дружбы.
Если же спросишь: а что из этого тем, для кого служит это преткновением? Отвечу: для них служит это преткновением по их несмысленности, а не по свойству дела, потому что воздаяние за труды не здесь; напротив того, здесь подвиги, награды же после сего. Поэтому да не ищут упокоения во время подвигов и да не смешивают времен.
Но скажешь, может быть: «я немощен». Бог промышляет и о тебе; и здесь Он наказывает многих порочных и награждает иных праведных. Посему, если соблазняют тебя те праведники, которые в скорби, то да назидают те, которые в покое и чести. И если служат для тебя преткновением те порочные люди, которые благоденствуют, то да исправят тебя те, которые несут наказание и мучаются.
680. Палладию.
Что во всяком случае, где только нужно было говорить о Божественной вере, не были мы побеждаемы и не оказывались ведущими себя бесстыдно, но всех превозмогали и препобеждали словом, — известно это всякому. Но надлежит знать и то, что все обращают внимание не на наши слова, а на наши дела и, глядя на это, произносят приговор, и если не явно, то в сердце решают полновластно. Посему, надобно иметь нам и жизнь, сопутствующую слову, и правила жизни, согласные с учением, чтобы, преодолевая словами, не быть побежденными в делах.
681. Пресвитеру Дидиму.
Забыл ты, кажется, мои заповеди, а я не забыл моего к тебе расположения, но забуду, если в точности узнаю, что и в правду обдуманно, а не по обольщению и обстоятельствам, издеваешься ты над друзьями.
682. Ему же.
Если доставленное нам известие справедливо, то, думаю, не осталось у тебя справедливого оправдания. Станешь, может быть, искать его, но не найдешь. Если же известие ложно, покажи это, чтобы принесших его довести нам до необходимости оправдаться, и тех, которые и оправдаются, принять, а тех, которые не сделают сего, осудить на изгнание из сопребывания с нами.
683. Пресвитеру Афанасию.
Любомудрствовать на словах легко, а на деле трудно. Поэтому первое не поражает слушателей, а другое трогает, одно возбуждает смех, а другое пробуждает от беспечности, одно оканчивается укоризною, а другое — похвалами, одно возмущает, а другое пристыжает слушателей. Посему должно не только говорить о том, что надлежит делать, но и исполнять это; иначе подвергаемся укоризне, и будем подлежать ответственности.
684. Епископу Феону.
Добродетель имеет не только награду, как говоришь ты, но и венец, и громкую славу. Но несправедливо ты поступишь, доведываясь о каждом ее виде, есть ли за это награда. Ибо большая будет награда тому, кто делает не ради награды. Если ты в подлинном смысле будешь любителем добродетели, то узнаешь, что и без воздаяния добродетель сама по себе есть награда, венец и украшение, имея воздаяние в себе самой. Но поскольку, как настоящий наемник, тщательно допытываешься ты о награде, то в слышащих это возбуждаешь подозрение, что, говоря предположительно, если бы не было награды, ты не стал бы упражняться и в добродетели. Впрочем, как бы ты не думал, только упражняйся в добродетели, которая любителей своих, соделывает их славными здесь, и еще более славными там.
685. Пресвитеру Зосиме.
Кажется, ты больше шутишь, нежели говоришь дело. Впрочем, как ты ни думай, и мною будет сказана, а не сокрыта правда. Поскольку каждый раз спрашиваешь: «итак, что же надобно делать?», то и я спрошу тебя: итак, что же надобно сказать? Если не оставишь лености и роскоши и не воздержишься от дел подлых, не перестанешь копить деньги, извлекать пользу из чужих бедствий, присваивать себе достояние нищих, то нечего мне сказать. Если же спрашиваешь, действительно имея намерение научиться, то скажу: не делай того, что делаешь теперь, тогда легко и скоро совлечешь с себя пороки.
686. Диакону Исидору.
О непостижимом.
Божество, как лучезарное и гораздо более светлое, чем солнце, не может быть видимо, потому что для смертных очей Оно невместимо, а уму представить Его невозможно, да и наиболее чистому уму сообщает Оно лучи Свои в промысле. Постигнуть же Его весьма трудно: Оно больше и выше всего умопредставляемого, но удобно приобрести Его благоволение: Оно целует и любит добродетель.
Посему, если мы желаем вместить Невместимое для всех и сподобиться достояния, превышающего всякое достоинство, то украсим себя целомудрием, справедливостью, мудростью, мужеством и другими добродетелями. Ибо не определяет для Себя Божество другого более свойственного и приличного места, кроме души невинной. Почему и изрекло: вселюся в них, и похожду (2 Кор.6:16).
687. Диакону Палладию.
Хотя язва тяжела и готовит вечную смерть, однако же, если призовешь Божию помощь, препобеждающую страдания и всякий порок, то не останется и следа сей язвы.
688. Диакону Исидору.
И из того, что скажем тебе, священная обитель мудрости, в точности узнаешь различие между Божественными и человеческими законами. Священные Писания, узаконив то, чего требует долг и что прилично в самом начале и в первом возрасте, приставляют учителей добродетели, возбраняющих вдаваться в лукавство. Ибо лучший способ учения не тот, чтобы сперва дозволить пороку овладеть человеком, а в последствии употребить меры, как изгнать порок, но тот, чтобы первоначально сделать и устроить все, от чего естество человеческое было бы недоступно пороку.
А законодатели внешние тогда начинают естество наше приводить к порядку, когда оно уже развращено. Ибо надлежало угрожать наказаниями не тем, кто уже сделались мужами, но приводить к порядку и образовывать людей, пока они еще в детстве; после этого, может быть, не нужны были бы им и угрозы.
Теперь происходит то же, как если бы кто человеку, которого готовы были убить разбойники, не оказал помощи и не сказал, как избавиться от разбойников, но сделавшегося уже полумертвым стал поучать; или как если бы какой врач и здоровому не дал предохранительного пособия, и больному в начале недуга не сказал, с помощью чего можно избавиться от болезни, и не применил этого на деле, а когда больной совершенно разболелся и стал неизлечимым, начал делать тысячи предписаний.
Если же многие больше боятся законов человеческих, нежели Божественных, сие нимало не удивительно. Ибо человеческие законы устрашают людей более грубых тем, что они немедленно налагают наказание, Божественные же пренебрегаются, потому что здесь наказывают они редко, непременно же наказывают там. А будущее ясно не для многих, именно же — только для имеющих прозорливый ум и в точности проникающих в свойство вещей.
Многие, хотя исповедуют Божественные законы на словах, но отрицают это делами. Ибо тем, что делают, ясно высказывают то, что думают. Они не только прилагают великое попечение о теле, а о душе не радят, но даже, хотя и стыдятся грешить, когда это видят люди, однако же пред Богом, Который не только над всем надзирает, но и все содержит, нимало не краснеют, а напротив того, грешат небоязненно. И не одно это показывает неистовство многих, но и то, что будет мною еще сказано. Ибо многие, поклявшись Богом, преступают клятву, а между тем не осмеливаются клясться головою детей. Какое же соразмерное наказание можно придумать для них в настоящей жизни? Конечно, не придумаешь никакого. Почему справедливо угрожает им, и неизбежен для них Суд в будущей жизни.
689. Аммонию.
На слова: солнце да не зайдет во гневе вашем (Еф.4:26).
Как только раздражение порвет бразды возницы — рассудка, мысль часто уносит человека за пределы естества. Посему Ап. Павел, придумав в такой беде не только самое лучшее, но и быстро действующее врачевство, сказал: солнце да не зайдет во гневе вашем, то есть прежде, нежели это солнце придет на запад, познайте свое естество, угасите раздражение, успокойте мысль, возлюбите закон родства, властвующий и над зверями, чтобы настоящая ночь не соделала страсть неизлечимою.
Ибо диавол, найдя удобное время, тогда еще сильнее раскалит страсть, подстрекнет к мщению, поощрит на вражду, побудит к жалобам, произведет злопамятство и породит из сего тысячи зол. Богомудрый же Павел, чтобы пресечь это, повелел как можно скорее примиряться, почему и присовокупил: ниже дадите места диаволу (27), который и малое страдание неприметно обращает в великое, и удобоисцеляемое делает трудноисцеляемым, или и неисцельным.
690. Воину Исаии.
Благоденствие, каким, по Божию долготерпению, ты пользуешься, наилучший, да не приводит тебя к тому, чтобы уклоняться от благоприличия, выходить из пределов естества, но да побуждает тем более помышлять о них и да заключает внутри оных, дабы, подвергшись безмерным падениям, не понести и самых жестоких наказаний.
691. Ему же.
Не думай высоко, не мечтай о сверхъестественном, чтобы не подвергнуться тому, перенесение чего потребует высокого духа тогда, когда лишишься и посредственного.
692. Епископу Лампетию.
На слова: велия есть благочестия тайна (1 Тим.3:16).
Подлинно велия есть благочестия тайна, как и написал таинник Павел, не потому, что она совершенно неизвестна, но потому, что для всякого непостижима, так как превыше всякого слова и разума. Ибо, если младенец есть плод брака, то как же плод брака явила Дева? Как тленное соединилось с Нетленным? Как в описуемом умопредставляется Неописуемое, между тем как Божественное и пречистое Естество не уменьшается, а смертное, по некоей невыразимой причине, превышающей всякое истолкование, принимает честь? Как Пострадавший спас, Умерший воздвиг, Поруганный почтил превысшею честью, Распятый освободил из–под клятвы, лучше же сказать, распял грех и смерть?
693. Феодору.
О том, что крайне несносно, если в чем–либо худом подозревают нас люди добродетельные.
Самое великое несчастие, если в чем–либо неприличном подозревают нас достигшие верха добродетели, судят люди честные, уличают бесстрастные.
694. Александру.
О неблагодарности.
Жалующиеся на то, за что обязаны благодарить, преступают все пределы неблагодарности. Ибо, если не могли вознаградить делами, должно было вознаградить по крайней мере, благодарными словами, а они слагают жалобы.
695. Ему же.
Покушающиеся весь Ветхий Завет прилагать ко Христу не освобождаются от обвинения в том, что и язычникам, и еретикам, не признающим сего Завета, придают силу в борьбе с нами. Ибо, натянуто толкуя о Христе не о Нем сказанное, вызывают сомнения, о Нем ли сказано и то, что объясняется ненатянуто. Чем еретики ниспровергают их, как извративших смысл Писания, тем же самым, как думают, препобеждают и в сказанном ясно о Христе.
Говорю же, что по необходимости сделано было то и другое, то есть и не все сказано о Христе, и не вовсе умолчано о том, что касалось Христа. Ибо полезно было как не повсюду говорить о Христе таким людям, которые сомневаются даже о Боге и Отце и говорят: сотвори нам боги (Исх.32:1), так и не вовсе умолчать — для обличения тех Иудеев, которые не будут верить, и к твердой надежде тех, которые уверуют.
696. Ему же.
Договор, то есть обещание называет Божественное Писание Заветом, по причине его твердости и ненарушимости, потому что договоры часто нарушаются, законные же заветы не нарушимы.
697. Исаии.
О лености.
Что хотим иметь у себя, то и почитаем истинным, о неприятном же и памятование легко удаляем от себя, с великой силой желания, чтобы сего не было. По сему самому, надеясь насладиться мнимыми выгодами, думаем, что избежим неприятного, особенно когда благоуспешность в делах ослабляет угрозу горестей, ибо беспечность, усиливаемая покоем, доводит даже до забвения естества и исторгает из его пределов. Но если кто истребить в себе леность, тотчас увидит, что возникают в нем правые помыслы, которыми утверждаются правда и суд.
698. Епископу Аполлонию.
На сказанное: подобно есть царствие небесное зерну горушичну (Мф.13:31).
Пребожественное Отчее Слово, о премудрый, и Божественную проповедь Свою, как порождающую небесное царство, называет царством. Подобно есть царствие небесное зерну горушичну, еже малейше убо есть от всех семен, егда же возрастет, более всех зелий есть. А сие значит, что из малого — ибо слова эти малозначущи — оно возрастет до такой меры, что затмит собою всю еллинскую мудрость; это и совершилось. Ибо сильное в слове и умозаключениях заблуждение уступило безыскусственной истине.
699. Епископу Ермогену.
Справедливо негодуешь ты, преисполненный ненависти к лукавству, что в противоречие своему нечестию назвавший себя Евсевием (т. е. благочестивым, хотя в начале не имел этого имени) и священство признавший делом ничего не стоющим и удобопопираемым осмеливается раздавать оное тем, которые поступают так же, как и он сам. Достойных всякой чести он осуждает на изгнание и в досточтимый алтарь вводит людей, которых несправедливо было бы допускать к нему и в чине мирян, и поэтому своими распоряжениями наносит ему сугубое поругание — как тем, что удаляет достойных, так и тем, что назначает недостойных. Но знай, что не потерпит сего до конца над всем надзирающее Око, Которое ныне по благости взирает на сие с долготерпением, в последствии же подвергнет его за это тяжкому наказанию.
700. Ему же.
Увенчанного священством в более точном смысле, нежели облеченного в багряницу, можно назвать попечителем живущих на земле, потому что первый — руководитель душ, а последний — тел. Но если кто, не познав своего достоинства, вернее же сказать, своего служения, никакого внимания не обращает на душу и прилагает попечение о стенах и столпах, предается роскоши, домогается денег, то оскорбляет он не священство, а себя. Между тем, многие из малосмысленных, хотя должно чтить священство, винить же одного сего недостойного человека, всю вину обращают на самое священство.
701. Схоластику Офелию.
Об избрании Апостолов.
Не гоняющихся за красотой выражений, не витий, не искусных в словопрении, не величающихся силою слова должно называть мудрыми, но тех, которые отличаются деятельным любомудрием. Если же украшает их и любомудрие умственное, то их должно наименовать мудрейшими. А если — и любомудрие созерцательное, разумею благочестие, о котором одном утверждаем, что оно в собственном смысле есть мудрость, то надлежит назвать их премудрыми. Первое любомудрие есть как бы основание и здание, второе — как бы украшение, а последнее — как бы верхний венец здания. Посему, как без основания и здания не имеют места ни то, что украшает здание, ни то, чем венчается оное, так и без добродетели не будут иметь места ни умственное, ни созерцательное любомудрие.
702. Евлогию.
Находить себе извинение не почитай вожделенным для того, кто по справедливости может славиться добродетелью. Первое прилично людям негодным, а последнее — самым благонравным. Одно делается из сожаления, а другое воздается в награду. Один возбуждает жалость своим малодушием, а другой увенчивается за величие духа.
703. Воину Исаии.
О том, что душа бессмертна.
Нет и не будет тебе извинения, если останешься при том же. Если переменишься, перестанешь предаваться безумию и непостоянству, то получишь извинение, потому что строгость будет препобеждена Божественною благостью. Но если думаешь, что нет суда, то послушай, что говорит Платон: «Если бы смерть освобождала от всего, то в смерти была бы великая выгода порочным, как освобождающимся и от тела, а вместе с душою — и от своей порочности. А теперь, поскольку душа оказывается бессмертною, нет ей иного способа избежать бедствий и другого спасения, как соделаться исправнейшею и благоразумнейшею».
704. Дионисию.
И того, кажется, ты не знаешь, что знают самые малые дети. Ибо говоришь, что удивительно для тебя, почему говорящие приятное гораздо легче привлекают слушателей, нежели внушающие полезное; не зная того, что поскольку одни угождают пожеланиям, а другие востают против них, то первым дивятся, а вторых ненавидят, потому что польза уступает верх удовольствию.
705. Пресвитеру Зосиме.
Не только от вступившего в священный сан, но и от всякого честного человека (ибо между достигшим священного сана и между человеком честным должно быть такое же расстояние, какое между небом и землею) справедливость требует не поступать невоздержно и по–детски, но во всем показывать поведение целомудренное и строгое. А ты, как говорят, когда был молод, не умерял своей похотливости нищетою, и состарившись, не умеряешь самым возрастом. Посему, если это действительно так, воспрети себе доступ к досточтимому жертвеннику.
706. Епископу Лампетию.
Те, которые имеют в виду пользу, хотя уважают безмолвие, но не выставляют в качестве причины молчания величия чужих преуспеяний, стараются же прославить истину, о которой не решаются говорить и сильные в слове. Ибо, хотя не по достоинству, однако же в достаточной мере восхвалив прекрасное, тем, которые будут после них, оставляют в этом доказательство, что сердце их было склонно к достойному хвалы.
707. Павлу.
Тот, полагаю, самый правдивый судия в делах спорных, кто не пугается весьма высоких чинов, но по всей справедливости более слабым уделяет то, что им нужно; в почестях воздавая каждому по его достоинству, при исследовании дела сохраняет равное ко всем уважение, во всем соблюдая правдивую меру.
708. Епископу Ермогену.
О повелении, данном Ангелам–губителям: от священных Моих начните (Иез.9:6).
Если посвященные в сан священства найдут и прочтут нам изречение Писания, по которому надлежит им не трудиться и не упражняться в добродетелях, а только учить словом, то пусть остаются при том образе мыслей, какой ими принят. Но если Слово Божие везде восхваляет любителей добродетели и отлучает намеревающихся обучать только словом, то почему, оставив то, что повелевают Божественные уставы, величаются одним священством, как самоуправною властью?
Ибо Божественные постановления сподобившимся священства повелевают преимущественно пред всеми быть в трудах и подвигах, чтобы подначальные, видя трудящимися тех, которые имеют право приказать, от стыда делались более ревностными к доблестной жизни. Обыкновенно же воодушевляет не столько слово, сколько нрав учащих.
А эти, как будто поручено им только говорить, воздерживаются от того, чтобы делать. Их–то выставляя на позор, божественный Апостол сказал: проповедуя не красти, крадеши (Рим.2:21), и у Иезекииля в словах, смысла которых ты доискивался, Божественный приговор повелевал Ангелам, готовящимся наложить наказание на Иерусалим: от священных Моих начните. Это же первоверховный Апостол выразил другими словами, сказав: время начати суд от дому Божия (1 Пет.4:17).
Если же начнется с нас, то какой конец неуверовавшим в Евангелие Божие? Ибо имеющим преимущество в чести и сане, если согрешат, справедливо иметь большую часть и в наказаниях.
709. Ему же.
К иереям.
Когда человек, не имеющий права и не достойный священства, насильственно похищает себе начальство, тогда благолепие начальнической власти изменяется в бесчинство, потому что начальнику обыкновенно подражает и подначальное. Это, как писал ты, произошло и при Евсевии. Ибо и в иереях, ему подчиненных, и во всех, кто под его властью, возгорелась такая любовь к пороку, что для приходящих из других стран зрелище стольких зол служить поводом к непрестанным слезам.
710. Ему же.
Без меры, как видно, любишь ты тех, в ком сияет светлость добродетели и, не умолкая, как слышу, воспеваешь эту песнь Песнопевца: мне же зело честни быша друзи Твои, Боже (Пс.138:17). Ибо в тебе такая к ним приверженность, что даже и тех, в ком нет следа добродетели (так как мы не походим на добродетельных, хотя, может быть, и почитаемся такими), увенчиваешь многими и разнообразными похвалами. Посему, тебе, хотя мы и не таковы, соблюдется награда, а мы, если с такими похвалами не сделаемся лучше, понесем большее наказание. И чтобы нам не подвергнуться сему, перестань чрезмерно хвалить нас.
Книга II.
1. Епископу Лампетию.
Остерегайся, наилучший, не принявших тайноводства и не достойных слышать Божественное Слово; иные из них нередко даже смеются над тем, что выше всякой похвалы. А кому позволительно, тем говори; потому что, по Божественному изречению, не псам и не человекообразным свиниям должно давать святое (Мф.7:6), но людям, ведущим евангельскую жизнь.
2. Пресвитеру Феогносту.
О трех днях и ночах пребывания Господа во гробе.
Крайне дивлюсь и изумляюсь несмысленности спрашивающих: по какой причине Христос воскрес прежде трех дней? Ибо если утверждают, что Он вовсе не воскрес, то для чего вдаются в исследования о времени? Если же воскрес, но раньше, нежели обещал, то да признают, что воскресением доказана вместе и несомненная истина изреченного Им.
Ибо совершив то, что было и казалось (если судить по немощи человеческой) невозможным, конечно, не оказался бы Он немощным для совершения возможного. Хотя всего более показывало бы немощь, если бы Он воскрес позднее, а то, что воскрес ранее, служило доказательством самой великой силы.
И потому, что Христос уничтожил тьмочисленные списки еллинских богов, ниспроверг всех идолов, истребил нечестивые жертвенники, обагренные человеческими кровьми, привел в бессилие диавола, обратил в бегство демонов, укротил дикие племена, Иудеев подверг весьма великим бедствиям, а уверовавших в Него возводит превыше неба, — надлежало бы поклониться Его Божественной и непреодолимой силе, а не спорить о часах. Ибо, что всего важнее и превышает всякий разум, то не может быть опровергнуто маловажным. Но, впрочем, поскольку преизобилие истины велико, попытаюсь приступить к рассмотрению самого дела.
Итак, в отражение их нападения, скажем им следующее: если увидим, что какой–либо должник, обещавшийся уплатить своему заимодавцу долг по прошествии трех дней, уплатил все прежде срока, то осудим ли его как солгавшего или подивимся ему как более должного устоявшему в истине? Я держусь последнего, и конечно, того же мнения и они.
Посему, что же несообразного в том, если Христос сказал, что воскреснет в третий день, а воскрес ранее, чтобы показать Свою силу, привести в омертвение стражей и заградить уста Иудеям? Воскреснуть ранее — сие не подавало повода к обвинению, а замедление воскресения внушило бы великое подозрение. Воскресению надлежало совершиться, когда стража была при гробе и стерегла. А если бы оно совершилось по истечении назначенных дней и по удалении стерегущих, то дело показалось бы подозрительным.
Если же Христос не воскрес, то как Апостолы именем Его совершали такие знамения? Почему недостоверными будут те свидетели, которые тысячами опасностей и смертей уверяли в истине, запечатлев свидетельство не чернилами, но собственною своею кровию?
Но если нужно дойти до самой точности, то скажу еще следующее. Христос изрек, что воскреснет в третий день. Имеешь пяток, имеешь и субботу до захождения солнца, а по субботе Он воскрес, коснувшись крайних дней вполне и совершив весь средний. Ибо и сказал, что воскреснет в третий день, а не после трех дней. Разорите, говорит, — церковь сию, и треми денми воздвигну ю (Ин.2:19). Да и Пророк, песненно предвозвещая, что смерть тогда восплачет, будучи связана крепчайшею смертью, сказал: исцелит ны по двою дню, в третий день воскреснем, и живи будем о Нем (Ос.6:3).
Если же будут указывать на слова: три дни и три нощи (Мф.12:39), то отвечу, что соприкосновением с ними Он исполнил обещание. Ибо все продолжение двадцати четырех часов называется одним днем. Но если кто родится или умрет в первый или последний из сих часов, присчитывается ему самый день. Например, если родится кто перед самым захождением солнца и день этот будет первый день месяца, то считается, что он родился в этот день. А если другой родится по захождении солнца, то будет это уже второй день.
Итак, почему же, когда разница во времени состоит в одном часе, а может быть, не составляет и одного часа, об одном говорится, что он родился в первый день, о другом же — что во второй? Потому что для всякого явно и ясно, что первый прикосновением только совершил предшествовавшие сутки, а другой жил последовавшие за тем сутки только прикоснувшись к ним, состоявшие из полных двадцати четырех часов. Посему, если это подтверждается и точным исчислением часов, то для чего напрасно мучат себя те, кто усиленно утверждает, будто бы Истина не устояла в истине?
3. Петру.
Почему сказано: глаголющеся быти мудри, объюродеша (Рим.1:22)?
Сие: глаголющеся быти мудри, объюродеша, — сказано, премудрый, и по той причине, что, поскольку у них было много величавости, утратившей истину, а в Писаниях истина была без всякой пышности, то требовалось тогда много мужества и благоразумия, обнажающего всякие приукрашенные, внушающие доверие слова, при помощи которых и ложь тщательно выдавалась за истину; ныне же заблуждение их стало ощутительно даже простолюдинам.
4. Аполлонию.
О милостыне.
Милостыне надлежит быть чистою от оскорбления и упрека. Ибо присоединяющие это к милостыне — к благовонному миру примешивают зловонную тину и наносят удар душам принимающих. Потому что подаваемое с упреком, как бы ни было оно значительно, весьма неприятно для принимающих, хотя они по нужде и молчаливо переносят обиды. А когда и подаяние мало, и подается с оскорблением, тогда порождает сие в душе обнищавшего какую–то несносную бурю.
Ибо о тех, которые не подают, но злословят, не нужно и упоминать. Они превысили всякую свирепость зверства, потому что приходящих к ним, как к пристани, топят, не удовлетворив их необходимой потребности и даже прибавив к тому оскорбления.
Посему нуждающимся надлежит отвечать кротко и, по мере сил, подавать им милостыню, но соблюдать ее в тайне, как некую свободную, благородную и целомудренную деву, а не выставлять ее напоказ всем. Если же нечем тебе утешить просителя, отвечай ему мирно с кротостью. Сие слово паче даяния блага; обоя же у мужа благодатна (Сир.18:17).
5. Епископу Евоптию.
Ты, может быть, следуя, разумению многих, сказал, что причинивший насилие деве поступает хуже, нежели обольстивший ее. А я, вникая в самую сущность дела (если и странным покажется то, что намереваюсь сказать, впрочем, сказано сие будет истинно), думаю, что обольстивший бывает виновнее причинившего насилие, ибо здесь обольщение страшнее насилия: обольщенная заслуживает наказания, а подвергшаяся насилию — извинения.
Один, подвергнув поруганию тело, соблюл чистым сердце, а другой, растлив сперва душу, потом подверг поруганию и тело; и один соделал деву подлежащею, а другой — не подлежащею наказанию. Для одной поругание касается только тела, а для другой простерлось и на душу. Подвергшаяся насилию имеет оправдание, а обольщенная подвергается нещадному наказанию.
Первая может требовать, чтобы совершивший поругание был наказан, а последняя, как растлившая сердце, не имеет извинения, и сама несет одно с ним наказание. На одну не падает укоризна, а другая подлежит укоризне; одна возбуждает сожаление, а другую справедливо ненавидят. Поругание одной коснулось тела, но не коснулось сердца, а у другой осквернены и тело, и душа.
Если же думаешь, что это человеческие рассуждения, то прочтем закон, данный с неба. Посему, что говорит он? Если кто причинит деве насилие в пустыне, то его убейте, а деву сохраните. Ибо возопи отроковица, и не бе помогаяй (Втор.22:27). Но той, которая подверглась сему в городе и не возопила, — наказание неминуемо (24). И весьма справедливо. Ибо в пустыне помочь было некому и поруганная признается достойною извинения. А потерпевшая сие в городе и безмолвно согласившаяся, не возопившая и не призвавшая того, кто мог бы остановить насилие, справедливо осуждается на смерть.
Поэтому надлежит всеми силами блюсти сердце чистым и неоскверненным, не имеющим стремления к чему–либо срамному и не дающим на то согласия, чтобы, если и случится встретится (чего не дай Бог!) что–либо подобное, у нас было полное оправдание пред нелицеприятным Судиею, проникающим в сердца и не нуждающимся в свидетелях.
6. Дионисию.
На сказанное: несть бо власть, аще не от Бога (Рим.13:1).
Писал ты: что значит несть бо власть, аще не от Бога? — и спрашивал: неужели каждый начальник поставляется Богом? Скажу на сие (и не прогневайся на меня, ибо скажу не нечто пустое): мне кажется, что ты или не читал Павловых изречений, или же не понял их. Апостол Павел не сказал: несть начальник, аще не от Бога, но рассуждал о самом начальствовании, говоря: несть власть, аще не от Бога.
То самое, что у людей есть начальства, и одни начальствуют, другие живут под начальством, происходит не просто и не случайно, чтобы народы, подобно волнам, увлекались туда и сюда, но, по словам св. Павла, это есть дело Божией премудрости. Поскольку равноправие обыкновенно возжигает войну, то Бог не попустил быть народоправлению, но установил царскую власть, а потом за нею и многие начальства. Какие же, спросишь? Начальника и подначального, мужа и жену, отца и сына, старца и юношу, господина и раба, учителя и ученика.
Даже и у бессловесных животных можно видеть подобное. Поручители в этом — пчелы, которые подчинены царской власти, журавли и стада диких овец. Если же посмотришь и на море, то и оно окажется не лишенным сего благочиния. И там многие породы рыб имеют одного правителя и вождя, посему осуществляют дальние переселения. Ибо безначалие везде всего ужаснее и бывает причиною замешательства и беспорядка. Посему, и в теле, хотя оно есть нечто единое, не все имеет равное достоинство, но одни члены начальствуют, а другие подначальны. Потому мы вправе сказать, что самое дело, разумею власть, то есть начальство и власть царская, установлены Богом, чтобы общество не пришло в неустройство.
Но если какой злодей захватил сию власть беззаконно, то не утверждаем, что он поставлен Богом, но говорим, что попущено ему или изблевать все свое лукавство, как Фараону, и в таком случае понести крайнее наказание, или уцеломудрить тех, для кого нужна и жестокость, как царь вавилонский уцеломудрил Иудеев.
7. Исаии.
О Промысле.
Правосудие — не знаю, каким именем назвать тебя — надзирает за делами смертных и карает поступающих несправедливо, и ничто в этой жизни не остается без управления. Зная сие, избегай неправды, чтобы избежать и наказания.
8. Епископу Ермогену.
Писал ты, что я делаю тебе одолжение, угощая тебя и всеми способами изливая от своего языка в слух твой всякое достойное упоминания учение. Посему ответствую, что, если напишем мы нечто дельное, почитай это делом высшей благодати, умудряющей и невежд.
9. Комиту Ермину.
Теперь, когда вступил ты в права начальника, особенно можешь соделаться достойным славы и соревнования, если не будешь мстить обидевшим тебя. Но теперь, теперь–то всего более и предашь ты забвению прискорбное, когда начальственная власть доставила тебе наибольшую возможность наказать их.
10. Епископу Ераклиду.
Кто на самом опыте превосходит добрую о себе молву и оказывается лучше, нежели каким известен был понаслышке, тот по справедливости выше похвал и обличает всякое похвальное слово в том, что оно ниже его достоинства. Но хотя и препобеждается всякое слово, однако же надобно увериться в этом и сердцу. Посему надлежит и говорить, и писать похвалы, какие подобают любителям добродетели. Ибо из сего проистекают три добрые следствия: мы получаем искреннее расположение к добродетели, ибо ни один дурной человек не потерпит того, чтобы хвалить человека доброго; делаемся чистыми от зависти, признавая их преимущества перед нами; приходим в стыд или уцеломудриваемся, когда порочны, а то и другое обращается нам в пользу.
11. Епископу Лампетию.
Не предавайся негодованию, достойный питомец ненависти к лукавству, оттого, что, как писал ты, исполненный нечестия Евсевий ведет непримиримую и скрытую брань с живущими добродетельно, вступает в союз с любящими порок и оттого, что он или ведет войну с имеющими у себя деньги, если не получает их, или, чтобы не вести войны, берет у них все, что мог бы похитить, ведя войну. Но ожидай Божественного приговора.
12. Ему же.
Поскольку Божественный Промысл щадит согрешающих больше, нежели они щадят себя самих, то посему, он движимый долготерпением, взывает царственною и человеколюбивою проповедью: покайтеся, приближися царствие небесное (Мф.3:2). Но если согрешающие, ни во что не вменяя сие увещание, признают долготерпение небрежением, то, может быть, и ныне, без сомнения же тогда, когда настанет время Суда, он не пощадит уже не удостоивших пощады себя самих, но подвергнет самым жестоким наказаниям пренебрегших долготерпением. Посему и сказано то, что желал ты узнать: молчах, еда и всегда умолчу, и потерплю? Истреблю и изсушу вкупе (Ис.42:14). Ибо не воспользовавшихся таким долготерпением, но обративших его в повод к большим грехам, справедливо подвергнуть наказаниям.
13. Епископу Алипию.
Если справедливо почитают величайшими те наказания, которые совершаются при множестве свидетелей (потому что тайные обыкновенно бывают легче), то каково, по всей вероятности, будет мучение, когда изречено будет определение в присутствии небесных сонмов и всего человечества?
14. Епископу Исидору.
О зависти.
Зависть, соименник мой, ко всякому другому действительно или мнимо доброму качеству неблагосклонна, а напротив того, жестока и неприязненна, к добродетели же, которой в удел дано качество в собственном смысле прекрасное, она совершенно непреклонна. Посему не быть предметом зависти — дело, может быть, беспечальное, но и не славное, потому–то сделать достойное зависти ни мне, ни друзьям никогда и не случится. Тому же, кто возбуждаете к себе зависть, надлежит с целомудренным помыслом переносить злоумышления зависти.
15. Ему же.
О любви к Богу.
Тем, у кого нет недостатка в исполнении всего, что требуется добродетелью (ибо многие, почитая добродетель величайшим благом, какова она и в действительности, не очень заботятся о ней), сказываю: если они не будут полагаться на собственные свои силы, но свои преуспеяния станут приписывать Божественной помощи, то и страсти преодолеют, и, без сомнения, достигнут полноты добродетели. Хотя и согласятся, что выше человеческой силы — взять верх над сопротивниками, так чтобы ничто не служило препятствием усердию подвижника, однако же, для того, кому поможет Бог, а именно для того, кто победу приписывает Богу, ничто не непреодолимо, если и встретится препятствующее победе.
16. Ему же.
Намереваюсь выразить кратко то, чего не намерен сказать ясно. Если бы худ был тот, кого обижают сии злоумышленники (знаешь, о ком говорю), то тех самых, которые теперь говорят о нем худо, имел бы первыми своими хвалителями.
17. Ему же.
Всякому, в ком есть честность, приятна честь, воздаваемая добродетели. Если какой законодатель устанавливает весьма строгие наказания за преступления закона, то невозможно подумать, чтобы сам он готовился нарушать законы. Так и когда кто с удовольствием слушает о необычайных воздаяниях за добродетель, тогда будут почитать его готовым ко всякой добродетели, исполненным всего доброго и не имеющим в себе ничего худого. И нет ничего неестественного в том, что люди добрые удивляются добродетели и любят ее.
18. Схоластику Арпокре.
Об искусстве гадания.
То, что гадательное искусство было у Еллинов делом пустым и славилось напрасно, доказано мною в слове на Еллинов. Но поскольку как мудрейшего свидетеля выставляешь ты Гомера, то его же противопоставляю тебе и я. Ибо важно свидетельство, заимствованное у врагов.
Гомер рассказываете, что Елен, этот гадатель, приказывает брату Александру бежать с битвы и, придя в город, вместе с женщинами принести молитву Афине. Потом женщины молятся, Афина же отказывает в исполнении молитвы. А после сего гадатель повелел брату вызвать на ратоборство доблестного из Еллинов, и он повиновался, вызвал, был побежден, ранен и оказался в необходимости прекратить битву. Из сего не явно ли и самым малым детям, что Гомер как бы по щекам бьет гадательное искусство или смеется над его глупостью и высокомерием, так как у него оно выказывает дерзость, предсказывая и внушая добрые надежды, а в конце концов обличается и, что всякому видно, ошибается.
Если же Гомер во многих местах говорит о гадателях, о провещателях по внутренностям жертв, о толкователях снов, то сие нимало не удивительно. Ибо поэзия, полюбив басню, в пищу себе обращает ложь, и, от безрассудного удовольствия делаясь смелою, хвалится тем и обильно расточает слова, слагает басни и выставляет их всем напоказ.
Настолько же нерадит об истине, что и о сыновьях Алона, сначала, представляя их больше трудящимися напрасно, нежели производящими нечто великое, говорит: «Оссу навергли они на Олимпе и вскоре за этим Пилион двинули к Оссе, чтобы небо стало доступным». Потом, веря, что они смогут это сделать, достигнув юношеского возраста, произносит невежественное и нелюбомудрое мнение, выражаясь так: «и совершили бы это, пришедши в меру юности».
Ибо не говорю, что три горы, но и вся земля, если сделать из нее столп и поднять ввысь, не коснется небесного свода, особенно если верить тем, которые говорят, что земля есть центр неба. Ибо центр никогда не может коснуться окружности.
19. Схоластику Феодосию.
Об истине.
Кто в начале отпал от истины, тот, без сомнения, совратится с намеченного пути и придет к постыдному концу.
20. Зосиме и Марону.
Иные говорят, что даже епикуреец Митродор не подтверждал так делами учения отринутого всеми мудрыми Епикура, как подтверждаете вы. Посему, жалкие, если говорят о вас правду, прекратите своеволие, если же нет, — держитесь целомудрия.
21. Епископу Феодосию.
Медлю сказать, чтобы не показалось, будто бы льщу, а лесть, как признано, гнуснее всех мелких страстей. Впрочем, вынуждаемый истиною, скажу: думаю, лучше же сказать, — уверен, что никто не будет в состоянии изобразить словом твои превосходные качества, хотя бы у него было десять языков, десять уст и столько же душ.
22. Пресвитеру Дионисию.
«Кто не сознает в себе ничего доброго, скромен в словах, снисходителен, лучше же сказать, признателен, тот, о мудрый, еще не смиренномудр. Кто смиренномудрствует после многих преуспеяний, тот умеет вести себя в собственном смысле слова скромно.
23. Мартиниану.
О сребролюбии.
Любовь плотскую, так как она жестока, но скоро угасает, живописцы изображают с огнем и крыльями, потому что она иногда, воспламеняя разжигает страсти, а иногда улетает по причин пресыщения. Любовь же к деньгам никто не осмеливался изобразить и представить на картине, может быть, потому что это не любовь, а какое–то неизлечимое бешенство, а может быть, и потому, что невозможно изобразить и написать ее красками.
Ибо она не пятьдесят только, как гидра из басни, имеет голов, которыми передает пищу ненасытному чреву, и не такие имеет она свойства, как это, ничем не удовлетворяемое чудовище, не сотнею только рук вооружена, как Бриарей, но не имеет и крыльев, не знает сытости, ничем не может удовольствоваться. Посему, кто же будет в состоянии или изваять, или представить на картине такое чудовище, в сравнении с которым и Сцилла, при всей своей невероятности, делается вероятною?
Но слово, поскольку оно может запечатлеть все лучше всякой краски и лучше всякого воска способно принимать все виды, сколько будет возможно, попытается изобразить и сию любовь, хотя отказываясь дойти до точности, однако же выставляя на позор зверообразное и неприятное для одержимых ею ее неистовство. Мне кажется, подобна она не отроку (потому что это не любовь, а очевидное неистовство), но какой–то женщине (это и будет признаком ее неразумия и злонравия) зверообразной, дышущей пламенем.
Вместо волос на голове ее тысячи змей, непрестанно шипящих и извергающих смертоносный яд, и тысячи у нее рук с когтями, которыми она одних терзает, в других бросает стрелы, а у третьих вырывает деньги. И также тысячи у нее уст, потому что она не только угрожает и клевещет, но и льстит, и раболепно беседует, и ложно клянется, и для глупых прибытков вымышляет тысячи предлогов.
И глаза у нее смотрят неестественно, не уважая никого: ни друга, ни брата, ни сродника, ни благодетеля, но выказывая в себе что–то суровое, жестокое, свирепое, бесчеловечное, огневидное. Ибо она не взирает на свойство вещей, не принимает во внимание того, что часто, приведя в движение тысячи средств, передавала деньги в руки врагов, а потому в уловленного ею всеивала тысячи грехов.
А слух у ней настолько загражден, что не внимает она ни просьбам, ни воздыханиям, ни сетованиям, ни ругательствам. Иметь крылья, что означает пресыщение, и так ей не свойственно, и ни один здравомыслящий человек не припишет ей даже и ног. Ибо не умеет она ступить и от плененного ею передвинуться на другое место, но, налагая руки на всех, будучи тяжелее всякого железа и свинца, сидит неподвижно, все берет, всех грабит, никогда не насыщается, но множество собираемого обращает в пищу для шире и шире разводимого огня и окончание того, что взято, делает началом тому, чтобы брать еще.
Посему, кто же отдается в плен такому жестокому и ненасытному бешенству, порождающему тысячи грехов, укоризн, бесславий и непотребств? Кто решится здесь жить так бедственно, день и ночь быть бичуемым, не знать ни покоя, ни сна, а там принять начало казней? Что говорю — начало? Ибо и здесь сия страсть мучит и казнит плененных ею немилосерднее всякого мучителя, попирая их, касаясь самых чувствительных частей и не давая даже на малое время перевести дух, но налагая на них наказание более жестокое, нежели то, какое несут осужденные на самую тяжкую казнь в рудниках.
Тем можно еще после дела воспользоваться сном и отдыхом, а этим любовь к деньгам, заградив для них и пристань сна, даже ночью отдает свои жестокие и бесчеловечные приказы и одних выводит на разбои, других — на убийства, не уважает самого погребения, которое удостаивают чести варвары и бесы, но и на мертвые тела вооружает скверные руки уловленных ею, измышляя новый и беззаконный способ разбоя.
Посему, представив в уме все злые качества этой любви, а именно то, что она зверообразна, неприятна, дышет пламенем, ненасытна, слепа, глуха, человеконенавистна, скверна, богоненавистна, непримирима, неприступна, неукротима — ибо ни лестью, ни услугами нельзя ее взять, но тогда сильнее свирепеет, когда всего больше ей услуживают, — будем особенно бдительны, чтобы не быть ею уловленными.
Ибо легче не быть уловленными, нежели, будучи уловленным, бежать. А если и будем уловлены, то напряжем все силы и, призвав Божию помощь (без нее невозможно освободиться от такого плена и многим угрожает опасность, что из плена сего не будет и возврата), перестанем желать обогащения, а то, что собрано, или сразу, или понемногу раздадим нуждающимся. Вот единственный способ избавиться от такого плена!
24. Пресвитеру Архивию.
Обличение тех, которые священническое служение проходят худо.
Из многого, что, по словам твоим, достойно удивления, более всего дивлюсь одному, и это, утверждаю, достаточный признак всеобщего повреждения. Почему, оставив первое, теперь скажу и обличу более всего последнее.
Тем, которые имеют или, лучше сказать, более всего должны иметь попечения о народе, но нимало о нем не радеют, скажи: для чего вы, своими поступками признаваясь в незнании того, что такое священство, смущаете других? Ибо если наследовали вы отеческое самоуправство, то управляйте, кем управляете, так, чтобы показать себя более жестокими и самоуправными, нежели оные пресловутые мучители, ибо многие из них с терпевшими их самоуправство обходились с большею кротостью, чем вы.
А если вверено вам отеческое попечение, то для чего и мучителей затмеваете жестокостью? Для чего вы порабощаете искупленных Божественною Кровию? Для чего обогащаетесь, пользуясь чужими бедствиями? Смеетесь над целомудренными? Строите козни любителям добродетели? Рукоплещете льстецам? Говорящих свободно осуждаете на изгнание? Ибо, если вы перестанете делать то, что делаете, вероятно, снова возродятся и оживут и ныне омертвевшие из–за вас в людях добродетели.
25. Комиту Ермину.
О том, что иерею, кроме правой жизни, потребна и сила в слове.
Как дерево хорошей породы, когда оно обременено плодами и покрыто листьями, веселит садовника, услаждает зрителей и покоит проходящих, так и поставленный на учительском месте, когда он украшен добродетелью и просвещает словом, и Бога веселит, и людям приносит пользу. Если же он будет лишен того или другого, то не принесет великой пользы ученикам. Ибо потребна достойная жизнь ради любящих осуждать, потребно и слово для обличения ересей.
Хотя многим и без слова часто доставляет пользу то, что можно видеть праведную жизнь, однако же поучаемые, когда видят учителя побежденным в умозаключениях и беседах, нередко терпят вред в существенном, увлекаясь искаженными догматами, ибо винят не неопытность учителя, но нетвердость догмата. Если же слово льется с силою и низлагает противников, то победа омрачается худостью жизни. Недостойным веры почтут учителя, который не делает того, что должно. Посему, надлежит просвещать и словом, и жизнью. Сказано: иже сотворит и научит, сей велий наречется в царствии небесном (Мф.5:19). Но если бы только сотворить значило и научить, то не было бы прибавлено второго.
26. Ему же.
Об Иосифе и Египтянке.
Хотя Египтянка искусно и хитро раскидывала сети похотения, расставляла силки, уловляя юношу, очаровывала его глаза, являясь в трогательных положениях, обольщала слух, стараясь всячески искушать речами, возбуждала обоняние, благоухая драгоценными мирами, щекотала осязание, удерживая его, и раздражала вкус перед тем, как раскинуть сети, присовокупила, вероятно, наслаждения, если не из милости, как к любимому, то из сострадания, как к чужеземцу; пыталась привлечь обещаниями, потому что обещала иметь его своим властелином, — но не преуспела в ловитве.
И Иосиф пожал плод целомудрия не без труда, как думают иные, потому что предстояла ему борьба не только с Египтянкой, но и с юностью, которая скакала и играла, возбуждаемая женскою беседою. А Египтянка лишь на первый взгляд казалась победившею, на первый взгляд, сказал я, потому что для невинного слуха и это служило обличением женской невоздержности. Ибо боящаяся потерпеть насилие не будет заботиться о том, чтобы отнять одежду у угрожающего насилием, но всего более она желает и вожделевает избавиться от насилия. А Египтянка, упившись похотью, думала, что знаки собственного ее непотребства послужат доказательствами целомудрия.
Посему, думаю, и господин, хотя принял ее жалобу, но, может быть, из подозрения к жене (ибо знал, как легко женское естество уловляется страстью, особливо когда возбуждено красотою, нередко порабощающей и сильных) не дозволил Иосифу сказать за себя слово, в чем иные обвиняют его, и бросил его в темницу. И при этом, не по–варварски он поступил, как полагают иные (иначе мог его умертвить или предать законам, по которым жалоба требовала смерти), но справедливо, может быть, уразумел, что жена, воспылав неистовою любовью к Иосифу И не уловив добычи, сочинила жалобу; и если дозволить юноше оправдывать себя, то он не только уничтожит жалобу, но и вину обратит на ту, которая жаловалась.
Лучше же сказать, что будет и более справедливо, Мздовоздаятель целомудрия укротил гнев мужа и воздвиг для мира столп благонравия, соблюл питателя для голодных братьев и поставил князя Египту.
27. Ему же.
Не изумляйся крайне, чудный, если и то, что действительно таковы иные из возведенных на учительскую кафедру, как ни страшно сие, еще не кажется страшным. Промолвить же с дерзновением какое–либо слово признается у них всего более опасным и превышающим всякое извинение. Поскольку следы добродетели остаются в немногих, в большей же части людей бесчинно ликует порок, то, боясь, как бы не явился какой–либо обличитель того, что делается, они стараются осудить на изгнание все прекрасное, а более всего — дерзновение, чтобы после этого грешить небоязненно.
28. Ему же.
Одержимому самою тяжкою болезнью почитать себя здоровым — очевидное и неисцельное безумие. Ибо станет ли таковой искать врача, не зная и того самого, что он болен? Потому сперва надлежит привести его к ясному ощущению недуга, а потом призвать к нему врача.
29. Диакону Исидору.
Сказанное: гневайтеся и не согрешайте (Пс.4:5), — представляется мне имеющим много смыслов, потому что можно понимать сие и как определение, и как совет. Например: гневаетесь и за что гневаетесь? Посему, не гневайтесь, чтобы не согрешить. Может же это означать и следующее: поскольку гнев — страсть, скоро и сильно возгорающаяся, — увлекает душу, ибо часто опережает помысл и рождается почти не намеренно, то смягчайте его помыслом или размышлением, не стремясь ко мщению, но оканчивая дело кротостью.
А может быть и следующее значение: гневайтесь на возмущающую страсть, а всего больше — на сластолюбие, и не согрешите. Ибо страсть, если найдет вас обессиленными и ослабевшими, то легко поборет вас, а если найдет трезвенными и разгневанными на нее, то немедленно оставить вас.
Но Слово Божие воспретило не просто гневаться, но гневаться напрасно. А иногда и гневаться бывает полезно, когда делается сие или за славу Божию, или за обижаемых, или к исправлению ближнего. Гневался и прекроткий Моисей на тех, кто отлил тельца, и с горячностью повелел убивать их; гневался и Финеес на блудников и умертвил их копьем; гневался и Пророк Илия на Иудеев, и усмирял их голодом. Гневался и Ап. Павел на Елиму, и Петр — на Ананию и Сапфиру; гневаются и отец на сына, и учитель на ленивого ученика. И всякий скажет, что это не гнев, а любомудрие и попечительность. Посему и то изречение может быть понято как повеление.
Когда мстим за себя самих, тогда во мщении преступаем меру, а когда дело касается или славы Божией, или обидимых, тогда принимаем вид благоговения и безмолвия, бываем безгласны и неподвижны, ничем не отличаемся от камней. Посему сказано: гневайтесь справедливо, когда речь идет или о славе Божией, или об исправлении ближнего, или когда должно наказать за обидимых, но не согрешайте, или входя в согласие с согрешающими и прикрывая их, или употребляя этот гнев в помощь к отмщению за себя самих.
Ибо гнев вложен в нас не для того, чтобы и нам грешить, но для того, чтобы падающих не допускать до падения; не для того, чтобы обращался он в страсть и болезнь, но для того, чтобы служил врачевством от страстей. А мы пособие сие превращаем в яд, употребляя его на что не должно.
30. Чтецу Урсфенуфию.
Добродетель, как думаю, но сам не утверждаю, а предоставляю решить читателям, и казалась, и кажется трудною не по своей собственной природе, но по причине крайнего нерадения людей, не желающих в ней упражняться, ибо для того, кто рассмотрит все в точности, она гораздо легче порока. Если же кто не верит, то пусть не приходит в смятение, но ждет доказательства, соблюдая себя чистым от всякого предубеждения и от спорливости. Посему умолчу о том, что добродетель Божественна, в высшей мере прилична естеству и сообразна с ним, составляет красоту и украшение подвизающихся в ней, ибо это признается всеми: перейду же к тому, что подвергается сомнению.
Итак, скажи мне, что легче: отыскивать ли следы тьмочисленных сокровищ, или довольствоваться тем, что имеем у себя? Высчитывать ли день и ночь гнусные доходы и презренную прибыль, или предпочесть и возлюбить довольство малым? Обижать ли всех, или помогать нуждающимся?
Жить ли с законной женою (ибо предлагаю не самое высокое, но доступное для многих любомудрие), или подкапываться под чужие брачные ложа? Страдать ли неисцельною любовью к корысти, или быть свободным от такого безумия? Ухищряться ли на обманы, или вести дела без обмана? Тревожиться ли, ходя по судилищам, или жить в покое? Похищать ли не принадлежащее нам, или уделять нуждающимся и свое собственное? Проводить ли все время в хлопотах и жалобах, или освободить себя от хлопот и страхов? Беспокоить ли себя многими нескончаемыми заботами, или иметь одну заботу — не утратить добродетели? Вмешиваться ли в чужие дела, или жить, не заботясь об этом? Пресыщаться ли, или не любить того, что и по насыщении раздражает желание? Плавать ли по морям и подвергаться крушениям, или сидеть в пристани и смотреть на крушение других?
Так я был намерен показать легкость добродетели и трудность порока, но слово, простираясь далее, сделало нечто большее, показав еще притом, что за добродетелью следует веселье, а за пороком — неудовольствие. И на сем надлежало бы остановиться. Но поскольку нега и удовольствие, будучи обольстительны, многих, по–видимому, вводят в обман тем, что они приятны и не трудны, то необходимо и с ними вступить в борьбу.
Посему, не касаясь до времени того угрожающего неге и невоздержанию Суда, который священное Евангелие, вызывая жалость, трогательно изобразило в лице богача и нищего, облеченного в нечистые ризы, скажу: если нега не порождает тьмочисленных тяжких, трудно исцелимых и вовсе не излечимых болезней, то пусть называется негою. Если же она стала причиною боли в ногах и голове, тошноты, онемения и расслабления в членах и других подобных недугов, от которых и сама ослабевает, лучше же сказать, вовсе исчезает, то помедли называть негою эту матерь и питательницу стольких зол.
О том же, что не может вместе с пищею перейти в желудок, но исчезает в самой гортани, и о том, от чего преданный неге по притуплении чувств непрестанным наслаждением не ощущает удовольствия, не скажу ни слова, не потому, что не имеет это силы, но потому, что не может тронуть людей огрубевших. Итак, это пусть будет сказано о неге. Об удовольствии же скажем то же самое и еще большее того.
Если, не говоря уже о тратах и о стыде, не порождает оно непримиримых браней с соперниками и не бывает причиною ударов, от которых часто приключаются опасности и смерть, то пусть называется удовольствием. А если оно служить корнем стыда, скрытых браней, опасностей, смертей, жалоб и других тьмочисленных зол, то не знаю, надлежит ли называть удовольствием эту причину стольких горестей, этот корень, уничтожаемый своими ветвями?
О том, что не бывает удовольствия ни прежде плотского смешения, ни во время оного, ни после, не буду и упоминать, не потому, что это слабое доказательство, но потому, что не может тронуть беспечности невоздержных. Ибо, если пожелает кто исследовать дело в точности, то ни прежде смешения, ни во время оного, ни после не видно удовольствия, а напротив того, до смешения бывает очевидное бешенство, во время же оного — явное безумие и неукротимое волнение, да и то, что бывает после оного, вернее назвать освобождением от безумия, нежели вкушением удовольствия. Ибо кто удовлетворил похоть, тот прекратил удовольствие. А кто еще в похоти, тот не в веселии, но в волнении, в неистовом смятении.
Посему, если это действительно так (а что действительно так, я убежден), и добродетель, несомненно, оказывается весьма легкою, приятною и наиболее сообразною с самым естеством, то будем неослабно и усердно держаться добродетели, делающей тех, кто ее любит и здесь, и там именитыми.
31. Епископу Ираклиду.
О величии духа.
Только в христианах, и притом действительно достойных сего наименования (никто да не судит о самой вере по необразованности многих), сочетаются качества, весьма отстоящие далеко одно от другого. Ибо величие духа, чистое от всякого высокомерия и при спокойном нраве сохраняющее всю свою деятельность, соединяется со скромностью, и нимало не выказывая гордости, но соединяясь со скромностью (о чем невозможно и сказать без удивления), уклоняется от унижения. Ибо оно и скромность проявляет в том, что не превозносится над ближними, и выказывает величие в том, что среди страхов и опасностей не опускает голову, но стоит выше лести и раболепства. Не раболепного и льстеца признает смиренномудрым, а также не самоуверенного и высокомерного — многомудрым, но, в том и другом уловляя доброе, уклоняется от ненавистного, чтобы, избегая близких к добродетелям пороков, приобрести самую добродетель во всей ее чистоте.
32. Ему же.
В священную брань со страстями плоти надлежит вступать, не на себя самих полагаясь, но предоставляя победу Божиему содействию. Ибо если так поведем брань, если и сами всем запасемся, все приведем в порядок, употребим труды и бдительность и возложим упование на помощь свыше, то удобно преодолеем противника и воздвигнем славные победные памятники, вновь одерживаемыми победами постепенно взращивая благие надежды.
33. Диакону Аполлонию.
Вот два главных рода греха: грех замышляемый и грех, приводимый в действие. И грех, совершаемый самым делом, и древле преследовался законами, а замышляемый воспрещен Евангелием, которое не дело уже совершенное наказывает, но заботится о том, чтобы злое даже и не начиналось. Ибо тогда был дан закон рук, а ныне дается душе.
34. Аммонию.
Об ожесточении.
Как страдающие неисцельным безумием в высшей степени болезни теряют и ощущение того, что терпят, так и дошедшие до ожесточения (а один из них, как писал ты, и Зосима) находятся как бы в бесчувствии, не зная даже, какое они терпят зло.
35. Диакону Евтонию.
Восхваляемый тогда приобретает наиболее достойную уважения славу, когда вознамерившийся его хвалить прежде, нежели начнет речь, провозгласит себя побежденным. Посему самому и я, препобеждаемый добродетелями достославного Евстафия буду молчать.
36. Епископу Феодосию.
Евсевий, предстоятель народа, населяющего град Пелусиотский, пусть узнает, что такое Церковь. Ибо весьма странно и даже ужасно тому, кто не знает сего, священноначальствовать. А то, что Церковь есть собрание святых, соединенных правою верою и доблестным житием, ясно всем, вкусившим мудрости. Он же, не зная этого, самую Церковь, к соблазну многих, разоряет, при этом строит церковное здание, лишает Церковь украшений, осуждая на изгнание людей досточестных, и украшает многоценными мраморами здание, и это известно всякому.
Если бы знал он в точности, что Церковь — это одно, а церковное здание — другое, и что Церковь составляется из непорочных душ, а здание строится из камней и деревьев, то, думаю, перестал бы разорять одну и сверх потребности украшать другое, ибо не ради стен, но ради душ снисшел сюда Небесный Царь. Если же будет он притворяться, будто бы не знает, о чем у меня речь, хотя это всего яснее и для крайне тупоумных, попытаюсь объяснить сие примерами. Как одно есть жертвенник, а иное — жертва, одно — кадило, а иное — ладан, одно — дом совета, и иное — совет, ибо одним означается место, где заседают, а другим — совещающиеся, от которых зависят и погибель, и спасение, так и в отношении церковного здания и Церкви. А если скажет, что он не так понимал это, то пусть убедится, что при Апостолах, когда Церковь изобиловала духовными дарованиями и украшалась светлым житием, церковных зданий не было. У нас же церковные здания украшены сверх надлежащего, а Церковь (хотя не намерен я говорить что–либо неприятное) подвергается осмеянию.
А я, если бы предложили мне выбирать, согласился бы лучше жить в те времена, когда церковные здания были не так изукрашены, а Церковь увенчивалась Божественными и небесными дарованиями, чем в эти, когда церковные здания изукрашены всякими мраморами, но Церковь лишилась тех духовных дарований и не имеет их.
37. Ему же.
Признаю справедливым, чтобы слушатели, когда говорящий о предметах высоких не соответствует достоинству того, о чем говорит, не осуждали его бессилия, но удостаивали извинения, слагая вину на величие предмета.
38. Правителям Илие и Дорофею.
О противоположности добродетели и порока.
Признаю себя другом вашим, но, приглашаемый на помощь каждым из вас, так как теперь, не знаю почему, оба вы идете друг против друга и ведете войну, не приду к вам, избегая того, чтобы сделать одному добро, а другому зло. Но если вы сделаете то, что надлежит и, отложив непримиримую вражду, обратитесь к миру, то приду — не помогать одному против другого, но обоих снова соединить узами дружбы.
39. Палладию.
Не надлежит ни взора отвращать от Божественных слов, ни прекословить им, но прежде, нежели выслушаешь, что надобно делать, должно обещать, что сделаешь это. Одна мысль, что вещает Бог, изгоняет всякое противоречие и производит полную покорность. Хоть, Кто знает, что особенно для нас полезно, Тот достоин веры во всем, что говорит и узаконивает.
40. Пресвитеру Зинону.
Плотское родство вовсе не то, что близость духа. Поэтому, если назову тебя племянником достославного епископа Ермогена, то не великую окажу тебе милость, а если назову искренним его учеником, то не сделаю стыда ни тому, ни другому. О тебе будут думать, что ты был последователем доблестного мужа, и о нем — что подражателя своего сделал человеком благородным.
41. Петру.
Охотно внимать Божественной проповеди, думаю (о как мне назвать тебя, чтобы назвать сколько–нибудь по достоинству!), побуждали людей две причины: удовлетворительность слова и образ жизни проповедников; потому что и то, и другое — и достоверность слова, и жизнь, ручающаяся за слово, — одно другому придавали силу и крепость. Не иное они проповедывали, а иное делали (за сие подверглись бы осмеянию, как некоторые из нынешних; однако я не намерен говорить что–либо неприятное), но тем, что те проводили жизнь, согласную со словом, покоряли людей.
Посему и Христос, зная, что слово, не сопряженное с деятельностью, немощно и недейственно, одушевляемое же деятельностью — живо, сильно и действенно, своими делами обучив Апостолов всякой добродетели и любомудрию и наставив словом, и украсив Божественными дарованиями, потом уже послал их на уловление человеков. Ибо Христос во всей точности знал, что нравственность проповедников не меньше чудес возможет привлекать людей.
Так, рассеявшись по вселенной, подобно крылатым земледельцам, посевая слово благочестия, благоустроив нрав свой по наставлению Учителя и ведя жизнь не только безукоризненную, но даже чудную, препобеждали они всю подсолнечную. И ни мудрость, ни могущество, ни богатство, ни царская власть, ни самоуправство, ни варварская свирепость, ни полчище демонов, ни сам диавол, ни голод, ни стремнины, ни темничные узы, ни иное что, признаваемое страшным и действительно страшное не превозмогло их. Напротив того, все уступали и давали им место, и быть побежденными почитали для себя славнее всякой победы и победных памятников, ибо, укрепившись в той мысли, что быть хорошо побежденными лучше, нежели худо победить, соделались они небожителями.
42. Мартиниану, Зосиме, Марону, Евстафию.
Есть опасность, как слышу, что слух у вас загражден отчаянием; и как издавна предавшие себя в жертву греховной смерти, негодуете вы на советующих вам доброе. Посему, если это действительно так, то справедливо, наконец, будет о вас и плакать, и сетовать, а не подавать вам советы и увещания.
43. Им же.
Как не посвященные и не введенные в доблестное житие, вы вызвались объяснить на словах то, что для людей одинакового с вами расположения и словом не выразимо, и сами того не примечая, показываете себя не имеющими понятия о деле. Однако же я не возьму на себя смелость сделать для вас удобовыразимым доныне еще неизъяснимое и облечь в слова то, что превышает ваш слух.
Ибо как неосвященным непозволительно слышать священное, так и оскверненным непозволительно проникать взором в святилище. Закон сего не дозволяет, лучше же сказать, сие запрещает Божественное Слово, ясно возглашая: не дадите святая псом (Мф.7:6). Потому, хотя имею что сказать, но не могу говорить о сем вам, а лучше посоветую воздерживаться от порока и придерживаться добродетели. Ибо, если сделаете это, не останетесь не услышавшими объяснения того, о чем вы писали.
44. Диакону Исидору.
Извращающие Божественные изречения и толкующие их ложно по собственному своему изволению погрешают неизвинительно. Ибо они не будут иметь оправдания, представляющего в предлог обольщение и заблуждение, потому что пали по злонамеренности, а не по простоте, и не укроются от спокойного и кроткого Ока, вопреки которому осмелились учить, обезумев от порока.
45. Грамматику Офелию.
Многие из софистов случающиеся с ними поражения пытаются прикрыть предшествовавшею славою, тогда как тем самым, над чем прежде одерживали верх, ныне оказываются побежденными.
46. Олимпиодору.
О том, что преуспеяние в добродетели приобретается трудами.
Дивлюсь, почему ты, удивляясь Платону, советы его поставляешь ничего не значущими. Ибо он говорит, что ветви добродетели взращиваются трудом и потом, а ты, не знаю почему, избрал для себя жизнь, не терпящую трудов.
47. Диакону Евтонию.
Одни из людей любостяжательных и обидчиков знают, что грешат, а другие даже и не подозревают о том, что грешат неисцельно. Ибо это, т. е. не чувствовать недуга, в котором пребываешь, — есть усиление нечувствительности, и оканчивается совершенным бесчувствием и омертвением. Посему о таких людях всего более надлежит жалеть. Ибо делать зло — более достойно сожаления, нежели терпеть зло. Тем, которые делают зло, угрожает крайняя опасность, а у тех, которые терпят, ущерб касается одного имущества.
Притом первые не чувствуют своего сугубого омертвения, ибо представляют в себе опыт несовершенного и детского разумения. Весьма малые дети ни во что не ставят того, что действительно страшно, и часто суют руки в огонь, а увидев пустую личину и призрак, приходят в страх и трепет. Подобное сему бывает и с возлюбившими любостяжательность: боясь бедности, которая не страшна, но еще служит причиной всякой осторожности и скромного образа мыслей, за нечто великое почитают неправедное богатство, которое страшнее огня, потому что и мысли, и надежды обладающих им оно обращает в прах.
48. Ему же.
О том, что преуспеяние в добродетели приобретается трудом.
Весьма точно знаю, что признаешь ты великими плоды добродетели, хотя и подвергаешься опасности. Смущает же тебя то, что многие почитают тебя несчастным. Но если предоставишь дело сие не предположению и мнению толпы, а точному исследованию помыслов, то печаль скоро исчезнет и даже соделается причиной радости, потому что соразмерно здешним подвигам; соплетаются и венцы добродетели.
49. Пресвитеру Феодосию.
По людскому мнению, равно худо и не вознаградить благодетелей, и не отомстить врагам. По Божественному же любомудрию, правило вознаградить благодетелей имеет силу, а правило мстить врагам не имеет силы. Напротив же того, требуется всеми способами терпеливо переносить обиды, даже, если можно, благодетельствовать врагам.
50. Епископу Феону.
Мужественный и человеколюбивый царь, присоединив к законам оружие, предотвращает всякое помышление об оскорблении, и покорных словам закона исправляет без наказания, а непослушных, при помощи оружия, приводит в разум неволею. Так и благоговейный и скромный иерей, к узаконениям присоединив страх и растворив скромность властью, сколько зависит от него, изгоняет из подчиненных ему всякое помышление о грехе. Уступающих слову он словом и врачует, а непослушных уцеломудривает наказаниями по законам и сим руководит к тому, чтобы впредь не грешили.
51. Пресвитеру Зосиме.
О Суде.
Если ты ни людей не стыдишься, ни общественного о себе мнения не уважаешь, то побойся хотя бы наказания, какое последует от Бога за такие дерзкие дела. Ибо, если теперь и весьма долготерпит Божий гнев, призывая к покаянию, то впоследствии без замедления строже накажет не уваживших столь великого человеколюбия. Посему многие еще здесь не избегли непреодолимой руки, но их постигли такие великие бедствия, которые затмили все самое ужасное, что только возможно представить; многие же, казалось бы, избежав здешних наказаний, там вкусили горчайшие, когда правдивый суд возмерил им, сколько было должно.
52. Епископу Ермогену.
Друзья, о которых писал ты, не имеют нужды в увещании и в побуждении, потому что, насколько видно, не прекратят соревнования в наилучшем, но, как сильно вожделевающие небесных наград, до конца будут состязаться о победе.
53. Епископу Исидору.
Об Иосифе и Египтянке и о том, что не должно клеветать и оговаривать.
Египтянка, разумею эту непотребную женщину, способную скоро увлекаться и с еще большею силою увлекать (а таковою, кажется, чаще всего бывает женщина), вознеистовствовала на целомудреннейшего Иосифа и, будучи не в состоянии увлечь его словами, обратилась к тому, чтобы насильно овладеть юношею. А он, как мужественный борец, совлекши с себя одежду (потому что упоенная страстью Египтянка держала его за одежду), ушел, хотя обнаженным и без ризы, но чистым от прелюбодейства и увенчал себя венцем целомудрия. Тогда сидела она опечаленная тем, будто бы оскорблено ее притворное целомудрие, на деле же — тем, что не удовлетворила похотению.
Или боясь, что по приходе мужа будет на нее: жалоба, или намереваясь отомстить Иосифу, приходит она в неудержимый гнев, и, смешав все: любовь, печаль, страх, чувство обиды, гнев, придумывает, как отомстить юноше, и сама сочиняет жалобу, когда на нее должно было жаловаться. И муж, не дав места оправданию, ввергает Иосифа в темницу. Но нелицеприятное Око, Законоположник и ценитель целомудрия, возвел Иосифа на царский престол.
Посему и мы не будем признавать страшным, ни клеветы, ни обвинения, ни всего иного, что кажется страшным, кроме одного греха, и несомненно, или здесь, или там, сподобимся самых драгоценных венцов.
54. Епископу Лампетию.
Всякий, кто будет читать это письмо, о сказанном в нем пусть держится того мнения, какое имеет. А я, не решившись теперь написать правило для священства, но определяя путь, ведущий к нему, сказываю, что приступивший к сему начальствованию прежде, нежели он испытал на себе власть законов, не ко благу подначальных проходит сие домостроительство. А кто упражнялся в чине подчиненного и оказался благоискусным в начальнических добродетелях, тот приступает к прохождению служения, имея самое высокое доброе качество — опытность. Первый, пытаясь благоустраивать души других прежде, нежели благоустроил свою, погрешает против истины, а другой, благоустроив прежде себя и изведав дело на опыте, окажется способным благоустраивать других.
Первый прежде, нежели обучился владеть оружием, замышляет, чтобы поставили его военачальником, а другой, став благоискусным воином, будет и благоискуснейшим военачальником. Один, будучи неопытным в управлении движениями войск, думает быть предводителем, а другой, подвизавшийся в таких упражнениях, поставляется воеводою.
55. Марону.
О том, сколь великое благо несребролюбие, и о довольстве малым.
Если проложишь и тысячи путей к счастью, не найдешь — не говорю, сытости в нем, — но даже и путей, которыми оно приходит. Ибо оно ненавидит тех, которые ненасытно гонятся за деньгами, и не соглашается посещать их, а больше всего любит украшающих жизнь свою тем, что и нуждаются не во многом, и довольствуются малым: их–то счастье и посещает охотно.
56. Монаху Стратигию.
Когда, под руководством благоразумия, все силы в человек будут посвящены служению добродетели, когда он, отложить все извинения и всякое коснение, тогда, именно тогда доведет ее до совершенства Бог, Который и не хотевших побуждает возлюбить ее. Ибо Ему не свойственно было бы уклоняющихся от добродетели привлекать к ней, а тем, которые сами собою возлюбили ее, не подать руку помощи.
57. Антиоху.
Не знаешь ты, кажется, что постоянно побеждающий неистовые телесные страсти, восторгаясь сими победами, в радостном восхищении не чувствует и трудов.
58. Монаху Ориону.
Слышу о тебе, что одного из сподвижников превзошел ты в образ подвига, а в действительности — всех; ибо предпочтенный всем по смиренномудрию, став вторым после тебя, показал, что побеждены тобою все.
59. Епископу Аполлонию.
На сказанное в законе: нищаго да не помилуеши на суде (Исх.23:3).
Как только нищета, почитая бесчестным просить, прибегнет к обвинению, и свое несчастие употребит во зло, вмешиваясь в чужие дела, и примет на себя вид не просителя и ищущего покровительства, но ходящего по судам обвинителя, — она утратит право на сожаление. Потому и Источником правды изречено: да не помилуеши бедного на суде. Ибо нуждающегося и просящего надлежит пожалеть, а жалующегося и обвиняющего — нимало не должно. Он не милости просит, но утверждает, что его обижают.
60. Ему же.
О том, как должно понимать написанное: да не когда узрят очима своима и ушима услышат (Ис.6:10).
Перемена лиц в речи ясно возвещает смысл сказанного. Ибо, если бы надлежало говорить ко всему народу, то было бы сказано так: иди и рцы людем сим: слухом услышите, и не уразумеете, и видяще узрите, и не увидите; одебеле бо сердце ваше, и ушима своима тяжко вы слышали и очи свои смежили, да не когда узрите очима, и ушима услышите, и сердцем уразумеете, и обратитеся, и исцелю вас.
Сказано же не так, и в сказанном можно видеть смену трех лиц, а именно: от кого, к кому, и о ком идет речь. Поэтому сила приводимых слов порождает мысль, подобную следующей. Сначала говорится: иди и рцы людем сим: слухом услышите, и не уразумеете, и видяще узрите, и не увидите. Потом, как бы на вопрос Пророка о причине, или и без вопроса, объясняется ему эта причина, и сказано: одебеле бо сердце людей сих, и ушима своима тяжко слышаша, и очи свои смежиша. Посему как бы говорит кто–то: если сами они противодействуют своему спасению, то по какой причине повелевается мне проповедовать? В ответ на это сказано: быть может (сие означает здесь выражение: да не когда), узрят очима, и ушима услышат, и сердцем уразумеют, и обратятся, и исцелю их.
Ибо речение: да не когда показывает здесь не отнятие слуха, но надежду на послушание. А чтобы удостовериться, что это выражение употреблено в таком значении, послушай, что говорит иудейский народ о Спасителе: Не Сего ли ищут фарисеи убити? Се не обинуяся глаголет, и ничесо же Ему не глаголют; еда како разумеша князи, яко Сей есть Христос (Ин.7:25.26). У мудрецов, одним из которых почитается Филон, в обычае выражение да не когда ставить вместо выражений: «может быть» или «со временем». Ибо, вероятно, не без причины вместо «может быть» употреблено сие: да не когда.
Если же желаешь иметь на сие свидетельство и богодухновенного мужа, то послушай, что пишет святой Ап. Павел: рабу же Господню не подобает сваритися, но тиху быти ко всем, учительну, незлобиву, с кротостию наказующу противныя: еда како даст им Бог разум во спасение (2 Тим.2:24.25). И здесь сказано: еда како вместо: «со временем», может быть, и «скоро», ибо выражает надежду на покаяние, а не отнятие покаяния. Да и в другом месте написано: обличи друга, еда еще не сотворил (Сир.19:13).
Ибо, если так будем понимать пророческое изречение, то сохранится подобающее понятие о Боге, определяющем совершить то, что Ему свойственно. Ибо Он хочет, чтобы каким бы то ни было образом спаслись погрязающие во грехе, и посылает врачующих — не потому, что не знает, что они погибнут от недуга, но чтобы пресечь для них возможность оправдания. Ибо, если они не избавились от своего безумия, то и при этом осталось несомненным, что Бог совершил свойственное Ему. Таким образом и о Боге сохранится подобающее понятие, и окажется, что Пророк послан не напрасно и не будет признан орудием посрамления, но будет способствовать врачеванию и исцелению. Ибо он послан не просто посрамить, но как укорить согрешающих, так и доставить им пользу, указать на грехопадения, призвать к покаянию, возвещая обращающимся врачевание.
61. Анисию.
Сказанное законодателем: нищаго да не помилуеши на суде (Исх.23:3) исполнено не бесчеловечия, как ты думаешь, но человеколюбия и всяческой справедливости. Ибо этим достигается две важные цели: одна — не поощрить нищих к тому, чтобы они вмешивались в чужие дела, другая — привести в как можно больший страх тех, которые судят несправедливо и за богатых подают голос, решающий их победу.
Ибо, если и тем, которые борются с неукротимым и неусмиримым зверем нищеты, когда вместо того, чтобы просить, жалуются, не надлежит оказывать милости, то тем более не должно делать сего тем, которые, при великой роскоши, обижают нищих.
62. Диакону Исидору.
На слова: сей ли согреши или родители его (Ин.9:2)?
Апостолы, как ученики премудрости и любители истины, видя, что Спаситель внимательно смотрит на слепого и как бы вызывает их на вопрос, предлагают Ему два общеизвестных учения, над исследованием которых трудились люди.
Еллины утверждали, что согрешила душа и в наказание за это послана в тело, а Иудеи признавали, что грехи предков переходят на потомков, по написанному: грехи отцев на чада до третияго и четвертого рода (Втор.5:9). Посему ученики, как знающему все прежде рождения, говорили Господу: кто согреши, сей ли, как говорят Еллины, или родители его, как говорят Иудеи, яко слеп родися?
Истина же дала не темный, не уклончивый, не загадочный ответ, но прямой, превосходящий всякую ясность, потому что отвергла то и другое, сказав: ни сей согреши (ибо мог ли он согрешить до рождения?), ни родители его, не согрешили очевидно, в том, яко слеп родися, так как ответ дан на вопрос. Хотя вероятно, что они согрешили и действительно были грешны, но и при этом не они виновны в несчастии. Для чего же слеп родися? Да явятся дела Божия на нем, то есть природа допустила недостаток, чтобы проповедан был Художник.
63. Грамматику Офелию.
Известно, что многое для нас темно и неуловимо человеческим рассуждением. Но известно также, что непостижимо для нашего разумения, к нашей же пользе, то, что не способствует нашему спасению. Посему будем рассматривать, что способствует и что не способствует нашему блаженству, и по отношению к этому испытывать предлагаемое нам.
Утверждать, что небо есть шар или полушарие, производить исследования о самоскорейшем течении солнца, об ущербах и возрастаниях луны, о положении звезд, вдаваться в изыскания о земле, цилиндр ли она, или имеет вид решета, или она — средоточие, и знать расстояние между небом и землей, — содействует ли все это сколько–нибудь доблестному житию? Я не усматриваю… А если и станет кто это утверждать, то, может быть, и скажет что–нибудь, но не убедит.
Напротив того, знать и показывать на деле правду, мужество, мудрость, целомудрие и все сродное с этому, — сие возводит сведущих к высочайшему блаженству. Посему надлежит воздерживаться от того, что нимало нам не полезно, и держаться полезного.
64. Готту.
О многоженстве двух патриархов — Авраама и Иакова.
Многоженство двух патриархов, Авраама и Иакова (ибо Исаак жил с одною женою), происходило не от изнеженности или любострастия, но от стечения обстоятельств, а иной скажет, — от нужды. Потому оно и было для них извинительно. Ибо, следуя Божественному Писанию, рассмотри, как произошло оно.
Авраам, если бы самою супругою, которой должно было бы ревновать, не был упрошен сблизиться с рабою, не сблизился бы с нею. Ибо не по сластолюбию (что доказывает продолжительное прошедшее время), но из желания иметь детей оставил самую благообразную и прекрасную лицом жену, которая весь Египет восхитила красотою, и принужден был засеять другую ниву, и безобразную, и худородную. При этом он был столь чист от всякой страсти, что после того, как рабыня зачала и стала, может быть, оказывать непочтение царственной госпоже, думая, что право господства перейдет к младенцу, который от нее родится, изгнал Агарь из дома. Причем и ушла она в пустыню, имея путеводителем нужду. Если же Авраам имел и Хеттуру, то уже по кончине Агари и Сарры.
А Иаков, если бы получил ту, которую любил сначала, то, может быть, и не коснулся бы другой жены. А что сказанное — не одна догадка, явствует из следующего. Хотя тесть вместо младшей дочери, обладавшей чудной красотой, привел к нему на ложе старшую, которая была безобразна, однако же он, поздно узнав обман, вознегодовал. Правда, не отверг ее, почитая непристойным отослать от себя ту, которая, хоть и таким образом, но стала его женою. После сего тесть, обвиняемый в обмане, добровольно изъявил готовность выдать за него и другую, без сомнения, потому, что сие было дозволено и узаконено древним обычаем.
А когда Иаков согласился, старшая, бывшая, ему не по сердцу, рождала, пленившая же его любовью не имела на то и надежды. И она, объятая сильною печалью, угрожала лишить себя жизни, если не родит, ибо говорила: даждь ми чада; аще же ни, умру аз (Быт.30:1), то есть наложу на себя руки.
И поскольку отчаивалась, то упросила мужа сблизиться со своей служанкою, чтобы рожденных от нее детей считать своими и вменить себе это в некое утешение в таком несчастии, потому что безчадие признавалось тогда самым великим злом. Иаков же слушается ее, не страсти поработившись (он не предался бы служанке, оставив ту, которая имела невыразимую красоту), но желая избавить от печали супругу.
А когда служанка родила, старшая также возревновала, хотя имела многих детей, и понудила его войти и к ее рабыне. И он, желая уничтожить в дом всякий предлог к раздору и ссор, слушается. И эта цепь совершившихся с ним событий свита любовью к Рахили, ибо, если бы он получил ее сначала, то, может быть, ею бы и удовольствовался. Поскольку же подвергся обману, то не по сладострастию, но иногда упрашиваемый, а иногда понуждаемый самими супругами, которым должно было бы ревновать, принужден был дойти до сего.
Итак, Исаак, как сказано выше, не подвергся таковой нужде, и жил с одною супругою, и тем, что удовлетворился ею, послужил оправданием Аврааму и Иакову. Но Апостол возводит все это в умозрительный смысл, применяя Агарь и Сарру к двум заветам.
Посему, никто из тех, которые поработились невоздержности и похотливости, оставили своих жен, сквернятся в непотребных домах, и в собственные дома вносят раздоры и ссоры, пусть не приводят в пример последовавших по причине обстоятельств недостатков сих достославных мужей, украшенных и всякою иною добродетелью. Да не думает никто найти в этом извинение своему пороку и да не покушается живших до закона сравнивать с живущими после закона и благодати.
Ибо они, с любовью посвятив себя добродетели, которой не знали еще изложенной в письменах, если бы научены ей были и Писанием, то, конечно, еще более просияли бы в ней.
Кто был бы в состоянии единородного, рожденного в старости сына в самом цвете возраста его принести в жертву, как Авраам? Кто одержал бы такую победу над естеством? Кто столь страннолюбив, что, будучи окружен множеством домочадцев, пожелал бы сам вместе с супругою исполнять обязанности слуг?
Кто столько исполнен веры, чтобы по обетованиям готовясь быть обладателем всей Палестины, когда потребовалось бы купить место для погребения нимало не поколебался, как Авраам? Кто столько выше любостяжательности, чтобы пренебречь награбленным варварами и великой добычей Персов?
Но не знаю, как дошел я до того, что оскорбляю сего мужа, сравнивая его с другими? Да и не намерен я говорить что–либо неприятное. Прекращу же речь, сказав только следующее. Если бы те, которые имеют и преимущества, и недостатки патриархов, будучи потом обвиненными в недостатках, стали выставлять в свое оправдание этих мужей, то и в таком даже случае не имели бы справедливого извинения, потому что не одно и то же жить до закона и по законе и благодати, — однако могли бы еще, может быть, иметь тень оправдания. А если не имеющие преуспеяний этих праведников, но подверженные их недостаткам, отложив в сторону их преимущества, станут указывать на их недостатки, то таковые достойны всякого осуждения.
65. Светлейшему Иераксу.
Обыкновенно больше пользы приносит жизнь без слова, нежели слово без жизни. Ибо первая приносит пользу и молча, а второе, и взывая, возбуждает неудовольствие. Но если соединены будут и слово, и жизнь, то составят образец всякого, любомудрия.
66. Епископу Ермогену.
Что Мартиниан, Зосима и Марон, сии достойные, как сказал ты, ученики Евсевия, клевещут на него всем и ему на всех, это известно; но известно также и то, что правосудие не до конца будет терпеть и их, и его, но подвергнет их достойному наказанию за то, что они делали и делают. Ибо ни один из нарушителей правды не укрылся от правосудия, но одни — здесь, а другие — там понесли наказание.
67. Ему же.
Если непозволительно сожаление по отношению к нищете, любящей судиться, потому несправедливо оскорблять справедливость, то несправедливо подающие голос в пользу богатства и взятками приводящие в колебание весы правосудия, какого, по всей правде, не изведают наказания? Ибо если нищета, часто по необходимости прибегающая к пронырству, не удостаивается извинения, потому что надлежит ей просить, а не жаловаться, то подающий голос в пользу того, кто, при великой роскоши, оскорбляет справедливость, найдет ли себе какое извинение?
68. Нилу.
Не одно и то же, наилучший, — увидеть и внезапно уязвиться или сознательно гоняться за чужою красотою, потому что увидевший внезапно и уязвившийся может целомудренным помыслом и стрелу извлечь, и рану залечить. Лучшее врачество от такой страсти — пост и то, чтобы не смотреть больше на уязвившую, а если будет это необходимо, налагать узду на свои очи и потуплять их к земле, из которой расцвел этот цвет и в которую он, в скором времени увянув, превратится.
А кто непрестанно и со вниманием смотрит, тот, если и не соделает греха телом, то уже совершил его душою. Ибо, услуживая страсти зрением, приводит в исполнение само преступление, согласием на него. Если бы сил души его не расслабляла похоть, не спешил бы он увидеть ту, от которой надлежало спасаться бегством. Посему и Божие Слово тех, которые не просто увидели и уязвились (ибо часто бывает это и не намеренно), но смотрят и вменяют это себе в дело, назвало прелюбодеями, сказав: всяк, иже воззрит на жену, ко еже вожделети ея, уже любодействова с нею в сердце своем (Мф.5:28).
69. Трибуну Серину.
То правосудие, премудрый, которое там подвергает всех наказанию, хотя здесь часто и бывает сокрыто от ума людей пытающихся обмануть его, принуждает ухищряющихся его отклонить, тем самым, что они делают, впадать в собственные свои сети. Настолько оно премудро, могущественно и не может быть обмануто!
Ибо сказанное Платоном, как бы от лица Сократа: «Придя туда, узнаем в ясности», — сказано не о Суде, как будто он сомнителен (нет, учение о Суде всего более и утверждено Платоном), но о том, что Сократ любомудрствовал правильно. Ибо, упомянув о некоторых, может быть, и высоко любомудрствовавших, Платон, чтобы, свидетельствуя о себе, не показаться выражающимся грубо, сказал: «От них и я по возможности ничем не отстал в жизни, но всеми способами старался соделаться одним из их числа, а правильно ли желал и преуспел ли в чем, придя туда, узнаем в ясности». Это объяснение несколько подобно тому, что сказал Ап. Павел: ничесо же в себе свем, но ни о сем оправдаюся; востязуяй же мя Господь есть (1 Кор.4:4).
70. Схоластику Феодосию.
Выше искушений становится тот, кто обучается не отклонять их от себя, но переносить все, встречающееся с ним. Ибо искушения, будучи, как говоришь ты, неодолимыми, преодолеваются терпением и мужеством умеющих переносить все, что ни случится. Лучшее же врачество от того, что приходит не от нас, — то любомудрие, которое в нас; и одолением неодолимых, как говоришь ты, нужд в трудных обстоятельствах служит мужество, а в счастливых — умеренность. А если подает руку помощи и Божия сила, еще удобнее перенесем все, что ни встретится. Весьма хорошо зная это, наилучший истолкователь Христовых словес сказал: сотворит со искушением и избытие, яко возмощи вам понести (1 Кор.10:13).
71. Ему же.
На молитву: «Отче наш».
Молитва, которой Господь научил Своих учеников, заключает в себе не что–либо земное, но все небесное и относящееся к пользе души. Ибо она учит просить ни начальства, ни богатства, ни красоты, ни силы, ни чего–либо скоро увядающего, от чего, когда оно и есть, повелевается нам воздерживаться и о наслаждении чем просить, когда сего нет, — излишнее дело.
Даже и то, что в ней представляется маловажным и чувственным, по мнению мужей мудрых, сказано более о Божием Слове, которое питает бесплотную душу и некоторым образом входит в ее сущность и соединяется с нею. Потому и называется хлебом насущным, так как имя «сущность» приличествует более душе, нежели телу. Если же это сказано и о хлебе ежедневном, соразмерном потребности тела, то и он, при таком употреблении, делается духовным, ибо не требовать ничего, кроме хлеба, будет признаком духовного, светлого и любомудрого разумения. Итак, будем просить того, чему научены, а не того, что легко исчезает. Ибо было бы бедственно и означало бы великое неразумие просить того, что, если и имеем, повелевается нам бросать.
72. Диакону Евтонию.
Если мы делаем все и всякий повод к соблазну исторгаем с корнем, а иные по зложелательству порицают нас, то, хотя сие и прискорбно, но не стоит большой заботливости. Ибо если и совесть свидетельствует, и Судия знает, и добрые люди хвалят, остается надежда, что и порицание людей негодных обратится в ничто.
73.
Не вступай в спор с людьми опасными, но скорее уступай, когда это нимало не вредит добродетели, и злоумышление их вскоре обратится в ничто.
74. Епископу Палладию.
Сколько можно, наилучший, избегай встреч с женщинами. Ибо священствующим надлежит быть более святыми и чистыми, чем поселившиеся в горах. Первые имеют попечение и о себе, и о народе, а последние — только о себе; притом первые поставлены на высоте такой чести, что все исследуют и разбирают их жизнь, а последние живут в пещере или врачуя свои раны, или изучая свои недостатки, а иные и сплетая себе венцы.
Если же вынужден будешь свидеться с женщинами, то склони очи долу и их учи, как надобно смотреть. Ибо не учить только должно, как надобно смотреть, но и самому смотреть, как надлежит. И, сказав немногое, что может просветить слушательниц и сделать их более кроткими, лети скорее прочь, чтобы продолжительное общение не расслабило и не расстроило твоих сил, чтобы, овладев тобой, как грозным и величавым львом, не остригло оно гривы, которая действительно льва делает львом и охраняет его царственное достоинство, чтобы не выдернуло зубов и не лишило когтей, которыми лев побеждает самых сильных зверей, и потом, сделав гнусным и смешным, не отдало этого страшного и нестерпимого зверя, одним рыканием потрясающего горы играть малым девам.
Если же хочешь быть в почтении у женщин, хотя это всего несвойственнее духовному мужу, пусть не будет у тебя никакого общения с женщинами, и тогда воспользуешься от них славою. Ибо тогда это более всего делается возможным, когда всего менее сего ищем. Человеку обычно пренебрегать теми, которые ему услуживают, и благоговеть пред теми, которые ему не льстят. Всего же более сему недугу подвержена женская природа. Женщина, когда ей льстят, несносна; а всего более благоговеет и приходит в изумление пред теми, которые ведут себя с нею свободно и повелительно.
Если же скажешь, что имеешь частые встречи с женщинами и не терпишь вреда, то я поверю, может быть, но хотел бы, чтобы поверили и все, которые говорят: «вода и камни делает гладкими; капля воды, непрестанно падая, выбивает впадину и на скале». А сим они хотят сказать и намекают на следующее: что крепче камня и что мягче воды, и притом водяной капли? Однако же непрерывность преодолевает и естество. Если неудобоподвижное естество приводится в движение и претерпевает изменения, какие не должно было терпеть, то легко приводимое в движение произволение при каких ухищрениях не может быть побеждено и изменено привычкою?
75. Пресвитеру Феодоту.
Не должно плакать о мужественном борце, который вступает в борьбу, покрывается пылью и принимает на себя удары, потому что труды для него оканчиваются венцами. Не должно сетовать и о доблестном воине, который идет на брань и может подвергнуться ранам и поражению, потому что он возвратится победителем и заслужит победные венцы и провозглашения. Плакать же должно о тех, которые идут на разбои и человекоубийства, и особенно тогда, когда делают они зло, а потом и тогда, когда подвергаются наказанию. Если это так, почему пытался ты узнать, по какой причине Христос, когда шел на Крест как Победитель, не только не одобрил плачущих женщин, но даже запретил им?
Явно, что страждущему невольно сострадание приносит утешение, а для страждущего добровольно оно обращается в обиду; ибо обидна сострадательность тому, чье страдание не непроизвольное. Итак, поскольку и Христос шел на страдание добровольно, чтобы истребить смерть и привести в бессилие диавола, а жены плакали о Том, Кого справедливо было восхвалить и прославить, то посему самому, как думают иные, обрек Он их на бедствие, а как по истине должно разуметь, предсказал, какие постигнут их беды. Ибо позволительно плакать не о Том, Кто победил грех и шел умертвить смерть, связать диавола, но о тех, которые в плену у греха, смерти и диавола.
76. Магистру Филоксену.
О том, что нет ничего выше добродетели.
Ни медное изваяние, блещущее золотом и расписанное красками, ни олимпийский венец, ни богатство, ни красота, ни сила, ни начальство, ни царство, ни что–либо иное из почитаемого великим не важно и не стоит стараний, потому что уступает времени и истребляется, и предается забвению. Одна добродетель имеет общеизвестную и бессмертную славу: она и времени не уступает, и забвением не покрывается, и истребления не знает, но достоинство ее и юно, и цветуще, и свежо. Ее–то людям благомыслящим справедливо приобретать всеми силами.
77. Пресвитеру Феодоту.
О достославной смерти нашего Спасителя.
Думай так: грех — дрова, а смерть — огонь. В чем находила она свойственную ей пищу, то и пожирала. Не найдя же ее во Христе, естественным образом угасла, лучше же сказать, умерла.
78. Схоластику Феодосию.
Закон, о премудрый, есть превосходный урок правоты, не тех исправляющий, которые идут правильно, но сдерживающей стремления тех, которые ведут себя бесчинно. Почему и Ап. Павел сказал: праведнику закон не лежит (1 Тим.1:9). А Евангелие есть поощрение к любомудрию не столько страхом, сколько обетованиями, окрыляющее приверженность в любителях добродетели. Посему, послушные ему не по страху закона, но вследствие предпочтения лучшего неослабно держатся добродетели.
79. Схоластику Исидору.
Суд о делах, наилучший, выносится, смотря по намерениям. Поэтому тот, кто произвольно нанес рану, но не убил, признается более виноватым, нежели тот, кто убил, но не имел на то намерения; и произвольно ранивший непременно наказывается, а невольно убившему делается снисхождение.
Если кто, взяв меч, ходит по дорогам, намереваясь кого–нибудь убить, но, не найдя никого, возвращается, не исполнив намерения, то не избегает он приговора, что он — убийца, поскольку признается таким по тому, что предпринял, а не по совершению дела. Так и женщина, которая очень наряжается и ходит по торгу или выглядывает в окно для того, чтобы уловлять юношей, хотя и не сможет уловить, осуждается, как уловившая, поскольку со своей стороны она сделала все: и яд растворила, и силок поставила, и сеть раскинула со всем старанием. А если и мужчина для той же цели будет наряжаться изысканнее, нежели свойственно мужчине, то и он подпадет неминуемому осуждению, хотя и не найдется пожелавшей вкусить приготовленного пития.
Но если женщина идет степенно, целомудренно, честно, а кто–нибудь, увидев ее, уязвится, вина не на той, на которую смотрят, но на уязвившемся. Если и мужчина идет благоприлично и чинно, и иная, увидев его, уязвится, вина не на мужчине, но на уязвившейся.
Если же кто не подтвердит, что сие действительно так, то все запутает, обвинит и Сарру, и Иосифа, и Сусанну, ибо другие, смотря на них, уязвились: одна пленила фараона, другой — госпожу, а последняя — двоих непотребных. Если же они не только не подлежать укоризне, но даже выше всякой похвалы, то тем же самым, чем они освобождаются от вины, избавляются от осуждения и те, которые, хотя не стараются уловить, но уязвляют.
80. Пресвитеру Феодосию.
О том, что иереям надлежит украшаться всякими добродетелями и быть мужественными в опасностях, каким подвергаются за благочестие.
Тем, на кого возложен драгоценнейший венец священства, должно украшаться более добродетелями, нежели богатствами, приличным для себя удовольствием должно почитать целомудрие и не должно уступать над собою власти чреву и страстям, которые от чрева, потому что надлежит не власть почитать чем–то служащим к удовлетворение пожеланий, но терпение признавать властью. А если предстоит опасность пострадать за добродетель или благочестие, должно не бежать от смерти. Таковые подвергнутся осмеянию, если, убоявшись, не с охотою пойдут туда, приходящим куда есть надежда достигнуть того, чего желали здесь в продолжение жизни; желали же сопребывания с Богом.
81. Трибуну нотарию Серину.
Истинное благородство состоит обыкновенно в добрых нравах, и непоколебимое достоинство приобретается добродетелью. Если же кто, и происходя от знатных предков, но не украшаясь правыми нравами, купить себе достоинство, которое продают евнухи и дают из милости руки царей, может быть, не благорожденных, то несправедливо ему хватит хвалиться этим. Если же станет не только гордиться, но и презирать имеющих несравненно более блистательное достоинство добродетели, то он уготовляет осмеяние не только себе, но и предкам, как неизвестным и темным. Посему, чтобы не потерпеть этого, познай себя самого.
82. Воину Исаии.
Говорю, что не только рожденным, подобно тебе, от родителей темных и неизвестных, но и происшедшим от знаменитых и славных отцов не надлежит доходить до такого высокомерия и преступать пределы естества. Посему, чтобы, впав в чрезмерность, не понести и чрезмерных наказаний, старайся безумие высокомерия сдерживать браздами скромности; приобрети себе наружность, приличную человеку благонравному, и ни глазами, ни бровями, ни языком, ни походкою, не показывай в себе следа такой болезни.
83. Пресвитеру Феогносту.
Научитеся добро творити (Ис.1:17).
Многие, любомудрствуя на словах, обличаются делами, потому что, пред всеми повторяя непрестанно Божественные изречения, в тайне делают непозволительное. Посему сказано: научитеся добро творити. Ибо хорошо говорить, не поступая при этом право, — не только суетное и пустое дело, но и возбуждает смех в людях степенных.
84. Диакону Евтонию.
О падении и восстановлении Навуходоносора.
Царю вавилонскому, который так глубоко пал, преступил пределы естества и безрассудно возмечтал о равенстве с Богом, концом бедствия было познание Всесовершенного, ибо после того, как познал он свое естество и исповедал несравненное превосходство Царя Небесного, воспринял он прежнюю свою власть. Посему, как же думаешь, будто бы наказания налагаются на нас просто, а не для какой–либо пользы?
85. Мартиниану, Марону, Зосиме, Евстафию.
Перо у меня медлит писать о том, чего не хотел бы я и знать. Но поскольку надобно призвать обратно погрузившихся в крайний порок, пишу, чтобы оставили вы то, чего не могу и выговорить, боясь осквернить язык, и что вы, не знаю почему, осмеливаетесь делать.
86. Пресвитеру Евстафию.
Хотя неожиданный успех, как писал ты, сделал пресвитера Зосиму склонным к нанесению обид, ибо люди, которым, особенно сверх чаяния, выпадает счастливая участь, обыкновенно начинают причинять обиды, — но ты любомудрствуй. Ибо таким образом возможешь и ему отомстить (ничто не мучит так обидчиков, как терпеливость обиженных), и о себе от всех заслужишь доброе мнение, и докажешь, что разглашаемое о тебе ложно. Гневаться и негодовать — это самое ясное доказательство того, что обиды нанесены справедливо, а смеяться над ними — такое же доказательство того, что не сознаешь за собою ничего худого.
87. Ему же.
Узнал я от людей, которым противна ложь и у которых на языке вселяется истина, будто бы, оскорбляемый Зосимою, ты некоторое время любомудрствуешь, а после осмеиваешь его, очерняешь при всех, говоря, что он, будучи рабом и рожденным от рабов, злословит украшенных благоговением и благородством. Притом же припоминаешь сказанное о таких людях древними, а именно, что вырвавшийся из–под бича во время благополучия бывает несносен и что если пользоваться счастьем не по достоинству, то для людей несмысленных это может сделаться поводом к злоумию.
И крайне удивляюсь я, почему, когда еще сильно разгорается костер, разжигающий раздражительность, ты владеешь гневом, а когда по видимости он затухает, побеждаешься им. Гневаться вначале не неестественно тому, кто не очень обучился любомудрствовать; а когда костер уменьшился и угас, разжигать в себе печь неестественно. Если же напоминание сказанного воспламеняет огонь, то пусть лучше веселит тебя и соблюдает в покое то, что ты любомудрствовал. Ибо справедливо будешь приводить себе на мысль не то, что прилично слышать обидчику, но то, что тебе прилично говорить. Посему, не обижай самого себя, подражая ему и осмеивая его жизнь, не доводи до осквернения свой язык, но любомудрствуй до конца. Это доставить тебе тысячекратную славу.
88. Пресвитеру Зосиме.
Крайне скорблю душою, что, имея для худшего острое зрение, ты слепотствуешь для добродетели и, будучи любителем необычайных грехопадений, оказался ты еще изобретателем новых неправд. Посему, если хочешь избавить меня от печали и себя от наказания, переменись скорее, хорошо зная, что кто отойдет отсюда, не посвятив себя добродетели и не усовершившись в ней, тот будет в огне, пришедший же туда усовершившимся и очистившимся будет ликовствовать с божественными Силами.
89. Схоластику Феодосию.
О том что чтение Божественных Писаний полезно и стоящим, и падшим, и вообще всем, назидая каждого.
Священные Писания полагают, что во всех людей должна быть вложена не косвенная и сомнительная, но прямая, ясная, твердая, непоколебимая и непреклонная вера в Бога. И для сего тем, которые в опасности, обещают они благую надежду, тем, которые ведут дела свои успешно, придают благодушие и несчастным подают утешение, а в согрешающих усиливают страх, чтобы они не по имени только уразумели Бога и всякое доброе понятие не порождали незрелым, но, уразумев, что Бог — Творец, Царь, Правитель, Промыслитель, Попечитель, воздающий добрым и злым (это самое главное и верное учение о Боге), избегали худого и возлюбили добродетель.
Исследование же о сущности Божией и не необходимо, и недостижимо для людей. Надобно знать и веровать, что Бог есть, а не входить в пытливое исследование о том, Что такое Бог. Посему, оставив учение о сущности, как недоступное и вовсе не уловимое, превышающее всякое исследование, упорядочим жизнь свою и нрав свой, как несомненно обязанные дать в сем отчет.
90. Ему же.
На слова послания Иоанна: блюдите, да не погубите, яже деласте (2 Ин.8).
Всякое дело бывает очень хорошо при заботливом ухаживании, а сделанное без заботливости скоро пропадает. Особенно же добродетель требует, чтобы услуживали ей ежедневным в ней упражнением, а без возделывания теряет листья и губит плод. Сие–то и значит то, о чем желаешь ты достоверно знать: блюдите, да не погубите, яже деласте. Леность в ничто обращает предшествовавшие труды, как бы ни были они славны, а рачительность уничтожает и прежнюю леность.
91. Пресвитеру Зосиме.
Если не думаешь ты ни о геенне, ни о царстве, справедливость требует, по крайней мере, отклонить от себя осмеяния в настоящем.
92. Марону.
Справедливо было бы тебе иметь в сердце это не сомнительное, но верное, известное, истинное, всеми мудрецами и Священными Писаниями признаваемое учение о Суде, который непременно будет, и отстать от того, что ты делаешь, не думая, что будет Суд, чтобы избавить и себя от наказания, и видящих — от соблазна, и нас — от печали, и ленивых — от отчаяния.
93. Аммонию.
На слова: иже несть на вы, по вас есть (Мк.9:40).
Во время войны не только того, кто стреляет с нами заодно, но и того, кто стоит в рядах противника, но не бросает в нас стрел, должно почитать некоторым образом другом. Посему и Божие Слово взывает: иже несть на вы, по вас есть.
94. Диакону Евтонию.
И паде на землю от звезд и от сил (Дан.8:10).
