Глава 1. Имея обычай, известный и тебе, досточестнейший Агафий, уклоняться по большей части от бесполезных сходбищ с людьми скучными и, когда нужда заставляет выходить из дому, проводить время в местах наиболее тихих, и вчера прохаживался я за городом. И вид рощи, и приятное пение стройно оглашающих ее птиц, и чистое веяние свежего ветра успокаивали меня, подобно зыбкой колыбели. В это время идешь ко мне ты, впрочем, нерешительно, уподобляясь человеку, который непрестанно то припадает на колено, то привстает. По задумчивости моей заключил ты, что мое уединение (в чем и действительная была правда) недаром.

«Этому безмолвию, — рассуждал ты, — непременно есть важная какая–нибудь причина; не бывает такого безмолвия без дела, если ум не приведен в самоуглубление чем–либо достойным размышления». Но, заметив, что подаю тебе знак и поджидаю тебя не без удовольствия, подходишь ты, приветствуешь меня, идешь со мною и спрашиваешь о причине моей задумчивости; потом, узнав, что занят и озабочен я исследованием вопроса, о котором пишу, берешь мою руку, подносишь к устам, целуешь и, улыбаясь весьма весело, говоришь мне: «А я вот принес тебе новую заботу: хочу указать предмет, который стоит, чтобы о нем написать, многим может принести пользу, многих от усилившейся ныне роскоши — обратить к жизни целомудренной».

Глава 2. Имея у себя достаточное по силам моим занятие — псалмы, по какой–то алчности не упускать случая о чем–либо писать не без заботливости спросил я у тебя, что же это за предмет? Что такое могло бы доставить пользу и нынешним, и будущим читателям? Широко раскинула повсюду всеуловляющие сети суетность, всех она захватила, всех даже и без сети держит в своей власти; как силки расставила кругом богатство, чины, господство, забавы, непристойные наслаждения; каждый остается в порабощении той страсти, к какой суетность нашла его наиболее склонным.

Она не только понуждает его услуживать чреву или другой какой телесной потребности, но заставляет еще сокровищницы свои наполнять неправедно приобретенным имуществом, приневоливает, когда другие истаивают от голода, тщательно сберегать худо накопленное, и сберегать, может быть, для тех, которые не употребят сего во благо; почему собирающий осужден будет на сугубое наказание, и как обижавший немощных, вместо того чтобы им помогать, и как отнятым у них приготовивший средство к распутной жизни тем, которые при умеренном достатке могли бы нередко прожить целомудренно. Ибо изобилие, возможностью тратить много увеличивая в человеке привязанность к наслаждениям непозволенным и постепенно доводя его до крайнего предела невоздержности, научает величаться делами непристойными.

Глава 3. Но ты стал с жаром описывать мне Перистерию, женщину, как гласит молва, знаменитую по сану, а как ты утверждал, еще более знаменитую по душевным добродетелям; и ты перечислял в ней множество высоких добрых качеств: ее воздержание, нищелюбие, непрестанное поучение в словесах Божиих, прилежную и умиленную молитву, щедрую расточительность имения на нуждающихся, целомудрие даже во взоре и в самом помышлении, почтительную попечительность о скончавшихся странниках и убогих, сострадательность ко всем, по какой бы то ни было причине бедствующим, уважение к богочестивым, заботливость о приявших на себя жизнь иноческую, общительность с ними в потребном для нужд телесных, чтобы и ей, хотя супружеское иго препятствует вместе с ними безмолвствовать и трудиться, участвовать, однако же, в жизни их, услуживая им в необходимом для жизни и тем как их освобождая от житейских попечений, так и себе уделяя часть их не развлекаемого ничем служения Богу. Пересказав же все это и еще большее, вслед за тем сообщил ты, что часто, по козням диавола, впадает она в искушения и скорби, давая чрез это разуметь, что подвигу ее есть сильный противоборник.

Глава 4. Сначала недоумевал я, действительно ли в нашем роде возможно произрастать такому насаждению, о каком сказываешь ты; у нас, говоря по сущей правде, вместо дерев садовых и плодовитых наполнено все бесплодным и диким лесом; и в нем растут и зеленеют новые ветви; он незыблемо стоит, держась глубоко пущенными в землю корнями, необъятно в ширину раскинул длинные сучья и, покрытый густыми листьями, дает такую тень, что лучу доброй мысли никак уже не согреть никогда глубину сердца, омраченную грехом, проникнувшим собою дела наши.

Потом, обдумав и признав излишним доведываться в точности, есть ли такой человек на земле или и нет подобного, с готовностью приступил я к сочинению, уверившись, что предмет полезен сам по себе, хотя бы и не нашлось никого, подтверждающего это своими делами. Ибо, когда слово в свою пользу имеет свидетельство в самом существе дела, тогда убеждает оно скоро, и слушателя к удостоверенью в доказываемом без всякого примера приводит истинность и основательность доказываемого, не давая возможности противоречить даже и крайне привыкшему к прекословиям.

Глава 5. Как никто не сомневается, что и на облачном небе есть солнце и совершает свое течение, что и в зимнее время заключается в растении плод, потому что достойным уважения учителем имеет он для себя предшествующий опыт, так и прекрасное все беспрекословно признают прекрасным. Хотя худой навык поддерживает по–видимому в душе привязанность к дурному, однако же совесть стыдится с упорством уклоняться от признания истины, гнусным и крайне предосудительным для себя почитает оспаривать очевидное.

Рассудил я и с другой стороны: что для кого–либо возможно было древле, то и ныне возможно для желающих; потому что одно и то же естество и тогда было, и теперь продолжает быть во всех одинаковым, и не дает благовидного предлога ссылаться на бессилие тем, которые по собственному долговременному навыку не делать ничего служащего к пользе почитают невозможным преуспеть в добродетели мужей и жен, живших древле. Не признал я основательным вовсе не верить, что возможно кому–нибудь возбудить в себе решимость к соревнованью оным блаженным в строгом по закону житии и произращать плоды добродетели, потому что сила естества, какая была в них, достаточна к тому, чтобы и от застарелого пня произвести новые и цветущие отрасли.

Глава 6. Если Ной из всего современного рода, осужденного на конечную погибель в потопе и всецело истребленного потопными водами, один оказался благоугодившим Богу; если среди варваров, по долговременному навыку косневших в беззаконии, как белая лилия среди разросшихся всюду терний, процвел правдивейший и истинный человек Иов; если и Содомская страна, сожженная молниеносным огнем, имела в себе удостоившегося Божией милости страннолюбца Лота; если различные времена произвели и Раав, и Девору, и Есфирь, и Иудифь, Фиву и Прискиллу, Серну и Лидию, и многих других; если во всяком роде отличался кто–нибудь житием, вновь живописуя в себе светлыми красками изглаженный временем образ естественного благородства, чтобы, совершенно и вконец угаснув, начало древнего доброго жития не заставило признавать вовсе невероятным и того, что писано о живших хорошо; то не странно ли будет отрицать, что как в другие времена были подобные люди, так и ныне (хотя по причине преобладающего обольщения кажется сие несбыточным) найдется такая душа, которая добрыми своими делами засвидетельствует сродство свое с оными древними и украшается преимуществами, какие исчислены тобою, о любезная глава?

Глава 1. Прекрасно воздержание — это начало и основание всех прочих добродетелей, потому что тело, как молодого резвого коня, укрощает и приучает оно к благочинию, постепенно усмиряя, сокращая игривость скудостью, обуздывая и делая скромными те страсти, которые роскошь доводит до упрямства и необузданности, так что они бьют ногами, рвутся из рук, в большие затруднения поставляют браздодержца — рассудок, и он едва уже бывает в силах удерживать и куда угодно ему направлять стремительные их порывы. О сем–то, кажется, Екклезиаст преподает урок всем людям, когда, беседуя с телом, которое прежде, при умеренном образе жизни, было кротко и благопокорно, говорит: «Прииди убо, да тя искушу в веселии» (Еккл. 2, 1) — и, дознав, что опыт неудачен, с трудом уже владея теми движениями плоти, которыми прежде владел удобно, обращает речь к утучняющему животную нашу часть веселию: «Что сие твориши?» (Еккл. 2, 2).

Против обычая, к чему бы не хотел я, влечешь ты произволение, восхитив сердце, тобою угнетаемое и как бы услаждаемое несколько, носишь его по стремнинам, по краям пропастей и бездн, частью отказывающийся и частью соглашающийся рассудок без принуждения заставляешь избирать дела постыдные, не против собственной его воли, самочинствуешь над ним, и он не без удовольствия терпит твое самоуправство.

Глава 2. Ибо таковы вступающие в борьбу с услаждающим, восстающие против приятного, чтобы не отдаться ему в плен. Тому и уступают они, против чего восстают; на то и соглашаются, против чего по видимому спорят; тем и увлекаются, чему противятся; к тому и бегут, чего не хотят; к тому и спешат с увлечением, что признают враждебным; иногда, хотя и крепко их держат, убегают, а иногда, хотя и неприятно им это, сами сдаются; в ином случае идут по принуждению, а в ином бегут охотно; соглашаются как бы не по собственному изволенью и с намерением уступают над собою победу, произвольно терпят поражение и, как бы не зная этого, радуются сему.

И вероятно, об этом именно говорит Павел: «Соуслаждаюся бо закону Божью по внутреннему человеку: вижду же ин закон во удех моих, противу воюющь закону ума моего и пленяющь мя законом греховным, сущим во удех моих» (Рим. 7, 22 и 23); и еще: «Не еже бо хощу, сие творю, но еже ненавижду, то соделоваю» (Рим. 7, 15). Говоря же это, Апостол не допускает, что закон греховный врожден, и не учит, что владычество плотского мудрования полномочно. Ибо в таком случае всем человекам должно быть рабами греха и не иметь никакой возможности свергнуть с себя иго его; знаем же, что теперь, кто хочет, не только свободен от сего мудрования, но даже порабощает тело, господствует над страстями и самым делом доказывает самовластие воли в избрании свободы или рабства.

Глава 3. Пока пища утучняет тело, восстает и самовластвует плотское мудрование, узаконяя подвластным, что ему угодно. Но как скоро оно смирено умерщвлениями и жестоковыйность тела рабски подчиняется и убеждается покорствовать лучшим законам, тогда не вовлекает уже оно рассудка в погибель, но скорее само приводится им к спасительной благопокорности. И в этом каждый сам себе свидетелем, зная, о чем помышлять принуждает пресыщение чрева и о чем рассуждать советует скудное насыщение. Одно возбуждает к непомерным пожеланиям, а другое сокращает и пожелания умеренные и, если когда ревут они зверски, укрощает, приводит в покорность; и громким, всюду раздающимся гласом взывает сказанное Богом Иову: «Се, зверие у тебе, траву аки волове ядят» (Иов. 40, 10), означая сим, что страсти свою зверскую жестокость пременили на состояние скотское и подчиненное и укрощены на время, хотя и кажутся еще дышащими, а у иных и совершенно преданы смерти, умерщвленные воздержанием.

Глава 4. Так Иаиль убила Сисару челюстью, умертвив враждебные мудрования, потому что челюсть не доставляет уже изобильно пищу для страсти, но с умеренностью дает ей, сколько необходимо, потребное к поддержанью жизни, так что кажется она существующею в возможности, но не существующею в действительности. Так Самсон ослиною челюстью поразил филистимлян; а иначе, может быть, он не был бы в состоянии сделать сего, если бы не овладел этою оказывающею услуги гортани и чреву челюстью, захватив ее деятельностью руки и как бы сжав горстью, то есть заключив в тесные пределы, чтобы не рассеивалась обольстительностью и ненасытимостью вожделений; потому что служительницею и помощницею чрева природа соделала челюсть, которая грызущими зубами, как кирками, раздробляет снеди, корневыми зубами, как настоящими жерновами, измельчает их, а гортанью, как водопроводною трубою, готовую уже пищу пересылает в это ненаполняемое море — чрево и тем провозглашает сказанное Соломоном: «Вси потоцы идут в море, и море несть насыщаемо» (Еккл. 1, 7).

И чрево, и море — одно и то же; и то и другое ненасытно зияют поглотить вливающиеся потоки, и входящее в них истребляют, одно — перевариванием, а другое — осолением, и снова алчут иной пищи, никогда не замыкают зева, не утоляют алчности непрестанным и непрерывным влиянием.

Глава 5. Поэтому прекрасно воздержание; оно подавляет до чрезмерности надмевающую воспалительность страстей, сколько надлежит, смиряет и успокаивает их волнение, утишает бурю порывистых ветров среди жизни роскошной, безветрием жизни скудной обуздывая, укрощая и в благотишие приводя взволнованное. И хотя при недостатке служащего к наслажденью удобнее как–то овладевать понемногу чревом (ибо чего нет, не столько раздражает, как то, что есть и видом своим возбуждает желание в алчущем); однако же воздержание при избытке всего служащего к жизни роскошной, когда это отовсюду обильно стекается и скопляется, заслуживает похвалу как высокое любомудрие, если только не подает сие повода тунеядцам подозревать при избытке в скупости и очернять сие похвальное дело осуждением в низости сердечного расположения.

Одинаково трудно: наполненное водами море и волнующуюся глубокую пучину перейти как посуху немокренными стопами и провести строго правильную жизнь, довольствующуюся самым скудным содержанием, и с одной стороны не наводняемую ни одним пожеланием, тогда как с другой стекаются к ней все удобства к наслаждениям. Посему–то Соломон, восхваляя решимость души воздержной, говорит: «Украшены ланиты твоя яко горлицы» (Песн. 1, 9); потому что челюсть, как орудие питания, украшается воздержанием, обличая гнусное обжорство и приготовление изысканных снедей.

Глава 1. Но ланита тогда украшается, как горлица, когда тщательно скрывает и утаивает добродетель, сколько можно, стараясь отклонить от себя похвалу видящих, подобно горлице, завесою содеянного избирая пустыню, твердо содержа в намерении утаить, хотя все громогласно взывают о деле. Ибо поступок тогда бывает тщеславным, когда сердце имеет в виду сделать это напоказ. А пока не обращает оно взоров на уловление человеческой славы, хотя добродетель сияет яснее света (ей, как свету, и должно блистать собственными своими лучами), дотоле в произволении остается желание быть неизвестным и незаметным, оно делает угодное только одному Богу, не обращает внимания на смотрящих, видят ли, хвалят ли они, почитает суетным и напрасным все, что не споспешествует к приобретенью вечной награды, хотя рукоплескания восхваляющих оглашают воздух, касаясь самых облаков и эфира, откуда ниспадают они опять долу, как промчавшийся звук голоса, оканчивающийся вместе с шумным сотрясением в гортани и не доставляющий душе никакой вознаграждающей пользы, а еще делающий ей весьма великий вред.

Похвалы надмевают до безумия и своею усладительностью уничтожают в деле то, чем заслуживало оно награду. Сему научая, Пророк сказал: «Блажащии вас льстят вы и стези ног ваших возмущают» (Ис. 3, 12), то есть внушают такое о себе мнение, которое препятствует преуспеянью в делах добрых. И Господь в поучительной речи Своей, то запрещая делать доброе напоказ, говорит: Да не увесть шуйца твоя, что творит десница твоя (Мф. 6, 3), то повелевая делать доброе, присовокупляет: «Да просветится свет ваш пред человеки» (Мф. 5, 16). Ибо, если «не может град укрытися верху горы стоя» (Мф. 5, 14), и «путие праведных подобне свету светятся» (ср.: Притч. 4, 18), то для чего прекрасные труды, которые могут вскоре просиять сами собою, всенародно выставлять напоказ, спеша скорее сделать их видимыми и прежде времени усладить свое честолюбие?

Глава 2. Кто желает славы (что впрочем неразумно), тому должно ждать, чтобы слава сама последовала за делом, а не предварять ее самовольно, трубя о сделанном и домогаясь должной за сие почести. Ибо Изрекший: «Да просветится свет ваш пред человеки» — повелел делу вопиять о себе, а не делающим провозглашать о нем, чтобы и добродетель была славна, и намерение не было укоризненно, избрав доброе не ради человеческой славы, но ради награды от Бога, если не достигло оно того предела совершенства, чтобы не иметь нужды и в последней; потому что святое дело избирать доброе не ради чего иного, но ради самого добра.

Последнее состояние свойственно сынам, а первое — наемникам; и хотя оно выше состояния рабов, потому что рабы делают все из страха наказания, однако же делать не из любви к добру, но в ожидании награды — ниже состояния сынов. Кто с вожделением берется за дело, тот любимое сие дело вменяет себе в наслаждение, в самом труде находя удовольствие и самое утомление ради возлюбленного им почитая воздаянием и преимущественною наградою. Легко и удобно все делаемое с любовью, хотя бы оно было и крайне затруднительно, потому что расположение к сему делающего скрадывает трудность и уравнивает негладкости для удобного исполнения. Усердие всегда препобеждает обременительность труда, став выше всех неудобств в деле, а сопровождающим оное удовольствием ослабляя ощущение трудности, так что труд делается более приятностью, нежели трудом, и мнимое неудобство доставляет радость.

Глава 3. А что злокозненные страсти во многих умерщвлены и совершенно умерли, дает сие видеть великий Павел, во–первых, себя самого представляя в пример, а потом и другим предписывая то же, в чем сам преуспел, и доказывая опытом, что сие возможно, потому что сделано уже им. Ибо говорит: «Христови сраспяхся: живу же не ктому аз» (Гал. 2, 19–20); непоползновенность к страстям называет он смертью своею и сие же умерщвление, какому подверг себя, предписывает всем: «Умертвите уды вашя, яже на земли: блуд, нечистоту, студодеяние, страсть, похоть злую» (ср.: Кол. 3, 5). Как воздержанием ослабляются наклонности тела к чему–либо подобному, так рассудком обуздываются безвременные его устремления. Должно же, по словам одного внешнего мудреца, не ошейник только сделать твердым, но и пса тощим, чтобы его можно было влечь, потянув слегка, а не сам он, укрепившись, мог влечь, куда ему угодно.

Глава 1. В сравнении со сказанным не менее, лучше же сказать, еще более прекрасны чтение и молитва, потому что значительно и весьма много содействуют жизни целомудренной. Как скоро ум при помощи чувств ознакомится с образами предметов чувственных, приняв в себя чрез чувства и очертания, и цвет, и величину вещей видимых, тогда и во время успокоения привыкнет восстановлять их представления, образуя в памяти множество предметов, частью бесполезных, а частью и крайне вредных, и возбуждая в себе неуместный мятеж помыслов, так что в уме не останется и возможности возбудиться какой–либо полезной мысли, но утеснен он будет множеством наперед занявших уже его понятий и заграждающих вход понятиям степенным и полезным.

Поэтому прекрасны молитва и чтение: они прекращают суетное скитание мыслей, связуя помысл, кружащийся над чем не должно, и с пользою удерживая его при себе нимало не развлекаемым в сем прекрасном занятии. И подлинно, что равно или подобно сему — насыщать разум словесами Божиими, услаждать его созерцаниями, заключающими в себе беспримесную приятность и навсегда остающуюся пользу, когда сказаниями о мужах древних путеводится ум к соревнованью их добродетели, с них напечатлевает в себе спасительный образ благочестного жития, и, окрыляемый созерцаниями, воспаряет до Божественного веселия, и, отрешаемый от сопребывания в дольнем, возводит взор горе, к Небесному, восходит к самому блаженному естеству, и, сколько может пребывать в сем состоянии, вкушает то наслаждение, какое вкушают Серафимы, непрестанно окружающие Престол.

Глава 2. Но молитва, может быть, в отношении к пользе имеет в себе и нечто большее: она приуготовляет к собеседованию с Богом и долговременным навыком вводит с Ним в содружество, потому что некоторым образом производит и соблюдает в нас добрые расположения к Богу, Который и ничтожных людей приемлет в любовь и не стыдится дружественного сближения с ними, пока пребывающая в них любовь дает им дерзновение. Ибо если рабов, простирающих виды на господство и в горделивой кичливости замышляющих сохранить доверенное им полномочие, утверждают в этой надежде полученные ими прежде залоги благоволения, то кольми паче в живущих хорошо увеличивает дерзновение пред Богом их житие, согласное с определением и изволением Самого Бога, Который не столько требует рабского трепета, производимого страхом, сколько любит спокойное дерзновение, внушаемое любовью.

Глава 3. Чтение соделало, что «мурин евнух» наименован «мужем» (см.: Деян. 8, 27); оно сподобило его встречи с Апостолом, указало ему путь к познанью Христа и привело к благодати Крещения. Чтение — закон и древнее предписание. Моисей говорит: поучайся–де «седяй в дому» твоем, «и идый путем, и лежа и востая» (Втор. 6, 7), большую часть времени уделяя на прилежное занятие словом Божиим для упражнения душевных сил, малую же некую часть оставляя на крайне необходимое употребление телу; поставив для себя правилом иначе услуживать госпоже и иначе рабе, попечение о первой распространяя на продолжительное время, а занятие для последней соразмеряя с требуемою обстоятельствами нуждой, чтобы и в этом душа явно имела преимущество, а тело нимало не величалось равночестием с душою и не имело благовидного предлога присвоять себе равные с нею права.

Чтение прежде всего ублажается в псалмах и именуется обильным орошением разума для плодоношения добродетели. Кто «в законе» Господнем поучается «день и нощь», тот блажен, тот подобен древу, насажденному «при исходищах вод» (ср.: Пс. 1, 2–3), до благолепия украшен листвой — досточестною тихостью нрава, и втайне исполнен плодов благочестия, потому что всегдашнее поучение, как некое непрестанно вкушаемое питие, делает его всегда цветущим и естественным образом вместе с видимым возращает и сокровенное.

Глава 4. Как листья служат покровом и украшением растенью и охранением плоду, так благоговейное состояние и тело делает досточестным, и внутрь души сокрытые красоты приосеняет скромностию, соблюдая плод делателю и охранителю Богу и не дозволяя прикасаться к нему губительным зверям. Ибо тщеславие есть «вепрь от дубравы, и уединенный дивий» (Пс. 79, 14) и ногами и зубами губит насаждение, если не окружает его ограда смиренномудрия и не защищает от нашествий тщеславия.

И таковы преимущества поучения в словесах Божиих: оно уничтожает всякое срамное и вредное представление, начертывает на картине священнолепные образы, делает, что душа хранит в себе достойные Бога памятники. А молитва отрешает ум от всякого помышления о чувственном, возводит к Самому над всеми сущему Богу, чтобы с Ним собеседовать и у Него с дерзновением испрашивать все, что угодно; и таким образом делает, что человек проводит жизнь в чистоте, как бывший уже в общении с Богом и вскоре потом снова готовящийся к сему общению.

Глава 5. Посему Павел учит пребывать «в молитве» (Рим. 12, 12), продолжительным пребыванием утверждая в себе навык; и еще повелевает творить «молитвы на всяцем месте» (1 Тим. 2, 8), чтобы ни один нерадивый к молитве не мог извиняться тем, что живет далеко от молитвенного храма. Всякое место пригодно для молитвы, потому что чистота святилища не принесла ни малой пользы иудеям, которые приступали к молитве с оскверненными руками и чистый храм сквернили мерзкими делами. Как от молящихся таким образом, хотя молятся они в самом святилище храма, тщательно объемля очистилище и руки свои соплетая с крылами Херувимов, отвращается Бог, гнушаясь ими как нечестивыми и говоря: «Егда прострете руки (ваши) ко Мне, отвращу очи Мои от вас: и аще умножите моление, не услышу вас: руки бо ваши исполнены крове» (Ис. 1, 15), так приемлет Бог призывающих Его с чистым сердцем и праведными делами и всячески выслушивает моление их, взирая на расположение, хотя бы место, где призывают Его, по нашему мнению, ничем не отличалось.

Глава 6. Так Корнилию, молившемуся в языческом доме, когда храм не утратил еще своей досточтимости, Ангел, пришедши, сказал: «Молитвы твоя и милостыни твоя взыдоша на память пред Бога» (Деян. 10, 4), — «взыдоша», не несомненною святостью храма воспользовавшись для сего восхождения, но на крылах благого намерения воспарив прямо к Тому, Кто приял их с благоволением и милостиво. Так молитва Ионы, на полных ветрилах устремившись из глубины к Небу, достигла Божия слуха и не обуревалась великим волнением вод, тогда как молитва фарисея потерпела крушение во храме и погрязла в водах, потопленная со всем грузом, потому что не могла держаться на волнах и удобно плавать, переполнившись водою, не в силах была подняться из вод от тяжести горделивого мудрования, когда и нос ладии погрузился в восставших высоко волнах кичливости и высокомерия, и корма залита была ими.

Молитва, в пещи сопровождающая трех отроков, заставляет пламень обратиться в бегство и вне пещи отыскивать тех, которые умыслили зло против юношей. Ибо огонь, место свое в пещи уступив молитве и оставив угли лишенными попаляющей силы, открыл себе обширную пажить и пожег находившихся около пещи халдеев; внутри пещи удержал он свою действенность из уважения к телам, облеченным молитвою, а вне ее показал свою деятельность на телах, как на веществе утлом и сухом. Молитва соделала воздержанными львов, томимых голодом во рву. Чрево их сетовало на семидневное лишение пищи, но молитва убедила, по предложении готовой снеди, пребыть в любомудренном терпении; львы избрали лучше перенести мучительность голода, нежели причинить обиду отданному им святому Даниилу, которого на такую смерть осудили беззаконные варвары, — эти люди, оказавшиеся свирепейшими зверей, неумолимейшими в сравнении с кровожадными и в то же время обличение неправды своей нашедшие в правдивости львов, которые по естественному суду спасли Даниила, осужденного ими на бедственную и самую жалкую смерть.

Глава 7. Молитва Илью почтила богоподобием, не только в том, что восхищен он на Небо, подъятый четырьмя конями на огненной колеснице, так как земля стала недостойною его пребывания на ней и справедливость требовала обитать ему в эфире и в самом Небе, но и в том, что словом приводил он в повиновение те стихии, которые словом Создателя приведены в бытие: однажды низвел Небесный огнь на жертвы, назначенные во всесожжение, в другой раз поразил молниею военачальников Охозии, а в иное время властным словом заключил небо, на три года и шесть месяцев лишил плодоношения землю, воспретил обычное произрастание всякой травы, какое, по истечении известного времени, производилось Божиим повелением, естественно истекавшим из повеления первоначального.

И стихий от немедленного повиновения не удержал ни малейший знак Божия негодования, по которому можно было бы видеть, что Пророк по неразумью в самозабвении отваживается на нечто превышающее собственное его достоинство; напротив того, со всем тщанием служили они Пророку, как другу Сотворшего, Который дает повеления служителям друга, как своим собственным, — служили, справедливо убедившись, что равно обязаны подобострастно оказывать всякую услугу и Богу, и другу Божию; потому что, по пословице, у друзей все общее, и одинаковую имеют они власть над принадлежащим тому и другому, по причине любви, уравнивающей преимущества при различии достоинств и узаконяющей равночестие.

Глава 8. Молитва Моисеева разделила море, соделала, что небо произращало манну, из сухого камня извела потоки вод и воздеянием рук целый народ, вступивший в брань, обратила в бегство. Молитва Елисеева на целое воинство наложила слепоту и пришедших погубить Пророка отвела пленниками; не только не в состоянии были они учинить замышленное ими зло, но даже не могли помочь сами себе, потому что вместе с помогающим телу зрением приведены были в бездействие и оружие, и руки. Всего немощнее слепота: она не в состоянии причинить обиду тому, кого не видит, и невозбранно терпит обиду, потому что не видит также нападающего и не может отмстить ему. Посему обычай лишенных очей справедливо наименовал убогими, потому что телесных членов своих не могут употреблять, на что им угодно, хотя силою и крепостью превосходят даже тех, которые со всем прилежанием упражнялись в телесных подвигах. Молитва Петрова разрешила узы, отверзла двери темницы, отворила ночью железные врата.

И когда Павел с Силою молились «в полунощи» (Деян. 16, 25), потряслась темница, в одно мгновение спали со всех узы, воссиял в здании внезапный свет и темничного стража соделал просителем стерегомого, заставил припасть к ногам и молить о спасении, убедил, отложив безумную страсть к корысти, позаботиться о пользе душевной, после великого навыка мучить привел внезапно в великую кротость. Страж перестал ежедневный свой доход вымучивать бичами, облагать данью жалких узников, собираемое подаянием — это горькое утешение — называя своею десятиною и бедным прибавляя новые, ничем не облегчаемые бедствия, перестал уже налагать цепи на шею, узы на ноги, связывать руки, заключать в непроницаемую тьму, увеличивая тем проклятый свой доход, какой соглашался доставлять ему каждый бедняк, предпочитая лучше истаивать голодом, нежели переносить злострадание в узах и тьме.

Глава 9. Всему этому вдруг обучился темничный страж: немедленно показал он сострадание к узникам; страх чудесного землетрясения соделал его совершенно иным. Ибо как скоро, во время молитвы Апостолов, поколебались основания темницы, воссиял в здании свет, «ослабеша всем юзы, отверзошася двери вся»; темничный страж, который один беззаботно спал, когда все узники от тяжких у каждого забот пребывали в бодрствовании, «возбуждься, и просив свещи вскочи, и трепетен быв, припаде» к ногам Апостолов, говоря: «Господие, что ми подобает творити, да спасуся?» (ср.: Деян. 16, 26–30). Господами назвал и владыками наименовал тех, которых прежде чуда устрашал без сомнения суровым взглядом и грубым голосом, называя преступниками, осужденными, достойными казни; припал к ногам, которые «заби в кладе» (Деян. 16, 24); великими почестями преклонял на милость тех, которых, «всади во внутреннюю темницу» (Деян. 16, 24), заключил во тьме; и чествовал их потому, что молитва необычайным образом вполне обнаружила достоинство оскорбленных заключением в темницу по подозренью в злых делах.

Одним словом, велика сила молитвы! Но ради скучающих и неохотно выслушивающих длинные повествования, хотя они и полезны, умолчу о многом. Сам Господень человек, Господь всего, возымел нужду в молитве, когда ожидал нашествия иудеев и Креста, или находился в подвиге, потому что воистину был человек, так как понес на Себе и иные многие человеческие немощи, уверяя тем в Своем Домостроительстве, или научая людей во всякое время прилежно молиться. Ибо не теперь только, когда приблизилось время страданий, по необходимости молится, но многократно делает это и во время безопасности, наедине молясь на горе, чтобы мы научились, и прежде скорбей, и в самых скорбях, пребывать в молитвах, которые могут уничтожать затруднительность представляющихся опасностей и прежде искушений вполне благоугодить Тому, Кто в нуждах отвращается от предающихся беспечной рассеянности, как будто никогда не будет им необходима помощь.

Глава 10. Посему–то и Апостолам сказал Господь: «Молитеся, да не внидете в напасть» (Лк. 22, 40), зная, что добровольная молитва прежде искушения преклоняет помощника Бога во время нужды исполнять скоро прошения издавна умоляющего просителя, и долговременностью приобретшего право получить просимое. Ибо если неправедного судию, который ни Бога не боялся, ни людей не срамился, неотступная настоятельность вдовы принудила оказать ей согласную со справедливостью защиту (см.: Лк. 18, 3) и если спавшего друга, когда дверь была уже затворена и он отказывался дать хлеба по обычной спящим лености, неотступность и настойчивость заставили удовлетворить потребности (см.: Лк. 11, 5–8), то человеколюбивого Бога непрестанная молитва не заставит ли благоволительно снизойти на всякое прошение?

Ибо невозможно умолчать о том, что Бог готовее людей на благодеяния. И Господь говорит в одном месте: «Кто есть от вас человек, егоже аще воспросит сын его хлеба, еда камень подаст ему? Или аще рыбы просит, еда змию подаст ему?» (Мф. 7, 9–10). И, сравнительно показывая превосходство Божией благости, присовокупляет, говоря: «Аще убо вы, лукави суще, умеете даяния блага даяти чадом вашим, кольми паче Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него» (Мф. 7, 11).

Глава 11. И в другом месте Сам Спаситель, с намерением подтвердить это и желая уверить сомневающихся, не превосходит ли Божия милосердия естественная приверженность или не препобеждает ли оного человеческая сострадательность, говорит: «Еда забудет жена отроча свое, еже не помиловати изчадия чрева своего?» (Ис. 49, 15). И, сказав об этом отличительном свойстве природы, как она научает добровольной попечительности и заботливости, чтобы самый пример, как нередко случается с иными, не ввел в сомнение о достоверности сказанного о Промысле и слабым подобием не повредил самому достоинству истины, вслед за сим говорит: «Аще же и забудет сих жена, но Аз не забуду тебе, глаголет Господь» (Ис. 49, 15).

Он не допустит, чтобы недостаток естества простерся и на Него, потому что страсть не касается естества Божия, как бывает это с бренными людьми, когда неразумная или, может быть, и имеющая какое–либо основание ненависть угасила в них естественно господствующее расположение, производя в родителях забвение о рожденных ими и отчуждение от них, как будто нет даже и признаков родства между ними. Но у людей и эти великие и чудные примеры добрых дел в сравнении с прочими их делами оказываются малыми и крайне незначительными, потому что простираются на одно лицо, которое само делает то же, и близко к ним, а не на всех или на многих; между тем человеку надлежит быть существом общественным и дружелюбным, а не одиноким и необщительным, доставлять другим пользу, чем только в силах, возможною попечительностью доказывать свою сострадательность, подражая телесным членам во взаимном их содействии общей пользе.

Глава 12. В теле каждый член не отдельно сам о себе печется, но разделяет общую деятельность в заботливости друг о друге, по закону естества услуживает один другому и каждый всем; и рука служит телу, и ноги, переходя с места на место, переносят с собою и тело, и глаз при путеуказании света ведет его непреткновенно, доставляя удобство во всякой работе. Иные члены способствуют сидению, иные наклоненью тела, трудом своим облегчая труды других членов; иные же, подобно каким–то мельникам и хлебникам, оказывают тщательную и заботливую услужливость. Челюсть измельчает пищу, гортань служит ей проводником, чрево приемником, желудок переделывает ее в сок, печень обращает в кровь и посредством кровеносных жил орошает весь телесный состав.

По видимому каждый член трудится для других, но в самой действительности делает это для собственной своей пользы, от общего труда собирая приличную для себя пищу, и заимствованное претворяет в однокачественное с собою, производя так называемое у ученых врачей извлечение, то есть претворение разных снедей в кровь, из крови в плоть и потом в единокачественное с каждым членом, между тем как привходящее в каждый член качество разлагается силою питательною, видоизменяющею и растительною, делается одним в одном и другим в другом члене. Входящее в глаз уподобляется глазу, присовокупленное к костям и к волосам принимает на себя один с ними вид цвета, усвоенное плотью видоизменяется в плоть, и перешедшее в кости одебелевает до твердости костей, поступившее во внутренности с ними смешивается — одним словом, все (и во все претворяясь), искусством природы из одного вещества снедей прелагаемое в многовидное разнообразие, изменяется в то, чем бывает усвоено и что всегда сохраняет один и тот же образ человеческого остова, подобно потоку ежедневно меняет состав всего смешения, так что видимое нами есть вместе и то же и не то же.

Глава 13. Так каждый из нас ни в чем не достаточен сам по себе, но во всем имеет нужду в других. И это премудро устроил прекрасно Распоряжающийся нашею жизнью, чтобы, по крайней мере, необходимость потребного приводила в согласие необузданность одержимых безумием, когда самые родственные связи нимало не побудили их к взаимному союзу. Ибо человек высокомерный, распаляемый кичливым самомнением, по причине своего богатства, занятый всегда тем, чтобы суровым обхождением сохранить в других почтительность и доверенность к нему, снизошел ли бы когда добровольно до собеседования с ремесленником, униженным бедностью, если бы не заставила его нужда вступить с ним в разговор и не подорожить пред ним языком своим, впрочем, не оставляя великой надменности в той мысли, что причиняет тяжкое оскорбление величью своего сана, снисходя до равенства с человеком неизвестным и незнатным? А теперь нужда уравнивает неравное, униженное возвышает до несущегося ввысь и возвышенное низводит до пресмыкающегося по земле, долговременным навыком производя срастворение нравов и уравнение в образе мыслей.

Поэтому и плотник, и земледелец, и служащий на корабле, и купец, и всякий занимающийся рукоделием является на глаза достигшим высших достоинств и говорит с ними смело, будучи для них необходим, не по единству рода, но по своему искусству; и кого не сопряг закон природы, тех свела необходимость. А если искусство и хитрость знакомят работника с богачом, то почему же сострадательность произносящей суд истины не знакомит с ним нищего и не приводит к нему неимущего, чтобы призван был разделить с ним иногда избытки или, по крайней мере, получить какое–либо утешение в удовлетворяющем необходимой потребности. Ибо многие почитают для себя срамным и обидным вместе жить с теми и по высокомерию, внушаемому богатством, стыдятся допускать на свои пиршества тех, о которых Господь Иисус провозглашает, что вместо Себя поставит их на Суде, сказав: «Что делали вы им, то делали Мне» (см.: Мф. 25, 40). Но мы не обратим и внимания на алчущего, истаивающего от голода, пройдем мимо нагого, цепенеющего от стужи, и мертвеца, как нечистое какое животное, оставим брошенным, не отдав телу долга природы, не покрыв по обычаю землею общее бесчестие — предавшиеся тленью и гниющие тела, источающие из себя гной. Безмерно же нежим самих себя, сверх нужды стараемся, чтобы угождали нам, украшая земной кумир, заботясь об этой сложенной персти, чтобы блистать на торжище, сияя цветностью одежд, и утучнять себя лакомыми приготовлениями поваров, из всего извлекая всякое удовольствие.

Глава 14. «Облачашеся» некогда «в порфиру и виссон» (Лк. 16, 19) и упоминаемый в Евангелии безымянный богач, до преизбытка насыщался за сибаритской трапезой, а мимо Лазаря, лежащего у ворот и желающего крупиц, проходил без сострадания, без сомнения, и взор очей, если когда склонялся к нему, заботливо отвращая в другую сторону, чтобы воспоминание о струпах его не возбуждало отвращения во время пира, производя тошноту и рвоту представлением виденного. Богач не отгонял, впрочем, Лазаря от дверей по Божью смотрению, устроившему, чтобы Лазарь, лежа при входе, непрестанно представлял собою жалкое зрелище и богач со временем смягчился и сжалился или не имел уже благовидного предлога к оправданью бесчеловечия в том, будто бы не видал. Он и не пожалел лежащего, обнаруживая тем жестокость и свирепость своего сердца, и давал видеть, что он не сострадательнее псов, по злому нраву отрекшись от естественной кротости и презирая того, кому услуживали животные, непричастные человеколюбивых помыслов, и признавая, может быть, что Лазарь в сродстве с ними как вожделевающий тех крупиц, которых и они иногда удостаиваются, а иногда бывают лишены.

Но когда для богача и для Лазаря, — для одного в радостных, для другого в скорбных представлениях, — протекло сонное видение этой жизни и сложили они с себя личины здешнего зрелища, тогда в противное и крайне различное для них изменилось состояние действительных вещей. Одного по кратковременном наслаждении прияла в себя огненная, как обыкновенно, мучительная пещь, а другого после краткой скорби обрело вечное веселие, и снова было между ними неравенство, но не такое, как прежде, а противоположное тому, в каком находились дотоле, потому что Лазаря или, лучше сказать, Авраама, на лоне которого был он, возопив усердно, умолял богач; а просить Лазаря, может быть, и стыдился он по причине прежнего пренебрежения, почему, оставив его, умолял патриарха, говоря: «Отче Аврааме, помилуй мя и посли Лазаря, да омочит конец перста своего в воде и устудит язык мой, яко стражду во пламени сем» (Лк. 16, 24).

О, как велико страдание! Сколько смиренным высокомерного и бесстыдным надменного соделала нужда терпеть мучение! Как не устыдился просить, чтобы для облегчения мучений послан был тот, кого не жалел он томимого голодом, страдавшего от струпов? Как осмелился неуклонным оком смотреть на того, на кого в жизни не удостаивал обратить когда–либо и косвенного взгляда? Как отважился сказать, что нужен ему перст, которым гнушался прежде, как источающим гной? Как не стыдно было просить капли воды ему, который нищего, когда был в нужде, не удостаивал крупиц! Но так бесстыдным голосом возопил он из пламени: «Посли Лазаря» (Лк. 16, 24), как будто Лазарь обязан был вознаградить его за благодеяния, какими сам часто пользовался. Такова–то необходимость; она принуждает бесстыдно отваживаться на все, ухитряясь, где бы то ни было, найти избавление от беды.

Глава 15. И почему же великий патриарх по своему правдолюбью не сказал ему: «Теперь–то, несчастный, дознал ты пользу милосердия, когда отовсюду объял тебя горящий пламень! Теперь–то признаешь, что хороша сострадательность, когда сам имеешь в ней нужду? А почему же жестокосерд ты был к злостраждущим? Теперь узнаешь ты Лазаря, а когда лежал он на земле, не знал его, и входя и выходя! Миновалось ослепление кичливости, и ясно видишь истину; прошла мрачная туманная ночь жизни, и при дневном свете усматриваешь, каковы вещи в естестве своем; под землею оставил ты сонные мечтания, и видишь самую действительность своего положения. Тогда должен ты был подумать о милосердии, когда имел у себя средства, пригодные для благотворения, — богатство, когда была у тебя возможность подать кусок нуждающемуся, когда в состоянии ты был прикрыть нагого, который, не имея под собою гнилой доски, цепенел от стужи, когда в твоей было воле приложить попечение о больном, когда обилие запасов богатства давало способы к благотворению. Милость, оказываемая здесь, есть добрый плод тамошнего сеяния.

А ты домогаешься теперь пожать, чего не сеял, собрать, чего не расточал, и взять, «егоже не положил еси» (Лк. 19, 21), прося милости, которой не оказывал нуждающемуся, и жалости, которой не уделял ближнему, и сострадательного сердца, которое заключил для ближнего. При дверях был врач, который бы исцелил тебя от жестокосердия, — ты не уврачевался, когда болезнь, еще не застаревшаяся, могла уступить при поданных пособиях. Теперь не позволяет время прилагать руки к отчаянно больным, потому что недуг стал упорен, требует уже не припарок, не производящих боли, но мучительного сечения, сильных прижиганий. Говоришь: «Посли Лазаря» (Лк. 16, 24). Скажи мне: пошлю ли его к тебе на такое расстояние? Ты никогда не наклонился к нему, хотя всегда был близ него. Скажу ли ему, по словам твоим, чтобы омочил перст в воде и остудил пылающий язык твой? Но ты и крупицами его — алчущего — не утешил. Когда говоришь, что страждешь, ужели думаешь убедить его этим и получить милость? Но и он был в страданиях, а ты не пожалел его; теперь страждешь ты в пещи огненной, а он страдал в пещи бедности; нищета же угрызает не менее огня, так же мучит внутренность недостатком, как и огонь опаляет поверхность тела. Если бы тогда сжалился ты над истаивающим от голода, то и теперь, сгорая в огне, был бы помилован. Если бы тогда оказал ты сострадание к страждущему от алчбы и язв, то и теперь, мучаясь в пламени, нашел бы себе пощаду, лучше же сказать, и не увидел бы места теперешнего твоего мучения, но пребывал бы с Лазарем на лоне моем в таком же, как он, упокоении».

Ибо такова сила благотворения нуждающимся, что не только изводит из скорбей, но и веселящимся поставляет в местах светлых. Теперь же в молчании терпи мучение, потому что, по произнесении Божественного приговора, нисколько не помогают мольбы осужденного. То было время помилования и прощения, а это — время неподкупного и праведного суда; то было время снисхождения, а это — время воздаяния за содеянное хорошо или худо. Там были поприще, подвиги, ристалище — здесь вознаграждение за труды: одержавший победу там приемлет здесь венцы; побежденный не вступает снова в борьбу, чтобы загладить свои падения в настоящей жизни, потому что подвиг кончен, исправление погрешностей прекратилось. Там покаяние заглаживало грехи, молитвы и слезы убеждали Судью оказать благоволение. Теперь нет места помилованию, но строгий и беспощадный суд немилосердо ввергает жестокосердых в мучение, потому что, по слову Божию, «суд бо без милости не сотворшему милости» (Иак. 2, 13).

Глава 16. Ничего такого не сказал просителю праведник, признавая излишним словесное напоминание, когда убеждают самые дела; изрек же одно, и все тем объяснил ему, именно сказал: «Помяни, яко восприял еси благая твоя в животе твоем, и Лазарь такожде злая» (Лк. 16, 25). «Порфира и виссон, — говорит Авраам, — казались тебе прекрасными для благолепия, ежедневные веселые пиры почитал ты благами, утешался наслаждением приятностей житейских, предаваясь пресыщенью вожделенным. Почему же теперь почитаешь благовременным желать, чего тогда не вожделевал и во сне? Восприял «и Лазарь злая» (Лк. 16, 25), не он почитал это злом, потому что, перенося в молчании, любил как добро; но ты признавал в этом зло. А признавшему одно добром необходимо почитать другое злом, предпочтением услаждающего показывая, что противоположное тому бесполезно и худо. Если бы тогда принимал ты участие в презренном тобою страдальце, то и теперь имел бы возможность участвовать с ним в его покое. Если бы тогда облегчил его скудость, то и теперь не было бы тебе нужды в этих словах, потому что, если бы ты и молчал, вознаградил бы он тебя за сострадание. И это действительная правда: вот называешь меня отцом, одним сим именованием воздавая мне честь, и немедленно слышишь: «Чадо», приемля в этом обильное воздаяние, соответствующее именованию, каким почтил ты меня. Если бы там самым делом воздавал ты почтение и Лазарю, то непременно на самом деле получил бы вознаграждение, за благовременную милость приемля должную мзду. Но может быть, надмило тебя особенное счастье, и в величии суетной славы мечтал ты, что, после такой знаменитости, не будешь подлежать наказанию. Настоящее не знает тамошнего достоинства, не со славою встречает приходящих оттуда, всех равночестно принимает на суде, и достоинства познает не по общему мнению, но по тому, что действительно произошло от добродетели.

Поэтому и о тебе рассуждено, что ты свирепее зверей, потому что псы — звери, но ручные и домашние, а ты думал, что вовсе никогда ни в чем не будешь иметь нужды. Псы то же самое врачебное искусство, какое заняли у природы, научившись языком лечить свои раны, употребили и над беспомощным, облизывая нарастающую нечистоту, чтобы струп, освободясь от накопляющегося гноя, делался чистым. И тебе надлежало доставлять возможное утешение своему единоплеменнику и подаянием необходимого восполнять его недостатки, чтобы и тебе, хотя со псами наравне, воздавалась честь, как равное с ними попечение прилагавшему о Лазаре, потому что тебя, кажется побуждая к благочестию, часто приходили псы к сему нищему.

Так как не могли научить словом, что тебе делать, то самым делом взывали: «Поелику усердно употребили мы в дело врачевание, какому навыкли, то, значит, что готовы бы мы были и к прочему, если бы имели возможность снабжать необходимым. А как пищи доставлять мы не в состоянии, и сами надолго оставаясь голодными да и питаясь иногда по нужде тем, что не позволено есть людям, то доставляем утешение, какое только можем, оказываем сострадание и малым служением обнаруживаем готовность служить всем, если бы только была у нас возможность»".

Глава 17. Если тщательно приводится в исполнение, что доступно пока по мере сил, то сим доказывается готовность и на прочее и делается явным, что и в рассуждении того, о чем не прилагается попечения, причина недеятельности не в расположении, а в недостатке средств. Но этот жестокосердый бесчеловечный просит из милости капли, когда не давал из милости и крупицы, просит не потому, чтоб достаточно было капли остудить оный пламень (и вылитая река не угасит огня, уготованного в наказание), но чтобы ясно мы видели, что несострадательный здесь, прося и этой малости, не получит ее в Будущей Жизни, и чтобы, дознав строгость и тяжесть суда, благодеяниями нуждающимся ныне приобрели себе в награду обетованные блага, с пользою внесли в тамошнюю сокровищницу истлевающее здесь, как долга требуя у Судии того, что дано в залог нищим, а не довольствуясь принятием подаяния — одним освобождением от мучения.

Ибо если, по сказанному в Соломоновой притче, «милуяй нища взаим дает Богови» (Притч. 19, 17), то дающий взаймы, имея благопризнательного Воздаятеля долгов, пусть отдает все, что имеет, чтобы во много крат умноженным найти все там, ничего такого не оставив суетности, что привело бы к раскаянию, как оставленное худо. Ибо все, отданное не на благотворение, действительно бывает напрасно и бесполезно, не сопровождает нас туда, не предваряет нас там. Если кто наименует самых близких родных, сыновей, и братьев, и связанных прочими узами родства, то, без сомнения, если только не вовсе скуден, найдет их готовыми наследовать имение. Почему каждому надлежит, распростившись с многочисленными сродниками и друзьями, самому стать родным и другом своим, туда все унесши с собою или предпославши, куда сам переселяется, чтобы, позванному в переселение, идти туда охотно, видя, что там собрал себе великий запас нетленных имуществ, и не останавливаться в перехождении, с жалостью оставляя вещественное богатство, к которому напрасно пристрастен был в настоящей жизни.

Глава 1. Поэтому души пристрастных к богатству, разлучаясь с телом, много мучаются, и исходят, и назад возвращаются, будучи изъяты из тела, снова в нем скрываются; в доказательство же борьбы, с какою противятся отторженью от тела, представляют проливаемый пот, и как велико их пристрастие к настоящему, ясно показывают, непрестанно обращаясь к оставляемому и, по привязанности к здешнему, с трудом отходя отсюда. Но если бы призывало их туда желание видимого там стяжания, то, без сомнения, поспешили бы устремиться к нему, усматривая, что будущее привлекательнее оставляемого, по блистательности тамошнего презрев остающееся здесь. Таков был другой богач, в котором плодоносие поля увеличивало болезнь ненасытности: непрестанно разорял он житницы и созидал большие, потому что не было места, где положить плоды земледелия; прежние кладовые переполнены были старыми урожаями, потребное же для нуждающихся ограждал он для безопасности крепко построенными прикрытиями для стражей и, ни с кем не разделявший своей трапезы, говорил душе, предрекая ей не обманчивое наслаждение на многие годы, а как показало Божественное определение, не предусматривая и того, что будет на следующий день (см.: Лк. 12, 16–21).

Ибо действительно справедливо было, чтобы замысливший никого не принимать в участники наслаждения и сам не вкусил мечтаемого удовольствия, но насильно был взят и повлечен на суд за бесчеловечие. Что же? Не было разве тогда нищих, изнуренных голодом, и потому стало нужно с такою безрассудностью собирать в житницы земные плоды? Не было разве нуждающихся в необходимом, которым можно было бы больше доверить, нежели тле, дозволить, чтобы в употреблении хлеба предварили неблагодарных сотрапезников — червей и с большим правом расходовали то, что в скором времени без благодарности истребили бы черви — эти как бы жестокие и свирепые какие–то матереубийцы, по недостатку другой пищи поядающие родивших их, после беззаконного пира выползающие из житниц и всенародно являющиеся непризванными свидетелями безумия хранившего свою пшеницу, потому что так определил Праведный Судия, чтобы и худо собранное погибло, и собиравший не имел благовидного предлога порицать Промысл.

Поелику один присвоил себе общий всех избыток, замками и запорами тщательно обезопасив ниспосланный свыше дар, предположив себе долговременное и многолетнее наслаждение всем этим, то справедливо Бог изъял из житниц дарованное Им, нимало не повредив сделанного собственными трудами богача, потому что целыми оставил ему житницы, которые сам он построил. А сколько употребив тщания, готовился выпустить на свет эту пшеницу, напоказ всем возя по улицам, этот, к осмеянью и посрамленью своему измысливший тысячи средств, чтобы долгое время без повреждения сохранялось у него служащее к наслаждению, тесаными плитами выстлав пол, обмазав густою известью стены и сквозь окна проведя внешний воздух, чтобы проветривалось хранящееся в житницах и при постоянном движении воздуха не терпело ущерба от загниения!

Глава 2. Но никакое искусное предприятие не перехитрит Божия изволения, и человеческое примышление не препобедит непреложного суда, в ничто обращающего усилия думающих, будто бы могут в чем–либо успеть рачительностью собственных сил своих. Вот ничего не оставил не сделанным для безопасности безумец и обманулся в надежде: житницы целы, а положенного в них нет; замки и печати не повреждены, а пшеница ушла; стена не подкопана, кровля не снята, а житницы пусты.

Все служившее к безопасности цело и ни в чем не потерпело ущерба, а запасы разошлись вне, возбуждают удивление в видящих и великий стыд причиняют собиравшему, который никак не может утаить обличения своего в неразумии, столь многочисленными обличителями бесчеловечия имея зерна пшеницы, по Божью мановенью необычайным образом явно рассыпанные в виде малого количества праха и оставившие внутри памятники бесчувственности для всегдашнего напоминания собиравшему об его безумии, чтобы, смотря на оставшийся прах, дознал, что человеческое промышление не дальновидно, и не говорил более, что сказано им прежде: «Душе, имаши многа блага, лежаща на лета многа: яждь, пий и веселися» (ср.: Лк. 12, 19), но по самому исходу дела нашел истинным то, что изрек вдохновенный и богоносный Исаия: «Якоже во сне жаждай аки пияй, воспрянув же еще жаждет, душа же его вотще надеяся: тако будет богатство» (Ис. 29, 8) нечестивых, возвеваемое и рассеваемое, как прах, хотя бы промышлением о сохранении положено было в местах самых недоступных.

Ибо заботящимся о сем так говорит Сам Бог: «Призресте на многа, и быша мала, и внесосте я в храм, и отдунух я» (Агг. 1, 9). Лучше же сказать, и того, случилось ли это или нет, не узнал предположивший себя долговечным, потому что, исхищенный преждевременно, предварил утрату собранного; едва задумал о долговременном веселии, как в ту же ночь без отлагательства потребована у него душа, и не успел он сказать, кого хочет признать господином оставляемого им. Ибо за неимением господина, должно было наконец сделаться общим, что полновластно удерживал у себя один, не делясь с другими, хотя сие одинаково предлагалось во власть каждому для его употребления. И поелику не предположил он по собственному изволенью иметь это общим с нуждающимися и не был расположен добровольно уступать то в дар, что должен был утратить поневоле, то, отрезвившись от мечтательного упоения, по необходимости подвергается вечному мучению.

Глава 3. Если нищелюбцы подаваемое нищим воспримут во сто крат, а сверх того наследуют нескончаемую жизнь, то, без сомнения, и те, которые проходят мимо скорбящего не утешив его, во–первых, терпят ущерб в том, что необлагодетельствованный никогда не благодарит сих несправедливых, а потом предаются мучению, еще более испытываемого страдания терзаемые совестию, что это самое имущество, которое чрез благотворительность нуждающимся должно было послужить к искупленью души их, скупостью обращено в причину осуждения, и справедливо по делам своим услышат они грозный и страшный этот приговор: «Идите во огнь вечный, уготованный диаволу и аггелом его: взалкахся бо, и не дасте Ми ясти: возжадахся, и не напоисте Мене» (ср.: Мф. 25, 41–42).

И мне кажется, не столько жалки они как подвергшиеся наказанию, сколько смешны по своему неразумию, потому что, пожалев истратить маловажное, предпочли сему столь тяжкое мучение; и тем, что готовили для наслаждения, не воспользовались столько времени, сколько мечтали, а за оставленное ими здесь понесли страшное и грозное осуждение, потому что имущества своего не обратили в собственное свое утешение, с бременоносцами нищими все предпослав туда, где стали бы не мучиться, а наслаждаться, и потому что другим трудами своими доставили возможность жить непотребно, почему справедливо и несут за них наказание.

Глава 1. Наследовавшие имение при недостаточном содержании могли не сделать тех грехов, к свободному совершенью которых привело их обилие в деньгах, стремленью произвола ко всему, что нравится, проложив удобный путь возможностью удовлетворять оному самым делом. И ни один суеслов да не выставляет мне с важностью этого давнего предлога, говоря, что бережет деньги для спокойной жизни детям и внукам, потому что опыт заграждает всякие уста, выставляющие этот предлог, на самом деле показывая, что суетна такая заботливость родителей. Сколь многие, имев бедных предков, так разбогатели, что для людей, обольщающихся суетным, кажутся достойными зависти? И сколько примеров, что дети, получившие от отцов огромное имение, приходят в крайнюю нужду, или подвергшись насилью людей сильных и вместе лишившись всякого достояния, или расточив свое имение понемногу в беспутной жизни и на срамные вознаграждения, а впоследствии с трудом добывая необходимое пропитание?

Посему для всякого делается явным, как недальновидна предусмотрительность собирающего, и предшествующие примеры убеждают оставить такой напрасный труд, думать же о своем спасении, а внуков предоставить смотренью Самого Бога, Который и их благоустроит, как признает за лучшее, или из низких сделает высокими, или соблюдет в том достоинстве, в каком оставлены родителями.

А если прочность оставляемого детям неизвестна, польза же благотворения всеми признана, то почему не всеми отдается предпочтение явному пред неизвестным в том убеждении, что семена должно сеять там, где есть надежда на большее и несомненное плодоносие? Но если бы наследники оставленным имуществом могли обладать прочно и неоспоримо, кто в такой мере будет врагом и наветником себе самому, что ради того, чтобы происшедшим от него передать обильные средства к наслаждению, сам для себя изберет вечное мучение и своему спасенью не отдаст предпочтения пред успокоением других или, по крайней мере своего собственного не поставит наравне с тем, что, как гласит истина, чуждо и ни к чему не служит в будущем?

Для всякого ничто не равняется душе его, потому что каждый, когда будет судим, один должен отвечать за себя и не будет ему пред Судиею никакой защиты от родства или дружбы. Почему, так как милостыни и благотворения дают дерзновение пред оным судилищем, о них должно прилагать попечение, менее заботясь о сострадании к родственникам, потому что иметь о всех попечение принадлежит Богу, благоустрояющему жизнь каждого, как для кого полезно. Иначе будем вести себя в этом хуже бессловесных, себе присвояя дело Божия Промысла в своей мнимой попечительности о детях, которая, как сказано, часто не достигает цели, потому что многие, получив большое имущество, остаются нагими и вовсе бесприютными. Ибо, если сами себя не обучили мы целомудренному рассуждению, то должно нам и этому, как и многому другому, учиться у бессловесных.

У зверей, у пресмыкающихся, у птиц и всех животных домашних природа бывает учителем в том, сколько должно заботиться о потомстве, обучая прилагать попечение о малых детях и птенцах, пока нет у них своих сил добывать себе пищу, а когда будут на это силы, прекращая родственную попечительность и предоставляя каждому полную свободу искать себе корма. И сие делает природа, может быть, в посрамление тем, которые одарены словом, но ведут себя бесчувственнее бессловесных и оскорбляют Бога, как будто не может Он иметь достаточного Промышления о собственных Своих делах, все попечение о потомстве берут на себя, нимало не пекутся о своем спасении, как будто они не ближе сами к себе, нежели к потомкам, и им приличнее иметь попечение о полезном не для них, но для потомков.

Глава 2. Родство есть тесная плотская связь, до тех пор поддерживающая сии неразрывные узы, пока не разорвана эта плотская цепь, по порядку связующая преемственно зависящих друг от друга. А как скоро смерть расторгла этот связующий союз, права взаимного родства уничтожаются. Каждый за собственные свои дела влечется на суд и тогда узнает то одиночество, какое приуготовил себе, когда ниоткуда невозможно придумать себе помощи, потому что вместе и способов не стало, и миновало вспоможение. «Брат не избавит» (Пс. 48, 8) брата от этой нужды, отец не спасет сына от мучения, матерь не умолит за наказуемого сына, дети не извлекут родителей — бездейственными делаются сии отношения и прекращаются, препобеждаемые страхом суда. Пред этим судилищем муж не узнает жены, которую, может быть, и сильно любил, когда утратил ее; не думает жена о муже, которого провожала с крепкою и пламенною любовью, потому что превозмогающее томление духа изглаживает страстные воспоминания о плотских привязанностях.

И хотя нередко получивший прародительское достояние и прекрасно распорядившийся им на пособие нуждающимся, представ пред Судиею, слышит похвалы за соделанное им, и с веселым лицом приемлет обетования, однако же оставивший ему имение без милосердия влечется на мучения, потому что этот жалкий человек ничего доброго из имуществ своих не сделал для нуждающихся, добытое собственными трудами оставив средством ко спасенью для другого, а сам для себя не извлекши из собственности своей ни малой пользы. Прекрасно премудрый Соломон говорит: «Умножаяй богатство свое с лихвами и прибытки милующему нищыя собирает е» (Притч. 28, 8), став виновником для себя мучений за любостяжательность, а для других виною благих воздаяний за благотворительность. И если сие действительно так, то в каком безумии сии безрассудные, даже и во время смерти не помышляющие о страшном судилище.

Глава 1. Положим, что сим гордецам поводом к забвенью полезного для них во время жизни была небоязненность, но почему же и при исшествии отсюда остаются они бесчувственными? При сем исшествии страшная неотступность требующих души содержит ее в трепете, ужасает страшными видами, все еще побуждая ее о положении своем приять целомудренный и полезный в будущем помысел, а укоряющие за грех демоны с угрозами влекут ее к себе в места печальные и унылые, так что одного представления об ужасном истязании достаточно для мучения, и совесть, обыкшая обращать взор на содеянные грехи, трепещет сего мучения, ожидающего ее по достоинству грехов. От сего–то тело лежит, орошенное потом, льющиеся с него потоки показывают внутреннее томление; видимое служит доказательством тайного смятения. Но и тогда, может быть, своих покровителей, друзей и родственников, при виде оставляемого ими, домогающиеся у них бесполезного уже благоволения, обольщают надеждою жизни.

А может быть, и действительно признают это долгом своим, почитая добрым делом, чтобы все, что, как они думают, не последует за переселяющимся туда, оставлено было упомянутым выше на добрую память, впрочем бесполезную уже для наказуемых. Ибо находящемуся в нестерпимых муках что пользы в похвале за милости, когда этими благодарственными воззваниями не может он облегчить своей неутомимой скорби? Но могло бы и это, хотя бы и не было предпослано, последовать за тем, кто оставил бы сие бедным, и принесшему с собою туда доставило бы великое утешение там, где отшедшему туда с пустыми руками невозможно ни взять в заем, ни получить из милости, ни как–либо иначе приобрести от благодетеля.

Глава 2. Сие вместе с неблагоразумным богачом дают видеть и пять юродивых дев. Тот, сгорая в пламени, просил капли на язык, они же просили елея, которого не принесли и никто из имевших не дал, так как они могли его иметь при себе, но не имели. А потому Екклезиаст и дает совет, говоря: «Посли хлеб твой на лице нуждающегося, яко во множестве дний твоих обрящеши его» (Еккл. 11, 1); и Апостол говорит: «Дондеже время имамы, да делаим благое: во время бо свое пожнем, не ослабеюще» (ср.: Гал. 6, 10, 9). И Господь изрек: «Скрывайте же себе сокровище на Небеси» (Мф. 6, 20).

Так советуют делать сие прежде постигшей нужды, чтобы, по неведенью полезного, не потерпеть кому ущерба в будущем веселии, отшедши туда без потребного для жизни, не только оставаясь там бесприютным, но претерпевая великую скорбь оттого, что увидит других наслаждающимися.

Ибо недостаток несильно печалит нераздражаемого наслаждением других: в нем пожелание как бы молчит, потому что нечему извне возбудить болезненного напоминания, но, когда пир перед глазами и пирующие с заздравными чашами весело приветствуют друг друга, тогда вожделение производит страшное беспокойство, воззрением на приятные снеди и пития возбуждая пожелание и желанием вкусить их причиняя весьма жестокую скорбь. Когда же рассудит, что по его безрассудности сделалось невозможным, что было возможно, и по собственному своему неразумью лишается наслаждения, какое дозволить себе властны другие, тогда огорчение более усилится, потому что к исправленью ошибки окажется недостаточным раскаяние и не найдет он средства к тому, чтобы открылась возможность воспользоваться случаем хорошо устроить, что прежде предположено было худо.

Многие, не обращая и на сие внимания, делают завещания в пользу родственников, на письме предавая позору свое неразумие и полагая, что в попечительности должно других предпочитать себе самим.

Хотя закон природы и сблизил детей с родителями, однако же желание спасения научает каждого иметь большую заботливость о себе, приводя на мысль время суда, в которое каждый с ужасом выслушивает собственный свой приговор, нимало не ожидая ниоткуда помощи, если дела его худы. «Живу Аз, глаголет Господь»: если будут там Даниил и Иов, «не избавят ни сынов, ни дщерей своих, но тии едини спасутся» (ср.: Иез. 14, 18), грешник же во грехе своем умрет.

Но сии непоколебимые в беспечности о себе самих, даже дознав, что никто ни от кого не имеет тогда помощи и что каждый за собственные свои дела спасается или погибает, оставив попечение о себе и, как будто бы принадлежали уже они к числу спасаемых, перестав о сем заботиться, прилагают старание о том, как передать имение наследникам, которые на печальных лицах, конечно, показывают уныние, а внутренне с веселым расположением помышляют о наслаждении оставленным. И наследники сии после погребения веселятся, пресыщаясь собранным чужими трудами, а собиравшие, при непрестанной мучительности наказания, предаются подлинно мрачному унынию.

Глава 1. И с какою важностью всякий раз начинается их завещание! «О, если бы продлилась моя жизнь, — говорится в завещании, — и владеть мне своею собственностью прежде, нежели поступит в дар!» Так выразив, что делают сие неохотно, прежде, нежели окажут милость, изъявляя желание жить и владеть собственностью, дают видеть, что уступают необходимости, а не произволению; и, поелику желание их безуспешно, передают, кому пришлось, все, чего взять или удержать у себя, хотя бы и желали, не могут. «О, если бы продлилась жизнь моя!» — «Да, — справедливо скажет ему сама истина. — О, если бы продлилась жизнь твоя, о человек!» Ибо, живя доныне, что сделал ты полезного для жизни? Напитал ли хотя одного алчущего? Укрыл ли у себя хотя одного бесприютного? Освободил ли какого притесняемого должниками? Избавил ли из–под власти господ кого–либо сетующего на жестокость тяжкого рабства? Утешил ли кого, впадшего в бедность из богатого состояния, облегчив для него, хотя отчасти, тяжесть нищеты? Говоришь, тебе хочется, чтобы продлилась жизнь твоя, но почему же никто другой не говорит о тебе этого?

Без сомнения, сказали бы многие, если бы в предшествовавшее время был ты добр и всякий был убежден, что снова найдет тебя таким же, каким был ты для него прежде. «О, если бы продлилась жизнь твоя!» А для чего? Чтобы имение свое раздать бедным? Чтобы сделать теперь, чего не сделал прежде? Чтобы, наконец, соразмерно с потребностями каждого недостатки его восполнить твоими избытками? Это можно сделать тебе и при кончине, и многих заставить молиться о твоем упокоении, лучше сказать, если и никто не станет молиться и просить за тебя Бога, самое дело соделает тебя пред Судиею достойным помилования и вместе с напитавшими алчущего и нищего приведет к уготованному Царству.

