Все празднества в честь святых досточудны, и уподобляются блистанию звезд. Как звезды, быв утверждены на небе в известном порядке, на известном расстоянии одна от другой, распознаются и освещают весь земной шар — одна и та же звезда видна и у Индейцев, не скрывается и от Скифов, сияет над землею и озаряет море, путеводствуя плавателей; и хотя всех их, по причине множества, имен мы не знаем, однако удивляемся их красоте и блеску: так и всякий святой. Хотя останки (святых) заключены в гробах; но сила их не ограничивается поднебесного. И что сказанное справедливо, можно тебе удостовериться из самого опыта. Палестина скрывает останки Авраама, а куща его спорит с раем: там Бог произнес приговор Адаму; здесь же гостеприимно принять был патриархом. Кости Иосифа вмещаются в одиноком гробе; но брань его с египтянкою изумляет концы вселенной. Гроб Моисея неизвестен (Втор.34,6); но о нем и по смерти возвещает жезл, рассекший Чермное море. Где погребен Исаия — не знаем; но вся Церковь провозглашает его пророчество: се Дева во чреве зачнешь и родит Сына (Ис. 7, 14). Даниил погребен в Вавилоне; но вещание его слышится по всей земле: се на облацех небесных, яко Сын человечь идый бяше (Дан. 7, 13). Анания и другие (два) отрока скончались также в Вавилоне; но вся вселенная каждодневно воспевает их песнь: благословите вся дела Господня Господа (Дан. 3, 57). Иезекииль предан земле у Персов; но он с Херувимами вопиет: благословенна слава Господня от места Его (Иез. 3, 12). Таким образом диавол не получил никакой пользы от того, что нанес смерть Адаму в раю: так как чрез смерть Бог отверз праведным дверь упования.

Все памяти святых достославны. Но ничто не равняется славою с настоящим торжеством. Авель именит жертвою; Енох памятен благоугождением; Мельхиседек прославляется, как образ Христов; Авраам возвеличивается за веру; Исаак восхваляется, как образ; Иаков ублажается за борьбу; Иосиф чтится за целомудрие; Иов заслужил удивление терпением; Моисей знаменит, как законодатель; Иисус Навин памятен, как военачальник; Сампсон досточтим, как собеседник Божий; Илия достохвален, как ревнитель; Исаия достославен, как богослов; Даниил достоублажаем, как прозорливец; Иезекииль досточуден, как созерцатель неизреченного; Давид именуется отцом таинства по плоти; Соломон превозносится, как мудрый; но все это — ничто в сравнении с Богородицею Мариею. Все они видели (Христа) только в гаданиях, а Она во чреве носила Воплотившегося. И что могло бы воспрепятствовать неизреченному домостроительству Бога Слова? Грубость ли (плоти)? Но это — вещественная принадлежность, а Слово (само по Себе) чуждо такой грубости. Чрезвычайность ли такого уничижения? Но Божество не ограниченно. Зачатие ли? Но Сотворивший (Деву) не осквернился, так же как и Воплотившийся и Родившийся от Нее; и даже человеколюбие приносить Царю тем большую славу. Рождение ли? Но оно не умалило Безначального. Вочеловечение ли? Но естество Божеское не потерпело изменения. Матерь ли по плоти? Но (Родившийся) не перестал быть по Божеству без матери. Ясли? Но (Сын) не оставил недра Отчего. Вертеп ли? Но Троица никогда не оставляла престола. И так в мире нет ничего такого, что могло бы сравниться с Богородицею Мариею. Человек! Прейдя умом твоим все творения и смотри, может ли что сравниться или превзойти святую Деву Богородицу? Пробеги землю, осмотри море, исследуй воздух, углубись мыслию в небеса, испытай все невидимые силы, и скажи, есть ли другое подобное чудо во всех тварях? Небеса поведают славу Божию (Пс. 18, 2); Ангелы служат (Богу) со страхом, Архангелы покланяются с трепетом; Херувимы, не могущие (зреть славы), ужасаются; Серафимы, летая окрест, не приближаются, и трепеща взывают: свят, свят, свят, Господь Саваоф: исполнены небеса и земля славы Его (Ис. 6, 3); воды не перенесли гласа (Лук. 8, 24); облака служили колесницею при трусе воскресения; солнце, не стерпев поругания (Творцу), вострепетало; ад от страха изрыгнул мертвецов; вереи адовы от одного взора сокрушились; гора, принявшая сошествие (Божие), воздымилась (Исх. 19, 13); купина, не снося видения, возгорелась; Иордан, устрашившись, обратился вспять; море, убоявшись жезла, разделилось, повинуясь предзнаменованию Владычному; жезл Ааронов силою прообразования расцвел, преступив закон природы; огнь в Вавилоне устыдился лика троичного: исчисли все чудесное, и дивись превосходству Девы. Кого всякая тварь восхваляет со страхом и трепетом, Того Она неизъяснимо приняла в чертог Свой.

Блаженны чрез Нее все жены: род их не подлежит более клятве, и даже превосходить славою Ангелов. Ева уврачевана ; проходится молчанием жена Египетекая; погребена Далида; забыта Иезавель; не вспоминается более Иродиада. Теперь лик жен возбуждает удивление. Сарра прославляется, как нива, произрастившая народы; Ревекка почитается, как мудрая виновница благословения; Лия величается, как матерь предка (Господня) по плоти; Деввора похваляется, как военачальница, вопреки немощи пола своего; Елисавета ублажается, как ощутившая в себе играние Предтечи и исполнившаяся благодати; (ублажается же) и Мария, как матерь, и раба, и облако, и чертог, и кивот Владыки; матерь: потому что родила Восхотевшего родиться; раба: потому что в Ней исповедуется природа и возвещается благодать; облако: потому что зачала от Духа Святого бесстрастно от Нее Родившегося; чертог: потому что Бог Слово пребывал в Ней, как в чертоге брачном: кивот: потому что не закон носила, но во чреве имела Законодателя. И так воззовем к Ней: благословенна Ты в женах; Ты одна уврачевала печаль Евы; одна отерла слезы рыдающей; одна понесла цену искупления мира; одна получила для сохранения сокровище, драгоценнейшие жемчуга: одна прияла во чреве без вожделения и родила без болезни; одна родила Еммануила, как Он Сам восхотел. Благословенна Ты в женах, и благословен плод чрева Твоего; — плод, но не семя; цвет, но не страсть; сияние, но не тварь; сопрестольный, но не меньший; солнце, а не прах; покланяемый, а не сотворенный; цена избавления, а не долг. Благословенна Ты в женах, и благословен плод чрева Твоего.

Но выше всех похвал глас Пророка: се Дева во чреве зачнет; — сказал о чуде, но умолчал об образе исполнения. И родит Сына: возвестил рождение (от Девы), но не открыл способа. И нарекут Ему имя Еммануил: прорек таинство и возгремел именем (Еммануила), еже есть сказаемо: с нами Бог (Ис. 7, 14; сн. Матф. 1, 23); проповедал Бога раждающимся и заградил уста Иудеям. С нами Бог, — и заблуждение уничтожено. С нами Бог, — и обрезание упразднено. С нами Бог, — и демоны бегут. С нами Бог, — и диавол посрамлен. С нами Бог, — и купель не перестает возраждать. С нами Бог, — и цари благочествуют. С нами Бог, — и церкви учащаются. С нами Бог, — и смерть стала сном. С нами Бог, — и мертвые, торжествуя свободу, вопиют: ни Ангел, ниже ходатай, но Сам Бог пришел и спас нас (Ис. 63, 9): Ему слава во веки веков. Аминь.