Поскольку и для весьма внимательных к чтению сие оставалось непонятным, то не буду винить тебя, как не читающего, но скажу кратко следующее. Как Апостол тех, которые доблестным житием просвещают взирающих на них, называет звездами, написав: в нихже являетеся, якоже светила в мире (Флп.2:15), так и Даниил называет звездами тех, кто славится благочестием и доблестным житием, ибо говорит: и паде на землю от звезд и от сил. Он разумеет не звезды спавшие, как думали иные (да не будет сего), но Антиоха Епифана — ибо о нем была речь у Ангела — блистательно побежденного Маккавеями и лишившегося власти над Иудеею.
Не сказал Пророк: «пали звезды», но сказал он поде от звезд, славно подвизавшихся, то есть побежден ими.
Если же кто слово паде примет в значении: поразил (нередко читается и так, например: порази и руки его исцелят (Иов.5:18)), то можно сказать, что он поразил семерых братьев, матерь и священника Елеазара, которые показали светлое и блистательное житие и как звезды явились на земле. Ибо слово Маккавей по–персидски значит «повелитель», то есть «властелин». Посему, в те времена, когда Антиох отважился на это плачевное дело против сих благоискусных мужей, Маккавеи, соединившись, изгнали его из страны. Почему и за претерпевшими мучение осталось сие имя, ибо Маккавеями названы те, которые в Маккавейские времена подвергались чрезмерным страданиям, но не изменили отеческим законам.
95. Ему же.
На сказанное Спасителем о Церкви: яко врата адова не одолеют ей (Мф.16:18).
Не в том смысле, что никто не пойдет на нее войной и никто не вознамерится ее истребить, но в том, что многие будут восставать, но с силою будут побеждаемы, сказано: и врата адова не одолеют ей, то есть Церкви. Так вышло и на деле: Церковь подвергалась нападениям, но не была одолена, напротив того, оказалась восторжествовавшею над покушавшимися ее уничтожить. Итак, чему же дивиться, если и святые терпят здесь нападения? Сии брани делают их победы славнейшими и добычи — досточестнейшими.
96. Схоластику Ирону.
Когда произносит или изрекает обетования Бог, тогда да не будет вовсе места рассуждениям, умозаключениям, словесным убеждениям, — ибо все это в сравнении с достоинством Говорящего — ничто.
97. Схоластику Антиоху.
Помнить зло есть дело души не благородной, а жалкой и худой. Но не все об одном и том же произносят один и тот же приговор; напротив, одни скорое уврачевание оскорбленного почитают признаком того, что он соглашается со сказанным, а другие — того, что не соглашается. Посему человеку благоразумному надлежит следовать больше мудрейшим и их мнение признавать твердым. А оно таково: надо как можно скорее принимать врачевство, потому что ложный упрек не простирается дальше слуха.
А поскольку писал ты: «Что же делать, если обидчик не насыщается этим, но любомудрием обижаемого поощряется к новым обидам?» — отвечу, что это большею частью невероятно, впрочем, такого человека должно избегать, как неукротимого зверя.
Ибо написанное кем–то: «И вступаю в общение, и любомудрствую, потому что это уготовляет мне большую похвалу», — показывает, надобно сказать правду, мужа великого, если только любомудрствует он на самом деле, но не превзошедшего в добродетели мужей святых. Ибо святые у нас не хотят сплетать себе венцов из чужих бедствий, но нередко готовы вознерадеть о своей пользе, чтобы только поправить дело ближних. Не поведут они других к стремнине, чтобы себе уготовать большую славу, но подадут совет, если могут принести пользу; если же нет — пойдут прочь, чтобы другие не поскользнулись в большую пропасть. Ибо, они если что делают, делают не из любочестия, но заботясь о спасении людей.
98. Пресвитеру Афродисию.
Погруженному в печаль приносит некоторое утешение рассказ о своих горестях, особенно когда он бывает в кругу близких ему людей, ибо многие, упорно оставаясь безмолвными и предав это молчанию, впадали в жестокие страдания. Посему с желающими рассказать о своих бедствиях надобно обходиться кротко и после того уже, как облегчат они словами свое страдание, предлагать им возможное врачество. Ибо если в начале заградим их уста, то приобретем о себе такое мнение, что мы не сострадательны, и помощь нашу соделаем недейственною, отняв у нее силу. А если приложим врачество по облегчении боли, то получим две выгоды: признают нас сострадательными и во врачевании не будем безуспешны.
99. Авсонию, соправителю Дионисия.
Тем, которые судят о делах, надобно иметь проницательный ум, чтобы могли они, оставив в стороне говорящих и убедительность того, что говорят, проникать в самую глубину мыслей и, там уловив истину, извлекать ее.
100. Епископу Ираклиду.
Что значит слово («λόγιον», Исх.28:15), написанное на персях иерея?
Сие слово, ученейший, имеет не одно и то же значение. Но когда ударение стоит на первом слоге (λόγιον), оно означает изречение, а когда на втором (λόγειον), значит то, что узаконено было возлагать на перси первосвященнику, то есть «святилище», или «дом», или храм слова.
Поскольку ты спрашиваешь: «А почему это возлагалось на перси первосвященнику?» — отвечаю: во–первых, надлежало, чтобы помысл, как браздодержец, правил раздражительною и вожделевательною силою, а потом надобно было, чтобы священнику украшением служила истина и ясность, ибо на
слово возлагались
явление и истина[2] (Исх.28:30 и др.), и первым означалась ясность, а второю — истинность. А если угодно понимать и иначе, то, поскольку внутреннему слову прилична истина, а произносимому — ясность, и, может быть, поскольку и в камнях, как говорят, бывало некое сияние, когда священнодействующий входил в святилище и действительно объяснял изрекаемое им, то и даны сии наименования.
101. Феоктисту.
Исследуй в точности, наилучший, и найдешь, что исполнен Он правды. Ибо не сказано: просто, мимоходом увидевший какую–либо жену и вожделевший ее будет наказан как прелюбодей, — в таком случае требование было бы невозможным, угроза не основательною, — но говорит: иже воззрит на жену, ко еже вожделети, то есть тот, кто преднамеренно привлекает к себе страсть, вменяет себе это в дело, постоянно сим занят и услуживает страсти частым и непрестанным лицезрением, уже прелюбодействова в сердце своем (Мф.5:29).
Изречение уже для людей не очень тупого ума делает ясным, что сказано сие о домогающихся невозможного. Ибо, если она и замужняя, и целомудренная, и многими охраняется, то как овладеть ею любящему? Посему справедливо сказано: уже прелюбодействова, — о том, кто не удержался бы от самого дела, если б только была возможность. Если бы вся сила души не была предана вожделению, то и тело не смущалось бы, не стало бы ходить на частые свидания и похотливыми очами питать страсть, потому что многие, и любя, стыдятся смотреть на любимых.
Если же и любовь к славе обуздывает очи и берет верх над любовью плотскою, то, тем более, соделает сие страх Божий. Но если скажет кто: «А что если человек воздержится, когда дело и возможно?» Отвечу: это — подлинно дело великое и божественное, действительное доказательство девства. Такой человек, если и увидел мимоходом и уязвился, не будет стараться видеть часто, а напротив того, станет держаться вдали, чтобы частое лицезрение не послужило пищею огню. Если же кто–то старается смотреть, то сим смотрением обличает себя страсть.
А если он говорит, что и непрестанно смотря, не терпит ничего опасного, то будет обличен превзошедшим всякую похвалу Иовом, который сказал: завет положих очима моима, да ни помышлю на девицу (Иов.31:1). Если же таковой малосильным для борьбы с самим собою признает того, кто сократил силы диавола, то по сему самому справедливо будет тем более не поверить ему, когда говорит, что сам постоянно смотрит и не терпит вреда.
Если же и уступим в том, что таковой говорит правду, то он обличается в неправом истолковании Божественного изречения. Господь не сказал: «смотри, но не вожделевай»; или: «Вожделевай, но будь терпелив». Но если и в этом случае человек не постыдится, то он должен постыдиться сказавшего: живу же не ктому аз, но живет во мне Христос (Гал.2:20). Ибо изрекший сии превосходящие всякое любомудрие слова и богатство дарований носивший как бы в глиняном сосуде, взирая на сию брань, не прекращал борьбы и сказал: умервшляю тело мое и порабощаю, да не како, иным проповедуя, сам неключим буду (1 Кор.9:27). Посему, если такой муж обуздывал неистовство плоти, то да старается каждый приобрести себе безопасность тем, чтобы не смотреть и приближением горючего вещества не возжигать пламени.
102. Ему же.
Крайне дивлюсь простоте, с какою ты признаешь действительно уважительным объяснение евангельского изречения. Однако же спрашиваешь: «Посему, что же будет той, на которую смотрят, если увидевший ее уязвился?» Ибо надлежало тебе понять, что, если она ведет себя целомудренно и чинно и не уловляет встречающихся с нею, то ничего не будет, а если выказывает изнеженность, расставляет сети удовольствия, растворяет яд, то наиболее заслужит осуждение.
Говорю же сие потому, что ты Господни слова почел сказанными об одних мужчинах, не зная, что они сказаны и о женщинах. Общие законы даны для того и другого пола, кроме тех только, которые установлены в частности для одного пола. Посему, если женщины не предадутся плотской любви, то не относится к ним Господне слово, а когда и они уловляются сею страстью, тогда оно относится и к ним.
И сие: блажен муж, иже не иде на совет нечестивых (Пс.1:1), и: блажен муж, бояйся Господа (Пс.111:1), и все подобные сим изречения сказаны не об одних мужах, но и о женах, в лице владычественного существа будучи изречены и существу подчиненному. Так и сие: не вожделевать вследствие частого лицезрения — узаконено для обоих полов. Ибо не должно и здесь разуметь того же, что иные усиливаются увидеть в словах: смерть мужу покой (Иов.3:23), пытаясь показать, будто смерть доставляет покой только мужественным и благородным, а не всем, именующимся людьми, тем более, что и это толкование кажется мне нетвердым.
Действительно, для людей мужественных и благородных смерть есть покой, как конец подвигов и начало наград, почему и о жене мужественной говорится: жену доблю кто обрящет? (Прит.31:10). И чтобы не подумал кто, будто говорится это о невозможности существования таковой жены, сказано в другом месте: жена мужественная венец мужу своему (12:4). А имя мужа часто означает мужество. Но здесь у достославного Иова речь не о благородных только, но и просто о всяком человеке, окруженном безысходными бедствиями. Если же кто не верит, то удобно узнает это из состава речи. Ибо вот полная речь: почто бо дан есть сущим в горести свет, и сущим в болезнех душам живот? Иже желают смерти, и не получают; обрадовани же бывают, аще улучат. Смерть бо мужу покой; затвори бо Бог окрест его (Иов.3:20–23). То есть, когда отовсюду — до небес восходящие искушения, от которых невозможно и охраняться (как и в другом месте сказано: ограду свою на мя вознесе (Иов.19:6)), тогда смерть любезна и вожделенна.
Если же не примут сего толкования, потому что сказано: мужу, то можно обличить их, сказав, что слово муж употребляется по отношению не только к мужчин, но и к женщин. Ибо мужеубийцею называется убивший не только мужа, но и жену; изваянию и мужчины, и женщины в греческом языке дано одно наименование. Впрочем, оставив это как не крайне сильное, попытаемся доказать все Божественными изречениями.
Посему, что скажут, если услышат: муж законопреступный ходит в пути неблаги (Прит.6:12)? Что скажут, когда будет изречено: муж безумен не познает (Пс.91:7)? Что, — когда скажут: уподобится мужу уродиву (Мф.7:26)? Если там слово муж означает не вообще человека, но человека мужественного и благородного, то почему же здесь законопреступный, безумный, юродивый называется мужем?
Но оставив сие, обращусь к начатому. Итак, поскольку и заповеди в законе, и евангельские изречения, в которых воспрещаются грехи и изображаются блаженства, сказаны и мужам, и женам, то и жены пусть будут осторожны и обуздывают очи, чтобы за невоздержное зрение не потерпеть им наказания, как прелюбодейцам.
Ибо, если считать, что похоть к плотскому соединению и в мужчине, и в женщине равна (по словам одних, самовластнее похоть мужа, а по словам других — похоть жены), то все же один сеет, другая принимает семя, один зарождает, другая производит на свет, один как бы является земледельцем, другая — землей. Посему в том самом, в чем мужчина не может делать свойственного женщине, а женщина — свойственного мужчине, положены особенные частные законы, все же прочие — общие для всех и нераздельные.
Ибо узаконено: не прелюбы сотвори (Исх.20:14), и не только муж, если будет уличен в этом, понесет наказание, но и жена. Так и здесь сказано: всяк, иже воззрит на жену, ко еже вожделети ея, уже прелюбодействова с нею в сердце своем (Мф.5:28), и всякому ясно, что всякая, яже воззрит на мужа ко еже вожделети, уже прелюбодействова с ним в сердце своем.
103. Ему же.
Почему иное в законе для мужей и жен узаконено вообще, а иное — в частности?
Ты сам должен читать Писания, а не обо всем спрашивать. Ибо, если читал, то мог узнать, что в частности узаконено нечто мужу об истечении семени, а жене — о месячном очищении. Мужу — чтобы не извращал уставов естества, не разжигался страстью к мужчинам и не восставал с неистовством на бесплодное; а жене — о воде обличения, если будет подозреваема в прелюбодействе. И мужа, имевшего нечистое сновидение, а жену во время очищения и рождающую закон признает нечистыми и поставляет их вне священных оград, пока не очистятся.
В частности узаконено и нечто иное, о чем нет необходимости говорить в настоящем случае, так как из сказанного далее сам можешь узнать, что только в тех случаях, в которых мужчина не может делать свойственного женщине и женщина — свойственного мужчине, постановлены частные законы. Все же другие — общие для того и другого пола, например: возлюбиши Господа Бога твоего от всего сердца твоего (Втор.6:5), и ближняго твоего яко сам себе (Лев.19:18); и: не убий, не прелюбы сотвори, не укради, не лжесвидетельствуй, чти отца твоего и матерь твою, не нарушай клятвы, не пожелай принадлежащего ближнему твоему (Исх.20:12–17) и все, что с сим сродно.
Если же обратишься к евангельским изречениям, найдешь опять сказанное без различия: блажени нищии духом, кротции, милостивии, алчущии и жаждущии правды, чистии сердцем, миротворцы (Мф.5:3–9), и все сему подобное. Да и сказанное о безбрачной жизни и о чистоте сказано тому и другому полу, хотя и выражено в мужском роде для приличия речи и потому что муж — существо владычественное: могий вместити, да вместит (Мф.19:12). Явствует же сие из того, что многие жены и вместили, и преуспели.
104. Ему же.
Извержения естественные и непроизвольные закон сделал подлежащими очищению для того, чтобы с большим усилием избегали мы произвольных и противоестественных. Ибо Заградивший вход во святилище и пребывающим в грехах мнимых, а не действительных, пока они не очистятся, внушает тем больший страх и угрожает тягчайшим наказанием согрешающим произвольно. Ибо если невольное не просто бывает извиняемо, то явно, что произвольное неизвинительно, если не будет уврачевано искренним покаянием.
105. Монаху Елиссею.
Пасть в грех состоящему в послушании — дело страшное; еще страшнее — пасть посвященному; самое же страшное во всех отношениях дело — пасть принявшему жребий первосвященства. Насколько выше почести, настолько и грех, хотя будет один и тот же, делается более тяжким, ибо судится не по естеству, но по достоинству согрешившего. И что сравнивать вождя с подчиненными, когда Законодатель сказал, что грехопадение первосвященника равносильно греху целого народа, и узаконил принести такую же жертву, какую постановлено принести целому народу, если он согрешит? А если бы не была равна и равносильна язва, то не было бы определено равного врачевания.
106. Ему же.
Относительно Божественного естества существует следующий закон и устав для созданного рода: не по достоинству Его воздавать чествования (что и невозможно), но измерять благочестие силами воздающих. Посему, никто из борющихся с нищетою да не унывает, но более да веселится. Ибо то, чего только и требует Божественное естество (а это есть добродетель), всего более может быть приносимо в дар всеми.
107. Епископу Феодосию.
Это опасное дело, что Евсевий, обязанный быть наставником нестяжательности, истолкователем небесных догматов, погрязая в земном, собирает богатство, — не знаю почему, еще не самое страшное. Но то, о чем известил ты ныне, о чем свидетельствуют многие весьма верные мужи и что, может быть, нашим преемникам покажется невероятным, в том невозможно и превзойти его. Ибо кто захочет легко поверить, что подвизающихся в нестяжательности, сияющих всяким любомудрием,. признавая бесполезными как не способных помогать ему в обогащении, он бесчестит и не удостаивает священства, а богатых, пожиная их богатство, возводит в священство, хотя бы они и были исполнены всякого порока, думая, что священство должно служить наградою не добродетели, но богатству?
Тем, которые не порабощены сими страстями, надлежало бы, как сказал ты, придумать должное врачество от этой болезни. Но, поскольку они, будучи малочисленны, совершенно закрываются множеством порабощенных пороку и, боясь вражды многих, плачут, но не выказывают ничего мужественного и смелого, то сим возбуждают подозрение в том, что и сами страждут тою же болезнью. А ты, святилище ненависти к пороку, не почитай всех таковыми, но держись той мысли, что иные, в числе которых и ты сам, сохраняют в себе черты апостольских нравов, и их–то ради не произносится приговор на согрешающих.
108. Пресвитеру Агафу.
Пребожественное Определение и Слово Отчее, о премудрый (без предисловия приступлю к истолкованию, потому что мучусь желанием высказать свою мысль), если, как говорят, появилось позднее Отца, то не вечно, а если вечно, как мы говорим, то не появилось позднее. Ибо ничто так не свойственно естеству Божию и не отличает Его, как вечность. Посему словом сияние указывается на совечность, выражением образ ипостаси (Евр.1:3) — на ипостасность, именованием Слово — на бесстрастие и бесплотность, именем Сын — на личное свойство и на единосущие.
Ибо, из каждого речения извлекая пригодное, оставляем все прочее как не приличествующее естеству Божию. По отношение к вещам сотворенным пусть имеют место слова «прежде» и «после», по отношению же к Досточтимой и Царственной Троице слова «первый» и «второй» не имеют места, потому что Божество выше и числа, и времен.
109. Пресвитеру Анастасию.
Если споривший с тобою Иудей, как сказал ты, думает, что у Законодателя не высказано ничего сверх заключающегося в букве, то отвечай ему следующее. Невежество ваше обличают два писателя, бывшие у вас по пришествии Христовом: умозритель Филон и историк Иосиф, из которых первый весь почти Ветхий Завет обращает в иносказание, а другой именно и пишет: «Законодатель иное искусно дает подразумевать, иное с важностью представляет в иносказании, а что полезно было сказать прямо, то выражает буквально».
Ибо, если представим Иудеям пророческие изречения, подтверждающие это, не замедлят они их перетолковать и извратить, апостольские же подтверждения, доказательства и истолкования осмелятся злочестиво отвергать, но отвергнуть свидетельство почитаемых у них мудрецами будут не в праве.
110. Епископу Ермогену.
Священство поставлено как бы посередине между естеством Божеским и человеческим, чтобы одному служить, а в другом производить перемену на лучшее. Посему, в том, кто думает о священстве выше сего, кажется мне, нет благоразумия.
111. Ермогену.
Для святых, премудрый, чрезвычайность опасностей, угрожающих добродетели, служит поводом к приобретению большей славы.
112. Диакону Исидору.
Иерусалим (воспользуюсь ясным примером), когда был подкрепляем Божиим споборничеством, стоял непреклонно и без труда и кровопролития одерживал победы, а когда лишался оного за то, что воставал против Него, вражеский огонь удобно преклонял его к земле. Так и душа, когда за постоянство нравов она будет ограждена силой свыше, легко преодолеет врагов, а когда согрешит, будет и здесь объята огнем страстей, и там мучима огнем суда.
113. Софисту Асклипию.
И Ксеркс (с тобою, софист, и речь веду о знакомом тебе), наложив мост на Геллиспонт, не мог наложить иго рабства на умы Афинян; но хотя все привел в движение и нарушил предписанный стихиям устав, однако же не отклонил Афинян от того, на что они решились. Посему ни с чем не сообразно поступаешь ты, задумав одним советом поколебать нашу мысль и склонить к человекоугодию. Поэтому перестань предлагать нам подобные советы, а если не перестанешь, исключим тебя из сонма друзей.
114. Чтецу Мартирию.
Сильная и на все отваживающаяся любовь к многостяжательности, не зная сытости, принуждает плененную душу идти до крайнего предела зол. Посему, будем отражать ее от себя, особенно же в самом начале, потому что, возобладав над нами, она сделается неодолимою.
115. Сириону.
Мужественный Павел, доблестный вождь, не посрамивший звания, в какое был возведен Царем, презревший свои выгоды, чтобы преуспевали дела других, ничего не имел в виду, кроме полезного для Церкви, и взывал, что все надлежит делать к созиданию Церкви. Но мы, имея в виду свою славу, то, что нам кажется полезным, предпочитаем пользе Церкви. А слава Церкви, без сомнения, простирается и на нас, наша же слава не переходит непременно на все общество. Ибо, если, думая устроить свои дела, пренебрежем заботой о назидании ближних, то утрата не будет ли больше прибыли?
116. Пресвитеру Касию.
О тех, которые утверждают, что есть что–то написанное на роду — или судьба, или так называемый рок.
Не ужасно, наилучший, то, что поступавшие худо терпят худое, но не сделавшим ничего худого терпеть худое — всего ужаснее. Посему, что же скажем в объяснение тем, кто жалуется на это? Думаю не иное что, а следующее: для первых это справедливо, а для вторых служить испытанием. Ибо Правосудие одних наказывает, а другим доставляет случай к приобретению венцов.
А утверждающие, что есть что–то написанное на роду, будут в недоумении, не зная, что сказать о тех и о других. Ибо несправедливо как делать худое потому, что написано на роду, так и не сделавшему ничего худого терпеть худое. А мы, утверждающие, что есть Промысл, и добрую произносим речь, и соблюдем благочестие, и представляем основательные причины.
117. Пресвитеру Агафу.
О Святой Троице.
В Священном Писании то, что сказано не в единственном числе, указывает на различие ипостасей, а тем, что сказано в числе единственном, означается тождество естества. Одно изрекается, чтобы заградить уста Савеллию и Иудеям, а другое — чтобы посрамить Ария, Евномия и язычников. Ибо те, которые число личных свойств распространяют до Святой Троицы, сводят же в Единую Сущность, учат весьма право и следуют учениям небесных словес, как не впадающие в многобожие различением естества, так и не склоняющиеся к Иудейству соединением в одно лице.
118. Епископу Аффонию.
По уже признанному надлежит судить о сомнительном, а не по сомнительному — о признанном. Так, например, когда у царя вавилонского затмилось в памяти видение во сне истукана и желал он знать не только толкование того, что ему представилось, но и самое видение, что всех приводило в затруднение, тогда Даниил сначала не дал ответа на вопрос, пока не изложил того, что было явно. Ибо, объяснив, что думает он об этом по своему разумению, сделал он себя через это достойным доверия и свободным от подозрений в отношении истолкования сомнительного, поскольку учение о признанном всеми уничтожало обвинение, что говоримое — вымысел.
119. Епископу Ермогену.
Если ясным доказательством нравов каждого служить образ жизни тех, с которыми он в близких отношениях, то не дивись, что у Евсевия в чести Мартиниан, Зосима, Марон и другие, подобные им нравом. Как если бы он был любителем добродетели, то никого не предпочитал бы людям добродетельным, так, поскольку он совоспитанник и друг порока, то и предпочитает людей одного с ним нрава.
120. Пресвитеру Архонтию.
Не тот, кто остается победителем по немощи сопротивников, но тот, кто по величию собственной своей силы овладевает крепкими, и славен, и достоин прославления. Посему не величайся, если одолел ты одного и другого. Ибо, если превзойдешь достигших верха добродетели, тогда будешь провозглашен настоящим победоносцем.
121. Грамматику Офелию.
В каком смысле говорится: перворожден всея твари (Кол.1:15)?
Оставив известное всякому, ясно выскажу мысль свою, хотя и покажется иным, что пролагаю новый путь толкования. Слово: πρωτότοκος, с ударением на втором слоге, означает перворожденного, а с ударением на предпоследнем — первородившего. И это в точности знаете лучше всего вы, чтители Гомера, потому что у него первородившая названа πρωτοτόκος.
Посему, есть основание, лучше же сказать, непременно должно разуметь, что и здесь богомудрый Павел в таком же смысле употребил это слово. И не тому, что создан Он первым среди твари (да не будет сего!), учит тот, кто называет Его сиянием славы и образом ипостаси Отчей (Евр.1:3), а напротив, — тому, что Он первородил, то есть создал тварь, так что, если удержать ударение на третьем слоге, будет Он πρωτογόνος (первородивший), а не πρωτογενής (перворожденный), πρωτοκτίστος (первоздатель), а не πρωτόκτιστος (первозданный).
Если же слово «рождение» взято здесь вместо слова «тварь», то никто да не дивится сему, потому что и в другом месте говорится: Бога, рождшаго тя, оставил еси (Втор.32:18), и: Аз рех: бози есте и сынове Вышняго еси (Пс.81:6). Поскольку Бог и родив, родил бесстрастно, и творя, созидает бесстрастно, боголепно и не утомляясь, то Писание употребляет эти именования не с тем, чтобы мы рождение принимали за тварь и тварь за рождение, как думают утверждать злонамеренные еретики, но с тем, чтобы представить легкость сего для Бога и Его бесстрастие.
Если же кто, поработившись одному только предубеждению и не имея в виду истины, будет возражать, то и я не подам голоса в свою защиту, и он не в праве это делать. Посему, предоставим дело нелицеприятным судиям, и судиями пусть будут слушатели. И если он может доказать, пусть доказывает, а если у меня потребует доказательства, то представлю во свидетели самого изрекшего это. Ибо, сказав: перворожден всея твари, присовокупил он: яко Тем создана быша всяческая, яже на небеси и яже на земли (Кол.1:16). Итак, если бы он сказал: «после Того создана быша», то подавайте голос за обвинителя. А если говорит: Тем (создание всего и владычество над всеми принадлежит Творцу; уясняя это Апостол сказал в другом месте: о Нем бо живем, и движемся, и есмы (Деян.17:28)), — то непререкаема, думаю, наша победа.
А если скажу и то, что дальше следует у Апостола, то торжество наше будет еще очевиднее. Ибо он говорит: и Той есть прежде всех (Кол.1:17). Не сказал: «Той пришел в бытие прежде всех», но: есть прежде всех, и всяческая в Нем состоятся. Не сказал: «с Ним» или «после Него все создано».
Но почему отвергают мысль утверждающих, что Сын единороден по Божеству и перворожден новой твари по человечеству? Ибо, если не так разуметь и не назвать перворожденного Первоздателем, то первородство в сочетании с понятием «единородный» может указывать на преимущество рождения, так как иной может быть и первородным, и единородным Сыном; но в сочетании с понятием «тварь» не имеет сие места, потому что тварь или единосозданна, или перворожденна, — одно другим уничтожается.
Да и что воспрепятствовало Апостолу сказать ясно: «первосоздан всея твари». И если разуметь, что Он первосоздан, то как же Он единороден? Что едино, то не допускает иного, а понятием «первый» исключается единство. И чем в этом самом отличается Он от тварей, если и Сам создан? Как же не устыдятся, покланяясь твари и противореча собственным своим утверждениям? Не примечают за собою, что и запрещают покланяться твари, так как это свойственно язычникам, и делают это сами.
Надобно же знать и то, что одни и те же именования не всегда означают одно и то же, и одно название не показывает непременно и одинаковости вещей. Слово «рождение» по отношению к Сыну употребляется в собственном смысле, по отношению же к тварям — в несобственном. О Сыне так говорится ради Его истинности и единосущия, о тварях же — ради чести и сыноположения. Восхотев бо, породи нас словом истины (Иак.1:18). Посему, одноименность да не подает здесь мысли о равночестии и сказанное в несобственном смысле да не признается сказанным в смысле собственном.
Ибо никто из людей здравомыслящих не скажет, что ярость, гнев и все прочее, неприличное естеству Божию и говоримое о Нем в несобственном смысле, приписывается Богу в смысле собственном, так как само собою очевидно, что в каждом месте и в каждом изречении только приличное и соответственное толкование порождает истину.
122. Воину Исаиию.
Сила Божия непреоборима, всегда та же и в той же мере, а все человеческое нетвердо и небезопасно, но хотя и кажется очень сильным, весьма сомнительно. Ибо, по общему признанию, как скоро оно лишается помощи свыше, изменяется в противное и готово потерпеть гибельное падение. И я крайне изумляюсь, почему, во всей точности зная это, не умиряешь ты своей мысли, но, надмеваясь чрезмерно, призываешь на себя это изменение в противное.
123. Павлу.
Что значит сказанное у пророка Захарии, что грех сидит на мере (куске) свинца (Зах.5:5–8)?
Поскольку спрашивал ты, по какой причине Захария видел грех сидящим на мере свинца, то отвечаю: свинец дает разуметь тяжесть греха, ибо нет ничего тяжелее и обременительнее греха, который плененных им низвергает во дно адово. А мера означает конец долготерпения к согрешившим и начало наказания, потому что не без меры и не всегда будет попускаемо грешить, но только до времени, пока согрешающие не понесут самых тяжких наказаний.
124. Евтонию.
Спасительное Слово, премудро и со знанием дела смиряя и направляя к лучшему страсть честолюбия, которая сильно, деятельно и страшно овладела человеческим родом, говорит: внемлите правды вашея не творити пред человеки, да видими будете ими; аще ли же ни, мзды не имате от Отца вашего, Иже есть на небесех (Мф.6:1). Господь, как Творец и Создатель, хорошо знал, что изначала вложены в людей семена честолюбия не без цели и не напрасно, но чтобы люди, будучи пламенными любителями чести, преуспевали в лучшем. Но, обладая сим прекрасным охранением от рабства низким страстям, то есть любовью к чести, люди дали сему прирожденному дару противоположное направление и обратили к чести земной, забыв о небесной. Посему Господь, как наилучший земледелатель, снова прилагая попечение о душе, отсекает отростки, которые приносят худое, и останавливает страшно увеличившееся стремление к славе человеческой. Но что в любви сей есть кроткого и способствующего к плодоношению премирных почестей, то Христос не только оставляет, но и усиливает, и делает плодоноснейшим, с корнем исторгнув желание делать что–либо напоказ, как поступают стремящиеся к человеческой славе, и дозволив из всех сил разумно искать почестей, имея в виду единого Бога.
125. Пресвитеру Иераку.
Больше, или, по крайней мере, не меньше твоего великоумия заботились мы со своей стороны о том, чтобы Херимон, Зосима и Марон одумались и, возымев лучшее намерение, избавились от стыда. Но они, как видно, впали в неодолимый порок и не захотели освободиться от него, почему иные плачут о них как о способных отрезвиться, а иные отчаялись в них, как дошедших до бесчувствия. Посему в том, что касается нас, не будет опять недостатка. Может быть, хотя поздно, но откажутся они как–нибудь от своего образа мыслей и примирятся с добродетелью, с которою не стыдятся вести нескрытую брань, это одно почитая делом, а все прочее — междудельем.
126. Херимону, Зосиме, Марону, Евстафию.
Если то, что вы делаете, делаете не ожидая суда, то должны знать, что порок и без другого наказания сам есть наказание, а добродетель и без венцов — венец. И из того, что иные наказаны здесь, видно, что учение о будущем Суде достоверно, истинно и всеми признается. Однако же, если порок упоил вас до такого умоповреждения, что истребил это учение в вашем сердце, то, не говоря уже о том, что многие потерпели наказание здесь, признайте немалым наказанием еще здесь быть у всех в посмеянии и ненависти, а немалым венцом — провести здешнюю жизнь благообразно, честно и с похвалами.
127. Софисту Арпокре.
Ни с чем не сообразным кажется мне, когда видят великую важность в том, в чем не согласны внешние мудрецы и Священные Писания, а малую — в том, в чем они согласны. Ибо учение о Суде, которое основательно, справедливо и прилично существам разумным, и признано нами и язычниками, не многих привлекает к тому, чтобы вести себя, как должно. Многие (никто да не думает, что говорится сие по раздражению), — будто нет Суда, будто не существует Промысла и не видит Он дел наших, — что ни делают, делают это как в безлунную ночь.
А учение сомнительное и невероятное сильно занимает многих. О жизни строгой не радят, а язык изостряют более надлежащего. О целомудрии нет у них и слова, пустословят же они о несозданном веществе и о чем–либо другом, что, если знаем, не много споспешествует ко спасению, а если не знаем, не вредит необучившимся. Посему, пусть научатся сначала заниматься учением о Суде, признаваемом и у нас, и у них, и держаться правой жизни. Ибо всего несообразнее молчать о том, в чем мы и они согласны, а в чем несогласны — о том толковать и так, и иначе.
128. Серину.
В бедствиях общих и невыносимых нет места состраданию, потому что все, сокрушаясь о своих страданиях, не имеют и времени пожалеть о ближних.
129. Диакону Херимону.
Оскверненному не надлежит открывать уст и рассуждать — не говорю о догматах, — но даже и о чем–либо ином, пока он не очистит себя искренним покаянием. Ибо, если грешнику рече Бог: вскую ты поведаеши оправдания Моя (Пс.49:16), то тем паче заградил Он уста тому, кто, находясь в таком состоянии, усиливается входить в исследование догматов, ибо догматы столько же выше оправданий, сколько небо выше земли и душа — тела.
Итак, будучи побеждаем другими в жизни, перестань состязаться о догматах, чтобы не нанести поражения и догмату, ибо многие имеют обычай по мнению о том, кто говорит, делать заключение и о том, что он говорит.
130. Схоластику Феодору.
Брат твой, досточудный, внушает удивление нравственностью, а ты внушаешь удивление словом; он — правотою воли, а ты — силою языка; он — скромностью, а ты — весомостью речи; он — тем, что обилен плодами, а ты — тем, что украшен листьями. Посему, если это действительно так, соревнуй брату твоему, чтобы стать благоискусным в том и другом, ибо не столько он имеет нужду в твоих преимуществах, сколько ты — в его.
131. Ему же.
Некоторые, удивляясь в тебе остроте ума и силе и языка, обвиняют тебя в том, что ты вздорен, неприступен, своенравен. Ибо надобно снисходить к низшим и не человекоугодничать перед высшими. Посему, если это действительно так, не срами превосходного образования грубостью сердца, но присоединяй к хорошим дарованиям и доброе сердце, и к силе слова — кротость нравов, чтобы тем и другим соделаться славным.
132. Ему же.
Премудр в слове, по моему определению, тот, кто может мысль свою изложить ясно, а не тот, кто затемняет ясность велемудрыми и высокими речениями. Один выносит на свет сокровенное, а другой и явное для всех скрывает во тьме. Посему один, как желающий пользы слушателей, достоин многих похвал, а другой, как домогающийся собственной своей славы, не стоит награды.
133. Павлу.
Нимало не удивительно, что распаляемые завистью и от благодеяний не делаются лучше. Еще больше развращаются они при милостях, потому что сознают себя имевшими нужду в благосклонности.
134. Епископу Серапиону.
Начало доказательств чего–либо неизвестного бывает двоякое, а именно всякое доказательство и всякая вера начинаются или с ощущения, или с ясного представления. Посему и мне, чтобы усыпить твое раздражение, воскипающее, как писал ты, из среды сердца, необходимо употребить в дело или что–нибудь одно из этого, или то и другое вместе. Но умственные суждения не для всех равно удобны и легки, потому что намеревающемуся постигнуть что–либо неясное надлежит быть разумным и с юного возраста упражняться в науках, изощряющих рассудок. Поэтому лучше начинать с опыта и с того, что было со Владыкою Христом, поскольку что за этим могут следовать и неученые, и люди весьма разумные.
Итак, почему негодуешь на то, что почитаемый епископом Евсевий, как писал ты, буйствует против всей Церкви и поступает нагло не только со всеми, но и с тобою, многократно оказывавшим ему благодеяния? Будь великодушен, друг. А я, не доказывая сего умствованиями и умозаключениями, представлю доказательство, заимствованное от Владычных страданий. Ибо, хотя и то, что сделали с Господом беззаконные Иудеи, было более всего несносно и превышало всякое снисхождение, однако же положим, что это было еще сносно.
Что же скажешь о нечестивце Иуде, причтенном к божественному оному лику и царственному сословию, принявшем власть над демонами, болезнями и смертью и из бесславного и безвестного соделавшемся столь именитым и известным? Не предал ли он Того, Кто был для него Подателем стольких благ? Этот неукротимый зверь (позволительно так называть тех, кого и благодеяния не изменяют к лучшему), пресытившись незлобием Спасителя, и Ему оказал презрение.
Вот те успокоительные речи, которыми пытаюсь утишить и укротить огонь гнева, потому что уступает он тем, кто к ним прибегает.
135. Монаху Ориону.
Если кто назовет тебя самым верным правилом дружбы, то не погрешит против истины, потому что ты прост в словах, еще проще сердцем, и препрост в жизни.
136. Епископу Лампетию.
Почему закон предписал прокаженным и другим страждущим непроизвольными болезнями не входить в священные ограды?
Законодатель, наказывая за невоздержность родителей (поскольку многие имеют общение с женами во время их очищения, думая, что жена сотворена для удовольствия, а не для чадородия), изгнал, о премудрый, из священных оград рождаемых от нечистых общений, чтобы, если не добровольно, то невольно родители уцеломудрились и принуждали себя жить честно, так как наказание переходит на рожденных ими. Ибо что может быть для родителей прискорбнее, чем стать очевидцами того, что дети, которых желают они увидеть более благоискусными и славными, нежели себя самих, не участвуют ни в народных, ни в священных собраниях?
Посему–то Законодатель наложил на них сие необходимое и неизбежное наказание, чтобы из страха наказания они умеряли свою невоздержность, ибо тело, образующееся из нечистой крови, удобно подвергается таковым болезням. Но многие еще здесь — одни явно, другие тайно — несут и иное наказание, непременно же понесут там: ибо Тот, кто за невоздержность родителей подверг бесчестью рожденных ими, не оставит ненаказанными и самих согрешивших.
137. Ему же.
Если близким к Евсевию необходимо подвергнуться одному из двух: или быть у него в ненависти, или участвовать с ним в невоздержании, так как целомудренных он гонит, а умеющих вести себя неприлично любит, — то советую тебе избегать пребывания с ним, чтобы не потерпеть заразительной болезни.
138. Ему же.
Не одобряю, образец настоящей скромности, того, кто, пока ведет частную жизнь, кажется весьма смиренным, а как скоро стал начальником, воображает, что он выше естества человеческого, ибо почитаю это признаком души в подлинном смысле неблагородной, немужественной и грубой. Напротив того, если ты человек частный, то будь возвышен; а если стал начальником, будь обходительным и скромным; и избегай недугов, угрожающих в том и другом состоянии: в одном — унижения, в другом — презорства.
139. Палладию.
Когда воздержишься от порока, тогда в праве будешь думать и о добродетели. Ибо, если снимешь с себя порок, то можно будет подумать и о том, за какой вид добродетели взяться тебе. А прежде нежели правильно положено начало и основание, излишним почитаю рассуждать об окончании в кровле.
140. Феодору Августалию.
Если кто будет и царем, станет утопать в богатстве, жить в полном веселии, обладая неодолимым могуществом, и все начнут хвалить и ублажать его, как украшенного всеми мнимыми благами, то и тогда справедливо будет подумать ему, что было незадолго до того и что будет вскоре, и не превозноситься до наглости.
Но невозможно, чтобы стеклось все это вместе: при богатстве не всегда непременно бывает и веселие, спокойствию иногда вредят войны; а если когда сойдутся и радость, и богатство, то нет для них безопасности, потому что кто–нибудь из властвующих поступает самоуправно, и весьма часто или внутри зарождаются злоумышления, или вне возгораются волны. Посему, по какой причин при одном из мнимых благ доходим до презорства и со всеми ведем себя гордо?
141. Пресвитеру Павлу.
Слова: како воспоем песнь Господню на земли чуждей (Пс.136:4), кажется мне, допускают двоякое толкование. Прежде всего то, что непозволительно было вне Иерусалима совершать и Пасху, и другие праздники, почему некоторых обвиняли даже в том, что они вне Иерусалима читают закон. А во–вторых, — что дерзновение Иудеев было подавлено пленом, и они говорили: «как можем рассказывать о чудесах, совершенных в Египте, в пустыне, в Палестине то над Ефиоплянами, то над царем ассирийским, когда истреблено сто восемьдесять пять тысяч без войны и битвы? Кто поверит нам теперь, когда мы взяты и живем в плену?»
Поскольку события отнимали у них свободу слова (их укоряли, что напрасно хвалятся благодеяниями, будучи обличаемы делами), они выражали почти то же самое, что и три отрока в печи: несть нам отверзсти уста, то есть не можем свободно повторять древних славословий, студ и поношение рабом Твоим (Дан.3:33). Бедствие угасило в нас дерзновение. Потому, когда укоряют нас, остаемся безгласными; не поверят нам, если, униженные и пораженные, станем воспевать победы.
142. Воину Исаии.
Не вдавайся в гордыню по причине того, что дела идут у тебя успешно, как будто не можешь потерпеть чего–либо худого. Напротив того, содержи в мысли то, что обстоятельства часто принимают противоположный оборот, держись скромного образа мыслей и не выходи из пределов человеческого естества. Правосудие назирает за нашими Делами. Возмечтавших о себе, что не подлежат уже наказанию, оно доводит до наказания таким образом, каким они думали избежать его.
143. Епископу Лампетию.
Что значит сказанное в послании к Ефесеям: закона заповедей ученми упразднив (Еф.2:15)?
Велико превосходство Евангелия перед законом. Закон ограничивает человеколюбие одними единоплеменниками, а Евангелие распростирает его и на иноплеменников. Закон повелевает любить друзей, а Евангелие обязывает любить и врагов. Закон, как детям, предписывает правила, а Евангелие, как любомудрым, предлагает сверхъестественные учения. Сие–то значат слова, смысл которых желал ты узнать: закон заповедей ученми упразднив. Упразднил не отринув, но возведя в высшее любомудрие. Ибо в заповеди не смотреть невоздержно тем паче заключается заповедь не прелюбодействовать, и в заповеди не гневаться содержится заповедь не убивать.
144. Пресвитеру Зосиме.
Если, достигнув глубокой старости, ты не подаешь признака отступления от порока, то когда же покаешься? Устыдись хотя слова старость (γηρας), которое составилось из слов: «не любить землю» (τό γης έραν). Посему, так как тело разрешится наконец в землю, а душа по воскресении вместе с ним подвергнется жестоким наказаниям (правосудие требует наказать тех, кто им пренебрегал), образумься. Ибо, хотя не имеешь достаточно времени уврачевать столько ран, однако же это доставить тебе немалое утешение в будущих бедах.
145. Павлу.
Думаю, что ты не обманывал себя, но намеревался сам собою доискаться истины. Если же в действительности ты обманулся и не нашел истины, то, познав это, подай знак к отступление. Ибо брат твой, назвав основательную причину, а не выставляя придуманный предлог, переменил образ мыслей.
146. Детям Дорофея.
Противник, хотя и устремился на вас, намереваясь взять и победить с набега, однако же, попавшись в плен сам, не одержал победы, но принял на себя вид просителя. А вы уважьте закон о просителях, чтобы и победа ваша сделалась более прочною, и слава — приснопамятною.
147. Схоластику Дорофею.
Истинная краткость, соединенная с ясностью, — это не опущение доказательств, но исключение того, что нимало не содействует задуманной цели. Как излишнее дело — вставлять то, что не относится к главной мысли, так и необходимо не оставлять ничего входящего в состав ее.
Посему и ты, если услышишь слово, в котором разрешаются возражения и излагаются доказательства, обращай внимание не на длину слова, а на то, что вопрос и не мог быть уяснен иначе, если бы слово не содержало длинных пояснений. Если предполагается изложить только мысль, то слово пусть будет кратко. Но если требуется и доказать, то слову необходимо, как растянуться в длину, так и избегать всякого излишества и повторения.
148. Епископу Аполлонию.
Истолкование сказанного в послании к Евреям: Иже сый сияние славы и образ ипостаси (Евр.1:3).
Если описывающий Божественное рождение будет во всем соображаться с человеческими страданиями (что и выговорить непозволительно), то в праве он услышать: если тебе для рождения представляется необходимым страдание, то мне — и для сотворения. Ибо, если буду соображаться с человеческою немощью, то знаю, что и творимое творится не бесстрастно. Если же будешь принимать приличное и проходить мимо несообразного, что и боголепно, то должен уразуметь, что Бессмертный рождает бесстрастно, тогда как смертный — страстно; равно как и творя, Один творит без труда, а другой с трудом. Сие–то уразумев и богомудрый Павел, как бы вдохновенный Богом, возвысившись над всеми земными подобиями, определил так: Сын есть сияние славы и образ ипостаси Отчей, первым подобием означая совечность, а вторым — ипостасное бытие.
149. Пресвитеру Зосиме.
Какими глазами будешь смотреть на своих друзей, если только имеешь их, умыслив зло на благодетеля и друга? Он, как слышал я, обращался с тобою без опасения, величину благорасположения и благодеяния своего почитая для себя несомненным ручательством в том, что не потерпит никаких злонамеренных действий. А ты и самых зверей превзошел свирепостью и жестокостью. Ибо и между ними есть умеющие быть благодарными благодетелям. Ты же еще и хвалишься злом. Посему, когда же, наконец, перестанешь топить свою душу, возложив на нее бремя непрестанно погружающее ее все глубже?
150. Диакону Евтонию.
Пропустившие благоприятное для дел время не получат искомых ими благ. Ибо кто одобрит земледельца, который, когда нужно пахать и сеять, чтобы иметь обильную жатву, предается праздности и сидит сложа руки? Кто одобрит садовника, который, когда должно ухаживать за виноградом, чтобы принес он добрые грозды, и за винным точилом, посматривает только на труды других? Кто одобрит мореплавателя, который, когда настало время плыть, чтобы промышлять торговлею, остается в пристани и проводит время в корчмах? Конечно, никто.
Посему, если это действительно так, кто одобрит христианина, который во время подвигов требует венцов? Здесь место подвигам, а не венцам, там же — наградам и почестям. Поэтому, не будем упускать времени, благоприятного для дел, чтобы там не каяться без пользы.
151. Марону, Палладию, Зосиме, Евстафию.
Многие из язычников, домогавшиеся только славы, ничего, может быть, не ожидая по отшествии отсюда, упражнялись в добродетели, более потому, что осуждали порок и ни во что вменяли все житейское. Они соделались славными и теперь у всех на устах. Но почему вы ни ради славы, ни ради Суда, ни ради доброго о вас мнения, ни ради награды, ни ради чего–либо иного, что самых бесчувственных вынуждает сделать что–нибудь доброе, не убеждаетесь отстать от порока, — этому крайне дивлюсь.
152. Пресвитеру Афанасию.
Подаю, как говорится, знак к отступлению, потому что мое мнение было ошибочно и я, не нашел тебя таким, каким счел, когда вознамерился хвалить. Но не моя в этом вина, виновна же происшедшая в тебе перемена к худшему. Что до меня, то, поскольку верю хвалящим и рукоплещу похваляемым, потому что имею какое–то влечение к прекрасному, поверил и хвалившим тебя. Ибо желательно мне, чтобы все были благоискусны. А ты, изменившись, обличил себя, а не меня. Впрочем, если бы отчаивался я в тебе, то не написал бы сего. Поскольку же ожидаю лучшей перемены, то и пишу, и убеждаю тебя возвести себя в первоначальную добродетель.
153. Феопомпу.
Об арианах и евномианах*.
Ничто не свойственно так естеству Божию, как вечность. Посему, кто говорит, что Сын позднее Отца, из Которого воссиял безначально, тот, согласно своему мнению, в пречистой Сущности уничтожает отличительное Ее свойство, потому что Она выше и числа, и времени, не терпит выражений: «прежде» и «после»; не допускает ни первого, ни второго, недоступна как всем иным, так и этим именованиям, которыми отличаются твари.
* Евномиане называли Сына Божия «неподобным» Отцу по сущности (разновидность арианской ереси).
154. Павлу.
Известно мне стало, что ты, поступая премудро, добровольно дал Херимону возможность скрыть свой проступок. А этот превосходный человек, низложенный Аммонием и, не знаю как, рукоположенный Евсевием, сочтя себя неуличенным, не почувствовал стыда и даже пустыми слухами вознаградил тебя за твое любомудрие. Посему, не приходи в негодование, если человек, не заботящийся о добродетели и не имеющий в сердце страха Божия, вооружил язык свой на твою скромность, но и ожидай за сие венца.
155. Диакону Нилу.
Все искусства и науки украшает истина. Если же нет ее, то нет в них никакого попечения о благоприличии. Ибо философия, обещавшая у язычников доискаться истины, уклонилась от нее; риторика заботится только о силе и приятности речи; грамматика хвалится тем, что учит опытности в слове. Посему, если украшаются он истиною, то должны быть вожделенны для благосмысленных, а если вооружаются против нее, то справедливо будет презирать их.
156. Ему же.
Как должно разуметь сказанное: аще око твое или рука твоя соблазняет тя (Мф.5:29.30)?
Не лишено разумности евангельское изречение, а напротив того, исполнено смысла и рассудительности. Взять верх над вожделением и признается великим, и действительно великое дело, но гораздо важнее быть предусмотрительным, чтобы даже не началась эта болезнь. Сие–то самое предустраивая, Христос сказал: всяк, иже воззрит на жену, ко еже вожделети ея, уже любодействова с нею в сердце своем (Мф.5:28). Называет Он прелюбодеем не того, кто увидел мимоходом и внезапно уязвился, извлек стрелу и уврачевал язву. Ибо не сказал: «кто воззрел», но кто взирает, кто намеренно привлек в себя страсть, питает ее в себе, постоянно посещает ту, которую увидел, с любопытством смотрит на чужую красоту и от частого лицезрения вкушает некоторый род удовольствия.
Посему ты, который со всею осторожностью устраиваешь дела свои, справедливо страшишься сего изречения, просишь истолковать тебе оное и не веришь тем, кто доходит до такой нечувствительности, что говорят: лицезрение нимало не вредит взирающему. Но я одобряю тебя, заботящегося о собственном своем спасении, о них же скажу, что осторожность лучше смелого честолюбия, и Божественные изречения предпочитать собственным рассуждениям — дело святое и самое справедливое.
Если же кто не убеждается этим, то пусть послушает хотя бы Приточника, который прежде евангельского изречения сказал: «Не останавливай на ней ока своего, но иди прочь и не медли на месте». Пусть послушает этого преукрашенного добродетелями писателя, который в одном месте говорит: добротою женскою мнози прелестишася (Сир.9:9), и в другом: не назирай чуждыя доброты (8). Не сказал: не смотри (это бывает иногда случайно), но: не назирай, устраняя внимательное наблюдение, пытливое рассматривание, воззрение с вожделением. Ибо сказано: от сея дружба яко огнь разгарается (9), то есть, от сего зарождается срамная любовь.
Даже и внешним мудрецам, не очень заботившимся об этой строгости нравов, казалось сие и благоприличным и истинным. И Сократ (приведу и их изречения, потому что они возбуждают к целомудрию), увидев, что некто поцеловал благообразного юношу, сказал: «Этот легко бросится на мечи и кинется в огонь, как осмелившийся поцелуем зажечь в себе такой костер».
А Диоген, увидев юношу, наряженного роскошнее, нежели как свойственно мужу, сказал: «Если пойдешь к мужчинам, то беда тебе, а если к женщинам, — то наделаешь бед; потому что нарядами мужчины уловляют женщин, а женщины и женоподобные — мужчин». Агезилай же прекрасному отроку, которого любил, когда тот хотел поцеловать его, воспретил это. И Александр не согласился даже видеть жену Дариеву, признав делом постыдным тому, кто берет в плен мужей, уступать над собою победу женам.
Если же надобно воспользоваться примерами, взятыми не только у язычников, но и у варваров, то не откажусь и этого сделать. Персидский царь Кир не осмелился видеть Панфию, которая ему предназначалась и о которой свидетельствовали, что красота ее чрезвычайна, и даже тому, кто видел ее часто и говорил при этом, что не терпит ничего худого, советовал не часто смотреть на нее, говоря: «Огонь жжет тех, которые близко, а красота — и тех, которые стоят далеко». И слово сие было не лживо, потому что утверждавший о себе, что он выше сластолюбия, пленен был Панфиею. И поскольку не мог склонить ее на свою сторону, потому что та была целомудренна, то угрожал ей насилием, пока не дала она знать о сем Киру. Тот, сознав, что человек этот потерпел сие оттого, что заключен был в клетке вместе с неодолимым зверем, объявил ему, превозносившемуся тем, что не получает вреда от лицезрения: «Если убедишь эту женщину, не препятствую, а если вознамеришься сделать ей насилие, не дозволю».
Итак, если евангельское изречение и писатель Притчей, и сочинивший книгу Премудрости, и еллинские и персидские примеры согласны в этом, то всеми силами должно обуздывать очи, избегать пытливого и невоздержного лицезрения, как уязвляющего смертельно, потому что от него вторгается в душу самый важный порок, овладевая существенными ее частями и, изгнав рассудок, всецело делает ее добычею страсти.
157. Пресвитеру Зосиме.
Известившись, что ты, которому должно прибегнуть к покаянию и просить прощения, в чем согрешил, продолжаешь прежние «подвиги», предаешься тем же сквернам, непрестанно усиливаясь прежние грехи затмевать новыми, я заплакал. Потом сказал сам себе: для чего ты, Исидор, трудишь себя напрасно, сея на камнях? Для чего стараешься оказать пользу тому, кто не хочет себе этой пользы? Для чего томишь себя и пребываешь во бдении, когда тот, для кого твое бдение, делает его напрасным, не выполняя написанного? Перестань трудиться попусту, мыть Ефиопа, бороздить огонь, варить камни. Но как скоро насытился я этими упреками себе самому, снова возникла добрая надежда, которая понудила даже невольно начертать опять и сии письмена. Посему, рассмотрев сам, как далеко зашел ты во зле, постарайся прибегнуть к покаянию.
158. Пресвитеру Феогносту.
Крайне дивлюсь, как те, которые не ограничивают своей суетности и притязаний на то, чтобы многие удостаивали их председательства, думают о себе выше, нежели сколько в праве, и наконец не соглашаются уступить в этом, почитая для себя обидою покориться справедливости.
159. Нилу.
Поскольку велика высота смиренномудрия и велико унижение кичливости, то советую тебе возлюбить первую и не впадать в последнее.
160. Грамматику Офелию.
Вопиют не только берега извергающего пену моря, как сказал Гомер, а ты написал, но и суша, и море с горестью изображают вновь совершенные Зосимою беззакония. Ибо до такого, как говорят, дошел он бесчувствия, что Божественные изречения почитает пустыми баснями, советующих, что должно, принимает за помешавшихся в уме, на всякий возраст и на всякий сан смотрит с презрением.
Кто же не прольет слез? Кто не оплачет не только его, но и осмелившегося вверить ему святое священство? Страшно кому–либо из людей простых и неизвестных осквернять себя таким множеством худых дел, гораздо же страшнее тому, кто вторгся в священство. Посему, знаем мы это и, часто слыша, сетуем, и не переставали увещавать, и не перестанем, пока дышим. Не пытайся, как неспособных слышать, учить нас не говорить о том, что не может быть предано ни забвению, ни молчанию. Ибо иные призывают его к жизни, как полумертвого, а иные оплакивают, как умершего. Но ни те, ни другие не имеют успеха, а только терпят от него осмеяние.
161. Диакону врачу Ниламмону.
Что Бог человеколюбив — знаю это во всей точности, но что самым строгим наказаниям подвергает Он пренебрегших его человеколюбием, — о сем и Священные Писания возвещают, и свидетельствуют события. Ибо Кто послал потоп? Кто Содомскую землю попалил с ее жителями? Кто наказал Иерусалим? Кто подверг плену Иудеев и рассеял по всей земле, как беглецов и казненных рабов? Посему, не будем грешить, полагаясь на одно человеколюбие, но помышляя и о правосудии, образумимся, чтобы Бог и там оказался к нам человеколюбивым, потому что произволение каяться позволяет Судии праведно являть человеколюбие.
162. Епископу Ираклию.
Начальствующие над подчиняющимися добровольно кажутся мне истинными начальниками, особенно когда подначальные примечательны по своей добродетели, и вожделенно начальствовать над ними. Думающие же начальствовать над подчиняющимися невольно, кажется мне, похожи более на терпящих наказание, нежели на имеющих право начальства.
163. Палладию.
О том, что вера без дел не спасает человека.
Можно опасаться, что ты (о как назвав тебя, наименую достойно!) не знаешь известного и малым детям. Не думай, что вера — если только надобно назвать верою твою веру, обличаемую делами, — возможет спасти тебя, потому что вера, оправдавшая в начале, требует согласных с нею дел, без которых спастись невозможно. Принятый по благодати по справедливости должен изобиловать собственными своими достоинствами, чтобы не быть иначе уличенным в неблагодарности.
164. Епископу Феодосию.
Тот может служить правилом для начальствования и точнейшим примером уменья начальствовать, кто все устраивает к пользе подчиненных. А кто благоустройство начальствования превратил в самоуправство и нестроение, подначальным готовит труды, а себе уловляет удовольствия, тот делами своими начертывает правило не начальствования, а самоуправства.
165. Ему же.
На слова: представите телеса ваша жертву живу, благоугодну Богови (Рим.12:1).
По определению богомудрого Павла, досточудный, те суть иереи, которые выражают благочестие не в жертвах, но в едином естестве своем, и только собственные тела свои в чистоте приносят в дар Богу. Ибо самая прекрасная жертва — иметь святое изволение и непорочную плоть.
Посему–то и сказал Апостол то, что желал ты узнать: представите телеса ваша жертву живу, благоугодну Богови, словесное служение ваше. Ибо, не к одним иереям обращаясь, как думал ты, начертал он это, но всецелой Церкви, потому что в этом отношении повелел каждому быть для себя иереем.
Если же непорочность возводит подчиненных во иереи, то поползновенность, без сомнения, низводит иереев из сего сана. И сие предписывается законами, но не всегда исполняется, а по каким причинам — не мое дело говорить о том. Но украшенные божественным священством и достойно достигшие предстоятельства, если сохранять и телесную непорочность, поистине будут священнее и освященных.
Ибо в Ветхом Завете никому не позволено было священнодействовать, кроме одних иереев, но во время пасхи все некоторым образом удостаивались сана священства, ибо каждый закалал агнца. Так и в Новом и непреемственном Завете, хотя священнодействовать бескровную жертву могут те, кому дозволено приносить сию жертву, но и каждый поставляется иереем собственного своего тела: не для того, чтобы нерукоположенный присвоил себе право начальства над подчиненными, но для того, чтобы, подчинив своей власти порок, уготовал он тело свое в храм или святилище непорочности.
166. Архонтию.
Почему законодатель дозволил давать книгу отпущения женам, ненавидимым мужьями (Втор.24:1)?
Кажется, что ты не постиг мудрости законодателя Моисея, какую принял он от Бога, и не уловил его мысли, но столько же далек от высокого его ума, сколько и от образа жизни.
Не потому, что должно изгонять жен, которые не нарушали брачного закона, но в намерении уменьшить зло большее и тягчайшее, он не узаконил, а лишь дозволил зло меньшее, не только отдавая предпочтение явному второму браку пред тайным прелюбодеянием, на которое бы отважились мужья (потому что не замедлили бы пользоваться женами друг друга), но и признав лучшим, чтобы жены были изгоняемы из дома, а не умервщляемы в доме. Поэтому и разлучил он тех, которые не могли жить вместе.
А вкусившие пророческих кровей не пощадили бы ненавидимых ими жен, и многократно намеревавшиеся явно убить самого законодателя не удержались бы от того, чтобы явно или коварно умерщвлять жен или обвинять их в прелюбодействе. Посему, предотвращая большее зло, скорее дозволил, нежели предписал, зло меньшее.
А то, что не просто, не по одной догадке даю сей смысл узаконению всемудрого, всего более явствует из того, что Пророки открыто обвиняют Иудеев, называя жаждущими кровей, подкапывающимися под чужие брачные ложа. Не менее явствует это и из того, что еще намерен я сказать. Христос, по пришествии на землю, когда предложен Ему был сей вопрос, не только не укорил Моисея, но защитил его, обратив вину на Иудеев, ради которых и Моисей принужден был не взирать на то, что прилично естеству, и дозволить отпускать от себя супругу. Ибо изрек Господь: Моисей по жестокосердию вашему, то есть по вашей непокорности и по вашему своеволию, повеле вам пустити жены ваша, изначала же, говорит Христос, не бысть тако (Мф.19:8).
Хотя преступающих закон брачный и Сам повелел изгонять, однако же, когда не бывает сего, предписал, лучше же сказать, признал необходимым, терпеть все другие недостатки жен (9).
И сие не просто и не без особой цели, потому что другие проступки не касаются каждого из сочетавшихся законом брака, прелюбодейство же нарушает условия брака, унижает благородство детей, расторгает родственные связи и расстраивает всю жизнь человеческую.
167. Диакону Исидору.
В воскресении, сказал богомудрый Павел, тела будут духовны (1 Кор.15:44) в следующих двух отношениях: в том, что соделаются легкими, эфирными, свободными от всякого страдания и тяготения, и в том, что будут уже водимы единым Духом Божиим. Хотя ныне и пребывает Он в телах, но решительно определяет действия тела душа. Тогда же тела соделаются в большей мере приемниками Духа, потому что не тело только, но и самая душа будет духовна, как совершающая все по законам Духа.
Если же кто спросит о телах грешников, то скажем, что и они будут духовны, или потому что, по первому условию, соделаются легкими и эфирными, или потому что, мучимые огнем, не будут истребляемы, или потому что, хотя и пожелают согрешить, но не возмогут.
168. Ему же.
Что значит сказанное: был я царем посреди единопоясных (Иов.29:25)?
Желаешь ты познать сказанное достославным Иовом: «был я царем посреди единопоясных». Думаю, что, так как единопоясными означаются или воинские чины, или толпы варваров, или скопища разбойников, сказанное им выражает что–либо подобное следующему: или — законно предводительствовал я воинами, или — мужественно одерживал верх над варварами, или — внушал страх разбойникам и препятствовал им поступать по своим обычаям, а если не слушались, заключал их в мрежу законов.
169. Палладию.
Поскольку, как слышу, решаешься трудиться не для того, чтобы знать, но чтобы знанием приобрести славу, то желаю тебе преуспеть еще и в этом: возлюбить более истину, нежели славу. Если теперь, упоенный страстью славолюбия, и вознегодуешь, то хорошо знаю, что уцеломудрившись, будешь благодарен.
170. Пресвитеру Зосиме.
Иные говорят, что, открыв в себе свободный ход всем срамным и подлым страстям, блюдешь ты себя совершенно неприступным для движений добрых и свободных, не по обольщению и заблуждению с любовью принимая первые и отталкивая последние, но с рассуждением, произвольно, по желанию не делать ничего правого. Почему и затруднительно для тебя направиться — не скажу уже: возвратиться — к хорошему. Ибо говорят, что никогда и не рассуждал ты ни о чем, и не поступал ни с чем право. Посему, как пришедший уже в глубокую старость, размыслив, что смерть у тебя пред глазами, и хотя поздно пресытившись, перестань делать зло.
171. Ему же.
Не дивлюсь, если ты, будучи невеждою во всем прочем, и в этом показал свое невежество. Тогда, напротив того, дивился бы, если бы, ошибаясь в прочем, не погрешал ты в этом. Итак, срамные страсти знаешь ты сам, и не требуется говорить об этом. Но поскольку не знаешь «страстей» добрых и человеколюбивых, то об этом скажу. Таковы же: милосердие, человеколюбие, сострадание, жалость и прочие сродные с сими страсти*. Если же смущает тебя, что и это называется страстями, то я в поручители и свидетели представлю мужей достоверных. И хотя знаю, что ты, как питомец невежества, не уразумеешь силы слов, однако же скажу.
Ритор Димосфен, эта глава Еллады, говоря о Филиппе, когда его просили отдать олимпийских пленников, сказал, что Филипп пришел в некое страстное расположение и оказал милость. Иосиф, муж знаменитый ученостью и словесным искусством, пиша о начальниках скопищь, сделавшихся известными при взятии Иерусалима, выразился: «Когда неукротимая и неумиримая природа укрепится упражнением в жестокости, тогда вдвое делается она чуждою и недоступною сострадательности, доброй и человеколюбивой страсти; и ни одна добрая страсть не погибла в такой мере, как милосердие».
А Филон, такой человек, которого по высоте выражения иные почитают или учеником, или истолкователем Платона (о них говорили: или это офилонившийся Платон, или это оплатонившийся Филон), восхвалив Моисея, как ненавидевшего лукавство, сказал: «Придя в страсть и исполнившись праведного гнева, он представляет ненавистными некоторых Египтян, разумею приставников Фараоновых».
Ибо душа приходит в какое–то изменение и склоняется или к милосердию, или к жалости, или к добродушию, или к отвращению от порока. Если человек не будет преклонен, то не умилосердится над просителем; если не будет тронут, не сжалится над нуждающимся; если не постраждет чего–либо, не будет благодетельствовать врагу; если не придет к той мысли, что оскорблена справедливость, не обратится к тому, чтобы возненавидеть лукавство. А это обращение и называют «страстью». Ибо, как обращающийся от лучшего к худшему страждет, так и обращающийся от худшего к лучшему «страждет» нечто, потому что словом «страсть» означается изменение. Посему и ты, хотя в позднем возрасте, избегай срамных страстей, чтобы тогда не начать хвалить мой советь, когда от похвал не будет уже тебе никакой пользы.
* Греческое слово πόθος обозначает не только греховную страсть, но и желание вообще, а в русской аскетической литературе слово «страсти» обозначает только греховные переживания.
172. Аммону.
Что блаженной памяти Тимофей укрощал порывы неукротимого зверя, неумиримое приводил в благонравное, это ясно показало неистовство, по кончине его овладевшее ненавистным Евсевием.
173. Диакону Евтонию.
Если телесная красота не изменяется от ужаса, но сохраняет оную тело, хотя будет и в слезах, тем более лепота души не должна изменяться от встречающихся искушений, хотя будет она и в бедствиях.
174. Пресвитеру Агафу.
Почему закон повелел не употреблять в одну ткань льна, шерсти и багряницы (Втор.22:11), а в книге Левит входит в рассуждение о проказе на одеждах и камнях (13:47 и сл., 14:40 и сл.)?
Писал ты: «С каким намерением Моисей узаконил не делать одной ткани из льна и шерсти, и льняных одежда не ткать с багряницей, и тщательно наблюдать за проказою на одеждах и камнях?» Посему, мог бы я указать умозрительное значение сего, потому что заключаются в этом превосходные иносказания, которые могут принести пользу тем, у кого ум мало упражнялся в умозрении.
Но поскольку знаю, что многие думают, будто бы обращаться к умозрительному толкованию по невежеству уклоняются от решения вопросов, и что ты удовлетворяешься только самым делом и прямым истолкованием Писаний, дам прямой ответ без всяких околичностей. Думаю, что Моисей, возводя подчиненных ему к любомудрию и намереваясь обучить иметь у себя только потребное, осудил на изгнание всякую роскошь: тем, чтобы не делать одной ткани из льна и шерсти, изгоняя пестроту, и тем, чтобы не ткать льняных одежд с багряницею, устраняя дороговизну и нарядность одежд, а тщательным наблюдением за проказою на одеждах и камнях запрещая приобретать и сберегать что–либо сверх потребного.
Ибо болезнь сия обыкновенно случается с старыми одеждами и домами. Будь доволен самым необходимым, говорит Моисей, не приобретай и не сберегай ничего излишнего, и не щеголяй, но всю заботливость и рачительность обрати на попечение о душе.
Если же хочешь попользоваться и от внешних (ибо говорят, что садовые смоковницы, обильные плодами, надобно обсаживать смоковницами малоплодными и дикими), то скажу, что и Исократ, когда послал Димонику нравственные слова, дал совет: «В одежде будь любителем изящества, но не щеголем, потому что любителю изящества свойственно благолепие, а щеголю — излишество. И что сие верно, ясно доказывается тем, что сказал Диоген. Ибо он, увидев одного юношу, наряженного роскошнее, нежели как прилично мужу, сказал ему: «Если пойдешь к мужчинам — беда тебе, а если к женщинам, то наделаешь бед».
Посему, если и внешние имели попечение о приличии, то как же бы оный священный и боголюбивый муж, возводя подчиненных к любомудрию, не воспретил им всякой пестроты, роскоши и щегольства, и не узаконил благоприличия и степенности, при которых только и возможно преуспевать в доблестной жизни?
175. Пресвитеру Мартиниану.
Говорят некоторые, что ты, ненасытный и бесчувственный хлебный торгаш, наблюдаешь времена, высматриваешь нужды и пользуешься бедствиями. Но знай, что как для бедных заключаешь ты свое милосердие, так для себя заключится Божие. Посему, размыслив, что не столько другие имеют нужду в тебе, сколько ты — в Боге, уважь свое сродство с человеками.
176. Зосиме, обязанному передать книги.
Порядок книг, о которых писал я тебе в точности, сделай известным другу, чтобы вкравшаяся забывчивость не причинила тебе убытка, а ему — осуждения в неблагодарности.
177. Епископу Леонтию.
То, что стало начатком дружбы, искрою любви, и уязвило нас обоих — и меня, и доблестного Евтония — взаимною друг к другу привязанностью, есть ненавидящий лукавство нрав. Ибо как скоро увидел я, что охотно подвергает он себя опасности не только за добродетель, но и за любителей добродетели, с этого самого времени, следя за любомудрием этого мужа и во всем прочем, уязвился я дружбою.
Когда же некоторые из обольщенных софистами ухищрялись искажать догматы благочестия, мы, оградившись здесь их же оружием и поражая их же умозаключениями, не иначе кончили дело, как совершенно обратив их в бегство и вполне взяв над ними верх. Это второе не второю только искрою, но уже пламенем любви возгорелось у нас, потому что таков закон любви божественной.
Любовь плотская, как пресмыкающаяся по земле, поскольку устанавливается между телами скорогибнущими, и сама гибнет, течет, увядает наподобие цветов. Ибо и огонь не продолжает гореть по истреблении вещества, давшего пищу пламени, но с ним вместе исчезает; и привязанность не сохраняется при оскудении того, что воспламеняло ее. Но любовь по Богу и целомудренна, и — поскольку предмет ее непреходящ — постоянна. И в какой мере открывается ей благолепие добродетели, в такой же связывает она с собою и друг с другом любителей одного и того же.
178. Ему же.
Хотя иные из облеченных правом предстоятельства в народе, как сказал ты, начинают с благовидного предлога — попечения о нищих, и оканчивают собственным своим обогащением, однако ты обращай внимание не на подвергающихся крушению, но на безопасно правящих кормилом и плывущих с попутным ветром.
179. Диакону Исидору.
Как объяснить Данииловы седмины?
Ты, как человек трудолюбивый и любознательный, пожелал узнать, как исполнились упоминаемые у Даниила шестьдесят девять седмин годов, ведущие счет свой с построения Иерусалима и оканчивающиеся его взятием (Дан.9:25.26). Посему знай, что построен он не при Кире, но в двадцатый год царствования Долгорукого, ибо тогда, как повествуете Ездра, Неемия пришел и создал город.
Посему, как же, спрашиваешь, семьдесят седмин сократишася о людех твоих и о граде святем (Дан.9:24)? Так, что в 69–ю седмину, именно: в четыреста восемьдесят третьем году, возымела начало война, а в следующую седмину лет она кончилась вместе с окончанием дел иудейских. Если же скажет: как же именно? То должно знать, что с 20–го года Долгорукого до того времени, когда кончилось царство Персидское, прошло сто тринадцать лет, после него царство Македонское продолжалось до двухсот девяносто четырех лет; потом Римское, в царствования: Августа — сорок три года, Тиверия — двадцать два, Гаия — четыре, Клавдия — семь.
В восьмой же год началось у Иудеев движение, от которого возгорелась война с Римлянами, имевшая последствием взятие Иерусалима. Ибо Иудеи подверглись плену при Нероне, преемник Клавдиевом, после славной и сильной с ними войны, веденной Веспасианом, который был в то время полководцем Нероновым, а в последствии сам царствовал.
180. Пресвитеру Зосиме.
Слышу, что крайне огорчаешься мнимо укоризненным, а того, что действительно укоризненно, не только не стыдишься, но еще величаешься этим. И именно: огорчаешься, что рожден отцом–рабом, а это бесчестие непроизвольное и не заслуживающее внимания; величаешься же тем, что столько же осуждаешь склоняющих тебя к добродетели, сколько должно было бы обвинять доводящих тебя до нерадения.
Если бы ты был даже в числе простых людей, и тогда более всего не надлежало бы тебе столько быть небрежным, но следовало бы и весьма пристойно было бы, по советам и увещаниям, востать из глубины порока; по крайней мере не служить таким вредом и стыдом для Церкви.
Ты же почитаешь себя в числе иереев (умалчиваю о том, по какому праву, потому что решился не поражать, а врачевать тебя), и желающим безмолвствовать своим поведением не дозволяешь быть в покое. Ибо многие Еллины и Иудеи с ожесточением нападают на Церковь, порицая и выставляя на вид твою жизнь и тем думая унизить самый догмат. Посему, если не боишься Суда, поревнуй хотя бы о нынешней славе; если не желаешь царства, возлюби хотя бы доброе мнение о тебе; если не вожделеваешь венцов, хотя бы избавь себя от укоризн; если не заботишься о похвалах, постарайся хотя бы о том, чтобы не смеялись над тобою; если не трепещешь неусыпного Правосудия, побойся хотя бы человеческих законов, чтобы не быть застигнутым во злом деле и не понести крайнего наказания.
181. Иподиакону Феофилу.
Тимофей, принимающий ныне в удел преизобильный всеми благами жребий, именуемый царствием небесным, столько пользы своею добродетелью оказывал взирающим на него, что и одним воспоминанием о нем уцеломудривал помнящих. Достаточно было, чтобы он только пришел на мысль, чтобы вместе с тем был возбужден стыд, и вспомнившие соделались чистыми от неуместных страстей.
182. Грамматику Офелию.
У вас, грамматиков, одноименное и тождественное есть одно и то же, а у философов не одно и то же, но одноименным называется то, у чего имя только общее, а соответствующее имени понятие сущности иное, тождественным же — то, что сходно и в вещи, и в способе действия, и в имени. Но поскольку ты, будучи непричастным таковых познаний и не упражняя своего ума, просил поверить сии понятия изречениями Писания, то, сколько могу, попытаюсь открыть тебе светлую дверь разумения.
Слово «испытать» в Священных Писаниях употребляется и относительно Бога и относительно людей, но сказанное о Боге означает точность ведения, а сказанное о людях — то, что искомое ими обретается с трудом и изысканием. Посему, где слово это употреблено и о Боге, и о человеке, там оно одноименно, а не тождественно. Например, изречение: испытайте Писаний (Ин.5:39) одноименно, а не тождественно сказанному о Боге: испытаяй сердца, весть, что есть воля Духа (Рим.8:27). А изречение: испытаяй сердца тождественно со сказанным: Дух вся испытует, и глубины Божия (1 Кор.2:10), потому что об Отце и о Святом Духе дает оно разуметь самое точное Их ведение.
Итак, думаю, объяснил я тебе мысль свою. Если же угодно заняться этим и на примере другого слова, то и сие сделаю. Слово: «благой» говорится и о Боге, и о людях, но означает одноименность. Ибо выражение: «благой человек» одноименно изречению: коль благ Бог Израилев (Пс.72:1); но изречение: коль благ Бог Израилев тождественно сказанному: Дух Твой благий наставит мя на землю праву (Пс.142:10). Это потому, что здесь общее не в имени только, но и на деле.
И слово «ярость», когда говорится о Боге и о нас не тождественно, а одноименно, потому что сказанное о Боге означает бесстрастно насылаемое на грешников наказание, а сказанное о нас — страстное движение и смятение помыслов. И в изречении: приложи беззаконие к беззаконию их (Пс.68:28) есть одноименность, ибо смысл сего таков: наложи наказание на грех их. Также в изречении: аще кто храм Божий растлит, растлит сего Бог (1 Кор.3:17), есть одноименность, ибо смысл оного следующий: если кто осквернит храм Божий, то будет наказан Богом.
183. Ему же.
Благость имеет Бог по естеству, не лишенному воли, но свободному, не принужденно, но произвольно действующему. А мы воспринимаем благость в себя по мере упражнения и преуспеяния, и она в нас не что–либо неотъемлемое, как в естестве Божием, но нечто изменяющееся, как скоро обуяеть нас любовь к лености.
184. Ему же.
На сказанное: Пророка вам воздвигнет Господь Бог (Деян.3:22).
Иудей, который вступил с тобою в спор, и не сказав ничего сильного и смелого, но изблевав несколько пустых выражений, утверждал, будто бы сие: Пророка воздвигнет вам Господь Бог от братии вашея, яко Мене — сказано о сыне Навина. Отвечай ему так: погрешаешь ты во многом, и, не здраво разумея, и избегая самого познания, и скрывая большую часть подразумеваемого у Моисея.
Ибо сказано: Того послушайте по всему, елика аще речет к вам: будет же всяка душа, яже аще не послушает Пророка онаго, потребится от людей (22.23). Во–первых, вдохновенный Богом Моисей изрек сие уже по избрании Иисуса. Во–вторых, если бы сын Навина превзошел Моисея, то утверждаемое Иудеем было бы вероятно, хотя и не истинно; если же был он гораздо ниже Моисея, то мнение это оказывается вовсе неосновательным.
В–третьих, Иисус ничего не присовокупил к закону, но управлял по его постановлениям. В–четвертых, если бы шла речь о сыне Навина, надлежало бы сказать не: воздвигнет, но: воздвиг. В–пятых, должно было бы сказать: будет же всяка душа, яже аще не послушает Пророка сего. Сказав же: Пророка онаго, Моисей отстранил сего, то есть сына Навина.
В–шестых, почему Иудеи к Иоанну, рожденному после многих поколений, посылали с вопросом: Пророк ли еси? и отвеща: ни (Ин.1:22), потому что, хотя был он Пророк, но Пророк не тот? В–седьмых, почему, по пришествии на землю Спасителя, видевшие чудеса Его говорили: Сей есть воистинну Пророк (Ин.6:14)? Посему пусть сей Иудей усмотрит, сколь многое противится ему, и да поклонится истинному Предведцу и Царю.
185. Диакону Исидору.
На сказанное: по образу и по подобию (Быт.1:26).
Ты, премудрый и остроумный муж, просил известную эту задачу истолковать тебе и кратко, и ясно, и без всяких околичностей. Но одно несовместимо с другим: ясность требует многих слов, а краткость — немногих. Посему, сколько мог, соединив ясность с краткостью, посылаю я тебе ответ.
Наилучшим образом поступают те, которые наилучшей части человека приравнивают наилучшее. Если же сказанное кажется не ясным, то пусть будет сказано яснее. Лучше делают те, которые лучшей части человека, то есть разумной душе, представляют подобным Божество.
Но признающие Божество человекообразным в полном смысле неразумны, потому что принимают за самую истину сказанное применительно, и не в состоянии представить в мыслях что–либо более божественное. Ибо, почему сказано: в крове крилу Твоею покрыеши мя (Пс.16:8), и: седмь очеса Господня, призирающая на всю землю (Зах.4:10), когда человек не имеет ни крыльев, ни семи очей?
Почему Павел утверждал, что Божество не подобно и смышлению человечу (Деян.17:29)? Почему Исаия сказал: аще вси языцы, яко капля от кади, и аки плюновение вменятся, дубрава же Ливанова не довольна на сожжение и вся четвероногая не довольна на всесожжение. Кому уподобисте Господа (Ис.40:15–18)? Почему и Моисей, изречение которого покушаются перетолковать в худую сторону, сказал: и снабдите души своя зело, яко не видесте всякаго подобия в день, в он же глагола к вам (Втор.4:15)?
Впрочем и таковые, как думаю, не выдают учения своего за точное, потому что человек есть образ начальства и царственной власти, а не сущности; если же поступает хорошо, то — и добродетели. Ибо если и утверждаем, что разумная душа бессмертна, то не говорим, что она одинакова по сущности с оным пребожественным и безначальным естеством, а напротив того, признаем ее столько отстоящею от Божества, сколько следует отстоять твари от Творца. Если душа по образу, то, конечно, и душа жены. Почему же Павел сказал: муж убо не должен есть прикрывати главу, образ и слава Божия сый, жена же слава мужу есть (1 Кор.11:7)? Душа жены так же бессмертна и нетленна, как и душа мужа, почему же Павел выразил сие с каким–то различением?
Если же, вооружая Моисея на Павла, противопоставят сему сказанное: сотворим человека по образу Нашему и по подобию, — то, хотя всего более возможно отвечать, что изречено это в числе единственном, и сказано не об обоих, то есть муже и жене; однако же не ответим так. Но если приведут и сказанное в след за этим: и да обладают, то сие служит в нашу пользу, ибо ясно показывает, что отличительная черта сего: по образу — состоит в праве обладания.
Если же скажут: почему же Павел мужа назвал образом Божиим, а жену — образом мужа? Мы ответим: в начале жена была равночестна и удостоена того же права обладания; поскольку же она пала, то умалено и ослаблено право ее, и она подчинена власти мужа. Не вынесла ты равночестия, сказано ей, поэтому приими умаление. К мужу твоему обращение твое, и той тобою обладати будет (Быт.3:16).
Посему, как книга мироздания дает видеть принадлежавшее жене до греха право обладания, так апостольское слово — подчинение ее по падении. А что сие: по образу — сохраняется в человеке поставлением его обладателем всего земного, о сем послушай Песнопевца, который истолковывает Божественные предписания и царственные сложения и говорит: славою и честию венчал еси его, и поставил еси его над делы руку Твоею (Пс.8:6.7). Как Божество царствует над всем, так и человек — над тем, что на земле. Посему, сохраняя в себе право обладания, имеет он царский образ.
А сие: по подобию, если не признавать, по мнению иных, выражением, означающим то же, что и по образу, подобно сказанному: аз уснух и спах (Пс.3:6), и: блажен разумеваяй на нища и убога (40:1), то должно быть истолковано так: Бог вручил человеку право обладания, чтобы доказывал он свою добродетель и сохранял подобие. Принял ты честь, сказано ему, докажи же свою добродетель, чтобы одно приписано было созданию, а другое — произволению созданного. А, может быть, дает сие разуметь и следующее. Вначале сказано: сотворим человека по образу Нашему и по подобию (Быт.1:6), а в последствии говорится: и сотвори Бог человека, по образу Божию сотвори его (27) без прибавления: по подобию. Сказано же так или потому, что, как заметил я, выражение сие значит то же самое, или потому, что добродетель зависит от произволения. И сказанное будет иметь такой смысл: сотворим человека по образу Нашему, чтобы он по произволению приобрел и сие: по подобию. Потому до создания было сказано то и другое, а по создании — одно из двух.
Так Единородный Бог, придя на землю, говорит: «будьте подобны Отцу вашему Небесному» (Мф.5:48); так одно — по образу — сохраняется по созданию, а другое — по подобию — по произволению. Иные скажут: если человек получил право обладания всем, что есть на земле, то почему же он боится зверей? Тогда, отложив в сторону то оправдание (будет ли оно истинно или нет), которое представляли иные, указывая, что в Божественных книгах не было упомянуто о праве обладания зверями, но в последствии приложено сие кем–то, представлю оправдание прямым путем. Вначале, когда сиял в человеке образ, все ему было подвластно, почему и зверям он нарек имена. Но когда человек преслушал заповедь, по всей справедливости умалено его право обладания; и хотя не лишен человек всего права, чтобы милость не оказалась совершенно охладевшею, однако же ограничен в нем. Ибо справедливость требовала побежденного не увенчивать, но уцеломудрить страхом пред зверьми. А что сие истинно, явствует из следующего: когда Ной обновил в себе образ тем, что возлюбил правду, все звери пришли к нему, признавая первоначальное свое рабство и как бы укоряя человека, согрешившего вначале и утратившего часть своего права на обладание. Да и Даниила почтили львы, и трех отроков уважил огонь, и Павлу не сделала никакого вреда ехидна. Посему, так как они возобновили прародительское право обладания; то явствует из сего, что и прародитель принял оное вполне, утратил же отчасти. Вот наш ответ. Если же кто может сказать что–либо лучшее, то пусть скажет, и мы послушаем его.
186. Павлу.
Всякое искусство упражнением в оном усиливается и развивается, а от праздности гибнет. Особенно же дар слова: если за ним ухаживать и орошать его, делается наиболее сильным, а если не прилагать о нем попечения, легко проходит и улетает. Но к чему говорю это, вероятно, не не знаешь и ты, по всей справедливости обязанный и божественную мудрость, и делание добродетели приумножать и расширять новыми приращениями.
187. Зосиме.
О тебе, который и по возрасту действительно престарел, и по рукоположению называешься пресвитером, говорят, что нравами юнеешь и затмеваешь собою всякого молодого человека, делая то, что и словом стыжусь я выразить, и что ты, не знаю почему, не стыдишься делать. Посему, если люди говорят о тебе правду, то, хотя на старости, покажи в себе перемену к лучшему, чтобы и они прекратили свои насмешки и подали знак к отступлению.
188. Монаху Стратигию.
Чрезвычайно обрадовался я сам, узнав о твоем преуспеянии в добродетели, и друзьям доставил удовольствие, сообщив эту превожделенную и самую желанную для них весть. Посему, если угодно тебе, чтобы торжествовали мы дольше (потому что добрая о тебе молва — приятный для нас праздник), то не переставай уготовлять себе восходящую до небес славу, приобретая то, что соделает тебя и пред Богом благоискусным, и у людей славным.
189. Епископу Ермогену.
Вводящие в правило и то, что вовсе не правило, и потому подвергающие испытанию человека, который в праве сам давать другим правила, кажется мне, не имеют правого суждения о делах. Поскольку добровольною болезнью расстроили они в душе силу, то ошибаются уже и в суждении о делах. Человеку правдивому, мужественному и страшному для согрешающих приписывают они кичливость и надмение, а поэтому всем любителям добродетели ухищряются преграждать к ней путь. Они осмеливаются добродетель именовать пороком. Посему, пусть таковые укоряют и льва за все то, что в нем есть грозного и царственного и что не походит на обезьянство, и пусть хвалят смешных лицедеев за то, что они возбуждают неуместный смех.
190. Пресвитеру Марону.
Вся опасность, наилучший, угрожает не обижаемым, но обижающим; им справедливо и мучиться, и трепетать. А если сие действительно так, то худо не то, чтобы быть обиженным, но обижать и не уметь переносить обиды.
191. Ему же.
Прекрасно сказано кем–то из внешних, что укоризненно не быть в нищете, но не переносить нищету с мужеством. Поэтому, если и ему показалось сие мужество хорошим и прекрасным, то не постыдимся нищеты, даже не будем ставить ее в укоризну, но перенесем страх сей на порок.
192. Схоластику Феодору.
Поскольку восхваляя многих добрых мужей, упомянул ты о судьбе, то охотно спрошу тебя: как могло совместиться то и другое? Похвала предполагает доброе произволение в том, кого хвалят, а судьба не дозволяет хвалить доброго человека, хотя не воспрещает ублажать его. Но и у вас, чтителей язычества, ублажение признается весьма отличающимся от похвалы; одно — следствие судьбы, а другая — следствие произволения.
Посему, напиши мне, премудрый: почему к похваляемому может быть прилагаемо понятие о судьбе? Или почему сделавшемуся таковым, как говорите, по судьбе, прилична похвала? Одно другому противоречит. Если человек невольно таков, то и не хвали его, а если по произволению, то не давай места судьбе. Если сам воздвиг победный памятник, то провозгласи его победителем, а если сделала это судьба, то не в праве он пользоваться похвалами. Если подвизался, пусть будет увенчан, а если не подвизался, не за что и хвалить его.
193. Епископу Ермогену.
Если решился ты идти против Зосимы, Херимона и Марона, чтобы силою остановить их наглость и своеволие, то настоит тебе нужда и в великих приготовлениях, и в помощи свыше. Если же надеешься одолеть их сразу, то обманываешь себя, потому что, когда нужно им отомстить какому–либо доброму человеку, столько же оказывают они друг другу помощи, сколько сопротивляются друг другу, когда состязуются между собой о преимуществе в других злых делах. Соглашаясь в делах общих, спорят они в делах частных, и, выказывая непреоборимую силу в том, чтобы, сколько от них зависит, подавлять добродетель, ведут между собою непримиримую войну в споре о первенстве.
194. Антиоху.
Как срамно побеждать в том, в чем надлежит уступать над собою победу, так еще срамнее оставаться побежденным в том, в чем надлежит побеждать. Ибо не во всяком случае победа — прекрасное дело; но, если предмет хорош и благороден, то она доблестна, а если предмет гнусен и дурен, то и победа — дело весьма худое. Например (приведу в доказательство то, что уважают язычники), война с иноплеменниками почитается и законною, и необходимою, а война с единоплеменниками беззаконна, и обративший их в бегство не получает похвал. Он в такой мере покрывается большим стыдом по сравнению с другими, в какой преуспеет в войне больше других, потому что всего ужаснее война междоусобная.
Посему, если даже там, где угрожает смерть телесная, есть такая разница, хотя на вид сущность дела и одна, то неужели и кланяющиеся демонам, когда вооружаются на братьев, почтут себя делающими что–либо терпимое? Не думаю сего. А здесь последует не телесная смерть, — это было бы меньшее зло, — но погибель души, которая не в ничто обращает соблазнившихся, но уготовляет им жизнь тягостнее всякой смерти; здесь и права родства важнее и божественнее.
Потому и повелено нам вести жизнь, достойную неба. Если же уличишь нас в том, что мы поступаем противоположно людям, которые ведут земные войны, берут оружие для защиты отечества и идут против варваров, то какая останется нам надежда спасения? Или кто уверит нас в том, что мы спасемся, делая то, что прямо ведет в погибель?
195. Пресвитеру Марону.
Слышу, что после оказанной тебе милости обличил ты в себе непримиримое расположение духа, ибо тебя не трогает сделанное тебе добро, но ты ненавидишь человека, сделавшего добро, за то, что он мог это сделать. Посему, если это правда, то пред всеми провозглашаешь, что ты недостоин милости. Ибо, если ты благодеяние обращаешь в повод не к благодарности, а к памятозлобию, кто согласится делать добро человеку, который свирепостью превосходит и зверей? Ибо и из них иные и чувствуют, и помнят благодеяния, и стараются по возможности вознаградить за оные.
196. Диакону Исидору.
Не поверишь, может быть, услышав, но, знаю, что, хорошо уразумев, не только удивишься, но даже станешь рукоплескать. Что же это такое, что сначала покажется невероятным, а после сделается не только удивительным, но и достойным рукоплескания? Скажу кратко, в немногих словах выражая обилие мыслей, превосходящее даже море.
С древними беседовал Бог не через письмена, но самолично, находя в них сердце чистое и способное к научению и без посредника. И сие явствует из того, что не через письмена беседовал Он и с Ноем, и с Авраамом, и с достославными его потомками, один из которых стал первоверховным, сокрушил всю силу диавола, и стрелы его истребил, и колчан сделал пустым, — разумею приснопамятного Иова.
Но когда жалкий народ иудейский снисшел в самую глубину порока, тогда уже необходимыми были признаны письмена и напоминание закона посредством них. А если думаешь, что так было только в Ветхом Завете, в Новом же этого нет, то скажу, что гораздо еще более видно это в Новом Завете. Ибо и богомудрым Апостолам не что–либо письменное дано, но вместо этого обетована благодать Святого Духа. Ибо сказано: Той воспомянет вам вся (Ин.14:26).
Если же думаешь, что писанные законы важнее неписанных, то послушай, что говорит Сам Царь: завещаю им завет нов, дая законы Моя в мысли их, и на сердцах их напишу я (Иер.31:31.33). И будут вси научени Богом (Ин.6:45). Почему и Ап. Павел, утверждая, что нам вверено нечто большее, нежели Моисею, сказал, что мы приняли закон, не на скрижалех каменных написанный, но на скрижалех сердца плотяных напечатленный (2 Кор.3:3). Кто пренебрегает им, тот будет не камнями побит, по Закону Ветхому, но предан жесточайшему мучению.
Но поскольку время стремится и бежит, подобно быстрому коню, и одни преткнулись в догматах; а другие — в жизни, то опять стало необходимо нужным исправление через письмена. По причине нарушения законов неписанных Соблаговоливший всеми способами возводить послушных к добродетели по справедливости обратился к законам писанным.
Посему, надлежит нам помыслить, какова наша вина, когда мы, обязанные жить в такой чистоте, чтобы не иметь нужды в письменах, но вместо книг Божественному Духу вверять свои души, утратили эту честь и довели себя до потребности в письменах, и этим вторым пособием опять не пользуемся как должно. Ибо если и это уже вина — иметь нужду в письменах и научения Святым Духом не привлекать чистою жизнью, то справедливость требует принять в рассмотрение, как велико это зло — при такой великой помощи (ибо сказано: закон в помощь даде (Ис.8:20)) не желать сим воспользоваться, но оставлять письмена без внимания, как предлагаемые напрасно и тщетно, и тем призывать на себя большее наказание.
197. Диакону Евтонию.
Притча о семени, и о том, как сеется слово.
Писал ты: почему Христос, сказав в начале о сеянии слова, присовокупил: сие есть при пути сеянное, если лукавый восхищает всеянное (Мф.13:19), а в притче о плевелах сказал: доброе семя суть сынове царствия (Мф.13:38)? Отвечаю на сие: в каждой притче прежде всего должно представлять себе черты, относящиеся к поставленной цели, и не предполагать точного сходства во всех чертах.
Но чтобы не навести иных на мысль, будто выдумываю, чем бы прикрыть незнание, объясню сокровенный смысл притчи, сказав, что семя есть и слово, а также те, кто принял слово, по причине срастворения с ним и как бы перерождения в него. Ибо посредством слова Христос воображается в нас (Гал.4:19) и мы образуемся по Христу. Посему–то и семя ввергается в землю, чтобы уподобило оно себе человека.
198. Ему же.
Почему закон тем, которые невольно сделались убийцами, дал место жительства с левитами (Числ.35:6.11)?
Говорил ты, что и от другого не узнал, и сам не мог найти причины, по которой Законодатель неосвященным назначил место жительства с освященными, совершившим неумышленное убийство — с левитами. Скажу на сие: закон сей дан прежде всего для того, чтобы убийцы воспользовались сим сожительством и сняли с себя мнимое преступление. А кроме того, так сделано и потому, что левиты, когда Евреи воздавали божеское чествование тельцу, вооружили десницы свои на пролитие крови сродников, став как бы отмстителями за оскорбленное Божество, за что и удостоились священства, а невольные убийцы соделались некоторым образом служителями правосудия, хотя и неумышленно умертвив тех, кому, без сомнения, справедливо было понести наказание.
И сие подтверждает сам Законодатель, сказав: аще же не хотя, но Бог предаде его в руце его (Исх.21:13). Посему, если Бог предал человека для наказания, то не прав ли невольный убийца, соделавшись служителем правосудия? Хотя рука его по видимости, осквернена, но сердце чисто.
Но почему же, скажешь, закон приговорил его к бегству? Не по причине соделанного убийства — иначе вовсе удалил бы его из земли обетования, — но чтобы не был он без суда умерщвлен родственниками убитого, как скоро раздражение возьмет верх над рассудком и гнев не допустит до точного исследования. Впрочем, и в этом положении не навсегда оставляет его закон, но сроком, в течение которого продолжается бегство, назначает жизнь первосвященника и по смерти его дарует убийце право выйти из убежища и возвращает его в отечество (Числ.35:28).
199. Ему же.
Почему бегство неумышленного убийцы продолжается до тех пор, пока жив первосвященник?
Совершившему невольное убийство закон назначил сроком бегства жизнь первосвященника, думаю, для того, чтобы представить в этом ясное указание на следующее. Если невольная смерть первосвященника возвращает отечеству невольных убийц и дарует им право оставить убежище, то вольная смерть Великого Архиерея, в ничто обращенная воскресением, уничтожит невольные прегрешения и всех верующих в Него возвратит в вышний Иерусалим. Ибо вышний Иерусалим, — говорит богомудрый Апостол, — свободь есть, иже есть мати нам (Гал.4:26).
200. Диакону Исидору.
Что значат изречения: в субботу второпервую (Лк.6:1), и суббота суббот (Лев.16:31)?
Просил ты, как неясное для тебя, объяснить сказанное в Евангелии: в субботу второпервую. Слушай же. Второпервою называется та суббота потому, что была второю на Пасхе и первою во время опресноков. Ибо Иудеи, вечером закалая пасху, на следующий день праздновали праздник опресноков, и сей–то день называли второпервою субботою, потому что, как сказал я, был он вторым днем пасхи и первым днем опресноков.
А что сие действительно так, явствует из обвинения Апостолов в том, что они восторгаху класы и ядаху. Ибо в это только время колосья созревают, наклоняются от тяжести плода и готовности к жатве и как бы призывают на себя серп, а в третий день опресноков приносим был в жертву сноп (Лев.21:10.11). Таким образом и время, и то, что совершалось в это время, дают ответ на твой вопрос.
А тому, что день назван субботою, не дивись, ибо Иудеи всякий праздник называют субботою. И посему–то говорится: Суббота суббот, так как случалось иногда, что или начало, или конец праздника совпадали, так сказать, с недельною субботою, что нередко бывает и у нас. Ибо как у нас, когда Богоявление или Рождество Спасителя по плоти приходится на день воскресный, сие делает торжество сугубым и как бы праздником на праздник, так и у них, если какой праздник совпадал с субботою, назывался он субботою суббот.
201. Пресвитеру Кассию.
Многие, представляя в качестве предлога попечение о бедных, кончают собственным своим обогащением. Не соревновать им надлежит, но, несомненно, даже бегать от них, как от грабителей, потому что усиливают нищету бедных, которую надлежало им уврачевать.
202. Алиппию.
О Святой Троице.
Сказанное в Священном Писании о Божестве в единственном числе указывает на существенное свойство Божественного естества, потому что Святая и царственная Троица единосущна. Выраженное же в числе не единственном показывает различие Ипостасей, потому что Божество разделяется на Три Лица и снова сводится в одну Сущность, чтобы не имели места ни многобожие, вследствие различия естеств, ни иудейское понятие о Боге, вследствие единого Лица. Как тождество естества разделяется Ипостасями, так личность Ипостасей сочетается в единую Сущность.
И чтобы, рассматривая все, не сделать письма длинным, взяв одно или два места, проложим путь к истолкованию и прочих. Бог говорит: Аз первый и Аз по сих (Ис.44:6); прежде Мене не бысть ин Бог, и по Мне не будет (43:10). Посему что скажут неправославные? Кто изрек сие? Отец или Сын? Если Отец, то почему говорит, что по Нем не будет? По вашему же мнению, Сын после Отца. Если же изрек сие Сын, то почему говорит Он: прежде Мене не бысть ин Бог?
Конечно, не осмелитесь вы уничтожить Ипостась Кого–либо из Них, потому что, хотя ввели вы в догмат, что есть Бог первый и Бог второй, но не решитесь, думаю, и помыслить, что нет того или другого. Мы, принимая по отношение к Единосущной Троице и сие, и подобное сему, рассуждаем благочестиво, а вы, разделяя Троицу, как истолкуете сказанное?
Сие пусть будет сказано о том, что выражено в числе единственном. Перейдем к местам, где говорится о Боге не в единственном числе. Сотворим, — сказано, — человека (Быт.1:26). И сотвори Бог человека, по образу Божию сотвори его (27). Одожди Господь жупел и огнь от Господа (Быт.19:24); и: Господь Бог твой Господь един есть (Втор.6:4). Посему, что скажут здесь Иудеи? Нет в этом противоречия для нас, определяющих одну сущность Тремя Ипостасями, но им сие совершенно заграждает уста. Из сего явствует, что победный венец, несомненно, принадлежит Церкви.
203. Пресвитеру Зосиме.
Как иные говорят, по совершенному небрежению о своем спасении и добром о себе мнении, можно заключить, что язык у тебя необуздан, невоздержен, и дерзок, и готов нападать на что и не дозволено. Посему, может быть, всуе трудимся и мы, обращаясь с советами к неукротимому зверю.
204. Лампетию.
Блажен и досточуден ты, как вполне соответствующий своему имени. Ибо, имея возможность делать все, что тебе угодно, делаешь только то, что одобряется Священным Писанием и Божиими уставами.
205. Евдемону.
Почему Иосиф, миновав других братьев, приказал связать одного Симеона?
Писал ты: по какой причине Иосиф, миновав других братьев, одного Симеона приказал связать и оставить в залог до возвращения братьев? Отвечаю на сие: потому что Симеон был главным действующим лицом в том, что сделано братьями с Иосифом. А если бы стоял он заодно со старшим братом, показавшим лучшее расположение, то, может быть, и отвратил бы злоумышление, потому что был, хотя моложе Рувима, но, как второй по возрасту, старше прочих братьев.
И, вероятно, прочие братья, или убоявшись, или устыдившись решения старших, отложили бы злой умысел, особливо когда четвертый вознегодовал бы на то, что делалось, и самое дело сильно побуждало к тому, чтобы не приводить его в исполнение.
Итак, поскольку Симеон не осмелился подать голоса за праведника, Иосиф приказал его связать и оставить в залог за братьев, не столько наказывая его этим, ибо оказал ему благодеяние, сколько вразумляя его не пускаться впредь в подобные дела. Ибо, поставив его в такое мучительное положение и наведя на мысль о сделанном незаконно, впоследствии возвратил его отцу невредимым.
206. Пресвитеру Марону.
Не всякую опасность, о неспособнейший к делам славным и предеятельный в делах постыдных, надлежит почитать чем–то хорошим; не все равно, за что она постигает. Напротив того, достойными похвалы признавать должно те опасности, каким подвергаешься за благочестие, за добродетель, и за возлюбивших дружбу ради добродетели. А те, которые вредят всему этому и очерняют прежние благоуспешные поступки, надобно почитать дурными и всеми мерами избегать их, как обращающихся в причину бесславия.
