Творения
БИБЛИОГРАФИЯ
Амвросий Медиоланский Две книги о покаянии. в серии Учители неразделенной церкви. М.,1997 1. Apologia David altera, сент. 390 г. — CORPUS SCRIP–TORUM ECCLESIASTICORUM LATINORUM (далее сокр. CSEL). 1897–1982 гг. — CSEL 32, 2; Citta Nuova Editrice (далее сокр. CNE ). 1977–1985 гг. {итальянские переводы с параллельным латинским текстом}. — CNE № 5 (1981).
2. De Abraham, ок. 378 г. — CSEL 32, 1; CNE № 2, 2 (1984).
3. De apologia proph. David, 390 г. — CSEL 32, 1; CNE № 5 (1981).
4. De bono mortis, ок. 387–389 гг. — CSEL 32, 1; CNE № 3 (1982).
5. De Cain et Abel, ок. 377/378 г. — CSEL 32, 1; CNE № 2, 1 (1984).
6. De excessu fratris Satyri, 378 г. — CSEL 73; CNE № 18 (1985).
7. De fide, 378 r. (libri 1–11); 380 г. (libri III–IV). — CSEL 78; CNE № 15 (1984).
8. De fuga saeculi, ок.394 г. — CSEL 78; CNE № 4 (1980).
9. De Helia et ieiunio, ок. 389 г. — CSEL 32, 2.
10. De incamationis dominicae Sacramento, 382 г. — CSEL 79; CNE № 16 (1979).
11. De institutione virginis, 392 г. PATROLOGIAE CURSUS COMPLETUS. SERIES LATINA ( PL). Т. XYL {Изд. Миня } — PL 16.
12. De interpellatione lob et David, ок. 388 г. — CSEL 32, 2;CNE № 4(1980).
13. De loseph, ок. 388 г. — CSEL 32, 2; CNE № 3 (1982).
14. De Isaac vel anima, OK. 391 г. — CSEL 32, 1; CNE №3 (1982).
15. De Jacob et vita beata, 386 г. — CSEL 32, 2; CNE (1982).
16. De mysteriis, OK. 391 г. — CSEL 73; CNE № 17 (1982).
17. De Nabuthae, ок. 389 г. — CSEL 32.2.
18. De Noe, OK. 377 Г. — CSEL 32,1; CNE № 2,1 (1984).
19. De obitu Theodosii, 395 г. — CSEL 73; Citta Nuova, №18 (1985).
20. De officiis ministeriorum, OK. 389 г. — CNE № 13 (1977)
21. De paenitentia, ок. 388 г. — CSEL 73; CNE № 17 (1982).
22 De paradise, OK. 378 г. — CSEL 32, 1; CNE № 2, 1 (1984).
23 De patriarchis , OK. 391 г. — CSEL 32, 2; CNE № 4 (1980).
24 De sacramentis, OK. 391 г. — CSEL 73; CNE № 17 (1982).
25. De Spiritu Sancto libri tres, 381 г. — CSEL 79; CNE № 16 (1979).
26. De Tobia, OK. 389 г. — CSEI 32, 2.
27. De viduis, OK. 377 г. — PL 16.
28. De virginibus, 377 г. — PL 16.
29. De virginitate, 377 г. — PL 16.
30. Epistulanun libri I–VI. — CSEL 82, 1 {изд. о. Отто Фалера};Epistularum libri VII–IX. — PL 16; Epistularum libri X. — CSEL 82, 3 {изд. М. Цельнер};
31. Exameron, ок. 378–390 г. — CSEL 82; CNE № 1 (1979).
32. Exhortatio virginitatis, 394 г. — PL 16.
33. Explanatio super psalmos XIL 387–397 гг. — CSEL 64; CNE № 7–8 (1980). 34 Explanatio symboli, OK. 391 г. — CSEL 73; CNE № 17 (1982).
35. Expositio de psaimo CXVIH, ОК. 389 г. — CSEL 62.
36. Expositio evangelii sec. Lucarn, OK. 390 Г. — CSEL 32, 4; CNE № 11–12 (1978). См. также общую библиографию:Cento anni di bibliografia ambrosiana, 1874–1974 Vita e Pensiero.1981. См. также: Omnia quotquot extand Ambrosii, episcopi Medio–lanensis opera. T. 1–5. Basel, 1567; S. Ambrosii Mediol. episcopi opera omnia ad Mediol. codices pressius exacta curante P. Aneelo Ballerini, , Mediol., 1875 II. Издания св. Амвросия на русском языке в хронологическом порядке
37. Св. Амвросий Медиоланский. Об обязанностях священнослужителей. Пер. Г. Харламова. М., 1776.
38. Св. Амвросий Медиоланский. О покаянии. Пер. Г. Харламова. Спб., 1778.
39. Слово св. Амвросия Медиоланского к императору Феодосию. Пер. с лат. Спб., 1790.
40. Св. Амвросия, епископа Медиоланского, Увещание к падшей деве, купно с наставлением како дева, посвятившая себя иноческому житию, хранити себя долженствует. М., 1805.
41. Св. Амвросий Медиоланский. Проповеди. М„ 1807.
42. Св. Амвросий, епископ Медиоланский, о важности и свойствах чина священнического. М., 1814 (на старославянском).
43. Св. Амвросий, епископ Медиоланский. О должностях. Киев,1823.
44. Св. Амвросий, епископ Медиоланский. О чине священническом. М., 1823.
45. Св. Амвросий Медиоланский. Избранные слова. М., 1824.
46. Св. Амвросий Медиоланский. Слова: О том, как должно сретать день Рождества Христова. — «Христианское чтение», 1835, IV, с. 235 слл; О посте. — Там же, 1837, 1, с. 229 слл.; О взаимной любви христиан. — Там же. 1837, IV, с. 28 слл.; О том, как мы должны бояться не плотских, а духовных врагов и благодарить Бога за благодеяния. — «Христианское чтение», 1838, IIL с. 20 слл.; Об удалении от мира. — Там же, с. 145 слл.; Наставление воинам и другим членам государства и Церкви. — Там же, с. 254 слл.; Слово обличительное по случаю затмения луны. — «Христианское чтение», 1840, IIL с. 36 слл.; О таинстве Пасхи. — Там же, 1841, IL с. 40 слл.; О Кресте Христовом. — Там же, 1841, III, с. 387 слл.; Слово на день Рождества Христова. — Там же, 1846, IV, с. 345 слл.
47. Св. Амвросий, епископ Медиоланский. Избранные поучительные слова. Пер. Донского монастыря, М., 1838.
48. Св. Амвросий Медиоланский. О должностях. Кн. L — «Христианское чтение», 1839.
49. Иже во святых отца нашего Амвросия, епископа Медиоланского, о должностях три книги. М., 1865.
50. Св. Амвросий Медиоланский. Полные творения. Киев, 1875.
51. О должностях священнослужителей Церкви Христовой. (Из творения св. Амвросия Медиоланского «De officiis minist–rorum»). Изд. Петра Поспелова, Киев, 1875.
52. Избранные поучительные слова св. Амвросия. Киев, 1882.
53. Святого отца нашего Амвросия, епископа Медиоланского, две книги о покаянии. М., 1884. Пер. прот. Иоанна Харламова (2–е изд., М„ 1901).
54. Св. Амвросий Миланский. Песнопения. Пер. с лат. и предисловие П. И Цветкова. — «Творения святых Отец. Издание Московской Духовной Академии». Сергиев Посад, 1891;«Радость христианина», 1893.
55. Творения святителя Амвросия, епископа Медиоданского, по вопросу о девстве и браке. Пер. с лат. А. Вознесенский под ред. проф. Л. Писарева. Изд. Казанской Духовной Академии. Казань, 1901.
56. Об обязанностях священнослужителей (De officiis nimistrorum). Творение св. Амвросия епископа Медиоланского. Пер. с лат. Гр. Прохорова. Под ред. проф. Казанской Духовной Академии Л. Писарева. Казань, 1908 /репринт:Москва–Рига, изд. «Благовест», 1995 /.