Или для того желаешь жить, чтобы, приобретши и иное нечто, хотя долго сам ты в роскоши наслаждался удовольствиями и многое остается у тебя твоим наследникам, снова владеть тебе всем этим? Почему же до настоящего времени владел ты худо, при таком богатстве не облегчив ничьей нужды? Да и почему называешь своим, что дано на употребление в здешней жизни и на общее благоустроение нуждающихся? Откуда принес ты то, что называешь своим, но что старше твоего бытия на свете? Не из иного ли какого места принес ты это с собою, вступая в жизнь? Не вместе ли с тобою, родившимся, появилось и это? Не вышел ли ты из матернего чрева, имея у себя это, чтобы как привык говорить о теле, так и это называть тебе своим? Нашел ты, что было тебе современно, попользовался этим и оставляешь? Почему же называешь своим, что было прежде тебя и что после тебя равно предлагается во власть всякому?

Твоим бы стало это, если бы приобрел ты сие подаянием. Закрепил бы ты это за собою, если бы, подавая милостыню, внес в Небесную сокровищницу. Когда же смерть полагает конец твоему праву на раздел, напрасный уже ты распределитель того, над чем время, против воли твоей, отнимает у тебя власть. Посему поспешай и скорее проходи немногие дни маловременной жизни, чтобы не давать отчета на суде за многие дни жизни продолжительной. Для чего готовишь себе долгое и тяжкое мучение, желая до глубокой старости продлить грешную жизнь, чтобы за долгое пребывание здесь приять великое и продолжительное истязание?

Глава 2. Потом пишут в завещании: «Желательно, и весьма желательно мне» — и за сим излагают свои распоряжения, выказывают великую щедрость к родным в разделе того, что уже не их собственность; и в той, может быть, мысли, что останутся в живых, многое назначают покровителям своим и друзьям, и, решение свое в предотвращение подлога утвердив печатию, умирают с искаженным лицом. Как привыкшие уверять о всем с важностью ложно говорят, будто бы смеются над здешним, по сущей же правде приходят в ужас при внезапно открывшейся им страшной и печальной стране. Ибо признаком насмешки служит улыбка, и ей надлежало бы обнаруживаться на лице умирающих, если бы над тем, что оставляют, смеялись они как над достойным смеха.

А теперь, как принявшие горькое врачевство, морщат они от неприятности лицо, ибо душа по тому расположению, какое ощутила при открывшихся там опасностях, образовала отличительные черты на лице и видимою наружностью явно выразила сокровенную свою печаль. Природа соделала лицо наше зеркалом души, оттеняющим на себе образы, подобные расположениям, какие душа возбуждает внутри себя, страдания свои доводя до явных признаков. Так, скорбь обличается грустным лицом, радость узнается по лицу веселому, раздражение выражается суровостью — и невозможно на лице изобразиться другому виду, кроме того, какого требует то, чем занят ум.

Глава 3. Ухищрение вскоре делается для всех известным, потому что лицемерие не может в точности представить образа истины и не в состоянии, когда обладает одна страсть, долго выражать на лице свойственное другой страсти. Ибо хотя усиливается отличительные черты одной заменить чертами другой, однако же не имеет сил долго сохранять притворный вид, потому что лицо быстро изменяется и принимает тот образ, какой по сострастию дает ему живущая внутри страсть.

Думаю, что и пять дев, которых Священное Писание наименовало юродивыми, принадлежат к сему разряду. Имели они при себе светильники девства, но не принесли в сосудах елея, который влажностью своею питает обыкновенно светильню светильника; и за сие справедливо получили наименование юродивых, потому что, преуспев в трудном и почти невозможном — в девстве, вознерадели о малом и крайне удобном, боролись с преобладающею силой естества, обуздали неистовое вожделение, угасили пылающий пламень сластолюбия, мудрование плоти подчинили закону духа, невредимо попрали горящие угли — напоминания страсти непотребства, но пребыли бесчувственными в сострадании к нуждающимся, где не требовалось ни труда, ни пота, ни утомления, но одно изволение без изнурения сил могло привести мысль в исполнение. Превозмогли они страсть, с трудом одолеваемую и многих приводящую в борение, но пали там, где одна сила произволения без труда совершила бы предположенное, и светлость девства затмили мраком любостяжания. Посему в смятении бегали по торжищам, тогда ища елея, когда продающие заперли двери.

Ибо какая уже купля по окончании ее, когда не осталось имеющих в чем–либо потребность и никто не делает выгодного договора с требующим елея, — потому что торговля кончена и продажа необходимого каждому сделалась невозможною? Если же для дев столь многие труды охранения чистоты, поелику не было милостыни, сделались бесполезными, и остались они вне брачного чертога, взывая жалобным голосом: «Господи, Господи, отверзи нам», и услышали, что жених внутри, как бы раздраженный, изрек гневное слово: "«Аминь глаголю вам, не вем вас» (Мф. 25, 11, 12), откуда вы», то какое, по справедливости, слово (и каким гневным и суровым голосом произнесенное) услышат те, которые кроме немилосердия одержимы тысячами других пороков? Конечно, сие, столь грозно людям подобного рода изрекаемое слово: «Идите во огнь вечный, уготованный диаволу и аггелом его: взалкахся бо, и не дасте Ми ясти» (ср.: Мф. 25, 41, 42).

Для дев достаточным наказанием служило заключение для них брачного чертога; сие–то одно, что не вместе они с мудрыми девами, мучило их; болезненною была для них самая мысль, когда рассуждали, какое наслаждение внутри чертога. А сии вместе с тем, что лишены всякого доброго утешения, потерпят неизбежное и тяжкое мучение, наказуемые сугубыми муками, — с одной стороны, мучением в огне неугасимом, а с другой — скорбью раскаяния, какую обыкновенно блаженство других производит в имевших возможность вкусить сие блаженство, но не вкусивших по собственному нерадению, а такая скорбь терзает душу не меньше внешнего мучения, истязующего тело огнем.

Глава 4. О, сколько возвышало милостивых сострадание! О, сколько унижало немилостивых жестокосердие! Первых вводило в Царство Ангелов, последних низвергало вместе с демонами и с диаволом в геенну огненную. Так полезно уделять другим, так вредно не делиться ни с кем! И это весьма справедливо, потому что первое близко к Божью человеколюбию, второе же недалеко от сатанинской зависти. Кто не оказывает жалости к единоплеменнику, алчущему, угнетаемому и теснимому жадными ростовщиками–заимодавцами, тот не пришел ли уже в состояние демонов и не справедливо ли осуждается с ними на общее мучение, став сообщником злобы тех, с которыми не имел общего естества? Так сотворенный по образу Божью человек именуется и скотом, и зверем, и пресмыкающимся, в лукавом навыке поревновав тому, чем не был он по природе, и из естественного благородства перешедши в неестественное неблагородство.

Видишь ты, человек, что одинаковый с тобою по роду лежит на земле, среди торжища, бездомный, бесприютный, без куска хлеба, не имеет ни под собою, на земле, под иссохшими боками подостланного рубища, ни вверху покрова, защищающего от стужи или зноя, на открытом воздухе равно принимает на себя и падающий снег, и солнечные лучи, принужден обнажать пред всеми тайны естества, не может от долгого неядения к выраженью прошений употребить в дело голос, но движением руки и мановением едва уже движущихся бровей объясняет знаками свою просьбу, от оскудения тяжело дышит и едва переводит дух, — видишь и проходишь мимо, побуждаемый к поспешности, может быть, наступившим временем принятия пищи, и ощущаемая тобою потребность не преклоняет тебя к состраданию, не побуждает снизойти к голодному собственный твой голод, который твоими огорчениями, впрочем не достигающими до подобной нужды, научает тебя и чужим страданиям.

У тебя, может быть, не прошло вчерашнее опьянение, в ненасытном чреве не испарились во множестве наполнившие его яства, но отрыгаешь еще зловоние, тот один плод справедливо приобретя от предшествовавшего удовольствия, что сам ощущаешь неприятность выдыхаемых испарений, потому что Создатель такое устройство дал естественным отправлениям нашего тела, что запах, выходящий из уст, принимает в себя ближайшее к устам — обоняние; и сам человек прежде других исполняется от себя неприятного ощущения. А его после многодневной скудости на встретившуюся случайно пищу заставляет неудержимо кидаться голод, который должен тотчас удовольствоваться одним куском, потому что с давнего времени отучен он от обильного продовольствия и по необходимости недостатка понемногу приобрел невольную способность ограничиваться малым. Притом не рассуждаешь ты, что он для тебя — Лазарь, не рассуждаешь, потому что не позван ты еще на суд и не видишь его на лоне патриарха; впрочем, увидишь, не сомневайся в этом. Ибо и одинаково подвизавшиеся приемлют в удел одни и те же места, и предавшиеся одинаковым беззакониям осуждаются на одни и те же истязания. А ты нечествуешь более и самого богача. Он дозволял, по крайней мере, Лазарю спокойно лежать, не отгоняя от дверей своих, терпеливо имел всегда пред глазами неприятный вид покрытого струпами и смрадного тела, представляющего гнусное зрелище непрестанными истечениями гноя, который с жадностью лизать сбегались псы и затруднительным делали проход входившему в дом богачу, никогда не отгонявшему ни их, ни того, для кого собираясь, затесняли они дорогу.

Ибо если бы делал он и это, как и прочее, то было бы сие написано. Поелику же не поступал он так, то умолчено о сем в показание, что и в весьма порочных людях есть светлая искра естественного благородства, сияющая собственным блеском, и хотя мрак порочных навыков омрачает ее, однако же не вовсе она угасает. А у тебя жезлоносцы одетому в рубища не позволяют и приблизиться даже к воротам, не дают ему места присесть или прилечь, почитая нищего предвещателем перемены на худшее и испрашивающий подаяния голос признавая зловещим предзнаменованием.

Глава 5. И что говорю о Лазаре, умаляя достоинство нищего? Христос сказал, что в лице нищего приходит Сам Он и делаемое нищему усвояет Себе. Ибо говорит: «Понеже сотвористе единому сих, Мне сотвористе» (ср.: Мф. 25, 40). И чего же ожидает себе всякий отгоняющий и с бесчестием препровождающий от себя нищего, а в лице его — Самого Христа? Презирает он рубища, неблаголепно прикрывающие снаружи, и не видит сокровенной багряницы, означающей, что под нею Сам Царь? Смеется над малоценностью одежды, а не примечает достоинства образа? Берет во внимание нечистоту телесную, а не помышляет о чистоте душевной? Христос не сказал бы, что Сам Он в лице нищего, если бы в нищем не видел великого внутреннего достоинства.

Да и ты, если бы увидел, что царь облекся в одежду простолюдина, устрояя что–либо полезное, и достоинство свое сокрыл под смиренною наружностию, то употребил бы все усилия и приложил всякое возможное старание, чтобы дарами и многими услугами сделать себя известным ему, хотя бы потребовалось пожертвовать ему всем имуществом и остаться лишенным всего достояния, зная, что милость при нужде удостаивается со временем великого вознаграждения. Почему же не умилостивляешь Судью твоего, Который желает ныне в благотворениях нуждающимся принять от тебя дары, чтобы тогда судить тебя снисходительно, за тайное даяние даруя явное спасение, подобно князю, который по снисходительности судится за деньги и явно представляет судящему его, чего надеется? И не ложный свидетель сему Господь, Который и молящемуся, и подающему милостыню говорит: «Не воструби пред собою, якоже лицемери», но делай добро в клети твоей, «и Отец видяй в тайне, воздаст яве» (ср.: Мф. 6, 2, 4), не скрывает в молчании тайных даяний, но провозглашает о них всей твари и признает, что Им Самим взято полученное нищим, который употреблен в посредники, как домашний и знакомый. «Понеже сотвористе единому сих, Мне сотвористе» (ср.: Мф. 25, 40), — открыто сказал Сам Судия.

И делается сие не по человеческому закону, но вопреки господствующему у нас порядку. В настоящем веке и князь при нужде отказывается от дара, предвидя опасность, потому что это есть татьба, и навлекает осуждение, и признавшийся, что отважился на сие, делается преступником, подлежащим наказанию. У нас и судящий — раб, и закон также рабский. А там и Судия судит со властию, как Владыка, не возбраняет Себе отменить наказание, положенное за вину, и признание во грехе прекрасно, потому что за признанием следует прощение, а не наказание, и дара не скрывают от Судии, потому что по превосходству Престола никто не может клеветать на человеколюбие, будто бы оказано оное несправедливо, и признать татьбою принятие дара, который в благодеяние и посредствующему нищему, и давшему подсудимому для того и дан, чтобы у одного удовлетворена была телесная потребность, а у другого исправлен был душевный недостаток и за немилосердие не был он немилосердно осужден на нескончаемое мучение.

Или, конечно, как вымышленной басне, смеешься ты угрозе судом будущим? Но не будешь смеяться, испытав, хотя и посмеваешься теперь, слыша. Тогда встретит тебя наказание и постигнет безотрадное мучение, когда оплакивающий свое безрассудство нимало тем не поможет себе, увидев, что предвозвещенное истинно, и усмотрев, что неоткуда уже ему примыслить себе помощь, как и тем, которые здесь на целой земле рукоплескали себе, что имеют власть беспрепятственно наслаждаться, и говорили: «Да не прейдет цвет весны: увенчаим нас шипковыми цветы: вина дражайшаго и мира исполнимся: везде оставим знамение веселия» (ср.: Прем. 2, 7–9).

Глава 6. Таковы подавившие в себе предощущение будущего: они хотят невозбранно иметь в своей власти все, что им по сердцу, опрометчиво отваживаясь на то, что им представится, потому что нет у них рассудка, удерживающего несправедливые стремления. Но по преставлении отсюда на суд дознают, какая страшная там ответственность за содеянное здесь, увидят, что обижаемый ими праведный нищий имеет великое дерзновение пред Судиею, и с раскаянием начнут иную болезненную песнь. Ибо, как сказано, «рекут в себе кающеся: сей бе, егоже имехом в посмех и в притчу поношения. Мы, безумнии, житие его вменихом неистово и кончину его безчестну: како вменися в сынех Божиих, и во святых жребий его?» (ср.: Прем. 5, 3–5).

Так говорящими представило их Божественное Писание, сим и последователей их вразумляя и научая иметь великое попечение о нищих как о праведных. Ибо надобно убедиться, что подлинно праведны те, которых Господь не не удостоил признать равночестными Ему, может быть, и для того, чтобы, приведя сим в стыд горделивых, преклонить их к состраданию, когда не склонила их к милосердью однородность. «Если, — говорит Господь, — не милуешь его по естеству как сродственного тебе, то услужи Мне по достоинству». Так досточтимостью собственного лица делает досточестным и униженного нищего, побуждает к усердью в благотворительности, оказываемой не кому–нибудь неизвестному и неславному, но благородному, достойному уважения, другу Его Самого. Как жалкий вид просящего не побуждает к скорому подаянью или делает, что оно бывает скудно и соразмерно с состоянием принимающего, так признанное по наружности достойным уважения вызывает на щедрую милость, чтобы несоответственною малостью дара не оскорбилось оказавшееся достойным внимания.

И все Апостолы, Пророки, праведники, а паче всех Господь, заботливо увещевая, повелевают творить милостыню. Одни говорят: «Раздробляй алчущым хлеб твой и нищия безкровныя введи в дом твой: аще видиши нага, одей, и от свойственных племене твоего не презри» (Ис. 58, 7); другие же: «Доброе же творяще, да нестужаем си: во время бо свое пожнем» (Гал. 6, 9); один говорит: «Грехи твоя милостынями искупи» (Дан. 4, 24); а другой: «Милуяй нища взаим дает Богови» (Притч. 19, 17); и Господь сказал: «Сотворите себе други от мамоны неправды» (Лк. 16, 9); и еще: «Блажени милостивии: яко тии помиловани будут» (Мф. 5, 7). Но о милостыне не радят, как будто никто ничего не сказал о ней, и глубокому забвенью предается она: потому, может быть, что многие почитают себя непричастными никаким грехам и, как во всем преуспевшие, не имеющими нужды в милости. Но если бы сие было справедливо, то мечтающие о безгрешности должны были бы уподобляться в человеколюбии Богу и оказывать милосердие всякому в роде человеческом, по какой бы то ни было причине бедствующему, если не в чаянии вознаграждения, то по побужденью доброго навыка, потому что Бог, ни в чем не имеющий нужды, ради нашей пользы прилагает ничем не вознаградимое попечение, по естественному милосердью милуя всякого, имеющего нужду в милости, «солнце свое сияя на злыя и благия и дождя на праведныя и неправедныя» (ср.: Мф. 5, 45), а равным образом научая и тому, что надлежит оказывать милость без различия всем, каковы бы они ни были: злы или добры.

Ибо нуждающегося в благотворении должно удовлетворить во всем потребном, что для него нужно, а не судить о нем, вправе ли или не вправе получить он это. Вместе с праведными и неправедный как пользуется солнцем и дождями, так удостаивается и милости от людей, потому что и в неправедных, при самом устроении их, всеяно нечто Божественное и сим научают они оказывать благость, подобную Создателевой.

Глава 7. Но в жизни нашей никакого нет единообразия. Одни не довольствуются заботами о богатстве, от великой попечительности об имуществе не имеют времени для сна, по слову сказавшего: «Насытившагося богатством» земли «не оставляет оно уснути» (ср.: Еккл. 5, 11): всячески высчитывает он доходы, расчисляет месячный рост, все продолжение ночи употребляет на то, чтобы, опустив что из памяти, не утратить и малой какой выгоды. Другие не имеют в достатке и необходимого, пребывая без пищи, с пренебрежением к этому предаются сну, и великое для них приобретение продлить беспробудность сна, оставаться нечувствительными к своей скудости.

У одних позлащенные огромные дома стоят пустыми, без людей, служа обширным обиталищем воронов и сов, а может быть, и губительных демонов, а у других для укрытия нет и в три локтя помещения. У одних служит даже на бесчестные потребности серебро, перекованное в тяжеловесные сосуды, назначаемые для принятия в себя мочи и нечистот чрева, а у других нет и глиняного черепка, в котором бы в жажде поднести воду к устам. У одних по варварскому безумью гниет дорогая одежда, а у других для прикрытия срама нет и рубища из лоскутков. У одних тесно на столе от снедей всякого рода, и земных, и воздушных, и водяных, ибо нет ничего такого, чего не вкушало бы сластолюбие, всюду распростершее всеуловляющие сети, в которые вовлекает обитающих в глубинах и близ самого эфира и уготовляет из них обильное наслаждение сластолюбцам, между тем как жалкое чрево отчаивается в возможности насыщения, оказывается уже недостаточным к тому, чтобы служить ненасытности неудовлетворимого пожелания, которого в неудержимом стремлении не останавливает наполнение внутренних сосудов, потому что пределом потребности почитает не удовлетворение оной, но одно то, чтобы не оставить ничего приготовленного.

Почему как приемлющие сосуды при сем расторгаются и не выносят тяжести пресыщения, то сластолюбие при всем обилии остается неудовлетворенным, мучаясь жадностью при виде оставленного и жалуясь на малый объем чрева, не способного вмещать в такой мере, в какой оно желает, и всего того, что оно в неудержимом стремлении зияет жадно поглотить. А у других пожелание ограничивается одним куском, и отчасти удовлетворить потребности почитают они роскошью, потому что пресыщение заставляет примышлять многие новые одно за другим изобретенные удовольствия, даже и ненадолго не пользуясь удовольствиями привычными, если в том, что услаждает, не будет частых и непрерывных перемен, которые, поражая необычайностию, привлекают к себе ни на чем не останавливающееся пожелание и услаждают вкус то тем, то другим качеством; напротив того, скудость убеждает одно полезное признавать любимым, повелевая наполнять пустоту, а не услаждать вожделение.

Поэтому ужели теперь кто из людей столько немилосердных, что проходили мимо и больных, которые лежали на распутиях, и тех, которые ходили по улицам, принужденные без стыда приступать к чужим дверям, и тех, которые, по непривычке просить, стыдились объявить о постигшей их превратности и решались втайне терпеть голод, но не соглашались показаться знакомым в несоответственном достоинству своему виде, — и тех, которые злострадали в рудокопнях и темницах, обремененные узами, принужденные тесать камни, и тех, которые в гробах на утесистых горах истощились в силах от падучей болезни и одни, предполагая, что болезнь их возбудит отвращение, не осмеливались входить в города и села из страха, что над ними не сжалятся и замечут их камнями, соблюдая себя от сей немощи, а другие, не имея и ног, чтобы ходить, и рук, чтобы ползать, безмолвно оставались все дома, подобясь древесным стволам, не имеющим сучьев, будучи лишены членов, потребных для всякого движения, — ужели кто, видя и их из такого злострадания переселенными в покой, и себя, из такой роскоши перешедшим на мучение, не скажет, что суд Владычный праведен? И может ли прийти ему на мысль с молением своим обратиться к Судии, когда сам он нечувствителен был к мольбам нуждающихся, всегда поступал с ними жестоко и самая совесть еще прежде Судии осуждает его в прежнем бесчеловечии?

Но этот человек, который делает насилия, грабит, самоуправствует, поядает, скрывает, гонит, заточает, преследует клеветою, уводит, уносит, порабощает, повсюду возмущает жизнь всякого, не оставляет не приведенным в действие ни одного вида зла, пока власть и сила дозволяют ему делать это, без сомнения, стремглав низвергнется на самое дно тартара, обличение в стольких грехах признавая для себя тягостнейшим мучительных истязаний. Подлинно, это приличный конец для тех, которые могущество свое употребляли не на благодеяние, но во зло ближнему, стяжания свои оставили другим на препровождение роскошной жизни, а себе приобрели вечное мучение.

Глава 8. Какое неразумие! Какое бессмыслие! Что доставляет любостяжательность, кроме веселия, не скажу, кроме необходимой потребности для желающих к облегченью телесной немощи сделать что–либо в угодность и вожделению? А мы для сего в желании всем обладать обходим целую землю, бываем у бриттов, еспериан, мавров, на востоке же простираемся в Фивы и в страну индов, отовсюду привозим для своего употребления служащее к роскоши, собираем бесчисленные сокровища для заготовления товаров, потому что частью собственными земными произведениями, а частью добываемым с торжища надобно нам уразноображивать трапезу, делать ее многоценною и избыточествующею всем, что могло бы наполнить всегда отверстый, подобный чаше зев чрева; и у многих действительно оный и всегда отверст, и не наполним если не по обширности сосуда, то по ненасытности желания, всегда алчного и никогда не удовлетворяющегося похотения, зияющего схватить все, что показывает зрение.

Для этого клеветы и самоуправства, для этого татьбы и грабежи, для этого один делает насилие другому, а ему опять другой, по мере того как в имеющих большую и большую степень могущества возрастает самоуправство, которое приводит к тому, что обижающие ныне слабого в скором времени сами потерпят обиду от сильнейших, и примышляет непостыдные по видимому предлоги к хищению, потому что в любостяжательных замыслах служит оно искусным советником, подавая советы, убеждающие в мнимой благовидности хищения. Так Иезавель, услышавшую, что муж ее Ахав пожелал виноградника, принадлежавшего Навуфею, настроила с таким усилием и ухищрением устремиться к предположенному хищению, чтобы и желаемое было получено, и не стало, кому бы сетовать на хищение; оклеветав Навуфея в хуле на Бога и царя, предала она смерти владевшего виноградником и, когда не стало у него владельца, взяла себе; и некому уже было объяснить обиду для не знавших дела, когда не стало на свете того, кто мог бы вопиять о ней.

Но ныне люди отваживаются на большие еще злодеяния, усовершившись со временем в опытности делать обиды и по навыку преуспев в этом искусстве. Дети еще при жизни лишаются отеческого достояния, братья отчуждаются от наследства после братьев, жены по кончине мужей, как ни вопиют на беззаконие, не бывают услышаны и не получают имения. Ибо в каждом из сих насильственных поступков мнимым оправданием причиняемого вреда служит пример царских даров. Царь, может быть, по праву мог отдавать просящим оставшееся без владетеля, ибо и ему невозможно было собственность одних обращать справедливо в дар другим, передавая чужим следовавшее на долю законным наследникам, что должно переходить от умерших по порядку: преемственно по родственному праву.

Глава 9. Но любостяжательность страшно ухитряется убеждать всем, обольщает царей околичными прошениями, берет благовидную власть, над кем только хочет, переставляет и сверху вниз, и обратно снизу вверх, всегда делаясь для многих причиною нестерпимых бедствий.

Посему многие из обиженных на опыте оказались бесстыдными нищими, лишившись значительного имущества и возымев нужду в благотворительности других, обратились к тому, что описывают свои бедствия, трогательно изображают страдания, потоками слез доказывают свою нужду и уверяют, что иные им, ничего не имущим, едва дают на хлеб, говоря, будто бы у просящих милостыни в обычае выдумывать такие рассказы, многое увеличивать для обмана, присвоять себе благородство, которого не имеют, жаловаться на небывалую потерю денег, подробно рассказывать о выдуманных кораблекрушениях, сочинять целые повести о нападениях разбойников, о побеге рабов, которые ограбили их и оставили в этом непристойном виде, как показывает бедное и слез достойное одеяние, и как последнее средство вымолить себе значительнейшее подаяние — присовокуплять такие слова: «Отняты у нас земля, усадьба, имение; лишились мы денег, приличного содержания, домашней прислуги, ниоткуда не видим себе утешения, даже еще смеются над нами, бедными, думая, что рассказываемое о наших бедствиях — небылица и ложь». Ибо действительно подозревается всегда во лжи рассказываемое о прежнем благополучии по видимому и правдоподобное: если кто говорит, как кажется, и правду, но не имеет никакого доказательства в подтверждение слов своих, настоящее же его положение нимало ни в чем не согласуется с его словами. Посему таковые принуждены бывают в молчании переносить тяжесть бедности, почитая неблаговременным открывать о своем положении тем, которые не хотят верить, слова их обращают скорее в предлог к посмеянию, нежели к состраданию.

И одни из них скитаются, меняя отечества одно за другим в той мысли, что неизвестное пока для них, может быть, окажется и удобным для благоустроения жизни; иные же остаются в тех местах, где застигнуты бедствием, не решаясь на переселения, то по немощи сил, то по неизвестности будущего, настоящее и опытом изведанное не без основания предпочитая сомнительному, будет ли оно хуже или лучше, и утешая себя, по крайней мере, тем, что, хотя вследствие сделанного им насилия лишены они всех прочих имуществ, однако же имеют невозбранное право пользоваться стихиями свободными и делать из них такое же употребление, какое делают и надмевающиеся своим могуществом, потому что от Создателя прияли сие неотъемлемое достояние, чтобы не впасть им в совершенное уныние, как не имеющим власти ни над какою частью целого творения.

Поэтому, где хотят, дышат этим никому не возбраняемым воздухом, черпают в источниках, реках, озерах сколько угодно, пользуясь изобильным питием и с полною свободою омываясь водами, если не в городах и селениях (там воды, разделенной для орошения, может быть, и не дадут им как не имеющим своей собственности), то в пустынях и местах невозделанных, с небоязненностью наслаждаясь, в какой только хотят мере, и ни от кого не видя себе препятствия. Сияние солнца приемлют и очами, и всем телом; и никто, если бы и захотел, не в состоянии остановить истекающих из него лучей, по преимуществу богатого пред нищим уделить первому больше, нежели сколько достаточно последнему по его смирению.

Ибо, в чем есть что–либо по природе своей уделяемое по частям, в том преимуществуют богатые, не дозволяя, чтобы у других было то же, что стараются иметь они сами. А что не допускает раздела, то в общее употребление равно дается всем, и в обладании этим один перед другим не имеет никакого преимущества, потому что природа равно уделяет это всем и желающим иметь у себя много не дает поводов к раздору.

Глава 10. Кто по превосходству сил, отделив себе участок воздуха, как участок земли или денег, мог удержать у себя эту отделенную часть, когда воздух непрестанно разливается на все части творения? Кто, наподобие денег или драгоценностей, укрывал солнечный свет или солнечную теплоту в собственной своей сокровищнице, наслаждаясь сим один, когда ночь скроет солнце под землею или облака закроют его во время течения по небосклону? Вода, почерпаемая в сосудах, хотя делится по видимому на многие части, делаясь собственностью каждого из почерпающих во время самого черпания, однако же по обилью потока употребление ее делает для многих бесспорным подобно вещам неуделяемым, утоляя желание обладания, потому что всякий, у кого есть рассудок, конечно, признает излишним и напрасным стараться присвоить себе, что природа как нечто общее дает всем; и как предоставляет всякому равные права на употребление, так всякого одинаково лишает права владеть одному и прятать то, чем всякий и всегда обильно и удобно может пользоваться и что сею готовностью служить к наслажденью каждого приводит в бездейственность пожелание приобретения; потому что редко находимое и с трудом приобретаемое раздражает желание, заставляя употреблять усилие, чтобы не было это прежде взято другим, но не возбуждает сего пожелания презираемое по тому самому, что всегда этого много.

Глава 1. Итак, поелику дела, как сказано, друг, в таком положении и столько беззакония на свете, что все подражают в жизни рыбам, поглощают меньших и сами поглощаются сильнейшими, то надобно найти или какого–либо великого Моисея, который бы то поражал египтянина, наносящего удары израильтянину, то увещевал примириться борющихся единоплеменников и говорил: «Вы — братья, для чего же обижаете друг друга?» (см.: Исх. 2, 12–13), или Аввакума, который вовсе не имеет сил отмстить, но обращается с молитвою к Богу помочь утружденным против водворившегося тогда беззакония и дерзновением пред Богом доказывает ревность, ибо говорит: «Доколе, Господи, воззову, и не услышиши? возопию к Тебе обидим, и не избавиши?» (Авв. 1, 2), молясь не о своем лице (потому что был Пророк и ничто не могло ему вредить), но, по ненависти к пороку, прося отмстить за обиду, нанесенную другим. Почему вслед за сим присовокупляет, говоря: «Вскую мне показал еси труды и болезни, смотрети страсть и нечестие? яко нечестивый преобидит праведнаго» (Авв. 1, 3–4). «И сотвориши человеки яко рыбы морския и яко гады не имущия старейшины («Авв. 1, 14).

Сколько было бы добра и сколько утешения приносило бы обиженным, когда горести их облегчались бы состраданием скорбящего с ними? Как поступать самоуправно, делать вред и насмехаться, так людей недостаточных лишать принадлежащего им, — есть обида. Каждый обижает всех тех, кому может благодетельствовать и не помогает. И Господь, показуя справедливость сего, не тех одних, которые делают обиды и любостяжательны, но и тех, которые не напитали алчущего нищего, не ввели в дом свой странника, не посетили больного, не приходили к заключенному и нимало, ни словом ни делом, не утешали узника, — предал огню вечному, признав самою великою и тяжкою неправдою — не употреблять сил своих на благотворение нуждающимся. Ибо если бы Закон Божий и не предписывал ясно творить милостыню, то сама природа соделалась бы наставницею, — безмолвным повелением узаконив сострадательность, по причине подобострастия.

А когда и Закон, начертанный в Священных Книгах, напоминает об естественной силе, возбуждая и изощряя склонность к благодеянью нуждающимся, не достоин ли осуждения на мучение, тягчайшее даже огненного, кто ни тем ни другим не побуждается к человеколюбию, и извне обличаемый, и внутренне укоряемый за неделание добра, но остающийся совершенно холодным и нерасположенным к благотворительности или по скупости, или по жестокосердию?

Но если кто вводит в дом свой странников, подобно Аврааму, с дороги привлекает к себе путников, подобно Лоту, питает сирот и нуждающихся вдов, снабжает тем, чего у них нет, для всякого недостаточного делается тем именно, что восполняет его недостаток, по мере сил, соображаясь с потребностями каждого, подобно великому Иову, погребает тела брошенных мертвецов, как, по сказанью истории, делал праведный Товия, пришедшему страннику уделяет «горницу, одр и трапезу» (ср.: 4 Цар. 4, 10), подобно сонамитянке, препровождающим жизнь уединенную в кущах и вертепах услуживает необходимым, подобно Авдию, в крайней нужде и детям своим предпочитает нуждающегося праведника, закон природы поставляя на втором месте после добродетели, подобно сарептской вдовице, имевшей у себя одну горсть муки, и ту, когда любимейшие дети в скудости истаивали от голода, уступившей пророку Илии, никогда не оставляет поучения в Божием слове, подобно евнуху, читающему и на колеснице и таким попечением о сем деле доказывающему свою рачительность к оному, дома творит молитвы и милостыни, подобно Корнилию, которому представший Ангел сказал: «Молитвы твоя и милостыни твоя взыдоша на память пред Бога» (Деян. 10, 4), благовествуя сим делателю, что дела сии достойны Божия воззрения, — усердно постится, соревнуя Павлу, который, поставляя сие в части похвалы, говорит: «В пощениих многажды, во алчбе и жажди» (ср.: 2 Кор. 11, 17, 27), хвалясь терпением во время этого сугубого мучительного страдания — алчбы и жажды, в научение нерадивых в деле воздержания, по навыку к сластолюбию, поработившихся этому сборщику даней — чреву, чтобы если не привлекло их к этому желание любомудрия, то, по крайней мере, подвигло желание похвал, потому что достойное похвальбы, без сомнения, не лишено и похвал, — то почему же такового не признать равночестным всем поименованным выше, как усвоившего себе преимущество каждого и в одном лице соделавшегося тем, чем все они были взятые в совокупности, в собственной жизни своей сочетавшего все превосходные качества и доказавшего достоверность древних сказаний не убедительностью доводов, но свидетельством самых дел?

Что в повествовании по необычайности нередко кажется невероятным, то, будучи подтверждено самым делом, становится несомненным, не давая более и места вопросу о возможности или невозможности.

Глава 2. И почему же тебе было бы желательно, чтобы сияющая добрым житием жена укрылась от ненавистника добра диавола, хотелось бы, чтобы, подавая ему столько поводов, вызывающих на борьбу, сама пребыла не подвизавшеюся в борьбе с искушениями? Ибо если каждый из преуспевающих в каком–либо добром деле, даже не из числа первых, видел против себя великие усилия врага, то ей, многопобедной, подвизавшейся вдруг подвигами всех, должно ли было оставаться неозабоченною? Стоять на поприще и не иметь противоборника, быть умащенною и не вступить в борьбу, поднять пыль на месте ратоборства и не раздражить против себя сопротивника, войти с ним в состязание и не побудить тем к противоборству, упражняться в добродетели и не огорчить виновника всякого зла, угождать Богу и не возбудить зависти в змие, обыкшем ненавидеть преуспевающих в той чести, с которой ниспал он из гордости?

Поэтому все святые терпят от него нападения и из предпринявших сделать или совершивших что–либо угодное Богу нет ни одного, кому бы не противодействовал он, не злоумышлял против ревнующего о сем и не был ему врагом, как потому только, что делает правду (ибо ревнующие о сем вступают в содружество с Спасителем Христом, а его оставляют одного), так еще и потому, что, весьма с немногими осужденный на вечное мучение, желал бы он многих, или и всех, увлечь с собою. А может быть, этот проклятый думает и себе увидеть пощаду вместе со всеми, если целый род человеческий окажется повинным терпеть мучение: потоп не убедил его в строгости приговора, не преклонившейся к состраданию, но все множество людей признавшей подлежащим за грех наказанию.

По крайней мере, почитает он для себя утешением быть наказанным со многими, потому, без сомнения, что мучение участием в нем многих, по его мнению, облегчается, хотя и в этом, как и во всем, ошибается враг. Ибо что пользы страждущему в великом числе разделяющих то же страдание, когда у каждого своя нескончаемая и неразделяемая с другими болезнь? Но ненавистнику к укрепленью своему в страдании достаточно, может быть, и одной гибели многих, хотя бы от этого вовсе не было никакой выгоды ему самому. Ибо ненависти свойственно желать ненавидимым бедствия и перехода из состояния досточестного в бесчестное, желать без всякого для себя утешения в своем злополучии, кроме разве того одного, что, если достигнет желаемого, ненависть успокаивается, увеселяясь превратностью в благополучии ненавидимого, которое прежде мучило и иссушало ее.

Глава 3. Так новозданного еще Адама, едва только сподобившегося Божия образа и приявшего владычество над тварию, приступив к нему с лестью и коварством, когда не имел еще ясной причины привести в исполнение завистливое свое намерение, потому что Адам помнил и заповедь, и честь, как недавно ему данные, обольстил он лживыми внушениями, обещав ему Божескую честь, чтобы лишить и чести дарованной. Не было у него оружия, которым бы мог покорить не изведавшего еще брани Адама, не было ни любодеяния, потому что не раздражалось еще сластолюбие ни зрением, ни страстию, ни любостяжательностию, да и нечему было возбуждать в нем пожелания к приобретенью и зависти, не было ни тщеславия, ни ненависти, ни коварства, а равно не было и тех, против кого возбудились бы страсти сии, как вскоре начали оперяться они в Каине, побужденные к ревности похвалою Авелю. Враг в одном только видел содействие себе к устроенью ухищренного замысла: в любви и в пожелании большей чести, потому что страсть сия древня и современна человеку, но дана не на оскорбление, а для благоговейного чествования Почтившего.

И то достоинство, какое, как бог, обещал сей, в первый раз изрекший имя многобожия и чистое понятие единоначалия омрачивший наименованием богов, приобреталось человеку прилежным упражнением в добродетели, а не могло быть восхищено преступлением заповеди, так как свойство греха лишать чести, а не придавать честь. И с Адама за оскорбление Почтившего, немедленно по преступлении им заповеди, совлекается достоинство, отъемлется у него начальство, слагается с него честь образа, возвращается он в то же низкое состояние, из которого едва только поднялся, снова без образа Божия, данного в удел перстному составу, именуется землею и перстию. И после этого справедливо стал он бояться ярости зверей, яда пресмыкающихся, нападения животных сильных, и для которых (сам по власти своей недавно быв страшен) тем самым соделавшись подвластным, за непокорство Богу лишился всего, чем обладал пред тем за послушание.

Ибо и вместо всех законов Создатель наложил на него послушание, предписав воздержание от одного растения, потому что, как сказано, не было ничего иного к упражненью в законном подчинении того, кто по тому самому, что господствовал над всем прочим, необходимо должен был иметь для себя какое–либо предписанное ему правило, указывавшее на его иго рабства, чтобы, когда высоко возмечтает о своем владычестве над тварями и начальстве над многими и сильными животными, сокращал надмевающееся властью сердце тем, что и сам он под Законом и что лежит на нем заповедь, потому что страх, внушаемый высшим начальством, обыкновенно приучает низших к некичливости, как надмение сердца в отношении к подначальным уцеломудривая и смиряя мыслью о предержащей власти, так и оскорбительное иногда высокомерие удерживая напоминанием о взыскании за то высшим начальством.

Глава 4. Но не так рассудил о том, что ему делать, земной паче, нежели богоподобный, Адам, всецело предавшись советующему предпочесть высшую почесть и презреть заповедь, когда лучше было, сохраняя оную, обладать естеству приличествующею честию, нежели, в неизвестности ожидая той, которая выше естества, утратить ту, какую уже имел, обладая настоящим, отринуть это в чаянии вовсе невозможного. Но внявшие слову Господа: «Будите убо вы совершени, якоже Отец ваш Небесный совершен есть» (Мф. 5, 48) и потщавшиеся последовательно восходить путем, вводящим в сие совершенство чрез подражание всесовершенному Отцу в частных добродетелях, то есть делаясь сперва щедролюбивыми, человеколюбивыми, сострадательными, милостивыми (ибо сие возводит к совершенству Отца), не без причины вместе с образом воспринимают первобытное достоинство и вожделенное наименование, не от солгавшего древле праотцу нашего рода, но от ведущего всегда истинствовать Бога, — приемлют в сказанном Им: «Аз рех: бози есте, и сынове Вышняго вси» (Пс. 81, 6).

Так к сему был предназначен человек, но, не приобретши еще ведения, Кто Податель сего дара, естественным образом обманулся в надежде, поверив беззаконному, внушавшему, как достигнуть оной чести. Не уразумел он хитрости обманщика, который, устрояя, чтобы человек не достиг той чести, какую обещал ему, дал совет достигать ее, как невозможно было и достигнуть, невозможностью способа уготовляя ему безуспешность в возможном, чтобы то, что по всей вероятности мог иметь у себя, утратил по неразумному совершенью дела, хитро обманутый ухищряющимся всегда направлять все ко вреду поверивших ему.

Глава 5. И что тогда зверей приводили в подчинение черты Божия образа, — сие показали время и действительный опыт. Ибо все то, что губительно ныне для грешных, из уважения к праведным спешит сократить тлетворную силу. Так огонь вавилонской пещи не коснулся даже и кожи на теле святых, а на нечестивых изверг пламень, который на расстоянии сорока девяти локтей мог пожрать встретившихся там халдеев, поедая их, как сухую солому и сухие дрова, горящие же угли оставил внизу охладевшими, бездейственными, подобно брению и камням, так что не могли они причинить боли попиравшим их ногам.

Ибо юноши вышли из пещи, имея и ризы не изменившими своего цвета и свободными от самого дымного запаха, немощным и бренным телом препобедив всепоедающую силу огня. Так и львы во рву, томимые голодом (потому что семь дней хранимы были без пищи, и варвары думали сим лишением возбудить естественную их свирепость), не дерзнули и приблизиться к Даниилу, чтобы даже видом страшного своего устремления не огорчить праведника, и, когда он вкушал принесенную Аввакумом пищу, пребыли воздержными, и при этом не подвигшись к непозволенной снеди. Ибо Тот, Кто в продолжение сорока дней подкреплял Моисея и Илию, так что не возымели они нужды в пище, устроил, что несший снедь Аввакум, по превыспреннему воздуху перенесенный Ангелом, прибыл из Иудеи в страну вавилонскую не для того, чтобы напитать алчущего праведника, но — чтобы явилось великое и крайне необычайное чудо, провозглашающее львов любомудрыми хранителями поста, не прекращающими многодневного пребывания в оскудении, когда в глазах их вкушал пищу человек и перед ними была обычная для них и любимая ими пища — плоть человеческая, так как это служило им обыкновенною снедию: каждый день получали они два тела (см.: Дан. 14, 32) осуждаемых на смерть.

Так непрерывность Чермного моря разделилась от берега до берега, и естество текучее и скользящее уподобилось телу твердому, образовав из себя по ту и другую сторону высокие стены и наскоро Моисеевою верою проложенную посреди необычайную стезю обратив в широкий путь народу, — потому что Божий образ повсюду внушает уважение к служителям Божиим и во всем делает их достойными внимания.

Глава 6. Итак, почему подвижников огорчает упражнение в подвигах, которое научает знанью подвижничества, не допускает до опасностей, продолжительные труды облегчает трудом кратковременным и не дает козням делаться вредоносными? Но может быть, и не огорчает оно тех, которые знают пользу его по следующему апостольскому наставлению: «Скорбь терпение соделовает, искусство же упование: упование же не посрамит» (Рим. 5, 3–5), непременно принесет с собою и то, чего надеемся, и ожидание сделает не напрасным.

Огорчает же тех, которые не расположены к подвижническому труду, по лености и по малодушью своему остаются только зрителями чужих подвигов, как слово Божие и жену великого Иова представляет неспособною даже и видеть те страдания, какие переносил Иов; почему и говорит она подвизающемуся мужу: «Доколе терпиши?» (Иов. 2, 9). Ибо слова «доколе терпиши» показывают, что ей трудно было смотреть на те искушения, которые терпел он. Не говорит она: «Долго ли тебе страдать, или мучиться и утруждаться, но: «Доколе терпиши?»" Ни болезни его не состраждет, ни мужеству не удивляется, но порицает терпение, как напрасное и ни с чем не сообразное, советует сетовать на продолжительность страдания, а не разделяет скорби страждущего. Таковы люди слабые и женоподобные: впав в трудное положение, не только подвизающихся не поощряют они к мужеству словами, которые нередко и ослабевшему в духе придают бодрость, но сокрушают и уничтожают последнюю бодрость, жалуясь на страдания как на нестерпимые; и кого должны были по справедливости ублажать, о тех жалеют и плачут как о людях жалких. Не слышал ли ты, что говорит Божие слово: «Муж неискушенный не искусен пред Богом» (см.: Иак. 1, 12)?

Почему же дивишься, что искушаются благоугождающие Богу? Разве не убедили тебя примеры прежде живших праведников, которых жизнь полна скорбей и подвижнических потов? Не знаешь разве благочестия Иовлева и козней врага? Не напоказ, не славу имея в виду, Иов сам описал свои преуспеяния, но, призывая слушающих к ревностному подражанию, изобразил свое усердие к странным, говоря: «Вне не водворяшеся странник, дверь же моя всякому приходящему отверста бе» (Иов. 31, 32); изобразил попечение свое о вдовах и сиротах: «Аще же и хлеб мой ядох един и сирому не преподах от него» (Иов. 31, 17), и вдовица не отходила никогда от дверей с пустым недром; изобразил и покровительство обиженным: «Распрю же, еяже не ведях, изследих: сотрох же членовныя неправедных, от среды же зубов их грабление изъях» (Иов. 29, 16–17); изобразил сострадание к рабскому роду, который преобладание, расторгнув естественный союз, поработило себе и, как слабейший, силою подчинило преизбыточествующему силою: «Аще же презрех суд раба моего или рабыни, прящимся им предо мною» (Иов. 31, 13), нимало не отвергал и прав их из презрения к их низости, но давал возможность защищать себя, ободрением вызывал на то, чтобы говорили свободно и чтобы подчиненный, из страха соблюдая молчание, не был осужден властным словом; и при сем высказывает побудительную причину, говоря: «Еда не якоже и аз бех во чреве, и тии быша? бехом же в том же чреве» (Иов. 31, 15).

Так равночестность рождения основательно приемлет за равночестность достоинства, кичащихся в безумии увещевая единоестественных с нами не утруждать без пощады, наподобие вьючных животных, приказаниями свыше их сил и советуя по собственным силам заключать об их силах. Ибо во всех одинакова немощь естества, и живое существо от непомерных трудов вскоре умирает. Почему и труд должен быть соразмерен с силами, и за трудом следовать отдых, достаточный к восстановленью утомленной силы, чтобы к новым трудам приступала она уже обновленною и укрепленною. А чтобы в словах праведника нельзя было подозревать человеческой похвальбы, то Сам нелживый Бог делается свидетелем сказанного им, Сам словом Своим запечатлевает слова его и говорит: «Бе человек он истинен, непорочен, праведен, благочестив, удаляяся от всякия лукавыя вещи» (Иов. 1, 1).

Глава 7. Но поелику справедливость требует, чтобы искусный подвижник не в том только всегда упражнялся, чтобы бить руками по воздуху, но в доказательство мужества своего на самом деле представил опыт телесных упражнений, то приходит к подвигоположнику противоборник, по видимости крепкий силами и высоковыйный, и словами своими уничижает подвижника, напрасною и детской игре подобною называет борьбу без состязания с противником и говорит, что упражняться в борьбе наедине есть призрак мужества, а вовсе не мужество, требует вывести его на битву, вызывает на поприще и прежде опыта, подобно Голиафу, хвалится неоспоримою победою. И Голиаф в науке высокомерия — ученик врага, а враг — учитель Голиафов, оба в делах ниже своих обещаний, на словах величавы и щедры, а в самой битве нетверды, бессильнее самых нерадивых.

Враг осмеивает и презирает Иова, как уже побежденного, говорит, что в благополучии он благодарен, предсказывает, что окажется ругателем, будучи лишен того, что делает его знаменитым, клевещет, что иной он наружно и иной в самой действительности, благочестие называет притворством, благоговение — личиной, говорит, что добрые дела — воздаяние за милости, какими пользуется, всячески старается очернить святого, думая, что клевета найдет себе место пред Богом. Так в другое время клеветал он человеку и на Бога, будто бы позавидовал ему в знании добра и потому запретил вкушать плод, доставляющий сие знание, чтобы и человек не соделался, как Бог, ведущим доброе и лукавое.

Но ни в чем не успел враг, солгав пред Богом, потому что имел дело не как тогда, не с человеком, которого мог обмануть. Отдан ему подвижник, как просил: он извел его на поприще, поставил на песке, пустил в него стрелы свои, предначиная тем битву; лишил его имущества и нашел, что не раб он этого; отнял у него сонм детей и узнал, что выше он естества; лишил царского сана и увидел, что превыше он и славы; покрыл тело гниющими язвами и дознал, как любомудренно переносит он страдания плоти; истощил все вымыслы искусства и не одолел неподдающегося; употребил в дело всякие приемы к обольщенью и не увлек непреклонного; изнемог, поражая искушениями, и не оказалось даже следа ударов; истощил свой колчан и не уязвил доблестного ратоборца; не осталось и страданий для готового на все страдальца, а изобретавший сии страдания был в затруднении, недоумевая уже, что еще примыслить и как удачнее напасть на победителя; и справедливо стыдясь после своего поражения, когда увидел, что за то, чем до борьбы так много хвалился, преодолевший его терпением и страданием доказавший непреклонность мужества приемлет венцы и победные награды и предстоит с ними, подобно препоясанным и домогающимся почестей борцам, громогласно взывая: «Вот близок мой суд; знаю, что окажусь правым; кто меня осудит и заставит теперь молчать?»

То есть: противник пал, враг побежден, неприязненный низложен и лежит, покрытый стыдом; кто же осудит меня и заставит теперь молчать, когда победа дает право взывать, когда дело свидетельствует об истине слов, после опыта делая обещание несомненным? Велеречие врага, с каким вступил он в ратоборство со мною, став теперь обличением непререкаемого легкомыслия и опрометчивости, предает его позору, а мое тогдашнее молчание побуждает говорить теперь и поведать дела, подтверждаемые очевидностию, а не какими–либо недознанными на опыте провозглашениями дающих сомнительное и неверное обещание.

Глава 1. Что же Иосифа, блиставшего красотою телесною и душевною, ввергло в темницу и заставило исчерпать всевозможные в ней злострадания? Не попечение ли о целомудрии стало для него причиною всего этого, когда неуспевшая в том, чего домогалась, ласкательство любви изменив в свирепую ярость, в гневе за неудавшееся прелюбодеяние пред неразумным мужем вооружилась обвинениями? Одежда, которую представила она как подвергавшаяся насилию, действительно служила обличением насилия, хотя нанесенного не ей, но ею причиненного юноше, оставившему одежду за которую привлекала, только бы спастись ему бегством от поругания греха.

Ибо после неудачи если и от похоти, и от гнева предавалась неистовству, то находила для себя полезным истребить поступившего с нею, как казалось ей, нагло, чтобы, издеваясь над нею, не стал и пред всеми также позорить неистовой похотливости. И Сусанну такой же смертной опасности подвергал приговор обманутого клеветою суда, потому что и здесь беззаконные похотники и судии справедливо почитали для себя тяжким видеть живою знавшую о таком их поступке, за который весьма справедливо будут осмеяны на недостойное и возраста, и сана дело отважившиеся в глубокой старости, потому что, когда порывы вожделения утихают и ослабевают, по естественному порядку сами собою теряя силу, тогда, перезрев и выжив из лет, предались они постыдному неистовству, воспламенившись любовью к целомудренной. Но я, усматривая разность в этой многими, может быть, признаваемой тождественности, нахожу нужным и в том, что, по мнимому сходству, представляется как бы тождественным, сделать различение, не для того, чтобы жены не смели хвалиться тем же, чем хвалятся мужи, но для того, чтобы каждый, читающий Божественные Писания, едва будучи в состоянии и при великой наблюдательности и внимательности доходить до истины, не упускал из внимания в кажущемся сходстве сокрытых разностей.

Действительно, кто из не понимающих вполне дела и не разыскивающих тщательно причины оного не скажет, что Сусанна подвизалась в том же, в чем и Иосиф, хотя, если судить о деле, не принимая в рассмотрение намерения, подвиг ее был не один и тот же с Иосифовым, но гораздо ниже? Ибо намерение может в обоих быть одно и то же относительно к целомудрию, хотя бы поступок не имел того же достоинства, лишаясь равной ценности по случайным обстоятельствам, а не по нравственному настроенью души; так что нельзя признать клеветою на добродетель целомудренной, если сказать, что в награде за свой подвиг, в предположении больших наград, она утратила нечто пред другими. Ибо, может быть, имела она силу и для более совершенных преуспеяний, хотя видим, что предлежавший ей и совершенный ею подвиг меньше в сравнении с открывшимся для Иосифа.

Что равного в этом, когда старцы хотят обесчестить юную и когда юная юного же принуждает к падению? Что равного между почтенными по сединам и цветущею по красоте? Между внушающими видом своим стыдливость и уважение и между воспламеняющею страсть своим лицезрением? Между незнакомыми и между тою, которая всегда вместе проводит время? Между являющимися неожиданно и между тою, которая каждый день нападает, привлекая и словами, и любодейными телодвижениями, грозит смертью и обещает свободу? Между теми, которые могут привести в ужас своим нападением, и между тою, у которой достаточно было сил, чтобы очаровать ласками и умягчить услужливостью даже не склоняющееся к согласью сердце? Между теми, которые возмущают смятением, страхом и, скорее, ослабляют раздражительность похотения, нежели побуждают оставаться в покое, и между тою, которая мольбами привлекает даже вовсе не расположенную к страсти мысль? Всего же сильнее к внушенью склонности или отвращения сходство и несходство возраста. Сусанна не покорилась старикам, в которых не было ничего приятного, а юный Иосиф отринул юную жену, которая могла удовлетворить тому, к чему принуждала.

Глава 2. В подобных случаях, как и естественно, ничто не производит столько взаимного согласия, как одинаковость возраста и привычка друг к другу. Возраст убеждает сверстных годами мужчину и женщину к взаимной доверчивости; привычка друг к другу долговременным знакомством умягчает и крайне суровые нравы и взаимно чуждающихся побуждает к приязни. А устаревшее и утратившее прелесть свежести не увеселяет блистающего еще красотою, хотя само и увеселяется сим, потому что ненравящееся не имеет ничего привлекательного, чем могло бы уловить.

Найдешь, что многие другие ради добродетели переносили испытания в весьма многих обстоятельствах: одни прилагали старание о благочестии и о том, чтобы свято служить Богу; другие обучались благоговению, скромности и вообще стремились к нравственному своему образованию; иные же поползнувшимся по неведенью для суждения о том, что хорошо, объяснили остававшееся для них сокровенным и снабдили полезными советами, чтобы жизнь их исправилась на пользу. По слову Павлову, «вси же хотящии благочестно жити о Христе Иисусе, гоними будут» (2 Тим. 3, 12). Для беззаконных тяжко то самое, что поступают они справедливо, несносен самый вид их, и за сие бывают они гонимы, потому что и молча обличают лукавство, противоположностью своей жизни выставляя каждому на зрелище худую жизнь людей порочных.

И Господь, предрекая Апостолам, что будет с ними, говорит: «Аще Мене изгнаша, и вас изженут» (Ин. 15, 20); и: «От сонмищ ижденут вы» (Ин. 16, 2); и: Пронесут имя ваше яко зло (Лк. 6, 22), чтобы, приуготовившись с усердием к предвозвещенным скорбям, легко переносили их, размышлением о страдании соделав для себя нетрудным испытание страданий. И подлинно, вскоре последовали сонмища фарисеев, узы, темницы, клеветы, оскорбления, поругания, побои, смертные опасности; и ничто не смущало их, ничто не заставило умалить дерзновения. Ибо имели в виду испытать страдания еще большие тех, какими угрожали им. И готовность произволения делала, что пренебрегали всякое бедствие. Посему хотя числом было их двенадцать, но к целому неистовствовавшему народу свободно обращали речь, то говоря: «Не можем бо мы, яже видехом и слышахом, не глаголати» (Деян. 4, 20), то: «Аще праведно есть пред Богом вас послушати паче, нежели Бога, судите» (Деян. 4, 19). Иногда и до справедливых доходили укоризн противящимся истине; немногие — многим, немощные, по мненью людей, сильным говорили так: «Жестоковыйнии и необрезаннии сердцы и ушесы, вы присно Духу Святому противитеся, якоже отцы ваши, тако и вы» (Деян. 7, 51).

Ибо такова справедливая ревность: не смотрит на множество имеющих силу делать неправду, не рассуждает о ярости и могуществе противников, не внимает угрозам, не знает опасности. К одному усердно устремлена: изрекать истину, явною для всех делать ложь, чтобы не овладела тайно кем–либо из людей простосердечных.

Глава 3. Поэтому поступающему справедливо какое зло причинят скорби, отовсюду его затопляющие, страшно восстающие и легко сокрушаемые, сильно ударяющие и с великим стремлением проносящиеся мимо, нагло вторгающиеся и смело отражаемые, внезапно находящие и не производящие крушения, разжигающие золото и делающие его более добротным? Так в Песни Песней совершенная душа, твердо полагаясь на терпение, испытанное в искушениях, призывает ветры, говоря: «Востани, севере, и гряди, юже, и повей во вертограде моем, и да потекут ароматы» (Песн. 4, 16), ибо убеждена, что благоухание добродетели тогда делается большим, когда приводится в движение множеством искушений, возбуждающих покоившееся дотоле расположение к деятельности и чрез обнаружение делающих ее более славною.

Так воссиявала добродетель каждого из святых, которая могла бы таиться, если бы не была обнаружена испытанием, и сокрывалась бы под спудом, если бы не была поставлена на свещнике, в делах просиявая блистательным светом внутреннего расположения. Кто узнал бы благочестие великого Авраама, если бы послушание повеленью о заклании сына не провозвестило его мужества, с каким вооружил он отеческую руку на единородного, простирая ее на возлюбленного сына и даже унылым взором не показывая горького страдания души, но пребывая с таким же веселым духом, с каким бы пребыл при благодарных молитвах принося Богу в жертву козла, или тельца, или агнца? Кто дознал бы любомудрие Иова при отнятии у него разными способами собственности его, если бы благодарение его при каждой потере не взывало ясно об его великодушии?

Злотворный же враг не за один раз расхитил у него все, чтобы, одним ударом повергнув его в бедствие, не соделать одновременною и сокращенною болезни, которая могла принять на себя многие виды от получаемых одна за другою вестей и выслушивающему оные причинить жесточайшую скорбь. Не прежде всего ниспровергает дом, в котором пировали любезнейшие Иову, сокрушением сим обращая здание в гроб, растворяя с яствами кровь, смешивая вместе и плоти, и камни, чтобы большим страданием не соделать чувства притупленным для страданий меньших. Но во всем простирается постепенно от одного к другому, от менее важного восходя к более драгоценному и за одною вестью приготовляя другую, более скорбную и по количеству и по качеству утраты, чтобы бедствие, возрастая понемногу, причинило великую и жестокую язву печали.

Такой от начала соблюдал он порядок, пока не нанес последнего удара, который и показал любомудрие мужа. Как скоро узнал Иов о падении дома и погибели детей, получив уже прежде известие о потере всего прочего, «растерза ризы своя и остриже власы главы своея» (Иов. 1, 20), взявшему прочее отдавая и то, чего не мог он взять, и естественным любомудрием предваряя евангельский совет. Ибо сказано: «Хотящему ризу твою взяти, отпусти ему и срачицу» (Мф. 5, 40). И совет сей предварительно исполнил Иов, добровольным приятием бедствий доказывая, что не печалится, подвергшись оным по видимому невольно, и тем, что стало видимо, обнаружил сокровенную дотоле силу духа.

Глава 4. Кто взявшему насильно отдает еще и то, что у него не отнято, тот второю щедростью дает видеть, что и первое, хотя взято с нуждою, уступил он не по нужде, без насилия воли своей, хотя употребившие насилие по видимому поступили самоуправно, взяв то, что мог он и не отдать, но отдал по произволению, свободно уступая, что по видимости признается отъемлемым у него против воли. В неизвестности оставались бы и Иосиф, и Сусанна, и Иефай, которые приобрели себе славу — первые за целомудрие, последний за верность слову. Ибо Иефай, за доблестный успех в брани дав обет, если преодолеет врагов, славившихся и многочисленностию, и воинскою опытностию, принести во всесожжение, что из собственности его прежде всего иного попадется навстречу, когда случайно встретилась единородная и безмерно любимая дочь, не изменил обету, природе предпочтя благочестие и пожертвовав отеческою любовию, только бы не нарушить завета с Богом, хотя смерть дочери причиняла ему невыносимое страдание.

И если заслуги других, будучи всем известны при самом действии, приобрели себе явную и открытую похвалу, то для Иосифа и Сусанны за трудом и доблестным подвигом следовало постыдное осуждение, не только скрывавшее чудную высоту их добродетели, но даже налагавшее на них укоризну в непотребстве. А сие причиняет великую скорбь любомудрствующему, когда бесславят его за то самое, за что надлежало бы прославлять. Но великую и несравнимую славу и честь приобретает он у Бога за то, что в добром деле подъял великий труд и худое о себе мнение, и притом несправедливое, перенес скромно как действительно справедливое.

Посему, облегчая трудность такого великодушия, Господь сказал: «Блажени есте, егда поносят вам и ижденут и рекут всяк зол глагол» (Мф. 5, 11) и прочее, за сугубую добродетель назначив и сугубую награду и в утешение за безотрадный труд предлагая соответствующее труду воздаяние. Ибо, когда смиренномудрого укоряют в гордости, щедроподающего в хищении, целомудренного в похотливости, воздержного в многоядении, скромного в дерзости, степенного в малодушии, сокрушенного духом в лицемерии, тогда весьма прилично сугубое возмездие, и одно из них увенчивает подвижника за самое дело, а другое — за клевету.

Глава 5. Таков был великий Иов; и добродетели свои знает он, и, когда друзья порицали за противоположные им пороки, не усиливается опровергать сии ложные и неблаговременные упреки, но с готовностью соглашается на оные и подтверждает их. Ибо говорит: Воистинну вем, яко тако есть — и старается доказать, что это действительно так, говоря далее: Како же будет праведен человек у Господа? (ср.: Иов. 9, 2)… или в делех своих без порока муж? (Иов. 4, 17). Так общую по видимому вину целого рода сделал он своею собственною, чтобы не подать мысли, будто бы свободен от приписанных ему пороков. Почему справедливо и восприял все сугубо, иное — потому что ограблен был хищником, а иное в вознаграждение за любомудрие при утратах.

Так скорби не только не причиняют вреда, но даже доставляют весьма великую пользу, делая оскорбляемого славным, если будет он терпелив. Но Правитель жизни нашей и скорбям не попускает продолжаться до крайней опасности, и подвигу не дозволяет превышать силы подвизающегося. Если же и соизволяет иногда на сие, устрояя что–либо необычайное, то совершает великое чудо, Сам содействием благодати восполняя оскудевающее по немощи естества, подобно тому, как приучающие плавать неопытных, плывя подле, поддерживают ослабевших, помогая то одной, то другой рукою, пока истощенные силы не восстановятся, и чрез это как обучают искусству, так не дают при нужде и утонуть.

Так Павел в одном месте говорит: «Верен же Бог, Иже не оставит вас искуситися паче, еже можете, но сотворит со искушением и избытие, яко возмощи вам понести» (1 Кор. 10, 13), а в другом: «Не хощу вас, братие, не ведети о скорби бывшей во Асии, яко по премногу и паче силы отяготихомся, яко не надеятися нам и жити» (ср.: 2 Кор. 1, 8). Словами же избытие и паче силы Апостол выражает, что Божие содействие дает силу, чтоб были и продолжение искушений сносное, и спасение в самых отчаянных опасностях необычайное и почти невероятное.

Глава 6. Сарра, чужеземка и пришлая, впав в руки любострастного царя, ниоткуда не надеялась себе иной помощи, кроме Божией свыше. Бывший с нею муж, который должен был оказать сью помощь, столько был для этого бессилен, что и брак скрыл, и выставил одно родство, боясь смерти, назвал супругу сестрою, разделявшую с ним ложе — единокровною, ибо знал, что приведенные в неистовство красотою чужой жены почитают непримиримыми врагами подозреваемых в соискательстве любви и о том стараются, решаясь даже на убийство, чтобы не иметь человека, который бы мысли любимой ими привлекал к себе и спокойное сожительство мог возмущать заботливою ревностью.

Когда же пришло в совершенное бездействие все, что справедливо и по всем правам могло служить к защите Сарры, тогда с самого ложа спаслась она непоруганною, потому что царя болезнь внутренностей удержала от любодейного общения и чрезмерные страдания охладили в нем неистовое пожелание. На царском ложе после объятий чего, кроме поругания, могла, наконец, ожидать себе Сарра, когда страсть в варваре, по причине великого невоздержания, была неукротима, красота раздражала похоть, похоть возбуждала неистовое стремление к беззаконному наслаждению, а воспламенявшая все это была в руках, хотя и желала избежать насилия, но чтобы воспротивиться оному недоставало у ней ни сил телесных, ни убедительности слов: потому что однажды возбужденная в сластолюбце страсть ничему не уступает, нет у него рассудка, способного внять словам и убедиться ими.

Но добродетель этой жены и в столь затруднительных обстоятельствах нашла способ, как соблюсти себя неоскверненною, остановив беззаконника собственными его страданиями и мучительною болью внутренностей угасив воспламеняющий его тайный огонь похотения.

Глава 7. «О Давиде и Гедеоне». Как кротчайший и незлобивый Давид, многократно попадавшийся кровожадному Саулу, сверх всякого чаяния выходил из рук его ничего не потерпевшим, в разные времена различно спасаясь и не умея дать себе верного отчета в своем спасении, потому что каждый раз чудо сие препобеждало всякое примышление и рассудка, и разума? Как отцеубийца Авессалом осужден за беззаконное присвоение власти, не быв и пойман руками человеческими?

Дуб, взяв за волосы, восхитил его бежавшего и повесил в виду у всех на высоте, всякому, кто желал отмстить за оскорбление нежно любящего отца, выдавая его на убиение готовым и нимало не способным защищать себя и за безрассудное предприятие понесшим это достойное наказание, так что выдан на смерть неразумным и неодушевленным растением. Как Гедеон, с тремястами пеших воинов, предал смерти целый народ мадиамский, многочисленностью уподоблявшийся песку и крепкий силами, не имев даже никакого благовидного повода к тому, чтобы вступать в сражение? Совершенно естественно было, по многочисленности неприятелей, не осмеливаться и подумать о сем предприятии, если бы рассказ о сновидении не поощрил его. Не с боязнью ли и нехотением, когда повелел Бог, пошел он слушать в неприятельский стан, где придана ему твердость духа, когда, как не изведавший на опыте споборничества Божия, не имел он убеждения по вере?