Ибо люди обыкновенно обращают внимание не столько на опасности, сколько на их причины; не на растения, но на семена; не на ветви, но на корни дел. Многие разбойники и убийцы умерли, сражаясь за своих сообщников, и никто не похвалит их, потому что они подвизались за порок. Многие пожертвовали собою за отечество, за родителей, за детей, и никто не будет укорять их, а напротив того, всякий похвалит, потому что скончались за права природы. Посему–то одних порицают, а других удостаивают похвальных восклицаний и памятников.
207. Исхириону.
На слова: аще убо вы лукавы суще (Мф.7:11).
Велика благость Божия, велика и человеческая жестокость. Кто испросил себе отсрочку и получил прощение долга, тот, когда у него попросили отсрочки, не только не дал ее, но и заключил товарища своего в темницу, хотя тот и не столько ему задолжал, сколько должен был он сам, потому что сам должен был десять тысяч талантов, а тот — пятьдесят динариев.
Потому евангельское слово, сравнивая человеческую доброту с Божиею благостью, справедливо назвало ее лукавством: аще убо вы лукави суще, умеете даяния блага даяти чадом вашим, кольми паче Отец ваш Небесный даст просящим у Него. Не в целом природу обвиняет в лукавстве (да не будет сего; ибо написано: ублажи, Господи, благия (Пс.124:4), и еще: благий человек от сокровища своего износит благая (Мф.12:35)), но, только сравнивая благость человеческую с Божиею, называет ее лукавством. Ибо сказано: кольми паче Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него (Мф.7:11).
208. Диакону Исидору.
Слово есть нечто божественное, но божественнее добродетель, и всего божественнее благочестие. Посему, кто украшен словом, делом и верою, тот непревосходим, славен и достоин высочайшего блаженства, а кто скуден чем–либо из этого, тот в такой степени низок, в какой ему сего недостает.
209. Павлу.
На слова: вси, елико их прииде прежде Мене, татие суть и разбойницы (Ин.10:8).
Сие: вси, елико их прииде прежде Мене, татие суть и разбойницы, — сказано не о Пророках и не о законе, как хотелось бы отвергающим Ветхий Завет, которым руководились к вере и мы, уверовавшие, послушав Христа, который и в том, и другом указывает на Писания, ибо они свидетельствуют о Нем. Но сказано сие о лжепророках, о которых Сам Он сказал: не посылах их, а они течаху (Иер.23:21). Ибо не сказал: «все, сколько их послано», но: елико их прииде. Пророки же были посылаемы.
Моисею сказано было: гряди, да послю тя во Египет (Исх.3:10). И Исаия слышал глаголюща Бога: кого послю, и кто пойдет к людем сим, и сказал: се аз, посли мя (Ис.6:8). А лжепророки и те, которые стремились стать начальниками и предстоятелями, каковы были Февда, Иуда Галилеянин (Деян.5:36.37) и Египтянин, предводитель разбойников (21:38), не были посылаемы, но, чтобы себя показать, сами себя поставив и добиваясь права начальствовать, убегали из дома.
То, что именно о них тогда сказал Господь, явствует из последующих Его слов. Ибо он говорит: тать не приходит, разве да убиет и украдет и погубит (Ин.10:10); потому что все, которые послушались их и вознамерились исказить истину, были умерщвлены и погибли совершенно, угаснув скорее, чем промчавшееся слово.
210. Диакону Исидору.
Делать и учить — всего превосходнее, а делать и не учить недостаточно, потому что тогда человек хромает на одну сторону. Для этого у человека и есть дар слова. Если бы делать значило учить, то не было бы сказано: иже сотворит и научит, сей велий наречется в царствии небеснем (Мф.5:19). Ибо какую силу будет иметь доблестная жизнь, когда предстоит спор о догматах и защитник неправого учения неудержимо устремляется против догматов правых? А учить не делая — это, имеет видимость, листья, но лишено плода и не остается без осмеяния, посрамления и осуждения.
211. Диакону Евтонию.
Нетрудно произносить слова очень высоким или очень низким тоном, но соблюдать меру может только знающий музыку; так же должно рассуждать и о свободе в речи. Одни свободною речью не пользу приносят, а только оскорбляют, другие пользуются свободою речи, чтобы льстить и соплетать ненадлежащие похвалы; но соблюдающие наилучшую меру не оскорбляют и не льстят, но, соединив со смелостью почтительность и с выговорами ласковость, приступают к уврачеванию тех, которые сами себя не знают. Посему и ты, употребив этот способ, приступи к уврачеванию Исаии, который по причине крайнего высокомерия утратил понятие даже и о том, что он человек.
212. Павлу.
На слова Писания: никто же восхитит их от руки Его (Ин.10:29).
Спрашивал ты: «если написано: никто же восхитит от руки Отца Моего, то почему же многие погибают?» Отвечаю на сие: никто же может восхитити из непобедимой и непреодолимой Десницы тех, которые правою верою и доблестною жизнью приуготовили себя к тому, чтобы быть собственностью сей Десницы. Но кто–то может их обольстить; то есть никто не возможет отвлечь их насильно и самоуправно, но иной может обмануть лжеумствованиями и обольщениями. Зависит же это не от Десницы непреодолимой, но от беспечности людей, одаренных свободою. И погибель постигает не по немощи Хранителя, но по легкомыслию охраняемых.
213. Петру.
Тот, кто не способен говорить красиво, но славен по жизни и отличается правдою и воздержанием, лучше человека, живущего срамно и при этом в высшей степени сильного в слове. А кто славен и словом, и жизнью, тот ни с кем не сравним и самыми делами исповедует, что есть Суд, и низлагает тех, которые уклоняются от исполнения заповедей и думают, будто то, что Суд несомненно будет, сказано преувеличенно.
214. Павлу.
Если не будешь руководим срамными предначинаниями и теми, которые им следуют, то сие приобретет тебе великую славу у всех. Ибо следовать таким предначинаниям неблагородно, а не следуя им, руководиться теми, которые им следуют, — вредит доброму мнению о человеке. Надобно не давать повода думать о себе, будто бы делаешь то, что делать срамно, и не сводить знакомства с делающими это. Должно бояться злоречия, даже и ложного, потому что многие, не зная дела в точности, смотрят на молву и рассуждают, что всякий и сам таков же, какими они видят окружающих его, и произносят приговор не по делам только, но и по людям, с которыми он проводит время. Если упражняешься в добродетели, говорят они, то почему же нравится тебе общение с людьми самыми порочными?
215. Диакону Исидору.
На слова Писания: корчемницы твои мешают вино с водою (Ис.1:22).
Многократно дивился я перетолковывающим Божественное Писание и покушающимся более выставить собственную свою мысль, нежели мысль, в нем заключающуюся. Они, смешивая мысль беспримесную, чистую и способную увеселить душу с дурною и мутною водою своих учений, отваживаются корчемствовать Божественным. Сие–то и значит сказанное: корчемницы твои мешают вино с водою. Ибо, если и кажется иным, что сказано сие о корчемствующих вином в смысле буквальном (так как и это корчемство неуместно), то я, по суду истины, полагаю, что говорится здесь более о корчемствующих Божиим Словом. Ибо не сказано: корчемницы твои мешают воду с вином, что обыкновенно делают корчемники, но сказано: вино с водою, потому что, смешивая беспримесные и чистые понятия Священного Писания с мутными своими догматами, они искажают самое учение.
216. Аммонию.
На слова: биющему тя в десную ланиту подаждь и другую (Лк.6:29).
Царь всего премирного и земного сошел с небес и принес нам знамения небесного жития, которые и предложил заслужить в борьбе, противоположной олимпийским ратоборствам. Ибо там увенчивается тот, кто наносит удары и одолевает, а здесь удостаивается славы тот, кто принимает и терпит удары. Там восхваляется воздающий за удар ударом, а здесь подставляющий и другую ланиту восхваляется среди ангелов, потому что победою признается не отмщение, но любомудрие. Это новый закон получения венцов, потому что нов и способ борений.
217. Епископу Феодосию.
Всякий, думаю, знает, что священство гораздо выше царства и больше доставляет трудов, потому что, во–первых, с окончанием одного труда возникает новый и угрожает опасность лишиться того, что более необходимо, и, во–вторых, потому что одному вверено Божественное, а другому — смертное. Но всякому, думаю, известно и то, что многие, неосмотрительно признав для каждого человека возможным начальствовать или над душами, или над телами, вторглись в эту область и стали начальствовать, причинив тысячи зол и себе, и подчиненным, впоследствии же бесславно низринулись в бездну погибели.
Посему, после всего этого крайне дивлюсь, почему некоторые, не благоустроив всего, что касается их самих, обременились множеством хлопот, хотя не должно было бы оставлять их даже и в чине подчиненных (а один из таковых — и пресвитер Зосима, о котором писал ты, соблазняясь, как говоришь, его жизнью), отважились приступить к священству, которое настолько выше царства, и купить деньгами то, чего им, таким, не надлежало бы принимать на себя, даже если бы им за это дали много денег.
Но, может быть, не зная своего положения, не следуя в точности изречению мудрецов языческих: «познай себя самого», а также не зная и о достоинстве священства, не зная, что при высоте этого достоинства подвержено оно и опасностям, думая, что оно — неподсудная власть, а не служение, подлежащее ответственности, взялись они за дело, которое должно было бы для них оставаться недоступным.
218. Диакону Исидору.
О пленении Иудеев.
Хотя Иудеи и не понесли здесь достойного наказания за то, что сделали с Владыкою Христом, однако же были наказаны. Ибо того, чего хотели избежать, когда сказали: аще оставим Его, приидут Римляне, и возмут город и язык (Ин.11:8), — того самого, когда сделали, не избежали. По взятии их города Римлянами и по разрушении храма, они, как какие–то наказанные преступники и обесчещенные беглецы и бродяги, рассеяны повсюду. Но они понесут достойное наказание там, потому что, не познав человеколюбия, познают власть, которую немного на опыте изведали над собою и здесь.
219. Ему же.
На слова: отвержеся утешитися (Пс.76:3).
Душу, погруженную в печаль, ничто не может так возвеселить, как памятование о Боге. И вот значение того, что желалось тебе узнать: отвержеся утешитися душа моя, помянух Бога и возвеселихся. Как страдание кровоточивой, которого не могли прекратить и исцелить врачи, отнято было в одно мгновение: жена прикоснулась, Господь потерпел сие, и болезнь бежала, — так и печаль человеческая, отвергающая всякое утешение, не уступающая никакой отраде, от одного памятования о Боге легко проходит и обращается в ничто.
220. Епископу Ермогену.
Если о Господе у Давида говорится: красен добротою паче сынов человеческих (Пс.44:3), то почему говорит также Исаия: видехом Его, и не имеяше доброты, ни вида (Ис.53:2)?
Не вопреки себе самому, о священная глава, говорит Божественное Писание, уча о Спасителе, но что чему свойственно и прилично, то сему и приписывает. Одно относится к Божеству, иное — к вочеловечению, иное же — к вольному страданию. Писание нарекло Его истинным светом, сиянием славы и образом Отчей Ипостаси, одним — по чистоте сущности, другим — по вечности, лучше же сказать, по совечности, третьим — по ипостасности и потому, что украшается подлинными чертами Божества. Чтобы не почел ты сияния неипостасным, за Ипостась ручается образ. Красным же паче сынов человеческих и красным во утвари (Ис.63:1) называет Писание Господа по Божественной и безгрешной добродетели вочеловечения, а не имеющим ни вида, ни доброты — по двум причинам: во–первых, потому, что, скрыв Владычний образ, Он явил зрак раба, а во–вторых, потому, что во время страдания, которому подвергся добровольно, нанесены Ему оскорбления всякого рода. Среди дня висел Он на месте казни в главном городе, во время самого великого праздника, на котором, вероятно, никто не отказался присутствовать; одни насмехались, другие ругались, иные укоряли, иные подносили оцет, иные оскорбляли, иные пронзали копием ребра. И хотя с распятыми разбойниками ничего подобного не делали, Его подвергали даже таким поруганиям, каким не позволялось подвергать и преступников.
221. Епископу Лампетию.
Как должно разуметь написанное в книге Екклесиаста: не буди правдив вельми (Еккл.7:17)?
Как высшая степень телесной красоты — соразмерность членов, так и высшая степень душевной красоты ? соразмерность добродетелей. Некоторые из мудрецов утверждали, что крайности впадают в порок: желающий быть бережливым впадает в скупость, а желающий быть великодушным — в расточительность, потому мудрые и называли добродетель серединою (так в середине между нечестием и злочестием стоит благочестие). И премудрый справедливо советовал: не буди правдив вельми. Если же советует он это, то не будь жестоким и строгим судиею того, в чем погрешают против тебя ближние, но препобеждай справедливость благостью и оказывай снисхождение тем, которые делают против тебя что–либо и превышающее меру снисходительности.
222. Ему же.
Поскольку разумение наше не в состоянии было постигнуть причину для похвал вседоблестного епископа Ермогена и дух наш не вмещает обилия его заслуг, то не откажись оказать мне снисхождение. Для кого нелегко описать удовлетворительно и часть его доблестей, тот возможет ли изобразить все его заслуги?
223. Схоластику Петру.
Надобно, друг, оставив именования благ, перейти к самым благам. Ибо царство, богатство и слава у язычников — только на словах, а по самой сути — у христиан. Как и наоборот, у нас — только название бесславия, смерти, нищеты, а самая суть этого — у них. И если угодно, возьмем право начальствовать, которого все желают и которого всякий домогается, и, судя по оному, обличим и все другие блага. И не говоря о том, что оно кратковременно и скоро исчезает (ибо многие прямо с начальственных престолов низведены были во гроб и плач о них непосредственно следовал за восклицаниями глашатаев), даже оставив и то, что многие лишились и прародительского наследства, подверглись лишению имуществ, оценим его, когда оно наиболее привлекательно. Не станем отнимать блуднических мастей, благовоний и прикрас, но рассмотрим его в полном убранстве, чтобы обличить тогда его безобразие.
Итак, представим величавую наружность жезлоносцев, клич глашатая, покорность народа, всеобщее удивление и узнаем, что такое этот мнимый, столь вожделенный блеск? Не правда ли, он не только излишен и является чем–то бесполезным, но даже вреден? Ибо делается ли от этого человек лучше или по телу, или по душе (а душа и тело и составляют человека)? Бывает ли тогда тело выше, здоровее, подвижнее? Приобретает ли оно более тонкие чувства? Никто не скажет этого.
Итак, обратимся к душе. Сделается ли человек от этой величавости более целомудренным, скромным, благоразумным? Нимало, а совершенно напротив. Ибо обыкновенно не то же бывает с душою, что и с телом. Тело ничего не присовокупило к собственной своей силе, а душа даже присовокупила порок, потому что запечатлела в себе от этого неразумие, тщеславие, безрассудство и тысячи иных недостатков. А если она радуется, высоко о себе думая, надмеваясь, над всеми превозносясь, — это более всего и есть верх порока, так как человек не скорбит, не чувствует, но радуется тому, что болезни у него усиливаются.
Ибо всему без рассуждения радоваться нехорошо, потому что радуется и разбойник после сделанного похищения, и вор по приумножении имущества, и прелюбодей после того, как подкопался под брачное ложе ближнего, и убийца по совершении убийства. Поэтому пусть не говорит он того, что радуется, но если докажет, что радуется полезному, то порадуюсь с ним и я. Итак, поскольку всех свободнее и выше по начальству, и царственнее только тот, кто свободен от страстей, то возлюбим добродетель и избавимся от лукавого оного рабства, почитая достойным ублажать и добиваться не права начальства, не богатства, не чего–либо сему подобного, но одного того, чтобы стать свободным от страстей.
224. Пресвитеру Зосиме.
Или перестань услаждаться чужими бедствиями, пробуждая и раздражая усыпленное непотребство, или, делая это, не приступай к досточтимому алтарю. Ибо соблазняешь и не допускаешь приступать к нему многих, которым несносно видеть такую нечистоту, неотступно остающуюся при нескверном жертвеннике.
225. Павлу.
Против утверждающих, что есть что–то написанное на роду: или судьба, или так называемый рок.
Если, как говоришь ты, премудрый, все делается и говорится по судьбе, то скажи, почему она теперь через нас сама себя ниспровергает? Ибо, если она все делает, то она же и через нас проповедует, что нет судьбы. Итак, почему же той самой судьбе, о которой говорится, что она есть, не верите, когда она через нас говорит, что ее нет?
226. Ориону.
Не разрушай своими устами каких–либо изречений Священного Писания, произнося их просто и бездумно, иначе возбудишь смех своим невежеством и неразумием, почему иные и избегают сего, боясь подать повод человеку любящему словесные препирания. Напротив того, найдя основания для какого–либо объяснения, найдешь и решение, потому что слепы толкования, которые лишены оснований.
227. Епископу Аполлонию.
Лесть, по моему мнению, сильнее и ужаснее страха. Чего не не может заставить сделать нужда, то может произвести услужливость, и тех, кого не побеждал страх, нередко порабощала лесть. Посему надлежит мужественно стоять и против страха, и против лести (та и другая страсть не благородна) и чтить одну истину.
228. Ему же.
Благоискусному надлежит быть и боголюбивым, и человеколюбивым, чтобы, как вследствие высоты добродетели и преданности Богу не пренебречь людьми, так и ради людей не вознерадеть о Боге. Ибо хотя любовь к Богу и гораздо выше любви к людям, но, соединенная с нею, делается еще более возвышенною.
229. Нилу.
О мудрости Даниила и трех отроков.
Не халдейские бесполезные науки изучали три отрока и Даниил, и не думай сего. Ибо прилагавшие столько попечения о благочестии пред Богом, что не вкушали царских снедей, разве согласились бы погрязнуть в рабской учености, хотя бы и угрожали им тысячи смертей? А что сие действительно так, сему достоверный свидетель — Писание, которое говорит: даде им Бог смысл и мудрость во всякой книжней премудрости (Дан.1:17), то есть они приобрели ученость, заключающуюся в письменах, скорее всякого ожидания и сверх надежды, ибо книжною называет Писание мудрость, заключенную в письменах. И что сие истинно, явствует и из того, что не поклонились они царскому образу, и еще из того, что одного из них уважили львы, а других — огонь. Если же скажут, что сие было следствием персидской образованности, то пусть им ответствуют: почему тогда одних из тех, которые имели самые высокие чины и обучены были всякой персидской премудрости, умертвили львы прежде, нежели коснулись они земли, а других — огонь?
230. Епископу Палладию.
Не пренебрегай приходящими к тебе в бедной одежде, но подивись их терпению и пожалей о превратности жизни, рассуждая, что многие, будучи царского рода, дошли до состояния наемников. И если сами приходящие к тебе незнатны и произошли от незнатных, то и в таком случае не отвращайся от них. Но, в чем только можешь, подай руку помощи, рассуждая, что это мнимое неблагородство невольно и неукоризненно, ибо гнусно неблагородство нравственное. Даже если будут они и неблагонравны, пусть пользуются от тебя необходимою пищею, и по человеческой справедливости, и по заповеди Бога, Который не только повелевает подавать всякому просящему, но даже именует это подаянием Ему Самому.
231. Комиту Аэтию.
Против савеллиан.
Пребожественный и неизреченный Сын Отчий, Которому воздаем поклонение, справедливо называется Словом, не только потому, что Он есть слово и истолкователь Отца, как думают иные, но потому, что созидает скорее, нежели произносится слово, и рожден бесстрастно. Будучи же Словом, Он ипостасен и имеет собственное личное свойство. А что Он ипостасен, следует из того, что само Слово имеет словеса, как говорит о Себе: слышай словеса Моя, и творя я (Лк.6:47) Посему, если Слово имеет словеса, то Оно не неипостасно. И наоборот: будучи ипостасным, по бесстрастному рождению Он называется Словом.
232. Епископу Феодосию.
На слова: да просветится свет ваш (Мф.5:16), и о том, что не противоречит сие сказанному: внемлите милостыни вашея и т. д. (6:1).
Ничего, досточудный, нет лучше доброй славы, разносящейся всюду, проходящей и сушу, и море; и сокровищ Крезовых никто не сравнит с нею. А потому и Премудрый Соломон сказал: лучше имя доброе, нежели богатство многое, паче же сребра и злата благодать благая (Прит.22:1), и Христос повелел: да просветится свет ваш пред человеки не для того, чтобы мы жили для славолюбия — да не будет сего! Христос искореняет оное, повелевая и молитву, и милостыню творить не принародно, и от одной руки таить то, что сделано другою — но для того, чтобы никому не подавали мы повода к соблазну.
В таком случае и против воли нашей свет дел озарить видящих и обратит к славословию Божию. Ибо сие разумеет Христос в указанных словах, и это видно из того, что не сказано: «да прославитесь вы», но сказано: да видят ваша добрая дела и прославят Отца вашего, иже на небесех.
233. Пресвитеру Зосиме.
Если посмотришь на телесную красоту, то представь мысленно, что пышный этот цвет наутро будет прахом, и нынешний огонь на следующий день обратится в пепел. Ибо всем, что имеет конец, и притом самый скорый, даже если это и кажется ныне блистательным и вожделенным, должно пренебрегать, особливо когда сулит оно наказание.
234. Иподиакону Палладию.
Стремление не прилагать греха ко греху кажется маловажным, а на самом деле весьма важно, потому что это путь, ведущий к доблестному изменению. Как скоро устремленный к погибели поток греха остановится, найдет свое начало движение к добродетели. Как на пути только прекращение движения делает возможным движение обратное, а пока не остановишься, не можешь обратиться в противоположную сторону, так и порок, если не остановишь его, не даст места добродетели.
235. Соправителю Петру.
Где равенство, там и дружба, потому что неравенство, обыкновенно, расстраивает дружбу. Посему и ты не требуй от одного и того же человека, чтобы он был и другом, и льстецом. Сего не потерпит тот, кто основывает дружбу на равенстве и справедливости.
236. Пресвитеру Феогносту.
Многое имея сказать о достославном Тимофее, скажу одно то, в чем сосредоточивается все, а именно: как искренний любитель добродетели, всегда состязался он с тою славою, какую уже приобрел; удивление, вызванное прежними делами, уничтожая делами новыми.
237. Диакону Евтонию.
Полагая конец самоуправству, предубеждению, обладавшему человеческим родом, и стараясь от пресмыкания по земле возвести человека к премирному жребию, Спаситель взывал: возстаните, идем отсюду (Ин.14:31). Ибо, со словом сим соединив собственную силу Свою, Он укрепил силы желающих воспарить на небо, так что, навсегда расставшись с предубеждением, вступили они на путь, ведущий к горнему.
238. Ему же.
Кто обуздываете самоуправство страстей, многим кажущееся необуздываемым, того должно восхвалить как мужественного человека и карателя мучителей.
239. Ему же.
О Святой Троице.
Вечность есть как бы присносущие. Посему понятие сие прилагается обыкновенно к одному Безначальному Естеству, в Котором все всегда то же и в той же мере.
Понятие бессмертия может быть отнесено и к тому, что приведено в бытие и не умирает, например, к Ангелу, душе, понятие нетления — к сотворенному, но соделавшемуся не подлежащим тлению. А вечность в собственном смысле принадлежит Божественной Сущности, почему и приписывается обыкновенно только достопокланяемой и царственной Троице, Которая не потерпит выражений: «прежде и после», не допускает понятий: «первое, второе, третие». Ибо Божество превыше числа, первоначальнее времен и превыше всякого помышления. Хотя Оно и различается по личным свойствам, но сочетается достоинством и сущностью. Различается к обличению Иудеев и Савеллия, сочетается же к посрамлению Ария и Евномия. Ибо, распространившись в Ипостасях, сочетается в Сущности, за Которою несомненно следует и достоинство.
240. Епископу Алфию.
Поскольку все — и те, кто ценят, и те, кто не ценят добродетель, верят, что сан священства дан тебе по Божию мановению, то справедливо будет тебе все делать так, чтобы последующими своими делами не обесчестить Божия рукоположения. Ибо, если ты душу свою будешь украшать по закону священства, и рассудок соделаешь правым самодержцем, а раздражительную силу — его копьеносцем, и велишь ему не делать ничего такого, что несвойственно царю, и изгонишь из сердца своего все, что удовольствиями и печалями бывает предано пороку, то выполнишь Божий замысел о тебе.
241. Ему же.
Черты души свободной: отсутствие коварства, кротость, человеколюбие, мужество, правдивость, целомудрие, снисходительность, ласковость, щедрость и то, чтобы побеждать себя и решать дела по суду <истины>, а не по мягкости, а также и прочее, с сим сродное. Признак же души несвободной — отдаваться в плен страстям противоположным и изгонять из себя всякую добрую мысль.
242. Диакону Исидору.
Почему, когда Моисея обвиняли Аарон и Мариам, наказана была одна Мариам (Числ.12:1–15)?
Писал ты: по какой причине, когда Моисея злословили Аарон и Мариам, одна Мариам была наказана тем, что на лице ее, откуда язвил язык — процвела проказа? Посему пишу тебе в ответ то, что слышал от одного мудрого мужа. Присоединю к тому и мною придуманное, чтобы сам ты оценил, что вернее. Итак, говорил он: поскольку священству только что было положено начало, то Бог не восхотел предать поруганию начаток, чтобы не соделался достойным укоризны конец.
А я не могу ни опровергнуть, ни подтвердить этого. И не опровергаю, потому что толкование сие не вредит ни добродетели, ни благочестию; но и не утверждаю, потому что и до Аарона было священство более Божественное, бескровное, а именно священство Мелхиседеково, и потому что несвойственно Судии неподкупному не уважить справедливости из–за пожелания не унизить достоинство согрешившего
Но скажу лучше следующее: поскольку Писание об обвинении Мариам упомянуло прежде, нежели о муже и первосвященнике, то думаю, что ею положено начало, Аарон же ей уже последовал. Но кто бросает семя, тот, очевидно, виновен и в произрастаниях. Потому, хотя почти все участвовали в изготовлении литого тельца в пустыне, наказаны были только некоторые, и, может быть, зачинщики преступления. А некоторые были прощены, именно же те, которые последовали первым по заблуждению и обольщению. Это потому, что наказанию подвергается не столько самое дело, сколько решимость, с какою оно делается, а Судия вникает и в самые помышления.
Посему, думаю, что и Мариам поставлена на первом месте, а первосвященник после нее, тогда как в других случаях ставится впереди муж, а после него жена, не из предпочтения, но по причине большей виновности жены, потому что женский род более говорлив и требователен, потому и Мариам подверглась наказанию. Иначе Писание, во всех других случаях ставя впереди Аарона, не поставило бы его здесь ниже, если бы не хотело указать на зачинщика.
243. Алфию.
Хотя Зосима, как писал ты — глава скопища разбойников, начальник пожирающих народное достояние, защитник живущих нерадиво и обвинитель жительствующих право, однако же не его одного виню, но вместе и Палладия, и Марона, как говорят, ему покровительствующих и ополчающихся на кротость людей благонравных. Они–то усиливают в Зосиме порок и не попускают ему угаснуть, и тем и ему воздают, и себе приобретают эту проклятую награду. Ибо тем, что рукоплещут людям негодным, думают сами заслужить рукоплескания; и тем, что восстают на любителей добродетели, надеются одержать победу. Но не потерпит сего ненавидящий лукавство и любящий добрых Бог.
244. Софисту Арпокре.
Против утверждающих, что есть что–то написанное на роду: или судьба, или так называемый рок.
Хорошо ты сделал, принудив нас, несмотря на беспокоящие еще нас остатки недуга, взяться за покрытую паутиной лиру и воспеть песнь, негромкую, правда, и не слышную далеко, но слабую и тихую. Поэтому изостри свой слух и возбуди ум для понимания вещей тонких, потому что нелегко расслышать того, кто поет тихо. Итак, с чего же, с чего именно начну песнь? С того, с чего и надлежит. Посему сказываю, что мысль о судьбе, по моему мнению, свойственна людям, которые и теперь не делают ничего хорошего, и после не надеются сделать. И чтобы сказанное не показалось моим только мнением, пусть повествование ваше будет представлять собой целый ряд ясных, убедительных и ненатянутых доказательств, которые выявят сущность дела и с делают собой истину очевидной.
Ибо смотри, сколько противоречий встречают признающие судьбу и сколько доброго с упорством изгоняют они из своего произволения, и ужаснись их неразумию. Утверждают они, или что нет Бога, или что, хотя Он и есть, но не Он сотворил мир. Или что, хотя и сотворил, но не заботится о нем; или, хотя заботится, но услаждается любящими порок; или, хотя и не услаждается, но уступил власть другим; или, хотя и не уступил, но она отнята у Него против воли; или, хотя и не отнята, но Ему неугодно добиваться ее; или, хотя и угодно, но Он не в силах этого сделать; или, хотя и в силах, но предпочел бездействие; или, хотя и не предпочел бездействия, но подчиняется движению звезд; или, хотя не подчиняется, но желает быть праздным и недеятельным, и многое другое, что все — не говоря о сем по отдельности, чтобы не протянуть и не продлить речи — вообще дышет крайним несмыслием и нечестием.
И сим–то вооружают они язык на Божий промысл и пускают стрелы в небо. И тем же самым гонят и с земли все прекрасное: философию, врачебное знание, все науки, искусства, упражнения, награды за добродетель, наказания за порок. Ибо если владеет всем судьба, несправедливо устраиваемая богами, которые не стоят поклонения (даже не знаю, почему и признают богами звезды), то не следует ни учиться философии, ни издавать законы, ни судить, ни лечить, ни заниматься наукою или искусством, ни упражняться в чем–либо, ни держаться добродетели, ни избегать порока. То, что мы занимаемся всем этим, ниспровергает пресловутое учение о роке, который с корнем вырывает все прекрасное.
И кто же из не лишенных ума и рассудка потерпит это? Кто, лишая себя всего прекрасного, подчинит все, его касающееся, так называемому року? Ведь, желая изобразить его несправедливость, живописцы и ваятели не только удовлетворились представлением его в виде женщины (хотя и сие было достаточным признаком безрассудства и несмыслия), но дали ему в руки весы, под ноги подставили шар и лишили глаз, показывая всем этим неразумие, глупость, слепоту и непостоянство рока? Кто, пренебрегая этой, всем управляющей Десницей, вверит себя слепому, непостоянному и злому призраку?
Поскольку же говорят: почему иные без всякой причины богатеют? — то пусть им ответят: почему же иные богатеют и по причине? Если спросят: почему иные несправедливо бывают наказаны? — то пусть им ответят: почему же иные и справедливо? Ибо или пусть во всем господствует несправедливость, и тогда можно будет поверить сему неосновательному учению, или пусть совершающееся по разуму служит оправданием и тому, что делается неразумно.
Лучше, и справедливее и гораздо сообразнее с разумом сказать, что порочные, если и избежали здесь наказания, то, без сомнения, понесут оное там, нежели утверждать, что любители добродетели терпели несправедливость, мучаясь здесь, да и после этого им не будет никакой защиты. Первое и справедливо, и основательно, и всякую душу побуждает к добродетели и благочестию, а последнее неразумно и нечестиво, и развращает всякую правую жизнь. Посему, утверждающие это да не называют стройным и гармоничным того движения звезд, которое, по их словам, делает жизнь негармоничною, нестройною, беспорядочною и не устраивает ничего, кроме нелепости. Пусть не возделывают земли, не ходят в судилища просить себе помощи, не пользуются врачебной помощью, не превозносят философию, не признают гибельности порока, не совершенствуют себя упражнением, не стараются украсить себя какою другою добродетелью. Но пусть вверят себя пресловутому року, чтобы на самом деле узнать его бессилие, а именно узнать то, что рок не только не подаст богатства, но заставит всякого гнать их от себя, как негодяев и врагов всего человеческого рода.
Если они все же делают все вышеперечисленное (ибо стыдятся вооружать язык против того, в чем есть очевидная польза), и огорчаются неудачным течением дел, то пусть узнают, что удача во многих вещах для многих обращалась нередко в зло. Так, богатство многим послужило во вред и, направив на них меч врагов, само переходило в их руки. А начальническая и царская власть, которой всякий готов домогаться, лишала часто не только счастья, но и самой жизни. Итак, пусть обратят внимание не только на неудачу в делах, но и на то, что бедность для живущих в ней часто оказывалась полезнее богатства. И да не ропщут на Промысл и не себе предоставят право суда, но мудрецам, у них прославляемым.
Ибо по какой причине Сократ, осужденный выпить цикуту*, не думал, что совершена несправедливость? Почему Платон, будучи продан, не почитал себя лишенным свободы? Диоген, ходя в рубищах, рассуждал о себе, что он богаче царя персидского? Антисфен, грязный и загрубелый, радовался этому и вооружал язык на людей роскошных? Фокион, которого с несколькими друзьями вели на смерть, когда один из них заплакал и все время, пока шли вопил, сказал: «Неужели не любезно тебе умереть с Фокионом?»
Итак, мудрых не смущали ни смерть, ни рабство, ни нищета, но они даже хвастались этим, так как знали, что настоящая жизнь есть поприще для борьбы, а будущая дает награду за подвиги. По какой же причине защитники рока, ограничив понимание блаженства роскошью, богатством и правом начальствовать и видя людей, терпящих противоположное этому, вооружают языки на Промысл, который знает, что кому полезно, и каждому или попускает или лишает этого, чтобы и богатый показал опыты собственного своего произволения, и бедный, искушенный нищетою, как золото огнем, был увенчан? Если же скажут, что надлежало бы всех испытывать и богатством, и бедностью, мы ответим на сие: многие по большей части и были так испытаны, и в богатстве оказались горделивыми, а в бедности малодушными. Но если и не все были так испытаны, то этими испытанными мог бы я более всего оправдаться и во всем прочем. Однако же не скажу ничего подобного, а замечу лучше то, что любители добродетели не испытывают вреда, будучи испытываемы в сей жизни, когда там уготованы им венцы, ибо умалился бы венец их, если бы получили они награду и благоденствовали. Поэтому, да не ищут всего здесь, но да помышляют, что будет нелицеприятный Суд, который восхваляют и прозаики, и поэты, и риторы, и историки. Ибо, хотя и не дошли они до точности, однако же учили, что Суд будет непременно.
* Яд из растения цикута.
245. Воину Исаии.
Не учи роскошествовать того, кто обучился довольствоваться умеренною пищею, чтобы, из целомудренного сделав его сластолюбивым и невоздержным, не низвести его в пучину зол, где, может быть, и не зная того, пребываешь ты сам.
246. Пресвитеру Архонтию.
О том, что диавол не имеет предвидения, но по движениям, в нас происходящим, угадывает, что с нами случится каждый день.
Диавол не знает того, что у нас в мыслях, потому что исключительно принадлежит сие, прекроткий муж, единой силе Божией, наедине сотворившей (Пс.32:15) сердца наши, но по телесным движениям уловляет он душевные думы. Увидит ли, например, что иной пытливо смотрит и насыщает глаза чуждыми красотами? Воспользовавшись его устремлением, тотчас возбуждает такого человека или к прелюбодеянию, или к блуду. Увидит ли гневливого и раздражительного? Тотчас точит меч, и устремляет на убийства. Увидит ли корыстолюбивого? Поощряет к разбою и неправедному приобретению. Увидит ли одолеваемого чревоугодием? Тотчас живо представляет ему страсти, порождаемые чревоугодием, и доставляет служащее к приведению намерения своего в действие.
Ибо почему не всех вовлекает в одни и те же страсти? Потому что каждый сам избирает, один то, а другой иное, и одному нравится то, а другому иное. Итак, по телесным движениям угадывает диавол душевные слабости и таким образом соплетает сети.
247. Правителю Кассию.
Всего лучше неповрежденная и ничем нестраждущая красота души. Если же трудно сохранить ее, то лучше терпеть вред в чем–либо малом и удобоизлечимом, а не в существенном. Слыша, что нам дано покаяние, не приступай небоязненно ко греху в надежде, что непременно будешь исцелен.
Но знай, что, во–первых, многие не имели времени на покаяние, подвергшись наказанию среди самых прегрешений; что, сверх сего, покаяние обыкновенно врачует немощи нескоро, ибо потребны труды, пост, бдение, милостыня, молитвы, и все сему подобное, чтобы уврачевать прежние язвы. В–третьих, надлежит не терять из виду, что и в увраченном струпе рубец изобличает бывшую болезнь.
Ибо не одно и то же — тело неповрежденное и тело уврачеванное, не одно и тоже — одежда целая и разодранная, хотя бы каким–нибудь искусством и приведена была, по–видимому, в такое состояние, что нелегко распознать, где была разодрана. Но если душа и будет восстановлена в прежней красоте, то, как сказал я, непросто она восстанавливается, но после тьмочисленных трудов, слез и наказаний, какие согрешившая душа налагает сама на себя.
248. Ему же.
О том, что вера без дел не спасает человека.
Веру, досточудный, должны проповедывать более дела, нежели слова. А что сие справедливо, о том говорят и язычники: дела покажут яснее слов. Еще сильнее выражается Апостол: Бога исповедуют ведети, а делы отмещутся Его (Тит.1:16), да и пророчество Божие взывает: людие сии устнами почитают Мя, сердце же их далече отстоит от Мене: всуе же почитают Мя (Ис.29:15). Ибо делами, а не словами должно обнаруживаться сокровенное.
249. Аэтию.
И ста Финеес и умилостиви, и преста сечь (Пс.105:30).
Когда Мадианиты решились выступить против Евреев, предводительствуемых Божией помощью, тогда, по совету одного хитрого мужа, оставив в стороне оружие и военное снаряжение, смелость и силу (ибо им стало известно, что не помогло это Египтянам), послали на войну красивых девиц, не вооружив, но нарядив их. Ибо узнали, что не отступит от Евреев помощь свыше, если не поползнутся они в блуд, а потом, вследствие того и в идолослужение, ибо от малых грехов обыкновенно рождаются самые тяжкие.
Девы вышли и вступили в борьбу с Евреями, не имея при себе ни меча, ни стрелы, но вместо всякого воинского оружия защищая себя красотою лица и убранством. И настолько они превозмогли Евреев, что те бросили оружие и уступили девам над собою победу. Когда же увидел сын первосвященника, что не только простые воины, но и начальники обратились в бегство и устремились в блуд, а за сие готова оставить Евреев Божия помощь, то воспламенился Божественной ревностью, исполнился справедливого гнева и, взяв в руки меч, предал смерти одного из начальников вместе с соблудившею с ним женщиною. И таким образом остановил не только болезнь, готовившуюся поглотить существенно необходимое для жизни, но и гнев Божий, погубляющий согрешивших.
И пресекший беззаконие почтен священством, как показавший пример военачальнического благозакония. Сие–то и означают слова, смысл которых желаешь ты узнать: ста Финеес и умилостиви, и преста сечь, и вменися ему в правду; ибо почтил Бог справедливо вознегодовавшего прежде Него и умерщвлением двоих остановившего беззаконие.
250. Пресвитеру Агафу.
О терпении за Сарру.
Когда боголюбивый Авраам пришел из Персии, по Слову Божию, в Палестину, а потом по причине голода — в Египет, тамошние сановники, увидев супругу его, блистающую красотою и женским достоинством, указали на нее царю, как бы предлагая ему некую неоцененную драгоценность. И он взял к себе сию жену, отличающуюся больше целомудрием, нежели красотою.
А так как убоявшийся смерти муж, назвавшись ее братом, хотя и отдал жену, однако же не возроптал на долготерпение Божие, именно в это время помощь Божия, подвигнув собственные Свои оружия, возвратила боголюбцу супругу ничего не потерпевшею и невредимою. Ибо, ночью поразив царя жестокими муками и укротив томлениями, лучше же сказать, заставив остаться неудовлетворенными сластолюбивые помыслы, чрез это доставила праведнику венец.
Поэтому и мы, если впадем в искушения, не будем роптать на Божие долготерпение, но будем более Его держаться, как находящего выход в самой неисходности и удобные средства при всей затруднительности.
251. Пресвитеру Архонтию.
На слова: персты ручнии (Дан.5:24).
Поскольку спрашивал ты, что значат слова: персты ручнии, то слушай. Когда варвар, упоенный самовластием, исполнившийся высокомерия и обременивший голову вином, предложил священные сосуды в употребление не только мужам, но и женам, услуживавшим его сластолюбию, тогда явилась часть руки, начиная с локтя, пишущая определение. Ибо как живописцы (представлю в доказательство их смелость), и бесплотное стараясь представить в виде некоего тела, изображают одну руку, которая увенчивает главы царствующих на земле, показывая сим, что начальство дано им с неба, так и тогда, по снисхождению Божию, явилась рука и показала, что Царь всяческих произносит мучителю приговор и пишет определение.
252. Пресвитеру Мартирию.
Вот правило благочестия и праведности: скрывать преуспеяния по причине неизвестности нашего конца и потому, что рассказ о них тревожить слушающих и при этом быть готовым к борениям по причине поползновенности человеческого естества ко греху, ибо слушатели с большею готовностью верят худому и принимают его. Ибо немногие верят хорошему, а худому многие; они не только, судя по себе, произносят приговор и о других, но даже думают обвинением надеются покрыть свои грехи.
253. Ему же.
Есть два вида благочестия, ученейший муж. Первый, самый святой и божественный, — в душе, потому что прекраснейшая и самая угодная Богу жертва — иметь чистое сердце, представлять в ум Божие присутствие, твердо и постоянно хранить оное во святилище души. Другой вид — в чистоте тела. В ком нет сих двух видов благочестия, тот, даже если принесет в дар самые редкие драгоценности суши и моря, даже если приведет на заклание всех животных, какие древле узаконено было приносить в жертву, не угодит Богу.
254. Схоластику Феодору.
Прекрасно подтвержденный древностью устав и естественный, касательно человеколюбия, закон таков, чтобы одолевшие оружием уступали над собою победу просящим и победившие на войн давали место милосердию. Но ты, как говорят, не уважил ни врожденных уставов, ни неписанных законов, обесчестил взявшихся защитить служителей. Посему знай, что, вероятно, сам ты поставлен будешь в то же положение, в каком увидев других, не почувствовал ничего человеческого, но оказался неумолимым и оскорбил и самую природу, и милосердие.
255. Иподиакону Павлу.
На сказанное Апостолом: аще и Ангел с небесе благовестит вам… (Гал.1:8).
Пламенный любитель слова, разумею Апостола Павла, не только против себя и других Апостолов произносит приговор, если отважатся на какое–либо нововведение в проповеди, но говорит при этом и об Ангелах, и не просто о каких–либо, но об Ангелах с небесе. Впрочем, он сказал это, не имея, как думал ты, намерения оскорбить тех, которые никогда не дерзали, не дерзают и не дерзнуть этого сделать, но желая преградить путь к доверию губительным демонам, чтобы, воспользовавшись тем предлогом, что и они были сотворены Ангелами, не ниспровергли они проповеди. Ибо что говорит Ап. Павел? Аще мы, или Ангел с небесе благовестит вам паче, еже благовестихом вам, анафема да будет. И Ангелы настолько заботились о безопасности проповеди, что посланный к Корнилию указал ему на учителя, а не предоставил дела благовествования себе.
256. Пресвитеру Архонтию.
На слова Писания: приити бо имать Сын Человеческий во славе Отца Своего (Мф.16:27).
Христос обетовал, наилучший, придти в славе Отчей, заграждая тем уста еретиков и прекращая их беснование. Не сказал: в такой же славе, как и Отец, чтобы не предположил кто–нибудь какой–либо разницы, но, выражаясь со всею точностью, говорит, что придет в той же славе. Потому необходимо признать, что слава одна и та же. А у тех, у кого одна слава, тем более одна и сущность. Если же кто не верит сему, пусть вникнет в то, что скажу. Если где не одна сущность, там оказывается различие в славе (ина слава солнцу, и ина слава луне, и ина слава звездам: звезда бо от звезды разнствует во славе (1 Кор.15:4–1)), то как же иметь различную Сущность Тем, у Кого одна слава?
257. Марону.
Почти всякая другая страсть имеет свою степень зрелости, знает и упадок сил, известно ей и пресыщение, сама собою она приходит к концу. Но страшная любовь к многостяжательности, будучи не врожденною, но привнесенною откуда–то извне, не знает упадка сил, не признает возможности пресыщения, и веселье ей неизвестно, и конца она не терпит, но всегда сохраняя, лучше же сказать, усиливая свою зрелость, старается стать моложе и самоуправнее себя самой. Ибо не только с другими страстями, но и с собою ведет состязание, и старается сама себя победить. Скорее иной достигнет недостижимого, нежели она ощутит сытость. Потому–то приращение богатства, не знаю почему, почитая убавлением и умалением, она возжигает все больший и больший огонь, который, говорят иные, коснулся и твоей души. Поэтому угаси его скорее, а если не угасишь, то и здесь будешь вести жизнь, не похожую на жизнь, и там подвергнешься тяжкому обвинению.
258. Диакону Евтонию.
Кто не изменяет благоприличию, о премудрый, тому никогда не изменит Божия помощь.
259. Пресвитеру Афанасию.
Пусть кто–нибудь происходит из самого славного отечества и знаменитого рода, изобилует богатством всякого вида, в красноречии достиг наибольшей высоты, все произведения древних носит у себя в устах, величается и силою, и красотою, и славою, и правом начальства, удостоился самой царской власти, возложил на себя венец и багряницу, но если не имеет он добродетели, то поставлю его в ряду невольников. Но если кто по своей справедливости, по целомудрию, по мужеству, по благоразумию — мудрец, то причислю его к мужам царственным. А если любитель добродетели лучше имеющего все сказанное выше в совокупности, то чем будет он гораздо еще более блаженным и славным не имеющий всего этого в совокупности (так как сойтись всему вместе и невозможно), потому что те блага скоро гибнут, а добродетель бессмертна.
260. Петру.
На сказанное в Писании: кто есть верный раб и мудрый (Мф.24:45)?
Что не соблюдающий благовременности всякого дела не достигает искомого блага, видно это само собою; что всяческая добра во время свое (Еккл.3:11), сему научил Екклесиаст. Посему, если это действительно так, почему удивительным тебе кажется сказанное Спасителем о мудром и верном домоприставнике, что он даст пищу во время. Ибо неблаговременное всегда прискорбно, и благодеяние, оказанное не вовремя, теряет имя свое. Например, один и тот же хлеб голодному сладок и вожделенен, а сытому — не очень; одно и то же питие жаждущему весьма пригодно, а упившемуся — отвратительно. Поэтому, по какой причине от одного и того же происходит не одно и то же? Очевидно, в зависимости от благовременности. Она подаваемое делает и большим, и вожделеннейшим.
Посему надлежит не только подавать (это может быть и не важно), но подавать вовремя, ибо это, хотя бы поданное было и мало, делает оное большим, а если велико, обращает в самое великое. Посему–то и Песнопевец, прославляя благодеяния Божии, присовокупил и сие: вся к Тебе чают, дати пищу им во благо время (Пс.103:27). Ибо не только питает Бог, но питает благовременно. А всего важнее, — питая всех, подавать вовремя. И если угодно видеть, как исполняется это на плодах, произращаемых землею, то смотри: не в одно время бывают пшеница, вино и елей, и древесные плоды, и разнообразие цветов. Но сначала зеленеют луга, за ними следует жатва, за ней — виноград, а гроздь отсылает земледелателя к маслине. И времена года составляют как бы какой превосходный хоровод и продолжительностью своею дают отдохновение земледельцу. Ибо, если бы все вместе приходило в свою зрелость, искусство земледельца стеснялось бы краткостью времени, и все бы гибло и портилось, потому что не достало бы у него сил убрать все в одно время.
261. Чтецу Арсенуфию.
Как и петь надлежит с разумением, и молиться — с трезвенностью, так и просить надлежит не то, что нам кажется хорошим, но то, что Сам Дающий признает добрым и полезным. Ибо многие, по причине богатства, провели жизнь спокойную, но наконец, из–за различных козней, утратили и настоящую, и будущую жизнь. Добившись начальствования, доставляющего поводы к кражам (не скажу — к прибыткам), лишились и того, что имели. Постаравшись вступить в супружество с благообразною женщиною и думая, что в этом найдут для себя радости, чрез сие–то самое и подверглись наиболее опасностям и войнам. Постаравшись приобрести наивысшую телесную силу и крепость, но проводя зверскую жизнь и не познав благородства души (потому что омрачены были в них наилучшие ее силы), наконец сделались пищею зверей, претерпев бесславную и окаянную кончину. Посему, оставив все это, будем просить у Бога того, что Сам Он признает для нас полезным.
262. Ему же.
Прекрасно богатство для того, кто употребляет его на дело и хорошо им распоряжается. Прекрасна бедность для того, кто умеет переносить ее великодушно. Прекрасна и слава для того, кто пользуется ею для покровительства угнетенных. Прекрасно и бесславие для того, кто решился быть любомудрым. Прекрасно и начальствование для того, кто начальствует по справедливости и прав начальнических не употребляет к обиде низших. Прекрасна и сила для того, кто расточает ее на защиту слабейших. Посему, будем винить не самые вещи, которые могут быть орудиями и добродетели, и порока, но собственное свое произволение, которое, по преизбытку нерадения, предает поруганию и красоту орудий.
263. Ему же.
Одна часть времени уже улетела, той, которая казалось бы, наступила, не видно, и та, которая ожидается еще в будущем, пройдет. Ибо как сильное течение воды не позволяет распознавать в точности, какая она, потому что быстротою опережает наблюдение, так, может быть, и в еще большей мере, стремление времени, поспешающее к концу, легко протекает, и людям, не показав ничего явственного и постоянного, оставляет как бы тени сновидений.
264. Диакону Евтонию.
Имей, премудрый, признательное сердце и твердую душу, и все, что ни случится, обратится к твоей славе и к стыду врагов. Если же вознерадишь, то своей славе нанесешь вред, а противникам доставишь торжество и ближним своим — печаль.
265. Сиятельнейшему Дорофею.
Из людей одни по тупости ума не доходят до правды. Другие, хотя и доходят, по быстроте ума, но торгуют правдой по любостяжательности, за золото продавая свой приговор и за взятку приводя в колебание весы правосудия. А иные искажают правду из угодливости к кому–то, из лести, из страха. Посему, судье надлежит быть и благоразумным, и неподкупным, стоять и выше денег, и почтительности, и лести, и страха. Ибо если он поддастся которой–либо из сих страстей, то все испортит.
Итак, если найти правду трудно, а найдя, не повредить ей — еще труднее, то никому не надлежит браться за должность судии. Но если Зосима, будучи, как писал ты, и тупоумным, и любителем денег не меньше всякого другого, сам берется производить суд над тяжущимися, хотя и сами судящиеся его осуждают в том, что продает правду, а нередко и все порицают, то не дивись сему. Ибо если бы он, укрощая другие страсти, побеждаем был этою, то, может быть, справедливо мог бы иной подивиться сему. Если же, как говоришь, будучи побежден во всей силе всеми самыми постыдными страстями, он побежден и этою, то не надлежит и дивиться.
266. Диакону Исидору.
На слова Писания: еда не имамы власти сестру жену водити (1 Кор.9:5)?
Каждый из Апостолов, можно так сказать, получив себе в удел одну страну, благоустроял ее. Но Павел, как окрыленный земледелатель, обошел почти целую вселенную, посетил самые крайние пределы земли, благоустраивая слышавших его и даже между неслышавшими сея божественную проповедь.
Потому за другими Апостолами следовали и женщины, не для рождения детей и сожития, но чтобы из своей собственности снабжать и питать проповедников нестяжательности. Но они не имели дозволения и возможности следовать за Павлом, который, как сказал я, доходил до самых концов земли.
И что удивительного в том, что позади оставались женщины, когда и Варнава, который нес одно с ним ярмо, изнемогши для этого нескончаемого шествия и труда, уступил первенство Павлу? А когда не разлучился еще с ним Варнава, Павел писал следующее: еда не имамы власти сестру жену водити, яко и прочии Апостоли, и братия Господня, и Кифа? Или един аз и Варнава не имамы власти еже не делати (1 Кор.9:5.6)?
Сие не значит, что с женами жили сии советники девства и проповедники целомудрия, благоустраивавшие сонмы девственников. Ибо кто согласился бы внимать их советам вести девственную жизнь, если бы сами они оказались погрязающими в удовольствиях! Посему, не это говорит Апостол. Иначе он сказал бы так же, как пишут составители договоров о приданом: «жену супругу — кормить и одевать, как прилично жене супруге, по мере сил», называя женою в означение пола, а супругою — в означение сожительства. Но поскольку жены следовали за Апостолами, чтобы из своего имущества питать учителей нестяжательности, то Апостол сказал: сестру, чтобы показать непорочность, и жену, чтобы означить пол; потому, что женою называется и дева, хотя бы она была и неприкосновенна, женою по виду, хотя бы она была и невинна, женою по природе, хотя и чужда общения с мужеским полом.
А что именование употребляется не без особого намерения, видно из того, что сей же самый Павел, изречение которого иные осмеливаются перетолковывать злонамеренно, говоря о Спасителе, родившемся по плоти от Святыя Девы Марии, сказал: раждаемаго от Жены (Гал.4:4). Что ты делаешь, Павел? Деву называешь Женою? Да, говорит он, Женою называю по естеству, разумею же мысленно Деву; потому что Дева, хотя Она и неискусобрачна, есть жена, жена по виду и телосложению, Дева — по невинности и чистоте.
267. Чтецу Петру.
Если врачебница для всех и общая, и пособия предлагаются всем, то врачевание общее не для всех, потому что производится по произволению пользующихся.
Кто принял пособие и приложил к язвам, тот получил пользу от врачевания. А кто вознерадел, тот болезнь соделал более тяжкою и трудною и довел себя до жалкой кончины.
Посему, не будем огорчаться, когда нас врачуют, но будем переносить и жестокие способы врачевания, потому что впоследствии оно принесет самый сладкий плод. Погрешности, допущенные по лености, необходимо уничтожать трудами и после понесенных поражений снова бороться со многими опасностями.
268. Монаху Фоме.
Преподобию твоему, священная обитель ненависти к лукавству, надлежало предать молчанию то, что достойно забвения и глубокого умолчания. Нечестие так называемого Евсевия (Евсевий — благочестивый (греч.)) изобразил ты в страшном виде за то, что Херемона, достославным епископом Аммонием низложенного за четыре весьма тяжкие вины, взял он в чтеца, и, не знаю как, рукоположил во диакона и тому, кого и по мирским законам справедливо было бы подвергнуть наказанию, дал право небоязненно приступать к служению при священных Тайнах. Но укорять его за сие, если бы и намеревался, не почту справедливым. Ибо хотя и каждая вина, как сказал ты, была столько велика, что провинившийся достоин не только низложения, но и смертной казни, однако же лучше было бы оставаться сему в тайне. Говорить должно о том, что достойно слышания и слушающих поощряет к соблюдению правды и к целомудрию.
269. Пресвитеру Пимену.
Мы взойдем на высоту смиренномудрия (ибо признаю оное не нисхождением, а восхождением), если истребим в себе гибельное надмение гордыни и низводящее во ад воспаление высокомерия, если будем во всем соблюдать скромность и не оставим без внимания всего того, что повредит ей. Ибо душа обыкновенно идет в след за своими делами и привыкла принимать отпечаток и образ того, что сама предпринимает.
Посему, да будет у нас и наружность степенная, и взор кроткий, и поступь не быстрая, и одежда только самая необходимая, и брови не будем поднимать вверх, и сидеть будем смиренно, и пищу будем иметь простую, и постель, не превышающую потребности, и утварь недорогую, и дом, приличный христианам; а также и слово, и голос, и обращение с ближними да показывают более скромность, а не кичливость. Ибо так, соблюдая во всем скромность, взойдем на небесную высоту.
270. Алипию.
На сказанное в Писании о возвещении Аврааму, яко млеком питает Сарра (Быт.21:7).
Спрашивал ты, по какой причине Сарра, родив сына в старости, когда Авраам был дома, сказала: кто возвестит Аврааму, яко Сарра млеком питает отроча? — когда надлежало бы сказать: «кто возвестит, что родила». Ответствую: слова кто возвестит Аврааму можно читать и так: кто возвестит, Авраам, в Персию, что бесплодная и престарелая Сарра питает молоком? Ибо, после слов: кто возвестит поставлено не Аврааму (τω Αβραάμ), но просто: Авраам (Αβραάμ).
Если же почтет кто сие изъяснение принужденным, скажем, что, может быть, имеется в виду кто–либо одноименный с Авраамом. Поэтому при имени Авраам не поставлено члена (артикля). Но не был ли патриарх тогда и в отсутствии, сего не знаю. А лучше замечу, что, если некоторые почитают и это сказанным о нем, то ведь говорится так и о присутствующих, например: кто возвестит Господеви моему? Сам Господь, Сам услышит (Пс.151).
Сказать же: кто объяснит совершеннолетнему питание молоком маловозрастного? — будет толкованием более изысканным, нежели правдоподобным. И о сем довольно. Не сказала же Сарра: «родила», но говорит: питает, — для того, чтобы не почли младенца подложным. Ибо источники молока удостоверяют в рождении, и истечение молока есть самое ясное доказательство того, что рождение было действительно.
271. Диакону Евтонию.
Тех, которые не хотят переносить обиды любомудрию, два побуждения должны обратить к любомудрию. Первое — что обидчиков ничто так не печалит, как уступчивость обиженных, и второе — что ничем не можно так наказать их, как добродетельным житием.
Если же не веришь мне, послушай, что изрек о сем некто из древних. На вопрос: «Как могу отмстить врагу?» — сказал он: «Отомстишь, если сам будешь хорош и добр». Посему, если тот, кто упражняется в добродетели и ведет себя уступчиво, наносит врагам самые решительные удары, то почему же не ценим высоко сих предохранительных оружий? А если кто воздает прощение низложенным ненавистью, и молится о том, чтобы избавились они от этого безумия, и не только не хочет мстить, но даже оказывает сострадание к отдавшимся в плен пороку, то он действительно умеет в подлинном смысли любомудрствовать.
272. Епископу Лампетию.
Как сила Божия в немощи совершается (2 Кор.12:9)?
Как сила в немощи совершалась, скажу об этом кратко. Поскольку Апостолы бичуемые побеждали бичующих, гонимые овладевали гонителями и, умирая, обращали к вере живых, то посему и сказал это Апостол. Нов был сей способ победы — овладевать через противоположное и ничем никогда не быть побеждаемым, но так устремляться на подвиги, как бы действительно имея в своей власти исход оных.
А чтобы яснее узнать тебе это, посмотри на сих ненавистных (иудеев, у которых Апостолы были как бы в сетях, но которые недоумевали и говорили: что сотворим человекома сима (Деян.4:16)? Ибо подлинно удивительно и странно, и всего изумительнее было то, что имеют Апостолов в своих руках, содержат их в узах, бьют, а между тем находятся в затруднении и говорят голосом побежденных, и побежденных теми самыми, которые, казалось бы, были в их власти.
Ибо то, что придумывали к их бесславию, видели обращавшимся к славе их. Итак, подлинно сила Божия в немощи Апостолов более просиявала. Ибо не стойкостью в делах, не тем, что ополчались на брань, ковали оружие, собирали воинов, но тем, что добровольно уготовлялись злострадать, — этим одним воздвигали они повсюду победные памятники.
273. Павлу.
О том, что даже и чужие труды иметь у себя в устах лучше, нежели предаваться праздности и лености.
Кажется, как говорят иные, чужими украшаешься ты трудами, от других собираешь плоды пота. Но хотя они винят тебя в этом, я с удовольствием хвалю тебя за это. Ибо гораздо лучше иметь во устах хотя бы и чужие писания, нежели быть праздным, лениться и празднословить.
274. Евлогию.
На слова Писания: который есть сын, егоже не наказует отец (Евр.12,7)? И о том, что речь, изложенная в виде вопроса, действует сильнее речи утвердительной.
Богомудрый Павел часто вместо того, чтобы сказать утвердительно, предлагает вопрос, имея в виду, что доказательство сделается от того более доступным и сильным. Так, находящимся в искушениях и огорчающимся говорил он: который бо есть сын, егоже не наказует отец? — чтобы вопросом придать доказательству большую выразительность. Так и в другом месте говорит: лепо ли есть жене откровенней Богу молитися? (1 Кор.11:13) — пытаясь вопросом яснее показать несообразность этого. Ибо сказанному утвердительно многие осмеливаются и противоречить, а предлагаемое в виде вопроса и убеждает, и заграждает уста, и внушает мысль о кротости говорящего.
275. Схоластику Феодосию.
Занятия, плоды которых не что–либо полезное для жизни, называю я не искусствами, но пустою работою, или злохудожеством, потому что искусство — то, что имеет целью что–либо годное и общеполезное.
276. Епископу Феоне.
На сказанное в Писании: иже земная мудрствуют (Фил.3:19).
Апостол, обвинив мудрствующих о земном, сказал, о премудрый: наше бо житие на небесех есть (Фил.3:20), — и сим делающих что–либо маловажное и худое противопоставил совершающим дела великие и смелые. Ибо одни презренны и низки, а другие высоки духом и парят к небесам. Смиряя же превозносящихся пред братиями, говорит он: не высокая мудрствующе, но смиренными ведущеся (Рим.12:16), и сим не воспрещает им помышлять о премирном, но искореняет в них презорство и кичливость.
Ибо велемудрие, то есть высота духа, — это одно, а другое — гордость, то есть высокомерие. Первое все случающееся уничижает собственным своим мужеством, а вторая всех людей признает низшими собственной своей низости; первое помышляет о премирном, а вторая мечтает о земном; первое вожделеет славы Божественной и приснопамятной, а вторая любит славу угасающую.
277. Ему же.
Мудрование и мудрость — не одно и то же. Ибо одно означает превозношение, а другое — разумение; одно — гордость, а другое — целомудрие; одно — требовательность к ближним, другое — что ни в чем не пренебрегается должное. Одно и украшенных добродетелью лишает их красоты, а другое и униженных украшает. Посему одно возбуждает к себе ненависть, а другое — удивление; одно провозглашается достойным осуждения, а другое — достойным похвал. Поэтому плотское мудрование, то есть требовательность к ближним, попытайся исторгнуть с корнем.
278. Ему же.
По моему мнению, смиренномудрие — это порождение души высокой и парящей к небу, а гордость — порождение души низкой и весьма худой. И это подтверждают боголюбивый Авраам и фарисей. Ибо первый, услаждаясь беседою с Богом, назвал себя землею и пеплом (Быт.18:27), а второй без всякого побуждения превозносился, думал о себе высоко и покусился предпочесть себя целой вселенной (Лк.18:9–14).
279. Пресвитеру Зосиме.
Кто берется учить других, тому надлежит сперва сделать, а потом говорить. А кто не делает, тот не в праве и говорить. Первый сопричтен будет к первоверховным, а второй не только понесет наказание там, но и здесь возбудит смех, потому что соделается для слушателей предметом посмеяния. Посему надлежит или говорить, делая, или, не делая, хранить молчание и связывать язык браздами праводушия, порождающими и раскаяние.
280. Пресвитеру Зенону.
Тихость и спокойствие нрава с благоразумием соединенные, по моему суждению, служат самым великим признаком сердца твердого и постоянного.
281. Павлу.
Против утверждающих, что есть что–то написанное на роду, то есть судьба или так называемый рок.
Те, которые мешают все вместе, из всего делая так называемую ботвинью, по моему мнению, не здравы умом. Ибо если есть Бог, то нет судьбы, а если есть судьба, то не скажу противоположного сему, да обратится хула на главы подающих повод говорить об этом! Если же никто не скажет сего, то Церкви принадлежит венец победы несомненно. Потому, хотя достаточно, как полагаю, и этой победы, если бы и не было другой, однако же теперь подкрепим сие и многими другими доводами.
Если есть судьба, то нет закона, а если есть закон, то нет судьбы. Если есть судьба, то нет места увещанию, а если есть место увещанию, то нет судьбы. Если есть судьба, то нет Суда, а если же есть Суд, то нет судьбы. Если есть судьба, то нет места молитве, а если есть молитва, то нет судьбы. Если есть судьба, то нет места попечениям; а если есть место попечениям, то нет судьбы. Если есть судьба, то нет любомудрия; а если есть любомудрие, то нет судьбы. Если есть судьба, то нет врачебного искусства; а если есть врачебное искусство, то нет судьбы. Если есть судьба, то нет земледелия; а если есть земледелие, то нет судьбы.
И хотя могу сказать еще многое, однако же оставлю это теперь. Но рассужу еще так: если борьба у одного с одним, то, может быть, и сомнительно, чей будет венец. А если состязание у одного с многими и разными, то, думаю, конец несомнителен. Если и сочтет он себя победившим одного, то будет побежден другими. Говорю же: сочтет, — потому что судить правильно не все в состоянии, или по ограниченности ума, или по лености, или по грубости нравов, или по уподобляющемуся смерти предубеждению. Только для тех, у кого есть ум, и приобретена способность судить без предубеждения, истина ясна.
282. Ему же.
Роскошь, наилучший, не только изгоняет здоровье, превожделенное и более драгоценное, чем начальствование и богатство, так как без здоровья ничего они не значат, но производит еще различные и неизлечимые болезни. Посему, ежели есть у тебя попечение о здоровье, то позаботься и о том, чтобы довольствоваться малым. Ибо врачи справедливо скудость во всем называют матерью здравия. А я, поскольку слово мое к тебе, который и сытость оскорбляет пресыщением, сообщаю благую весть, что для тебя матерью превожделенного здоровья будет довольство малым.
283. Епископу Лампетию.
Если Зосиме, Марону и Евстафию, уличенным в столь многих и важных худых делах, возможно, уцеломудрившись, возвратиться в то состояние, из которого они ниспали, — то это лучше всего. А если невозможно, то отсеки их, как неисцельно больные члены, которые вскоре могут причинить смерть всему телу.
284. Ипарху Тавру.
Как одерживает верх злоименный и бесславный порок, когда преобладает самоуправство, так препобеждает добродетель, когда правит делами царская власть, потому что самоуправство имеет в виду собственную свою выгоду, а царская власть — пользу подначальных.
285. Комиту Ермину.
О благодати святого Крещения.
Поскольку велекоумие твое в своем письме изъявило желание узнать, по какой причине совершается Крещение над младенцами, не сделавшими греха, то почел я необходимым отвечать тебе на сие письмом же. Иные, довольствуясь неполным разумением дела, говорят, что младенцы омываются при Крещении от скверны, сообщенной естеству человеческому преступлением Адамовым. А я верую, что не это только одно совершается (ибо одно сие было бы еще неважно), но что подаются при сем и иные многие дарования, далеко превосходящие естество наше. Ибо в Крещении естество не только приняло все то, что было нужно для отъятия греха, но еще украшено Божественными дарами. Не только избавлено от наказания и совлеклось всякого лукавства, но и возрождено свыше Божественным, превышающим разум и как бы по хитрости какой, придуманным пакибытием, искуплено, освящено, сподоблено всыновления, оправдано, соделано наследником Единородного и сотелесником Его чрез Причащение Священных Таин, стало телом Его и соединилось с Ним, как тело с главою.
Сие уразумев, богомудрый Павел, таинник Христовых разумений, сказал в одном месте: и Того даде главу выше всех Церкви (Еф.1:22), то есть, кроме всех других дарований, даровал ей и то, что Христос — глава ее. А в другом месте говорит: многое паче избыток благодати и дар правды приемлющи, в жизни воцарятся (Рим.5:17). И не сказал: «благодать», но сказал избыток благодати, показывая, что приняли мы не только врачевство, достаточное для исцеления язвы, как думают иные мелочные люди, не чувствующие великодаровитости Божией, но и благообразие, и честь, и славу, и сан, намного превышающие наше достоинство. Посему признавай, друг, Крещение, не только отъемлющим грехи, но и производящим всыновление и Божественное сродство, и тысячи других, нами перечисленных и умолчанных благ, потому что Царь всяческих не только искупил плененное естество, но и возвел на высшую степень чести.
286. Исаии.
Ничем не превышаемого Божия долготерпения не надлежит обращать в повод к лености, чтобы не подпасть осуждению, греша непростительно в том и другом, то есть и в том, что безрассудно предались лености, и в том, что еще безрассуднее пренебрегли благостью.
287. Пресвитеру Феогносту.
В том, что достославный Тимофей, если бы его стремлений ко благу не пресек нечестивый Евсевий, соделался бы человеком, значимым для всей вселенной и известным всем, — думаю, благоразумие твое не сомневается. О том же, что и при этом он небесславно кончил жизнь свою, но за доблестные свои дела восхваляется всеми, — узнай от нас. А если надлежит сказать и нечто удивительное, то замечу, что, может быть, не столько бывают благоискусными поощряемые к добродетели и увенчиваемые за оную, сколько те, которые, когда им препятствуют и не дозволяют ни помыслить о том, что такое добродетель, ни упражняться в ней, оказываются, однако же, искренними любителями ее, ибо открывается томление ума их.
288. Пресвитеру Иераку.
Написанное тобою ко мне письмо обнаружило крайнее смиренномудрие. Если же станешь отрицать сие, то обличит тебя и то изречение, которое приложил ты к письму с намерением узнать от меня нечто. Ибо сказал ты: и меня, последнего из всех и как бы некоего изверга, научи, почему Бог изрек устами Исаии, что грехи кающихся, если они яко червленое, убелит яко волну, и если яко багряное, — яко снег (Ис.1:18)?
Дивлюсь твоему смиренномудрию и тому, что сие самое высокое совершенство Павлово возложил ты на себя, как диадему. Ибо и он называл себя извергом (1 Кор.15:8), хотя сам трудился над усовершенствованием рожденных преждевременно и вторично рождал не сохранивших в себе Божественных черт: Чадца, имиже паки болезную, доколе не изобразится в вас Христос (Гал.4:19). Приступлю же к краткому истолкованию. И посему сказываю, что Бог обещал здесь грехи тягчайшие уврачевать в средней, а грехи средние — в высшей мере.
289. Монаху Петру.
Не надобно, блаженный, все дозволять бесстыдным и невоздержным глазам, но вместо узды надлежит возлагать на них стыдливость, чтобы впоследствии не подвергнуться наказанию за лукавое пожелание, которое и здесь терзает и бичует сердце неумолимее палачей, заграждает эту пристань естества, то есть сон, и заставляет всегда оставаться и томиться среди моря.
Потому и Спаситель, избавляя нас от хлопот и излишних забот, желая, чтобы без них протекали мы поприще целомудрия, угрожал тяжким наказанием, назначенным для тех, которые стараются пытливо смотреть. Угрожал более всего для того, чтобы подавить корень страсти, а потом и для того, чтобы, уязвленные стрелою лицезрения, не навлекли мы на себя неудобоизлечимую или и неисцельную болезнь. Ибо кто не видит, тот не только вернее, но и легче победит пожелание.
290. Епископу Лампетию.
По поводу слухов о Зосиме.
Хотя и сам сильно скорблю по причине этих ни с чем не сообразных происшествий, однако же, не теряю рассудка.
291. Епископу Феодосию.
Тем, что сделавшие одно и то же несут в сей жизни не одинаковое наказание, подтверждается учением о всеобщем Суде. А то, что не все соблюдаются для тамошнего наказания, пробуждает людей наиболее грубых и ленивых, приводя их к той мысли, что они непременно будут наказаны там, хотя и избегут наказания здесь. Ибо, если никто не будет там наказан, то по какой причине некоторые понесли наказание здесь? То, что праведники и люди, украшенные всякою добродетелью, потерпели здесь много бед, указывает на уготованные им там венцы. А то, что некоторые из них и здесь были в чести, сделано ради грехолюбивых, чтобы они, сочтя добродетель причиною бедствий, не бежали от нее всеми силами.
292. Пресвитеру Агафону.
Что значит сие: священницы, глаголите в сердце Иерусалиму (Ис.40:2)?
Поскольку слово, когда не сопровождается делом, не идет далее слуха, одушевляемое же делом, как сильное и действенное, проникает во глубины и касается души, то посему и изрек Бог сие повеление, которое желаешь ты уразуметь: священницы, глаголите в сердце Иерусалиму. Ибо таких, которые говорят слуху, много, и они недостойны священства, а таких, которые говорят сердцу, немного, и справедливо, если они будут увенчаны саном священства.
293. Диакону Евтонию.
Если, согрешив в чем–либо сносном и удобоисцелимом, мы потерпим здесь что–либо тяжкое, то сим загладим грехи. Если же согрешим, поступив бесчеловечно и непростительно, то, если и понесем наказание здесь, то несмотря на сие, подвергнемся наказанию и там, впрочем, более легкому. А если избежим здесь наказания, там потерпим ничем не смягченную и не облегченную казнь.
Но если ты почтешь сие человеческим мнением, то справедливость его подтверждают Божественные Писания. О согрешающих в чем–либо удобоисцелимом сказал Апостол: судими же, от Господа наказуемся, да не с миром осудимся (1 Кор.11:32). О впадших же в грехи неисцельные, и именно о тех, которые и здесь понесли, и там понесут наказание, сказал Сам Судия: отраднее будет земли Содомстей и Гоморрсей (Мф.10:15), и здесь уже наказанной, и там ожидающей наказания, но уже более легкого.
О терпящих ничем не смягчаемое и не облегчаемое мучение говорит Он: отраднее будет земли Содомстей и Гоморрстей, неже граду тому, очевидно, изгнавшему Божественных проповедников. Ибо, сравнивая наказанных здесь с ненаказанными и сказав, что понесут они более тяжкое наказание, решительно изрек, что мучение ненаказанных здесь будет без всякого помилования и самое тяжкое.
294. Диакону Исидору.
Вознамерившимся охранять человеческое благородство, видя быструю изменчивость естества, надлежит ограничивать неумеренную радость и не предаваться слишком ни печали, ни радости. Ибо одна, если не будет соединена с рассудительностью и не будет обуздываться благоразумием, ведет к смерти, а другая, если не наложены на нее бразды ожидания перемены, доводит до падения и нарушения благоприличий.
295. Грамматику Нилу.
На войнах, когда весьма немногие, сражаясь за отечество, вступают в борьбу с многими, тогда люди умные и не требуют, чтобы они победили, но дивятся, если не падут они бесславно, а если причинят противникам больше вреда, нежели можно было предполагать, ставят их в один ряд с героями. Ибо первое признают мужественным, а второе даже вышеестественным. И поскольку последнее выше возможности удостаивают его почестей, как нечто блистательное и славное, но не оставляют без внимания и первого, так как и те побеждены, будучи осилены множеством, но не превосходством в мужестве.
Той же самой мысли держатся и относительно дел судебных сведущие в этом искусстве, ибо признают, что истина неудобоуловима, и рассуждают: «Если сильному витии случится защищать дела, явно слабые, то не останемся ли мы довольны, если он будет близок к победе, нимало не порицая его за то, что не одержал победы? Не возлюбим ли его, если силою речи прикроет то, что в делах было крайне слабо, придаст некоторую силу тому, что по видимости худо и увеличит затруднение побеждавших в споре? Не сочтем ли достаточным, если он произведет некоторую боязнь за приговор в надеявшихся с первого раза одержать верх, не упрекая его в малоумии за то, что не опроверг всего? Да и не безрассудно ли требовать этого?» Вития скажет: «Это дело, любезный мой, совершенно подавило меня, хотя и сам я нанес много ран противнику, притом вполне уверенному, что победа без труда достанется ему. Но она одержана им по неравенству средств к защите, хотя благодаря моему искусству приобретена не скоро, так что видя затруднение, мною произведенное, приписываю верх себе».
Почему распространился я об этом? Потому что почитающиеся мудрыми судят о делах не по исполнению оных, но по намерению, и часто почитаемых побежденными провозглашают победителями, а победивших не удостаивают похвалы. Ибо одни не опустили ничего такого, что обязаны были сделать, хотя и не имели успеха в своих намерениях, а другие побеждали нередко вопреки своему бездействию.
Посему и ты лучше и свойственнее человеку поступишь, если не смешаешь, но отделишь в этом одно от другого, и оценишь то и другое само по себе: и произволение, и конец, не похвалишь несправедливо победившего и не укоришь обиженного одержанною над ним победою, удачи не назовешь добродетелью, а неудачи — пороком. Ибо если бы победа непременно должна была последовать, то осмелившийся вступить в борьбу и не преуспевший понес бы вину на себе. Если же найдешь, что водился он доблестною мыслью, но не достиг доброго конца, то не осуждай того, кого справедливость требует пожалеть.
Но все это сказано тебе, который ничего не разумеет, кроме видимого. Ибо мы, очами веры ясно прозирающие в жизнь будущую, по справедливости пренебрегаем и войнами нашими, и победными памятниками, и прославлением, как прекращающимся вместе с настоящею жизнью. Ведем же ту брань, в которой препираемся с лукавыми демонами и с плотскими страстями, и кто с неусыпным искусством преодолевает их, того и называем победоносцем, хотя бы и казалось, что бесславно отошел он из этой жизни. Ибо здешнее бесславие порождает бессмертную славу, и добровольная нищета доставляет небесное богатство. Тогда явятся блага, когда кончатся скорби.
296. Епископу Аравиану.
Царство Божие, по мнению одних, выше и величественнее царства небесного, а по мнению других, одно и то же царство называется иногда по имени царствующего Бога, а иногда — по имени небес, составляющих царство. Которое из сих мнений ближе к истине, предоставляю судить о сем твоей мудрости.
297. Епископу Асклипию.
Премирный жребий, изобилующий всеми благами, не доступный всему горестному, не порождающий уныния, являющийся матерью всякой радости, превосходящий и язык, и слух, и ум, уготованный собственно подвизавшимся в настоящей жизни законно, — не позволяет даже и ощущать здешних печалей. Почему и первоверховный из подвизавшихся так взывает: недостойны страсти нынешняго времене к хотящей славе явитися в нас (Рим.8:18). Ибо если воздаяние наград, какие дает Подвигоположник, с великим преизбытком превышает труды и сообщает столько веселья, сколько свойственно иметь в удел принявшим небесный жребий, то не удивительно, если они в ничто вменяли все горестное в мир.
298. Монаху Петру.
Крайне дивлюсь, почему звери, по природе дикие, воспитанные человеческим искусством, нередко делаются кроткими, а человек, свойственное им по природе зверство превращающий в неестественную для них кротость, свою, естественную для него, кротость изменяет в противоестественное зверство, свирепое делая кротким, а себя, кроткого, обращая в свирепого. Ибо льва укрощает и делает ручным, а свою раздражительность доводить до свирепости большей, нежели львиная. И хотя встречает при этом два самых великих препятствия: то, что лев лишен рассудка, и то, что он раздражительнее всех, — однако же, по преизбытку данной человеку от Бога мудрости, преодолевает природу.
Итак, по какой причине человек, в зверях препобеждающий естество, в себе вместе с естеством предает и благо произволения? Кто льву дарует преестественное, тот себе не сохраняет и естественного, но, стремясь неукротимых зверей ввести в человеческое благородство, себя самого низводит с властительского престола и доводит до зверского неистовства. Не переставай внушать сие тому, о ком ты писал. Может быть, укротив как–нибудь неукротимую раздражительность, и поспешит, наконец, присоединиться к кроткому стаду любителей добродетели.
299. Диакону Херимону.
Приверженность ко Христу слаба в нас потому, что соделалась сильною приверженность к золоту, и все силы наши тратятся на эту жестокую, мучительную и ненасытную любовь. Потому, если изгоним из себя последнюю, сильнее воспламенит нас первая, исторгнет и удалит от всего житейского, утвердит же в стране небесной.
300. Пресвитеру Зосиме.
Поскольку поступаешь ты подобно человеку, который взял такую власть над неизлечимою болезнью, что не щадит ничего для него вожделенного, распрощался с врачами и угощает себя тем, что явно гибельно, то по сей–то причине и кажется тебе трудным возвращение к целомудрию. Но если положишь конец роскоши, возбуждающей в тебе прихотливые неистовства (потому что она в тебе сделалась корнем и матерью непотребства), то угаснет и пламень невоздержности.
Ибо, как скоро отнято будет горючее вещество, без сомнения, погаснет и усиливаемый и возметаемый им огонь. А если ты подкладываешь горючее вещество в огонь, то как ему ослабеть и потухнуть? Если сам раздражаешь спокойного зверя, кто укротит его, когда он встревожен и пришел в бешенство? Содержа в уме и это, и то, что сродно с этим, навсегда перестань роскошествовать.
301. Пресвитеру Евстафию.
Вражду надлежит писать на воде, чтобы скорее исчезала, а дружбу — на меди, чтобы навсегда соблюдалась твердою и непременною. А если вопреки сему поступает, по словам твоим, находящийся с тобою в ссоре, то пусть не смущает тебя это, потому что не повредит твоим венцам. И нам заповедано не то, чтобы не быть в ненависти у других — сие не от нас зависит, а может быть, и невозможно, потому что люди доблестные во всяком случае бывают ненавидимы людьми худыми, почему и святые возбуждали к себе ненависть — а напротив того: чтобы не иметь ненависти к людям, ненавидеть же в них порок.
302. Павлу.
Люди отваживаются часто на дела, превышающие возможность и прощения, и наказания, — ради денег, ради права начальства и ради того, чтобы никому не уступить этого. Ибо, вознамерившись приобрести сие, приобретают с помощью тысячи злодеяний и, боясь утратить, решаются на злодеяния еще более страшные. Рассуждая, что утратить опаснее, нежели вовсе не приобретать, вымышляют самые ужасные способы. Посему, надлежит преодолевать страсти в самом начале, чтобы не оказаться нам неисцельно больными при конце.
303. Диакону Палладию.
Можно подумать, что человечество по большей части в злополучии ведет себя целомудренно, а в благоденствии предается излишествам. И сие всего яснее открывается из того, что было с Евреями. Ибо перешли они Чермное море и не подверглись никакой опасности, а ступив на сушу, потерпели крушение.
304. Епископу Лампетию.
О Божией сущности и о Божием величестве уму рассуждать надлежит боголепно и возвышенно, лучше же сказать, сверхъестественно. И неисследимое, неудобовыразимое, лучше же сказать, неизреченное, если потребует нужда, для слушающих выражать в речи благочестиво, с пользою и, по мере возможности, утверждаясь на делах Промысла и удостоверяясь в том, что Бог есть, а не в том, что Он такое. Ибо первое постижимо и уловимо, а второе непостижимо и неисследимо.
305. Схоластику Ирону.
Затемняющие истину искусственностью слов, по моему мнению, гораздо более жалки, нежели вовсе ее не постигающие. Последние не улавливают истины из–за медлительности мысли, и потому, может быть, достойны извинения. А первые, имея быстроту мысли, улавливают истину, но злонамеренно делают ее неприметною и потому грешат непростительно.
306. Диакону Палладию.
На сказанное в послании к Тимофею: аще кто епископства хощет (1 Тим.3:1).
Не уразумевшие апостольской мысли и неисследовавшие глубины мудрости, почитая не опасным делом перетолковывать апостольские изречения, подвергаются опасности впасть в неразумие. Ибо что говорят упивающиеся любоначалием? Написано: аще кто епископства хощет, добра дела желает. Что так это написано, отрицать не буду, но что разуметь это должно, как им хочется, об этом поспорю. И прежде истолкования сказанных у Апостола слов приведу последующие за ними слова, находя их особенно сильными, чтобы уменьшить во многих подобное желание. Потому что не все в состоянии принять на себя такое начальство, которое выше и царской власти, так как одно — править делами божественными, а другое — земными. Но способны к этому весьма немногие, и им следует столько же (чтоб не сказать: больше) отличаться от подначальных, сколько пастухам — от овец.
Итак что сказано у Апостола? Подобает убо епископу быти непорочну, трезвену, целомудру, честну, страннолюбиву, учительну, незлобиву, не пиянице, не 6ийце, но кротку, не сварливу, не сребролюбцу: свой дом добре правящу, чада имущу в послушании со всякою честностию: аще же кто своего дому не умеет правити, како о Церкви Божией прилежати возможет? Не новокрещенну, да не разгоревся в суд впадет диавол (1 Тим.3:2–6). В чем же из всего этого преуспели многие — один из которых и ты — возлюбив дело для них не доступное?
Непорочна их жизнь? Но столько ли в них трезвенности, чтобы душевное око было неусыпно? Но в такой ли мере просияли они целомудрием, чтобы не только самим иметь здравый смысл, но уцеломудривать и тех, которые со страстью и неистовством предаются нечистым связям и молчат о сем? Так ли велика их степенность, чтобы и походкою, и взором, и голосом поражать на них взирающих? Ибо достигшим епископства надлежит во всем представлять собою точное изображение всякого любомудрия. Но столько ли они страннолюбивы, чтобы и незнакомых им бедных приглашать к себе в дом и угощать? Но так ли преуспели в тщательном упражнении в слове поучительном, что низошла на них благодать свыше и языку их сообщила источники духовных словес?
Но отличаются ли они такой кротостью, чтобы никому никогда не сказать грубости? В такой ли мере они несребролюбивы, чтобы и справедливо ими приобретаемое уделять нуждающимся? Но столько ли незлобивы, что бы переносить, когда напрасно их оскорбляют и обвиняют? Есть ли в них и другие преимущества, какие указал св. Павел, изображая доблестного пастыря?
Что же побуждает их предаваться такому неистовству? Им должно было бы высоко ценить и то, что они в чине подчиненных (умалчиваю уже о том, что по делам их, по тому, как ведут они себя, когда требует чего долг, справедливо было бы исключить их и из этого чина), а они желают недоступного для них и питают в себе вожделение епископства. Апостола же, который старается уврачевать гибельную их страсть, представляют во свидетельство, как бы поддерживающего их болезнь.
Но хотя слово мое желало бы устремиться на них и готово отпустить узду и коснуться главнейшего и показать, что даже и в числе христиан несправедливо быть людям, ругающимся так над Священным Писанием и обращающим в шутку то, над чем шутить не должно, — однако же с великою нуждою удержал я его, стянув уздою, как коня, который мчится по равнине, и заставил обратиться к истолкованию апостольского изречения.
Итак, что сказал богомудрый муж, этот многоочитый ум, неукоризненно исправлявший сие начальственное служение? Аще кто епископства хощет. Не сказал: пусть всякий человек желает епископства. Не заповедал, не повелел, не узаконил этого. Напротив того, он знал, что многие упоены любоначалием, и хотя не вожделевают добродетели, но начальства домогаются и не видят тех потов, трудов, опасностей, забот, бдений, каких требует епископство.
Ибо на него возложены все нужды подчиненных. Какие же именно? Испытание посвящаемых, пропитание алчущих, утоление жажды томимых оною, одеяние нагих, заступление за обиженных, попечение об оплакивающих сиротство, защита вдов, наказание обидчиков, обличение покушающихся начальствовать беззаконно, хождение за недужными, охлаждение пламени в соблазняемых, освобождение заключенных в темницах, утешение бедствующих, уцеломудрение согрешающих.
Посему, так как все сии, и еще более многочисленные подвиги, о которых умалчиваю, чтобы, перечисляя все, не продлить слова, предстоят епископству, а некоторые подумали, что этот сан ведет к покою и забавам, и взялись за дело, и себя не испытав, и не подумав о величии сана, то Апостол, удерживает их от опасного стремления и научая, что не должно с легкомыслием приступать к делу, для многих не доступному, сказал: аще кто епископства хощет, добра дела желает. Не говорит: пусть желает всякий человек, потому что хорошо делает. Это сказал бы он, если бы намерен был похвалить не дело, но вожделение. Напротив того, изрек: добра дела желает.
Не буду говорить о том, что все трудное и неудобоисполнимое называют делом не только языческие мудрецы, но и Священные Писания, говоря: мужа же верна дело обрести (Прит.20:6). Скажу же вразумительное для всякого: дело, наилучший, есть занятие, а не покой; забота, а не забава; служение, подлежащее ответственности, а не власть неподсудная; отеческая попечительность, а не самоуправное самозаконие; домостроительная распорядительность, а не безотчетное властвование. Безмерно хвалю дело епископства — потому что оно божественно; но не хвалю вожделения — потому что оно обманчиво. Не говорю: хорошо делает вожделевающий, потому что и крайне благоискусному не надлежит питать в душе сего вожделения, но всеми силами должно удалять его от себя.
Посмотри на Апостола: он опытен был в этом подвиге, много пролил пота, принял на себя тысячи ран и ударов, близко видел и козни, и смерть, чтобы, сколько от него зависело, никто не погиб из вверенных ему. Но как страшится он и опасается за вожделевающих начальства, потому что неопытны они в сих подвигах и имеют в виду только почесть. И, как бы качая головою, взывает: аще кто епископства желает, пусть посмотрит на труды и вникнет: может ли найти в себе достаточные к тому силы? Пусть обратит внимание на опасности, ибо нередко вооружаются на него и невидимые, и видимые враги. Пусть помышляет не об одних только почестях; пусть имеет в виду смерть, а не забавы; пусть предвидит козни и заботы, а не льстить себя надеждой на покой. Пусть знает, что, если возведен кто бывает на оный престол, то рукополагается законно подвизаться, а не безмятежно наслаждаться.
Ибо кто только стал обладателем почести и упустил из вида все прочие, принадлежащие епископству обязанности, тот здесь подвергнется тьмочисленным обвинениям, и может быть, будет низложен из сего сана. А там, у страшного оного Престола пред неподкупным Судиею он услышит громкие вопли, когда алчущие возопиют: «Мы не пользовались и необходимою пищею, а он, одно отложив на роскошь, иное — на сбережение, остатки иждивал на удовлетворение собственного честолюбия!» И нагие скажут: «Для нас был он нестерпимее зимы»; и больные: «А для нас оказался он тягостнее болезни»; и сироты: «Мы нимало не попользовались покровительством его»; и вдовы: «Нас не ссудил он и словом утешения»; и узники: «На нас не пролил он и слезы сострадания»; и бедствовавшие: «К нам не простер он услужливой руки». Короче сказать, возопиют все, для кого был он рукоположен в епископа.
Что же, думаешь, соделает неподкупный Судия? Не строго ли накажет того, кого и почесть не сделала лучшим? Конечно, это явно для всякого. А если кто не поверит, прочту ему и самый приговор: растешет полма, и часть его с неверными положит (Мф.24:51). Посему, помышляя об этом, не будем шутить Божественным. Ибо где явимся мы, которые едва будем в состоянии дать отчет собственно за себя, когда приготовим столько обвинений от такого множества жалующихся?
307. Диакону Серину.
Те, которые изощряют душу в добродетели, как некие живые подобия Божественного любомудрия, по необходимости пребывают в союз с телом и, довольствуясь самым нужным, ненавидя же возмущающую сердце любостяжательность, как источник всякого порока, избавляют себя от тьмочисленных зол. А те, которые безосновательно полагают, что человек есть одно только тело (а к числу таких, как иные утверждают, принадлежишь и ты, чему я не верю), страдая ненасытною любовью к деньгам, мучатся тем самым, что никогда не чувствуют сытости. И тревожимые неудовлетворимым вожделением, всегда думая, что они в бедности, делают то, что делать непозволительно. Посему, размыслив, что и самое великое богатство при безмерных пожеланиях кажется нищетою, и нищета для того, кто удовлетворяется самым необходимым для естества есть богатство, — надлежит им положить конец такому безумию.
308. Пресвитеру Зосиме.
Многие весьма жестоко и сильно осмеивают тебя, и все им верят. А по мне — всего благоприличнее не медля сказать, что тебе справедливо будет, хотя на старости лет, узнать, сколько бесчисленных наказаний готовят плотские удовольствия.
309. Чтецу Урсенуфию.
Об Авессаломе и о множестве умерших по Божию гневу от язвы, когда Давид исчислил народ свой.
Авессалом наказан Божиим правосудием за то, что ради низложения своего отца притворно представлял из себя доброго судию и этою лестью привлекал к себе подданных. Он домогался начальства, собирал оруженосцев и воздвигал великую твердыню самовластия. А стекшиеся к нему и едва не утвердившие его самовластия, так как имели в виду властительство одного и смерть другого, понесли наказание. И если не тотчас же — потому что во время восстания опечалился Давид, лишаемый подданных, лучше же сказать, царского достоинства — то в скором времени. Ибо стала пожирать их моровая язва, не тихими подкравшись стопами и не постепенно распространяясь, но внезапно и со всею силою поглощая весь народ.
И хотя Писание представило другую причину сему поражению, однако же корень наказания произошел из оного греха и вскоре принес плод, то есть оказал свое действие, когда надлежало наказать и царя за сделанное им вопреки Божией воле перечисление народа. Ибо при истреблении подданных — на самом деле за собственный их грех, хотя и сказано, что за грех царя — и он находился в весьма великом бедствии, желал лучше со славою умереть, нежели жить в бесславии, лишившись подданных. Если же кто не верит, пусть слышит, что говорит сам он: да будет на мне рука Твоя, и на дому отца моего (2 Цар.24:17). Не за царя наказан был народ, как полагал ты; напротив, этим воздавалось, что кому следовало, и наказаны подданные за грех, учиненный недавно, а царь — за грех, только что совершенный. Как скоро неподкупный приговор нашел для сего удобное время, вместе подверг наказание и подданных, и царя.
310. Соправителю Авксунию.
Тебе или одному, или, по крайней мере, больше других, следовало позаботиться о том, чтобы, сколько от тебя зависит, получили облегчение впадшие в бедствия.
311. Марону и Евстафию.
Слышу, что, показав в себе крайнюю степень зла, держитесь вы той мысли, будто бы дело меньше изволения, и, отваживаясь на то, на что отважиться невозможно, почитаете себя не смелыми и не мужественными, потому что не можете своего изволения показать на деле во всей его полноте. Посему, если этот слух справедлив, то оставьте таковое произволение, чтобы не почли вас губителями или демонами в человеческом виде.
312. Им же.
Надлежит приучить себя, наилучшие, к скромному образу мыслей. Скромным же называю образ мыслей не льстивый перед высшими, но снисходительный к низшим, не раболепный, но кроткий, не исполненный лицемерия, но нелукавый, благородный, не знающий торгашества.
313. Пресвитеру Иераку.
Громко прославляют в городе тебя, для которого, что ни скажу тебе в приветствие, все будет мало. Ибо о начальстве, которого все домогаются и вожделевают и которое, как никогда более, ныне, внушает людям сильную к себе любовь и удобно предлагает себя в дар любителям, ты не только не мечтал, но и даже будучи призываем не послушал, и предлагаемого не взял, признавая для себя властью самою великою, всего более приличною мужу честному и доброму, быть в состоянии владеть самим собою, раздражительность и сластолюбие подчинив рассудку.
А после этого хорошо и счастливо усмотрел ты, что настоящая свобода ликовствует в безмолвии, а не в этих, всякому видимых начальственных чинах. Ибо справедливо почел ты великим для себя принуждением над одними начальствовать, а для других быть рабом; одним отдавать приказы, от других выслушивать их; одних обижать, другим оказывать милость; одних держать в подчинении, другим подчиняться; одних бояться, у других быть в ненависти. Посему, рассуждая, что это значит понести наказание, а не почесть принять, справедливо отказался ты от начальства, обратив свою заботливость на попечение о душе.
А если иные, не имея правильного суждения о вещах, лучше же сказать, погубив рассудок, обвиняют тебя, то их–то более всего не должно удостаивать и внимания, как обвиняющих человека, достойного венцов. Если же надобно войти с ними в состязание, то скажи следующее: «Не знаете, должно быть, как это видно, что этот сан от кротости перешел к самоуправству. Ибо если можете доказать, что и ныне имеет полную силу древний образ пастырства, то всего справедливее для вас будет похвалить человека, который признал себя не имеющим достаточных качеств для сего дела и бежал от него. В том лишь случае, если отказался он, имея силы, пусть не только не освобождается от обвинений, но даже понесет наказание.
Но если самый образ пастырства изменился в нечто противоположное, то никак не подвергайте сего человека наказанию. Ибо тогда пастыри умирали за овец, а ныне они убивают овец, не тело закалая (это было бы еще меньшее зло), но соблазняя души. Тогда они уцеломудривали тело постом, а ныне доводят его до взыграния роскошью. Тогда свое уделяли нуждающимся, а ныне и достояние бедных присваивают себе. Тогда упражнялись в добродетели, а ныне гонят упражняющихся в добродетели. Тогда прославляли непорочность, а ныне… но не намерен я говорить что–либо неприятное, потому что и это сказал в посрамление виновных; всех же винить не буду. Но когда показано различие древнего служения и нынешнего самоуправства, по какой же причине вы не увенчиваете и не хвалите избегающих начальства?»
314. Пресвитеру Зосиме.
Один муж, уважаемый за любомудрие, встретившись со мною, сильно порицал тебя, говоря, что дивится, почему ты, не от благородной происходя крови, поднимаешь брови, высоко носишь выю, ходишь на ногтях и думаешь о себе, будто бы носишься по воздуху, всеми членами выказывая свою необразованность. Восхвалял же он одну древнюю женщину и привел следующую надгробную надпись: «Муж и отец, и братья, и дети у Архедики были цари, но чванством пустым ей ума не надмили».
А мне заблагорассудилось это самое передать тебе. Может быть, хотя теперь, познаешь себя самого.
315. Монаху Стратигию.
Большая часть людей невольное терпение худого почитают величайшим признаком недостатка мужества, а произвольно допускать, чтоб обижали нас, — признаком кротости и любомудрия. А умеющие правильно судить о делах, лучше же сказать, верующие в Священное Писание и того, кто невольно терпит обиду, но переносит это любомудренно, не лишают ни наград, ни похвал, особенно имея в виду приговор Павла, который говорит: и разграбление имений ваших с радостию приясте, ведяще имети себе имение, на небесех пребывающее и лучшее (Евр.10:34).
Скажешь: что мог бы сделать обижаемый против сильнейших? — Отвечу: кричать, браниться, проклинать, волочить по судам и не давать покоя. Посему, кто может сделать все это, но не делает, того справедливо будет если не включить в число произвольно избравших для себя, чтобы их обижали, то сопричислить к ним. Если же надлежит усилить доказательство и выразиться точнее, то, может быть, такой и превзойдет их. Ибо им желание потерпеть обиду приносит великое утешение, потому что и не терпели бы обиды, если бы не захотели. А кто не хотел, но вытерпел и не сделал ничего такого, чем бы мог отомстить обидевшему, тому, как показавшему опыт крайнего любомудрия, да соплетен будет венец более светлый.
316. Диакону Пампретию.
Похвала сказанному служит, чудный, самым верным признаком того, что слышавший убежден. Ибо никто не может сказать, будто бы не убедился он в том, что признает хорошим. Если мы в здравом уме, то и стараемся избегать всего того, что порицаем, и, без сомнения, избираем то, чему дивимся. Но для чего говорю это, не не знаешь ты, может быть, как обязанный привести в исполнение совет, который сам похвалил.
317. Монаху Стратигию.
Не оставайся, друг, в неведении о том, что основанием блаженной жизни служит умерщвление страстей, вожделеннее и славнее которого ничто быть не может.
318. Ему же.
Если и напал на тебя общий всем враг, чтобы одолеть с первого удара и набегом захватить все твое житие, то и ты, как стало мне известно, при неусыпной рачительности оградясь Божиею помощью, во время этой осады причинил ему много трудов, боевые и осадные его снаряды соделал бездейственными и воздвиг себе памятники блистательной над ним победы. Посему, радуясь с тобою торжеству твоему и воспевая победную песнь, советуем тебе быть бдительным и внимать себе, потому что противник не знает стыда, не умеет краснеть и отчаиваться до смерти, но вместо оружий и боевых снарядов довольствуясь своими природными силами, нападает во всякое время, и не думает быть побежденным, но мечтает о победе.
Посему всяцем хранением блюди свое сердце (Прит.4:23). Ибо борьба с врагом не единообразна (тогда нетрудно было бы его низложить), но много, и притом разных, у нее видов. Когда побежден он целомудрием, тогда вооружается корыстолюбием. Если и здесь нанесены ему раны, то строит козни при помощи зависти. А если увидит, что и это кто–то преодолевает, то вооружает против него друзей. Если же выдержит кто и их приражение, враг ополчает против него домашних. А когда и тем не возьмет, порождает нерадение. Если же и его кто превозможет, внушает злопамятность. И для чего пытаюсь исчислять все стрелы лукавого? Оставлю это, дам же такой совет твоему мужеству, чтобы всюду иметь у себя глаза, ибо враг нападает отовсюду и особенно старается наносить смертельные раны.
319. Магистриану Леонтию.
Не хвалю тебя, предводитель града, что Зосиму, этого мнимого пресвитера, в насмешку ты называешь пятном Церкви, оскорблением свободы, пагубою живущих с ним и другими, какие только есть, срамными именами. Ибо если он и действительно таков, то тебе языка своего, этого орудия истины, не надлежит осквернять сими словами. Посему, перестань обижать себя самого. Если и правда все то, что ты говоришь, и никто не обвинит тебя во лжи, то тебе, мужу степенному и украшенному многими добродетелями, справедливо будет хвалиться еще и этим украшением — терпеливостью.
320. Пресвитеру Афродисию.
Благовременно было бы высказать людям причинившим тебе обиду, то, что тобою написано, если бы не признались они в своем проступке. Когда же признались, не кстати возобновлять о сем памятование, ослабевающее при содействии времени.
321. Антиоху.
На сказанное: не пощадит око Мое (Иез.7:9).
Спрашивал ты, почему Источник кротости устами Иезекииля изрек об Иудеях: не пощадит око Мое и не помилую (7:9)? Посему слушай: поскольку Иудеи в продолжение долгого времени грешили, не заслуживая никакого извинения, ни словам Пророков не внимая, ни о Божиих благодеяниях не помышляя, впали в неисцельное злонравие, то, так как Богу известна была их нераскаянность, произнесен им решительный приговор, чтобы они были преданы Вавилонянам и пострадали от вражеской десницы. Никакого сожаления, говорит Бог, не проявлю к страждущим, как проявил при нашествии Ниневитян. Там наклонность и обращение их к лучшему дали время помиловать осужденных и отменить приговор, а здесь, поскольку никто не обращает взора к лучшему, а все наклонны к худшему, по необходимости произносится этот общий всем приговор.
322. Монаху Павлу.
О том, что учить живущим срамно — выше всякой дерзости, и на слова Писания: разумети пути Моя желают, яко людие, правду сотворившии (Ис.58:2).