57. Амвросий Медиоланский. Письмо об алтаре Победы (Письмо XYIII). — «Памятники средневековой латинской литературы IY–IX веков». М., 1970.
58. Св. Амвросий Медиоланский. Те Deuni Laudamus. Переложение Валентина Никитина. — 'Чаша», 1990, №11, с. 14–15;«Путь», №1, 1991, с. 15.
59. Св. Амвросий. Церковь, мистическая Ева (фрагмент «Изложения Евангелия от Луки»). — В кн.: Анри де Любак. Католичество. Социальные аспекты догмата. Милан, изд. «Христианская Россия», 1992, с. 356–357.
60. Сборник церковных песнопений. Предисловие Андрея Куличенко. Изд. Святого Креста. Рим–Люблин, 1994, с. 115–117, 121, 124, 127, 128, 255–258. III. Литература о св. Амвросии Медиоланском
61. Vita s. Ambrosii mediolanensis episkopi a Paulino conscripta (издатель Krabinger).
62. Житие иже во святых отца нашего Амвросия, епископа Медиоланского. Киев, 1830.
63. Сократ Схоластик. Церковная история. СПб., 1850.
64. Созомен Эрмий. Церковная история. СПб., 1851.
65. Православно–догматическое богословие Макария, епископа Винницкого, ректора Санкт–Петербургской Духовной Академии. СПб., 1857.
66. Прот. Е. Алексинский. Св. Амвросий, епископ Медиолан–ский. — «Православное обозрение», т. 4, М., январь, 1861; т. 5, М, май, 1861.
67. Епископ Арсений. Летопись церковных событий. СПб, 1869.
68. Григоров {инициалы не указ.}. Деятельность Амвросия Медиоланского в борьбе с язычеством. — «Чтения в обществе любителей духовного просвещения», 1871, т. YII, с. 11–17; т. XI, с. 14–21.
69. Свящ. Владимир Геттэ. История Церкви от Рождества Господа нашего Иисуса Христа до наших дней. Т. 3, СПб., 1875.
70. Петр Поспелов. Пастырская жизнь святого Амвросия Медиоланского. Киев, 1875.
71. Тихонравов Н. Св. Амвросий Медиоланский и его проповеди. Харьков, 1878 (оттиск из «Харьковских епархиальных ведомостей» за 1878 г.).
72. Erwald Paul. Der Einfluss der stoisch–ciceronianisclien Moral auf die Darstellung der Ethik bei Ambrosius. Leipzig, 1881.
73. Филарет, архиепископ Черниговский. Историческое учение об отцах Церкви. Т. 2, изд. 2, СПб., 1882.
74. Избранные жития святых, кратко изложенные по руководству Четиих–Миней А. Н. Бахметевой. Декабрь. М., 1888, с. 57–64.
75. Архимандрит Тихон. История Православной Церкви до начала разделения Церквей, СПб., 1891.
76. Kellner. Der heilige Ambrosius, Bischof von Mailand, als Erklarer des alten Testamentes. Regensburg, 1893.
77. С. Лосев. Св. Амвросий Медиоланский как толкователь Священного Писания Ветхого Завета. Киев, 1897 (оттиск из «Трудов Киевской Духовной Академии» за 1896 г.).
78. Православная богословская энциклопедия. Выпуск 5, т. 1, СПб., 1900.
79. Архиепископ Сергий. Полный месяцеслов Востока. Том 2, изд. 2, Владимир, 1901.
80. Вознесенский А. Творения св. Амвросия, епископа Медиоланского, по вопросу о девстве и браке. — «Вера и Церковь», кн. 5, М„ 1901.
81. Блаженный Августин, епископ Иппонийский. Творения, ч. 1. Исповедь. Изд. 2–е, Киев, 1901.
82. Исповедь Блаженного Августина, епископа Ишюнского. [Пер. Марии Ефимовны Сергеенко]. — «Богословские труды», сб. 19, М., изд. Московской Патриархии, 1978, с. 71–264.
83. Житие св. Амвросия Медиоланского. М., 1902.
84. Серафим Булгаков. Учение св. Амвросия Медиоланского о Таинствах. — «Московские церковные ведомости», 1902, № 29–30 (имеется отд. оттиск, Курск, 1903).
85. Фаррар Ф.В. Жизнь и труды святых отцов и учителей Церкви. Перевод с англ. А. П. Лопухина, т. 2, изд. 2, СПб., 1903.
86. Св. Димитрий Ростовский. Жития святых. Декабрь, М., 1906.
87. Проф. В. В. Болотов. Лекции по истории Древней Церкви. Т. III. История Церкви в период Вселенских Соборов. СПб., 1907 (репринт, М„ 1994).
88. Гр. Прохоров. Вместо предисловия. — В кн.: Об обязанностях священнослужителей (De officiis niinistrorum). Творение св. Амвросия епископа Медиоланского. Казань, 1908, с. 3–32.
89. Р. de Labriolle. St. Ambroise. Paris, 1908.
90. Адамов И. И.. Учение о Троице св. Амвросия Медиоланского. Сергиев Посад, 1910 (оттиск из «Богословского вестника» за 1910 г.).
91. Гр. Прохоров. Нравственное учение св. Амвросия, еп. Медиоланского. — «Вера и разум», 1911, 7, 13. Харьков. 1911.
92. Жан Виктор Альберт де Брольи. Жизнь св. Амвросия Медиоланского. Пер. В. Тарнавцева. СПб., 1911. (на фр. яз., Париж, 1899; Париж, 1901).
93. Прохоров Г. В. Речь перед защитой магистерской диссертации «Нравственное учение св. Амвросия, епископа Медиоланского». СПб., 1912.
94. Прохоров Г. В. Нравственное учение св. Амвросия, епископа Медиоланского. СПб., 1912.
95. Мотрохин А. Старый и новый идеалы. Параллели из истории этических движений. Речь перед защитой магистерской диссертации «Творение св. Амвросия Медиоланского «De officiis ministronun» в его отношении к сочинению Цицерона «De officiis». Казань, 1912 (оттиск из журнала «Православный собеседник» за 1912 г.).
96. Мотрохин А. Творение св. Амвросия Медиоланского «De officiis ministroriuna» в его отношении к сочинению Цицерона «De officiis». Казань, 1912.
97. Бароний. Деяния церковные и гражданские. Кн. 1, М., 1913.
98. Проф. А. Спасский. История догматических движений в эпоху Вселенских Соборов (в связи с философскими учениями того времени). Изд. 2–е. Сергиев Посад, 1914 (репринт, М., 1995).
99. Зейпель. Хозяйственно–этические взгляды отцов Церкви. Пер. с немецкого С. Н. Булгакова. М., 1915.
100. Адамов И. И. Св. Амвросий Медиоланский. Сергиев Посад, 1915.
101. Проф. И.В. Попов. Конспект лекций по патрологии. Сергиев Посад. 1916, с. 227–228.
102. F.H. Dudden. The Life and Times of St. Ambroise. Vol. I–II. Oxford, 1935.
103. Schwerdt Karl. Studien zur Lehre des geiligen Ambrosius von der Person Christi. Prinz, 1937.
104. Czuj Jan. Swiety Ambrozy. Warszawa, 1939.
105. Egon Wellecz. A History of Byzantine Music and Hym–nography. Oxford, 1949.
106. Calderini A., Paribeni R. Milano. La Libreria dello Stato. Roma, 1951.
107. W. Bulst. Hymni latini antiquissimi. Heidelberg, 1956.
108. С. Marches!. Storia della literatura latina. Vol. II. Milano, 1957, p. 452–455.
109. Прот. А. Сергеенко. Святой Амвросий Медиоланский о пастырском служении. — «Журнал Московской Патриархии», 1957, № 2.
110. Попов. Святитель Амвросий, архиепископ Медиоланский. — «Журнал Московской Патриархии», 1958, № 12.