Насталъ торжественный день святыхъ Таинствъ. Возсіялъ вечеръ, светлейшій всякаго дня. Ибо что въ настоящій вечеръ не было исполнено ужаса и удивленія? Господь вечерялъ съ рабами; отверзъ имъ рай таинствъ; далъ имъ въ пищу плоть безгрешную; предложилъ питіе, очищающее грехи; въ образе раба умылъ ученикамъ ноги, чтобы ободрить ихъ къ теченію; подалъ хлебъ, указуя предателя; облобызалъ недостойнаго, чтобы отнять благодать отъ нечестиваго^[1]; пошелъ на страданiя, показывая темъ, что Онъ страждетъ не невольно. Ибо кто бы могъ взять Его, если бы Онъ самъ того не восхотелъ? — Его, Который словомъ укрощалъ море, веленiемъ утишалъ ветры, воздвигалъ смердящихъ мертвецовъ изъ гробовъ, Которому, какъ Господу, поклонялись и бесы, — если бы не самъ Онъ, какъ человеколюбецъ, восхотелъ подъять страданіе не темъ, что Онъ былъ, но темъ, чемъ Онъ соделался? — Но Его берутъ — и Онъ терпитъ; потому что Онъ пришелъ не судить, но спасти міръ; и лобзаніе было знакомъ предательства. Посему–то Онъ приступившему предателю говоритъ: Іудо (ибо ты исполненъ яда — ἰοῦ γέμεις) Іудо, лобзаніемъ ли Сына человеческаго предаеши (Лук. 22, 48)? Такимъ именемъ Онъ ударяетъ въ двери его совести, желая возбудить его, глубоко усыпленнаго сребролюбіемъ. Какъ бы такъ говорилъ ему Господь: Я избралъ тебя въ Апостола, какъ же ты превратился въ предателя? Іуда, ты жаждешь денегъ? — но ты богаче всехъ царей. Демоны не страшатся царей, но твоего слова они трепещутъ, какъ беглые рабы. Богатыхъ снедаютъ болезни, но твоя и тень прогоняетъ все злостраданія. Для сребролюбивыхъ сокровище — злато, вамъ же уготовано небесное наследіе. Если ты корыстолюбивъ, то уже теряешь власть надъ болезнями: ибо душа не можетъ совмещать въ себе тину сребролюбiя и миро человеколюбія.

Нетъ ничего, братія, пагубнее сребролюбія; оно вооружаетъ кровныхъ другъ противъ друга, низвращаетъ естество, возбуждаетъ къ тиранству, испровергаетъ стены, равняетъ съ землею города, превращаетъ уставы природы, и кратко сказать, — оно вторглось въ ликъ Апостоловъ и дерзнуло продать Неоцененнаго. И такъ сребролюбіе естъ причина всехъ золъ. Посему–то Христосъ и Богъ нашъ чрезъ Пророковъ укорялъ и говорилъ: овца возъярилась на пастыря. Поистинне, корень всемъ злымъ сребролюбiе есть (1 Тим. 6, 10). Почему и Пророкъ Захарія говорилъ какъ бы отъ лица Господня: и реку къ нимъ, — то есть, къ неблагодарному народу, — аще добро предъ вами есть, дадите мзду мою, или отрецытеся (Зах. 11, 13). Но какая можетъ быть назначена мзда за Того, Кого продать нельзя? Какая цена за Того, Кто выше всякой цены? Какъ можно продать Того, Кто превосходитъ всякое оцениваніе? И поставиша, сказано, мзду мою тридесять сребренникъ (Зах. 11, 13). Какое, о Iуда, ясное предсказаніе того, какъ ты разсвирепелъ до такой ненасытности! Въ то время, когда благочестивая и боголюбивая жена изливала на вечери миро, ты, проникнутый сребролюбіемъ, говорилъ: можаше сіе миро продано быти вящше трехъ сотъ пенязь, и датися нищымъ (Марк. 14, 5). Но Іоаннъ, сынъ громовъ, весьма ясно изобличилъ нечестивейшую твою сребролюбивую мысль, сказавъ: сіе же рече, не яко о нищыхъ печашеся, но яко тать бе, и ковчежецъ имеяше, и вметаемая ношаше (Іоан. 12, 6). Почему Господь Іисусъ Христосъ, будучи всеведущъ, яко Богъ, видя Іуду, побежденнаго злою страстію сребролюбія и желая препобедить чрезмерную ненасытность его сердца, доверилъ ему получаемыя отъ людей подаянiя: но Іуда, пользуясь дарами благаго Господа и не будучи лишенъ ни одного изъ Божественныхъ его дарованій, не только не насытился, но еще, въ заменъ трехсотъ пенязей, захотелъ получить тридцать сребренниковъ. О злонамеренный и безумный Іуда! Ты слышалъ отъ животворящаго Учителя Христа: что пользы имать человекъ, пріобретъ міръ весь, себе же погубивъ, или отщетивъ (Лук.9:25)? — но, обрадовавшись на короткое время тридцати сребренникамъ, продалъ Жизнодателя Христа беззаконнымъ и свою душу осудилъ на вечное мученіе. Посему–то Господь нашъ Іисусъ Христосъ и сказалъ: горе человеку тому имже Сынъ человеческій предается: добро бы было ему, аще не бы родился человекъ той (Матф. 26, 24).

Господь нашъ Іисусъ Христосъ говорилъ сіе, желая привести Іуду въ чувство, чтобы онъ, образумившись, бросилъ пагубное покушеніе на предательство, обратился къ покаянію и получилъ спасеніе. Но Іуда, предпочитая преслушаніе послушанію, соделалъ себя жилищемъ змія — начальника зла. Посему Господь, видя, что онъ твердо упорствуетъ въ безумномъ предательскомъ намереніи, предалъ его тому, кто возжегь въ немъ страсть сребролюбiя. Ибо на вопросъ искреннихъ своихъ учениковъ за вечерію: кто бы это былъ, кто замышляетъ предательство? — Господь ответствовалъ: той есть, ему же Азъ омочивъ хлебъ подамъ; и после того, какъ Іуда принялъ хлебъ, сказано, вниде въ онь сатана и Господь сказалъ ему: еже твориши, сотвори скоро (Iоан. 13, 26–27). Видите ли, какъ Онъ, будучи истинный Спаситель, охотно спешилъ на страданіе для спасенія рода человеческаго? Посему, такъ какъ светъ и жизнь суть самыя высшія, отъ Христа получаемыя, блага для человека; то и самъ Онъ благоволилъ именовать себя оными. Онъ есть Светъ, яко Богъ; Онъ есть Жизнь, яко Безсмертный; хотя же и вкусилъ смерть, но по плоти, а не по Божеству.

И такъ, будемъ все удаляться корыстолюбія; отвергнемъ съ сребролюбіемъ и лицемеріе. Желая приступить къ Божественнымъ Тайнамъ, возлюбимъ другъ друга отъ сердца; отринемъ всякій гневъ; очистимъ себя отъ всякаго памятозлобія, дабы Господь, вошедши въ наши души, никого изъ насъ не обрелъ исполненнымъ, подобно Іуде, лицемерія, но всехъ нашелъ чистыми, подобно Іоанну — съ верою богословствующими о Сущемъ въ недрахъ Отчихъ (Іоан. 1, 18), подобно Павлу — распявшимися міру (Гал. 6, 14), подобно Петру — благочестно проповедующими и исповедующими: Ты еси Христосъ Сынъ Бога Живаго (Матф. 16, 16); дабы такимъ образомъ достигнуть намъ блаженства, Господомъ обещаннаго. Ибо сказано: блаженъ мужъ, емуже не вменитъ Господь греха, ниже есть во устехъ его лесть (Псал. 31, 2); и на кого воззрю, говоритъ Господь чрезъ Пророка, токмо на кроткаго и молчаливаго, и трепещущаго словесъ Моихъ (Ис. 66, 2)? — и въ Евангеліи Спаситель училъ своихъ учениковъ такъ: блажени нищiи духомъ, яко техъ есть Царствіе Небесное (Матф. 5, 3). О еслибы всемъ намъ сподобиться наследовать и насладиться сего Царствія чрезъ Господа нашего Іисуса Христа, волею благоволившаго продать и предать Себя за насъ, да освободитъ насъ отъ рабства невидимаго врага! Тому слава, купно со Отцемъ и Святымъ и Животворящимъ Его Духомъ, ныне и присно и во веки вековъ. Аминь.