Кто намеревается вести речь о Боге, тому надлежит просиять общежительными добродетелями. А любителю порока непозволительно даже и язык подвигнуть говорить о Божиих оправданиях и о Боге, потому что оскорбительно для Божественных законов, когда они произносятся языком оскверненным. Сказано: грешнику рече Бог: вскую ты поведаеши оправдания Моя, и восприемлеши завет Мой усты твоими (Пс.49:16)? У Исаии, порицая не пекущихся о доблестной жизни и жалующихся на Божие домостроительство, говорит Бог: разумети пути Моя желают, яко же людие, правду сотворившии и суда Бога своего не оставившии.
И если чрезмерно дерзки люди, пытливо доведывающиеся о путях, то есть о домостроительствах Божиих, то не простираются ли за пределы великой дерзости те, которые скверным языком своим ведут речь о Самом Боге, особенно когда допытываются, Что такое Бог? Надлежит же не любопытствовать о том, Что такое Бог, но утверждать, что Он есть. И умалчиваю о том, что у Лакедемонян, справедливо определявших, что слова — это тени дел, живущему срамно не позволялось выговорить доброй мысли.
Посему, если к тебе, право верующему и хорошо поступающему, приступают иные с трудными вопросами, то не смущайся. Таков обычай у людей дурных: явно уступая над собою верх по жизни, прибегают они к исследованию Божественного, чтобы привести сим в затруднение живущих хорошо и лишить их свободы говорить. Но, размыслив, что погрешающие в явном недостойны доверия, когда говорят о представляющемся неявным, они должны прежде упорядочить жизнь свою и тогда уже приступать к вопросам о непостижимом.
323. Ему же.
Началам умствований надлежит быть истинными и верными, а если основание ложно, то и следствие по необходимости окажется несостоятельным.
324. Епископу Алипию.
Не огорчайся, наилучший, если я изостряю язык против сребролюбцев, ибо скажу нечто ясное, простое, не требующее доказательства. Болезнь так овладела ими, что они и не почитают ее болезнью. Как эти небожители, разумею монахов, обитающих на горах, не знают, что такое любостяжательность, так не знают сего и они, но не в том же смысл, а в противоположном. Те не знают болезни, потому что далеки от страстей, а эти и болезни не почитают болезнью. Порок так далеко изгнал добродетель, так самоуправствует и все ставит вверх дном, что даже не почитается пороком.
325. Пресвитеру Зосиме.
О том, что душа бессмертна.
Думать, что душа истлеет вместе с телом, — весьма смешно и неразумно. Это показывает в тебе человека подлинно плотского, который хотел бы после здешней жизни не существовать; этим ты подтверждаешь прискорбные рассказы о тебе людей всякого возраста.
Посему пристыдить тебя должны и философы, и поэты, и риторы, и историки — все учившие бессмертию души, о которых тебе, если ты и не сведущ, как невежда во всем, следовало бы узнать, по крайней мере, от учившихся. Пристыдит тебя и такой непререкаемый довод: та сущность, которая воспринимает на себя тело, всегда подверженное изменениям и тленное, связывает смертное и непостоянное, поднимает падающее, сообщает питательность тому, что рассеивается, и силу роста тому, что увядает, конечно, и оставшись сама с собою, не может лишиться собственной своей силы, которая поддерживала и сохраняла даже тело.
Но если не пристыдят тебя языческие мудрецы, не убедит и это несомненное умозаключение, так как погряз ты в великой и превосходящей всякое извинение злобе, то прочтем тебе Божественное изречение, в котором ясно проповедуется бессмертие души. Что же гласит оно? Не убойтеся от убивающих тело, души же не могущих убити (Мф.10:28). Итак, от преизбытка совершенных тобою худых дел (а говорят, что ни одного из них не оставил ты не сделанным) не составляй для себя нечестивых учений, но веруя, что душа бессмертна и терпит наказание нередко и здесь, несомненно же — там, как не забывший о сем наказании, хотя и поздно, освободись от лукавства.
326. Евлогию.
Сказав немногое, выражу то, что намерен сказать. Некто, осмеивая невежество Биотян, сказал: «вы, Биотяне, настоящие животные (βιωτάι)»! А один правдивый муж, приглашаемый жителями Милета участвовать с ними в несправедливом деле, ответил: «какие вы простыни (μιλήτιος)*, Милетяне!» И Александр на вопрос, за что он крайне уважает Антипатра, сказал: «За то, что он мне вместо отца (αντί πατρός)». А я скажу: как добрословесен (εύλόγιος) ты, Евлогий, вознамерившийся хвалить меня и подобных мне!
* Μιλήτιος значит и житель Милета, и ткань, сработанная в Милете.
327. Монаху Ирону.
На слова: всяк муж является себе праведен (Прит.21:2).
Многие из людей (помедлю сказать: все, хотя, по–видимому, и подтверждает то Писание) не потому, что любят правду, но потому, что смотрят на тех, кто еще менее держится правды, сравнивая себя с худшими, составляют мнение о своей праведности. Они не вникают в Божественные заповеди, каковы он сами по себе, и не по их правилу благоустраивают собственную свою жизнь, но измеряют свое поведение поступками нерадивых ближних.
Посему–то сказано и то, что желал ты узнать: всяк муж является себе праведен, ибо слеп он для того, чтобы видеть преуспеяния ближнего, но зорко видит их недостатки, как и коршуны, часто пролетая мимо лугов и садов, бросаются на мертвые тела. Посему Писание присовокупило: управляет же сердца Господь, — сердца или устранивших от себя такое мнение, или благоустроивших жизнь свою по Божественным заповедям, или превзошедших то, что свойственно человеку, и доблестным житием достигших высшего жребия и достоинства, по сказанному: Аз рех: бози есте и сынове Вышняго вси (Пс.81:6).
328. Диакону Пампрепию.
Что значит сказанное: священницы, глаголите в сердце Иерусалиму (Ис.40:2)?
Поскольку любомудрствовать на словах легко, а на деле трудно, и одно услаждает слух, а другое обучает души, то посему Бог к удостоенным священнического служения взывает, говоря то самое, что пожелал ты узнать: священницы, глаголите в сердце Иерусалиму. Поскольку любомудрствующие на словах не только наскучивают слушателям, но, поступая противно тому, что сами говорят, заставляют над собою смеяться, то Бог требует от них добродетели в делах, которая трогает душу слушателей. Посему–то освященному надлежит быть священным, ибо не освященному непозволительно священствовать.
329. Диакону Палладию.
О том, что худое дело — зловерие и что труды одержимых им бесполезны.
Избавь себя, наилучший, от мнения, которое о тебе сложилось, впрочем, не того, будто бы ты человек больной, поврежденный, даже почти ничтожный (это, может быть, еще менее худо), но того, будто бы ты обратился к зловерию.
330. Епископу Лампетию.
Знаю, святилище чистоты, что ты справедливо негодуешь на Зосиму, Мартиниана, Марона и Евстафия, почитающих себя священствующими людей, вовсе не доступных никакой добродетели и соделавших себя широким путем и селением для всякого порока. Но должно знать тебе хорошо, что чем большей сподобились они чести, тем большее понесут наказание за то, что не исправило их благодеяние.
331. Ему же.
Может быть, думаешь ты, что у меня велик запас и слов, и мыслей, а я ясно знаю то, что ничего не знаю. Если же и будет сказано что–либо стоющее, то сие приписать должно Богу, для пользы слушателей умудряющему нередко и невежд.
332. Схоластику Ниламмону.
Ты, как сильный в слове, наперед опроверг оправдание, написав: «Скажи еще, что не вредит догмату превышающая всякую меру порочность Мартиниана, Зосимы, Марона и Евстафия, жизнь которых уже в очах всякого накладывает на самое священное богослужение печать бесславия и посмешища». Однако же не отступлю от истины, но ее и употреблю в оправдание. Не находя в божественном богослужении ничего такого, в чем мог бы упрекнуть его, обратил ты обвинение на некоторых священных лиц. Посему умысел твой соделался удобопонятным для всех, не лишенных разума: и для превозносивших Божественную жизнь похвалами, и для обративших обвинение на тех людей. Если и сам ты оставишь упорство, то подтвердишь сказанное.
Ибо что несообразного в наших словах, когда утверждаем, что дело надлежит исследовать и, если окажется оно хорошим, — возлюбить его, хотя бы иные из занимающихся им видимо пали в самую глубину порока. А если же дело окажется гнусным, надлежит избегать его, хотя бы иные из преданных ему и казались восшедшими на самый верх добродетели. Ибо добродетель должна быть любезна, хотя бы порицали ее все, не имеющие правильного суждения о делах. А порока надлежит бегать, хотя бы прославляли его все любители зла. Приговор о вещах надлежит принимать не от больных, но от здоровых. А если будем следовать больным, то осудим и любомудрие.
333. Евдемону.
На сказанное: сия наречется жена, яко от мужа своего взята бысть сия (Быт.2:23).
Говорил ты, будто бы без основания сказано: сия наречется жена, яко от мужа своего взята бысть. А я утверждаю, что не только основательно, но и чудно сие написано. Слушай же почему. Жена названа так от плодоношения (в греч. языке это однокоренные слова). Сия наречется жена, то есть плодоносящая, яко взята от мужа своего, который делает ее плодоносящею. Ибо муж, сочетаваясь с девою, делает ее женою, то есть плодоносящею. Почему и родители называются плодоносящими.
А утверждающие, что наименование жена (ηγυνη) взято от слова τα γυτα, то есть члены, не заслуживают и внимания, ибо при этом как члену и части противопоставляется целое и все, так жене — муж, то есть земледельцу, сеющему и возделывающему женственную ниву (отчего, думаю, он и мужем называется, потому что человек есть имя, общее для мужа и жены), противопоставляется земля, засеваемая и делающаяся чрез то плодоносною. И думаю, что именования сии относительные, ибо, как скоро наименуем мужа, приходит на мысль и жена, равно как если упомянуть слово «отец», слышится при этом и слово «сын», и если сказано слово «господин», подразумевается и слово «слуга».
334. Диоскору.
Надлежит благодарить Бога не только за благодеяния, но и за то, что Он воспрепятствовал потерпеть обиду. И хотя кажется тебе это странным, но сие–то и есть самое великое благодеяние.
335. Епископу Феодосию.
Справедливо, чудный, оплакиваешь ты ныне град Пелусийский, хотя прежде и ублажал его. Ибо когда, подобно матери, обрадованной счастливым рождением сына, величался он предстоятельством славного Аммония, в подлинном смысле епископа, тогда по справедливости был он ублажаем, как исполненный Божественных и человеческих благ. Когда же строительство его поручено злому, чуждому, человекообразному зверю и доведен он до крайнего запустения, тогда справедливо достоин он оплакивания.
При Аммонии, как пчелы окружают царицу роя на увлаженных росою луговых цветах, так все ходили за ним, толпились вокруг него, потому что беседою и голосом был он подлинно медоточив и обладал пленительною приятностью. А при этом человеке… (но не хочу сказать ничего неприятного) оставшиеся, сменив праздничное одеяние, оплакивают свои бедствия.
Причина же сему, говорят, следующая: при Аммонии божественный алтарь имел подобающую святость, потому что служили в нем благоговейные иереи, а при сем человеке допущены туда люди неблагоговейные; рачительные же изгнаны, так что при нерадении о необходимом повредилось и все прочее. Ибо когда святилище попирается людьми нечестивыми, многие почитают по справедливости недопустимым для себя входить и в самый город. Посему, священная глава, не только оплакивай его, но и молись о нем, чтобы пришел он в прежнюю доблесть и в прежнее благоденствие.
336. Петру.
Мир, соединенный с правдою, — Божественное дело. Если же одно будет без другого, то это повредит красоте добродетели. Ибо и у разбойников есть между собою мир, и у волков: у одних — ко вреду для людей, у других — к гибели для овец. Но такого мира, не украшенного правдою, не назову миром. Если же сходится он с правдою, то в подлинном смысле будет называться миром. Почему и Христос сказал: не приидох воврещи мир на землю, но меч (Мф.10:34). А что Он запрещает не всякий мир, но сопряженный с пороком, о сем говорит в другом месте: мир Мой даю вам (Ин.14:27). Ибо в подлинном смысле мир есть тот, который украшен правдою и благочестием.
337. Диакону Евтонию.
Не бойся, священная обитель ненависти к лукавству, тех, которые не имеют силы обличать и не терпят быть обличенными, но, выказывая дерзновение, не причастное дерзости и растворенное тихостью, надейся совершить должное. Если и не преуспеваешь в этом, как писал ты, и Евсевий с рукоположенными им не по праву, вместо того, чтобы вознаградить, говорить о тебе худое, то не малодушествуй. Ибо неусыпное и всевидящее Око, как ненавидящее лукавства и влаголюбивое, тебя вознаградит, а их накажет.
338. Пресвитеру Зосиме.
Недавно шла у нас речь о добродетели и пороке, и, когда многие говорили многое, я заметил, что, по моему мнению, все люди имеют и недостатки, и преимущества. Но у благоискусных и доблестных недостатки малы и неважны, а преуспеяния высоки и необычайны; у других же, в ком преимущества соразмерны недостаткам, преимущества или превышают их, или превышаются ими. Ибо есть люди бесчеловечные, но целомудренные, или распутные, но милосердные, или дерзкие, но легко меняющиеся, или любящие обижать, но о себе думающие скромно, или воры, но воздержные, или воздержные на язык, но невоздержные в сластолюбии, или преодолеваемые чревом, но преодолевающие гнев, — короче говоря, трудно и поверить, чтобы нашелся человек, не причастный недостаткам и лишенный заслуг.
И в доказательство сего представлял я, с одной стороны, судию неправды, который, Бога не бояся и человек не срамляяся, сделал, однако, доброе дело, помиловав вдову, часто просившую его, и защитив ее от обидчиков (Лк.18:1–6), а с другой стороны — слова Писания: кто похвалится чисто имети сердце? или кто дерзнет рещи чиста себе быти от грехов (Прит.20:9)? А так как все присутствующие хвалили меня и сверх всякого ожидания раздалось рукоплескание, то мне стало стыдно, потому что от похвал обыкновенно чувствую в себе больше стыда, нежели смелости.
Один же из присутствующих, человек благоискусный и в слове, и в жизни (не скрою истины, хотя он и пытался опровергнуть сказанное мною), помолчав недолго и выставляя на вид твою, наилучший Зосима, жизнь, старался обличить слово мое во лжи, доказывая, что в тебе скопились все недостатки, а преуспеяния в чем–либо нет и следа. Поскольку же я не верил этому, все бывшие при сем засвидетельствовали истину его слов. И так как никакой язык не в силах был в точности пересказать все твои худые дела, а я, слушая, хранил безмолвие (вступать же в борьбу почитал неуместным), то сказали они: «Не в опровержение слова твоего, мудрый, говорим это, ибо оно истинно и выше всякой похвалы; напротив того, оспариваем то, что Зосима принадлежит к человеческому роду, и утверждаем, что он — человекообразный зверь или губительный демон и враг естества».
И это говорили почти все как бы одними устами, а некоторые из них настоятельно требовали это самое сообщить тебе — в надежде на то, что, может быть, ты и одумаешься. А я, хотя сначала отказался, но в последствии, уступая просьбам, обещался написать. Твое же дело — обратить, наконец, внимание на свое положение, чтобы избавиться от позора, осмеяния и наказания.
Но если, думая, что смерть приводит в небытие, ты грешишь безбоязненно, то неразумно обольщаешь себя, поскольку смерть, от которой по видимости увядает благородное насаждение, есть не что иное, как разлучение души и тела. Если же не веришь, то послушай Платона, который говорит: «Когда находит на человека смерть, тогда смертное его, как видится, умирает, а бессмертное, уступив смерти, отходит целым и невредимым».
339. Диакону Исидору.
На слова Писания: потребится помазание, и пр. (Дан.9:26).
Священством и царскою властью, соименник мой, устраиваются дела общественные. И хотя во многом они различаются между собою (одно есть душа, а другая — тело), но один имеют в виду конец — спасение подвластных. Посему–то, когда зарождался народ иудейский, как самое необходимое, было узаконено и долгое время продолжалось священство. А так как Иудеи, будучи плотскими и одебелевшими, взыскали и царской власти, была дана им и она, как полезная и восставляющая от падения не покорных священству.
Частью они были славны потому, что имели священство, и частью спасались потому, что была у них царская власть. А по уничтожении того и другого не осталось у них никакого способа ко спасению. Посему Пророк Даниил, намереваясь показать совершенное расстройство общественных дел у Иудеев после Креста, так что не окажется тогда у них и остатка доброй надежды, не видно будет и ожидания чего–либо лучшего, сказал: потребится помазание и суд не будет в нем, — словом помазание обозначая священство и словом суд — царскую власть и гражданское состояние.
Сказав об уничтожении священства, всего более обозначил уже он уничтожение и царской власти, и всего прочего. Потому что по совершенном прекращении главнейшего и существеннейшего не могло устоять и что–либо иное, и основанием царству служило благочестие пред Богом, которое и поставлялось в служении Богу. Однако же Пророк сказал, что и царство кончится, предрекая тем конечное уничтожение гражданской власти у иудеев и свидетельствуя о возведении всего к гораздо лучшему и божественнейшему богослужению.
340. Ему же.
На написанное в законе: нищаго да не помилуеши на суде (Исх.23:3).
Поскольку нуждающемуся требуется тот, кто подал бы ему, и судящемуся — тот, кто рассудил бы тяжбу, то законодателю угодно, чтобы нищета не дела бы разбирала, но просила. А если, оставив просьбы, она обратится к клевете, то не в праве быть помилованною на суде. Поэтому сказано: да не помилуеши нищаго на суде. Ибо должно миловать, но не судящего, а просящего. Если же вместо того, чтобы просить, нищий обвиняет, то милости должно предпочесть справедливость, потому что несправедливо нарушать справедливость.
341. Ему же.
Ни богатство, ни сила, ни дар слова, ни знатный чин или самый высокий сан, ни должность областеначальника, ни багряница, ни диадема имеющих у себя это не возвеличивают так, как добродетель и любомудрие. Почему же многие из людей восхищаются первыми и мало заботятся о последних? Потому что одни гонятся больше за мнимым, нежели за действительным, другие настоящее предпочитают тому, что будет полезно впоследствии, иные же имеют нездравое суждение о вещах, а иные не думают, будет ли что–нибудь после этой жизни, между тем как любители добродетели и ради нее самой чтут ее, и держатся ее, помышляя о будущих венцах.
342. Светлейшему Дорофею.
На сказанное Богом: в онь же аще день снесте от него (Быт.2:17).
Крайне дивлюсь и изумляюсь, почему грехолюбивые люди, непрестанно умирая, вовсе не думают, что они мертвы. Посему, как писал ты, и дает повод к вопросу сказанное первозданным: в онь же аще день снесте от этого древа, смертию умрете. Ибо злодей или человекоубийца тогда в собственном смысле умирает, когда преступает закон и совершает грех, хотя и кажется, что он жив. Он умер уже, если не на самом деле, то по определению и по справедливости, хотя и представляется не впадшим еще в сеть законов.
Но если смертью бессмертной души назовешь отшествие от нее Святого Духа (Он не обитает в теле, повинном греху), то разумей и так. Как тело живет, когда в нем душа, так и душа жива, когда в ней Божий Дух. И как по разлучении с душою тело остается мертвым, так и по отшествии Святого Духа душа утратит блаженную жизнь, не в ничто превратившись, но продолжая жить жизнью, которая хуже всякой смерти. Ибо сказано: остави мертвых погребсти своя мертвецы (Мф.8:22); и: сын мой сей мертв бе и оживе (Лк.15:24). А утверждаемое иными, что первозданные умерли до исполнения тысячи лет (написано же: един день пред Господем яко тысяща лет (2 Пет.3:8)), не безызвестно, и кажется мне вероятным и особенно доступным для людей простых.
343. Комиту Ермину.
Поскольку писал ты, что слово, лучше же сказать, если надлежит говорить правду, словцо, недавно написанное мною о том, что нет судьбы, иными расхвалено, а иными даже предпочтено другим сочинениям потрудившихся писать о том же, и просил прислать тебе его, то посылаю при сем. А ты не по слуху произноси о нем суд, но оцени, разобрав с точностью. И ежели есть в нем хорошее, возблагодари Бога. А если покажется тебе написанным недостаточно, извини человеческую немощь, которая не в силах выражаться, как бы хотелось.
344. Павлу.
На слова: иже воззрит на жену (Мф.5:28).
Поскольку от зрения рождается любовь, то Христос сказал, что без сытости услаждающий взоры есть прелюбодей, предупреждая сим не только дело, но и мысль. Да и в отношении убийства закон наказывает человекоубийцу, а Христос — даже гневающегося, потому что Он дает устав душе, а закон — только руке, и Он тем самым, что не дозволяет расти корню, предотвращает и рост ветвей. Посему, обуздывай и око, и раздражительность: первое — чтобы оно не привело тебя к прелюбодейству, а последнюю — чтобы не довела до убийства.
345. Комиту Ермину.
Не изменяйся, наилучший, по дуновению счастья, как один из толпы, но да хранит тебя постоянным для друзей любомудрие, с которым ты совоспитан. Ибо первое случается обыкновенно с людьми неблаговоспитанными и невеждами, а последнее свойственно людям весьма мудрым, в число которых вписан и ты.
346. Евдемону.
Осмелился бы я вступить в этот подвиг — воздать хвалу боголюбивому епископу Феодосию, если бы не боялся, что, сказав слабо, умалю славу принадлежащих ему доброт. Но поскольку и всякая сила слова уступает величию предмета, то справедливо осудил я себя на молчание. Хотя знаю, что, если восхваляемый имеет за себя свидетельство истины, то стяжание добродетели не потерпит ущерба от немощи говорящего о нем; ибо при избытке сего достояния не посрамляет его, но делает более видным тот, кто, изображая достоинство, своим изображением уступает самому достоинству, показывая тем, что он затмевается величием описываемых дел.
347. Павлу.
На сказанное: град и святое рассыплет со Старейшиною грядущим (Дан.9:26).
Если сказанное Даниилу Ангелом: град и святое рассыплет со Старейшиною грядущим, — почитают изреченным о ком–либо другом, то пусть толкуют, как хотят, нимало не вредя истине. Если же называемый Грядущим есть Христос, согласно со словами Писания: Благословен Грядый во имя Господне (Пс.117:26), и: Ты ли еси Грядый, или иного чаем? (Мф.11:3) — то смысл изречения таков: все досточтимое и знаменитое у иудеев ниспровергает не Отец только, но и Христос, ожидаемый ими как их избавитель. Поскольку вознеистовствовали они на Самого Сына Царева, то понесут достойные наказания. Не только город, но и святое рассыплется, то есть храм будет разорен.
И смотри, какая точность! Не сказал: «рассыплется со Старейшиною», как думают иные, но: Отец рассыплет храм и город при содействии Старейшины, и именно поруганного ими в первое Его пришествие. Если же сие неясно, то пусть сказано будет еще яснее. Бог и Старейшина рассыплют град и храм, поэтому, хотя дело сие приписывается Римлянам, но в действительности было следствием Божественного гнева. И свидетель сему Иосиф Флавий, который говорит: «Не Римлянам обязаны мы тем, что война с ними разорила всех нас; не их силами совершилось это, но высшая была причина, которая доставила им мнимую победу». Какая же это была причина? Очевидно: то, что сделано со Спасителем, повергло Иерусалим в это, и общественные дела их преклонились долу, лучше же сказать, обратились в совершенное ничто. Если же не верят Иудеи, то пусть скажут: по какой причине плен их до ныне остается невозвратным?
348. Пресвитеру Афанасию.
Хотя Херимон, этот мнимый диакон, ведет себя подобно человеку, которому неисцельная болезнь дает право не отказывать себе ни в чем, на что есть позыв, и, распростившись с обещающими уврачевание, угощает себя тем, что прямо ведет к смерти, однако же виновником столь многих зол почитаю не столько его самого, сколько Евсевия, отважившегося вверить ему Божественные Таинства. Ибо кто доставляет семена, тот очевидно виновен и в появлении растения.
349. Епископу Ермогену.
Думаю, что учителю всеми мерами должно добиваться сих двух преимуществ: чистоты жизни и достаточной силы в слове (которую если назовет кто тенью дел, мне кажется, не погрешит против истины), чтобы, как в благоустройство приводить ученика, так и уцеломудривать непокорного. Ибо как обучающие чистописанию, взяв доску, с великим изяществом выводят буквы и показывают их начавшим обучаться, чтобы они, сколько могут, подражали этому, так и нашим наставникам надлежит представлять жизнь свою ученикам, как некий ясно начертанный образец, чтобы, сколько можно, они подражали этому.
Если же ученики, видя не только безукоризненную, но и чудную жизнь, не возводятся к добродетели, то сие всякий уже поставит в вину не учителю, не оставившему без исполнения ничего такого, что обязан был сделать, но беспечности учеников. Поскольку же иные спрашивают, по какой причине учеников не удерживают от предосудительных поступков страхом, то спросим и мы: каким же страхом подействовать наставнику? Сделать выговор? Но сие, будучи повторено многократно, не возымело силы. Убеждать жезлом? Но сие не позволено. Отлучить? И это было испытано. Изгнать из города? Но у него нет столько власти. Обещать небесное царство? Но беспечным это кажется баснею. Угрожать судом? Но, услышав, они смеются на это. Извергнуть из церкви? Это не трудно, но не способствует к исправлению.
Если бы осужденного кем–либо одним потом не приняла бы вся церковь и вместе с произнесшим сей приговор вознегодовали бы все, то, может быть, извергнутый, уцеломудрившись, и пришел бы в себя. А ныне один человека осуждает, а другой нередко в то же время ему услуживает. Открыта для него другая церковь, она предлагает ему охранение, дары; даже переселение делается для изверженного источником дохода, и он не сказывает, что извержен как осужденный, но придумывает какой–либо предлог, по которому отошел добровольно. Если и спросит кто: почему? — объявляет что–либо странное, что принявшей его церкви кажется благовидным. А иные, сами живя неправо, воспользовавшись сим и думая найти в этом как бы оправдание своих грехопадений, преувеличивая пересказывают это пришедшим и наполняют все речами, приличными сложившим их. А падший не делается от сего лучшим. О том же, кто хотел его уцеломудрить, остается мысль, что он человек худой.
Посему–то, мудрейший, и благоискусные учители (а таковых немного) не в состоянии уцеломудрить согрешающих. Ибо захватившие себе это начальство ненадлежащим образом (а таковых много), благоискусность других почитая собственным своим бедствием, чтобы порок не погиб, но усиливался больше, покушаются опровергать приговоры негодующих справедливо. О них–то, хотя знаю, что сказанное будет сильно, однако же скажу; может быть, и последует за сим какое–либо исправление. Ибо что пользы оплакивать погибших, когда возможно, сколько от нас зависит, спасти то, что еще не погибло? Итак, скажу: кого не должно было бы включать и в число подчиненных, те осмеливаются самовольно вступать на учительскую кафедру, и мечтают владеть алтарем не овладевшие самими собою, думают управлять другими не способные управить себя самих. От них–то дела церковные пришли в расстройство.
350. Пресвитеру Зосиме.
Один муж, не только не способный польститься на какой–либо нечестный дар, но и свою собственность уделяющий нуждающимся, узнав, что ты, осмелился своею властью разрешить от греха одного нарушителя клятвы после того, как получил от него несколько рыб, — произнес о тебе сие, как представляется мне, Демосфеново изречение (хотя то, что будет сказано, покажется сильным, однако же скажу и не умолчу): «За это самое достоин он быть преданным смерти, чтобы и в аде нечестивым объявил сей закон». Изрек же это муж сей, будучи объять скорбью, но и мне, и всем тут бывшим показалось сказанное не неуместным. Ибо нарушителя клятвы разрешает от вины не то, что ты умилостивлен дарами, а то, что потерпевший обиду от нарушения им клятвы получил назад свою собственность.
Посему, ради гнусного прибытка не извращай и не перетолковывай Божественных слов. Они не предписывают обижать и приносить дары священникам, но повелевают самым делом оправдываться пред обиженными. Ибо сие: аще свяжете, — сказано о согрешающих, а сие: аще разрешите, — о пришедших в раскаяние (Мф.18:18). Разрешается же от вины не иерея умедотворивший, но удовлетворивший обиженного. А если думаешь, что священникам дано такое право разрешать, когда согрешившие и не стараются загладить согрешения, то постановление Божие окажется самоуправным, имеющим в виду только выгоду священства, а не обращающим внимания на обиженных. Да и увенчанные служением священства признаны будут самыми жестокими и бесчеловечными, как не всех разрешающие от вины. Но сие неправда, неправда.
Не обманывай сам себя, лучше же сказать, и себя, и других не ввергай в пропасть, не возобновляй худых учений тех книжников и фарисеев, которые ради гнусной прибыли придумывали некоторые утешения для клятвопреступников, вооружали детей на родителей, перетолковывали и извращали Божественные заповеди. Но благоговейно и искренно следуй узаконенному в Писании, согласно с чем священный Апостол сказал: ничто же бо можем на истину, но по истине (2 Кор.13:8). Неужели когда клятвопреступник богат и приносит дар иерею, он разрешается, а когда беден и не приносит дара, подлежит ответственности? Но непозволительно так, не говорю — делать, даже подумать. Ибо Судия скажет тебе: неужели предполагал ты, что и Я буду тебе подобен? Возможно ли это?
Кто подчиненным повелел не брать даров от неповинных, Тот не мог повелеть, чтобы сии освященные сквернились гнусными прибытками. Напротив того, Господь изрек сие, чтобы, после возмещения ущерба за отнятое, иереи, молясь и постясь вместе с согрешившими, приобретали им разрешение с неба, не давая в уме своем и места такой мысли: пойдем и примем в наследие себе Божие святилище. Ибо они служители, а не сообщники; ходатаи, а не судии; посредники, а не цари. И о своих гресех, как сказал Апостол, принося жертвы (Евр.7:27), конечно, не могут они, хотя бы и богаты были, самовластно отпускать грехи непокаявшимся.
А что не для торгашества вверил дело сие освященным, не собственную свою выгоду предписал иметь им в виду, но на пользу подначальным все узаконил Соблаговоливший, чтобы они были храмом невинности и всякой чистоты, сие указал Он и через священнотаинника Моисея, указал и собственными Своими устами. Через законодателя сказал: если кто подменит данное в залог, то пусть сперва отдаст отнятое, потом придет во храм умилостивить не иерея, но Судию (См. Исх.22:8 и сл). Своими же устами изрек: приимите Дух Свят. Имже отпустите грехи, отпустятся, а имже держите, держатся (Ин.20:23). Посему, если ради Духа Божия приняли они власть, то грехами своими удаляющие от себя Духа не имеют, конечно, сей власти; имеют же ее только знающие Духом Святым, кто достоин оставления и кто — осуждения. Поскольку это превышало ум человеческий, то Утешитель, общник Божией сущности и славы, соделался для достойных Его принятия Учителем неисследимого, непостижимого уму человеческому.
351. Ему же.
Как ехидны свое происхождение на свет сопровождают смертью матери, так и грехи — гибелью их порождающих.
352. Епископу Ираклию.
Пришел к тебе друг отдать себя в залог за отца и освободить его из тюрьмы. Посему, содействуй ему, решившемуся на сей подвиг не ради денег, но ради благочестия и доброй о себе славы.
353. Соправителю Авзонию.
Прекрасно, бесценнейший, управишь свое начальническое служение, если будешь неуклонным хранителем справедливости, равно далеким от несправедливых, и вражды, и милости, а меч соблюдешь, сколько можно, незапятнанным, предотвращая падения угрозами.
354. Ему же.
Хотя сказанное будет, по–видимому, и странно, однако же даю такое определение: высота ума есть основательное благоразумие. Ибо не должно причислять человека к высокомерным, если он не льстец, и почитать скромным, если он льстец и неблагороден. Напротив того, скромен тот, кто делает то, что благоприлично, но не надмевается пред ближним, не предпочитает себя всем, но сохраняет себя в надлежащем чине, приличном людям свободным. Надобно быть великодушным, а не горделивым, мужественным, а не дерзким, уступчивым, а не раболепным, скромным, а не притворно смиренномудренным, свободным, а не подлым рабом.
Таков был и боголюбивый Авраам, который пренебрег персидской добычей и награбленным варварами, а в странноприимстве был всех смиреннее, исполнял дела служителей и, сподобившись беседы с Богом, сказал: аз же есмь земля и пепел (Быт.18:27). Вот что значит действительно совокуплять вместе скромность, смирение и высоту, вот что значит показывать свободу без всякой гордости. А те, которые порокам придают имена добродетелей и добродетелям — имена пороков, чтобы добродетель соделалась с трудом распознаваемою, кажется мне, самую добродетель осуждают на изгнание.
355. Епископу Аполлонию.
На мирских ристалищах один — боец, а другой — глашатай, провозвещающий победителей. А в божественных состязаниях узаконено увенчанному быть и провозвестником. Посему, да не думают о себе иные из возведенных на учительскую кафедру, что они, как распоряжающиеся подвигом других, сами свободны от подвигов, да не почитают для себя достаточным провозглашать победивших, но сами, будучи подвижниками и увенчанными за степенность и всякую добродетель, да поощряют подвизающихся и да провозглашают победивших.
А если, полагая, что надлежит быть в нас чему–либо одному, обманывают сами себя, то будут всеми осмеяны и уничижены, как немужественные, а также обличены Ап. Павлом, который говорит: умерщвляю тело мое и порабощаю, да не како, иным проповедуя, сам неключим буду (1 Кор.3:27). Сказанное же им значит: не в подвигоположника только и не в глашатая определил я себя, не сими хвалюсь именованиями. Но поскольку оказался и желал оказаться достойным победы в жизни, то вручено мне настоящее начальство и тружусь, чтобы не посрамить того, что прилично подвижникам. Не склоняю себя к лености тою мыслью, что я почтен, но даю видеть своими трудами, что почтен справедливо, и дар соблюдаю во всей целости, и себя предаю не покою, но трудам.
356. Диакону Евтонию.
Целомудрие, противопоставляемое безумию, в собственном смысле означает обладание здравым смыслом. Сие знали не только языческие мудрецы, но ведал и богомудрый Павел. Ибо игемону, который сказал ему: беснуешися ли, Павле? многия тя книги в неистовство прелагают, — не беснуюся, рече, державный, но целомудрия и истины глаголы вещаю (Деян.26:24.25), целомудрие противопоставляя неистовству. Да и другим также писал: аще изумихомся Богови; аще ли целомудрствуем, — вам (2 Кор.5:13). И здесь исступлению ума противопоставил сие — иметь здравый смысл. Посему, всякое безгрешное состояние есть целомудрие. Но иные наименование сие по преимуществу усваивают (что и хорошо они делают) самому состоянию невинности, как преимущественнейшему пред другими. Посему, если оно будет противопоставлено безумию, то будет означать здравое состояние ума, а если — поползновенности, то укажет на воздержание и невинность.
357. Ему же.
На слова: возлег, уснул еси, яко лев (Быт.49:9).
Знай, священная глава, что примеры берутся и прилагаются к предположенному не во всех своих чертах (иначе стали бы они не примерами, но чем–то тождественным). Напротив того, надлежит, избрав пригодное для нас и то самое, для чего они взяты, все прочее отлагать в сторону.
И чтобы, представив один или два примера, проложить тем путь к истолкованию и для прочих, слушай, что патриарх говорит о Спасителе: возлег, уснул еси, яко лев (Быт.49:9). Неужели же все, что есть в звере, будем прилагать ко Христу? Нимало. Но, взяв неодолимость льва и все, что в нем есть внушающего страх и царственного, хорошо сделаем, если оставим без внимания и зверство, и все иное, во льве примечаемое.
И когда говорит Бог: срящу их, яко медведица лишаема (Ос.13:8), изберем одно — мстительность, а не что–либо иное, свойственное медведице. Так надлежит поступать и с прочими примерами. Даждь премудрому вину и премудрейший будет (Прит.9:9).
358. Диакону Исидору.
О том, что благочестие — верх добродетелей.
Соразмерность добродетелей производит красоту правды, которая превосходит всякое понятие и все, на что ни ухитрилась бы рука при помощи красок. Но как в благообразии тела более всего покоряет красота глаз, так и в душе преимущественнейшая часть благообразия есть благочестие. Если же присовокупится и соразмерность добродетелей, то будет красота выше всякой красоты.
359. Павлу.
О том, что худое дело — зловерие и что труды одержимых им бесполезны.
Поскольку преподавшие худое учение для неосторожно поверивших им стали виновниками наказания, более тягостного, чем сама смерть, то наилучшим врачеством для пораженных пусть будет раскаяние.
360. Епископу Лампетию.
Хвалю тебя за благорасположение к городу, но справедливым я почел бы посоветовать следующее: восстановить его не слезами, но молитвами. Ибо, хотя со смертью Аммония, как написал ты, умер и город, однако же есть надежда, особенно при помощи Божией силы, что снова он воскреснет. То правда, что город, как сказал ты, по молитвам достославного Аммония недавно гордившийся многолюдством и богатством, украшенный добродетелями, теперь низведен в такую бедность в отношении и жителей, и денег, и зданий, что одни из оставшихся бегут из отечества, а другие умирают под ударами в темницах. Мнимый же предстоятель не имеет никакого о том промышления, напротив того, услаждается, чем не позволительно, необходимую для бедных пищу тратит на удовлетворение своего честолюбия, извлекает свои выгоды из чужих бедствий, при всей тесноте худых обстоятельств не уважает слез, не подает руки помощи.
Посему, так как со слезами писал ты это и меня призывал написать к нему, то знай, что всякое врачебное искусство уступает над собою победу недугу этого человека. Ибо, получив много и учтивых, и сильных писем, он нимало не воспользовался ими. Почему и уважили мы наконец пред ним молчание. Итак, если можешь молитвами преуспеть в чем–либо и для себя, и для города, то, оставив слезы, молись. Врачующий неисцельные болезни сотворит, может быть, так, что и он освободится от своего безумия, и восстанет коленопреклонный, лучше же сказать, как ты выразился, умерший город.
361. Пресвитеру Афродисию.
О житии и о том, что Бог нелицеприятно подает дарования.
Спрашивал ты: по какой причине благодать Божия нисходит не на всех? Знай же, чудный: сие бывает потому, что она сперва испытывает произволение, а потом нисходит. Ибо, хотя это и благодать, но изливается не просто так, но соразмеряясь с принимающими, истекает в такой мере, в какой найдет вместительным представленный ей сосуд веры. А если бы не требовала она сперва того, что зависит от нас, то нисходила бы на всех. Но, поскольку она испытывает произволение и потом посещает (как было и с доблестным Павлом; ибо сказано: сосуд Ми избран есть сей (Деян.9:15)), то на одних нисходит и пребывает на них, от других же отступает, а на иных не нисходит и первоначально.
362. Монаху Киру.
Если епископ Евсевий, как писал ты, почитает и называет безумием нежелание безумствовать с ним, то не смущайся. Лучше трезвому казаться упившимся, нежели упившемуся почитать себя трезвым. Поскольку порок, доведя его до неистовства, сильно овладел им, то ему хочется, чтобы все стали безумными и чтобы мог он избежать обличений в том, что делает противозаконно.
363. Епископу Аполлонию.
О, если бы пришел ты участвовать с нами в подвиге, принять венец, стать причастным и победного провозглашения! Ибо советом и увещанием, преимущественно при содействии Божией помощи, возвратили мы себе друга, который любит небесное любомудрие, хотя и воздремал ненадолго. И теперь, торжествуя, возглашаем победную песнь, растворив чашу словес, приготовив словесные снеди, угощаем друзей. Поэтому приди и с нами порадоваться, и с ними восторгаться, и со знакомыми возвеселиться, и взыграть вместе с добродетелью, и вразумить порок, в котором столько бесстыдства, что нападает и на бегущих от него.
364. Пресвитеру Афродисию.
О написанном в Книге премудрости Иисуса Сираха: не ищи, да будеши судия (Сир.7:6).
Весьма дивлюсь, почему и очень ясное многим кажется неясным. В сем изречении: не ищи, да будеши судия, — нет ни многосторонности, ни особой мудрости. Но ясно говорит оно: поскольку справедливое с трудом распознается (многие по медлительности ума не отыскивают его следов, а многие по быстроте ума, хотя и следы находят, но ради денег, или из страха, или из уважения к кому–либо, или по дружбе, или по вражде, искажают правду), то не кидайся на такую вещь, в которой, хотя дело уловить можно, но трудно, найдя, его не испортить.
365. Мартиниану, Зосим, Марону и Евстафию.
То, что почти всеми людьми единогласно говорится о вас (не знаю, как наименовать вас, чтобы назвать достойно!) не дозволяет быть покойным, хотя бы и хотел я, но, подобно острию, вонзается мне в душу и побуждает писать. Поэтому пощадите сами себя и одумайтесь. Сан священства для решившихся жить недостойно сей почести делается приращением наказания.
366. Аффонию.
Если желаешь оказаться благоискусным в делах житейских, то ищи себе других советников, потому что я стал бы говорить наоборот, — что они порождают не только бесполезное, но и смертью кончающиеся опасности. А если желаешь преуспеть в делах по Богу, то, не говорю, что званый, но и незваный сам пришел бы для совета. Поэтому, если желаешь ты стать достойным славы и послушаться моего мнения, то делай то, что уготовит тебя к соревнованию святым. А для них невеликая была важность в нужном для здешней жизни, великая же в том, что нужно и по отшествии отсюда, и все они делали, имея в виду эту цель.
367. Пресвитеру Павлу.
О предписанном начальнику: праведне праведное гони (Втор.16:20).
Начинающих добродетелью и оканчивающих пороком должно признавать людьми нестарательными и жалкими. А это те, которые начинают с покровительства бедным, оканчивают же собственным обогащением. Их–то вразумляя, говорит Божественное Писание: праведне праведное гони. Ибо вооружившимся справедливою заботливостью о бедных не надлежит лишать оной тех, для кого вооружились, и принадлежащее им присваивать себе.
368. Пресвитеру Иераку.
Почему много говоривший о себе фарисей осужден, а Иов, сказавший о себе больше и притом важнейшее, похвален?
Дивишься и изумляешься, как сказал ты, почему много говоривший о себе фарисей возбудил негодование, а Иов, сказавший о себе больше и притом важнейшее, заслужил одобрение. Посему, выслушай краткий ответ. Иначе и быть не могло. Фарисей, который, никем не призываемый и никем не побуждаемый, многословит и один в целой вселенной думает о себе высоко, справедливо возбудил негодование, потому что страдал гордостью. А кто, когда одобряют его, утаивает свои преимущества, когда же хулят, рассказывает о них, чтобы отразить от себя возводимые на него обвинения, как поступил достославный и высший всяких похвал Иов, тот стоить вне всякого обвинения, потому что оно переходит на похуливших его не по праву.
Подлинно, неразумное это дело и кажется оно неразумным, да и кажется справедливо, — хвалить самому себя без настоятельной в том нужды. Но если человек, слыша то, чего не следовало бы о себе слышать, невольно вовлекается в такие речи, то вина на тех, кто довел его до сей необходимости. Потому–то и по Божественному приговору не одобрен тот, кто, никем не побуждаемый оправдывал сам себя и осуждал всех прочих, не уважил и стоявшего с ним мытаря, но увенчан великими похвалами тот, кто доведен был до сего необходимостью. Ибо умолчали ли друзья Иова хоть о чем–то из того, что могло раздражить его?
369. Петру.
Сведущие врачи в начале болезненного припадка неохотно подают пособия, потому что приток влаг, производящих болезнь, делает водянистыми употребляемые лекарства, но дают несколько ослабеть припадку и тогда уже приступают к врачебному искусству. Так и упоенному печалью, когда она еще во всей силе, не должно наносить ударов (иначе напрасно потратим слово, делая его недейственным лекарством), но, приняв не надолго участие в печали и дав несколько облегчиться скорби, потом уже надлежит начинать врачевание. Посему и мы медленно шли к твоему врачеванию. Освободись несколько, друг, от этой сильной печали, рассудив, что не ты один и не ты первый терпишь это, но это общая болезнь, и мы все, не вступившие еще на этот путь, им же пойдем, чтобы дать отчет в делах своих.
370. Диакону Евтонию.
Хотя любителям добродетели не иметь врагов почитаю делом невозможным, однако же и вражду можно им обращать на добро. Если любомудренные не падают, то имеют от этого пользу себе, а врагам это обращается в наказание. Но если падают, то получают пользу от врагов, потому что нередко постигшее человека злословие уврачевывает душевную болезнь, которой он не знал или о которой не радел. И благоискусным нужны или искренние друзья, или пламенеющие злобой враги. Одни советами, а другие злоречием предотвращают падения. А так как дружба ныне для свободного слова слабогласна, лучше же сказать, безгласна, на лесть и приветы она говорлива и громогласна, а на совет и необходимый выговор нет у ней голоса, то должно выслушивать истину от врагов и исправляться.
371. Ему же.
По моему мнению, всего страшнее льстецы, которые, завися от языка богатых, если тем угодно будет выразить удивление перед чем–либо нелепым, клянутся, что это всего лучше, и если те вздумают похулить, немедленно хулят и самую добродетель. Поэтому людям здравомыслящим надлежит избегать и того, чтобы самим льстить, и того, чтобы им льстили. И то, и другое, не говорю уже о людском смехе, порождает и неисправимое злонравие, и нестерпимое мучение.
372. Градоначальнику Архонтию.
Во всей точности знаю, что, если спрошу: мое ли разумение лучше или Павлово? — то вопрос этот сочтешь высокомерным. А почему же требуешь, чтобы преуспел я в том, в чем не мог преуспеть и Павел? И у сего окрыленного делателя (не буду подробно говорить о всех, за кого горело его сердце) насильно отклоняли Галатов в иудейство, и пришедшие из Асии не внимали ему, и лжеапостолы вели с ним упорную войну; и никто не винит его, но всякий увенчивает за намерение. По какой же причине меня, которого, как говоришь ты, хотя многих и призвал к добродетели, и убедил возлюбить ее, а также многих исхитил из–под власти греха, — винят за то, что Евсевий, Мартиниан, Зосима и Марон не послушались моих советов? Но смотри: думая обвинить меня, сам не подвергнись осмеянию за неразумие, как человек, который не имеет понятия о человеческой свободе и вину не убедившихся переносит на не убедившего.
373. Схоластику Феодосию.
Когда царь Евреев Езекия увидел воздвигнутый памятник победы над Персами, который был удивительнее чуда, выше всякой человеческой силы и всякого чаяния, тогда, тогда именно поражается он болезнью, чтобы душевные восторги, требовавшие узды, не вынудили его выйти за пределы долга и за тем, что привело к победе, не последовало бы враждебное нападение высокомерия. Посему, если для твоего велеумия настало превышающее всякое чаяние благоденствие, то не говори и не делай ничего неблагочинного, но сократи неумеренность радости, потому что она обычно вредит более, нежели печаль.
374. Епископу Феопемпту.
На сказанное: аще возможно, еже от вас, со всеми человеки мир имейте (Рим.12:18).
Единомыслие есть начало и основание всех благ для человека, и никому не должно подавать повода к брани и ссоре. Но если где увидишь, что нанесен вред благочестию или обижены немощные, не предпочитай мира истине. Напротив того, стань мужественно, до крови против греха подвизающеся (Евр.12:4). Посему–то и сказано Апостолом то, что желал ты узнать: аще возможно, еже от вас, со всеми человеки мир имейте. Ибо иногда бывает сие и невозможно, например, когда, как выше сказано, идет речь о благочестии или когда надобно стоять за обиженных. И чему дивишься, если не всегда это возможно в отношении других людей, когда Апостол разрешил сию необходимую связь и между мужем и женою, составляющими одну плоть, сказав: аще ли неверный отлучается, да разлучится (1 Кор.7:15)?
375. Ему же о том же.
И сам я не безгрешен, и друзей ищу не безгрешных, потому что безгрешных и не найду. Но у кого преуспеяний много, и они велики, а недостатков мало, и они не важны, тех включаю в список друзей, а в ком нахожу противное сказанному, тех и не включаю, и не исключаю. Не включаю, чтобы не дали повода клеветать на весь сонм, ибо каждый обычно судит о человеке по его приближенным. Но и не исключаю, оставляя им добрую надежду. И одни для меня — как советники и друзья, а с другими не бранюсь, но поддерживаю возможный мир, стараясь сохранить апостольское предписание: аще возможно, еже от вас, со всеми человеки мир имейте. Советую же им удерживаться от порока и держаться добродетели. Но если совет мой обратят они в повод к вражде, то не малую причинят мне печаль тем, что не воспользовались им, а не тем, что изъявили неприязнь.
376. Илие.
Когда Солнце правды для облагодетельствования людей явилось здесь с неба, тогда, тогда именно, как бы в приливе каком преобразилось все в святость. То, что лишено было торжественного благолепия и, величаемое именем торжества, оскорбляемо было зрелищами порока, — превратилось в божественное и премирное торжество. И люди научились истинным празднеством признавать благочестие, когда наиболее совершается служение добродетелью, как благоговейною священнотаинницею.
377. Ученикам, помощникам пресвитера.
Как целомудренная женщина, нося на лице знамения непорочности, умаляет надежды смотрящих на нее похотливо, так и целомудренная душа, нося на чувствах признаки добродетелей, пресекает чаяния намеревающихся растлить ее красоту. Ибо кто осмелится приступить, видя такое око, в котором соединены кротость и благородство? Кто не почтет недоступною для себя и беседу с таким языком, который стал храмом степенности? Кто, примечая, что и другие чувства соделались орудиями добродетели, не убоится подать худой совет? Посему и вы, благородные отпрыски друга моего Льва, соблюдите себя недоступными для вредных сообществ, чтобы приумножить и свою, и отцову славу.
378. Ниламмону и Ниламмону.
Подобоименность дали вам родители, а соименность — нравы, потому что первую имеете от даровавших вам жизнь, а последнюю приобрели своими делами. Если бы люди видели эту соименность в делах хороших, я порадовался бы; поскольку же видят ее в противном тому, то крайне скорблю. Ибо бесстыдное око, поднятая высоко выя, непрестанное движение бровей, порывистая поступь, способность не краснеть ни от какой срамоты — признаки души самой гнусной, запечатлевающей на теле явные черты своих страстей.
379. Светлейшему Феодору.
Об Иисусе Навине, о великодушии Моисея, которое проявилось в том, что ни одного из сыновей не предпочел он доблестному Иисусу, и о том, что не должно вручать детям власти, если нрав их негоден.
И во многом другом дивлюсь боголюбивому Моисею, но преимущественно в том, что, будучи выше всякой страсти, преодолел он и естественную приверженность. Ибо, имея двоих сыновей, от него рожденных, но не соделавшихся ревнителями отцовой добродетели, ни одного из них не поставил преемником в военачальстве, но избрал человека, близкого ему не столько по роду, сколько по добродетели, ее предпочтя естеству, которое часто бывает слепо при оценке хорошего. Сие блистательно доказало, что Моисей, этот самый кроткий человек, и брата возвел в священство не из милости. Ибо кто не удостоил таковой чести происшедших из недр его, но преодолел самоуправство естества, тот не из милости, но по Божественному повелению увенчал священством и брата. Потому восставшие на Моисея и думавшие, что он не по Божию приговору, но по собственному своему рассуждению рукоположил единокровного, понесли необычайные наказания: одних поглотила, разверзшись, земля, а другие стали пищею небесного огня.
380. Диакону Херимону.
Хотя Евсевий, как писал ты, вступив в союз с пороком, ведет войну с добродетелью, опрометчиво увлекаясь клеветою в злокозненность и легко предаваясь нелепым подозрениям, и в наказаниях согрешивших он неумолим, а на награды преуспевшим весьма медлителен, однако же смеяться над ним не в праве ты, и сам, как говорят, погрешающий в том же самом, чтобы не сказать, в еще гораздо более важном. Или не поступай так, или не смейся над теми, которые делают это. По его, может быть, заслугам случилось с ним и то, что, рукоположив тебя, когда ты таков, сам того не зная, понес он наказание. Ибо кто незаконно отверзает уста, заключенные божественными уставами, тот, как видится, отверзает их сам против себя, и кто необузданный язык думает вооружить на благоискусных, тот вооружает его на себя самого.
381. Герману.
Кто целомудрием и воздержанием самовластно обуздывает сластолюбие, для многих кажущееся неодолимым, тот, имея душу, свободную от всякой гнусной страсти, в праве хвалиться многими и славными победами. А кем сильно обладает сластолюбие, кто состоит под самоуправством варварских страстей плоти и превозносится их варварскими победами, тот, по моему мнению, и невежда, и подлый невольник. Однако из боязни и страха больших зол (хотя странно и сказать, и выслушать это) он хочет казаться мужественным и вступает в брань, боясь порабощения своего и рождения детей.
382. Пресвитеру Даниилу.
Кто касается предмета высокого и покушается истолковать смысл Священных Писаний, тому надлежит иметь язык степенный и ясный, а сердце благочестивое и благоговейное, следовать за Писаниями, а не указывать им путь и не по собственному своему изволению навязывать им смысл. Ибо осмеливающимся искажать и перетолковывать их угрожает весьма великая опасность, касающаяся самой души.
383. Пресвитеру Ниламмону.
Хотя нет у меня большой охоты заниматься разговором о телесном, однако же, чтобы не огорчить тебя, напишу. От различия в телосложении одни из упивающихся делаются бледными и желчными, а другие — красными и кровавыми: или от исступления, при котором кровь бросается внутрь и лицо делается бледным, или от движения, вызывающего внутреннюю теплоту наружу. Но таковое ли или иное у кого телосложение, рассудок, подобно превосходному вознице, может или не дозволить страсти прийти в полное движение, или и пришедшую в движение страсть привести в стройность и укротить.
384. Петру.
Отваживающиеся на все Иудеи, которые никогда не терпели такого безвозвратного плена, какой терпят после Креста, не знаю почему, не хотят придти в раскаяние, и при том, что Писания и события свидетельствуют в нашу пользу, а их осуждают. И о сем довольно. Осмеливающимся же обижать сирот скажи, что Царю царствующих и Господу господствующих угодно именоваться Отцем сирых и Судиею вдовиц (Пс.67:6), ибо Он говорит: раб Мой Навуходоносор (Иер.25:9), и: рцы рабу Моему Давиду (2 Цар.7:5), одного называя так по обладанию, а другого по образу жизни. И по отношению к высоким дает себе именование, означающее владычество, а по отношение к униженным — имя, означающее попечительность, и утверждает, что для одних Он–Владыка, а для других–Отец.
Посему, никто да не обижает сирот, помышляя об Отце, да не притесняет вдову, представляя в мыслях Судию, да не пользуется ничьим достоянием, воображая Судию неподкупного. Если же кто, будучи лишен благоразумия, имея в виду одно настоящее и слепотствуя в отношении будущего, хищения почитает для себя выгодою, то пусть услышит, что лихоимство и здесь часто порождает опасность и не только лишается имения, но губит вместе с тем и самую душу. Ибо не всякая прибыль хороша, но только та, которая приобретена хорошо, а без этого прямым путем ведет она к бедствиям. Как на ловле хорошо поймать, а лучше — не преуспеть в ловитве, если второе безопасно, а первое заставит потерпеть что–либо вредное, — так бывает и в приобретении выгод. Ибо подвергается стыду и наследует опасности тот, кто, имея возможность обогащаться справедливыми средствами, прибегает к лихоимству. А если кто скажет: «Кто же не желает разбогатеть?» — то спрошу: «Кто же пожелает, получив прибыль, погибнуть?»
Желать приобрести то, что приводит к опасностям, — значит не выгоды домогаться, но бесславия и бедствия, потому что одни выгоды имеют гнусный предлог, а другие сопряжены с опасным лихоимством. Посему, худое приобретение выгод, в отношении ли к настоящему или в отношении к будущему признав самым тяжким ущербом, всеми силами да избегают неправды.
385. Херимону, Зосиме, Марону.
О том, что душа бессмертна.
Придерживаясь той мысли, наилучшие, будто бы души угасают с телами, не грешите безбоязненно, как не ожидающие себе наказания, но отступитесь от этой мысли, научившись у Судии той истине, что души и бессмертны, и будут наказаны. Ибо сказано: не убойтеся от убивающих тело, души же не могущих убити, — вот самое неоспоримое свидетельство о бессмертии души! — убойтесь же паче могущаго и душу и тело погубити в геенне (Мф.10:28). Это самое нелживое доказательство и воскресения, и мучения! Ибо определение Создателя надлежит признать более сильным, чем всякое доказательство. А что и в Ветхом Завете люди благоискусные и знаменитые знали о бессмертии, — выслушайте, как говорят о сем три отрока в печи: благословите, дуси и души праведных, Господа (Дан.3:86). Конечно же, достойны доверия те, которые не убоялись мучителя, но доказали свое благочестие и пристыдили огонь. А узревший Серафимов, взывая: кто возвестит вам, яко огнь горит? (Ис.33:14), — что иное проповедует, как не геенну и бессмертие душ, и воззвание к жизни тел?
Посему, не почитайте баснями возвещенных вам Писанием словес, но придите в себя, ибо возможно это, пока мы здесь. Бог не хочет смерти грешнику, но еже обратитися ему от пути своего лукавого и жити ему жизнью достославною (Иез.18:32). Ибо если предварим лице Его во исповедании (Пс.94:2), то есть если прежде назначенного срока оправдаемся в этом делами, то будем помилованы на Суде. Ибо, как сказал я, определение Создателя надлежит признавать более сильным, чем всякое доказательство.
386. Пресвитеру Агафну.
Как должно понимать сказанное Аврааму: умножая умножу (Быт.22:17)?
Бог обетовал Аврааму семя его приравнять к звездам небесным и песку морскому, указывая сим на то, что иные из его потомков просияют, каковы были Пророки и праведники, Апостолы и через них уверовавшие и отличившиеся делами, которым изрек Спаситель: да просветится свет ваш пред человеки (Мф.5:16), и Апостол сказал: в нихже является, яко светила в мире (Фил.2:15), а иные окажутся пресмыкающимися по земле и привязанными к земному. И таковые, как нетвердые и носимые всяким ветром, будут уничижены и сочтены за морской и бесплодный песок.
387. Павлу.
Если недавние друзья ссорятся с надеждою помириться, то это еще не большое зло, а если с мыслью навсегда остаться непримиримыми, то это зло уже большее. Впрочем, в каком бы расположении друг к другу они ни были, ты старайся скорее привести их к миру, чтобы в противном случае время не соделало сего более трудным.
388. Ему же.
О написанном в законе: нищаго да не помилуеши на суде (Исх.23:3).
Кто во зло употребляет нищету и любит заводить тяжбы, тот не только не в праве пользоваться милосердием, но даже заслуживает ненависть. Ему должно, соблюдая безмолвие, упрашивать, а он сочиняет жалобы. Потому и Источник правды, не благоизволяя, чтобы такового миловали, сим воспрещает ему ябедничать. Если, перестав вести себя, как прилично просителю, осмелится он превратиться в затеявшего тяжбу, то и у произносящего о нем приговор да одержит верх справедливость. Тот, на кого принесена жалоба, одержав верх, волен после победы своей оказать милость побежденному, а кому дана власть произнести приговор, тот не в праве поступать в ущерб справедливости.
389. Епископу Феону.
Если порочность Зосимы несносна и когда рассматривается сама по себе, как писал ты, еще же более несносною оказывается в сравнении с другими, а всего несноснее в ней представляется то, что он и не знает даже о своей болезни, то к чему же беспокоишь ты нас, как будто мы в состоянии излечить болезнь неисцельную? Это может соделать один только Бог, преодолевающий и страсти, и всякий порок.
390. Петру.
О свободе, с какою Павел говорил в народных собраниях.
Крайне дивлюсь мужеству достославного Павла, с каким и, будучи подсудимым, говорил он к народу и, давая отчет, учил. Ибо учителю свойственно говорить со властью, а подсудимому — соразмерять слова с обстоятельствами. Но он вел себя вопреки сему, потому что имел в себе Подателя и Распределителя премудрости.
391. Градоначальнику Архонту.
Не знаешь ты, видно, что одно и то же речение, одно и то же имя, одно и то же слово, произносимое не с одним и тем же напряжением голоса, оказывается иногда плодом холодной рассудительности, а иногда — гнева.
392. Алипию.
Друг твой, чтобы заставить молчать укорявших его за проявленное им пред тобою малодушие, пошел туда, и пошел с намерением не только превзойти себя в нынешнем благорасположении, но и угасить прежнюю неприязнь. Поэтому прими его с раскрытыми объятиями.
393. Грамматику Агафдемону.
Если иным, которые льстят тебе, ответ сей покажется, может быть, плодом рассудительности, а не гнева, то мне кажется он больше плодом наглости и безрассудства. Потому советую тебе сперва предварить гнев рассудительностью, а потом говорить и писать. Ибо, если дозволишь гневу идти впереди рассудка, то все перевернешь вверх дном.
394. Иподиакону Феофилу.
То, что блаженный Тимофей на самом деле превзошел носившуюся о нем молву и, когда узнали его лично, оказался лучше, нежели каким знали по слуху, — известно всем, удостоившимся приятного общения с ним. А что и я желал бы быть в состоянии сказать о нем, сколько мне хочется, в этом, думаю, никто не усумнится. Но поскольку пожелать легче, а исполнить все то, чего пожелать удобно, гораздо труднее, то я помолчу. А ты из того, что знаешь в точности, не откажись сложить ему похвальное слово.
395. Чтецу Петру.
Когда беззаконные Иудеи, за предерзкое восстание против Владыки лишены были помощи Ангелов, тогда они были преданы римской дружине и в таком великом числе взяты были в плен, что видевшие пленных не верили, чтобы кто–нибудь из Иудеев погиб, и такое множество пало, что всякий недоумевал, взят ли кто из них в плен. Ибо когда неистовство их возбуждалось против подобных им рабов, тогда они несколько сохраняли целомудрие, а когда восстали на Владыку, тогда, впав в грех, превзошедший всякое извинение, были преданы конечной гибели. Одни соделались жертвою огня и меча, другие — голода, иным же, оставшимся, для того попущено сохранить жизнь, чтобы они и бедствия войны оплакали и, как наказанные бичами пленники, обходя подсолнечную, повсюду видели процветающее чествование Распятого.
396. Епископу Кириллу.
Как царь, признающий над собою власть законов, есть одушевленный закон, так и иерей, в котором царствуют уставы, есть безмолвное правило.
397. Воину Исаии.
Искренние и пламенные любители целомудрия, по своей непорочности, и о других, хотя они и не таковы, часто произносят добрые суждения и никого не признают распутным. Так и до неистовства распаляемые непотребством — один из каковых, говорят, и ты — по своей похотливости, такими же провозглашают и тех, которые вовсе не таковы. Потому что те и другие, судя по себе, произносят приговор и о других.
398. Трибуну Аммонию.
И время торжества, как бы говоря само за себя, украсилось благобытием природы. Не говоря уже о весне душ, расцветшей после греховной зимы, возбуждает удивление наше и весна тел. Ибо, непосредственно следуя за зимним неблагорастворением, она предваряет летнее неудобство и тем показывает, что освободившийся от греховной зимы, если не сохранит в себе весеннего и упорядоченного состояния, будет предан огню Суда. Как за весною по какой–то необходимости следует лето, так за долготерпением непременно последует Суд.
399. Пресвитеру Мартирию.
Если желаешь ты, наилучший, увеличить свои преуспеяния, то не высоко о себе думай, и тогда они соделаются большими. Не почитай себя уже сделавшим все, и тогда будет тебе больше славы. Ибо, если грешник, почитая себя тем, что он есть в действительности, делается праведником, как мытарь, то праведник, признавая себя грешником, не соделается ли еще более праведным и достославным? Если благосознательность грешнику доставила венец (ибо не по смиренномудрию, но самую истину сказал он о себе), то смиренномудрие не соплетет ли праведнику тьмочисленных венцев?
400. Схоластику Петру.
Многие из людей (обвинить всех несправедливо) делают худое и не учась, а доброго, если и учены, не разумеют. Но что угрожает им наказанием, того по своей воле не перестают делать, а что уготовляет венцы, того если их и принуждают, не исполняют. И одно делают, не имея часто примеров, а другому, если и видят, не только не подражают, но еще и отвергают это. А для чего пишу это, не не знаешь, может быть, потому что сам осмеивал поведение Зосимы и Марона.
401. Пресвитеру Даниилу.
Мудрый пресвитер Евстафий, который по Божественному ненавидению лукавства, тяготился, как известно тебе, своею подобоименностью с мерзским Евстафием, и намеревался переменить себе имя отошел от нас. Сказать же, что он умер, и не позволительно, может быть, потому что успение любителей добродетели, одним из которых был и он, есть окончание скорбей и начало благ. Ибо конец подвигов есть начало венцев.
402. Диакону Палладию.
Душа моя, друг, имеет какую–то склонность верить самым великим преуспеяниям и не верить великим грехам. Потому пересказывающих первые хвалю, а пересказывающим вторые, если могу, заграждаю уста, а если не в силах этого сделать, сдерживаю их тем, что принимаю угрюмый вид. Поэтому, если и твоему врагу, витийствовавшему против тебя что–то отвратительное, заградил я уста, то воздай за сие благодарение не мне, а Богу, даровавшему мне такое произволение, и постарайся обличить врага своими делами. В таком случае и я останусь тебе благодарен, если не буду тобою обличен, но окажется, что стоял я за правду.
403. Диакону Лампетию.
О Божием пришествии.
Знай, прирожденный облик премудрости, что добропобедный Царь небес, для спасения людей совершивший Свое пришествие на землю, как некоего варвара, покорив Себе все грешное, после победы умилосердился над ним как над Своею собственностью.
404. Схоластику Петру.
Кто не только защищает обиженных, но заботится о том, чтобы никому не было обиды, того справедливо назвать не только деятельным начальником, но и мудрым законодателем, как совершающего одно начальническою силою, а другое — душевным благоразумием.
405. Соправителю Авсонию.
Кто не нарушает справедливости ни из милости, ни по неприязни, ни вследствие ожидания даров, тот — превосходнейшее правило справедливости и неподкупный судия в делах спорных.
406. Пресвитеру Иераку.
Даяй премудрость мудрым, и разум ведущим смышление (Дан.2:21).
Сказанное Даниилом: даяй премудрость мудрым, и разум ведущим смышление, — сказал он более всего о себе самом, потому что ему открыл Бог не только сон, которого не знал сам видевший, но и причину, по которой показано ему сие видение, и соответствие между тем и другим. А причиною были размышления царя. Он, вероятно, надмевался победами, оказавшись доблестным в войнах не только против других народов, но и против Иудеев, величавшихся многими и великими к ним благодеяниями Божиими в Египте, в пустыне и в Палестине. Увидев же многие царства угасшими, ибо и царство Ассирийское кончилось, размышлял он, как можно полагать, о том, не будет ли какого переворота и с ним. Сообразно с такими размышлениями, и было ему видение.
А Пророк сперва пересказал ему сии размышления, чтобы по узнанному соделалось достоверным сокровенное и толкованию скорее поверили. Так царь и принял сказанное. Ибо из того, что говорит Пророк о бывшем у него в мыслях, он не только заключил об истине слов пророческих, но даже, может быть, обновил в уме виденное и при точности описания привел себе это на память. И о сем довольно. А если Даниил сказал сие и о других, то мудрыми, как думаю, называет приобретших страх Божий, потому что начало премудрости страх Господень (Прит.1:7), а ведущими смышление — обученных закону. Ибо, если отступят от идольского обольщения и последуют небесным вещаниям, то приимут ведение таин.
Дает же Бог премудрость мудрым, то есть подает Божественную благодать боящимся Его, и разум ведущим смышление, то есть ведение сокровенного дает разумно притекающим к Могущему открывать что–либо таковое. Или еще: дает премудрость тем, кто ведет себя премудро, и разум дает так образующим ум свой, чтобы он привлекал благодать и не думал, будто бы даруется она по жребию. Ибо по мере приуготовлений нисходить и благодать. Или еще: поскольку многие из языческих мудрецов и людей разумных, приступив к Божественной проповеди, должны были пожать подлинную мудрость и в подлинном смысле смышление, то о сем и пророчествовал Даниил.
407. Феону.
Не только сила проповеди, чудный, привлекала людей, но и жизнь проповедников, согласная с проповедью. Ибо кто поверит людям, которые одно говорят, а иное делают? Если и ныне многие, и утвердившись в вере, видя жизнь наставников, не только поколебались, но и с корнем исторгнуты, кто поверил бы в начале, видя жизнь, не согласную с тем, что говорится, и притом когда велят оставить отеческих богов и отеческие нравы, возненавидеть богатство, забавы, наслаждения, возлюбить же нестяжательность, пост, непорочность и быть готовым к ежедневным смертям?
408. Диакону Исидору.
Ничто, соименник мой, не сильнее и не самовластнее добродетели. Она, делая явной суть событий, не дозволяет им посрамить ее, но, налагая всякую узду приличия, направляет и ведет, к чему ей угодно.
409. Епископу Асклипию.
Если при Евсевиевом безначалии, как писал ты, начальство его справедливо назвав безначалием, наказание предшествует обвинению и мучения опережают обличение, то не дивись сему, потому что он, как питомец неразумия и чуждый всякой правды, не ленится нарушать справедливость. Но не так надлежит сему быть, а, напротив того, суд должен соединяться с обвинением, за обличением должно последовать доказательство виновности, и тогда надобно произносить окончательный приговор, определяющий свойство падения и меру наказания.
410. Ему же.
Как должно понимать написанное у Екклесиаста: не буди правдив велми (Еккл.7:17)?
Поскольку желал ты узнать, почему сказано: не буди правдив велми, то сказываю, что, по моему мнению, имеет здесь место двоякое толкование. Или: не будь строго правдив, но превышай справедливость благостью. Ибо справедливое дело — не быть обижаемым, но дело любомудренное — будучи обиженным переносить сие терпеливо. Или: иди средним путем добродетели, потому что излишества и недостатки, отводя от пути прямого, оканчиваются пороками. А то, что именно это имеет в виду совет Премудрого, в этом ручаются последующие слова. Ибо сказано: не мудрися излише, да не когда изумишися.
Один из семи прославляемых мудрецов, или украв эту мысль, как полагаю, или сойдясь в мыслях с Премудрым (кража есть отнятие чужого, а сближение в мыслях — сходство не подлежащее этой укоризне), утверждал: «Всего лучше мера». А другой, то же самое выразив иначе, сказал: «Ничего слишком». Должно знать, что сие имеет силу не только в отношении добродетелей, но и в отношении благочестия, потому что благочестие, составляя середину между нечестием и суеверием, запрещает то и другое.
411. Ему же.
Поскольку желал ты узнать, почему добродетели составляют середину, то да будет тебе известно, что благоразумие есть середина между простотою и хитростью, щедрость — между расточительностью и скупостью, великодушие — между высокомерием и низостью, мужество — между дерзостью и робостью. Посему надлежит избегать крайностей и держаться середины.
412. Пресвитеру Мартиниану.
Не богатства, наилучший, ищи. Оно — отец гордыни, родитель презорства, податель сластолюбия, виновник всякого порока, похищает у человека приверженность его к Богу. Но ищи добродетели, избавляющей от всего худого. Если она требует потов и трудов, то не избегай ее за это, но особенно возлюби, рассуждая, что и во всем прочем приобретенное потами и трудами, даже и малое что–либо, вожделенно, а доставшееся само собою, даже великое что–нибудь, пренебрегается.
413. Пресвитеру Зосиме.
Поскольку никакой силы не возымели советы, и безумие твое оказалось не доступным исправлению от порока, то снова обращаемся к молитвам. Да даст тебе Бог оставить свое безумие и придти в целомудренный ум!
414. Монаху Стратигию.
Любители добродетели, плененные мудростью и будучи ненасытны в своем вожделении, не перестают воспламенять в себе сие Божественное огнище и сие одно почитают для себя делом, все же прочее — поделием. Представляющееся для других превеликим для них кажется малым; над тем, за что иные спорят друг с другом, они смеются; на что люди смотрят с уважением, то попирают, вожделевают же только премирного. Посему и тебе, решившемуся посвятить себя в таковой сонм, справедливо будет душевное око блюсти неусыпным.
415. Серину.
Крайне дивлюсь, почему прежде обучившиеся Божию Слову собственные свои имущества предлагали в общую пользу, а ныне некоторые из наставников в слове (обвинять всех не имею права) осмеливаются присваивать себе общее достояние. А из–за сей несообразности и привыкшие приносить дары начинают охладевать. Ибо сокровища церковные возрастают от благодушия пасомых, а такие наставники не допускают быть этому.
416. Ему же.
Если священствующие и те, для кого проходят они священническое служение, заняты одним и тем же — кто умилостивить Бога? Посему, надобно, чтобы сокровища бедных предоставлены были распорядительности пасомых, а священствующие занимались одним священнодействием и могли исходатайствовать Божие благоволение и себе, и пасомым. А если миряне, видя, что принявшее в жребий святыню священства заботятся о всем житейском, отринули благоговение, подражают им, не столько должно укорять таких мирян, сколько этих торгашей, перекупщиков, промышляющих всяким неправедным путем. Ибо, если они исправятся в своем поведении, то есть надежда, что последуют им и миряне.
417. Схоластику Стратигию.
Хотя, опираясь на Моисеев закон, положил ты отомстить, однако же знай, что, отмщая не в меру, можно обидеть. Ибо, когда налагает кто наказания, превышающие бывшие проступки, сим снова начинает борьбу. Посему, лучше не мстить, но любомудрствовать. Да и невероятно, чтобы не умеющий любомудрствовать отомстил умеренно. А неумеренность ставит мстящего в один ряд с тем, кто начинает обиду. И о сем довольно. Тебе же, премудрый, да будет небезызвестно, что законодатель Моисей, предотвращая неудержимую стремительность Иудеев, более попустил, нежели узаконил мщение, чтобы не делали зла по страху пострадать за то.
418. Комиту Атию.
Старающиеся во всем последовать облагодетельствовавшим их в начале, хотя бы потребовали от них и несправедливого, как мне кажется, согрешают, хотя, казалось бы, участвуя в несправедливом деле, они защищены от упрека другим справедливым делом — тем, что вознаграждают этим сделавших им добро. Но за оказанное добро надлежит делать добро же, вознаграждая в хорошем, а не содействуя в худом. Ибо последнее есть уже не вознаграждение, но обида.
419. Пресвитеру Макарию.
На слова: воспойте Господеви песнь нову (Пс.95:1).
Когда губительные демоны с вождем их диаволом не попустили людям пребыть в своем чине, но, предавшись всякой неправде и хищничеству, не зная сытости в поругании над людьми, довели их до последней степени страданий, тогда, тогда именно Царь всяческих, Отчее Слово, возненавидев самоуправство одних и сжалившись над бедствиями других, облекшись в естество человеческое, вступил в борьбу. И одни победные памятники были уже воздвигнуты, другие воздвигались, об иных же имелась надежда, что будут воздвигнуты. И варварское полчище демонов с вождем их стало оплакивать свои бедствия, а естество человеческое вступало в свободу. Почему и Песнопевец повелел освобожденным воспеть новую песнь. Ибо пророческими очами предузрел он будущее.
420. Епископу Феодосию.
Сострадательностью и кротостью, премудрый, старайся облегчать бедствия впавших в искушения, кротким словом усиленно приводя их в благодушие и исторгая корень уныния. Ибо, если узнают от тебя, что искушения, хотя и насланы были на них справедливо, но приведут к облегчению их падений, хотя попущены на не сделавших ничего худого, но доставят им венцы, — не только не дадут в себе места унынию, но еще исполнятся радости.
421. Пресвитеру Даниилу.
Что блаженный пресвитер Евстафий как всеми силами боролся с пожеланием гнусных приношений, так и давал в себе видеть наклонность к тому, что свойственно честности, — это не безызвестно твоему благоразумно. А что, по преселении его в горнее собрание, люди раболепные (каков и достойный осуждения диакон Евстафий, одноименностью с которым, как сам знаешь, весьма огорчался блаженный) обрадовались его смерти, любители же добродетели опечалились, лишившись сопребывания с ним, — это узнай от меня.
422. Ирону.
Об изменении, бывшем с Навуходоносором, и о восстановлении его в прежнем положении.
Когда заметно стало в царе вавилонском, что он и думает, и говорит, и поступает не сообразно с естеством человеческим, тогда лишен он был общения с людьми и чести, питался же и жил со зверями. А когда он возымел надлежащее понятие о Боге, тогда и сам возвратил себе славу свою. Ибо концом его бедствия было познание Всесовершенного.
423. Мартиниану, Зосиме, Марону, Евстафию.
Никто не находит для себя удобным сказать, кто кого начал обижать и кто с кем первый поступил беззаконно; так, назло себе самим, равны вы в пороке. Посему, как не легко узнать, кто начал и кто за ним последовал, так и положить конец вашему безумию почитают делом не легким, а весьма трудным. Ибо каждый старается в том, чтобы превзойти другого в лукавстве, не оставаясь в неведении (в таком случае он и заслуживал бы, может быть, извинение), но хорошо зная, что побуждается к этому непреоборимою враждою.
424. Пресвитеру Исхириону.
На сказанное Господом Самарянке: мы кланяемся, Его же вемы (Ин.4:22).
Надлежало бы не давать вовсе и ответа поверившим Евномию, этому человеку, который почитая себя сильным в слове, осмелился сказать, будто бы Сын принадлежит к числу поклоняющихся. Он не мог понять или, как думаю, не хотел по предубеждению и честолюбию сказать то, что истинно и что разумеют и мудрые, и неразумные, именно же, что Господь, применяясь к понятию Самарянки, говорившей с Ним, как с Иудеем, и предпочитавшей свое иудейскому, дал ей такой ответ: мы кланяемся, Его же вемы. Ибо очевидно, что Он в числе достопокланяемых.
Впрочем, чтобы не подать о себе мысли, будто бы мы даем им повод обвинять нас в презорстве, в опровержение их скажи: крайнею несмысленностью страдаете вы, поверив человеку, осмелившемуся учить, что Отец несравним, и отвергшему богомудрого Павла, который сказал: не восхищением непщева быти равен Богу (Флп.2:6). Ибо и слово: болий (Ин.14:28), которое приводите вы для умаления Сына, сказано потому, что возможно сравнение, а не не для того, чтобы показать несравнимое превосходство. Если, как вы говорите, Сын произошел из не сущих, то, по вашим словам, Отец не есть болий. Ибо какое сравнение всегда Сущего с происшедшим из не сущих?
Положим, что если вы и исповедуете, что Он не временно и бесстрастно произошел из Отцовой Личности, но не будете в состоянии постигнуть точный смысл, в каком сказано: Отец Мой болий Мене есть (Ин.14:28). Ибо Апостолам, которые умирали от страха, как готовящиеся немедленно погибнуть, не в научение, а только в утешение, чтобы их ободрить, сказано сие, что идет Он к Тому, Кто по их мнению, есть болий.
Сему ясным доказательством служит то, что не в иное время сказано это, но в ту самую ночь, в которую Христос был предан и в которую в такое смирение облекал Он слова Свои, что сказал даже: или мнится вам яко не могу умолити Отца Моего и представить Ми вящше неже дванадесяте легеона Ангел (Мф.26:53)? Ибо на что было такое число, когда при Езекии один избил сто восемьдесят пять тысяч человек, и сокрушил персидскую силу? Но, как выше сказано, Господь говорил это сообразно с их боязнью и с их предположением.
Посему, если не постигаете сего истинного смысла, но решились отстать от нечестия Аномеев, то возможете сказать то же, что изрек некто в беседе с ними: «Отец болий как Родитель и равен, поскольку Он Бог и единосущен».
425. Ему же.
Если богомудрый Павел узаконил духовная (очевидно, речения и именования) сразсуждать духовными (1 Кор.2:13), то и нам надлежит испытывать Божественные Писания, следуя сему правилу. А посему прежде всего должно принять в рассмотрение, почему сказано: не может (Ин.5:19), и потом приступить к решению вопроса.
Итак, выслушай сперва законодателя Моисея. Ибо справедливо будет основать понятие на Ветхом Завете, а увенчать Новым. Что говорит он народу? Не возможеши жрети пасхи ни в едином от градов твоих, но токмо на месте, еже изберет Господь Бог твой (Втор.16:5.6). Употребил речение: не возможеши, вместо «не дозволено, не дано права, не допущено, не разрешено тебе». А что могли бы праздновать пасху и в других городах, это явствует само собою, потому что и теперь делают это, хотя и противозаконно. Итак, что же значит не возможеши? — Не позволено тебе, не приноси жертвы, не совершай.
А что в этом смысле сказано, послушай Апостолов, которые последуют законодателю и говорят: не можем мы, яже слышахом и видехом, не глаголати (Деян.4:20). Итак, что же? Неужели не могли молчать? Без сомнения, могли. Посему, что же хотели сим сказать? Невозможно, неприлично предавать молчанию то, что обязаны мы громко и ясно проповедать. И Иудеи (а свидетельство врагов, конечно, стоит уважения) говорили: яко убо нарочитое знамение бысть яве, и не можем отрещися (Деян.4:16), речением: не можем означая: не имеем права. И Апостол говорит о Боге и Отце: в нихже не возможно солгати Богу (Евр.6:18), не в немощи какой обвиняя вседержительную Силу, но изображая величайшую силу, а именно то, что Отец Истины не доступен лжи.
И в другом месте, подкрепляя ту же мысль, сказал: аще не веруем, Он верен пребывает: отрещися бо Себе не может (2 Тим.2:13). Ибо и сие есть доказательство не немощи, но все превосходящей силы, с которою несовместимо отречение Божественного естества от Себя Самого. Если же надлежит привести свидетельство и Самого Спасителя, изречение Которого еретики стараются толковать злонамеренно, то слушай, что говорит Он: не могут сынове брачнии поститися, дондеже жених с ними есть (Мк.2:19), то есть сие не позволительно, не прилично, не пристойно им, не допускается, не признается сообразным. А поскольку в таком смысле сказано сие, то видна спасительная цель.
И это: не может Сын о Себе творити ничесоже (Ин.5:19), — не немощь Его выражает, но величайшую силу, а именно то, что невозможно и допустить, чтобы Сын творил что–либо противное Отцу. Поскольку подозревали Его Иудеи в том, что Он противник Богу и присваивает Себе чужую славу, то сказал это, как бы так говоря: «Не думайте, что творю что–либо против воли Отца, этому и быть невозможно. Не свойственно мне творить что–либо вопреки Его намерению. Ни с чем не сообразно, чтобы Я воспротивился Отцу». И что сие он подразумевает, явствует из сказанного нами выше, видно же и из великого смирения, с каким выразился Он. Ибо что изрек? Не может Сын о Себе творити ничесоже.
Если бы сказал: «иное творит о Себе, а иное — не о Себе», то, может быть, не нелепо было бы понимать, что сказал это по немощи. Если же изрек, что не может творити ничесоже, то сие самое даже и тех, кому не хотелось бы уразуметь что–либо возвышенное и благородное, понуждает обратиться к понятию боголепному и достойному оной Божественной Сущности. Понуждает сказать себе самим: ничесоже творит о Себе, однако же Он сотворил самое великое дело, — то, что составляет главизну всех благ, о чем болезновали патриархи, что предрекали Пророки, чему изумлялись небесные сонмы. И сосуд избранный, сокровищница Божественных таин, тайноводитель проповеди взывает, говоря: иже во образе Божии сый, не восхищением непщева быти равен Богу, но Себе умалил, зрак раба приим (Флп.2:6.7).
Ничесоже творит о Себе, однако же Сам ясно взывает: и Сын, ихже хощет, живит (Ин.5:21). Ничесоже творит о Себе, однако же похвалил сотника, который свидетельствовал об Его самодержавной силе и власти, подтверждая его мнение, чтобы признавали сказанное не только решением сотника, но и определением Самого Спасителя. А прокаженному, который громогласно исповедал, что Он может творить, и в ясных словах просил только о том, чтобы Он восхотел: аще хощеши, можеши мя очистити, — тем явственно приписав Ему совершенную власть, Господь, ответствовал подтверждая его мнение Своим решением: хочу, очистися (Мф.8:2.3).
Ничесоже творит о Себе, однако же Хананеянке сказал: буди тебе, якоже хощеши (Мф.15:28), воспретил ветру и морю, отверз очи слепому, возвратил крепость расслабленному, воздвиг Лазаря. Но если бы покусились мы представить все, возвещающее о власти Сына, то, хотя и захотели бы кончить, не возмогли бы, может быть. Потому, оставив это, сделаем заключение, судя по себе самим. Ничесоже творит о Себе, однако же мы, ничтожнее которых ничего и быть не может, многое делаем сами по себе: и порока избегаем, и идем во след добродетели. А если бы не сами по себе это делали, то несправедливо было бы нам терпеть наказания, греша, и получать венцы, преуспевая.
Видишь ли, что смирение, с избытком выраженное в изречении, и неблагопризнательных убеждает с благочестивым разумением принять высоту сказанного. А если вникнешь и в самое различение, то найдешь, что оно выражено так именно, как нами истолковано. Ибо не сказано: не может Сын о Себе творити ничесоже, если не примет силы от Отца (так надлежало бы отличить себя тому, кто действительно не может творить, если бы изреченное выражало его немощь), но что говорит? Аще не еже видит Отца творяща. Видишь ли, как возвещает равночестие, равномощие и единосущие?
426. Градоправителю Ироду.
У выступающих на зрелище, наилучший, наибольшее старание не о том, чтобы многих уцеломудрить своими шутками, как утверждал ты, вводя в обман себя и слушающих, но чтобы многие грешили, потому что в порочности зрителей находят они свое благоденствие. А сделайся зрители лучшими — погибло их искусство. Посему не решатся и не подумают они исправлять падающих, да и не могут, потому что лицедейство их служит только ко вреду.
427. Епископу Феодосию.
Отличный врач, вооружась искусством для вспоможения изнемогающей от недуга природе, когда осаждают тело разнообразные виды болезней, начинает с лечения того, что требует поспешности (ибо пренебрегающий возможностью спасти явным образом виновен в гибели), а то, что допускает замедление и отсрочку, оставляет на последующее время, чтобы, признав себя победившим последнее, не быть неприметно побежденным первым, одержанную, казалось бы, победу обращающим в поражение. Так и ты, знание врачевания душ соединив с благоразумием, смотри, что требует поспешности, потому что по уврачевании этого будет надежда уврачевать и остальное.
428. Ориону
Телесные удовольствия обольстительны и сильны для того, чтобы очаровать, лишить владычества рассудок и все поставить вверх дном. Но если раздражительная сила будет помогать рассудку и повиноваться ему, как телохранитель царю, то они легко будут преодолены. Как скоро подвигнется на них праведный гнев, они не выдержат угрозы, в бессилии обратятся в бегство, уступив победу рассудку, который и должен побеждать. Вот смысл того, что повелел Песнопевец и что желал ты узнать: гневайтеся и не согрешайте (Пс.4:5).
429. Схоластику Немиссиану.
Еллинов и Иудеев, и всех, кто им соревнует, признаю людьми нечестивыми и неразумными, потому что утверждают, будто бы Пророки ничего не сказали о Спасителе. Так же и покушающихся относить к Нему весь Ветхий Завет не почитаю свободными от вины, потому что и они некоторым образом содействуют противникам в споре с ними.
Ибо, поскольку обличают их в том, что они натянуто прилагают к Спасителю и сказанное не о Нем, сим самым они рождают подозрение и относительно того, что истинно и прямо о Нем сказано.
Надлежит же поступать не так, но как ясно сказанное о Спасителе отнести к Нему, так и то, что говорится о других предметах, прилагать к тому, о чем сказано. Таково правило истины и доказательства. Представляющие же в доказательство не принадлежащее к делу отнимают силу и у того, что прямо к нему относится.
430. Пресвитеру Зосиме.
Человек, достойный уважения, прямой по нравам, славный по жизни (умолчу о том, что украшен он высоким чином, ибо это тень и сновидение), встретившись со мною, рассказал, что приступал он к досточтимому алтарю в намерении причаститься Божественных Таин, но, увидев предстоящим ему тебя, человека пожилого по возрасту, пресвитера саном, но юного еще по своей похотливости и превзошедшего всех известных беспорядочною жизнью, отступил назад, почтя непристойным Священные Тайны принять от нечистой руки. Не буду говорить, как поражен я был душевно, услышав это, но скажу, как сильно укорил я его.
«Никакого вреда, премудрый, — сказал я, — не терпит принимающий, хотя бы преподающий казался и не достойным. Пречистые Тайны не принимают скверны, если иерей и всех людей превзойдет порочностью. А если не веришь, то представь себе ворона, это нечистое, детоненавистное животное, и он–то питал небошественного небожителя Илию». Говорил я и многое иное, но отказался написать это по двум причинам: чтобы письму не придать излишней длины и чтобы не показалось, будто бы слишком выставляю на вид твои пороки. Посему, как его я укорил, так и тебе советую или исправиться, или оставить служение досточтимому алтарю, чтобы желающих приступить к нему не отгонять тебе своими делами.
431. Павлу.
На слова Писания: не о хлебе едином жив будет человек (Втор.8:3).
Евреи, сорок лет питаясь манною — пищею, по человеческому рассуждению, недостаточною для подкрепления тела, — пребывали в одинаковой бодрости и крепости, а может быть, имели и большие силы, потому что не пища, но Божественный устав поддерживал и души, и тела. Посему законодатель и изрек то, что желаешь ты узнать: не о хлебе едином жив будет человек, но о всяком словеси, исходящем изо уст Господних. И Христос, отражая диавольское ухищрение, противопоставил ему это же самое, и преодолел тем силу искусителя.
432. Феоне.
Об арианах и евномианах.
Еретики не примечают, что тем и уловляются, что сами уготовляют, и чем думают победить, тем решительно препобеждаются. Если Сын есть тварь, то слово болий (Ин.14:28) не поддерживает их мнения. Ибо большим называется то, что сравнивается, а не то, что имеет несравнимое превосходство. Посему, какое сравнение твари с Творцом? Пусть ответят на сие мудрецы.
433. Петру.
Немаловажное дело — разумный слушатель, который не только изъявлениями удивления прерывает течение слова, но и размышляет [о] трудно понимаемом на первый взгляд и даже может привнести нечто от себя. А что сие немаловажно, явствует из того, что Бог, угрожая Иерусалиму отнять другие великие и преимущественные блага, наряду с ними поставил и разумного послушателя (Ис.3:3), чего не сказал бы, если бы не составляло это ничего великого. Потому и Приточник изрек: ухо слышателя вожделение премудраго (Сир.5:29), ибо не доставляет мудрому многих трудов и потов, но требует от него только повода и семян, для возделывания же достаточно разумения в слушателе.
434. Светлейшему Иераку.
Да будет известно тебе, храм чистоты, что славят тебя по всему городу. А скоростью совершения дела соделал ты оное еще более дивным. Хотя оно и само по себе велико, но большим, лучше же сказать, величайшим показала его скорость, украсив милость и соделав ее приятнейшею. Посему, сияй подобными этому преуспеяниями, это прилично тебе.
435. Софисту Арпокре.
О силе Божественной проповеди.
Если природный ум в человеке предпочитается знанию грамоты, то удивительно ли, что Апостолы, будучи неучеными и некнижными, но исполнившись Божественной премудрости, препобедили диалектиков и риторов? Ибо, если читающий может не знать, как истолковать прочитанное, а не знающему начертания букв не невозможно узнать смысл написанного, то бывает нередко, что читающий не знает смысла, а слушающий, обладая более острым умом и отличаясь понятливостью, знает сей смысл, не зная даже начертания букв. Для кого невозможно уразумение содержащегося в письменах по незнанию букв, тот часто понимает ясно, что читают другие. Посему, если природный ум берет верх над ученостью, то как же Божественной премудрости не препобедить словесного искусства?
436. Епископу Лампетию.
О капище в Афинах (Деян.17:23).
Поскольку неопровержимо и неоспоримо всякое слово, признанное даже противниками, то с каждым народом должно вести речь, начиная с того, что для них обычно. Так поступал св. Павел, этот сокровищехранитель мыслей Христовых, с иудеями начиная беседу от Писания, а с Афинянами — от капища. Почему и говорил: бых беззаконным яко беззаконен (1 Кор.9:21). Ибо, как бы не слыхавший закона, предложил увещание, начав с капища, не потому что капище признал более достойным доверия, нежели Писание, но потому что не верующих Писаниям покорял собственными их учениями.
437. Трибуну Павлу.
Давняя поговорка и обычай, по суду всех людей признаваемый хорошим, повелевают не нападать на упавших и не бить лежащих, но уважать их как покорных просителей и подавать руку помощи пленным. Слышу же, что и звери, в которых есть несколько гордости, мстят сопротивляющемуся и оказывают пощаду уступающему. Поэтому, если и у людей, и у зверей есть пределы вражды и войны, которых преступать не надлежит, то и ты не гневайся на побежденных и на лежащих долу на земле не налегай, как на противников.
438. Исаии.
Если опасаясь, как бы обиженный тобою первый не подал на тебя жалобы в суд, придумал ты, опередив его, прикрыть свои вины и отнять повод к укоризнам на тебя, то, подлинно, это — мудрое (не сказать бы только злоухищренное) средство. Но если сделал ты это в надежде действительно выиграть дело, то поступил не умно. Ибо невозможно избавиться от осуждения в том, в чем осужден уже по неложному свидетельству писавших жалобу.
439. Пресвитеру Феодосию.
Знай, досточудный, что этот причисляющий себя к моим друзьям, не сказав и не сообщив ничего, ибо знал, что не потерплю и не дозволю нарушить долговременную дружбу, сделал то, что им сделано. Почему и исключен из нашей дружбы.
440. Грамматику Ермию.
На слова: глаголющеся быти мудри объюродеша (Рим.1:22).
Не знаешь ты того, что, как можно предположить, стихотворцы тех, которые не могут отличиться преимуществами знатного рода, возвысили невероятными о них баснями.
441. Схоластику Антонию.
Подвиг девства велик, славен, божествен — это борьба с врожденным телу сластолюбием — даже облегчает труды в других подвигах. Девство легко препобедит любостяжательность, не имея заботливости о телесном убранстве, о муже и детях, для чего нелюбомудренным кажется необходимым приобретение денег. Оно не будет иметь нужды предаваться плачу, потому что не произрастило ветвей, вместе с которыми произрастают заботы и слезы. Ибо дети, пока живы, принуждают иметь о них попечение, а когда умирают — плакать.
Девство не знает болезней и душевных тревог, не порабощаясь высокоумию мужа, не терпя мук рождения, близких к смерти. Прославляется ли кто более? — Оно не завидует. Любимо ли кем? — Не превозносится. Отвращающемуся от него не мстит, ненавидящему не льстит, от оскорбляющего не отвращается. Избавлением от всех сих неисцельных зол служит сия борьба с врожденным пожеланием, владея которым, человек имеет в подчинении у себя все сказанное выше. Потому исследовавший в точности свойство дел человеческих написал о переносящих все неприятности, лишь бы только не отдаваться в плен неистовству похоти: скорбь плоти имети будут таковии, аз же вы щажду (1 Кор.7:28).
Но многие, не уважая апостольского совета, как будто не доказываемого самым делом, в действительности же защищая сластолюбие, говорят, что возлюбившие брак не имеют скорби, но пользуются утехами и наслаждением. Многие же, употребив в помощь дар слова и думая о себе, что они мужественнее прославляемых за девственную жизнь, недостойным образом выражаются, что девство есть признак малодушия. Ибо, по их словам, посвятившие себя благочестивой безбрачной жизни преградили путь возможности продолжения рода и, оставшись не причастными браку и при отсутствии нужд бодро противостав превратности дел человеческих, поступают подобно тому, как если бы кто, будучи бесплотным, стал хвалиться, что он неуязвим. Так, говорят, и они, убоявшись неожиданной встречи с неприятностями, не уважили закон чадородия, безчадием оградив себя от превратностей и тем приобретя неодолимость.
«А мы, — говорят о себе противники девства, — предав себя неожиданным порывам превратности и выходя на брань с нею, стоим не вне боевого строя, не в рядах легковооруженных, но, подвергнув жизнь тучам стрел и предоставляя им свободно поражать нас, куда угодно, ограждаем себя против превратности тем, что остаемся как бы не пораженными, и будучи уязвляемы, и будучи пораженными, — как бы получившими удар стрелою без острия. И при испытании трудностей утверждая то мнение, что добродетель не подвластна превратности, представляем на сие самое точное доказательство».
Итак, собирая что–либо сему подобное, они витийствуют против девства и, хотя стыдятся, что нет у них подвигов оного, однако же думают представить благовидное оправдание. Но на самом деле при раздаянии наград они узнают, каким препятствием ко спасению служат жене муж, мужу — жена и заботы о жене и детях. Да и ныне они обличаются, ввергаемые в глубину зол тем самым, в чем одни ожидали вкусить утехи и покой и за что другие и надеялись удостоиться больших венцов. Ибо каким они не бывают подвержены страстям? В какие низкие не впадают промыслы? Какие не претерпевают неудовольствия, даже и не чувствуя их? Какое из благ не проходит мимо них? Что достойное похвалы остается при них?
И говорю это не упрекая тех, которые возлюбили честный брак (да не будет сего!), но подвергая осмеянию тех, которые необузданным и непостоянным языком осмеливаются предпочитать брак девству. Ибо сколько небо отстоит от земли, и душа отлична от тела, столько же различия у девства с браком.
Девство стоит в первом ряду полка, украшает чело дружины и воздвигает блистательные победные памятники. А брак, занимая середину и будучи дан в опору слабейшим, хотя может спасти сохраняющих его, но не возведет на высоту девства. Потому и духовный закон вступающему в брак и насадившему виноград запретил выходить на брань с духами злобы (Втор.20:6.7). Посему, связанные такими узами да не замышляют входить в состязание с разрешенными от оных (что и невозможно). И на всю жизнь свою предавшиеся житейским хлопотам и украшению тела да не думают получить награды, равные с посвятившими себя Господу и пекущимися о Господнем, но, соблюдая себя в надлежащем чине, да не вооружают языка своего на достигших небесной высоты.
Брак — не худое дело (да не будет сего!). Напротив того, брак законный и сообразный есть доброе дело. Но того худого, что влечет за собою брак, достаточно для того, чтобы ослабить удовольствие, доставляемое браком. Впрочем, если бы и ничего такого не вел он за собою, и тогда несправедливо было бы сравнивать его с девством.
Должно же сказать и то, чего, как ни спешу, не позволяет миновать мне девство, а именно то, что оно обуздывает и другие страсти, а брак сам уловляется другими страстями. Ибо кто, чтобы доставить пропитание детям, не делает всяких неподобающих поступков, не ввергается в опасности и в море, и в добычу зверям? Итак, они–то хотят, чтобы величали их мужественными и победоносными! И кто потерпит это? Какого времени достаточно для них будет, чтобы уврачевать сии язвы? Кто не пожалеет об уязвленных столькими стрелами? Такое множество бедствий окружает их, что ни умом их представить, ни словом выразить невозможно.
Поэтому, да положат конец таковым речам и не вооружают языка на девство, но да чествуют его как царицу, ему да подчинятся, чтобы иметь в нем и защитника, и ходатая. Солнцу, если употребить небесные образы, уподобить можно любителей девства, луне — любителей воздержания, и звездам — возлюбивших и соблюдших честный брак, особенно же по суду богомудрого Павла, который говорит: ина слава солнцу, ина слава луне, и ина слава звездам (1 Кор.15:41).
442. Ему же.
О том только, кто сильнее и выше телесных страстей скажу, что он в собственном смысле живет. А кто сопряг себя с ними, и сильно ими увлекается, тот не только все кончит глубокою бездною, но и здесь не может жить по причине происходящих от них скорбей и страхов, и опасностей, и тьмочисленного их роя. Ибо ожидается ли смерть? Прежде смерти он умирает уже от страха. Угрожают ли оскорбление, болезнь, бедность или иная какая неожиданность? Он погиб и сокрушен от одного предположения. Но не таков владеющий страстями: он стоит выше и страхов, и опасностей, и всякой превратности, не потому, что ничего не терпит (это, может быть, и невозможно), но, что гораздо важнее и более чудною делает победу — потому что пренебрегает их приражениями, нападениями и язвительными ударами.
443. Светлейшему Тимофею.
Хотя Херимон, этот, как писал ты, приспешник Евсевия, поощряемый сообществом с ним, с неистовством предается всякому пороку, не знает веры, но, не боясь неправды, злоупотребляет клятвами (мирится и остается скрытным врагом, заключает и нарушает договоры, клянется и клятвы обращает в повод к обману), однако же рукоплещущий этому, по суду моему, и теперь на себя навлекает виновность в этих злых делах, а в последствии понесет большую часть наказания.
444. Пресвитеру Павлу.
Для священнодействующего украшение добродетели — богатство, целомудрие — услаждение, довольство малым — утеха, успех подчиненных в добродетели — веселие. Если же кто, водясь правилами, противными сему, хвалится именем священства — то он не священ и не достоин права начальства.
445. Пресвитеру Мартирию.
Об арианах и евномианах.
Если изображающий Божественное рождение будет соображаться во всем с человеческими страстями (что и выговорить непозволительно), то в праве он услышать: «Если тебе воображается страсть при рождении, то мне — и при творении; ибо и творимое (если буду я соображаться с немощными человеческими помыслами) творится не бесстрастно. А если боголепно принимать будешь приличное чистейшей Сущности и оставишь в стороне все, ей не свойственное, то должен будешь представить в уме (если здрав твой рассудок), что, поскольку так рождает смертный, то иначе рождает Бессмертный, как и, творя, один творит с трудом, а другой без труда».
Сие–то представив мысленно, многоочитый ум, став как бы боговдохновенным, отлагая в сторону все земные образы, справедливо наименовал Сына сиянием славы и образом Ипостаси Отчей (Евр.1:3), одним указав на совечность, а другим — на ипостасность. Поскольку первое в иных, может быть, породило бы не ипостасное представление, то вторым начертал Апостол творческую Ипостась Ипостасей.
446. Ему же.
Ты, сколько видно, не обращаешь внимания на то, что бывает и ныне, и потому предложил вопрос: по какой причине, когда Дарий Мидянин поставил трех чиновников (а одним из них был и Даниил) начальствовать над поставленными им же князьями, Писание, вместо того, чтобы сравнивать Даниила только с равными, сравнило его и с гораздо низшими? Ибо превосходства над состоящими в том же чине, говорил ты, достаточно было, чтобы показать превосходство и над подчиненными. Теперь же Писание говорит: и бе Даниил над чиновниками и князьями (Дан.6:5), то есть оказался премудрее и способнее к управлению не только двоих высших, но и следующих за ними.