111. Прот. Александр Шмеман. Введение в литургическое богословие. Париж, YMCA–PRESS, 1961.
112. Лука Бочаров, монах. Св. Амвросий Медиоланский как пастырь и богослов. Диссертация на соискание ученой степени кандидата богословия. Московская Духовная Академия. ркп. Загорск, 1964.
113. Мефодий Финкевич, диакон. Святой Амвросий Медиоланский и его пастырская деятельность. Диссертация на соискание ученой степени кандидата богословия. Московская Духовная Академия. ркп. Загорск, 1969.
114. Голенищев–Кутузов И. Н. Средневековая латинская литература Италии. М., 1972, с. 73–78 115. Настольная книга священнослужителя. Т.2, М., 1978, с. 371–373.
116. Майоров Г. Г. Формирование средневековой философии. Латинская патристика. М., 1979, с. 176–180.
117. Священник Мефодий Финкевич. Святой Амвросий Медиоланский и его пастырская деятельность. Главы из кандидатской диссертации. — «Духовный мир. Сборник работ учащихся Московских духовных школ». Вып.2. Сергиев Посад, 1996, с. 5–55.
118. Бычков В. В. Эстетика поздней античности. I–III века. М., изд. «Наука», 1981.
119. Культура Византии. IY–первая половина YII в. М., изд.«Наука», 1984.
120. Протоиерей Иоанн Мейендорф. Введение в святоотеческое богословие. Нью–Йорк, 1985, с. 226–229.
121. Ранович А. Б. Первоисточники по истории раннего христианства. Античные критики христианства. М., 1990.
122. Булдаков Г. Н„ Лейбощиц Н.Я. Милан. Л., 1991.
123. Анджело Пареди. Святой Амвросий Медиоланский и его время. Милан, изд. «Христианская Россия», 1991.
124. Виктор Бычков. Православная эстетика в период позднего византийского исихазма. — «ВРХД», №164, 1992, с. 33—62.
125. Проф. архимандрит Киприан Керн. Православное пастырское служение. Из курса лекций по Пастырскому Богословию.М., 1992.
126. Карсавин Л.П. Амвросий Медиоланский. — «Христианство. Энциклопедический словарь». T.I, М., 1993, с. 66–67.
127. Оливье Клеман. Истоки. Богословие отцов Древней Церкви. Тексты и комментарии. Пер. с фр. М„ 1994, с. 305–306.
128. Трубецкой С. Н. Учение о Логосе в его истории. — Сочинения, М., изд. «Мысль», 1994, с. 95, 140, 157, 169, 366,369, 375.
129. Джакомо Биффи. О Христе и Антихристе. Милан–Москва, изд. «Христианская Россия», 1994, с. 49—66. (1–е изд. на итал. яз., Болонья, 1985).
130. Александр Горелов. Епископ Амвросий. — «Свет Евангелия», № 9, 4 декабря 1994, с. 1–2.
131. Карло Кремона. Августин из Гиппона. Разум и вера. Изд. «Дочери св. Павла», М., 1995.
132. Епископ Порфирий Успенский. Святыни земли Италийской (Из путевых записок 1854 года). М., 1996, с. 106—109.
133. Папа Иоанн–Павел II. Апостолическое послание Operosam Diem. 1 декабря 1996 г., Ватикан [адресовано кардиналу Мартини, архиепископу Миланскому; посвящено Свято–Амвросиевскому году: 6 декабря 1996 — 7 декабря 1997 г.].
134. Верещагин Е.М. Метафорика древнейшего славяно–русского богослужебного последования св. Амвросию Медиоланскому и ее роль в критике текста. — В сб. «Древняя Русь и Запад. Научная конференция. Книга резюме. Под ред. В.М. Кириллина. М., 1996.
135. Верещагин Е.М. Почитание св. Амвросия Медиоланского в церковнославянской книжности и в русском православном народе. Доклад на Экуменической конференции «Ambrogio da Milano tra Oriente e Occidente» (16–17 мая 1997 г.).
136. Карло–Мария кардинал Мартини, архиепископ Миланский. Доклад на Экуменической конференции «Ambrogio da Milano tra Oriente e Occidente».
Амвросий — светильник единой Церкви
Никитин В.А.
Начало пути
Святитель Амвросий, епископ Медиоланский, родился около 333–334 гг. предположительно, на берегах Мозеля в городе Тревире (ныне г. Трир, Германия).
В Тревире находилась в то время резиденция наместников Галлии — одной из провинций Римской империи. По мнению исследователей, родиной святителя могут быть также города Арль или Лион.
Амвросий был третьим ребенком в знатной и богатой аристократической семье. Отец будущего святителя, тоже Амвросий, много лет занимал одну из высших должностей в префектуре; вероятно и то, что он сам являлся римским наместником (преторианским префектом) Галлии. Есть основания предполагать, что родители его приняли христианство в те годы, когда в Тревире пребывал в ссылке св. Афанасий Александрийский (335—337 гг.). К тому времени здесь уже существовала многочисленная христианская община. Двоюродная сестра Амвросия св. мученица Сотерия (Соферида), дева Римская (память 17 октября по Юлианскому и 10 февраля по Григорианскому календарю) пострадала за веру в 304 г., в последний год тиранического правления императора Диоклетиана.
Согласно благочестивой легенде, будущему святителю уже с детства сопутствовали чудесные предзнаменования его великого будущего. Биограф святителя Павлин (Раи–lino) рассказывает в «Жизни Амвросия» следующий эпизод. Однажды, когда Амвросий спал в саду, на его колыбель с цветущего дерева слетел пчелиный рой. Испуганная нянька–рабыня позвала на помощь господ, и те с удивлением увидели нечто невообразимое: пчелы покрыли безмятежное лицо спящего младенца, не причиняя ему никакого вреда; они мирно улетели после того, как оставили на устах у него сладкий мед (символ красноречия). Когда пчелы исчезли, отец Амвросия воскликнул: «Нечто великое суждено моему сыну!..» (61, с. 3).
Его словам суждено было оправдаться, но в ином, более угодном Богу плане: по милости Божией, этот аллегорический эпизод стал прологом к подвижнической жизни великого христианского святителя.
Будущий святитель осиротел в отрочестве. После смерти отца, предположительно в 352 г., семья Амвросия переселилась в Рим.
Его сестра Марцеллина приняла монашество и вместе с матерью сумела достойно позаботиться о христианском воспитании братьев. Выдающийся римский катехизатор Симплиций, использовавший в подготовительных беседах сократовские приемы, полюбил Амвросия как родного сына и оказал на него самое благотворное влияние. До конца дней Амвросий сохранил о нем благодарную память и не переставал называть его своим отцом.
Епископ Римский св. Дамас I (366–384 гг.), узнав о благочестивой и примерной жизни семейства Амвросия, не раз посещал их. В жизнеописании Амвросия упомянут связанный с этим легендарный случай из его детства. Когда в родительский дом являлся св. Дамас, домочадцы обыкновенно подходили под благословение и целовали ему руку. Отроку Амвросию понравился этот обычай, и он каждый раз после ухода Папы подходил к домашним и подставлял им свою руку со словами: «Целуйте! Это так нужно. Разве вы не знаете, что я тоже буду епископом?» (61, с. 4). Эти слова, по мнению дееписателя Амвросия, были внушены ему Духом Божиим, Который готовил его для пастырства.
Подобную атмосферу легко представить, если вспомнить, что в те годы в Западной Римской империи начинался расцвет монашеской жизни, о чем сохранилось свидетельство блаженного Иеронима около 365 г.
В Вечном городе прошли отрочество и юность Амвросия. Здесь Амвросий и его брат Сатир получили превосходное по тем временам гуманитарное образование, первоначально в домашних условиях. Затем они окончили одну из лучших римских школ (любимым классиком Амвросия был Цицерон). Их дом был похож на монастырь среди многолюдной, шумной, блиставшей богатством столицы, которая в то время была ареной ожесточенной борьбы язычества с христианством. В Риме 17 июля 362 г. Амвросий познакомился с новым указом о школе императора Юлиана Отступника (331—363 гг.), провозгласившего открытую борьбу с христианством.