Печатается по изданiю: Святаго Прокла архіепископа Константинопольскаго Слово во святый и Великій Четвертокъ. // Журналъ «Христiанское чтенiе, издаваемое при Санктпетербургской Духовной Академiи». — 1840 г. — Часть II. — С. 48–55.

Ныне, дрýги, ближайшее намъ спасеніе. Настоящее время делаетъ насъ ревностнейшими, готовейшими и усерднейшими ко встрече Небеснаго Царя. Это изрекъ и Павелъ, благовествуя: Господь близь: ни о чемже пецытеся (Флп. 4, 6). Господь обретается близко — въ скоромъ подаяніи даровъ. Нощь прейде, а день приближися: отложимъ убо дела темная, и облечемся во оружіе света. Яко во дни, благообразно да ходимъ (Рим. 13, 11–13). Возжемъ светильники веры; запасемся елеемъ нищелюбія, подобно пяти мудрымъ девамъ; встретимъ Христа бодрственно; возвысимъ пальму правды; облобызаемъ сосудъ мира Маріина; внемлемъ гласу ликованія; вознесемъ Богоприличныя хвалы; съ народомъ воскликнемъ песнь, воспетую народомъ: Осанна въ вышнихъ! Благословенъ грядый во имя Господне, Царь Израилевъ (Іоан. 12, 13)! Грядущій — благъ: ибо Онъ всегда грядетъ къ намъ, и никогда не оставляетъ насъ. Близъ Господь всемъ призывающимъ Его во истине (Псал. 144, 18). Благословенъ грядый Царь Израилевъ!

Все, совершаемое въ нынешній день, служитъ знакомъ, указаніемъ, возвещеніемъ Царскаго шествія. Въ мірскихъ городахъ, когда ожидаютъ прибытія земнаго Царя, уравниваютъ дороги, увешиваютъ венками входы, обновляютъ зданія, украшаютъ повсюду для Царя дворцы, составляютъ повсеместно хвалебные хоры, — все сіе предзнаменуетъ прибытіе земнаго Царя въ какой–либо городъ. Подобное тому совершаемъ ныне и мы, или даже нечто блистáтельнейшее и слáвнейшее. Ибо сколько владычество вечнаго Царя превосходнее временнаго; во столько разъ и служеніе Ему превышаетъ почести, оказываемыя Царю смертному. Кроткій и тихій Царь стоитъ при дверяхъ. Носимый на небеси херувимами, возседитъ здесь дóлу на жребяти ослемъ. Приготовимъ душевные наши домы; снимемъ паутину всякаго братоненавиденія; обметемъ пыль злословія; прольемъ обильную воду любви для омовенія нечистоты; уравняемъ всякую негладкость вражды; преддверія устъ нашихъ украсимъ цветами благочестія; воспоемъ съ народомъ песнь народа: Благословенъ грядый во имя Господне, Царь Израилевъ!

И кто не воззоветъ? Кто не восхвалитъ сіи лики предходящихъ и вследствующихъ людей — враговъ іудеямъ, друзей христіанамъ? Они величали Господа Царемъ, не видя телесными очами ничего, свойственнаго Царскому достоинству. Не видали они ни колесницъ позлащенныхъ, ни лошаковъ красивыхъ, ни другой какой пышности, какою обыкновенно окружаютъ себя земные Цари въ шествіяхъ своихъ: не видали ни оружій, ни щитовъ, ни копій, ни порфиръ, ни грозныхъ и могучихъ телохранителей, ни богатоубранныхъ слоновъ, ни старейшинъ предшествующихъ, — ничего такого они не видали; а видели все противуположное: осля слабое, невинное, младое, нагое, чуждое, къ ярму готовимое; и сопровождающими видели только одиннадцать учениковъ (Іуда занятъ уже былъ деломъ предательства). Взирая на такую бедность, народъ, какбы на небо восхищенный, и гóрнее помышляющiй, съ ангелами ликующій и устамъ серафимскимъ подражающій, возносилъ гласъ, подобный гласамъ воевъ (воинствъ) небесныхъ, взывая: Благословенъ грядый во имя Господне, Царь Израилевъ!

Архiереи и фарисеи вознегодовали, слыша отъ народа: Царь Израилевъ! Ибо слышали именно то, чего не хотели никогда слышать. Они называли Іисуса имущимъ беса; а народъ возглашалъ Его Царемъ: Благословенъ грядый во имя Господне, Царь Израилевъ! Кто вложилъ въ уста народа такой гласъ? Кто внушилъ разуму простыхъ человековъ такую песнь? Кто далъ въ руки ихъ вáія отъ финикъ? Кто предводительствовалъ ими, приводя всехъ въ послушаніе, въ одно мгновеніе, по единому мановенію? Кто научилъ ихъ согласному взыванію? — Благодать свыше, откровеніе Духа Святаго. Потому–то они съ дерзновеніемъ возглашали: Благословенъ грядый во имя Господне, Царь Израилевъ! Мірскіе воины стали небесными ангелами, смертные — безсмертными, ходящіе по земле — ликовствующими на небесахъ: Благословенъ грядый во имя Господне, Царь Израилевъ! — возгнушались фарисеями, отвратились отъ архіереевъ, воспели ангелоподобное хваленіе, возрадовали природу, освятили воздухъ, возбудили мертвыхъ къ торжествованію, разверзли небо, отворили рай, возжгли въ смертныхъ подобную ревность. Ибо некоторые изъ еллиновъ (изъ язычниковъ), побуждаемые Богоприличнымъ гласомъ къ Богоприличнымъ чувствованіямъ, расположились къ раскаянію, и приступивъ (какъ недавно слышали) къ одному изъ апостоловъ, именемъ Филиппу, сказали ему: Господи, хощемъ Іисуса видети (Іоан. 13, 21). Видите, какъ проповеданіе народа подвигло еллиновъ къ обращенію; тотчасъ подошли къ ученикамъ Господа и говорили: хощемъ Іисуса видети. Прекрасно язычники выучились у 3акхея желанію видеть Іисуса. Они даже превзошли учителя, ибо не возлезли, предитекши, на ягодичину, но поспешили на путь Богопознанія: хощемъ Іисуса видети, — не столько для того, чтобы узнать Его лице, сколько для того, чтобы показать недугъ свой Врачу душъ. Посему и Іисусъ, видя ихъ намереніе, во услышаніе всехъ возглашалъ: пріиде часъ, да прославится Сынъ человеческій; — назвалъ обращеніе еллиновъ славою, которую отвергли чада Авраамовы, и которою украсилисъ язычники. Богъ еще чрезъ пророка [Малахiю] укорялъ іудеевъ за непокорность ихъ, и говорилъ: аще Отецъ есмь Азъ, то где слава Моя? и аще Господь есмь Азъ, то где есть страхъ Мой? А о язычникахъ изрекъ: отъ востокъ солнца и до западъ имя Мое прославится во языцехъ (Мал. 1, 6–11). И теперь, разумея язычников Iисусъ Богочеловекъ взываетъ: пріиде часъ, да прославится Сынъ человеческій. Славою наименовалъ Крестъ поелику мы познаемъ могущество Господа изъ того, что Онъ пременилъ поношеніе въ славу, безчестіе — въ честь, клятву — въ благословеніе, желчь — въ сладость, óцетъ (уксусъ) — въ млеко, заушеніе рабское — въ свободу, смерть — въ жизнь. Пріиде часъ, да прославится Сынъ человеческій. Славою нарекъ Крестъ; и вотъ, отъ начала до ныне, Крестъ прославляется. Тотъ же Крестъ и ныне возвеличиваетъ Царей, просвещаетъ священство, сохраняетъ девство, укрепляетъ подвижничество, связуетъ супружество, ограждаетъ вдовство, защищаетъ сиротство, умножаетъ благочадіе, возращаетъ Церковь, освящаетъ народъ, оградаетъ пустыню, отверзаетъ рай, показуетъ путь разбойнику, изгоняетъ вражду, погашаетъ зависть, уничтожаетъ силу вражескую, обращаетъ въ бегство полки демоновъ.