Решение же вопроса следующее. Возможно было суду царя и не быть здравым и поставлять нередко начальниками людей, не вполне годных. Часто бывает сие не в царствах только, но и в Церквах, и что удивительного заведывающим делами мирскими погрешать в чем–либо подобном, когда и в дела святые вторглось сие неразумие? А возможно также, чтобы во многом иные превосходили разумением высших чиновников. Посему Писание по необходимости сделало сравнение праведника не только с ними, то есть с вождями воинских полчищ, располагающими оные, где надобно, во время войны ли то, или мира, но и со всеми прочими, увенчивая его сообразно не с мнением державствующего, нередко погрешительным, но с истиною самых дел.
Ибо св. Даниил превосходил не только казавшихся мудрыми царю, но действительно мудрых. Потому и царь постави его над всем царством (3), как по делам оказавшегося лучше прочих. А другие рассудили употребить хитрость и происки, потому что зависть обыкновенно ополчается на благоуспешность.
447. Исаии.
Смотри, чтобы твое ни с чем не сравнимое высокомерие не понудило когда–либо Божественное, преисполненное снисхождения естество показать свое могущество, которое может и здесь предать тебя конечной гибели, и там подвергнуть самым жестоким наказаниям.
448. Ему же.
Кто выше пристрастия к деньгам, тот не согласится поступить противозаконно ни с теми, которые гордятся богатством, ни с теми, которые борются с неукротимым зверем — разумею бедность — потому что не причинить обиды ни первым, похищая у них деньги, ни последним, из корысти нарушая правду.
449. Соправителю Авсонию.
Поскольку лесть сильна в том, чтобы окрасть ум не только у мужественных, но и у благоразумных, то справедливо утверждаю, что она сильнее страха. Ибо уступить страху многие стыдятся, а лести с приятностью уступают победу, предаваясь ей без рассуждения и исследования.
450. Леонтию.
Не дивись, доблестный, и не труди сверх меры мыслей своих, если и по заграждении вольности для Зосимы, как писал ты, не оградами и дверями, которые могли иные отворить, но многими и важными обвинениями, он еще говорить с наглостью. Как у преуспевающих в обычае после преуспеяния быть скромными, так у согрешающих — после падений превозноситься.
Если же хочешь иметь на то доказательство, посмотри на этих трех отроков, оказавшихся за праведность победителями огня: что говорят они? Согрешихом, беззаконновахом, не делали мы правды (Дан.2:29). А Иудеи, когда не было греха, ими не соделанного, и срамного слова, ими не сказанного, говорили: сохранили мы повеления Твои и оправдания Твои, и ныне блажим чуждих (Мал.3:15). Посему и ты не смущайся и не говори ничего несозвучного и нестройного, зная, что сие–то наиболее и служит доказательством крайнего его умоповреждения.
451. Светлейшему Иераку.
Не медного изваяния, блистающего золотом, достоин твой поступок, но жизни, не имеющей конца, потому что первое истребляется временем, а последнюю увенчивают века, не знающие скончания.
452. Епископу Ермогену.
Бесполезны, как слово, которого нельзя привести в исполнение, так и дело, которого нельзя высказать. Ибо словом и делом (хотя бы и не угодно сие было тем, которые добрословесную мудрость неосновательно почитают чем–то малогодным и попираемым) начертывается правая и светлая жизнь наставников. Иже сотворит и научит, сей велий наречется во царствии небесном (Мф.5:19). Если же надлежит сделать сравнение между тем и другим, то лучше делать, не говоря, нежели говорить, не делая.
453. Епископу Аполлонию.
Поскольку принуждать и насильно привлекать к благочестию тех, которые свободны, и в действительности не благоприлично и не представляется таковым, то, воспользовавшись, где можно, убеждением, жизнью своею просвещай живущих во тьме.
454. Диакону Ниламмону.
Падающие и не осмеливающиеся приступать к священным Тайнам — благосознательны и скоро могут достигнуть того, чтобы не грешить. А согрешающие и осмеливающиеся нечистыми руками касаться пречистых Таин, один из которых, как писал ты, и Зосима, достойны тьмочисленных наказаний. Ибо, по неложному слову Павлову, делают они себя повинными Телу и Крови Господни (1 Кор.11:37). Почему к первым не с такою силою приступает диавол, зная, что, хотя они и падают, но, сознавая сие, хранят уважение к Божественному, а на последних, которые грешат и не сознают того или, хотя и сознают, но пренебрегают тем и осмеливаются касаться священных Таин, диавол, справедливо почитая сие признаком совершенного бесчувствия и развращения, нападает всеми силами.
Так поступил он и с предателем. Ибо вошел в него, не потому что пренебрег, как думаешь ты, Владычней Кровью, но потому что из лукавства Иуды сделал заключение о неисцелимой уже болезни его. Поскольку Иуда замышляет предать, но не отказывается от приобщения, то диавол увлекает его. А если бы увидел его сохраняющим благоговение к Божественному Таинству и отказавшимся, то, может быть, миновал бы его, как еще трезвенного. Но поскольку увидел, что он отуманен любостяжательностью, что нет уже в нем правого помысла, но выходит он из себя от ненасытного упоения, а сверх того осмелился прикоснуться к тому, к чему в таком состоянии и касаться не надлежало, то, познав его бесчувствие, всецело вошел в него.
455. Ипарху Тавру.
Тогда, нелживейший испытатель начальнической добродетели, сохраняется правый закон правосудия, когда за обвинением последует суд, за — судом обличение, а за обличением — приговор, определяющий наказание по качеству греха.
456. Мартиниану, Зосиме, Марону и Евстафию.
О вас, как сделалось мне известно, можно подумать, что слух ваш загражден отчаянием, и как издавна обрекшие себя на наказания, раздражаетесь вы на подающих вам лучшие советы. А я молюсь, чтобы вы отрезвились от сего безумия, не для того, чтобы мне не потерпеть ущерба, если не отрезвитесь (разве только кто скажет это о моей скорби, от сего происходящей, ибо в отношении воздаяния не потерплю я никакого ущерба), но потому, что спасение ваше для меня желательнее приобретения воздаяний.
Если же кто не верит мне, то этим уличит себя в том, что далек он от расположения к дружбе. А если и обличаемый прибегнет к бесстыдству и скажет, что ни один человек не преуспел в этом, то обличен будет и боголюбивым Моисеем, и премудрым Павлом, один из которых умолял изгладить его из Божественной книги, если не будут прощены Иудеи (Исх.32:32), а другой желал быть отлученным от Христа, только бы они все уверовали (Рим.9:3). Если же скажет еще: ужели равняешь себя с этими мужами, — то отвечу: в иных добродетелях будучи меньше всех почти людей (не говорю уже, что меньше сих двух), с усердием держусь одного только — желаю, чтобы, сколько от меня зависит, спаслись все.
457. Епископам Ермогену и Лампетию.
Писали вы, что Евсевий весьма силен в том, чтобы делать выговоры другим, возводить ложные обвинения и сочинять ни с чем не согласные жалобы, хотя сам более виновен в том, за что обвиняет других и что думает прикрыть этим ухищрением. Посему пусть узнает, что мудрость его обратится в невежество. И сего–то всего более не может он скрыть, и именно: ухищряясь укрыться, тем более уличается.
458. Пресвитеру Зосиме.
Неистовые и бешеные плотские страсти надлежит укрощать, делать послушными и смирными, а если не повинуются, то и наказывать, сколько можно. Но ты, как говорят, ослабив им бразды, даешь идти, куда хотят. Им же угодно кончить гибелью и пагубою. Поэтому, чтобы не вринуться тебе в бездну зол, позаботься сдержать их стремительность.
459. Диакону Евстафию.
Если бы рассудок в душе твоей поврежден был с самого рождения или погиб от каких–либо неисцельных болезней, то, может быть, имел бы ты извинение в своих поступках. Если же с тобою этого не было, и попустил ты ни с чем не сравнимому нерадению овладеть рассудком или, лучше сказать, умертвить его, то не получишь извинения от видящих это. Ибо, имея возможность немедленно оживить рассудок, приложив надлежащее попечение, ты не только не стараешься сделать это, но и ничего не приготовляешь для того, чтобы сделалось это когда–нибудь. Порок у тебя столько предпочтительнее добродетели, что даже не почитается пороком. Посему, если хочешь избавиться от осмеяния, воспрянь несколько, чтобы, узнав, в какое низринулся ты зло, постараться из него выйти.
460. Комиту Ермину.
Многие победители, мужеством приобретя себе подданных, сохраняли их человеколюбием. И кого поработили они насильно, те добровольно оставались в их власти, потому что мужество искусно в приобретении того, чего нет, а кротость искуснее в сохранении приобретенного. Но ныне славящиеся тем, что они ученики кроткого Победителя и воины Небесного Царя своим высокомерием заставляют против воли обратиться в бегство и тех, над кем первоначальные Его дружины кротостью не против воли приобрели себе власть. Кого те, по доброй их воле, подчинили своей власти, тех властвующие ныне, хотя бы не хотели они, гонят своим самоуправством, потому что как грабители и разбойники, а не как пастыри обращаются с подчиненными. «Посему что же делать?» — скажешь ты. Не иное что, как, упражняясь в добродетели, ожидать Божественного суда.
461. Пресвитеру Феодосию.
Кто избрал для себя самую воздержную и довольствующуюся малым жизнь, тот славен и велик душою, но немного тратить на жизнь, потому что, будучи достоин многого, издерживает мало. А кто предпочитает жизнь изнеженную и гонится за пышною трапезой, тот низок и мал в душе, не имеет благодатных даров, но дорого его содержание, потому что, сам ничего не стоя, издерживает весьма много. Почему первый, довольствуясь малым, почитает себя самым богатым, а последний, издерживая много, скверные руки свои простирает на имущества ближних и почитает себя самым бедным. Поэтому, кто из здравомыслящих не поревнует первому и не возненавидеть второго?
462. Пресвитеру Феоне.
О Мароне.
Крайне обрадовался я, узнав, что соперник твой, хотя устремился на тебя, как готовый одолеть первым ударом, но побежденный твоим любомудрием, низложен как в олимпийских борьбах.
463. Ермину, Дорофею, Светлейшему Иераку.
Кто упражняется в добродетели, тот имеет светлый венец. А кто преуспевает, не признавая себя преуспевшим, за это самое расположение имеет еще более светлый венец. Ибо равняется преуспеяниям — преуспевшему не признавать себя преуспевшим. Лучше же сказать, когда есть такое расположение, и малые преуспеяния делает оно великими, а когда его нет, и великие преуспеяния умаляются. Посему, кто хочет преуспеяния свои сделать великими, тот да не признает их великими, и тогда будут они велики.
464. Пресвитеру Архонтию.
Добродетель украшает обыкновенно и благоденствие, и злополучие, а ученость кажется украшением первого и прибежищем для второго. Если возможно иметь то и другое, это хорошо, а если не достает или того или другого, то лучше избрать добродетель. Ибо, по моему суду, предпочтительнее быть, а не казаться только доблестным.
465. Комиту Ермину.
Нечто чудное разглашают о тебе насладившиеся твоим лицезрением, будто бы ты, будучи образом кротости и имея лицо, цветущее стыдливостью, величественным взглядом очей удерживаешь от греха намеревающихся сделать оный, возвещая душевный покой тем, кто живет право, и страх живущим нерадиво; один простираешь на обиженных, а другой вооружаешь на обидчиков. Итак, до конца пользуйся сими дивными преуспеяниями.
466.
Господь Иисус Христос вместе с другими великими и чудными наименованиями, выражающими, сколько можно, великолепие Его Божественного естества, благоволив нарицаться и Словом, не ненавидит слов, и, как Премудрость, не отвергает мудрости, но и слова, и мудрость тогда только изгоняет из священных оград, когда восхваляют порок и одобряют идолослужение. Если же не делают ничего такого, Он допускает, и обнимает, и делает их сопиршественниками и сотрапезниками священных сонмов.
467. Комиту Герману.
Не того, кто побеждает внешних варваров, справедливо называть победоносным, но того, кто укрощает внутреннюю брань сластолюбия. Ибо многие, победив первых, постыдно и жалким образом пленены были последним.
468. Схоластику Епимаху.
Друг твой, оставшись в великом волнении дел и употребив в действие все средства, подобно кормчим, искусство которых потопила буря, едва держится молитвами. Поэтому молись и ты, чтобы одолеть ему бурю.
469. Схоластику Феодору.
Надлежит не быть ни высокомерным, ни льстивым, но, сдерживая неумеренность обоих сих пороков, оставаться свободным, не уклоняясь в надменность и не впадая в раболепство.
470. Схоластику Тимофею.
Узнай, премудрый и прекрасноречивый, то, что, насколько видно, едва ли тебе известно, а именно: если случится быть в разногласии между собою друзьям или врагам, то не одинаково они спорят. Друзья спорят как надеющиеся примириться, а враги — как готовые вести непримиримую брань.
471. Светлейшему Дорофею.
Скромным и высокомудренным называю того, кто, преуспев в великом, не домогается славы за великие дела, но в молчании сокрывает преимущества и не восстает на ближних. Ибо тем, что делал великое, показал он высокий образ мыслей, а тем, что скрывал, — скромный. И высокомудренного противополагать должно малодушному, а не смиренномудренному. Низко тот мыслит, кто мечтает о земном; высоко — тот, кто ищет премирного. Почему от ума великого и высокого рождается иногда смиренномудрие, а от малого и скудного — высокомерие.
Признающим грех же, а не смиренномудрым называть должно того, кто, хотя падает, но сознается в этом и отказывается от прежних мыслей. Таков был мытарь. Тщеславным же назвать должно того, кто готов хвалиться и тем, чего не делает; славолюбивым — того, кто величается тем, что делает; горделивым — того, кто, хотя делает, но хвалится сим, а других поносит; великодушным — того, кто переносит благоденствие скромно, а злополучие мужественно; малодушным же — того, кто ведет себя противоположно великодушному.
472. Ему же.
Хотя слово, как писал ты, породило рукоплескание, однако же и рукоплескание придало силы слову, став подпорою родившему слово. Но поскольку рукоплескание, хотя часто подкрепляет слово, но портит нрав произносящего оное, приводя его к нерадивости, то советую твоему благоразумно наиболее воздавать благодарение Богу, давшему такую благодать. Если же угодно хвалить (ибо, как сказал ты, невозможно не вознаградить слова рукоплесканиями), то, как угодно хваля слово, не соплетай безмерных похвал мне, чтобы не сделать меня нерадивым.
473. Пресвитеру Диогену.
Одинаково, кажется мне, согрешают и те, которые, видя великие преуспеяния, оставляют истину в молчании, потому что снедаются они завистью — страстью самою жестокою, не извинительною для людей здравомысленных — и те, которые опрометчиво хвалят не заслуживающих никакой похвалы, потому что обретают бесславие льстецов, пытаясь хвалить имеющих нужду в уцеломудрении.
474. Светлейшему Тимофею.
Все мы знаем, что и кротость твоя не презрительна, и мужество твое не неукротимо, потому что человеколюбием сдерживается жестокость. Но что надлежит тебе облечься и в другие добродетели, чтобы прославиться во всем, узнай это от меня.
475. Пресвитеру Феодосию.
Страшный этот разбойник не просто нападает на плывущих по сему исполненному бурей морю, но, сперва испытав и узнав душевные наклонности, потом принимается за дело и строит козни. Ибо почему он побудил Иуду не к блуду, но к предательству? Потому что с той стороны видел приведенным его в безопасное положение, а в отношении любостяжательности поползновенным и нетвердым. Через воровство из ковчежца надеялся легко довести его и до предательства.
Посему, пытливо выведывая стремления, наклонности и пристрастия каждого, не пропуская ни малого времени, даже часа, потом подает извне служащее пищею страсти, и отыскивает слабую сторону в том, к чему ощущает человека особенно склонным. Потому–то благоискусному надлежит соделать себя безопасным отовсюду, ибо нередко враг овладевал даже житием, подобным городу, огражденному неприступными стенами, отыскав одну слабую сторону и доказав, что бесполезна крепость прочих стен.
476. Монаху Елисею.
Об арианах и евномианах.
Если святый Даниил, увидев Ангела и восхитившись красотою виденного, пал ниц (Дан.8:18), приведенный в изумление необычайностью зрелища, то какое извинение будут иметь осмеливающиеся входить в посредничество между Отцом и Сыном и пытающиеся неизреченное Естество взвешивать словами?
477. Епископу Леонтию.
Дивлюсь тебе, святилище чистоты, не ради священства, но потому что достиг ты оного надлежащим образом. Ибо многие приступили к нему неблагоговейно; справедливо же достигшие чести и до конца оказавшиеся не только не подлежащими укоризне, но и достойными удивления, по праву должны быть восхвалены всеми. И ты, будучи одним из числа таковых, тьмочисленными очами надзирай над всем, тебя касающимся, чтобы не повредило столь высокой добродетели что–либо, как–нибудь оставленное без внимания.
478. Пресвитеру Иераку.
Против язычников — о чтении, о благодати богодухновенных Писаний и о пользе оных.
Божественные и небесные глаголы не любящим прекрасное представляются лишь простыми письменами, а для тех, кто любить узнавать премирное, они — цветущие луга, на которых обильно растут чистые цветы, орошенные небесным нектаром. Ибо достаточно одного только произнесения их, чтобы приводить в изумление. А уразумевающих они убеждают не в праздности оставаться, но заставляют все духовное чувство обращать на них, так чтобы прежде, нежели в точности рассмотрено настоящее, вожделевать следующего за ним, а рассмотрев и это, взыскать того, чего не достает, и, узрев сие третье, не иметь уже более, чему бы можно было удивляться. Потому что уразумевающие, погружая мысль внутрь написанного, приходят в столь великое удивление и исполняются столь великой благодати, что забвение препобеждает в них то, чему они удивлялись прежде, и не могут они уже вмещать ничего земного, хотя бы стеклось к ним все, чего ревностно домогаются другие.
479. Магистриану Диогену.
На слова Писания: аще узриши осля врага твоего, падшее под бременем, да не мимоидеши е, но да воздвигнеши е с ним (Исх.23:5).
И в Ветхом Завете, премудрый (так как из него только, оставляя Завет Новый, берешь ты предметы для собеседования с нами), хотя не явно и не прямо, но загадочно, наикротчайшее Естество узаконило нам примиряться с врагом, сказав: аще узриши осля врага твоего, падшее под бременем, да не мимоидеши е, но да воздвигнеши е с ним. Но если ты не в состоянии проникнуть в глубину сего изречения, попытаюсь истолковать тебе оное и раскрыть намерение законодателя, потому что он узаконил сие, не столько имея попечение о животном, но наиболее ради самих людей.
Враг, пришедший поднять павшее животное, без сомнения, вступит в беседу с врагом и скажет: «Там подними ты, а я подниму здесь». Беседа же есть начало примирения и путь, ведущий к дружбе. Посему Божественная Тишина постаралась достигнуть трех прекрасных целей: первой — чтобы животное не погибло, второй — чтобы не потерпел убытка владелец, и третьей — чтобы враги примирились и стали друзьями. Ибо, кому сделано добро, тот, если он и бесчувственнее камней, постарается вознаградить благодетеля, а признанного благодетелем, конечно, уже не будут более почитать врагом. Видишь ли, как неизреченная Премудрость узаконивает все, имея в виду благость и человеколюбие?
480. Диакону Лампетию.
Хотя иные сочтут то, что намерен я сказать преувеличением, (потому что, как знаю, во многих не достает благородства и мужества), однако же выскажу свою мысль. И думаю, что некоторые одобрят ее. Но если и никто не одобрит, пусть предпочтена будет истина. Итак, что же намерен я сказать? Должно выразиться кратко. Облагодетельствовав всех, понести при этом наказание как обидевшему всех — приятнее, нежели, обидев кого–либо, быть увенчанным и восхваленным как всех облагодетельствовавшему.
481. Ему же.
На сказанное во Второзаконии о звездах: яже раздели Господь Бог твой всем языком (Втор.4:19).
Что значит, спрашивал ты, сказанное о небесных светилах: яже раздели Господь Бог твой всем языком? Итак, слушай: Господь разделил для научения, для вразумления, для ведения, да от величества и красоты созданий Рододелатель, Который невидим, познавается (Прем.13:5). Сказал же сие потому, что Евреям вместе с тварью дано и учение закона, возвещающее Создателя и Художника. Если же иные думают, что звезды разделены для поклонения им, то сим ясно выставляют напоказ свое невежество, потому что все Священное Писание обвиняет и осуждает осмеливавшихся делать это.
482. Светлейшему Иераку.
Не малый, но, насколько возможно, и самый великий признак добродетели представляешь ты, доблестный, решившись приобрести лучше добрую славу, нежели собрать великое богатство. Посему, если останешься твердым в этой мысли, то не будешь иметь недостатка в людях, которые станут хвалить тебя и всем сообщать о твоем благоразумии.
483. Софисту Арпокре.
Не одобряющие тех, которые сильны в слове, не скрываясь, осмеливаются на дар слова переносить тот укор, которому подлежит их бездарность. Одобряющие же сильных в слове, когда те стоят за истину, и охуждающие их, когда они действуют заодно с пороком, знают благородство человечества, почтенного даром слова, а также не безызвестна им гнусность злонравия тех, которые не праведно пользуются даром слова.
484. Светлейшему Дорофею.
Не могу не поверить тебе, советую же не соблазняться, но ожидать неподкупного Суда. Подав подобный совет, остановил я и другого ненавистника лукавства, который представлял то же, что и ты, так же витийствовал и говорил:
«Апостолы, как умудренные Божиим Духом, и Церковь, как Владычнюю невесту, столько украсили, что не тревожит ее ничто худое, и нет уже такой красоты, которую бы надлежало по закону придать ей. Ныне же некоторые из поставляемых, не знаю почему, на учительскую кафедру осмеливаются делать нововведения, и, не уважив устава, Апостолами благолепно и благочестно основанного, предпочитают собственное свое, тем самым, что делают, признавая первоначальный чин менее достойным уважения. Апостолы надеявшемуся за деньги купить апостольское достоинство с упреком сказали: сребро твое с тобою да будет в погибель, яко дар Божий непщевал еси сребром стяжати. Несть ти части, ни жребия в словеси сем (Деян.8:20.21). А эти более всего таким, то есть как бы с торга купившим священство, и вручили его. И не это еще самое тяжкое, сколько бы оно ни было тяжело, но то, что о сем думают они гораздо выше, нежели другие о честности и нестяжательности. И когда сказанное иными покажется для них укоризненным, они немедленно выставляют на вид апостольское достоинство: не нас, говорят, но епископский оскорбили сан. А когда нужно сделать что–нибудь требуемое долгом, напротив, не выставляют они сана, как будто, когда их чествуют, как Апостолов, возможно им не так поступать, как поступали Апостолы».
Посему, тот был убежден нашим советом и выслушав, что входить в исследование того, что делают другие, отложив в сторону свои собственные худые дела — всего неприличнее, пошел от меня, наложив узду себе на язык и осудив себя на молчание. Так и ты убедись и от учителей обрати испытание на себя самого.
485. Схоластику Петру.
В собственном смысле праздником называю я тот, который не запятнан никакою срамною примесью, но славится чистотою и добродетелями.
486. Соправителю Авсонию.
Благоразумие, когда вовсе изгонит любовь к деньгам, послужит к неложной поверке правды; а если допустить сию любовь, то не откажется торговать справедливостью и делать неправый приговор.
487. Епископу Феодосию.
Знаю, что некто давал мне часто такой совет: «Поскольку преуспеяние в великих делах обыкновенно сопровождается великими опасностями, то пользуйся, Исидор, подобающею смелостью в слове. Иногда, может быть, и устыдятся не умеющие стыдиться своих грехопадений, ибо не невозможно преуспеть тебе. А если потерпишь и неприятное, то потерпишь вместе с Пророками, Апостолами и другими святыми, быть причисленным к которым, если не по преуспеяниям, то по причине страданий должен желать ты, человек не выдающийся из толпы».
Но на это отвечал я, говоря сам в себе: «Иное говоришь ты и хорошо, и я готов бываю послушаться тебя, но как мне говорить смело? Высказывать ли начистоту все или откровенность растворять снисходительностью? Знаю, что иные сильным выговором были исцелены, а иные ожесточены и доведены до того, что стали еще хуже; другие же посмеялись и над скромным советом, и над смелым словом, и вменили его ни во что. Посему, как же человеку в столь многих недугах употреблять одно врачество? Как ему врачевать погрешности, происходящие от противоположных недугов?»
Поэтому–то сказал я самому себе то же, что теперь говорю тебе: «Если бы тебе одному приходилось не иметь успеха в деле, то надлежало бы не вдруг за него приниматься. А если и Моисей, и Илия, и Иоанн, мужи боголюбивые, советами и смелым словом не приносили пользы людям, однако же поэтому не стали делать хуже того, что требовалось от них, то надлежит к дерзновению присоединять снисходительность, а врачевание предоставить Божией деснице. Ибо худое все почти люди знают сами, а доброго, и от других слыша, узнать не желают.
488. Алипию.
О том, кому вверено пять талантов.
Учение Божественных Писаний, наилучший, называет Господь отдачею серебра в рост, а обнаружение сего учения в делах — ростом слышания. Ибо нет никакой пользы от слышания, когда дела не согласны с преподаваемым учением. А что сие истинно, видно из того, что последует наказание учащему и делающему, если он не будет говорить, а слушающему — если не будет делать.
489. Архонтию.
На слова: по вся дни умираю (1 Кор.15:31).
По вся дни умираю, — сказал Апостол, умираю тем самым, что готовлюсь к смерти. Ибо готовящийся к чему–либо, если и не потерпит сего на самом деле, то терпит уже ожиданием и готовностью. А дела большею частью оцениваются по начинаниям, а не по совершению, и венец соплетается за решимость, а не за конец дела. Если же, как можно заключить, сокрыто бывает от многих то, что правильно посвятившие себя любомудрию умирают миру, умерщвляя в себе сластолюбие, ты не оставляй сего без внимания. Один вид смерти очевиднее, а другой — труднее.
490. Пресвитеру Кассию.
Уметь стыдиться того, чего должно, — это в действительности избавляет от стыда, а не уметь — подвергает бессмертному стыду.
491. Пресвитеру Зосиме.
Если не заслуживают извинения и те, которые постами, возлежаниями на голой земле и другими суровостями обуздывали тело, и тем укрощали неразумное владычество страстей, но однажды только покорились похоти, то какое же найдут себе извинение те, которые сами себя доводят до непотребства, возбуждая оное роскошью; один из каковых, говорят, и ты?
492. Диакону Кассиану.
На слова: в начале бе Слово (Ин.1:1).
Богослов и боголюбец Иоанн, в подлинном смысле сын громов, богоглаголивым языком, потому что подвигнут был Духом Святым, провозвестил, что Ипостась, личное свойство, вечность и Царское достоинство Божия Слова не приобретены Им, но существенны Слову, и многократным повторением слова «бе» изгнал понятие: «из не сущих».
493. Ему же.
К правоте догматов, премудрый, надлежит присовокуплять любомудрие в образе жизни, если истинно — а истинно несомненно — то, что вера без дел мертва есть (Иак.2:20). Когда же срастворено и некоторым образом соединено то и другое, тогда, тогда именно, по сочетании во едино и благочестия, и добродетели, является совершенная и самая высокая благоискусность.
494. Марону.
Поскольку малые причины воспламеняют нередко великие войны, то советую тебе не сеять искр любопрительности. Ибо возбужденные споры в душах, пребывающих в разногласии, искореняют все прекрасное.
495. Диакону Палладию.
На слова: вас ради присно имя Мое хулится во языцех (Ис.52:5).
Поскольку писал ты, что значит сказанное: вас ради имя Мое хулится? — то ответствую: поскольку Иудеи, согрешив, преданы были плену, а пленившие их, приписав победу не Божию гневу, а силе своих кумиров, заключали из сего о немощи Вседержительной Десницы, то посему самому и сказано сие. Ибо согрешившие и преданные плену соделались виновниками такого предположения и такой хулы. А может быть, было сие сказано, поскольку Иудеи делали противное тому, что заповедано им было делать, как, вероятно, бывает это ныне и с нами.
Получив повеление любить врагов, мы не любим даже и друзей; получив повеление подвизаться в нестяжательности, не только не довольствуемся тем, что у нас есть, но обогащаемся чужими бедствиями; имея заповедь жить в тишине, из любви вмешиваться в чужие дела беспокоим живущих в безмолвия. И не это только делаем, но дерзаем учить других тому, чего сами делать не хотим. Умалчиваю уже о прочем, ибо не намерен сказать что–либо неприятное. И люди, слыша и видя это, а именно то, что мы одному беремся учить, а иное делаем, и думая, что мы смеемся и шутим над тем, что вовсе не смешно, изостряют поэтому языки свои на Промысл Божий, который накажет их, но больше — нас, как соделавшихся виновниками такой хулы.
496. Зосиме и Марону.
Если не опустительно и со всею рачительностью будем делать все, что от нас зависит, то должно нам тогда призывать на помощь Божию силу. Она придет и всеми способами доставит победу. Если же не сделано нами ничего должного, то напрасно наше призывание; потому что не терпит она посмеяния и не приходит к тем, которые сами себя охотно ввергают в необъятное море.
497. Диакону Диогену.
Непростительно погрешаешь ты, наилучший, услуживая самоуправству Евсевия больше, нежели сколько следует. Посему или, оставаясь в общении с ним, вложи в него ощущение неизлечимой болезни, или отступись от него, попирая его злонравие.
498. Монаху Зинону.
Всем известно, что в Церкви, когда она процветала и не страдала никаким недугом, преизобиловали Божественные дарования, потому что управлял ею Дух Святый, возбуждал каждого из предстоятелей, и Церковь делал небом. Но известно всем и то, что, когда коснулись Церкви недуги и мятежи, оставило ее все это, удалились от нее не дарования только (не так еще было бы ужасно, если бы постигло ее это одно), но и жизнь, и добродетель. И чтобы обойти молчанием оное, сказав об одном, дам понятие и о прочем.
На словах везде у нас мир, а на деле нигде его нет. Напротив того, Церковь уподобилась какой–то жене, утратившей прежнее благоденствие и имеющей у себя только признаки оного. Целы у ней кладовые и ковчеги убранств, но богатства она уже лишилась, не по нерадению Украсившего ее в начале, но по злонравию правящих ее делами не как должно. Ибо одни осмеливаются продавать, а другие покупать священство, одни делают то, о чем, если бы и позволили, не осмелюсь сказать, а другие говорят то, о чем и подумать не позволительно. Посему Владыка и Жених Церкви справедливо угрожал таковым словами, смысл которых стремился ты узнать: приидет господин раба того и растешет его, и часть его с неверными положит (Лк.12:46).
Но ими такая угроза признается басней и такой приговор — пустословием обманщика, хотя мир приближается уже к концу и готов породить наказание. Впрочем, ты, знаменитый питомец Церкви, не смотри на претерпевающих крушение, не приравнивай себя к нерадивым, но свет ведения соделай еще более ясным, напоевая его доблестью жизни. И ожидай Жениха, Который придет с девами по душе и телу и накажет тех, которые делами своими оскорбили достоинство девства и священства.
499. Епископу Лампетию.
С готовностью исполнить предписанное тобою, с радостью пришел к тебе друг, хорошо зная, что повелеваемое тобою имеет целью благочестие и справедливость. Посему, уважая его усердие, вознагради его благорасположением.
500. Пресвитеру Мартиниану.
И сам я не безгрешен, и друзей ищу не безгрешных, потому что таких и не найду, но того, кто имеет многие и великие преуспеяния и немногие и маловажные недостатки (потому что, будучи человеком, непременно должно быть в чем–нибудь и виновным), включаю в число друзей. Ибо те, кто за малый недостаток уничижают и великие преимущества, не принимают во внимание естество человеческое и не слушаются Апостола Павла, который дает такой совет: друг друга тяготы носите, и тако исполните закон Христов (Гал.6:2). Ибо кто не терпит малого недостатка, тот не удовольствуется и самым великим преуспеянием, и не исполнит закона Христова, то есть любви.
Если же скажешь: в Ветхом Завете не сказано: возлюбиши ближняго своего, яко сам себе (Мк.12:51), то отвечу: хотя и Ветхий Завет установил Сам же Христос, но потом, в пришествие Свое во плоти, присовокупил нечто большее. Он сказал: заповедь новую даю вам, да любите друг друга, яко же Аз возлюбих вы (Ин.13:34). Любить повелено и в Ветхом Завете, но сие: яко же Аз возлюбих вы, — присовокупил Христос, почему и заповедь сию назвал новою.
Одно дело — возлюбить ближнего, как самого себя, а иное — пренебречь и своею собственностью, чтобы улучшить дела ближнего. Как Сам Он взирал не на собственную высоту, но на полезное для людей и, уничижив Себя, соблаговолил принять зрак раба, чтобы рабов ввести в сыноположение, так и каждому из нас повелел не на собственную свою выгоду взирать, но иметь в виду пользу ближних. А если кто думает, что, снисходя к ближнему, потерпит вред, то пусть узнает, что сие снисхождение возведет его на высоту почести.
501. Петру.
Почему закон прокаженным или другим страждущим непроизвольными болезнями повелел быть вне священных оград?
Что от худого сложения родителей и рождаемое бывает худого сложения, это и с разумом сообразно и всегда видно. Но что бывает то же и от невоздержности родителей, сие, хотя и не для всех видимо, но также согласно с разумом. Родиться слабым от больных и одержимых недугами, — в этом нет ничего несообразного; но родиться таким от здоровых, впрочем, преданных невоздержности, — хотя и согласно с разумом, но не для всех явно.
Потому, думаю, и Пророк Иезекииль на ряду с другими грехами поставил и сие: входить грешнику к жене, в месячных сущей (Иез.18:6). Ибо сказал сие, хотя и наиболее потому, что охранял приличное естеству и почитал ни с чем несообразным беспокоить жену во время ее очищения, однако же сверх сего и для того, чтобы родители не соделались для рождаемых виновниками гнусных болезней. Ибо семя мужа, мешаясь с нечистою кровью жены, порождает тела, подверженные разным болезням и некоторым образом отпечатлевающие в себе невоздержность родителей. Посему говорит: если заботитесь о добром сложении и здоровье рождаемых и не хотите отлучить их от Церкви Господней, то будьте осторожны, и знайте время общения, чтобы дети не понесли на себе знаков вашего невоздержания.
502. Мартиниану и Марону.
Хотя различны виды упоения у бросающихся с неистовством на вино и на деньги (одно происходит от вина и другое — от денег), однако же страсть одинакова, потому что оба одинаково овладеваются ни с чем не сообразною похотью. Любитель вина, чем большее число чаш выпивает, тем более сильное ощущает желание пить, и пристрастившийся к деньгам, чем больше собирает, тем сильнее разжигает в себе печь вожделения.
Итак, в этом они сходны, но в другом отношении сребролюбец еще более согрешает. Ибо, хотя и первый достоин всякого осуждения, однако же с ним происходит нечто сообразное с естеством: вино, как нечто горячее и воспламеняющее, увеличивает врожденную сухость и в упивающихся производить жажду. Но о другом (о сребролюбце) не умею и сказать, почему он вожделевает непрестанно большего, ибо, когда больше обогатится, тогда особенно и ощущает себя в бедности. Болезнь эта не понятна, и походит больше на загадку. Посему, если, когда ее врачуют, она ожесточается и от придуманного врачества делается гораздо более тяжкою, то перестанем доставлять пищу такому огню, и ту, какая уже заготовлена, отнимем вдруг или понемногу, чтобы, соделавшись неугасимым, и здесь не истлил он нас, и там не предал огню неугасимому.
503. Пресвитеру Диогену.
Думаю, что всякий по тому, что делает, рассуждает о будущем. Ибо никто из живших право и честно, отличавшихся доблестным поведением, не остается неверующим в Суд. Но нерадивые, будучи мучимы лукавою совестью, не желая, чтобы были и Суд, и воздаяние, чего хотят, тому и учат, не истину имея в виду, но подкрепляя собственное свое хотение. Итак, поскольку проповедуют Суд славнейшие из поэтов, витий, историков и философов (потому что суд частный, бывающий и здесь, ручается за то, что будет Суд всеобщий), то никто да не остается безрассудно не верующим в Суд, да ожидает, если упражняется в добродетели, венцов, а если предается пороку, — наказания.
504. Епископу Исидору.
На выражения: венец лета (Пс.64:12) и коло рождения (Иак.3:6), и о создании вселенной.
Время есть нечто круговидное: семикратно обратившийся день делается неделей, недели составляют месяц, а месяцы — год, и время опять возращается к тем же знакам. По сему самому Писание назвало его в одном месте венцем лета, а в другом — колом рождения, потому что у круга, у венца, у колеса вид один и тот же. Четыре времени года, разумею весну, лето, осень и зиму, взявшись некоторым образом за руки и обходя год, водят прекрасный хоровод. Ибо так премудро и стройно созданы наилучшим Художником Богом, что конец каждого времени, постепенно соединяясь с началом другого, проходит незаметно, нечувствительно и безвредно для тел. А чтобы сказанное стало яснее, пусть слово идет в след за описываемым.
Самый крайний летний зной не вдруг уступает место крайнему зимнему холоду, потому что повредило бы это телам, семенам и растениям, которые не способны вынести наступления внезапной перемены. Но лето оканчивается, уступив место осени, а осень постепенно и понемногу уподобляясь в начале лету, а в конце — зиме, безвредно меняется с сей последней. Потом оканчивается и зима, уступив место весне, а весна, понемногу и неприметно соединяясь с летом, передает свои права лету.
505. Зосиме.
На слова: пригвозди страху Твоему плоти моя (Пс.118:120).
Смеха достоин ты (как назвать тебя, чтобы тронуть мне твою бесчувственность?), когда молишься: пригвозди страху Твоему плоти моя. Это молитва тех, которые, делая сами все, что только в силах: постясь, довольствуясь малым, усмиряя взыграния тела — просят в подвиге их послать им помощь свыше, но не тех, которые, подобно тебе, утучняют тело неумеренным упоением, разнообразными наслаждениями всякого рода возбуждают его взыграния и крепостью сложения затмевают борцов. Ибо поступаешь подобно тому, как если бы, находясь в объятиях блудницы и любя ее, стал бы молиться, чтобы дано было тебе целомудрие. Молитва сия свойственна тем, которые парят выше ее сетей, а не тем, которые сами себя подклоняют под ее сети.
Или как, сам бросаясь с корабля в беспредельное море, станешь умолять о спасении? Возможно ли это? Такое прошение свойственно тем, которые сами собою исполнили все, от них зависящее, и умоляют, чтобы от бури собственное их искусство не потонуло, а не тем, которые сами бросаются в море, и притом перед волнением. Поэтому, перестань роскошествовать. Если чрево препобедишь, то овладеешь и тем, что от чрева, и не заслужишь осмеяния, как человек, который молится, прося дать ему то, противного чему сам добивается.
506. Ему же о том же.
Спрашивал ты: что значит пригвозди страху Твоему плоти моя, и, не зная, просил, может быть то, чего и принять не хотел. Посему слушай: пронзи плоти, умертви, соделай неподвижными к сластолюбию, и вместо гвоздей да пригвоздит, да умертвить, да распнет, да соделает их неподвижными ко греху и не подвластными его действиям страх Твой. Итак, узнав истолкование, если роскошествуешь, не проси сего, или, если просишь, не роскошествуй. Тем паче, что не только дома уготовляется тебе роскошь, но, без стыда нападая на чужие трапезы, что по определению Соломона отвратительно и жалко, вовсе неприличным образом утучняешь плоть, ибо не по нужде это делаешь, но даже оскорбляешь и сытость.
507. Ему же о том же.
Искренний любитель добродетели справедливо будет умолять Божество о приведении в исполнение желаемого. А непримиримый ее враг, и призвав Бога, не будет Им услышан. Как же ты, утучняя плоть свою попойками и пиянством, подбавляя огонь к огню, придумывая всякие новые пути сластолюбия, возбуждая и снова призывая к себе уснувшее непотребство, говоришь в молитвах: пригвозди страху Твоему плоти моя?
Кто постами, возлежаниями на голой земле, всенощным бдениями изнуряет плоть свою и делает ее благопокорною духу, тому весьма прилична молитва сия. А кто, подобно тебе, доводит плоть свою до взыграния, гоняется за не знающими умеренности пиршествами и попойками, от которых воскипают сластолюбивые пожелания, для того такая молитва не только не прилична, но смешна, лучше же сказать, опасна. Ибо, когда он у пречистого Ума просит того, чего делать не хочет, тогда желает обмануть не людей только, но и Самого Судию.
508. Диакону Исидору.
Что значит написанное в книге Песни Песней: шестьдесят суть цариц (Песн. 6:7)?
Спрашивал ты, что значит: шестьдесят суть цариц, и так далее? Посему слушай. Первенство да имеет нескверная дева Церковь, содержащая правую веру в Бога, и она да называется совершенною голубицею (8), превосходящею достоинством все чины. Если надлежит понимать сие о деятельности, то пусть будет сказано следующее: шестьдесят суть цариц, — это души, трудящиеся ради царствия. И осмьдесят наложниц — это души, удерживаемые от худого страхом наказания. Юноты, им же несть числа, — это души, хранящие целомудрие и ревнующие о правде по каким–либо мирским причинам, души, которые исполняют, что должно, не потому, что вожделевают царствия, и не потому, что боятся Суда, но для того, чтобы не лишиться богатства, или славы, или какой–либо почести.
Едина есть голубица совершенная — это верховный собор святых, делающий доброе ради самого добра, исполняющий, что должно, не ради мзды, не из боязни наказания, не по какой–либо житейской причине, но из угождения Богу. Явно же, что, имея в себе Бога, имеет она и все Божие.
Царицы и наложницы возмогут услышать: благодарение царствию и геенне, побудившей нас стать доблестными! А голубица не услышит ничего подобного, но всеми будет ублажаема.
509. Чтецу Епимаху.
На сказанное: аще кто мнится мудр быти, буй да бывает (1 Кор.3:18).
Спрашивал ты, что значить сказанное Павлом: аще кто мнится мудр быти в веце сем, буй да бывает, яко да премудр будет. Посему, выслушай вкратце. Самомнение служит препятствием успеху, почему надобно истребить в себе надменность и напыщенность (а такова еллинская мудрость, в которой нет ничего твердого и постоянного), и потом уже исполняться Божественного наставления. Ибо, если не будет истреблено то, что надмевало, испортится твердая пища. А если угодно, то слово мое представит и пример. Как в теле, если скопится в чреве излишний газ, сие вредит пищеварению, так и надменность, если преградит вход слову, вредит здравию души. Самое прочное основание здравию — смиренномудрие, которому научает естество наше. Ибо оно, как прах и пепел, громко говорить о себе, из чего оно произошло, и самою действительностью смиряет гордыню страждущих высокомерием.
510. Епископу Исидору.
На сказанное Апостолом: молимся же к Богу, не сотворити вам ни единаго зла (2 Кор.13:7).
Писал ты: что значит сие, сказанное Апостолом Павлом: молимся же к Богу, не сотворити вам ни единаго зла, не яко да мы искусни явимся, но да вы доброе сотворите, мы же яко неискусни будем? Посему, выслушай вкратце. Наказание, налагаемое на согрешающих словом, как например, на Ананию и Сапфиру и на ослепленного волхва, согрешающих уничижало, а наказывающих соделывало славными, знаменитыми и страшными. Посему это самое и говорит Апостол, именно же: не хотим оказываться славными в следствие вашего злонравия, но охотно останемся в безызвестности, только бы вы стали благоискусными. Ибо те, которые хотят бедствиями наказываемых привести в известность собственную свою добродетель, по моему мнению, не отцы и не учители, но разорители, враги и мучители.
511. Исаии.
О Каине и Ламехе.
Почему, спрашивал ты, Каин и Ламех, совершив убийство, не наказаны одинаково, ибо один понес наказание, а другой прощен? Потому что один, и будучи обличаем отрицал свою вину, а другой и необличенный сознался. Хотя то, что составляло грех, в обоих равно, однако же то, что последовало за грехом, в них не равно. Есть же Божественное изречение, которое повелевает: глаголи ты грехи твоя прежде, да оправдишися (Ис.43:26). Посему, постараемся не грешить, а если прегрешим, то отрицанием своей вины не станем соделывать для себя наказания тягчайшим.
512. Диакону Евдемонию.
Почему отроки в печи повелевали благословить Бога и всем вообще, и в частности Даниилу?*
Почему, спрашивал ты, три отрока, повелев благословить Бога всем вообще людям, то же в частности повелели Даниилу? Посему отвечаю: потому что одни были под общим Промыслом, а другие — под частным и преимущественным покровительством, и одни имели закон прирожденный, а другие и писанный.
* Места сего не читается ныне в песни трех отроков.
513. Епископу Исидору.
Об изречении из послания Иакова: язык — огнь (Иак.3:6).
То, чего ты доискиваешься, по моему мнению, имеет двоякое толкование: одно более снисходительное, а другое более строгое. Язык — огнь, мир неправды более всего потому, что он удободвижен и весьма легко говорит много худого, и обвиняет, и злословит, и ложно клянется, и лжет, и лжесвидетельствует, многих несправедливо ввергает в огонь, гонит под меч и в море. Миром же Писание обычно называет множество. Сказано: мир, то есть множество, Его не позна (Ин.1:10). Посему, говорит Апостол, язык есть или огонь, несправедливо пожигающий множество, или вместилище множества неправедного огня. Многие, содействуя пороку, приукрашивая неправду, при великой способности витийствовать о поступках лукавых и беззаконных и не имея недостатка в нужных словах, сами не зная того, произносят против себя приговор и в этих словах представляют доказательство своего произволения, наклонного к худому. Их–то, может быть, выставляя напоказ, сказал Апостол: язык — огнь, мир неправды, — как бы выражая сим, что пламеннее красноречие, когда приукрашивает подвергшихся великим падениям, кажется прикрасою истины. Посему, даром слова надлежит пользоваться не для того, чтобы украшать порок, но чтобы величать добродетель, которая и без слов блистательнее всего.
514. Схоластику Феодору.
На слова: аще алчет враг твой, ухлеби его (Рим.12:20; Прит.25:22).
Не знаешь ты, кажется, что новое любомудрие возвышеннее древнего совета, данного младенцам. Ибо правило, для тебя удивительное: аще алчет враг твой, ухлеби его; аще ли жаждет, напой его, — предписывает не что–либо крайне великое и отважное, но даже желаемое. Дойти человеку до такой крайности, чтобы возыметь нужду в сострадании врага, как я полагаю, тяжелее всякого бедствия и всякого наказания. Так признавали это многие, говоря: «не приму подаяния от врагов моих». Итак, если для тех, кто это делает сие согласно с их желанием, а для терпящих служит наказанием, то чему удивляешься? И особливо, когда это не простое благодеяние, но обращающееся в великое мучение. Сие бо творя углие огненное собираеши на главу его (Прит.25:23).
Итак, если дело само по себе обращается в наказание, да и делается оно с тем, чтобы прилагать новое мучение (не заслуживают внимания те, которые слова приточника объясняют так: «согреешь в нем владычественный ум и заставишь его воспрянуть»; ибо тогда Приточник не сказал бы о крайности голода, но повелел бы пользоваться сим во всякое время), то я со своей стороны удивляюсь не тем, которые так поступают, но тем, которые, видя врагов в благоденствии, не негодуют на них, но хвалят их и молятся о них, как предписывает новое любомудрие, говоря: любите враги ваша, добро творите ненавидящим вас, и молитеся за творящих вам напасть и изгонящия вы (Мф.5:44). Ибо там смиряет нужда, а здесь испытывается одно сердечное расположение. Если же и Апостол употребил древний совет, то для всякого явно, что слово его было к несовершенным.
515. Диакону Феодору.
Для чего Павел, сказав: хощеши ли не боятися власти, через несколько слов говорит: воздадите ему же страх, страх (Рим.13:3.7)?
Не надлежало бы отвечать на письмо твое, потому что просишь без предварительных объяснений и доказательств истолковать апостольское изречение, которое с трудом объясняется и после предварительных и длинных рассуждений. Но поскольку вынуждает меня сила любви (тебе следовало бы рассудить, могу ли в коротких словах уловить убегающую от меня апостольскую мысль), то ответствую: сказанное Апостолом имеет такой смысл: если ты, будучи рабом, призван к вере, то не смущайся и не огорчайся, будто бы рабство повредит тебе в этом.
А в доказательство, что нимало оно не опасно, дам тебе совет, если и можешь сделаться свободным, оставаться лучше в рабстве, потому что будешь подлежать меньшей ответственности при отчете, как служащий не единому только Господу, но и плотскому владыке. Ибо от того, кто призван к вере и освобожден от греха, если он и раб, как от свободника Господня (1 Кор.7:22), поскольку Господом освобожден от греховного рабства, так как на нем лежит еще обязанность исправлять служение плотскому владыке, не потребуется строгого отчета. Свободный же, никому не обязанный, будучи рабом Христовым, во всех отношениях будет обязан Христу, почему и более строгому подлежит наказанию. Итак, сие да будет сказано в объяснение апостольского изречения. Если же угодно тебе узнать сие в обширнейшем и с доказательствами изложенном толковании, прочти письмо мое, недавно о сем писанное к епископу, и узнаешь в точности.
516. Сирону.
На слова: сущим по предуведению званным (Рим.8:28).
Всякому человеку хочется помогать и оказывать внимание тем, которых видит он не спящими, не ленивыми, но готовыми, расположенными и желающими делать, что надлежит. Как же ты, беспробудно спящий и не заботящийся о своем спасении, просишь себе неодолимой помощи и огорчаешься, не получая оной. Пусть предшествует то, что в твоих силах, тогда последует и зависящее от оной помощи. Не словами только призываемая, но и делами привлекаемая, придет она как бы сама собою, потому что помощь сия, воздвигающая спящих, побуждающая не хотящих, не оставит тех, которые сами собою избрали добродетель, но и поможет им, и преуспеяние их приведет к счастливому концу.
517. Пресвитеру Иераку.
На слова: мняйся стояти, да блюдется, да не падет (1 Кор.10:12).
Царствующее над всеми Естество падающим угрожает наказанием, чтобы они хранили красоту души неповрежденною, а к падшим простирает спасительную десницу и кающимся дает прощение. Ибо к первым взывает: мняйся стояти, да блюдется, да не падет, а к другим: еда подаяй не востает (Иер.8:4)? И к последним: се здрав еси, ктому не согрешай (Ин.5:14).
518. Чтецу Епимаху.
Общий всех враг, как страждущий самоуправством, совлек с человеческого рода прирожденные его преимущества и ввел образ жизни, противный добродетели, когда ему стали послушны человеческие силы. Ибо сам по себе не возымел бы он такой воли, если бы не был сильно подкрепляем беспечностью обольщенных. Но поскольку по человеколюбию Создателя род наш должен был снова облечься в оружия добродетели, то снисшел на землю Бог Слово и, как ангельскую ризу, соткал нам любовь, все совершив в ней. Ибо все перечисляемые по видам преуспеяния добродетелей в единой родовой добродетели, имя которой — любовь.
519. Схоластику Ирону.
На слова: воздадите, ему же честь честь (Рим.13:7).
И достойному чести, ученейший муж, должно не такую воздавать честь, которая бы выказывала угодливость и вызывала его благосклонность (ибо есть опасность через это впасть в унижение и посрамить себя приличной какому–нибудь нахлебнику лестью), но с надлежащим благоразумием воздавать столько чести, сколько прилично. Ибо можно и с благоприличием воздавать долг свой.
520. Епископу Исидору.
Имея возможность из всех Священных Писаний доказать, что дела иудейские решительно погибли и не будут восстановлены, попытаюсь доказать совершенное их уничтожение еще тем самым изречением, на основании которого препиравшийся с тобою Иудей предполагал их восстановление. Ибо какое это место Писания, о котором высоко думает Иудей? Сказано: и будет слава храма последняя паче первыя (Агг.2:10).
Но прежде, нежели приступлю к истолкованию, не знаю, что мне сделать: осудить ли его за невежество или возненавидеть за злонравие? Ибо невежду надлежит научить, а злонравного — обличить. Лучше же сказать, поскольку истолкование послужит и научением неведущим, и обличением злонравным, то рассмотрим самое изречение. Посему сказываю: храм, воздвигнутый Соломоном, царь вавилонский разорил и Иудеев отвел в плен. Поэтому, когда, по возвращении из плена, Иудеям должно было воздвигнуть храм, но не откуда было взять на сие денег, Бог, поощряя их к благим надеждам, чтобы приступили они к делу, сказал: Мое сребро, и Мое злато. И будет слава храма сего последняя паче первыя.
Вникни же в это умом. Зоровавель приступил к вторичному построению, и о нем изрекается пророческое слово: руце Зоровавелевы основаша храм сей, и руце его совершат его (Зах.4:9). Слово основаша как показывает совершенное запустение по возвращении из Вавилона, так указывает и на вторичное построение. Посему, когда храм был восстановлен и приведен в большее прежнего великолепие, тогда снова, по впадении Иудеев в грех восстанием против Христа, он был предан в руки Римлян, которые сравняли его с землею.
Итак, если бы следовало ему быть снова восстановленным, то Пророк сказал бы: будет слава храма сего вторая паче первыя. Но, сказав: паче первыя, — Пророк вторую славу нарек последнею. Почему, как первой славе не было предшествующей, так и за последнею не будет последующей. Если бы сказал: «вторая паче прежней», справедливо было бы ожидать и третьей. А если вторую назвал последнею, то загражден им всякий путь бесстыдства.
521. Дорофею.
На сказанное: на Моисеове седалище седоша книжницы (Мф.23:2).
Всякое слово, оставляемое без дела, мертво и бесполезно, особенно же слово, произносимое теми, которые почтены высоким саном священства. Чем с большим, казалось бы, удобством пользуются они словом, тем более не верят ему обращающие внимание на их жизнь. Посему, должно им показать в себе великое превращение и великую перемену, подвизаясь и пребывая в безмолвии, не заботясь о своем обогащении, если хотят, чтобы кто–нибудь обратил к ним свою мысль. Ибо, если сделают это, не только благоустроятся дела подчиненных, но и сами будут прославлены.
А сказанного с тем, чтобы у подчиненных не оставалось никакого предлога к оправданию, а именно: на Моисеове седалище седоша книжницы и фарисее; вся убо, елика аще рекут вам блюсти, соблюдайте и творите, — да не представляют в собственное свое оправдание и в заграждение уст другим. Ибо мнимое оправдание увеличит обвинение, не только уготовляя неизбежное наказание, но и укоряя в неразумии. Если ученикам и полезно слышать сие, то наставникам не прилично произносить то, что выставляет на позор их нерадение. Ибо сказано: по делом же их не творите, глаголят бо и не творят.
Христос с намерением не дать места никакому предлогу к оправданию, повелел обращать внимание не на жизнь учителей, когда видящим ее представляется повод к укоризне, не на их частные поступки, если они не согласны с небесными сказаниями, но на одно учение, преподаваемое в церквах. Потому упомянул и о седалище Моисея Законодателя, ибо в сем случае они говорят не свое, а заимствованное из Писаний, сами же они не в праве произносить и сие, как показывающее все их лукавство. Напротив того, им следовало бы стараться по возможности отсечь всякий предлог к укоризне.
Если же и живущие хорошо не приносят иным пользы, то сие ни в коей мере не может быть поставлено им в вину. Как живущие худо не участвуют в награждении венцами, уготовленными благоискусным, так и живущие хорошо не будут иметь части в наказаниях с согрешающими. А ты благоустрой касающееся тебя, разумею жизнь и слово. Сего от тебя требую и, если принесешь пользу, порадуюсь с тобою, а если не принесешь, не лишу чести, но даже увенчаю; потому что каждый получит мзду свою по мере труда своего, а не по следствиям труда. Сие содержа в мыслях, наставники и ученики да стремятся к добродетели, не давая места никакой отговорке.
522. Дорофею.
Пошел ты отсюда с намерением как можно скорее возвратиться, но не знаю, почему остаешься там долее обещанного, может быть, на пользу тамошним, уловляя их и приводя ко Христу. Посему, если предположение наше справедливо, объяви это, чтобы скорбь о твоем отсутствии могли мы отразить ожиданием преуспеяния. Ибо она легко уступит тебя живущим за пределами нашего отечества, без труда уступив и самые пределы сии Владычней славе.
523. Пресвитеру Дидиму.
Явно погрешающие в том, что всеми признано, не могут заслуживать доверие, когда произносят суд о том, что кажется подлежащим сомнению. Ибо если возлюбившим порок не позволительно вести речь о Божественных оправданиях (грешнику рече Бог: вскую ты поведаеши оправдания Моя? (Пс.49:16)), то позволительно ли беседовать о догматах тем, кто своими делами оскорбляет сии оправдания? Посему, если добродетель ручается за благочестие, то должно стараться иметь именно ту добродетель, по которой благочестие соделается достоверным. Ибо живущему нехорошо никто не поверит, потому что порочность оскорбляет и правые догматы и не дозволяет принять их. Посему должно держаться и добродетели, и благочестия, так как одна служит основанием, а другое — венцом и украшением.
524. Феону о том же.
Ты сам себя обманываешь и не имеешь правильного суждения о делах, или я обманываюсь в том, что имею здравое суждение. Посему, если ты себя обманываешь, то прибегни к сильному Учителю, а такого найдешь, если поищешь; поищешь же, если будешь о себе думать, что ничего не знаешь. Ибо самомнение, я знаю, служит причиною того, что не находишь учителя. А если обманываюсь я, то докажи свое суждение делами. Докажешь же, если жизнь твоя сойдется со словом.
525. Зинону.
На сказанное в послании к Филиппийцам: друг друга честию больша себе творяще (Флп.2:3). И что значат слова: сие да мудрствуется в вас, еже и во Христе Иисусе (5)?
Замечательна и ясна апостольская мысль. Но если она тебе кажется глубокою и неудобопонятною, то попытаюсь объяснить ее вкратце. Апостол, побуждая к смиренномудрию и сказав: друг друга честию больша себе творяще, присовокупил: сие да мудрствуется в вас, еже и во Христе Иисусе, Иже во образе Божии сый, не восхищением непщева быти равен Богу, но Себе умалил, зрак раба приим (6–7).
Посему, если Он не был равен Отцу, если только, оттого, что был послушливым повелению Большего, сделал Он то, что Им соделано, то излишен пример. Если же равен, как и действительно равен, то сказанное совершенно соответствует и прямо относится к смиренномудрию. Если бы быть равным почитал Он для Себя неожиданным приобретением, то не смирил бы Себя, чтобы унижение не сделалось предосудительным, не задело достоинство.
Но поскольку равен был по естеству, и высокое рождение Ему принадлежало по существу, а не было даровано по благости, то не отказался смирить Себя. Ибо раб, даже получивший свободу и удостоенный всыновления, почитая достоинство сие похищенным или нечаянным обретением, не согласится исполнить дело служителя. Настоящий же сын, у которого благородство и достоинство прирожденные, не откажется исполнить что–либо подобное, так как вовсе не может быть места никакому подозрению. Для первого прежнее рабство порождает подозрение о низости его; по отношение же к другому прирожденное благородство не допускает и родившегося подозрения; первый может лишиться всыновления, а другой никогда не утратит прирожденного благородства и достоинства.
526. Схоластику Феону.
Почему Ахаав, и предузнав о своей смерти, не мог спасти жизни?
Крайне удивляешься, как сам говоришь, почему Ахаав, предузнав о своей смерти, не мог избежать ее. Но я не дивлюсь сему, потому что невозможно убежать от правосудия. Похищая ум у покушающихся скрыть правду, оно делает так, что намеревающиеся уклониться от него, впадают в те сети, какие ими самими приготовлены.
527. Диакону Евтонию.
На молитву Господню: Отче наш.
Дивишься ты, кажется, краткости этой молитвы, а меня всегда изумляло и изумляет это в кратких словах высокое любомудрие. Ибо если нетрудно произношение слов, то нельзя так сказать о познании силы слов. Потребен не слышатель слов только, но и исполнитель дел. Посему полагаю, что всякий предел дерзости преступает тот, кто не исполняя того, что подобает благоискусному сыну, осмеливается Владыку называть Отцем; кто, делая то, чем бесславится имя Божие, решается произносить: да святится имя Твое; кто, служа одним из первых оруженосцев у мучителя, отваживается выговорить: да приидет царствие Твое, то есть к угнетенным под властью мучителя да приидет победоносный Царь, подающий неодолимую помощь в борьбе со грехом.
И не исполняя на деле ничего, угодного Богу, принимает еще на себя лицемерный вид добродетели и говорит: да будет воля Твоя, якоже на небеси и на земли. Предавшись роскоши и расточительности, отложив многое в запас, не только на пропитание, но и для чревоугодия, смеет молиться: хлеб наш насущный (то есть или подобающий душе, или достаточный для плоти) даждь нам днесь, — тогда как словом днесь указывает Господь на попечение об едином дне, потому что, мыслительную силу души возводя к высшему любомудрию, определяет и самое время прошения. Потом, хотя сам недоступен и жесток, но говорит: остави нам долги наша; сам злопамятен и безмерно мстителен, но говорит: якоже и мы оставляем должником нашим; сам себя ввергает в искушение и пролагает всякие пути, ведущие к опасностям, но говорит: не введи нас во искушение, — что представляется смешным, лучше же сказать, достойным всякого негодования. А охотно следовать за врагом (потому что не насилием, не мучительством препобеждается, но обольщением) и сказать: но избави нас от лукаваго, — выше всякой насмешки. И на словах выражать: яко Твое есть царство, и сила, и слава, а на деле пренебрегать Тем, Кто источает всякую силу и славу, — это уже вовсе непростительно.
Посему, сказать: Отче наш, — имеют право одни те, которые по чудном рождении в Божественном Крещении, по новому и необычайному закону чревоношения, показывают в себе, что они истинные сыны. И сказать: да святится имя Твое, — те, которые не делают ничего, достойного осуждения. И сие: да приидет царствие Твое, — те, которые избегают всего, что доставляет удовольствие мучителю. И сие: да будет воля Твоя, — те, которые показывают это своими поступками. И сие: хлеб наш насущный даждь нам днесь, — те, которые отказываются от роскоши и от расточительности. И сие: остави нам долги наша, — те, которые прощают прегрешившим пред ними. И сие: не введи нас во искушение, — те, которые ни себя самих, ни других не ввергают в оное. И сие: избави нас от лукаваго, — те, которые ведут непримиримую брань с сатаною. И сие: яко Твое есть царство, и сила, и слава, — те, которые трепещут словес Божиих и показывают их в самых делах. Ибо познание молитвы в такой же мере бывает успешно, в какой преуспевают нрав и жизнь молящегося.
528. Пресвитеру Афанасию.На слова: чтоже видиши сучец, иже во оце брата твоего, бревна же, иже есть во оце твоем, не чуеши (Мф.7:3)?
Это общий, кажется, недуг — быть не только слепым для собственных своих грехопадений и зорким для проступков ближнего, себе самим отыскивать принужденные оправдания, для других же быть строгими и неумолимыми судиями, те, кто действительно освободился от самолюбия и держится той мысли, что брать верх должна справедливость, греша, произносят и себе самим тот же приговор, какой произнесли бы и ближним. Лучше же сказать, они исправляют себя покаянием, зная, что неисправимый достоин гибели. Сему–то строгому испытанию подвергая нас, Христос сказал: что же видиши сучец, иже во оце брата твоего, бревна же, иже есть во оце твоем, не чуеши? Не надлежит быть строгим судиею других тому, кто невнимателен к собственным своим недостаткам.
529. Пресвитеру Исидору.
На сказанное об Исаве: покаяния места не обрете, аще и со слезами поискал его (Евр.12:17).
Удивляешься, говоришь, почему Павел утверждал, что покаяние, которое сам он проповедал и которое Бог увенчал, не имело никакой силы для Исава, ибо говорит: покаяния места не обрете, аще и со слезами поискал его. А я дивлюсь, почему непонятно сие для тебя. Апостол сказал это не потому, будто бы Судия не уважил покаяния, но потому, что награды, то есть благословения, принадлежащего более добродетели, нежели старшинству, не дал продавшему оное.
Да и несправедливо было бы согласиться нам с тем, что награда принадлежала Исаву по старшинству. Если бы первородство отнято было у него насильно, то следовало бы его возвратить ему; если же продано им и находилось во владении купившего, то несправедливо было отнять его у последнего. Потому, хотя и горько плакал о старшинстве не только сам Исав, но и родитель его, но превозмогла справедливость. А что сие действительно так, следует из сказанного о нем: да не кто блудодей или сквернитель, якоже Исав, иже за ядь едину отдал есть первородство свое (16). Ибо известно, что и после сего, желая наследовать благословение, он был отринут.
Видишь (не буду пока говорить о том, что проданы права старшинства), Исав не подвизался в добродетели, но, опираясь на проданные им права старшинства, хотел наследовать благословение, принадлежавшее, как сказал я, добродетели, что было невозможно. И Исав, хотя при родительском благословении и имел бы на своей стороне и права старшинства, не улучил бы Божиих благословений, потому что Богом увенчивается добродетель. А поскольку он законно продал права первородства, то победа Иакова была несомненна. Ибо если кто, продав поле, взяв за него цену и купившего введя во владение имением, в последствии, не возвращая, скажу так, взятой цены (хотя законы не позволяют и возвратившему ее отнимать имение без согласия купившего, но пусть будет сказано: не возвращая цены), начнет спор об имении, то какой закон или какой судья присудит ему победу, хотя прольет он много слез и произнесет тысячи жалоб? Конечно, никто не присудит.
Посему и Исав не получил награды справедливо, во–первых, потому, что, не подвизавшись в добродетели, но пожелав наследовать благословение, оказался недостойным оного; во–вторых, потому, что продал награду; в–третьих, потому, что справедливо отринут по продолжительности времени. Ибо если бы действительно покаялся и загладил все понесенные поражения, то не был бы презрен Богом, потому что Бог богат и, преизобилуя другими венцами, мог украсить его. И если Исав не мог возвратить себе проданных благословений, то был бы украшен другими венцами, и во–первых, тем, что умилостивил бы Бога. Но поскольку он не позаботился о добродетели, но вожделевал благословений, принадлежащих добродетели, то по справедливости не имел успеха.
530. Олимпиодору.
О том, что язычники тем самым ниспровергают собственные учения, чем думают унизить учения христиан.
Дивлюсь тому, что язычники, не только не получившие образования, но и приписывающие себе мудрость и хвалящиеся даром слова, гордящиеся диалектикой, опирающиеся на умозаключения, примечая противоречия в мыслях, но не примечая их в самых вещах, не чувствуют, что чем поражают они Божественную проповедь, тем самым более постыжают себя самих. Ибо одолеваемым приносит некоторую честь превосходство одолевших их.
Они же называют Иисуса мертвецом, чтобы толпа чтимых ими богов оказалась немощнее Сего Мертвеца. Смеются над Крестом, чтобы тем сильнее осмеяны были их боги, поруганные и препобежденные позорным Крестом. Издеваются над неученостью Апостолов, чтобы пресловутые их мудрецы тем явственнее преданы были позору, будучи преодолены учением ничему не учившихся. Насмехаются над достопокланяемым Христовым гробом, чтобы подверглись большему осмеянию знаменитейшие их храмы, уступившие место осмеянному ими гробу. Вообще, нападают на проповедь, говоря, что она маловажна, чтобы еще более смешными оказались их прославленные учения, смирившиеся пред тем, что маловажно.
531. Софисту Асклипию.
Язычники, сами того не примечая, собственными своими словами ниспровергают сами себя. Ибо они унижают Божественное Писание, потому что написано оно на языке варварском, составлено при помощи иностранного словопроизводства, нет в нем необходимых союзов, есть лишние вставки, затрудняющие понимание смысла сказанного. Но из сего–то пусть и узнают силу истины. Ибо почему, говоря языком грубым, убедило оно красноречивых? Пусть скажут сии мудрецы. Почему, будучи исполнено варваризмов и солецизмов*, препобедило оно заблуждение, выраженное на аттическом наречии? Почему Платон, глава языческих философов, не победил ни одного властителя, а Писание привело в движение сушу и море?
* Солецизм — неправильный языковой оборот, не нарушающий смысла высказывания (напр., «Сколько время»).
532. Комиту Ермину.
Крест, осмеиваемый идолослужителями, наилучший, распял многобожную прелесть. Страдание предало позору губительных демонов. Смерть умертвила смерть; мертвенность плоти соделала мертвыми надежды распинавших. Гроб погреб в себе диавола, на всех же одождил источник жизни. Посему и божественный проповедник взывает: не стыжуся бо благовествованием (Рим.1:16), потому что благовествует превосходящее наши желания.
533. Комиту Домитию о том же.
То самое, наилучший, что почитаешь доказательством, будто бы проповедь не Божественна, доказывает ее Божественность и сверхъестественность. О Платоне, который сказал не доступное твоему слуху, а именно представил своего учителя говорящим, что красноречие недостойно философов и служит предметом соревнования для игривых отроков, не стану и упоминать, ибо мне в таком моем возрасте и неприлично, как отроку, являться пред вами, мужи, слагателем вычурных слов. Но представлю в свидетели Гомера, который всегда у тебя на языке, и говорит: «Я самоучка; Бог же всегда влагал мне в мысли всякие песни, то есть внушал речи».
Итак, если боготворимый тобою поэт, став свидетелем, вернее же сказать, в подлинном смысле порукою того, о чем говорим мы ныне, подтвердил, что возвещающие Божественное не бывают учениками смертных людей, да нет им и необходимости быть сведущими в таких уроках, то почему же не веруешь, если слово Божественной проповеди возвещено мужами простыми и неучеными, но наставленными неизреченною Премудростью? Напротив того, думаю, что не останешься более неверующим. Ибо что почитал ты недостатком, то нашел преимуществом.
534. Софисту Асклипию.
Достойное того, чтобы выслушать, возражение язычнику о воскресении Спасителя.
Помню, однажды беседовавшему со мною ученому язычнику, который у многих был в весьма великой славе сильный как в слове, немногими словами заградил я уста. Когда выставлял он на вид страдания и Крест и заливался громким смехом, кротко отвечал я ему: «Как же можешь доказать, что Христос распят?» все слышавшие это изумились и раздумывали, что намеревался я устроить, сказав это. А он, готовый без труда восхитить победу, отвечал: «В Евангелиях это сказано».
И я немедленно возразил ему: «Но в них же написано, что Христос и воскрес, и вошел на небеса. Посему, если веришь Евангелиям, то верь, когда они говорят то и другое. В противном случае весьма нелепо поступаешь, принимая одно и отбрасывая другое. Ибо неужели ваш слух для поруганий раскрыт и весьма тонок, а для славного и Божественного загражден, и особенно потому, что ваши так называемые боги побеждены Распятым? Итак, если Он распят, то явно, что и взошел на небеса. Если же отметаешь прославляющее, то не выставляй на вид и укоризненного, потому что они зависят друг от друга и не могут быть разлучаемы».
Когда было это сказано, раздалось такое рукоплескание, что покраснели и я, и он; я — потому, что похвала была выше моего достоинства, а он — потому, что стал связан собственными своими словами. Указав на сие, думаю, ясно ответил я и на послание твоего благоразумия.
535. Светлейшему Дорофею.
О славе честнаго Креста.
Достославный Крест справедливо назвать опорою и украшением не только земли, но и неба; потому что им поддержана вся тварь, когда премирным доставил он радость, а земным — свободу, и соединил разъединенное.
536. Схоластику Феодору.
О жизни, достойной неба.
Если пожелаешь с доброю мыслью и разумно читать Священные Писания, то устремишься исполниться не только любви к божественному любомудрию, но и той приверженности к догматам, в которой находит себе основание достойный неба образ жития.
537. Павлу о том же.
Как философа показывают не плащ и трость, но свобода в слове и образ жизни, так и христианина — не наружность и речь, но нрав и жизнь, сообразные с правым словом.
538. Схоластику Ирону.
Об упоминаемом у законодателя осквернении с четвероногими (Лев.18:33) и на слова: отступите от мене, вси делающии беззаконие (Пс.6:9).
Как известное сочетание разнородных живых существ в баснях породило чудовищные тела, — какого–то Минотавра и Кентавров, из которых первый пожирал в Аттике детей, а последние похищали чужих жен, так и сообщество с людьми самыми порочными порождает чудовищные и неприличные нравы, едва не уподобляющиеся в дерзостях Кентаврам. Почему и Песнопевец как можно далее гнал их от себя, говоря: отступите от мене, вси делающии беззаконие, ибо сообщество их порождает немалый вред, касающийся самой души, которая всего драгоценнее.
Посему, если, как утверждают иные, басни стали делом и законодатель узаконил то, что желаешь ты узнать, воспрещая сообщение с животными и наказывая оное смертью для того, чтобы не родились чудовищные тела и не размножались плачевные зрелища, — то подивимся предусмотрительности законодателя. Если же, как говорят другие, чему и я сам верю, басни означают смешение различных нравов (ибо, как говорят, ничему из происшедшего в начале не попустил Бог утратиться, но каким что произошло, таким и хранит), то сие дает видеть и следующее изречение: тлят обычаи благи беседы злы (1 Кор.10:33). Дают также видеть сие и сыновья Песнопевца, старший Аммон и младший Авессалом, и жившие срамно, и бедственно кончившие жизнь. Один, воспламенившись любовью к сестре, имеющей одного с ним отца, и стыдясь вступить в общение с той, которая так близка ему, сообщил о своей страсти одному из мнимых друзей. А тот не только не угасил страсти, не удержал от преступления, не сказал: «Не вводи в жизнь небывалых до ныне явлений», — но изобрел для него способ, как совершить преступление. Посему, совершив его, тот понес крайнее наказание, и единоматерний с поруганною сестрою брат руками служителей предал смерти поругавшего. Так срамно и бедственно кончил жизнь Аммон.
Да и подвергали его наказанию Авессалом из любви ли к самовластию или по злопамятству на отца (потому что тот не только не наказал он Аммона за поругание дочери, но и к отмстившему возымел отвращение и, умоляемый, не иначе принял его к себе на глаза, как уже в последствии приведенный к сему мудростью военачальника), восстает против отца и вверяет тому, кто дал ему худой совет извратить уставы естества и поругать законы общения. Столько зла от сообщества с людьми самыми порочными! Но и этот, и подавший ему совет не избегли наказания; и наказаны оба. Поэтому, чтобы и нам не сделать и не потерпеть чего подобного, будем избегать беседы с нечестивыми.
539. Монаху Петру.
На слова: аще возможно, еже от вас, со всеми человеки мир имейте (Рим.12:18).
Есть, премудрый, и брань святая, и мир, хуже всякой непримиримой брани, по сказанному: возревновах на беззаконныя, мир грешников зря (Пс.72:5). Ибо и разбойники заключают между собою договоры, вооружаясь на несделавших им никакой обиды; и волки собираются в стаю, когда жаждут крови; и прелюбодей с прелюбодейцею, и блудник с блудницею живут в мире.
Посему, не полагай, что мир везде есть благо. Нередко бывает он хуже всякой войны. Когда мирится кто со злословящими Промысл и заключает договоры с людьми, негодными по жизни, которые строят козни и наносят вред общему житию, тогда поселяется он где–то вне и вдали от пределов мира. Почему и Павел сказал: аще возможно, еже от вас, со всеми человеки мир имейте; ибо ясно знал, что иногда сие и невозможно.
540. Диакону Евтонию о том же.
Не надлежит быть непримиримым с примиряющимся, но более того, сколько от нас зависит, должно примиряться и с непримиримыми, если только не терпит вреда благочестие. Сие–то самое и повелевает богомудрый Павел, говоря: аще возможно, еже от вас, со всеми человеки мир имейте. Ибо в точности изведав и зная свойство вещей, зная, что многие не отказываются вести непрестанную брань с любителями добродетели, требовал того, что зависит от нас, хотя бы другие, что бы мы ни делали, стали вызывать на скрытую брань, или вооружаясь на благочестие, или противоборствуя добродетели.
541. Петру.
О сказанном в Писании: делай все с советом (Сир.32:21).
Кем управляет больше раздражительность, те по большей части имеют несчастный конец, а кем управляет благоразумие, те, почитая тела свои орудиями оного, не лишены бывают славы за прекрасные дела свои. Сие–то и сказал приточник, повелевая все делать с советом, потому что неосмотрительность опасна.
542. Немесию о том же.
Кто хочет вкушать чистую радость, тому надлежит прежде подумать и потом переходить к слову и делу. Поскольку сказанное или сделанное нелегко возвратить, то надобно поверить приточнику, который говорит: делай все с советом, если не хочешь ночью и днем мучить себя раскаянием, и самым делом оправдать этот совет.
543.
О трех Соломоновых книгах: Притчи, Екклезиаст и Песни Песней.
Поскольку желал ты знать о порядке трех Соломоновых книг, то знай, что одна учит нравственной добродетели, другая показываете суетность труда увлекающихся житейским, а последняя — любовь к Божественному в душе, обученной сказанному выше. Посему и расположены книги сии одна на первом, другая на втором и последняя на третьем месте. Кто, став учеником приточника, преуспел в нравственности, тот, приступая к Песни Песней, не поползнется уже в любовь плотскую и обычную, но воспарит к Пречистому и Божественному Жениху, Который соделывает блаженными уязвленных к Нему любовью.
Посему, советую молодым людям касаться третьего писания не прежде, чем преуспев уже в двух первых. Ибо и по таинственным уставам непристойно, лучше же сказать, безрассудно проникать во святилища недостойным еще и преддверий.
Как в ветхозаветном храме внешний двор доступен был всем, а внутреннее Святое, окруженное преградами и доступное некоторым, не доступно было неосвященным и нечистым, во внутренность же Святого и во Святая Святых не дозволялось входить даже имевшим безукоризненную жизнь, кроме одного архиерея, как освятившего себя на это и сложившего с себя всякую смертную скверну, так и молодым людям надлежит вести себя и в отношении сих книг. Сперва им надлежит украситься доблестью нравов и тогда уже касаться недоступного многим. Ибо если те, которые должны оставаться вне ограды, не будучи посвящены, безрассудно с усилием приступят к божественному тайнодействию, то понесут крайнее наказание.
544. Петру.
О том, что не должно творить милостыню пред человеки (Мф.6:1).
Дивлюсь твоему, заимствованному у других, неблагоразумию; ибо не думаю, чтобы сам ты дошел до такого великого неразумия, и подумал, будто бы подающие милостыню, но делающие это напоказ, хуже неподающих. А какое мнение об этом имею я сам, скажу тебе. В собственном смысле милостив тот, кто оказывает благодеяние, но не разглашает о бедствиях страждущих. Если кто делает добро ради самого добра, то заслуживает большую награду, нежели делающий это ради награды. А если делает ради Божественной награды, то будет поставлен во втором ряду. И если делает ради похвалы, то и получит то, ради чего сделал. Но кто не делает должного ни ради самого добра, ни ради Божией награды, ни ради человеческой похвалы, тот, по моему мнению, даже и не человек, а злой демон. Итак, по какой же причине ты, выслушав Божественное слово, повелевающее не творити милостыни пред человеки, не соглашаясь сам делать что–либо по славолюбию, обвиняешь тех, кто делает что–то из честолюбия? Сколько сохраняющий целомудрие ради славы человеческой выше не пребывающего в целомудрии даже и ради славы, столько же делающий по славолюбию лучше вовсе не делающего, потому что первый стыдится людей, а последний не стыдится ни людей, ни Бога.
545. Марку.
Почему Апостол пияницу и досадителя ставит в один ряд с самыми великими грешниками (1 Кор.6:10)?
Дивишься, как говоришь, почему Апостол пиянииу и досадителя поставил в один ряд с прелюбодеями и впавшими в скверные грехи? Посему сказываю: если бы Апостол выразился, что подвергнутся одному и тому же с ними наказанию, то надлежало бы требовать разъяснения; если же сказал, что, подобно им, лишатся царствия, то по какой причине сказанное кажется тебе загадкою? Ибо одно дело говорить, что они оставлены будут вне всякой чести и славы, и иное — утверждать, что понесут одно и то же наказание. И Апостол не сказал, что они потерпят равное наказание (что, может быть и почел ты сказанным, не уразумев изречения), но говорит: царствия Божия не наследят, — то есть непременно останутся вне славы, осуждены же будут по количеству, качеству и многократности грехов; потому что велика точность Божественного Судилища.
546. Светлейшему Иераку.
Почему Илия был питаем вороном?
Знаю, премудрый, что Источник благости, в намерении смягчить справедливое негодование на Иудеев Пророка, который наслал на них голод, чтобы уцеломудрить порождающее пороки пресыщение, устроил так, чтобы сам он питаем был вороном, такою птицею, которая ненавидит чад своих, рождает, но не кормит их. Почему и Песнопевец, хотя о всей твари, по естественному закону обращающей взоры к Создателю, сказал: очи всех на Тя уповают, и Ты даеши им пищу во благовремении (Пс.144:15), о воронах упомянул особо, говоря: дающему скотом пищу их, и птенцем врановым, призывающим Его (Пс.146:9).
То есть хотя всех питает прежде всего Божественный Промысл, но преимущественно он питает птенцов ворона, о которых не имеют попечения родители и которым служат пищею мелкие животные, летающие около гнезд. Через них Бог как бы подавал Илии совет не очень предаваться негодованию и в сравнении с человеколюбием птицы, которая ненавидит чад своих, не казаться еще более бесчеловечным. Ворон, по Моему повелению, питает тебя, а ты, всецело предавшись негодованию, упускаешь из виду то, чего по праву требует человеколюбие.
547. Пресвитеру Даниилу.
Что значит сказанное: отцы ядоша терпкое, а зубом чад их оскомины беша (Иез.18:2)?
Знай, наилучший, что слова: отцы ядоша терпкое, а зубом чад их оскомины беша, — это не определение Писания, но приговор по суду нечестивых Иудеев. Сами греша более предков, думали они, что терпят наказание за них, и сказали это. Божественный же и неподкупный Судия, представляя, что не за других, а за себя самих несут они наказание, сказал: живу Аз, глаголет Господь, аще будет еще глаголема притча сия (3), которую вымыслили Иудеи, обманывая себя и слушающих, потому что каждый умирает за свой грех. Душа, яже согрешит, та умрет (4).
548. Пресвитерам Иераку и Дионисию.
О целомудренной Сусанне в книге Пророка Даниила.
Когда эти невоздержные влюбленные, погрузившись в страсть, приступили к целомудреннейшей Сусанне (распутство и пьянство обучили их и бесчинию), тогда состоявшая в числе обучаемых научила мнимых учителей Божественному и неподкупному суду. Поскольку же похотливая любовь внушала убийство, а страсть не внимала разумному слову, то возопила она, стараясь драгоценное сокровище целомудрия сохранить целым и неприкосновенным. А когда достигла она того, чего хотела, они же не преуспели, в чем не должно им было преуспеть, тогда они написали обвинение, которое справедливость требовала написать на них, но неожиданный приговор обратил вину на них самих. Посему, если и Евсевий, как писали вы, гордясь саном учителя и отваживаясь на непозволительное, не принимает совета, превратно выставляя на вид достоинство епископства, а не добродетели, то не приходите в нерадение, ибо и здесь, и там за все, им сделанное, он получит достойное возмездие.
549. Чтецу Дорофею.
На слова Писания: аще же и разумехом по плоти Христа (2 Кор.5:46).
Поскольку Христос назвал братиями творящих волю Отчую и указал на родство плотское, и именно не имеющее родства по духу (Мф.12:49), то посему, может быть, и сказал Апостол: аще же и разумехом по плоти Христа, но ныне ктому не разумеем (2 Кор.5:16), как бы так говоря: если мы, уверовавшие из Иудеев, прежде гордились родством с Ним по плоти, то ныне хвалимся не Им, но близостью к Нему по качествам, какие приобрели добродетелью. Почему и сказал: подражатели мне бывайте, якоже и аз Христу (1 Кор.11:1). И сим как бы выразил мысль: больше хвалюсь подражанием, нежели близостью по плоти.
550. Павлу.
О том, что надобно низлагать самомнение тех, которые падают, но не почитают себя падшими, и оказывать снисхождение тем, которые сознаются в своем падении.
Знай, наилучший, что никто не укроется от пресветлого и неусыпного Ока, если соделает что и в тайне, ибо все пред Ним обнажено, хотя бы то и казалось скрытым. Потому согрешающих и не кающихся приимут некие вечнотекущие реки, клокочущие страшным огнем, поток которых — волнующееся пламя, уготованное на мучение. Посему убоимся Бога, ибо Он страшен, и будем чтить Его, потому что Он благ. Станем просить у Него то, что прилично Ему дать, а нам полезно получить, ибо сему готов Он внять. Падая, будем каяться, потому что Он благодетелен и принимает кающихся искренно. Но нимало не будем нерадивы, ибо Он всесилен и не может быть обманут. Напротив того, возлюбим Его со всею горячностью, потому что к любящим Его Он снисходителен, по мере любви их.
551. Алипию.
На слова: востаните, идем отсюду (Ин.14:31).
Чтобы, удерживаясь на земле предубеждением, этою самою тяжкою страстью, от которой с трудом можно избавиться, не лишились мы небесных наград, Спаситель изрек: востаните, идем отсюду. Ибо, к сему повелительному гласу присоединив силу Свою и искренних учеников Своих освободив от самоуправных страстей, переселил их в премирный сонм.
552. Ориону.
На слова: или есть вкус во тщих словесех (Иов.6:6)?
Знай, что, хотя болезнь крепнет, побеждает силы, приближает нас к кончине, готова отлучить душу и умертвить тело, однако же, озаботившись нисколько, пожелали мы ныне истолковать написанное тобою. Думаю, что сказанное: или есть вкус во тщих словесех? — имеет два смысла. Она указывает или на то, что ложная укоризна не простирается далее слуха, поскольку не касается сердца человека, слышавшего ее, или на то, что с умеренностью надлежит приправлять слово солью, чтобы было оно и приятно, и питательно для людей благомысленных и трогало сердца слышащих. А солью подающего совет да служат свидетельства словес Божественных, страх Суда и слово о царствии, делающие увещание более сильным, действенным и питательным и доставляющие полезную и пригодную пищу не только тем, которые вполне переварить ее, но и тем, которые мало на это способны.
553. Диакону Евтонию.
На сказанное народом Ироду: глас Божий, а не человечь (Деян.12:22)
Знай, что знающим тебя не показалось странным провозглашаемое тобою. А не знающие тебя узнали, и завидующих тебе еще более стала снедать сия болезнь, и они понесли такое наказание, что большего не мог бы ты и наложить на них. Посему, если угодно тебе одних снова исполнить радости, другим сообщить более точное знание, а иных наказать, то покажи новые приращения своего добронравия. Но о сем довольно.
А поскольку писал ты: «По какой причине, когда иные льстили Ироду сверх его достоинства и говорили: глас Божий, а не человечь, он был наказан?» — то сказываю: по той причин, что не сделал он выговора и не отверг нечестивой и безумной лести, ибо тем самым, что принял лесть, обучил их большему нечестию. Вероятно же, что и они, если не тотчас, то впоследствии были наказаны; а если и избегли наказания здесь, то не избегнуть им его там.
554. Феоне.
На слова: сущим по предуведению званным (Рим.8:28).
Божественная благодать, соединяясь с человеческим усердием, спасает человека. Почему и тот, кто имел в себе глаголющаго Христа (2 Кор.13:3), сказал: споспешествует сущим по предуведению званным. Ибо не одно призвание (все призваны, но не все послушались), но и предуведенное произволение званных соделывает спасение, потому что призвание соделалось не принужденным и невольным, но добровольным.
555.
О том, что грех тяжелее смерти; на слова: оброцы греха — смерть (Рим.6:12), и: да не царствует в вас грех (Рим.6:25), и еще: жало же смерти — грех (1 Кор.15:56).
Грех гораздо тягостнее смерти; почему и Павел, более всех искусный в различении подобных вещей, грех назвал царем, а смерть — оброком, как бы подчиняя первому последнюю. Царем же назвал его не по достоинству (ибо нет ничего гнуснее греха), но по причине великой покорности плененных им. Ибо, если оброцы греха — смерть, то да не царствует в вас грех, который для имеющих ум тягостнее смерти. Если бы был у меня выбор и было возможно, то избрал бы я лучше умереть не согрешив, нежели, согрешив, не умереть, так, по моему суждению, последнее ужаснее первого. Ибо смерть истребится воскресением; почему согрешающий (скажем предположительно) ничего не приобретает, не умирая, если и по воскресении потерпит наказание.
Да и другим сильным примером Апостол приводит сие в ясность, сказав: жало же смерти — грех. Посему, как никто не побоится змеи или скорпиона, у которых нет зубов или жала, чтобы впустить ими яд, так безбоязненно должно было бы принимать смерть, если бы она введена была не грехом. Если бы смерть постигла за добродетель, то была бы даже приятна. Не почитаешь ли сего невозможным? Свидетелями приими мучеников, возлюбивших смерть как начало бессмертия.
556. Схоластику Дионисию.
На сказанное: вся, елика аще хощете, да творят вам человецы, и вы творите им (Мф.7:12).
Достойны одобрения те, которые руководятся врожденным законом и делают то, что должно. Ибо естество человеческое само в себе имеет точное и неподкупное судилище добродетелей, на которое ссылался и Христос как на источник увещания и совета, говоря: вся, елика хощете, да творят вам человецы, тако и вы творите им. Потом, показывая, что это есть правило и благочестия, и человеколюбия, сказал: се бо есть закон и пророцы.
Но поскольку естество наше пало и омрачило в себе черты добродетели, то дан был закон писаный. А так как и он был нарушаем, то исправление поручалось лику Пророков. Когда же они стали отрекаться, говоря: врачевахом Вавилона, и не исцеле (Иер.51:9), — приходит на землю Тот, Кто и в естество вложил семена добродетели, и научал законом, и проповедывал через Пророков. Посему, с пришествием Небесного Царя необходимо стало, чтобы узаконены были догматы, приличные небу, и в священных Евангелиях, как бы в царских постановлениях, предписан был образ жизни, соответственный и угодный более Ангелам, нежели людям.
557. Иподиакону Павлу о том же.
Неизреченная Премудрость, чтобы не входить нам в споры, доискиваясь, что такое добродетель, собственное изволение каждого положив в основание совершеннейшему делу, изрекла: вся елика хощете, да творят вам человецы, и вы творите им (Мф.7:12). Посему, если в себе самом имеешь и правило добродетели, то не ищи сего у других, но пользуйся домашним сокровищем.
558. Софисту Арпокре.
О том, что ереси рождаются от любоначалия или от предубеждений.
Любоначалие — причина всех зол; оно, покушаясь ниспровергнуть установившееся не только в наши, но и в древние времена, заставляло воздвигать страшные брани. Одни, обучившись пифагорейскому молчанию, отвергали высоко думающих о красноречии. Любители Гомера чернили последователей Платона, а платоники чтителей Гомера обвиняли в нечестии. Последователи Аристотеля шли против платоников, а стоики вооружались на аристотеликов. Об епикурейцах, осмелившихся стать защитниками порока, не место здесь и упоминать.
И во врачебном искусстве следовали тому же самому. Ибо следовавшие разумным началам позорили тех, которые держались известных способов лечения, а последние вооружались на первых. Одни говорили, что корни недугов многочисленны и разнообразны, почему и пользовались разнообразными пособиями, прежде исследуя корни болезней и потом преграждая источники недугов. А другие определяли, что есть только две причины болезней — задержание и излияние, почему и постановили в закон, что должно или очистить, или остановить. Но эмпирики смеялись над теми и другими.
А если бы я захотел говорить о взаимных разногласиях у витий, стихотворцев и историков, то много потратилось бы и слов, и времени. И сие нимало неудивительно; потому что, когда и величающиеся именем любомудрия не замедлили воздвигнуть между собою жестокую брань, досуг ли быль заботиться о мире витиям и стихотворцам? Они не были в ладу с учениками Сократовыми, одобрявшими воздержание, справедливость и целомудрие, Платон же, осмеяв витий в разговорах, сам был за них осмеян циниками.
К числу последних принадлежал и Лукиан, сочинивший разговоры почти против всех и поименованных, и не упомянутых нами. Его–то платоники одобряли за то, что он выставил на посмешище вымышленных стихотворцами богов, а стихотворцы назвали богохульником, потому что жестоко осмеял обоготворенных ими богов. Посему кто из защитников язычества осмелится сказать, что у христиан породились многие ереси, видя, что и у них самих такое же их множество порождено (надобно сказать правду) любоначалием? Если оно изгнано будет из среды людей, то есть надежда, что все единогласно и православно соберутся на божественную проповедь.
559. Петру–схоластику о том же.
Или от любоначалия, думаю, или от предубеждения — двух с трудом побеждаемых страстей — породились ереси. Ибо те, которые не соблаговолили и почли для себя несносным быть в числе подчиненных, возгнушались тем, чтобы оставаться при утвердившемся образе мыслей, и посеяли семя нового учения.
560. Адамантию о том же.
Зачем дивишься, что породилось много ересей по пришествии Спасителя во плоти, когда диавол, ясно и прямо услышав, что за все подвергнется суду и понесет наказание, посеял сии ереси, чтобы многих иметь соучастниками в наказании? Но не мало их было и до пришествия Спасителева.
Ибо иные из людей даже не думали, что есть Божество, а другие полагали, что Божество есть, но ни о чем не промышляет; иные же — что хотя Оно промышляет, но только о небесном, а еще иные — что не о небесном только, но и о земном, впрочем, не обо всем, но о том, что имеет превосходство, например, о царях и начальниках.
Одни говорили о свободной воле, другие о судьбе, а иные утверждали, что все устраивается случаем. Одни почитали делом благочестивым покланяться идолам; другие — вступать в супружество с матерями; иные — приносить в жертву людей, а иные — животных: кто — волов, а кто — верблюдов; иные даже — пожирать друг друга.
Но если бы стал я все показывать и перечислять, то, может быть, не поверили бы, однако же не обличили бы меня во лжи. Итак, если род наш всегда был в раздоре с самим собою и не держался единого мнения (ибо по временам являлись среди людей любители новшеств и переворотов, ниспровергали установленное и узаконивали нравящееся им), то чему дивишься, если и ныне упоенные любоначалием усиленно противоречат в том, что Божественно и превыше разума.
561. Диакону Иоанну.
Что значит сказанное в послании Ап. Иуды: звезды прелестныя, им же мрак тмы во веки блюдется (1:13)?
Если бы только ты один написал мне о желании узнать, по какой причине сказано: звезды прелестныя, им же мрак тмы во веки блюдется, — то, может быть, обвинив тебя в невежестве, но ответив кратко, что тьма блюдется людям, а не звездам, тем и отделался бы я. Но поскольку многие из почитаемых людьми разумными стремились узнать то же и, в последствии узнав после многих исследований, признали сие весьма важным, то нимало не осужу тебя, но попытаюсь истолковать со всею ясностью.
Итак, сказываю, что у писавшего послание идет речь о людях, падения которых неизвинительны, а не о звездах и облаках, волнах и деревьях, которые писатель приводит в пример, обвиняя людей в том, что они по своему произволению терпят то же, что те имеют по естеству.
Ибо, как облацы безводни, гонимые ветрами, и древеса безплодна, о которых сказано, что они дважды умирают (12), не будут наказаны, да и волны не вспенивают своя стыдения, как неразумные и лишенные чувства, так и звезды, называемые блуждающими, не наследуют мрака.
Наследуют же оный люди, согрешающие по произволению. О них приведены и сии примеры, так что сказанное имеет такое значение: люди сии, о которых идет речь, — это как бы блуждающие звезды, совратившиеся с пути прямого и идущие путем, противоположным ему. Потому им блюдется мрак, то есть не звездам, а людям, ибо у Апостола, как сказал я прежде, речь идет не о звездах или облаках, или волнах, но о людях, впавших в зверство, распутство и кичливость, и своим поведением причиняющих вред тем, кто с ними сближается. А в объяснение того, что это действительно так, если угодно, продолжим еще речь.
Итак, сведущие в этом утверждают то, что мало убедительно и сомнительно для людей простых, ибо это противоречит очевидности и свидетельству зрения. Именно же они говорят, что планеты, хотя имеют собственное свое движение с запада на восток и стремятся совершить оное, но, побеждаемые противоположным и более скорым движением больших звезд, движутся на запад. И в объяснение сего представляют такой пример: при скором вращении колеса муравей, двигаясь в противоположном направлении, не совершает столько же скорого движения, потому что препобеждается более быстрым движением колеса, и планеты находятся в таком же отношении к движению больших звезд.
То, что обличает рассуждающих так, а именно, что они то поклоняются звездам, как богам, то приравнивают их к муравьям, — только заметив, обойду теперь молчанием (ибо спешу говорить о другом), и займусь тем, что составляет предмет изыскания.
Итак, хотя люди сведущие и утверждают это, однако же, поскольку Писание употребляет наименование «планета» или в собственном, или в переносном смысле, или следуя народному словоупотреблению, со своей стороны полагаю следующее. Солнце, луну и другие, не многим известные пять звезд (видную, блистательную, мерцающую, огнистую и светоносную*) поставляюсь в числе планет, а те, которые и тебя неразумнее, дали им имена некоторых бывших сильными на земле и живших срамно, впрочем, жизнь окончивших в земной славе, но солнце северные и южные страны обтекает в широту ежегодно, луна же — ежемесячно (от чего, думаю, произошло и слово «месяц»: не от того, что луна делается серповидною (μηνοειδη), как думают иные, но оттого, что она каждый месяц выполняет данное ей правило; ибо луна называется месяцем); да и все прочие, соответственно своим кругам и путям совершают сие круговращение. Посему самому и названы они планетами, звездами блуждающими.
Впрочем, это ли или прежнее толкование будет истинно, прославляется сим ведение Создателя, поставившего их в сем порядке и давшего им закон, как и Сам Он говорит: Аз звездам заповедах (Ис.45:12). Песнопевец же, показывая, что, хотя на земле и нарушено Божественное повеление, так как люди предались беззаконию, однако же оно сохранено на небе, сказал: во век, Господи, слово Твое пребывает на небеси (Пс.118:89).
Если же иные, по причине сказанного: звездам заповедах, — утверждают, будто они существа живые, разумные и свободные (ибо знаю, что так учили не только некоторые из неверных, но и из уверовавших), то исследование о сем почитаю излишним и бесполезным, ибо сказано: вышших себе не ищи, и креплших себе не испытуй; яже ти повеленна, сия разумевай, несть бо ти потреба тайных (Сир.3:20.21). И не одобряю, и не осуждаю сего. А скажу лучше то, что Писание выражается так и о вещах неразумных и бесчувственных, говоря: заповеда Господь зною (Ион.4:8), и: заповеда Господь облаком (Пс.77:23), и: повеле Господь червию (Ион.4:7).
Посему, разумные ли это живые существа, как говорят иные, или огненные шары, или плоские и круглые тела, воспламененные эфирным огнем, или шаровидные извержения огня, или раскаленные тела (ибо некоторые из философов утверждали и это), или какие–то приемники невещественного и премирного света, — не буду настаивать на сем, поскольку, думаю, это нимало не ведет к доблестному житию. Но скажу, что не только по отношению к душе, когда она совращается с пути добродетели, но и по отношению к телу, когда оно погрешает, в Писании употребляется слово «заблуждение». Ибо сказано: увидел Иосифа человек, заблуждающа на пути (Быт.37:15), и еще: и заблуждати сотвори я по непроходней, а не по пути (Пс.106:40).
Посему, неудивительно, если движение семи звезд, туда и сюда обходящих север и юг, в сравнении с течением больших звезд, проходящих один и тот же путь, некоторые назвали заблуждением. Поэтому, если протекают они путь свой правильно и стройно, то за что понести им наказание? А если язычники скажут (что и вымолвить непозволительно), будто бы планеты не сотворены и не имеют причины бытия, то тем более будут обличены их правильностью и чинностью, потому что чинность возвещает о Чиноначальнике.
Если же не верят сему, пусть слышат, что говорит Платон: «Благ Создатель этой вселенной», и что говорит Еврипид: «И солнце, и ночь в услугах у смертных». И, выслушав, пусть положат конец такому нечестию.
Если же, — что и действительно так и что признавали и Еллины, и Иудеи, и христиане, и все, не лишенные разума и смысла, — большие и малые планеты имеют Создателя и Творца, управляющего их движением и стройностью, по которым происходят времена года и ночи, то явно, что удивительное и весьма правильное течение их безукоризненно. А если безукоризненно, за что понести им и наказание? Если бы они были существа живые, разумные и имеющие свободную волю, как полагают иные (и мы допустим это предположительно, чтобы приготовить им большее обличение), и в таком случае не справедливо было бы им потерпеть наказание.
Если бы они шли, куда им угодно, и устраивали то, что желают, то имело бы основание не только сие положение, но и другое, по которому планеты — это виновники зол, и тогда по справедливости они должны были бы понести наказание. Но если они вечно совершают течение, им предписанное, то не должно называть их виновниками зол, сие было бы и нечестиво, и неразумно.
Если же (что утверждают некоторые и чего не скажу утвердительно я, ибо нелепо говорить смело о недоведомом) допустим предположительно, будто бы планеты служат предзнаменованиями, то и в этом случае не подлежат они наказанию, как и Пророки, предсказавшие те злые дела, какие должны были в будущем совершить Иудеи. Ибо не потому совершены оные, что были предсказаны, но потому предсказаны, что должны были быть совершены. Злоба Иудеев соделалась причиною пророчества, а не пророчество — причиною злобы.
Посему, при таком совершенном устранении всякого противоречия, всем соделалось явным, что не о звездах, равно как и не о волнах, или облаках, или деревьях идет речь у написавшего послание, — это показывает и главная мысль всего послания, — но о согрешивших людях, имже мрак тмы во веки блюдется, ибо Апостол, начав примерами, окончил теми, о ком идет у него речь.
* То есть: Сатурна, Юпитера, Меркурия, Марса и Венеру.
562. Полихронию.