В студенческие годы Амвросий, по–видимому, не избежал обычных юношеских увлечений, о чем косвенным образом свидетельствуют фрагменты его сочинений. В проповеди «О воспитании девственниц», например, он пишет: «Но ты, мужчина, говоришь, что для тебя женщина искушение. Это верно, и если женщина прекрасна, то искушение еще больше». Так или иначе, но арианин Палладий упрекал Амвросия в юношеском беспутстве. Бесспорно, однако, что благочестивое семейное воспитание сохранило Амвросия от многих крайностей.
Курс наук (грамматика–риторика–юриспруденция) Амвросий успешно завершил около 370 г., после чего стал подвизаться в роли адвоката в префектуре претория в г. Сирмий (ныне г. Хорватска–Митровица в Югославии). Своим блестящим красноречием Амвросий уже тогда обратил на себя внимание. В своих многочисленных сочинениях (см., например, «De officiis ministeriorum») он обнаруживает превосходное знание греческих и римских авторов: Гомера, Софокла, Эврипида, Ксенофонта, Вергилия, Тацита, Платона, Сенеки, Саллюстия и других писателей и философов. С идеями некоторых из них, в частности, с трудами Софокла и Эврипида, Амвросий был, по всей вероятности, знаком через посредство Цицерона и Филона Александрийского. О влиянии Филона на Амвросия пишет С.Н. Трубецкой . Впоследствии Амвросий подвергнет наследие языческих мыслителей резкой, порой несправедливой критике.
Особо надо сказать об увлечении Амвросия музыкой. Он превосходно знал музыкальную терминологию и, судя по всему, получил специальное музыкальное образование, благодаря которому сумел впоследствии усовершенствовать христианскую литургику.
В качестве талантливого и многообещающего, а самое главное, честного адвоката, борца за справедливость, Амвросий обратил на себя внимание высоких патронов — наместника (префекта) Италии и эпарха Римского Проба (который был христианином) и сенатора язычника Симмаха.
Проб приблизил Амвросия к себе и дал ему должность советника. Перед будущим епископом, привилегированным отпрыском знатной семьи, открывались самые широкие возможности для гражданской карьеры. Этому в немалой степени содействовали и его личные достоинства, в частности, административные и юридические способности, ревностное исполнение должностных обязанностей.
Через некоторое время префект Проб рекомендовал Амвросия императору Валентиниану I (364–375 гг.). В 373 г. император назначил Амвросия на освободившееся место наместника (консульского префекта или консулярия) двух провинций северной Италии — Лигурии и Эмилии (совр. Пьемонт и Ломбардия). Центром этих провинций был Медиолан (Милан) — место императорской резиденции (со времени императора Диоклетиана) и второй по значению в то время (после Рима) город Западной Римской империи. Отсюда в 313 г. император Константин Великий возвестил свой знаменитый эдикт о веротерпимости («Миланский эдикт»).
Таким образом, Амвросий к 35 годам прошел путь от адвоката до губернатора; в соответствии с высокой должностью, он стал членом римского сената и получил титул светлейшего (третий в то время чин в гражданской иерархии). Девизом Амвросия на новом месте службы были напутственные слова его покровителя Проба: «Иди и поступай не как судья, а как епископ». Эти слова оказались поистине пророческими.
Честность, справедливость и ревность о правде Божией снискали губернатору Амвросию любовь и признание в народе, высокий духовный авторитет у жителей Медиолана. Между тем, в этом городе заметно обострилась борьба между ортодоксальными христианами, исповедовавшими Никейский Символ веры, и арианами. Ересь Ария фактически была компромиссом с язычеством, поскольку ариане не считали Иисуса Христа единосущим с Богом–Отцом. Вот почему императоры, власть которых в силу исторической инерции была связана с многовековой языческой традицией, имели склонность покровительствовать арианам. Нередко дело доходило даже до смещения неугодных властям православных епископов.
Избрание епископом
Архиерейскую кафедру в Медиолане некоторое время занимал арианин Авксентий. После кончины Авксентия в 374 г. вопрос о его преемнике вызвал сильную распрю между православными и арианами: каждая сторона, естественно, хотела избрать своего ставленника. Наконец, клир и народ собрался в храме для избрания нового архиерея. Градоначальник Амвросий отправился туда же, чтобы обеспечить поддержание порядка. Желая предотвратить столкновения между арианами и православными, он обратился с призывом к спокойствию. Когда он говорил с амвона, внезапно из толпы послышался детский возглас: «Амвросий — епископ!» Возглас был подхвачен народом, а глас народа–Божий глас. Существование этой пословицы, вероятно, предопределило дальнейший ход событий: в словах ребенка усмотрели знамение свыше. К тому же такой поворот событий устраивал явное большинство собравшихся.
Сорокалетний Амвросий в это время был еще не крещен, пребывая в числе оглашенных. Надо сказать, что в тогдашнем сановном обществе влияние язычества поддерживалось своеобразными аргументами: было принято считать, что исполнение государственных обязанностей едва ли совместимо с соблюдением крещальных обетов; детей приносили в храм для совершения над ними обряда оглашения, но само крещение обычно откладывалось до вступления в сознательный возраст. И зачастую чиновники, остававшиеся на государственной службе, до самых преклонных лет оставались оглашенными (катеху менами).
Не будучи крещеным, то есть, не являясь формально христианином, Амвросий считал себя недостойным занять кафедру епископа. Поэтому вначале он воспротивился своему высокому жребию: Амвросий даже пытался себя оговорить и пробовал бежать из Медиолана, но безуспешно. В конце концов, ему ничего не осталось, как внять общим уговорам. Тем более, что дело дошло до императора Валентиниана I, распоряжения которого Амвросий не мог игнорировать. По–видимому, он осознал также, что Промысл Божий через такое избрание дает ему ответственную и уникальную возможность верой и правдой послужить не только государству, но и Церкви, содействуя усилению ее всестороннего влияния на жизнь общества.
Препятствия к епископскому служению были быстро преодолены: Амвросий принял святое крещение в воскресенье 30 ноября 374 г. и за семь дней прошел все необходимые ступени церковной иерархии. После рукоположения в иереи, он был хиротонисан в сан епископа Медиоланского в следующее воскресенье, 7 декабря, по всей вероятности, епископом Верчельским Лимением.
Сохранилось поздравительное к новоизбранному Амвросию письмо святителя Василия Великого, епископа Кесарийского (избранного епископом в том же 370 г.), в котором он благодарит Бога за то, что Он избрал архипастырем Церкви «человека опытного в управлении, выдающегося по своей мудрости, знатного по происхождению, известного во всем мире силой красноречия» (PG 32, 709; цит. по 123, с. 85).
Брат Амвросия Сатир (378) пожертвовал своей карьерой из любви к брату и, оставив свою высокую должность (он также был губернатором одной из провинций), переехал в Милан. Он принял на себя управление домом епископа, освободив Амвросия от многих рутинных обязанностей. Эта помощь была относительно недолгой, но чрезвычайно важной для Амвросия.
Архипастырское служение. отношение к государству
Новый архиерей тотчас пожертвовал Церкви все свое огромное богатство — «все золото и серебро… и даже поместья» («aurum опте atque argentum… praedia etiam» б1, с. 38); а оставшуюся часть имущества раздал нищим, сиротам и вдовам. «Пример, который Амвросий дал своим поступком, — подчеркивает современный итальянский исследователь Анджело Пареди, — стоил несравненно больше, чем множество красивых речей. Согласившись принять избрание жителей Милана, он решил быть подлинным христианином, более того, примером для христиан» (123, с.83).