Взявъ пальмовыя ветви, изыдемъ и мы во сретеніе Господа нашего, и скажемъ къ іудеямъ: не вы ли говорили, что Онъ есть сынъ тектона (плотника)? — нетъ, Онъ Богъ крепкій, сильный. — Потечемъ, поспешимъ вместе съ прочими, воззовемъ къ Воскресившему Лазаря: Осанна, Благословенъ грядый во имя Господне, Царь Израилевъ! Ему слава во веки вековъ. Аминь.

Печатается по изданiю: Святаго Прокла архіепископа Константинопольскаго Слово въ неделю Ваій. // Журналъ «Христiанское чтенiе, издаваемое при Санктпетербургской Духовной Академiи». — 1839 г. — Часть I. — С. 295–302.

Нынешнее собраніе наше въ честь Пресвятой Девы вызываетъ меня сказать, братія, слово хвалы. Настоящее торжество соединяется съ пользою для пришедшихъ сюда потому особенно, что совершается въ честь Пречистой Девы; оно составляетъ похвалу женъ, славу ихъ пола, которую доставляетъ ему Та, которая въ одно время есть и Матерь и Дева. Вожделенное и чудное собраніе! Вотъ, для прославленія Девы приводятъ людей и земля и море, одно мирно разстилая для кораблей хребетъ свой, другая невозбранно открывая пути для шествующихъ. Торжествуй природа, потому что воздается честь жене; ликуй родъ человеческій, потому что прославляется дева. Идеже бо умножися грехъ, преизбыточествова благодать (Рим. 5, 20). Насъ собрала здесь Святая и Богородица Дева Марія, чистое Сокровище девства, мысленный Рай втораго Адама, место где совершилось соединеніе естествъ, где утвердился советъ о спасительномъ примиреніи; Чертогъ, въ которомъ Слово уневестило себе плоть; одушевленная Купина, которую не опалилъ огонь божественнаго рожденія; легкое Облако, носившее съ теломъ возседящаго на херувимахъ; орошенное небеснымъ дождемъ чистейшее Руно, изъ котораго пастырь сделалъ одежду для овцы; Раба и Матерь, Дева и Небо; Мостъ, по которому Богъ низошелъ къ человекамъ; изумительный ткальный Станъ божественнаго домостроительства, на которомъ неизъяснимо исткался хитонъ соединенія, котораго ткачемъ былъ Духъ Святый, художницею — сила свыше осенившая, для котораго волною было древнее кожаное препоясаніе Адама; основой была чистая плоть девы, челнокомъ неизмеримая благодать носившаго; художникъ слово, вошедшее чрезъ слухъ. Кто виделъ, кто слышалъ, чтобы обиталъ во чреве безпредельный Богъ, котораго небеса не вмещаютъ, котораго не ограничиваетъ чрево девы.

Родившійся отъ жены не есть только Богъ и не есть только человекъ: этотъ родившійся соделалъ жену, древнюю дверь греха, дверію спасенія; где змій разлилъ свой ядъ, нашедши преслушаніе, тамъ Слово воздвигло для себя одушевленный Храмъ, вошедъ туда послушаніемъ; где возникъ первый грешникъ Каинъ, тамъ родился безсеменно Искупитель человеческаго рода Христосъ. Человеколюбецъ не возгнушался родиться отъ жены, потому что это дело Его даровало жизнь. Онъ не подвергся нечистоте, вселившись въ утробу, которую Онъ самъ устроилъ изъятою отъ всякаго поврежденія. Если бы сія матерь не пребыла девой, то Рожденный Ею былъ бы простой человекъ, и рожденіе не было бы чудесно. A такъ какъ Она и после рожденія пребыла девою, то кто же рожденный, какъ не Богъ? Неизъяснимо таинство, потому что Онъ родился неизъяснимымъ образомъ, Онъ, безпрепятственно прошедшій дверьми, когда они были заключены, въ которомъ фома исповедуя соединеніе двухъ естествъ, воскликнулъ: Господь мой, и Богъ мой! (Іоан. 20, 28).

He считай, человекъ, этого рожденія унизительнымъ, когда оно для насъ сделалось источникомъ спасенія. Если бы Онъ не родился отъ жены, то не умеръ бы; если бы не умеръ, то не упразднилъ бы своею смертію имущаго державу смерти, сиречь, діавола (Евр. 2, 14). Нетъ ничего безчестнаго для зодчаго жить въ доме, который онъ построилъ; глина не служитъ къ униженію горшечника, когда онъ устрояетъ изъ нея новый какой либо сосудъ. Такъ и святаго Божества не оскверняетъ рожденіе отъ девическаго чрева; его самъ Богъ устроилъ, а потому, проходя имъ, Онъ не подвергъ себя нечистоте или униженію. О блаженное Чрево! въ тебе написана хартія всеобщаго избавленія. О чудная Утроба! въ тебе изковано оружіе противъ смерти. Благословенная Нива! въ тебе безсеменно возросъ насадитель твари. О величествеыный Храмъ! въ тебе священномъ явился Богъ, который, не изменяя своего естества, по милосердію къ намъ, облекся въ человечество и сталъ іереемъ, по чину Мельхиседекову (Псал. 109,4). Слово плоть бысть (Іоан. 1, 14), хотя іудеи не верятъ Господу, который сказалъ это. Богъ принялъ образъ человека, хотя еллины смеются надъ этимъ чудомъ. Потому апостолъ Павелъ говоритъ, что Христосъ іудеомъ убо соблазнъ, еллиномъ же безуміе (1 Кор. 1, 23): они не познали силы таинства, потому что оно непостижимо уму. Аще бо быша разумели, не быша Господа славы распяли (1 Кор. 2, 8). Если бы Слово не вселялось во чрево, то плоть не возсела бы съ Нимъ на Божественномъ престоле. Если бы оскорбительно было для Бога войти въ утробу, которую Онъ создалъ, то бы и ангелы оскорблялись служеніемъ человеку.

Тотъ, кто по своему естеству не подлежитъ страданіямъ, по милосердію къ намъ подвергъ себя многимъ страданіямъ. Мы веруемъ, что Христосъ не чрезъ постепенное восхожденіе къ Божественному естеству сделался Богомъ, но, будучи Богъ, по своему милосердію сделался человекомъ. He говоримъ: человекъ сделался Богомъ; но исповедуемъ, что Богъ воплотился. Рабу свою избралъ для себя въ матерь Тотъ, кто по существу своему не имеетъ матери, и кто, явясь по божественному домостроительству на земле, не имеетъ здесь отца. Какъ одинъ и тотъ же есть и безъ отца и безъ матери, по слову апостола? (Евр. 7, 3). Если Онъ только человекъ, то Онъ не могъ быть безъ матери: и действительно, у Него есть мать. Если Онъ только Богъ, то Онъ не безъ отца: въ самомъ деле, у Него есть Отецъ. Онъ не имеетъ матери какъ Творецъ Богъ, не имеетъ отца какъ человекъ.