Ибо от одного пересказывающего услышал он, что катающееся тесто ячменных хлебов ниспровергло мадиамские кущи (см.: Суд. 7, 13), а другой благоразумно сделал еще применение и сказал, что это — меч Гедеона и пришедшего с ним войска; и Гедеон, выслушав сие, одушевился доброю надеждою, уразумев мысленно малозначительность своего войска под ячменными хлебами, которые, катаясь, без труда приведут в смятение вражеский стан, не сами собственною рукою низлагая противника, но приемля в себя крепость от Божией силы, вращающей и катящей их. Ибо катящееся по видимому давит и преодолевает попираемое, причину же сего имеет в силе того, что катит и толкает с усилием.

Глава 8. «О Самсоне и Езекии». Как Самсон тысячу вооруженных поразил один и одною ослиною челюстию, от утомления же в этом побоище ощутив жажду, когда не оказалось нигде ни источника, ни ручья, из одного зуба в челюсти получил обильно истекшую влагу, в одном и том же и нашедши оружие против иноплеменников, и обретши источник к утоленью томившей после победы жажды?

Как Езекия, который не мог терпеливо видеть, что опустошаема была вся земля внезапно во множестве покрывшим ее ассирийским войском, помолившись дома, увидел наутро врагов мертвыми, не двинув копья, не оградив себя щитом, не натянув лука, не брав в руки меча, не оказав никакого воинского действия; потому что один Ангел по одному мановенью безмолвно совершил такое поражение и не истребил всех единственно потому, что и в намерении было погубить не целый народ, а такое число, какого достаточно было привести прочих в страх и ужас и побудить к бегству? Кто вместо стрел на вражеские ряды ниспослал беспрепятственно каменный град из облаков и привел их в смятение, так что восстали они друг против друга, как бы против неожиданно наступивших неприятелей, и в той мысли, что умерщвляют противников, совершили избиение своих, доставив чрез сие без битвы победу благочестивому тогда народу?

Глава 9. «Об Елисее и израильтянах». Как пророк Елисей укрылся от ищущих его врагов, ходил среди них и не был ими видим, привел их в свою землю и не узнан ими, был путеводителем злых и мог скорее им сделать, нежели от них потерпеть, вред; потому что омрачено было зрение их и естественно погрешало при отыскивании его? Как израильтяне не впали во власть преследовавших египтян, когда имели позади себя расположившихся станом египтян, а против себя — великое море, с той и другой стороны омывающее непроходимые пустыни, невосходимые горы, при невозможности спастись бегством, подобно уловленным в мрежу рыбам, отовсюду заключены были в руках у врагов?

Как расступилось море? Как от суши до суши стала вода, оставив глубокий песок сухим для удобного шествия коней и колесниц? Как волны отвердели крепче литой меди? Как водное естество, обыкшее течь вниз по склону, стеновидно стало, подъявшись на такую высоту, и дало необычайный путь гонимым, для одних без всякого препятствия с той и другой стороны удерживая отдельные части моря, а других покрыв водами при возобновившемся их течении и всем им вместе, и животным, и людям, устроив наскоро глубокий гроб? Как небо в пустыне дождило им без возделывания земли уготованную пищу, ниспосылая то манну, то перепелов — эту безбедную и не требующую приготовлений трапезу? Как твердый и лишенный влаги утес из бесплодных чресл в утоление долговременной жажды изверг потоки воды, принося такую дань, какой не давал никогда прежде?

Как Иордан, подражая морю, разделил свой ток, противопоставлявший преграду путешествующим, одной части вод дав волю стекать к морю, а другую остановив (трудно сказать), заставив ли течь назад или прекратив течение в самых источниках? Ибо никто не в состоянии истолковать Божие чудо, которое, обыкновенно, вовсе выходит из пределов всякого естественного порядка и препобеждает правдоподобные умствования хитрословов. Как, изострив естественное свое вооружение — жала, сражались за народ шершни, чтобы, отняв страну у семи владевших ею народов (см.: Исх. 23, 28), отдать умиренную землю во владение предводительствуемых Богом и, с одной стороны, побежденным не оставить благовидного предлога причину поражения своего объяснять тем, что побеждены множеством войска и тяжкою силою, а с другой — наследовавших достояние изгнанных предохранить от кичения, потому что получили во владение города по милости, не заслуженной трудами, а не в награду за доблесть — как завоеванные оружием.

Глава 10. «О трех отроках: о Данииле, Ионе и Аароне». Как все поедающая сила огня своей попаляющей действенности не простерла на трех отроков, не дозволив и жару приблизиться к бренным телам; вне пещи показала свою мощь, а внутри пещи необычайным образом пребыла недействующею?

Как львы пред Даниилом возобладали над двумя равно естественными страстями: и зверством, и голодом, в этой части любомудрия превзошедши людей и сохраняя семидневное воздержание от пищи, даже по предложении снеди, тогда как одаренные разумом, если готово что–либо снедное и есть возможность вкусить невозбранно, не терпят и однодневного поста? Как китово чрево, которое переваривает и камни и разлагает все в него попадающее скорее, чем произносится слово, Иону в месте столь влажном и жарком в продолжение трех дней и стольких же ночей соблюло невредимым, живущего на суше сделав морским, и удобоистребимого — неистребимым, и обыкшее поддерживать жизнь свою вдыханием воздуха естество превратив в естество рыб, вопреки обычаю вместо обыкновенной и привычной стихии — воздуха — втягивающее ноздрями воду?

Как и жезл Ааронов, лишенный коры, влаги, сухой, давно утративший силу прозябания, когда потребовала нужда подтвердить знамением священство, в котором сомневались, необычайным образом вдруг восприял все: и кору, и цвет, и ветви, и листья, и плоды, и жизненную силу (скорее, нежели во мгновение, разлив ее на все это) — и тот жезл, который незадолго пред тем видели в руках опиравшегося на него, соделав цветущею и плодами обремененною ветвию?

Глава 11. «Об Апостолах и о Богородице». Как запертые тщательно темницы предоставляли Апостолам беспрепятственный выход, отбросив дверные запоры и отворив двери? Как узы на руках и ногах до того раздались и расширились, что и рукам и ногам доставили возможность освободиться от них? И, что более всех чудес и превышает всякое слово, — как ни в чем не вместимый и все объемлющий величием силы Бог Слово соблаговолил вместиться в девической утробе? Как чрево образовало в себе и произвело на свет зачатое бессеменно и оно, сохранив невредимыми знамения девства, по слову Иова, прошло «вратами чрева» (ср.: Иов. 3, 10), не оставив и признака исшествия? Ибо как в другое время вошел к ученикам затворенными дверьми, так и тогда исшел, родотворную храмину естества оставив такою же, какою обрел, и нимало не повредив таинственных связей оных, затворов, чтобы сими назнаменованиями показывалось поистине чудесное и Божественное Рождение. Все сие, и еще большее сего, было, и приемлется верою, а доказательством имеет несомненную верность соделавшего сие Бога, и неизъяснимо для разума, у которого недостает сил истолковать необычайные дела сии и который приходит в изнеможение при недомыслимости таковых чудес.

Глава 12. Посему если добродетель (хотя подвергается нападениям), однако же, одерживает не нашими заботами приобретаемую победу, потому что Ангелы, и иные Божественные Силы, и Сам Владыка охраняют праведника (сказано: «Ополчится Ангел Господень окрест боящихся Его и избавит их» (Пс. 33, 8); и Сам Бог изрек Аврааму: «Не бойся, Авраме: Аз защищаю тя» (Быт. 15, 1); и Иеремии сказал: «Се, положих тя днесь аки град тверд, и аки стену медяну, крепку всем царем Иудиным и князем его, и ратовати будут на тя и не премогут тя, яко с тобою Аз есмь, да избавлю тя» (ср.: Иер. 1, 18–19), то почему же приходишь в волнение, негодуешь на проливаемый подвижниками пот, завидуя, как будто по незнанию, венцам их? Взираешь на страдания и не помышляешь о наградах? Упадаешь духом, смотря на труды, и не ободряешь себя надеждою на воздаяния? Сетуешь на скорби настоящие и не радуешься паче наградам будущим? Ибо, обыкновенно, блага ожидаемые всегда облегчают настоящие труды, и мысль о приобретении делает легкою затруднительность дела, при большей пользе не представляя неудобства в меньшем. Не слышал ты разве, как пестун Павел обращает речь к боримым настоящими скорбями и ожидаемым возбуждает от множества напастей ослабевающее усердие, когда говорит: «Недостойны страсти нынешняго времене к хотящей славе явитися в нас» (Рим. 8, 18)?

Не слышал разве, как он в утешение страждущих повествует о собственных своих страданиях, чтобы не ослабевали в подвиге думающие о себе только, что они терпят чрезмерно, как никто не терпел? Ибо, не славы своей желая, описывает подвиги свои тот, кто говорит: «Аще бо бых еще человеком угождал, Христов раб не бых убо был» (Гал. 1, 10); и не мучится он, по примеру болезнующих языком, желанием сказать то, чего не может покрыть молчанием. Напротив того, зная, что страждущие утешаются слышанием о страдавших уже (и, дознав, что и с другими прежде бывало то же, что теперь совершается с ними, научаются переносить сие терпеливо как убедившиеся, что другими перенесено это мужественно), Апостол решается объявить и то, что старался утаивать, и о преуспеяниях своих возвещает, и не надмевает ума видимыми похвалами, имеет же в виду единственно пользу многих, домогается всех соделать ревнителями добра и того достигнуть, чтобы в бедах за благочестие один соревновал другому.

Глава 13. Поэтому–то Павел, как будто человек велеречивый и славолюбивый, похваляясь, с великою свободою описывает свои подвиги, говоря: «В трудех множае, в смертех многащи, во алчбе и жажди, в зиме и наготе», многократно в бедах, «трищи палицами биен бых, единою каменьми наметан бых, трикраты корабль опровержеся, нощь и день во глубине сотворих» (ср.: 2 Кор. 11, 23, 27, 25).

Так, ревнуя об истине, старается показать великие свои преуспеяния, чтобы трудолюбцы и имели ревность подражать ему, и, не достигая в меру оной добродетели и во многом оставаясь назади, умеряли мысль о себе самих. Ибо если сам он о тех, для кого было обязанностью состязаться с Павлом в добрых делах, говорит, что потрудился «паче всех их» (1 Кор. 15, 10), то осмелится ли хвалиться с ним равночестием кто–либо из живущих ныне, когда для многих трудно не только сделать сие, но и поверить, что было сие совершено?

«Якова ми быша», — говорит еще Павел, — «во Антиохии, (и) во Иконии, якова изгнания приях, и от всех сих избавил есть Господь» (ср.: 2 Тим. 3, 11); выражение «избавил есть» употребил он как приманку идти смело на опасности, чтобы каждый, ободряемый надеждою, что не злопостраждет в искушениях, благодушно встречал их и не ослабевал в деле, в Апостоле, уже избавленном от бед, усматривая достаточный залог того, что и сам он будет так же избавлен. И еще, нападая на тех, которые отрицают воскресение и говорят, что здешнее злострадание напрасно, потому что нет и времени, когда бы подвизавшимся насладиться за понесенные труды, Апостол говорит так: «Аще (бо) по человеку со зверем боряхся в Ефесе, кая ми польза, аще мертвии не востают?» (1 Кор. 15, 32). Сим напоминанием о пакибытии мертвых показал он, что не напрасно подвизался, не вотще претерпел столько скорбей, но в надежде и чаянии воздаяния по воскресении страдал и терпел не без основательной причины, за временные скорби ожидая нескончаемого веселия.

Глава 14. «Почему всем после себя дает прекрасное повеление, говоря: Доброе же творяще, да не стужаем си: во время бо свое пожнем, не ослабеюще» (Гал. 6, 9), — и надеждою собрать рукояти ободряет к трудам, необходимым при сеянии. И везде не престает преследовать страсть самомнения, чтобы и доброе совершалось и чтобы в добром не находило себе пищи высокомерие, которое всегда любит прививаться к оказываемым преуспеяниям, если не трезвятся ревнующие о сем делании.

Ибо Апостол (как своим ухищрением побудить слушающих к подражанию), будучи вынужден говорить о собственных своих преимуществах, такую похвалу себе наименовал»безумием» (ср.: 2 Кор. 11, 17) и повествованием о себе показал, сколько достойны соревнования дела, а тем, что похвалу сию укоризненно назвал «безумием», воспретив велеречие о делах, так говоря, что»задняя забывает, а в предняя простирается» (ср.: Флп. 3, 13), дает то же самое наставление иным способом. Кто смотрит на то, что уже совершено, тот, обыкновенно, надмевается сим до безрассудства. А кто взирает на то, что остается еще совершить, тот необходимо бывает смирен и скромен, самым сильным побуждением к смиренномудрью имея неизвестность, достигнет ли, к чему стремится.

Посему, чтобы преуспевающие в добре были всегда скромных и некичливых о себе мыслей, Апостол советует взирать не на то, что сделано, но на то, сколько остается еще сделать, потому что ум, к сему устремленный и сокрушаемый заботливостью о том, что составляет предмет его ревности, не будет иметь и времени подумать о своих преуспеяниях и впасть в последующее за тем безумие. И тем, кто в таком состоянии духа, служат всегда Ангелы, спасая их от всякого посрамления; при тех Попечителем о всем для них потребном Владыка Бог, так что подвиг их совершается благоуспешно и без затруднения стремятся они «к почести вышняго звания», не воспрещаемые развлечением в заботах о нуждах телесных.

Глава 15. «Об Иакове». Ибо так по многим опытам сказал великий Иаков: «Бог, Иже питает мя измлада. Ангел, иже мя избавляет от всех зол» (ср.: Быт. 48, 15–16), испытав то и другое в Месопотамии, куда отправился с одним жезлом и откуда с великим имением возвратился домой, избавленный «от всех зол», как сам говорит, споборением Божией силы. Когда, убоявшись угроз Исавовых, Иаков нашел спасение в бегстве и возвращался опять, боясь еще жестокосердого врага, — тогда, как сказуется, Бог не словом ободрял его к твердости в духе, как являлся вещавшим Аврааму и Иеремии, но в действительности самым делом внушал ему, что превзойдет он крепостью всякого вознамерившегося злоумышлять против него; и устрояет, что перед утром борется с ним Божественное видение в образе мужа, когда был он в бодрственном состоянии, видимо преодолеваемое в борьбе и уступающее ему мнимую победу после борьбы, чтобы, убежденный препобеждением явившейся ему и боровшейся с ним Силы, благодушно шел он против людей, в твердой уверенности, что превозможет всякое злоумышление.

А чтобы в этом смысле понял он домостроительство видения, при удалении говорит ему: «Укрепился еси с Богом и с человеки силен будеши» (Быт. 32, 28), выражая сим: иди–де, смело надеясь на сию крепость; ибо кто из людей станет против силы, укрепившейся, чтобы бороться с Богом? Посему–то и твердый упованием Давид, когда преследовал его Авессалом с избранными воинами целого народа, с уверенностью сказал: «Не убоюся от тем людий, окрест нападающих на мя» (Пс. 3, 7), зная, что охранение Божией силы могущественнее окружающих врагов; и еще говорит: «В мире вкупе усну и почию, яко ты, Господи, единаго на уповании вселил мя еси» (Пс. 4, 9).

Ибо так укрепляем был упованием лучшего, что один не убоялся такого множества врагов и беззаботно лег и уснул, тогда как враги бодрствовали и тревожились заботою, как им, многим, одолеть одного. И весьма справедливо.

Глава 16. Ибо если, по сказанному, «ополчится Ангел Господень окрест боящихся» (Пс. 33, 8), то для чего утруждают себя окружающие праведника, извне ничем не пользующегося, когда внутренне окружен он надежною стражею, возбраняющею внешние нападения? Чем отяготительна бедность для любомудрствующего и подвижника, у которого нет и заботы о хранении суетного и который, когда хочет, имеет у себя потребное, потому что вся тварь служит ему, как Владыке всего, и усердно приносит ему в дар желаемое, тогда как у наиболее гордящихся богатством недостает и самого потребного для необходимого пропитания? Какие богатства не истощались во время гладов, о которых повествуется в Божественном Писании?

Какие житницы не оскудели земными произведениями, когда пророческие уста привели в отвердение небо и облака, а вместе и целую землю? Жилы источников иссохли в самых сокровенностях своих, ни дождь, ни роса не падали сверху на землю; поля от долговременной засухи окаменели, не произращая более ни злака, ни травы, ни весенних цветов, когда горы и пропасти наполнились мертвыми телами скотов, зверей и птиц.

Жалка и бедственна была смерть постепенно увядающих, юных и старых, людей; неприятен и несносен вид уже умерших, потому что трупы гнили на улицах, источали кровавые капли и тягчайшею смерти делали жизнь для живых, которые не это только видели, но и страдания умирающих, матерей, оплакивающих любимых ими, в объятиях их борющихся со смертию, детей, сидящих подле отцов, и отцов подле детей, умирающих от недостатка пищи, друзей при последнем издыхании, возведших неподвижный взор к предстоящим друзьям и не получающих себе никакой пощады, когда, может быть, один кусок мог бы воззвать к жизни прерывающееся дыхание!

Столько–то нужда во время голода заставляет заботиться каждого больше о себе, нежели о других, и если тронутому страданием и имеющему еще у себя несколько пищи показывает жалкую гибель кончающегося, то он и воздыхает из сострадания об умирающем, и представляет собственную свою неизбежную потребность, и рассуждает, что необходимее приложить попечение о себе, нежели о ближнем. Имевшим у себя много золота что помогли тогда сокровищницы с деньгами, когда нигде не было в продаже хлеба? На что стали пригодны счеты на многие таланты серебра, брошенные по недостатку припасов? Ибо все это не утоляло голода, не могло уврачевать оскудения. Без дела оставалось искусство поваров; не на чем было показать свою опытность виночерпиям, прекратилась суетливость прочей прислуги, нечего стало делать хлебопекарям, не стало дела у приготовлявших медовые сласти, не при деле были лики поющих под свирель и гусли. Все они об одном горевали вместе, о недостатке, об одном воздыхали, об оскудении пищи. И в то же время какой вред причинило добровольное лишение себя веществ многоценных праведникам, которые везде, где хотели, находили готовую и безбедную трапезу!

Глава 17. Был тогда царь Ахав, были и пророки Илия и Елисей. Первый владел большим пространством земли, в сокровищницах его, как в царских, много было денег; у последних же вовсе ничего не было, ни крова, ни денег. Первый облекался в багряницу, и вокруг его было все царское убранство, а последние прикрывались милотью и не имели у себя ни одного служителя. И первый ходил по горам и долинам, отыскивая злаков, чтобы хотя травою утолить свой голод — последние, где застигало их время принятия пищи, там и находили в обилии приличные снеди: велели вдове принести им пищу и вдова, имея в доме одну горсть муки, несмотря на многих голодных детей, испекла из горсти опреснок и принесла им. Не было жатвы, но у них водонос стал гумном. Поле не засеяно, а им доставило муку; земля бесплодна, а в водоносе процвела нива; оскудели полные хлеба житницы, а горсть муки не оскудевала.

В пути находясь, они засыпали, и после сна Ангелы предлагали им необходимую пищу: хлеб и воду; лучше же сказать, уснув, пробуждаемы были Святыми Силами, как господа, приставленными на таковые потребы служителями приглашаемые на готовый пир. Вселялись они в пустыню, и вороны приносили им из обитаемых мест хлеб утром, а вечером — мяса. Откуда же брали вороны? Такую пищу и всегда, особливо же во время голода, нелегко доставать птицам, которым обычно довольствоваться ядением трупов и тех едва иметь в достатке к своему насыщению. И что всего удивительнее, при недостатке необходимого так щедро угощали они других, не о себе только заботясь в такое время, когда вскоре сделалось бы трудным или и вовсе невозможным добыть пищу, если и то, что пока оставалось, истребят другие; но они и на многих других щедро распростирали дар, будучи уверены, что, пока живы праведники, никогда не оскудеют дары благодати, которая благоискусна в снабжении подобными вещами и вменяет себе в долг, как оброк или дань, давать достойным нужное для тела.

Ибо Господь учит: «Не пецытеся о сем, глаголюще: что ямы, или что пием, или чим одеждемся? весть бо Отец ваш Небесный, яко требуете сих всех» (ср.: Мф. 6, 31–32) — и делающему доброе дает сие как долг, а не дар.

Глава 18. Ибо присовокупляет к сказанному: «Достоин бо есть делатель пищи своея» (Мф. 10, 10). Пророки однажды напитали сто мужей, имея у себя десять только хлебов, которых по расчету мало было для насыщения такого числа и которые, однако же, насытили, засвидетельствовав о насыщении остатками. Ибо, когда служителю было сказано: «Предложи, предложи «людем» хлебы, «да ядят»" и он, обратив внимание более на вероятность дела, нежели на достоверность приказывающего, сказал: «Что дам сие такому числу людей?», тогда учредители пира, укрепляемые верою, прекрасно говорят: «Даждь, да ядят, и останет. И ядоша, и оста по глаголу Господню» (ср.: 4 Цар. 4, 42–44), чтобы чудо раба предварило и проложило путь к приятью Владычного чуда. Ибо образы истины всегда предваряют, заграждая уста неблагодарным иудеям, чтобы, когда вознамерятся клеветать о чудесах Господних, что они невероятны или невозможны, чудесами прежде бывшими принуждены были прекратить неблаговременное упорство и усрамились бесстыдно восставать на Владычное чудо, после того как предшественники их без противоречия приняли прообразования оного, на рабах совершившиеся.

Глава 19. «О Сыне Приснодевы». Так иудеям, готовым возражать и соплетать благовидные несколько умствования против Рождения Девы, будто бы природа не может привести в состав зародыш плода без вложения оплодотворяющих семян, — не дозволяет сего земля, в начале бессеменно произрастившая всякого рода плоды: потому что в обоих случаях семенем было Божие Слово. Земле сказано: «Да прорастит земля былие травное, сеющее семя по роду» (Быт. 1, 11); и повеление превратила она для себя в природу: немедленно, без всякой иной предшествующей причины, кроме Слова, произрастив плоды, какие извело повеление. И Дева, сказав: «Како будет» Мне «сие, идеже мужа не знаю», — услышала: «Дух Святый найдет на Тя, и сила Вышняго осенит Тя» (Лк. 1, 34–35); и без труда соделалось, что «Слово — стало плотью» (ср.: Ин. 1, 14) и глаголом создан Божий храм.

Так и Иона, после трехдневного пребывания в ките исшедший невредимым, заграждает уста иудеям, когда хотят утверждать, что Господне по трех днях Воскресение невозможно, уверяя их в подобном подобным и любителям споров не дозволяя бесстыдно восставать против нового чуда, возбраняя такое явное бесстыдство чудом древним.

Глава 20. Так, чтобы не сказали иудеи, будто бы чудо пяти хлебов, которыми насытились пять тысяч, невозможно, рабы предварительно напитали сто мужей десятью хлебами, пока малым чудом ручаясь за большее и показывая, что однажды сделавшееся возможным в малом виде возможно и в большем, потому что, когда нужно было напитать и большим малое и меньшим большее число, вещество одинаково было послушно умножающей благодати, действенность свою обнаруживающей для всех не количеством, но силою. Но довольно об иудейских прекословиях.

Пророки, напитавшие тогда десятью хлебами сто мужей, в другое время, когда голод был еще силен, велели служителям сварить в котле множество зелий. И как впоследствии варение оказалось крайне горьким на вкус, без сомнения, от примешанного к варенью ядовитого зелия, что и дал разуметь сказавший: «Смерть в конобе, человече Божий» (4 Цар. 4, 40), — повелевают вложить во все одну горсть муки, и что незадолго пред тем для утружденных казалось по причине горечи негодным в пищу, делают удобоснедным и весьма полезным к утоленью голода изнемогших от скудости. О них–то прекрасно взывал песнописец Давид, говоря: «Богатии обнищаша и взалкаша: взыскающии же Господа не лишатся всякаго блага» (Пс. 33, 11); и сказанное пред сим служит несомненным свидетельством и подтверждением истины слова сего.

И Господь сказал, запечатлевая сие: «Воззрите на птицы небесныя, яко не сеют, ни жнут, ни собирают в житницы, и Отец ваш Небесный питает их. И о одежди что печетеся? Смотрите крин селных, како растут: не труждаются, ни прядут: глаголю же вам, яко ни Соломон во всей славе своей облечеся, яко един от сих» (Мф. 6, 26, 28 и 29). Так из ежедневно видимого дает уразуметь, что возможно проводить жизнь беспечальную и безбедную. Ибо говорит: «Ищите Царствия, и сия вся приложатся вам» (ср.: Лк. 12, 31). И чтобы не подумал кто, будто бы один пустой гром слов и нечто похожее на суесловие в сказанном: «Не пецытеся, что ясте, или что пиете, или во что облечетеся» (ср.: Мф. 6, 25), Господь подтверждает совет Свой примером лилий и птиц (которые от промысла Всесовершенного приемлют: одни — благолепие одежды, а другие — пищу, снискиваемую без труда и заботы), а вместе напоминает нам о жизни, обетованной Адаму до преслушания, чтобы никто, взирая на настоящее злострадание при снискивании необходимого и не обращая внимания на питающихся без труда зверей, на жизнь пресмыкающихся и птиц, которые научают нас нелживости Узаконившего тогдашнюю жизнь, не смел не верить возможности обетования, что будет иметь пищу, не возделывая, как ныне, землю, не трудясь и безбедно.

Посему–то и растения, возделываемые руками человеческими, ежегодно посеваемые и орошаемые земледельцем, но при великом попечении едва достигающие желаемого совершенства, слабее диких былий, которые, произросши однажды, по Божью повелению, прозябают от прежних корней, питают рослые и всегда зеленеющие стебли в неопровержимое доказательство, что и наши насаждения для непреслушавших Бога могут процветать таким же образом и сами собою доставлять нам невозбранное наслаждение.

Глава 21. Посему Господь, вводя желающих в сию беспечальную жизнь, увещевает их делать добро и не заботиться о потребности телесной, говоря: «Весть бо Отец ваш Небесный, яко требуете сих всех» (Мф. 6, 32); и: «Достоин бо есть делатель пищи своея» (Мф. 10, 10); и не оставляет в этом никакого предлога к неверию, что делающий Божие дело возымеет нужду в чем–либо потребном. Как подвижник, вступивший в подвиг благочестия и каждый день подвизающийся законно, в оброк за настоящий век получает он от Подвигоположника пропитание для жизни во плоти и венцов чает по совершении поприща в Веке Будущем, ожидая, что глава будет украшена не оливковой, плющевой и лавровой ветвями, но диадемою благолепия и прекрасно сплетенным венцом славы и чести, как говорит Давид: «Славою и честью венчал еси его» (Пс. 8, 6).

И в награду за все сие приимет Вечную Жизнь и наслаждение райскими утехами, «ихже око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша» (1 Кор. 2, 9). Ибо таково то, что уготовал Бог любящим Его, по преизбытку светлости, подлинно неизреченно, незримо и выше всякого помышления. Ибо, что великое и чудное ни постарался бы кто примыслить для наслаждения, без сомнения представится сие меньшим и гораздо низшим в сравнении с уготованным в наслаждение святым, потому что ум обык образовать в себе подобия познанного с помощью чувства. Желая же представить то, для чего образов не получил от чувств, составляет неопределенные облики, представляя в пустоте исчезающие и неосуществленные помышления, так что иногда появляется новый образ и уничтожает предшествовавший, потому что нет ясного образца, который бы мог остановить этот блуждающий образ.

Глава 22. Если данная в пустыне манна, и осязаемая, и видимая, оставляла место сомнению, что она такое, как не сравнимая по виду и качеству ни с чем из изведанного на опыте и производившая ощущение новое и отличное от всех обыкновенных, то может ли кто справедливо угадать и определить то, что в несравненной мере превосходит манну и выше всякого чувственного постижения, ожидающими же сего ныне познано будет тогда, когда опыт научит преимуществу сего наслаждения, ясно покажет, и как малы труды пред величием плода, и сколько встретившееся блаженство выше уповаемых наград? И никто из не радевших доныне о добре да не представляет мне в предлог, что для него прошло уже время, и да не удерживается от сего делания тем, что ему, как начинающему, поздно, трудно или и вовсе невозможно достигнуть совершенства добродетели. Правда, скажу это и я, поприще велико и длинно расстояние пути, ведущего к сему совершенству.

Но при неослабном тщании можно совершить оный скоро, даже опередить тех, которые с юного возраста вступили на сей путь и шествуют медленно, и настолько оставить их позади, насколько усердие поспешит поступить вперед, так что, пока мало успели пройти или и вовсе нимало не прошли с того места, на котором были настигнуты сии очень медленно и тихо движущие ноги свои, стремящийся к предположенному с быстротою птиц необходимо или бывает близко к цели, или совершенно достигает ее, подобно кораблю, который стремится прямо в пристань и несется на полных ветрилах, между тем как другие корабли, пустившись с того же места, по нераденью кормчих блуждают по морю, а недра ветрил часто бывают пусты от косвенных туда и сюда поворотов: потому что когда благоприятный ветер дует прямо с кормы вдоль корабля, если кормчий не хранит ветрил всегда полными и не держится одного направления с дуновением ветра, то необходимо ладия замедляет свой ход, постоянно уклоняясь и убегая от порывов гонящего ветра.

Глава 23. Посему прекрасно Павел совершающим течение на поприще возглашает, взывая: «Тако тецыте, да постигнете» (1 Кор. 9, 24), а сим повелевает так усиливать скорость и стеснительность времени преодолевать самым напряженным стремлением, чтобы путь, требующий долгого времени, при неослабном и постоянном тщании бегущего совершаем был как можно скорее. Сию–то долготу пути усмотрев, быстротечный Давид, сказавший: «Путь заповедей Твоих текох» (Пс. 118, 32), просил и умолял Бога сделать ему известным, сколько времени остается ему для жизни и достаточно ли ему оного к достиженью желаемого.

Ибо говорит: «Скажи ми, Господи, кончину мою и число дний моих, кое есть, да разумею, что лишаюся аз» (Пс. 38, 5). Потом уразумев, что остался он далеко позади и остающееся время жизни его несоразмерно с тем, что впереди, хотя бы от первой преграды до конца поприща, не переводя дыхания понесся он по воздуху, и, отчаиваясь в быстроте ног своих, вступает в состязание с птицами и природами высокопарящими, и говорит: «Кто даст ми криле яко голубине? и полещу, и почию» (Пс. 54, 7). Так, сколько можно было гадать, соразмеряя время с расстоянием, Давид познал, что один только способ достигнуть ему цели: поднявшись ввысь на высоту доброго жития и окрылившись рачительностию, перелететь разделяющее пространство и таким образом коснуться желаемого предела совершенства.

Глава 1. И притча о винограднике, в который в разные часы дня приходили имевшие возделывать оный, один за другим, нанимаясь с утра до вечера, как позволяло кому время, кажется согласною с сказанным доселе. Ибо все получили одну и ту же плату, все удостоились от домовладыки одной и той же чести, лучше же сказать, — последние предпочтены первым, с делавшими от утра взяв и равное количество серебра, и даже прежде их, и в этом, как иной подумает, воспользовавшись щедростью давшего, в самой же действительности прияв должную честь.

Если бы они, будучи позваны вместе с роптавшими, не послушались, а потом, раскаявшись, — последними приступили к делу, то заслуживали бы плату только за время, в которое делали. Если же, как скоро были наняты, показали усердие, почему обвинять их в непроизвольной праздности? Из последующей рачительности видна и та, какую и прежде имели бы, если бы находились при деле. Сие–то выражая, домовладыка в оправдание свое сказал тем, которые укоряли их и не радовались собственной своей чести, терзались же честию, наравне с ними оказанною другим: «Друже, не обижу тебе: не по пенязю ли совещал еси со мною? возми твое и иди: хощу же и сему последнему дати, якоже и тебе: или несть ми леть сотворити, еже хощу, во своих ми? аще око твое лукаво есть, яко аз благ есмь?» (Мф. 20, 13–15).

Сим и несправедливую обличил ревность роптавших, и показал, что благость его исполнила правду, потому что невольной вине в праздности не попустил сделаться для них причиною ущерба, принимая во внимание намерение, а не исполнение, так как праздность произошла, без сомнения, не от нерадения, а от случая. Сказанное ими: «Никто же нас наят» (Мф. 20, 7) — освобождает их от подозрения в лености, показывает, что готовы они были заняться делом, и слагает вину их бездействия на недостаток нанимающих. И если воздающий каждому по делам его делавшим одну часть дня дал полную плату, равно как и целый день проведшим в деле, то самым делом, а не словами, дал разуметь, что достойны были сего остававшиеся несколько часов до дела праздными, не по нерадению, но по необходимости, так как не было призывающего к делу. И делом благости, а может быть, и справедливости домовладыки было не оставить в ущербе тех, которым причинило ущерб время, и не попустить, чтобы уступили они преимущество, когда не имел права обвинять в непроизвольной праздности тех, которые с утра готовы были к делу и, может быть, пришедши после всех и приложив великое старание, в несколько часов совершили дело целого дня.

И то рассуждено справедливо, что совершившие дело, стоящее динария, получают не меньше динария, хотя работали и не целый день. Ибо тот, кто, нанимая их, сказал: «Идите и вы в виноград» (мой) и делайте, «и еже будет праведно», дам вам (ср.: Мф. 20, 7), дав динарий, не солгал; ибо дал, что было справедливо, и не напрасно подарил, но по справедливости соразмерил плату с трудом, а не с временем. Ибо по сей причине предпочел их прочим и за то, что равное приняли участие в деле, признал стоящими равной платы, а за то, что в краткий срок сравнялись с теми, которым продолжение целого дня давало свободу работать неусильно, как рачительных призвал первых к полученью воздаяний, чтобы и им оказанною честию, и обличением роптавших и в ленивых возбудить усердие к рачительности о добром делании. Ибо знал, что честь, оказанная одним, обратит к труду и других, из любви к славе берущихся за труд, даже превышающий силы.

О, как бессмысленна страсть зависти! Ничем не обиженные завидуют удостоенным чести, приобретение других почитают собственною своею утратою, ничего не потеряв, ропщут; благоуспешность других уязвляет их: лишаются сил и истаивают, видя, что не их хвалят, и говорят: «Сии последние, «и равных нам сотворил их еси, понесшым тяготу дне и вар» (Мф. 20, 12)»; выставляют продолжительность времени, не смея, как вероятно, в защиту свою указать на преимущество пред ними в деле; думают похвалиться тем, за что достойны осуждения, измеряют время и не рассуждают, что со временем не соразмерно дело.

Глава 2. Опаленные зноем, если делали они нерадиво и небрежно, какую пользу доставили домовладыке, требовавшему дела, а не бесполезного утомления, попечения о винограднике, а не того, чтобы напрасно тратить в нем часы целого дня? Это самое, что превратил он порядок делавших: первых сделал последними, а последних — первыми, показывает не иное что, как рачительность одних и леность других.

А если бы и те и другие показали одинаковую рачительность и сделанное ими было соразмерно времени, то имели ли бы какой благовидный предлог к ропоту, получив условленную по договору плату, хотя бы дано было другим во много крат и больше, если бы не опечаливала их зависть, огорчающая многих других, а преимущественно тех, которым больно видеть почести, возданные другим? Думаю, не стали бы они роптать, если бы работали без последних, и одни получили договоренную плату, не имея к кому выказать завистливое свое расположение.

Теперь же честь соперникам возбудила страсть зависти, которая не возбудилась бы, если бы не казались предпочтенными другие, которые, в сравнении с собственными их трудами, потрудились, судя по времени, мало; и ту договорную плату за дело, которую, если бы никто не раздражил их зависти предпочтением, приняли бы они с радостию, берут теперь с ропотом, уязвляясь единственно тем, что признаны низшими других, которые не только стали участниками в плате, но даже оказались лучшими, потому что за маловременное делание получили равноценную награду. Ты получил свое, человек! Почему же огорчает тебя другой, получивший то же? Твоя плата не уменьшена. Почему же оскорбляет тебя, что другой, по твоему мнению, получил больше твоего? Если бы не знал ты, что другой получил столько же, сколько ты сам, то с охотою принял бы привычную плату. Но поелику с тобою получил другой, твое показалось тебе малым. Не получил ты лишнего? Но и не условливался, и не ожидал получить.

Почему же, не быв обижен, жалуешься голосом обиженных? Почему сетуешь на ущерб, ничего не утратив? Почему щедрость домовладыки охуждаешь как несправедливую? Почему милость к имеющим нужду в сострадании, как подумал бы иной, называешь неправильным разделом? Если бы другому прибавил, отняв из следовавшего по условью тебе, то подлинно поступил бы несправедливо, отдав одному принадлежащее другому и из чужой собственности показав неубыточное великодушие. Если же и тебе отдал долг сполна, и им из своего дал по долгу или по милости, то почему подвергаешь порицанью вместе с облагодетельствованным и облагодетельствовавшего, по дурному расположенью сердца очерняя не подавших благовидного предлога к порицанию, собственную страсть свою вменяя в вину другим, осуждая вместе и оказавшего благодеяние, и (каким бы то ни было образом) воспользовавшегося оным, только бы не подавить в себе неразумной страсти, признав для себя святым делом не завидовать чужому добру и не унывать, когда веселятся другие? Такова зависть: радость веселящихся обращает для себя в плач, сама всегда проводит время в муках, как скоро не удается ей возбудивших ее видеть в тех бедствиях, в каких бы ей хотелось.

А ты желал бы, чтобы и делатель стоял всегда вне виноградника праздным, и подвижник оставался вовсе не подвизающимся без противоборца, и от тех, кому должно учиться, скрывающим, что нужно человеку, чтобы иметь силу. Ты желал бы, чтоб и воин, который может показаться доблестным в битвах со врагами, сидя и нежась у себя под крышей, рос подобно девам; не желательно тебе, чтобы врожденное мужество проявлялось в делах, и ты, завидуя венцам, щадишь от трудов.

Глава 3. А я победоносному подвижнику даю совет быть готовым ко всем родам подвигов: потому что мужеством называю то, которое мужи дают видеть в подвигах своих, несмотря на немощь тела, принимая же во внимание благородство души, когда враг различно нападает, вовлекая в искушение различно встречающего козни, и человек умеет приспособительно действовать при каждом нападении.

Ибо Павел, зная, что враг многое, и против всех, замышляет, хочет, чтобы к низложенью его ухищрения все, по примеру Павлову жительствующие, готовы были противостать нападениям врага, и иногда вооружает щитом веры, бронею правды, шлемом спасения, мечом духовным, а иногда как борцов умащает на подвиг и говорит: «Несть наша брань к крови и плоти, но к началом, и ко властем (и) к миродержителем тмы века сего, к духовом злобы» (Еф. 6, 12), чтобы подвизающиеся, узнав многочисленность врагов и то, что ведут они брань во тьме и по природе невидимы, трезвились, всегда бодрствуя и не выпуская из рук оружия, но имея оное совершенно готовым к отражению. Поелику, по словам премудрого Соломона, «отимется сон у врагов, и не спят, и не уснут, аще зла не сотворят» (ср.: Притч. 4, 16), то бдительное око, как говорит Апостол, да имеют воины, наблюдая за устремлением неприятелей, чтобы от беззаботности не потерпеть чего–либо неприятного. И советует как можно скорее поспешать к «почести вышняго звания» и охранять вместе стремящегося, чтобы не преткнулся где от него и вместе идущий; когда нет противоборников, иметь в ратоборном движении руки, сим упражнением приучая себя к опытности, а когда враги налицо и вступят в битву, тогда не в пустом воздухе вращать оружие, какое есть в руках, но стараться рассечь им самую голову врагов и терзать их ногтями.

А поелику противоборники, как миродержители тьмы, обыкли «состреляти во мраце правыя сердцем» (Пс. 10, 2) — и всякий умысел, чтобы трудно или вовсе невозможно было предостеречься, приводят в исполнение во тьме, достигая сим того, что злоумышляют, и вредят, будучи невидимы, то Господь говорит: «Да будут чресла ваша препоясана, и светилницы горящии» (Лк. 12, 35), желая поясом доставить нам удобство к скорому шествию, а горящим светильником охранить от вредного столкновения с идущим вместе. Ибо сие сказал Павел: «Аз убо тако теку, не яко безвестно» (1 Кор. 9, 26), то есть пользуясь светом как путеводителем в добром непреткновенном шествии.

И Давид говорит: «Светилник ногама моима закон Твой, и свет стезям моим» (Пс. 118, 105); и путь заповедей Твоих прохожу–де уже неукоризненно, а какие соприкосновенно с ними лежат на стезе соблазны, частью осмотрительно уклоняюсь от них, а частью в быстром стремлении своего течения переношусь чрез них, однажды преуспев в парении разума и потом безопасно обозревая повсюду предстоящие на пути преткновения.

Глава 4. Как угрызенного змией пугает лежащая на земле изогнутая вервь, потому что страх придает ей вид, возбуждающий подозрение, и наводит мысль на испытанное прежде, так и Давида после грехопадения приводило в ужас и невоспрещенное употребление вожделеваемого. Он боялся, не скрывается ли в этом какая–либо хитрость врага, предложившего как обольстительную приманку ко греху то самое, что дозволено, и ухищряющегося привлечь тем к чему–либо запрещенному, как прежде воззрением на жену вовлек в сеть, доведя до непозволенного прелюбодеяния.

И сие же дает он видеть, когда, во время войны пожелав воды вифлеемской, воды принесенной не захотел пить, чем и в сильной жажде своей признался, и показал воздержание, рассудив, что если не подавит необузданного вожделения, то откроет ему удобный путь ко всякому сластолюбию. А некто другой из богомудрых Апостолов именует врага и львом, потому что под всякою другою более досточестною наружностью не успел, как ни старался в злоумышлении своем, и не без причины уже для устрашения принимает на себя образ звериный; и кому уподобляется в жестокости, у того и заимствует вид, которым может приводить в страх.

Ибо Апостол говорит: «Супостат наш диавол, яко лев рыкая, ходит, иский кого поглотити: емуже противитеся мужественно» (ср.: 1 Пет. 5, 8–9) — и рыканием означает вредоносное неистовство врага, а словами «противитеся мужественно» показывает, какую силу должны приобрести от подвига борющиеся со зверем, частыми упражнениями ежедневно укрепляя естественную свою силу. Ибо не сказал: «Убегайте или уклоняйтесь от скрежещущего зубами зверя», но повелел противостоять ему, бодро идти против него, зная, что всякий имеет силу защитить свою безопасность и для этой защиты у всех есть природные и неотъемлемые оружия.

Глава 5. Еще Павел внушает, говоря: «Представляйте уды вашя оружия правды Богови» (Рим. 6, 13), и сими словами научает сведущих низлагать противника тем самым, чем он низлагает неразумных, чтобы око вело брань со всем, что может обольщать посредством зрения; слух боролся с худыми беседами, способными растлить добрые нравы; обоняние тщательно отвращалось от испарений, обыкновенно изнеживающих и расслабляющих душевную твердость; вкус отказывался от изысканно для большей сладости приправленных соков; осязание не останавливалось на телах, приятно очаровывающих мягкостью и гладкостию; и любостяжательная рука простиралась для подаяния; и ноги, по слову Соломонову, текущие на зло (Притч. 1, 16), поспешно текли путем заповедей; и хульный язык вещал благодарственные глаголы.

Так оружиями правды делаются оружия греха, обратно устремленные на того, кто прежде злоупотреблял ими на погибель приобретших. Поэтому, с жестокостью и дыша яростию, восстает мучитель на оставивших его и приложившихся к Богу, спеша возвратить себе спасающееся от него бегством, как по долгой привычке соделавшееся ему подручным, и подвергает различным искушениям, воздвигая повсюду скорби, повсюду напасти, чтобы жизнь порочная, по безмятежности будучи признана сносною, расположила, как в неволнуемую пристань, возвратиться к покою того, кто, как бы в море, обуревается искушениями и говорит, конечно, словами злостраждущих в пустыне: «Лучше бо бяше нам работати египтяном, нежели умрети в пустыни сей» (Исх. 14, 12). Ибо, кто любит недеятельность, тот признает для себя предпочтительнейшим слушаться вожделений, нежели бороться с ними, когда видит, что путь добродетели негладок и неудобопроходим и повсюду много на нем причиняющих скорби, как прежних друзей, сделавшихся напоследок врагами и желающих гнаться вслед и поработить, так и врагов истинных и незнаемых, встречающихся на пути и препятствующих доброму успеху в предположенном.

Так многие неизвестные дотоле народы, сколько могли, задерживали израильтян в прехождении и, завидуя их шествию к полезному для них, говорили: "«Не пройдеши сквозе» (Чис. 20, 18) нас». А фараон как, имея еще их в своей власти, когда замышляли бегство, содействующим ему в этом говорил: «Да отягчатся дела людий сих» (Исх. 5, 9), думая, что свобода от дел служила для них побуждением к продерзости, так со тщанием погнался вслед за удалившимися, не соглашаясь, чтобы они стали свободны, как хотелось им и какими родились они, но спеша снова сделать рабами тех, которые и были, и всегда могли быть высокородными и свободными. И одни, с твердою решимостью духа избежав сего рабства, терпеливо переносили всякое встречавшееся им озлобление, пока не достигли желанного совершенства, а другие, оставив рабство не вполне обдуманно, не перенеся затруднительности начатков добродетели (начало же всякого дела, а тем паче затруднительного, тяжело и неприятно, прежде навыка к нему), замыслили возвратиться в Египет, снова избирая себе владыкой того, кто некогда хорошо был ими оценен, как оказавшийся неприязненным и достойным великой ненависти.

Ибо говорили: «Поставим себе старейшину, и возвратимся во Египет» (Чис. 14, 4), почитая легким возвращение с пути, совершенного с великим трудом, и прибавляя еще по недеятельности своей: «За еже не быти гробом во Египте», вышли мы умереть в пустыне (Исх. 14, 11). А недеятельность — рубеж между добродетелью и пороком. Кто уклонился от последнего, тот не беспрекословно еще в добре. Кто держится еще между тем и другим, тот до тех пор, пока не освободился совершенно от одного, не утвердит незыблемо обоих колен в другом, не хромая уже более, как прежде, и перестав то клониться на одну сторону, то перевешивать на другую.

Глава 6. Таков отстающий от худой привычки: сильно увлекается он назад, хотя поступает и вперед, и преуспевая в том, в чем старается, и бывая принужден с переменою побуждений уклоняться часто туда и сюда, пока и многим упражнением, и долгим временем не отучит себя от прежнего и не обратит себе в навык последнего, подобно пришедшему из отроческого возраста в мужеский и сделавшемуся не способным, если бы и хотел, перейти из настоящего состояния в прошедшее. Ибо ни с чем не сообразно телу, по закону природы, последовательно переменять возрасты, переходя от возраста детского до старческой сановитости, внушать доверие сединою, по самому состоянью делаться важным и почтенным, а душе не преуспевать ей свойственным преуспеянием в добре и в добродетели не совершать узаконенных возрастов, переходя из одного в другой и таким образом достигая вожделенного совершенства, но оставаться в неразумном детском состоянии или в возрасте, следующем за детством, охотно предающемся юношеским вожделениям, и в преклонном старческом теле еще юнеть и цвести, непрестанно увеселяясь теми предосудительными вещами, которыми недолго забавлялись и трезвенные отроки.

А что и душа меняет различия возрастов, восходя от младенчества к совершенству, сему научает Павел, говоря в одном месте: «Яко младенцев о Христе млеком вы напоих, а не брашном» (ср.: 1 Кор. 3, 1–2); и в другом: «Дондеже достигнем в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова» (Еф. 4, 13); и еще: «Егда бех младенец, яко младенец глаголах, яко младенец мудрствовах, яко младенец смышлях: егда же бых муж, отвергох младенческая» (1 Кор. 13, 11). Апостол знает, что иные, родившись однажды, имеют нужду в ином еще рождении и снова из жизни сей возвращаются в утробу; потому им говорит: «Чадца моя, имиже паки болезную, дондеже вообразится Христос в вас» (Гал. 4, 19). Так носящим на себе по видимости достославные черты Христовы, но не приявшим еще на себя полного образа Апостол снова желает соделаться зачавшимися во чреве, чтобы, сложив с себя безобразие, изменились они в совершенный и целостный вид, став подобными Родившему и быв признаны подлинными, а не подложными и незаконными Его чадами.

Но душе с большим еще удобством должно переходить сии состояния, нежели телу — возрасты. Тело на все это время порабощено необходимости и подлежит законам природы, не имеет власти перейти в состояние, в которое не приводит время, и не может вступить в ближайший возраст и пройти оный скорее надлежащего, потому что каждый возраст дает ему определенное время и не позволяет прежде срока окончить оный и перейти в смежный с ним. Душа же, по произволенью оставаясь в настоящем состоянии сколько хочет и переходя в другое когда хочет, когда бы ни пожелала, имеет невозбранное право на сие перехождение; если даже заблагорассудит миновать средние состояния, возможно ей легким скачком от одного края перенестись в другой и, едва вступив, вдруг достигнуть совершенства, как скоро решимость воли и тщательность твердым и непоколебимым помыслом переступят от того, что осуждено душою, к тому, что предположено ею.

Глава 7. «О последовавших Моисееву предложению». Так, подобно Моисею вожделевавшие свободы, непреложным терпением утвердившись в своем намерении, преодолели все непрестанно встречавшиеся им горести, не убоявшись необозримого множества врагов, голод же и жажду, властвующие над телом, перенося неослабно: потому что несомненная вера в чаемое наслаждение облегчала пока для них предстоящий труд, благим ожиданием утешая при испытании настоящих скорбей и ощущаемые печали срастворяя веселием грядущих благ.

Ибо ум, занятый радостными помыслами, не принимает сильно к чувству возмущающих его неприятностей и умеет настоящие трудности притуплять размышлением о благах, которыми будет обладать впоследствии. Поэтому, сообразно с их потребностями, претворялась тварь, море отвердело для преследуемых, разделились воды, открыв сухой путь, и, пока не перешли спасаемые, с обеих сторон рассеченные воды отвесно подъяло в высоту, окаменив их ток и отливы держа в прямом положении оледеневающими притоками; твердый и лишенный влаги камень образовал вокруг себя озеро и море, источая из глубины обильные потоки удобопиемой и сладкой воды.

Небо вместо земли произращало манну, в виде снега ниспосылая несеянный плод и наскоро изготовляя алчущим безбедную трапезу, не только восполняющую оскудение чрева, но даже переменою качества удовлетворяющую пожеланью всякого, ибо к какой снеди, воспоминанием о ней, получал кто влечение, вкус ее находил в одном и том же, думая, что вкушает он то самое, чего вожделевал, и одно вещество услуживало различным пожеланиям всех, уподобляясь во вкусе ощущенью всякого качества. Горькая вода усладилась, мгновенно переменив одно качество в другое, из пития, незадолго пред тем тяжелого и неприятного на вкус, сделавшись питием сладким. Воздух, не умея произвести яйца, породил готового перепела и, гоня его сильным ветром, столпил к самым кущам требующих пищи, отдавая им в руки птиц — без сетей уловляемую добычу.

В день превращалась ночь, освещаемая столпом огненным; солнечный зной дня умерялся облаком, которое, носясь над народом, служило средою между ним и лучами, льющимися с небесного свода, чтобы, пешешествуя под открытым небом, не опаляемы они были в пути, но отенялись густым покровом облака, удобно совершая пешешествие, как бы находясь под кровлею, а не идя по обнаженной отовсюду и не имеющей тени пустыне. Не ветшали у них ни одежда, ни обувь, сорок лет постоянно бывшая на теле; не погибал вьючный скот, обыкновенно не живущий столько времени; не нападали на них ни болезнь, ни расслабление, ни жар, ни озноб, ни другой какой недуг из поражающих обыкновенно тело, ибо «не бе в коленех их боляй» (Пс. 104, 37), — по благодати Божией препобедили они природу, став выше сродной ей немощи, и отреклись от сопряженных с телом страданий.

Страшные в битве полчища врагов одно за другим падали, низложенные неуязвленными в знамение споборающей руки. Стены рушились сами собою без содействия руки человеческой, ниспроверженные Божиим мановением. Многие многочисленные народы истреблены сокровенною силою, израильтянам оставив после себя землю и не занятое никем и не требующее забот место жительства.

Глава 8. И сие–то самое сказал впоследствии песнописец Давид: «Рука Твоя языки потреби, и насадил я еси: Не бо мечем своим наследиша землю, и мышца их не спасе их, но десница Твоя и мышца Твоя и просвещение лица Твоего, яко благоволил еси в них» (Пс. 43, 3–4). Так описывает Давид безопасность во всем благоугождающих Богу, и то, как достигается ими все, что для них полезно, как по правдивому Божью Промышленью пользуются они попечением о них свыше и по надежде на Спасающего повсюду бестрепетны.

Они–то говорят: «Не убоимся, внегда смущается земля, и прелагаются горы в сердца морская» (Пс. 45, 3); если–де и вся тварь, поколебавшись, придет в смятение и возмутится, окружаемая непрерывным рядом бедствий, не устрашимся и не затрепещем, подобно тем, которые, будучи поражены ожиданием какого–либо несчастия, всякий шум и принесшийся звук представляют себе применительно к тому, что подозревают, потому что всего немощнее совесть, уязвляемая памятованием худого поступка: все почитает она враждебным, неприязненным, готовым мстить, по всегдашнему за худые дела ожиданью наказания, какое имеет внутри себя, хотя бы и никто не знал и не мог обличить, и думает, что всем известны ее сокровенности.

Но не такова совесть, свободная от лукавства; много имеет она в себе уверенности, ни в чем не усматривая основательной причины к осужденью и твердо надеясь, что всегда для всех будет неодолима, напутствием к дерзновенью имея невинность и говоря иногда: «Аще ополчится на мя полк, не убоится сердце мое» (Пс. 26, 3); а иногда: «Не убоюся от тем людий, окрест нападающих на мя» (Пс. 3, 7). И что таков в словах и делах надеющийся на Бога, видно сие на самом сказавшем это Давиде, который с сим упованием смело выходит против славного Голиафа, без воинских орудий — против огражденного оружием, юноша — против исполина, как на псов, взяв только жезл и несколько камней и, как пса, низложив его одним метанием камня, не телесною крепостью, но силою, как сказал он, невидимого оружия — досточтимого имени Божия.

Ибо, на сию полагаясь защиту, выходит на брань и решимость свою выражает словами, говоря: «Ты идеши на мя с мечем и с копием и щитом, аз же иду на тя во имя Господа Бога Саваофа, Бога ополчения Израилева» (1 Цар. 17, 45); с этим одним оружием выступил он против такого вооружения; им и брошенный камень направил к назначенной цели и пробил медный шлем, сокрушил бесстыдное чело, низверг высокомерного, низложил на землю превозносившегося мыслию.

Глава 9. И поелику таковы были у Давида дела руки детской, у которой стало сил сделать, что едва ли бы могли произвести камень, какой можно поднять рукою, пущенный из метательного снаряда, или стенобитное орудие, действующее с великою быстротою, то и преследуемый врагами, каков был в вере, таким оказался и на опыте, нимало не терпя того, чему старались подвергнуть его гонители, но всегда превозмогая всякие козни, и без забот спасаясь из неодолимых опасностей. Так Давида, гонимого некогда Саулом, прикрыл камень, обеими сторонами наложив тень на того и другого и разделив и ищущего и искомого, чтобы невредимым сохранился Давид, который мог потерпеть обиду от многолюдства. Так застигнутый в лесу неприязненным сыном Авессаломом, когда не было у него войска, соразмерного наступающей силе, потому что с малочисленной дружиной вынужден был вступать в битву с целым народом, споборниками против ополчившихся беззаконно употребил самые дерева в дубраве, каждое дерево вооружив к отраженью бранной силы нападающих и посредством дерев совершив то, что могло совершить множество опытных в военном деле рук.

Ибо сказано: «Умножи дубрава поядати людий, паче неже их пояде мечь» (2 Цар. 18, 8). И после поворота в успехе битвы один дуб восхитил бегущего отцеубийцу, ухватив за волоса и сняв с несущего его мула: как военачальник в знамение победы задержал он пленного юношу, с торжеством выставляя всем на позор сего нечестивца, решившегося на безумную дерзость; все же другие дубы, в других местах и повсюду, уязвляли неприятелей, вместо мечей употребив в дело сучья. Так и в другом случае, окруженный отовсюду множеством неприятелей, Давид беззаботно спал, в знак и неоспоримое доказательство того, что не заботится об окруживших, желающим дознать твердость его надежды показывая небоязненный сон.

Посему, хвалясь однажды, сказал: «Аз уснух и спах, яко Господь заступит мя» (Пс. 3, 6) — во время сна вверил тело Заступнику и вскоре на деле дознал силу сего Заступника, потому что, восстав, нашел себя в безопасном охранении стража, как Самого Бога. Иногда же говорит: «Вси языцы обыдоша мя, и именем Господним противляхся им» (Пс. 117, 10), тем же опять оружием воспользовавшись против нападающих, какое употребил прежде против Голиафа и имел действительный опыт силы, когда, без усилия бросив из пращи камень, мощным ударом низложил противника. Ему соревнуя, последовавшие Давиду прекрасно вещали Богу: «О имени Твоем уничижим востающия на ны» (Пс. 43, 6), посмеваясь и издеваясь над врагами, потому что с ними была Божия помощь и уготовляла посрамление врагам.

А что за уничижение себя стали они достойными прийти в общение с Богом, сие показывает также Давид, говоря: «Аще бо и пойду посреде сени смертныя, не убоюся, яко Ты со мною еси» (Пс. 22, 4), потому что смертные опасности тогда потопляют нас, когда далеко мы от Бога как действительно недостойные помощи. А став близкими и своими Ему по вере и делам, мы выше всякой козни и всякого вреда, потому что высокая рука подъемлет нас на высоту над опасностями от владычествующих долу и не сильных коснуться тех, которые по своей жизни стали выше всякого такого вреда. Приблизившимся к таковому состоянью Бог изрек: «Аще преходиши сквозе воду, реки не покрыют тебе: и аще сквозе огнь пройдеши, пламень не опалит тебе, яко с тобою есмь Аз Господь Бог» (ср.: Ис. 43, 2–3).

Так Бог тем самым, что живое существо нимало не терпит вреда от скоро губящих стихий, из которых одна посредством вдыхания воспаляет внутренности, а другая, посредством того же вдыхания вовлекаемая, прекращает самое дыхание, показывает могущество силы Своей, прелагающей пределы естества и гибельное делающей спасительным, когда некоторые, будучи достойны благодеяния, идут по сим стихиям.

Глава 10. Если же, приблизившись к Богу, пользуемся такою милостью в попечении о нас, а удалившись от Бога, как беспомощные, от всего можем терпеть вред, то должно заботиться нам о праведности, приближающей нас к Богу и доставляющей нам освобождение от страданий и небоязненность, потому что, по слову премудрого Соломона, «праведник яко лев уповает» (ср.: Притч. 28, 1), в свободе жизни воспользовавшись естественным благородством и неустрашимостью сего животного и смело противостав всякому бедствию в той уверенности, что близко к нему Споборник, Который имеющим нужду в помощи и по грубости нравов далеко отстоящим от Помощника Бога говорит: «Еда не может рука Моя спасти? или отягчил» есмь слух Мой, «еже не услышати? Но греси ваши разлучают между вами и между Мною» (ср.: Ис. 59, 1–2).

Сими словами Бог показал Свое расположение, что готов Он на защиту, но присовокупил и причину, Его удерживающую, сказав: «Греси ваши разлучают между вами и Мною», чтобы за то, что не приходит Он Помощником, не подлежать упреку; говорит, что в требующих помощи нет состояния достойного, чтобы помогать им, потому что к приближающимся к Богу, а не к тем, которые далеко отступили от Него, имеет обычай приходить помощь Его. Сие и патриарх Авраам сказал требующему помощи богачу: «Пропасть велика утвердися между нами и вами» (ср.: Лк. 16, 26), сим ясно показывая, что неправедные весьма удалены не только от Бога, но и от мужей праведных и не могут получить никакой пользы от человеколюбия, потому что нравами далеко отстоят от сродства с человеколюбием. А какое состояние близко к Богу, научает Давид: «Близ Господь сокрушенных сердцем, и смиренныя духом спасет» (Пс. 33, 19).

Ибо всего угоднее Богу скромный образ мыслей, особливо когда в преуспеяниях есть повод к тому, чтобы надмиться до безрассудности, но помысел остается не выходящим из умеренности, не заносится высоко, возвеваемый воспоминаниями о совершенных добрых делах, обыкновенно приводящими его в парение, не доводит до превозношения и совесть теми добрыми делами, какие, как помнит, совершены в душе. Таков тот, кто по законному предписанью совершает пасху ночью; таков тот, кто снедает самый опреснок. Один достоин похвалы, стараясь как во тьме укрыться в том, что делает по Господнему совету, утаивая в клети то, что, будучи узнано, приносит славу святости; другой и по совершении дела пребывает таким скромным и некичливым, каким был до совершения.

Ибо таков опреснок: не расширяется в объеме, подобно квасному хлебу, когда бывает приближен к огню, но и в это время остается в смиренном виде и означает смиренномудрого, когда преуспевает он в добродетели. Как огонь закваску, если не смешана она с опресноком, поднимает вверх и делает, что, раздуваясь, принимает она всякий, какой угодно, вид, так добродетель вызывает душу на высокоумие, если твердое суждение не приуготовит ее к тому, чтобы данное ей соблюсти незыблемым.

Глава 11. Такова та, которой говорит Божие слово: «Выя твоя яко монисты» (Песн. 1, 9), свидетельствуя и о самом множестве добродетелей, и о смирении при всех сих добродетелях, означая же выею правоту и высоту жития, а «монистами» образ мыслей. Ибо как выю горделивого называет «жилою железною» (ср.: Ис. 48, 4) за непреклонность и за то, что по самомненью подъемлется в высоту и ожесточается от высокомерия, так выю добродетельного и смиренномудрого именует золотым монистом, давая судить по виду сего украшения о состоянии души, а по веществу оного об ее достоинстве, потому что монисто из прямой нити сгибается в круг и правый по жизни преклоняется к смирению.

Ибо Изрекший теперь невесте: «Выя твоя яко монисты» (Песн. 1, 9) вскоре за сим говорит: «Яко столп Давидов выя твоя» (Песн. 4, 4); и еще: «Выя твоя яко столп слоновый» (Песн. 7, 4), означая сим то восхождение добродетели в высоту и возбужденную деятельность в жизни, то смиренный образ мыслей, то недоступность к помыслам самомнения. Ибо по слоновому столпу ничто не может идти или ползти вверх, не имея за что ухватиться и при самом прикосновении скользя по причине гладкости, — так и горделивый помысел не может прикасаться к скромному образу мыслей, в котором всюду сглажены все неровности тщеславия, потому что тщеславие, по привычке к человекоугодию насекая в душе возвышенности и ступеньки, доставляет удобное восхождение высокоумию, внушая самомнение и кичливость мнимыми преуспеяниями человека. Посему–то Господь говорит иногда: «Блаженны смиренные сердцем» (ср.: Мф. 5, 8), а иногда: «Егда сотворите вся повеленная вам, глаголите, яко раби неключими есмы: яко, еже должни бехом сотворити, сотворихом» (Лк. 17, 10). А сим побуждает при светильнике блаженства посредством таковой добродетели приобретать полезное и приобучает размышлением об употребленных Им смиренных речениях умерять мысль о себе.

Ибо, кто всегда называет себя «рабом неключимым» и рассуждает, что приказанное Владеющим исполнил он как необходимый долг, тот никогда не возмечтает о себе ничего высокого, не осмелится когда–либо причислять себя к сынам, в соделанном воздав только долг предписанного ему служения, а не добровольную показав щедрость. Добродетель сия есть ограда, стена прочих добродетелей: сокровища души хранит она неокрадываемыми, за нее терпят скорби и нападения все святые, а равно и те, которые соревнуют их жизни, принуждаемые, по причине неприятелей, осаждающих стену сию, всегда бодрствовать и трезвиться, чтобы враги, разрушив стену и ворвавшись внутрь, не расхитили мгновенно богатства, приобретенного долгим временем. Но не причиняют они вреда тем, которые бодрственно сидят за зубцами стен и наступающие помыслы высокоумия, как стрелами, отражают этими словами: «Раби неключими есмы: еже должни бехом сотворити, сотворихом».

Действительно, никак не дозволяют они страсти гордыни войти внутрь, потому что расхищает она все приобретенное, а наконец и ум, много потрудившийся о сем приобретении, по собственному изволенью отводит пленником. У разбойников не в обычае раскапывать развалины, под которыми ничего не спрятано в земле, и производящим морские разбои несносно нападать на корабли, не нагруженные множеством денег, да и обыскивающие не берутся понапрасну обыскивать кладовые, в которых нет богатства, и принимать на себя пустой труд. Посему и о том, кому причиняют скорби и кого беспокоят враги, рассуждай, что тем более богат он добрыми делами, чем больше наносящих ему беспокойство.

И поэтому радуйся более, нежели унывай, о том, что возлюбленные из переселения сего отойдут в Отечество с великим стяжанием и увенчанными предстанут пред Богом, не только за то, что мужественно подвизались и с подвига возвращаются богатыми, но и за то, что, подвизаясь, старались во время подвигов укрываться от здешних зрителей, сохранив себе полное одобрение в будущем и неизреченной оной славы не умалив похвалами человеческими.

Глава 12. О славе, уготованной творящим милостыню. Сколько доставит тогда благовременно накормленный нищий! Сколько и каких воздаяний, при рукоплескании всего естества, принесут другие добрые дела! Когда и прикрытый одеждою на стуже, и преданный могиле по смерти, и пользовавшийся уходом во время долговременной болезни, и введенный в дом странник, и утешенный в темнице явятся пред судилищем к Ведающему, что они потерпели, признавая своего благодетеля и им признаваемые, когда Страшный всем Судия, присвояя Себе милость, оказанную облагодетельствованным, скажет: «Что им вы соделали, то «Мне сотвористе» (Мф. 25, 40)», тогда, скажи мне, какие богатства сравнятся с этим сладостным и благоволительным гласом?

Какие похвалы почтешь равными тому славному провозглашению, когда вся тварь увидит его восхваленным и не позавидует (тогда не время будет зависти), а будет дивиться ему и ублажать его по причине благ, каких он удостоился? Наименуешь ли какое подобное веселие в этой жизни, которое могло бы столько возбуждать к радованию? Найдешь ли какую радость столько сильную, чтобы сравниться ей с этою радостию? Или какое удовольствие, имеющее хотя след этого удовольствия?