С момента избрания на епископскую кафедру и до конца своих дней святитель Амвросий строго соблюдал обет нестяжательства, был верен иноческой аскезе и вел самый строгий подвижнический образ жизни. Он имел обыкновение бодрствовать по ночам, насколько это возможно, посвящая ночные часы молитве и Богомыслию. Отрешенность от земного, суровое воздержание и ежедневный пост, долгие молитвенные бдения и ученые труды Амвросий сумел харизматически сочетать со служением миру и ближним, с призванием духовника и служением архипастыря, с деятельностью богослова и проповедника. В одном из писем 379 г. к некоему Констанцию (по всей вероятности, епископу Клатерны), Амвросий так наставляет его в пастырской деятельности: «Мы всегда перед лицом Судии, обмануть Которого не в силах никто… Богатства этого мира должны служить нам для того, чтобы спасти душу, а не для того, чтобы потерять ее. Ты, епископ, должен быть образцом для всех» (30, II, с. 10–11; с. 27–28).
Амвросий и был таким образцом для всех. Он вполне оправдал оказанное ему доверие, снискав глубочайшее уважение и любовь не только у верующего народа, но и у императора.
Валентиниан I относился к нему с доверием и благожелательной терпимостью. Амвросий не раз указывал кесарю на несправедливости, происходившие в судах. «Исправляй погрешности наши, как тому научает Божественный закон и врачуй неправды душ наших», — отвечал ему император.
Преемник Валентиниана I Грациан (375—383 гг.), также относился к Амвросию с должным почтением. Внимая советам святителя, он издал несколько указов, способствовавших утверждению христианства в империи. В частности, в 379 г. император Грациан постановил, что ересям надлежит положить конец.
Председательствуя на церковном Соборе в Аквилее (в сентябре 381 г.), епископ Амвросий не только осудил двух арианских епископов, но и добился отлучения их от Церкви, действуя согласно с Папой св. Дамасом I (366–384 гг.).
Получив от Амвросия Изложение православной веры, император Грациан по настоянию святителя убрал из зала римского сената жертвенник богини Победы (Виктории), перед которым давались языческие клятвы. Язычники в лице своего знаменитого оратора Симмаха, римского сенатора, потребовали в 382 г. водворить статую на прежнее место. Но император Грациан внял убедительным доводам Амвросия и отказал в этом иске. В том же году он повелел отписать в казну средства, ежегодно расходовавшиеся на языческие празднества, а также секвестровал земли жрецов.
Столь сильное влияние Амвросия на императора во многом объясняется его благодатными дарованиями, в особенности, даром чудотворения. Известно, например, что в том же 382 г., находясь в Риме, св. Амвросий исцелил от паралича знатную матрону в ее доме на Трастевере: болящая исцелилась, прикоснувшись к одеждам святителя во время евхаристической молитвы.
С матерью императора Юстиной, которая разделяла заблуждения ариан, у Амвросия, однако, возник конфликт. Особенно невзлюбила Юстина Амвросия после того, как тот помешал назначить на вакантное место в город Сирмий арианского епископа, ее ставленника.
В отместку Амвросию Юстина в 38S г. распорядилась отдать арианам главную базилику Медиолана (она была построена св. Амвросием на месте языческого чтилища Эскулапа и первоначально освящена им во имя св. мучеников Хрисанфа и Дарии, а затем во имя св. мучеников Гервасия и Протасия, мощи которых были в 380 г. чудесно обретены Амвросием; — см. 132, с. 98). Святитель Амвросий решительно этому воспротивился: «Я готов отдать императору всё, что принадлежит мне и положить за него самую жизнь, но я не могу дать того, что принадлежит Богу. Храм Бога не может быть оставлен Его священником», — отвечал он.
Верные Церкви христиане во главе с Амвросием в течение трех дней выдерживали в соборе настоящую осаду, распевая псалмы. Когда воины ворвались в храм и увидели святителя, продолжавшего спокойно совершать богослужение, они упали к ногам Амвросия и объявили, что пришли сюда молиться, а не сражаться.
В январе следующего, 386 г. Юстина добилась от императора издания указа, который предоставлял арианам полную свободу религиозных собраний в храмах, а за всякое им противодействие угрожал смертной казнью. Святитель Амвросий назвал этот указ «кровавым эдиктом» и вновь отверг распоряжение передать миланскую базилику еретикам. Он отказался также выполнить приказ Юстины покинуть Милан. Чтобы предотвратить возможную расправу властей с горячо любимым епископом, народ ради его безопасности неотлучно находился с ним в базилике.
Святитель Амвросий назидал верующих своими поучениями, вместе с ними молился и воспевал молитвословия. Вот тогда–то он и устроил в храме попеременное (антифонное) пение, которое вскоре широко распространилось в Церкви и стало употребляться повсеместно.
Отстаивание независимости Церкви от государства и защита ее автономных прав перед лицом светской власти — всё это продолжало и далее оставаться важным аспектом в деятельности святителя Амвросия. Ему удалось начать и завершить в Медиолане строительство двух больших базилик — Амвросианской (о которой сказано выше) и Апостольской (ныне храм св. Назария Римлянина, память 14 октября).
Не только духовная высота, но и незаурядные административно–дипломатические способности, принципиальность, твердость и мужество помогли ему достичь значительного влияния на религиозную политику императоров. Для истории IV столетия важным документальным источником является переписка святителя Амвросия, датируемая широким интервалом 379—396 гг. Она дает чрезвычайно интересные сведения об эпохе. Особенно ценно письмо, в котором святитель налагал епитимию на императора Феодосия I (379–395 гг.).
По вине императора, отомстившего восставшим подданным за убийство своего военачальника в Фессалониках, погибло множество людей в местном цирке. Исполненный пастырского дерзновения, святитель написал императору негодующее письмо. Он не допустил императора в храм, предложив ему публично покаяться, и наложил на него епитимию. Феодосии подчинился. Восемь месяцев он не присутствовал на богослужениях в храме, пребывая вместе с кающимися, и лишь затем, после публичного покаяния (на Рождество 390 года) был принят Амвросием в церковное общение. Для святителя не было различия между царем и простолюдином. И даже освободив Феодосия от епитимий, святитель не допустил императора причащаться вместе с духовенством: когда император за богослужением в кафедральном соборе Милана хотел занять привычное место в алтаре, Амвросий велел ему выйти и заставил стоять вместе со всей паствой. До того времени кесарь в воображении подданных казался существом высшего порядка, стоявшим над любыми законами. Позиция Амвросия, далеко выходящая за пределы привычного, сильно повлияла на изменение таких представлений. По образному сравнению современного исследователя, «в воображении народа образ Амвросия обретал масштабы Иоанна Крестителя перед Иродом, пророка Нафана, обличающего Давида» (123, с. 237).
Святитель сумел настоять и на том, чтобы император Феодосий I издал указ, воспрещавший исполнять смерт-. ный приговор в течение тридцати дней после осуждения, — во избежание судебных ошибок. И в других случаях святитель Амвросий неизменно напоминал императорам, что они, как и прочие христиане, обязаны признавать непререкаемое главенство Церкви в вопросах религии и нравственности.
Письмо Амвросия к Квинту Аврелию Симмаху (который был консулом), также является историческим документом первостепенного значения. Остановимся на нем подробнее. В 384 г. Симмах вручил императору Валентиниану II записку от имени «языческого лобби» в сенате, требуя реабилитации богов из римского пантеона. Кредо языческой партии он вложил в уста самой богини–патронессы Рима: «Я хочу жить по моим обычаям, ибо я свободна. Этот культ [языческий] покорил моей власти весь земной шар, эти святыни заставили удалиться Ганнибала от моих стен, галлов — из Капитолия… Мы смотрим на те же звезды, над нами то же небо, тот же мир окружает нас. Разве так важно, на каких путях каждый ищет истину. Тайна слишком велика, чтобы к ней могла вести одна дорога». Эти взволнованные слова, которые вызывают невольное сочувствие, запомнились Данте и Кола ди Риенцо; они произвели сильное впечатление на современников Амвросия.