Убедись въ этомъ самымъ именемъ архангела, благовестившаго Маріи. Ему имя Гавріилъ; чтó значитъ это имя? Выслушай и узнай; оно значитъ: Богъ и человекъ. Такъ какъ Тотъ, о комъ онъ благовествовалъ, есть Богъ и человекъ, то имя его предъуказывало на это чудо, дабы верою принято было дело божественнаго домостроительства. Узнай причину пришествія въ міръ воплотившагося Бога и прославь Его силу. Родъ человеческій грехами своими вошелъ въ большіе долги, и не находилъ никакихъ способовъ уплатить ихъ. Все люди въ Адаме дали на себя рукописаніе въ грехе и діаволъ насъ сделалъ своими рабами; употребляя немощное наше тело какъ рукописаніе, онъ напоминалъ намъ, что мы продали себя ему, и становясь предъ нами, онъ, лукавый изобретатель страстей, указывалъ намъ на тотъ нашъ долгъ и требовалъ съ насъ уплаты его. Вследствіе этого надлежало быть одному изъ двухъ: или всемъ подвергнуться смерти, на которую были мы осуждены, потому что все согрешили; или для искупленія нашего должна быть дана такая цена, которою бы все требованіе уплачивалось вполне. Какой нибудь человекъ не могъ уплатить его, потому что онъ самъ чрезъ грехъ былъ въ этомъ долгу; ни ангелъ не могъ искупить человеческаго рода, потому что не находилъ столь великой платы. Необходимымъ оставалось, чтобы Богъ, непричастный греху, умеръ за согрешившихъ. Это одно средство для уничтоженія зла.

Что въ самомъ деле совершилось? Тотъ, кто изъ небытія привелъ къ бытію весь міръ, Тотъ, который ничемъ не затрудняется въ раздаяніи щедротъ, открылъ вернейшій способъ доставить жизнь осужденнымъ, и самымъ приличнымъ для себя образомъ разрушить смерть: Онъ делается человекомъ, рождаясь отъ Девы, образомъ, Ему самому только известнымъ; потому что умъ не можетъ изъяснить для себя этого чуда. Онъ умираетъ темъ, чтó въ Немъ есть рожденное, и совершаетъ искупленіе силою того, чтó въ Немъ есть всегда пребывающее. Объ этомъ говоритъ апостолъ Павелъ: о Немже имамы избавленіе кровію Его, и оставленіе прегрешеній (Ефес. 1, 7). Какое великое событіе! Доставилъ другимъ безсмертіе, потому что Самъ былъ безсмертный. Въ домостроительстве Божіемъ для спасенія людей не было, нетъ и не будетъ никого такого, кроме Его, родившагося отъ Девы, Бога и человека. Для искупленія осужденныхъ Онъ имеетъ въ себе цену не только соразмерную всему множеству ихъ, но и превышающую всякое количество. Въ отношеніи къ Отцу, какъ Сынъ, Онъ сохраняетъ неизменяемость по естеству, какъ Зиждитель, Онъ не имеетъ недостатка въ всемогуществе; какъ Милосердый, Онъ показалъ безпредельную любовь къ людямъ; какъ Первосвященникъ, Онъ для ходатайства за другихъ имеетъ все, чемъ утверждается вера въ Него. Всему этому ни равнаго ни даже близкаго не найдетъ никто, никогда, въ комъ либо другомъ. Разсуди, какъ велико Его человеколюбіе: добровольно подвергши себя осужденію, Онъ разрушилъ смерть, владычествовавшую надъ распявшими Его; и беззаконіе убійцъ своихь обратилъ во спасеніе ихъ самихъ, поступившихъ беззаконно.

Такъ, спасти людей нельзя было простому человеку, потому что всякій человекъ самъ имелъ нужду въ спасителе: вcu бо, говоритъ св. Павелъ, согрешиша, и лишени суть славы Божія (Рим. 3, 23). Такъ какъ грехъ подвергъ грешника власти діавола, а діаволъ подвергъ его смерти, то состояніе наше сделалось крайне бедственнымъ; не было никакого способа избавиться отъ смерти. Были присылаемы врачи, т. е. пророки, но они могли только яснее указать на немощи. Что они делали? Когда видели, что болезнь превышаетъ искусство человеческое, они съ небесъ призывали врача; одинъ говорилъ: Господи, преклони небеса и сниди (Псал. 143, 5); другой взывалъ: исцели мя, Господи, и исцелюся (Іер. 17, 14); воздвигни силу Твою и пріиди во еже спасти насъ (Псал. 79, 3). Иной: яко аще истинно вселится Богъ съ человеки на земли (3 Цар. 8, 27)? Скоро да предварятъ ны щедроты Твоя, Господи, яко обнищахомъ зело (Псал. 78, 8). Другіе говорили: о люте мне душе, яко погибе благочестивый отъ земли, и исправляющаго въ человецехъ несть (Мих. 7, 2). Боже въ помощь мою вонми, Господи, помощи ми потщися (Псал. 69, 1). Аще умедлитъ, потерпи ему, яко идый пріидетъ и не умедлитъ (Авв. 2, 3). Заблудихъ яко овча погибшее; взыщи раба Твоего, уповающаго на Тя (Псал. 118, 156). Богъ яве пріидетъ, Богъ нашъ, и не премолчитъ (Псал. 49. 3). Потому, Тотъ, кто по естеству есть Царь, не презрелъ естества человеческаго, порабощеннаго лютой властью діавола; благосердый Богъ не попустилъ быть ему всегда подъ властію діавола: Присносущій пришелъ и далъ въ уплату Свою кровь; для искупленія рода человеческаго отъ смерти, отдалъ Свое тело, которое принялъ отъ Девы, свободилъ міръ отъ клятвы закона, уничтоживъ смерть Своею смертію. Христосъ ны искупилъ есть отъ клятвы законныя, восклицаетъ св. Павелъ.

Такъ знай, іудей, что Искупитель нашъ не есть простой человекъ, потому что весь родъ человеческій порабощенъ греху; но также Онъ и не Богъ только, непричастный естества человеческаго, каковымъ хочешь считатъ его ты, манихей: Онъ имелъ тело, потому что если бы Онъ въ меня не облекся, то и не спасъ бы меня. Но вселившись во чрево Девы, Онъ облекся въ меня осужденнаго, и въ немъ — въ томъ чреве — совершилъ чудную мену: далъ Духа и принялъ тело, одинъ и тотъ же (пребывая) съ Девою и (раждаясь) отъ Девы. Одинъ (Духъ) осенялъ Ее; другой воплотился отъ Нея. Если бы Христосъ былъ кто либо особый, и Богъ Слово особый, то была бы уже не Троица, но четверица. He раздирай одежды домостроительства спасенія, свыше истканной; не принимай ученія Аріева: онъ нечестивый разсекаетъ существо; ты не разделяй соединеніе двухъ естествъ, дабы тебе не быть отлучену отъ Бога. Скажи мне: Кто явился намъ, во тме и сени смертней седящимъ (Лук. 1, 79)? Человекъ? Но какъ тотъ, кто самъ жилъ въ тьме, могъ бы, какъ говоритъ св. Павелъ, избавить насъ отъ власти темныя (Кол. 1, 13)? такъ какъ Писаніе говоритъ о насъ: бесте бо иногда тма (Ефес. 5, 8). Итакъ, кто же Онъ, явившійся намъ? Пророкъ Давидъ указываетъ тебе въ сихъ словахъ: благословенъ Грядый во имя Господне (Псал. 117, 26). Но яснее скажи намъ, пророкъ, возгласи громче, не ослабляй своего голоса, какъ труба да прозвучитъ речь твоя (Ис. 58, 1), скажи, кто Онъ? Господь Богъ воинствъ, говорить пророкъ; Богъ Господь и явися намъ (Псал. 117, 27). Слово плоть бысть (Іоан. 1, 14): соединились два естества, и соединеніе пребыло неслитнымъ.