Или какую славу, хотя сколько–нибудь приближающуюся к этому прославлению? Если укажешь на самое царство, то сколько ни представляется блистательным царство земное, не уподобляется оно тому, в которое вводится этот указуемый Божиим словом, как исполненное скорбей не уподобляется непричастному оных, несвободное от смятений и страха — дающему мир и безмятежие. Прекрасно воспользоваться сим богатством. Это значит — приобрести имущество, а не быть стражем сокровища, соблюдаемого для других; это значит — в подлинном смысле сделать своею собственностию, что дотоле почиталось только собственностию; это значит — себя соделать наследником и преемником оных трудов, а не тем уступить приобретенное, которые ни малой не окажут пользы в нужде на суде. Это значит — земное преложить на Небо, тленное сделать постоянным, временное пременить в служащее к вечному наслаждению. Это значит — подлинно стать домостроителем мамоны, приобрести друзей от мамоны, которые по смерти приемлют в кровы, — здесь бесприютные, а там странноприимные, в настоящем веке не укрытые от воздушных перемен, а тогда приемлющие в чудные храмины того, кто утешал их здесь в скудости и облегчал от зноя нужды общением в потребном для тела.

Глава 13. Это значит — быть мудрым домостроителем данных от Бога имуществ, на сребреники, изъедаемые ржавчиною, купить нескончаемое Царство, на настоящее — будущее, имение разделить тем, в чьей собственности достоверным поручителем Сам Владыка всяческих Бог, Который благовременно отдает долг с ростом, не в сотую долю, но во сто крат, когда получение данного в заем полезно и употребление пригодно для долговременного наслаждения в Беспредельном Веке. Это значит — собирать сокровище на Небеси, уготовить себе там великое утешение, делать добро тайно, а славу восприять явно при всей твари, смиренномудрием охранять земное богатство и не выдавать его тщеславием в руки хищникам. Что для безопасного хранения денег кладовые, двери и запоры, то для добрых дел скромный образ мыслей, прикрывающий их и подкапывателям стен не подающий никакого случая к похищению. Добродетель сия и приобретенное сохраняет, и научает, как приобрести еще не приобретенное. Она учит за все благодарить Бога и в настоящих скорбях утешает ожиданием будущих благ. Она удерживает раздражительность, устремляющуюся на отмщение врагам, усмиряя ее, как хищного пса, скромным помыслом. Она известность и незнатность почитает равночестными с пребывающим всегда достоинством души, а не с бренною ничтожностию, которая не надолго кажется торжествующею.

Она убеждает почитать мужа главою и владыкою, как научающая подчиненный член повиноваться во всем члену владычествующему. Ибо так и Создатель говорит Еве: «Той тобою обладати будет» (Быт. 3, 16); и Павел сказал: «Жена да боится мужа» (Еф. 5, 33). И убежденная в этом Сарра называла Авраама господином, почитая того, кого почитать повелел Законоположник. Она советует иметь попечение о слуге и обходиться с ним как с единоплеменником, и, кого владычество держит под игом службы, тому давать ослабу в труде побуждениями вести себя свободно, и боязливой всегда совести повелевает внушать умеренную отважность, чтобы не оставаться ей совершенно унылою и в бедственной доле своей не обвинять Бога, попустившего сие неравенство состояний.

Она внушает сострадательно помогать бедствующему в нищете и представляет его Богу совершенным в добродетелях, как царю представляют воина, не имеющего телесных недостатков. У производящих военный набор принимается во внимание телесный возраст и не вносится в список имеющий в чем–либо недостаток — так и Богом отвергается, конечно, тот, кто несовершен во всем надлежащем, пренебрежением о лепоте поругав благообразие прочих добрых дел. Почему должно равно стараться о всех добродетелях и одинаково все сохранять, если только положено в намерении украсить образ согласно с Первообразом, в полном свете осиять его Божественными дарованиями, а не гнусными чертами души, утрачивающей в себе лепоту.

Ибо, по слову Апостола, кто исполнил весь Закон, согрешил же во едином, «бысть всем повинен» (Иак. 2, 10), как и в прочем, что требуется Законом, естественно не достигший совершенства, в котором преуспеть потщимся во славу все и всем подающего Бога. Аминь. «Будите убо вы совершени», — говорит Спаситель, — «якоже Отец ваш Небесный совершен есть» (Мф. 5, 48). Ему слава вовеки. Аминь.

(Обращаем внимание на то, что по печатному изданию 1858 г. письма собраны в четырех частях и имеют номера. Составитель сайта классифицировал письма Нила Синайского по своему усмотрению. Но при этом сохранена нумерация, предложенная в печатном издании. Вначале указывается номер части — 1, 2, 3 или 4, а затем номер письма)

1. 15. Сенатору Птоломею.

Сказанное Апостолом: «вскоре» (1 Кор. 15, 52), значит то же, что и если бы сказал кто: в самое и неделимое краткое продолженье времени.

1. 16. Сенатору Птоломею.

Принял ты Духа, испытующего «и глубины Божья» (1 Кор. 2, 10), не для того, чтобы постигнуть естество Божье, как утверждает повредившийся в ум Евномий, но чтобы глубоко и премудро прославлять тебе Господа. Ибо говорит Апостол: «аз себе не у помышляю достигши: гоню же аще и постигну» (Фил. 3, 12—13).

1. 17. Сенатору Птоломею.

Что значит: «мы ум Христов имамы» (1 Кор. 2, 16)? То, что, так как владычественное мое (ум) очищено, я чисто и возвышенно мыслю, и житие мое светло.

1.22. Маркиану.

Сказанное в семнадцатом псалме: «положи тму закров Свой» (Пс. 17, 12), — означает, что бездны судов Божиих непостижимы, неисследимы и не уяснены.

1.50. Сановнику Плутину.

Раав толкуется как «широта», потому что прежде блудница, а ныне целомудренная, Церковь с помощью веры расширяет круг своих умозрений и Божественных понятий. Посему то великий Апостол пишет к Коринфянам: «не тесно» вмещайтесь, но «распространитеся» более, как и мое сердце «распространися» (2 Кор. 6,11–13).

1.57. Докладчику Мелетию.

Поскольку ты с любовью читаешь досточтимые Писания, то знай этот закон, всем предписывающий и всех обязывающий уготовить венец на кровлю мысленного дома, то есть жительства по Богу. Ибо надлежит не только положить начало добродетели, но и увенчать ее, и привести к концу, чтобы не быть осужденным, подобно упоминаемому в Евангелии строителю, оставившему столп недовершенным (Лук. 14, 30).

1.62. Феодотиону.

Прочти, что блаженный Павел пишет в послании к Коринфянам: «послание наше вы есте, написанное не на скрижалех каменных, но на скрижалех сердца плотяных, не чернилом, но Духом Бога Жива» (2 Кор. 3, 2—3.), потому что являете «дело законное в сердцах» ваших (Рим. 2, 15).

1.91. Акакию Мемориалию.

Пишешь мне, что иноки, приближающиеся и прилепляющиеся к Богу, суть левиты; и, уразумев это, сделал ты весьма великое приобретение.

1.138. Младшему комиту Амфилохию.

Спрашивал ты меня, что такое «ветхий человек, тлеющий в похотех», которого божественный Апостол советует «отложити» (Ефес. 4, 22)? Думаем, что «ветхий человек», хотя и не имеющий существенности, однако же «тлеющий», есть некий кумир пагубы, живописуемый, или слагаемый, или, как сказал бы иной, вытканный из скверных и нечестивых помыслов, из недозволенных беззаконных речей и плотских дел.

1.146. Пресвитеру Корнилию.

Что значит сказанное Апостолом: «аще же и разумехом по плоти Христа, но ныне ктому не разумеем» (2 Кор. 5, 16)? Владыка, ради нашего спасения сделавшись Человеком и живя посреди людей, чтобы показать истинное Свое воплощение, не только во время видимого Своего младенчества питался молоком, но и пришедши в возрасте, ел, пил, утомлялся, спал, был бит, распят и т. п. По воскресении же Своем из мертвых не подвержен Он уже телесным немощам и необходимым потребностям. Посему и говорит Апостол, что не разумеем уже Христа страждущего, немощного и смертного. Ибо сила Божества Его победила все человеческое. И хотя и ныне Он пребывает, и вовеки будет пребывать в святом Теле, которое прежде распято было Пилатом, погребено и воскресло из мертвых, но не подвержен уже человеческим немощам. И если имеет Тело, то вовеки не стареющее, не страдающее, пречистое.

1.150. Схоластику Олимпию.

Нетрудно понять, что Апостол выражается применительно ко всему человечеству, когда говорит: «аз живях кроме закона иногда» (Римл. 7, 9). Он не мог и дышать без закона Моисеева, потому что с юного возраста во всей строгости обучался закону у Гамалиила. Поэтому он говорит от лица живших вне закона Моисеева.

1.169. Трибуну Софронию.

Сказано: «плоть и кровь царствия Божия не наследят» (1 Кор. 15, 50). То есть плотские по нравам люди извергнуты будут из царствия. «Вы же, — сказано о верных и духовных, — несте во плоти, но в дусе» (Рим. 8, 9).

1.190. Аглею, служащему в передовых.

Желаешь знать, каким образом Владыка Христос — «без Матере, без отца, без причта рода» (Евр.7, 3)? «Без Матере» говорится о том, что в Нем выше нас; «без отца» — о том, что наше, «без притча рода» — о том, что на небе. Ибо Пророк говорит: «род же Его кто исповесть» (Ис. 53, 8)? Хотя Ап. Матфей написал родословие Его по плоти, но того, как Отец родил Сына прежде веков, никто, ни человек, ни Ангел, вовсе не в состоянии изречь или познать.

1.198. Каллистиону.

Праведник обозначается большим числом, как девяносто девять овец в притче (Матф.18, 12). А грешник, как гибнущий, или называется одним, или, если не хочет покаяться и приумножиться добродетелями, даже и ни одним.

1.201. Епископу Кирину.

Сказано: «распинающие Сына Божия и обличающие» (Евр. 6, 6). Распинают же Его еретики, не только решающиеся перекрещивать, но и отваживающиеся говорить, будто бы Христос распнется некогда и за демонов.

1.205. Правителю дел Фирсу.

Закон говорит: «войдет к жене брата, и воскресит семя» (Матф. 22, 24). Ибо каждый человек, или каждая человеческая душа, приняв от Бога мысленного мужа, т. е. прирожденный закон, умертвила и погребла его своим нерадением. Посему брата его, то есть закон писаный, призвала нужда войти к жене закона естественного, уже умершего, и воскресить семя скончавшегося от великой недеятельности.

1.222. Докладчику Феофилу.

Господь Иисус как не все творил, что мог, но совершал только те чудеса, какие угодно Ему было, так и не всему тому учил, что знал, но, слово учения соразмеряя с немощью природы нашей, преподал одно то, чему могли мы научиться. Посему–то ученикам, бывшим еще несовершенными, Он говорит о Себе, что «не весте о дни» (Марк. 13, 32).

1.238. Сосандру, главному правителю дел.

Хотя мы и в зиме многих невзгод, но ничто не препятствует нам совершать праздник обновления в Иерусалиме, «и воспеть Господеви», как говорит Давид, «песнь нову» (Пс.149, 1), то есть Евангельскую. И под Иерусалимом да разумеется теперь душа, в которой совершается праздник боговедения и всякой добродетели, которая снимает с себя ветхого человека и облекается в нового, созданного по образу и подобию Господню. Ибо «обновится, яко орля, юность твоя» (Пс. 102, 5). Потому и сказано: «быша обновления во Иерусалиме, и зима бе» (Иоан. 10, 22).

1.245. Диакону Тевкру.

Господь наш Спаситель и Христос услаждается похвальными нашими делами, питаясь ими каждый день и ночь. «Аз брашно имам, — сказал Он Апостолам, — его же вы не весте» (Иоан.4, 32) ныне, узнаете же после, давая разуметь ученикам Своим, что пища Его — спасение как тогда уверовавших жителей самарянского города, так и после сего многих тысяч язычников, обратившихся в христианство. Ибо и Исаия предвозвещает о Христе, что «масло и мед снесть» (Исаия 7, 15) вначале создавший Адама, а впоследствии явившейся как младенец и как Человек, Христос Иисус, Бог неба, и земли, и всего видимого. Маслом и медом обозначает Пророк питательность, сладость, приятность для души прекраснейшего делания христиан.

1.254. Навкратию.

Домостроительство воплощения называется «светильником» (Лук. 15, 8), потому что Божия премудрость зажгла этот светильник и обрела «драхму погибшую» (9).

1.255. Навкратию.

Все, достойное спасения, обретено, а о том, что недостойно по нераскаянности и ожесточенью, говорится, что оно не обретено. Ибо «аще яко песок морский, останок спасется» (Рим. 9, 27), или так называемый у Апостола «останок по избранию благодати» (11, 5) спасаемый верою.

1.256. Навкратию.

Если все спасаются, как говоришь ты, то для чего же «всем бых вся, да всяко некия спасу» (1 Кор. 9, 22)? Как же «раздражу мою плоть», чтобы спасти «некия от них» (Рим. 11, 14), а не всех?

1.258. Навкратию.

Спрашиваешь, что значит написанное: Иосиф «не знаяше Марию, дондеже роди» (Матф. 1, 25)? Это значит то, что он не уразумел и не познал, что Мария сделается Богородицею. После же славного Рождества пастыри возвестили слова Ангелов о том, что родился в мир «Христос Господь во граде Давидове» (Лук. 2, 11), и: «слава в вышних Богу, и на земли мир» и прочее (13).

1.259. Мемориалию Каллимаху.

Письмена богодухновенного Писания можно назвать сотом, сокровенный же в письменах смысл в переносном значении должно будет наименовать медом.

1.263. Председателю Кириллу.

Писал ты, что если Иосиф не познал Деву прежде Рождения, то, конечно, познал по Рождении. Посему, как же познал? Явно, что познал то, как чествовать и уважать почтенную Богом Деву, до Рождения и по Рождении оказавшуюся снова Девою.

1.264. Председателю Кириллу.

Владыка наш Христос, Рождеством Своим отверзший непорочные ложесна, Сам по Рождестве запечатлел их Собственною премудростью, силою и чудодействием, нимало не повредив печатей девства. И всякий здравомыслящий согласится, что это Божие дело.

1.265. Председателю Кириллу.

Весь ум обратил ты на плотское мудрование, и говоришь: «познал Ее». А если познал, то подразумевается совокупление. Но знай, остроумнейший, что Иосиф был человек не сластолюбивый и не похотливый, но весьма благочестивый и праведный. Услышав от Ангела, сказавшего о Рождении Девы, что «Родшееся в Ней, от Духа есть Свята» (Матф. 1, 20), и родится, и спасет народ Свой, и будет царствовать вовеки, он еще более возблагоговел пред лицом Господним, ужаснувшись сей изумительной и чудной тайне. Потому уже не как обрученный, но как усерднейший раб и служитель Божий, целомудрием обуздав свои помыслы, с полным благоговением, с великою чистотою и страхом Божьим прислуживал именуемой его супругою, но никогда не бывшей ею Марии.

1.267. Пресвитеру Евриклу.

Место, называемое Енон (Иоан. 3, 23), было за Иорданом. А Енон означает «око испытания», то есть пытливое, точное и пристальное рассматривание. Посему крещеные соделывались прозорливейшими. И Салим означает «восходящий сын». А Иордан на греческом язык значит «схождение». За схождением же следует восхождение крещаемых учениками Христовыми во имя Спасителя нашего Христа.

1.282. Ходатаю по делам Афанасию.

Спрашивал ты меня, точно ли Самосущая Премудрость, Владыка всяческих Христос, единый, полный, совершенный и от начала ни в чем не имеющий недостатка, как пишет о Нем Лука, «преуспеваше возрастом, премудростию и благодатию» (Лук. 2, 52)? Сие понимать должно не так, будто бы Христос откуда–либо извне заимствовал премудрость, которую имел в Себе. Потому что по Божеству Он весь Премудрость, непостижимое ведение, и благодать, и сокровище неистощимых благодатных даров. Но должно понимать сие так, что с преуспеянием человеческого возраста обнаруживалось в Нем для людей проявление Божеской премудрости и благодати.

1.322. Правителю дел Иппонику.

Христовы руки и ноги, пронзенные и пригвожденные ко Кресту, означают воспрещение, прекращение лукавых деяний и стремления ко всякому злочестию и греху и твердое сему препятствие. Ибо силою Владычного Креста побеждаем, попираем и отражаем от себя прежде побеждавший, обольщавший нас и не отражаемый нами грех.

2.19. Эфору Ипатию.

Апостол Павел пишет: «Умерый свободен от греха» (Рим. 6, 7), — не в том смысле, что все умершие оправдываются. Ибо в таком случае все нечестивые и беззаконные, по исшествии из сей жизни, признаны будут оправданными. Напротив того, поскольку всякий человек по прекращении худой его деятельности не делает более греха и представляется как бы умершим для худых дел, то он справедливо называется уже не грешником, но праведным. Посему написанное будем разуметь так, что умерший греху, так как не делает уже больше греха, оправдывается.

2.24. Монаху Ермолаю.

Честная душа твоя спрашивает меня, что значит написанное Апостолом: «Сила греха, закон Моисеев» (1 Кор. 15, 56)? Не то, будто бы Божественный закон служит причиною падений, как худо понимали иные невежды, и не то, будто бы закон придает силу греху. Да не будет сего! Скорее же свойственно ему пресекать или и уничтожать грехи. Напротив того, после сильного обличения в нелепости поступающих худо и по обнаружении того, что именно непристойно, Апостол заграждает бесстыдные уста иудеям, которые до безумия непрестанно величались Божественными письменами, но в то же время небоязненно совершали всякий грех и нарушением закона бесчестили Законодателя. Ибо Божественный Апостол обыкновенно сие и подобное сему говорит в лицо хвалящимся и гордящимся законом.

2.33. Сократию скорописцу.

В оный день праведного Суда «Силы Небесныя подвигнутся» (Матф.24, 29), то есть Ангельские воинства, исполняя повеление Владыки и отложив кротость, подвигнутся на гнев против всех злонравных людей.

2.79. Монаху Кириаку.

«Не тесно» вам в любви Божией, говорит Апостол Коринфянам, а вы «утесняетеся во утробах ваших» (2 Кор. 6, 12), не хотите расширить душу многими добродетелями, принять и вместить в себя Божественные озарения. Посему и сбывается на вас сказанное у Исаии, что в печали врага и в тесноте ума львы, аспиды и всякая супротивная сила (ибо сими и подобными именами называются демоны) «богатство свое везяху на ослах и на велблюдех» (Ис. 30, 6). Под «ослами» же разумеются люди ленивые, сластолюбивые и развратные и под «верблюдами» — вдавшиеся в гордость и злопамятность. Посему демоны, богатством лукавых, срамных и беззаконных помыслов обременив души человеческие, доводят их до поступков и состояний, чуждых добродетели. А ничто так не тяжело, как грех, почему Богоносные мужи и уподобляют его свинцу.

2.152. Местоблюстителю Евпсихию.

Спрашивал ты меня: кто изображается в Евангелии как вошедший на брак и «не имый одеяния» (Матф. 22, 12)? Не вне себя ищи сего взорами, но вглядись в свое сердце… Ибо все мы, христиане, призваны на Божественный брак. Посему, если вошли, облекшись в помысл сребролюбивый, или блудодейный, или завистливый и так далее, то явно, что осмелились войти, надев на себя ризу, не свойственную светлому и нескверному браку. Но если, переменив это достойное укоризны расположение сердца, облечемся умом «во утробы щедрот» и милостыню, «благость» и чистую любовь, «кротость, смиренномудрие» (Кол. 3, 12) и тому подобное, то явно, что облеклись мы в одеяние, достойное брака. Поэтому поспешим возложить на себя спасительное одеяние мысленного брака. Ибо в нашей воле облечься, и совлечь с себя, и переменять одежды — иногда на лучшие, а иногда на худшие, и избирать, когда ту, а когда другую; потому что человек сотворен свободным.

2.171. Постельничему Валерию.

«Алчущия исполни благ и богатящияся отпусти тщы» (Лук. 1, 53). Ибо до призвания их к вере алкавшие Божественного слова язычники, после того как уверовали, питаются в сытость и наслаждаются Божественными догматами. А обогатившиеся законом и Пророками Евреи за неверие остаются голодными и ходят нищими, утратив подаваемые свыше дарования. Посему–то синагога их, получив, как говорят пророки, «книгу отпущения» (Ис.50,1; Иер: 3, 8), изгнана из дома Божия как прелюбодейка, с неистовством предающаяся чужим мужьям, то есть демонам. Итак, она получила «книгу отпущения», что некоторые называют разводом, и, недопускаемая к досточтимым Таинствам, по сему самому пребывает в нищете. Посему своими уже очами можно нам видеть в книге Судей написанное пророчески: ибо по «всей земли» и во всей подсолнечной «бысть» и бывает, «роса» ведения Христова, а «на руне токмо» иудеев «суша» (Суд. 6, 40); потому что отлетела от них животворящая, возвращающая, орошающая и питающая души благодать. Но знай и то, что люди, кающиеся во грехах и обращающиеся к Всесовершенному, конечно, исполнятся всехвальной пищи многоразличной добродетели, а демоны, прежде худо обогащавшиеся нашими грехами, утратят богатство, которое, как говорит Исаия, возили они «на ослах и на велеблудех» (Ис. 30, 6). Потому что расточаем таковое богатство и заставляем демонов сетовать и горько плакать, когда преклоняемся к покаянию.

2.176. Диакону Еортасию .

Всякий согрешающий удаляется и отделяется от Бога не местом, но нравом, вступает в «страну чуждую», то есть в некий новый образ жизни, отчужденный от Всесовершенного, и там страждет голодом, «живый блудно», и злым произволением расточив доброе по природе состояние: ибо где не видно целомудрия и благочестивого помысла, там «глад крепок». Под «жителями же тоя страны» разумеются демоны, которые обладают только «рожцами» греха, по видимости сладкими, но щиплющими гортань едущего (Лук. 15,13—16).

2.213. Пресвитеру Максиму.

Если написано о чем в Ветхом или Новом Завете, что совершилось это исторически, и ясно сказано, что сделано то или другое, а мы, наклоняя свои рассуждения и помыслы к духовному назиданью, разумеем это о себе, то не думай, что отвергаем буквальный смысл или в сторону откладываем историю. Да не будет сего! Не отвергаем и не оставляем без внимания того, что было совершено и передано историею. Но поскольку каждый из нас представляет собой малый мир, то все бывшее прежде разумеем ныне о себе и извлекаем из сего пользу. Нет ныне ни Иосифа, ни Египтянки, ни царя Езекии, ни Иуды предателя, ни Лазаря, умершего и воскресшего, ни волхва Симона и так далее. Но, если видим, что кто–либо целомудрен, называем его Иосифом. А если усмотрим жену–прелюбодейку, говорим, что она Египтянка. Если какой–то властелин верен Богу и благоговеен, он именуется у нас Езекиею. А всякий, изменяющий слову истины и других предающий на смерть, признается Иудою. Если какой превосходный человек по нерадению согрешил, а потом, покаявшись, оживотворен, то явно, что ум его умер прегрешением и воскрес покаянием и называется у нас Лазарем. А Кто лицемерно приступает к Божией Церкви и крестится одною водою, а не вместе и Духом Святым, того привыкли мы называть Симоном — волхвом. Посему, рассмотрев сообразно с этим и все, что говорится у нас в духовном смысле, нимало не соблазнишься нашими словами. Потому все, что совершалось с древними и ими самими совершено, преобразовательно разумей о себе. Ибо Апостол говорит; вы «храм Божьи есте» (1 Кор. 3, 16), но не из камня построенный Соломоном, потому что «или мир, или настоящая, или грядущая, вся ваша суть» (22). Вы и «Божие тяжание» (9), и виноградник (Матф. 20, 1), и стадо (Иоан. 10, 16), и все прочее.

2.243. Председателю Ариклу.

Бог и Господь всяческих Иисус «возлюбившим явление Его обещал венец правды» (2 Тим. 4, 8). Что же такое этот венец, как не совершенная, без сомнения, правда и святость, и нетление, и непреложность, и бессмертие, и вечное наслаждение?

2.244. Диакону Луке.

Что такое этот «пакостник», данный плоти Апостола, чтобы он не превозносился своим величием и множеством откровений (2 Кор.12,7)? Ежедневные скорби, какие причиняли ему ненавидевшие его самые лукавые люди, называются пакостником. Ибо неблагоприятные обстоятельства, заушения и многие нужды, как жало какое, уязвляя блаженного мужа, не дозволяли ему превозноситься.

2.249. Купцу Василию.

Сказано, что есть сосуды «не в честь» (Рим. 9, 21). Это живущие блудно, мытари и, одним словом сказать, занимающиеся всяким нечистым делом. Однако же и они, переменив худой нрав на добрый, могут соделаться сосудами «в честь» и благопотребными Царю веков.

2.277. Постельничему Мефодию.

Христос, Владыка всяческих нимало не устрашился смерти. Он пришел пострадать для спасения человеков. Посему, когда слышишь, что говорить Он: «Отче, аще возможно есть, да мимо идет от Мене чаша» смерти (Мате. 26, 39), — разумей, что не с боязнью и трепетом произносит сие, но смирением в речах уловляет мысленного змия, чтобы, признавая Его простым человеком, трепещущим и боящимся страдания, исполнил чрез служивших ему иудеев то, что Сам Он предположил и старался совершить за нас. Ибо враг, сам от себя измышляя крест, не знал, что исполнится сим сказанное в псалмах: «в делех руку своею увязе грешник» (Пс. 9,17), и: «обратится» лукавство «его на главу его» (Пс. 7, 17), уловленного в погибель рабиим зраком и смиренными речами Владыки. Ибо уловляем был уловляющий нас, называемый китом и змием. И о Христе сказано в книге Иова, что «имать одолети великаго кита» (Иов. 3, 8), и извлечет змия удицею Своего домостроительства по плоти (40, 20). И когда слышишь также, что Господь взывает на Кресте: «Боже Мой, Боже Мой, векую Мя еси оставил!» (Матф.27, 46)— знай, что говорить сие от лица всех от Адама рожденных человеков. Как и Ходатай, не потерпев обиды и расхищения, от лица защищаемого им взывает Судии: мы обижены ограблены, расхищены. Ибо, если бы все мы, происшедшее от Адама человеки, не были оставлены Богом, то не подверглись бы поруганию тысячей грехов и не стали бы приносить жертв, поклоняясь камням, деревьям, водам, неодушевленным звездам, обезьянам, псам, волкам, крокодилам, злым демонам и самому диаволу.

2.285. Карину, чиновнику при градоначальнике.

Сказано: «егда же покорит Ему всяческая, тогда и Сам Сын» вместо нас «покорится Отцу» (1 Кор. 15, 28). Как Глава наша, Христос покорится Отцу за члены Свои: «зане уди есмы» Христовы, «от плоти Его и от костей Его», как говорит Апостол (Ефес.5, 30). Посему нашу покорность, так как мы прежде были непокорны и непослушны, соделывает Христос Своею покорностью, как наш Восприемник.

2.293. Квестору Олимпию.

«Аще хощу тому пребывати, дондеже прииду, что к тебе? ты по Мне гряди» (Иоан. 21, 22). То есть если хочу, чтобы Иоанн жил во плоти, пока Я приду взять его из тала его, что тебе, Петр, от того, что он долгое время пребудет в настоящей жизни? Ты же, Петр, по Мне гряди, и в царственном Риме будешь почтен страданием, подобным Моему. Как Я был распять, так и ты, несомненно, будешь вознесен на древо.

3.30. Пресвитеру Евномию.

Боголюбие твое спрашивало меня, что значит написанное Апостолом к Галатам, что обрезанный должен исполнить весь закон Моисеев (Гал.5, 3)? По принятии веры во Христа и света небесного ведения Галаты, по простоте и легкомыслию поверив некоторым коварным и душевредным людям, дошли до того, что готовы были обрезаться и наконец принять и все иудейство, потому что «мал квас все смешение квасит» (9). И блаженный Павел, желая не погубить, но спасти их, останавливает обольщенных и удерживает их от вредного предприятия и противного правде обрезания, как бы так говоря: если хочешь обрезаться, то субботствуй, приноси жертвы, труби трубою, совершай поставление кущей, оберегайся «мыши и ласицы» (зверёк) (Лев. 11, 29), и каждый день омывай одр со всем, что постилается на нем, разрушь и печь (35); свяжи себя всеми Моисеевыми узами, и снова назло себе созидай то, что прекрасно разорил Господь; возобнови самый тягостный закон, который дан был на некоторое время применительно к состоянию младенчествующих разумом и который Спаситель Христос привел в бездействие совершенными и высокими догматами благочестия. Посему, если любишь обрезание, как самые несмысленные и нерассудительные дети любят кости, погремушки, шары, орехи, то ясно знай, что не имеешь части со Христом, нарушая Христову волю и не крайнюю только обрезай плоть, но отсеки и все служащее к чадородию, что должны делать предписывающие обрезанье, и сим возбуждай мятежи против Церкви. Ибо сие значит сказанное: «о, дабы отсечени быша развращающии вас» (Гал.5,12) и освобожденных Христом делающие снова рабами!

3.44. Комиту Симмаху.

Терпеливейший Иов говорит о некоторых нуждающихся, что, «занеже не имеяху покрова, в камение облекошася» (Иов. 24, 8). Камнем же во многих местах Писания именуется Христос. Поэтому все те, которые не имеют добрых дел, с великим смирением и молением прибегнув ко Христу, да облекутся для спасения во Владычнюю славу.

3.45. Комиту Симмаху.

Второму разбойнику изречено в обещании слово «рай». Апостолам же обещано небесное Царствие. Посему разбойник на кресте, вместо первого татя, прародителя Адама, принимает рай.

3.61. Пресвитеру Юлиану.

Сердце называется «сокровенною клетью» души, в нем бывает много таких беззаконий, которые видит одно Недремлющее Око. Посему нередко и пресвитеры в сердце своем совершают беззаконие.

3.76. Референдарию Иакинфу.

Под Самариею разумей в Писании лжеименное ведение, а под Содомом ведение, домогающееся всегда нового, и расположение духа, увлекающееся временным и растленным наслаждением, по причине крайней неумеренности и роскоши взирающее на все неправильно и в мужчине ищущее женщину.

3.107. Епископу Иларию.

В недоумение приведен ты написанным, что Господь по воскресении, явившись Клеопе и бывшему с Ним, «невидим бысть има» (Лук. 24, 31). Читал ты, что сказано у Моисея о грешниках в Содоме: «разслабишася, ищуще дверей» блаженного Лота (Быт. 19 11). Явно же, что двери у праведника были действительные, а не мечтательные, подлинно существовали, а не только представлялись лживо. Посему, если действительно существовавшие двери для одних были явны и видимы, для Содомлян же соделались неявными и невидимыми, то и Иисус Христос, Господь всяческих, по воскресении иным являлся, а для иных не был явственно зрим. Господь, умерший за грехи наши, действительно восстал из мертвых, и так как плоть Его по причине нетления состояла из тончайших частей, то святое и многоценное тело сие, когда хотел, скрывал Он и, когда хотел, делал видимым. Ибо написано: «невидим бысть има». Посему слова: «невидим бысть», — не понимай так, будто бы Он исчез, и не почитай воскресения, как иные, одним призраком или сонною мечтою. Иначе к чему же сказано: «осяжите и видите», и т. п. (Лук. 24, 39)?

3.118. Ходатаю по делам Урсакию.

В день воскресный молимся, прямо стоя на ногах и сим изображая постоянство будущего века. А в прочие дни преклоняем колена, давая тем видеть падение человеческого рода через грех. Восставая же с коленопреклонения, возвещаем тем совершившееся в воскресный день воскресение, какое Христом даровано всем нам.

3.163. Счетчику Фоме.

У души под «предними» разуметь должно светоносность всех добродетелей, а под «задними» — пороки всякого рода.

3.164. Счетчику Фоме.

Лицо души есть ее богоподобный образ, то есть чистота ума и светлость святого и непорочного естества, а хребет — от лености происшедшая порочность. Поэтому обвиняются и порицаются некоторые, как обратившие к Богу хребет. И порок обязательно должен потерпеть поражение, чтобы не остаться нам неисцеленными; ибо сказано: «порази» Господь «враги Своя» (Пс. 77, 66) ко благу и на пользу.

3.165. Схоластику Феофану.

«Аще око твое соблажняет тя, изми е» (Матф. 5, 29). Сие подобно сказанному Моисеем: «аще жена твоя, яже на лоне твоем, или друг твой, равен души твоей», захотят когда–нибудь отвлекать тебя от Господа Бога твоего, не щади их, не милуй и не прикрывай (Втор. 13, 6—8).

3.166. Монаху Проклу.

Говоришь, что безмерно печалишься и сетуешь о том, что нет у тебя богатства, которое мог бы ты расточать каждому нуждающемуся. А я тебе сказываю, что таковая заповедь вовсе не того требует от не имеющего у себя денег. Но есть в душе твоей какие–нибудь не стоящие похвалы сосуды и имущества, сие–то умоляю тебя расточать и бросать благодушно. А это: раздражительность, упорство, зависть, прекословие, тщеславие, возмутительность, пышность, многословие, жестокость, заискивание, любопытство, непокорность.

3.181. Схоластику Дарию.

Сказано: «тогда праведницы просветятся, яко солнце» правды (Матф.13, 43). А луною Пророки называют Церковь, «проницающую, аки утро» (Песн. песн. 6, 9).

3.234. Анастасию.

Оная жена, о которой упоминает Евангелие (Матф.9, 20), осквернявшая землю каплями нечистой крови, служит образом всякой нечистой души; потому что она, преизбыточествуя верою и коснувшись воскрилия ризы Владычней, тотчас иссушила источник крови. Из сего научаемся, что всякому человеку, который страшится по причине грехов, но верует и призывает Христа Сына Божия, воссиявает Солнце правды, оправдывающее согрешившего и дарующее исцеление от пречистых крил (Матф. 4, 2)

3.243. Епископу Елевферию.

В день Суда сами будем своими обвинителями, обличаемые собственною совестью. Посему в этом крайнем положении найдем ли иную какую защиту или помощь, кроме одной веры в человеколюбивейшего Господа Христа? Вера сия — великая наша защита, великая помощь, безопасность и дерзновение, и ответ для соделавшихся безответными из–за несказанного множества грехопадений. Ибо, во время нашего борения и безмерного страха памятование о возлюбленном Владыке Христе и твердо укоренившаяся и непоколебимая вера в Него, представ подобно некоему благоприветливому, мирному, светлому и кроткому Ангелу, отгоняют трепет и стыд, исполняют благодушия, и отчужденного соделывают присным Богу. Посему в таком значении понимай те апостольские слова, смысл которых желал ты узнать, а именно: «между собою помыслом осуждающим или отвещавающим, в день, егда судит Бог тайная человеком» (Рим. 2, 15–16).

1.2. Сенатору Птоломею.

Часто заставляешь писать к тебе, обращаясь с просьбами к моему смирению, потому что и сам я не ленив на это. Итак, говорил, некто еще прежде нас, будто бы по неписанному преданию сохраняется в Церкви такое мнение, что иудея первая стала иметь обитателем своим человека и первозданный Адам по изгнании своем из рая в ней утвердился, ища утешения в утрате своей. Поэтому Палестина приняла в себя и первого мертвого человека, когда над Адамом исполнился там приговор. Жившим тогда казалось чем–то новым видеть череп, переживший плоть, и они, положив череп на место, наименовали место сие лобным. Вероятно же, и Ной знал, где находится гроб родоначальника всех человеков, так как им сохранена и паства после потопа. Посему то Познавший начала человеческой смерти претерпел страдание на месте, называемом лобным (Мк.15, 22), чтобы, где восприняло начало тление человеков, там началась и жизнь царствия. И как в Адаме усилилась смерть, так изнемогла она в смерти Христовой. Потому сказал Пророк Исаия: «в розе на месте тучнее» (Ис. 5, 1). «В розе», — так как защитою против смерти имеет Крест Владычний; и «на месте тучнее», — так как после рая оно сподобилось первенства над всею подсолнечною.

1.48. Сановнику Плутину.

Рувим, Гад и половина колена Манассиина получили удел от великого законодателя Моисея, не доходя до Иордана. Представляли же они собою лицо оправдавшихся законом. Другие же девять с половиною колен, получившие уделы по переход через Иордан, служат образом уверовавших во Христа язычников и достигших совершенства по благодати Святого Духа. Должно же заметить, что до реки, то есть до христианского Крещения, и ведение и жизнь оказываются в некотором отношении несовершенными и младенческими, потому что, как засвидетельствовало Моисеево Писание, были там дети, и жены, и множество скота (Числ.32, 1 и сл.).

1.49. Сановнику Плутину.

Девяти с половиною коленам в приобретении уделов помогают и два с половиною колена. Ибо как мы воинствуем верою, молитвами и божественными делами («оружия бо воинства нашего, — говорит Апостол, — не плотская» (2 Кор. 10, 4), но духовные и сильные), так воинствуют и подвизаются вместе с нами усердием и прекрасными надеждами благоугодившие прежде Богу при помощи закона. Таинственные дела и слова Моисея и Пророков имеют сходство с Евангельскою проповедью, и успех делается общим. Посему то Израильтяне Иисусу, сыну Навину, когда готовится он со всем воинством перейти Иордан, говорят: «по всем, елика слушахом Моисея, тебе послушаем» (Иис. Нав. 1, 17). Иисус же Навин представлял собой образ Иисуса Христа, Владыки всяческих. Посему премудрый Моисей, душевными очами прозревая будущее, из Авсия, как назывался он прежде, переименовал его в Иисуса, чтобы указывал он собою на истинного Иисуса, Сына Божия, Который по Крещении начинает проповедовать царство небесное и дарует нам высшее, бессмертное и вечное наследие.

1.56. Докладчику Мелетию.

Соглядатаи, посланные в Палестину истолкователем таин Божиих Моисеем, кажется мне, служат образом небесных Ангелов, надзирающих над целым миром и промышляющих о всем здешнем; потому что ни одно из дел человеческих не лишено Промысла. И в этом да убедит тебя Ангел, в образе мужа Македонянина побуждающий Апостола Павла к споборничеству в деле спасения людей, когда говорит ему: «пришед в Македонию, помози нам» (Деян. 16, 9).

1.58. Докладчику Мелетию.

Если положим венец на кровлю доброго жития, то, конечно, в состоянии будем, по примеру вернейшей Раавы (Иис. Нав. 2, 6), не где–либо внизу, но скорее на храмине, принять и угостить Иисусовых Ангелов, вернее же сказать, принять Самого Владыку Ангелов Иисуса Христа.

1.59. Каландиону.

«Словеса ласкателей мягка: сия же ударяют в сокровища утроб» (Притч. 26, 22). Ласкателями Соломон называет имеющих лисий нрав и хитрых обманщиков. Потому говорит Давид: «не погуби мене. Боже, с глаголющими мир с ближним, злая же в сердцах своих» (Пс. 27, 3); «умякнуша словеса их паче елеа, и та суть» язвящия «стрелы» (Пс. 54, 22).

1.60. Феодотиону.

Справедливо удивился ты, недоумевая, как видимые и осязаемые камни могли поместить на себе весь написанный «вторый закон» (Иис. Нав. 8, 32). Поэтому будем понимать сие так, что вторым законом таинственно преднаречено Евангелие Христово, потому что после закона Моисеева написано Божественное Евангелие. А под камнями разуметь будем имевших прежде каменное сердце, но впоследствии умягченных верою и уступивших писанию Духа.

1.61. Феодотиону.

Не неизвестно тебе сказанное у Иезекииля: «и исторгну» у вас «каменное сердце, и дам вам сердце плотяно» (Иезек. 11, 19), благопослушное Богу в том, чтобы не предаваться больше заблуждению.

1.65. Диакону Афонию.

О тех, которые в жизни своей водятся любовью к Богу и желанием благословений, говорится, что стоят они «близ горы», называемой «Гаризин» (Иис. Нав. 8, 33). О тех же, которые делают добрые дела не ради благословения, благоволения и похвалы от Бога, но из страха угрожающих наказаний, говорится, что они «близ горы Гевале», где изрекались проклятия не для того, чтобы под клятвою был поставленный у горы Гевале, но чтобы, видев страшные проклятия, он всеми силами остерегался подпасть под них.

1.66. Афонию.

Не подумай, что Пророк Исаия к Содомлянам обращает речь, говоря: «услышите слово Господне, князи Содомстии» (Ис. 1,10). Ибо слово сие относится к князьям иудейским, которые вместе с подчиненными в делах своих подражали бесстыдному поведению Содомлян. И Пророк немедленно присовокупляет: «внемлите закону Божью, людие гоморрстии: что Ми множество жертв ваших, глаголет Господь» (11). Известно же, что жертвы приносили Богу не Содомляне и не Гоморряне, но Израильтяне.

1.69. Диакону Помпию.

Хеврон означает «супруга». Почему место названо супругою? Потому что там по супружеству погребены вместе Авраам и Сарра, Исаак и Ревекка, Иаков и Лия. Поэтому хорошо поступил боголюбивый Халев, когда с великим тщанием и трудом и с пролитием пота овладел сим памятником достославных патриархов, где был «Митрополь Енакимлян» (Иис. Нав. 14, 15), избив нечестивых надменных исполинов и их порочных потомков. И жребием Халева делается вся земля, в которой находились гробы блаженных патриархов.

1.73. Схоластику Руфину.

Поскольку вместе с законами народными упражняешься ты и в Божественном Писании, что служит признаком великой учености, и стал уже обладателем всяких добродетелей, то присоедини к своим сведениям и то, о чем спрашивал. «Запястия», которые раб Авраамов принес Ревекке (Быт. 24, 22), были знаками целомудрия и мужества, благоразумия и справедливости.

1.74. Схоластику Руфину.

«Горе» — это восклицание плачевное, выражающее какую–либо грусть и скорбь. Посему–то Господь сказал устами Исаии: «горе привлачающим грехи, яко ужем долгим» (Ис.5, 18), которое приложением ко грехам предшествовавшим грехов позднейших, непрестанно удлиняется.

1.75. Схоластику Руфину.

Спрашиваешь, что означают служившие у Фараона, возлюбившего целомудренного Иосифа, «старейшина винарске и старейшина житарске» (Быт.40, 1)? Думаю, что «старейшина винарске» означает христиан, приносящих Богу вино веры, а «старейшина житарске» указует собою на это сонмище убийц Господних, неверных Евреев, у которых за великое жестокосердие и неразумие отнята глава. Ибо Христос именуется Главою Церкви, и Он — не глава не верующих в Него. Поэтому не уверовавший в Божественную проповедь обезглавливается и предается позорной смерти, а верные, окрылившись умом и ведением, воспаряют к пречистой и спасительной Трапезе, и едят Хлеб, «сшедый с небесе» и дарующий нам жизнь вечную (Иоан. 6, 4).

1.77. Флавиану.

Почему ноги только, а не другой какой член, умыл Господь ученикам? Потому что Спаситель не просто омыл нечистоту, как думал ты, но и вложил Божественную некую силу в пяты апостольские. Поскольку сказано было змею: «ты блюсти будеши» у человека «пяту» (Быт. 3, 15), — то есть все поведение жизни, посему и омыты ноги учеников, таинственно означающие ноги мысленные. Потому сказано: «даю вам власть наступати на змию и на скорпию, и на всю силу» невидимого врага (Лук. 10, 19). И Исаия говорит: «красны ноги благовествующих мир и благая» (Ис. 52, 7). Ибо Апостолы Христовы, как положили конец брани диавола, обойдя целую вселенную, так и даровали всем мир и благовествовали нам блага небесные.

1.78. К Флавиану.

Господь прикасался к ногам, чтобы укрепить ноги земные и слабые, которым надлежало пройти всю подсолнечную. Берет же Он часть «пяты», на которую вначале произнесен был приговор, чтобы после того, как Великий Врач наложил руку, не действовал больше яд мысленного змея. Посему пята, получившая силу от руки прикоснувшегося Владыки, попрала сатану, обольстившего прежде первосозданных. И таким образом исполнилось провозглашенное пророчицею Девворою в песнях: «поперет» врагов моих «душа моя», принявшая силу (Суд. 5, 21). И Давид, воспевая победную песнь, воззвал: «падут под ногами моима» восстающие на меня, «яко брение путей поглажду» врагов моих (Пс. 17, 39. 43). Ибо «даю вам власть, — сказал Господь, — наступати» на губителей и не быть попираемыми и обольщаемыми ими.

1.81. Пресвитеру Филагрию.

Праведный Ной представляет собой образ Христа, Который говорит в Евангелии: «Пршдите ко Мне вси обременении» многими грехопадениями, «и Аз упокою вы» (Матф.11, 28) в ковчег Церкви, избавив от негодного и проклятого делания. Ибо, когда родился блаженный Ной, прообразовательно и пророчественно было сказано: «Сей упокоит нас от дел наших, и от земли, юже прокля Господе Бог» наш (Быт. 5, 29).

1.82. Пресвитеру Филагрию.

Хам представляет собой лицо неверующих иудеев. Он смеялся над обнаженным Христом, бил и бесчестил Его в лице Пилата, и так далее. А Сим и Иафет как бы перстами указывают на Иосифа, который обвил плащаницею Тело Спасителя «и положи в новем гробе» (Матф. 27, 59), а также на Никодима, учителя израильского, и всех прочих, старавшихся почтить и с честью соблюсти всесвятое Тело.

1.83. Акакию Мемориалию.

Священнотаинник Моисей, держа на двух руках лежащий жезл — в подобие Христа, распростершего руки на Кресте, — обратил в бегство Амалика. Посему и мы, воздевая руки в молитве, побеждаем сатану. Если святой Моисей держал жезл в прямом и наклоненном положении, то почему обременял он руки, и нужно было Аарону и Ору с обеих сторон поддерживать руки его?

1.84. Акакию Мемориалию.

Весьма полезно было бы как можно чаще молиться в крестообразном положении, ибо так бываем благословляемы Богом, также и сами благословляем других. И богомудрый Моисей, обновляя скинию и брата своего поставляя иереем, крестообразно воздев руки к небу, благословлял народ. Впрочем, сказав это, нимало не отменяем благочестивого и благолепного коленопреклонения. Ибо и Пророк Даниил в третий, шестой и девятый час умолял Бога, преклоняя колена на землю.

1.85. Акакию Мемориалию.

Даниил, как истинный служитель, молитвою во рве заградил уста львов. Владыка же его Христос властью Своею заключил гортани привратников адских и угрюмых стражей тамошней мрачной темницы. Ибо в книге Иова пророчески сказано: «отверзаются Тебе страхом врата смертная: вратницы же адовы, видевше Тя, убояшася» (Иов. 38, 17). Уверовавшие во Христа называются живыми, а все не уверовавшие — мертвыми. Посему и написано: «и ста» Аарон священник «между живыми и мертвыми» (Числ.16, 48). Ибо Владыка Христос стоит среди принявших Его и не захотевших принять. О сем свидетельствуете Иоанн Креститель, говоря народу на Иордане: «посреде вас стоите, Его же вы не весте» (Иоан. 1, 26).

1.87. Акакию Мемориалию.

Желаешь знать толкования имен патриархов. Скажу тебе оные. Рувим означает: видящий сын, Симеон — послушание Богу, Левий — прилепленный, то есть прилепившийся к Богу и пребывающий с Ним в единении, Иуда — исповедание, Иссахар — награда святых, Завулон — ночное спасение, Иосиф — прибавление Господне, Вениамин — сын десницы, Дан—суд, Нефеалим — нагнутая ветвь, или молитва, Гад — благоуспешный, или удачный, Асир— богатство, или блаженство.

1.88. Акакию Мемориалию.

Святой Иаков, «пременив руце», благословил Ефрема и Манассию (Быт. 48, 14). И смотри, что более всего чудно: сею переменою рук прообразовав Крест Господень, преподал он внукам Божественные благословения, и первого соделал вторым, а второго — первым.

1.93. Сотириону.

Сказано: «не убоишися от страха нощнаго» (Пс. 90, 5), то есть страха человеческого и бесовского, потому что страх Божий, веселящий сердце, называется дневным и светлым.

1.94. Сотириону.

«Премудрость во исходех поется» (Притч. 1, 20). О каких исходах говорит здесь Соломон? Очевидно, об исходящем из уст правых учителей Церкви.

1.95. Епископу Сильвану.

Илия Фесвитянин, уснув «под садом» и пробудившись, видит у «возглавия» своего «опреснок и чванец воды» (3 Цар. 19, 5—6). Посему, кто же он такой, чтобы найти ему опреснок, лежащий у изголовья, а во главе, как говорит Соломон, иметь «мысленные очи мудраго» (Еккл. 2,14), или, вследствие благочестивого искания и искреннего прошения, — духовный хлеб, питающий душу, и воду, текущую в живот вечный (1оан. 11,14)?

1.96. Епископу Сильвану.

Старающиеся очистить души свои не только изобилуют мысленным хлебом и мысленною водою, но снабжаются и «мясами». Ибо «совершенных, — как говорит Апостол, есть твердая пища» (Евр.5,14). И Моисей предвозвещает народу, говоря: «очиститеся наутрие, и снесте мяса» (Числ.11, 18), под «мясами» проразумев тогда Божественное Тело, какое вкушают верующие в Церкви, и блаженнейшее, и превысшее всех ведений, ведение Христиан.

1.101. Диакону Капитону.

Пророк Иеремия изъязвленной грехами и прокаженной душе от лица Божия говорит: «Се Аз наведу на» нее «срастение язвы и исцеление и изврачую ее, и явлю ей мир и веру», и не помяну грехов, «ими же согрешиша Ми» (Иер. 33, 6. 8). Сказанное: «се Аз наведу ныне срастение язвы» — понимать должно о проказе, описанной в книге Левите. Но тем, кому Бог наводит «срастение язвы», кого исцеляет, являет Он и мир ума, а также несомненную твердую веру. Посему те, у которых произошло «срастение язвы», как очевидно, совершенно очистив душу, приобретают дарование бесстрастия.

1.115. Скороходу Епигону.

Святой Моисей слова Божии прикрыл неясностью, чтобы не разумели их тогдашние, нынешние и будущих времен малосмысленные и неразумные евреи, как сам он засвидетельствовал, говоря в великой песни: «сии людие буии и род развращенный» (Втор. 32, 5_6). Сыны, не имеющие в себе веры, искушают и прогневляют Господа. Потому и на собственное свое сиявшее славою лицо Моисей возложил покрывало и таким образом беседовал с неразумными и державшимися египетского мудрования.

1.116. Скороходу Епигону. 

Разумей так, что лицо Моисеево — свет Пятикнижия, а покрывало — это неясность блаженных словес и все в них приточное, или символическое и загадочное. Так и о колодце, из которого все пили, святой Моисей говорит нечто притчей, а впоследствии присовокупляет:» сего ради рекут приточницы» (Числ. 21, 27), и так далее.

1.117. Скороходу Епигону.

В том, что письмена Моисеевы требуют великого размышления и разумения, и глубокого исследования, убедит тебя таинственное наименование колодца Видения (Быт. 16, 14).

1.144. Евлампию.

«Не отвещай безумному, — говорит Соломон, — по безумию его, да не подобен ему будеши, но отвещай безумному по безумию его, да не явится мудр у себе» (Притч. 26, 4—5). Ибо кто соглашается с безумным и одобряет его, когда говорит он противное законам Божьим и вызывает на грех, тот отвечает по безумию безумного и уподобляется ему. Но кто воспротивился говорящему худо и не соглашается одобрить сквернослова, о том говорится, что не отвечает он по безумию его, то есть оказывается доблестным, увенчанным победителем безумия его, употребив в дело колчан истины и небесной мудрости против безумия и суетного самомнения лукавого софиста».

1.175. Монаху Лимению. 

Сказано: «не предажде мене в души стужающих ми» (Пс. 26, 12), потому что нечистые страсти, об освобождении от которых должно молиться, — это «души» демонов.

1.176. Монаху Лимению.

Сказанное Иаковом: «аще даст ми хлеб ясти, и ризы облещися» (Быт. 28, 20), — закон для монашеской жизни.

1.191. Аглею, служащему в передовых.

Как тем, которые находятся в лихорадочном жару, от повреждения у них способности вкуса мед кажется горьким, так у иного поврежден душевный вкус. И Пророк говорит: «горе полагающим горькое сладким» (Ис.5, 20).

1.192. Грамматику Анаксагору.

«Венец благодатей приимеши на твоем версе», — сказал Соломон (Притч. 1, 9). Ибо благодать, которою сплетается мысленный венец, не одна, но Благодатей сих весьма много. И Апостол говорит: «Благодать вам да умножится» (1 Петр.1, 2).

1.193. Грамматику Анаксагору.

Желательно тебе знать, что такое и «гривна златая», следующая за венцем (Притч. 1, 9)? Это благое иго Спасителя Христа, возлагаемое на душу, уверовавшую в истину.

1.200. Епископу Кирину.

Спрашивал ты меня, что такое значит «суета суетствий» (Еккл. 1, 2)? Под именем суетного можно разуметь неосуществленное и имеющее бытие в одном произношении слова. «Суета суетствий», как сказал бы иной, и мертвого мертвеннее и неодушевленного неодушевленнее. И хотя в представленных нами примерах такое сравнительное преувеличение на самом дел не имеет места, однако же употребляется сие выражение для уяснения преизбытка того качества, о котором идет речь.

1.212. Законоведцу Евграммию

Сказано: «вниде Моисей во мрак» (Исход 20, 21). Мрак же окрест Бога не иное что означает, как недомыслимость и неисследимость Божию, потому что мрак для взора бывает обыкновенно темен и непроницаем, скрывает находящееся в нем, из–за густоты и темноты воздуха не дает взорам смотрящих на него, и даже пытливым покушениям самых мыслей узнать что–либо о Бое. Ибо сказано: «облак покров Его, и неувидим будет» (Иов. 22. 14).

1.217. Председателю Аристотелю.

Сказано: «Господи, яко оружием благоволения венчал еси нас» (Пс. 5, 13). Для праведных одно и то же служит оружием и венцом, так что вооруженный духовно венчается. Ибо и Соломон сказал: «венцем же сладости защитит тя» (Притч. 4, 9).

1.236. Сосандру, главному правителю дел.

Сказано: «хвалите Его во струнах и органе» (Пс.150, 4). Многие струны, стройно одна к другой приложенные и расположенные так, что каждая по правилам музыки занимает свое место, — это многие Божии заповеди и различные догматы, не имеющие никакого между собою разногласия. Орган же, все это в себе объемлющий, есть христолюбивая душа мудрого.

1.239. Магистриану Сабину.

Пожелал ты узнать значение имен трех дочерей Иова (Иов. 42, 13). Когда Иов по Божью повеленью освободился от ночи скорбей и многотрудных бедствий, тогда увидел пресветлый день веселия, непрекращающегося и вечного упокоения и радости. Посему–то первую дочь назвал День, а вторую — Кассия. Потому что кассия благовонна, а Иов вместо зловония того ужасного страдания, какое терпеливо переносил перед этим, приобрел благовоние благодати свыше. Имя же третьей дочери, названной Амалфеев рог, на греческом язык значит «обилие благ». Конечно же, не неизвестны тебе многочисленные блага, какие Господь прежде будущего века, здесь еще, даровал великодушному и многострадальному Иову за высокое и славное преуспеяние и победное торжество великого терпения и мужества.

1.242. Епископу Евфрасию.

Будем усердно молиться о том, чтобы прогнана была душевная проказа от «прядены, кудели и кожи» (Лев. 13, 48), — от духовной «прядены» того, что составляет как бы жилы Церкви Христовой, разумею епископов и всех, пользующихся почестями Левитского сана, от духовно понимаемой «кудели», то есть управляемого и пасомого ими освященного народа, и от духовной «кожи», то есть недавно пришедших к Богу, еще только оглашенных, но не отложивших мертвенности ветхих одежд греха через возрождение в Святом Крещении.

1.257. Навкратию.

Иные Пророков называют пчелами, а Божественное их Писание — пчельником. Посему прекрасное дело — послушаться Соломона, который говорит: «яжде меде, сыне, да насладится гортань» души (Прит. 24, 13). Сладкою же и медовою снедью называет он чтение и изучение словес Духа.

1.260. Децемвиру Павлу.

«Се Аз и дети Мои» (Ис. 8, 18), — воззвал Спаситель Христос устами Исаии. Ибо, как детей Спаситель научил святых, насколько могли они вместить и послужить другим; потому что пред Христовым совершенством все святые — дети.

1.261. Председателю Кириллу.

Первая Ева прообразовательно названа жизнью (Быт. 3, 20), чтобы означать ей вторую Еву, то есть — Святую Марио, родившую Жизнь человеков, Христа, Господа славы. Ибо Она оказывается истинно Матерью всех живущих по Евангельски и не умирающих душами за неверие.

1.262. Председателю Кириллу.

«Кто дал есть женам ткания мудрость» (Иов. 38, 36)? Так беседовал Владыка с Иовом. Ибо первая жена имела мудрость соткать одежды зримые, чтобы ими прикрывать нам видимую телесную наготу. А вторая Жена, то есть Богородица, показала такую мудрость и искусство, что из пряжи рожденного от Нее Агнца облекла всех верующих в одежды нетления и избавила от невидимой наготы, потому что весь истинный сонм христиан предстоит одесную Горнего Царя, «одеян в ризу позлащенную и преиспещрен» тысячами видов добродетелей (Пс. 44,10).

1.283. Друсиану.

Хотя у тельца не выросли еще рога, однако же он, конечно, знает, что они вырастут, почему и защищается головою от того, что, по видимости, противится ему. Так и Давид, хотя Спаситель Христос не пришел еще к людям, как Пророк, знал, откуда произойдет рог спасения, то есть от семени и рода Давидова. Потому и сказал сам Давид Владык Христу: «о Тебе враги наша избодем роги» (Пс. 43, 6), то есть через Тебя, Твоею силою и Твоим могуществом отразим врагов наших демонов. Ибо сами по себе не в силах мы одолевать невидимых врагов».

1.298. Председателю Севиру.

Спрашиваешь у меня, что такое говорит Бог у Пророка: «обнажу бедры твоя противу лица твоего, и явится срамота твоя» (Иер.13, 20)? То, что на оном Божественном и страшном Суде предстанут перед твоим лицом все худые дела, какие учинил ты здесь, чтобы ты, смотря на них и узнавая их, пришел в стыд, в страх и в трепет.

1.299. Калокиру.

Люди часто называются водами, ибо Пророк говорит: «вот, яко вода многа, языцы мнози» (Ис.17,13). И: «множество языков многих, яко вода возшумит» (12). И: вот, возведу «на вы воду многу, царя ассирийска» (8,7).

1.314. Фирмиллиану.

«Вместо отец быша сынове твои» (Пс.44, 17). Ибо те, которые по закону Моисееву прежде служили и в древние времена благоугодили Богу, в Церкви оказались вторыми после Апостолов. И Апостолы — сыны синагоги Еврейской. Но поскольку сподобились они стать учениками Христа и во всем подражать Учителю, то жизнью и достоинством своим доказали, что отцы их, оправдавшиеся некогда в законе, — по сути их сыны.

1.315. Фирмиллиану.

Можешь и иначе понимать изречение, о котором в недавнее время было у нас слово. «Вместо отец твоих быша сынове твои» (Пс. 44, 17), — то есть дарование, которого прежде, при отцах своих, многократно просил ты у Бога и большею частью не получал и не бывал услышан, приняв сверх чадородия при последнем конце старости своей, усладись и возвеселись. Ибо сказано: и дасть тебе Господе дар лучший «от сынов и дщерей» (Ис. 56, 5).

2.2. Епископу Тимону.

«Защищу град сей Мене ради, и Давида ради раба Моего», — говорит Бог (4 Цар. 20, 6). Под градом разуметь теперь будем самую верную душу.

2.13. Схоластику Антонию.

По Божию приговору Израильтянам, перешедшим Чермное море, вменяется сие в крещение, хотя они и не были крещены. Так, угодно было Богу и второго по рождению Ефрема назвать первородным и предпочесть его старшему Манассии, чтобы мы доискивались значения всего этого.

2.14. Феосевию.

Две золотые маслины у Пророка Захарии (Зах. 4, 3) предызображают уверовавших во Христа, и одна маслина — иудеев, а другая — язычников, которые прежде уподоблялись соломе, но впоследствии, за веру и покаяние сподобившись великой милости, оказались как бы золотыми по духу.

2.15. Агафону Декемврию.

Блаженный Давид, наказав смертью убийц Иевосоея и отсекши им руки и ноги, повесил при источнике над водою. А сие означает, что крещением, совершаемым по Христу, приводятся в бессилие и совершенное бездействие демоны, до веры нас порабощавшие и умерщвлявшие души наши.

2.16. Агафону Декемврию.

После закона Моисеева показано нам введение лучшего упования, которое может приблизить нас к Богу. Итак, по слову Иакова, «приближитеся Богу, и приближится вам» (Иак.4, 5). Но народ иудейский не восхотел упованием и верою приблизиться и прилепиться ко Господу, почему Давид сказал: «Гнев взыде на Израиля: яко не вероваша Богови, ниже уповаша на спасение Его» (Пс.77, 21. 22). Да и Сам Бог изрек также устами Исаии: «Людие сии устнами» любят Меня, «сердце же их далече отстоит от Мене» (Ис. 29,13).

2.32. Пресвитеру и игумену Хрисогону.

Спрашивала меня любовь ваша, что значит сказанное Варухом Богу: «Ты пребываяй во веки, мы же погибающии во веки» (Вар.3, 3)? Поскольку Бог неизменяем и непреложен всегда, то явно, что приписывается Ему вечное пребывание в Своей непреложности. А мы, как изменяемые, легко всякий миг погибаем, делаясь неоднократно из одних другими и часто от одних помыслов переходя к другим.

2.75. Монаху Феодору.

«Благоугожду — говорит Давид, — в стране живых» (Пс.114, 8). Страною живых, а не умирающих называет он будущий век. Потому что настоящая жизнь человеческая исполнена обыкновенно многих смертей, и это не только изменение возраста, но и греховные падения душ. А где нет ни телесного, ни душевного изменения, потому что нет превращения в помысле, перемены в намерении, и никакое обстоятельство не нарушает тишины и безмятежия помыслов, — там действительно оная страна живых и веселящихся непрестанно.

2.122. Архимандриту Филоксену.

Того называют истинным Израильтянином, кто чрез рассматривание всех тварей, являемых и неявляемых, доходит до усмотрения Творца всяческих — Бога.

2.170. Постельничему Валерию.

Спрашивал ты нас: почему у Исаии Богородица Мария названа Пророчицею (Ис.8, 3)? Прочти в Евангелии: «яко призре на смирение Рабы Своея: се бо отныне ублажать Мя вси роди» (Лук. 1, 48). И если не увидишь, что Святую Марию ублажают во всяком народе и на всяком языке за то, что воплотившегося от Духа Святаго и от Нее Бога носила во чреве и родила без растления и всякого осквернения, то не верь Исаие. Если же в целом мире ублажают, восхваляют, песнословят и благословляют и сию ненасеянную и невозделанную Землю, и Ее Всеблаженный и Вечный Плод, то почему не соглашаешься, что Богородица Мария оказалась Пророчицею?

2.172. Постельничему Валерию.

Говорил ты мне, что весьма занимает тебя буквальный смысл написанного, потому что он ясен, но с большим любопытством, как говорил, вникаешь ты в духовный смысл и охотно желаешь истолковывать Писание в смысле духовном. Посему под «рогом спасения» (Пс.17, 3) разумей бесстрастие, а под «домом Давидовым» — Церковь. И поэтому, если и сам ты принадлежишь к мысленному «Давидову дому», то подвизайся в бесстрастии и усовершенствовании души, потому что может сие совершаться и среди мира, как было с Иосифом и Даниилом.

2.178. Пресвитеру Мартиниану. 

Что значит сказанное Пророком о бесплотных Силах: «голени их правы, и пернаты ноги их» (Иезек.1, 7)? Небесные и святые Силы, конечно, вовсе не имеют нужды ни в чем телесном, но сверх этого, не нужно им и наклоняться. Потому и сказано, что имеют «голени прямые». А что же могли бы означать «пернатыя ноги», как не несомненную удобоподвижность к Божественному помышлений оного естества, свободного от всякого преклоняющего к земле унижения?

2.227. Таксеоту Македонию.

Почему духовные слова у Иеремии называются «млатом, сотрыющим камень» (Иер.23, 29)? Потому что слово Божие, падая на каменное сердце, разъединяет худо в нем соединенное, чтобы человек мог с точностью различить и отделить лучшее от худшего и избирать в свое время доброе, отвергая предосудительное.

2.230. Чтецу Епифанию.

Желал ты узнать, что значит кожа, которую Илия с высоты бросил Елисею (4 Цар. 2, 13)? Посему узнай. Милоть сия умерщвляла всякое земное представление и уничтожала всякое прирожденное движение в членах Елисеевых. Ею не только тогда, чувственно, но и ныне, духовно, в души плотские, исполненные греха и нечестия, как смерти, в мысленном Иерихоне влагается соль Божией благодати, и все верующие делаются способными к Богочестию и к чадородию добродетелей.

2.232. Делегату Киприану.

Удивительно для тебя, говоришь ты, почему честный раб Авраамов, посылаемый в Месопотамию, не клянется головою Авраамовою, но, «положив руку свою под стегно», произносит господину клятву. Авраам знал и предвидел уже душевными очами, что Творец всяческих — Христос — во время Свое произойдет по плоти от чресл Авраамовых, то есть от семени Авраамова, и наперед уже за столько родов исповедует будущую тайну. Ибо говорит: Сей Бог, Который воплотится от чресл моих, есть Господь неба и земли. Потому и повелевает служителю: «положи руку твою под стегно мое. И заклену тя Господьм Богом небесе и земли» (Быт. 24, 23).

2.251. Симмаху, продавцу овощей.

Неупотребляемое по закону в пищу означает все многочисленные и различные виды порока, изображенные посредством животных, живущих в воде и на суше и птиц. А употребляемое в пищу означает многообразную и многовидную добродетель.

2.264. Хартуларию Зоилу.

То, что вол, и медведь, и лев, и проч., по словам Исаии, дружелюбно «будут пастися вкупе» (Ис. 11, '), означает состояние Церкви, при котором народные начальники и подчиненные вместе управляются и питаются догматами благочестия.

2.304. Докладчику Мартину.

Выражение «созади» меня, означает будущее время. Так например, говорить Писание: «кто возвестит» человеку, что будет «созади его» (Еккл. 10,14), — то есть после него? И Саул говорит Давиду: «кленися ми, яко не искорениши семене моего» созади мене (1 Цар. 24, 22), — то есть после того, как кончу жизнь, не погубишь потомства моего.

2.309. Стражу при дворце Исидору.