Амвросий счел своим пастырским долгом ответить. «Истина, которую язычники ищут ощупью, — подчеркнул он, — ясно возвещена Откровением. Идолы и суеверные обычаи язычников давно осмеяны их же философами. Симмах и подобные ему требует возвращения денежного содержания весталкам потому, что не верят: в мире существует бесплатная невинность» («Против Симмаха»).
Известная работа святителя «Об обязанностях священнослужителей» свидетельствует о глубоком осознании им пастырского долга; в ней содержатся указания не только по ведению церковной службы, но и нравственные наставления служителям Церкви, которые не должны забывать о евангельской заповеди: «отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу». Замечательно, что эти слова Спасителя приводят слово в слово три евангелиста: Матфей (22:2), Марк (12:17) и Лука (20:25). Главная обязанность священнослужителя — поддерживать христианскую любовь в сердцах пасомых, которая и является знамением подлинной веры. Эта мысль неоднократно подчеркивается святителем Амвросием: «Лучше сохранить живые чаши душ, чем чаши из металла» (20, 2, с. 138).
Проповедник и богослов
Взойдя на епископскую кафедру, Амвросий незамедлительно приступил к тщательному изучению богословия, основываясь на авторитете Священного Писания. По свидетельству Блаженного Августина, он ревностно изучал труды греческих отцов, особенно Оригена и св. Ипполита Римского (грека по происхождению), а также своих современников — Дидима и св. Василия Великого. «Я не стремлюсь присвоить себе, — пишет он, — славы апостола, ибо кто дерзнет на это, кроме избранных Самим Богом; — также благодати пророка, силу добродетели благовестников, осмотрительности пастырей; я желаю достигнуть только одного: той рачительности и того прилежания к изучению Священного Писания, которые апостол указал как главную обязанность между обязанностями святых, чтобы чрез эту рачительность я мог научиться учить» (De off. ministr. I, 3, 13; цит. по: 77, с. 5).
Проповеди Амвросия не отличались какой–то исключительной оригинальностью мысли; но они были исполнены глубиной и силой веры, страстностью ее исповедания, а потому оказывали на слушателей весьма значительное влияние. Большинство из них написаны в ночной тиши (так как днем автор был слишком занят архипастырскими обязанностями), а затем произнесены за богослужением в храме.
Амвросий выступал в своих проповедях в защиту апостольского идеала, против различных пороков, обличал грехи, в особенности — гордость, насилие, роскошь и разврат великих мира сего. В этом отношении, как нам кажется, он предвосхитил Савонаролу (1452–1498 гг.).
Подобно великому доминиканцу, Амвросий обращался главным образом не к привилегированным сословиям, не к философам из высшего общества, а к широким массам демосу. Римское право, защищавшее привилегии богатых, было для него пережитком язычества. За много столетий до социал–утопистов, Амвросий учил о приоритете общего блага, о том, что земля принадлежит всем людям и что это единственное природное право, в то время как частная собственность возникла из насилия. Он обличал не только крупных землевладельцев, но и богатых купцов, которых называл разбойничьим племенем: «Вы, богачи, не столько беспокоитесь о вашей пользе, сколь о ваших привилегиях… Рубище бедных более вас обогащает, чем все ваши остальные заработки» (114, с. 77). Как проповедник Амвросий известен также своими надгробными речами, посвященными своему брату Сатиру, императорам Валентиниану II и Феодосию I.
В лице св. Амвросия Церковь Христова на Западе дала крупнейшего проповедника и апологета, равного святителю Иоанну Златоусту на Востоке. Можно считать, что именно его произведения перекинули мост между тщательно разработанным богословием греческих отцов Церкви (труды которых Амвросий, владеющий греческим в совершенстве, превосходно знал) и последующими латиноязычными богословами. «Прекрасное знание греческого позволяло Амвросию читать все сочинения Филона, Оригена, Василия, Иосифа Флавия, Ипполита Римского, Евсевия Кесарийского, Дидима, Афанасия. Хотя он редко прямо ссылается на Филона и Оригена, однако при комментировании Писания обычно руководствуется их сочинениями. Он так много черпал в них, что иногда удавалось восстановить текст Филона благодаря латинскому тексту Амвросия. Его тонкое чутье в вопросах православного вероучения позволяло ему без труда вносить поправки в те толкования Филона, в которых ощущалось влияние иудаизма, или в слишком аллегорические толкования Оригена» (123, с. 88).
Вместе с методом символической экзегезы Амвросий, очевидно, позаимствовал у греков и ряд содержательных идей. Грекам было свойственно толковать Библию в терминах неоплатонизма, и некоторые из этих умозрений перешли и к Амвросию. Он, например, отрицал позитивность зла: зло есть небытие (De Is. 60—61); утверждал, что душа бессмертна, ибо она есть жизнь (De bon. mort. IX 42); что человек есть душа, владеющая телом (Ibid. VII 27), и т. п. Отсюда и представление о Боге как абсолютном бытии, «всегда сущем» (De fid. Ill 15). «Таким образом, можно предположить, что Амвросий и был как раз тем посредником между греческой и латинской христианской мыслью, без существования которого было бы очень затруднительно объяснить поразительные совпадения во взглядах Каппадокийцев и никогда не читавшего и почти не знавшего их Августина» (116, с. 179–180).
Этим обстоятельством в какой–то мере и объясняется секрет влияния Амвросия на Августина. О весьма успешной катехизической миссии св. Амвросия свидетельствует последний в своей «Исповеди». Выдающимся катехизическим трудом Амвросия является его книга «О таинствах». Она содержит проповеди для только что крещеных христиан, это — один из четырех сводов катехизических бесед, написанных в IV веке знаменитыми епископами — святителями. Амвросием, Ионном Златоустом, Кириллом Иерусалимским и Феодором Мопсуэстийским. «При сравнении этих четырех сочинений, — отмечает прот. Иоанн Мейендорф, — поражает удивительное единообразие традиции. У всех четырех описывается одинаковая структура обряда: троекратное погружение, троекратное исповедание веры, елеопомазание до погружения и после него. Обряд крещения понимается как смерть, упраздняющая всю прежнюю жизнь, и воскресение вместе с Христом к новой жизни в Нем. Вступление в эту новую жизнь знаменуется первым причастием» (120, с.228).
Пастырское душепопечительство и являлось главной задачей, которую Амвросий сознательно ставил перед собой как церковный писатель. Не случайно, почти все его сочинения представляют собой проповеди, произнесенные в храме. В своих проповедях (гомилиях) Амвросий уделяет главное внимание вопросам нравственности. Замечательно, сколь умело воспроизводит он некоторые приемлемые для христианства идеи Цицерона и античных стоиков. Но в их осмысление вносится много принципиально нового. Так, например, понятие нравственного долга приобретает у Амвросия чисто христианское обоснование, вытекающее из учения о Боге, воздающем каждому по заслугам в вечной жизни. Амвросий столь же глубоко переосмысливает с христианской точки зрения традиционное учение о добродетелях. Тревожась об упадке нравов в римском обществе, особенно в сфере взаимоотношений между мужчиной и женщиной, святитель Амвросий превозносил идеал целомудрия и девственности. При этом он вполне сознавал, что путь воздержания предназначен для немногих избранных, — но ведь через них освящается вся Церковь! И это объективно способствует улучшению нравов. Достойно похвалы и то обстоятельство, что св. Амвросий не умаляет достоинства брака и его богоугодности, весьма радея о прочности и нерасторжимости семейного союза, о его высоком предназначении к продолжению рода. В то время как многие римляне предпочитали вместо законного брака, налагавшего строгие обязанности, временные связи с рабынями, св. Амвросий вразумляет не презирать брака и не унижаться до рабынь.
В рассуждениях о преимуществах девства он, однако, невольно впадает в некий патетический ригоризм, когда, например, сурово и без тени снисхождения осуждает деву, нарушившую обет целомудрия: «Гневается отец на свою утробу, от которой ты была зачата; и мать проклинает свое чрево, из которого ты, к несчастью, появилась на свет» («О девстве и браке»; 55, с. 352).