Онъ пришелъ спасти, но долженъ былъ и пострадать. Какъ могло быть то и другое вместе? Простой человекъ не могъ спасти; а Богъ въ одномъ только своемъ естестве не могъ страдать. Какимъ же образомъ то и другое совершилось? Такъ, что Онъ, Еммануилъ пребывая Богомъ, сделался и человекомъ, и то, чемъ Онъ былъ, спасло; a то, чемъ Онъ сделался, страдало. Потому, когда Церковь увидела, что іудейское сонмище увенчало Его терніемъ, оплакивая буйство сонмища, говорила: дщери Сіони, изыдите и видите венецъ, имъже венча Его мати Его (Песн. 3, 11). Онъ носилъ терновый венецъ, и разрушилъ осужденіе на страданіе отъ тернія. Онъ одинъ и тотъ же былъ и въ лоне Отца и во чреве Девы; одинъ и тотъ же на рукахъ матери и на крыліяхъ ветровъ (Псал. 103, 3); Онъ, которому покланялись ангелы, въ тоже время возлегалъ за столомъ съ мытарями. Ha Него серафимы не смели взирать, и въ тоже время Пилатъ делалъ Ему допросъ. Онъ одинъ и тотъ же, котораго заушалъ рабъ и предъ которымъ трепетала вся тварь. Онъ пригвождался ко кресту и возседалъ на престоле славы: полагался во гробъ и простиралъ небо какъ кожу (Псал. 103, 2); причисленъ былъ къ мертвымъ и упразднилъ адъ; здесь на земле клеветали на Него, какъ обманщика, тамъ на небе воздавали Ему славу, какъ святейшему. Какое непостижимое таинство! Вижу чудеса, и исповедую, что Онъ Богъ; вижу страданія, и не могу огрицать, что Онъ человекъ. Еммануилъ отверзъ двери природы, какъ человекъ, и сохранилъ невредимыми ключи девства, какъ Богъ; изшелъ изъ утробы также, какъ вошелъ чрезъ слухъ; одинаково и родился и зачался: безстрастно вошелъ, безъ истленія вышелъ, какъ объ этомъ говоритъ пророкъ Іезекіиль: обрати мя на путь вратъ святыхъ внешнихъ, зрящихъ на востоки: и сія бяху затворена, и рече Господь ко мне: сыне человечь, сія врата заключенна будутъ, и не отверзутся, и никтоже пройдетъ ими, яко Господь Богъ израилевъ, Онъ единъ, внидетъ и изыдетъ, и будутъ заключенна (Іез. 44, 1–2). Вотъ ясное указаніе на Святую Деву и Богородицу Марію. Да прекратится всякое противоречіе и Священное Писаніе да просветитъ наше разуменіе, дабы намъ получить и царство небесное во веки вековъ. Аминь.

Печатается по изданію: Деянiя Вселенскихъ Соборовъ, изданныя въ русскомъ переводе при Казанской Духовной Академiи. Томъ первый. — Казань: Въ типографiи Губернскаго правленiя, 1859. — С. 311–322.

Пріидите, други, бодрственно вступимъ и ныне въ Евангельскую сокровищницу, дабы изъ оной, по обычаю нашему, почерпнуть богатство, обильно изливающееся и никогда никакъ неиждиваемое. Пріидите, последуемъ за мудрымъ путеводителемъ Лукою, чтобы видеть Христа, восходящаго на высокую гору и вземлющаго съ собою Петра и Іакова и Іоанна, дабы соделать ихъ свидетелями Божественнаго Преображенія. Взявъ, говоритъ Евангелистъ, Петра и Іоанна и Іакова, Господь восшелъ на гору высокую. — На гору высокую, на которой Моисей и Илія беседовали со Христомъ. На гору высокую, где законъ и Пророки беседовали съ Благодатію. На гору высокую, где — Моисей, заклавшій агнца пасхальнаго, и окропившій кровію праги еврейскіе. На гору высокую, где Илія, разтесавшій всесожигаемая на уды, и жертву влажную попалившій огнемъ. На гору высокую, где — Моисей, отверзшій и заключившій пучины моря Чермнаго. На гору высокую, где — Илія, отверзшій и заключившій хранилища дождевыя. Восшелъ на гору высокую, дабы Петръ и Іоаннъ и Іаковъ познали Того, Кому всякое колено поклонится небесныхъ, земныхъ и преисподнихъ. Господь восшелъ на гору, взявъ только трехъ. Не взялъ всехъ, и не оставилъ всехъ. Не возбудилъ зависти къ славе другихъ, не почелъ недостойнейшими и не хотелъ опечалить девяти учениковъ. Нетъ, будучи праведенъ, Онъ праведно всемъ и распоряжаетъ. Онъ взираетъ на всехъ, какъ на одного и не отторгаетъ отъ взаимной любви техъ, коихъ соединилъ любовію. Но такъ какъ будущій предатель, Іуда, былъ недостоинъ Божественнаго лицезренія и страшнаго онаго виденія; то оставляетъ съ нимъ прочихъ, дабы, такъ какъ онъ не одинъ былъ оставленъ, предвосхитить у него всякое извиненіе въ последствіи. Вземлетъ троихъ, достаточныхъ по закону, свидетелей Преображенія своего, которые по духу представляли въ лице своемъ и всехъ прочихъ. Ибо Онъ говоритъ: соблюди ихъ, Отче праведный, да и тіи едино будутъ, яко же и Мы едино есьмы (Іоан. 17, 11). Ибо Іуда, видя Андрея, фому, Филиппа, и другихъ, оставленныхъ вместе съ нимъ подъ горою, и однако не ропщущихъ, не негодующихъ, не злословящихъ, напротивъ радующихся, уверенныхъ въ томъ, что и они отсутствующіе столько же причастны благодати свыше, сколько и присутствующіе Господу, оставался совершенно неизвинителенъ, не будучи никогда отчуждаемъ ни отъ одного чудеси. Такой поступокъ Господа особенно нуженъ былъ для Іуды, который, хотя ему вверенъ былъ и ковчежецъ, вознегодовалъ на помазующую безвинно за дороговизну мира и имелъ дерзость предать Учителя врагамъ.