На сказанное в послании к Римлянам: предаде их Бог в неискусен ум творити и проч. (Рим.1:28).
Писал ты: по какой причине предаде их Бог в неискусен ум. Посему скажу: если прочтешь следующее за сим, то узнаешь и избавишься от всякого недоумения, ибо сказано: исполненных всякия неправды (29). Апостол, назвав сим родовым именем всякий порок, в последующих словах перечисляет виды пороков. Посему, если Он предал уже исполненных неправды, и не с тем, чтобы исполнились, то сделал ли что–либо неуместное? Но если почитаешь это неясным, хотя оно и ясно, то попытаюсь истолковать яснее.
Не сказал Апостол: «поскольку преданы, то исполнились», или еще: «преданы, чтобы исполнились», но говорит: предаде исполненных, то есть оставил, лишив Своей помощи, как военачальник воинов, не повинующихся его приказаниям, но по собственной своей воле уступивших над собою победу, оставляет, лишая их Своей мудрости. Поскольку они сами себя исполнили всякого порока, то Бог по справедливости предал их оставлению, не насильно приведя в неискусен ум, но попустив предаться оному.
563. Диакону Феологию.
На сказанное в Писании: не точию сами сия творят (Рим.1:32).
Снова заставила ты нас разыскивать апостольские сокровища, ибо сказал: что значат слова: не точию сами сия творят, но и соизволяют творящим? И присовокупил: неужели соизволять хуже, нежели творить? По какой причине Павел в таком порядке поставил слова? И, несколько собравшись с умом, чтобы уловить убегающую апостольскую мысль, отвечаем: слушай.
Иные, не уразумев сказанного, но, подобно тебе, недоумевая и думая, что апостольские слова искажены, толковали их так: достойны смерти не только творящие это, но и соизволяющие творящим (ибо так, говорили, читалось в древнем списке). Потому творить будет важнее, нежели соизволять. А я, не утверждая, что апостольские книги повреждены в этом месте и не нападая на неуразумевших (может быть, уступая мне преимущество в этом, они имеют превосходство в другом и уразумели то, чего мне и на мысль не приходило), но сказав то, что думаю, предоставлю решение будущим читателям.
Посему говорю: поскольку гораздо хуже и большего заслуживает наказания хвалить погрешающих, нежели погрешать, то справедливо сказано: не точию сия творят, но и соизволяют творящим. Кто, погрешив, осуждает грех, тот возможет со временем исправиться, имея в осуждении греха весьма великую помощь к тому, чтобы раскаяться; а кто хвалит порок, тот лишает себя помощи покаяния. Итак, поскольку соизволение греху есть плод развращенного сердца и души, неисцелимо больной, то похваляющий грех справедливо называется гораздо более беззаконным, нежели погрешающий. Ибо один весьма скоро удалится от греха, а другой вовсе не удалится, какой бы ни вынесли читатели приговор.
564. Аммонию.
На слова: слава и честь, и мир всякому, делающему благое (Рим.2:10).
Спрашиваешь, почему Св. Павел сказал: слава же и честь, и мир всякому, делающему благое, Иудееви же прежде и Еллину, — и при этом вовсе не упомянул о христианине? Итак, знай, что у Апостола Павла идет речь о живших до Христова пришествия во плоти, потому что, занявшись ими, не коснулся он еще времен благодати. Еллинами же называет здесь не идолослужителей, но людей благочестивых, которые ведут жизнь по закону врожденному, без иудейских обрядов, сохраняя все, относящееся к благочестию, каковы были Мельхиседек, Иов, Корнилий.
565. Чтецу Епимаху.
На слова: без закона грех мертв есть (Рим.7:8).
Поскольку желал ты знать, почему без закона грех мертв есть, то сказываю: Ап. Павел хочет сим выразить, что грех не был вполне познан. Ибо он подразумевает не то, будто бы согрешающие вовсе не знали, что грешат, — в таком случае без причины были бы наказаны под законом и сделались бы одни добычею воды, а другие — огня, но то, что хотя и знали, однако же неточно; почему и были наказаны, но не так строго.
566. Пресвитеру Исхириону.
На слова: недостойны страсти нынешняго времене к хотящей славе явитися в нас (Рим.8:18).
Апостол Павел, этот доблестный военачальник, не посрамивший определения, по которому он удостоен Божественного рукоположения, показавший жизнь, соревнующую благодати, вдохновляя ведущих подлинно священную брань и вместе с тем не попуская им высоко о себе думать, поскольку воздаяние венцов превосходит их подвиги, по долгу военачальника, взывал: непщую бо, яко недостойны страсти нынешняго времене к хотящей славе явитися в нас.
Сказал же явитися, показывая, что хотя и ныне борцы имеют славу, но она скрывается, ожидая трудов от победоносцев. Если же печалит то, что слава еще не явилась, то тем более да возвеселит сие разоряющих твердыни страстей и демонов. Ибо веку будущему предоставлено то, чтобы слава была наивеличайшая, с великим преизбытком превосходящая и слово, и разум, и настоящее состояние.
Не просто сказал Апостол: страсти нынешняго времене, но с намерением показать, что не по качеству только, но и по количеству сии страдания уступают преимущество воздаяниям, ибо первые оканчиваются с настоящею жизнью, а последние простираются на бессмертные веки. Поскольку же он не мог выразить сего словом ясно и подробно, то наименовал их славою, по нашему мнению, всего более для нас вожделенною, потому что она кажется нам верхом добродетелей.
567. Диакону Феодору.
Поскольку Бог Слово соблаговолил вочеловечиться, укротил волновавшиеся прежде человеческие страсти, плоть соделал убежищем добродетели и лукавые полчища поверг под ноги Своих учеников, справедливо установил подвиги труднейшие и уготовал награды небесные и премирные, то справедливость требует, чтобы побеждаемые себя самих обвиняли в своих поражениях. Ибо если победа, которая уже уготована нам, не находит потом умеющих побеждать и в немногих проявляет свою силу, то причина поражения — в не желающих приобрести победу трудами.
568. Ему же.
О том же, а именно, что вера без дел не спасает человека.
Бог Слово, придя сюда, требовал веры, но оправдал благодатью, потому что невозможно было спастись своей праведностью предавшим себя самих. И сие доказали Псалмопевец и Сосуд избранный, один — подтверждая, что нет праведнаго, нет ни одного (Пс.13:3), а другой — решительно говоря, что вси согрешиша и лишени суть славы Божия (Рим.3:23). От уверовавших же Бог справедливо требовал высочайшей праведности. Посему при недостатке оной оправдывает благодать, но оправданным она дает закон заниматься добрыми делами, так как невозможно спастись только верою. Ибо надобно, чтобы и дела оценивались по вере, и вера одушевлялась делами, потому что она без дел мертва есть (Иак.2:26).
569. Комиту Ермину.
Почему все Божественное отличается от прочего именованием огня?
Спрашивал ты: почему все почти Божественное отличается от прочего именованием огня? Огнем называется Бог (Втор.4:24), и Ангелы — пламенем огненным (Пс.103:4); Апостолам явишася языцы, яко огненни (Деян.2:3), и сказано: духом горяще (Рим.12:11). Итак, думаю, причина этого — преизобилие и богатство огня, потому что от одного светильника он возжигает тысячи светочей и не умаляется, но снова может возжечь такое же и большее число других светочей. От пути же, ведущего к телам, огонь далек, потому что он только от земного возгоняется вверх; тела любят землю, а огонь — небо; тела знают стремление вниз, а огонь — путь горе. Ибо как камню и воде неизвестен путь горе, так огонь не терпит пути долу.
570. Диакону Феогносту.
О чтении, против Еллинов; о благодати богодухновенных Писаний и о пользе оных.
Слагавшим разговоры и писавшим обширные речи нередко удивлялся я в том, что крайне заботились они о собственной своей славе, употребляя высокий и преученый слог, и не радели о пользе будущих слушателей, о которой следовало бы им наиболее приложить попечение. Ибо от того, что писатели приобретают себе столько славы, ничего не прибудет для других, а если другие получат пользу, то будет великое приращение добродетели.
Но поскольку они имели в виду себя самих, то не обращали внимания на других. Почему и Божественное Писание винят они в том, что употребляет оно слог не обильный и украшенный, но низкий и простой.
Мы, напротив того, обвиняем их в самолюбии, потому что, возжелав себе славы, весьма мало заботились о других, а Писание, в подлинном смысле Божественное, освобождаем от сих обвинений, утверждая, что заботилось оно не о собственной славе, но о спасении будущих слушателей.
Если же любезен им высокий образ речи, то пусть знают, что лучше от невежды узнать истину, нежели от софиста — ложь. Ибо один выражается просто и кратко, а другой часто и красоту истины прикрывает неясностью, и, ложь принарядив красивою речью, в золотом сосуде растворяет яд. Если же истина сочетается с красивою речью, то, хотя и может доставить пользу людям ученым, однако ж всем другим будет мало пригодна и полезна. Почему и Писание изложило истину слогом простым, чтобы научались и невежды, и мудрые, и дети, и жены, ибо от простой речи никакого вреда не терпят мудрые, а от речи украшенной потерпит вред большая часть вселенной. Посему, если надлежало о ком позаботиться, то более всего о большинстве. И так как Писание позаботилось о всех, то сим ясно доказывается, что оно Божественно и небесно.
571.
Повелевать и дозволять, наилучший, не одно и то же. Одно предписывается как во всяком случае обязывающее к исполнению, например: не прелюбодействуй, не убей, не укради — и все сему подобное; а другое допускается по некоему смотрению. Одно узаконивается, а другое не возбраняется. И это докажу Писаниями.
Апостолы не проповедовали и не узаконивали обрезания, но попускали, не потому что так и быть долженствовало, но потому что была потребность в мудром снисхождении. А иначе не дозволили бы или, если бы оно требовало соблюдения, соблюдали бы с начала. И об угощаемых неверными Апостол Павел сказал: аще кто от неверных призывает вы, и хощете ити, все предлагаемое вам ядите (1 Кор.10:27). Не повелеваю, говорит, идти, но, если хотите, не возбраняю; первое есть дело законоположения, а последнее — дело попущения.
572.
Почему на капище написано было: неведомому Богу (Деян.17:23)?
Две, говорят, были причины того, почему в Афинах на капище было написано: неведомому Богу. Одни утверждают, что, когда Персы ополчились на Елладу, Афиняне послали гонца Филиппида к Лакедемонянам просить вспоможения, почему явившееся на Парфенейской горе видение Пана, хотя и обвиняло Афинян в небрежении к нему, однако же обещало помочь. Потому Афиняне, одержав победу, соорудили капище и надписали: неведомому богу.
Другие говорят, что Афины посетила язва и попаляла их так сильно, что не щадила и самых тонких тканей. И так как, совершая служение своим мнимым богам, они не получали никакой пользы, то, размыслив, что, может быть, какой–либо иной Бог, Которому они не воздали чествования, наслал язву, они построили храм и капище, надписали: неведомому Богу, и, принеся жертвы, немедленно были уврачеваны. Заимствовав сие из самих афинских учений, Ап. Павел покорил себе Афинян, высоко думавших о своей мудрости.
573. Чтецу Урсенуфию.
Потому мы, наилучший, удобоуловимы и удобоодолимы, что вооружаемся друг на друга, имея у себя вождем общего врага. Нам должно бы, объединившись вместе друг с другом, ополчиться против него, а мы с ним вместе ополчаемся друг против друга и вождем имеем его, жаждущего погубить ту и другую сторону. Но жаловаться легко и всякому можно, а сказать, как нам прекратить брань друг с другом, — дело советника.
Итак, сказываю: сие происходит от того, что и богатство, и славу, и все житейское, увядающее, подобно траве почитаем мы за великое. А если бы научили мы себя признавать сие негодным и маловажным, каково оно и действительно, то не накликали бы на себя за это непримиримой вражды и потаенных браней, но возлюбили бы мир и любовь, ради которой кончаются всякая брань, и борьба, и ссора.
574. Касиану.
О том, что Бог — не виновник зла.
Многие, отличаясь телесною красотой, просияли и душою. А если не веришь сему, то посмотри на целомудреннейшего Иосифа. Бяше он добр образом и красен взором зело (Быт.39:6), как свидетельствуют о нем Писание и с неистовством вожделевшая его Египтянка. Но еще более воссиял он добродетелью целомудрия, угасив в себе пламя, свойственное возрасту (Иосиф был не каменный), и попрал самовластие женской ласки, а эта ласка, по моему мнению, могущественнее страха. Надобно привести себе на мысль и то, что ласкавшая была госпожа, обольщающая убранством и слагающая с себя хитон сластолюбия; женщина — это вития, сильный в очаровании невнимательных, это давнее оружие диавола, которым он низложил многих мужественных. Однако же оказалось, что Иосиф был выше всех этих ухищрений.
А если желаешь ты увидеть и жену, увенчанную целомудрием, то посмотри на благородную Сусанну, в юном теле при несказанной красоте обличившую непотребство старцев и не погубившую своей драгоценности — целомудрия. Если же многие очерняют прекрасных и добрых, то не дивись сему: во–первых, думают, что очерняют тех, которые красотою пользовались худо; во–вторых, многие чернят потому, что отозваться о другом худо вменяют себе в обязанность; в–третьих, многие из людей, поскольку не в состоянии проникнуть до самой души, стараются уязвить облегающее людей извне украшение. И об этом (так как ничто не препятствует воспользоваться опять теми же примерами) свидетельствуют и тот же Иосиф, оклеветанный братьями и госпожою, и та же Сусанна, осужденная старцами. Но нелицемерный Судия увенчал и Иосифа, и Сусанну. Посему, виню не красоту, а гнусную душу, которая живет в прекрасном теле и позорит его.
575. Схоластику Ирону о том же.
Неразумное преуспеяние в делах чаще всего приводит к позору, а согласное с разумом нередко приводит к доброму концу. Впрочем, иные из достигших владычества не по разуму, приняв веяние счастья скромно, заслужили похвалы, а иные из славившихся знаменитостью отцов и предков свою честь обратили в позор. Потому надобно винить более произволение тех, кто пользуется владычеством неумеренно.
576. Епископу Евсевию.
О ковчеге завета, об очистилище, о Херувимах, о манне и о жезле Аароновом.
Ковчег завета и очистилище, служившее крышею кивота, давали видеть ясные признаки человека, сохраняющего словеса Божии, пользующегося Божиим к нему благоволением и охраняемого Божественными силами, как говорит Песнопевец: в сердце моем скрых словеса Твоя (Пс.118:11). Потому он и сказал: в крове крилу Твоею покрыеши мя (Пс.16:8), подобно тому, как из Божественных сил Херувимы крылами охраняли кивот и очистилище, а в смысле более естественном давали собою видеть ясные признаки Христа, исполнившего закон, соделавшегося очищением о гресех наших (1 Ин.2:2), потому что Он, исполняющий закон, очищает грех мира.
Его, как говорит таинник Владычних глаголов, предположи Бог очищение (Рим.3:25), чтобы в крови Его показать собственную Свою правду. Ибо Он Единородного дал в цену искупления, чтобы благодать имела основание, потому что, приняв единую за всех и превышающую достоинство всех жертву, и вражду истребил, и осуждение отменил, и ввел в сыноположение, и украсил тьмочисленными благами.
А Херувимы, как престол и колесница Божия (ибо седяй на Херувимех явися (Пс.79:2)), давали разуметь, что Тот, Кому устроен был храм, невместим и неизобразим. Херувимы же поставлены были в знаменование Его царственного достоинства. Поскольку не имеет значения храм, который не увенчивает изображение, а Вождь и Творец Херувимов выше всякого естества и человеческого помышления, то сие и обозначило Писание изобразив на ковчеге престолом Всецаря Владыки. Манна же указывает на то, что хранитель Божественных законов приобщится божественной снеди и божественного наслаждения, а прозябший жезл Ааронов — на то, что преступающие сии законы и приступающие к священству не как должно, будут уцеломудрены.
577. Диакону Мине.
О пленении Иудеев.
Когда пресловутый оный храм и знаменитую, без пролития крови препобедившую во многих войнах столицу Иудеев сравнял с землею римский огонь за то, что там отважились на беспримерную дерзость против Христа, тогда и сами Иудеи были рассеяны по всей вселенной, как пленники. Ибо Поруганный ими, хотя мог их истребить, но не сделал сего по многим причинам. Во–первых, давая им время на покаяние; во–вторых, чтобы Иудеи увидели пришедшими в исполнение Его изречения: се оставляется дом ваш пуст (Мф.33:38), и сие: не имать остати камень на камени, иже не раззорится (Мф.24:2). В–третьих для того, чтобы они, усматривая повсюду сияющую славу Его, уязвлялись и, размыслив, что при предках, когда служили идолам, убивали детей, умерщвляли Пророков, не терпели ничего подобного, но, уцеломудренные, снова возвращаемы были в дома свои, ныне же терпят безвозвратный плен, познали истину. Если же не вразумятся такими событиями, то по причине тамошних наказаний невольно исповедуют истину, когда раскаяние не доставит им никакой пользы.
578. Адамантину о том же.
Если угодно тебе знать, чем воздано нечестивым Иудеям, неистово восставшим на Христа, читай историю о взятии Иерусалима, написанную Иосифом, хотя и Иудеем, но любителем истины. И увидишь Божественную кару, каковой не было и примера в продолжение всего времени от начала человеческого рода и доныне. А чтобы ни у кого не осталось неверия невероятным и необычайным бедствиям Иудеев, для изображения непостижимых их страданий истина приготовила не какого–либо иноплеменника (тогда, может быть, лучше же сказать, по необходимости, не заслуживала бы доверия), но соплеменника и ревнителя.
579. Пресвитеру Ирону.
На сказанное в Писании: подобно есть царствие небесное зерну горушичну (Мф.13:31).
Искусство истолкования все сказанное нам представляет в выражениях более ясных, и слушатели привлекаются им, как звуком лиры.
Особенно же, когда идет исследование не чего–либо обыкновенного и хорошо узнанного, но неизвестного для многих, и когда очевидна мудрость ведущих речь, которою и возбуждается вожделение в слушающих, потому что не слишком обыкновенное привлекательно. Сказал же это я, так как ты спрашивал, что значит уподобление царствия небесного зерну горушичну?
Посеваемое слово Божественной проповеди кратко в сравнении с учениями, какие когда–либо преподавались мнимыми мудрецами, и возвещается в изречениях самых кратких не только по усеченности, но и по простоте речи. Но, будучи возделываемо, слово растет, расширяется и оказывается превышающим всякое слово, когда–либо возбуждавшее к себе удивление, потому что порождает истину, а не украшает ложь. Выше же истины нет ничего.
Потому и величающиеся именем философов, распростившись со своими учениями, желают насладиться сенью Божиею и прибегают к ней. Ибо сколько пифагорейцев, бывших учителями кичливости и презорства, сделались учениками сего слова? Сколько платоников, отложив превозношение своим красноречием, утвердились под его сенью? Сколько аристотеликов, в ничто вменив мудрость, которою славились, возжелали стать в ряды послушных слову?
580. Диакону Евтонию.
О добродетели Иосифа.
Египтянка любила юношу, а юноша любил целомудрие. Потому она и уловив его, не воспользовалась своею добычею, хотя употребила в дело все сети, служащие к овладению ловом, а он воспользовался добычею, избегнув всех ее сетей. Ибо с Египтянкою подвизался враг, а с Иосифом — Законоположник целомудрия.
581. Чтецу Арсенуфию.
О добродетели Иосифа.
Весьма радуюсь, что рад ты повествованиям об Иосифе. Ибо кто прославляет целомудренных, тот явно дает видеть, что сам он любитель целомудрия. Те виды добродетели и привыкли мы более всего хвалить, к которым расположены с наибольшею искренностью. А ты, будучи любителем чистоты, заметь и то, что добродетель есть нечто начальственное, хотя бы подвижник ее впал и в рабство.
Ибо Иосиф начальствовал над братьями в отеческом доме, потому что в родителе имел любителя своих нравов. Начальствовал и в египетском рабстве, хотя был и продан, потому что за благонравие, какое вложила в него Божественная благодать пользовался благоволением купившего его. Начальствовал и над госпожою, лучше же сказать, над сластолюбием, которое многими юношами по–царски преобладало. Начальствовал и в темнице, хотя обвинен был в прелюбодеянии, потому что имел к себе благорасположение начальника темничной стражи, вручившего ему там начальство над заключенными, к которым, как думаю, послан он был врачом тамошних бедствий.
Ибо по какой причине человек жестокий, неумолимый, извлекающий для себя выгоды из чужих бедствий (каковы все почти темничные стражи), поручил темницу человеку самому тихому и кроткому, который не приобретал от сего никакой прибыли, но ласково добрым словом и советом врачевал скорби или справедливо, или несправедливо заключенных? Напротив того, в этом явно видна Божественная благодать, повсюду увенчивающая добродетель.
Начальствовал Иосиф и в царских чертогах, когда египетский самовластитель изменил самовластие во власть собственно царскую, потому что все, кроме имени, уступил Иосифу. Начальствовал над братьями и вторично, когда, не узнавая, что он брат, они воздали ему поклонение, как царю. Начальствовал и над Египтом, когда готовившегося к гибели сего питателя других стран питал по Божественному Промыслу.
Начальствовал Иосиф и сам над собою начальством самым высоким, оказавшись в уничижении возвышенным и при возвышении — смиренным, в постыдном — не раболепным, но свободным, и в благоприличном — самым усердным и неленивым.
Ибо, ни в отеческом доме, ни у Египтянина не вознесся он до безумия, видя, что все его любят; не изобличил госпожу в похотливости, в красоте своей имея достоверного свидетеля ее любви, когда на помощь ему готово было благорасположение господина, который за обвинение, требовавшее смертной казни, не наказав Иосифа даже бичом, вверг в темницу. Если же подумает кто, что Иосиф любомудрствовал по невозможности отомстить, пусть представит в уме, отомстил ли он, когда стал царем?
Итак, и оклеветанный не обличил, и заключенный в темницу, когда там вверено ему было начальство, не стал думать о себе высоко и попирать других, но, сколько мог, облегчал бремя их печали, заключая по себе и о них, что, может быть и они ввергнуты в темницу несправедливо, ибо и всем по тому, что испытывают сами, обычно произносить приговоры о других. Особенно навык сему Иосиф, повсюду представивший опыты добродетели, искушенный как золото в огне и показавший признаки своей доброты. И что говорю о пребывании Иосифа в темнице, где во всяком, не крайне бесчувственном человеке порождаются какое–то смиренномудрие и кротость, внушаемые или совестью, или самым местом! И в царском чертоге он ли в чем не был обличен, но и там показал ту же кротость, питая Египтян и к приходящим отовсюду простирая руку спасения, братьям же не только не мстя, но и благодетельствуя.
Вот добродетель, и раба соделавшая великодушным, и царя — смиренномудрым! Вот добродетель, во всем показавшая свои признаки! Вот добродетель, не униженная в бедствиях, но скромная при величии! Вот добродетель, не уступающая над собою верха похотливости и не огорчаемая клеветою! Вот добродетель, всем пользовавшаяся по–царски, а сластолюбием — самовластно! Вот добродетель, доведенная до необходимости говорить о себе и стыдящаяся высказать истину, будто бы сама на себя возлагает венец целомудрия! Ибо Иосиф не открыл о злоумышлении братьев и о любви Египтянки, но сказал: татьбою украден бых из земли Еврейския, и зде ничто же зло сотворих, но ввергоша мя в ров сей (Быт.40:15). Посему Законоположник и Покровитель целомудрия справедливо присудил ему венец, соделав его и у древних именитым, и для последующих родов досточтимым.
582. Чтецу Арсенуфию.
На сказанное об Апостоле: сосуд избран Ми есть сей (Деян.9:15).
Сосуд избран Ми есть сей, — сказал Христос о Павле, когда вручал ему апостольскую проповедь. Ибо Церкви Своей, за которую излиял драгоценную кровь Свою, не предал бы такому учителю, который бы в последствии не привнес от себя добродетель, соразмерную благодати. Не произнес бы и сего свидетельства, не усматривая в нем усердия, соответствующего величию дела. Ему угодно было, чтобы проповедь пронеслась повсюду, усиливаемая не только словом, но и нравственностью проповедующих. Чудеса могут дать место лукавому подозрению, а правая жизнь заграждает уста самому диаволу.
Посему, намеревающиеся не прилагать никакого попечения о правой жизни да не думают, что проповедь препобеждала только чудесами, потому что всему, что совершали и говорили проповедующие, содействовала и их жизнь, не представлявшая никакого повода к укоризне. Если бы и ныне наставники в жизни своей соревновали апостольскому житию, то, может быть, совершались бы чудеса, а если бы и не совершались, то жизни их было бы достаточно к просвещению видящих.
583. Магистриану Немесию.
На слова: вся, елика рече Господь, сотворим и послушаем (Исх.19:8). И еще: душевен человек не приемлет, яже Духа Божия (1 Кор.2:14), а также: не может древо зло плоды добры творити (Мф.7:18).
Нелепыми, может быть, почитаешь ты слова, произнесенные Иудеями, которые не делают и не говорят ничего правого. Но поскольку Законодатель не укорял их за это, думаю, что это значит: тому, что надлежит делать, учась, учимся, делая. И поэтому хорошо сказано: вся, елика рече Господь, сотворим и послушаем. Учащиеся чему–либо новому справедливо сперва слушают, а потом делают, но решившие привести в исполнение Божественные заповеди учатся самим делом, потому что ведение доставляется не столько словом, сколько делом. Ибо действительно подвижник добродетели в самом подвиге обучается добродетели и узнает некоторым образом, что она всего полезнее, всего благоприличнее, всего более охраняет нас и узаконена на пользу. И о сем довольно.
Сказанное же: не может древо зло плоды добры творити, — не уничтожает силы покаяния, но осмеивает закосневание в делании зла. Что пребывает злым, то не может приносить плодов добрых, но переменившись в добродетель, оно сии плоды принесет. Если у Спасителя шла речь о деревьях, то пусть имеет силу твое слово. А если о людях и деревья представлены Им в пример (а что для деревьев природа, то для нас произволение), то да опровергнется твое предположение. Ибо каким деревом кажется тебе Ап. Петр? Добрым ли? Но как же он отрекся? Злым ли? Но как же вся земля и море воспевают его подвиги и победы? Каким деревом представляется Иуда? Злым ли? Но как же он удостоен апостольской чести? Добрым ли? Но как предал Христа?
И если стану рассматривать все совершавшиеся в людях перемены, то, сам того не примечая, введу множество лишних речей. Посему, предоставляя тебе собрать это в писаниях, перейду к истолкованию апостольского изречения. Человек душевен, хотя и не приемлет, яже Духа Божия, но приимет; потому что Апостол не сказал: «не приимет», но говорит: не приемлет.
И еще говорит: не может разумети, а не сказал: «Не возможет уразуметь». Как если кто, смотря на раскаленное железо, скажет: «не может быть оно холодным», однако же может сделаться таким, так и в сказанном одно принадлежит настоящему времени, а другое — будущему.
584. Афанасию.
О том, что неполезно было бы иметь нам ведение обо всем.
Мудрым почитаю и то, что называешь ты странным. Если бы все было для нас явно, на что употребили бы мы свое разумение, когда нечего было бы и доискиваться? Но если бы и все было для нас неявно, то и в этом случае напрасным сделалось бы наше разумение по причине невозможности что–либо найти. Ныне же посредством явного постигается некоторым образом и неявное. А если и убегает оно от нашего разумения, то и в сем случае приносит нам пользу, низлагая наше надмение.
585. Евлогию.
О непостижимом.
Постижимое легко уловить, как не требующее многих усилий, а неудобопостижимое, хотя и с большим трудом, однако же уловимо; совершенно же непостижимое, как вовсе неуловимое, доставляет только труд отважившимся выйти на сей лов. И предпринимающие попытку, в какое бы то ни было время уловить то, что никак не уловимо, не достигают своей цели.
586. Лукиану.
Худо поступать несправедливо, но еще хуже произносить несправедливый приговор. Первое оставляет еще обиженному надежду на помощь, а другое, подтверждая обиду, отнимает сию надежду. Итак, не будем поступать несправедливо и не станем произносить, если сделаемся судьями, несправедливого приговора.
587. Схоластику Ирону.
На слова: Бога исповедуют ведети, а делы отмещутся (Тит.1:16).
Можно предположить, премудрый, что ты не знаешь того, о чем знают все. Спрашивал ты, что значит: Бога исповедуют ведети, а делы отмещутся? А что знают это все, и не только питомцы священных слов, но и никогда не читавшие Писаний, о сем свидетельствует даже Демосфен, говоря: «Всякое слово, если не сопровождается делом, представляется чем–то суетным и пустым». И внешние законодатели судимых за поругание святыни наказывают не по их словам, но по их делам.
Христос, представив двух сыновей одного отца, послушавшего и обещавшегося идти в виноградник и делать, но не пошедшего, укорил, а не обещавшегося, но делавшего, одобрил, потому что намерения ценятся более не по словам, но по сделанному. Например, ты исповедуешь, что есть Бог, и говоришь прекрасно, потому что действительно Он есть, но не важно это слово, если не свидетельствуется делом.
Ибо, если, исповедуя, что Бог есть, поступаешь так, как мог бы поступать только думающий, что нет Бога, не опровергает ли твое дело слова твоего, и нравственность твоя не опровергает ли утверждаемого тобою? Посему тем, что делаешь, исповедуй, что есть Бог, чтобы проповедывали это и слово твое, и нравственность твоя; и тогда будут убеждены слушатели. Если же стоишь на слове, а не радишь о том, что должно делать, не соглашусь, что это слово будет в состоянии убедить слушателей, если не станешь поступать, как надлежит.
588. Павлу.
На слова: око за око и т. д. (Исх.21:24).
Можно предположить о тебе, будто бы ты не знаешь, что в законе и представляющееся бесчеловечным дышит кротостью. И узаконить: исторгать око за око, — не жестоко и не бесчеловечно, но с первого взгляда исполнено справедливости, а по надлежащем уразумении, как сказал, я, оказывается исполненным и человеколюбия. Ибо справедливо предписал сие Законодатель, чтобы приступающего к делу уцеломудрить страхом, что он постраждет, и тем обуздать злобу.
589. Панеллинию.
О сказанном в книге Исхода: испросите кийждо у соседа сосуды сребряны, и златы, и проч. (Исх.11:2).
И это, как говоришь, предложенное тебе состязующимся с тобою, дышит самою высокою правдою. Поскольку Египтяне долгое время работавшим Евреям не давали должной платы; то Источник справедливости устроил так, что заплатили они и невольно. Посему сказал: да испросит кийждо у соседа своего и сожительницы сосуды сребряны, и златы. Если бы повелел это не работавшим, то, может быть, иной был бы в праве почесть сие несправедливым. А если повелел, чтобы лишенные свободы отомстили за то присвоением имения, то готов я утверждать, что не только не поступлено с египтянами несправедливо, но даже не воздано им соразмерного наказания. Ибо какое сравнение между отнятием имущества и отнятием свободы, за которую имеющие ум охотно отдают не только имущество, но и жизнь?
590. Пресвитеру Зоилу.
О забвении.
И богомудрый Павел, украшаясь духовными дарованиями, прилагал немалую заботу о чтении. Почему и знаменитому ученику своему написал: внемли чтению (1 Тим.4:15). Ибо вкусившему Божественной мудрости страшно лишиться оной, когда память не только не обогащается, но и приобретенное теряет от забвения. А сия способность, если не врачуется каждый день, всего более утрачивается, не терпя праздности и отговорок. Не зная этого, лучше же сказать, потворствуя своему невежеству, многие смеются над учеными и мудрыми, не ведая того, что Премудрость более всего увеселяется учениками мудрыми.
591. Филитру.
О сказанном в законе: нищаго да не помилуеши на суде (Исх.23:3).
Законоположник, обуздывая и ненасытность властительства, и пристрастие нищеты вмешиваться в чужие дела, узаконил: нищаго да не помилуеши на суде. Не бесчеловечию научает он этим, но удерживает от худого, чтобы нищеты не употребляли во зло, вмешиваясь в чужие дела. Если же запретил миловать нищего, борющегося с не внимающим ничему зверем — бедностью — то тем более обуздал ненасытность богатых.
592. Алипию.
О чтении; против язычников; о благодати богодухновенных Писаний и о пользе от них.
И для тех, которые полагают, что все ограничивается настоящею жизнью, как думаю, приличнее кончина жизни, нежели жизнь невежественная. А если справедливо это по отношению к ним, то тем более — по отношение к нам, имеющим цель в вечности и обязанным ежедневно изощрять разумение Божественными словами.
593. Софисту Арпокре о том же.
И в отношении словесности желания людей разнообразны. Одни из них любят древний аттический слог; а другие аттической речи предпочитают говорить ясно, рассуждая так: что пользы в аттической речи, когда сказанное как бы покрыто мраком и появилась нужда в том, чтобы другие вывели это на свет?
Иные увеселяются эпопеею, другие — степенностью трагедии, и иные — говорливостью комедии, и еще иные — цветистым слогом риторики.
Но и они не сходятся во мнении, потому что одобряют: кто — высокий слог Платона, кто — степенность Фукидида, кто — простоту Сократа, а кто — сильную речь Демосфена, потому что он, как полагают, упитал себя всеми словесными искусствами и всех превзошел в речи сильной, поразительной, страстной и убедительной. А иной любит для всех открытый и гладкий образ речи Лисия; иные же слог Исея находят более приличным судебному слогу, нежели слог Сократа, и более возвышенным, нежели слог Лисия. Другие предпочитают ясность и чистоту Есхила. Посему, когда столько различных мнений, не смею сказать, может ли какой писатель нравиться всем.
Поэтому, кто имеет в виду славу, пусть пишет как ему угодно. А священные и небесные слова, поскольку изречены и написаны на пользу всему человечеству, растворены ясностью; потому что услаждающиеся другими красотами слова (а таковых не много) от ясности не терпят никакого вреда, как скоро уразумевают смысл сказанного. Все же, занимающиеся земледелием, искусствами и другими житейскими делами, получают пользу от ясности, в кратчайшее мгновение времени познавая и то, что прилично, и то, что справедливо, и что полезно. Ибо до такой краткости доведено Божественное нравоучение, что по нему произволение каждого служит пределом добродетели.
Сказано: вся, елика аще хощете, да творят вам человецы, тако и вы творите им. Се бо есть закон и Пророцы (Мф.7:12). Что в сравнении с этою добродетелью, с этою краткостью, с этою ясностью Платоновы разговоры, или Гомеров листок, или кодексы законодателей, или Демосфеновы книги, или внезапность трагических событий, или комическое содержание? Пусть право рассудят смеющиеся над простотой речений и произнесут беспристрастный приговор.
Сколько разговоров написал ученейший Платон, желая показать, что такое справедливость? И кончил он жизнь не высказав ничего ясного, никого не убедив, даже лишившись самой свободы. Сколько написал Аристотель, опровергая Платона и осмеивая его учения? Но и он ни малой не принес пользы, кроме того, что произвел на свет искусство словопрения. Сколько написали стоики, ограждаясь от Аристотеля? Но и их учения угасли. Поэтому пусть сравнят с поименованными мудрецами ясность Божественных словес и прекратят свое пустословие, примут Божественный образ речи Писаний, имеющий в виду не любочестие, но пользу слушающих.
594. Петру.
Не сражайся, друг, с тенями: твердо отстаивая что–либо неважное, не доводи себя до того, чтобы потерпеть ущерб в самом великом и главном. Не будь как те, которые верблюда пожирают и оцеживают комара (Мф.23:24).
595. Пресвитеру Даниилу.
На слова: блажени есте, егда поносят вас человецы и т. д. (Мф.5:11).
Всякие оскорбления большею частью причиняются нам не за Христа. Причиною оных иногда бываем мы сами, или обижая других, или делая еще что–либо худое. А иногда, хотя и за Христа наносят нам оскорбления, однако они бывают истинны, а не ложны. Потому самая высокая степень ублажения требует двух условий: чтобы оскорбления были и ложны, и ради Христа. Если же недоставать будет того или другого, то, хотя не уничтожится и не сделается недействительным то или другое (ибо сие ни с чем несообразно), но не приведет оно к высочайшему блаженству.
Если злословят нас и ради Христа, но оскорбления сии справедливы, отнимается награда. Если же не ради Христа, но укоризны ложны, то опять награда не самая высшая. В том и другом случае дается награда, но не такая, какую получим, если будет у нас то и другое. Говоря же: Мене ради, — Христос тому учит, чтобы думать нам о себе смиренно, вообще не высоко и сообразно с достоинством твари. Ибо горделиво для нас во всем подобном предполагать целью не Бога, но делать это ради себя самих, как будто бы мы стоим забот, сопряженных с самыми великими подвигами и крайними опасностями.
596. Диакону Илии.
На слова: тем же прежде времене ничтоже судите (1 Кор.4:5).
Знаю, что иные хранят целомудрие, будучи заняты пожеланием вольности в чем–либо другом, а иные по естественному расположению склоняют помыслы к сему хранению, а иные из одного благочестия проводят жизнь благочестиво. Иные ради благоденствия молятся Богу. Иные, имея в виду сделать неправду, в прикрытие этой неправды употребляют несправедливость, а иные руководителем в стремлении к справедливости имеют свое сердце.
Посему, если я, человек малозначительный в уразумении, в состоянии постигать, что многие не на добродетели водрузили корни добра, но, нечто другое имея в виду, почтили доброе, то неизреченная Премудрость, несказанное Разумение, ведущее все прежде, нежели пришло оно в бытие, согласится ли произносить приговоры по ветвям, когда свойства корня противоположны? Не думаю сего.
Напротив того, подвергнув точному исследованию и корни, и начатки, и наклонности, и стремления души, произнесет приговор по собственному нелицеприятному суду. Сим, думаю, изъяснено предложенное тобою место у Апостола: тем же прежде времене ничтоже судите.
Явно же, что сказано сие или о делах неявных и неудобоисследуемых, или о яствах, вкушение или невкушение которых безразлично, о чем и в послании к Римлянам св. Павел говорил пространно. О делах же явных и сам он произносил суд, и предписал судить; за них и сам отлучал, и повелел отлучать от Церкви. А в отношении дел неявных повелел ждать, пока не придет Господь. Ибо ни с чем не сообразно присваивать достоинство Судии, без суда произносить приговор и не предоставлять оного правилу истины.
597. Пресвитеру Павлу.
На слова: почто не паче обидими есте (1 Кор.6:7)?
Когда кто, как писал ты, пожеланием чужого до безрассудства раздражает душу, решившись, не только поступать неправедно, но и оправдывать себя написанным: почто не паче обидими есте? — то пусть слышит, если имеет уши и не заградил их сребролюбием: раз написано это мне, то и тебе написано не отнимать чужого. Посему апостольский совет да не будет для тебя предлогом к любостяжателености. Не думай, что Апостол, дав мне совет терпеть лишение, тем самым тебе дал право обижать. Мне быть обидимым — доставить спасение; а тебе отнимать чужое — принесет наказание.
598. Пресвитеру Мартиниану.
О четвертовластнике Ироде, о Крестителе и об Иродиаде.
Немало и немаловажных, но много и великих преступлений совершено четвертовластником. Худородною был он отраслью свирепого льва. Как бы боясь, чтобы не сочли его незаконнорожденным сыном его отца, избившего младенцев в Вифлееме, устроил он такое плачевное зрелище, что почти уподобился родителю. И называется он, как думаю, четвертовластником не потому только, что владел четвертою частью царства, но и потому что им обладали четыре главные вида порока.
Ибо, во–первых, вопреки закону берет он в жены Иродиаду. Потом, обличенный Крестителем, вместо того, чтобы уцеломудриться, ввергает в темницу не преступившего закон, но обличающего законопреступление. А потом, намереваясь его убить, боится народа, не убоявшись нелицемерного Ока.
После того Ирод неосмотрительно и неумеренно дочери той, которая была всему причиною и думала уготовить себе достойную часть брака, клянется дать все, чего она ни попросит. При этом не определяет наперед, что даст согласное с правом и справедливостью, напротив того, рассуждает так необдуманно, что обещает даже половину царства, не размыслив, что нарушить справедливость гораздо тяжелее, нежели утратить царство.
Потом под предлогом верности клятве, Ирод превышает всякое клятвопреступление. Ибо в деле преступном лучше нарушить худое обещание, сделав добро, нежели мнимою верностью клятве сделать зло. А лучше же сказать, все это было прикровением страха. Как лукавый служитель, убоявшийся господского обличения, Ирод убоялся Крестителя. Ибо истинный владыка тот, кто поступает как должно, а не тот, кто облечен в багряницу и силен оружием.
Посему, выставив в прикрытие страха клятву, а вместо стены своему произволу — опасность мнимого клятвопреступления, устремился он на убийство.
Не стал, как делали многие, собирать чего–либо похожего на судилище, выставлять обвинителей, подкупать свидетелей. Ибо знал, что подвергает наказанию не того, кто делает неправду, но того, кто предает ее позору. Здесь один, как бы желая скрыть обличение, без всякого суда совершает злодеяние, а другой не умолкает, но еще громче возглашает, ибо по всей подсолнечной доныне еще взывает: не достоит ти имети жены Филиппа, брата твоего (Мф.14:3.4).
Но ты желал узнать причину, по которой не достоит. Причина сему, как говорят, не одна. По словам одних, Иродом явно нарушен закон Моисеев. Ибо, когда брат его имел семя, взял он жену его, а сие не дозволялось законом, который давал позволение брать жену бездетного брата и иметь ее, пока не восстановит семя умершему.
Ибо безчадие почиталось величайшим злом, потому что при этом как бы совершенно угасала память от умерших. Но почему дочь, оставив родителя, действовала заодно с прелюбодеем и с прелюбодейцею и прилагала старание об умерщвлении того, кто заступался за родившего ее? Положим, что мать упоена была страстью, почему же и дочь участвовала в злодеянии?
А другие, в числе которых Иосиф Флавий, утверждают, что Ирод имел Иродиаду женою, когда муж ее еще был жив, и имел дочь. Так Иосиф в восемнадцатой книге истории говорит, что Иродиада по рождении Саломии замыслив о слиянии наследственных прав, вступила в брак с Иродом, бывшим в раздоре с братом, рожденным от одного с ним отца. Но Иосифу может иной возразить следующее: почему же Иоанн обвиняет Ирода не как прелюбодея, но как вступившего в незаконный брак?
И на сие иной может возразить, что Иродиада, может быть, была разведена с мужем по разводному письму. Но и на сие опять скажет иной: почему же Иоанн дозволенное законом называет беззаконием? Ибо не было еще дано Евангельского закона, по которому такое сочетание признается прелюбодейством. Иные же говорят, что Ирод, убив брата, так как желал царства, взял себе и его жену, которую уже давно любил. Но и этому противопоставят готовое обличение: почему же Креститель не укорил его в убийстве? А это, кажется, в такой же мере преступнее, в какой братоубийство ужаснее другого убийства.
Итак, первую ли, как я думаю, или вторую, или третью причину имело обличение, да будет прославляем сей мужественный и неустрашимый муж за то, что обличил и умер как защитник Божественных законов. А если кто скажет: «Почему попущено потерпеть ему это», — то отвечу, что он не понес от сего вреда. Если непременно надобно отойти из этой жизни, то гораздо блаженнее тот, кто отходит со славою. Притом Божественная благость дает согрешающим время на покаяние. Но если и при этом не покаются, определяет жесточайшие наказания.
Ибо, как говорят некоторые, порок, царствуя в мире, противоборствует добру, мечтая одержать верх. Почему человек негодный восстает на доблестного, но легко уловляется. Все же это в ясности изображу одним примером: и на Царя правды, когда пришел Он на землю, вооружились поборники неправды. Но так уловлены и до того унижены, что Он прославляется повсюду, а думавшие, что жизнь не действенна, препобеждаются по всем приговорам.
599. Пресвитеру Мартиану.
Почему Христос, идя ко Кресту, запрещал плакать женам?
Спрашивал ты, по какой причине Христос, когда шел, или веден был ко Кресту, запрещал женам плакать о Нем, тогда как было сие, хотя и делом неведения, однако же и признаком благорасположения. Посему сказываю: поскольку страдание Его было не невольно и не вопреки желанию, то сострадательность справедливо казалась для Него оскорблением. Ибо неприятно и не заслуживает одобрения сострадание, когда страждет кто по собственному изволению.
Книга III.
1. Монаху Ниламону.
Если подобаше пострадати Христу (Лк.24:26), то почему наказаны распявшие?
Поскольку писал ты: если подобаше пострадати Христу, то почему наказаны распявшие? — ответствую на сие. Сказанное: подобаше пострадати, — указывает на вольное избрание страдания и на Божественное домостроительство, но не подает мысли об извинительности действовавших; потому что злонамеренность нечестивых не была в согласии с Божественным изволением. Она старалась даже разрушать то, что домостроительствовал Бог. Потому в злодеях действовало нечестие, а Богом совершено премудрое домостроительство и освобождение людей. Лукавство распинателей обращено в благодеяние человеческому роду, и плоть ехидны употреблена на приготовление врачебного пособия.
2. Пресвитеру Евдемону.
О соборе в Никеи.
Как писал ты, одни из людей, а именно превзошедшие всех в нечестии, утверждают, что нет Бога; а иные — что, хотя Бог и есть, но не промышляет; другие же, — что, хотя и промышляет о земном, но не о всем, а только о царях и о начальниках; а другие, соглашаясь, что Бог промышляет о всем (потому что Промысл Божий простирается и на муравьев), не поклоняются Единосущной Троице. Кто признает свободную волю, а кто судьбу. Одни думают, что Богом через одного Моисея дан закон, а другие — что он дан и иным образом. Одни утверждают, что не приходило во плоти от Бога рожденное Слово, а другие, — что приходило, но мечтательно.
Иные учили слиянию, соединению и уничтожению сущностей; иные утверждали, что Слово было в человеке; и одни полагали, что Оно меньше Отца, а другие, что Оно — тварь. Одни Духа Божия не признают Богом, а другие именуют Его служебным и сподобившимся святыни. Посему надлежит не следовать определениям болящих, но принимать доводы имеющих здравое суждение и держаться святого собора отцов, сошедшихся в Никеи, ничего не прибавляя и не убавляя, потому что он, вдохновенный Богом, преподал учение истинное.
3. Диакону Исидору.
Что значат слова: в явление правды Своея (Рим.3:26)?
Поскольку писал ты, что значат слова: в явление правды Своея? — то ответствую. Когда естество человеческое дошло до неистовства, мучительство грехов стало несносно, наступило время приговора, осуждающего род наш на конечную гибель, ибо все способы врачевания оказались недейственными, ни закон, ни пророческое слово не возмогли отвратить усилившейся заразы, тогда Бог в цену искупления дал Единородного, чтобы все возымели силу и благодать. Посему–то Апостол сказал: в явление правды Своея. Ибо за всех принесена единая и достоинство всех превышающая жертва. И тогда гнев прекратился, последовало примирение, вражда переменилась на дружбу, вместо осуждающего приговора дано преестественное дарование всыновления, стеклись тысячи даров, украшающих Церковь, чтобы вместе и правда была явлена, и открылся преизбыток благости.
4. Пресвитеру Мартирию.
На слова: даде им Бог дух умиления (Рим.11:8).
Просил ты объяснить тебе следующие слова: даде им Бог дух умиления, очи не видети, и уши не слышати, даже до днешняго дне. Посему слушай. Слова даде и предаде, по законам и словоупотреблению Священного Писания, означают: оставил и попустил. Если же не принимаешь сего, то поведу речь с доказательствами. Ап. Павел о воздающих божественное чествование идолам говорит: предаде их в страсти безчестия (Рим.1:26), то есть оставил в страстях, предоставил их страстям. Ибо тем, которые поклонялись твари вместо Творца, возможно ли было не утратить познания естества и не погрязнуть в чуждых для естества грехопадениях?
И еще сказал: предаде их в неискусен ум творити неподобная. Потом Апостол объясняет себя самого и говорит: исполненных всякия неправды, злобы, лихоимания (28–29). Посему, если были исполнены, то как же предаде? Заметь точность слововыражения. Не сказал: «предал тех, которые исполнятся», но говорит: «оставил исполненных», подобно какому–нибудь доброму пастырю, который овец, одержимых заразительною болезнью, гонит из стада и некоторым образом предает волкам, не в том смысле, что ввергает их в пасть волкам, но в том, что лишает их своего попечения и своей защиты. Посему слово даде имеет такой смысл.
А дух умиления (κατανύξεως) значит дух изумления и поражения. Ибо νύττειν значит «прободать и поражать», по сказанному: копием ребро Ему (Христу) прободе (Ин.19:34). Итак, поскольку умилить значит поразить, то вместо: «быть пораженным» справедливо сказано: «быть приведенным в умиление». Потом Апостол, объясняя слово «умилил», а именно, что оно значит «поразил», сказал: очи не видети и уши не слышати. Ибо сие обыкновенно бывает с пораженными. Когда ум возмущен, тогда и чувства отказываются от своей деятельности.
А что сие дает он разуметь, выслушай Писание, которое говорит: блажен, иже не уязвися печалию греха (Сир.14:1). Между тем печаль, яже по Бозе, покаяние нераскаянно во спасение соделовает (2 Кор.7:10). Потому, что же значат слова Писания? Если скажем, как думают некоторые, что здесь ублажается вовсе не согрешивший, то, может быть, никто не будет иметь части в сем ублажении, ибо все мы под запрещениями.
Кто похвалится, что чистое у него сердце? Или кто посмеет сказать, что чист он от греха? Если же скажем, что Писание ублажает не того, кто не опечален, но того, кто не поражен печалью, кто не предал собственного своего спасения, как было сие с Иудою, который умертвил себя удавлением (и богомудрый Павел, убоявшись, как бы не подвергся сему и соблудивший у Коринфян, повелел принять его, когда он покаялся, да не како многою скорбию пожерт будет таковый (2 Кор.2:7) то, может быть, несколько коснемся истинного смысла изречения.
Если же умиление бывает и в отношении чего–либо прекрасного, то никто сему да не дивится. Ибо и там сие значит: быть уязвленным чем–либо прекрасным, как восклицала душа, возлюбившая любовью Божественною: яко уязвлена есмь любовию аз (Песн.2:5). Надлежит же знать, что одни и те же именования или речения не всегда непременно заключают в себе одно и то же понятие. Ибо и Давид сказал: яко да воспоет Тебе слава моя, и не умилюся (Пс.29:13), выражая сим, как я думаю, что он не изумится и не дойдет до того, чтобы ему уже не песнословить; ибо присовокупил: Господи Боже мой, во век исповемся Тебе. И Симеон и Левий после того, как поругано было целомудрие сестры их, смутишася (Быт.34:2), то есть были поражены и уязвлены ревностью, и оттого впали в такой неукротимый гнев, что не только поругавшего, но и всех совершеннолетних в городе, употребив хитрость, предали смерти.
5. Филитрию.
Писал ты: если Павел дал такой совет: хощеши ли не боятися власти, благое твори, и имети будеши похвалу от нея (Рим.14:3), — то почему же вскоре после сего говорит: воздадите, ему же страх — страх (7)? Думаю о сем так: если иным не угодно разуметь одно сказанным о Боге (написано же: чти Господа (Прит.3:9) — и будешь силен, и никого не бойся, кроме Него), то Апостол сказал первое в том смысле, что любитель добродетели избегает страха, который согрешающим внушает меч, и заслуживает начальническую похвалу, а последнее — в том смысле, что перед начальствующими обязан он иметь страх, оказывая им при встрече подобающее уважение и честь. Ибо и он не свободен от сего страха, который нимало не вредит ему, но делает его еще более почтенным и славным. Ибо надлежит всеми мерами уступать власти в том, в чем ни благочестие, ни добродетель не терпят вреда, а напротив того, от скромности их чтителей делаются более царственными и достославными.
6. Чтецу Епимаху.
На слова: вы есте тело Христово (1 Кор.12:27).
Писал ты: что значит сказанное: вы есте тело Христово и уди отчасти? Посему думаю, что так как люди, составляющие повсюдную под солнцем Церковь, суть тело Христово, а Коринфяне были части сего тела, Апостол и сказал: отчасти. То есть Церковь, которая у вас, есть член повсюдной Церкви. А потому справедливость требует, чтобы вы были не только единомысленными между собою (у них же были разногласия), но и единоверными со всеми в целой вселенной и искореняли всякое разномыслие.
7. Диакону Иераку.
На слова: вам дарова Бог не токмо еже в Него веровати, но и еже по Нем страдати (Флп.1:29).
Великие преуспеяния обыкновенно совершаются с великими трудами, а самые большие — с наивеличайшими. Посему не думай, что, делая что–либо маловажное и ни к чему не годное, достигнешь самых великих наград, и не надейся, избрав безопасную и изнеженную жизнь, отличиться в первых рядах дружины. Победителем провозглашается тот, кто был в опасностях и воздвиг победные знамения. Если кто и жизнь кончит на брани, то память о нем пребудет нескончаемой и приимет он награды более, нежели человеческие. Мужественный же вождь Христова воинства и страдания за Христа признает венцами, говоря: вам дарова Бог не токмо еже в Него веровати, но и еже по Нем страдати, то есть, даже если не упоминать о будущих благах, самые страдания, посредством которых входим в общение с Владыкою, — это самые великие награды и прекраснейшие венцы.
8. Грамматику Офелию.
О демонах.
Удивительно для тебя, говоришь ты, почему иные из злых духов требовали, чтобы служитель их был правдив, а действуя сами, не переставали делать неправду. О сем рассуждаю так: чтобы служащий им был правдив, они требовали потому, что представляли из себя богов; служили же неправде потому, что по произволению были лукавы. Поскольку они знали, что многие из людей чтут добродетель, то, для того, чтобы и их почитали добрыми, показывали вид, будто бы любят добродетельных, и вскоре потом преступными своими поступками изобличали свой склонный ко злу ум.
9. Чтецу Епимаху.
О том, кому вверено пять талантов, и о том, кому вверены два таланта.
Поскольку спрашивал ты, почему получивший пять талантов и удвоивший их, а также и получивший два таланта приняли одинаковое воздаяние, то ответствую, что так и надлежало. Ибо дело зависело не от беспечности одного и не от усердия другого, но от количества того, что по силам делателей вверил им Владыка. Поэтому справедливо воздана им одинаковая похвала, хотя приобретение было и неодинаково.
10. Феодосию.
Почему о земле написано: не преклонится в век века (Пс.103:5)?
Поскольку сказанное о земле: не преклонится в век века, сличив со словами: призираяй на землю и творяй ю трястися (32), подумал ты, что означается сим нечто противоречащее одно другому, то знай, что земля, хотя поколеблется, но не преклонится. Поколеблется, чтобы показать страх; не преклонится же, чтобы показать назначенный ей предел. Ибо тем, что потрясется, признает свое рабство, а тем, что не уклоняется с места своего стояния, указывает на предел, предписанный ей Богом.
11. Нилону.
На слова: совлек начала и власти, изведе в позор, изобличив их в себе (Кол.2:15).
Борца сильнейшим и искуснейшим показывает то, что он, будучи преодолен нападениями противников и потом освободившись от них, низлагает их на землю. Посему же и Христос вступил в брань с демонами Крестом, чтобы посрамить их очевиднейшими знамениями победы. Вот смысл того, что желал ты знать: совлек начала и власти, изведе в позор дерзновением, изобличив их в себе. Ибо действительно демоны изобличены, побежденные Подвижником, у Которого пригвождены руки и ноги. Действительно опозорен диавол, побежденный и уступивший над собою верх единой Плоти, повешенной на Кресте.
12. Диакону Писту.
Что значит сказанное в Притчах: вшедый к жене мужатей не без вины будет (Прит.6:29)?
Спрашивал ты, по какой причине после написанного: вшедый к жене мужатей не без вины будет, сказано: ниже всяк прикасаяйся ей. Ответствую, что приточник слово внити употребил в смысле иметь общение, по сказанному Саррою Аврааму: вниди к рабе моей, и чада сотвори от нея (Быт.16:2); а слово прикоснуться употребил в смысле лобзать и обнимать. Ибо и последнее, хотя в сравнении с общением не представляется грехом, однако же, по суду истины, справедливо называется падением. Если и пытливое воззрение признается прелюбодеянием, то тем паче будет сим признано прикосновение. Как на картинах краска производит большее впечатление, нежели очертание, так и в отношении тел прикосновение действует сильнее воззрения. Посему если осуждается воззрение, которое менее грубо, то не без основания воспрещено прикосновение, как наслаждение более грубое.
13. Епископу Леонтию.
Что значат слова: и будут на горах яко голубицы скорбяще (Иез.7:16)?
Поскольку спрашивал ты, что значит написанное у прор. Иезекииля: будут на горах яко голубицы скорбяще, — то ответствую, что хотя истолкование сего требует длинной речи, однако же выражусь как можно короче. У Пророка было слово о людях, которые в нашествие царя вавилонского спаслись, укрывшись в горах, а именно о том, что они, внешне избежав неприятелей, не избегнут наказания. Ибо когда, придя в пустыни, почтут себя вне бедствий, тогда не престанут оплакивать жен, детей и гибель других сродников.
Примером же голубиц изобразил Пророк духовную скорбь; потому что те, кто воплями выражает свое страдание перед ближними и получают от сего немалое утешение в страдании, которое рассказом несколько облегчается. А скрывающие свои бедствия в молчании от страха или по другой какой причине и одними вздохами изъявляющее мучение, терпят невыносимую тяготу зла, ничем не облегчаемую, но непрестанно увеличивающуюся. Посему Пророк, с намерением выразить великость наказания, а при сем и чрезмерность страха, когда не осмеливаемся и возопить, непрестанно представляя в мыслях нашествие неприятелей, употребил такое подобие.
14. Диакону Лампетию.
На слова: аще принесеши дар твой ко олтарю (Мф.5:23).
Примирение нас друг с другом всего важнее для Бога Слова. Ибо Тот, Кто примирил небесное с земным, прекращает и наши вражды, не дозволяя им возникнуть и возникшие исторгая с корнем. Он говорить: не гневайся на брата своего всуе (22). Поскольку же знает поползновенность человеческой немощи, то истребляет корни происшедшей вражды, и терпит, чтобы Ему назначенный дар оставался непринесенным, пока мы не примиримся между собою. Посему в сказанном заключается крайнее человеколюбие, но не лишенное и справедливости.
«Ты взыскуешь, — говорит Он, — человеколюбия; а обиженный ищет отмщения. Ты называешь Меня милосердым, а он — праведным; ты просишь снисхождения, а он вопиет, что не оказано ему помощи. Успокой его, справедливо вопиющего, и не будешь лишен Моего благоволения. Примирись с обиженным и тогда умоляй о Моем примирении с тобою. Не продаю за дар справедливо требуемого другим отмщения; не унижаю неподкупного судилища; не оказываю благоволения обидевшему, пока сетует обиженный. Не малый, но крайне высокий и великий даю тебе дар — отлагаю исследование дела, не произношу немедленно решительного приговора; даю тебе время удовлетворить обиженного».
15. Ориону.
О словоупотреблении в апостольском изречении, где сказано: возбраняющих женитися (1 Тим.4:3).
Поскольку желал ты знать, что значит сказанное Ап. Павлом: возбраняющих женитися и удалятися от брашен, то знай. Некоторые, притворяясь не знающими того, что Павел принял дарование ведения и мудрости, даже был признан за Ермия (Деян.14:12), утверждают, будто Апостол не овладел искусством красноречия и увлекся в нечто противоположное. Ибо со словами: возбраняющих женитися поставив в связи слово удалятися, выразил нечто противоположное, так как лжеучители не возбраняли удалятися; и надлежало сказать: возбраняющих женитися и повелевающих удалятися от брашен.
Посему если чудный оный муж допустил это где–либо в другом месте, то согласимся и на сие; ибо быть любопрительным не должно. Но смотри, не произошла ли как ошибка в одной букве или в черте, и должно читать: «возбраняющих женитися, держатися (αντέχεσθαι или: εχεθαι вместо απέχεσθαι брашен». Церковь же как женитву почитает честною (Евр.13:4), так не гнушается и брашен; но не повелевает также и держаться их, уделяя и браку, и брашнам среднее место. Лучше тот, кто выше наслаждения тем и другим; но умеренно наслаждающийся неукоризнен; а отвергающий вселяется вне священных оград.
А то, что нередко одна буква, перемененная в другую, или опущенная, или прибавленная, затрудняет смысл сказаннаго, видно из написанного в Деяниях Апостольских: аще (ει) же дух глагола ему или Ангел (Деян.23:9), и в Послании к Евреям: аще (ει) убо совершенство левитским священством было (Евр.7:11). Посему частица аще (ει) значит поскольку (επει). Смысл усекается и делается противоположным тому, что намерен был сказать Апостол. И в словах: супружниче присный (Флп.4:3) можно читать: «присная», прибавив или приписав, но не произнося букву «иота». И в книге Притчей: последи имать ходити нажайший белилнаго (υπεον) древа (Прит.23:31). Что за имя это: υπεον. Не сказал приточник: «наг или совершенно наг, как υπεζον», как должно было бы сказать, если словом сим указывается или на белильное дерево, или на верхний терем (υπεωον); напротив того, сказал: нажайший.
И сказанное в Псалме: будет (εσται) в тишину, то есть в тихом и весеннем состоянии, изменено так: ста (εστη) в тишину (Пс.106:29). И еще в словах: Господь потоп населяет, и сядет (Пс.28:10), то есть укрощает, и потоп укротится, — сказано: населяет (αχτοιχιει), а не вселит, как думают некоторые, подобно сказанному: вселяет (χατοιχιζει) неплодов в дом (Пс.112:9), и: Господь вселяет (χατοιχιζει) единомышленныя в дом (Пс.67:7), и: Ты, Господи, единаго на уповании вселил (χατωχισαζ) мя еси (Пс.4:9). Ибо слово: οιχισαι имеет иное значение. Некоторые же, может быть, не уразумев сего, написали: и сядет Господь царь в век. Но их обличают начала стихов, в которых первое слово — Господь. Господь царь в век, и: Господь крепость людем Своим даст; Господь благословит люди Своя миром (Пс.28:11).
И в Песни Песней слова: заклях вас, дщери иерусалимски, в силах и в крепостех сельных; аще возставите и возбудите любовь, дондеже восхощет (Песн.2:7), — имеют такой смысл: любовь, кому захочет, дозволяет воспарять в высоту. А не уразумевшие значения частицы аще (εαν), именно, что означает она дозволение, написали вместо сего: аще возставите и возбудите любовь. Посему надлежало присовокупить: «аще возставите, будет то–то», и не оставлять речи неконченною. Однако чтобы не продолжить письма более надлежащего, сказав то, что не только не повреждает смысла Писаний, но восстанавливает оный, делает твердым и незыблемым, разрешает кажущуюся неясность, кончу на этом, советуя будущим читателям взирать на сие без любопрительности. И если что сказано правильно, — воздать благодарение Богу, а если неправильно, не лишать написавшего извинения, так как он сказал это нерешительно, но предоставил приговор будущим читателям.
16. Диакону Уранию.
На слова: завет бо в мертвых известен есть (Евр.9:17).
Думая, будто св. Павел, говоря это, обратился к мысли, противоположной высказанному им прежде, спрашивал ты: что значит: завет бо в мертвых известен есть; понеже ничесоже может, егда жив есть завещаваяй. Посему в ответ на сие пишу: ничесоже (μή ποτε), через прибавление некоторыми, может быть, по невежеству, одной черты к одной букве, сделано из слова «не тогда» (μη τότε). Так нашел я и в древних списках. Ибо украшенный Божественным Духом и почитаемый за Ермия не обратился бы к противоположной мысли. Поскольку завещание не тогда может, егда жив есть завещаваяй, то делается твердым по смерти. Если же оставить ничесоже, то ударение поставить должно не на μη, но на μήποτε, чтобы речение сие значило: нисколько.
17. Пресвитеру Дрону.
На слова Писания: якоже суть не подобна лица лицам, сице ниже сердца человеков (Прит.27:19).
Хотя все добродетели вожделенны любителям прекрасного, однако же иные более расположены к некоторым из них. По преимуществу кто чтил целомудрие, кто правду, кто мудрость, кто мужество, кто иные добродетели, хотя не оставляли и прочих, но по ним сделались более известными. Так например (посмотрим на первую, или вторую, или третью из добродетелей), об Иосифе говорится, что он был целомудреннейший, хотя подвизался и во многих других добродетелях. Авраам именуется страннолюбивым и верным, хотя украшался и многими другими добрыми качествами. Иов признается мужественным, хотя преуспевал во всякой добродетели. В чем каждый наиболее был силен, от того и заимствовано для него имя.
А что сие действительно так, увидим, если всмотримся в правила истины, разумею Божественное Писание. Что же говорит оно? Якоже суть неподобна лица лицам, сице ниже сердца человеков. Какое чудо! У всех существенные черты одни те же, и в таком множестве лиц, конечно, есть различие, так что познание взирающих на лица неодинаково. Если в некоторых, по–видимому, и есть иногда сходство, то непременно отыщется и что–либо отличительное. У многих глаза прекрасны, но и в них есть разница: у одних глаза голубые, у других они подобны гроздьям; у кого они черные, а у кого светлые. Есть также особенность и в волосах. Бывают и курносые, но не все одинаково. Напротив того, у одного тот, а у другого другой член красивее. Один бел, а другой черен. И непременно есть что–либо отличительное. Ибо всего перечислить невозможно.
Так и сердца у людей. Не всем одно и то же нравится; но одним — одно, а другим — другое. Даже самые любители одного и того же не одинаково расположены по отношению к любимому, но одни желают сего в большей, а другие — в посредственной мере. Сколько целомудренных, но не одинаково! Одни возлюбили девство, другие — воздержание, а иные — честной брак. Сколько милостивых, но различающихся между собою! Сколько справедливых, но не похожих друг на друга!
То же можно видеть в отношении не только добродетелей, но и пороков. Сколько самых злонравных! Но они распознаются по их отличительным свойствам. Сколько похотливых! Но не все пленены одним и тем же. А если и одним пленены, то не все одинаково к этому расположены, но одни наслаждаются удовольствиями естественными, а другие — не свойственными природе.
Одни ругаются над естеством в том, что для него законно, а другие — в том, что незаконно. Одни трусливы, а другие готовы кидаться в опасности. Одни слишком бережливы, другие расточительны. Одни и слова выслушать не могут, другие не трепещут и наказаний. Одни льстивы, другие хотят, чтобы им льстили. Одни увеселяются пьянством, другие — зрелищами; иные — песнями, а иные — плачем. Одни разбойничают в пустынях, другие — в городах. Одни убивают людей, другие не терпят и вида убитого животного. Одни робки, другие дерзки. Но если бы решился я перечислить все грехи, то не мог бы кончить, хотя бы и захотел. Посему, воздав чествование священным и Божественным Писаниям, прекращаю свою речь.
18. Епифанию.
На сравнение в Писании прелюбодеяния и воровства: аще кто ят будет крадый (Прит.6:30 и сл.).
Не знаешь ты, кажется, что черты сравнения берутся, когда речь идет о предметах однородных, а не разнородных, и не в противоположные ряды ставится сравниваемое по этим чертам, а показывается ими малость и превосходство. Как грехопадение одно худо, другое хуже, а третье всех хуже, например, воровство худо, хуже блуд, а прелюбодеяние всего хуже, так и преуспеяние одно хорошо, другое лучше, а третье всего лучше; например, брак хорош, воздержание лучше, а девство всего лучше.
Посему меньшее из наилучшего ставится не в противоположный ряд, но в тот же, только ниже. Кто целомудрен, тот будет сравнивать не блуд с девством, но воздержание и честный брак. И Писание, делая сравнение воровства и прелюбодеяния, сказало: не дивно, аще кто ят будет крадый; крадет бо, да насытит душу свою алчущую. Прелюбодей же за скудость ума погибель души своей содевает (Прит.6:30.32). Изрекло же сие не в извинение крадущему и не освобождая его от вины, но, сравнивая воровство с прелюбодейством, которое всего хуже, показало, что воровство менее грубо и легче, особенно когда оно следствие нищеты.
19. Диакону Евтонию.
О Лазаре и богатом.
Смутился ты, кажется, услышав, что и Лазарь здесь еще восприял надлежащее за грехопадения свои, и богатый — за преуспеяния (Лк.16:25). Но если бы ты внимательнее вник в сказанное, то не потерпел бы сего. Ибо тем, что сказано не «приял», но восприял еси, вполне уясняется и подтверждается мысль, нами изображенная. А о том, что не только достигшие верха добродетели имеют какое–либо человеческое грехопадение (так как одно Божество безгрешно), но и впадшие в глубину порока имеют какое–либо преспеяние, возвещает Священное Писание.
О первых говорит оно: кто похвалится чисто имети сердце? Или кто дерзнет рещи чиста себе быти от грехов (Прит.20:9)? А о вторых, — что судия неправды, Бога не бояся и человек не срамляяся (Лк.18:6.2), сделал нечто доброе, сжалившись над вдовою, непрестанно к нему приходящую, и наказав ее обидчиков. Посему если и в весьма доблестных находится нечто, достойное укоризны, а в самых порочных есть добродетель, то чему дивишься, когда тот и другой, отрешившись здесь от жизни, перенесены туда один — чистым от грехов, а другой не имеющим добрых дел; почему один пожал чистую радость, а другой потерпел безотрадное наказание.
20. Пресвитеру Уалентиану.
Почему закон повелел, чтобы прокаженные и другие больные невольными болезнями были вне священного стана?
Не одобряешь ты, кажется, тех, которые вызывают читателей на умозрения. Считая себя, говоришь ты, более премудрыми, чем Писания, и словеса Божии перелагая во что угодно, они во многом обманывают слушателей. А я не буду ни их винить, если обещают открыть что–либо мудрое, ни тебя против воли принуждать отыскивать иносказательный смысл, но защищу дело прямо. Ты спрашивал: почему Законодатель прокаженным и больным другими непроизвольными болезнями узаконил быть вне священного стана? Выслушай вкратце, собрав воедино свой ум (таинства природы непозволительно обнародовать ясно), что узаконил он это, сдерживая невоздержание родителей, налагая узду на сластолюбие и устанавливая меру плотских общений.
Поскольку многие сходятся, когда непозволительно, и от неблаговременного общения рождаются тела нечистые и гнусные, то Законодатель позаботился о том, чтобы сего не было. Но то, что наибольшее наказание налагается сим не на рожденных, а гораздо более на родивших, думаю, знает всякий. Ибо родившиеся и не почитают, может быть, сего наказанием, потому что привычка уничтожает ощущение наказания. Родившие же терпят неисцелимое наказание, видя изгоняемыми из священных собраний тех, которым бы желали, чтобы они были лучше их самих. И для одних облегчается бедствие тем, что страдание их непроизвольно; а другим причиняется несносное мучение сознанием того, что болезни детей — это знамение их произвольного невоздержания.
21. Алипию.
На сказанное: подать чашу студены воды (Мф.10:42).
Ты, кажется, и сам себя обманываешь, и перетолковываешь Божественные Писания. Ибо сказанное: подать чашу студены воды, — относится к тем, у кого это только и есть, а не к изобилующим богатством, которые могут и одеждами снабдить людей, томимых голодом, болезнями и наготою. И не дивись, если подающий воду за дело сие не остается без награды; потому что милостыня ценится не по подаянию, но по произволению, когда и слово удостаивается одобрения.
Ибо сказано: се слово паче даяния блага. Но прибавлено также: обоя же у мужа благодатна (Сир.18:17), то есть, у того, кто в состоянии дать. Ибо оценивается не столько поданное, сколько степень изобилия и произволения подающего. Ибо многие от многого подают малое, а многие — от малого многое. Ценится не мера подаваемого, но сравниваемая с нею мера изобилия подающих. Посему и вложившая две лепты превзошла всех тех, кто принес много; потому что те принесли часть, а она пожертвовала всем своим достоянием.
22. Ирону.
Почему в послании Петровом повелено, чтобы мужи воздавали честь, яко немощнейшу сосуду женскому (1 Пет.3:7)?
Хотя брак честен и ложе законно, но не всегда должно приступать к нему, а иногда должно оставлять его пустым и уступать законам естества, пока оно не очистится и не сделается способным к чадородию. И сие постановил закон; благодать же дает совет, чтобы делалось сие для чистоты и при посредстве непрестанных молитв, и устами Ап. Павла сказала: да пребываете в молитве (1 Кор.7:5), а устами Ап. Петра изрекла то самое, что ты желал узнать, а именно, что мужи должны воздавать честь яко немощнейшу сосуду женскому.
23. Епископу Исидору.
На слова: аще возможно, еже от вас (Рим.12:18).
Хотя обиженный и не представил, по обещанию своему, в суд жалобы на обидчика за его дерзость (иначе подверг бы его наказанию за сделанное им), однако же еще отдаются обиды в ушах обиженного. Посему, так как справедливость требует уврачевать его, нет иного врача для этих болезней, кроме того, кто нанес удар. Ему надлежит настроить себя на то, чтобы принести извинение обиженному.
24. Диакону Касиану.
Хотя Евангельское повествование изображает Лазаря достигшим самого верха всякого злострадания, однако же бедствие послужило для него самым важным началом благоуспешности и истины. Если бы не дошел он до такой меры злополучия, то не восшел бы на такую высоту славы. Ибо что (не буду говорить о воздаяниях тамошних) более славно, чем быть прославленным в Евангелии, провозвестником похвал приобрести Бога, а защитником — Авраама?
25. Диакону Илии.
На слова: всяк, иже воззрит на жену, ко еже вожделети ея, уже любодействова с нею (Мф.5:28.).
Если бы осквернение касалось только преддверия, а не самого святилища, то, может быть, болезнь была бы удобоисцелима. Если же оно касается самой души, то никто да не обманывает себя. Но если кто, обольщая людей, скажет: никто не увенчивается, аще незаконно подвизатися будет (2 Тим.2:5), и при сем подумает, что это законная борьба, если человек при зрении удерживается от самого дела, то пусть знает, что Подвигоположник и Судия таковых борений сказал: иже воззрит на жену, ко еже вожделети ея, уже любодействова с нею в сердце своем. Посему та борьба законна, которая не по лености и предубеждению каждого устанавливается, но законоположена неподкупным Судиею.
26. Пресвитеру Исидору.
На слова: он же, хотя оправдитися сам, рече: и кто есть ближний мой (Лк.10:29)?
Спрашивал ты, что значит сказанное в Евангелии о законнике: он же, хотя оправдитися сам, рече: и кто есть ближний мой? Посему слушай. Законник думал, что только праведный праведному, высокий (разумею, по добродетели) высокому может быть ближним; ибо рассуждал, что ближним не делает одно естество, но для сего нужны или достоинства, или дела. Почему, хотя оправдитися сам, то есть показать свою правду, так как высок он по добродетели или велик по тому, что учитель, говорит: и кто есть ближний мой? Покажи мне столь же великого.
Но Спаситель, как Творец — яко мала и велика Сей сотвори (Прем.6:7), — определил, что ближним делают не дела и не достоинства, но естество, как бы так говоря: «Пока не говорю еще тебе, что ты ничем не отличился от других, чтобы истинные любители добродетели, признав учение твое для себя за правило, не подумали, будто бы обязаны они иметь любовь только к тем, которые близки к ним. Но если это и справедливо (согласимся на время), ты старайся быть ближним нуждающегося, и ближним не по месту только, но и по расположению, и по заботливости о нем».
Для сего–то и Самарянина изобразил тебе Спаситель. Ибо близость познается по естеству, а не по добродетели, по сущности, а не достоинству, по сострадательности, а не по месту, по способу служения, а не по близости места. Почитай ближним прежде всего того, кто нуждается, и без зова сам иди к нему на помощь.
27. Пресвитеру Дигиптию.
О душе.
Признаем мы, что душа божественна и бессмертна, однако же не единосущна с Пребожественным и Царственным естеством и не часть сего Божественного, Творческого и присносущного естества. Ибо если бы она была частью оного неизреченного естества, то не грешила бы, не была бы судима. Если же терпит это, то по справедливости должны мы верить, что она — творение, а не часть высочайшей Сущности. Иначе окажется, что Божеское естество судит Само Себя.
28. Врачу схоластику Профсаию.
О том же.
Пифагор, Платон и другие прославленные у Еллинов мудрецы, на основании необходимых доводов справедливо утверждали, что душа владычествует в теле, и душу называли художницею, а тело — орудием, душу — бесплотною, а тело — имеющим три измерения, душу — бессмертною и нетленною. Ибо если в чем ином и погрешали они против истины, то в этом верно достигли цели.
Но Гален* (не утаилось сие от читающих с разумом) признав душу стройною лирою, а не играющим на ней подал сим мысль, что она смертна. Ибо сверх этого говорил еще, что силы души следуют за составом тела, и в заключение сказал, что душа и не бесплотна, и не бессмертна, не знаю почему назвав душу смешением. Из этого видно, что напрасно употребляет он самое имя: «душа» и допускает оное, чтобы не показаться противоречащим многим мудрецам; оспаривая самую вещь, оставляет это имя. Но в этом не заслуживает внимания Гален. Следуя врачебному учению и намереваясь привести в стройность свое искусство, не позаботился он об истине. О лечении тел, будучи в этом искусен, рассуждал, сколько хотелось (в сем не отниму у него чести), а что касается души, не следовало ему состязаться и входить в борьбу с более мудрыми, чем он. Этим он не занимался и не был к тому готов.
Искусный в борьбе пусть не судит о музыке. И кто весь свой ум истощил на изучение тел, тот да не учит о душе и да не берется доказывать, что душа есть стройное согласие стихий. Ибо если допустить сие предположительно (а думать так не станет никто из разумных), то, когда это действительно так, душа должна уничтожиться вместе с сею стройностью, лучше же сказать, вместе с телом. Если душа есть стройность, то она составляется в последнюю очередь, а гибнет — в первую. Ибо лира и струны настроенные создают стройность; но будучи расстроенные они на некоторое время существуют, между тем как стройность прежде уже утратилась.
А что скажет добрейший Гален о любомудром учении поэтов, философов, историков, по которому во всяком случае и непременно будут наказания на Суде? Какую награду придумает он живущим здесь правильно? Ибо ведущим такую жизнь до самого конца здешней жизни предстоят многие подвиги, исполненные величайших трудов и потов. Где определит Гален наказание тем, которые до смерти гоняются за всяким пороком и наслаждаются богатством и честью? Как истолкует читаемый у Гомера совет рассудка раздражительным: «терпи, сердце»? Как и сие: «душа остается, но уходит в аид»? Как и следующее: «Конечно, будет нечто и в обителях аида»? Есть, подлинно есть нечто и там. Почему же Еврипид, которого вы признаете мудрым, сказал: «Благо да будет тебе и в обителях аида»?
Почему душа, если она есть стройность, впадает в расстроенность и ведет нескладную, нестройную песнь? Ибо добродетель есть нечто складное и стройное, а порок — нечто нескладное и нестройное. Почему же думаешь, что должно хвалить занимающихся науками, если в них это от растворения? За что будешь порицать вдающихся в пустые художества, если они и этому наставлены природою? Почему осудишь обращающих в промысел благообразие тела, если и к сему склонило растворение? Как будет человек оправдываться в ежедневно бывающих переменах? Многие из тех, которые были своевольными возвысились до целомудрия; а многие целомудренные ниспали в похотливость. Конечно, растворение в них переменилось? Иные, будучи молоды и своевольны, в самом цвете лет возвратились к благочинной жизни, не от перемены при этом растворения, но от того, что исправилось произволение.
Но не говоря о всех бывавших переменах, чтобы не продлить письма, отложу их в сторону и перейду к возражению, которое Галену казалось сильным. Какое же это возражение? Если, говорит он, душа бессмертна, как это угодно Платону, то почему она оставляет тело, когда мозг очень охлажден, или иссушен, или увлажнен? Отвечая на этот вопрос, не стану обличать Галена в том, что часто ошибался он, когда по биению жил, которое, может быть, и называет он стройностью, одним он предсказывал смерть, а другим обещал жизнь, и первые оставались живыми, а последние умирали (от этого искусства, основанного на догадках, так далека истина!). Оставлю в стороне и то, что многих людей, приведенных в омрачение губительными веществами, не оставили души (так с охлаждением мозга не разлучается непременно душа с телом). Скажу следующее: божественна связь, соединяющая то, что весьма различается, и неизреченно общение бесплотной души с телом, и несказанно пристрастие бессмертной сущности к смертному орудию, как представляется это и самому Платону. Гален же дает видеть, что и понять сего он не в состоянии.
А сказано Галеном все для того, чтобы душа считала для себя важным иметь попечение о теле, не для расширения своего, если полнеет тело, но чтобы ей быть здоровою, так как, если не будет принимать на себя сего попечения, разделит с телом последствия его неблагорастворения по сочувствию телу, если не по изначальному и собственно душе принадлежащему повреждению. Ибо состояние неблагорастворения тела и упоение сообщают страдание и душе. Она же, якоже кормчий во мнозе волнении (Прит.23:34), приходит в смятение и, погрязнув в нем, не показывает уже своего знания, но, как утопающая, часто несется, куда гонит влага, произведшая волнение.
Сие показывает не то, что душа не бессмертна, но что полагаются препятствия ее деятельности; потому что и наилучший музыкант, имея ненастроенную лиру или упав в море, не сыграет стройной песни. И таково решение ума.
Но да будет привнесен и приговор Создателя, запечатлевающий сказанное, изрекающий: не убойтеся от убивающих тело, души же не могущих убити (Мф.10:28). Посему, как подобает имеющим душу бессмертную, так будем и жить и поступать.
* Гален — др. — рим. врач. В труде «О частях человеческого тела» дал первое анатомофизиологическое описание целостного организма.
29. Исидору.
На слова: грешнику же рече Бог: вскую ты поведаеши оправдания Моя (Пс.49:16).
Пределы всякой дерзости, полагаю я, преступили те, которые не прилагают никакого попечения о доблестной жизни, но непрестанно препираются о догматах. Ибо заграждена была их дерзость не дверями и печатями, которые иной может и сокрушить, но Божиими словесами, которые гласят: грешнику же рече Бог: вскую ты поведаеши оправдания Моя и восприемлеши завет Мой усты твоими? Однако после этого простерли они дерзость до того, что не только входят в словопрения об оправданиях, отвергаемых ими с клятвою (что, может быть, было бы меньшее зло), но даже противоречат в том, что касается неизреченного и Пречистого естества. Посему посоветую таковым не терзать своими скверными и проклятыми устами того, что Божественно и едва уловимо для самых благоискусных, но обращать испытание на самих себя. Тогда, может быть, они сотрут с себя как–нибудь пятна, которые, вопреки долгу, сами на себя наложили.
30. Диакону Нилу.
На слова: душевен человек не приемлет яже Духа (1 Кор.2:14). Что значит человек духовный, душевный и плотской.
Духовными, премудрый, называете Апостол Павел украшенных духовным дарованием и не только восшедшим выше естества, но и при помощи веры переступивших естественную последовательность умозаключений. Из числа таковых был и сам св. Павел, и те, которым он писал: вы несте во плоти, но в дусе, понеже Дух Божий живет в вас (Рим.8:9). Душевными же, о которых написано: душевни, духа не имуще (Иуд.19), — называет он тех, которые опираются больше на умствования, умозаключения и разглагольствования и через них думают найти то, что справедливо и полезно. Таковы еллинские мудрецы.
А плотскими Апостол именует препобежденных плотскими страстями, называя их так по тому, что в них более сильно. Таковы все законопреступные, нечистые, неистовствующие от похотливости. Если и духовный имеет тело и душу, и душевный имеет тело, и плотской имеет душу, то каждый называется по тому, что в нем преобладает. Как тело, хотя содержит в себе и другие стихии, но именуется земным, потому что в большей мере содержит в себе землю, так и в них превозмогло имя, взятое от преобладающего.
31. Евстефию.
На преславную смерть нашего Спасителя.
Спрашиваешь: из чего видно, что Христос пошел на смерть добровольно? Всего более из Владычнего полновластия воскрешать мертвых. Ибо Даровавший жизнь мертвым, конечно, не мог невольно быть веден на страдание. Если же не восхотел употребить Божеской власти, то можно было, если бы восхотел, избежать смерти, оправдавшись; потому что Пилат готов был в этом Ему содействовать и сказал: ни единыя вины смертной обретаю в Нем (Ин.18:38). И еще: неповинен есмь от крове Сего (Мф.27:24).
Если же не восхотел оправдываться, то можно было требовать высшего суда, по примеру Ап. Павла (Деян.25:11). Ибо Иудеи были под властью Римлян. И самодержец римский, Август, овладев всеми, в том числе и Иудеями, пред рождением Спасителя по плоти, повелел написати всю вселенную (Лк.2:1). И у Иудеев был римский правитель Пилат, который распоряжался их делами, требовавших высшего суда отсылал в Рим и соблюдал их в безопасности. Так, если угодно знать, тысяченачальник Фист спас Ап. Павла от убийственного соборища и отослал в Рим к кесарю. Но ничего такого не сделал Христос: не употребил ни власти, ни оправдания, ни перенесения дела в высший суд, желая ясно показать, что пришел сюда умертвить смерть.
32. Монаху Стратигию.
На слова: всяк грех, егоже аще сотворит человек, кроме тела есть (1 Кор.6:18).
В сих словах: всяк грех, егоже аще сотворит человек, кроме тела есть, а блудяй в свое тело согрешает, — блаженный, много можно для желающего открыть дверей разумения. И, во–первых, сию: не сказал Апостол: «согрешает телом», как думают многие и тем затрудняют объясняющих, но говорит: в тело согрешает, с ним поступает погрешительно, его оскверняет, его делает мерзким. Так иной бы сказал: такой то оскорбляет самого себя, думая оскорбить другого. Ибо апостольское слово имеет теперь в виду не наказание, какое последует согрешившему после сей жизни, но оскорбление, какое наносится телу при самом действии плотским общением, то есть осквернение.
Убивающий убивает другого, а блудяй обижает себя самого. И делающий другие прегрешения делает их против другого, а похотствующий себя срамит, себя сквернит. Почему и омываются соблудившие, помышляя о своем осквернении, и гнушаясь непристойностью дела. Другие проступки вредят терпящему обиду, а этот — самому делающему обиду. Другие — вне тела того, кто их делает; а этот оскверняет делающего. В других наносится обида другим, в блуде — себе самому.
А если угодно, чтобы открылась и другая дверь, то представь, что нередко и человеку, не сделавшему непростительных грехов, увещевая его, говорим: «Освободись, брат, от этой болезни; она всех болезней хуже», — не потому, что она действительно все болезни превосходит, но потому, что мы желаем и от нее избавить брата. Не посему ли и Апостол сказал это о блуде? Ибо изрек слово сие, желая уцеломудрить соблудившего у Коринфян.
Если же нужна и третья дверь, то представь, как ввергающий в море пшеничное зерно или другое какое семя грешит против семени, препятствуя ему дать от себя плод, так и извергающий семя свое в блудницу грешит против собственного тела; потому что она не только истребляет рожденное, но и препятствует родиться.
Если пожелаешь открыть и четвертую дверь, то надлежит представить, что блудник, в какой мере действует, в такой и страдает. А если бы не страдал, то не губил бы себя. Если же он губил себя, то и растлевал; а если растлевал, то и оскорблял. Известно же, что ни о каком другом действии, кроме одного плотского общения мужчины с женщиною, не говорится, что обольщенные девица и юноша растлены.
Если нужна пятая дверь, представь, что если у сошедшегося с блудницею родится дитя, то воспитывается оно для блуда; и кто после посмотрит на него, скажет: «Подлинно, этот человек обидел сам себя; ибо вот семя его, лучше же сказать, тело его предается блуду».
Если потребуешь и шестую дверь, знай, что если вступит кто в общение с рабою, то и родившееся будет в рабстве. Посему не против себя ли грешит тот, кто старается родить раба?
Если захочешь и седьмую дверь, то смотри. И рождающееся терпит обиду, потому что называется незаконнорожденным и везде подвергается бесчестию: в совет ли, в судилище ли войдет — отовсюду гонят его вон. А чрез это и родивший терпит стыд; потому что оставил по себе памятник своего непотребства.
А если угодно открыть и восьмую дверь, то рассмотрим, что можем еще сказать. Поскольку блудник делается едино с блудницею, то, члены свои делая уды блудничи (1 Кор.6:15), подлинно против себя согрешает. Иными во благо употреблены и убийство, как Моисеем и Финеесом, и гнев, как Апостолами Петром и Павлом; но блуда никогда никто не употребил во благо, почему и оскверняет он того, кто его совершает. Умолчу о том, что убивающих на войне удостаивают и победных памятников и прославлений.
Если же хочешь, чтобы обратились мы и на путь иносказания, то пусть упомянута будет и девятая дверь. Поскольку Церковь есть едино тело, а верующие по единому друг другу уди (Рим.12:5), то блудник против всех согрешает; потому что его проступок простирается на всю полноту Церкви, от которой Апостол и повелел отсекать его, пока не покается.
Если же угодно открыть и десятую дверь, то можно сказать: поскольку сочетавшиеся по закону честного брака делаются единым телом, ибо сказано: будета два в плоть едину (Быт.2:24), почему жена своим телом не владеет, но муж; муж своим телом не владеет, но жена (1 Кор.7:4), — то справедливо, что блудодействующий муж против супруги своей, то есть в свое тело согрешает, а блудодействующая жена в свое же тело согрешает, то есть против мужа, соделавшегося ее телом.
Потому, по закону составленного во едино, другие грехи — это грехи не против собственного своего тела. Ибо если муж нарушит клятву, или убьет, или украдет, или что другое тяжкое сделает, грех не простирается на жену, равно как и если жена убьет или нарушит клятву, грех не переходит на мужа. Один блуд касается супружеского сожительства и союза, и каждый из супругов наносит другому обиду, если впадает в блуд. Он делает подозрительною законность детей и весь дом колеблет в самом основании. Почему и Христос сказал, что мужу необходимо терпеть все недостатки жены, ибо не к нему они относятся, и только за один блуд повелел прогонять от себя жену (Мф.19:9); так как обида сия простирается на супруга.
33. Ипатию.
Что значит выказывать себя беспристрастным, равнодушным, сомневаться и упорствовать, веселиться и наслаждаться?
Многие, не только из состязающихся в слове на мирских сборищах, но и из покушающихся толковать Божественные Писания, будучи небеспристрастными слушателями, делаются виновниками многих и различных зол. Ибо одни, не заботясь об истине, из пристрастия рукоплещут говорящим, как будто они любители ездоков или плясунов, а другие свищут по вражде; и нередко делают это, не выслушав и не уразумев в точности того, что говорится. И иные из этих людей, часто немудрых и некрасиво говорящих, а иногда и худо выражающихся, не представляя себе ни благоволения слушателей, ни дружбы их к ним, ни вражды противников, по причине которой были рукоплескания, и не только окрылившись сими рукоплесканиями, но и будучи упоены самолюбием и даже одержимы предубеждением, нередко провозглашают какие–то странные и смешные учения, а потом покушаются выдавать за несомненное то, чего не должно и языком произносить.
Посему–то часто слушающим такие речи, зная, что тут опасность душе и что всего предпочтительнее истина, и не помышляя уже о других худых следствиях, происходящих от вражды и предубеждения, надлежит показывать себя беспристрастными, но не равнодушными слушателями тех, которые говорят.
А это не одно и то же, как думают некоторые. Ибо надлежит беспристрастно выслушивать того и другого, выслушивать каждого не равнодушно, а напротив того, склоняться на сторону разумнейшего, а менее — на сторону малоученного; мудрому воздавать похвалами, а невежде, если можно его тем уцеломудрить, — порицаниями, если же нет, — молчанием. Это пусть будет сказано о слушателях.
А тем, которые говорят, нахожу более приличным выказать сомнение, а не раздражать собеседника. Ибо сомнение выказывают часто и друзьям; а упорно спорят те, кто испытывает к собеседнику неприязнь. Таким образом беседа сделается прекраснейшею и самою полезною и для говорящих, и для слушающих.
В таком случае говорящие особенно заслуживают у слушателей одобрение, но не похвалу. Ибо заслужить одобрение — значит в собственном смысле удостоиться того, что слушатели принимают сказанное от души, без обмана произнося неподкупный приговор; а похвалы нередко выражаются словом, дышащим лестью и нимало не заключающим в себе истины. Тогда и слушатели будут всего более увеселены, а не услаждены. Ибо увеселяться — значит узнать что–либо прекрасное и упражнять ум хорошим; а услаждаться свойственно тому, кто ест или делает что–либо подобное посредством тела. Будем же об этом рассуждать, поймем и сохраним это, и умножится не только число слушающих о добродетели, но и покушающихся говорить любомудренно.
34. Павлу.
О том, что иметь обо всем ведение для нас было бы неполезно.
Попытаюсь вкратце решить целый рой вопросов. Посему сказываю: доискиваться ведения о том, что в этой жизни или сами еще сделаем, или с нами случится (хотя это, как говоришь, для нас доступно и удободостижимо), совершенно бесполезно и опасно. Ибо если невозможно уберечься от того, что будет, то познание отнимет у нас добродетель, которая должна быть готовою на всякую случайность. При постигающем нас неожиданно обыкновенно ничто не приводит нас в такое благоустройство, как упражнение в добродетели. Изгнавшие из души своей всякую добрую надежду, поскольку обо всем узнали заранее, не приложат старания к тому, чтобы сделать что–либо должное.
35. Епископу Леонтию.
О пренебрежении.
Чтению Божественных Писаний и Божиим словесам каждый предпочитает свои страсти; и это стало виною стольких печальных событий. Ибо непримиримая и тайная брань восстала между поставленными заботиться о мире; если бы могли, они охотно поглотили друг друга, всему предпочли умертвить живых, вырыть из земли погребенных, разломать дома, истребить всякое напоминание. И так ополчаются и ухищряются друг против друга те, которые научены, что Христос отличительным признаком учеников Своих назвал не знамения, но любовь!
Потому, думаю, и не исполняется то, что требуется от подчиненных. Ибо они расположены уже к начальствующим не как ученики к наставникам, но как судьи к подсудимым, на беду и на горе себе, оставаясь при той мысли, что в нерадивости учителей имеют оправдание собственных грехопадений. Поэтому скажешь: что же делать? Если можно, — исправить, а если нет — замолчать.
36. Светлейшему Иераку.
Учения закона и Пророков — это предуготовительные уроки нового и евангельского любомудрия. Они дают законы руке, а Евангелие — душе. Они исправляют и направляют деятельность, а Евангелие — сердце. Они подобны учителю–грамматику, а Евангелие — высокому философу.
37. Чтецу Иакову.
На слова: приемляй Пророка во имя пророче, мзду пророчу приимет (Мф.10:41).
Смысл слов: приемляй Пророка во имя пророче, мзду пророчу приимет, — говоря кратко, наилучший, таков: кто по другой какой потребности или по другой причине, удостаивает чести доброе, тот не будет еще участвовать в славе доброго; но тот прославится вместе с добрым, кто почтил доброе ради самого добра. Ибо многие чтут Пророков или праведников или по причине славы человеческой, или по причине житейской выгоды. Иные заняты этим, тратят на сие деньги, и никто о них не скажет, что приимут мзду пророчу. Но кто, без таких прикровений, откровенною душою взирая на доброе, почтит святых, тот справедливо прославится вместе со святыми.
38. Алипию.
Почему царствие небесное нудится (Мф.11:12)?
Награды выше всякого человеческого достоинства и с великим избытком превосходят воздаяние, какое следовало бы за труды (так как недостойны страсти нынешняго времене к хотящей славе явитися в нас (Рим.8:18), — сказал сосуд избран (Деян.9:15)), и ими как бы делается принуждение немощи естества. Посему и сказано: царствие небесное нудится, и нуждницы восхищают е. Какие же это нуждницы? Это люди, которые тело свое принуждают к постам, к целомудрию, к какой–либо иной добродетели, подчиняют его законам духа, делают его вспоможением и побуждением к добродетели.
39. Монаху Ориону.
На слова Писания: мудри, яко змия, и цели, яко голубие (Мф.10:16).
Подобия берутся не во всей полноте; иначе будут не подобия, но тождество. Если Спаситель повелел подражать целости и незлонравию голубя, то надлежит уклоняться от его малосмысленности, то есть не прибегать к тем, которые стараются уловить. Если не надобно делать вреда другим, то не следует и самим терпеть существенный вред и бежать к тем, избавление от которых — величайшая выгода.
Если же желаешь ты иметь и очевидное свидетельство на то, что сказано мною, послушай, что говорит Пророк: и бяше Ефрем яко голубь безумный, не имый сердца. А если спросишь о причине, то Пророк немедленно приводит ее: Египта моляше, и во Ассирианы отыде (Ос.7:11), то есть один из двух народов, зараженных самоуправством, ненавистью и давнею любостяжательностью, призывал на помощь, а к другому бежал, ища спасения. Посему, кто же, говорит Пророк, несмысленнее Ефрема, стремящегося к тем, которым и снится только одно — плен и рабство его?
40. Алипию.
На слова: в мире скорбни будете (Ин.16:33).
Вооружая себя надеждою на то, что будущие блага даны будут воздвигшим славные победные памятники над пороком, прекрасно ограждая себя отовсюду и молитвами сооружая сию крепкую стену, отражай нападение малодушия; потому что оно сильно овладеть и мужественною душою, если она, непрестанно мечтая о венцах, не будет переносить горестей.
41. Феогносту.
На слова: и ты, аще возвестиши беззаконнику, и не обратится от беззакония своего; беззаконник в беззаконии своем умрет, и ты душу твою избивиши (Иез.3:19).
Люди лукавые, будучи многочисленнее делающих им выговоры за худые дела и противореча им, нередко приводят последних в такое отупение, что те не останавливают их в падениях с прежним дерзновением. Посему надлежит дерзновение соединять с кротостью и обличения растворять любовью, и тогда уже делать вразумления.
Если же и в этом случае вразумляемые не извлекут для себя пользы, но упорно отвергнут тех, которые достойны самых великих венцов, которые несомненно, и Богом будут прославлены, и людьми благоразумными удостоены одобрения, то уцеломудривающие злых да переносят сие мужественно. И да печалятся не о себе (представляя, что произошло не иное что, как только возбуждено ими о себе другое мнение), но о развращении и безумии вразумляемых ими, которые так неисцельно больны, что даже злословят врачей.
42. Софисту Арпократу.
О чтении, против Еллинов, о благодати богодухновенных Писаний и пользе оных.
Многие из внешних написали многое, что ни убеждающимся этим не приносит пользы, ни не слушающим этого не приносит ущерба. А Божественные Писания порождают для послушных весьма великую пользу, а непослушные им терпят немалый вред. Еллины писали, гоняясь за славою, а Писания имеют в виду спасение слушающих.
43. Леонтию.
Почему закон прокаженным и другим больным невольными болезнями повелел быть вне священного стана?
Очевидно, что худое сложение тела и гнусные болезни приключаются со многими от невоздержания родителей; конечно же, не наоборот, не невоздержание приключается от худого телосложения. Всегда ли прокаженный рождает прокаженного и семеноточивый семеноточивого, не могу этого сказать с точностью, а что страждущий ломотою в ногах рождает больного ногами, в том все согласятся со мною. Посему думаю (о предметах неявных самому не надлежит говорить решительно, но должно предоставлять сие будущим слушателям), Законодатель сказал о невоздержании и о том, чтобы супруги сходились не во всякое время, так как иначе вред перейдет на рожденных ими.
А признаком того, что сие недалеко от цели Законодателя, служит то, что страждущие ломотою в ногах не были изгоняемы из священного стана. Ибо первоначально заболевшие этим недугом получили оный не по худому наследству, но от худого образа жизни, от роскоши, изнеженности, недеятельности, за что и наказаны сею болезнью. Родившимся же от них не возбранялось участвовать в священных собраниях, потому что они вынужденно сделались они наследниками худого телосложения, а не родительского невоздержания.
А те, у которых в теле остались следы невоздержности родителей, не наказывались (закон не повелевал побивать их камнями, потому что недуг был невольный), но подвергались бесчестию, чтобы уцеломудрились родители. Если же кто подумает, что узаконено это неосновательно, то как скажет он о смерти, когда согрешила одна (разумею Еву), а на смерть осужден целый род, хотя многие оказались благоискусными и не последовали прародительским прегрешениям?
Если же там, когда умер корень, и ветви, как наследники осуждения, по необходимости с ним вместе стали участвовать в страдании, что удивительного, когда и здесь по корню обесчещена ветвь, неизбежно передавая свое страдание корню? Ибо когда бесчестится ветвь, не меньшее мучение корню. Корень желает видеть ветвь в добром состоянии, но чувствует, что от его невоздержания страдание перешло на ветвь, и здесь терзается собственными помыслами, а там поражает его суд.
По предведению ли, что люди, будут лукавы, Бог наперед сдерживал их сими узами и обуздывал страданиями, — не могу сказать точно; но что для многих сии болезни соделались причиною венцов, готов я утверждать смело. Если же закон имел сень грядущих благ, а не самый образ вещей (Евр.10:1), то думаю, что под образом прокаженного он постановил из Церкви, из священного собора людей нескверных, изгонять людей хитрых и злонамеренных, под образом изливающего семя — блудников и непотребных, под образом же нечистаго душею человеческою (Числ.5:2), то есть прикоснувшегося к мертвому телу, — содействующего и соизволящего согрешающей душе, а под образом совершающего плач — оплакивающего бедствия и проливающего о них слезы.
44. Диакону Илии.
На слова: в начале бе Слово (Ин.1:1).
Довременное, вечное, непосредственное, превосходящее всякое слово и всякий ум исхождение Христа от Отца Писания называют рождением с намерением не страсть сим означить, но утвердить единосущие. Ибо рождаемое действительно единосущно с рождающим. А чтобы не представляли Сына младшим, Писание говорит: в начале бе Слово. Потом возвещает и отношения Его к Отцу: и Слово бе к Богу, а потом и достоинство: и Бог бе Слово.
И наученные именем Сын единосущию, наименованием Слово — бесстрастию, словами: в начале бе — совечности, словами бе к Богу — Его свойству со Отцем, словами: бе Бог — достоинству, а также отняв от всякого именования неподобающее Ему приложение, например, от имени Сын — понятие, что Он моложе Отца, от имени Слово — понятие о несамосущности, познаем в Сын Бога вечного, единосущного, бесстрастно и довременно от Отца происшедшего, и поклонимся Ему.