Сказано: «прежде даже не смиритимися, аз прегреших» (Пс. 118, 67). Поскольку, гордясь плодами многих преуспеяний, высокомудренно говорил я Богу: «искусил еси мя, и не обретеся во мне неправда» (Пс. 16, 3); и «рех во обилии моем: не подвижуся во век» (Пс. 29, 7), то оставлен я был Тобою и впал в тяжкое прелюбодеяние и гнусное убийство. А вследствие сего смущаюсь и колеблюсь, лишившись Божией помощи. Боюсь и спасаюсь бегством от лица сына моего Авессалома и смиренно выхожу из города «босыми ногама, покрыв главу» (2 Цар. 15, 30), стыдясь всех, между тем как поносит меня и мечет в меня на пути камни несмысленный и жалкий Семей. Посему взываю к праведному Судии: «разумех, Господи, яко правда судьбы Твоя и воистинну смирил мя еси» (Пс. 118, 15), пред сим прегрешившего. Нет же другого большего прегрешения, чем самомнение и самонадеянность. Поэтому не произнесу уже больше слов самомнения, но соделаюсь смиренномудренным и со смирением скажу: «аз же есмь червь, а не человек» (Пс. 21, 7). «Смирится в персть душа наша, прилпе земли утроба наша» (Пс. 43, 6), «и смирихся до зела» (Пс. 37, 9). «Живи мя по словеси Твоему» (Пс. 118, 25), и подобное сему.

2.311. Протектору Виталию.

Почему небесные витии в Писании изображаются окрыленными? Разве не для того, чтобы показать людям возвышенность, небесность и легкость оных естеств? Гавриил нисходить окрыленным не потому что сия бесплотная сила имела крылья, но показывает сим Пророку Дашилу, что снисшел он с небесных стран и, оставив небесные обители, пришел к людям (Дан. 9, 21).

3.5. Сатрапу Евсигнию.

«Лживи сынове человечестии в мерилех, еже неправдовати» (Пс. 61, 10). В каких же мерилах? Не всякий человек взвешивает все на весах, не всякий торгует шерстью, продает золото или серебро или вообще прилагает старание о сих веществах, которые купцы обменивают по весу и мере. Многочисленен род ремесел, для которых нет нужды в весах. Многие занимаются мореходством, многие вращаются в делах судебных, проходят начальнические должности, и у них, хотя и бывает ложь, но обман делается не с помощью мерил. Посему, что же такое говорит Пророк? То, что у каждого из нас есть сокровенное мерило, устроенное Сотворившим нас, и сим мерилом можно различать свойства вещей. Посему «лживи сынове человечестии», у которых повреждена судящая сила души и которых Пророк оплакивает, говоря: «горе глаголющим горькое сладкое и сладкое горькое» (Ис.5, 20), лжецам, криводушным, извращающим правое, восхваляющим негодное и так далее. Мне нужно, говорит, настоящее, а будущее кто знает? Худо взвешиваешь, когда вместо доброго одобряешь лукавое, суетное и лживое предпочитаешь истинному, временное ставишь выше вечного, преходящее веселье избираешь вместо непрекращающегося и постоянного. Посему «лживи сынове человечестии в мерилех, еже неправдовати». Делают же они неправду, во–первых, себе самим, а потом и сближающимся с ними, и себе бывая лукавыми советниками в делах, и другим служа худым примером. Невозможно будет сказать тебе в день Суда, будто бы не знал ты, что добро: тебе укажут на собственное твое «мерило», которого достаточно для различенья добра и зла. Ибо телесные тяжести определяем наклонением коромысла весов, а избираемое нами в жизни различаем свободным произволеньем души, которое и называется «мерилом», потому что может принимать равную наклонность к тому и другому. Посему «не надейтесь на неправду, не прилагайте сердца» к богатству, не избирайте суетного, и судящая сила души да не будет у вас поврежденною. Знайте что Бог и силен, и милосерден; поэтому бойтесь Его могущества и не отчаивайтесь в Его человеколюбии. Ибо для того, чтобы не делать неправды, благотворен страх. А для того, чтобы поползнувшемуся в грех не губить себя отчаянием, благотворна надежда на милость. Потом, вслед за сим и в конце псалма говорит Пророк Богу: «яко Ты воздаси комуждо по делом его» (Пс. 61, 13). «Ибо мерою, ею же мерите, возмерится вам» (Лук. 6, 38). Оскорбил ты брата? Ожидай и себе равного. Похищал принадлежащее низшим, налагал руку на нищих, пристыжал их поносными словами, клеветал, лгал, преступал заповеди отцовские, нападал на имущество сирот, огорчал вдовиц, преходящее удовольствие предпочитал обещанным благам? Ожидай себе возмездия за это: «еже бо сеет каждый, тожде и пожнет» (Гал. 6, 7). А также, если сделано тобою что доброе, и за то ожидай во много крат больших воздаяний. Ибо Он «воздаст коемуждо по делом его» (Матф. 16, 27). Всю жизнь памятуя приговор сей, возможешь избежать многих грехов. Сие написав тебе из написанного потрудившимися прежде нас Святыми Отцами, ради побудившего меня к этому соотечественника твоего Антония, думаю, что напомнил для тебя полезное.

3.23. Дуксу Кастору.

О том что царь и подданный, грешный и праведней, сильный и немощный будут питаться одною и тою же верою, говорит Исаия, а именно: по пришествии Христовом «пастися будут вкупе волк со агнцем, и рысь почиет с козлищем, и телец и юнец и лев вкупе пастися будут» (Ис.11, 6). О том же, что для простодушных, возжелавших более «младенчествовать» относительно дурных (1 Кор. 14, 20), для блаженных и незлобивых людей по причине их деятельной, но свободной от житейских попечений жизни и по причине неослабляемой сомнениями молитвы удобоодолимыми делаются сопротивные силы, говорит тот же Пророк: «и отроча младо на пещеры аспидов, и на ложе исчадий аспидских руку возложит, и не сотворят зла, не возмогут погубити никого же на горе святей Моей» (8, 9), — под горою разумея Церковь Христову по высоте веры.

3.103. Самарянину Иссахару.

Авраам за добродетель наименован царем, ибо говорят ему иноплеменники: «царь ты еси в нас» (Быт. 23, 6). Так и сыны Израилевы за Богочестие названы у Моисея Ангелами Божиими: «егда разспея сыны Адамовы, постави пределы языков по числу Ангел Божиих» (Втор. 32, 8). Поскольку сынов Иаковлевых по исчислению оказалось семьдесят (Быт. 46, 27), то на сем основании и говорится, что по числу их распределены народы всей земли. Ибо утверждают иные, что в целом мир находится семьдесят народов.

3.111. Селентиарию Гавдентию.

Сказано: «собираяй яко мех воды морския» (Пс. 32, 7), то есть Бог, как в мех, собирает море в назначенные пределы, и держит воды, и не дозволяет, чтобы переступили он самое слабое вещество — песок, и покрыли лицо всей земли. Потому, желая уяснить сие самое, святый Пророк присовокупляет слова: «полагаяй в сокровищах бездны», то есть содержит безмерное количество вод в сих сосудах и вместилищах.

3.167. Монаху Кириллу.

Сказано: «желает душа моя во дворы Господни» (Пс. 83, 3). Дворами же Божиими называет Писание препохвальные доблести и поступки, в которых водворяются Божие Слово и те, кто вознамерился всегда следовать сему Слову.

3.168. Монаху Кириллу.

Се Аз, — говорит Господь, — на претерпевших скорбное «укланяю, аки реку мира, и аки поток наводняемый славу языков» (Ис. 66, 12). Акила же перевел: на претерпевших от всякого народа, Симмах — претерпевших от печали, а Феодотион — от множества. Посему разумей это и утешься.

3.202. Монаху Иринею.

Кто овладевшую умом его печаль рассеял Божественным размышлением, тому кстати будет сказать: «заутра услыши глас мой» (Пс. 5, 4). Но под словом «заутра» разуметь нам должно Христово воскресение, когда наипаче услышан был человеческий род естественно вопиявший неизглаголанными воздыханиями.

4.22. Араксию.

Когда слышим, что говорит нам Божественное Писание: «иззуй сапоги твои» (Исх. 3, 5), тогда должны знать, что дается нам повеление оставить, отложить и отринуть прежней худой обычай и навык.

4.30. Юлиану.

Читал ты у Иезекииля о старейшинах, которые на «ложи тайнем» кадят демонам и говорят: «оставил» Бог «землю» и не видит, что делается нами тайно (Иезек. 8, 11. 12). Если читал это, смотри и сам в тайной клети души своей не изображай кумиров студных страстей, не обоготворяй их и не служи им. Тайною же клетью души называется сердце, в котором совершаются многие беззакония, видимые только неусыпным Оком. Посему часто и старейшины в сердце своем совершают беззаконие.

4.47. Димитрию.

Спрашивал ты, что такое «глава окружения» (Пс. 139, 10)? Припомни, что Господь повелел «блюсти» всегда «главу змия» (Быт. 3, 15). Посему первая, влагаемая врагом в ум, плотолюбивая и любострастная мысль произращает и собирает вокруг себя многие лукавые мысли. И потому первый зародыш лукавых мыслей признавать будем главою. Сверх того, поскольку и сам диавол имеет вокруг себя сопровождающими скверные полчища демонов, то и он называется главою их лукавства.

4.49. Феоклу.

Спрашивал ты, что значит написанное: «и алчущии пришельствоваша землю» (1 Цар. 2, 5)? Посему знай: те, которые алчно вожделевают Божественной правды, конечно, не заботятся о земных благах, презирают всю видимую землю и оставили ее, воспарив благочестивым помыслом, миновали все видимое и стали небошественными, торжествуя с Ангелами.

1. 12. Сенатору Птоломею.

Сказано: «Творяй вся и претворяяй, и обращаяй во утро сень смертную, и день в нощь помрачаяй» (Ам. 5, 8). Ибо Он изменяет состояния, времена и вещи. Посему Бог «обращает сень смертную», то есть состоянье греховное и потемненное превращает в добродетель, благодушие и светлость. Но имеет Он власть и «день в нощь» помрачить, то есть весьма радостное и светлое переменить в унылое.

1. 18. Сенатору Птоломею.

Приняли мы Духа, подобно Апостолу, не для того, чтобы в точности познать, что такое естество Божье, но чтобы уразуметь нам те бесчисленные благие дары, какие дарованы нам Богом и о которых предлагаем слово поучающимся (1 Кор. 2, 12).

1. 19. Сенатору Птоломею.

Как могло бы все сие состояться или состоять, если бы Бог не осуществил и не поддерживал? Ибо, глядя на прекрасно отделанные гусли, на их стройность и лад, или слушая самую игру на гуслях, подумает ли кто о чем то другом, а не об устроившем гусли и играющем на гуслях, и не к нему ли обратится мыслью, хотя бы и не знал его лично? Так явна для нас и творческая сила, и движущая, и сохраняющая сотворенное, хотя и не постижима Она умом.

1.20. Сенатору Птоломею.

Демоны искусители отступают, может быть, на время не только от человека, их победившего, но и от побежденного ими. Потому что Бог, промышляющий о Своем создании, дает побежденному краткий перерыв и отдых, чтобы мог он перевести дух, собраться с силами и снова поднять руки на противников.

1.25. Пресвитеру Аврамию.

К иным людям демонам дозволялось ненадолго приражаться и скоро оставлять их, а иных и долго тревожить повелевалось Подвигоположником Богом, Промыслителем и вместе Судью нашим, а к некоторым даже до последнего издыханья приступать и всегда их искушать и мучить попускается бесстыдным демонам.

1.38. Илиодору.

Иоанн Креститель, боясь, чтобы ему, как человеку, не потерпеть какого–нибудь вреда, избегал городов и жил в пустыне. Но Иисус, Бог и Господь всяческих, входя в города, бывал на вечерях с грешными. Потому что Он — Солнце правды, а лучи солнечные касаются и всякой грязи, и зловонную грязь иссушают, сами же пребывают чистыми и неоскверненными. Но фарисеи, завидуя, говорят: «Почто Иисус с мытари и грешники яст» (Матф. 9,11)? О завистливые, несмысленные и слепотствующие сердцем! Не знаете вы, что не в другом каком месте, но подле больных обязан находиться врач. Где грешники, там, конечно, поставляется и очистилище. Ибо грешных, а не праведных, пришел Христос призвать к покаянию. С грешными проводит время Иисус Христос по домостроительству, чтобы и грешные, покаявшись, с праведными водворились и возвеселились в царствии небесном.

1.44. Досифею.

«Да будет Бог всяческая во всех» (1 Кор. 15, 28), свет — достойным света, а карающий огонь — достойным вечного мучения!

1.128. Аврилиану.

Устами Иеремии изрек Господь: «обратитеся ко Мне, и не прогневаюсь на вы во веки» (Иер. 3, 12). Хотя дела ваши достойны вечного гнева, но Я, как милосердный, соразмерю человеколюбие не с вашею злобою, но с великою Моею благостью. Впрочем, если Я благ и человеколюбив, то и ты не забывай того, что помыслил и сделал худо. Ибо знай, что пред Господом Богом твоим предавался ты нечестью, и со слезами молись Ему всю жизнь.

1.129. Генефлию.

«Браздами и уздою челюсти их», как у скотов, «востягнеши, Боже» (Пс. 31, 9), — взывал Давид, играя на гуслях. Ибо мы уздою укрощаем коня против воли его не по ненависти к нему, но чтобы заставить его идти чинно, чтобы привести в порядок беспорядочные его порывы и безобразные и неловкие скачки обратить в стройный ход. Так и Бог, если видит, что душа порывается и туда, и сюда, приводить ее в благопристойное положение, хотя бы она и не хотела сего.

1.136. Диакону Стефану.

От всего сердца вопиющие к Всеведующему Господу, хотя бы дошли до крайней опасности, несомненно сподобятся помощи свыше, потому что Владыка их слышит, и, исхитив из среды погибели, возводит в вечную жизнь и радость.

1.151. Максимиану.

«Во всяком языце бояйся Бога и делаяй правду приятен Ему есть» (Деян. 10, 35). Но явно, что приятен Богу и не отвергается Им тот, кто в свое время прибегает к чествованию блаженнейшего боговедения. Бог не оставит его умереть в неведении, но укажет ему путь к истине и озарит его светом ведения, как Корнилия, о котором и изрек блаженный Петр сказанное выше слово.

1.155. Декуриону.

Никто никогда не вдыхал в себя всего воздуха. И сущности Божией и ум не вмещал, и слово не обнимало совершенно. Но по тому, что видим окрест Бога, начертывая и свойственное Богу, собираем одно за другим и составляем некое темное и слабое представление.

1.209. Анфипату Игнатию.

Небесный Врач Сам Собою невидимо приходит к тебе, хотя бы ты по немощи и расслаблению рассудка и не мог идти к Нему.

1.210. Анфипату Игнатию.

Знал я некоторых. Они по бесчувствию и великому лукавству не захотели принять Врача душ, приблизившегося к ним по человеколюбию.

1.211. Анфипату Игнатию.

Павел, будучи гонителем Церкви Христовой, сперва ослеплен был зложелательностию и несказанною жестокостию, чтобы потом увидеть ему Бога и правду. Посему справедливо Господь сказал: «Аз в мир сей приидох, да не видящии видят, и видящии слепи будут» (Иоан. 9, 39). Ибо сим Он дал разуметь, что ослепит очи, устремленные на дела лукавые и непристойные, откроет же и исцелит умные очи, которыми созерцается красота добродетелей и боговедения.

1.232. Софиану, стражу при дворце.

Если Бог не сущее делает сущим, и тому, что нигде и никак не являлось, дарует бытие, то тем паче может Он восстановит сущее.

1.316. Пресвитеру Сократу.

Бог, создавший все по благости Своей, обо всем промышляет, взирая не на достоинство того, о чем промышляет, но по Своему избранию и дарует всякое благо. Посему взирающим на Него и пищу дает по милости и щедрости. И сие то значит сказанное Псалмопевцем: «милостив и щедр Господь: пищу даде боящимся Его» (Пс.110, 4—5).

1.319. Диакону Кириаку. 

«Рукою тайною ратует Бог на Амалика» (Исх. 17, 16), — как говорит Моисей. Ибо Владыка невидимо отмщаете за нас диаволу, а нам, ради имени Своего и ради собственной Своей милости, благодетельствует и согревает нас, назидает, благоустраивает, ограждает изнутри и извне, покрывает, спасает нас щедролюбивый и человеколюбивый Господь.

2.80. Монаху Кириаку.

Если из глубины сердца воздохнем к Богу, непременно услышит Он нас, и явит чудеса сынам человеческим, и верблюда сделает агнцем. Ибо сказано: «сия измена десницы Вышняго» (Пс. 76, 11). Да и надписания некоторых псалмов таковы: «о изменитися хотящих» (Пс. 59) и др. Посему, если постараешься благоугождать добродетелями Спасителю, снимет Он бремя с мысленного твоего осла, носившего тяжести демонам, и, соделав невьючным, возложит на тебя апостольские одежды, то есть Божественные наставления и догматы. И как некогда на ослицу, воссев на твой ум, и ныне войдет во святой град, славимый и восхваляемый всеми Ангелами за спасение неразумного, но соделавшегося разумным по человеколюбию Создавшего, или лучше сказать, Воссоздавшего, Изменившего и Обновившего от нерадения и заблуждения обветшавшую и произвольно совратившуюся душу.

2.90. Монаху Драконтию.

Видишь ты позади себя преследующее тебя полчище мысленных Египтян, а впереди — море пенящихся и скверных страстей, но не приводишь себе на мысль, что защищает тебя невидимою рукою и высокою мышцею отражает врагов, и избавляет тебя — Бог.

2.107. Монаху Марину.

Если «обители многи у Отца» (Иоан. 14, 2), то, может быть, много и видов домостроительства Владычнего, по которым будет управлен и распределен человеческий род.

2.133. Диакону Памфилу.

Сказанное Соломоном: «сердце мужа чувственно печаль души его» (Притч. 14,10) означает, что если приходит кто в чувство сделанного им худа и приводит себе на память страшное мучение в оном веке, то сею добровольною печалью и раскаянием врачует он себя прежде исшествия из жизни. «Егда же, — говорит Соломон, — веселится» таковой, не «примешается досаждению». Ибо, хотя и в изобилии окружают его плотское веселие и наслаждение, не поползнется он в гордость. А она то у благоразумных и называется «досаждением».

2.134. Диакону Памфилу.

Говоришь, что не ясно для тебя изречение: «не приводи нечестивого на пажить праведных» (Прит. 24, 15). Изречение сие имеет и другое толкование, которое и прими теперь. «Пажить» всех верных, и пища, и одеяние есть Спаситель Христос: о «Нем бо» и созданы мы, и «живем, и движимся, и есмы» (Деян. 17, 28). Итак, поскольку Владычнее Тело и Кровь Бога Слова по домостроительству есть пажить для всех Христиан, и сим Таинством они питаются и напоеваются, то неуместно будет это Таинство преподавать какому–либо нечестивому и коварному человеку, который, подобно Симону–волхву, притворно показывает себя верующим. А также и глубочайшее изъяснение Священных слов неуместно предлагать кому–либо не освященному и лукавому. Ибо сказано: не давай «святая» псу, и не повергай «бисер пред свиниями» (Матф. 7, 6) Еще спрашивал ты меня: как надобно разуметь написанное также у Соломона: «не прельщайся насыщением чрева» (Притч. 24, 15)? Не как простого хлеба и вина и не для наполнения чрева, христолюбец, В церкви причащаемся мы страшной оной и вожделенной Трапезы, но в малой некоей части преподается нам сие священнослужителями Божьими, и мы, возводя в высоту душевные очи, вкушаем во очищение прегрешений, ко освященью и спасенью. Но прекрасным делом почитаю и за обыкновенной трапезой в домах наших не «прельщаться насыщением чрева», то есть не преступать пределов необходимой потребности. Ибо наилучшая мера в употреблении яств и питий есть потребность тела.

2.164. Председателю Ферину.

Пекущимся об уповании и взывающим к Спасителю Христу: «помяни» нас, Господи, «егда приидеши во царствии Си» (Лук. 23, 42), Благий Владыка ответствует, говоря: «помяну Раав и Вавилона ведущим Мя» (Пс 86, 4). А кого поминает Христос, тех, конечно, и спасает; потому и блудниц, и мытарей, по великому милосердию, вводит в царствие.

2.191. Кормчему Вусирию.

Вспомни, что упоминаемая в Евангелии вдова довольное число лет ходила к оному неправедному судье, говоря: «отмсти мене от соперника моего» (Лук. 18, 3). Но он не хотел сделать сего вовремя, а откладывал. Соперником же может быть не только демон, но и плотское мудрование. Впоследствии судья, принужденный настойчивостью, удовлетворил вдову. Поэтому сию притчу изрек Господь наш, подкрепляя нас, чтобы не отчаивались мы, когда молимся о чем–то, и чего–либо просим. Ибо сам Человеколюбец Господь знает время, когда угодно Ему услышать и просимое дать просящему, и как только захочет, немедленно сотворит отмщение за утесняемых и порицаемых, как написано: «внегда глаголатися мне на всяк день: где есть Бог твой» (Пс. 41, 4)? Ибо сие с укоризною говорили демоны и расслабленному, лежавшему при Овчей купели, и каждый год обманывавшемуся в своем ожидании.

2.194. Валенту, военному врачу.

Святой и Животворящий Дух, спокланяемый и спрославляемый со Отцом и Сыном, хотя один, но производит в нас многие добродетели. Подвижников укрепляет в воздержании, а борющихся за веру делает сильными в исповедании Господа Иисуса Христа. Язык одного употребляет в орудие премудрости, а душу другого просвещает для пророчества. Одному дарует силу изгонять демонов, а другому дает разумение к истолкованью Божественных Писаний. Одного утверждает в целомудрии, а другого возбуждает к щедрому подаянию милостыни. Этому дарует бдение, пост, пренебрежение всем мирским, любовь к нестяжательности, предпочтение уединенного делания, неустрашимость, а другого приготовляет к тому, чтобы во время гонений умереть за Христа. В каждом действует по–разному, а Сам по естеству пребывает неизменяемым и непреложным. Он в древности чрез пророков изрек досточтимые Писания. Он и впоследствии, употребив в дело крайне худородных и малочисленных учеников, победил непреоборимых в витийстве эллинских мудрецов. Он рукополагаемым Апостолами верным давал внезапно дар говорить на всяком язык, которого они не знали. Посему и ты, поскольку за великую веру и добрые дела вселяется в тебя Сей Дух, приобретя такого Предстателя, Хранителя, Поборника и Покровителя, не бойся никого: ни демона, ни лукавого человека, намеревающегося злоумышлять против богохранимого твоего дома.

2.218. Децемвиру Леониду.

«Никто же может приити ко Мне», — говорит Спаситель наш Христос, — «аще не будет ему дано» свыше (Иоан.6, 65). Потому что немаловажное дело — вера во Христа. Для сего нужно содействие свыше. Ибо истинно уверовать свойственно душе мужественной; а для таковой души, чтобы ей уверовать, потребно умиление, даруемое Богом. Но и содействие свыше требует также нашего произволения.

2.228. Фирсу Примикирию

Говоришь, что недоумеваешь, кто этот Могущественный и Всеблагий Муж, о Котором на днях писал я тебе загадочно, и кто этот разбойник и что у него за всеоружие? Разбойниик есть диавол. Он отнял у нас, что было лучшего, и похитил нас в плен. А пища, и кровь, и всеоружие его — наши грехи, которыми он убивает и губить нас. Посему Зиждитель мира Спаситель, пришедши сюда плотью, как Всемогущий, связал разбойника диавола, похитил нас из рабства его, взяв грехи мира и пригвоздив ко Кресту, восторжествовал над врагом и покрыл его вечным стыдом.

2.229. Церковному ходатаю Юлиану.

Двое слепцов иерихонских взывали к Спасителю: «помилуй ны, Господи, Сыне Давидов» (Матф. 20, 30). Ты Бог, и Ты же — Человек. Помилуй нас, Тебя призываем в помощь. Из среды омрачения и ночи призываем Тебя, Господа света и тьмы: Ты можешь поразить и исцелить, Ты в силах умертвить и оживотворить. Не минуй нас, человеколюбивый Владыка. Помилуй нас, Ведущий миловать. А народ, которому хотелось, чтобы Христа называли не Сыном Давидовым, а сыном тектоновым, гневался на слепцов и «прещаше има, да умолчита, она же паче вопияста» то же самое (31). И остановился Владыка Иисус, услышав слова: «Сыне Давидов». Остановился Иисус, остановивший море, указавший меру волнам, положившей пределы ветрам. Остановился Иисус, «поставивый небо яко камару» (Ис. 40, 22). Удивил некогда Иисус Навин, остановивший молитвою солнце. Но что он пред этими двумя слепцами, остановившими Христа — Солнце правды, — не каким–либо уставом необходимости, но прошением и призыванием? И говорит им Господь: «что хощета, да сотворю вама» (Матф. 20, 32)? Чего бы ни восхотели вы, дам вам это, как Господь неба и земли. Да покроются стыдом еретики и язычники, которые говорят, что Христос не все то, что хочет, может сделать! «Что хощета, да сотворю вама!» Если попросите у Меня, нелюбостяжательного, дать вам денег, открою источник золота. Ибо делает убогим и богатит Господь, обогативший блаженнейших мужей Авраама, Иова и Давида. Попросите Меня ниспослать дожди, немедленно будут они. Или даровать вам источники хлебов? И это дам с готовностью; имеете на то доказательством самые дела. Или превратить воду в вино? Свидетели — брачные чаши в Кане. Но слепые отвечали, говоря: «Господи, Да отверзутся очи наши» (33). Сам, Владыка, поразивший слепотою, и уврачуй. Помилуй нас ныне, Прогневавшийся на нас прежде. Снова создай очи, Творец естества. Отверзи зарю света, Заключивший двери тьмы. «Милосердовав же Иисус прикоснуся очию их: и абие прозреша» (34). Ибо к чему прикасается Иисус, все то изменяется на лучшее. Наконец слепые увидели два света, то есть обыкновенный дневной и свет уврачевавшаго их Небесного Врача и душ, и тел. И свет воссиял во свете. Почему, прозрев, они следуют за Иисусом, как Петр и Андрей, и придя в Вифсфагию, новыми очами видят, как дети с новыми финиковыми ветвями прославляют Сына Давидова, всегда творящего необычайный и дивные чудеса.

2.240. Анфипату Созимиану.

Бог, изначала зная, что для нас полезно, жизнь человеческую разделил на две: на жизнь настоящую и будущую. И, желая показать, что настоящая жизнь существам разумным нужна для обучения, соделал ее исполненною скорби, печали, болезни, потому что всякое обучение и образование соединено с печалями и страданиями, от которых обучаемые делаются целомудреннее и совершеннее. Сему ясно научает нас действительный опыт. Ибо всякий, кто хочет рачительно воспитать детей своих, воспитывает их в великой строгости и трудных занятиях, чтобы, отличившись и в науках, и в поведении, могли они со временем получить плоды трудов своих. Сие же выражает и святый Павел, говоря: «всякое наказание в настоящее время не мнится радость быти, но печаль: последи же плод мирен наученым тем воздаст правды» (Евр.12, 11). А сим и нас научая с удовольствием переносить печальное и неприятное, но приводящее к какому–либо доброму концу, пишет: «сыне, не пренебрегай наказания Господня, ниже ослабевай, от Него обличаемый, его же бо любит Господь, наказует, биет же всякаго сына, его же приемлет. Наказание терпите», и так далее (5—7).

2.257. Чтецу Евпифию.

Что тех, которые презирают и отвергают естественные добрые понятия, и Божественные Писания, и добродетельных мужей, предлагающих им свои советы, Господь уцеломудривает иногда страшными сновидениями, иногда же болезненным изнурением (это иные называют болезненным ложем), а иногда и другими какими–либо различными вразумлениями обращает Бог человека к добру, — в сем да убедит тебя Елиус, говорящий в книге Иова: «единою бо возглаголет Господь; второе же во сне, или в поучении нощнем, яко егда нападает страх лют на человека во дреманиих на ложи; тогда открыет ум человеческий, виденми страха тацими их устрашит, да возвратит человека от неправды, тело же его от падения избави. Паки же обличи его болезнию на ложи» (Иов. 33,14.17.19).

2.302. Аркадию, пользующемуся окладом.

Сказано: «и благодать возе благодать» (Иоан. 1, 16). Ибо, принося Богу веру свою как благодать и прекрасный дар, восприняли мы с небес самую великую и несравненную благодать — причастие Святого Духа. Сказано: «возшел еси на высоту» по Воскресении, «пленил еси плен», исхитив нас из руки диавольской, и «приял еси даяния в человецех» (Пс. 67, 19). Или, как говорит великий Апостол, «и даде даяние человеком» (Еф. 4, 8). Потому что Бог, принимая от людей веру, дарует верным небесные дарования. Так в древности, когда уподоблялись мы рабам, Он даровал нам благодать законную. А ныне не как рабам, но как возлюбленным чадам, даровал нам благодать Евангельскую, выше и больше первой. И чрез нее совершенствуемся и умудряемся мы высшей премудрости, дерзновенно приближаемся к Богу, как сыны, и приобщаемся свету Божества.

2.315. Постельничему Фаустину.

Совершенье того, что не возбраняет Бог, Богодухновенное Писание обычно приписывает Самому Богу; потому что Бог попускает совершаться этому чрез кого–нибудь и сим попущеньем как бы почти Сам делает это. Он мог бы делающих худое остановить и против их воли, но не останавливает насильно, чтобы не стеснялась человеческая свобода. Посему по собственному хотенью и по собственному изволенью человек или увенчивается, или наказывается. И сказанное: «предаде» Бог нечестивых и лукавых людей «в неискусен ум творити неподобная» (Рим 1, 28), значит: попустил, не остановил Своею силою.

3.2. Референдарию Феоктисту.

Вещающий сперва Богу: «воззову во дни, и не услышиши» (Пс. 21, 2), впоследствии говорит: «яко не уничижи, ниже негодова молитвы, и егда воззвах к Нему, услыша мя» (25). Посему бывает время замедления у Бога, Который предусматривает о нас нечто лучшее и премудро домостроительствует судьбу нашу, а потому, с пользою для нас, не вдруг дарует просимое. Бывает время неслышания и время услышания: «яко время ущедрити ю» (Пс. 101, 14), — говорит Писание, то есть «ущедрити» душу, возводящую взор к Богу, «яко прииде» время чудотворению Всесовершенного.

3.13. Пресвитеру Иерию.

Поскольку крайне любишь ты слова досточтимого и богоносного Иоанна, епископа Константинопольского, то из них напишу тебе ответ на то, о чем ты спрашивал теперь. Нимало не будем огорчаться искушеньям, постигающим людей добрых, не станем приходить от сего в недоуменье и смущенье, но и свои души наставим, и других научим тому же. Если видишь, что добродетельный терпит тысячи зол, не соблазняйся. Ибо, как знаю, многие часто допытываются о сем и говорят: такой–то отправился в путь, везя с собою деньги для нищих в мученический храм, и подвергся кораблекрушенью, и все потерял; а другой, сделав опять то же самое, попался разбойникам и едва спас свою душу, возвратившись оттуда нагим. Поэтому что же скажем? То, что ничем этим не надобно огорчаться и затрудняться. Хотя и кораблекрушенью подвергся он, однако же имеет совершенный плод милостыни. Ибо, что от него зависело, все то он исполнил: собрал деньги, взял их, пошел с намереньем раздать, принял на себя и труды путешествия. Кораблекрушенье же, наконец, не от его зависело воли. Но для чего же попустил сие Бог? Чтобы его соделать благоискусным. Но нищие, скажешь, лишились денег? Ты не столько промышляешь о нищих, сколько сотворивший их Бог. Если лишились они этих денег, Бог может открыть для них другой, более обильный источник к пропитанию. Посему не станем у Бога требовать отчета в том, что делается, но будем прославлять Его за все. Ибо не просто и не напрасно попускает Он совершаться чему–либо подобному. Нередко вместо утешения этими деньгами Бог дарует нищим другое средство к пропитанию. А подвергшегося кораблекрушению сим самым делает благоискуснейшим и уготовляет ему большую награду. И гораздо важнее, чем подаяние милостыни, — впав в бедствие, благодарит за это Бога. Не одно то, что подаешь как милостыню, но и то, что отнято у нас другими, если переносим сие мужественно, доставляет нам великий плод. А чтобы знать тебе, насколько последнее важнее первого, приведу сие для тебя в ясность, напомнив то, что было с Иовом. У него, когда имел достаток, дом открыть был для нищих, и раздавал он все свое имущество. Но не был он столько славен, когда дом его открыт был для нищих, сколько стал славен тогда, когда, услышав, что дом пал, не пришел от сего в уныние. Не был столько славен, когда остриженною с овец шерстью одевал нагих, сколько стал славен и достоин уважения тогда, когда, услышав, что огонь сошел с неба и истребил все стада, возблагодарил Бога. Тогда был он человеколюбив, а теперь стал любомудрым. Тогда он миловал нищих, а теперь благодарит Владыку. И не сказал сам в себе: «Что же это такое? Истреблены стада, от которых питались тысячи нищих; если недостоин был пользоваться сим обилием я, то надлежало пощадить их ради получавших из сего свою долю». Напротив того, не сказал и не подумал Иов ничего такого, но знал, что Бог все устраивает на пользу. И знай, что более сильный удар нанес он диаволу впоследствии, когда, лишившись всего, благодарил, нежели когда, обладая, миловал. Ибо когда обладал он всем, диавол мог высказать некое подозрение, и хотя было оно ложно, но была ему возможность сказать: «еда туне Иов чтит Бога» (Иов. 1, 9)? Но когда Бог взял у Иова все и всего лишил его, а Иов соблюл ту же преданность Богу, тогда заграждены уже стали бесстыдные уста и нечего было сказать диаволу. Теперь праведный соделался более славным. Живя в богатстве, творить милостыню — не такое еще великое дело, как если тот, у кого отнято все, перенесет сие мужественно и с благодарностью, так как в этом выказывается праведность. Тогда было велико благоволение Иова к подобным ему рабам, а теперь открылась в нем великая любовь ко Владыке.

3.14. Фавстиниану.

Бог мог угасить пламя вавилонской печи, но не сделал сего, чтобы внушить больший страх нечестивым, привести их в большее изумление, смягчить ожесточение Навуходоносора. Бог соделал то, что было важнее и чудеснее угашения пламени. Ибо, оставив его горящим в такой мере, в какой было угодно разжечь его, показал силу Свою тем, что не разрушил ухищрений вражеских, но соделал так, что оные, и оставаясь, ничего не произвели. А чтобы иной, видя, как отроки преодолели пламя, не почел и пламени призраком, попустил ему сожечь тех, кто ввергнул отроков в пламя, показывая, что видимое им —действительно огонь. И иначе не были бы попалены ни хворост, ни одежды, ни столько тел. Ничто так не сильно, как Божье повеленье. Природа всех существ покорена Тому, Кто изводит ее из небытия в бытие, что и было тогда показано. Ибо пламя, приняв в себя тела тленные, не коснулось их как нетленных, и вверенное ему возвратило невредимым и еще в большей славе. Как цари из неких царских чертогов, вышли три отрока из печи, и никто не хотел уже смотреть на царя, но все обратили от него очи на чудное сие зрелище. Ни диадима, ни багряница, ни другое что в царском великолепии не заняло собою столько народ, как это виденье верных, долго пробывших в огне и вышедших из огня такими, как будто бы не наяву, а во сне происходило сие с ними. А то, что всего скорее гибнет у нас, а именно волосы, — тогда приобрело такую силу, что стало тверже адаманта.

3.19. Пресвитеру Ифестиону.

Спрашивал ты меня: почему иные добрые мужи впадают в нестерпимые бедствия, например, страдают до смерти от телесных недугов или умоповреждения, как Селентарий Каллитих, или сокрушает и мучит их демон, как Стагирия, сына надменного богача, человека скромного, исполненного умиленья и благоговейного. Почему иные взяты в плен варварами, а другие во время землетрясенья погребены под развалинами упавшего дома, третьи сгорели во время пожара или подверглись каким–либо иным неожиданным бедствиям? Посему знай, что все, сему подобное, бывает с праведными, чтобы небрежные возымели чрез это страх, умерили свою гордость, вспомнили о Господе всяческих и о Судьи всех, а поступающие худо прекратили оное свое деланье, притекли к уврачеванию себя покаянием и позаботились о душеполезной добродетели. Сверх того, заметь еще, что горестные события вовсе не вредят душ праведных, но служат к приращению им вечных наград.

3.29 Диакону Феодоту.

Как для Иосифа начало было затруднительно, долгое время дела шли, казалось, вопреки обетованию, но впоследствии произошло большее, чем ожидалось, так и в деле крестном не вдруг, не пред началом и не в начале явился полный успех. Но сперва рос соблазн, и хотя совершилось нечто немногое ради чуда и для вразумления отваживавшихся на распятие Господа, однако же все сие вскоре миновало. Потому что, если разодралась тогда завеса церковная, и камни распались, и солнце померкло, то все это было делом одного дня, и многими предано забвению. Вскоре же после того Апостолы оказываются в бегстве, в гонении, подвергаются нападениям, козням, таятся, скрываются, боятся, и так проповедуют Слово. А народ иудейский полновластно влечет, позорить, терзает верующих, и распятый видит это и терпит. Но смотри, как после этого ярче солнца воссияло дело Церкви и объяло целую вселенную.

3.40. Монаху Евфалию.

Иногда душу человека, который готов поддаться душевному искушению и скорби, в высшей мер утешает предваряющая благодать Святого Духа, исполняет ее сердечного веселья и успокаивает, услаждая слезным потоком. Потом предает врагу искушать, огорчать и возмущать ее. И тогда душа находит себя в горести, в страхе, в раздражении, в пожеланиях худого, в неприличных движениях, в сердечном томлении и, кратко сказать, в неисчетных бедствиях. Посему, когда враг во всем превозможет над человеком и он упадет духом и отчается в себе, тогда снова низлетает Божия благодать, и обращающая в бегство демона, и преизобильно ободряющая потрудившегося, восстановляющая его в силах, обновляющая, упокоевающая, подобно тому, как чадолюбивая матерь с любовью и нежностью обнимает плачущего младенца, прижимает его к груди своей, дает ему сосцы, и тем доставляет ребенку достаточное утешение и великую безопасность. А бывает сие для того, чтобы сим предварительным утешением благодати Божией и сладостным посещением после искушения, блаженнейшею отрадою, потоком неиссякающей и вечной надежды лукавство сатаны, по промышлению Всесовершеннейшего, затрудненное и наконец приведенное в бездействие, оказалось напрасным.

3.69. Диакону Таписку.

Сказано: «в сытости хлеба сластолюбствова» и величалась «Содома» (Иезек.16,49). Ибо осодомившаяся душа, насытившись хлебом ведения, делается уже неукротимою и несносною.

3.78. Авлиану.

Иные, не имея дерзновения, приобретаемого житием, содержимые и томимые во мраке страстей и грехов, воздохнув только и открыв пред Богом бедствия свои, склонили Его на щедроты и милость, так что сверх чаяния избавились от зол. Ибо Человеколюбивейшему обычно животворить мертвых, утешать малодушных, возвышать смиренных. Посему, если многократно умолял ты и не получил просимого, не падай духом, но надейся, что непременно оказана будет тебе помощь. Ибо, если некоторое время не исполняет твоего прошения единый и премудрый Бог, то, конечно, оставляет оное неисполненным, чтобы дать тебе большие блага. Так и Евреи некогда, согрешая, предаваемы были врагам, чтобы потерпеть им притеснение, а, потерпев, воззвать к Богу, и, воззвав крепко, получить помощь, так что оставление Богом и скорбь обращались для них даже в пользу и приобретение.

3.129. Пресвитеру Домнину.

Известно тебе, что Священное Писание подвергает некоторых укоризне за то, что безвременно торопят себя и не дожидаются Владычного совета. Посему всего лучше во всякое время водиться великодушием и терпением и прибегать к молитве. А о том, что обязаны мы ждать и с молитвою и упованием смотреть что сотворит Господь, читай в Деяниях, где Лука говорит: «бехом пребывающе дни некия в граде» Филиппах (Деян. 16, 12). И что от малых случаев, посредством людей маловажных, промыслом Божиим устрояется великое, о сем говорит он: «седше» вне града на месте молитвенном, «глаголахом к собравшимся женам И некая, именем Лидия, порфиропродальница, от града Фиатирскаго, послушаше глаголемых ими, ей же Господь отверзе сердце» уразуметь в точности (13, 14). Приведи себе на память упоминаемых в Евангелии незнатную Самарянку, Хананеянку, кровоточивую и Симона прокаженного. А впоследствии и Симон Кожевник, который принял в дом свой великого Петра, послужив малым поводом к Божественной проповеди в Иопии, прежде великой Кесарии в Палестине, почтен Божественными похвалами, так как и он многим отверз дверь спасения. И прежде времени Божественного испытания не надлежит нам с поспешностью вынуждать Бога, чтобы Он всем показал чудные дела. Но должно более терпеть и ожидать благоволения и изволения свыше. Выслушай со вниманием, что Владыка Христос говорит о сем ученикам Своим: «Оставайтесь в Иерусалиме и не отлучайтесь оттуда, но ждите обетования» (Деян. 1,4), и когда сподобитесь оного, тогда положите начало учению и знамениям. И бывшие со святым Апостолом Павлом «возбранени быша от» достопокланяемого «Духа» до времени «глаголати слово во Асии» и в Вифинии (Деян. 16, 6).

3.149. Нилу.

На иных из не желающих покаяться в своих грехопадениях Господь насылает скорбь и телесное страдание, чтобы, видя их мучение, рачительные и чувствительные, прежде нежели потерпят что–либо горестное, исправлялись и не закоснели в каком–либо недостатке, как ни казался бы он малым.

3.157. Епископу Язону.

«Упование на Бога», как говорит блаженный Павел, никак «не посрамит» истинно уповающего (Рим. 5,5), потому что уповающему Бог в свое время доставляет уповаемое, из несуществующего приводит в бытие, подает с верою ожидаемое дарование, дарует то, чего часто просил человек в молитве. Посему блаженны, как сказано, чающие милости Господа в молитве и уповании (Лук. 12, 38). Умилосердится Господь на глас вопля твоего и услышит тебя, и исцелит сокрушение души твоей. «Господи, помилуй ны, — взывает за нас Пророк Исаия, — на Тя бо уповахом» (Ис. 33, 2). Спасение наше от Тебя: в день скорби «прославлю, воспою имя Твое, яко сотворил еси чудная дела. Сего ради» воспоют «Тя людие нищии и гради человеков обидимых» и боящихся Тебя «возблагословят Тя. Быль бо еси всякому граду смиренному Помощник, и изнемогающим за оскудение покров, покров жаждущих человеков обидимых. Аки человецы малодушнии жаждущии в Сионе, от человек, имже нас предал еси» (Ис. 25, 1. 3—5). Разумей все это, епископ, ибо, разумея, написал я разумеющему.

3.158. Епископу Язону.

«Снесте хлеб ваш в сытость, — сказал Господь устами Моисея, — и вселитеся с твердостью на земли вашей» (Лев. 26, 5). А знаешь, что такое Божественный хлеб и что такое твердость? Утвердих тя десницею Моею, — говорить Бог (Ис. 41, 10), «и дам мир в земли вашей» (Лев. 26, 6), называя миром свободу от мерзких страстей, и «уснете, и не будет устрашаяй вас». Вот сон благотворный, избавляющий от обдержащих зол. Ибо сказано: «дал еси» не в устах моих, но «в сердце моем», в мысли, «веселье» не гибнущее, но вечное, и потому «в мире вкупе усну и почию» (Пс. 4, 8. 9) сном, мертвым для всякого греха. Ибо «егда» Господь «дает возлюбленным Своим сон, се достояние Господне» (Пс. 126, 2. 3), уготованное подвижникам.

3.260. Пресвитеру Евномию.

Господь наш Христос силен не только разрушить те орудия, которыми демоны извне вносят в нас желание запрещенных удовольствий, но даже недейственными сделать врожденные движения.

3.265.

Владыка наш знает, в чем имеем нужду, и иногда пред самым исшествием из сего мира, восстав, отверзает двери ударяющему в них молитвою и упованием и исполняет духовное прошение сердца.

3.269.

В собственном смысле и по естеству премудр единый Господь, Ангелы же и человеки имеют мудрость по причастию. Посему Владыка, как Премудрый, знает, кого услышать скорее и чье прошение исполнить медленнее. Ибо сами себя не знаем мы так, как знает нас сотворившей все Бог; и нам на пользу подает Он нами просимое медленнее или скорее. Посему нимало не станем малодушествовать и унывать, но пребудем твердыми и непоколебимыми, благодаря, прося, ожидая и надеясь получить. «Всяк бо просяй приемлет, и ищай» лучшего «обретает», и «толкущему отверзется» дверь правды (Матф. 7, 8).

3.272.

Не забывает Бог памятующих о Нем; напротив же того, весьма помнит о человеке, в котором пребывают словеса Господни. Ибо говорит устами Иеремии: «понеже словеса Моя в нем, памятью воспомяну и» (Иер. 31, 20).

3.273.

Если дивишься, взирая на красоту нынешних тварей, то гораздо более подивись будущему. Если прекрасны создания, то гораздо паче и в бесконечное число крат прекраснее сотворивший их Господь. Если таково временное, то каково же вечное? Посему от видимого возводи ум к невидимому.

4.25. Сабину.

Душевные хранилища должно расширять великою верою и похвальными делами, чтобы сделаться нам приемниками Божией благодати. Ибо сказано: «разшири уста» духовного человека (Пс. 80, 11). Когда, подобно малой ласточке, отверзем уста разумения, пришедши в чувство своей худости и малости, и телесного уничижения, и всею душою обратившись к Богу, — тогда благодать Господня не замедлит посетить нас и, пришедши, дает пищу, как птенцу какому–нибудь, открывающему рот, и сообщит, как говорится, Божественные утешения, Божественные мысли, Божественное услаждение, Божественное умиление, Божественный страх, и премудрость, и любовь, Божественную радость и откровения великих таинств.

4.35. Епископу Агафону.

Люди, не зная, может быть, будущего, отчаиваются в спасении тех, которые живут до безмерности порочно. Бог же не оставляет надежды, пока не умрут они, но, взирая на последующее, тем паче их увещевает и призывает.

1.76. Военачальнику Гайне.

Не сам собою подвигнутый, но вынуждаемый другими, писал ты мне: как может быть единосущным и равномощным Отцу Сын, Который просит у Отца покорить Ему все и после того, как пишет Апостол, покоряющийся Отцу, «покоршему Ему» всю тварь (1 Кор. 15, 28)? Что говоришь ты, человек? Есть ли какая надобность Христу, когда Он Бог, покоряться Богу? Разве Он похититель, горделивец какой или противник Божий, чтобы нужно Ему было покориться когда–либо? Поэтому в каком же смысле сказано, что и «Сам Сыне», по покорении врагов, покорится «Покоршему Ему всяческая». Как ради меня назван «клятвою» (Гал. 3, 13) Разрешающий мою клятву домостроительством воплощения и наименован «грехом» (2 Кор. 5, 21) единый безгрешный и непорочный «Агнец Божий, вземляй грехи мира» (Иоан. 1, 29), и вместо ветхого Адама стал Адамом новым, так и непокорность человеческую делает Своею, как Глава всего. Посему, пока я непокорен и мятежен отречением от Бога и страстями, ради меня именуется непокорным Христос. А когда покорится Ему все, тогда Он исполнит покорность, приводя к Отцу меня спасенного. О том же, как Христос по Божеству единосущен, равномощен и подобен Отцу, излишним почитаю и писать не принимающему этого.

1.99. Епископу Сильвану.

«Боже, Боже Мой, вонми Ми, вскую оставил Мя еси», — от лица Христова сказано в двадцать первом псалме. Но Христос не быль оставлен ни Отцом, ни Божеством Своим, как представляется арианам и евномианам, как бы боящимся страдания и потому удаляющимся от Страждущего. Ибо кто понудил Спасителя и вначале родиться на земле, и взойти на Крест? Не против воли, но добровольно взошел Он на Крест с великой радостью. Ибо за много дней до этого сказал ученикам: «се восходим во Иерусалим, и Сын Человеческий предан будет на поругание и пропятие», и т. д. (Матф. 20, 1819).

Напротив того, нас изображаете Он в Себе. Ибо, сделавшись Человеком, за нас, конечно, держит слово. Впрочем, и Человеком став, не перестал Он быть Богом и Господом всяческих. И сие необходимо заметить. Итак, поскольку Господь всяческих, как говорит Апостол, принял на Себя «зрак раба» (Филип. 2, 7), Он изображает Собой нас. Так ходатай, не потерпев никакого урона, но более защищая других, говорит за угнетенного правителю области: «Притеснены, изнурены, разорены мы, правдивейший из судей». Посему за нас говорит Христос: «Боже, Боже Мой, вонми Ми». Как Отец вместе с Сыном в сотворении всего именуется Богом всяческих, так один Отец по домостроительству воплощения называется Богом Сына. Поэтому, как сказал я выше, наше лицо изображает в себе Христос.

Мы, прежде оставленные, ныне восприняты и спасены страданиями бесстрастного Христа. Наше неразумие и нашу греховность как бы усваивая Себе, говорит Он сие словами псалма. Ибо двадцать первый псалом явно относится ко Христу. Держась сего же умозрения, понимать должно и слова о том, что Христос научается послушанию, как говорит Апостол: «от сих, яже пострада» (Евр. 5, 8), а также Его вопль, слезы, и то, что Он молится и услышан, и Его благоговеинство (7). Все это за нас чудесно совокупляет и представляет Он в Себе. Ибо, как Бог Слово, не был Он ни послушлив, ни непослушлив, потому что сие свойственно подчиненным и занимающим второе место, причем, первое свойственно благопризнательным, а последнее — достойным наказания. Но, как «зрак раба», снисходит к сорабам и рабам и принимает на Себя чужой образ, нося в себе всего меня и со всем, что мне принадлежит, чтобы в себе истощить Ему мое худшее, как огонь изводит воск или как солнце рассекает земной пар, а мне через единение с Ним приобщиться свойственного Ему. Посему–то самым делом воздает Он честь послушанию и испытывается в нем страданием. Ибо недостаточно было одного расположения, как недостаточно его и нам, если не поддержим его делами, потому что доказательством расположения служит дело.

1.111. Военачальнику Гайне.

Снова прибыл к нам великий военачальник и в письмах своих выставляет напоказ восковое оружие, которое не сам собою приобрел, но, не к похвал Своей, заимствовал у других. Ибо говорит: «Вот и Божественный Апостол свидетельствует об уничиженности Иисуса, потому что пишет к уверовавшим из Евреев, что Сын Божий Иисус всегда жив, «во еже ходатайствовати» о нас (Евр. 7, 25)». Но пусть знают внушившие тебе писать подобное, что блаженнейшее и препрославленное домостроительство Спасителя служит ходатайством за нас и так именуется у богоносных и боговещих мужей.

1.112. Военачальнику Гайне.

Сие: «ходатайствовать и искать отмщения»— должно понимать не так, как в обычае у многих (ибо тогда было бы сие унизительно). Напротив того, значит это ходатайствовать за нас по закону посредничества, как и о Духе говорится, что Он «ходатайствует о нас» (Рим. 8, 26). «Един бо есть Бог, и един Ходатай Бога и человеков, Человек Христос Иисус» (1 Тим. 2, 5). Ибо говорится, что еще и ныне, как Человек, Он ходатайствует о моем спасении, потому что для того Он с телом, которое воспринял, чтобы силою вочеловечения и меня сделать богом, хотя и не познается уже по плоти, разумею же здесь под плотью плотские и все наши, кроме греха, немощи. «Имамы же ко Отцу Ходатая Иисуса» (Иоан. 2,1) не в том смысле, что будто бы повергается и рабски приклоняется Он за нас пред Отцем, — прочь от нас с этим подлинно рабским и недостойным предположением! Отцу не свойственно требовать сего, и Сыну — терпеть это. Справедливо разумей сие о Нем, как о Боге. Но Иисус пострадал как Человек и повелевает терпеть нам как Бог Слово и Советодатель. Так должно тебе понимать, что такое ходатайство.

1.113. Военачальнику Гайне.

Припомни изречения Спасителя, Который говорит: «вся елика имать Отец, Моя суть» (Иоан. 16, 15). И еще: «видевый Мене, виде Отца» (14, 9). И: «дам ти ключи царства небесного» (Матф.16, 19) за то, что не рабом, не приспешником или служителем, а также не подчиненным или чуждым Отчей сущности назвал ты Меня, но исповедал, по откровению Небесного Отца, что Я — Истинный Сын Живого Бога. И еще Евангелист сказал: «и сего ради» гнали Иисуса «иудеи, яко не токмо разоряше субботу», но и Себя называл истинным Сыном Божиим, «равен Ся творя» во всем «Богу» (Иоан. 5, 18).

1.167. Трибуну Софронию.

Господь наш Иисус Христос сделался ради нас всем тем, что, кроме греха, составляет нас самих. Ибо ни малейшего «греха не сотвори» (1 Петр. 2, 22), сделался же всем, то есть телом, душою и умом. Посему убегай бредней манихейских.

1.168. Трибуну Софронию.

Христос Спаситель, по тому, что доступно видению — Человек. Но Он же, по умопостигаемому, — Бог. А Сын Человеческий Он по Адаму и по Деве, от Которых родился: от одного, как от праотца, от Другой, как от Матери, и по закону и не по закону Рождения.

1.171. Председателю Телесфору.

Писание указывает общее в Лице Отца и Сына и Святаго Духа, один Образ и то же подобие. Ибо сие означает сказанное: «Сотворим человека по образу и по подобию» (Быт. 1, 26).

1.188. Чтецу Аттику.

«Видевый Мене, виде Отца» (Иоан.14, 9). То есть, кто сподобился уразуметь Мое Божество, о том явно, что познал он и Божество Отца, потому что единое Божество и единая слава Отца и Сына. «Аз и Отец едино есма» (Иоан.10, 30).

1.202. Военачальнику Гайне.

Всякая тварь приведена в бытие Словом и Премудростью. Как же может быть назван тварью Бог Слово, существенная Премудрость и Создатель всякой — и одним умом постигаемой, и доступной чувствам — твари?

1.203. Военачальнику Гайне.

Блаженный Павел говорит, что Вседержитель Бог и Отец живет «во Свете неприступном» (1 Тим. 6, 16). А сей мысленный и самосущий, непостижимый и беспредельный Свет есть достопоклоняемый Сыне, Слово, Господе всяческих. Если же сие так, то почему же зверонравные губители стада Христова ариане осмеливаются учить тебя, что Единородный Сын Божий и Слово есть тварь и произошел из ничего?

1.215. Председателю Аристотелю.

О Сыне говорится, что Он посылается, не как о Боге Слове, сущем в недрах Отца и всеобъемлющем, ибо «Тем и о Нем всяческая» (Кол. 1,16), и о «Нем живем, движемся и есмы» (Деян.17, 28), но как о Боге–Слове, присваивающем Себе немощи воспринятого Им Тела.

1.250. Председателю Фавсту.

Восхваляем, славим, песнословим, чествуем поклонением Отца и Сына и Святаго Духа, единую силу, единое Божество, единую власть и единую волю. Прославляем единосущную Троицу и исповедуем единично и троично. Единично — в единой сущности и едином Божестве, троично же — в Трех Ипостасях, или в Трех Лицах.

1.266. Птолемею.

Если и ты, согласно с Аполлинарием, говоришь, что Бог Слово, приняв плоть с неба, сошел на землю, то какая была нужда в Блаженной Деве? Итак, во всей точности познай, рассудительнейший, что несозданный по Божеству Господь, без семени и растления, и без всякой скверны, создал Себя по человечеству от Девы. А где присутствие Святаго Духа, там не должно и думать о каком–либо осквернении.

1.280. Военачальнику Гайне.

«Иже сый сияние славы» (Евр. 1, 2). Подобием выражает мысль свою великий Апостол, чтобы означить бесстрастие и то, что Сияние Сие исходит не от истощенного и умаленного сим Отца и имеет бытие самосущное, а не в ином чем заключающееся. Посему и ты не разумей так о Боге Слове. Ибо смотри, что вслед за сим присовокупляет Апостоле: «и образ ипостаси Его». Как Отец ипостасен, так и Сын ипостасен. Сын не безначален, потому что имеет начало в Его Отце, но начало, как в Отце, а не как в Создателе. Заметь же, как говорит о себе в Евангелии Само Сияние: «Аз есмь свет миру» (Иоан. 8, 12), Свет от Света. Образ есть нечто иное, а не первообраз, но иное не во всех отношениях, а; только по ипостасности.

2.38. Знатному сановнику Авксентию.

Единородный Сын и Слово Отчее есть Слово живое и Слово Ипостасное. Бесстрастно от Отца рожден Он прежде всех веков и времен, Единый от Единого, Единородный, Свет от Света, Бог Истинный от Бога Истинного, Отцу Своему подобный по всему: по силе, по сущности, по благости, по власти и по всякому совершенству, так что вмещает в себе Отца и вмещается в Отце, Создатель всего вещественного со Отцем и со Святым, единосущным и достопокланяемым Духом.

2.39. Знатному сановнику Авксентию.

Единородный Сын и Божие Слово и по принятии зрака, или тела, от Святой Девы, не утратил и не чужд стал Своего Божества. Ибо и по воплощении пребыл Богом. Невидимо — Он Истинный Бог, а видимо — истинный Человек, имеющий душу и ум, а не лишенный ума и души, как вопиял Аполлинарий.

2.140. Правителю дел Ригину.

Не простой человек — общий всех Спаситель и Благодетель Христос, но Бог, явившийся в человеческом образе и Своею безгрешною и пречистою плотью за грехи человеческие по собственному Своему изволенью претерпевший смерть.

2.177. Пресвитеру Мартиниану. 

Израильтянам, готовившимся есть «овча», закон повелевал: «да снедят главу с ногами» (Исх. 12, 5. 9), — чтобы мы в сем образе познали истину Владычного Домостроительства, под «главою» разумея Божество, а Под «ногами» понимая человечество. Ибо Евангелист, сказав: «в начале бе Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово» (Иоан. 1,1), — присовокупил еще: «и Слово плоть бысть» (14). Посему будем покланяться Богу, веровать же, что Бог вочеловечился. Ибо Христос двойственен: и по видимому Человек, по невидимому же — Бое. Посему не полезно именовать Его человеком, не подразумевая Божества, и неспасительно с Божеством не исповедовать человечества. Вот в немногих словах ответ на писанное ко мне тобою.

2.200. Ходатаю по делам Нимертию.

Спрашиваешь меня в письме своем, надлежит ли веровать, что Дух Святый единосущен со Отцом и Сыном. Так мы принимаем, так веруем, наученные божественными отцами, так и исповедуем, что единосущен со Отцом и Сыном Всесвятый Дух, Утешитель, совечный, сопрестольный, со царственный, спрославляемый со Отцом и Сыном в бесконечные веки веков, аминь.

2.280. Анфипату Исихию.

Не был один воскресивший Лазаря и другой вопрошавший о нем, но Один и Тот же по человечеству, говорит: «где лежит Лазарь?» (Иоан. 11, 34), а по Божеству воскрешает его (Иоан. 11, 43). Один и Тот же телесно, как Человек, плюет, по Божеству же открывает очи слепорожденному. И плотью, как говорить Петр, Он страдает (1 Петр. 4, 17), а по Божеству открывает гробы и воскрешает мертвых.

2.281. Жезлоносцу Ксинодору.

С любовью читаешь ты слова епископа Константинопольского Иоанна. Из них напишу теперь ответ на вопрос твой. Итак, явился Дух Святый, «сходящ» на Иисуса, «яко голубь» (Матф. 3,16). Ибо в нас вследствие Крещения обитает начаток и залог Божества, во Христе же — все «исполнение Божества» (Кол. 2, 9). И не подумай, что Христос, не имея Духа, принял Его: ибо Сам, как Бог, послал Его свыше, и Сам, как Человек, принял на Себя на земле. Посему от Него снисшел на Него Дух, от Божества Его на Его человечество.

2.288. Диакону Коласио.

Блаженный Петр говорит, что и «Господа и Христа Бог сотворил есть» распятого «Иисуса» (Деян. 2, 36), разумея не то, что сотворена сущность Слова, но что сотворен Христос по человечеству. Ибо что было распято, как не тело? Да и как иначе мог Апостол означить телесность Слова, как только сказав: «сотворил есть»?

2.310. Пресвитеру Кириаку.

От Отца родился Сын, Живое Слово, сущий Бог и сущий у Бога, не созданный прежде веков и не сотворенный впоследствии. Сын, а не тварь; Создатель, а не создание; Творец, а не тварь. «Вся, елика имать Отец, Моя суть» (Иоан. 16, 15). Ибо действительно все то принадлежит Образу, что есть в Первообразе. Не повелением создан Сын, но из сущности Отчей воссиял, неотлучно, не во времени соединен с Отцом, равен Ему в благости, равен в могуществе. А то, что за сим говорится относительно телесного устроения, когда Он домостроительствует вечное спасение, какое явил нам, придя во плоти, и говорит о Себе, что Он послан (Иоан. 5, 36), «не может о Себе творити ничесоже» (30) и принял заповедь (10,18) и все сему подобное, да не послужит для тебя поводом к тому, чтобы умалять Божество Единородного. Потому что снисхождение к твоей немощи не должно соделаться умалением достоинства Сильного. Напротив того, естество Его разумей боголепно, а унизительное в речах принимай как относящееся к домостроительству.

3.81. Знатному чиновнику Вивиану.

Един есть Единородный Сын Божий и по воплощении от Девы; ибо един Господь Иисус Христос, одна Ипостась, одно Лицо. «Истину глаголю о Христе, не лгу» (Рим. 9, 1).

3.82. Знатному чиновнику Вивиану.

Один и Тот же и в вышних покланяемый сонмом Сил небесных, как Бог, равномощный Отцу. Один и Тот же и на земле пребывал с людьми по человечеству и, как сострадательный врач, вечерял с грешниками и мытарями, не чреву служа, но исправляя привыкших…(служить Ему) на вечерях, вкушение совозлежащих приправляя Своею славною премудростью.

4.43. Монаху Павлу.

Сказано: «заградих море враты» (Ьв. 38, 8), то есть: милостынями Моими удержал Я злобу диавола, чтобы вся она, покрыв тебя внезапно, не потопила совершенно. Ибо, по написанному, «творяй милостыни Господь» (Пс. 102, 6), тем и творит, что щадит род человеческий и не дозволяет врагу искушать рачительных, сколько бы он захотел.

1.106. Самарянину Аффонию.

Письмо твое изложено в таком виде: «Если бы посеянное в землю семя не сгнивало, то имела бы место надежда на воскресение тела человеческого. Но если пшеничное зерно, а равно и всякое семя, брошенное в землю, сгнивает и тело человеческое превращается в прах и пепел, то из чего могу видеть, что будет воскресение тел человеческих?» А я говорю тебе на сие: прочти начало книги Бытия. И взял «Бог персть от земли, и созда человека» (Быт. 2, 7). Посему, чем же персть от земли отличается от праха и пепла? Как вначале из персти земной уготовано тело, и одушевил его Бог, и стал человек на ногах своих, так и опять, при скончании настоящего века, повелением и силою Божиею из праха и пепла восстанут человеческие тела, восприняв души свои, и станут на собственных ногах своих, во славу и похвалу чудесно во всем действующего Зиждителя всяческих.

1.107. Самарянину Аффонию.

Как великому Аврааму «вменися вера в правду» (Рим. 4, 3), так и тебе, верующему в воскресение мертвых, если только будешь веровать, вменится сие Богом в великую правду.

1.108. Самарянину Аффонию.

Писал ты: «Смелю зерно пшеницы и сделаю муку, и, если тысячу раз буду сеять это в землю, не оживет более, а напротив того, не восстанет и никогда не даст ростка, не принесет плодов. Так и тело, сделавшись прахом и пеплом, никаким уже образом не может восстать или ожить». Но я и теперь опять с кротостью приведу тебе на память то же самое, что писал прежде, а именно: как вначале из персти произошел человек силою и искусством всепремудрого и всесильного Господа, так и при конце настоящего века из пепла последует воскресение истлевшего тела, и восстанет человек оживотворенный и одушевленный, свергнувший с себя предшествовавшее тление и облеченный в Божественное нетление.

1.109. Самарянину Аффонию.

Ты сказал: «Прах человеческих тел рассеян и развеян ветрами повсюду, что же осталось». Но представь себе, из чего уготована земля, из чего составились огонь, воздух и вода? Без сомнения, в ответ вопрошающему, как можно далее убегая от эллинских бредней и отринув суесловие лжефилософов, без сомнения, говорю, скажешь, что стихии из ничего в бытие приведены Богом. Посему и я говорю, что, как все из ничего пришло в бытие единым мановением Божиего изволения, так и из этого пепла, по твоему мнению, погибшего, будет воскресение человеческих тел.

1.110. Самарянину Аффонию.

Всемогущий Бог и засохший, остроганный Моисеев жезл чудесно превратил в одушевленное пресмыкающееся живое существо; страшен был змей, и, пораженный чудом, Моисей бежит от него (Исх. 4, 3). А еще Он сделал так, что сухой, долгое время бывший в употреблении, жезл Ааронов, без корня, без дождей, без благорастворения воздуха, по единой воле Его, в одну ночь произрастил прекрасные листья и самый красивый плод, потому что все возможно Вседержителю и всесильному Богу. Он в надлежащее время во мгновение ока воскресит и человеческие тела цветущими красотою и настолько лучезарными, что Божественною светлостью они превзойдут сияние неодушевленного солнца. И в сем да убедит тебя Моисей, искренний служитель Всесовершенного, сошедший с горы Синай светоносным, с плотью, прославленною сиянием, чтобы видом своим показать ту будущую благодать, какая подается людям свыше.

1.170. Самарянину Аффонию.

Спрашиваешь меня, как можно телу тленному воскреснуть нетленным? И я тебя спрошу: как тающая и тленная манна, заключенная Моисеем в золотую стамну, пребывала нетленною? Явно, что было сие по Божию изволению и силою Божиею. Сею же силою и Енох, будучи смертным, «преложен» (Быт. 5, 24) и доныне сохранен бессмертным.

1.189. Аглею, служащему в передовых.

Блаженный Петр в послании своем говорит: «да суд убо приимут плотию, поживут же по Бозе духом» (1 Пет. 4, 6). «Суд приимут плотию», — сказано утверждающим, что плоть не воскреснет из мертвых, не будет и судима. Но «поживут по Бозе духом», то есть души, не вдавшиеся в заблуждение, чтобы верить во многих и разных богов, пребудут и поживут, зная Единого и вовеки единственного Бога. Изречение сие полезно и у нас для держащихся Аристотелевых мнений и уверяющих, будто бы все души человеческие со временем утончатся и обратятся в ничто.