Что еще говоритъ Евангелистъ? И преобразися предъ ными, и явистася имъ Моисей и Илія, глаголюща съ Нимъ. Но Петръ, какъ и всегда ко всему скорый и готовый, созерцая очами души техъ, коихъ никогда не виделъ, и кои беседовали съ Іисусомъ, впрочемъ не помышляя о важности чуда, и невзирая на славу Божественнаго света, называетъ пустынное место прекраснымъ, изъ рыбаря делается вдругъ скинотворцемъ, и говоритъ Спасителю: сотворимъ зде три сени, едину Тебе, и едину Иліи, и едину Моисеови, не ведый, еже глаголаше. Прекрасно защищаетъ Петра мудрый Лука: не ведый, говоритъ, еже глаголаше. Верховный изъ учениковъ и первостепенный изъ Апостоловъ Петръ! Для чего такъ поспешно предаешься земнымъ чувствованіямъ, и помышленіями человеческими унижаешь цену Божественнаго, желая соорудитъ въ пустыне три сени, поставляя Господа на ряду съ рабами, и вызываясь сделать Ему одну сень, — такую же, какъ и другимъ двоимъ? Разве Моисей зачался въ утробе отъ Святаго Духа, какъ и Христосъ? Разве Илія родился отъ Матери такъ же, какъ родился Христосъ отъ Пресвятыя Девы Маріи? Разве какой младенецъ въ чреве узналъ Моисея также, какъ Предтеча — Іисуса? Разве небо ознаменовало рожденіе Иліи? Разве волхвы поклонились Моисею въ пеленахъ? Разве Моисей и Илія сотворили такія же чудеса? Разве изгнали изъ людей легіоны демоновъ? Разве изгнали духовъ изъ пещеръ человеческихъ? Моисей, разгневавшись некогда и ударивъ жезломъ, разделилъ море: а твой Учитель Іисусъ шествовалъ по морю, какъ по суше, и для тебя Петра соделалъ самую глубину проходимою. Илія молитвою умножилъ муку и елей вдовицы, и воскресилъ сына ея изъ мертвыхъ: а Избравшій тебя изъ рыбарей въ ученика насытилъ тысячи немногими хлебами, пленилъ и опустошилъ адъ и исхитилъ изъ него усопшихъ отъ века. И такъ Петръ не говори: сотворимъ зде три сени. Не говори: добро есть намъ зде быти. Не говори ничего человеческаго, ничего чувственнаго, ничего земнаго, ничего дольняго. Къ горнему стремись, горняя мудрствуй, а не земная, какъ возвещаетъ Павелъ. Добро ли намъ зде быть, где змій обольстилъ первозданнаго, уязвилъ его и заключилъ для него рай? Добро ли намъ зде быть, где мы осуждены есть хлебъ въ поте лица? Где узнали чрезъ Каина стенаніе и трясеніе земное? Где нетъ ничего постояннаго, где одне тени, где все погибаетъ во мгновеніе? Ужели хорошо намъ здесь быть? Если Христосъ оставитъ насъ здесь, то для чего Онъ преклонилъ небеса и низшелъ? Если Христосъ оставитъ насъ здесь, то для чего воспріялъ нашу плоть и кровь? Если Христосъ оставитъ насъ здесь, то для чего Онъ снизшелъ къ падшему и воздвигъ лежащаго? Если хорошо намъ быть на земле, то и ты напрасно избранъ стражемъ небесъ. Для чего тебе ключи отъ неба? Когда ты возлюбилъ сію гору, то отрекись отъ неба. Если желаешь сотворить кущи, то не желай быть и именоваться основаніемъ Церкви. Господь преобразился не безъ причины, но дабы намъ показать будущее преображеніе естества нашего, и будущее второе свое пришествіе на облакахъ во славе съ Ангелами. Ибо Онъ одевается светомъ, какъ ризою, будучи Судія живыхъ и мертвыхъ. Посему и низводитъ на гору Моисея и Илію, запечатлевая древнія виденія.

Что еще говоритъ великій писатель Евангелія? Еще Ему глаголющу, се облакъ светелъ осени ихъ, и се гласъ изъ облака, глаголя: сей есть Сынъ Мой возлюбленный, о Немже благоволихъ, Того послушайте. Когда еще Петръ говорилъ, Отецъ свидетельствовалъ съ небеси: что это я вижу, Петръ? Для чего колеблешься? Зачемъ спешишь говорить излишнее и называешь добрымъ место сіе? Не вне ли себя ты? Или, завидуя беседующимъ, не знаешь, что говоришь? Еще ли ты не научился? Еще ли не возъимелъ истиннаго познанія о Сыне Моемъ? Не твои ли были слова: Ты еси Христосъ, Сынъ Бога живаго (Матф. 16, 16)? Столько виделъ чудесъ ты, Варъ Іона, и все еще остаешься Симономъ? Тебе вручены ключи отъ неба, и еще ли ты не свергнулъ съ себя одежды рыбаря? Вотъ ты уже въ третій разъ противишься воле Спасителя, не ведый, еже глаголеши. Онъ сказалъ тебе: Мне должно пострадать; а ты возражаешь: Господи! не имать быти Тебе сіе (Матф. 16, 22). Онъ сказалъ опять: вси вы соблазнитеся о Мне, а ты говоришь: аще и вси соблазнятся о Тебе, азъ никогда же соблажнюся (Матф. 26, 33). Вотъ и теперь ты желаешь воздвигнуть Христу сень, такую же, какъ Моисею и Иліи. Сень Христу, распростершему, вкупе со Мною, небеса? Сень — основавшему, вкупе со Мною, землю? Сень — образовавшему, вкупе со Мною, море и уставившему твердь? Сень — возжегшему светила, проліявшему воздухъ и все, вкупе со Мною, сотворившему изъ начала? Сень — Тому, кто рожденъ Мною и кто соделался подобнымъ вамъ? Сень — Тому, кто во Мне и кто среди васъ? Сень — человеку безотчему? Сень — Богу безматернему? Сень — избравшему скиніею для Себя утробу девическую? — И такъ если ты желаешь соорудить три скиніи, не ведая, еже глаголеши, Я, употребляя вместо скиніи светлое облако и осеняя присутствующихъ, взываю съ высоты: Сей есть Сынъ Мой возлюбленный, о Немже благоволихъ, Того послушайте. Не Моисей и Илія, а сей, не тотъ или другой, а сей, единъ и тотъ же, о Немже благоволихъ. Того послушайте. Я Моисея оправдалъ, а о Семъ благоволю. Илію взялъ, а Сего послалъ въ Деву, какбы въ небо, и изъ Девы, на самое небо. Никтоже взыде на небо, сказано вамъ, токмо сшедый съ небесе (Іоан. 3, 13). И такъ единородный Сынъ Мой напрасно бы снизшелъ на землю, если бы остался всегда на земли. Напрасно бы уничижилъ Себя, принявъ образъ раба, если бы пребывая темъ, чемъ былъ, не уподобился вамъ. Если бы Онъ не искупилъ міръ кровію Своею, претерпевъ крестъ, какъ человекъ, домостроительство спасенія не совершалось бы, и древнія вещанія Пророческія остались бы неверными. Перестань же, Петръ, и не мысли человеческое, но Божіе. Сей есть Сынъ Мой возлюбленный, о Немже благоволихъ, Того послушайте. Двукратно Я произнесъ гласъ оный: при васъ, на сей горе, и еще прежде при Іоанне, на реке Іордане, дабы оправдались слова древняго Пророка, который возглашалъ: фаворъ и Ермонъ о имени Твоемъ возрадуетася (Псал. 88, 13).

О какомъ имени? о имени Сына: сей есть Сынъ Мой возлюбленный. Ибо Отецъ даровалъ Ему имя, которое выше всякаго имени, сказалъ Павелъ. Но ты, конечно, спросишь, возлюбленный: что означаютъ слова: фаворъ и Ермонъ о имени Твоемъ возрадуетася? И такъ слушай со вниманіемъ: фаворъ — это есть гора, где Христосъ восхотелъ преобразиться, где Онъ какъ Сынъ засвидетельствованъ отъ Отца, что недавно вы слышали. А Ермонъ есть небольшая гора близь Іордана, откуда взятъ на небо Илія, и близь которой Христосъ крестился въ струяхъ Іордана, и яко Сынъ получилъ свидетельство отъ Отца. На сихъ двухъ горахъ Пресвятый Отецъ, утверждая сыновство, и тогда, и ныне въ другой разъ, вещаетъ: сей есть Сынъ Мой возлюбленный, о Немже благоволихъ, Того послушайте. Ибо слушающій Его, слушаетъ и Меня. И кто постыдится Его и Его словесъ, того постыжуся и Я, когда пріиду во славе Моей и съ Ангелами Святыми. Того послушайте не лицемерно, безъ лукавства, безъ ограниченія, безъ изследованія, верою взыскуя, а не языкомъ измеряя; верою пріемля, а не словами испытуя слово. Достаточно пока привести во свидетельство сему Павла, витію, обуздывающаго любознательность и въ назиданіе всехъ дерзновенно вопіющаго: О глубина богатства и премудрости и разума Божія! Яко неиспытани судове Его, и неизследовани путіе Его. Ему слава во веки вековъ. Аминь.