В реальной жизни, однако, внутренняя строгость к себе и людям сочеталась у святителя с необыкновенной внешней добротой. Он мог не только строго вразумлять грешников, но и плакать вместе с ними во время исповеди, сокрушаясь о человеческой греховности. Особое сострадание вызывала у него участь несчастных пленников, продаваемых варварами в неволю. Надо сказать, что Римская империя постоянно подвергалась вторжениям варваров, о последовательности которых св. Амвросий писал: «Гунны набросились на аланов, аланы — на готов, готы — на тай–фалов и сарматов; готы, изгнанные со своей родины, захватили у нас Иллирию. И это еще не конец!» Святитель делал всё возможное и невозможное, чтобы выкупить пленников — отдавал не только все свои собственные средства, но и церковные украшения: «Церковь имеет золото, — говорил он, — не для того, чтобы его копить, но чтобы раздавать его для блага людей».
Ревностный проповедник и мужественный защитник христианской веры, святой Амвросий получил особую известность и как выдающийся христианский моралист. В сочинениях о нравственности он аргументировано и убедительно раскрывал превосходство христианского нравоучения перед нравоучением язычников.
В догматических произведениях св. Амвросий отстаивал православное учение о Святой Троице, таинствах и покаянии. Его перу принадлежат следующие сочинения: «5 книг о вере»; «Изъяснение Символа веры»; «О воплощении»; «З книги о Святом Духе»; «О таинствах»; «2 книги о покаянии» и др. Некоторые труды святителя Амвросия Медио–ланского посвящены толкованию Священного Писания, особенно Ветхого Завета.
Для герменевтики святителя Амвросия характерен метод аллегорического истолкования, с преимущественным вниманием к нравственной стороне той или иной проблемы. Со сходных же позиций Амвросия интересует и окружающий нас природный мир.
В своем «Шестодневе», то есть комментарии на первую главу книги Бытия, святитель Амвросий подробно рассматривает жизнь и поведение растений и животных. В ряде конкретных примеров из жизни растительного и животного царства он усматривает заложенный Богом при творении провиденциальный смысл, поучительный для человека.
Почти во всех случаях экзегетика Амвросия ограничивается моральным комментарием, — так (и небезосновательно) считает целый ряд исследователей Амвросия. Действительно, онтологическая или гносеологическая проблематика его мало интересует. Даже в «Шестодневе» она оттеснена на второй план.
Делом первостепенной важности для Амвросия–богослова была защита православного учения о Святой Троице вообще и о божестве Сына в частности, вызванная необходимостью антиарианской полемики. Эта тема требует нашего особого внимания.
Триадология Амвросия, по–видимому, испытала явное влияние Филона Александрийского. Кроме Логоса, как Первородного Сына Божия Филон различал еще второстепенные, подчиненные Ему логосы, при посредстве которых Бог входит в общение с человеком. Нечто подобное, по мнению исследователя (100, с.6), мы встречаем и у св. Амвросия, который знает слово человеческое (verbum est humanum), слово небесное (verbum coeleste), слово ангельское (verbum angelorum), слово Господств и Властей (verbum Dominationum et Potestatum), слово правды (justitiae), чистоты (castitatis), мудрости (prudentiae), благочестия (pietatis), добродетели (virtutis); далее Амвросий называет слово апостольское (apostolicum), пророческое (propheticum), евангельское (evangelicum). В этом аспекте Амвросий отличается от Филона тем, что определеннее последнего констатирует единство и полное тождество частичных логосов (слов) с Единым Ипостас–ным Логосом, Сыном Божиим: «Единое Слово представляет собою многие слова и многие образуют единое Слово» (35, ps. 118, III).
Отношение Логоса к Божественной природе характеризуется Амвросием понятиями, которые, хотя и были известны на Западе, но практически не применялись при решении тринитарной проблемы. На Востоке же они использовались еще Оригеном, опять–таки не без влияния Филона и неоплатоников. Так, Божественное Слово у Амвросия называется Богом (Deus), Сыном (Filius), Мудростью (Sa–pientia). Силой (Virtus), Истиной (Veritas), Жизнью (Vita). Самым глубоким из этих понятий у Амвросия является понятие о Сыне как образе (imago) Бога Отца.
Учение о третьей Ипостаси Святой Троицы раскрыто Амвросием не менее подробно, чем учение о Сыне. Его сочинение «О Святом Духе» («De Spiritu Sancto») имеет важное значение в истории богословской мысли Западной Церкви. Вслед за Дидимом, основным положением рассуждений о Святом Духе Амвросий выставляет служебность твари и неслужебность Святого Духа. Его божественность представляется Амвросию несомненной, равно как и самостоятельность Его Ипостаси, вследствие чего Дух Святой не может быть отождествляем с Отцом и Сыном.
По мнению исследователя (см. 90, с.47), есть два пункта, где Амвросий и Каппадокийцы расходятся. Это, во–первых, вопрос об отношении ипостасей между собою. В то время как Каппадокийцам не вполне удалось освободиться от следов субординационизма, Амвросий (вслед за Дидимом) исходит из того, что все ипостаси равны; и те места Писания, которые непосредственно относятся к одной какой–либо Ипостаси, он применяет ко всей Троице (90, с. 51).
Другой вопрос, разъединяющий Амвросия и Каппадокийцев, есть вопрос о счислении Ипостасей Святой Троицы. Каппадокийцы, исходя из своего представления об Отце как о начале Троицы, допускали определенный порядок в счислении Ипостасей. Амвросий его отрицает, вовсе не допуская применения числовых категорий к Троице. «И своим учением о равенстве Ипостасей и отрицанием Их численного порядка Амвросий порывает связи с тертуллиановским учением о разных градусах в пределах Божественной монархии» (90, с. 54). В то же время он исправляет его, развивая учение о вневременном Рождении Сына и тем самым одним из первых приспосабливая тринитар–ную схему к вероопределению I Вселенского Собора.
«Из всех латинских отцов Церкви Амвросий, — подчеркивает выдающийся современный богослов Оливье Клеман, — несомненно наиболее гармоничен в своем мышлении. Он сумел объединить добродетель римского гражданина с глубокой верой, греческое знание богословия с латинским пастырским и нравственным чувством» (127, с. 305).
Поэт – гимнограф
Литературная одаренность Амвросия нашла выражение и в его поэтическом творчестве — его перу принадлежит множество литургических гимнов. Некоторые из них пережили века и дошли до нас. Это гимн для утренней молитвы («Aeternum rerum conditor»), гимн для вечерней молитвы («Deus creator omnium»), гимн целомудрию («Похвала девственницам») и гимн в честь святой мученицы Агнессы. Особенно широко известен благодарственный торжественный гимн «Те Deum laudamus» («Тебя, Бога, хвалим», 386 г.), который и поныне исполняется в Западной и Восточной Церкви (в частности, как новогодний молебен):
«Тебя, Бога, славим!
Тебя, Господа, исповедуем!
Тебя, Предвечного Отца,
Вся земля величает.
К Тебе все ангелы, К Тебе небеса и все силы, К Тебе херувимы и серафимы Непрестанно взывают: Свят, Свят, Свят Господь Бог Саваоф!.. Полны небеса и земля Величия Славы Твоей! И мудрый апостольский лик, И чудный пророческий сонм, И светлое воинство мучеников Ликуют и славят Тебя! Творца непостижимого величия И Сына Твоего Единородного И Духа Утешителя Благого — Тебя по всей вселенной исповедует Святая Церковь! Христос, Царь Славы, Вечносущий Сын, Ты ради искупленья человека Не возгнушался принять естество И воплотился в чистом лоне Девы. Ты жало смерти вырвал, Смерть попрал И верующим Небеса отверзнул! Во Славе Отчей Одесную Бога Ты — Судия, грядущий в мир! Тебя мы молим: Помоги нам, грешным, Искупленным Твоей Пречистой Кровью! Очисти нас, святым нас уподоби И царствовать сподоби со святыми! Спаси людей Твоих, Всеблагий Боже, И достояние Твое благослови! Исправи нас и вознеси навеки, И во все дни благословим Тебя, Всегда, вовек Твое восславим Имя! Сподоби, Боже, в этот день Нам сохраниться от греха. Помилуй нас, Господь, Помилуй нас: Да будет Твоя милость неизменна; Мы уповаем на Тебя, Господь, И, уповая, да не постыдимся. Аминь».(58 )
Выдающийся исследователь латинской литературы проф. И.Н. Голенищев–Кутузов в своей монографии «Средневековая латинская литература Италии» (см. 114) дает весьма высокую оценку святителю Амвросию как поэту–гимно–графу. Ученый считает его «основателем ритмической литературной поэзии» в Италии, — именно его, а не Илария из Пуатье (Илария Пуатьерского), которого принято считать первым автором литургических гимнов.