2.77. Монаху Кириаку.

Господь наш Иисус Христос, как говорит Апостол, «преобразит тело смирения нашего, яко быти сообразну телу славы Его» (Филип.3, 21). Ибо теперь случается иногда, что тело человеческое бывает в унижении и бесчестии, терпя демонские нападения, а часто и от лености самой души впадая в какие–либо пороки и скверны. Иногда же оно порабощается и крайне унижается грехом, и во время самой смерти и погребения с уничижением и бесчестием влачится по земле и предается оной в великом убожестве, так как сказано: «сеется не в честь, востает в славе» (1 Кор. 15,43). Но во время восстания всех человеков, сложив с себя тление и унижение, тело наше восстанет, украшенное славою и великолепием Христа Спасителя, и не будет уже более совращаться в грехе и тление и уничижаться смертностью, суетностью и злостраданиями, но бесконечные веки пребудет нетленным.

2.153. Местоблюстителю Евпсихию.

Враг жизни нашей демон, притворяясь жалеющим нас, внушает мысль, что не будет Суда, воздаяния каждому по делам его, и, упитывая ко вреду сими словами, развращает обольщенных; потому что первый из всех грешников есть диавол. Но Спаситель всех Христос, единый в собственном смысле чистый и праведный, и свидетельствуя, и обличая, и обуздывая, и вразумляя, и предрекая будущий Суд, спасает внимающих Ему. Посему разумей, что в этом смысле написано: «накажет мя праведник милостью и обличит мя, елей же грешнаго да не намастить главы моея» (Пс. 140, 5), то есть владычественного во мне, или разумной во мне силы.

2.190. Комиту Сократу.

Спаситель Христос воскресит тела умерших без всякого затруднения и скорее, нежели успеешь чихнуть. Ибо, скажи мне, какой труд сравнительно больше: сделать ли статую, которой прежде не было, или разбившуюся привести в прежний вид? Посему явно, что Бог, создавший нас из ничего, возможет и падших нас восстановить.

2.236. Пресвитеру Силвану.

Если «нова небесе и новы земли по обетоованию» Христову «чаем, в них же» неизменная «правда живет» бесконечные веки (2 Петр.3,3), и нам, спасенным из руки врагов, дано будет небоязненно и непрестанно служить Богу в преподобии, в правде, в неизглаголанной радости, в неизреченной славе, то как же учишь, что там снова будут и страх от людей и от демонов, и изменение, и падение, и грех, и все прочее?

2.239. Эконому Диомиду.

Может быть, не читал ты, что Писание говорит от лица Божия: «еще единою Аз потрясу», не только «землею», но и «небом» (Агг.2, 7), и что Апостол, объясняя сие, сказал: «а еже еще единою сказует колеблемых преложение, аки сотворенных, да пребудут, яже суть неподвижимая» (Евр.12, 27). И Пророк говорит: «ибо исправи Господь вселенную, яже не подвижится» (Пс. 95, 10). А если сие так, то после будущего века, который неподвижен, не ожидай и не воображай себе перемен, превратностей, падений, страхований, рабства людей и тому подобного.

4.11. Панолвию.

Для чего, человек, бежишь вон и вдаль? Представь себе, что ты сын вдовы (Лук. 7, 12—16), то есть такого состояния, которое вдовствует, утратив правдивый и твердый образ мыслей, и что выносят тебя на погребение носящие душу худые плотские страсти и сквернолюбивые демоны. И поэтому молись со слезами, чтобы Владыка Христос соблаговолил коснуться «во одре», то есть, многострастное тело, и стали «носящии», то есть прекратили стремление смертоносного греха. Ибо, когда станут они и будут удержаны от преуспеяния во зле, чудесно воскреснет человеческий ум и живым отдан будет много сетующей и плачущей матери нашей — вышнему «Иерусалиму» (Иоан. 4, 28). Ибо сказано: «глас слышан бысть в Раме», то есть в вышних; потому что Рама значит высота, где бывает «плачь и рыдание, и вопль мног о» падшем человечестве (Матф. 2, 18).

4.13. Силентиарию Хионию.

Что будешь делать? Как поступишь, когда придет конец жизни? Когда оскудеют источники жизни? Когда придет на тебя затруднение и скорбь? Когда врачи от тебя откажутся? Когда ближнее твои в тебе отчаются? Когда, мучимый сухим и учащенным дыханием от сильного жара, сожигающего и истощающего внутренность, будешь воздыхать из глубины сердца, но не найдешь разделяющего с тобою тоску твою? Когда настигнет глубокая ночь, и никто не будет в силах помочь тебе? Предстанет смерть, и будут поспешать уводящее тебя какие–то угрюмые и немилосердые ангелы? Когда возьмут тебя страшные силы, и повлекут душу, связанную грехами, часто обращающуюся к оставляемому здесь и жалобно вопиющую хоть и отнято уже орудие гласа? О, сколько будешь о себе плакать, тогда как заключатся уже источники слез! Сколько будешь воздыхать, оплакивая совершенное по злым замыслам! Когда после сего увидишь веселие праведных при славном раздаянии небесных даров и унылость грешников в глубочайшей тьме, какие произнесешь тогда слова? Что скажешь тогда с болью сердца? «Увы, не сверг я с себя греховного бремени покаянием, когда сложить его было легко! Увы, не омыл я скверн, но ношу на себе знаки беззаконий! Теперь бы я праздновал и веселился с Ангелами! Теперь бы я наслаждался вечными благами! О, лукавое мое изволение! За временное греховное наслаждение мучусь бессмертно! За плотское удовольствие предаюсь вечному огню! Правдив суд Божий. Меня учили, и я не внимал; свидетельствовали мне иные из благочестивых, и я смеялся». Сие и подобное сему скажешь тогда, оплакивая себя самого, если теперь не послушаешь добрых увещаний и напоминаний, и, похищенный отсюда, отведен будешь туда, где не принесет пользы все, располагающее тебя каяться, плакать и воздыхать, потому что здесь пособия сии потребны, а не там.

1.41. Схоластику Филиппу.

Бумага, приготовленная из папируса и клея, называется простою бумагою, а когда она примет на себя царскую подпись, тогда, как известно, именуется как бы священною. Так разумей и о Божественных Таинствах. До произнесения слов иереем и до сошествия Святого Духа предлагаемое есть простой хлеб и обыкновенное вино. После же страшных оных призываний и по снишествии Достопокланяемого, Животворящего и Благого Духа возлежащее на святой трапез — не простой уже хлеб и не обыкновенное вино, но Тело и Честная Пречистая Кровь Христа, Бога всех, очищающая от всякой скверны с великим страхом и любовью причащающихся.

1.97. Епископу Сильвану.

Хорошо и сие сказано великим Моисеем: не сегодня, но «наутрие снесте мяса», чем и указано время по пришествии Христа — Бога и Владыки всяческих. Ибо мясо перепелов навлекло на евреев гнев, боли во внутренностях, повреждение и холеру. Напротив того, у нас предлагаемая блаженнейшая Плоть всем сподобившимся приобщиться оной дарует крепость, силу, здоровье, благодушие и вечную жизнь.

1.98. Епископу Сильвану.

Чему дивишься, если вечной и нимало не истлевающей Плоти причащаются сподобившееся Божмего благоволения служители Христовы, очищающие себя страхом Божиим, верою и добрыми делами? Даже будут они изобиловать и Божественным вином, как праведный Ной, который стал делателем земли и, будучи добротолюбивым, «насади виноград» (Быт. 9, 20). Они, превозмогши потоп неверия, пили трезвенное вино и упились, как говорит Давид: «Чаша Твоя» упоявает «мя державна» (Пс. 22, 5), — и, упившись, обнажили непостыдную наготу, ибо прекрасно обнажаться от лукавства и неразумия.

1.253. Комиту Савурию.

О духовном Иерусалиме, то есть о Церкви, написано: «ему же причастие его вкупе» (Пс.121, 3), — потому что все мы, верующие, как единое тело, единый дух, единое по нравам гражданство, сходясь вместе и связанные союзом мира и любви, единодушно причащаемся дарований Святаго Духа.

2.223. Дометиану, чиновнику при градоначальнике.

Если Бог всяческих и Благодетель Христос, действительно умерев, не восстал истинно из мертвых, то «тща вера наша» (1 Кор. 15, 14), напрасно едим таинственное Тело и пием Кровь для собственного нашего очищения, чтобы возвещать не только смерть и погребение, но и Воскресение, и славу, и непрекращающееся Царство Христово.

2.225. Аристократу Евнуху.

Владычнее Крещение совершается «Духом Святым и огнем» (Матф.3, 11). В наименовании огня познавай теплоту и возбуждающую силу благодати, и еще силу, истребляющую грехи наши.

2.282. Епископу Анастасию.

Светило великой византийской Церкви, или лучше сказать, целого мира, дивный иерей Иоанн, как прозорливый, многократно видел, что дом Господень во всякий почти час, особливо же во время Божественной и Бескровной Жертвы, не бывает оставляем Ангелами или лишаем их попечения. Потому, исполненный удивления и радости, наедине рассказывал он о сем близким из духовных друзей своих. Как скоро иерей, говорил он, начинает совершать святую проскомидию, внезапно блаженные Силы, во множестве сойдя с неба, облаченные в пресветлые ризы, с босыми ногами, с внимательным взором, с преклоненным вниз лицом, в благоговении, великом безмолвии, молча окружая жертвенник, предстоят до совершения страшного Таинства. Потом, разойдясь по всему досточтимому храму, каждый из них здесь и там содействует, помогает и подает силы находящимся в храме епископам, пресвитерам и диаконам всем, раздающим Тело и честную Кровь. Пишу же сие, чтобы, познав, сколько страшного в Божественной Литургии, и сами, утратив в себе сей Божественный страх, не предавались нерадению и кому–либо другому не дозволяли во время проскомидии беседовать и шептаться, или смело подавать другим знаки, или стоять, качаясь со стороны в сторону, туда и сюда озираясь, или беспечно и запросто ходить с места на место. Ибо Господь говорить Моисею, а чрез него и всем иереям: благоговейны, а не небрежны, «сотворите сыны Израилевы» (Лев. 15, 31).

3.17. Пресвитеру Тирвону.

Божественные помышленья — это действительно вкушенье мяса, ибо сказано: «плоть Моя истинно есть бранно» (Иоан. 6, 55). Потому ты охотно причащайся всегда этой, как говорит Павел, «твердой пищи» (Евр. 5,14).

3.39. Монаху Кириаку.

Не как к простому хлебу будем приступать к Хлебу таинственному; потому что он — Плоть, Плоть досточестная, достопокланяемая, животворная, которая оживотворяет людей, омертвевших в грехопадениях. Плоть же обыкновенная не могла бы оживотворять душу. И сие–то изрек Господь Христос в Евангелии: «плоть», то есть плоть обыкновенная, простая, «не полезует ничто же» (Иоан. 6, 63). Посему, причащаясь Плоти и Крови Бога Слова с благоговением и любовью, наследуем жизнь вечную. Ибо вкушающий и пиющий с правым сердцем ублажается.

3.239. Оригену.

Спастись, получить отпущение прегрешений и сподобиться небесного царствия не иначе возможно верующему, как со страхом и любовью приобщившись таинственных и пречистых Тела и Крови Христа Бога.

1. 14. Сенатору Птоломею.

«Се очи Господни на боящеяся Его, уповающая на милость Его» (Пс. 32, 18). Кто не ожидает оправданья от дел, тот имеет одну надежду спасенья — щедроты Божьи. Ибо когда слышите, что Бог «воздаст коемуждо по делом его» (Рим. 2, 6), и помыслит о греховных делах своих, тогда боится он наказанья, страшится угроз, но, чтобы не поглотила его печаль, пребывает благонадежным, взирая на Божьи щедроты и человеколюбье.

1. 21. Сенатору Птоломею.

«Душа наша чает Господа, яко Помощник и Защититель наш есть» (Пс. 32, 20). В слове сем заключается увещание к терпению, а именно, к тому чтобы мы, если и бываем когда–либо оставлены кем–либо из оскорбляющих нас, сами не отлучали себя от «любви Божия, яже о Христе Иисусе Господе нашем» (Рим. 8, 39), но всею душою претерпевали все трудное, ожидая помощи от Бога.

1.35. Диакону Ксеногору.

Настоящая скудость в том, что служит для употребления, невозможность получить это легко и скоро, неизвестность того, когда и как удовлетворены будут наши прошения, — все это служит упражнением в добродетели надежды. Ибо надлежит надеяться на Бога, Который может подать нам блага, когда мы их лишены или и имеем, но скудно.

1.36. Диакону Ксеногору.

Будем надеяться на Бога, брат, будем надеяться, хотя видим, что не вдруг и не легко получаем просимое, и даже не знаем, что еще впоследствии случится с нами. Ибо угодно Богу, чтобы всегда надеялись мы на Него, все устроившего так, чтобы т из нас, которые прежде надеялись, могли и наслаждаться испрошенными — и временными, и вечными — благами.

1.37. Диакону Ксеногору.

Кто просил что–либо у Бога, надеялся получить и получил, тот настоящим научается и в отношении будущего надеяться получить от Бога все то, в чем имеет нужду естество человеческое. Ибо Господь обещает дать и это. Потому и ныне, прежде события, и за многие годы до того, обещает Он и исполняет обещания, и делает это многократно. Таким образом, многократные опыты истинности Божьей и на будущее время подкрепляют в нас надежду на то, что действительно обещано. Посему, как многократно получал ты просимое и опытом изведал Божие человеколюбие и снисхождение, и Божью великодаровитость, так и теперь, если не скоро бываешь услышан, укрепляйся добрым ожиданием, терпеливо и великодушно надейся и не переставай ударять в двери своею молитвою, пока не соблаговолить Бог восстать и дать тебе по мере, или и сверх меры, твоей потребности. Потому что все, чего просим или о чем помышляем, Бог и можете, и хочет сделать для нас с избытком.

1.235. Сосандру, главному правителю дел.

Как непрестанно вдыхаем мы воздух, так непрестанно должны хвалить и песнословить Господа, хотя и занимаемся делами. Ибо мудрый и боголюбивый ум может непрерывно хранить память о Творце. «Помянух Бога, — говорит Давид, — и возвеселихся» (Пс.76, 4). Поэтому, если память о Владыке производит веселие в душах наших, то не поленимся воспользоваться памятью о Боге.

2.314. Сборщику податей Драконтию.

Преданностью любви и уздою благоговенья, как адамантовыми узами, во всем соединившись со Христом надлежит соблюдать ничем не расторгаемую веру, несомненно веруя всему, что ни говорит Христос. Обещает ли Он что необычайное, возвещает ли что сверхъестественное — не искать указанья примеров, не входить в исследованье пределов естества, но взирать только на одно: каково достоинство Возвещающего, и не какова природа внемлющего, но какова сила Обещающего, и привычное удобно переменяющего на лучшее, и преступающего законы самого естества.

3.20. Пресвитеру Ифестиону.

Почему Авраам, приняв намерение в жертву Богу принести собственного своего сына, говорит рабам: «сядите где со ослятем, аз же и детищ поклонившеся возвратимся» (Быт. 22, 5)? Потому что веровал, что Бог, по принесении сына в жертву, воскресит его и живым возвратит принесшему. Посему и мы будем веровать, что здесь еще восстанем из состояния страстного в бесстрастное.

3.64. Архимандриту Павлу.

«В терпении вашем стяжите души ваша» (Лук. 21,19), — говорит Спаситель. Ибо при терпении, где и не ожидали, обретем утешение. Чего никто от людей не ожидал, то домостроительствует и дарует Господь надеющимся на Него с верою и надеждою. Потому Иеремия говорит: «благ Господь надеющимся Нань, души ищущей Его» (Плач Иер.3, 25).

3.91. Воину Веренику.

Человеку–христианину, коснувшемуся лучшего любомудрия и ведения, не месяцы, годы и недели надлежит наблюдать и таким образом праздновать, но вся жизнь у него, озаряясь добрыми делами и обогащаясь честным житием, должна быть святым праздником. Такой человек, по моему мнению, царственнее царей и всегда духовно празднует, торжествуя праздников праздник.

3.122. Председателю Вериму.

Если не боишься Бога, следствием сего бывает ожесточение и бесчувственность. А если боишься Господа, то сие производит добрые чувствования и руководствует к покаянию. Посему написано: страх Господень — начало чувствия.

3.132. Диакону Евтихию.

Много уже преуспевший возрастом богомудрый Давид, когда воздает великое благодарение избравшему его Богу, в заключении благословения говорит: ныне едва «обрете раб Твой сердце свое, еже помолитися к Тебе молитвою сею» (2 Цар. 7, 28). Сие означает блаженство и оное святое, мирное и светоносное состояние, в котором не оказывается уже никакого памятования о всякой временной и чувственной твари.

3.229 Юлиану.

Тогда признан будешь верным, когда не получив еще вечных благ, не перестанешь ожидать и надеяться, что непременно получишь вечные блага, по Божию обетованию, в будущем веке. Ибо, если бы теперь без замедления и тотчас вознаграждал Господь за добрые дела, то сие было бы более куплею, нежели богочестием; и можно было бы подумать, что мы правдивы не по благочестию, но из корысти.

3.255. Диакону Лезвию.

Будем стараться, чтобы и на одно мгновение не переводить дыхания без памятования о Боге; потому что памятование о Боге есть величайшее благо.

4.38. Евтропию.

Быть нерадивым, возлюбленный, не хотеть за Христа претерпеть великие и различные бедствия — свойственно неразумию. О том же, кто, притесняемый, спасается, говорит Песнописец: «егда падет, не разбиется: яко Господь подкрепляет руку его» (Пс. 36, 24), то есть, если доброму человеку и случится где поползнуться, — он не потерпит вреда, заступником и помощником имея Бога.

1. 5. Монаху Маркеллину

И оскорблением, и бесчестием, и злоумышлением против нас во всякое время готовы демоны тревожить нас, но, как говорит Пророк, постыждены и уничижены будут восстающие на нас в «досаждении и высоком сердце» (Ис. 9, 9). А нам уготовляется венец жизни, славы и нетления, сплетенный «терпящим Господа» (Пс. 36, 9).

1.134. Монаху Иоанну.

Демоны разными искушениями стараются заградить нам уста, чтобы мы не песнословили, не восхваляли и не славословили Творца. Но имеем надежду, как говорит девственник Иоанн, на то что Господе отверзет их и никто не сможет затворить (Апок. 3, 7).

1.219. Диакону Селевкию.

Поскольку главных добродетелей четыре: мудрость, мужество, целомудрие, справедливость, — то и диавол в защиту свою употребляет четыре порока, объемлющие собою множество пороков. И послушай, что говорит Пророк Захария, видевший четырехрогую силу сатаны: «возведох очи мои и видех четыре рози, расточившш иуду и Израиля» (Захар. 1, 18—19).

1.220. Диакону Селевкию.

О четверообразной силе диавола пишет и великий законодатель Моисей в книге Левит, когда способным тщательнее вникать в дело изображает проказу наподобие четвероглавой гидры: белеющею, синеющею, зеленеющею и рдеющею (Лев. 13, 19. 49).

1.252. Диоклитиану.

Человеку легко можно с правой стороны от Господа быть поставленным на левую, как говорит Апостол: «мняйся стояти, да блюдется, да не падет» (1 Кор.10,12), потому что до последнего дыхания неизвестна участь человеческая, преклоняющегося и туда и сюда. О, конечно, своими глазами видел ты, что Аполлинарий состарился в жизни целомудренной и честной, уважаем был за слово и некоторое время гоним арианами. Однако же такой муж впал в ересь, обольщенный диаволом, и явно учит, что Сын Божий свыше воспринял плоть, не имеющую ни души, ни ума, и Божество Слова называет божественным одушевлением. Но все это произошло по старанью диавола, завидующего всем людям. Как сказано где–то одним из мудрых, зависть — всегдашняя противница великим успехам. Так через людей, прославляемых и возбуждающих великое удивление, отыскивает он какие–либо предлоги возмутить, огорчить, привести в сильное смятение и замешательство Христову Церковь.

1.288. Монаху Иоанну.

Иногда бывает так, что демоны для искушения и вреда людей выполняют различные сатанинские служения порознь, каждый своею. А бывает так, что и один демон устраивает много худого. Ибо как можно одному человеку быть и земледельцем, и плотником, и медником, и кожевником, и горшечником, и живописцем и прочее, так можно и одному демону возбуждать и раздражение, и блуд, и честолюбие, и зависть и прочее. И заметь, что один и тот же губительный и человеконенавистный враг предлагал искушаемому по человечеству Христу и чревоугодие, и тщеславие, и сребролюбие.

1.302. Меняле Фалассию.

Как одни смышленые люди какого–то скитавшегося человека, заставив войти в гробницу в потемках, переслали на чужую сторону? Явно, что человека этого перенес в другое место на себе демон, по колдовскому вызову и силою вещей естественных. Так чародей нередко превращает, как кажется, человека в скота, не сущность тела изменяя, но придавая ему скотский вид. Поэтому, если человек будет запряжен, как осел, то, сколько человек может, понесет он сам, а прочее поддержит на плечах своих демон.

2.51. Монаху Панигирию.

Лукавый уразумел по некоторым признакам, что за доброе делание сподобился ты разумного благословения и принял с неба благодать, как Иаков и все, истинно поработавшие Богу. И потому, пораженный ненавистью и уязвленный завистью, сей человеконенавистник возжег против тебя великие искушения, с намерением сокрушить возлюбившую добродетель душу, внушая ей лукавые помыслы и побуждая приступить к вредным делам. И нимало не странно то, чему подвергаешься ты, доблестный. Ибо написано: когда входили уже мы в мысленную святую землю Божественного обетования, «тогда потщашася владыки едомстии», и «князи моавитстии» (Исх. 15, 15), жестокие и властительные демоны, намереваясь удержать и отклонить нас от блаженного вхождения, и соделать чуждыми вечной радости. Но сам ты, пребывая невозмутимым, мужайся и укрепляйся, терпением и усиленною молитвою сокрушая возжелавших сокрушить нас и непрестанно повторяя пророческое слово: «не радуйтеся, иноплеменницы, сокрушися ярем биющих нас» (Ис. 14, 29). Ибо милостив будет к нам Христос, человеколюбивый Бог, прекратятся и упразднены будут злые понудители мысленного фараона вместе с царем их, и сила их сокрушится совершенно, и не станут уже нас посылать за плевами и брением для плинфоделания греха. Ибо, в какой мере приближаемся мы к Богу, в такой более и более свирепеют на нас демоны.

2.78. Монаху Кириаку.

«Возвел еси человеки на главы наша» (Пс.65,12). Ибо иногда попускает Бог демонам бесстыдно восседать в голове, то есть в мыслях, и увлекать душу к непристойным помыслам, с которыми нам необходимо бороться и сражаться, не соглашаясь и не входя в союз с ними.

2.269. Придворному Секунду.

Если мы ненавидим друг друга, ссоримся, враждуем между собою, злоумышляем один против другого, не любим тишины и великодушия, сатана радуется, веселится, цветет и величается, успокаиваясь нашими негодными делами. Так и, если мы в мире и единодушии, и обуздываем свое неистовство, обыкновенно укрощается и смиряется лукавый, как враг мира и любви и непримиримо неприязненный противник единомыслия у людей.

2.283. Попечителю Фалкону.

Если и в Ангела светла преобразуется диавол для обольщения и погибели обольщаемых, то чему дивишься, услышав, что он часто принимает на себя вид зверей, скотов и птиц?

3.42. Диакону Феодосию.

Не тревожься тем, что с тобою, подвергшимся такому сильному недугу и ослабевшим в телесных силах, борется этот бесстыдный зверь сластолюбия. Ибо от многих благоговейнейших и опытом изведавших это мужей узнали мы, что демонам, предводительствующим удовольствиями, охотно помогают, содействуют и оказывают всякие услуги другие демоны, которым поручены диаволом печали и болезни. Равно как с демонами, ввергающими нас в печали и болезни, заодно действует демон удовольствий, чтобы преодолеть человека и соделать для него чуждыми благодарность к Богу, терпение и великодушие. Ибо демоны, как говорят, помогают друг другу, договариваясь между собою о погублении подвергшихся сему, если только можно довести человека до того, чтобы он, помутившись в рассудке, отчаялся в собственном своем спасении потерпел что–либо неприятное и перестал призывать во спасение Бога. Но ты, сам познав это, никогда не переставай призывать Сотворившего тебя и всегда промышляющего о тебе Бога.

3.72. Чтецу Петру.

Сказывал ты, что после того, как весьма иссушил тело постом, лукавый демон стал сильно возбуждать в тебе похоть, проник во внутренность составов и возжег сладострастное пламя, так что ты немало сим смущен. Но не смущайся, потому что нередко бывает это по зависти диавольской, и займись внимательным чтением. Ибо Иезекииль, обращая речь ко врагу нашей жизни, говорит: «сломил еси вся чресла» (Иезек. 29, 7), то есть осмелился подвизающихся осквернить и низложить плотскими похотениями и неуместными движениями. А Иеремия, говоря о том, что Господь иногда для упражнения нашего предает нас демонам и попускает диаволу проникать в наши тайны и во все сокровенные хранилища вещества, сказал: «смири мя, Господи, в день гнева Своего, посла» в уши мои «огнь и сведе его», то есть в глубины тела, или, как выразился толковник Симмах, наказал меня, «простре сеть ногам моим, обрати мя вспять, даде мя в погубление, и весь день болезнующа» (Плач Иер.1,12—13). Посему подвижнику от ненавидящих девство демонов надлежит терпеть много скорбей, подвергаться испытаниям, помрачениям, предательствам, пройти сквозь огонь и воду, сквозь мглу и бурю и напоследок войти в радость, в прохладу, на воздух свободы и увидеть свет блаженства.

3.75. Пресвитеру Евномию.

Мечом диаволу служат иногда худая мысль, иногда мирские дела, иногда деятельный грех, иногда телесные члены, которыми действуя, как оружием, убивает душу, очаровав ее наперед помыслом. Но и самые демоны, услуживающие человеку по воле его, называются мечом.

3.84. Диакону Григорию.

Бывает иногда, что по видимости и бес беса низлагает, как например, бес блуда беса тщеславия, этого преимущественно сильного, утонченного, скрытного, странного в обольщении, легко скачущего и безумно уносящегося вверх.

3.171. Диакону Македонию.

Демоны не знают, что, намереваясь иных перебороть и довести до падения, скорее сами падают и бедствуют, по причине терпения и благонадежности подвижников, ибо сказано: «обетшаяй» ложныя «горы, и не ведят» (Иов. 9, 5).

3.185. Епископу Павлу.

Нимало не смущайся, когда зловредные демоны во время молитвы особенно распаляясь гневом, наводят на душу полчище непристойных помыслов. Ибо и самые лютые змеи наиболее раздражаются и приходят в сильнейшее движение, когда слышат произносимый на них заговор. Так, самым сильным, действенным и страшным заговором служит для демонов трезвенная молитва. В то время, когда какой–либо праведный и благочестивый человек приходит к одержимому духом, тот бывает в большом смятении. Так и, когда поем псалмы и молимся, тогда демоны, мучимые и утесняемые, как бы от нашествия на них какого–либо праведного и неприязненного им мужа, опаляемые богочестивым нашим делом, мятутся и особенно неистовствуют. И, будучи не в силах сделать что–либо большее, мучат нас, как разженными стрелами, недозволенными помыслами. И если только не прекратим молитв и псалмопений, то в непродолжительном времени увидим, что они исчезнут пред нами, как дым.

3.200. Авве Афанасию.

Во время телесного недуга демон настраивает иных из братий советовать больному употреблять во врачество не только то, что можно найти, но и то, чего нигде не отыщешь, как например: сыр птичий, или кость только что зародившейся смоквы, или муравьиную селезенку. И в этом посмеивается он над легкомысленным и легковерным братом и вводит его в заблуждение, чтобы, оставив надежду на Господа, предался мертвым заботам, попечениям, печалям и грезам. Но не со всеми больными и не всегда демон поступает так, а только с наиболее неопытными в житейском, и то иногда.

3.241. Диакону Юлию.

Не ужасайся того, что ненавидящее нас демоны различно преображают душевную твою немощь, хотя бы она и весьма ожесточилась; а, напротив того, более всего вооружайся молитвенным служением Богу и псалмопением. Ненавидящее нас в том и подвизаются наипаче, ту и имеют цель, чтобы припадками, тяжестью и мучительностью какой бы то ни было немощи убедить самое сердце наше и ум оставить непрестанное памятование о Боге, как ни к чему не полезное. Посему сам ты, зная цель неприязненных, не бросай духовных своих оружий, но мужайся, благодушествуй, крепись и собирай все свои силы.

3.261. Чтецу Фоке.

Грехолюбивые наши помыслы и рой нечистых дел служат радованием для неистовства демонского. Но как скоро у нас появляется возможность отрезвиться и обратиться к человеколюбивому Христу — неприятели немедленно предаются сетованию, плачу и несносной печали. Почему и говорить Варух о злобе их: «яко же бо порадовася и возвеселися о твоем падении, такожде опечалится о своем запустении; и отсеку от нея веселие многонародства, и величание ея превращу в рыдание» (Вар. 4, 33. 34). Посему, прежде нежели отойдешь из этой жизни, прежде нежели соделаешься недоступным для похитителей, прежде нежели постигнет тебя смерть, старайся превозмочь высоковыйных демонов и их темные учения.

4.48. Сириану.

Искушением называется и сам диавол; искушение также и тот способ, которым враг навык искушать людей.

1.24. Маркиану.

Спрашивал ты меня, почему, прежде омыв руки вне, потом входим в Господень дом молиться? В чувственном научайся мысленному. Как водою омываем телесные нечистоты, так молитвою просветляем душу. Ибо ни один человек не бывает чисть от греха, хотя бы по жизни мог вступить в состязание и с Моисеем, великим оным законодателем. Посему всякий человек ежедневно имеет нужду в молитвенных очищениях, так как молитва омывает всякую появляющуюся в нас нечистоту. На том основании, что когда мы пришли к вере, единожды омыты были Божественным Крещением, не позволительно верующему и православному креститься вторично. А на том основании, что прилипающие к нам из–за нашей невнимательности и из–за нашего нерадения скверны всегда необходимо нам очищать и стирать с себя и каждый почти час отбрасывать от себя как можно дальше; имеем мы нужду в этой бане — в сознании своих мысленных и чувственных, произвольных и не произвольных падений. Ибо, думаю, от нашего лица сказал Иов: «Аще измыюся снегоом, и очищуся руками чистыми, довольно в скверне омочил мя еси» (Иов 9, 30—31). Поэтому, как в продолжение целой жизни едим и пьем, так непрестанно должно нам и очищаться. Поскольку невозможно, чтобы нашелся какой–либо еловек совершенно безукоризненный и неоскверненный, то верь Пророку, который взываете: «Омывши мя, и паче снега убелюся» (Пс. 50, 9), — и Павлу, который пишет: Да приступаем к Богу «со истинным сердцем, окроплены умом от совести лукавыя» (Евр. 10, 22), и проч.

1.47. Феодориану.

Иные невежды и миролюбцы, подобные твоей бедности, увлекаясь страстью, просят у Господа в молитве здоровья, богатства, того, что служит роскошной жизни, просят и погибели враждебных им людей. Потом, не видя исполнения таких вредных прошений, впадают в неверье и жалуются на Бога. Также иные просят чего–либо другого и не получают того к собственной своей пользе: ибо не все то, что мы любим, непременно и полезно. Сказано: «о чесом помолимся, яко же подобаете, не веемы» (Рим. 8, 26). И начинают они тотчас роптать, огорчаясь и негодуя по причине безуспешности молитвы, и нередко, хотя по жизни достойны всякого осуждения, хотят, чтобы непременно услышал их Бог. Но не обязан ли ты благодарить и за то, что сподобился хотя бы «утренневать» только перед «Сотворшим всяческая» и беседовать с Ним в молитве? А ты, персть, не только не хочешь благодарить, но еще и укоряешь Творца своего. Теперь, по крайней мер, испытай себя, человек, и познай меру свою.

1.104. Монаху Созимиану.

Не узнаем, говорит святой Моисей, что принести нам в жертву Богу, пока не пойдем «путем трех дней в пустыню» (Исх. 8, 27). У нас под жертвою разумеется молитва, а пустыня есть некое состояние, свободное от неразумных страстей, относительно которого утверждаем, что в нем совершенство. Подобное сему, может быть, говорит Апостол. Ибо сказанное: «о чесом бо помолимся, яко же подобаете, не вемы» (Рим. 8, 26), — будет относиться к нам, пока не придем в бесстрастие и чистое состояние. А тогда, без сомнения, будем иметь не такие молитвы и понятия, какие ныне имеем, тревожимые сопротивными.

1.162. Феодору.

Не ленись каждый день, прежде нежели коснешься всякого дела, войти в молитвенный дом и воздать Господу молитвенный долг.

1.163. Феодору.

Посему то Бог, как некие пристани в море, воздвиг повсюду церкви, чтобы, сколько можно, избегая солености и бури житейских забот и укрываясь в церквах, насладиться нам спасительною тишиною и великим веселием.

1.194. Зодчему Трифону.

Доброе покаяние, усиленная молитва и призывание Бога в помощь делают благоухающим человека, сгнившего делами. Ибо человеколюбивый Владыка Христос принимает и нечистую молитву, с великим смирением приносимую устами нечистыми. И в этом да убедит тебя разбойник, который воззвал: «помяни мя, Господи Иисусе, егда приидеши во царствии Си». И немедленно услышал: «днесь со Мною будеши в раи» (Лук. 23, 42. 43).

2.112. Монаху Феофилу.

Будем не с места на место переноситься, как случилось и без разбору, но с терпением стоять на молитве, как сказал святой Моисей Израильтянам: «стойте, дерзайте, и зрите» помощь, «яже от Господа, юже сотворит вам днесь» (Исх. 14,13).

2.151. Докладчику Кинтилию.

Если, питая в душе любовь к Богу, услаждаешь себя пением, по преданию Апостолов, «во псалмех и пениих и песнех духовных» (Еф. 5,19), то готовы мы хвалить тебя за это. Таковое занятие полезно и поющего приводит в единение с Богом. Ибо, когда поешь с чувством и разумно, стараясь содержать в памяти Всесовершенного, тогда душа забывает гнусные и пагубные страсти, исполняется неизглаголанной радости и с любовью уже устремляется к Божественному, в Него одного спеша и усиливаясь погрузиться, и ничего видимого не предпочитая этой незримой красоте. Если же, обольщаемый диаволом, стараешься срамным сладкопением уловить сластолюбивые «женишца, отягощенныя» многими «грехами» (2 Тим. 3, 6), то готовы мы возгнушаться тобою за нечистое это намерение. Ибо «не красна похвала во устех грешника», как воскликнул один мудрый (Сир. 15, 9).

2.296. Диакону Пасхазию.

Тому, что молитва — великая помощь, научает блаженный Давид. Ибо, прежде камня употребив в дело молитву, ниспроверг он этот одушевленный столп — Голиафа, осмелившегося уничижать Божию силу. Посему молитва дала направление камню, привела в смущение варвара, пресекла дерзость врага и воздвигла памятник победы над врагами.

2.316. Кандидату Регину.

За несколько времени до сего некие боголюбивые люди, спеша в дорогу по необходимому делу, призвали монаха принести о них молитву, чтобы благоуспешно совершить им предстоящий путь, при хорошей погоде. Монах же, видя, что небо облачно и падают дождевые капли, отказывался молиться, убоявшись неудачи. Но они сказали ему: ты одолжи нас только своею молитвою, а мы веруем, что, без сомненья, будет с нами по вере нашей. И когда была совершена молитва, отправились они в путь под дождем, нимало тем не опечалившись и не усомнившись. Воздух очистился, настала самая ясная погода и ветры утихли, путники достигли тех мест, куда отправлялись, и так же возвратились домой, хорошо кончив свое дело. Рассказал же я тебе это теперь, чтобы ты хотя отчасти мог уразуметь написанное: «вера есть уповаемых извещение» (Евр. 11, 1).

3.36. Монаху Драконтию.

Христос благоугождается, когда понуждаем Его пребыть с нами. Посему, так как померк уже в нас свет добродетели, понудим Его, подобно Клеопе (Лук. 24, 29), пребыть с нами, «облещи» с нашею худостью, с нашим смирением, преломить Божественный хлеб и преподать его душе нашей. Но ничто не сильнее молитвы, которая часто пересиливает самое время. Поэтому всемогуща и неодолима молитва, и в ней–то диавол старается воспрепятствовать нам самыми тяжкими и невыносимыми искушениями, чтобы, как не приобретающие от нее никакой пользы, отложили мы оружие многополезной и спасительной о Христе молитвы.

3.37. Пресвитеру Марину.

Ты по неверию требуешь и доискиваешься плода молитв боящихся Бога, и клириков, и монахов, а не подумаешь о том, что Бог взыскует и требует плода Своих повелений. Молясь, желаешь быть скоро услышанным, а сам не слушаешься заповедей Божиих Если послушаешься, то будешь услышан. Приими Законодателя Бога, и Он примет тебя молящегося. Если же не послушаешь, пренебрегши Владыкой всяческих, то сделаешь так, что и молящиеся о тебе праведники не будут услышаны.

3.80. Монаху Феодориту.

Матерь всех добродетелей, молитва, не только может очищать и питать, но и просвещает и в состоянии соделать молящихся искренно подобными солнцу.

3.104. Пресвитеру Феликсу.

Во всякое время, особенно же когда стоим на молитве и псалмопении пред Богом, надлежит иметь небошественные мысли и самые священные понятия и не вспоминать ни о чем чувственном.

3.112. Архимандриту Епиктиту.

В прошениях и молитвословиях к Всесовершенному надлежит не чувственными устами громко вопиять, по примеру невежд, но от всего сердца взывать помыслами. Прекрасно петь с единомудренными и приятно песнословить Господа, как говорит Давид (Пс. 91, 1. 134, 3). Но чрезмерно вопиять подвижнику во время молитвы признают установлявшие чин молитвы неблагоразумным и неприличным. Ибо Господь ожидает не выражения помыслов устами и не телесных восклицаний, потому что знает, в чем имеем нужду, даже прежде нежели произнесено прошение плотским языком. Напротив того, внемлет Он не развлекаемому уму, не слышимому гласу, а неизглаголанным воздыханиям сердца. Если так будешь молиться, то Господь речет: се «приидох, еще глаголющу ти», — как написано у Исаии (Ис. 58, 9). И о Моисее знаем, что, стесненный на берегу моря и молчавший телесными устами, но вопиявший умом, был он услышан. Ибо сказано ему: перестань вопиять ко Мне, и «расторгни» море (Исх. 14, 16). Посему, после псалмопения не будем громко вопиять, как бы молясь по обязанности. Но если молимся и телом, то постараемся молиться более умом, как советует Апостол (1 Кор. 14, 15). Ибо и блаженная Анна, матерь Пророка Самуила, молилась, и «устне ея двизастеся, а глас не слышашеся» (1 Цар. 1, 13). И поскольку молилась она от сердца, то была услышана и, столько времени оставаясь неплодною, соделалась матерью многих детей, потому что все возможно верующему и молящемуся, как должно.

3.131. Диакону Евтихию.

Великий потребен подвиг, много нужно надлежащей заботы и трезвенной и неразвлекаемой молитвы, чтобы взыскать и обрести то ничем не возмущаемое состояние ума, пребывающим в котором Владыка, как говорит Апостол: или не «знаете себе, яко Иисус Христос в вас живет?» Ибо там действительно есть некое иное сердечное небо, озаряемое одною Божиею благодатью, в некоем неизъяснимом и неисповедимом мире.

3.139. Монаху Нилу.

Как прикосновение железа к огню делает его неприкосновенным, так чистая и усиленная молитва, воспламеняя и укрепляя ум монаха, соделывает его недоступным для невидимых врагов. Потому пренегодные демоны всеми способами стараются возбудить в подвизающихся леность к постоянному и терпеливому пребыванию в молитве, вполне зная, что она отражает и прогоняет всякую сопротивную силу, а подвижника защищает и покрывает.

3.143. Монаху Феодору.

Сказано: «во дни воззвах и в нощи пред Тобою», Господи Боже (Пс. 87, 2). Смотри, как богомудрый Давид служит для тебя образцом, по которому должно тебе непрестанно молиться и никогда не впадать в уныние. И справедливо: если часто получаем пользу от беседы с каким–либо добрым мужем, то сколько же приобретем пользы, день и ночь беседуя в молитв и псалмопении с Владыкою всяческих?

3.207. Монаху Давурию.

Если Господь сподобил нас избрания для того, без сомнения, чтобы всегда приближались мы к Нему, и служили Ему, и сохраняли заповеди и законоположения Его; то даже на одно мгновение не будем удаляться от Него в молитве, в слове и деле, паче всех принося в дар ни в чем не имеющему нужды Христу и Вышнему Богу фимиам чистого и верного ума.

3.212. Монаху Геронтию.

Если веришь, что Сампсон верою и молитвою извел источник из челюсти мертвого осла, то и ты веруй и молись. Ибо и отцы наши знали и нам поведали, и мы познали на опыте, и познают так же те, кто будет после нас, что многомощны вера и молитва, всеми силами без развлечения и рассеяния приносимая Христу, всевидящему Богу. И притом многомощны в такой мере, что, как известно нам, воскрешают мертвых, врачуют всякую болезнь души и тела, изгоняют бесов, отнимают силу у чародейных составов, угашают неразумное телесное разжжение, уничтожают возбужденные демонами плотские пожелания недозволенного общения; и язвы, почитаемые неисцельными, затвердевшие и ставшие жесткими от долговременного нерадения и привычки к ним, внезапно и сверх чаяния бывают уврачеваны.

3.232. Акилину.

Если враги жизни нашей, демоны, никогда не утомляются и не перестают тревожить и искушать нас, и строить нам козни, и совершать на нас нападения, то и мы должны не лениться, не унывать, не утомляться и непрестанно призывать на помощь себе досточтимое имя Христово, а сим мучить и сокрушать сокрушающих нас; потому что молитва верных — великое истязание, сокрушение и страх лукавым духам.

3.242. Епископу Евфимию.

Сатана во всякое время старается затруднить душу в стремлении к лучшему, а наипаче во время молитвы употребляет многие способы и внушает тысячи помыслов, отвращая ум от цели и приводя его в кружение и парение, чтобы человек с пустыми недрами отступил от Всесовершенного. Ибо в точности знает лукавый, что тому, кто без развлечения молится Богу, возможно совершить великие дела, и потому каким бы то ни было, кажущимся разумным или неразумным способом усиливается он привести ум в кружение. Но мы, зная сие, будем противоборствовать нашему врагу и, когда станем на молитву или преклоним колена, не дозволим войти в сердце наше ни одному помыслу: белому, черному, десному и шуиему, основанному и не основанному на Писании — кроме одного молитвенного возношения к Богу и нисходящего с небес озарения и просветления в нашем владычественном — уме. Посему, отринув всякий повод к развлечению и леность, и уныние, и всякий благовидный предлог, трезвенно и с горячностью посвятим себя великому делу молитвы, которое есть корень бессмертия.

3.264.

Если и не скоро получаешь просимое тобою, если и вовсе не получаешь (может быть, исполнение прошения твоего и не полезно для души твоей), то сие одно — стоять на молитв и беседовать с создавшим все Богом — скажи мне, чего достойно?

3.278. Иподиакону Леандру.

Молитва у имеющих твердую веру приобретает великую силу и крепость. Посему должно всегда молиться день и ночь; потому что Господь дарует Божественную благодать не просто кому бы то ни было, но тем, которые просят неотступно, не щадя труда, усилия и пота. Если же будем унывать в молитве… * (Здесь пропуск в оригинале — ред.)

2.35. Отцу города Димосфену.

Если не возлюбишь блаженных и подлинно Божественных словес Писания, то уподобишься скотам несмысленным и бессловесным.

2.36. Каллистиану.

Как из желания поддержать жизнь обыкновенно едим, пьем, говорим, слушаем, так и к чтению слов Божиих должны мы прилепляться сердцем, не зная в этом и сытости.

2.131. Диакону.

Когда видишь, что человек неверующий и миролюбец хвалится суетою привременной мудростью и уничижает Богодухновенное Писание, потому что нет в нем красноречия, то знай, что он Нееман Сириянин, весь прокаженный за неверие, пока не познал Благодетеля Бога и Господа всяческих. И Нееман весьма удивлялся великим рекам в Дамаске, который никак не могли и одного прокаженного очистить от испестрившей тело проказы, Иордан же в земле Израильской уничижал. Ибо и мы, как мысленные Израильтяне, имеем у себя Иорданские струи Божественного Писания, который по одному произношенью слова кажутся ничтожными и маловажными. Но по силе таинстве, сокрытых в учениях Христовых, — этой воде, текущей в жизнь вечную, врачующей, очищающей, просвещающей всех верующих, — они сверхъестественны, чудны, славны и превозносимы во веки веков.

2.189. Председателю Нумению.

Сам от себя скрываешь, что диавол ставить тебе сети. Ибо он внушает тебе такие мысли, будто бы вовсе нет никакой пользы от чтения, чтобы при великом нерадении и забвении Божественных заповедей повредить и искоренить в тебе всякую правую мысль, из которой, конечно, в свое время родилось бы правое деяние. Сей то мысленный змий (ибо Наас толкуется «змий») угрожал некогда Израильтянам тем, что всякому из них выколет правый глаз, то есть истребит всякий добрый помысл. Чтением же Богодухновенных Писаний люди приобретают многие блага. Поэтому, если хочешь сохранить душевное око и победить злейшего советника — разумею сущего в тебе аммонитянина Нааса — соделать око зорким, найти себе путь ко всему прекрасному, то не ленись быть внимательным к святому чтенью.

3.161. Диакону Титу.

Сказано: манна «угождая воли» вкушающего, «якоже кто хотяше, превращашеся» (Прем. 16, 21); потому что в слове Божием есть качество всякой духовной снеди. Для возрожденных водою и Духом бывает оно «нелестным млеком» (1 Петр.2,2), для «изнемогающих» оказывается «зелием» (Рим. 14, 2). Имеющим же «чувствуя, обучена в разсуждение», слово подает твердую «пищу» (Евр. 5, 14) и «всем» бывает «вся» (1 Кор. 9, 22), да спасется человек и сподобится вечной жизни.

3.254. Чтецу Дидиму.

Не будем ленивы и нерадивы к тому, чтобы молиться, петь псалмы и поучаться во всяком учении Святаго и достопокланяемого Духа. Ибо в изречениях богодухновенного Писания сокрыто царствие небесное, открывается же постоянно пребывающим в молитве, в безмолвии, в псалмопении и в чтениях, которыми обыкновенно просвещается ум.

1.208. Анфипату Игнатию.

Иному, если и впал в пасть зверя, разумею диавола, можно избавиться от сего покаянием. Так в Коринфе имевший жену отца своего избавлен и спасен из гортани врага (1 Кор. 5,1), прежде нежели был поглощен «многою скорбию» (2 Кор. 2, 7) и, по причине малодушного уныния и отчаяния, вмещен уже во утробу зверя.

1.216. Председателю Аристотелю.

Сетование о грехах имеет услаждающую скорбь, и горечь его, приправляемая благою и полезною надеждою, оказывается подобною меду. А потому оно питает душу, проясняет мысли, утучняет сердце и цветущим делает самое тело. И прекрасно воспевает Давид: «быша слезы моя мне хлеб день и нощь» (Пс.41,4).

1.268. Пресвитеру Евриклу.

Покаяние оживотворяет умерщвленного грехопадениями, ибо оно есть признак возрождения и последнее знамение воскресения, отсюда уже усматриваемого очами.

2.220. Схоластику Феоклису.

Прекрасное покаяние имеет столько силы, что во мгновение времени освободит от тысячи грехопадений и на самом одре борющегося с смертью, если он прибегнет к покаянью. Ибо теснота обстоятельств не стесняет Божиего человеколюбия. Написано в пророческой книге: «егда», отвратившись от самых худых дел своих, из глубины сердца «воздохнеши, тогда спасешися» (Ис. 30, 15). И в этом да уверит тебя смиренный мытарь, с воздыханием принесший краткую молитву, и немедленно получивший оставление многочисленных долгов, и по суду Божью оправданный более высокомерного фарисея, который весьма во многом поступал праведно.

2.312. Ходатаю по делам Генефлию.

Научившись у Соломона, говоришь: «кто похвалится чисто имети сердце» (Притч. 20, 9)? Но не столько страшно то, что не имеешь такого сердца, сколько то, что, и не имея чистого сердца, не прибегаешь к Владыке Христу, Который может соделать его чистым, не прибегаешь, имея нужду принять сей дар. Ибо Христос, если захочет, может очистить сердце Духом Святым, чего и взыскал некто из древних, молитвенно взывая: «сердце чисто созижди во мне, Боже» (Пс. 50, 12). Вернее же сказать, Бог хочет с прочими благами подать нам и сей дар, но ожидает от нас хотя бы малого повода к тому, чтобы несомненно увенчать нас. Ибо что было грешнее мытаря? Но когда он сказал: «Боже, милостив буди мне грешному» (Лук. 18, 13), вышел из храма оправданным более фарисея. Сколько же силы заключалось в этом изречении? Но чистым соделало его не изречение, а расположение, с каким он произнес сие изречение, и более того — Божие человеколюбие, которое не хочет нашей погибели, но побуждает нас обратиться к покаянию.

2.313. Мемнону–учителю.

Богу угодно, чтобы мы подали Ему только малый предлог, и Сам уже делает все прочее для нашего спасения. Поэтому должны мы осудить сами себя в своих грехопадениях и исповедаться Господу и испросить прежде смерти щедрот Его. Какой же, скажи Мне, труд, какая тягость грешнику уверить себя в том, что он — грешник, и сказать это пред Богом и просить себе прощенья?

2.317. Правителю дел Паригорию.

Говоришь: «Что будет мне пользы, если стану плакать и проливать слезы о грехах?» Весьма великая польза, человек, такая, что невозможно и изобразить ее словом. Ибо на мирских судах, сколько ни плачь, не избежишь наказанья после приговора. А здесь, если только начнешь печалиться о грехопаденьях, приговор будет отменен и будет дано тебе прощенье. Поэтому в Писании многократно ублажаются плачущие. Посему в церквах не будем смеяться и предаваться рассеянию, но будем воздыхать, чтобы, воздыхая, наследовать небесное царствие.

3.58. Монаху Мавриану.

Врач, мучит ли он больного, причиняя ему боль, или лелеет, успокаивает — все это делает по науке, заботясь об излечении больного. А ты, если хочешь ни здесь, ни там не понести наказания, требуй отчета у себя самого. Ибо если сами себя осуждаем, то не будем осуждены. Скажешь: как же мне подвергать истязанию себя самого? Ответствую: смиряй себя, плачь и воздыхай о своих грехопадениях. Ибо немалое наказание и истязание души — размышлять и плакать о собственных своих преткновениях. Напротив того, великую боль производит это, сильно язвит и мучит. Посему–то и награду правды воздаст Бог человеку, который истязает себя исповедью. Ибо сказано: «глаголи ты беззакония твоя прежде, да оправдишися» (Ис. 43, 26), «глаголи». Пусть другой осудит тебя прежде, чтобы соделаться тебе праведным.

3.60. Бывшему консулу Акиле.

Не надобно отчаиваться и терять надежду при всяком вообще грехопадении, но надлежит сознаться в грехе и исповедаться; потому что отчаивающиеся в спасении причисляются к нечестивым.

3.102. Петронию.

Никто да не отрицает, что Божий дар есть покаяние и то, если стыдимся грехопадений и не хвалимся ими, ненавидим и признаем гнусным всякий сделанный нами срамной поступок. Посему–то говорить Бог в пророчестве: «помянете пути своя злыя и начинания ваша, и вознегодуете о беззакониях ваших, постыдитеся и усрамитеся», и благо сотворю вам ради имени Моего (Иезек. 36, 31. 32).

3.116. Кириону.

Кто по причине грехов ударяет себя в грудь, о том можно сказать, что хвалит Он Бога «в тимпане и лице» (Пс. 150, 4). Ибо, с сокрушением бия в перси, делая соучастником молитвы целый лик слезных помыслов, обмакну в трость покаяния в сосуд с черными, как ночь, слезами, источенными от скорби и печали, написав на раскрытой хартии сердца своего прошение и представив его Господу, не будет он уничижен Иисусом Христом, умершим за грешников.

3.148. Чтецу Юлиану.

Не так какой–либо неистовый влюбленный желает возлюбленной им, как Богу желанна готовая покаяться душа, которая соблудила пред Ним и которую Он снова призывает устами Пророка Иеремии и говорит ей, не смеющей открыть уст: прииди ко Мне, как можно скорее, возвратись к своему Владыке и Спасителю, приди и не медли после тысячекратных зол, приди ко Мне, униженная и постыженная, и избавлю тебя от всякого стыда, и дарую тебе праведное дерзновение, потому что не отвращаюсь ни от кого из обращающихся ко Мне со слезами, и прибегающих к Моему милосердию.

3.150. Падшему иподиакону Квинту.

Прекрасно было бы вовсе не осквернять чистого хитона. Прекрасно было бы не омрачать света. Прекрасно было бы пребывать неуязвленным и не иметь нужды во враче. Прекрасно было бы окропленное Божиею кровью и цветущее, подобно розе, сердце не погружать в тину недозволенного сластолюбия. Но и теперь, когда, обленившись несколько и вознерадев, ты преодолен и уступил победу над собою грязному и горькому греху, и, запнутый диаволом, стал его пленником, хотя не ожидал потерпеть что–либо подобное, не отчаивайся. Ибо возможно возвращение к лучшему посредством покаяния. Прибегни к Всещедрому и Человеколюбивейшему Христу. Ему благоприятно твое оправдание, приносимое при посредстве молитв, постов, плача, исповеди, бдения, возлежания на голой земле, слез и так далее. Поэтому не должно терять надежды на то, что спасешься по милосердию Христову. Вот и теперь говорит Христос устами Пророка: «не хощу смерти грешника», но обращения (Иезек. 33, 11). Обратись ко Мне после греха. «Еда падаяй не возстанет» (Иер. 8, 11)? Поэтому восстанем.

3.154. Попечителю Хризиппу.

Необходимо знать тебе, что предстанешь страшному Престолу, где никто не окажется столько сильным, чтобы подать помощь или исхитить из рук Судии, где сила слова и оборотливость языка вовсе ничего не возмогут сделать, где не будет ни одного защитника или просителя. Посему, так как душе твоей должно будет пройти сквозь этот страшный и вечный огонь, не будь нерадив, не пренебрегай сим, но покайся, пока есть время и продолжается жизнь. Приди в познание прегрешений своих, оплачь себя, как уже умершего и заключенного во гроб, предпошли сию росу в оный пламень, дай течение источникам слез, печалься доброю и спасительною печалью, по мере грехов своих проливай слезы свои.

3.204. Пресвитеру Хариклу, который строго обходился с падшими и утверждал, что для покаяния недостаточно исповеди.

Вовсе, кажется мне, не знаешь ты Божественного Писания; почему, обратив внимание на одну его сторону, показывающую только гнев Божий, нимало не знаешь раскрытого почти во всем Писании Божия человеколюбия, и под видом пастыря делаешь свойственное врагам, предавая злым демонам овец, доводимых тобою до отчаяния, и не хочешь привести себе на мысль сказанного Пророком Иезекиилем: «крови» погибшего «от руки» пастыря «взыщу» (Иезек. 3, 18). Поэтому, как же смеешь ты губить человека, за которого Христос нимало не отрекался отдать душу Свою? Почему Фавстина, исповедавшего с великим смирением всенародно свои прегрешения, стараешься погрузить во «многую скорбь»? Сего не захотел бы сделать и великий Павел, потому что, по признании во грехе, признал согрешившего более прежнего присным своим и увещевает Коринфян «утвердить к нему» сильнейшую и непреложную «любовь» (2 Кор. 2, 7. 8). Или, как видно, в насаждении винограда Христова ты более недеятелен и ленив, а в том, чтобы искоренять и извергать из виноградника Церкви насажденный уже Христом лозы, и деятелен, и неутомим, и ревностен! Посему не говори, человек, будто бы не приемлет Господь согрешивших делом и исповедающихся только словом. Ибо, говоря это, не далек ты от чистых по имени, но нечистых по делам, невежественных новациан (раскольников), за исключением того, что они, по преизбытку неразумия и по бесполезной, чтобы не сказать, душевредной кичливости, отрицают всякое покаяние по просвещении крещением. А ты не соглашаешься принимать покаяния, приносимого на словах, наипаче же узнав, что великий оный Моисей требовал от архиерея Аарона «козла о гресе» не как чего–либо маловажного, но как заслуживающего особенную заботливость (Лев. 9, 3). Ибо сим давал знать, что от всей души должна быть приносима та исповедь, за которую получается прощение. Посему подлинно прекрасно и весьма прилично душе сильной совершать исповедь делами, как–то: постом, бдением, возлежанием на голой земле, ношением вретища, посыпанием на себя пепла, щедрою и радушною милостынею и другими плодами, каких требует строгое покаяние. Но если, по маловнимательности, или по какому–либо обстоятельству, или по бессилию, или по нерадению, окажется у кого великий недостаток сказанных выше пособий, то и устной исповеди не отвергает, и не отвращается, за человеческие грехи, нечестия и всякого рода нечистоты умерший Господь Иисус, а, напротив того, приемлет и словесное покаяние как желанное Ему приношение, подобно Моисею, вместе с дорогим виссоном, с золотом и прочим принимавшему и «власы козии» — ничего не стоящий дар (Исх. 25, 4). Ибо какими трудами и усилиями спасся мытарь? Не простыми ли выражениями смирения? За какие подвиги и труды разбойник с креста введен в рай и в жизнь? Не за произнесение ли немногих слов и исповедание царства Христова? Посему прими во внимание, пресвитер, что не строгость только и не один гнев Божий проповедуются в Священном Писании, но и человеколюбие неисчетное и неисследимое, как от лица нашего говорит Писание ко Господу: «яко милость Твоя велия на мне» (Пс. 85, 13). Ибо, когда велики грехи наши, тогда и Он изливает на нас, кающихся, великое море Своего милосердия, угашающее огонь злых наших дел. Посему должен ты помышлять не о суде только, но и о человеколюбии Христовом. А Христос и наказывает род человеческий к пользе его, и снисходит, и состраждет нам, чтобы не погибли мы. Ибо вот и Навуходоносор на деле показал в себе все виды порока: и бесчеловечие и нечестие, упоил землю кровью, не совершал никогда ничего с должным рассуждением, в безумии объявлял себя Божиим противником. Однако же после того, как по суду Божию был превращен в скота и зверя, и этот, без числа беззаконновавший в делах, хотя одними словами и в немногих выражениях принес исповедь, но улучил впоследствии милость Бога, осудившего его прежде. Возвращен ему и престол, и образ царский, и сподоблен он преизбыточествующей чести, как сказал Господь: если минет ярость Моя на кого–либо из осуждаемых, снова уврачую их. «Поражу, и Аз исцелю» (Второз. 32, 39); прогневаюсь, и ущедрю. Посему не говори невежественного слова, будто бы не приемлет Бог простых устных выражений покаяния. Иначе должен будешь сказать, что богатые приношения, как то: золото, серебро, и другие драгоценности — Бог приемлет, а двух лепт вдовицы вовсе не приемлет. И как уверишь меня, что имеешь ты ведение Божественных Писаний, когда забыл, что взывает Спаситель в Евангелии: «несть воля» Отца Моего, «да погибнет един от малых сих» (Матф. 18, 14)? А тебе угодно многих, может быть, и великих, лишать спасения, потому что говоришь: не приемлет Бог одних слов. Вопреки Спасителю учишь ты, человек. Как же понять то, что у Пророка Исаии изречено Господом согрешившему: «глаголи ты беззакония твоя прежде, да оправдишися» (Ис. 43, 26)? Ибо Сотворившей нас приемлет от желающих спастись не только чистоту, правду, мученический подвиг и доблестное подвижническое житие, но и сетование о грехопадениях, и ударение в чело, и биение в перси, и преклонение колен, и распростертие рук с сердечною скорбью, и лобзание блудницы, отирающей Владычние ноги, и плачевный вопль о грехе, и глубокое воздыхание, и плод уст, исповедающихся имени Иисуса Христа, и благовоние плача, и слезные капли, и скорбные помыслы, и болезненно взывающей ум, и возведение очей искренно взирающих к Богу и плачущих, и претерпение поруганий от диавола, и сильных его нападений, и собственную нашу немощь. Ибо тогда, как одни из нас с великим мужеством противятся, другие, будучи удобоуловимы и скоры к падению, не могут устоять против искушений. Но во всяком сказанном мною случае Господь приемлет и уста, изрекающей подобно Давиду: «согреших ко Господу» (1 Цар. 2, 13), «лукавое» пред Ним сотворив (Пс. 50, 6). Вообще же многое из того, что делают согрешившие, хотя кажется малым, но приносит великое спасение кающимся в грехах своих. Смотри же: и великий Моисей, лучше же сказать, Сам Бог чрез него, не только тельцов, коз, овец, агнцев и козлов (это в обилии бывает у богатых) узаконил приносить о согрешающих Господу. Но прилагая особенно великое попечение о спасении изнемогших в душевных силах, Он применяется к немощи бедствующих, снисходить к уничиженным, чтобы не приходили в отчаяние, и низводить закон до голубя, горлицы и малой доли пшеничной муки (Лев. 14, 21. 22). И ты, старец, не уничижай, но паче прими, возлелей сердце сокрушенное и смиренное, ободри и спаси его, требуя от падших не только плодов, полных преуспеяниями, и взыскивая их в делах подвижнических, но приемля и слова сокрушающихся о грехе своем и с великим смирением исповедующих тебе содеянное ими худо.

3.208. Архимандриту Павлу.

Часто облаком диавольского наважденья мы омрачаем внутренние очи, и немало болезнуем лукавым и омраченным житием. При этом прекрасно исполнять написанное Иаковом. «Плачитеся, — говорит он, — о лютых скорбех ваших, грядущих на вы» (Иак. 5, 1). Прекрасно не оставлять сетований и молитвословий пред Богом до самого конца жизни. Ибо сказано в Плаче: «яростию отгнал еси нас, убил и не пощадил еси» (Плач. 3, 43), потому «исходища водная излиет око мое о сокрушениях» (48). Итак, поскольку мы, греша, навлекаем на себя Божии наказания и вразумления, то убоимся и не будем небрежны, чтобы не постигла нас смерть.

3.214. Монаху Нилу.

«Быша слезы моя мне хлеб день и нощь», говорит блаженный Давид (Пс. 41, 4). Ибо кто не напрасно и не о пустом проливает слезы, но по трудолюбивому и боголюбивому расположению предается плачу, тот, как хлебом, питается своими слезами, не только при веселых, добрых и радостных событиях, которые святой человек называет «днем», но и в бедственных и печальных обстоятельствах, которые тот же святой иносказательно называет «нощию». Блаженны плачущее ныне и возделывающее спасительный плач, чтобы премного возвеселиться в будущем. Сеющие слезами в настоящей жизни, как очевидно, в оный день пожнут снопы никогда не прекращающегося радования. А на иных, не хотящих покаяться в своих грехопадениях, Господь налагает скорби и телесные страдания, чтобы, по видя их мучения, и нерадивые, но более их чувствительные, прежде нежели подвергнутся горестям, занялись исправлением себя и не оставались долго с каким–либо своим недостатком.

3.216. Диакону Агапиту.

Неоднократно слышал я, говорил ты, как и теперь говоришь тоже: что мне делать? Желаю плакать и проливать слезы о грехах моих, принуждаю себя к этому, но нет у меня слезы в глазах. Болезнуя только об этом, воздыхаю от сердца; если же вижу другого сладостно о Христе плачущим, борим бываю завистью к нему. На сие скажу тебе: вообще полезно вожделевать слез. И кто с сим желанием приступает к Богу, прося прощения и спасения, тот бывает услышан, по сказанному: «желание убогих услышал еси, Господи» (Пс. 9, 38) и владычественному, то есть царю–уму, как говорит Пророк, «желание сердца его дал еси ему» (Пс. 20,3). Ибо, как вожделевший жены «уже любодействова в сердце своем» (Матф. 5, 28), так и вожделевший чего–либо доброго, или худого, исполнил уже это в мысли своей. Ты же, исповедуясь Видящему все, что в сердце, исповедуйся, по сказанному: «помышление человеческое исповестся Тебе» (Пс. 75, 11); и таковое вожделение твое вменится в жертву. Бог примет оное, как фимиам, и Ангелам, готовым увлечь душу от ног Спасителевых, как недостойную, скажет о ней: «оставите ю, яко сердце ея» исполнено скорби и болезненно (4 Цар. 4, 27). Подобное нечто написано и об Израильтянах, мучавшихся некогда в нечестиях египетских. Ибо говорит Бог Моисею: «Аз видех тугу, ею же Египтяне стужают им» (Исх. 3, 9), жизнь их болезненна, «вопль их услышах, и снидох изъять их» (7. 8). Смотри, не свидетельствует Бог ни о каком другом дел Израильтян, кроме того, что были унижены и воздыхали, и сим одним привлекли к себе Божие расположение. Ибо не в чистоте нашей, но «во смирении» нашем «помяну ны Господь, и избавил ны есть» от Египтян (Пс. 135, 23. 24) и от жесточайшего Фараона. Фараон же ныне для нас — человеконенавистник диавол, этот «человекоубийца искони» (Иоан. 8, 44), а Египет — наша худость и грех, приставники — демоны, и скорбь — беззаконие. И еще Пророк говорит: «близ Господь сокрушенных сердцем, и смиренныя духом спасет» (Пс. 33, 19); и еще: «на кого воззрю? токмо на кроткого и трепещущего словес Моих» (Ис. 66, 2). У иного же человека таково естественное устройство, что не легко источить ему слезы. Посему, что надлежит делать желающему слез? Скажу тебе это. Если не можешь плакать очами видимыми, сделай так, чтобы ум твой, как во сне представлялся тебе нередко плачущим, так и в бодрственном состоянии мысленно плакал и проливал пред Богом слезы; и возможешь очиститься от грехов. Сие же советует и Псалмопевец, говоря: «излияйте пред Ним сердца ваша» (Пс. 61, 9). Впрочем, знаю, что иные не доходили до сего, но некой верою и молением обратили мысленный «камень во езера водная» (Пс. 113, 8). Ибо, непрестанным повторением слов Христа Бога нашего и частым напоминанием себе чудес Божиих прободая сердце, сделали так, что изнутри наружу источились из каменных очей слезные потоки. Если же ты не можешь сподобиться такой благодати, какой сподобились они, между тем видишь другого плачущим во время молитвы, то прославь за него Господа, говоря: благодарю Тебя, Господи Боже мой, лишивший меня такового разрешительного и очистительного от пороков дара и даровавшей оный брату моему. Умножь к нему милость Твою, Владыка, до конца; потому что брат — сочлен мой; «аще же славится един уд, с ним радуются еси уди» (1 Кор. 12, 26). Если так будешь расположен к брату и с радостным сердцем станешь взирать на него, то соделаешься соучастником в даровании, приобретенном им, и у вас будет общий венец, если делается сие ради Христа.