45. К Василию.
Кто законно пользуется правами начальника, для того и последствия будут добрые. Благоуспешно же бывает делание добра, когда превозмогает благочестие, это высочайшее из благ, эта главнейшая из Божиих заповедей, и когда оно состоит в правильном понятии о Божестве и искреннем исповедании, а доказывается страхом Божиим и любовью к Богу, а также любовью и сострадательностью к соплеменникам — такими добродетелями, в которых весь закон и Пророцы висят (Мф.22:40). Это и в начальствах есть нечто премирное, превосходное, наилучшее. Это — законный надзор, попечение о пользе всякого подчиненного. Напротив того, самовластие есть самоуправное господство, домогающееся только собственной пользы властителя.
Посему все те, кому пал жребий проходить начальство законно, возложив на себя благочестие, как златой венец, унизанный драгоценными каменьями, и, облекшись в правду, как в багряницу, да вменят себе в честь начальствовать в Боге и держаться начальства самого правдивого. Они на себе самих докажут преистинное священное слово, которое гласит: Мною царие царствуют и сильнии пишут правду (Прит.8:15). Ибо знают, что начало пути блага, еже творити праведная (Прит.16:6).
46. Не надписанное.
Узнав в первый раз через царского апокрисиария* о достоуважаемом повелении благочестивого и богопреданного великого Нашего царя и о здравии и спасении в Господе благочестивой Вашей царицы и исполнившись весьма великой радости, прилежно возслали мы славу и благодарение Богу нашему, выздоровели от болезни своей и исполнились великого усердия.
Прочитав же достоуважаемое повеление, нашел я, что слово о мире последовало при начальствовавших прежде. Правда, незадолго до этого мы уже слышали об этом отчасти, но оставались в недоумении, не зная, соглашаться ли на эту мысль, понимая, что отважились на такой смелый поступок, которого никто из христиан не предпринимал и из живших доныне никто не приводил себе на ум. А сие, кажется нам, произошло или от великой неопытности и от незнания христианских догматов, или от великого неверия и пренебрежения заповедями Божиими.
Ибо если бы стали внимательны к словесам Божиим, то сохранили бы досточтимость святой и нескверной нашей веры и не попустили бы язычникам и неразумным касаться того, что у нас свято и досточтимо, да и сами бы не стали участвовать вместе с язычниками в сквернах и мерзостях, внимая их нечестивым и странным клятвам. Ибо какая разница, когда христианин и язычник думают уверить друг друга, подтверждая свои слова одними и теми же клятвами и обычаями, на которые, как знаем, негодует и гневается Бог? Ибо так Бог и Владыка всяческих в Своих святых Писаниях заповедал: не совратитеся от предписанного пути на десно или на лево (Втор.5:32).
* Апокрисиарий — адвокат по церковным делам.
47. Епископу Феодосию.
На слова: кто убо есть верный раб и мудрый, егоже поставить господин его над домом своим (Мф.24:45).
Представив достойным осмеяния безумие или, лучше сказать, высокоумие тех, которые присваивают или легко принимают на себя дело трудное, не знаю, почему, блаженный, оставил ты без внимания то, что особенно доказывает сие высокоумие. Что же именно? Не все люди одержимы одними и теми же болезнями, и не все поддаются одному и тому же лечению. Но как недугов много, они разнообразны и бывают всякого рода, так много должно быть и различных пособий. Если же затрудняет тебя сказанное мною, то подожди немного, и овладевшее теперь тобою затруднение превратится в большее сожаление о них.
Ибо по причине существования многих и разнородных болезней человеку, во–первых, трудно сознать в себе болезнь, а потом, и узнав это, доведаться, какое пригодно врачевство. Не всем пригодны одни и т же пособия, не все излечиваются одним и тем же: что принесло пользу одному, то повредило другому, и пригодное другому повредило еще кому–то. И чтобы не показалось тебе, будто бы говорю нечто странное, раскрою сказанное.
Руководимые словом не уцеломудриваются примерами; но один — тем, другой — этим приводятся в лучшее состояние. Имеющие нужду в шпорах не терпят узды, а ленивые и неудобоподвижные к добру возбуждаются словесным ударом, но горячих более надлежащего и неудержимых, подобно молодым коням, уносящимся за пределы ристалища полезно сдерживать и останавливать.
Одни уцеломудриваются похвалами, другие — порицаниями, если те и другие будут благовременны; но противоположные выйдут последствия, если они будут не вовремя. Одни уступают увещанию, другие — выговору. Одни изглаживают свои недостатки, когда их обличают в собраниях, а другие — когда их вразумляют втайне. Ибо одни, уцеломудриваемые всенародным выговором, обыкновенно пренебрегают беседой наедине; а другие, всенародными обличениями доводимые до того, что отлагают и стыд, таинственностью и сострадательностью выговора приобучаются к благопокорности.
За одними надлежит во всем наблюдать, — а именно за теми, мнимая скрытность которых, так как о ней заботятся, надмевает мыслью, что они мудры; по отношение же к другим на что–то надобно не обращать внимания, чтобы от частого раздражения не дошли они до бесчувственности и напоследок не сделались во всем неудержимыми, отвергнув самое сильное врачевство при убеждении — стыд. На иное надлежит даже и гневаться, не гневаясь в действительности, иное надлежит презирать, не презирая внутренне, от иного отказываться, не отказываясь на самом деле. Иных должно врачевать снисходительностью, других — отлучением; над одними одерживать верх, а другим, смотря что кому полезно, для видимости уступать над собою победу.
Итак, поскольку столько недугов и пособий и не все поддаются одному и тому же, а напротив того, чем–то возбуждаются к худшим проступкам, кто, не просветив души Божиим Духом, в состоянии будет все узнать и на все иметь достаточные силы? Но есть такие, которые осмеливаются принимать на себя начальство, если только почитают его для себя подходящим, и трудным его не представляя в уме и не внимая Владычнему слову. Посему оно в такой мере показывает редкость доброго начальствования, что с сомнением говорит: кто убо есть верный раб и мудрый, егоже поставит господин его над домом своим, даяти им житомерие (Лк.12:42)?
48. Епископу Исидору.
И избавит сих, елицы страхом смерти чрез все житие повинни беша работе (Евр.2:15).
Спрашивал ты, что значит: и избавит сих, елицы страхом смерти чрез все житие повинни беша работе? Посему слушай. От грехов, наилучший, отвращает не смерть, но суд по смерти. Ибо нечестивые, держась той мысли, что душа есть искра, по угашении которой, как говорили они, тело будет пеплом, думая, будто им надлежит только умереть, а не предстать на суд (так рассуждали они в книге Премудрости, приписываемой Соломону, что и тебе известно; а если не известно, то взяв в руки книгу, приобретешь о сем понятие), ничего не признавали для себя недозволенным. Поскольку они считали, что не будут уже существовать по смерти, то решались делать все постыдное и достойное и смертей, и наказания, говоря: сия часть наша, и жребий сей (Прем.2:9).
Посему пришел Спаситель, чтобы, сверх всего прочего Им совершенного, избавить людей и от сего ложного мнения. Ибо, определив бессмертие души в словах: души же не могущих убити (Мф.10:28), и благовестив воскресение тел в словах: в воскресение мертвых ни женятся, ни посягают, но будут яко ангели (Мф.22:30), и указав на суд во многих местах в том числе и там, где сказал: убойтеся могущаго и душу, и тело погубити в геенне (Мф.10:28), всех освободил от всякой таковой мысли, справедливее же сказать, — от сего рабства, ибо, содержа в уме Божий суд и как к цели устремляя к нему око, люди не осмелятся делать ничего худого. Посему думаю, что изречение сие мною объяснено.
Если же угодно тебе, чтобы выражено было сие другими словами, скажу так: поскольку люди, ожидая своей смерти, безмерно порабощались грехами — страх смерти, представляясь для них грозным и порождая мысль, что по смерти они не будут существовать, приводил их в совершенное рабство греху, — то посему и пришел Христос избавить их от сего рабства. Если же и сие невразумительно, то пусть будет сказано яснее, так как апостольская мысль для многих неудобопонятна. Сказано: избавит сих от страха смерти, влагающего в них мысль о небытии, и приведет к помышлению о нелицеприятном суде после здешней кончины. Ибо помышляющие о сем охотно идут путем, ведущим к добродетели, окрыляемые надеждою получить венцы, и избегают греха из страха будущих наказаний.
Но не ведет ли смысл апостольских слов и к другой мысли, предоставляю судить твоему разумению. Ибо, может быть, выражается ими и нечто подобное следующему. Поскольку многие, боясь смерти, как приводящей в небытие, и вопреки себе самим решались делать и терпеть многое постыдное, чтобы не понести наказаний от людей более сильных (ибо, полюбив и не достигая цели, употребляли хитрость и козни, плодом которых была смерть, как показывает бывшее с Иосифом и история о Сусанне), то пришел Спаситель научить людей тому, что смерть предпочтительнее порока и что лучше надлежит принять ее, нежели сделать или потерпеть что–либо постыдное. Ибо смерть будет истреблена воскресением, а постыдные дела кончатся наказаниями.
49. Маркиану.
О написанном: аще бы онех Иисус упокоил… (Евр.4:8).
Не об упокоении Евреев в Палестине под предводительством Иисуса, сына Навина, идет речь у богомудрого Павла (не об этом у него и слово); имеет же он в виду покой, ожидаемый в будущем. Он составляет цель апостольских помышлений. А что сие верно, видно из слов Ап. Павла, когда он толкует сам себя, говоря: аще бо бы онех Иисус (очевидно, что сын Навин) упокоил, не бы о ином дни глаголал по сих. Убо оставлено есть субботство людем Божиим (9). То есть если бы Иисус Навин упокоил Евреев, то Пророк Давид, после многих поколений рассуждая об упокоении, не сказал бы: ныне аще глас его услышите, не ожесточите сердец ваших, яко в прогневании (Пс.94:7.8). Следовательно, говорит Ап. Павел, людям Божиим, то есть благоискусно пожившим после того, как они приняли веру, предстоит истинный покой, уготованный не в Палестине, но в премирном Иерусалиме.
50. Диакону Исидору.
На слова: и обидяй благословим есть (Пс.9:24).
Спрашивал ты, что значит: и обидяй благословим есть? Посему слушай. Благословим есть (ευλογειται) составлено здесь из слов: «хорошо говорить» (ευ λέγεσθαι), то есть его хвалят, прославляют льстецы, и ожесточают его в пороке, и не попускают, чтобы при молчании их пробудилось в нем ощущение болезни. Почему и делается он неизлечимым, ибо, как не чувствующий страдания, не ищет и не допускает врачевания.
И это всего хуже, когда порок восхваляется и даже не почитается пороком. Потому, если возможно, всего более надлежит такового исправлять; а если невозможно, — не льстить и не усиливать болезни, но молчанием пробуждать в нем ощущение лукавства. Если же неугодно кому и сего сделать, то остается ему стремглав бежать, чтобы, соделавшись через лесть сообщником неправды, не стать соучастником и в наказаниях. Ибо как увенчивается тот, кто приводит к добродетели, если и не преуспеет в этом (поскольку сделал свое дело), так и поощряющий к неправде наказывается, если даже и не будет в том силен (потому что и он сделал свое дело).
51. Диакону Илии.
На сказанное в 61–м псалме: единою глагола Бог, двоя сия слышах (12).
Добыча, которую желаешь ты уловить, наилучший, и разумнейшими с трудом уловляется, а для умов дебелых вовсе неуловима. Спрашивал ты, что значит: единою глагола Бог, двоя сия слышах? Посему (так как надобно открыть дверь разумения и разбор затруднительного в изречении предоставить более разумным) думаю, что сказано сие в таком смысле, в каком сказал бы иной: такой–то встретился со мною однажды, но вел разговор о различных предметах.
Таков ближайший смысл изречения, представляющийся с первого взгляда; более же глубокий и близкий к делу рассеян во всех Писаниях. Но укажу оный, взяв в руки одно или два места, хотя можно обращать внимание и на многие другие места, заключающие в себе такой же высокий смысл, как и у Песнопевца.
Бог сказал Адаму: земля еси, и в землю отыдеши (Быт.3:19), — и не присовокупил: «обратишься в ничто и не возвратишься более к жизни». По причине сего молчания проразумеваю воскресение, ибо сим Господь дал изгнаннику надежду на возвращение. Определение Божие, кажущееся односторонним, выражает Царское человеколюбие и порождает надежду на возвращение.
И Ниневитяне, народ жестокий, выслушав о себе почти прямое определение, не потерпели ничего жестокого. Но в сказанном: еще три дни, и Ниневия превратится (Ион.3:4), — уразумели, что выражается сим Божие человеколюбие, ибо определение, исполненное неизбежной угрозы, заключало в себе тайную мысль, сокрытую в присовокупленной отсрочке. Не было сказано в оном: «после трех дней»; напротив того, заключалось в нем как бы следующее: «три дня потерплю еще вас»; и образумившись, они отклонили от себя погибель и приобрели спасение. Определение Божие, по–видимому, заключало не одно что–то, но две вещи: или наказание нераскаянным, или спасение кающимся. Сие–то показал и самый итог, соответствующий более сему изъяснению, нежели определению.
52. Ниламмону.
Почему в первом послании к Коринфянам Ап. Павел сказал: не судих бо ведети, что в вас, точию Иисуса Христа, и Сего распята (1 Кор.2:2)?
Спрашиваешь, почему Ап. Павел, оставив то, что проповедовал он о Христе досточестного и славного, написал к Коринфянам: не судих бо ведети, что в вас, точию Иисуса Христа, и Сего распята? Итак, думаю, что и сие весьма унизительное преизобиловало самою великою силою и честью. Потому–то и сказал сие Апостол, как бы так взывая: «Показываю подвижника связанным, чтобы когда соделается победителем, провозгласил ты его славнейшим. Для того на Военачальника возлагаю самые убогие и исполненные поношения доспехи, чтобы глубже воздохнул болезнующий многобожием, будучи побежден убогим орудием».
53. Нилу.
Что значит: еда на высоких Живый (ναιων) не призирает (Иов.22:12)?
Писал ты, желая узнать смысл написанного: еда на высоких Живый не призирает? Посему слушай. Кто на высоких живет (сие значит слово: ναιων, от которого происходит: ο νεως или: ο ναος, то есть храм), Тот назирает над всем, и ничто не ускользает от Него. Посему сказано: еда не призирает на высоких Живый? — когда следовало сказать: подлинно призирает. Что и сказал яснее Песнопевец: на высоких Живый и на смиренныя Призираяй (Пс.112:5.6); еще яснее выразили три отрока: благословен еси, Видяй бездны, Седяй на Херувимех (Дан.3:54), то есть Ты, превысший горних сонмов, не презираешь и нашего ничтожества, но, правя невидимыми силами, самыми кроткими мановениями приводишь в благоустройство и то, что в глубинах.
54. Схоластику Дидиму.
На слова: долготерпеливе муж мног в разуме (Прит.14:29).
Подлинно долготерпеливый муж мног в разуме. Ибо говорится сие о нем, потому что он имеет некую многообъемлющую и великую, никем не обличаемую душу. Он обуздывает и удерживает в должных пределах раздражительность, которая стремительнее всех страстей, помрачает понятия, предупреждает помыслы. Сему великодушному человеку премудрый противопоставил малодушного, сказав: малодушный же крепко безумен, потому что, по малодушию колеблемый всеми страстями, он весьма малоумен.
55. Диакону Исидору.
О написанном: Аз всем звездам заповедах (Ис.45:12); и на слова в книге Иова: звезды же нечисты суть пред Ним (Иов.25:5).
Сказанное: Аз звездам заповедах, в соединении со словами: во век, Господи, слово Твое пребывает на небеси (Пс.118:89), не выражает никакой укоризны или нарушения порядка. Если станут утверждать, что сие: во век, Господи, слово Твое пребывает на небеси, — сказано о Боге Слове, то спросим их, почему сказано: на небеси, а не везде? Ибо Бог Слово все содержит и связует. Если же обличенные скажут, что здесь означается постановленный звездам закон о том, как надлежит им совершать течение, тогда как закон нарушен на земле, то спросим: для чего же прибавлено здесь: звезды же нечисты пред Ним? Ибо видно, что звезды последуют слову Его и не нарушают постановления.
Если же после всего сказанного и доказанного спросят нас: что же значат слова: звезды нечисты пред Ним? — ответим: по природе своей звезды чисты, какими и сотворил их Создатель; но в сравнении с Самим Творцом столько же отстоят от Него, сколько муравей от неба, или от солнца, или от какой–либо из иных тварей. Посему не сказано в прямом смысле: нечисты, — сие показывало бы, что они погрешают, но присовокуплено: нечисты пред Ним. Потому разумей, что сие сказано в сравнении, подобно тому, что в другом месте говорится Богу же: не вниди в суд с рабом Твоим, яко не оправдится пред Тобою всяк живый (Пс.142:2). Всякий праведник, судимый сам по себе, оправдается; но сравниваемый с Богом или судимый в сравнении с Ним, не оправдается.
56. Диакону Анатолию.
На слова: правде научитеся, живущии (Ис.26:9).
К тем, которые открыто выражаются величественно и величают Божественное, а в тайне делают тому противное, как многомудрствующие на словах, а не на деле, велегласный Исаия взывает: научитеся добро творити (Ис.1:17), живущии на земли: преста бо нечестивый (26:9.10). Пророческими очами видел он превысшее всякого слова пришествие Спасителя во плоти, которое приобрело человеческому роду тьмочисленные и превышающие всякое удивление блага, а мучителя привело в бессилие. И взывал: «Научитесь творить правду; мучитель перестал нападать на всякого мужа и на всякую жену. Все теперь в безопасности, кроме тех, которые сами себя добровольно предают и подвергают его прелести; потому что он может обольщать, а не овладевать насильно».
57. Монаху Ориону.
На слова: «доискивающиеся от чрева своего и учащиеся даже до старости».*
Сказанное: «доискивающиеся от чрева и учащиеся», согласно со словами: всегда учащася и николиже в разум истины приити могущия (2 Тим.3:7). Ибо слово доискивающиеся вот что значит: хотя они рассматривают они и выслушивают, однако же состарятся в невежестве; не потому, что целую жизнь были любознательны (за сие заслуживали бы одобрение), и не потому, что стали учиться поздно (это вторая добродетель, ибо лучше учиться поздно, нежели быть невеждою), но потому, что, всегда показывая вид, будто бы учатся, и при этом оставив желание мудрости, они решились быть подлинными питомцами невежества.
* Слова сии не читаются у семидесяти толковников, но встречаются в еврейском тексте, в книге Притчей (22:6).
58. Епиктиту.
Что значит чаша падения и фиал ярости (Ис.51:17)?
Чашею падения и фиалом ярости наказания Бог угрожает согрешившим для их исправления, вручая и чашу, и фиал, иногда Вавилонянам, а иногда Ассирианам. И испиваемые Евреями, они хотя и напоевали их, но не соделывали достойными лучшей жизни. Христос же, испив чашу на Древе, и горечь ее усладил, и придал ей веселие.
59. Диакону Анатолию.
Что значит сказанное: ко всякой душе скончавшейся да не внидеши (Числ.6:6)?
Сие: к душе скончавшейся да не внидеши, — написал ты может быть, желая узнать смысл сказанного. Посему слушай. С душою согрешившею не входи в общение. Ибо слово не внидеши значит не сообщайся. Послушай, что говорит Сарра Аврааму: вниди к рабе моей, и чада сотвори от нея (Быт.16:2). А что мертвое тело не оскверняет (ибо естественное безвинно), научись сему у самого законодателя, разумею Моисея, сенями и символами изобразившего истину.
Сам он, давший это предписание, перенес кости Иосифа. Иной в праве был бы сказать ему: «Что ты делаешь, Моисей? Для чего исполняешь то, что запретил? Для чего прикасаешься руками к тому, к чему не дозволил прикасаться? Или лучше сказать: для чего делаешь то, что запретил законом? Иной, вероятно, напишет на тебя жалобу, как на первого нарушителя закона».
«Не нарушаю закона, — ответствует Моисей, — но показываю сим, что должно доискиваться самой вещи, означаемой буквою. Ибо не признаю целомудренного мертвецом, того, кто облагодетельствовал злоумышлявших, не почитаю мертвым. Он жив пред Богом, хотя и кажется пока мертвым для нас. И вам советую, не только бегать мертвого греха, но и не входить в общение с согрешившими.
Недостатки естественные не подлежать вине, а произвольные достойны осуждения и наказания. И если вникнете в речение, то найдете сей самый смысл. Не к скончавшемуся человеку или к телу сказал я, но к скончавшейся душе, потому что душа, согрешая, умирает».
Если мертвое тело скверно, то почему же Соломон (и нам надлежит присовокупить нечто в оправдание Моисея) сказал: благо ходити в дом плача, нежели ходити в дом пира (Еккл.7:3)? Для чего мертвым телам воздается честь и совершается их погребение? Для чего Соломон предавал тела гробу, если не почитал погребение их делом благочестивым? Почему тело Елиссеево, будучи мертво, воскресило мертвеца?
60. Нилу.
На слова: седмерицею падет праведный (Прит.24:16).
Сие: седмерицею падет праведный, — сказано не просто, но потому, что борющийся законно падет необходимо и подвижнически. Сие же не во всяком случае является причиною поражения, но часто приводить и к победе. И многие, пав, истощили силу тех, которые думали устоять, ударом ноги заставив их повергнуться всем телом на землю и похитив у них победу. Почему приточник не только сказал: падет, но присовокупил: и возстанет, — чтобы указать на венец. Если же человек, когда и падет, немедленно соберется с силами и восстанет, то рассуди, насколько он доблестен.
61. Диакону Евтонию.
На слова: да просветится свет ваш (Мф.5:16), и о том, что сие не противоречит сказанному: внемлите милостыни вашея не творите пред человеки и проч. (Мф.6:1).
Совершающим добрые дела, когда дела сии бывают явны, служит то на пользу, почему и Спаситель сказал: да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела и прославят Отца вашего, Иже на небесех. Однако же, поскольку иные имеют в виду при сем не Владычнее слово, но свою славу, Спаситель дал такой совет: внемлите милостыни вашея не творити пред человеки; аще ли же ни, мзды не имате.
Первыми словами выражается благонравие и любовь к добру, которые не могут укрыться, когда бы и хотели сего делающие; а вторыми обуздывается славолюбие. В первых Господь воспрещает порок, а в последних — желание делать на показ. Последнее не противоречит первому, но воспрещает пороки, как бы неразрывно следующие за добродетелями.
Всякая добродетель, совершаемая не на показ, в собственном смысле может быть названа добродетелью, и действительно есть добродетель. Если же она увлекается в славолюбие, то перестает быть истинною добродетелью. Ибо умалчиваю о том, что подающие милостыню на показ, делают сие не по добротолюбию, но для того, чтобы выставить на позор чужие бедствия. Услаждаясь тем, что именуются милостивыми, они не отказываются преувеличивать чужие беды.
А сие: да просветится свет ваш — сказано не с тем, чтобы мы величались, но в том смысле, что делу доброму невозможно оставаться в тайне, если бы и скрывали его делающие. Как светильник, показавшись в безлунную ночь, сам собою обращает к себе взоры, так и добродетель, против воли обладающих ею, обыкновенно озаряет всех.
62. Пресвитеру Феодосию.
Что значит сказанное: и исторгну у них сердце каменное, и дам им сердце плотяно (Иез.11:19)?
Сие: исторгну у них (очевидно, у добровольно приступающих к Божественному наставлению) сердце каменное, — указывает на грубое и бесчувственное состояние души, в котором она противодействует Божественным законам. А сие: и дам им сердце плотяно, — значит сердце покорное, благопослушное, подчиняющееся Божественным уставам, из чего и порождается именитый сонм добродетели. Если же угодно тебе узнать сие на примерах, то слушай.
Как грамматики и софисты берут к себе детей, говорящих нечисто, и отпускают их от себя говорящими чисто, не языки у них переделывая, что невозможно, но влагая в них искусство, и душ не переменяя, а изгоняя из них леность, так и Божественная мудрость, изгоняя порок и незнание, влагает разумение и знание.
63. Пресвитеру Артемидору.
На слова: предста всякому пути неблагу (Пс.35:5), и: душа его в животе его благословится (Пс.43:19).
Сие: предста всякому пути неблагу, — сказано о человеке грешном; помог ли он кому, защитил ли или оправдал кого. Как непреоборимый вития, став пред судиями, употребляет свое искусство в помощь людям, имеющим в нем нужду, так и сей человек не отказывается всеми силами защищать порок.
Сие: душа его в животе его прославится, — сказанное опять о человеке самом порочном, значит следующее: будут о нем говорить доброе, то есть хвалить, прославлять, ублажать его; потому что слово: «благословение», происходя от слов «говорить доброе», указывает на добрую молву.
Многие по причине превратности своего суждения о делах людей, которых справедливо было бы жалеть и оплакивать, хвалят и ублажают за то, что они изобилуют богатством и наслаждаются, живя роскошно, хотя бы и учинили тысячи худых дел, и не помышляют, что в скором времени понесут за то наказание, но имеют в виду настоящее наслаждение. Их–то осмеивая превратное суждение и порицая их за то, что не только не укоряют согрешающих, не только льстят им, но даже, если нужно, в угождение им притесняют самую добродетель и делают ей зло, Песнопевец сказал: душа его в животе его благословится.
Если же сказано: в животе, то сим дается знать, что по смерти подвергнется он наказанию; ибо на сие указывают последующие слова: внидет даже до рода отец своих (Пс.48:20). Входящий же не в ничтожество войдет, как думают некоторые, но будет заключен в такое место, в котором именно даже до века не узрит света, потому что вместе с хвалившими его будет содержим в вечной тьме, терпя наказание за все им сделанное.
64. Грамматику Офелию.
Как должно разуметь сказанное: снесте е со тщанием (Исх.12:11)?
Кажется, некоторые думали, что в постановлении: снедайте пасху со тщанием, сказано сие потому, что надлежало поспешно выходить из Египта. Пусть разумеют и так (не будет мудростью образованного человека — спорить о том, что не приносит никакого вреда слушателям), но можно полагать, что тщание (усердие) есть действие еще прежде действия; почему люди, достойные одобрения, называются ревностными, т. е. усердными и противопоставляются людям негодным. В этом убеждает и Исократ, которому ты во всем удивляешься, когда пишет Димонику: «Тесные связи с людьми дурными расторгает и краткое время, а с людьми усердными не разорвет и целый век». Посему, кто намерен вкусить Божественную и Истинную Пасху, тому надлежит стать тщательным, то есть любителем добродетели. То, что мы говорим, разумеют соделавшиеся таинниками по духовному чиноположению Законодателя.
65. Евлогию.
Против Оригена.
Учение о падении душ, как полагаю, не истинное, а только кажущееся вероятным, опровергается, по–видимому, многим другим, по моему же рассуждению, следующим. Во–первых, тем, что не высказано это ясно в Писаниях, а во–вторых — совершенным забвением.
Не примечают, какой породился бы соблазн от сего учения, высказанного ясно. Душа, узнав о первоначальном состоянии, из которого ниспала, удобно возвращается в это состояние. Какое же это полное и глубокое забвение, так что душа не помнит ничего из прежнего состояния, хотя вспомнив, она как можно скорее поспешила бы туда, откуда ниспала, несмотря и на то, что надлежало бы перенести тьмочисленные труды?
Если царский сын, по нерадению, лишится царской славы и вознамерится жить вместе с разбойниками и убийцами, то воспоминание о прежнем благоденствии без труда в самое скорое время возможет возвести его в отеческий сан. Если же решительно угаснет в его душе память о прежнем, то жизни с разбойниками не почтет он для себя тягостною; а напротив того, с великим удовольствием будет проводить с ними время, не сделает ничего такого, что могло бы возвести его на царство, о котором даже и не знает. А не делая ничего такого, что возвело бы на оное, никогда и не взойдет.
Посему самая память, если бы падение было истинное, побуждала бы всех людей возвратиться в прежнее состояние; а ясное учение Писаний еще более утверждало бы в этом. Верим, что нечто иное, так как оно выше нашего достоинства, сокрыто от нас. Но это учение, как думаю, могло бы быть полезным. И оттого, что не сохранилось его ни в Писании, ни в памяти, внесены в жизнь нашу многие мнения.
Одни думают, что вместе с телом угасает и душа; другие, — что введены они в жизнь только в этой жизни наслаждаться благами; иные вообразили случайность; другие все происходящее с ними приписали судьбе, тому, что написано на роду, и року. Одни утверждали, что мир рожден*, другие, — что небо удостаивается Промысла, а земля нет; иные, — что тело сотворено под влиянием греха и не может быть орудием добродетели. Были и тысячи иных мнений, которых не буду повторять, чтобы не продлить речи.
Но все сии мнения не имели бы места, если бы в душе сохранялась память о прежнем ее состоянии, если бы истинно было учение о падении и если бы священные слова ясно провозгласили ее падение, призывая к возвращению в прежнее состояние. С помощью первого Еллины и варвары, а с помощью второго Иудеи и христиане и все, которые верят Священным Писаниям, познали бы то, что необходимо знать.
Да и темница эта (тело), как усматриваю, не препятствует душе грешить, а служит ей к умножению грехов.
Наказывается ли душа, получив большую возможность впадать в прегрешения? Да и какой учиненный душою грех больше убийства, или прелюбодеяния, или отравления? Посему если бы душа заключена была в тело, чтобы, даже против воли, уцеломудриться, то учение сие имело бы основание. Какое же наказание терпит душа, которая предает тело блуду и другим неестественным удовольствиям, совсем не хочет оставить своей темницы; молит себе долгих лет жизни, все меры употребляет к тому, чтобы ничто не препятствовало удовольствию, часто и спящее тело будит, изобретает ему повод к греху, внушает непотребство? Никто, если хочет кого–то наказать, не даст ему больших поводов к непотребству.
Почему Пророк говорит: от чрева матере моей, Бог мой еси Ты (Пс.21:11), если был Богом и прежде сего? почему возвещается воскресение тел, а не восстановление душ в бесплотное состояние? Почему Авраам и Анна оплакивали безчадие? Почему будут включены в благословение слова: раститеся, и множитеся, и наполните землю (Быт.1:28)?
Мы введены в жизнь, чтобы подвизаться, а не нести наказание за прежние падения. Если в этом подвиге мы падем по нерадению и взыщем покоя, то, конечно, тогда по справедливости не будем увенчаны. Но не только те, кто преподал худое учение, советовали держаться добродетели, признавая ее наилучшею руководительницею к возвращению в прежнее состояние, ибо и Церковь, стараясь людей ввести в подвиг, призывает к добродетели и одержавшим через нее победу обещает, что они будут прославлены и увенчаны на небе. Посему, оставив состязание о сомнительном, найдем согласие в том, что признается всеми. Ибо и у них, и у нас всеми силами прославляется добродетель, но мы из–за того, что сомнительно, бесчестим то, что составляет предмет удивления для той и другой стороны. Ибо если душа пала, как утверждают они, то для возвращения в прежнее состояние потребна добродетель. Если введена она в мир, чтобы подвизаться, как говорим мы, то венцы соплетаются с помощью добродетели.
* По Ватик. списку читается: «не состоит под Промыслом».
66. Диакону Иоанну.
На слова: Ангелом Своим заповесть о тебе (Пс.90:11).
Сии слова: яко Ангелом Своим заповесть о тебе; на руках возмут тя, да не когда преткнеши о камень ногу твою (11,12) — сказаны о муже праведном и худо поняты диаволом. Он или, поняв их, хотел вывести худое заключение, или и понял худо. Сие весьма ясно и кратко дал видеть Христос, сказав: писано есть: не искусиши Господа Бога твоего (Мф.4:7). Ибо обещал Бог помощь тому, кто в опасности, а не тому, кто искушает; тому, кто в нужде, а не тому, кто все делает напоказ и уловляет пустую славу. Не говорю уже, что сказано сие Песнопевцем не обо мне (во мне имеют нужду и Ангелы), но о праведном муже.
67. Пресвитеру Иераку.
На слова: не вси вмещают словесе сего (Мф.19:11).
Сказанное о девстве: не вси вмещают словесе сего, но имже дано есть, — сказано не в том смысле, что сие дается иным по какому–то жребию; в таком случае Бог не назначил бы им в награду Небесного Царства. Напротив того, сим показывается, что, во–первых, подвизающиеся сим преестественным подвигом имеют нужду в Божией помощи; и потом, совет сей сходит с неба, не законом постановляемый, но предлагаемый в виде увещания. В–третьих, девство дается тем, которые препобедили невоздержание, призывают содействие свыше, сохраняют драгоценность сию постами и бдениями, нерадением же и роскошью не предают себя зверю. А если бы давалось оно по жребию, то излишнею была бы награда. Не только по милости оно дано, но дается желающим его принять; а кто не хочет, тем никто и не даст.
68. Пресвитеру Архивию.
На слова: в Том живет всяко исполнение Божества телесне (Кол.2:9).
Ты говоришь о себе, что не разумеешь сказанного: в Том живет всяко исполнение Божества телесне, а я думаю, что сказано: телесне вместо существенно. Ибо пречистым сим храмом управляла не действенность Божества, порождаемая сущностью, но самая сущность, имеющая тысячи действенностей, не частным обладающая дарованием, а составляющая источник благ. Тот, говорит Апостол, Кто царствует со Отцом, держит бразды всего премирного и правит земным, вочеловечился и с военачальническими оружиями стал во главе дружины, чтобы и их украсить, и даровать победу человеческому роду, и обратить в бегство зловредных демонов, и сокрушить высоко о себе думающего вождя их, и Церковь наполнить тьмочисленными дарованиями.
Царь стал предводителем, сказано у Апостола, а не военачальник украсился царским достоинством. Царь среди дружины в зрак раба сокрыл Свой сан, а не воин присвоил себе царское достоинство. Царь был законоположником, а не воин усвоил себе право законодательствовать. Царю свойственно говорить: Аз же глаголю вам (Мф.5:22); Самодержцу: хощу, очистися (Мф.8:3). Имеющему неограниченную власть: буди тебе, якоже хощеши (Мф.15:28); Владыке: молчи, престани (Мк.4:39). Оставляю прочее сему подобное, чтобы перечислением всего не продлить слова.
Если же смущает тебя страдание и то, что предпринято было против Бога, но коснулось только плоти, то выслушай, что говорит первоверховный Апостол: Христу убо пострадавшу плотию (1 Пет.4:1). Посему, если тот, кому вручены ключи небес, сказал, что в собственном смысле пострадала плоть, которая может страдать (ибо Божество бесстрастно), если Иудеи, как убившие Наследника, претерпели то, что выше всякого ужаса, да не смущает тебя страдание; а напротив того, да руководит к величайшему благодарению за то, что бесстрастный Царь, не допускающий и тени изменения, отдал плоть Свою на страдания и, изрекши многое, как немощный человек, чтобы сею хитростью пленить хитреца, и воздвигнув славные победные памятники, возшел на небеса, облекшись в начаток нашего естества.
Если же Он, как говорят, был простой человек, украшенный Божественною благодатью, то по какой причине Иудеи, убив многих святых мужей, не потерпели ничего подобного, а тем, что претерпели Иудеи за Него, препобеждается всякое сравниваемое с сим страдание? Но очевидно по той причине, что те были святые, а соблаговоливший вочеловечиться есть Единородный Сын Божий.
То самое, что принявшие страдание были не одного и того же достоинства, но что они были рабы, а Сей — Владыка, стало для Иудеев причиною нещадной казни.
Сей есть наследник (Мф.21:38), — сказали делатели винограда и устремились убить наследника, а не подобного им раба, истинного Сына Домовладыки, а не одного из среды своей, украшенного достоинством всыновления. Ибо почему после рабов послан Сын, Которого надлежало почтить? Почему называется Он вторым человеком с небесе (1 Кор.15:47)? Почему снисшел Бог и действовал заодно с Человеком?
Почему смирил Себе (Флп.2:8), будучи равен Богу? Почему Бог Сына посла в подобии плоти греха (Рим.8:3)? И почему не уничижаются Пречистые Тайны, когда по видимости они Тело и Кровь человека? Почему изрек: тело же совершил Ми еси (Пс.39:7)? Почему необходимо было иметь и Ему нечто такое, что мог бы принести? Почему же Собственною Своею Кровию искупил пленных? Или почему Господа славы распяли (1 Кор.2:8)? Почему Слово плоть бысть (Ин.1:14)? Почему многочастне и многообразне Отец глаголавый во пророцех, впоследствии глагола в Сыне (Евр.1:1.2)? Или почему Сын преискренне приобщися техже (Евр.2:14)?
Но чтобы, перечисляя все, не обременить твоего слуха, скажу все вместе: когда Бог выражается смиренно, это согласно с домостроительством, полезно, и нимало не вредит Его пречистому достоинству. Простому же человеку говорить что–либо божественное и преестественное есть знак самой крайней дерзости. Царю позволительно говорить и думать о себе скромно; но непозволительно говорить по–царски воину или военачальнику. Итак, если вочеловечившийся был Бог, как и действительно Он Бог, то имеет место и уничижительное; а если Он был простым человеком, то не имеет места высокое.
69. Нилу.
О мудрости Пророка Даниила и отроков.
Вавилоняне, которые надмевались тогда воинскими преимуществами, превозносились победами и величались предсказанием, поразило Божество, соделав пленных отроков не только более мудрыми по сравнению с ними (сравнение возможно между однородными), но и самыми премудрыми.
70. Диакону Иоанну.
На слова: отверглся кто закона Моисеева, без милосердия при двоих или триех свидетелех умирает, и проч. (Евр.10:28).
Когда закон нещадно наказывал неизвинительно согрешивших, снисшедшая благодать, крещением умертвив смертную и страстную жизнь, немедленно как бы чудом каким возродила иную жизнь пакибытием и заповедала доблестною жизнью ослаблять, лучше же сказать, умерщвлять плотские страсти. Но согрешивших и не покаявшихся строго наказывала более самого закона и угрожала им наказаниями; потому что сподобившиеся столь великого дара, возведенные в царское достоинство, и соделавшиеся причастниками Божественных Таин и дарований и потом поддавшись нерадению, достойны большего наказания. И об этом говорит Ап. Павел, изрекая слова, смысл которых желаешь ты узнать. Отверглся кто закона Моисеова, без милосердия, то есть без милости, без прощения и извинения, при двоих или триех свидетелех умирает, то есть побивается камнями. Колико мните горшия сподобится муки, — продолжает Апостол, — укоривый своими поступками Того, Кто превознес его честью?
71. Епископу Исидору.
На слова: блажени миротворцы (Мф.5:9).
Спаситель ублажил миротворцев и возвестил, что сынами Божиими сделаются, во–первых, те, кто пребывает в мире с самими собою и не воздвигает мятежа, но прекращает внутреннюю брань, покоряя тело духу, убеждая низшее быть в рабстве у высшего, в таком рабстве, которое лучше всякой свободы и царской власти; потом — те, кто водворяет мир и в других, живущих в раздоре и с самими собою, и друг с другом.
Но никто не в праве указывать другому в том, чего не имеет сам. Посему удивляюсь ни с чем несравнимой щедрости Божия человеколюбия; потому что Он обещает благие воздаяния не только за труды и пролитие пота, но и за некоторый род наслаждения, так как мир — это верх всего увеселяющего нас, а без него, когда нарушен он войною, ничто радостотворное не будет иметь силы.
Хорошо также сказано, что миротворцы сынове Божии нарекутся; и такая награда назначена за сей подвиг. Поскольку Сам Он, как Истинный Сын, умиротворил все, соделав тело орудием добродетели, людей двоякого рода, то есть уверовавших из Иудеев и уверовавших из язычников, сотворив одним новым человеком, небесное соединив с земным, то справедливо сказал, что делающие по возможности то же самое, будут удостоены того же наименования и возведены в достоинство сыноположения, которое и есть самый высший предел блаженства.
72. Пресвитеру Зосиме.
Отпущение каких грехов давал закон посредством жертв?
Закон или посредством жертв, или посредством милостынь, или посредством очищений давал отпущение грехов только мнимых, а не действительных. Ибо за грехи непростительные он наказывал смертью и впадающих в оные повелевал всячески истреблять, — но не для того, чтобы мы с таковыми поступали также. Ибо он непременно бросает камень в уличенного, <показывая>, что совершать казнь могут только чистые от непростительных грехопадений. Ибо ни с чем не сообразно и слишком жестоко не обращать внимания на многих, впадающих в более тяжкие грехи, но скрывающих их, и побивать камнями учинившего меньший грех, но пойманного в нем.
73. Схоластику Ирону.
Не только того, что не в нашей силе, как думаешь ты, премудрый, но и того, что в нашей силе не возможем мы привести к совершенному окончанию, если не снизойдет к нам великая помощь от Божественного Промысла. Снизойдет же она непременно к тем, которые без уклончивости привнесут от себя все от них зависящее, и не опустят ничего служащего к тому. Ибо помощь сия, побуждающая даже нехотящих, тех, которые хотят и все делают, и употребляют все средства, непременно возведет на самый верх преуспеяния.
74. Пресвитеру Емилиану.
Немалая бывает польза от повествования о весьма великих преуспеяниях. Души спящие возбуждает оно к добродетели, души ленивые делает деятельными, а души, возлюбившие порок, научает стыдиться и приводит к покаянию. Указывая на сие, премудрый Приточник сказал: сотове медовнии словеса добрая (Прит.16:24). Добрыми он называет слова, изрекаемые о благочестии и добродетели, не искусственными украшениями величающиеся, но представляющие собственную красоту добродетели, не на пиитической или риторической колеснице несущиеся, но естественным и богодарованным шагом совершающие свое шествие.
Какая же от сего польза? Научи нас, премудрый. Сладость же их исцеление души. Итак, поскольку доблестные деяния людей древних приносят немалую пользу, то в собраниях и беседах будем всегда представлять слушающим их доблести; потому что многие душевные болезни, и таиные, и явные, найдут для себя в этом пригодное врачевание.
75. Диакону Илии.
На слова: устроит словеса своя на суде (Пс.111:5).
Не надобно, премудрейший, и к людям причислять тех, которые по милости хвалят и по вражде поносят, а не по суду и любят, и обличают. Потому и Песнопевец, восхваляя праведника, к другим преимуществам присовокупил и сие: устроит словеса своя на суде, — ибо ничто не равняется здравому суду. Кто лишен оного, следует своим похотям, льстит тем, кого должно бы обличать, и злословит тех, кого справедливость требовала бы хвалить, тот самый подлый человекоугодник, или лучше сказать, того справедливо отнести к породе бессловесных.
76. Епископу Марону.
На сказанное: се благочестие есть премудрость (Иов.28:28)
Не для определения ли мудрости и знания, как думаю, достославный Иов сказал: се благочестие есть премудрость, а еже удалятися от зла есть ведение? Подлинно самая высокая мудрость — правильное понятие о Боге и самое Божественное познание — доблестные дела: одно право мыслит о Божестве, другое удерживает от худого; одно посредством дел богословствует, другое прославляется за дела. Посему, если богоугодный и боголюбивый мудр и сведущ, имеет созерцательную и деятельную добродетель, первую как душу, вторую как тело, то почему мы напрасно почитаем себя любомудрствующими, не заботясь о доблестной жизни и прилагая попечение только об одном красноречии?
77. Пресвитеру Ирону.
На слова: биющему тя в ланиту подаждь и другую (Лк.6:29).
Если бы, премудрый, потерпеть удар и обиду значило понести поражение, то Христос и Ап. Павел не говорили бы противного сему. Владыка же заповедал биющему в десную ланиту дать и другую; и Апостол увещавал: почто не паче обидими есте (1 Кор.6:7)? Ибо это новый закон ратоборств, потому что и вид наград еще новее. Ибо даются не масличная ветвь, не предложение пищи в пританее*, не медные изваяния, блистающие золотом, — не жалкие и малоценные награды, но царство небесное и жизнь, не знающая конца. Посему, если будешь уступать и вести себя любомудренно, то не думай, что уступаешь над собою победу, но добивайся той победы, которая сокрыта в кажущемся поражении. Если же удивляешься тому, что говорю, то сказанное мною объясню примером. Говорят, один царь, когда надлежало ему вступить в морскую битву с неприятелями, увидев, что кораблей у неприятелей гораздо больше, и уступив нападающим неприятелям, сказал: «Не бегству я предаюсь, но гонюсь за выгодой, которая позади меня». Посему, если и здесь в мнимом поражении и в мнимой уступке сокрыта выгода и победа, не будем вступать в состязание с теми, которые нас бьют и обижают, но уступим им. Ибо таков закон небесных ратоборств.
* Главное правительственное здание в Афинах, где обедали правители и почетные гости.
78. Евлогию.
Священнотаинник Моисей написал не просто приятную для чтения историю. Но поскольку он готовился быть законодателем, то прежде всего сказал о Создателе и Судии вселенной и о создании мира, чтобы не частям мира воздавали люди чествование. Потом, сказав о наградах праведным и о наказаниях грешникам, приступил наконец к законоположению, чтобы, показав совершившееся и тем самым уверив и в будущем, послушных ему призвать к благочестию и справедливости.
79. Филитрию.
На слова: подобаше тебе вдати сребро Мое торжником (Мф.25:27).
Тому, кто поступает и говорит наилучшим образом, нимало не стыдно, если он не имеет возможности убеждать. Не делавшему же ничего для спасения ближних Сам Судия произнес приговор и сказал: подобаше тебе вдати сребро Мое торжником, и пришед Аз вытребовал бы это. А это значит: тебе надлежало засвидетельствовать, показать неукоризненную жизнь. Ибо явно, что приведение доброго дела к концу зависит не от того, кто говорит, но от того, кто слушает, как дает видеть нелицеприятный Христов приговор.
80. Схоластику Дорофею.
Похвала Аврааму за принесение в жертву Исаака.
Не можешь указать памятника, который, — не говорю, был бы более прославлен, но даже и равен тому, какой поставил себе патриарх Авраам. Ибо он воздвиг его в знамение победы не над самоуправными властителями, но над самоуправнейшим естеством. Когда все помыслы вооружились не от одного видения, но по врожденному сочувствию и уязвляли его, пребыл он неуязвимым.
И когда самое естество со всеми его оружиями и полчищами можно было видеть поверженным ниц, стоял Авраам, простерши руку, в которой был не венец, но нож, оказавшийся блистательнее всякого венца. Потому и все помыслы, пораженные твердостью мужа, покорились ему и вострепетали пред ним более, нежели оруженосцы пред царем. Ибо всех низложил он грозным взором. Сонм же Ангелов рукоплескал свыше, и Бог провозгласил победу. А если угодно вникнуть в истину сего, то увидишь это и в делах мирских, когда борец одерживает победу. Если не глашатай, стоящий внизу, но сам царь, сидящий выше всех, восстав, провозгласит сию победу, то не подумает ли он, что это для него больше венцов? Очевидно, что так покажется всякому.
Когда же не смертный царь, а Сам Превечный Царь, не на людском только зрелище, но пред Ангелами, Архангелами и горними Силами, велегласно взывая с неба, провозглашает победителя, не превышает ли это все пределы славы? Что до меня, крепко стану за сие. Посему, если и мы желаем, чтобы нас провозгласили победителями и увенчали, то принесем в жертву самих себя. Никакая смертная и житейская страсть да не найдет в нас места, но, расставшись со всем, будем говорить и делать только достойное небес.
81. Нилу.
На сказанное Господом: Приидита и видита (Ин.1:39).
Никто, думаю, не понес таких скорбей, какие понес, придя на землю, Царь Небесный от тех, кого пришел спасти. Не предпочли Его разбойнику и человекоубийце, но били по лицу. Если же кто и потерпел что–то подобное (уступим в этом), то опять страдания делает неравными то самое, что потерпевшие были неравного достоинства.
Ибо не одно и то же — оскорбить царя и простолюдина, господина и раба; но оскорбления царю, хотя бы и малые, если принять во внимание достоинство оскорбленного, почитаются великими, оскорбления же простолюдину, хотя бы и великие, не возбуждают такого гнева и часто прощаются.
Сие и сказал я, когда ты спрашивал, что значит сказанное Христом: приидита и видита. Слова сии, говоря кратко, значат следующее: поскольку готовые на все Иудеи в неистовстве совершили ужасное дело, предпринятое против Бога, но коснувшееся только плоти (ибо Божество в собственном смысле бесстрастно), и те, которые после сего терпят обиды, могут вознегодовать, считая, что подверглись таким страданиям вопреки своему достоинству, то Господь и сказал: «посмотрите на Меня».
Хотя, говорит Христос, и то, на что отважились злочестивые Иудеи, было невыносимо в высшей степени (впрочем, положим, что и это было еще сносно), что можно сказать о предателе, который после всех опытов Моей долготерпеливости поступил со Мною так презрительно? Сими вещаниями смягчайте и укрощайте в себе чувствование обид, ибо оно легко уступает прибегающим к сему врачевству.
82. Пресвитеру Феодосию.
Почему Христос, идя на Крест, запретил женам плакать?
Не должно оплакивать мужественного борца, выходящего на подвиг, где он покрывается пылью и терпит удары, ибо труды его окончатся венцами. Не должно также сопровождать слезами доблестного воина, идущего на брань, где он может потерпеть и раны, и смерть, ибо он возвратится победоносным и удостоится памятников и похвал. Должно же плакать о тех, которые выходят на разбои и человекоубийства, особливо когда они совершают злодейства, и потом — когда бывают наказаны.
Итак, почему же просил ты научить тебя, по какой причине Христос, когда шел на Крест как Победитель, не только не одобрил плачущих жен, но и запретил им плакать? Известно, что сострадание к страждущему невольно доставляет ему утешение, а страждущему добровольно наносит обиду. Ибо обидна сострадательность тому, чье страдание не непроизвольно.
Итак, поскольку Христос добровольно шел на страдание, чтобы уничтожить смерть и низложить диавола, а жены плакали о Том, Кого справедливо было прославлять и сопровождать рукоплесканиями, то, посему, как думают некоторые, положил Он на них проклятие, а как требует сказать истина, предуказал им бедствия, какие их постигнут. Ибо непозволительно было оплакивать Победителя греха, спешившего не только умертвить смерть и связать диавола, но и освободить плененных всем этим.
83. Пресвитеру Иераку.
На слова: не дадите святая псом, и так далее (Мф.7:6).
Подлинно достойно удивления Божественное изречение, которое ты просил тебе объяснить. Ибо слова: не дадите святая псом, ни пометайте бисер ваших пред свиниями; да не поперут их ногами своими и вращшеся расторгнут вы, — имеют подобный следующему смысл. Слово Божие свято, и подлинно оно есть самый драгоценный бисер, псы же и свинии — это погрешающие не только в догматах, но и в деятельной жизни. Попирание — раздор и споры об этом тех, кто покушается извратить правоту догматов и оскорбляет доблестное житие; а расторжение — это поругание со стороны живущих неправо и их пренебрежительное отношение к тем, кто предлагает им слово Божие и подает добрые советы. Посему Господь и сказал: не повергайте слова, подобно чему–либо малоценному и легко приобретаемому, чтобы вам и Господа не оскорбить, и самим не подвергнуться осмеянию со стороны тех, которые не говорят и не делают ничего право.
Иные же — и они близки к истине — утверждают, что Господь здесь повелевал и священства не давать непотребным и нечистым, чтобы они не осквернили оного и не стали нападать на рукоположивших, расторгая ту добрую славу, какую те имели прежде. Если же скажут, что Господь здесь повелевает и согрешающим мирянам не преподавать Божественных Таин, не противоречь сему. И если будут говорить, что Он запрещает совершать Божественное Крещение над теми, которые притворно приступают к вере, но не оставляют настоящих своих занятий, — также не спорь.
84. Диакону Исидору.
О Псалтири; о надписании псалмов.
Когда Песнотворец сам и пел, тогда псалом надписывался: песнь Давиду. Когда же пел он, а песнь сложил другой или же другими пета была песнь о нем самом и в песни прославлялся от него происшедший по плоти Христос, тогда надписывалось: псалом Давиду. Ибо не все песнописцы пели и не все поющие слагали песнопения, но одни делали одно, другие — другое, а иные — то и другое, как Божественный Дух уделял на пользу каждому.
85. Диакону Павлу.
О Божием действии да не имеет места вопрос: «как?»
Когда действует сила Божия, да не имеет места вопрос: «как?» Ибо хотя многое и бывало, и бывает выше естества и последовательности помыслов, однако же нет ничего выше Бога, зиждущего все удобно и сверх ожидания.
86. Мартиану, Зосиме, Марону.
О том, что беззаконник не избежит казни, как и Иоав (3 Цар.2:28–34).
Что беззаконник не избежит правосудия, но или здесь, или там будет наказан, а многие и здесь, и там уже наказаны, это внушает нам не только рассудок, но и Божие Слово. Но оставлю многих и помяну об одном, который думал какою–то мудростью и хитростью достигнуть того, чтобы избежать правосудия, и не возмог.
Давидов военачальник Иоав, отличающийся военачальническим духом, силою и знанием военного дела, по зависти своею хитростью погубив военачальствовавших вместе с ним, не укрылся наконец от правосудия. Думая отразить его каким–то искусственным способом, не оставил он друга Адонии, добивавшегося царства, но содействовал возведению его на престол. Ибо ожидал, что если приобретет благосклонность царя, то не только избежит наказания за совершенные убийства, но даже заслужит и благодарность. А за сие и потерпел большее наказание. То, боясь чего, он содействовал похитителю власти, то самое и уготовала ему эта хитрость; чем думал избегнуть Давидовых проклятий, тем самым привел их в исполнение. Ухищрение сделалось сетью; то, чего избегал, чтобы не потерпеть, потерпел; именно оттого, что избегал, предпринятое в надежде отвратить скорбные события, оказалось, послужило к уготовлению бедствий.
Посему, если невозможно избежать правосудия, то как же вы, в душе вооружившись всякою жестокостью и лютостью, думаете коварством, воинскими уловками и хитростями избежать казней за то, в чем прегрешили?
87. Схоластику Петру.
На слова: «отпускайте, и будет отпущено вам» (Мф.6:14).
Хорошо знаю, что если бы у тебя были деньги, ты отдал бы их нуждающимся, и дивлюсь тому, что приходишь в негодование, когда оскорбившие тебя просят у тебя прощения. Между тем эта не требующая издержек помощь обыкновенно приносит нам пользу не меньшую, чем помощь многими деньгами; потому что от нашей снисходительности и от того, прощаем ли мы оскорбляющих нас, зависит наше спасение. «Отпускайте, и будет отпущено вам», — так взывает Божественное Слово.
88. Олимпиодору.
Где военный отряд, там необходим начальник отряда; где стройная конница — там и предводитель ее; где корабль, там, несомненно, есть и искусный строитель; где музыкальные инструменты, там непременно и музыкант. Поэтому и в мире надлежит невидимое усматривать мыслями, а не очами, умом, а не взором.
89. Воину Исаии.
О том, что прогневляющие Бога после благодати понесут наказание большее, нежели согрешившие в древности.
Подлинно гнусно, лучше же сказать, стыдно нам не только подавлять в себе врожденные семена добродетели, который возделывали в себе благонравнейшие из древних, но и отказываться от того все превосходящего пособия, какое дано Христовым пришествием.
90. Пелусиотскому архидиакону Лукию.
О страждущих сребролюбием.
Диаконы досточтимого жертвенника — это очи епископа. А ты, по милости Божией, начальствуешь над ними и всецело должен быть оком, подобно многоочитым животным, так как им уподобляешься близостью к Богу, впрочем, как слышу, не по жизни, а только в священнодействии. И не должен ты помрачать худыми предначинаниями того почтенного собрания, и лика, и без рассуждения доверяющего тебе епископа. И не должен осквернять Божественного алтаря любостяжательностью, собирать себе доходы продажею рукоположений. Ибо Господь бичом изгнал из храма продающих голубей. Посему, чтобы и тебе не быть изгнанным вместе с ними, перестань обогащаться такими средствами и приготовлять пищу будущему огню.
91. Епископу Аполлонию.
Почему фарисеи укоряли Спасителя за то, что Он ест с мытарями и грешниками (Лк.5:30)?
Фарисеи укоряли Спасителя за то, что Он ест с мытарями и грешниками, так как закон полагал разделение между святым и оскверненным. Но они не знали, что Христос преподал человеколюбивую благодать, которая выше законного суда. Закон отсекал худое, а благодать переменила худое в доброе. И о сем свидетельствуют Закхей, Матвей и все, за поражения свои вознагражденные победами.
92. Афанасию.
На слова: блажени есте, егда поносят вам и пр. (Мф.5:11)
Владыка Христос ублажил тех, которые ради Него терпят укоризны в чем–либо явном или тайном, если только укоряющие оказываются лжецами. Посему надобно знать, что для достигающих высочайшего блаженства должно быть соединено то и другое: и чтобы терпеть им ради Христа, и чтобы разглашаемое о них было ложно. А если нет чего–либо одного, то другое не так полезно; оно хотя и приносит пользу, но не в такой мере.
Ибо если, терпя ради Христа, слышим о себе правду, то необходимо нам стыдиться сего; потому что, заслуживая одобрение за одно, в другом бываем обличены. Если же, хотя не ради Христа терпим, но говорят о нас ложь, то получим награду за терпение, но не достигнем высочайшего блаженства, которое получили бы, если бы соединилось то и другое.
93. Пресвитеру Афанасию.
Кто не только страдает самою тяжкою болезнью, разумею порок, но даже не хочет избавиться от болезни, а сверх того оплакивает избавившихся от нее, тот всех более несчастен и жалок, хотя, по неисцельной беспечности, и ублажает сам себя.
94. Схоластику Феодосию.
На слова: честна женитва (Евр.13:4).
Уступим честному браку принадлежащие ему похвалы, так как установлен он Богом и почитается людьми; но да не входит он в состязание с девством и остается в собственных своих пределах. Желая украсить и возвеличить его более, нежели должно, ты говоришь, что и небо имеет общение с землею посредством дождей, и солнце освещает луну, и реки сливаются с морем, и всякий род животных, живущих на суше, летающих по воздуху и обитающих в море под управлением брака преемственно соблюдается.
Однако брак уступает над собою победу, если его сравнить с житием Ангелов, для которых брак излишен и непривлекателен и нет в нем потребности. Но и на земле можем указать многие роды тех, кто рождается без сожития. Впрочем, не стану их указывать, но признаю, что брак полезен и необходим, если имеет в виду чадородие, а не сладострастие. Скажу же лучше то, что не в праве он идти в сравнение с небесным достоинством. Пусть величается брак примерами мира сего, но не присваивает себе преимуществ премирных. Возлюбившие его принадлежат сему миру и называются мирскими; истинные же любители девства вписаны в Ангельские чины. Ибо таинственная песнь говорит, что присущ им ужас яко вчиненных (ополченных на брань) (Песн.6:3). Нет у них ничего беспорядочного, неправильного, но все украшено чинностью, стройностью и плавностью.
Итак, как небо отличается от земли и душа от тела, так и девство — от брака. В невинности человек уподобляется Ангелам, а в брак нисколько не отличается от зверей, для которых необходимо сожительство, и по–видимому, служит преемству рода.
95. Нилу.
О положившей две лепты (Лк.21:1–3).
В делах житейских желание чего–либо не сопровождается непременно и возможностью; потому что дела великие превышают личные силы людей. В делах же духовных тем, кто на что–либо произволяет, дается сила; потому что все по мере сил совершаемое с успехом оказывается достигающим небес. Посему жена–вдовица, положившая две лепты в священную сокровищницу, воспевается как превзошедшая всех царей и цариц; ибо Судия увенчал не то, что ею вложено, но ее произволение, которым она посвятила Богу все свое достояние.
96. Схоластику Ниламмону.
На слова: глаголющеся быти мудры, объюродеша (Рим.1:22).
Из того, что некто сильный в музыке, употребил на уловление целомудренной девы все искусство сладкопения и, как говорят (справедливо будет их же бреднями их и опровергнуть), не преодолел ее, составляется и понятие о музыке. Она манит, то есть — исходя из словообразования — «ведет» желающего, а не порабощает и не приневоливает его разума, она не имеет столько силы, чтобы овладеть кем–то против его воли. Поскольку же, говоришь, пустословят они и о бытии вещей, то скажи им: почему тот, кто, по словам вашим, всех прозорливее и кого вы ложно именуете солнцем, не знал, что дева целомудренна и не поддастся сластолюбию? Надлежало ему это знать и потому, что он обладает искусством прорицания, и потому что он премудр и, как говорите, сильнее всех, занимающихся этим или обучающих этому. Если же по незнанию всего этого он не достиг успеха, то перестаньте вы, самые жалкие люди, обличать себя тем, что сами говорите.
97. Чтецу Тимофею.
Худо дело, если возобладают нами плотские страсти.
По тем подвигам, какие проходишь ты, чудный, убедись, что настоящая жизнь есть предстоящее нам невидимое поприще, на котором боремся не с видимыми зверями, но с умопредставляемыми страстями. Они же, если одолеют силу, какая есть в нас, не ограничивают угрожающую нам опасность телом, но наносят смерть самой душе. Если же будут они нами преодолены или обращены в бегство, то удостоимся великих венцов и похвал, может быть, и здесь, несомненно же — после сей жизни; потому что награды предоставлены будущему веку, как преткновения — настоящему.
98. Даниилу.
О мудрости, обиде и оскорблении; указание на слова: аще зле глаголах, свидетельствуй о зле; аще ли добре, что Мя биеши (Ин.18:23)?
Можно, чудный, когда другие оскорбляют, не оскорбляться, и когда обижают, не обижаться.
Если же кажется тебе это загадкою, то постараюсь немедленно ее решить. Любомудрый и кроткий, перенося оскорбления и обиды от врагов, когда оскорбляют, не оскорбляется, и когда обижают, не обижается. А если надлежит говорить правду, то обиженными и оскорбленными бывают сами обидчики и оскорбители: их и люди осуждают, о них и отзываются худо. А тот, кто выше оскорбления и обиды, и здесь будет увенчан от всех похвалами как препобедивший не только врага, но и раздражительность, и там приимет от Бога самые великие награды.
Если же скажешь: много нужно пота и труда, чтобы оскорбляемому это перенести, — не буду этого отрицать, но скажу, что наибольшими трудами порождаются венцы. А если угодно тебе угасить воспламенение души удобоприменимым примером, то приведи себе на мысль, что, когда скверная рука заушала священное лицо Господа, тогда изрек Он слова, которые лучше и выше всякого любомудрия: аще зле глаголах, свидетельствуй о зле; аще же добре, что Мя биеши? И сим изречением не переставай врачевать душу.
99. Илии.
О Каппадокиянах.
Весьма дивлюсь, с какой легкостью непродолжительное и несильное дуновение этого Каппадокиянина всех вас, как солому, привело в такое движение, и вы услуживаете его нечестивым замыслам из опасения потерпеть подобное тому, что уже потерпели. Посему, если вы вознамерились действовать с ним заодно и, когда кончит он дела свои, с ним и удалиться, то, согласно с этим, и расхищаете свое отечество. Если же он кончит и удалится, а вы останетесь там, где родились, то держите себя дальше от врагов, держитесь своих.
100. Диакону Домитию.
Вычитал я однажды в персидской истории нечто подобное: будто бы дети научались не говорить и не слушать никакой лжи, почитать не то, что выгодно, справедливым, но то, что справедливо — выгодным, и признавать, что полезнее давать, нежели брать. Когда же они вступали в мужеский возраст, давали клятву, заключавшую в себе не очень много слов, но весьма великую силу, так что она превышала всю еллинскую философию.
Каждый клялся: «Буду пренебрегать всякой нечестной выгодой; буду пренебрегать плотским удовольствием; буду пренебрегать суетной славой. Обязуюсь же ревновать о добродетели, почитать Божество и родителей, говорить правду, делать добро и ничего из этого не преступлю сознательно и по доброй воле». Посему, если, не терпя светозарности Божественных Писаний, как больные глазами не терпят солнца, ты и сам их не читаешь, и детям своим не позволяешь читать, то приобучи себя и детей своих хотя это содержать в памяти. Я уверен, что сие побудить вас читать и Божие Слово.
101. Сиятельному Дорофею.
Здесь, наилучший, невозможно быть вместе тому и другому, разумею жестокость и продолжительность мучений, потому что одно другому противоборствует: природа тела, будучи тленною, не переносит страданий — ни тяжких, ни долговременных. А там, когда возьмет силу нетление и изгонит тленность, последует конец этой борьбе, так что чрезмерность истязаний и душу не отлучит от тела, и тела не обратит в ничто.
102. Грамматику Офелию.
Почему Моисей возвратившихся с войны высылал за стан, чтобы они очистились (Числ.31:19)?
Если убийство в другом случае непозволительно, но война не есть дело ненавистное, то почему, спрашивал ты, Моисей возвратившихся с войны отсылал за стан, чтобы они очистились? Посему отвечаю: хотя умерщвление неприятелей на войнах кажется делом законным и победителям воздвигаются памятники, возвещающие их заслуги, однако же, если рассмотреть тесное сродство между всеми людьми, то и оно не невинно. Потому Моисей предписал и тому, кто убил человека на войне, очищения и кропления.
103. Ермию.
О воскресении.
Если преуспевала одна душа, то пусть она одна и будет увенчана. Если же и тело разделяло с нею подвиги, то с ним да будет и увенчана. Сие и справедливо, и основательно, и разумно, и весьма прилично.
104. Алфию.
Пребожественнейший Отчий Сын и Отчее Слово, Создатель всего, Вечный и неизреченный, низшедши сюда, неясность проповеди истолковал собственною силою. Потому и пророческое слово предвозвестило, что все будут научены Богом (Ис.24:13). Поэтому все те, кто не лишен ума и смысла, как наученные горнею премудростью, отложив все человеческое и став выше помыслов, умопредставляют премирное.
105. Епископу Леонтию.
На слова: прежде солнца пребывает имя Его (Пс.71:17).
Божественный и чистый Ум, когда благоволил предвозвестить что–либо из будущего, не просто возвещал пророчество (над этим громко стали бы смеяться невежественные Иудеи, не научившиеся разуметь и самого ясного), но, срастворив ведение будущего с настоящим, так возвеличил пророчество, что и тогдашние слушатели могли извлечь некоторую пользу, и их преемники, видя связь событий, могли приобретать точное ведение. И чтобы, перебирая все пророчества, не показаться многоречивым, представлю один способ пророчества и с его помощью для разумнейших объясню и прочие.
Псалом надписан о Соломоне, но мало относится к Соломону, большею же и самою важною частью он относится ко Христу. С первого взгляда кажется, что воспевает он Соломона, а по смыслу более точному и глубокому — Того, Кто в действительности Миротворец. И пророчество служило как самым великим утешением для живших тогда, так и превосходнейшим утешением для будущих родов.
Ибо выражениями: прежде солнца пребывает имя Его; и прежде луны рода родов (5), и всем прочим, что сверхъестественно, боголепно и превышает относящееся не только к человеку, но и к горним силам, — воспет Христос. А сие: помолятся о нем выну (15), — сказано о Соломоне.
Посему не будем думать, что пречистая Премудрость через Пророков просто предвозвестила будущее ведение. Но будем сочетать будущее с настоящим и, когда услышим что–то унизительное и чуждое Божественному пришествию Спасителя, не подумаем, что сие сказано непременно о Нем. И напротив того: величественное, приличное одному Божественному достоинству не признаем сказанным о Соломоне, конец жизни которого не был безукоризнен.
Не станем толковать пророчества принужденно и для согласования пророческих выражений впадать в пустые разглагольствования; но сказанное исторически будем понимать благоразумно и изреченное пророчественно — в умозрительном смысле, и явно исторического не превращая насильно в умозрение, и того, что должно понимать умозрительно, — в историю; будем с тем и другим соотносить пригодный и сообразный смысл. Если же найдем такое пророчество, которое и сохраняет в себе историю, и к которому непринужденно можно приложить умозрение, то должно его толковать и в том, и в другом смысле.
106. Диакону Исидору.
На слова: аще не избудет правда ваша паче книжник и фарисей и т. д. (Мф.5:20).
Когда первозданный человек на самой, так сказать, первой черте своего поприща презрев Божию заповедь, предпочел прелесть врага, ухитрившегося всеконечно его погубить, тогда и тело его соделалось не только смертным, но и весьма подверженным страданиям, потому что много прозябло в нем недостатков. Этот конь стал и тяжелым, и необузданным. Итак, поскольку ко всем перешло это бесславное и более тягостное, чем любая утрата, наследство и по нерадивости произволения увеличилось сие нежеланное достояние, то, придя сюда, Христос соделал тело наше легчайшим посредством Крещения, восставляя его крылами Духа.
Потому предложены нам и большие, нежели ветхозаветным, подвиги и награды. Ему угодно, чтобы были мы чисты не только от убийства, но и от гнева, не только от прелюбодеяния и блуда, но и от похотливого взгляда, не только от клятвопреступления, но и от клятвы. Наравне с друзьями Он повелевает любить и недругов. Да и во всем прочем поприща подвигов Он соделал более длинными и тем, кто не повинуется, угрожал огнем неугасимым, показывая, что подвиги сии не предоставлены любочестию подвизающихся, как нелюбостяжательность и девство, а необходимы.
Ибо там Он предлагал советы: аще хощеши совершен быти (Мф.19:21), и: могий вместити да вместит (12); напротив того, в отношении сего угодно Ему, чтобы непременно было исполнено, так как это необходимо. Потому и сказал то, что ты желаешь узнать: аще не избудет правда ваша паче книжник и фарисей, — то есть если людей, оказавшихся благоискусными в Ветхом Завете (ибо не о тех говорю теперь, которые будут наказаны), не превзойдете настолько, насколько небо отстоит от земли, — не внидете в царствие небесное. Ибо за подвигами справедливо следуют и награды.
Ветхозаветные за житие, соразмерное их силам, в награду получили землю и долгоденствие. Ибо сказано: чти отца твоего и матерь твою, да благо ти будет и да долголетен будеши на земли, юже Господь Бог твой дает тебе (Исх.20:12). А нам, проходящим сугубые евангельские поприща, уготованы небо и небесные блага.
107. Схоластику пресвитеру Олимпию.
Не могу отрицать, друг: если бы мне удалось убедить их в том, о чем писал недавно, то я предпочел бы это многим дарам и величайшей славе. Доныне предполагал я, что если иные, слушая о лучшем, не вняли умом и сами себя лишили пользы, какую могли извлечь из обращенных к ним слов, то это ставится им в вину, и надеялся, что всякий или просто обратит укоризну на неубедившихся, или не станет упрекать ни меня, ни их. Ты же доходишь до того, что укоряешь меня, притом ничего не имея сказать против меня, но превознося все похвалами и одно только признавая для себя твердою опорой, а именно то, что не смог я убедить. Посему необходимо написать тебе об этом письмо и своим умалчиванием не подтверждать, будто я виновен. Ибо ни с чем не было бы сообразно — тебе писать смело то, чего не надлежало, а мне — медлить с ответом, когда я прав.
Если бы сказал ты все на словах, а не писал в письме, то остался бы я покоен. Но поскольку указал ты на то, о чем и я не молчал и что превышает твою мудрость, наводя на мысль, будто укоряешь справедливо, то начну с того, с чего начал и ты. Желательно было бы не вводить в доказательства ничего горького и презрительного; моя цель — не о других говорить худо, но показать, что сам я не погрешил. Если же самою необходимостью вынужден буду сказать что–либо, то вину сего вменить должно свойству дел, а не намерению пишущего.
Если я то, что следовало и как следовало, многократно писал Евсевию, Мартиниану, Зосиме и Марону, чтобы им отстать от порока и приняться за жизнь добродетельную, и не убедил их, чья в этом вина? И ты, кажется, хотя на словах обвиняешь меня, но на деле смеешься над ними. Не послушный начальнику хор нестроен; не слушающийся врача больной жалок, но на начальника хора и на врача не падает вина.
Ибо из тех, которые были наиболее сильны в слове и приобрели наибольшую славу за свое благоразумие, ни один не избежал сего, — не по недостатку сил, но потому, что окончание дела, по закону свободы, зависит от воли слушателей. Потому в этом законе и лежит твердое основание суда.
И что говорить о людях, если первым примером можно представить Самого Спасителя?
Когда Иудеи не веровали в Него и намеревались Его убить, а соименник их покушался Его предать, тогда Слово употребляло такие слова, которые по всей справедливости сильны были тронуть даже и камни. И Оно то удерживало их рассуждениями о справедливом, то укрощало их злобу угрозою наказаний. И что же? Убедило ли их? Ничуть. А почему? Потому что убедиться и не убедиться — это воля слушателей, как сказал я, по закону свободы.
Итак, если бы ты жил в то время, то неужели бы приступил к Богу Слову и стал обвинять Его: «Как не спас Ты Иуду?» Хотя и не спас, но думаю, что все уличат тебя в умопомешательстве и крайнем невежестве. Обязанность учащего — не опустить ничего, что служит к убеждению; убедиться же и не убедиться — дело слушающих. Итак, нимало не отличается от этого и настоящий случай, если только вину неубедившихся припишут мне, неубедившему.
Если Еллины или Иудеи станут возражать на сие (нужны тысячи глаз, чтобы рассмотреть возражения и опровергнуть их), то первым скажем: почему Зевес, как говорит Гомер, не спас от опасностей своего возлюбленнейшего Сарпедона, а только подал ему совет? А последних спросим: почему Бог, говоривший в Ветхом Завете устами Моисея и других Пророков, не спас людей, но когда они не послушали Его, подверг их наказаниям?
Когда кто–то подвергается казни, вместе с наказанием, показывается и то, что он не послушен законодателю, лучше сказать, что сам законодатель предвидел невозможность всех убедить, чтобы стали они людьми честными. Кто составляет правила о наказаниях, тот, очевидно, знает, что не удержит в повиновении порочных. То, что можно сказать в подтверждение этого, сказано об Иуде.
Посему на этом должно было бы остановить и доказательство, поскольку всякий пример, на какой бы ни указали после сего, будет ниже; ибо что удивительного, если то, что произошло с Самим Словом, впоследствии случится и с человеком? Но чтобы не подать мысли, будто бы я пользуюсь благовидным предлогом к лености, не откажусь представить в пример и людей.
Итак, по какой причине в священнотаинника Моисея метали камнями, Пр. Исаию, видевшего Серафимов, распилили пилой, Пр. Иеремию заключили в тинный ров, Ап. Петра вознесли на крест, а Ап. Павлу усекли главу? Не потому ли, что не все внимали их словам и советам? Если скажешь, будто потерпели они сие потому, что неискусны были в сложении витиеватых или строго–доказательных речей, то обращусь к тем, которые вне Церкви заслужили наибольшую славу красноречием и силою и убедительностью слова.
За что Платон, это сокровище Еллинов, лишился и самой свободы? Не за то ли, что не в силах был убедить ни одного властителя? А Пифагор, высоко думавший о своей мудрости, почему расстался с Фаларидом? Не потому ли, что после его высокого учения тот опять продолжал быть тираном? Почему Сократ, превзошедший всех тогдашних мудрецов, умер, будучи осужден испить яд цикуты? Не потому ли, что люди не терпят тех, кто их уцеломудривает? Но так как ты можешь потерпеть поражение и от Аристотеля, то слушай, что говорит он: «Вития никаким способом не убедит, и врач не вылечит, но если они не упустят ничего из того, что могли сделать, скажем, что достаточно искусны».
Почему обвинен был Перикл, который во многом превосходил витий, и притом когда у него на устах, по словам комедии, обитала какая–то убедительность? Если бы мог он убедить, то не потерпел бы добровольно убытка. Почему Фемистокл, восхваляемый за природные дарования, у которого все само собою делалось как должно, осужден был на изгнание?
Почему Демосфен, который в отношении одного и того же мог доказать, что это возможно, а потом — что невозможно (если оставлю в стороне все прочее, умолчу о поражениях, о том, что говорили о Гарпаловых деньгах), не уловил Мидиаса, сделавшего ему столько зла? То, что хотелось Демосфену уловить его, оттого он и употребил все силы, чтобы написать обвинение, это очевидно. Почему же не уловил? Не потому, что речи свои почитал бессильными пред могуществом врагов. Ибо не за взятку какую–нибудь, как говорил Есхин, не пустил он в дело обвинения; потому что величие души в этом витии не дозволяет обвинить его в гнусном корыстолюбии. И кто после победы уступил своим богатым опекунам отцовское имущество, тот не попользовался бы гнусною взяткою в уголовном деле.
Но осознав, что враги сильнее его речи, и рассудив, что против их насилия ничего не сделает его искусство, он с благоприличием перенес беду, признав за лучшее сделать вид, что уступил по кротости, нежели быть побежденным по приговору судей; хотя сия уступка из страха для Демосфена, представившего на суд Мидиаса, значила то же, что и признание невозможности одолеть его. Лучше же сказать, сим предоставлялась врагам более значительная победа. Одно предполагало, что речь не будет иметь силы над судиями, а другое показывало, что сам написавший речь был о ней сего мнения.
Посему, если такая речь не подавала витии надежды на убеждение и он не надеялся убедить, не жестоко ли, неумолимый, когда каждый из них судится по собственному намерению и непокорность одних не служит во вред и не ставится в вину другим, в отношении меня иметь на дело другой взгляд и вводить новый порядок?
Написал же я это, не похвалами желая усладиться — сам знаешь, что пренебрегаю ими, — но если бы стал добиваться похвал, то перечислил бы тех, кого убедил возлюбить добродетель, а их много, и это люди, всеми одобряемые. Напротив же того, я старался доказать, что — убедит ли кто или не убедит — надлежит изведывать намерение советующего и судить о нем не по концу дел, над которым он не властен.
108. Диакону Феодосию.
На сказанное: кто не весть, яко Ефесский град служитель есть великия Артемиды (Деян.19:35)?
Пожелал ты уразуметь, что написано в Деяниях Апостольских: кто не весть, яко Ефесский град служитель есть великия Артемиды и Диопета? Так знай, что это слова не Писания, но ефесского книжника; и излишним почитаю толковать пустое многословие, о котором, думаю, и Песнопевец сказал: поведаша мне законопреступницы глумления, но не яко закон Твой, Господи (Пс.118:85).
109. Ему же.
Поскольку ты, как любознательный, желаешь быть и многоведущим, то скажу тебе и это, чтобы не подумали обо мне, будто бы огорчаю тебя. У Еллинов люди, изготовлявшие истуканов, намереваясь внушить зрителям страх, говорили, что истуканы посланы Дием или от него ниспали и что они лучше всякого произведения человеческой руки. Потому и ефесский истукан назван диопетом и небесным кумиром (βρετάς), кумиром же — по сходству с человеком (βροτòς).
Но дело бывало и не так. Напротив того, чтобы никто не мог сказать, будто бы истукан сделан человеческими руками, того, кто делал истукана, изгоняли или убивали, а потом распускали в слух ложную молву для обольщения людей. Ею обольщен был и ефесский город. Посему и книжник ефесский сказал им это. Иные утверждают, что было это сказано о статуе Артемиды, то есть Артемиды великой.
А о том, что вправду делателей истуканов убивали или изгоняли, свидетельствует событие, вскоре потом случившееся в Александрии египетской. Птоломей собрал художников, чтобы изваять статую Артемиды. По окончания же дела он велел выкопать большую яму и, скрыв обман, т. е. сделав над ямою настилку из листьев, приказал художникам там ужинать. Во время же ужина они, низринувшись в эту пропасть, умерли, и по моему мнению, понесли справедливое наказание за то, что взялись сделать истукана на обольщение всякого.
А Птоломей, вознамерившись истребить художников, поступил так, чтобы истукан, именуемый богом, которого и назвал он нерукоскверненным, почитался и нерукотворенным. Впрочем, дело не осталось в тайне. Когда стало оно известным, каждый год умершим так воздавалась почесть оплакиванием.
110. Схоластику Ирону.
Против Еллинов; о чтении, о благодати богодухновенных Писаний и пользе от них.
Не пренебрегай, друг, медоточивым слышанием Божественных Писаний. Диавольская это хитрость, не позволяющая увидеть сокровище, чтобы не приобрели мы богатства. «Слышание Божественных мыслей ничего не приносит», — так говорит враг, чтобы не увидеть ему деяний, происходящих от сего слышания.
111. Феологию.
На слова: око за око и т. д. (Мф.5:38).
Законодатель обоих Заветов один. Но Иудеям, как необузданным, закон запрещал только дела, а Евангелие, преподавая нам учение как любомудрым, и самые мысли, от которых рождаются действия, преграждает как источники зла, не только строго наказывая за совершенные грехи, но и полагая надежные преграды к их совершению.
Если же угодно тебе, обратимся и к подлинным словам. Всего лучше слышать самое Писание. Господь говорит: речено бысть древним: око за око, и зуб за зуб. Аз же глаголю вам: не противитися злу. Закон мерою наказания полагает равное страдание, дозволив обиженным делать столько же зла, сколько они сами потерпели, чтобы опасением потерпеть то же самое предотвратить злое дело. Вот объяснение, касающееся глубокой мысли законодателя.
А Евангелие кротостью страдающего препятствует пороку простираться в худшее. Поскольку справедливо полагался предел несправедливости мстящих, и дан был закон, чтобы не сделалось ничего худого, то воздавалось подобным за подобное. Всякий делал то же, в чем обвинял обидчика. Но это было не прекращением прежних худых дел, а вызовом новых, более ужасных, когда один раздражался и делал зло вновь, а другой стремился отомстить за старое и не знал никакого предела во зле.
Отмщение служило не концом, но началом больших бед, когда обидчик и отмщающий впадали в какой–то непримиримый раздор; и то, что было премудрого в законе, что законодатель установил для предотвращения грехопадений, они делали поводом ко греху. Итак, когда столько породилось зол, то Евангелие, угасив как огонь, их начало, остановило стремление зла вперед.
112. Немесию.
На слова: да не уклонишися ни на десно, ни на лево (Втор.17:11), и о том, что в добродетели преуспевают трудом.
Щедрость есть нечто среднее между расточительностью и скупостью, величие души — между гордостью и низостью, благочестие — между суеверием и нечестием; потому и мудрые мужи, определив, что пороки — это крайности добродетелей, отдали среднюю область добродетелям. И мне кажется, что наилучший путь ко всем добродетелям — самый средний. А сие–то и значит то самое, что желал ты узнать: да не уклонишися ни на десно, ни на лево.
Иди царским путем. Уклонения от добродетелей оканчиваются пороком: иной, захотев быть хорошим домостроителем, во многом впадает в скупость, или любочестивый делается расточительным. Посему справедливо определено, что средний путь есть не только лучший, но и самый царский.
113. Адамантию.
Что значит сказанное в песни у Пр. Аввакума: покры небеса добродетель Его (Авв.3:3)?
Ум не может разуметь того, что выше ума, и слово не может выразить того, что выше слова. А то, что это действительно так, подтверждается Божиим Словом, которое говорит: слава Господня крыет слово (Прит.25:2), то есть слава Владычняя превосходнее и выше всякого слова. И не сказана: «естество Владычнее», от которого слава, но сказано слава, которая из сущности. Посему да уступит величию Божию всякое человеческое естество, да не любопытствует о сущности, но да покланяется достоинству; да уступит и весь сонм Ангелов, Архангелов и горних сил. К сему–то и относится изречение, которое пожелал ты узнать: покры небеса добродетель Его. Оно показывает, что понятие о сущности Божией выше всего ангельского множества и святых чинов.
114. Уарсенуфию.
На слова: научитеся добро творити (Исх.1:17).
Поскольку многие из тех, кто подает весьма важные советы, не в состоянии исполнить и маловажного, но, любомудрствуя на словах, должны стыдиться дел своих, то и сказано: научитеся добро творити. Посему тому, кто не желал бы подпасть укоризне и понести наказание, надлежит проводить жизнь, согласную со словом.
115. Монаху Фоме.
Что значит написанное у Пророка Иезекииля: оправдания Моя отринуша и по законом Моим не ходиша (Иез.5:6)?
Спрашивал ты: по какой причине Бог сказал у Иезекииля: оправдания Моя отринуша и по законом Моим не ходиша. Посему воспользуюсь кратким на сие толкованием. Сказано: они не только изобличены в нечестии, но оказались лукавыми по отношению к ближним. По некоему родовому понятию все заповеди делятся на две части: то, что касается служения Богу и то, что касается человеколюбия к сродным, — почему и две написаны скрижали. В отношении первого большинство людей могло впадать в заблуждение, по неведению лучшего и по причине обольщения со стороны тех, кто желает вводить в обман, и это тем удобнее, что Божество невидимо и мнение о Нем различно. А посему и присовокуплено второе, для всех очевидное.
Ибо нет человека, который бы не знал, что худы и достойны наказания убийство, прелюбодеяние, любостяжательность и прочее с сим сродное. Посему, когда Бог обвинил иудейский народ в нечестии, чтобы Иудеи не представили в оправдание неведения или не сказали, что они достойны извинения, как уловленные в это какими–либо злыми людьми, Он обличает их в неправде по отношению к единоплеменникам и представляет их не заслуживающими никакого извинения. Ибо они не удержались и от того, в чем обвиняет их общая человеческая природа, но безрассудно вдались в беззакония. Посему тем самым, что нарушено явное, Господь показал, что и представляющееся неявным преступили они злонамеренно и по злонравию.
116. Ермию.
На написанное в книге Премудрости Иисуса, сына Сирахова: не ищи, да будеши судия (Сир.7:6).
Нелегко отыскать следы справедливости и, отыскав, не утратить. Одни не находят ее по лености, Другие, имея острый ум, отыскивают ее, но сами же и предают — по низким страстям, по страху или по недостатку мужества, соблазненные или деньгами, или дружбою, или враждою. Потому справедливо советник сей подал такой совет: не ищи, да будеши судия.
117. Монаху Фоме.
На слова: да будут чресла ваша препоясана и т. д. (Лк.12:35).
Желаешь ты в немногих словах узнать, что всего важнее и божественнее. Так знай, что посему–то Спаситель сказал: да будут светильницы ваша горящии, — чтобы, упражняясь в добродетели, и в душе, и на языке имели мы всегда светозарно сияющим и произносимое, и внутреннее слово. Ибо одно как внутреннее освещает нас, а другое как внешнее — других. Посему светильник учителя да одушевляется, орошается и питается отеческою добродетелью, чтобы не быть ему темным и несветящим.
118. Исхириону.
На сказанное: аще не будет правда ваша паче книжник (Мф.5:20), и о том, что не противоречит сие словам: горе вам, книжницы (Мф.23:13).
Может быть, ты подумал, будто бы в Священных Евангелиях есть некое противоречие, когда написал: Спаситель сказал Фарисеям, как лишенным добродетели: горе вам, книжницы и фарисеи, лицемеры, а Апостолам: аще не избудет правда ваша паче книжник и фарисей, не внидете в царствие небесное.
В ответ на сие пишу: надлежит разуметь, что сказано: паче той правды, какую прилично было, лучше же сказать, надлежало иметь книжникам. Ибо царствовать справедливо тем, кто правдою превосходит не только людей, достойных сожаления и слез, но в великом преизбытке превосходит и людей, заслуживающих одобрение по закону, и кто проводит образ жития, приличный небу.
119. Петру.
На слова: разорите церковь сию, и треми денми воздвигну ю (Ин.2:19).
Ты, подумав, что в Евангелии написано нечто противоречивое, выразился так: по какой причине названо лжесвидетельством то, что сказано о разрушении и восстановлении храма (Мк.14:57.58); ведь сказано Господом: разорите церковь сию, и треми денми воздвигну ю? Посему отвечаю: лжесвидетели говорили о святилище, а Господь — о теле. Если же назовешь это невероятным, ибо никогда бы не узнали сего лжесвидетели и ученики Его, если бы не воскрес Он из мертвых, то и на сие отвечу следующее. Если бы и не знали, то и в сем случае свидетельствовали бы неправду; потому что Господь обещал сделать одно из двух, а не то и другое. Ибо разорить прилично было им, а Ему восстановить. Разорите вы, и Я восстановлю. Разорить можно было всякому, кому угодно, а восстановить — одному Богу.
120. Пресвитеру Уалентину.
На слова: не пецытеся, како или что возглаголете (Мф.10:19), и еще: готови присно ко ответу (1 Пет.3:15).
Поскольку, говоришь ты, дивишься, почему Спаситель сказал: не пецытеся, како или что возглаголете, а один из апостольского лика дал совет: готови присно ко ответу; — то знай, что нет противоречия в сих изречениях, но одно сказано о свидетельстве, а другое об учении.
Когда мы в собрании друзей, тогда и нам повелевается заботиться о том, что сказать, ибо нелепо не знать того, чему обещаемся учить. А когда перед нами страшное судилище, и толпы народа, и неистовые исполнители казни, и отовсюду страх, тогда Господь обещал нам Свою помощь. Ибо весьма великое было дело, чтобы когда восседают цари, предстоят областеначальники и воеводы, когда обнажены мечи и все готовы стоять заодно, — люди, почти такие же безгласные, как и рыбы, которые вошли связанными и поникшими к земле, были в состоянии промолвить слово. Посему справедливо одни пользуются Божиею помощью, а другим дается наставление не предаваться сну неведения; потому что ученики Премудрости должны быть мудры.
121. Диакону Палладию.
На слова: аще кто епископства хощет (1 Тим.3:1).
Не вникнув в смысл апостольских слов, скрытый в написанном, но смотря только на самую только букву, кричишь ты на все стороны: аще кто епископства хощет, добра дела желает, как будто должно любить таковое начальство. Посему могу тебе доказать, что Апостол сказал не так, как ты говоришь. Впрочем, и согласившись со словами твоими, опровергну твое понимание.
Пусть Апостол сказал нечто подобное сему; по какой причине ты, не зная сам себя и будучи не в состоянии управлять собою, желаешь такового начальства, которое не только выше, но и труднее царской власти? Не думаешь ли ты, что это неподотчетная власть, а не служение, подлежащее ответственности? Но если ты превзошел всякую меру безумия, то безумен был бы и я, если бы не попытался уврачевать твою немощь.
А для меня, блаженный, и это: аще кто — страшно и до глубины потрясает самую душу; потому что показывает величие сего начальствования.
Если же спросишь: почему? — отвечу на сие: Апостол не осмелился предписывать, даже увещевать и советовать. Он не сказал: «Всякий, кто ни пожелает епископства, хорошо делает», — тогда бы иные, может быть, одобрили твою любовь к делу сему. Но Апостол, как бы остановив на средине желание священства, и не побуждает к нему, чтобы недостойных не побудить к делу неудобоисполнимому, превышающему всякий род жизни и всякое достоинство, и не удерживает от него, чтобы не заставить бегать от того, что важнее всякой царской власти.
Но оставив совет свой в неопределенном положении и каждого сделав судьею своего сердца, св. Павел сам не повелевает ни желать священства, ни избегать его. И очами, и бровями, и всем лицом показывая слушателям жала страха, он как бы взывает: дела, зависящего от Божиего определения и рукоположения, не предоставляю человеческим пожеланиям, а увещеваю и свидетельствую, что желающий сего должен знать, что желает не чего–либо обыкновенного. Ибо служение, а не покой означает епископство.
Если же не веришь, то, прочитав ниже следующее, узнаешь нашу мысль; ибо епископ должен быть украшен всеми добродетелями и признавать чужие бедствия своими. Не для себя, но для подчиненных живет он, и его жизнь испытывается тысячами глаз и языков.
122. Епископу Исидору.
Писал ты: по какой причине св. Павел не сказал просто: со всеми человеки мир имейте, но присовокупил: аще возможно (Рим.12:18). Посему, пишу в ответ: иногда бывает сие и невозможно, когда спор идет о благочестии, о справедливости, о целомудрии и, просто сказать, о всех добродетелях.
Как будет в мире благочестивый с нечестивым, правдивый — с неправдивым или целомудренный — с похотливым, который готов растлить не только чужую, но и свою собственную красоту? Если же думаешь, что это мои умствования, посмотри, со всеми ли был в мире святый Павел? А если угодно тебе возвести слово выше, посмотри, со всеми ли в союзе был и Христос? Начальники иудейские дошли до такого неистовства, что даже пригвоздили Его ко Кресту.
Посему, что же значит: аще возможно? Вот что: ты не давай повода ко вражде, не допускай, чтобы кто–то по праву или по основательной причине был твоим врагом. Если же кто–то без основания, снедаемый завистью, враждует на тебя, это не причинит тебе вреда. И Христос, сказав: возненавидеша Мя туне, — повелел не врагов не иметь, потому что в этом мы н не властны, но никого не обижать, не насаждать корня браней, и особенно — когда нет никакого вреда благочестию.
А если люди злонравные ненавидят добрых, то не удивляйтесь сему; потому что и лжеапостолы ненавидели Апостолов, и лжепророки — Пророков. Сие и сам ясно зная, Ап. Павел, написал: держися мира со всеми, призывающими Господа от чистаго сердца (2 Тим.2:22). Посему вини не того, кто имеет врагов, но того, кто сам делает людей своими врагами. Если же тьма не сходится со светом — это и невозможно, — ничто сие для света. Если нечестивый не намерен возлюбить благочестие — ничто сие для благочестивого. Если похотливому не угодно поучиться целомудрию — ничто сие для целомудренного; если неправдивый не хочет отстать от неправды, ничто сие для правдивого. Но страшно сие для иных, добродетели ближних почитающих обличением своей порочности.
123. Схоластику Алимпию.
О чтении, против язычников, о благодати Богодухновенных Писаний и о пользе от них.
Поскольку, как сказал ты, иссыхают словесные источники, упокоевающие душу, желающую орошения, то советую тебе, ученейший муж, открывать те, которые более всего изобилуют богатыми и неиссякаемыми токами и не имеют нужды в орошении из других хранилищ.
124.
На слова: Аз есмь Бог Авраамов и Исааков, и Иаковль (Исх.3:6), и: защищу град сей ради Давида, еже спасти его (Ис.37:35).
Добродетель, блаженный, есть достояние божественное, богоугодное, блаженное, бессмертное, непрепобеждаемое забвением. Ибо в славе она у людей и приснопамятна у Бога, Который вещает иногда: Аз есмь Бог Авраамов, и Исааков, и Иаковль; а иногда: защищу град сей, еже спасти его ради Давида, раба Моего. Такого о себе Божия попечения и такой чести у Бога достигают, скончавшись, те, для которых добродетель была вожделенна. Если же Господь здесь так прославляет их, то какими дарами наградит их там?
125. Ирону.
Раздражение и гнев, кажется мне, почти одно и то же. Но первое указывает на быстрое движение страсти, похищающее и способность мыслить, а последний — на долговременное пребывание в страсти. Почему первое называется так от слова «воспламенение» αναθυμίασις, а второй от слова «вскисать» οργâν и «желать отмщения» αμύνης ερâν.
126. Ираклию.
На слова: волцы и агнцы имут пастися вкупе (Ис.65:25).
Крайне дивлюсь, почему слава писаний, оставленных всепремудрым Иоанном Златоустым и распространившихся всюду, достигла и моря, но не коснулась твоего невежества. Но дивясь сему, не его виню, а слагаю вину на твою ни с чем не сравнимую леность, дошедшую до того же, что бывает с людьми, которые в самый полдень при ясной погоде не видят солнца, потому что вовсе угасла у них сила зрения.
А тем, что ты говоришь, сам себя обвиняешь в том, что не любишь прекрасного. Кто не восхищался писаниями Златоуста? Кто из рожденных после него не воздавал благодарения Божию Промыслу, что родился после него и не отошел в мир иной, не изведав силы божественной цевницы, которая усвоила Орфеев склад, по превосходству же изрекаемого справедливо становящийся невероятным.
Ибо он не зверей соделывал уловимыми божественною музыкой, но укрощал зверонравных людей, смягчая их свирепость и приводя в кротость и согласие. И волки и агнцы — не видом, но нравом — примирившись между собою, совокупились во едино. Посему, коснись этой цевницы — и доныне торжествующее в тебе неблагочиние совершенно удалится и уступит место этой складной музыке.
127. Диакону Евдемону.
Против Иудеев, где и сказанное Иосифом Флавием о Спасителе приводится подлинными его словами.
Иудеи, превосшедшие всякую меру злобы, не поверили не только Пророкам, но и самому Богу. Впрочем, был некто Иудеянин Иосиф, крайний ревнитель закона, верно изложивший Ветхий Завет, доблестно стоявший за Иудеев, доказывавший, что все иудейское выше всякого слова. И он счел за благо уступить истине событий, потому что не соревновал в образе мыслей нечестивым. Поскольку и Еллинам, и варварам, и всякому человеку свидетельство врагов кажется достоверным, то почитаю необходимым представить его изречения.
Что же говорит он? «Является в то время Иисус, Муж мудрый, если только надлежит назвать Его Мужем; потому что Он совершал дела удивительные, был учителем людей, охотно принимающих истинное. Он привлек к себе многих Иудеев, многих и из еллинства. Он был Христос. И когда Пилат, по обвинению первенствующих между нами мужей, осудил Его на крест, возлюбившие Его с самого начала не перестали любить Его. Ибо на третий день Он снова явился живым, как Божественные Пророки изрекли о Нем — и это, и тысячи иных чудных вещей. Общество же христиан, от Него получивших имя, не оскудело и доныне».
А я крайне удивляюсь правдолюбию Иосифа во многом, особливо же в сказанном: «Учитель людей, охотно принимающих истинное». Ибо некоторые по не сравнимой ни с чем беспечности (а таковы были и неверовавшие Иудеи) отвергают иное, весьма ясное и Божественное, и произносят приговор по причине собственной своей беспечности, а не по неясности самых дел. Если и враги не осмелились воспротивиться истине, кто не поверит тому, что яснее солнца?
128. Павлу.
О том, что людям, придерживающимся правых догматов, надлежит и жизнь проводить соответствующую учению.
Если еретиков, Еллинов и Иудеев мы побеждаем правотою догматов, то справедливость требует побеждать нам их и делами, чтобы они, побеждаемые в одном, не почли себя победителями в другом, и чтобы отрекшиеся от веры не стали выставлять нам на вид нашу жизнь, а также не могли сказать нам: «Вы, погрешающие в явном, почему требуете, чтобы вам поверили мы в неявном?»
Ибо если благочестие есть самое первоначальное и главнейшее дело, то оно имеет потребность и в правом образе жизни, чтобы добрая о нас слава достигла самого верха совершенства. Сие подтверждает и Божественное Писание, говоря: вера без дел мертва есть (Иак.2:26). Поэтому всеми силами побудим себя к строгому образу жития, чтобы, побеждая во всем, даже и молча заграждать нам уста сопротивникам, осмеливающимся говорить.
129. Комиту Ермину.
На слова: внемлите милостыни вашея не творити пред человеки, да видими будете (Мф.6:1).
Поскольку писал ты: «Возможно ли подающему милостыню не быть видимым?» — то ответствую, что Христос испытывает теперь намерение подающего. Поскольку, кому человек желает угодить, от тех и хочет получить себе похвалу, а вознамерившийся угодить Богу, хочет от Него получить похвалу, то и сказал сие Христос. Не всякий из тех, чью милостыню увидели, для того непременно и делает, чтобы это увидели, но только тот, кто желает похвал и для сего разглашает тайну. Хотя дело и не может укрыться, но подающий милостыню не должен сего выказывать, ибо так поступающий и тех, кто принимает милостыню, позорит, и сам себе провозглашает награду и похвалу.
130. Чтецу Палладию.
О различных образах, в которых Премудрый олицетворяет премудрость.
Поскольку спрашивал ты, по какой причине образы принимаются не во всех чертах, то отвечаю: по той, что они должны быть подобиями, а не тождеством. И оставив прочее, попытаюсь, насколько можно, объяснить сказанное.
Некто муж мудрый, разумею сына Сирахова, описавшего нам оную премудрость, не нашел возможности уподобить ее чему–то одному, не нашел ей олицетворения в каком–то одном растении. Но, чтобы представить ее красоту, высоту, благоухание и прочие качества премудрости, Премудрый перебрал, по возможности, все растения. От каждого он взял сообразное и наиболее приличествующее для ее изображения, и описал ее людям, от одного растения заимствуя красоту, от другого — высоту, от третьего — благоухание. И, как бы заключив в некую сокровищницу не все, что есть в растениях, но одно то, что требовалось для изображения, дал нам способ представить в уме нечто, достойное премудрости. А чтобы не показалось, будто бы я скрытно делаю тебе упреки в невежестве, не привел я самых изречений, которые, вероятно, у тебя под руками.
131. Зосиме.
О пришествии Божием.
Врачевство грехов человеческих — пришествие во плоти Сына Божия — устрашило всех: и людей и демонов. Одних — уверив в том, что дана пощада человеческому естеству, как соединенному с Богом, а других — принудив воздержаться от злоухищрения против человеков, ибо естество сие сделалось уже безгрешным.
Но тебя все сие не смягчило и не заставило устрашиться, и не научило уцеломудриться. Посему, если ты человек, да вразумит тебя первое; а если демон, то второе да научит прекраснейшего естества не употреблять во зло ради угождения страстям. Ибо пойдешь на Суд дать отчет во всем этом и за продолжительную бесчувственность понести продолжительную казнь.
132. Епископу Алфию.
О Сеннахириме.
Поскольку Сеннахирим угрожал Езекии тем, что выше человеческого естества и человеческих сил, то и познал посему ничтожество собственной своей немощи. Ибо, понадеявшись при первом нападении набегом взять Иерусалим и, без войны и битвы потеряв почти все войско, признал для себя вожделенным спастись одному. Но, убежав домой, был умерщвлен своими домашними, чтобы и немощь свою познать, и, вместе с тем, не избежать наказания.
133. Антиоху.
В телах соки от преизбытка портятся, ибо, когда составные начала выступают из своих пределов, доходят до излишества и превышают меру, — тогда приключаются болезни и жестокая смерть, — так бывает и с душами. Если после целомудренной жизни впадем в гнев, то бываем и кичливы, и раболепны. И первое делает нас ненавистными, а последнее — смешными; потому что, смешав в себе два противоположные порока — безрассудство и лесть — возбуждаем к себе ненависть и подвергаемся осмеянию.
Когда же отсечем избыток страсти, тогда будем и в точности смиренны, и безопасно высоки. Ибо таково наше любомудрие: в одной душе она соединяет и смиренномудрие, и высоту; смиренномудрие — чтобы ни пред кем не превозноситься, а высоту — чтобы не иметь готовности кому–либо льстить.