Печатается по изданiю: Святаго Прокла Константинопольскаго, Слово на Преображеніе Господа и Бога и Спасителя нашего Іисуса Христа. // Журналъ «Христiанское чтенiе, издаваемое при Санктпетербургской Духовной Академiи». — СПб.: Въ Типографiи Ильи Глазунова и К°. — 1839 г. — Часть III. — С. 162–173.

Необъятно поистине чудо настоящаго спасительнаго празднества! Оно превышаетъ всякое витійство слова и никакой языкъ не въ состояніи достойно изглаголать благодеяній Распятаго! Ибо соделано ли было когда отъ века то, что созерцаемъ мы теперь очами веры? Чей умъ когда–либо представлялъ, чье ухо слышало и око видело то, что ныне Іисусъ Христосъ даровалъ міру во плоти своей! — Никогда еще солнце не освешало позора діавола, осужденнаго древомъ, никогда крестъ не искупалъ міра отъ проклятія; никогда — это искупленіе не покупалось ценою тридцати сребрениковъ; никогда еще Животъ не виселъ на древе; никогда гробъ не воспринималъ въ себя Разрушителя смерти; никогда міръ не украшался такимъ живоноснымъ гробомъ; никогда еще Агнецъ Божій, вземлющій грехи міра, не возлагаемъ былъ на алтарь!… Только съ того времени, какъ Богъ пріялъ зракъ раба и Создавшій изъ персти человека Самъ облекся въ эту персть, — плоть Его со–делалась жизнію для насъ, а кровь — ценою искупленія и залогомъ Святаго Духа.

Поистине, прилично теперь воскликнуть съ блаженнымъ Павломъ: древняя мимоидоша, се быша вся нова (2 Кор. 3, 17)! Ибо все теперь ново у насъ: новое небо, освященное Прошедшимъ небеса; новая земля, облаженствованная Положеннымъ но рожденіи во яслехъ; новое море, подъявшее легкіе стопы чистейшей и безгрешной плоти; новый міръ, освобожденный отъ древней брани и умиротворенный; новое человечество, омытое банею пакибытія и очищенное огнемъ Святаго Духа; новое Богослуженіе, очищенное отъ дыма кровавыхъ жертвъ и обрезанія и озаренное светомъ веры, научающей славословить и покланяться во единомъ существе тремъ Лицамъ Пресвятыя Троицы. Поистине, древняя мимоидоша, се быша вся нова.

Сей–то благословенный день предузревая издалеча, Пророкъ Исаія восклицалъ: въ день оный возсіяетъ Богъ въ совете со славою на земли (Ис. 4, 2): въ какой–то есть день? Въ тотъ, когда Онъ, воспріявъ безсеменно отъ Девы плоть и не изменивъ чрезъ сіе Божества Своего, соделается человекомъ; когда смерть болезненно отрыгнетъ Того, котораго не ведая поглотила; — когда гробъ соделается источникомъ жизни и воскресенія; когда пленъ породитъ свободу! говорить ли более? Когда — вочеловечившийся Богъ–Слово распявшись на кресте плотію, явитъ на немъ могущество и власть Божества Своего!

Но скажи намъ Пророкъ Божій, какъ Богъ возсіяетъ со славою на земли? Ужели во всемъ сіяніи Божества, не облекшись въ вещество, не причастившись плоти? Нетъ! Не снесъ бы взоръ лучей Божества! Не изшелъ бы тогда діаволъ на борьбу, устрашилась бы смерть Творца и не дерзнула бы поглотить естество, непричастное тленію, — потому что трепещетъ адъ Божества неприкровеннаго и не можетъ безъ трепета и ужаса взирать на Того, предъ Которымъ и Серафимы потупляютъ взоры свои? По сей–то причине и надлежало пооблещися Божеству, — не потому, яко бы Само Оно имело нужду въ этомъ прикрытіи, но потому, что надобно было прикрыться нашей неправде. И такъ Оно сокрылось, но не подъ покровъ Моисеева покрывала, ни подъ покровъ ветхозаветныхъ завесъ, соделанныхъ деломъ тканымъ (Исх. 26, 1), — облеклось не въ златое очистилище и не въ Херувимовъ рукотворенныхъ, потому что все это было деломъ искусства; но Пастырю доброму недлежало облечься въ кожу овчую, чтобы темъ привлечь алчбу волка хишника!

Но симъ–то и соблазняется теперь іудей, говоря: «не поверю, чтобы Богъ, непричастный никакому веществу, явился во плоти и пострадалъ». — Но если ты не слушаешь закона своего, лживо толкуешь Пророковъ, отвергаешь Евангелистовъ, пренебрегаешь свидетельства Апостоловъ: то пріиди; вопросимъ природу, кого она исповедывала въ Распятомъ плотію. Солнце! скажи намъ, за чемъ ты потаило лучи свои при распятіи Господнемъ? Ужели отъ того, что на кресте виселъ обыкновенный человекъ? Но почему же съ тобою не случилось того же, когда умиралъ праведный Авель? Небо! зачемъ покрылось ты среди полудня мракомъ, когда прободено было ребро Господне? Если это былъ простой человекъ, то отъ чего же ты не сетовало такъ, когда побивали камнями Навуфея? Земля! Почему сотряслась ты при кончине Спасителя на кресте? Если это былъ не Богъ, то отъ чего не содрагалась ты, когда Пророкъ Исаія претираемъ былъ пилою отъ Манассіи? Храмъ! за чемъ разодралась завеса въ тебе, когда Іисусъ Христосъ испустилъ духъ? Ужели отъ того, что на кресте умиралъ обыкновенный человекъ? Но отъ чего же не раздралась завеса тогда, когда проливаема была въ тебе кровь праведнаго Захаріи.

Нетъ! — ответствуетъ вся природа, мы оплакивали смерть не служебнаго и соработнаго намъ существа, но содрагались отъ вида жестокихъ терзаній нашего Господа. Это былъ Господь мой, — взываетъ небо, который преклонилъ меня и сошелъ (Псал. 17, 10). Это былъ Богъ распятый на кресте, при виде страданій Котораго, — взываетъ солнце, — я потаило отъ страха лучи свои, а земля содрогнулась, Это былъ Тотъ, служенію Котораго я былъ посвященъ, — взываетъ храмъ, — и не терпя страданій Котораго, я разодралъ отъ скорби ризу мою. — Слышится, наконецъ, вопль и самаго ада: Это былъ не простой человекъ — Сошедшій въ меня: ибо одному мне известно сколько я пострадалъ отъ Него: я думалъ захватить обыкновеннаго пленника, и — нашелъ Бога Всемогущаго!

Вопрошать ли еще Силы небесныя — хоры Ангеловъ и Архангеловъ, кто Сей страдавшій плотію и воскресшій? И они все согласно исповедятъ съ Пророкомъ: Господь силъ, Той есть Царь славы (Псал. 23, 10)! Ему же да будетъ честь и слава во веки вековъ. Аминь.

Печатается по изданiю: Святаго Прокла архіепископа Константинопольскаго Слово на Святую Пасху. // Журналъ «Христiанское чтенiе, издаваемое при Санктпетербургской Духовной Академiи». — 1840 г. — Часть II. — С. 56–61.

Такое же прекрасное выраженiе находится и въ Слове св. Iоанна Златоуста На сошествiе во адъ: «Лобзаю тебя, Іуда, не для того, чтобы даровать тебе любовь, которую ты отринулъ, но чтобы отнять отъ тебя благодать, которую Я тебе даровалъ».