3.228. Чтецу Пергаму.

Если до последнего издыхания помогает человеку силой своею доброе, многополезное и благопомощное покаяние, и будучи принесено в самых вратах смерти, когда человек борется с нею на смертном одре, и готов сойти с жизненного поприща, оправдывает и спасает прегрешившего и покаявшегося, когда он недвижимо распростерт пред Христом и испускаете последнее дыхание; то скажи мне, почему предаешься ты отчаянию? Тебе должно поспешить с сознанием грехов своих и покаянием.

3.266. Диакону Феоктисту.

Сами мы бываем виновны в нашей погибели. Если же принесем покаяние, то, хотя были бы мы какие–нибудь псы, лижущее ноги господина, предпочтены будем нерадивым чадам. Ибо не успевает столько дружба, сколько успевают неотступность, и плач, и усиленная просьба.

3.283.

Смело приступи со слезами к небесному Первоврачу Иисусу и обнажи все твои душевные язвы. Ибо нет такой немощи, которую бы уврачевать не в силах был человеколюбивейший Христос.

3.285.

Прежде нежели откроется оное Страшное Судилище, где не только в делах и словах, но и в помышлениях дадим отчет Видящему сокровенное, надлежит нам предварить «лице Его во исповедании» (Пс.94, 2), и призвать в помощь Владычнее милосердие трудолюбивым попечением об исправлении жизни, подражая великому Пророку и царю.

4.7. Диакону Флорентию.

Когда человек по падении во зло блуждает, обуревается, почти утопает и напоследок, очувствовавшись и отрезвившись, возвращается снова к сродному с естеством его добру — тогда Бог говорит ему: «оскудеет нечистота твоя, и владети буду тобою, и познаеши, яко Аз Господь» (Иезек. 22, 15. 16).

4.19. Кассандрию.

Кратковременны в этой жизни и труд, и усилие, и пот, велики же и многочисленны, и даже неисчетны дары вечные, которые обильно дает Христос любителям и делателям добродетели. Посему, прежде нежели наступило время вечных мучений, воспользуемся врачевством покаяния; потому что Бог никогда не отвращается ни от кого, приступающего к Нему в плачевном виде с словами, испрашивающими милосердие. Ибо плачущее о своих грехопадениях находят великое утешение.

4.20. Даглефу.

Полезно не откладывать со дня на день обращение ко Господу, не быть нерадивым, ленивым, медлительным, но исповедовать свои грехопадения. Ибо устами Исаии говорит наш Владыка: «глаголи ты беззакония твоя прежде, да оправдишися» (Ис. 43, 26). Ибо, если таким образом будешь вести себя в исповедании, в прошении и в частых молитвословиях, то не умедлишь услышать, что Господь скажет тебе в ответ: «Аз есмь заглаждаяй и грехи твоя, и беззакония твоя» (25).

4.31. Акиле.

Пишешь: какое продолжение времени может быть достаточным к успеху в том, чтобы не клясться. Не думаю, чтобы потребовалось десять дней для избавления себя от этой привычки. Но если и после десяти дней окажемся клянущимися, то наложим на себя наказанье, и наказание весьма тяжкое. Определим, чем заглаждать каждое прегрешение. Чем же именно? Тем, чтобы падшему не оставаться в падении, но в покаянии искать спасенья, как Ламех, как блудный сын, как разбойник, висящей на крест чрез одно слово веры соделавшийся обитателем рая.

1.172. Чтецу Филагрию.

Греховные дела называть должно не только зловонными и бесплодными, но и мертвыми.

1.179. Монаху Лимению. 

Называя нечестие самою тяжкою болезнью и тьмою, не погрешаешь против истины.

1.204. Кандидату Мелиссу.

Человек, изнемогший и вследствие болезни изменивший свой навык, желает еще приносить вреде, хотя и делается неспособным и бессильным для приведения сего в дело. Так и душа, уклонившись от хорошего и обратившись к худому, к деланию доброго ослабевает, но к гибельному не перестает стремиться.

1.224. Диакону Евстафию.

«Железо пройде душа» Иосифа, — говорит Псалом (Пс.104, 18), железом, как думаю, прикровенно называя грех, к которому непорочного юношу призывала Пентефриева жена. Ибо грех справедливо может быть назван железом, рассекающим и убивающим душу.

1.233. Софиану, стражу при дворце.

Кто не ожидает, что даст отчет в сделанном им, тот, конечно, будет держаться всякого порока.

1.244. Чтецу Элиану.

«Окаянен аз человек: кто мя избавит от тела смерти сея» (Рим. 7, 24)? Божественный Апостол не утверждает, что тело есть смерть, но называет смертью закон греховный, живущий в телесных членах и вследствие Адамова преступления кроющийся в нас и увлекающий душу к неправедной смерти.

2.8. Чтецу Астерию.

«Грех не вменяется не сущу закону» (Рим.5, 13), потому что, пока не приведен в полную ясность сущий в нас закон, повелевающий делать одно и запрещающий делать другое, согласно с понятиями о добре и зле, какие от природы запечатлены в нас, до тех пор не вменяется нам то, что грешим, ибо без закона грех мертв. Но как скоро по усовершенствовании поняли данною заповедью уяснен сущий в нас закон, немедленно отыскивается в нас стремление ко злу, и грех ожил.

2.120. Монаху Евлисию.

Порок пороком привлекается, и страсть часто сочетается с страстью. Потому что они сродны между собою, и одно худое содействует другому худому.

2.286. Децемвиру Зинону.

Без сомнения, безбожно и нечестиво утверждать, что зло бывает по природе, а не по произволению. Ибо, если говорит Писание, что «приложить помышление человеку прилежно на злая от юности его» (Быт. 8, 21), то должен ты знать истолкование сего изречения, а именно, что не по природе человек пристрастен к делам предосудительным и не вследствие тех естественных понятий, какие вначале Богом посеяны в уме нашем. Да не будет сего! Но написано: «от юности человека», — чем и показывается, что сие худое приобретено нами от диавольскаго всеяния и что легче всего склоняемся ко злу, обольщаемые врагом; потому что «враг человеке всея плевелы», — говорит Господь в Евангелии (Матф. 13, 25—28).

2.297. Ходатаю по делам Авксентию.

«Изведе же на свет сень смертную» (Иов. 12, 22). То есть Бог привел в ясность и для всех обнаружил скрывавшееся прежде внутри естество греха. Но, слыша о естестве, не подумай, как предполагают иные, будто бы грех есть какое–то живое разумное существо. Ибо грех обыкновенно и начинается, и снова прекращает свое бытие в человеческом произволении.

3.21. Дуксу Кастору.

Представь, что растленный мир есть пещера, в которой люди праведные живут, как некие земные Ангелы, а люди злые, гнездясь в указанной пещере наподобие пресмыкающихся, делают множество обид и затруднений блаженным мужам. Посему, если от сожительства с последними, от их терпения и увещаний злые со временем изменят зверство свое в человеческое состояние, то хорошо. А если до конца останутся неисправимыми, то в будущем понесут сугубое наказание: и за то, что вместо добродетели возлюбили порок, и за то, что не захотели соделаться лучшими от общения с праведными и по их вразумлению.

3.66. Палатину Карину.

Согрешая, навлекаем мы на себя Божии наказания и вразумления. Посему говорит Господь: се «Аз дам на люди сия болезнь, и изнемогут отцы и сынове вкупе» (Иер. 6, 21). А если и при этом будем прилагать грех ко греху, то Бог нашлет на нас и смерть Потому, непосредственно за сказанным, говорит еще: «сосед и искренний его погибнут». Поэтому убоимся и не будем небрежны.

3.67. Палатину Карину.

Не напрасно Пророки взывают в церквах, но чтобы, убоявшись Божия гнева, перестали мы грешить. Ибо сказано: поскольку воспротивился ты Господу и не покаялся, то «отверзе сокровища Своя и изнесе все сосуды гнева» (Иер.50,25), чтобы погубить всех пренебрегающих святыми словами.

3.93. Хартуларию Иринею.

;Поблажать греху и побуждать себя к оному — почитай собственноручным самоубийством и самым горьким умерщвлением. Потому что грех, как ядовитый змий, вкрадывается весьма тихо, а когда усилится, угрызает и с укоризною взывает сердцу: «прекрасно! прекрасно! я достиг своего!»

3.123. Пресвитеру Иринею.

Премудрый Соломон говорит приточно: «всяк пияница и блудник обнищает, и облечется в раздранная и в рубища всяк сонливый» (Притч. 23, 21); сонливым называя медлительного, слабосильного и ленивого для всякого полезного дела. А презревший Божии постановления оставляет хитон святого ведения, как пишет Евангелист Иоанн, «весь нешвен, свыше исткан» (Иоан. 19, 23), и светлую ризу нетления, облекается же в раздранное, многошвенное и безобразное рубище буйных и бесполезных вопросов, студа и злонравия.

3.193. Диакону Терентию, падшему и по прошествии долгого времени покаявшемуся, как должно.

Говорил ты: погиб я, по Писанию (Лук. 15, 17), устранился от добродетели, по великому неразумию соделал для себя чуждыми Божественные преуспеяния. И остается ли мне еще какое чаяние и упование спасения? Прекрасно сказано тобою это. Но не хочешь ты размыслить о другом, также начертанном на священных столпах, ради восстановления низверженных и утешения истощенных? Ибо сказано: «стояще бяху ноги наша во дворех твоих, Иерусалиме» (Пс. 121, 2). То есть, в естественном состоянии были душевные ноги, но от какой–то невнимательности поколебались стопы наши и оказались мы вне Божественной ограды. Добровольно совлекли мы с себя достоинство образа Божия, отложили добрые помыслы, лишились помощи свыше, понятия наши рассеялись, раздробились на многие части, преодолела и поглотила нас духовная смерть; а подобно сему поглощены мы и демонами. Однако же смотри, как после всего этого взывают к нам Божественные слова: «живу Аз, глаголет Господь, разорители и опустошители твои уйдут от тебя. Возведи очи твои и посмотри» благие помыслы — сыны твои: «все они собираются, идут к тебе. Живу Я! говорит Господь, всеми ими ты облечешься, как убранством, и нарядишься ими, как невеста. Ибо развалины твои и пустыни твои, и разоренная земля твоя будут теперь слишком тесны для жителей, и поглощавшие тебя удалятся от тебя». Посему «Дети, которые будут у тебя после потери прежних, будут говорить вслух тебе: `тесно для меня место; уступи мне, чтобы я мог жить'. И ты скажешь в сердце твоем: кто мне родил их? я была бездетна и бесплодна», была отринута, ненавидима прежде и извержена Господом Богом моим. «кто же возрастил их? вот, я», то есть окаянная, грехолюбивая душа, «оставалась одинокою; где же они были?» (Ис. 49, 17—21). Вот, говорит Бог, грехами вашими «продани бысте» (Ис. 52, 3), потому что сами это соделали по своему хотению, по собственной воле. Посему, если по своей воле стали вы под рукою диавола, то, без сомнения, по своей воле возможете также и освободиться от мучительства самого жестокого властелина и прибегнуть к Истинному Господу и Богу нашему Иисусу Христу, Ему принадлежать и служить, по написанному: «обаче Богови» и Тому единому «повинися, душе моя. Ибо Той Бог мой и Спас мой», и великий «Заступник» (Пс. 61, 6. 7). И священный Иаков говорит в послании: «повинитеся убо Богу, противитеся диаволу, и бежит от вас: приближитеся Богу, и приближится вам» (Иак. 4, 7—8). Ибо, говорит Давид, «мне прилеплятися Богу благо есть, полагати на Господа упование спасения моего, а не отчаяватъся» (Пс. 72, 28).

3.217. Траяну.

Не надобно пренебрегать незначительными, по видимому, падениями, как малыми, потому что и малый грех может довести человека до великих беззаконий и весьма много повредить ему. Посему остерегайся и малых страстей душевных, чтобы грехами, которые почитаются малыми, не быть вовлеченным в самую бездну глубокого повреждения.

4.8. Диакону Флорентию.

Душа, оставленная Богом, рассевается и развлекается всяким родом и видом грехов; почему говорит Господь: «и разсыплю тя в странах, и разсею тя во языцех» (Иезек. 22, 15).

4.18. Иподиакону Приму.

Допытывался ты, как Бог пренебрегающих заповедями Его предает в страсти бесчестия и в дела, крайне рабские и нечистые, по сказанному Апостолом: «и предаде их Бог в страсти безчестия» (Рим. 1, 26) и в начинания худые? Посему, если бы кто сказал: этого человека вринуло в ров солнце, которое не было видимо; выслушав это, заключим из сего не то, что само светило столкнуло в ров человека, не хотевшего видеть его, но что причиною падения в ров было то, что человек не воспользовался светом. Так и Бог не внимающего законам Его и угрозам, и светозарным заповедям, отринув, ввергает в ров греха.

4.44. Зосиме.

Грех истощает и сушит, а вера во Христа делает цветущим и не посрамляет человека, несомненно и безропотно уповающего. Ибо написано: «поскольку же их смиряху, толико множайшия бываху» (Исх. 1, 12).

1.33. Монаху Софронию.

Не желай, чтобы настоятель твой был премудр в слове, потому что премудрые в слове не бывают непременно и благоугодными Богу. Но ищи того, чтобы тебе, думающему о себе, что ты исполнен мирской мудрости, быть до конца в послушании у простеца. Тогда украсишься венцом смиренномудрия и нимало не поддельной подчиненности. Твоему послушанию и скромному о себе образу мыслей нимало не повредит великая простота аввы твоего в слове, произносимом устно.

1.237. Сосандру, главному правителю дел.

Послушание Божие повелению обыкновенно дарует жизнь и бессмертие, а непослушанию— мертвенность и тление. Посему, когда Адам, преслушав Бога и вкусив запрещенного, навлек на себя смерть, Бог облек его в кожаную ризу, чтобы он помнил и не забывал свое преступление, а также смертность, и тленность, какие навлек на себя. Потому что кожаные ризы смертного тела означают мертвенность и тление.

2.5. Чиновнику при градоначальнике Валху.

«Не сейте на тернии», — говорит пророческое слово (Иер.4, 3), то есть слов Божиих не вверяйте людям многопопечительным и сластолюбивым. Потому что терниями Божественные законы именуют развратные удовольствия и бесполезные для души заботы.

2.63. Игумену Григорию.

Великий священнотаинник Моисей, водрузив кущу свою вне стана, дал разуметь, что учителю надлежит быть вдали от шума брани и не приближаться к мятущемуся полчищу, но вступить в жизнь мирную и небраннолюбивую.

2.64. Монаху Феодору.

Если выю души своей подклонил ты под иго всехвального послушания, то не любопытствуй узнавать причины распоряжений настоятеля, а только старайся с усердием делать то, что тебе приказано, хотя будет это тяжело и трудно. Ибо любопытство узнать причины распоряжений наставника и желание дать оценку его приказаниям служат препятствием твоему преуспеянию. То, что кажется правдоподобным и основательным неискусному, конечно, может не быть основательным на самом деле. Ибо о деле искусства иначе судит художник, а иначе — несведущий. Для одного правилом служит его сведение, а для другого — кажущаяся вероятность. А правдоподобное в немногом сходится с истиною, во многом же расходится с нею, имея более сродства с обманом, нежели с правдою.

2.108. Монаху Марину.

Во врачебнице настоящего века много больных и расслабленных: не всем пригодно одно и то же лекарство, не всем прилична одна и та же трапеза. И врач назначает каждому особый способ лечения, особый образ жизни. Этот больной, говорит он, пусть чаще услаждается медом, а другой пусть поморщится от горечи полыни, и иной пусть отведает и невкусной чемерицы. И с каждым обращаться будет по особому, как с кем должно. То есть: этот да проводит жизнь в приятности добродетелей, радуясь и благоуспевая, а другой, часто вразумляемый горечью и суровостью оставлений Богом и проливая слезы, тем да привлекается ко спасенью. Один да увеселяется всегдашним успехом в достижении согласного с его желанием и намерением, при успешности беспрепятственно совершая путь временной жизни. А другой, при тысячах преткновений, скорбей и печалей, едва наконец да восприимет освобождение и совершенное избавление от зол. Ибо я, как обращающий внимание на сокровенное, знаю, что каждому полезно; и с каждым поступить так, как полезно для души его.

2.166. Епископу Имитию.

Ничто не приводит так к неизбежному мучению, как то, если многих соделаешь соревнователями худых своих дел. Ибо погибель подражавших епископу обращается в приращение наказания худо учившему в церкви и явно делающему достойное осуждения. И если даже иные отказываются от подражания как постыдного, и тогда епископ подлежит немалому осужденью за то, что стал учителем худого, хотя водившиеся целомудренным помыслом, признав то, чему он учил, предосудительным, и избежали худого.

2.237. Магистриану Дамиану.

Веруешь ты, как знаю, что есть Небесный Владыка, и весьма заботишься о том, чтобы сподобиться Его человеколюбия. Поэтому, если желаешь, чтобы милосерден был к тебе Господь, будь и ты милосерден к слугам своим.

2.320. Диакону Филикиссиму.

Когда духовный отец скажет тебе что–нибудь неприятное или жестокое, прими и перенеси это любомудренно и великодушно, потому что делает это он не по страсти, но бесстрастно. Если же, как сказал ты, поступит он малодушно и оскорбит тебя, то и сие сделает не от сердца, но по малодушию, как мать в дурном расположении духа желает чего–либо худого своему детищу. Ибо то, что она не от сердца желает худого своему порождению, явствует из того, что мать вскоре по прошествии малого времени, раскаивается и плачет, как только дитя занеможет.

3.96. Архимандриту Лампротиху.

Когда получил ты настоятельство над монашествующими, тогда думал, что приобрел значительное имя, и немало обрадовался, и принял это с приятностью. А теперь, когда некоторые из братий, по Божию смотрению (ибо все приводится в исполнение и обуздывается Божиим судом), восстали к оскорблению твоему, сетуешь и вопиешь, ропщешь на Домостроителя и порицаешь жизнь нашу. Но перестань младенчествовать нравом и ходить вне прямого Божия пути. Ибо не потерпел ты еще заплевания от спасенных и облагодетельствованных тобою. Поступая справедливо, не был еще называем нечестивым и злодеем, не напоен еще «оцтом и желчью», не осужден еще на позорную смерть, чтобы уподобиться Праведнику Иисусу, Господу всяческих, Который все сие и в такой мере претерпел от рабов Своих, Им облагодетельствованных, и ничуть не гневался на них, а напротив того, умилостивил к ним Отца.

3.100. Пресвитеру Анастасию.

О том, что настоятели, умолчав о том, что требовало слова, будут наказаны за погибель подчиненных им, смотри, что говорит Господь: «сыне человечь, стража дах тя дому Израилеву, и да услышиши от уст Моих слово» и сохранишь, «внегда глаголати Ми грешнику, смертию умреши». Посему, если «не соглаголеши, еже остатися нечестивому от пути своего той беззаконник в беззаконии своем умрет, крове же его от руки твоея взыщу» (Иезек. 3, 17—18).

3.137. Пресвитеру Ксенофонту.

Прежде усовершенствования себя в добродетелях, не берись из честолюбия оглашать и тайноводствовать других, но сперва посвяти себя всякой доброй деятельности. И по таковом озарении себя, соделавшись совершенным, вступив, по Божественному закону, в землю обетования и приняв наследие отцов, тогда уже с дерзновением и образуй, и учи других, и соделайся насадителем духовных древес, по написанному в Левитской книге: «егда внидете в землю» обетования, «насадите всяко древо снедное» (Лев. 19, 23). Предложил же я тебе этот совет, чтобы от иного не слышать тебе часто сих слов: врачу, исцели прежде себя от тяжких своих болезней и потом уже прилагай попечение о душах других и врачуй их.

3.169. Архимандриту Фирсу.

Не должно дозволять свободного общения юным, хотя бы по видимости и вели себя они уважительно, чтобы чрез них не обратил нас в бегство враг. Да и то, что Сирах говорит о дочери: береги ее под крепкою стражею и никогда не обращай к ней ласкового лица, чтобы не сделала стыда твоему дому (Сир. 42,11), тоже прими для себя как указание и правило и в отношении ко всякому юному, допущенному в ваше общество.

3.172. Диакону Македонию.

Сказано: «оеколо уст да обвиется, и нечист прозовется. Вся дни, в няже будет на нем язва, отлучен да седит вне полка» (Лев. 13, 45. 46). Иные нерассудительно и смело дозволяют брать на себя преподавание духовного учения людям, боримым скверными страстями и очернившим себя множеством грехов. Но вот Божественный закон «обвивает» молчанием уста, исполненные зловония, пока не обратится таковой человек и не очистит себя самыми терпеливыми трудами, жестокими подвигами, потоками слез, долговременным злостраданием и непрестанным уничижением и пока, умилосердившись над ним, Владыка всяческих Христос не изречет: «расшири уста твоя, и исполню я» (Пс. 80,11) не бесчестия и великой мерзости, но благоухания и всякой благости, на пользу тебе самому, а потом и тем, которые будут тобою оглашены.

3.173. Диакону Македонию.

«За пределы полка» изгоняется «прокаженный и нечистый душею» (Числ.5,2). Ибо такового надлежит, до самого совершенного очищения, удалять и отлучать от стана Божественных наставников тайноводцев и от Пророков церковных, где пребывает Самуил, и откуда не удаляется Давид.

3.290.

Поскольку желаешь быть наставником большего числа братий, то сперва испытай себя, можешь ли более делом, нежели словом, научать тому, что должно им делать, собственную свою жизнь предложив учащимся в образец всякой добродетели, чтобы списывающие с него не умалили красоту добродетели безобразием недостатка. Ибо знай, что обязан ты не меньше страшиться за подначальных, чем и за себя самого; потому что как за себя, так и за них дашь ответ, однажды приняв на себя дело спасения их. И у святых все старание было о том, чтобы учащихся не оставить недостигшими собственной их добродетели. Так Апостол Онисима из беглеца соделал мучеником. Пророк Илия Елиссея из пахаря соделал Пророком. Моисей Иисуса, сына Навина, возвел к совершенству. А священник Илий соделал Самуила даже большим себя. Ибо, хотя и рачительность учеников содействовала им к приобретению добродетели, но вся причина успеха состояла для них в том, что имели учителей, которые возгоревшуюся в них искру усердия могли воспламенить в большей мере

4.9. Идросию.

Возгнушалась тобою риза твоя, то есть плоть твоя возненавидела ум твой, который повелевает ей делать непрестанно запрещенное. А что настоятели, умалчивающие, когда должно говорить, будут наказаны за погибель подчиненных им, смотри, что говорит о сем Господь. Сказано: «если не соглаголеши нечестивому уберечься от пути своего, беззаконник той в грехе своем умрет, крове же его от руки твоея взыщу» (Иезек. 3, 18).

4.29. Архимандриту Павлу.

Кто подчиненных ему не питает усердно словом Божиим, тот да уготовляет хребет свой духовным бичам и да претерпевает мужественно всякое искушение.

1.1. Сенатору Птоломею.

Бог и прежде будущего века даровал монахам такую благодать, что ни славы человеческой не желают они, ни вожделевают всех, какие есть в мире, достоинстве, но часто скрываются, и более стараются утаиться от людей, добровольно включая себя в число низких и уничиженных братий. А многие из вельмож и люди всякого чина в мире или добровольно, или против воли, по какому–нибудь обстоятельству, прибегают к смиренным монахам, избавляются от смертоносных опасностей и улучают спасение и временное и вечное. Ибо промысл Божий побуждает сильных земли, волею и неволею, прибегать к наименьшим братиям и спасаться.

1.34. Постельничему Евстафию.

Весь день жизни своей поражается праведник печалями, болезнями, укоризнами и, поражаемый, угнетается многими горестями. Поэтому не дивись, когда видишь доброго мужа, всячески бедствующего и изнуряемого. «Его же бо любит Господе, наказует, биет же всякого сына, его же приемлет» (Притч. 3, 12). «И бых язвен, — сказано, — весь день, и обличение мое на утренних» (Пс.72, 14). Обличение не дожидалось солнца, когда явится оно во всем сиянии. Сам себя обличал я, если в чем то пал и без свидетелей, исповедуя и всем объявляя грехи свои.

1.105. Флавиану.

Владычественный ум святых подобен какой–то доске, или скрижали, на которой Бог пишет, что должно быть изречено народу Его. Потому Пророку Аввакуму сказано: «впиши видение на доске» (Авв. 2, 2). Святой, вникая в ум свой, всматриваясь в него и всецело обратившись внутрь себя самого, как бы читает, что написано Богом в уме его, и прочитанное возвещает народу.

1.173. Чтецу Филагрию.

Если кто сможет душою обонять благоухание Святаго Духа, то оживотворится он, как восставший из мертвых, и удивится тому, из какого состояния и в какое перешел он, и воскликнет словами Иезекии: «воздвигл еси» жизнь мою, и «утешився ожих. И завергл еси за мя вся грехи моя» (Ис. 38,16–17), так что и не представляю себе более этих кумиров падений моих, приобретши, наконец, чистое сердце.

1.181. Сенатору Иерию.

Как многие, думаешь, почитают себя блаженными оттого, что сподобились слышать слова богомудрого Иоанна, епископа Константинопольского? И сам ты, пламенный любитель их, почитай себя весьма блаженным.

1.199. Каллистиону.

Телесное рождение одно, потому что никто не рождается в другой раз. Но для душ, вознамерившихся непрестанно домогаться большего и большего освящения, возможны многие рождения. Ибо восстанавливаемый и обновляемый праведник всегда рождается. Сегодня родился он в одном каком–либо добром деле, а если сделает другое доброе дело, снова родится. Посему то Слово Божие щедро на рождения праведников, говоря устами Моисея: «сии» роды Ноевы; «сии роды Иаковли» (Быт. 37, 2). Так и о других сказано, что имели многие рождения.

1.221. Трибуну Августину.

Хорошо зная, что Бог — Податель всякого блага, часто повторяешь ты беседующим с тобою слово патриарха Иакова: «помилова мя Бог, и есть у меня все» (Быт. 33, 11). Потому что не за дела правды, но по милости и великой благости Божией приобрел ты все, что имеешь. И из сего получают благотворение многие имеющие в том нужду. И хвалю тебя за то, что благотворишь, заслуживаешь благословения, и говоришь о себе смиренно.

1.228. Монахам, живущим в Киликии.

Не в малой мере, но весьма много порадовались мы, когда богочестивейший пресвитер Марин рассказал нам о вас, как во всей точности уподобились вы Апостолам, с готовностью отрекшись от мирских дел, презрев и род, и вредные наслаждения, и вступили в многотрудное житие, ради Бога предав себя всякому злостраданию и жизни самой суровой и немолчными устами прославляя призвавшего вас в высокий монашеский чин Спасителя и Царя Христа, чтобы и вы, подобно божественному светильнику Египта Антонию, по кончине своей оставили будущему роду образ наилучшего жительства.

1.281. Комиту Филорому.

Если в состоянии ты будешь уразуметь трудность браней и терпеливой борьбы монахов с губителями демонами, всегда неотступными и враждебными, непрерывное и неослабное попечение их о спасении, заботливость о сем, бесчисленные душевные томления, огорчения в различных искушениях от противных сил, то после сего трапезу подвижников, по временам, как представляется тебе, роскошную и изобильную, почитать станешь величайшим самоизнурением, тяжкою скудостью и суровым пропитанием, сравнивая и сличая ее с твоими непрерывными и похотливыми наслаждениями и пирами. Поэтому не осуждай и не осмеивай монахов, которые признают правильным в известные дни подавать некоторое утешение изнуренному телу вкушением хороших яств с божественною свободою, добрым дерзновением и благими помыслами.

2.4. Епископу Тимону.

Поскольку пишешь мне, что весьма угодны и приятны тебе мои писания, то приими теперь и святого Давида, который вместо горестей настоящего века благовествует тебе непрекращающееся радование. Ибо говорит: «блажен человек, его же аще накажеши, Господи» (Пс. 93,12); «во вся дни» будущие «возвеселихомся, за дни, в няже смирил ны еси, в лета, в няже видихом злая» (Пс. 89, 15); и: «потоком сладости Твоея напоиши» (Пс. 35, 9) нас, надеющихся на защиту крыл Промысла.

2.29. Монаху Фирсу.

Как я, если не сообщу другим дарованной мне благодати, в день Суда подвергнусь ответственности, что духовный талант зарыл в молчании, так и у тебя потребуется отчет, если вверенный тебе небесный дар ведения не преподашь и другим, способным принять его. Ибо тебе, за благородство нравов, за досточестную жизнь, за рачительность, в которой подражаешь превосходнейшим из монахов, сподобившемуся великой Божией благодати, свидетельствую, что чудно видеть это под мирскою одеждою и в общественной службе.

2.30. Фотине и Д.

Приводя себе на память безгрешную вашу жизнь, прославляем Христа, говоря с Давидом: «Коль возлюбленна селения Твоя и олтари Твои, Боже сил» (Пс.83, 2)! Потому что девство подлинно сделало вас и селениями, и алтарями, и храмом, и драгоценными Божиими утварями.

2.40. Диакону Евфимию.

Иные увеселяются виноградными и масличными садами, множеством скота и служителей, великолепными домами, золотом, серебром и другими земными достояниями. А ты, всехвальный раб Христове, непрестанно зришь невидимого Царя мысленными очами, услаждаешься Его приятностью, привязан к Нему нерасторгаемою приверженностью, питаешь душу упованием на Него, утешаешься неувядающею любовью к Нему, постоянно пребываешь в молитвах и псалмопениях, насаждаешь в себе духовные слова и взываешь словами Пророков: «Помянух Бога и возвеселихся» (Пс. 76, 4); и: Возвеселюсь о Господе моем, «не утрудихся последуяй» Господу моему (Иер. 17, 16). Потому «возрадуюся о словесех Твоих», человеколюбивый Владыка, яко «обретаяй» богатство и «корысть многу» (Пс. 118, 162). Спаситель и Творец всего ответствует тебе, что радости твоей и веселия твоего никто не сможет похитить у тебя (Иоан. 16, 22), потому что Мария избрала «благую» и вечноцветущую «часть» Божественных наставлений. А потому, так как в тебе вселились словеса Мои то памятью воспомяну о тебе во царствии Моем. И нимало не бойся, с тобою буду всегда, избавлю тебя от всякой скорби, спасу от руки злоумышляющих.

2.53. Подвижнику Менандру.

Как не подложная, но прекрасная и весьма похвальная отрасль достославного и предоблестного аввы Минукиана, справедливо являешь ты в себе пресветлые черты сего мужа. Ибо он оказался не учеником только, но и подражателем сего человеколюбивого Спасителя нашего Христа, Который и делом и словом доказал, что истинное любомудрие состоит в том, чтобы проводить житие в чистоте и всегда возноситься душою превыше телесных страстей.

2.74. Монаху Писимию.

Когда Владыка Иисус молился на горе, «просветися лице» Его, и ризы Его блистали (Матф.17, 2). То же бывает с монахами, которые с особенным усердием стараются внимать молитве. Тогда сияет лицо души их и блистает невидимое ее одеяние, чего многие и не знают.

2.86. Архимандриту Александру.

Эту непроницаемо темную ночь человеческой жизни озаряешь ты лучами тысяч доблестных дел твоих. Как не быть причисленным к сонму небесных Ангелов тебе, соревнующему нетленным оным Силам, будучи обложенным этою тленною, скудною и смертною скиниею тела?

2.87. Архимандриту Фронтону.

Хвалю розы Боголюбивых слов твоих, хотя вонзил ты, как сказал бы иной, малые иглы благовременных обличений, возбуждая и раздражая в нас неугасимую и неувядаемую любовь к твоей преподобной и всегда светлой душе.

2.113. Деве Анастасии.

Хвалю тебя, светлостью жизни превосходящую луну, и более того — смиренномудрствующую. Ибо всего удивительнее в земном теле видеть такую душу, которая ведет жизнь бесплотных Ангелов. Подобно сему, слышал я некогда сказанное в Писании, а именно: «основал еси землю, и пребывает. Учинением Твоим пребывает день» (Пс.118, 20. 21). Ибо под «днем», говорили мне, разуметь нам должно светозарное девство, вмещающееся в смертной плоти и основанное десницею Вышнего. Но молись обо мне, непорочная невеста Царя Христа, долгим временем, неутомимыми трудами, скромностью нравов, бдениями, невысыхающими слезами и тысячами других преуспеяний приобретшая неизреченное дерзновение пред невидимым, Пречистым и Святым Женихом.

2.128. Монаху Палладию.

По духу, как видно, подражаешь ты Саулову сыну Инафану. Ибо он, по свидетельству истории, сказал: с конца жезла моего вкусил я меда, «и прозреша очи мои» (1 Цар. 14, 29). А ты, духовно причастившись мысленного меда, сладчайших меда слов Всесовершенного, видишь душевными очами неудобозримое для многих и начал, наконец, допытываться, почему Иаков «поклонися на верх жезла» (Быт. 47, 31).

2.129. Монаху Палладию.

Тебе, который совершенно чист и освободился от всякой скверны и от надменности высокомерия, прилично взыскать высоких умозрений. Оскверненным же, не омывшим еще срамоты и нечистот ветхого человека, вовсе не дозволяем и касаться всесвятых слов, пока не исцелеют и не очистятся со временем. Ибо сказано: «не дадите святая псом, ни пометайте бисер пред свиниями» (Матф. 7, 6).

2.144. Диакону Ксанфиппу.

Весьма хорошо поступаешь, что постами, возлежанием на голой земле, добрым бдением и непрестанною молитвою попираешь и превосходишь треволнения плотских удовольствий, победу же приносишь Богу, всегда содействующему нам в добром, воспевая Ему: «Ты», Владыка, «владычествуеши державою морскою: возмущение же волн его Ты укрощаеши» (Пс. 88, 10).

2.147. Трибуну Сосипатру.

Сообразуясь с Божественным ведением, стараешься ты, превосходнейший, и делать все по сему ведению, последуя его правилам и законам. Почему и все свое богохранимое богатство большею частью истощаешь на монахов. На них только и смотришь с великою любовью, ими только и дышишь ночь и день, думаешь, что вовсе нет у тебя родных или детей, хотя их и много. И то самое, что говоришь ты при свидании с монахами, будто бы ты — рабочий их скот, безропотно и радушно готовый услуживать всем их нуждам — служит признаком совершенного ведения. Ибо, конечно, знаешь, что вместе с левитами и скот их благословлен был Богом и Моисеем. Поэтому, все соображая с Божественным ведением, с ведением говоря и поступая, несомненно, ты, боголюбивый муж, с монахами войдешь и в царство небесное, как добрый их спутник и служитель, и с ними наследуешь неизреченные блага в бесконечные веки.

2.173. Постельничему Валерию.

И ныне есть некие приснотекущие реки, исполненные Божественных токов и в своих устремлениях веселящие «град Божий» (Пс.45, 5)— разумею Церковь — неоскудевающим орошением. Сказал же я это о боголюбивых и подлинно блаженных Филимоне и Никифоре, которые оказываются для всех по истине приобретшими высочайшее бесстрастие и ведение и скрывающими в недрах своих многоценные камни, разумею «анфракс и камень зеленый» (Быт. 2, 12). Означает же «камень зеленый» появляющуюся от подвижничества на лице досточестную бледность, и охлаждение и жесткость телесных членов от суровой жизни; а «анфракс» — светлые и пламенеющие помышления духовного созерцания, который разожгли и сердце Клеопы (Лук. 24, 32). Но Иоанн, епископ Константинопольский, в похвалах которому участвуют многие уста мудрых, эта дарованная Богом миру златоносная река (Быт. 2,11), выше и упомянутых чудных мужей. Он в подлинном смысле анфракс, с юного возраста повитый светом благочестия, вскормленный на Божественной багрянице пламенных мыслей. При преуспеянии и возрастании он распаленным желанием поднял в высоту пламя благодетельного для всех смертных учения, отлученный от них и употребленный в дело мужами, которые прежде были благомысленными и которых восхваляли за добродетель, а ныне порицают за леность, хотя они и пастыри. Их, которых оплакивал Иеремия, говоря: как «одеяшася в гной» житейских и тленных дел некогда «питаемии на багряницах» (Плач 4, 5) небесной и досточестной жизни нетленного и духовного жительства?

2.197. Актуариусу Феофилу.

Что восхваляющие мужа праведного благословляются Богом и сподобляются за то тысячей благ, а осмеливающиеся злословить впадают в неисходные бедствия, об этом послушай, что говорит Бог Аврааму: «благословлю благословящия тя, и клянущии тя проклену» (Быт.12, 3). И Давид говорит: «немы да будут устны лестивыя, глаголющия на праведнаго беззаконие, гордынею и уничижением» (Пс.30, 19). Поэтому хвалю тебя, что живешь всегда хорошо и прославляешь праведных.

2.208. Жене комита, Стефаниде.

Что принести мне в похвалу твою, когда уже восхвалил тебя Соломон? Ибо говорит: «жену доблю», потому что редко таковая сыскивается, «кто обрящет? Дражайши есть камения многоценного» (Прит. 31,10). За нее славен бывает и муж, потому что «не печется о сущих в дому» (21): обо всем внимательно и постоянно заботится жена. Посему и да будешь прославлена за сие и за подобное сему, а также за веру твою и честность.

2.263. Трибуну Софронию.

Господь, увидев твое великодушие и щедрую для всех нуждающихся руку, устроил так, что внезапно текут к тебе великие наследства. И за сие прославляем мы Бога.

2.265. Блюстителю благочиния Герасиму.

Мы, верные, приняли закон свободы, чтобы нам как истинным сынам, без принуждения и добро, вольно трудиться больше рабов, под страхом и бичами служивших по закону Моисееву. Посему старайся благоугодить Богу, и по собственному усердию подвизайся по Евангелию (ибо оно называется законом свободы), чтобы сподобиться ублажения.

2.266. Жезлоносцу Евстафию.

Не одно то, чтобы самому деятельно трудиться в добродетели, доставляет светлые венцы, но и то, чтобы восхвалять подвизающихся в добродетели, приносить немаловажную награду. Потому что прославляешь ты, христолюбец, боящихся Господа.

2.298. Трибуну Аристарху.

Не пренебрегай свиданием со святыми мужами, потому что один взор их может уврачевать душу твою, изнемогшую в грехопадениях, и вещание их приносит великие дары верующему. Ибо глас святых прекращал брани, изгонял демонов, останавливал стихии, как Иисус Навин воззвал: «да станет солнце и луна» (Иис. Нав.10,12), — и они немедленно остановились. Так и Моисей связал и освободил море. Так и три отрока своими песнопениями превратили пламя в росу. Подобно сему и ныне подражающие им в житии, сказав только слово, могут гасить разжжение греха, иссушать источники сластолюбия, смягчать раздражительность, изгонять похоть, ослаблять тщеславие, тушить пламя сребролюбия, избавлять от уныния и печали и в обуреваемых душах восстанавливать глубокую тишину.

2.303. Епископу Аристону.

В разных случаях сверх моего достоинства почтенный от твоего боголюбия тысячами благодеяний и, изыскивая, каким воздаянием прилично вознаградить вас, но не находя ничего такого, представляю за себя Великого Должника, именно Бога. Ибо кто сделал что–либо для меня, тот «в заим дал Богу» (Притч. 19, 17). «Господь же воздаст за мя», как сказал Давид (Пс.137,8).

2.308. Знатному сановнику Иоанну.

Все, и Ангелы, и люди, рукоплещут твоей доблестной душе за то, что услуживаешь детям и живых, и умерших врагов: живых — чтобы сим способом примирить с собою отцов их; умерших — чтобы привлечь на себя великое благоволение Господа, украситься тысячами венцов и заслужить многие молитвы всех, не только облагодетельствованных тобою, но и видящих благодеяния твои другим. Сие поможет тебе на Суде. Хотя бы и во многом прегрешил ты, освободишься от всякой вины, оказывая самое великое милосердие и человеколюбие ко врагам, и сим уподобляясь человеколюбивейшему Господу.

3.11. Диакону Полихронию.

Ублажаю тебя за преданность твою Богу, за нерастленную и небесную любовь, потому что просишь у нас слов о сердечном сокрушении. Такое прошение служит знаком душевной чистоты. Ибо невозможно возыметь такого сильного желанья сих слов, не очистившись прежде как должно и не став выше всего житейского. И это нетрудно усматривать в людях, которые и на малое время бывают объяты сею любовью. В них вдруг происходит такая перемена, что немедленно переселяются они на небо и блаженный дух их делается небошественным. Потому, охотно приняв повеленье твоей искренней любви и сочинив целую книгу о сердечном сокрушении, послал я ее к вам и к живущим с вами богочестивым друзьям, прося и умоляя вас, имеющих дерзновенье к Богу, вознаградить нас за сие преподобными вашими молитвами. Ибо очень знаю, что можете умилостивить к нам Всесовершенного.

3.32. Пресвитеру Андрею.

О монахе говорится, что он — алтарь Господень, алтарь, на котором и у которого приносятся чистые молитвы Всевышнему Богу, алтарь, духовно водруженный и основанный на «месте, идеже», как говорит Давид, «стоясте нозе» Господни (Пс. 131, 7), и не «подвижастеся» (Пс. 72, 2). Ибо, как сказано, «бяху ноги наша во дворех твоих, Иерусалиме» (Пс. 121, 2).

3.138. Монаху Дамиану.

Да не ослабят твоего усердия враги, различными и несказанными искушениями поражая душу твою. Потому что из многих и неописуемых скорбей соплетается тебе венец, и, как говорит Апостол, в немощах совершается сила Христова (2 Кор. 12, 9), и в грустных обстоятельствах процветает обыкновенно благодать Духа. «Во тме, — сказано, — возсия свет правым» (Пс. 111, 4), если только до конца содержали они твердое дерзновение и могли хвалиться упованием.

4.16. Монаху Игизиппу.

Хотя и весьма далек я от добродетели, говорил ты о себе, однако же всех добродетельных мужей усердно хвалю, принимаю с рукоплесканиями и прославляю, особливо же великого безмолвника Руфина — этот небесный и христоносный сосуд. Посему знай, что принимающий питомцев добродетели немалую приобретает выгоду, а после венцев, какие даны будут им, получает вторую награду. Что же касается упомянутого тобою мужа — и я постарался стать его другом и хвалителем.

4.21. Каллиопию.

Какая прекрасная и чудная взаимность, когда и человек спешит на служение Богу, и Бог без замедления приближает к Себе Своего служителя, искренно и неложно старающегося благоугождать Владыке! Подлинно вожделенно трепетать и страшиться, чтобы не быть лишенным вечной жизни и озарения Святаго Духа.

4.52. Молчальнику Руфину.

Блажен ты в своем безмолвии, безмятежии и в глубоком бесстрашии, поскольку презрел все превратное непостоянное в этой тленной жизни, вошел в спокойную пристань, приветствуя прекрасный тамошний край, бежал от моря и от преследующих одна другую волн человеческого злострадания, и одну только имеешь у себя заботу: как благоугодить Владыке Христу, как с Ним прославиться и соцарствовать.

1.43. Софронию.

Подначальный, предлагая братству и начальствующему не принимать больше ни одного брата, заслуживает более осмеяние и делается игралищем диавола. Ибо какой тебе вред от умножения братства, если в лице многих братий, как сказал Апостол, «упреумножися» (1 Тим. 1, 14) и возросла благодать Святого Духа?

1.68. Церковному ходатаю Фрументию.

Пловцы и кормчие употребляют все меры, чтобы переплыть море и войти в пристань. А ты и мореплавателей всегда превосходишь тем, что часто вдаешься в треволнения житейских дел, ходя по торжищам и судебным местам под предлогом попечения о церковных делах, а в действительности по ненасытной любостяжательности и ради несправедливого сбора.

1.80. Диакону Евгению.

При чтении Писания вдаешься ты в гордость и величаешься, надмеваясь своими умозрениями, вместо плодов услаждаясь тем, что собираешь одни листья и насмехаешься над не имеющими ведения. Но это в состоянии часто делать и лицедеи. Пожелай лучше благоугодными Богу делами убрать и украсить душу свою. Ибо сказано: горе книжникам и фарисеям (Матф.23), лицемерно присваивающим себе изучение блаженных словес: «глаголют бо» полезное, «и не творят» того (Матф.23, 3). Поэтому прежде сделай, а потом учи.

1.92. Диакону Вавиле.

Говоришь ты очень хорошо, а поступаешь крайне худо. Ибо, честною наружностью и честными речами обманывая легковерных и скрывая от них свою грубость, изобличен будешь людьми благоразумными, которые легко поймут тебя не из того, что говоришь и в чем притворяешься, но из того, что делаешь.

1.126. Монаху Александру.

Несообразное нечто, кажется мне, делаешь ты, с оскорблениями и в раздражительности принуждая некоторых приносить тебе плоды. Это называться будет не приношением, но насилием, срамотою, крайнею неблаговременностью, чем то более строгим, нежели общественные взыскания, и более тягостным, нежели поборы с народа. Но умоляю тебя положить конец сему неприличию и проводить лучше время в молитвах и в великом душевном безмолвии. Тогда Бог воздвигнет истинно достойных досточестной жизни, которые принесут тебе все потребное и будут просить, чтобы ты принял это. Ибо есть достойные того, чтобы делать приношения монахам, а есть и совершенно недостойные, далекие от изволения Господня.

1.137. Младшему комиту Амфилохию.

Не походит ли на прокаженного тот, кто говорит: «Предаюсь пока забавам юного возраста, а потом, впоследствии, в глубокой старости выращу цветы целомудрия, мужества и справедливости?» Ибо какой небесный Ангел обещал тебе, что ты достигнешь старости и что можешь не бояться в похотях, наслаждениях и тщеславии умереть злосчастно. Ибо, хотя возраст и юн, но жизнь быстро ветшает.

1.182. Иподиакону Мариану.

К чему так щедро утучняешь плоть свою, которая, еще немного, и станет пищею червей.

1.274. Диакону Феврарию.

Не ищи с жадностью простора в жизни, но пожелай лучше отыскать стезю узкую и тесную.

1.285. Епископу Элиану.

Представляя в себе Аарона, ты приводишь всех в удивление тем, что носишь драгоценные камни и увешан доброзвучными колокольчиками. Ибо одни из подчиненных тебе клириков, подвизаясь в молчании, громогласнее трубы проповедуют своею жизнью, другие же, оглашая Божественным словом и высокими беседами громче оных колокольчиков, блаженные звуки вносят в самый слух ума.

1.287. Диакону Прискиллиану.

Если утверждаешь, что предложенные тобою речения сказаны Соломоном в Панарете (Прем. 7, 2) от лица Владыки нашего Иисуса Христа, то почему же писатель сего слова именует себя и говорит, что он родился от услаждения и сна? Посему признайся, что не достиг ты цели своей. Ибо зачатие Спасителя во плоти Девы было совершенно нелюбосластно, непорочно, нескверно, неукоризненно, чисто и нерастленно.

1.312. Ходатаю по делам Афанасию.

«И сидела еси на них, аки врана» (Иер. 3, 2), — сказал Пророк. То есть, забыв Бога и усердно трудясь, много времени проводил ты в грехах и, по причине своих падений, — с нечистыми демонами. Ибо ворона живет многие годы и чадолюбива. Посему, и всякий сластолюбец и миролюбец сильно любит и нежит чад своих, то есть пагубные и мерзкие дела свои.

2.49. Монаху Аристоклу.

По–видимому, ты в раздоре сам с собою: говоришь прекрасно, а поступаешь худо, бесишься, подобно псам, нещадно и не краснея лаешь на всякого. Но, по крайней мере, с сего времени исправься, брать, чтобы дела твои не были в разладе с досточестным твоим обетом.

2.56. Архимандриту Платону.

Первые вожди нашего чина, став ревнителями Апостолов, соделались некими светилами, сияющими «в темном месте» (2 Петр. 1, 19), и неблуждающими звездами, озаряющими непроницаемо мрачную ночь человеческой жизни. По своей безмятежности они оказались оплотами пристаней, всем указывая, как безвредно избегать приражения страстей. А ты, имея в подчинении у себя столько душ, сам осудил добродетель на изгнание, заставил ее бежать от тебя вдаль, Покрываешь лицо свое тьмою лукавства и злонравия, ввергаешь братий в худые навыки, в бурю и непрестанные мятежи, стараешься погубить тех, кому должно спастись. Кто же избавить тебя от вечного мучения? Ибо «страшно есть еже впасти в руце Бога Живого» (Евр. 10, 31).

2.65. Монаху Галлу.

Что тебе пользы от страннической жизни, от труда подвижнического и великого самоизнурения, когда снова обращаешься сердцем к Египту, каждый почти день собеседуешь со своими домашними посредством писем, и пламенная любовь к родству запинает тебя на пути к совершенству? Разве не слыхал ты, что Господь возразил Марии, искавшей Его между сродниками (Лук. 2, 49), и как того, кто отца или мать любит более Его, признал недостойным Его (Матф. 10, 37), а сими словами твердо постановил снимать с себя родственные узы? Если оставил ты Харран, что переводится «нора», а сие означает «чувство», и вышел «из юдоли Хеврона», то есть от унизительных дел греха и из пустыни, в которой можно заблудиться, то спеши, подобно патриархам, переселиться в Дофаим (Быт 37, 14), то есть в достаточное оставление плотского пристрастия. Ибо Дофаим означает «достаточное оставление», достигнуть которого подвизаются все стремящииеся к блаженнейшему бесстрастию.

2.72. Комазию, монаху из риторов.

Этот сор, эту пыль, эту грязную кучу эллинских книг — к чему по отречении от мира так тщательно ты собираешь в монастырь без пользы, а более того — со вредом? Отвечай нам, славный собиратель суемудрия и окаянства.

2.76. Неадию, Олимпию, Андромаху, Юлию, Химазию: монахам — любителям тяжб.

Кому–нибудь из благомыслящих, увидевшему ваше нерадение о Божественном и ревность о Богочестии одного с вами рода воинов, прилично теперь сказать что благоговейные воины псалмопениями, молитвами отправлением своих обязанностей и неусыпным пребыванием в церкви препобедили рассвирепевших гневливых, богоненавистных монахов, которые отреклись от приличного им безмолвия и служения молитвами и псалмами, забыли священный обет и принятый на себя образ, оставили место своего подвижничества и бесстыдно хлопочут о чужих делах, непрестанно проводят время в мирских судилищах и вносят туда несказанный шум и мятеж. Так что сами народные начальники смеются за это над вами и крайне осуждают вас.

2.84. Монаху Фавсту.

Власяная одежда требует, конечно, смиренного образа мыслей. Потому что праведным, которые подражают своему Владыке, всего вожделеннее смиренномудрие. А если надмеваешься, каждый день ссоришься, иных биешь и подражаешь умоисступленным, то для чего носишь власяницу? Твоя одежда не соответствует расположению души. Монашеская жизнь обязывает любить истину и правду, а не лицемерие, не притворство, не одну личину истины и правды.

2.85. Монаху Фавсту.

Сказано: «пробави милость Твою ведущим Тя» (Пс. 35, 11). А погрешающие в ведении, подобно тебе, подвергнутся самому тяжкому мучению. Поэтому молись, чтобы возвеличилась и особенно приумножилась милость.

2.94. Затворнику Филумену.

Хвала вашим доблестям в отшельничестве! Хвала вашим победным памятникам на поприще добродетели! Но более всего — хвала вашей суетной, лицедейной и притворной жизни в затворе! Ибо и от тех, которые на рынке со всем жаром заняты торговлей, и от тех, которые в судебных местах заводят тысячи тяжб и разных словопрений, ничем, кажется, ты не отличаешься. Выдумываешь всякого рода хлопоты, кричишь с гневом, скрежещешь зубами, из этой своей западни ругаешь, осмеиваешь, злословишь, укоряешь всякого, кто ни попадется, протягиваешь руки свои в окно и бьешь братью, и шумом, и смятением, и беспорядком и расстройством наполняешь бедную келью, которая, хотя и бесчувственна и неодушевленна, но воздыхает, может быть, о жестокости и лютости, как в клетке какой заключенного в ней зверя, или лучше сказать, и зверей превозшедшего свирепостью монаха. Скажи мне, прошу тебя, что ты приобрел, затворившись в этой хижине? Какую пользу снискал душе своей, укрыв тело за этими стенами? Сказано: «бысть Ефрем», как «опреснок не обращаем» к лучшему (Ос. 7, 8). Какая была тебе польза занять эту хижину? Когда облекали тебя в это досточестное иноческое одеяние? Какой авва возлагал на тебя благословляющую руку? Откуда ты заимствовал этот плебейский, подлый нрав? где не развлекаемые ничем молитвы и беспечальные собеседования с Богом? Куда изгнал ты псалмы и песнопения? Куда заставил бежать безмолвный образ мыслей? где оставил священные наставления отцов? где совоспитанники, сожители, однодомники иноков — мир, тишина, покой, вера? Какое дерзновение будешь иметь в День Воздаяния?

2.97. Монаху Евтропию.

Да устрашат тебя Владычные письмена, повелевающие не входить «к олтарю по степенем» порока и надменного образа мыслей (Исх. 20, 26), чтобы не открылась срамота твоя при исшествии из сего мира. И тогда, как сказано, узнают, «где есть их вещество» (Иов. 19, 29).

2.98. Монаху Лампадию.

Не Иуда только, презрев суды Божьи, предал Господа, но в число предателей включаются и христиане, которые не исполняют Божественных заповедей, пренебрегают ими, ведут себя высокомерно и следуют своим лукавым хотениям.

2.99. Монаху Лампадию.

Из страха Божия принявший на себя послушание служить тем, кто вместе с ним подвизается, если впоследствии начнет ожесточаться, гордиться и брать себе деньги на собственные свои потребы, то преступил он Божественные законы, отверг и нарушил договоры и исповедание отречения и подчинения, и называется изменником, потому что изменил данному прежде слову.

2.100. Архимандриту Евстафию.

Тщательно стараешься украшать грузный мешок и усердно заботишься об утучнении плоти, подобно птице, откармливая себя во тьме неведения. Какое же оправдание найдешь себе, когда придет Судящий все?

2.130. Монаху Евсевию.

Пожелай только безмолвствовать, как требует сего монашеский чин, и «Бог» из деревьев, и ветров, и камней этих «воздвигнет» служащих тебе. Но вижу ты вовсе не желаешь пустынножительствовать, потому что приобрел худую привычку обегать всякое место, всякую страну и всякое селение, всякий город и всякую улицу.

2.180. Епископу Олимпию.

Не буде жесток, чтобы не испытать на себе Божиего гнева, хотя и представляется тебе, что ты пламенеешь ревностью богочестия. Ибо и блаженнейший Иона великую горячность ревности смягчил при помощи кита. Посему смотри и ты, чтобы за несострадательность не быть когда–нибудь преданным киту — какому–либо неожиданному и несносному искушению. А под китом разумею теперь диавола. Но чтобы не показалось, будто бы преступаю меру, перескажу кратко древнюю историю, и, может быть, ты убедишься в том, что надо щадить немощных душою. Был один епископ Карп, современный Апостолам. При нем два юноши, обратившись от эллинской прелести и от внешних училищ, приступили к Церкви Христовой, и по прошению сподобились Божественного Крещения. Но немедленно, познав о сем, возросшие вместе с ними развратили одного новокрещенного, так что, отрекшись от Христа, снова возвратился он в язычество. Огорченный сим св. Карп, проснувшись однажды в полночь, когда обыкновенно вставал он на молитву, в негодовании на обольщенного и на обольстившего его, стал произносить на них грозное проклятие, умоляя Бога, чтобы одним ударом молнии лишены были жизни сии пренечестивые и негодные. Когда же говорил он это, вот, открылось весьма страшное и поразительное зрелище. Христос снисходит с неба, и огненные змеи обращаются в бегство. А Он, с благоволением и великою кротости взяв юношу, выносит его из бездны и кладет на землю, показывая сим спасение их. Ибо действительно: впоследствии, обратившись, они оказались великими христианами. Укоряет же Христос Карпа за угрюмость и жестокость, а равно и за то, что без сострадания с твердостью произнес проклятие. Посему, зная сие, епископ, не предавай немилосердно анафеме, не изгоняй навсегда из Церкви Филимона и Сосандра, людей, по увлечению присоединяющихся к нечестию. Но лучше, по правилам святых Апостолов, отлучив их от Церкви на узаконенное время, обличай, вразумляй, увещевай, понуждай, изливай на них милосердие Христово. Утешай, обновляй, подкрепляй, омывай их собственными их воплями и слезами, украшай постами, просветляй многими бдениями, покрывай молитвами, когда они обнажены от богочестия по злобе диавола и по злоумышленью беззаконных людей. Сей в них добрые надежды, когда они просят, умоляют, подают милостыню и умилостивляют единого благоутробного, человеколюбивого и преисполненного щедрот Спасителя нашего Христа.

2.181. Пресвитеру Оливрию.

Нигде не сказало Писание, что солнце сотворено по образу и подобью Божью. Как же ты учишь этому открыто? Хотя солнце пребывает на небе, блистая самыми светлыми лучами, однако же оно сотворено на служение людям повелением и по закону, а не Божьими руками. Один человек, это чудное живое существо, создан руками Божьими, украшен невещественными перстами, и вдунута в него разумная душа.

2.202. Плутарху Вирси.

Божественные законы повелевают вовсе не клясться; ибо дает ли кто верную клятву или нарушает свою клятву, подвергается наказанью. Посему избегай того, чтобы клясться, и несправедливо, и справедливо.

2.205. Пресвитеру Пиндару.

Все те, которые гоняются за словами, многословны, любят делать все напоказ и, подобно твоему преподобию, увлекаются народными рукоплесканиями, осмеивают же благоговейных за неумение красиво говорить, обыкновенно смешны для боголюбивых.

2.272. Епископу Феодулу.

Уважь хотя имя свое! Сан священства, как видно стал правом на самоуправство, когда ты с неистовством бьешь и обираешь людей свободных, не делающих ничего худого. Где же дать место великому Павлу, который постановил закон: «подобает епископу быти не гневливу, не бийце, не скверностяжателену» (Тит. 1, 7)? А ты гнусного ради прибытка обижаешь и гонишь всех.

2.274. Трибуну Феодору.

Божественный Апостол за веру назвал тебя домом и храмом Святого Духа. Как же не убоялся ты в храм Божий вносить гной блуднических песен, и жалкого смеха, и всякого сора, и душевредных слов?

2.307. Пресвитеру Филону.

В святых Писаниях изложение есть золотая ткань, и основа золотая, и уток золотой. Не тки паутинных тканей, выходя из пределов приличия. Паутинными же тканями почитаю твои немощные помыслы и бесполезное предубеждение, суетные умозаключения и лжеумствования еллинской мудрости, которые осмелился ты внести в досточтимую Церковь, как некогда Манассия поставил в Божием храм каких–то мерзких идолов. Посему перестань под видом духовного учения народу Господню предлагать манихейские басни в столь отдаленной Церкви. Ибо неразумие твое в настоящее время стало для всех явным и, по Божественному Писанию, открыты «тайная Исава» (Иер. 49, 10), «тайная» тьмы твоей строптивой души.

3.106. Архимандриту Никону.

Жизнь монашествующих, прежде вожделенная и весьма знаменитая, ныне, как видишь, возбуждает отвращение. Все города и селения обременяются лжемонахами, которые понапрасну и без цели бродят, встречая везде неуважение и холодность. Все домовладельцы смущаются и поистине огорчаются самым зрелищем, видя, что монахи бесстыднее нищих, не отходят у них от дверей. Посему из–за них рассуждение и образ жизни живущих право и добродетельно почитаются ныне обманом и насмешкою. И найдется ли теперь какой новый Иеремия, который бы мог вполне и как должно оплакать наше положение? Стыжусь писать что–либо больше сего.

3.110. Монаху Юлию.

Нехорошо, что для достаточнаго развлечения души своей занимаешься ты искусствами прибыльными. Есть опасность, что в конце концов вовсе не будешь иметь и находить времени вспоминать о Господь Боге твоем.

3.182. Пресвитеру Родомину.

О, сколь будешь порицать и осуждать свою безрассудность, когда восстанешь из гроба, чтобы понести наказание за здешнюю жизнь! О, сколь будешь терзаться и воздыхать, напрасно раскаиваясь в сделанном тогда, когда уже не будет приниматься кающийся, потому что прошло определенное на то время! Сколько будешь понапрасну плакать и сетовать, когда увидишь радость праведных при славном раздаянии небесных Даров и горесть грешников в оной глубочайшей тьме, когда, болезнуя сердцем и в стеснении духа, скажешь: «Горе моему маловерию, безрассудству и равнодушию! Горе мне, добровольно погубившему все прошедшее на земле время! Горе мне, не хотевшему подумать о таковых судах и судилищах! Для чего всему предпочитал я тщеславие? Для чего пресыщение и пьянство предпочел я вечной жизни? Для чего, как друга, возлюбил раздражительность? Для чего, как госпожам каким, услуживал блудным и порочным пожеланиям? Для чего любил шум бесполезной говорливости? Для чего наполнил все своим смятением и волнением? Для чего ненавидел благоухание Божественных молитв и псалмов? Для чего не соглашался преклонить выю пред епископами? Для чего отвращался от сладости безмолвия, святости, достоинства, великолепия, пользы, душевного покоя, небесного жительства, в подлинном смысле любомудрия божественных Ангелов и неувядающей славы?» Сие и подобное сему скажешь в оный день воздаяния за то, как жили мы здесь. И никто не придет из сострадания излить на тебя милость.

3.183. Пресвитеру Родомину.

Не малое время жил ты по воле диавола. Начни же когда–нибудь жить и по воле Создавшего тебя, послужи когда–нибудь и законам Христа, Всевышнего Бога. Ничто не равноценно разумной душе, ничто не равновесно небесному царству. Долго ли будем тленное предпочитать нетленному? Долго ли будем держаться той мысли, что видимые блага драгоценнее невидимых? Долго ли останемся при своей решимости служить неразумной прелести и мечте? Долго ли будем любить врага и губителя душ наших, сатану? Долго ли будем верить его советам, ведущим к погибели? Ни один советник не достоин такого доверия, как Человеколюбец Бог. Никто не благоразумнее Источника премудрости. Никто так не близок и не полезен, как Благий Владыка, создавший нас. А ты, пренебрегши Им, вошел в общение с отступником змием, самому злому внимаешь, как самому доброму, обнимаешь убийцу, как друга; превосходящего всех буйством признаешь благоразумным, погруженного во тьму почитаешь светилом, страшный недуг представляешь себе величайшим здравием, нищету почитаешь великим богатством и, подражая Еве, преклоняешь слух к внушениям мысленного змия, заграждаешь же уши свои для Божественных заповедей. Должно ли много говорить человеку, у которого омертвело ухо ума? Окажем ли какую пользу, если будем петь для того, кто по своей воле стал глух для всего прекрасного?

3.203. Игумену Афонию.

Иные говорит по наблюдению, что журавль тридцать дней управляет общим полетом, а потом другому журавлю предоставляет право путеводительствовать по воздуху подобных ему птиц. А в твоей духовной обители брат, второй по числу, вернее же сказать, любящий во всем первенствовать и показать себя, как дознал я, выполнив по обычаю годичное служение, не хочет уступить другому должность канонарха. Что же сказать нам на это?

4.24. Монаху Вириллу.

Кто из мужей благоразумных захочет облачаться грязью? Кто из здравомыслящих пожелает нюхать гниль, любоваться червями, услаждаться зловонным потоком? Кто когда согласится сидеть при отверстии отхожих мест и при истоках нечистых городских подземных канав, непрестанно смотреть на человеческий помет и разглядывать вонючие обмывки и ямы, наполненные всяким смрадом? Кто согласится каждый день нисходить, по написанному, «в ров страстей» и в тину «гибели» (Пс. 39, 2)? Кто из трепещущих Бога решится когда–либо, подобно твоему неразумию, домогаться Каллиникиной гнили?

1.39. Серебрянику Мариону.

Большая часть слов, выходящих у тебя из уст, — дерзкие клятвы; устыдись этого.

1.40. Фавстиану.

Душа твоя стала чуждой Бога. К чему же призываешь меня прислать какое–либо полезное слово тебе, человеку, привыкшему шутить над Божественным, как над чем–нибудь самым обыкновенным? Ибо как стану говорит уху омертвевшему и непослушному? «Како воспою песнь Господню на земли чуждей» (Пс. 136, 4), где, как написано, гнездятся «ежеве, совы и вранове» (Ис. 34, 11) лукавых духов, где непрестанно пляшут дикие быки и демоны, кричат вороны?

1.51. Аврелиану (одному из знатных язычников).

К вечной жизни идешь ты путем, недостойным Евангельского благолепия, не приводя себе на мысль, что в скором времени будет Суд за все, сделанное в жизни, налагающий неизбежные наказания — по достоинству каждого. Посему (нимало не гневайся, слыша это) должно тебе вступить на путь противоположный, избрав лучше сообразное с законом вместо не сообразного ему, и не давать в себе места порочным желаниям, какие доныне обычны для тебя.

1.79. Правителю дел Фирму.

Не домогайся, по предстательству оного лица, сделаться начальником области, чтобы не стать тебе подначальным, не пасть, не унизиться очень и, сверх всякого чаяния, не погибнуть.

1.127. Чиновнику, составляющему отчеты, Клеарху.

Не стану порицать хищного волка, потому что хищничество в природе у волка, но смешон для меня человек, вопреки своей природе, приобретший волчий нрав.

1.135. Знатному чиновнику Филону.

Перестань, наконец, притеснять и мучить людей малосильных. Достаточно того, что есть Бог, Который будет судить прегрешения. И никак не избегнет воздаяния от Бога человек, презирающий нищету, небоязненно нападающий на нищего.

1.140. Антонию.

Если богатство слепо, то слепы, может быть, и слава, и уважение. Посмотри на этого знатного чиновника Конона, который ни делом, ни словом никому никогда не принес никакой пользы, который никогда не хотел даже и знать, что такое добродетель, и напрасно прославляется, без причины сопровождается рукоплесканиями людей, большею частью подлых и несмысленных, хотя и надмевается этим и безмерно превозносится.

1.141. Знатному чиновнику Конону.