134. Епископам Ермогену, Лампетию и Леонтию.
Зосима, Евстафий и Марон — люди, которые и сами не приобрели ничего доброго, и не научились тому из самых обстоятельств, и не принимают совета других, но впали в явную погибель. И хотя вы считаете излишним и рассуждать с ними об обязанностях, однако же справедливо будет помолиться о них Богу, чем, может быть, извлечете их из глубины порока. Ибо, как известно, это Божие дело.
135. Павлу.
Если богатство, красота, сила, слава, владычество и все мнимые блага скоро увядают и рассеваются, как дым, то кто будет столь неразумен, чтобы что–либо одно из сказанного считать великим и признавать для себя честью? Ибо если и тот, кто имеет все в совокупности, иногда и при жизни, непременно же по смерти, оставляет это и лишается всего, то не имеющий всего в совокупности (всему и быть у одного человека невозможно) не подвергается ли осмеянию, хвалясь тенями, сновидениями и неясными призраками?
136. Пресвитеру Зосиме.
Самым делом, наилучший, надлежит убеждать слушателей в том, что есть царствие небесное, и услышавших обращать к вожделению оного. Убеждаются же слушатели, когда видят, что учитель делает дела, достойные царствия. А если тот, кто, подобно тебе, делает дела, достойные осуждения, станет любомудрствовать о царствии, то как ему убедить слушателей? Ибо поступает он подобно человеку, который убеждает возлюбить какую–то вещь тех, кого убедил в том, что этой вещи и не существует.
137. Комиту Домитию.
Не смерть на брани есть поражение, премудрейший, но если кто убоится неприятеля и бросит щит. А если вожделевающего доблестных подвигов подвело тело, по закону включают его в число победителей. Ибо и те, кто распоряжается игрищами борцов, умерших во время самого состязания предпочитают оставшимся в живых.
А если это действительно так, то по какой причине почитаешь мучеников побежденными только потому, что они умерли, и не провозглашаешь скорее их за то победителями? Цель этой борьбы — не сохранить тело, которое, когда по видимости и живет, умерщвлено, но не погубить славу добродетели.
138. Диакону Палладию.
Если ни величие епископства, ни то, что не сделано тобою ничего, достойного сана, ни апостольское слово, изобразившее, каким надлежит быть епископу, ни неподкупное Судилище, на котором произносится непогрешительный приговор, ни все прочее не удерживают тебя от безумной мысли, с какою ты, упившись безрассудным желанием, надеешься купить епископский сан, то да пристыдит тебя хотя бы пример язычника. Ибо сказывают, что Питтак, получив от Митиленцев право начальства после того, как он победил в единоборстве Ригийского архонта Фриона, отказался от сего начальства. И когда Митиленцы не хотели освободить его, принудил их к этому, желая быть не властителем, но частным лицом.
Итак, он, собственными опасностями и кровью приобретший право начальства, добровольно отказался от него и хотя перенес уже опасность, отринул властительство, притом не подвергавшее ответственности. А ты, которому, как говорят, несправедливо быть и в числе подчиненных, возмечтал купить право начальства, подвергающего ответственности, и подлежащего тьмочисленным взысканиям, и превышающего всякое человеческое достоинство; начальства, которого должен был бы ты не принимать, как бы ни предлагали; и не только не стыдишься сего, но даже этим хвалишься. Посему, кто может вполне изобразить такую твою дерзость?
139. Иподиакону Палладию.
Человеку снисходительному справедливо следует иметь сердце более человеколюбивое, нежели человеку правдивому и точному; потому что ему прилично руководствоваться более человеколюбием, нежели правдивостью.
140. Иподиакону Алфину.
Лучше не сдаваться в плен пороку, а плененному лучше знать, что он пленен, и скорее отрезвляться как бы от некоего опьянения. Ибо кто пленен, а не думает о своем плене, тот неисцелимо болен.
141. Схоластику Аммонию.
Те, кто посеял в своих детях еще в младенчестве справедливое понятие о Божием величии и Промысле, а потом и о добродетели, не только как родители, но и как превосходные наставники, сподобятся Божиих наград. А те, кто насаждает в них понятие о многобожии и о пороке, как принесшие чад своих в жертву демонам, приимут достойное воздаяние.
142. Симмаху.
В войнах междоусобных победители более жалки, нежели побежденные, потому что понесут на себе по сравнение с теми больший стыд — настолько больший, насколько более других достигнут чего–либо в этой войне. Однако же, если примирятся, одержат над побежденными верх. А у нас здесь такая брань, которая хуже междоусобной, потому что спор идет об одном теле. И победители, примирившись, не имеют преимущества, и тот, кто намерен хвалиться, что больше других сделал вредного, больше других должен и стыдиться; потому что наказание уготовано действующим, а не терпящим.
143. Мартиниану и Зосиме.
Бегайте, наилучшие, порока: он силен в том, чтобы возлюбивших его приводить в неистовство и делать неразумными. Бегите же во след добродетели: она сильна в том, чтобы держащихся ее умудрить и соблюсти в надлежащем состоянии. Она часто и в глазах, которые смотрят как–то кротко и тихо, показывает, что внутри — ум, исполненный смиренномудрия.
144. Пресвитеру Зосиме.
Многие (если скажу все, то это, может быть, сделает слово мое жестким) весьма сильно и зло осмеивают тебя, и я желал бы, чтобы в насмешках их не было правды. Однако родной брат твой, плача и сетуя о тебе, сообщил нам то же, если не еще более тяжкое, известие. Он умоляет извлечь тебя, если можно, из глубины похотливости, в которой ты, на погибель голове своей, состарился, решительно отказавшись послушаться того, кто советовал тебе не вдаваться в овладевшие тобою пороки. Посему написал я тебе, чтобы ты, человек, который погряз во всех пороках и, будучи на пути к старости, ведет себя по–юношески, пришел в себя, подумал о срамоте непотребства, о старости, к которой приближаешься, о Божественном священстве, в которое, не знаю как, ты вторгся, об укоризнах и соблазнах в настоящем и о будущем наказании. Ибо как ты посоветуешь уцеломудриться юношам, не присоветовав этого себе и на старости лет? Как не содрогаешься, делая такие дела и приступая к жертвеннику? Как осмеливаешься касаться Пречистых Таин?
Посему советую тебе (хотя это и прискорбно, но пусть дерзновенно будет высказана правда): или перестань делать такие дела, или удались от досточестного жертвенника, чтобы не призвать тебе когда–нибудь огня с небес на свою голову, подающую ленивым повод произносить их любимые слова.
145. Ему же.
Слышу, что один мудрый муж, не обольщенный деньгами и поборник добродетели, встретился с тобою и ради твоего исправления преодолел все, что надлежало, но был отпущен тобою без успеха, не сумев принести тебе ни малой пользы; так как болезнь твоя сильнее изобретенного им врачебного искусства. Должно было тебе отстать от порока, удивляясь изяществу его понятий, его разуму, уважая его образ мыслей; а ты отослал его от себя не только без успеха, но и сопроводив оскорблением.
Посему что же с тобой делать? Если все для тебя бесполезны, да и советом ты пренебрегаешь, и смех над тобою людей ты попираешь ногами, и то, что многие тобою соблазняются, не ставишь ни во что, и Божий страх тебе недоступен, и над угрозою Суда ты смеешься, то значит, что мы, сами того не зная, рассуждаем с каменным сердцем.
146. Градоначальнику Едесию.
Поскольку при воспламенении раздражения возгорается брань, а с угашением не угасает, то никогда не ввергай себя в жестокие брани, и особенно если дело не касается благочестия и добродетели. Ибо за них только потребно подвизаться даже до крови, чтобы не изменить ни первому, ни последней.
147. Схоластику Исхириону.
Когда высота ума ведет не к высокомерию, а к скромности, тогда избегает она и кичливости, и раболепства, не позволяя, чтобы неблагообразное примешивалось к благоприличному.
148. Петру.
Хотя, как писал ты, при самоуправстве Евсевия никто из возлюбивших добродетель не видел для себя другой причины гибели, кроме самой только добродетели (потому что он принимает решение прежде суда и напоминание ему о будущем Суде ускоряет погибель напомнившим), однако же не унывай духом. Всевидящее Око не попустит, чтобы порок до конца торжествовал над добродетелью. Напротив того, Оно и соделает, что Ему подобает, и воздаст должное и добродетели, и пороку.
149. Схоластику Кирру.
Знай, что малое по видимости грехопадение, если его продолжать, переходит в великое зло. Поговорка: «за этим ничего не будет», делает так, что порок овладевает жизнью. Многие думают, что с любопытством смотреть на чужую красоту ничего не значит; но от сего рождаются прелюбодеяния и расстройства в домах. Я умолчу пока о том, что у нас тот, кто смотрит с вожделением, и прежде совершения дела наказывается как прелюбодей, — умолчу же потому, что теперь слово мое к тебе, не верящему Священным Писаниям и говорящему, что со всею охотою послушаешься Демосфена.
Итак, знай, наилучший, что сие и ему не было неизвестно, но он ясно взывает: «Ежедневная праздность и бездеятельность каждый раз как в частной жизни, так и в городах не вдруг делают ощутимым то, что о чем–либо вознерадели, но бывают заметны по общему ходу дел». Посему если почтешь Демосфена достойным доверия, то послушайся хотя бы его и положи конец малым проступкам, чтобы не начались большие.
150. Воину Исаии.
Многие из людей, судя по себе, произносят приговоры и о других. Сребролюбец не верит, что кто–то может быть нестяжательным, невоздержный — что кто–то может быть целомудренным, жестокий — что кто–то может быть человеколюбивым, любостяжательный — что кто–то может быть милосердным. Напротив того, целомудренный, а также нестяжательный и человеколюбивый, многих почитают таковыми же. Посему, если будешь судить о всех ты, у которого, как справедливо говорят, о всех один и тот же приговор, то не подивимся; ибо, вероятно, и с тобою случилось то же.
151. Ему же.
Многие, потерпев падение и возобновив борьбу, одержали победу над страстями, которыми прежде, как сознавались, были побеждены. Посему если и ты многократно падал, то приди, наконец, в себя.
152. Петру.
Должно быть, не знаешь ты, блаженный, что не только благоразумие поучающего и красноречие подающего совет могут пристыдить впавшего в проступок, но более благопризнательность того, кому подается совет; ибо в его власти убедиться и не убедиться.
Если же не веришь, то смогу убедить тебя, представив один пример, с которым не возможет сравниться никакой другой.
Что красноречивее Слова или что премудрее Премудрости, Которая изрекла так много кратких и в такой степени сильных убеждений, чтобы подавить сребролюбие в Иуде, и не преуспела в этом — не по собственному Своему бессилию, но потому, что слушавший был господином своей воли, по закону свободы, делающей достоверным и самое учение о Суде.
Посему если сие действительно так, то достоин одобрения тот, кто исполняет свою обязанность; порицания же и осуждения достоин тот, кто не убеждается добрыми советами. А кто вину убеждаемого обращает на не сумевшего его убедить, тот малосмыслен, как не знающий свойства вещей Божественных и человеческих.
153. Епископу Леонтию.
Подлинно, как написал ты, много смущений вторглось в Церковь. Где имя мира, там ликуют дела брани. Происходит же сие от того, что во многих и различных делах погрешили те, кому вручено учительское достоинство. Не перечисляя всего порознь, упомяну об одном деле, достоуважаемом, великом и славном, к которому относится все прочее и которое сделало так, что соборы апостольские служат как бы светилами повсюду во вселенной. А ныне, от того, что оно оставлено в нерадении, Церкви наполнены замешательством. Что же это такое? Скажу смело, а иначе и не мог бы.
Именно: тогда в священство возводились любители добродетели, а ныне возводятся сребролюбцы, тогда — избегавшие священства по причине величия начальства или власти, а ныне — видящие в нем множество забав, тогда — возвеличенные произвольною нестяжательностью, а ныне — обогащенные произвольною любостяжательностью, тогда — имеющие пред глазами Божественный Суд, а ныне — не имеющие о нем и понятия, тогда — готовые принимать на себя удары, а ныне — готовые их наносить. И должно ли говорить много? Достоинство сие ниспало уже, кажется, из священства в самоуправство, из смиренномудрия — в гордыню, из поста в роскошь, из домоправления во властительство; ибо хотят не распоряжаться, как домоправители, но присваивать себе, как владетели.
Но сие не о всех говорится, а только о виновных, ибо есть и такие, которые живут по апостольскому образцу. Но они не осмеливаются вымолвить ни слова, хотя и весьма достойны порицания за одно то, что, убоявшись множества невоздержных, нерадят о таковом исправлении, которое является их долгом.
154. Пресвитеру Даниилу.
Человек, обязанный просить у тебя извинения, и не просит его, и не беспокоится об этом, почему и ты мог бы почесть для себя извинительным не прощать ему причиненной тебе обиды. Однако же ты, несмотря на то, дай ему прощение, если можно, позвав его к себе. А если это невозможно, прости его ведуше и не показывай своими поступками, что желаешь отомстить. Тогда и он, пристыженный твоим любомудрием, сам себя накажет, как оскорбивший святого мужа.
155. Епископу Феодосию.
Не стыдно уступать над собою победу в том, что преодолеть невозможно. Посему и ты не почитай побежденными тех, которые не могли сказать что–либо, равное заслуженным тобою похвалам. Но, одобрив их произволение, извини их немощь. Почитая для себя лучшим сказать недостаточно точно, нежели подпасть обвинению в небрежении, осмелились они взяться за дело, для них недоступное.
156. Пресвитеру Зосиме.
Прежний твой проступок казался извинительным, потому что имел благовидный предлог, а именно мнимую защиту брата. А теперешнему проступку не имеешь никакого подобного прикрытия, но ты себя им лишил и прежнего извинения. Ибо если прежде ты мстил за обиженного брата, то почему ныне того самого, за кого, как говоришь, тогда мстил, не стыдишься обижать и отовсюду гнать? Итак, из этого стало явно, что и то делал ты по своему произволению. Кто не пощадил брата, тот пощадит ли чужого?
157. Иерахиону.
Ни багряного цвета ткани, ни слившегося с золотом блеска разноцветных камней не должно почитать убранством для женщин; потому что многие из них, будучи грубого нрава и гоняясь за такими нарядами, соделались для сожителей отвратительными и ненавистными. Напротив того, красота души складывается из добродетелей, она и в супруге усиливает любовь, и служит средством к поддержанию взаимного благорасположения.
158. Полихронию.
Как выгодное местоположение города влечет за собою и выгодное благорастворение погоды, так и душа своим благорасположением к добродетели уловляет Божественное содействие.
159. Пресвитеру Архонтию.
Если люди, пронзаемые острыми жалами мирской славы, любят произвольные труды, то уязвленным острейшими стрелами премирного прославления тем справедливее будет с гораздо большим юношеским жаром выступать на подвиг трудов.
160. Пресвитеру Дидиму.
У блаженного твоего брата Афродисия, саном пресвитера, в очах обитала стыдливость, на устах — убедительность, на языке — мудрость, в чреве — довольство малым, а в том, что по чреве, — воздержность; кратко сказать, он был общею клетью и обителью почти всех добродетелей. Посему, когда переселен он в Небесные дворы, чтобы принять достойное воздаяние за труды, надлежит не печалиться, но скорее радоваться тому, что он пожинает уже награды за подвиги.
Ибо кто сожалеет здесь о кончине святых, тот сам заслуживает сожаление всех благомыслящих, как и тот, кто оплакивает победивших и увенчанных, достоин жалости и слез. И об этом довольно. Итак, знай, что одно только богатство добродетелей безопасно сохраняет при себе тот, кто его приобрел, когда не предает своего достояния своеволию и не бывает одержим властолюбием.
Ибо не только ты, но и я полагаю, что не имеют никакого права отваживаться на похищение власти те, которые не касались подвижнических трудов и не встречались с увенчанными, которые, не достигнув даже чистоты настоящих учеников, стремятся попасть в вожди. Они думают, что не поведению вверяется место, а месту — поведение, так как покупают право начальствования в оскорбление добродетелям, решаются говорить о том, чему не начинали учиться, осмеливаются приказывать то, чего не имели терпения выслушать.
Кто же, действуя под начальством таких вождей, в состоянии будет сделать или уразуметь что–либо великое и благородное? Кто не устыдится, слушая людей, которые вчера и позавчера проводили время в корчмах и судебных местах? А какой враг не посмеется и не сочтет дела лицедейством и лицемерием?
Но спрашивал ты: «что же нам делать?» Ответствую: не другое что, как упражняться в добродетели, безмолвствовать, ожидать Суда, отражать диавольские ухищрения. Силен и изобретателен враг человечества на то, чтобы очаровывать то лестью, то лжеумствованиями, особливо когда он ведет брань не прямо, — иначе не скоро мог бы взять в плен, — но часто под видом дружбы он скрывает яд блуда. Так, говоря, что возводит человека до равенства с Богом, диавол привел его в состояние, в котором он бедственнее бессловесных, не только лишил его преимуществ, какие имел человек, но и подверг лишениям, которых для него не было, разумею поты и труды, смерть и тление.
Но многие из тех, кого он пытается уловить показали, что его осадные орудия бездейственны. Посему тем, в ком достанет благоразумия и кто помышляет о спасении, надлежит выслеживать все его хитрости и, сколько можно, оберегаться, особенно когда он уловляет, прикрываясь дружбою; ибо тогда человек бывает неуловим и непреоборим.
А поскольку говорил ты и о догматах, то знай, что некогда слышал я от одного мужа, сильного в познании смысла, заключенного в писаниях евангелистов, что именование истинное рождение употребляли они с целью показать, что Сын — не тварь; ибо сказано: верующим во имя Его даде область чадом Божиим быти (Ин.1:12), и: аще чесо просите во имя Мое, приимете (Ин.14:14).
Наименование же Сыном есть главнейшее из других имен Многоименного, ибо оно показывает ближайшее родство и исключает понятие о твари. Посему явно, что именующим Его Сыном дана благодать, а осмеливающихся называть Его тварью благодать не посещает.
И так как завел ты речь и об образе жизни, желая узнать все в совокупности, то и на сие дам краткий ответ. Языческие мудрецы, которые всеми прославляются за важность и силу своих речей, намереваясь определить, что есть справедливое, что — приличное, что — законное, что — прекрасное, расточили тысячи слов в длинных разглагольствованиях, ничем не отличающихся от лабиринтов, но очень далеки были от истины и не смогли сказать ничего дельного, а только в еще большее замешательство приводят читателей.
А снисшедшее к нам Пребожественное Слово, пробудив врожденный рассудок человека и в воле каждого насадив определенное понятие справедливого, приличного, законного и прекрасного, объяснило сие кратким изречением, сказав: вся, елика аще хощете, да творят вам человецы, тако и вы творите им. А потом, чтобы не подумал кто, будто бы Оно неписанный закон противопоставляет писанному, запечатлевая сказанное и доказывая, что им кратко объясняется все, изрекло: се бо есть закон и пророцы (Мф.7:12). А потому в словах сих имеем для себя правило на всякое доброе дело; то есть, чего желаем себе от других, то да будет и им от нас.
Но знай и то, что, не воспользовавшись для утверждения в себе благочестия, возможностью видеть величие и красоту тварей, но преткнувшись о них (ибо не только не познали Создателя, но тварям воздали божеское чествование), сии мнимые мудрецы потерпели крушение в море невежества.
Тогда как творения проповедуют Художника (и дом не строится без зодчего, и корабль — без кораблестроителя, и музыкальный инструмент не производится без человека, умеющего судить о стройности звуков), они, преткнувшись в понятии об искусстве еще более, нежели в понятиях о произведениях искусства, отринули Создателя. А в таковых, естественно, растлился и образ жизни; ибо удалив из души своей общего всех Вождя, они безбоязненно берутся приводить в исполнение всякий вид неправды и лукавства.
Но так как спрашиваешь ты и об ученых, то знай, что Пребожественное Слово не отвергает ученого, если он со словом будет согласовывать и свою жизнь. Но если, любомудрствуя на словах, в делах он окажется нелюбомудрым, то по справедливости не потерпит его Слово.
161. Зосиме, Марону, Евстафию.
Большая и непрерывная роскошь побуждает к противоестественной любви и вредит как вообще здоровью тела, так и благородству души. Посему перестаньте предаваться ей, обучите себя и употребите в дело если не посты, то довольство малым, эту подлинно целомудренную роскошь, и не будьте, как ныне, общим для всех посмешищем. Если же вы ввергаетесь в бездну непотребства, то не изливайте негодования на тех, кто смеется над вами, и вините собственную свою роскошь. Ибо она, как говорят, не довольствуется приготовленным дома, потому что вы рассчетливы, но кидается на чужие трапезы. Если рассеете мглу, то увидите красоту целомудрия, которая ныне для вас невидимо.
162. Епископам Ермогену, Феодосию и Елиану.
Если бы чудная ваша добродетель, обличая слово мое в бессилии и пред современниками (ибо сами они знают больше), и пред будущим потомством (ибо она выше того, чему поверят), не воспрещала мне говорить, то вступил бы я в подвиг воспеть вам похвалы.
163. Диакону Палладию.
Хотя многие говорят, что ты, живя неправо, но имея намерение прикрыть свои падения и добиваясь славы человека любознательного, последуешь мужам мудрым, однако же я этого не скажу. И узнав на опыте, что ты стараешься исследовать тайны Писания ради знания, но из желания приобрести славу у людей, не отвечаю тебе, повинуясь Божественному Слову, повелевающему не давать святая псом, и не пометать бисер пред свиниями (Мф.7:6).
164. Диакону Исидору.
В толковании на послание к Римлянам, соименник мой, более всего заключается сокровище мудрости премудрого Иоанна. Ибо, думаю, — и никто не почтет эти мои слова сказанными по пристрастию, — что если бы богомудрый Павел избрал для объяснения себя самого аттический язык, то не иначе бы истолковал свое послание, но так же, как и упомянутый выше достославный муж: настолько толкование его украшено и мыслями, и изяществом, и точностью выражений.
165. Ему же.
Однажды встретил я святого мужа, чье око, когда он поучал, было страшно и полно мудрости. Много было в его слове остроты, а нависшие над очами брови выражали смысл поучений. И весь он, так сказать, дышал назидательностью, внушая тем, кто смотрел на него, сильную любовь к Божественной мудрости.
166. Зосиме, Марону, Палладию, Евстафию.
Вы превзошли кровожадных зверей и заключили между собою мир, который ужаснее всякой брани. Человека кроткого и тихого, привыкшего приносить пользу и себе, и другим, не убоялись вы злословить, наговорили ему то, что прилично было бы слышать вам. Услышав это, горько восплакал я о вас, ибо не знаете даже и того, что вы худы. Поэтому, узнав сие, придите в себя.
167. Дионисию.
Слышу, ты весьма искусно приукрашиваешь себя пустою славою и собираешь дань уважения, нимало тебе не принадлежащую. Итак, если тебе кажется досточестным вид добродетели, то почему же не упражняешься в самой добродетели, но, нерадя о плоде, хвалишься листьями? Если иным, по причине трудов, корень и кажется горьким, то плод сладок и вожделенен.
168. Немесию.
По нашему мнению, богаче и могущественные всех те, которые попрали любовь к богатству и к которым мы всеми силами стараемся быть причисленными. Если и многие, как вавилонскому истукану поклонились, сему мучителю — богатству, то мы, подражая мужеству трех отроков, хотя бы звуки труб, и свирелей, и всех музыкальных инструментов, носясь по воздуху, оглашали наш слух и разжигалась бы печь нищеты, не обратим внимания на тимпаны и роги и на всю прочую величавость богатства. Но если должно будет впасть и в печь, изберем бедность, чтобы не поклониться богатству, — и любомудрие для нас будет, как роса, здесь посреди шумящая (Дан.3:50) и доставляющая всякую свободу, и там уготовляющая венцы терпения.
169. Епископу Леонтию.
Если некоторыми из подчиненных овладеет порок, это — надобно сказать правду — не столько еще худо, хотя и худо. Но порок, преуспевая в худшем, поедает и некоторых из тех, кто принял жребий священства. И это, как писал ты, не знаю почему, служит оправданием подчиненным, в чем и заключается главнейшее зло и самое тяжкое бедствие. Посему извиняющиеся этим пусть слышат, что должно соразмерять собственную свою жизнь не с теми, кто проходит священническое служение худо, но с заповедями.
Ибо Судия, как нелицеприятный, не примет неразумного оправдания, но сверх того скажет: «Многие из священствующих оказались благоискусными, и вам надлежало, внимательно взирая на них умом, исправлять собственную свою жизнь. Поскольку же найдены вы возлюбившими порок, потому что неуклонно взирали не на доблестных, но на подвергавшихся падениям, то и они понесут достойное наказание за сделанное ими, и вы понесете крайнее наказание, ибо презрели добродетель и возлюбили порок; и ни желание царствия, ни страх геенны не заставили вас сделаться хранителями Моих законов».
170. Епископу Аврааму.
Крайне дивлюсь нерадению многих: мужи благородные и чудные охотно переносят труды ради добродетели; нерадивые же не терпят даже речей, которыми люди обыкновенно побуждаются к сим трудам. Кто же поверит, что искренно решаются они проливать пот ради добродетели, когда видно, что с трудом допускают до себя и речь о ней. Посему посоветуй таковым (о них ты и писал) держаться чтения Писаний, ибо в них почерпается ведение.
171. Диакону Исидору.
Многие из тех, кто казался мужественным и благородным, не вынесли даже приражения и первого удара искушений. И обличенные в том, что только в видимости, а не самым делом возбудили в зрителях мнение о своем мужестве, они поникли челом. Для того–то, думаю, на иных, мнимо великих и непобедимых, и попускаются искушения, чтобы они уврачевали это понятие о себе и обратились к смиренномудрию.
Немалая польза для души человека, который не может вынести, не говорю подвига, но даже испытания, истребить высокое мнение о себе. Ибо тому, кто побежден, но прежде одержал много побед, еще можно найти извинения, а кто пал при первом на него нападении, тот представляет в себе доказательство крайней немощи, лучше же сказать — лености.
172. Ипарху Тавру.
Твердо знай, святилище проницательности, что если лучших из друзей, разумею совоспитанников истины и людей, не обольщающихся деньгами, ты соделаешь помощниками в правлении (ибо чаще всего такое бремя дел опасно возлагать на одного), то добродетелями тех, кого призвал ты в помощь, приведешь свое правление в наилучший вид.
173. Диакону Лампетию.
Человеку душевному Божественное кажется безумием, буйством; ибо, кто не хочет прежде убедиться, что есть царствие небесное, у того [не] может возникнуть и любви к нему.
174. Правителю Алипию.
Тяжко не то, что, как говоришь ты, обидевший тебя поздно будет наказан, но то, если скоро наказанный впоследствии окажется необидевшим, как случается часто. Итак, не спеши подвергать его наказанию, а наказывай, только исследовав, справедливо ли, что он обидел тебя. От замедления не будет тебе никакого вреда, а при поспешности, если подвергнешь наказанию необидевшего, сам себе нанесешь великую обиду.
175. Диакону Серину.
Многие из людей, признавая телесное здоровье величайшим благом, сами не очень о нем заботятся и вредят ему, предпочитая полезному приятное; а также и восхваляя добродетель, уклоняются с пути, ведущего к ней.
176. Диакону Анатолию.
Вино, если пьешь его вовремя и в меру, будучи уважено тобою, делается причиною веселья; а если упьешься им, мстит за свое оскорбление и подвергает оскорбивших наказанию, готовя им осмеяние, стыд, поругание и раны.
177. Пресвитеру Павлу.
Не только телу надлежит быть неприкосновенным, но и взгляд очей должен быть девственным. Отсюда и название: «зеница ока», ибо в греческом одно и то же слово означает и «зеница ока» и «дева». Не должно допускать, чтобы очи бесстыдно и невоздержно услаждались чужой красотой, чтобы зрение не могло руководить их и к делу.
178. Диакону Евгению.
Поскольку по письмам твоим надлежит угадывать твою мысль, то примечаю, что ты охотно терпишь труды ради добродетели и плоды сего признаешь великими. Но, огорченным тем, что люди почитают тебя не достигшим успеха, как заключил я, написал ты не все. Ибо, сам того не замечая, ты негодуешь на то, чему следовало бы радоваться. А если не сомневаешься в том, что за благорасположение к добродетели будет тебе великий плод от Бога, то почему смущает тебя человеческое предположение, если и согласимся, что действительно так полагают люди? Но что так они и думают, попытаюсь слегка доказать тебе.
Если бы ты один из тех, кто упражняется в добродетели, терпел подобное, то можно было бы счесть, что они думают не так; по крайней мере, ненавистников добра можно было бы упрекнуть в бесстыдстве. Если же не ты первый и не ты один впал в такие бедствия, но впадали в них почти все наилучшие, и не только у христиан, но (коли надобно перечислить всех и тем прекратить твою печаль) и у Иудеев в древности, и у Еллинов, и у варваров, то почему же тревожишься?
Если и они, как мужественные подвижники, беспрестанно принимали удары и раны, и обагрялись кровью, и встречались со смертями, то для чего ты сам себе причиняешь вред своею печалью и сопротивника делаешь сильнее? Поступать так — почти то же самое, что сказать: по какой причине противоборник не наносит ударов ни одному из зрителей, но поражает того, кто записался в борцы и выступил на поприще борьбы? Посему не тревожься, терпя то же, что терпели и те, ихже не бе достоин мир (Евр.11:38), но веселись, ибо как участвуешь в подвигах, так будешь участвовать и в славе, и тоже будешь провозглашен победителем.
179. Софисту Арпокре.
Оскорбляемому лучше переносить сие в молчании и любомудрствовать, хотя не дурно поступил и ты. Ибо, когда потерпел ты зло от людей негодных и развращенных — разумею Зосиму, Марона, Евстафия и Мартиниана — и почел наказать их по судебному приговору неприемлемым, а умолчать — унизительным для себя, тогда преследовал оскорбителей судом разума, решив наказать их насмешками, что казнимых обыкновенно уязвляет, но не подвергает опасности.
Посему лучшею мыслию в этом письме почитаю ту, с которой начал я писать. Советую тебе присовокупить и остальное, то есть переносить все благородно и язык сохранить свободным от осуждения. Ибо если им справедливо выслушать и это, и еще более жесткое, то тебе, у которого язык — святилище чистоты, высказывать сие неприлично.
180. Диакону Евтонию.
Надобно стоять за питомцев добродетели, но им не показывать сего, по двум причинам: чтобы они не пришли в нерадение и чтобы самим избежать подозрения в лести. Посему–то не отвечал я прежде. Поскольку же по убеждению других пишешь ты мне, укоряя за молчание и желая в точности узнать, что сделано, то знай, что говоривший о твоем деле много распространялся, как наслушавшийся уроков по риторике, и вызвал в присутствующих шумную похвалу себе, а когда людям, не знающим твоих добродетелей, он изобразил немногие из принадлежащих тебе преимуществ (сказать обо всех, может быть, и нелегко), дело приняло такой оборот, что и он бежал со стыдом, да и слушатели подали знак к отступлению.
181. Ему же.
Уповающий на Бога поддерживается надеждою самою великою, славною и непоколебимою, а уповающий на человека держится надеждою непрочною, слабою, обманчивою и весьма часто разрушающеюся. Посему людям благоразумным надлежит держаться первой, как священного якоря, и воздерживаться от второй.
182. Ему же.
Крайне дивлюсь тем людям, которые охотно делают все, чего хочет общий всех враг диавол, а потом ищут, отчего погибло всякое благочиние. Когда отложат несравнимую ни с чем и неисцельную леность, тогда, хорошо знаю, перестанут доискиваться чего–либо подобного сему.
183. Софисту Арпокре.
Песнь, которую написал ты на Мартиниана, Зосиму, Евстафия и Марона, хотя еще не умерших, но непрестанно умирающих, ибо они грешат и души свои погребли в телах, как в гробах, написана верно и основательно; но я ее не отослал еще к ним. Иначе сделался бы я для тебя виновником брани, потому что они, как говорят, — неукротимые и дикие звери. Если бы это был совет, то я послал бы его. Но поскольку это только плачевная песнь, то я не счел за благо посылать. Если же подлинно тебе сие угодно, то пошли сам, чтобы, когда произойдет непримиримая брань, ты не приписывал вины другому.
184. Мартиниану.
Некто из людей, весьма образованных и достигших верха добродетели, сложил о вас песнь. И эта песнь (знаю, что и сие неизвестно вам) есть простая плачевная песнь, не заключающая в себе ни олицетворения, ни описания нравов. И что еще важнее, иные оплакивают отпавших от любомудрия, а он оплакал вас как нечестивцев и никогда не вкушавших любомудрия. Он показал, что вами учинены всякого рода грехи: и те, которые можно, и те, которые даже непозволительно наименовать; а относительно добродетели сильно доказал, что ничего добродетельного вам никогда не приходило на мысль.
Но не умолчу и покажу предварительно и самое важное, а именно то, что каждый читающий эту песнь возненавидит вас, как свирепых зверей, губителей–демонов, врагов общего нашего естества; а сочинителя укорит за то, что взялся за дело, но не мог достичь точности. Так ваша порочность кажется всем превышающею всякое слово и описание.
Ибо всякий, осмеивая ваш грех, который сей муж им не изобразил, подумает, что, осмелившись словом состязаться с вашею порочностью, он уступил над собою победу. Ибо все признают, что грехи ваши превосходят не только возможность извинения, но и меру наказания. А вас еще более худшими делает то, что не примерами вынужденные и не в надежде иметь подражателей дошли вы до такой порочности, какой не возможет в полной мере изобразить словом ни один из самых ученых людей. Но как сделавшие то, чего не делал никогда ни один человек из всех известных беззакониями, образумьтесь, хотя бы напоследок.
185. Диакону Ирону.
Многие обвинения часто делает невероятными жизнь обвиняемых. Нередко человек добрый, лишь только на него взглянут, и не оправдываясь, не только отражает от себя всякое обвинение и злословие, но даже отходит увенчанным похвалами. Посему, если хочешь, чтобы враги твои понесли наказание, упражняйся в добродетели; ибо соплетаемые тебе всеми похвалы для них и тяжелее, и неприятнее всякого мучения.
186. Грамматику Агафодемону.
Если некоторые из тех, кем ты руководишь, придут в бешенство и, покрывшись пеною, станут поступать в чем–либо самовольно и рваться из–под узды, сдерживай и обуздывай их, чтобы не понеслись по стремнинам. Если же приметишь между ними сребролюбцев, говори непрестанно: «Какая это новая и нелепая страсть — сребролюбие, которая все приобретенное превращает в пищу желанию большего и все сильнее разжигает его? Непрестанно в себя принимая, она никогда не насыщается; подобно какой–то многоглавой гидре, тысячами уст препровождая пищу в ненасытное чрево, она так жадно вожделевает еще большего, как будто бы ничего не принимала с самого начала. Кто же из людей благоразумных решится возлюбить сию страсть, которая одержимых ею здесь наказывает, а там предает огню неугасимому?»
187. Дометию.
Многие блаженным почитают не того, кто вовсе не испытал горестей, обычно встречающихся людям (сие и невозможно), но того, кто изведал их мало. Ибо по причине множества бедствий, в какие погружается большая часть людей, признают блаженным и того, кто боролся с немногими. Но мы человека, потерпевшего много и перенесшего это великодушно, ублажаем более, нежели того, кто потерпел мало. Ибо за борьбу соплетаются венцы и за подвигами следуют награды.
188. Пресвитеру Зосиме.
Какою скверною, нечистотою, мерзостью, какою из явных для всякого гнусностей не называют иные тебя, жалкий Зосима? Ни время, ни старость не могут заградить им уста, ибо все слышащие свидетельствуют, что вместо многого высказано немногое и вместо срамного — то, о чем еще можно говорить. Посему смотри, как заградить им уста? Но заградишь, если положишь конец ненасытной роскоши.
189. Диакону Епифанию.
Надежда на непреоборимую десницу Того, Кто правит всем, не только дает основание предвкушать наслаждение будущими благами, но облегчает и настоящие труды. Ибо легко переносит подвиги человек, окрыляемый надеждою получить венцы. Посему, если и здесь она заодно с нами подвизается и ратует, и там украшает нас венцами, веселит и делает достойными внимания для Ангелов и людей, то обымем ее и будем иметь своею сожительницею и сотрапезницею.
190. Пресвитеру Феону.
Не изумляйся и не дивись крайне тому, что Зосима, как говоришь, происходя от рабского корня, желает стать видным и не думает о себе скромно. Ибо неожиданно пришедшее благополучие людей, обезумевших от этого, обыкновенно доводит до наглости.
191. Диакону Иераку.
Мы себя обманываем и вводим в заблуждение, если, не делая ничего такого, что подобает делать желающим победить, надеемся превозмочь тех, которые делают все, что надлежит делать уготовляющимся к победе. Это значит то же, что сонным и крепко спящим препобедить бодрствующих и ревностно трудящихся, а также ленивым и пребывающим в праздности одержать верх над теми, которые ничем не пренебрегают ради достижения цели.
192. Пресвитеру Маркиану.
Изречения, требующие большего изыскания и продолжительного исследования, объясняются не указанием на них, но с помощью доказательства. Потребно изложение предварительных и близких по смыслу понятий и доказательство, чтобы истолкование их могло сделаться ясным. А если кто, указав на них, думает воспользоваться этим как доказательством, то он водворяется вне собрания мудрых.
193. Диакону Иоанну.
Если и учителя ученикам, и родители детям, отринув ласкательство как нечто особенно вредное и губительное, внушают страх, то и нам, если только мы целомудренны, надлежит отвращаться от льстецов более, нежели от людей наглых. Ибо такая честь невнимательным приносит больше вреда, нежели оскорбление, и труднее человеку одержать верх над собою, когда ему льстят, нежели когда его оскорбляют.
194. Ненадписанное.
Одной добродетели достаточно для того, чтобы украсить человека, обладающего ею. Ибо ни один начальник не имеет вознаграждения сам в себе, но почести отдают ему подданные, а возлюбивший добродетель имеет славу в себе самом, и притом неотъемлемую.
195. Диакону Иераку.
Кто ест столько, сколько нужно для того, чтобы утолить голод, и одевается так, чтобы прилично себя прикрыть, тот уготовляет тело свое в прекрасную колесницу душе, в руль, которым легко править кормчему, в оружие, которое сроднилось руке воина, в музыкальную лиру для любителя стройности. А кто утучняет тело роскошью и приукрашивает одеждами, тот делает его способным скакать, разжигает к неуместным пожеланиям, доводит до изнеженности, расстраивает его здоровье, расслабляет его великою леностью и уготовляет в нем врага душе. Поэтому перестань делать то и другое.
196. Ему же.
Создавый на едине сердца наши (Пс.32:15) наилучший, не без намерения узаконил не смотреть похотливо на женщину, но для того, чтобы удержать нас от самого дела. Поскольку легче не смотреть на благообразную женщину, нежели увидевшему и уязвленному извлечь стрелу и уврачевать рану, то и дана сия заповедь. Борьба в начале легче; лучше же сказать, не требуется и борьбы тому, кто не открывает дверей сопротивнику и не принимает в себя греховных семян.
Посему если и не вступая в борьбу, можно воздвигнуть себе победный памятник, то для чего берешь на себя напрасные труды? Ибо не столько бывает трудности в том, чтобы не смотреть, сколько в том, чтобы, посмотрев, одержать верх над страстью; или лучше сказать, первое — вовсе не труд, но после лицезрения рождается великий труд. Посему, когда и выгода весьма великая, и труд малый, для чего ввергаешь себя в непроходимое море похоти? Кто не смотрит, тому не только легче стать победителем, но и останется он более чистым. Как тот, кто смотрит, после многого труда избавляется от скверны, если только избавляется, так тот, кто не видит, чист и от пожелания.
197. Грамматику Офелию.
Не все, что кажется нам полезным, непременно приносит пользу. Многие, победив многих, и им нимало не повредили, и себя привели в худшее положение. Почему и полагал я, что погрешил против истины сказавший: «Блажен тот, у кого лук заботливости, когда он ни захочет, выпадает». Если бы он был мудр, надлежало бы ему сказать: «блажен тот, у кого лук заботливости, когда полезно, выпадает».
Ибо многие, преуспев в делах славных и достойных соревнования, сим самым побудили себя на дела злые. Высоко думая о прежних делах, они смелее приступили к последним. А многие, не имея успеха, к собственной пользе обучились не решаться на дела труднейшие. Посему, так как знать и подавать полезное — право Божественного Промысла, то у Него будем это просить, а что дано нам, то возлюбим, хотя бы казалось оно нам и неполезным.
198. Пресвитеру Ирону.
Как непрестанно жаждущий, хотя бы он и лежал при реках и источниках, не ощутит веселья, ибо невозможно ему утолить жажду, так и желающий большего, хотя бы у него были тьмы сокровищ, никогда не почувствует удовольствия, потому что не знает сытости. А кто соблюдает себя в пределах потребности, тот никогда не подвергнется этой неисцельной болезни, но пребудет в благодушии и радости и останется недоступным для других страстей, которым подвергается постоянно желающий богатства.
Ибо не приобретение многого, но умение иметь нужду не во многом, делает нас неуловимыми и приводит в совершенную безопасность. Ведь приобретший много, если и не терпит обид, пребывает в сильном страхе оттого, что может потерпеть обиду; а имеющий нужду не во многом не может даже и потерпеть обиды. А если он, по видимости и потерпит обиду, то останется в гораздо лучшем положении, нежели не потерпевший обиды, и ощутит большую радость, как ожидающий награды за любомудрие.
199. Диакону Евтонию.
Не дивись и не почитай загадкою сказанное тебе нами прежде о том, что искушения часто доставляют душе избавление и освобождение от мучительных и грубых страстей. Ибо как в отношении трех отроков, огонь не только не коснулся их самих, но способствовал разрешению уз, пределом своего действия возымев истребление железа, так и искушения, пресекая леность и возводя к трезвенности, многих людей освобождают от уз греха.
200. Ему же.
Обманчива надежда, зависящая от чужого бедствия, а не от собственной добродетели, потому что она легко исчезает. А кто в себе самом имеет залоги безопасности, тот будет неодолим и победит злокозненных.
201. Ему же.
Не о том помышляй, чтобы никто не причинил тебе обиды, но о том, чтобы никто, хотя бы и захотел, не мог ее причинить. А это происходит не от чего иного, но от умения довольствоваться потребным и не добиваться большего. Ибо желающий большего удобоуловим для всех: и для людей, и для страстей.
202. Пресвитеру Исидору.
Мужи доблестные, которые чистым и здравым умом, сколько возможно, в наибольшей мер проникают в природу вещей, скромно переносят всякие их превратности. Как искусные лицедеи, принимая на себя всякое лицо, возбуждают удивление, так и лучшие из людей, подобно борцам на поприще жизни, с благоприличием применяются ко всему, что им дано. Ибо смотри на достославного Иова, который при богатстве вел себя благоискусно и еще более просиял в нищете. Удивителен он был в первом состоянии, еще удивительнее стал в последнем.
Можно и в богатстве вести себя неприлично, а когда коснется нищета, соблюдать благоприличие. У кого нет ума, те не желают отыскивать корень зла. То, что нисколько не печалит или печалит мало, они провозглашают злом; в том, в чем должно винить свое собственное малодушие, они обвиняют обстоятельства.
203. Геннадию.
Хотя то, что намереваюсь сказать, требует слушателей и повыше тебя, однако же пусть будет это сказано, а именно: если бы объял кто словом и собрал воедино все блаженство людей в совокупности, со времени их происхождения на земле, то не нашел бы оного равным и десятитысячной доле будущих благ. Даже по сравнение с самым малым из них настоящие блага уступают в достоинстве сильнее, нежели тень и сновидение далеки от действительности вещей. Лучше же сказать (употреблю более приличное сравнение), насколько душа превосходит тело, настолько же будущие блага выше настоящих.
204. Схоластику Ирону.
Один из семи пресловутых мудрецов дал совет: «ничего слишком». А Платон, глава философов, сказал: «Действительно, если сделать что–либо через меру, то сие обыкновенно приводит к обращению в другую крайность; это касается и времен года, и растений, особенно же — дел общественных». Посему, которому из них последовать предпочтешь ты? Главе ли мудрецов или главе философов? Ибо справедливо послушаться тебе их, так как один дал совет, а другой объяснил и причину, по которой надлежит послушаться совета.
205. Диакону Лампетию.
Погрешающий в чем–либо и понимающий это, как мне кажется, лучше погрешающего и незнающего. Потому что у одного правильное, а у другого извращенное суждение о делах. Один придет к покаянию, а другой кончить бесчувственностью. Один, хотя и падет, но устыдится, а другой не почувствует и стыда: ибо как устыдиться тому, кто не знает и того самого, что он падает? Потому тот, кто в точности исследовал природу вещей, сказал: не точию творят это, но и соизволяют творящим (Рим.1:32), — справедливо утвердив, что похвалить грех хуже, нежели самому сделать его. Итак, одного надлежит призвать к покаянию, а другого — заставить почувствовать сделанное им; ибо если не почувствует, то не перестанет грешить.
206. Диакону Диогену.
О неблагодарности.
Сильно порицаю тебя за то, что умерла в тебе милость, которую, когда ты в ней нуждался, ты обещал хранить бессмертною. Поэтому знай, что, снова ввергнувшись в бедствие, не будешь ты иметь заступника; ибо не помнящие милостей неизбежно имеют недостаток в помощниках.
207. Софисту Асклипию.
Того признаю подлинно мужественным, кого не привела в замешательство злокозненность врагов. Ибо многие обыкновенно преодолеваются подобными обстоятельствами, а он и в неблагоприятных обстоятельствах не оказывается удобоуловимым, но и напасти переносит благодушно, и козни обращает в повод к приобретению славы, не унижается до раболепного угодничества, но держится такого образа мыслей, который выше всего, что ни злоумышляют другие; и, по моему суждению, он мужествен. Поскольку в благоденствии легко соблюдать благоразумие и людям немужественным, затруднительные же обстоятельства дают видеть людей добрых, то самым мужественным почитаю того, кто и в благоденствии, и в трудных обстоятельствах не унижается.
208. Мартиниану, Зосиме, Марону.
Как говорят некоторые, даже люди, крайне сильные в слове, обратившие дар слова в искусство, не легко осмеливаются выставлять напоказ ваши деяния. Они боятся обличения современников и неверия потомков; ибо, говорят они, первые знают больше, нежели мы можем сказать, а последние подумают, что сделано вами меньше сказанного. Какое же это неисцельное безумие, в припадках которого совершаете вы такие дела, что и для самых сильных в слове ныне послужат они обличением, и потомков заставят не верить!
Ибо не вдруг захотят они поверить тому, что люди делали такие дела, которых не осмелились бы делать и губительные демоны. Кто сам видит события, тот признает, что слова слабее дел, а кто услышит о них, тот подумает, что больше сказано, нежели сделано. Одни подумают, что слово и не могло сравниться с действительностью; а другие предположат, что бывшее в действительности усилено и преувеличено. Одни решат, что витии уступили над собою верх действительности, а другие — что они превзошли ее; об одних и тех же скажут, и что они и остались позади своего предмета, и что ушли вперед.
А потому, если все, что ни будет сказано, мало в сравнении с вашим ненавистным поведением, перестаньте делать то, что и современников обличит в неточности, и потомков доведет до неверия.
209. Диакону Евгению.
Знай, блаженный: если ты окажешься благоискусным во всем, то неполучение здесь наград не будет означать, что ты вовсе не получишь их, но послужит к тому, чтобы получить блистательнейшие. Ибо один получает нечто блистательное здесь, а другой, не получив здесь ничего, там примет блистательнейший венец. Посему, то, что может доставить тебе радость, да не будет для тебя причиною малодушия. Ибо тому, кто получил награды здесь, справедливо умаляется тамошняя награда; а неполучившему, очевидно, соблюдается там полная.
210. Епископу Кириллу.
Конечно, знает твое благоразумие, что неправедный прибыток непригоден для милостыни и что жадность управляющих в пелусиотской Церкви не знает сытости. Посему прекрасно поступишь, если положишь конец любостяжательности распоряжающихся церковными имуществами. Ибо если и для нуждающихся приобретать необходимое неправдою не позволительно, то приобретать ненуждающимся, да и притом собирать в собственные сокровищницы, в любом случае есть дело самое непозволительное.
Итак, пусть знают, что и нищим приобретенное справедливо должны они раздавать чисто, и себя очищать от всякой несправедливости, более всего потому, что угодно сие Судие. А потом пусть знают и то, что не ради нищих, о которых, как говорят, заботятся, предаются они любостяжательности, но потому, что стараются наполнить собственные сокровищницы. Если уничтожишь жадность распоряжающихся церковным имуществом, то бедные воспользуются значительным сбором.
211. Софисту Арпокре.
Кто на важные вопросы может давать твердый ответ, тот справедливо не боится возражение делать труднейшим. А кто этого не может, и проявляет силу речи в возражении, в решении же оказывается слабым, тот не примечает, что ясно дает видеть, как уступает над собою победу. Но тому, кто готов быть побежденным, не надлежало в начале вступать в борьбу. Лучше же сказать, если должно выразиться точнее, он изобличает себя как предателя истины, потому что той силы речи, какую показал в возражении, не показал в решении.
212. Зосиме.
Если не желаешь ты быть в поношении и подвергнуться наказанию, не говорю — здесь (хотя и сие немаловажно для здравомыслящего), но на Суде, который будет или на земле, или где бы то ни было во вселенной, то отряси с себя леность и держись добродетели.
213. Артемидору.
Кто для убеждения другого выполнил все, что следовало, но не убедил, тот будет достоин возбуждать удивление как достигший цели и вовсе далек от того, чтобы стать достойным порицания. Если тебе покажется это удивительным, то пусть подтвердит сие Ап. Павел, который говорит: кийждо свою мзду приимет по своему труду (1 Кор.3:8), а не по следствию трудов. Кто не опустил ничего такого, что должно ему было сделать, тот по справедливости достоин венцов.
214. Диакону Павлу.
Славным угостителем почитаю не того, кто угощает приглашенных обильною трапезою, которая оскорбляет их тем, что доводит до пресыщения, но того, кто готовит все в достаточной мере и приготовленное так растворяет умным советом, польза которого обыкновенно касается и души.
215. Мартиниану, Зосиме, Марону, Евстафию.
Хотя многие отчаялись в вашем спасении, но я снова прихожу к вам с советом отстать от порока и обратиться к добродетели; указываю наперед, какие будут воздаяния людям негодным, и возвещаю, какие награды уготованы возлюбившим добродетель. Посему, если в вас не совершенно омертвел рассудок, но есть еще хотя бы искра, которую можно раздуть, воспламените ее. Может быть, хотя и поздно, со временем это узнаете.
216. Диакону Иераку.
Крайне дивлюсь, что разбойники, ходящие с обнаженными мечами и вооружающиеся на людей, не причинивших им никакой обиды, вкусив с кем–либо хлеба–соли, уже не как разбойники обращаются с теми, с кем вступили в договор, но трапеза изменяет их неукротимый нрав. А мы, сподобляясь Божественной Трапезы, ведем между собою непримиримую брань.
217. Схоластику Касию.
Если ты выжидал смерти отца, чтобы наказать детей, то показываешь сим, что поработился двум низким страстям — малодушию и злопамятности. Доказательством малодушия выставил против себя то, что не возмог сделать зла отцу; а доказательством злопамятности, — то, что стараешься отомстить детям. Если же не будешь им мстить, то отклонишь от себя подозрение и в малодушии, ибо заставишь думать, что и тогда не страху уступал, но на самом дел любомудрствовал.
218. Исаии.
Не обращайся, наилучший, к худшему от того самого, от чего надлежит стать более целомудренным, и того, что служит основанием ко спасению, не почитай поводом к погибели; но, уважив Божие долготерпение, держись добродетели. Ибо не до конца будет терпеть пренебрегаемый тобою Судия, но наложит сильную руку. Потому наперед указывает и предупреждает, что для всех, подлежащих ответу, будет Им произнесен непогрешительный приговор. Молчах, говорит, еда и всегда умолчу и потерплю; истреблю и иссушу вкупе (Ис.42:14). А сим как бы говорит: «Если образумитесь, Я наперед сказал, что будет. Если же станете упорствовать, то вина не на Мне; вы сами вызвали постигающее вас наказание».
219. Павлу.
Благоискусному надлежит быть выше бедствий. А сие последует, если рассудок сделается начальником над страстями и ему предоставлено будет, как кормчему, взять в руки кормило и править. Если же кормчий потонет, то произойдет самое страшное крушение, так как страсти возьмут верх и рассудок погрузят на самое дно моря.
220. Пресвитеру Евсевию.
Хотя, как писал ты, благоговение царствующих особ к Богу обличило неблагоговение епископов, и чрезмерная честь, оказываемая первыми последним, расслабила почитаемых, и великая щедрость царей послужила для епископов поводом к роскоши и расточительности, однако же ты не соблазняйся. Ибо не все порабощены указанными страстями, но есть ревнующие о том, чтобы жить по–апостольски. Если же скажешь, что таких весьма немного, то я сего не отрицаю. Но и в этом удивляюсь предведению Спасителя, Который сказал: мнози суть звани, мало же избранных (Мф.20:16).
221. Пресвитеру Маркиану.
Не подставляй слуха сочинителям басен. Если легко будешь верить обвиняющим, они не перестанут выдумывать и не прекратят ложных доносов. Но если угодно, выслушай здравомысленно, и обвиненный оправдается со всем благородством; печаль же, напрасно ему тобою причиненную, обратишь на клеветников.
222. Ему же.
У блаженного Павла речь не о том упокоении Евреев, какое было в Палестине под предводительством Иисуса Навина; ибо о нем нет у него и слова. Имеет же он в виду покой, ожидаемый в будущем; к нему направлено течение его мыслей.
А что сие справедливо, видно из того, как Апостол толкует сам себя, говоря: аще бо бы онех Иисус (очевидно, сын Навин) упокоил, не бы о инем дни глаголал по сих. Убо оставлено есть субботство людем Божиим (Евр.4:8.9). То есть если Иисус Навин их упокоил, то Давид, живший после многих родов, рассуждая об упокоении, не сказал бы: ныне, аще глас Его услышите, не ожесточите сердец ваших (Пс.94:7.8). Посему, говорит Апостол, истинный покой ожидает людей Божиих, т. е. благоискусно поживших по вере, и уготован он им не в Палестине, но в премирном Иерусалиме.
223. Епископу Феону.
Заблагорассудив послать тебе увещание, хочу я, друг, прежде сказать тебе, в какое расположение духа пришли близкие ко мне люди, когда я сообщил им о своем намерении подать тебе совет. Итак, одни из них очень боялись, чтобы этою предусмотрительностью не подал я повода ко вражде, если покажется тебе, будто бы под видом вразумления решаюсь говорить о тебе худо. Поэтому, говорили они, неудивительно будет, если от этих слов возгорится война, едва не персидская.
Но были и те, кто советовал поступить со всею отважностью, потому что ты примешь слова мои; и, по словам их, ожидать за это чего–либо худого было так же невозможно, как и ожидать похвалы. По моему же мнению, те и другие отчасти угадывали истину, а отчасти ошибались. Вначале, подумал я, ты вознегодуешь, а под конец — ни мало; даже, как ожидаю, внутренне одобришь меня, только не при всех.
Впрочем, ожидая того и другого, не премину сказать, что у меня на мысли. Во–первых, за нас будут лучшие люди, препятствуя тем, кто осмеливается огорчать не только тебя, но и других. А потом, если защитнику добродетели придется понести и раны, нетяжело потерпеть это.
Итак, что же намерен я сказать? Вот что (пусть кость будет брошена): всего более перестань сам на себя поднимать меч и поступать с собою свирепее всякого варвара, делать себе столько зла, сколько не сделали бы и злые враги. Если же решился ты крепко держаться порока, и решение это у тебя непоколебимо, то, по крайней мере, перестань вести войну с питомцами добродетели. Ибо не только самому грешить, но и не давать покоя преуспевающим в добродетели, вооружая на них язык, — последний предел порока, лучше же сказать, признак бесчувственности.
224. Диакону Палладию.
Казалось, что ты находишься, даже начальствуешь в сонме учеников, сильнее других преследуя добычу — изучение Божественных словес. А ныне ты вознерадел о себе, и не только решился оставить этот сонм, но, как слышу, предался роскоши и страстям, порождениям сытого чрева. Посему, зная, что неискореняемое зло делается более тяжким, как можно скорее преобразись в прежнее благонравие.
225. Диакону Сирину.
Для многих после претерпения козней непосредственно наступают счастливые дни, это преддверие неисцельных зол. Посему, не будем во всем искать таких побед, но станем добиваться одного — чтобы все приключающееся переносить равнодушно и скромно, с благоприличием и благоразумием.
226. Афанасию.
Если нужно кратко изобразить словом добродетель и порок, то скажу: как огонь, даже когда его принуждают к стремлению вниз, постоянно несется вверх, так и добродетель. И как тяжелые тела вовсе не знают стремления вверх, а известно им только падение вниз — причем тяжесть до того усиливает стремление, что скорость неизобразима и словом — так и порок. Посему должно держаться добродетели, а от порока воздерживаться.
227. Диакону Евтонию.
То, что все, подпадающие искушениям, при благоуспешности ближних видят свои собственные бедствия яснее — известно. Но станем утверждать смело, что, если они думают о своем уврачевании или прославлении (ибо искушения — одним наказание за грехи, а другим — подвиг, чтобы получить светлейшие венцы), должны они переносить искушения легко и не только не смущаться, но и исполняться радости. Ибо то, что иные здесь уврачевываются, подтверждает Ап. Павел, восклицая: судими же, от Господа наказуемся, да не с миром осудимся (1 Кор.11:32). А о том, что иные подвизаются и ради венцев — о сем свидетельствует Божие слово, изреченное Иову: мниши ли Мя инако тебе сотворша, разве да явишися правдив (Иов.40:3). Посему, так ли или иначе, потерпим искушения, ибо имеем благие надежды.
228. Схоластику Феодору.
Не причиняй насилия истине спорными высказываниями и не оскорбляй ее, софистическим искусством омрачая точное знание. Но признавая, что все ниже истины, произноси о ней искренний и неподкупный приговор.
229. Земледельцу Аполлонию.
Земледелие необходимо, оно — матерь и питательница всех искусств. Когда оно благоуспешно, тогда в силе и искусства; а когда оно не преуспевает, почти гибнут искусства. Посему не стыдись сего дела, но хвались тем, что занимаешься искусством самым необходимым и полезнейшим. Ибо краснеть должны те, которые упражняются в искусствах, служащих к удовольствию.
230. Диакону Иераку.
Кто спасает корабль в самую сильную бурю и укрощает разъяренное естество, тот достоин тьмочисленных похвал, ублажений и венцов; потому что целомудрие в старости — не признак воздержания, но признак бессилия к распутству. Потому, прославляя первое, Пророк Иеремия сказал: блажен, кто взял тяжелый ярем в юности своей (Плач.3:27). Второго же никто не удостоил ублажения, но все оставили невознагражденным. Поэтому не жди старости, чтобы во время оной уцеломудриться. Кроме того, неизвестно, достигнешь ли ее, да и самое дело не стоит соревнования.
231. Ему же.
Необходимо переносить скорби, хотя бы они были и тяжкие; презорство же не уменьшает, а скорее увеличивает опасности. Посему все приключающееся с тобою переноси мужественно, тем более, что оно, по большей части ослабевает вместе с тем, как проходит. Ибо искушение, как скоро миновало, близко уже к забвению, а пока ожидается, мучит всякий раз, когда чаем его.
232. Петру.
Неверующие, не знаю почему, уничижают веру в Бога, познание которой нетрудно, обладание безопасно, а конец непобедим.
233. Софисту Арпокре.
Удивляюсь твоему благоразумному дерзновению, которое порицают люди, низкие душою и раболепные, справедливо признавая оное обличением своей порочности и своего малодушия. Помраченные умом, страшась за худые дела свои и тревожимые чистотою жизни людей трезвенных, они вооружают против них неудержимые свои языки.
234. Пресвитеру Олимпию.
Сделать выговор нетрудно, и всякий человек это может; для того же, чтобы определить о должном, что надлежит делать, нужен искусный советник. Но Зосима и Марон не терпят ни выговоров, ни советов; они дошли до такого безумия, что делающих выговоры злословят, а подающих советы поносят. А поскольку иные ни выговоров не делали, ни советов не подавали, но со слезами о них рассказывали, то те стали порицать и этот способ врачевания; ибо смеются над теми, кто поступает так по своему великому сердоболию.
Посему, что же надлежит делать? Скажу, наконец, тебе, возлагающему дело на нас и заставляющему принять на себя эти заботы, как будто мы в силах избавить их от сего безумия. Если бы в состоянии был я это сделать, то не имел бы нужды и в понуждении, но сам, как можно скорее, принялся бы за исправление. Поскольку же недуг не уступает никакому врачеванию и врачебные средства только более укрепляют его, то ты даруй им помощь своими святыми молитвами, которые, может быть, исцелят сколько–нибудь и страсти, и всякий усилившийся порок.
235. Пресвитеру Ирону.
Небезызвестно нам, что твое препирательство с соперниками, заимствовав семя от любостяжательности и разросшись от многого другого, кончилось жалобой в суд. Советую же тебе довольствоваться тем, что уже сделано; это будет и справедливо. Кто много предпринимает в таких делах, тот еще больше терпит сам; и есть опасность, что кажущееся концом борьбы может сделаться началом еще больших бедствий.
Посему, прими людей, ходатайствующих за твоего противника и прекрати дело, признав за лучшее скорее уступить по доброте, нежели остаться побежденным по приговору судей. Ибо исход дела неизвестен; и многие, подкрепляясь тысячами прав, были побеждены, как не имеющие у себя ничего твердого. Если даже победа и очевидна, то когда будешь руководиться благостью, это соделает тебя более славным, нежели победа.
236. Мартиниану, Зосиме, Марону и Евстафию.
Достаточным знаком и самым сильным свидетельством моего к вам благорасположения служит то самое, что решился я обратиться к вам с советом; потому что всякий совет имеет целью пользу слушающих. Людям, которым кто–либо советует полезное, невозможно и говорить, будто бы подающий совет испытывает к ним неприязнь. По моему мнению, не должно оставаться и тени обвинения у тех, которые, еще прежде чем было сделано им вразумление, со всею готовностью желали очернить советника.
Но вразумлением да будет более молитва; и я буду молить Бога, чтобы Он вложил в вас ум лучший, изгнал из вас бесчувственность, соделал сердца ваши благопокорными и послушными. Буду молиться, чтобы возлюбили они добродетель, красота которой врожденна и неподдельна, и бегали порока, которому вы усердно преданы и который зверообразен, отвратительнее всякой скиллы, но, не знаю почему, приятен людям, погубившим ум. Если же вы решительно стали бесчувственны (постоянство в лукавстве подтверждает это), по крайней мере, ради тех, кто соблазняется, глядя на вас, перестаньте вооружать язык на Божественнейшее служение, придите в себя и своим нечестием не ввергайте других в бездну порока.
237. Комиту Ермину.
Любомудрия твоего, досточудный, да не возмогут поколебать ни начальственная власть, ни величие сана, ни житейская благоуспешность, чем обыкновенно человеческое сердце всего более надмевается. А ты, почитая все это тенями и сновидениями, подвизайся в добродетели, потому что она среди всех стяжаний — неветшающая багряница.
238. Ему же.
Заботься о том, что бессмертно; о том же, чего вскоре не будет, не прилагай попечения. Здешнее, добро ли оно или худо, имеет конец, и притом весьма скорый. Но тамошнее и предела не знает, и конец ему неизвестен. Это письмо, хотя и кратко, но исполнено доброжелательности и благорасположения.
239. Схоласту Элиану.
Часто и много страдаем мы, люди оттого, что нерадим о вещах, которые стоят заботливости, усердно же держимся тех, которые подлинно достойны нерадения. Детские игрушки почитаем стоющими рачения, а стоющее рачения — игрушками. Настоящее дело признаем подельем, а поделье приводим в исполнение как нечто необходимое и весьма предпочтительное. Да и самолюбие, которое судит неправо, пораждает печаль в тех, кому всего менее надлежит печалиться; потому что печалиться надобно не тем, которые страдают справедливо, но тем, которые страдают несправедливо.
240. Филитрию.
Те, которые сильнее всех в добродетели, выше всех, отличаются от всех и столько превосходят других благочестием, сколько денница — прочие звезды, справедливо могут быть названы светилами. Ибо они не только себя самих возводят в такое достоинство, но и слепотствующих просвещают и руководят на высоту добродетели. Им–то соревнуй, а не тем, которые делают все, чтобы омрачить и видящих.
241. Софисту Арпокре.
Мудрые, по моему определению (а я не закон устанавливаю, но излагаю свое мнение), — это те, которые украшены умными добродетелями; таковы были имеющие дар слова и мудрость ведения. Добрые же — те, которые украшены добродетелями, у иных называемыми несловесными. Таковы были не имевшие способности сказать что–либо мудрое, но своим доблестным житием научающие тех, кто на них взирает, так что и их молчание стало полезнее слова, не сопровождаемого делами. А если кто имеет и умные, и так называемые несловесные добродетели, то он, по моему определение, будет и добрый, и мудрый.
242. Диакону Епифанию.
Спрашивал ты: почему слово: συγγνώμη (согласное мнение) используется в значении «отпущение» и «снисхождение». Думаю, потому, что познавший самого себя — то есть тот, кто не остается в неведении о грехопадениях, в какие впадал, но хранит мудрое правило: «познай самого себя» — и в преуспеяниях, хотя и превознесся когда–то, предавшись ненадолго высокомерию, не думает о себе высоко, но, изучая собственное свое естество и свою немощь, и не мечтая о себе выше естества человеческого, приходит в сознание себя самого. «Думающий согласно» с таковым, то есть признающий, что познавший себя человек, если и возмечтает о себе, то на деле готов от сего отказаться, «снисходит» к нему. А не соглашающийся с такою мыслью — не снисходит. Поэтому «согласно думающий» достоин порицания как не знающий себя самого <на опыте>, а «не согласно думающий» — как не соглашающийся со знающим себя самого.
243. Ему же.
Много, любезнейший, разных причин, по которым не прочно обладание имуществом. Не только тление и продолжительность времени, но и клеветы, и разбойники, и слуги, и неизвестность будущего, и, наконец, смерть, которой не избежим, хотя бы и избежали мы всего другого — лишат и имений, и денег того, кто думает владеть ими. Потому что он по видимости, а не на самом деле, имеет у себя сии блага.
Но кто собирает здесь богатство, уделяя его на милостыни и благотворения, тот будет увенчан по мудрому и надежному приговору, найдя безопасное место, куда невозможно проникнуть ничему из выше сказанного. Ибо такая область — небо; оно недоступно никакому злоумышлению, и плодоноснее всякой земли, и дает в великом обилии пожинать плоды от вложенных в него семян тем, кто их посеял.
244. Марону.
Отдавай добровольно то, что нередко и невольно должен ты оставлять врагам. Оказывай щедрость по нужде, чтобы не плакать тогда, когда и слезы не помогут, но чтобы, предпослав богатство в нестареющий век, найти для себя в том пользу.
245. Феофилу.
Недавно, нынешним утром, когда ночь и заря еще не разошлись, некто из близких мне при встрече известил, что думают люди рассудительные, услышав о сборах твоих в дальнее путешествие. Поскольку ты желаешь совершить его не ради добродетели, не для того, чтобы себя или кого другого возвести к любомудрию (что одобрили бы они), но для своего обогащения, они составили о тебе весьма низкое понятие, как о человеке, который, решась время молодости провести в покое, вздумал отправиться на чужую сторону теперь, на старости лет. Ибо теперь, если бы ты и жил где–либо в чужом месте, следовало бы возвратиться домой, потому что близка уже кончина твоя.
У молодых есть надежда достигнуть глубокой старости, а состарившимся справедливо думать не об ином чем, а только о смерти. Но я, не зная в точности причины, по которой ты удаляешься отсюда, не оправдывал и не обвинял тебя, но обещал тебе написать. Поэтому рассуждай сам, что должно тебе сделать.
246. Схоластику Феодору.
О ком, по суду твоей учености, справедливо должно сложиться хорошее мнение и идти добрая слава: о том ли, кто не позаботился ни о каком благородном поступке и живет в благоденствии, в богатстве и имеет высокие, по мнению людей, чины; или о том, кто, не оставив ничего, что только мог сделать, но исполнив все, что и его делает достойным похвал, и других побуждаешь к добродетели, проводит жизнь в неудачах и нищете? По мне — о последнем. А если так и по–твоему, то и твой приговор будет не противоположен.
247. Пресвитеру Касию.
Писал ты что, дивишься, почему, тогда как священствовать Зосиме — дело странное, не показалось сие странным рукоположившему его беззаконно? Отвечаю: по ненависти своей ко злу ты негодуешь справедливо; об этом никто не станет спорить. Но я посоветовал бы тебе сохранить язык чистым от злословия. Если он, как писал ты, достоин и тысячи громов, потому что и честь его не исправила, и священство делает он орудием порока, и отваживается на то, на что и отважиться непозволительно, то тебе не должно сквернить своих уст, выставляя на позор дурные его дела и изображая грубость его нравов.
248. Павлу.
Если всякий помысл и всякое представление ума, как говоришь, приходят людям от судьбы, то положение ее окажется весьма странным. Если в одних влагает она мысль, как защитить ее, то другому сообщает искусство и разумные доводы, чтобы ее опровергнуть. Посему, если она сама себя опровергает теми мыслями, какие подает отвергающим ее, то возможно ли ей и существовать?
249. Диакону Евстафию.
То, на что отважился ты ныне, труднее всего затруднительного. Сам с собою вступил ты в состязание, и сам себя препобедил. Посему в борьбе нечестия и непотребства, чтобы над всеми взять первенство, ты одержал верх и всех победил, почему и соделался для нас причиною непрестанных слез. Итак, если угодно, чтобы печаль наша о тебе была уврачевана, употреби все меры отклонить от себя худую славу.
250. Схоластику Феодору.
Если у тебя самый борзый язык, то всего более сдерживай его уздою и заграждай себе уста. Если же ты не в силах этого сделать, употребляй его, на что должно: на защиту Божественного и чистого учения, для помощи обиженным, для ходатайства за наилучших, против любостяжательности обидчиков, против невежества людей, приписывающих злым духам промышление обо всем, против учения умоповрежденных еретиков, против суеверия язычников, против невежества Иудеев, против недовольства согрешающих.
Если же, оставив это, будешь употреблять свой острый язык на все подряд, то сделаешь нечто самое нелепое. Поступишь совершенно подобно тому, как если бы, имея острый меч, обратил его на близких тебе и, имея силу, стал испытывать ее на согражданах, когда первым должно было пользоваться против врагов, а второю — против борющихся с тобой. Поэтому из врачевства не делай яда, но употребляй его как должно.
251. Градоправителю Ипатию.
Все, думаю, знают, что люди, которые откладывают исполнение того, что должно, показывают тем самым желание близко увидеть неприятное. Своею леностью оскорбляя добродетель, они навлекают на себя наказания, давно готовые преследовать заслуживших их. А что грехи, если не будут уврачеваны покаянием, доведут до мучений, об этом вопиют и потоп, и бывшее с Содомлянами, суд над которыми, если и замедлил нисколько, то не остался до конца не приведенным в исполнение, и хотя не вдруг, но непременно был совершен суд.
252. Грамматику Офелию.
Слово не тогда достойно удивления, когда течет обильно и льется не ко времени, но когда, будучи недлинным и непродолжительным, однако богатым мыслями, при краткости имеет всю полноту; особенно же одушевленное благовременностью, оказывается более оживленным.
253. Мартиниану, Зосиме, Марону, Евстафию.
Поскольку вы не только осрамили себя тем, что делали все, чего не делал никогда никто из прославившихся срамными делами, но и превзошли всякое безумие, хвалясь тем, что по справедливости надлежало скрывать, то заблагорассудил я написать вам это письмо. В том, говорят, вы и хуже этих людей, что они, хотя делали, но скрывали, вы же хвалитесь. Верх же сих зол, говорят, составляет то, что живущие честно кажутся вам безумцами и подающие вам советы — сумасбродами. Поэтому, остается ли вам какое оправдание, какое помилование, какое извинение? Не умею сказать.
254. Фоме.
Позаботимся только о приобретении того, в чем будем иметь нужду по освобождении от этой жизни; пренебрежем же приобретением всего прочего.
255. Софисту Арпокре.
Того, кто всем почти на всех клевещет, уцеломудривай более строгою угрозой, чтобы впоследствии не оказалось нужды в наказании.
256. Ему же.
Когда получаю письма от твоего красноречия, делаюсь ученее и бываю весьма рад, потому что в них — и правильность расположения, и выразительность слов. Если же и на краткое время перестаешь писать, бываю крайне грустен, тупеет у меня язык, не чувствую ни веселья, ни пользы от чтения. Поэтому не нарушай союза дружбы, но пиши часто; этим будешь для меня еще более дорог.
257. Филитрию.
Весьма точно знаю, что прежде Христова Церковь имела и учителей славных, и учеников благоискусных; ибо и на моем веку, а не только в древнее время, было то и другое. Несомненно даже, что и ныне нет невозможности быть этому, как говоришь ты; а напротив того, очень возможно. Ибо если начальствующие положат твердое основание и, прекратив самоуправство, покажут отеческую попечительность, то можно тогда будет войти в рассмотрение и того, как спасутся подначальные.
Прежде же, нежели правильно положено основание, почитаю крайне излишним заводить речь о верхнем венце здания. Подначальные и тысячекратно выслушав, не захотят убедиться, пока не узнают сказанного на деле. Посему в настоящее время мы имеем нужду во многих совещаниях и в предусмотрительности. А я не почитаю самым трудным делом того, что надлежит советовать, но недоумеваю, каким способом надобно вести с ними речь. Ибо и сам, и по слухам знаю, и потому точно уверен, что они, не желая делать ничего должного, большей части Божественных изречений избегают, а потому и не разумеют.
Посему советую им: если скажу что–то смело, перенести это и всмотреться, не правду ли говорим и не для того ли, чтобы они исправились. Ибо от того, что иные некоторым льстят, дела христиан пришли в такое замешательство. Посему, что надлежит делать? Скажу кратко и не утаю: если Божественные Писания наставники почитают баснями, то пусть упражняются в молчании; если же подлинно признают их небесными уставами, то пусть сперва выполняют на деле, а потом проповедуют народу. А если не так будут поступать, то закон Божий да заградит им уста.
258. Ненадписанное.
Поскольку естество наше не имеет ничего ни чрезвычайно великого, ни сверхъестественного, то, устранив от себя всякое высокомерие, будем направлять его к умеренному и скромному, как свойственному нам и сродному.
259. Петру.
Писание называет плотскими людей, поползнувшихся на дела плотские, душевными — не приемлющих ничего такого, что вне последовательности помыслов, и духовными — украшенных Божественным и духовным дарованием, преступивших последовательность помыслов и преестественно просвещаемых. Например то, что три отрока, вверженные в вавилонскую печь, не сгорели, не могло быть делом естества. Если кто станет исследовать вероятность сего, то усмотрит немощь рассудка. А если представит себе Божие могущество и естество, превозмогающее и превосходящее последовательность помыслов, и превысшее всякого искусства, то примет сказанное об отроках.
260. Феопомпу.
Больно людям, которые не совсем бесчувственны, быть уличенными, а людям, достойным уважения — быть осужденными в том, в чем не были виновны. Но самое великое несчастие — подвергнуться подозрению людям, достигшим высоты добродетели.
261. Нилу.
Древле Бог Евреям и угрожал, и возвещал доброе. Кто только угрожает и предвещает страшное, тот возбуждает в слушателях отчаяние без надежды на лучшее и вообще внушает им мысль предаться худшему. Добрая же надежда манит и приуготовляет к лучшему. Посему–то Бог везде, угрожая Иудеям пленом вавилонским, предрекал и возвращение.
262. Отшельнику пресвитеру Павлу.
Те самые, кто величает себя судиями добродетели и порока, победный приговор, который должно произносить о добродетели, уступают пороку. И тем, что рачительных осуждают на изгнание, а негодным рукоплещут, отнимают они бодрость у людей, намеревающихся поступать как должно. Такую воздвигли они брань на имеющих дерзновение, что во всех почти угасили стремление к прекрасному. Поэтому живущие по подобию псов и свиней с неистовством восстают против жизни апостольской. И их должно избегать, ибо достойное слез обращают они в повод к смеху; не только ни во что не ставят добродетель, но и сами о себе хвалятся и признают достойным одобрения то, что подвизающиеся в добродетели терпят наибольшие из возможных бедствий.
Посему, кто же вразумит имеющих такое расположение? Кто исправит? Кто обличит? Кто смирит их горделивые о себе мысли? Кто заставит их поникнуть взором? Кто убедит их хвалиться не начальством только, но и добродетелью? Кто убедит, что строжайший потребуется с них ответ? Если они не верят Судии, предвещающему будущее в Евангелии, то поверят ли кому из людей, старающихся остановить их неистовое безумие, которое не терпит сдерживания, но с каждым днем делается более ужасным?
Многие брались за это, но нимало не помогли тем, кого хотели исправить, а себя подвергли величайшим бедам. Точно знаю, что там приимут они славные венцы, но люди более грубые только тем, что бывает здесь, приводятся к добродетели и убеждаются избегать порока.
Итак, следствием обличений бывало только то, что с дерзновением обличавшие несправедливо потерпели что–либо худое, а слышавшие совет не получили никакой пользы. Посему говорить хорошее стало ныне страшнее, нежели прежде.
Если же, говоришь, иные из них и ищут советников, ибо не все погрязли в пучине самолюбия и порока, то им справедливо было бы внять сему: «Есть Божественные Писания, следуя которым узнали бы вы, что должно. Если же имеете нужду и в советниках, то перестаньте делать то, что делаете; и тогда уже ищите советника. Ибо когда перестанете делать злое и приготовите надежный путь тому, чтобы сказали вам хорошее, тогда ищите, кто посоветовал бы вам, что должно. А пока не перестанете, не ищите. Кто пожелает после того, как скажет вам что–либо хорошее, быть от вас изгнанным? Не найдете желающего».
Пишу же сие не потому, что боюсь потерпеть что–либо здесь. Ибо ты знаешь, что за это терпел я многое и уготовляющему мне страдание сказал бы: «Невольно увенчал ты меня; ибо и мне даровал Бог не токмо еже в Него веровати, но и еже по Нем страдати (Флп.1:29)». Но потому пишу, что намерен заградить уста тем, которые показывают видь, будто ищут советника — на деле же не для того, чтобы советоваться с ним, но чтобы строить ему козни.
А что бы не подумали, что из страха пишу я это, — все таковые (ибо тем, что делаете, и подначальных вводите в грех, и на себя навлечете сугубое наказание) пусть слышат: «Вы поступали не как было должно, потому что вводили в поползновение людей, которые имели возможность спастись, если бы не были соблазняемы вами. Итак, перестаньте делать подобное тому, чего и враги Христовы не делали к хуле имени Христова.
Угасите в себе мысль о том, как достигнуть, чтобы многие удостоили вас начальства. Обуздайте кичливость, поникните челом, вспомните, что вы — земля и пепел (Быт.18:27). Посмотрите, чем были вы недавно и чем будете вскоре, потом. Лучших вас по своим добродетелям таковыми и признавайте. Оружий священства не употребляйте против самого священства; не издевайтесь над учителем нестяжательности, обогащаясь сами.
Не почитайте баснями евангельских слов, оглашающих слух ваш; не думайте, что грешите безнаказанно. Не полагайте, что Бог неправдив, не держитесь мысли, что Всевидящий Бог не обращает на вас внимания. Не изгоняйте любителей добродетели. Не рукоплещите тем, кто предан всякому пороку. Не будьте руководителями тех, кто стремится к пороку. Не подавляйте дерзновения в людях, одержимых Божественною ревностью. Не ввергайте других в бедствия. На словах предлагая то, что должно, не бесчестите этого самим делом».
Но нужно ли еще продолжать речь, когда и сказанного достаточно, чтобы нанести удар еще не совсем бесчувственным? Посему, кончая письмо, обращусь к молчанию, моля Бога, чтобы сие написанное соделалось полезным.
263. Диакону Палладию.
О чем писал ты, о том дать ответ могу, но не могу сказать сего тебе, повинуясь Божественному слову, повелевающему: не дадите святая псом (Мф.7:6). Если освободишь себя от бешенства псов, покажешь в себе кротость человеческого благородства, тогда, усладившись переменой не твоего внешнего образа, но твоих нравов, скажу, хотя не будешь и спрашивать.
264. Грамматику Офелию.
Слог писем не должен быть ни вовсе лишенным украшений, ни украшенным до изнеженности или роскоши; одно унизительно, а другое неприлично. Для изящества же достаточно украшения умеренного и соразмерного с потребностью.
265. Диакону Мине.
Люди, почитающие себя победителями в двух жестоких страстях, разумею раздражение и любостяжание, одерживают победу, которая тягостнее всякого поражения. Ибо бывает и такая победа, которая хуже поражения; и не должно радоваться победе, которая приобретается неправедно. Доставляемое ею удовольствие, веселя на малое время, с течением времени порождает вечный стыд.
266. Диакону Иераку.
По нерадению и самолюбию мы и сами не ощущаем всего дурного, что делаем, и других вводим в заблуждение и, они не могут нам помочь, ибо сами находятся не в лучшем положении. Поэтому, признавая себя здоровыми, врачей не ищем и врачеваться не хотим; не знаем даже того, что мы больны. Это — признак крайней бесчувственности, лучше же сказать — омертвения.
267. Ему же.
Ты весьма точно знаешь, что лукавство в любом случае доводит до наказания; а также знаешь и то, что доброта, так как она весьма божественна и ведет нас прямо к Богу, доставляет превышающие ум награды. Посему лукавства избегай и старайся стать добрым, а Божия долготерпения не почитай непопечительностью, потому что Господь изведет овец на самый строгий суд.
268. Павлу.
Хорошо делать добро друзьям, лучше — всем нуждающимся; всего же лучше — даже врагам. Первое исполняют и мытари, и язычники; второе — повинующиеся Божественному закону; а третье — ведущие образ жизни, приличный небу. Посему, сколько Ангелы отличаются от людей, живущих по закону, настолько же последние отличаются от мытарей; ибо настолько превосходят мытарей, насколько уступают ангелам.
Первое — благотворить друзьям или благотворившим нам, или за наши благотворения воздававшим и вознаграждавшим благотворениями — это согласно с разумом. Другое — благотворить кому бы то ни было, людям, вовсе не воздававшим добром за добро — это человеколюбиво. А третье — благотворить расположенным к нам худо, а иногда даже и делавшим нам вред — это выше всякого слова. Многих и благодеяния не делают лучше, потому что зависть низводит их в свору, не скажу, зверей — ибо и эти вознаграждают делающих добро — но демонов, в эту свору, которая не хочет сделать ничего доброго и даже препятствует тому, кто доброе намеревается сделать.
269. Пресвитеру Афанасию.
Владыка Христос ублажил тех, которые ради Него терпят обличения в делах явных и тайных, если обличающие оказываются лжецами. Посему надлежит знать, что если ты желаешь войти на высшую степень блаженства, то должны быть оба условия: и чтобы пострадать ради Христа, и чтобы разглашаемое было ложно. Что–либо одно из двух, если не будет при этом другого, не настолько полезно; хотя и полезно, правда, но не в такой мере.
Если, страдая ради Христа, услышим о себе правду, то должны мы краснеть; потому что, заслуживая одобрение с одной стороны, обличаемся с другой. И если что–то терпим не ради Христа, но несправедливо, то получим награду за терпение, но не улучим высшего блаженства, какое улучили бы, если бы соединилось вместе то и другое.
270. Диакону Илии.
Если осквернение коснулось только преддверий, а не святилища, то, может быть, недуг и исцелим. Если же оно касается самой души, то пусть человек не обманывает себя. И если кто в обольщение людей скажет: никто же венчается, аще не законно подвизается (2 Тим.2:5), при этом лицезрение почитая законною борьбою, если он и воздержится от самого дела, то пусть знает, что сказал Подвигоположник и Судия таковых борений: иже воззрит на жену, ко еже вожделети ея, уже любодействова с нею в сердце своем (Мф.5:28). Итак, борьба законна, если она происходит не по причине нерадения или предубеждения человека, но если устанавливается Неподкупным Судиею.
271. Схоластику Феодору.
Не знаешь ты, кажется, что достойно порицания и что — похвалы, и потому в путаницу привел свой образ мыслей. Смешав ненамеренное с произвольным, перемешал все и в самых вещах, сколько от тебя это зависело. То, что Евсевий, как сказал ты, — человек малый телом, гнусный видом, грубый языком — по суду истины не повод к порицанию его; ибо одно произошло от природы, а иное — от воспитания. Но то, что нрав у него полуварварский, язык невоздержный, раздражительность зверская, что он враг добродетели, споборник пороку, ибо людей добрых изгоняет, а негодным рукоплещет — действительно зависит от него и превышает всякую меру извинения. Посему узнав, что должно тебе порицать и что — хвалить, не пускайся на то или другое неосмотрительно.
272. Дионисию.
Кажется мне, крайне вдался ты в дела гражданские, надеясь непременно стать в них благоискусным. Советую тебе не кидаться в море забот. Ибо вполне знай, что изнеможешь в сих делах и не найдешь уже и тех помыслов, которые советовали тебе полезное. Напротив того, они рассеются и станут бездейственными; не отрезвишься умом, когда и пожелаешь, но будешь видеть пред собою погибель, в которой и найдешь конец, увлекаемый в нее как бы потоком; не станет у тебя и сил помочь себе. Поэтому, пока не зашел еще далеко, подумай, о чем должно.
273. Трибуну Серину.
Эта страшная, неудобоизлечимая болезнь любостяжательности измышляемыми врачевствами более укореняется. Она не пройдет иначе, разве только если одержимый ею отступится от мысли найти выгоду в том, в чем думает ее найти. Говорю: в чем думает, потому что в действительности найдет весьма великий ущерб. Если же кто не верит сему, то справедливо будет поверить Божественному Судии, изрекшему: кая бо польза человеку, аще мир весь приобрящет, душу же свою отщетит (Мф.16:26)? Если мало–помалу перестанет собирать и начнет раздавать другим, то возвратится в совершенное здравие.
274. Диакону Серину.
Общая ненависть к людям, кажется, всего более недоверчива к дружбе, и несогласные во многом друг с другом в том именно соглашаются, что признают друг друга врагами. Посему в подобных случаях должно остерегаться, особливо же вести себя любомудренно и не мстить за других. Если же это невозможно, должно остерегаться того, чтобы, содействуя одному против другого, когда будем считать, что от одного врага избавились, самим не достаться в добычу тому, кто от нашего содействия стал сильнее.
275. Макровию.
Раз или два победив раздражительность и похотливость, эти самые мучительные из всех страстей, не давай себе покоя и не думай, что победил ты совершенно и стал свободным от всякой борьбы. Но и после самой великой победы бодрствуй и заботься о том, чтобы не утратили славы прежние победные памятники. Ибо многие, не говорю — трижды, но тысячекратно одержав победу, в последствии стали добычею врагов; и когда после многих победных торжеств их отводили в плен, представляли собой жалкое зрелище. Представив сие, некто из апостольского лика взывал, говоря: блюдите себе, да не погубите, еже деласте, но да мзду совершенну восприимете (2 Ин.8).
И Ап. Павел, воздвигший тысячи победных памятников над свойственной человеческой природе похотью, говорил: умерщвляю тело мое и порабощаю, да не како, иным проповедуя, сам неключим буду (1 Кор.9:27). Ибо, как муж рассудительный, не без осмотрительности вступавший в подвиги, Ап. Павел знал и злоухищрения диавола, и восстание плоти. А именно, знал, что диавол поражениями еще более раздражается, он не вступает прямо в борьбу, в которой легко был бы препобежден. Но, надев личину дружбы, он многократно побеждавших запинает и, обольстив их мыслью, что никогда не будут побеждены, расслабив же трудом, истощив их силы, потом уже ввергает их в бездну непотребства. Да и плоть рвется и скачет, не легко уступает подвижникам, изнуряющим ее; но нередко, побежденная в юности, за сии поражения вознаграждает себя победами в старости и уничтожает славные памятники, воздвигнутые после побед над нею.
Посему, кто столь несмыслен или кто столь неосмотрителен, что, видя духоносного мужа и после тьмократных побед готовым к битве, сам, победив раз или два, успокоится и отложит в сторону вооружение и заботливость? Кто подумает о себе, что он неодолим, а не будет, напротив того, еще более запасаться всем нужным для победы, не придавая значения тому, что уже не нужно побеждать, но признавая важным то, чтобы до конца не быть побежденным? Ибо имеющим у себя сокровище добродетелей гораздо более прилично бодрствовать, нежели не приобретшим ничего хорошего. У одних есть что стеречь, а у других нет. И не столько печалит неимение чего–либо, сколько лишение того, что было в руках.
276. Нилу.
Совершенства речи — истина, краткость, ясность, благовременность; недостатки же ее — ложь, многословие, неясность и то, что она произносится не вовремя. Ибо что пользы, если она истинна, но некратка и утомляет слушателей; или кратка, но не ясна, или и ясна, но произносится не кстати? Если же речь имеет все совершенства, то она будет сильна, поразительна, одушевлена, покорит слушателей истиною, победит краткостью, уловит ясностью и увенчается благовременностью.
277. Диакону Илие.
Зеницы очей, подобно девам, заключенные в теремах, и, как завесами, покрытые веками, справедливо должны быть под наблюдением целомудренного помысла, чтобы они всегда краснели и стыдились, чего должно. Если же увидят когда чужую красоту, пусть еще больше покрываются стыдом, опускают завесы ниже, пусть потупятся вниз и смотрят в землю, нашу матерь, которая обучает не только знанию нашего естества, но и тому, что видимая красота произошла из нее и, увянув, в нее возвратится.
И если зеницы сделают это, то поистине сохранять приличное девам. Если же будут смотреть невоздержно и бесстыдно, то приводимые в неистовство чужими красотами, вместо дев окажутся псами.
278. Монаху Фоме.
Если Евсевий рукоположил их по неведению, то в своем неведении будет иметь некоторое оправдание. Если же, как говоришь ты, он, зная все во всей точности, ту паству, за которую Христос излил Честную Кровь Свою, предал тем, кто волки по хищности, псы по похотливости, лисицы по коварству, то согрешил неизвинительно. Говорю же не в том смысле, будто бы и они не будут подлежать ответственности и не понесут наказания, но в том, что Евсевий больше будет наказан, как посеявший семена грехов. Ибо кто произвел причину, тот стал виновником последствий.
279. Схоластику Иоанну.
Жадность, свойственную псам и зверям, должно угощать не дорогою трапезою, но довольствовать необходимым. Ибо слово: «довольство» ευωχία указывает на выражение «быть в хорошем состоянии» ευ εχειν когда необходимое для нас удобно и доступно. А те, кто простирается далее довольства необходимым, и потребность в пище оскорбляют пресыщением, и притупляют чувства, и, сами того не замечая, от излишества в наслаждении теряют наслаждение пищею.
280. Схоластику Феодосию.
Нарядною и правдоподобною, но несправедливою показалась мне причина, которую назвал ты. Посему, если поверишь Платону, который сказал: «Вот крайний предел порочности — признавать справедливым то, что несправедливо», то ищи не кажущееся справедливым, но действительно справедливое. За сие и Бог тебя восхвалит, и люди одобрят, и соперник твой сделается к тебе благорасположенным и забудет вражду.
281. Херимону.
Не давай повода, наилучший, видеть тебя еще сильнее страждущим от того недуга, в котором ты недавно был уличен и понес наказание, чтобы не осудили тебя как бесчувственного и не уцеломудрившегося наказанием.
282. Ему же.
Надлежит идти по стопам тех, которые хранят Божественные законы, а не тех, которые их преступают. Первое безопасно, а последнее скользко и не заслуживает подражания. Итак, по какой причине ты предполагаешь, что, поступая таким образом, не будешь наказан? Потому ли, что иные, так поступая, не были здесь наказаны? Но знай, что многие потерпели наказание даже и здесь. А если некоторые его избежали, то на зло своей же голове; потому что, когда отойдут из сей жизни, там понесут тягчайшее наказание.
Ты же, поскольку поревновал недостойному подражания, без сомнения, больше потерпишь там, а иногда терпишь и здесь. Ибо, если сделано что безрассудное в прежние времена и ты соревновал этому, то посему тем более не избежишь наказания, а понесешь оное. Как, если бы кто из них был уличен, ты мог бы не сделать недостойного, так, если не будешь уличен ты, тотчас сие сделает другой.
283. Градоправителю Филею.
Ты походишь, как слышал я, на человека, ужасно смятенного оттого, что не достиг в обществе славы, какой искал. Поэтому, представив себе, что слава в этой жизни незначительнее паутины и ничтожнее сновидений, возведи ум свой к премирному и удобно утишишь смятение души. Кто желает той и другой славы, тому невозможно достигнуть обеих. Можно достигнуть обеих, когда возлюбим не обе, но одну, а именно небесную. Кто любить обе, тот не получить ни ту, ни другую. Потому, если вожделеваешь славы, возлюби Божественную, за нею нередко следует и здешняя слава.
284. Диакону Евтонию.
Если за то самое, за что достоин ты величайших похвал, тебя порицают люди, которые добродетели других признают собственным несчастием, ты не падай духом. Сие самое и служит самым сильным доказательством добродетели.
285. Ему же.
Слышу, что обратился ты к человеку, которого не намерен я назвать по имени, потому что недостоин воспоминания тот, кто решился вести жизнь тяжкую и трудную для любителей добродетели. Но, впрочем, если он одумается, то прими его оправданным. Если же и нет, но ты знаешь, что, как только первый приступишь к примирению, он будет благодарен, сделай это. И получишь сугубый венец — и за свое любомудрие, и за его обращение.
286. Диакону Исхириону.
Ясно передав тебе бывший у меня с одним человеком краткий разговор, думаю дать этим ответ на то, о чем ты писал. Однажды встретился со мною некто и говорит: «Сделай меня праведным». Я спросил: «Может ли сделаться праведным тот, кто грешен?» Но так как он сказал, что уже не грешит, то ответил я: «Если говоришь правду, то сделался уже тем, чем желал».
287. Епископу Исидору.
Приходил ко мне тот человек, о котором писал ты. Казалось, был он печален, но были признаки и того, что он радуется. Ибо на лице его, представляющемся унылым, ясно проявлялась приятная мысль. Когда же начал я испытывать его на словах и принудил тайны свои выставить на свет, то, как будто пойманный, показал он на щеках своих улыбку, смешанную с раздражением. Потом, разразившись громким смехом, совершенно признался, что случившееся крайне ему приятно.
288. Нилу.
Тело, как мне кажется, надлежит отпеть и предать погребению на том месте, где последовала кончина. Женскою и слишком невысокою почитаю мысль перевозить из городов в города, и выставлять на всенародное смотрение таинства природы, когда вся земля — наше отечество.
289. Диакону Иераку.
Блаженство, пойми, не в обильной трапезе, не в веселом пении, не в текущем отовсюду богатстве, но в довольстве малым, в том, чтобы не иметь недостатка в необходимом. Первое делает душу рабою, а последнее — царицей.
290. Петру.
Худо грешить, еще хуже — прегрешая, оставаться бесчувственным. Но иной по праву назовет самым худшим — повредить произволение и не иметь правого суждения о делах. Первый, может быть, перестанет грешить, второй приобретет как–нибудь ощущение язв и взыщет врача, а последний, с услаждением пребывая во грехе, даже хвалит делающих это.
Посему, насколько человек, не чувствующий пока своей болезни, хуже знающего, что он болен, настолько защищающий болезнь хуже не чувствующего. И потому Ап. Павел сказал: не точию сами творят, но и соизволяют творящим (Рим.1:32); ибо справедливо сказал, что хвалить и соизволять хуже, чем делать. Некоторые, не уразумев сего и вознамерившись это истолковать, вздумали переставить слова и не затруднились дать им такой порядок: не только делающие это, но и соизволяющие делающим; как будто важнее делать и менее важно — соизволять.
Но не знали они, что делать — признак нерадения, а соизволять — признак развращенного сердца; и одно — следствие заблуждения, а другое — нездравого суждения. Нерадивый устыдится и, может быть, придет в покаяние; но тот, кто собственным своим суждением оправдывает страсть, тот не воздержится от порока, не устыдится, но будет еще хвалиться.
291. Епископу Феону.
Всякому ясно: тот, кто наказывает делающих неправду, справедливо понесет большее наказание, если сам будет уличен в том, что делает те же дела, которые велено запрещать другим. Для чего же обманываешь сам себя, как будто ты укрыт от Недремлющего Ока?
292. Ему же.
У тебя, как пишешь, забота — никого не знать; у другого, может быть, — чтобы его никто не знал; а у меня — держаться добродетели, хотя никто из людей знать сего не будет. Посему, у кого из нас более здравый смысл, предоставляю судить читающему.
293. Софисту Арпокре.
Божественное достояние — слово, ибо порождение словесной души — Божий дар, потому и называется словом; ибо цель словесной души — слово. Потому им и превосходим других живых существ, хотя и далеко отстоим от них по телесным свойствам: скорости, силе, величине и всем почти иным. Потому и верховный из стихотворцев сказал: «Из землею питаемых нет никого немощней человека».
А в доказательство, что слово — Божий дар, слушай, как Создатель беседует с Иовом: или ты, брение взем, от земли создал еси животно, и глаголиваго сего посадил на земли (Иов.38:14)? Хотя, по мнению некоторых, слово глаголивый значит: умеющий говорить, но гораздо более оно выражает понятие «словесный», т. е. дающий о себе знать тем, что говорит. Ибо как он стал бы говорящим, если бы не было провозглашающих словом? Да и Ап. Павел слово премудрости называл самым верховным из небесных дарований.
Посему слово есть некое Божественное достояние, но добродетель божественнее, и пребожественна вера. Первое, по моему определению, — это как бы украшение, вторая — как бы тело, а третья — как бы душа. У кого все три, тот ни с чем не сравним и совершен; а у кого не достает чего–либо, и особенно предпочтительнейшего, тот несовершен в той именно мере, в какой ему этого недостает. И хотя много между ними различий; ибо одно из них велико, другое — еще больше, третье же всего больше, но необходимо их соединение.
Ибо слово, хотя и льется обильнее рек, но как оно украсит человека, у которого нет добродетели, т. е. как бы тела? Когда нет того, что украшают, излишне и украшение. И как не утомить слуха, философствуя, — и только на словах? Лучше иметь тело без украшения, нежели украшение без тела. Да и добродетель не будет ли мертва, если она не одушевлена верою, как бы душою? И как явится вера, не имея добродетели, через которую бы она действовала? Как искусный музыкант, если нет у него лиры, не покажет своего искусства, так и благочестие, не проявляемое посредством дел, представляется мертвым и недейственным, и не только по суду мирских ученых, но и по словам Божественных Писаний, ибо сказано: вера без дел мертва есть (Иак.2:26).
Посему, да не хвалятся обладающие только словом, будто преуспели во всем, ибо у них недостает более предпочтительного — добродетели и благочестия. Да не хвалятся имеющие добродетель, не имея дара слова и веры, ибо у них недостает слова и веры. Да не осуждают других имеющие веру, но лишенные дел и дара слова, ибо они обличают себя, отрицая веру делами. Но каждый из них да постарается приобрести остальное, чтобы, имея веру, как душу, добродетель, как тело, и дар слова, как красивый наряд, и здесь соделаться славным, и там предстать в торжестве благоискусным и увенчанным.
294. Детям Дометия.
Хотя брат ваш по плоти, а наш по духу, недавно ушел от нас, чтобы уже не приходить назад, если не уловит в добычу вас, пришел опять, чтобы уже не возвращаться к вам, потому что не уловил добычи; однако же, побуждаемый любовью, снова придет, уловляя вас в жизнь.
295. Им же.
Для всех стало явно и открыто ваше уклонение от Божественнейшей веры и не по иному чему (как слышал я, на словах вы воздаете ей чествование), но потому что не хотите упражняться в добродетели; ибо, говорят, вы решили погрязнуть в плотских страстях. Посему справедливо будет когда–нибудь, хотя бы поздно, уверить себя самих, в том, что порок влечет за собою стыд, поношение и наказание, а добродетель — честь, славу и венцы.
И если думаете, что порок доставляет наслаждение, а добродетель — труды и поты, то должны представить себе, что наслаждение прежде, нежели явится, уже исчезает, а добродетель имеет бессмертное веселье. Порок идет путем широким и пространным, оканчивается же местом тесным и непроходимым; добродетель же, шествуя с трудами и потами, достигает широкой радости.
А если не верите нашим писаниям, то попытаюсь убедить вас писаниями вашими. Философствовавший Платон обрел славу, а самоуправно властвовавший Дионисий угас в людской памяти. И Сократ восхваляется, о царе же Архелае молчат. И Солона величают, а Крез, почитавший себя счастливейшим из всех людей, живым взят в плен и едва не сделался добычею персидского огня.
Если же признаете сих мужами любомудрыми, то перейду к тем, которые при любомудрии управляли делами гражданскими и военными. Епаминонд — военачальник, победивший Лакедемонян при Левктрах, — имея у себя одну одежду (почему не мог придти и в собрание, так как в этот день одежду его стирали, а другой у него не было), стал именитее всех персидских царей. Аристид, живший в такой бедности, что, когда умер, город Афины должен был его похоронить, а дочерей его снабдив приданым, выдать замуж, прославляется более всех этих богачей — Каллия и Алкивиада, сильных и богатством, и могуществом, и родом. Посему, устыдившись хотя бы того, что уважаете, возлюбите добродетель, которая удобно приведет вас и к Божественной вере.
notes
Примечания
1
Новацианский раскол возник по поводу принятия в Церковь вновь отпавших от нее. Новациане считали невозможным принимать падших и называли себя «чистыми».
2
Явление, или урим и туммим — 12 драгоценных камней, нашитых на слово судное — четвероугольное облачение на груди первосвященника; через них в важных случаях получали откровение Божией воли.