Несправедливо ты обогащаешься, присваивая себе славу, принадлежащую другим. Дивлюсь я, смотря на это достойное смеха зрелище и видя, что людей достойных удивления злословят, негодных же прославляют. И это, думаю, демонское ухищрение. Посему, чтобы тебе, много прославляемому даром, не быть сильнее наказанным в будущем, умоляю тебя упражняться более в делах добродетели, чтобы благовидно и должным образом воспринять славу.

1.158. Декуриону.

Если хочешь быть начальником области, то обесславишься, а если смиришь себя самого, то будешь помилован. Ибо написано: «Бог изливаяй безчестие на князи, смиренныя же исцели» (Иов. 12, 21).

1.159. Криспу, дворцовому стражу.

Иные, сверх должного напрягая мысль в намерении постигнуть нечто большее, отпали от истинного ведения и впали в ведение ложное. И «сие суета», как говорит Соломон (Еккл. 2, 15).

1.180. Ритору Амфиктиону.

Получив большой прибыток, пользуясь жирною трапезою и почестями, которые выше твоего достоинства, не очень беснуйся, но ожидай переворота и умерь свою надменность. Ибо нет ничего столь непрочного, бессильного, жалкого, как счастье человеческое.

1.207. Правителю дел Фирсу.

В том, что о каждом произносится суд по наклонности его к худому или к хорошему, да убедят тебя как Иуда, в одну ночь сделавший себя чуждым жизни тем, что предал Учителя, так и разбойник, во мгновение приобщенный жизни. Ибо не помянуты будут беззакония человека, который не замышлял решительного богоотступничества и не имеет лукавого сердца, исполненного неверия и малоумия. Сказано: если обратится, «жизнию поживет, и не умрет» (Иезек. 18, 28).

1.241. Друсиллиану.

Если, имея болезненное тело, делаешь такие зверские и бесчеловечные дела, то каким сделался бы ты, получив крепость и силу? Посему Господь, провидя убийства, которые готов ты совершить, невыразимое твое неистовство, наперед связал тебя узами и нуждою многоболезненной и многосложной немощи.

1.247. Председателю Гликадию.

По имени называешься ты Гликадием (т. е. сладкий), а по нраву — кислый и неприятный.

1.273. Знатному чиновнику Фаллиану.

Иные с радостью и усердием скорее принимают от монахов приказания, нежели сами дают приказания им. Ибо знают, что повинуются Богу и Ему воздают благодарение, и, чествуя по достоинству монахов, почтены будут Богом. А ты тяжкими приказами, как невольников, обременяешь живущих близ твоего селения аскетов. Как же мне назвать тебя христолюбивым?

1.284. Градоправителю Проклу.

По Божию смотренью, не дано тебе ни свободного дара слова, ни обилия и множества мыслей, ни богатого имения, ни телесного здоровья. Ибо, если и лишенный всего этого, ты все попираешь своими помыслами и широко открытыми устами, неудержимым языком непрестанно бьешь воздух, говоря то, что ни для чего не полезно, удовлетворяя только своему тщеславию и человекоугодию и пленяя тем бедных женщин, то чего бы ты не наделал, обладая тем, чего так кстати лишен?

1.297. Председателю Севиру.

Не переменяет Ефиоплянин «кожу и рысь пестроты своея» (Иер.13,23), но ты можешь, если захочешь, избавиться от потемненного нрава и смыть с себя пятна многоликого порока.

1.303. Правителю дел Сосфену.

Мало в тебе, как узнаю, и рассудительности, и смысла. Если о богоносном муже Иоанне, епископ Константинопольском, заключаешь, что он человек гневливый и любящий обижать, потому что поражает словом своим согрешающих и сильно нападает на страждущих грубостью и бесчувственностью, то следует тебе то же сказать и о Крестителе Иоанне, потому что иных ядовитого нрава людей называл он «рождениями ехидновыми» (Матф.3, 7). И об Апостоле тогда следует судить, что он обидчик, потому что Галатов дважды назвал «несмысленными» (Гал.3, 1—3). И Пророков признать подлежащими обвинению за причинение обид, потому что существам разумным давали имена «коней женонеистовых» (Иер.5, 8), псов, кусающих тайно, волков, воронов, сими обличениями побуждая исправиться подвергшихся преткновениям. Что же скажешь о Боге и Промыслителе всех Христе, смиренномудренном и Своею тихостью и кротостью превзошедшем всякую кротость, когда услышишь, что беззаконников называет Он безумными, слепыми, сынами диавола, плевелами, псами, свиньями, дает им и другие язвительные имена?

2.6. Чиновнику при градоначальнике Валху.

Дом души твоей от пола до самой крыши наполнен гноем, битыми черепками, нечистыми рубищами, мертвыми костями и землею. Поэтому, как же упрашиваешь, чтобы я внес и положил в духе твоем царские сосуды досточестных учений, когда внутри его вовсе не отыщется никакого не занятого места? Но отрезвись хотя с нынешнего дня и порадей сколько–нибудь о себе самом. Ибо, если хотя мало потрудишься, чтобы очистить сердце свое и украсить его благолепно, то и я с готовностью окажусь послушным тебе, предложу душеполезные слова, и мысленный твой дом наполню Божественными драгоценностями.

2.18. Сатрапу Пантониму.

Для чего, живущим у тебя в доме иудеям доставляя пропитание и одеяние как бы не от доброго сердца, желаешь этим показать, что расточаешь имение на людей, тебе чуждых, пришедших со стороны, не имеющих с тобою никаких сношений, лукавых и пустых?

2.37. Асклипиодоту.

Какая тебе польза властвовать над слугами, а похотям раболепствовать, как немилосердым госпожам?

2.137. Знатному сановнику Ликургу.

Кто не посмеется над тобою? Кто не упрекнет тебя за эту некончаемую рачительность? Кто не станет издеваться над твоим безумным неистовством, с каким, не зная сытости, копишь столько денег и почитаешь себя обладателем того, чего, умирая, никак не возможешь взять с собою, когда страшные ангелы связанного тебя повлекут в тамошней мир? А между тем вражеское делаешь ты дело, когда бесчеловечием, немилосердием, жестокостью сердца причиняешь величайший вред нечестивой душе своей, стараешься же для сродника юноши, которого почитаешь наследником огромного своего богатства. Но предвещаю тебе нечто горестное и крайне неприятное: в скором времени умрет дорогой наследник твой, которому ты заживо, в здравом уме и в полных силах, письменно завещал все, тебе принадлежащее, и получит в наследство не больше, чем три локтя могилы. И, конечно, придешь ты в изумление, смотря, как юного погребают прежде многолетнего старца. Но, может быть, и не изумит тебя это, и не покажется тебе странным, потому что видал уже и прежде, что то же случилось и с другими знатными: с Аристофаном, с Крискентием. Но, по крайней мере, теперь отрезвившись, как должно, положи конец великой своей ненасытности, и не о наследнике плачь, потому что он должен умереть, но проливай слезы о грехолюбивой своей душе и займись исправлением себя и добрыми делами, прежде нежели сойдешь со сцены настоящего века и поступишь туда, где ни один из умерших не найдет уже места оправданию своих падений, где ни друг, ни раб, ни сродник не в силах будет оказать защиту или помощь мучимому вечно.

2.143. Лавсу, главному правителю дел.

Не имея у себя братьев, не нажив и детей, кому, не зная сытости, копишь золото? Чем большее у тебя сокровище, тем большее и тягчайшее готовится тебе вечное мучение. О, если бы такое богатство в свое время перешло в пользу мужей богобоязненных и преподобных, по написанному: без сытости собирали иные серебро, «от него же» не вкусят (Иов. 20, 18); «а яже сии собраша» с великой неправдой, «праведницы поядят» (Иов. 5, 5)! Но думаю, не будет сего с тобою, потому что ты не достоин того. Напротив того, увидишь, что сбывается с тобою народная пословица, которая гласит: владельцев талантов поедают рукоплескатели.

2.146. Правителю дел Афродисию.

Неужели думаешь утаиться от нас, будучи человеком злонравным и коварным, привыкнув строить козни многим превосходным и добрым мужам и прикрываясь личиною добротолюбия? Ибо вот по плодам познаем дерево, и никак не скроется волк, одевшись в овечью кожу; ибо легко будет он узнан по зубам и когтям. Да и Писание говорит: «якоже рябка, уловленая в клетце, тако сердце гордого» (Сир. 11, 30). И о тебе все знают, что действительно ты горд и завистлив: змей, угрызающий молча, и пес, кусающийся не лая, хотя ходишь всегда скрытно, как человек злонамеренный, самый нетерпимый и лицемерный. А те, кому ты строишь козни, имеют нужду в Божией помощи, чтобы и им можно было сказать словами девяностого псалма: «Яко Той избавит нас от сети ловчи, и от словесе мятежна» (Пс.90,3). Ибо против кого злоумышляешь, тех молча ввергаешь в смятение.

2.154. Ходатаю по делам Ориону.

Горе тебе, злосчастнейший и преокаянный человек, что за малое и преходящее удовольствие вымениваешь себе вечный пламень! Горе тебе, бесчувственный и несмысленный, что, «творя волю плоти» (Еф. 2, 3), а чрез нее впадая в постыдные страсти и порабощаясь лукавым делам, изринут будешь из оного бессмертного блаженства, и бессмертно будут во аде бичевать тебя огненными бичами немилостивые ангелы! Ибо из ангелов одни кротки, человеколюбивы, милосердны, сострадательны, а другие суровы, угрюмы, страшны, неумолимы, жестокосердны, немилостивы.

2.167. Председателю Онисиму.

Что ненасытно собираешь и почитаешь своим приобретением, то не твое, потому что перейдет к другим лицам. Труд — твой, а имение — чужое. Итак, почему же чужое присваиваешь как собственное, сам себе готовя вещественные путы, и навлекаешь на себя горестный о тебе вопль Пророка? Ибо говорит Пророк: горе собирающему не «сущая его, и отягчающему узу свою тяжце» (Аввак. 2, 6)! Он имущество свое погубит, а себе за ненасытный нрав уготовит вечное мучение.

2.168. Бывшему епарху Тавриану.

Горе душе твоей, и бесчеловечный, и ненасытный! Ибо не знаешь, что «жестоко ти есть противу рожна прати» (Деян.9, 5), и ужасное дело — отважиться поднять руку против Бога. Оскорбление же, оказанное святым, без сомнения, есть оскорбление Бога. И ты, который осмелился с нетерпимым насилием схватить подвижников, прибегших в храм добропобедного мученика Платона, и ввергнуть их в народную темницу, ты, который дрожишь от нетерпения, раздуваешь щеки, подымаешь брови и порабощаешь свободных во всем самовластной воле своей, как не подумаешь, неразумный, о будущем? Как не посмотришь, бесчувственный, что будет впоследствии? Как не хочешь, тупоумный, предвидеть превратности дел, и особенно того, что для достижения цели своей приближаешь к себе самого негодного и мерзкого советника Лаврентия, служащего ходатаем за подвергающихся описи имения, человека злочестивейшего, всецело поврежденного и истлевшего? Посему знай, что нелегко пренебрегать всесвятым мучеником, и готовься понести угрожающие тебе беды: во–первых, гнев смертного царя, убоявшись которого, сам прибежишь в те самые досточтимые ограды, которые оскорблены и поруганы тобою; потом — тяжкую и трудную болезнь, которая постигнет и тебя самого, и всех любезных тебе; после же всего этого — отобрание у тебя огромного, дающего тебе силу богатства. И тогда–то, наконец, громко о тебе восплачет и сладко будет причитать отец Диев Крон; потому что и ты, чтя его преимущественно пред другими богами, во время благоденствия много раз утешал его в праздник своим плачем, как бедственно оскопленного, жалким образом связанного собственным своим сыном, покрытого кожаным наглавником и вечно живущего во тьме.

2.174. Кандидату Тевкру.

Прочитав Писание, не будем дивиться, видя, что ты крайне гнушаешься праведными, смеешься и издеваешься над их благочестивым учением. Ибо написано: «мерзость грешнику богочестие» (Сир. 1, 25), еще говорится: «услыша» слово Божие «буй и безсердый, и обрати е за плещы своя» (21, 18). И сказано также: «всяко животно любит подобное себе» (13, 19), — потому что и человек лукавый любит и приветствует другого лукавого.

2.179. Докладчику Герману.

Кажется мне, что ты наполовину только, а не вовсе худ. Потому, замечая в тебе и немногое хорошее, сею в себе добрые о тебе надежды и молюсь о том, чтобы скорее увидеть в тебе перемену на лучшее.

2.182. Телесфору, делателю финифти.

Для чего ты и много, и бесконечно утомляешь себя и, как сказал Соломон, трудишься «на ветер» (Еккл.5, 15)? Ибо рачительность твоя окажется бесплодною и бесполезною, так как Бог владеет кормилом всех вещей и все ведет и направляет, как Ему это угодно. А ты собираешь многое неправдою, но не ведаешь, кому соберешь это, как сказал Давид (Пс.38, 7)

2.210. Кандидату Аристофану.

Не дивись, увидев, что наместник Максим и брат его запутались в собственных своих лжеумствованиях и подверглись опасностям и крайним бедствиям, какие старались причинить другим лицам. Ибо, смотри, что говорит Писания: «связа Бог оси колеснии, и ведяше их с нуждею» (Исх. 14, 25); «увязают в советех, яже помышляют» (23). Ибо то, что умудрились они сделать к собственной своей безопасности, к уязвленью же и ко вреду других, обратил Бог им самим в злострадание, в стыд и в несказанную погибель, а тем, против кого злоумышляли — в пользу, в честь, в приращение свободы и в немалую прибыль. Так и Аман, хотевший некогда повесить на дереве Мардохея, человека праведного, приготовил уже и дерево, но сам, посрамившись внезапно, сверх чаяния был повешен на этом самом им приготовленном дереве, по повеленью царя, который прежде любил его больше души своей. А Мардохей, мысль которого обращена всегда была к Богу, был отличен самыми высокими почестями от царя и от всех вельмож и стал теперь гораздо знаменитее прежнего. Поэтому во всякое время верь Божью слову, которое говорит: что сам ненавидишь, того не делай другому (Сир. 15, 4). Не желай другим зла и не «постигнет тя зло» (7, 1). Из сосуда, в котором состряпал ты другим, осужден будешь все съесть один. Ибо «ископаяй ров» другим, неожиданно «впадется в онь» (27, 29).

2.211. Патрицию Евриклу.

Прямо о твоей пресловутости сказано это: две вещи возненавидел я, «стара прелюбодея, и богата лжива» (Сир. 25, 4). «Почто гордится земля и пепел» (10, 9)? Ибо наследит злострадание, «гнилость и червие» (13). Поэтому, если ты и век прожил и состарился в бесчинии, во лжи и обманах, то, насытившись злых дней, познай сам себя.

2.226. Заседателю Аполлофану.

Хотя и думаешь о себе, что ты весьма разумен, сделаешься каким то блеющим и бессловесным, если откажешься от служения Богу, вовсе не захотев внимать Ему благопокорным слухом, между тем как охотно приклоняешь ухо к врагу, к погибели своей усердно возлюбив неестественного владыку, непрестанно выполняешь повеления его. Хорошо закон еврейский повелевает рабу, возненавидевшему свободу, провертеть шилом ухо (Втор. 15, 17), как бы в знак того, что, слыша неестественным уже отверстием уха, никогда не примет он слова о свободе. Это самое, как видим, сделано и тобою, потому что стал ты вечным рабом сатаны, возлюбив его и настоящую жизнь, а не хочешь никогда, даже хотя бы однажды, ни послушать Божественное Писание, ни подумать о будущем веке.

2.241. Архонту Друзину.

Управляющие подчиненными законно и, по слову праведного, со страхом Божиим чествуются и в досточтимом Писании, и они блаженны и в настоящей, и в будущей жизни. А все поступающие подобно твоему неразумию, у которых судилище души в бездействии, тогда как вручено им правление народом, жалки, будучи такими и при таком сане. И они осуждены Богом, хотя и думают о себе, что судят других. Их ум, созданный по образу и подобию Божию и поставленный начальствовать, не восседает уже на высоте начальства, но, вернее сказать, низложенный с начальнического места, поставлен уже в ряду подчиненных, или даже осужденных.

2.255. Царю Аркадию.

Как же желаешь увидеть Константинополь избавленным от частых землетрясений и запалений небесным огнем, когда в нем совершаются тысячи нелепостей, когда великой свободой пользуется порок, когда изгнан из него столп Церкви, свет истины, труба Христова, блаженнейший епископ Иоанн? Как же вызываешь и меня приносить молитвы о городе, колеблемом Божиим гневом и ежедневно ожидающем громовых ударов свыше, когда я сам попален огнем горести, потрясен помыслами и мысль во мне убита чрезмерностью того, что в настоящее время сделано в Византии беззаконно?

2.256. Криспу, возвратившемуся из плена.

По милости Божией, избавившись от горького владычества варваров, почему так скоро засыпаешь в беспечности и не умилостивляешь чудесно Избавившего тебя из руки чуждых и нечестивых, но еще более поработился многим грехам?

2.262. Знатному чиновнику Илие.

Расхитив прежде столько чужих имуществ, для чего теперь, когда малая часть похищена у тебя более сильным, чем ты, скорбишь, приходишь в гнев и скрежещешь, человек, зубами?

2.289. Заседателю Фессалию.

«Не буди рука твоя усердно простерта на взятие», а на «отдаяние» нуждающимся «согбенна» (Сир. 4, 35). Но пусть она как охотно принимает прибытки маммоны, так охотно и раздает на издержки имеющим нужду.

2.290. Заседателю Фессалию.

Если, употребляя в свою пользу и содержа в своей власти других, думаешь исполнить заповеди Господа и творить милостыни, то пожалей более всего тех, которые терпят обиды и воздыхают от твоего великолепия.

2.291. Заседателю Фессалию.

Познай, что ты согрешил, и загладишь грехи свои. Соделайся обвинителем себя самого, бей в перси и говори: «Боже, милостив буди мне грешному» (Лук. 18, 13), — и улучишь спасение. Примем и исповедь твою, и смиренномудрие твое.

2.306. Нерону, магистру и бывшему ипату.

Сказано: кто поступает лукаво, тот не ожидай, что «обезвинится» (Притч. 16, 6), прогневляя Господа. Посему и ты не избежишь наказания, но подвергнешься оному, хотя и думаешь уже избежать, хотя и предполагаешь, что Бог не смотрит на твои злые и безбожные дела, хотя и думаешь, что превозмог ты Надзирающего над всем. Но, конечно, ты будешь побежден и при исшествии своем из жизни ознакомишься с падением неисцельным.

3.10. Елпидию, золотых дел мастеру.

С усердием изготовляешь ты довольное число чужих украшений из неразумного золота, а не хочешь себе изваять украшения добродетелей. Ибо, приняв от Бога золотую вещь — душу, чрез нераденье свое ты сделал ее каменною и свинцовою, ввергнув в горнило бесполезной и бедственной жизни. От этого обязательно последует, что по собственному произволу потонешь ты в море заблужденья и исчезнешь в пучине греха. Ибо не укрылись от нас нелепые дела твои, но хотя бы теперь убойся того, о чем говорится в песне песни, в которой Моисей за неисправление худых нравов предает позору Египтян, подобно тебе, подавленных собственною злобою. Ибо говорит: «погрязоша, яко олово», мерзкие Египтяне «в воде зельней; погрязоша в глубине, яко камень» (Исх. 15 10. 5).

3.31. Знатному чиновнику Пионию.

Поскольку ты сын искреннего друга моего, блаженнейшего Евкарпия, то, весьма заботясь о твоем спасении, о твоей доброй славе, пишу полезное для тебя. Посему отложи золотые перстни и два браслета, который у тебя на руках, и подари их лучше будущей законной твоей сожительниц. А если и супруга твоя будет благонравна и целомудренна, то, думаю, не возьмет этого и она.

3.99. Трибуну Иродоту.

Неоднократно ты был побеждаем и попираем грехом, состарился уже во грехе и осуетился по неразумию. Но, отрезвившись теперь, прииди в познание, укрепись призыванием имени Спасителя нашего Иисуса Христа, порадей о себе прежде, нежели умер ты, человек, сокруши сокрушившего тебя, победи победившего тебя диавола. Ибо у Исаака сперва родился осуетившийся Исав, а потом победивший страсти Иаков, запинатель злонравных. Добрым умозаключением да будет побежден опередивший лукавый помысл.

3.147. Ходатаю по делам Парнасию.

Восстанешь ли когда от усыпления утомительных и бесплодных забав? Познаешь ли когда, что создан ты быть живым, разумным существом? Пожелаешь ли когда возненавидеть врага души твоей, диавола, виновника всякой неуместной забавы? Приведешь ли когда себе на ум это страшное Судилище, которое откроется при конце всего видимого? Осудишь ли когда сам себя? Возгнушаешься ли когда худым деланием? Возненавидишь ли когда это зловоние? Почувствуешь ли когда отвращение от того, что любезно демонам? Начнешь ли когда помышлять о Боге? Воззришь ли когда со слезами на небо? Приклонишь ли когда ухо твое к блаженному Павлу и послушаешься ли вещающего: «да не царствует убо грех в мертвеннем вашем теле, ниже представляйте уды ваша рабы беззаконию, но представляйте себе Богови яко от мертвых живых» в правде, и «уды ваша рабы во святыню» Господу всяческих в жизнь вечную (Рим. 6 12.13.19)?

1.6. Схоластику Ифесту.

Не давай свободы, человек, языку своему. Всемерно должен ты стыдиться того, что восхваляешь прелюбодеяния и деторастления богов своих, и покланяешься гибельным страстям студодеяния, и вовсе не можешь представить умом ничего такого, что выше тела.

1.67. Военачальнику Гайне.

Богодухновенное Писание олицетворяет и многие неодушевленные вещи, например: «море рече» то и то, «и бездна рече, несть во мне» (Иов. 28,14). И еще: «небеса поведают славу Божью» (Пс. 18, 1). И мечу повелевает Господь насытиться плоти и крови; у гор и холмов спрашивается о причине их скаканий (Пс. ИЗ, 6). И спрашивается: «что ти есть, море, яко побегло еси, и тебе, Иордане, яко возвратился еси вспять?» (5). А если сие так, то для чего выставляешь мне на вид сказанное в Притчах: «Господь созда Мя начало путей Своих в дела Своя» (Прит. 8, 22)? Соломон сочиненную им книгу назвал «притчами и темным словом» (1, 6). Ибо одно есть сказанное притчами, прикровенное и порождающее многие разумения, и иное — изложенное явственно, не прикровенно, ясно и точно.

А ты, по причине поврежденного душевного зрения отвратившись от светлого апостольского учения, обращаешь внимание на темные гадания. И какое имеешь в этом оправдание? Посему намеревался было я разъяснить тебе предлагаемое в притче, но, так как ты крепко усыплен неразумным предубеждением от влитого в тебя арианами яда, удержал я движение пера. И предлагая один сей совет, если только будет он принят, — верить ныне больше проповеди Евангелистов и Апостолов, нежели арианам, которые вредоноснее ядовитых змей. Впрочем, уверен я, что ни малой пользы никому не принесет тот, кто обращает речь к ушам омертвевшим.

1.72. Ритору Аполлодору.

Ты сказал: «Потому множество варваров вторгается часто в римскую землю, что не все хотят и не все стараются служить жертвами еллинским богам». Поэтому знай со всею ясностью, говорю тебе без всякого покрова, что и набеги варваров, и землетрясения, и пожары, и все другие горестные события не по иному чему совершаются, как по лукавству злобы и несмыслию людей, подобно тебе, суеверных и злочестивых. Они не прекращают идолослужения, но каждый день в городских предместьях приносят жертвы губительным демонам и после спасительного пришествия Христова и по воссиянии света ходят во тьме, подобно слепым, в полдень осязающим стены. Но, о, если бы хотя впоследствии мог ты познать, как божественный Моисей осмеивает душу, которая и по окончании времени скверны ее источает еще кровь (Лев.15, 25)! Ибо прежде, за несколько дней до сего, подавал ты надежду на то, что проповедью Христовою очистишься от идолобесия, а теперь снова, к несчастью, переменившись, обагряешься кровью мерзких жертв болванам.

1.114. Евандрию.

Многих православных заставляешь смеяться над тобою, называя басни таинствами. Впрочем, всякая ересь, блуждая вне Церкви Христовой, бредни свои именует таинствами. Так и манихеи таинствами и сокровищем благ называют книги злочестия и беззакония: ибо «деется уже тайна» погибели (2 Солун. 2, 7).

1.185. Архидиакону Левкадию.

У святых в обычае благодарить Бога, повсюду являющего через них благоухание полезного душам ведения. А ты вместо благоухания «кадишь отребы» (Посл. Иер. 42), подобно тем женам, о которых упоминает Пророк Иеремия в послании своем к пленным в Вавилоне. Ибо чем отличается от дыма распространенный тобою слух, и возмутительный, и никому не полезный?

1.186. Архидиакону Левкадию.

Если, как ты говоришь, в начале бытия человеческого целая толпа душ по причине греха с высоты небес ниспала сюда и облечены они телами, то великому Моисею надлежало бы написать, что Бог сотворил из земли многие тела и вложил в них падшие души. Но теперь не так написано у Моисея. Передает же нам Писание, что одного только человека, Адама, создал Бог из земли и вдунул в него душу живую. «Сотворил же есть от единыя крове, — как говорит Апостол, весь язык человеч, жити по всему лицу земному» (Деян. 17, 36). «Ибо первый человек от земли перстен» (1 Кор. 15, 47), а не первые толпы десятков тысяч людей «от земли перстны», и «единем человеком», как сказано, а не множеством людей, «грех в мир вниде» (Рим. 5, 12).

1.187. Архидиакону Левкадию.

Никто, оскорбив Бога и подвергшись изгнанью, не благословляется. Адам же, созданный из земли, и Ева, из ребра его сотворенная помощницею, как не согрешившие еще, благословляются Богом расти, множиться и господствовать над целою вселенною (Быт. 1, 28). Посему как же ты говоришь, что Адам и жена его на небесах еще прежде согрешили?

1.195. Зодчему Трифону.

Слышал ты, как сказываешь, что грешный язычник сказал тебе: ничем от меня не отличаешься, хотя ты и христианин, потому что и ты грешник. Скажи же ему следующую притчу. У одного хозяина дома были два пса. И одного, который был бешеный и осмелился рвать платье у самого хозяина, повелел он гнать палками, а другого, который любит господина и с ласкою лижет всегда ноги у хозяина, держит он у себя, кормит и бережет.

1.196. Фортунату.

Скоро соблазняться свойственно не философу, а какой–либо мелкой душе. Ибо сказано: «мир мног любящим закон Твой, и несть им соблазна» (Пс.118, 165).

1.206. Правителю дел Фирсу.

Бог, отвращаясь от софистов, строителей суетных речей, исполненных всякой лжи и заблуждения, спасительную и преславную Свою проповедь благочестия и правды поручил скинотворцам и рыбарям.

1.225. Знатному чиновнику Стратиону.

Тем мы отличаемся от неверных, что имеем иные суждения о вещах. Язычник смотрит на небо и чтит его, и дивится ему, потому что небо почитает богом. Язычник смотрит на землю и воды и поклоняется им, служить бесчувственному. Не так судим мы; да не будет сего! Но взираем на небо и дивимся Сотворившему его, ибо понимаем, что небо — не бог, но дело Божие. Взираю на тварь, и она приводит меня к Создателю всей твари. Видит язычник богатство и изумляется от удивления. Смотрю я на богатство и с презрением смеюсь над богатством. Смотрит он на нищету и, оцепенев, сетует. Смотрю я на нищету, скачу и радуюсь, истинным богатством признавая добродетель. Поэтому иначе смотрят на вещи христиане и иначе — несмысленные язычники.

1.230. Картону, последователю ереси валентиниан.

Два дня тому назад ты осмелился, не краснея, вести речь при многочисленном народе. И сказал, что одна из внучек божества, называемая Ахамофа, пожелала достигнуть величия, пребывающего в неизреченных высотах Божиих и именуемого глубиною и бездною. И предприняв это, но не получив успеха, она пала вниз и, сев одна во тьме, очень, очень плакала, и из слез ее произошла вся влага. Тогда один из наших братий, проходя мимо, спросил тебя, все ли воды, и соленые, и сладкие, составились из слез Ахамофы? А ты, недоумевая, что сказать, попросил отсрочки, но и доныне не осмелился выйти в народе, не зная, какой дать ответ. Мы, посмеявшись над лжецом, в облегчение его затруднения скажем забавную ложь. Тебе надлежало ответить спросившему: горькие слезы никогда не существовавшей Ахамофы, как пролитые от боли и сильного огорчения, составили соленые моря, а пот этой бедной женщины произвел источники, реки, кладези, озера и прочие сладкие воды. Вот что для смеха прибавляем к твоим бредням.

1.243. Феоклиану.

«Но нам, — говорит Апостол, — един Бог Отец, из Него же вся, и мы у Него: и един Господе Иисус Христос, Им же вся, и мы Тем» (1 Кор. 8, 6). Где же тут многобожие и многие начала? Один Творец всяческих, а не много богов, как вы говорите, не много эонов мужских и женских. Ибо блаженный Павел сказал: «аще суть глаголемии бози мнози» (5). И словом «глаголемии» выразился о них как о недействительных богах; потому что солнце, луна, звезды и прочие твари — не боги; и одни заблуждающееся боготворят их.

1.248. Еретику Димитрию.

Спрашивал ты у меня, откуда взялись кожаные ризы для Адама? Спрошу тебя и я: откуда распростерлось небо, из ничего развившееся в высоте? Из чего создано светозарное солнце? Откуда луна и сонмы звезд? Из каких веществ высечены горы? Откуда у великого Моисея обилие комаров и мух в Египте? Как деревянный жезл превратился в одушевленного и пресмыкающегося змия? Отчего рука законодателя побелела, как снег? Так и тогда Господь, только захотев, чтобы были кожаные ризы, без животных, без всякого человеческого искусства и всякого обделывания, единым изволением произвел их для Адама, как и вначале захотел, и пришли в бытие и небо, и все.

1.249. Еретику Димитрию.

Сперва не в духовном, а в чувственном смысле принимай сказанное Христом: «сотворивый искони, мужеский пол и женский сотворил я есть, и еже Бог сочета, человек да не разлучает» (Матф. 19, 46). А впоследствии применяй к сему, как говорит Апостол, великую тайну «во Христа и во Церковь, зане есмы от плоти Его и от костей Его» (Ефес. 5, 30 32); потому что мы причастники Христовы и соединены со Христом верою, ведением и добродетелями

1.251. Пелагию.

Чревовещателей, говорящих как будто из земли, и пустословов, как говорит Писание, должно нам избегать (Лев. 19, 31), потому что всякое запрещенное и лживое слово не содержит в себе истины. Смотри, что сказано в Евангелии: «от исполнения Божия прияхом» (Иоан. 1, 16). А у суесловящих еретиков нет слов «от исполнения», но все их слова не содержат в себе истины, не содержат Божией силы и премудрости. Иные от чрева вещают, потому что не имеют истины, и, однако же, они все же возвещают истину, ибо явным образом вещают от чрева, служа чреву своему, так как «бог им чрево» (Филип. 3,19). Ибо источник слов у чревовещателей исходит не от Святого Духа, не от владычественного в душе, не от сердца, возлюбившего Христа, но от чрева берет начало.

1.272. Комиту Леониду.

Того, что у неразумных язычников называется случаем и судьбою, и не было, и нет, и никогда не будет, да и быть не может. Только ты не давай бытия этой несуществующей судьбе, по предубеждению последовав бредням малосмысленных язычников.

1.276. Пресвитеру Иларию.

Эллинские мудрецы, как грубые воры, важнейшие догматы без благодарности заимствовав у Моисея и Пророков, обращают сие в повод к высокомерию и кичливости, чужими драгоценностями восхищаясь, как своими.

1.279. Корнилию.

В пророчестве сказано: «присещу на оболченныя в одеяния чуждая» (Софон. 1, 8). Ибо кто не приобрел добродетели, но лицемерит и принимает на себя виде добродетельного, тот, очевидно, облекается в чужую ризу. И неправославные, утверждающее о себе, что учат доброму, обличаются худыми своими догматами в том, что чужды они Божественной истины и правды, потому что одеты в чужую одежду, как волки в овечьей коже.

1.290. Карпалиону.

Едва не привел ты нас в изумление своими баснями, какие предложил, разбогатев во сне многими мирами, множеством эонов и исчислением показанных на одном листе пределов и сопределий. Но, прочитав то, что уже много лет тому назад разными лицами сочинено было в опровержение и посрамление таких учений, доставь лучше себе честь молчанием.

1.309. Еввулиону.

Волки–еретики беглецами и людьми негодными называют тех, которые от самой злой ереси переходят к Православию и, прекрасно поступая, обращаются к благочестию.

2.31. Доместику Менандру.

Не хочу, говоришь ты, оставить отцовского эллинства, хотя и признаю его достойным порицания. Что же это такое, скажи мне, досточудный? Если бы отец твой был каким–нибудь атаманом разбойников, или пьяницею, или блудником, или ростовщиком, или буяном, или разорителем гробов, неужели бы ты не захотел, руководствуясь целомудренным помыслом, соделаться лучшим, чем несправедливое и гнусное отцовское злоумие?

2.41. Софисту Хрисероту.

Если треножник многовещательного Аполлона, когда ради пришествия во плоти Владыки всех Христа повелено ему было молчать, сверх ожидания язычников, как и следовало ему, онемел, что видят все живущее под солнцем, то почему же ты не хочешь усовеститься или устыдиться, но ведешь слово в защиту бессловесных и жалких богов своих и выставляешь на вид нелепости и гнусности? Если бы угодно тебе было послушаться меня, то будет гораздо благоприличнее тебе теперь подражать лучше безгласию треножника в прорицалищ.

2.48. Александру, монаху из грамматиков.

«Приидите, и взыдем на гору Господню», — говорит Пророк (Ис. 2, 3). А не сказал: «Приидите и низвергнемся в пропасть вражию». Ибо действительно нет ничего столько низкого и пресмыкающегося по земле, как мирская мудрость, хотя по бесстыдству и берется она парить в высоту. Потому божественный Апостол говорит: «премудрость мира сего буйство у Бога есть» (1 Кор. 3, 19). Поскольку «не разуме мир премудрости Бога, обуи Бог премудрость» премудрых (1, 20. 21), всякий народ и всякий язык — и эллинов, и варваров — подчинив Апостолам, которые были невежды в слове, но имели непогрешительность в ведении. Посему каждый из приступающих к проповеди благочестия да приложит все старание к тому, чтобы, следуя апостольским правилам, в точности подражать данному ими образцу и нимало не уклоняться от неукоризненного их предания.

Поэтому всего несообразнее будет нам, восшедшим на гору высокого по Христе любомудрия, после того, как презрены нами эллинские обманы и с бесчестием отринута высокопарность речей, снова уноситься в самую темную пропасть легкомыслия и напрасного труда. И всего несообразнее будет нам, когда стали мы совершенны смыслом, снова делаться детьми, подобно отрокам считая чем то великим стихи и стопы, к которым никто не желал прибегать: ни александрийский ученый Аполлос, поивший учеников Христовых (1 Кор. 3, 6), ни римский философ Климент, ни другие бесчисленные философы и грамматики, именующиеся вторыми после Апостолов, чтобы размером и складом стихов не упразднить им «крест Христов» (1, 17) и не заслужить упрека в том, что, вопреки закону Божию, приносят мед на алтарь (Лев. 2, 11). «Мед бо каплет от устен жены блудницы» (Притч. 5, 3), то есть эллинского красноречия, которое, «многою» убедительною «беседою» вводя в обман обольщенного, связывает «тенетами устен», как говорит Соломон (7, 21), и, от Божия любомудрия стараясь увлечь в самую западню, на беду уловленное низвергает на самое дно адово.

Поэтому не обращай внимания на красоту речи, хотя и приобрел ты к сему сильную привычку и наклонность, чтобы, истребив в себе Божественные черты рыбарей, который недавно еще с великою любовью желал ты напечатлеть в себе, не дойти до крайнего безобразия и явно не сделаться не радеющим о своем спасении из–за заботы о стихосложении, чтобы не оказаться дурным примером и сетью для других. И именно для тех, которые, не будучи не порядочны, низки и слабы духом, не имеют никакой заботливости о добродетели, но все дни жизни своей занимаются стихосложением из проклятого и пустого тщеславия, раболепствуя перед немногими людьми, соблаговолившими воздавать им похвалы, и совершенно по–детски получая малый хлеб, которым вовсе не напитают души, но уморят ее голодом. Ибо у Бога Сил должно искать себе хлеба, исполненного истинной славы и чести.

Эти же люди поступают противоположно и думают пропитаться мирскою, ни к чему не полезною мудростью. Честь же жены блудницы — то же, что и честь единого хлеба, исполненного бесчестия и великого бессилия. А ты проси себе непрестанно хлеба Небесных Сил. Ибо «хлеб небесный, хлеб ангельский яде человек» (Пс. 77, 24. 25), то есть всякий, кто «духом живет, и духом ходит» (Гал. 5, 25) и, следуя церковным уставам, причастился премудрости, сходящей свыше. Посему таковой вкушает хлеб небесный и хлеб ангельский, а не хлеб жены блудницы.

Многие из еретиков писали много сочинений, но не было от них пользы, потому что колосья их были «ветром истлены», как говорит Пророк, и рукоять «не имела силы, еже сотворити муку» (Ос. 8, 7). А если дивишься пишущим стихи, то следует тебе подивиться и злочестивому нововводителю Аполлинарию, который весьма многое уложил в размер и переделал в стихи, не щадил напрасных трудов, все время проводил в сочинении неразумных речей, опух и раздулся от бесполезных усилий над стихами, отек от помыслов, и, как сказал Давид, «язык его прейде по земли» (Пс.72, 9).

2.135. Софисту Евлампию.

Что выставляешь мне на вид эллинских мудрецов, которые отрастили густые бороды, одеты в плащи и сильно надмеваются, думая, что жезл и борода делают их почтенными? Уничиженный плотник Павел и Елладу, и варварские все страны обратил к Богу. А выставляемый вами и превозносимый Платон, когда в третий раз прибыл в Сицилию с высокопарными своими речами и с блистательным о себе мнением, не преодолел ни одного властителя, но так жалко окончил свое дело, что лишился и самой свободы. Но плотник не Сицилию только и Италию, а и целую вселенную прошел с проповедью благочестия.

2.145. Епископу Роману.

Несмысленных возглашений безрассудного и повредившегося в уме Новата, который осмеливается изгонять спасительное покаяние и под предлогом того, что грешнику нет надежды, небоязненно скапливает грехи, а равно и тех, которые говорит о себе, что они чистые, а на деле оказываются нечистыми и последующих ученью их отчаянием доводят до погибели, мы не примем. Напротив того — укорим и осмеем, как мудрствующих вопреки Апостольским правилам.

2.209. Схоластику Улпиану.

Охотно совершаешь ты непозволенные дела, но с недовольством принимаешь огорчения, постигающие тебя по Божью велению. Поэтому советую тебе: как не отказываешься делать худое, так не изволь отказываться и от того, что следует за лукавыми делами. Потому что и жалованье полагается, конечно, сообразно с дурным расположением сердца и с негодною службою.

2.242. Нотариусу Авлавию.

Кто поет на ухо глухому, тот поет напрасно. И кто говорит от Писания тебе, исполненному неразумия и при бодрствующем теле спящему, тот напрасно тратит слова.

2.253. Философу Афродисию.

Какая будет тебе польза от того, что не заботишься о добродетели деятельной, занимаешься же, как сам думаешь, любомудрием умственным и уверяешь, что знаешь меру солнца, значение звезд, величину неба, а нередко отваживаешься и богословствовать там, где и истина недоступна, и исследование опасно, а живешь хуже валяющихся в грязи свиней? Но если, укоряемый нами, и вознамеришься ты когда–либо приступить к деланию похвального, то и в сем случае вовсе не приобретешь для себя пользы, не соглашаясь ни познать Владыку всяческих, ни ожидать воздаяний по смерти.

2.268. Философу Энею.

Желая угодить губителям демонам, охотно приносишь им в жертву тельцов и на оскверненном жертвеннике закалываешь агнцев. А своей неразумной раздражительности, и непомерного гнева, и других неуместных и непозволительных порывов души заколоть не хочешь.

3.8. Схоластику Никотиху.

Кто чего–то сильно желает и кто что неослабно любит, о том он и говорит непрестанно, побуждаемый ненасытным стремлением. Так и твоя суетность и твое самомнение, крестившись водою и потому отставь по видимости от еллинского сумасбродства, не озарив однако же, в себе прежнего злочестия Духом Святым молчит о Христовых заслугах и о преуспеяниях учеников Христовых. Но всегда в беседах своих изводит на среду несмысленных еллинских философов, их превозносит неумолкающим языком своим, их увенчивает нескладными похвалами, а христианских иереев осуждает, порицает, непрестанно чернит как невежд, хотя бы славны и знамениты были они по жизни. И когда за трапезою, или на площади, пожелает кто сказать слово о каком–нибудь еллинском произведении, ты хвалишь и приемлешь это; а когда заговорит кто о каком–либо христианском догмате, или тотчас осмеиваешь это, или говоришь, отворотив лицо, и принимаешь угрюмый вид. Впрочем, почти все, по некоему Божиему усмотрению, с омерзением отвращаются от тебя и от еллинских речей, а церковные поучения выслушивают охотно и с радостью. Ибо в изречениях досточтимых наставников, хотя и из простых, надеются найти для себя полезное. И, если вникнуть в них и будут их держаться, приобретут неукоризненный образ мыслей, тогда как, занимаясь еллинскими учениями, с неистовством предаются нечистоте и непотребству. Ибо выше всякой низости и отвратительности — глупые речи Филистиона, ко вреду слушающих, повторять и дома за столом, и всенародно на зрелищах, в чем и ты не стыдишься быть ревностным, а изречения Писания, которыми возводимся на небеса, погребать молчанием. Но не укрылся ты, чародей; ибо скажу, что суесловят о тебе несмысленные, которые думают, что какими–то чарами похищается луна, когда она краснеет, или затмевается, или уклоняется от своего чина, и единодушно в один голос кричат о том и мужчины, и женщины. Не укрылся ты, чародей! Не укрылся от нас, Никотих, хотя и думал укрыться, прибегнув к лицемерию и прикрывшись святым и драгоценным именем Христовым, не укрылся от нас в том, что ты совершенный и чистый язычник, образовавшийся по языческим суетным учениям.

1.52. Зосарию трибуну.

«Всякая глава в болезнь, — говорит Исаия, — и всякое сердце в печаль: от ног даже до главы» (1, 5–6). И через несколько слов: «земля ваша пуста, страну вашу пред вами чуждии поядают» (7). И под словами «от ног» Пророк подразумевает подданных, а под словами «до главы» — правителей, исполненных всякого порока. «Всякая глава в болезнь», но и «нозе их», как сказал Пророк в другом месте, «на зло текут» (59, 7). Посему под болезнью разумей порочную жизнь, как Давид говорит о душе оскверненной: «зачат болезнь и роди беззаконие» (Пс. 7,15), потому что пороку обычно рождать беззаконие. Итак, поскольку за презорство и любовь к худому, по суду Божию, постигают нередко скорби и печали, призывающие грешников к исправлению, Пророк сказал: «всякое сердце в печаль». Так иудеи опечалены Богом, наказуемые и угнетаемые рукою человеческою.

1.53. Зосарию трибуну.

Если не за христоубийство опустошена вся иудея Римлянами и «чуждии» Евреям «поядают» страну сию и собирают плоды ее, то солгал Пророк, предвозвестивший это за тысячу лет (Ис.1, 7).

1.54. Зосарию трибуну.

Да не обольщает тебя иудей, говоря, будто бы за другие грехи отчужден он от Палестины. Ибо не за другие грехи, но за убиение Господа потерпели они это неисцельное бедствие. Прежде за идолослужение и за то, что убивали Пророков, за то, что дочерей и сыновей приносили в жертву демонам, предавались они Богом в плен иноплеменникам, но через несколько лет, по Божью изволенью, снова возвращались в землю обетования. После же того, как отважились на это ничем не поправимое дело — возложить руки на Сына Божия, — предаются они на совершенное разорение. Вот уже пятисотый год, как нет им никакого Божия посещения, ни помощи, ни утешения от Бога, нет Пророка, который подал бы совет и подкрепил, как в Вавилоне Иезекииль, Даниил и другие, потому что Бог, возгнушавшись ими, не хочет уже с ними беседовать.

1.89. Акакию Мемориалию.

Крест человеколюбивейшего Христа первых соделал вторыми за их кичливость и гордыню. И Апостол говорит иудеям: «вам», происшедшим от семени великого Авраама, «бы лепо первые» преподать «слово», но, поскольку отвращаетесь вы от слышания Божественных глаголов, «и недостойны творите сами себе вечному животу, се» простираем уже слово «во языки» (Деян. 13, 46), чтобы исполнилось сказанное Сыну Отцем в книге Исаии: «дах Тя во свет языком, еже быти Тебе во спасение, даже до последних земли» (Ис. 49, 6).

1.90. Акакию Мемориалию.

Смотри на уверовавших из евреев, в каком числе приходят они на проповедь апостольскую, и уразумеешь, как первые оказываются последними, во исполнение сказанного Моисеем, который пророчествовал потомкам Авраамовым и говорил: «пришлец, иже есть у тебе выше выше, ты же низу низу. Сей взаим даст тебе, ты же ему взаим не даси: сей будет глава, ты же будеши хвост» (Втор. 28, 43). Пришельцем же называется народ из язычников, уверовавший во Христа.

1.118. Скороходу Епигону.

Если младенчествующий еврей, подобно младенцу, называемому Измаилом, с воплем обратится ко Христу, то отнимется покрывало от очей ума так называемой Агари, и вблизи найдет она живую воду Божественного Писания, как должно истолкованную, приятную для пития, прозрачную и избавляющую от смерти неверия.

1.119. Скороходу Епигону.

Пока евреи не приобретут веры блаженной Сарры, должно сердцу их давать имя рабыни Агари.

1.121. Еврею Вениамину.

Говоришь, что за многое восхваляешь ты Иисуса, но весьма негодуешь на Него за одно — за то, что пренебрегал Он субботой и нарушал ее. Но человеку не всегда надлежит быть младенцем. Ибо достигший зрелого возраста не потерпит того, чтобы поили его молоком, и вдавшийся в учения философов не согласится сидеть над букварем. Посему, до нисшествия к людям Небесной Премудрости, прекрасно было соблюдение субботы, ныне же, по пришествии Христовом, ни к чему оно не служит, потому что христианин мудрствует о том, что выше дней и времен, и целого мира.

1.122. Еврею Вениамину.

Не считай странным того, что в древние времена Бог заповедал соблюдать субботу, а ныне отменяет таковое соблюдение. Посмотри на древние и новые постановления земных царей, прежде узаконивших делать так, а ныне нарушающих предшествовавшее узаконение.

1.123. Еврею Вениамину.

Представь себе, что премудрость Божия есть некая Мать. Теперь дает она младенцу сосец и приговаривает: «Хорошо, хорошо это», а потом, впоследствии, станет приучать сына к твердой пище, намажет сосец желчью и начнет непрестанно повторять: «Горько, горько это».

1.124. Еврею Вениамину.

Говоришь: «Моисей во Второзаконии сказал: «Пророка восставит» вам «Господь Бог» ваш «от братии вашей, «яко же мене» (Втор. 18, 15), — и назвал Его Пророком, а не Богом. Потому как же вы говорите, что Иисус — Бог?» Как младенцу, тебе, иудей, намекает премудрый Моисей, не осмеливаясь еще с такою ясностью показать Божество Христово. Потому, когда как Пророка, подобнаго Моисею, примешь Его, Царя и Пастыря кроткого и нестяжательного, тогда Сам Великий и признанный тобою Пророк откроет тебе, что Он Истинный Бог, бесплотно и не во времени, прежде всех веков рожденный от Истинного Бога. Свидетелями же Божества и домостроительства Христова имеешь всех достославных Пророков, которые служат истолкователями закона.

1.125. Еврею Вениамину.

Не малою опасностью угрожает тебе Второзаконие, если не уверуешь во Христа, не поклонишься Ему, не послушаешь Его и не покоришься Ему во всем как должно. Ибо законодатель говорит: «Будет же всяка душа, яже аще не послушает Пророка онаго, потребится от людей» Божиих (Деян. 3, 23).

2.187. Скорописцу Симплицию.

То, что иудейская синагога увенчает Христа терниями, предрек Соломон: «дщери» иерусалимские, «изыдите и видите венец, имже венча Его мати Его» (Песн. песн. 3,11). Поскольку Господь поднял на Себя грехи всех, а знамение греха — терние, посему и возложен на Него терновый венец. А погребен Он был в земле, осужденной произращать «терния и волчцы» (Быт. 3, 18), чтобы подвергшаяся клятве земля приняла благословение. И поскольку первозданные, согрешив, облеклись листьями смоковницы, посему пред страданием Своим говорит Господе смоковнице: «Да николи же от тебе плода будет» (Матф. 21, 19), то есть: да не будет уже в раю преступления.

2.267. Доместику Иерониму.

«Аз приидох, — говорит Господь, — да невидящии видят, и видящии слепи будут» (Иоан. 9, 39). Ибо, по пришествии Владычнем во плоти, те из язычников, которые не видели прежде и не разумели Божественных Писаний, впоследствии уверовали, прозрели умственно и умудрились. А те из евреев, которые были достойны заблуждения и тьмы, лишились душевного ока, так что не разумеют тайн, сокрытых в Божественных законах, хотя и хвалятся, что знают Моисеевы и пророческие книги.

3.15. Елевферию.

Как ты не стыдишься именовать воздержными и мудрыми Диогена, Пифагора, Платона, которые дошли до такого суемудрия, что покланялись даже неподвижным и неодушевленным идолам?

3.16. Елевферию.

Не оставайся бесчувственным и несознательным при постигших дом твой горестях и к прежним грехам не присовокупляй еще новых грехов. Но познай, что Бог карает тебя, кичливого, чтобы, придя в сознанье, показал ты в себе перемену на лучшее. А если продолжишь еще более ожесточаться, выказывать свое буйство и издеваться над самим собою, то во много крат умножишь ниспосланные Богом удары и сделаешь так, что более и более увеличатся злосчастья и беды в твоем нечестивейшем доме.

1.8. Сенатору Птоломею.

И веровать только во Христа Спасителя есть оправдание, исповедать же Его устами — совершенное спасение (Рим. 10, 910).

1.9. Сенатору Птоломею.

Богомудрый Исаия говорит: «Да рекут не яко же слово сие, занеже не лет дары даяти» (Ис. 8, 20). Ибо не найдется ничего равночестного исповеданию Владыки и блаженному и святому ведению, какое даровано нам. Посему справедливо изречь при сем Давидово слово: «Что воздам Господеви о всех, яже воздаде ми?» (Пс. 115, 3). Принял Он от меня веру и воздал небесным ведением. Ибо святое ведение заключает в себе тысячи благ.

1.10. Сенатору Птоломею.

Иные, отправившись из пристаней летом, потерпели крушение, а иные, совершив плавание зимою, безбедно спаслись. И сколько подвижников, ожидавших несомненной победы, были побеждены? Не надеявшиеся же быть и вторыми стали первыми венценосцами. Посему не будем небрежны и не предадимся отчаянию, но во всяком деле будем прилежны к молитве.

1. 13. Сенатору Птоломею.

Сказано: если кто не будет обрезан «в день осмый, погубится» (Быт. 17,14). Впрочем, незлобивый и неразумный младенец не наказывается, если бывает и не обрезан. Да и надлежало бы более родителям подвергаться наказанью. Но Бог наказывает, если верою и молитвою не обрежешь ты, человек, злобы. Потому и Апостол повелевает «младенчествовать злобою» (1 Кор. 14, 20). Посему будем обрезываться духовным мечом, взирая на «день осмый», то есть на век будущий. Обрежем же всякое плотское мудрование, и слово, и дело беззаконное, чтобы не погибнуть и не быть отчужденными от среды народа, спасаемого Христом.

1.45. Досифею.

Приобретенное с трудом обыкновенно лучше удерживается, а легко приобретенное весьма скоро отвергается с презрением по тому самому, что оно может быть снова получено. Поэтому трудность получить благодеяние да признается самым высоким и прочным благодеянием.

1.46. Досифею.

Всего, добытого с великим затруднением и с борьбою, привыкли мы сильно желать, неослабно это любить и всеми силами сохранять.

1.63. Феодотиону.

Истинный Иисус не имеет нужды в долгом времени, чтобы написать второй закон на скрижалях сердца, сохраняемых в целости благочестием. Ибо как скоро принял ты проповедь, ничего другого не надлежит тебе говорить, кроме следующего: перенесу на внутренние скрижали закон благодати, нетяжкий и вожделенный для сынов Израилевых, то есть для Божественных и бесплотных Сил, — перенесу на камни, не искаженные и обломанные неверием, но целые душою и слухом. Ибо сказано: «имеяй уши слышати, да слышишь» (Матф.11,15) с верою и со всею внимательностью.

1.64. Иподиакону Ираклию, золотых дел мастеру.

Как мужественный воин, сражаясь за царя, если противники ранят его стрелами, перенесет страдания и не поддастся малодушию, а когда, при попечительности о нем других, вылечится, самые рубцы от ран обратит в похвалу своему мужеству, так и уязвленные врагом, если не пренебрегут трудом покаяния, несомненно, спасшись, будут похвалены в день Суда. Потому что мужественный, хотя и будет в ранах, непременно победит, сражаясь, несмотря на ранение.

1.130. Феодосию.

Знаю многих, которые не могли приобрести известности добрыми делами, но оказались скорее знаменитыми и страшными по причине дурной своей жизни и крайнего лукавства.

1.133. Пресвитеру Серапиону.

Господь изрек: «В оный день будут говорить Мне о себе, будто бы они известны Мне. Отвечу им: «Не вем вас» (Лук. 13, 27), — потому что словом чтите вы благочестие, а на деле поступаете худо».

1.139. Младшему комиту Амфилохию.

Добродетель в старости может быть названа не добродетелью, но бессилием. Посему в юности должно нам особенно упражняться в добродетели и в юном теле показывать благоразумие, приличное сединам.

1.143. Евлампию.

Сказано: «желает Дух», Которого вселил в нас Бог (Иаков. 4, 5). Чего же желает, что выше всего ценит и любит Дух Божий, кроме единения, единомыслия и взаимной любви братий? Но любовь порождается смиренномудрием и благоговением, а зависть и горькая ненависть происходить от презорства и кичливости. Посему и сказано: «Бог гордым противится» (6), восставая на них за их безумие, как на сатану, который прежде всех стал болезновать гордынею. «Смиренным же дает благодать», то есть источает какие–либо духовные дарования старающимся смиряться ради Бога.

1.145. Созомену.

Хотя грех и рассевается скоро, подобно дыму, но сколько веков продолжатся заслуженное наказание и мучение? Если размыслишь о семь, то весьма устрашишься и вострепещешь.

1.147. Скорописцу Геронтию.

«Не приобщайтеся к делом неплодным тмы», — говорит Апостол (Ефес. 5, 11). Какой плод имели вы от оброков духовной смерти, которых стыдитесь ныне? Ибо действительно бесплодны дела лукавые и всякий темный поступок. Но как скоро душа бывает в состоянии отрезвиться и прийти в самосознание, чувствует она смущение и стыдится грехов, учиненных в упоении пороком, и находить просвет целомудрия.

1.148. Диакону Ипафлору.

Не приходи в малодушие, но мужайся, храня твердый образ мыслей. Ибо мужественный, хотя и в ранах будете, несомненно, победит, сражаясь и будучи раненым.

1.149. Схоластику Олимпию.

Да не будет сего! Не о себе говорит божественный Апостол: «вижду ин закон во удех моих, пленяющ мя законом греховным» (Рим. 4, 23), но говорит это от лица тех, кого тревожат плотские страсти, но кто, впрочем, сопротивляется им и многократно побеждает, иногда же и побеждается по минутному увлеченью.

1.152. Диакону Фессалию.

Желающему доброго не помыслом только и словом, но самым делом надлежит всю жизнь прилагать о сем труде, чтобы, возделав плоды многообразной добродетели, достигнуть таким образом небесного упокоения и царствия. Смотри, как о сем говорит патриарх Иаков: «Иссахар доброе возжела, почивая посреде пределов: и видев землю, яко тучна, подложи рамы своя на труде, и бысть муж земледелец» (Быт. 49, 14. 15). И Пророк Иеремия говорит: «дай сердце твое на рамена твои» (Иер. 31, 21), — то есть, став деятельным, благие изволения приведи в дело.

1.153. Хрисогону Клисуалию.

Если кто из невежд вознамерится очернять лучшее, и начинать со лжи, и оканчивать всегда ложью, то скажи, остановится ли он на чем–нибудь и встретит ли где конец?

1.154. Феогносту.

Не знаешь, может быть, брат, что соблюдаемый закон Божий обыкновенно блюдет, охраняет и покрывает старающихся соблюдать и хранить его трезвенно.

1.156. Декуриону.

«Узкая врата, и тесный путь вводяй в живот, и мало их есть, иже обретают его» (Матф. 7, 14). Поэтому, если и обретающих путь мало, то еще меньше тех, которые имеют силу войти в живот. Но не входят они по собственному своему нерадению.

1.160. Деве Юлиане.

Для честной и благообразной девы самое лучшее зеркало — пост. Ибо в нем видит дева Бога, насколько ей возможно, и, приобретши бесстрастный образ мыслей, устраивает «умывальницу медяну» и «стояло» твердое, непоколебимое и неподвижное (Исх.38).

1.161. Деве Юлиане.

Многократно читала ты, что пишет святой Моисей об одном превосходном и премудром муже, что «сей сотвори умывальницу медяну, и стояло ея медяно из зерцал постниц, яже постишася у дверей скинии свидения» (Исх. 38).

1.164. Трибуну Софронию.

Чрезмерное наслаждение, неумеренную радость и надмение души из–за счастливого течения дел будем умерять строгим видом лица и благовременным молчанием.

1.174. Монаху Лимению.

Правильное упражнение в добродетелях доставляет блаженство на небесах, которого невозможно ни словом выразить, ни умом постигнуть, ни мыслью объять.

1.177. Монаху Лимению.

Самое великое благо —кротость. Приобретя ее, великий Моисей видел Бога, насколько человеку видеть можно.

1.184. Иподиакону Гигантию.

Когда за терпение и молитву примем дар свыше, тогда в состоянии будем обратить в бегство невидимых варваров. И в трепете падут они под ногами нашими. Ибо говорит один Пророк: «Те самые, которых боялись вы прежде, вас убоятся».

1.213. . Законоведцу Евграммию.

У тебя в обычае часто говорить, что диавол изобретателен и хитер. В этом и я согласен с тобою. Но если пожелаем быть трезвенными, то диавол будет лукав только для себя, а не для нас. Потому что таково свойство порока — быть пагубным только для имеющих его. Добродетель же, напротив того, может быть полезною не одним обладающим ею, но и ближним.

1.214. . Законоведцу Евграммию.

Чтобы знать тебе, что злой для себя только зол, а добрый добр и для других, представлю тебе свидетельство из Притчей. Ибо сказано: «сыне, аще зол будеши, един почерпнеши злая: аще же премудр будеши, себе премудр будеши, и искреннему» (Притч. 9, 12).

1.223. Спафарию Сисинию.

Лукавый демон, который мучит тебя, побуждает этим самым трезвиться и более прибегать к Богу, Его умолять о помощи и защите. Ибо кто видит наступающего врага, тот бежит и присоединяется к имеющему силы подать помощь. Так делают и малые дети: как скоро увидят что–то страшное, бросаются в объятия матери и, повиснув у нее на платье, крепко держатся за него, хотя многие часто и отвлекают их. А когда ничто не тревожит их, не подходят к призывающей и привлекающей их матери, не обращают и внимания на матерний зов и, чем она ни ухищряется их приманить, бегут прочь, не смотрят и на приготовленную для них трапезу. Под этою сердобольною матерью разумей у меня теперь Божий Промысл.

1.229. Протектору Феопемиту.

Полезно и весьма выгодно для тебя будет иметь всегда перед очами исшествие из жизни и избегать хитросплетенных диавольских сетей.

1.240. Магистриану Сабину.

Должно нам избегать человекоугодия и гнева, потому что закон преднарек их белеющею и багровеющею проказою (Лев. 43, 19). Надобно также уклоняться от уподобляющего лисицам лицемерия и низкой боязни, потому что это синеющая проказа. Еще должно отгонять от себя неразумную печаль и иссушающую зависть, ибо это зеленеющая проказа (49).

1.246. Диакону Тевкру.

Если делаешь дела добрые и подражаешь кротости Иисусовой, то напитал ты Иисуса маслом и медом. А если пребываешь гневливым и делатель ты негодных дел, то не без причины и о тебе скажет Иисус: дал «в снедь Мою желчь, и в жажду Мою» напоил «Мя оцта» (Пс. 68, 22).

1.270. Схоластику Ираклиту.

Сказано: если «человек страшлив сердцем, да возвратится в дом свой», и не выходит на брань, «да не устрашит сердца брата своего» (Втор. 20, 8). Ибо кто «страшлив» при вид искушений и брани с демонами, тот может ослабить усердие и в человеке, приготовившемся к доблестному подвигу.

1.275. Пресвитеру Иларию.

Когда возможешь в продолжение двух месяцев пребыть в молитве и безмолвии, тогда в состоянии будешь разве только некую часть постигнуть умом или некое малое составить представление о тягостном терпении и многотрудном житии посвятивших себя на целую жизнь монашескому правилу и удалению от всякого шума.

1.293. Трибуну Евифию.

Если всегда хочешь подвизаться в том, чтобы немилосердно преследовать демонов и страсти, то не преследуй людей.

1.294. Трибуну Евифию.

Писал ты: «Почему же не перестаю преследовать людей?» Но неоднократно давал я понять, что причина сего — твое малодушие и скупость твоя. Ибо я приду в изумление, если хотя изредка станешь бороться и вести брань с своим человеконенавистничеством.

1.295. Трибуну Евифию.

Никогда волк не беседовал дружески с овцою, а также и немилосердный и ненасытный помысл не может быть в дружбе с доброжелательством.

1.308. Драконтию.

Боюсь, — говорит Иов, — «да не мглою мя потребит» Господь (Иов 9, 17), то есть боюсь, чтобы некогда, лишив части удостоившихся быть во свете славы Его, не предал Он меня вечной тьме. Посему не нерадиво и не беспечно будем совершать жизненный путь.

1.310. Сенатору Пиерию.

Человеколюбивейший Спаситель всех Христос, пришел спасти всех человеков. Но видим, что не все предают себя спасению своему. Посему осудим себя самих и признаем окаянными за свое нерадение и злоумие, не будем же возлагать вины на Благого Владыку.

1.311. Ходатаю по делам Афанасию.

Ты уподобляешься человеку, который говорит: «Желал бы я видеть дожди, которые напоили бы всю землю, но сам зябнуть не желаю». Как же возможно без холода иметь дожди? Как же ты говоришь, что желаешь и молишь Бога сподобить тебя какой–либо духовной благодати без труда и скорби? Всякому, и мирянину, и монаху, если желает он принять какой–либо небесный дар, должно прежде претерпеть много скорбей, искушений, печалей (что все уподобляется сильной зиме) и потом уже собирать плоды Святого Духа.

1.321. Правителю дел Иппонику.

Иные молятся нередко о том, чтобы избавиться им от тела своего, как побуждающего душу ко греху. Но им надлежало бы лучше молиться о том, чтобы избавиться от своего худого нрава, страстного и сквернолюбивого сердца.

1.324. Сенатору Феопомпу.

Некогда Иисус, сын Иоседеков, преобразовательно, лучше же сказать, пророчественно явился носящим на себе «ризы гнусны» (Зах. 3, 3). Но гнусные ризы были с него совлечены, и облечен он в ризы чистые. Сделано же сие, чтобы мы познали и уразумели, «яко же облекохомся в образ перстного, облечемся и во образ небеснаго» (1 Кор. 15, 49); потому что Христос добродетелями Своими весьма препобеждает скверны человеческие. Потому должно молиться о том, чтобы спастись и избавиться нам от долговременного предубеждения и не умереть в оскверненном и предосудительном состоянии.

1.325. Монаху Иларию.

В Песни Песней сказано: «от главы Санира и Аермона» (Песнь Песн. 4, 8). А «Санир» значит «путь светильника», «Аермон» же — «приношение», и под «главою» Соломон разумеет рассудок наш. Посему всецело принесем себя самих в дар Богу, неленостно шествуя предстоящим нам путем тесным и дальним, просветив душевные очи светильником Божиих заповедей.

1.326. Монаху Иларию.

Упоминаемые в Писании «ризы гнусны» (Зах. 3, 3) —это лукавые помыслы, гнилые слова и беззаконные поступки. Посему в книге псалмов сказано об Иуде: «облечеся в клятву, яко в ризу» (Пс. 108, 18), и: «облекутся в студ и срам ищущих злая мне» (Пс.70, 13). Но ничто не может так постыдить и ничто не подвергает человека такому проклятью, как грех.

1.327. Химазию.

О начавших и не совершивших чудного дела добродетели да будет сказано оное пророческое слово: «пред лицем его яко же рай сладости, и созади его поле пагубы» (Иоиль 2, 3).

2.1. Афиногену.

Много потрудившиеся в делах правды, если иногда и будут на краткое время преодолены силою искушений, то не потеряют бодрости, но, восстав, приимут твердое и непоколебимое положение и не дадутся более в обман.

2.3. Епископу Тимону.

Ни в каком случае не станем умолять Бога об избавлении нас от Его обличений и наказаний и не будем отвращаться от Отца духов, чтобы за кратковременное о чем–либо нерадение и малодушие не утратить нам оное вечное, неотъемлемое, на небесах уготованное нам наследие и непрекращающееся веселие.

2.10. Чтецу Астерию.

Воздержание, совершаемое по Христу, прекрасно, весьма доблестно и полезно, а воздержание, устанавливаемое в подражание язычникам и манихеям, достойно порицания и вредно.

2.11. Силенциарию Ниметрию.

Во всяком деле, способствующем благочестию, никогда не давай себе отдыха, потому что во время отдыха и бездействия всего скорее допускается нами что–нибудь погрешительное и худое. Напротив того, чаще молись, со вниманием читай Господни постановления, обращай и устремляй мысль свою на благотворение нуждающимся, на предстательство за угнетенных. Таким образом удобно избежишь не только греховных дел, но, что вероятно, и самых приражений греха, греховных воспоминаний и непристойных движений.

2.12. Силенциарию Ниметрию.

Хвалю тебя за великую попечительность о душе, за воздержность, за удаление от худых зрелищ, за непамятозлобие и за преуспеяние в других добродетелях, какое показал т