Трудно, однако, согласиться с утверждением, что Амвросий сочинял свои церковные гимны из практических побуждений, чтобы успешно противостоять своим противникам — арианам, как это утверждает исследователь. Святитель Амвросий, прежде всего, следовал гласу свыше, своему внутреннему призванию и Божественному зову. Именно в этом аспекте он предвосхитил творчество преподобных Иоанна Дамаскина, Романа Сладкопевца, Симеона Нового Богослова и других великих христианских гимнографов. «Заслугой Амвросия считается то, что он в еще большей мере, чем Иларий из Пуатье, перенес на Запад восточный метод символической и аллегорической экзегезы. Именно в этом он был учителем Августина», — отмечает другой современный исследователь (116, с. 179).
В данном контексте заслуживает нашего внимания, прежде всего, анализ стихосложения св. Амвросия. Не вдаваясь в детали, перейдем в выводу, который делает проф. И.Н. Голенищев–Кутузов: «Его стихосложение является сочетанием классических ямбов с силлабо–тонической народной поэзией, причем он стремится к тому, чтобы иктусы совпадали с тоническими ударениями:
Deus creator omnium polique rector, vestiens diem decoro lumine iioctem soporis gratia. Творец, создатель сущего, Небесным сводом правящий, День светом облекающий, Ночь сновиденьем благостным.» (Перевод И.Н. Г. — К.).
И далее: «Благодаря значительному поэтическому таланту, превосходящему дарования всех его предшественников, Амвросию удалось создать ямбические стихи с дактилическим окончанием, которым суждено было звучать в течение многих веков. Заметим, что поэзия на итальянском языке, особенно в одиннадцатисложнике, имеет ямбическую тенденцию; чтобы убедиться в этом, достаточно проанализировать начало «Божественной Комедии». Акаталектический (неусеченный, полный) ямбический диметр Амвросия разделен на строфы (обычно восемь в одном стихотворении). Амвросий не изобрел свой метр. В народной латинской поэзии ямбический диметр был весьма распространен, однако он придал ему необычную гармонию. Амвросий был не только поэтом, но и композитором. Стихи его не читались, как поэмы Гая Ювенка (римский поэт из Испании), но пелись» (114, с. 66). К этому добавим, что именно Амвросия (а не стихотворца Седулия) можно считать изобретателем рифмы, так как в гимнах Амвросия на смену ассонансам впервые приходят полнозвучные рифмы (114, с. 65).
Кроме того, достойно упоминания, что уже Амвросий (вслед за Лактанцием и Цицероном) пользовался системой клаузул и как оратор, и как поэт. Амвросий, безусловно, обладал сильным поэтическим даром, который проявлялся не только в его литургических гимнах, но и в его проповедях и богословских сочинениях. Многие страницы его «Шестоднева» удивляют нас и сегодня выразительными поэтическими метафорами, например, в знаменитом описании моря: «Прекрасно море, когда на нем поднимаются и разбиваются о берег волны или когда снежной пеной оно орошает скалы, или когда водная гладь покрывается зыбью под дуновением легкого ветра и среди безмятежного покоя перед взором расстилаются пурпурные дали…, когда не обрушивает оно бурные волны на берега, но ласкает их и как бы приветствует дружескими объятьями: и как сладок звук, как приятен шум, как гармонично набегают волны!» (-Exa–mеrоn, 3, 5).
Перу св. Амвросия принадлежит 42 гекзаметра (21 дистих), которые он велел начертать как подписи к фрескам на стенах построенной им Амвросианской базилики, иллюстрирующие наиболее значительные истории из Священного Писания Ветхого и Нового Заветов. Эти гезкаметры частично дошли до нас, опубликованные в XVI в–каноником Франциском Жюре, но сами фрески не сохранились. Однако даже упоминание о них драгоценно, — справедливо считает итальянский исследователь Анджело Пареди: «оно свидетельствует о том, что в то время как интеллектуал Августин считал излишними и скульптуру и живопись, Амвросий со свойственным ему практическим смыслом был, напротив, уверен, что назидательных книг никто не читает, тогда как красивая картина, красивая статуя являются для людей самым доступным и действенным призывом и предостережением» (123, с. 236).
Из «Исповеди» Блаженного Августина мы узнаем, что в качестве музыканта св. Амвросий находился под влиянием греческой музыки. У него, в свою очередь, было немало подражателей. «Исповедь» Блаженного Августина и некоторые другие источники позволяют установить, какие именно гимны принадлежит авторству самого Амвросия. В настоящем издании мы публикуем наиболее известные из них (см. Приложение).
Перечень первых гимнов, употреблявшихся в ранней Церкви, сохранился в александрийском кодексе V века (см. 105, с. 29). В него входят десять ветхозаветных песней. Великое славословие, песнь Симеона Богоприимца, молитва царя Манассии и др. Что касается так называемых «духовных песен», которые имеются в уставе первоначальных суточных служб, то они, по мнению Эгона Веллеша, относятся к «мелизматическим» песнопениям, главный тип которых представляют «Аллилуиа». И здесь, как считает прот. Иоанн Мейендорф, можно установить связь с более древней синагогальной традицией: «на нее указывает, например, музыкальная структура Аллилуариев Амвросианской Литургии, самый древний образец их, дошедший до нас» (120, с. 174).
Как преобразователь церковного пения, св. Амвросий ввел в Западной Церкви антифонное пение (по восточному, сирийскому образцу), известное как «амвро–сианский напев»; это пение (от греч. antifonon) попеременно поется двумя хорами. Об этом согласно свидетельствуют Блаженный Августин (в «Исповеди») и биограф святителя Павлин. Папа Целестин I (422—432 гг.), распространивший антифонное пение впоследствии в Риме, в годы своей юности был прихожанином св. Амвросия в Милане.
Целестин I оставил об этом следующее свидетельство: «Я помню, как в день Рождества Господа нашего Иисуса Христа блаженной памяти Амвросий побуждал народ петь в унисон: «Приди, Искупитель рода человеческого, яви Деву рождающей, и все веки тому изумятся: ибо сие рождение подобает только Богу» (цит. по: 123, с. 230). По сравнению с григорианским распевом, амвросианское пение кажется более простым и непосредственным. Святитель Амвросий составил 12 гимнов, которые исполнялись еще в период его епископства. «Поэт и композитор, он является поистине творцом гимнов латинской Церкви — песнопений, объединивших в богослужении весь церковный народ» (127, с. 306).
Последние годы жизни
К концу жизни святитель Амвросий пользовался славой и всенародной любовью, достойно неся нелегкое бремя своего креста. Предание сохранило множество рассказов о чудесах, совершенных Амвросием в эти годы. Рассказывают, например, что однажды некий арианин увидел в храме ангела, который говорил Амвросию на ухо те слова, которые святитель передавал затем народу. Потрясенный этим арианин тотчас принес святителю покаяние и был принят в церковное общение. Так или иначе, не приходится сомневаться, что Амвросий был великой харизматической личностью и сподобился от Господа особых духовных дарований, например, дара исцелять от недугов и болезней. Кротость и горячая любовь к ближним сочетались у святителя с непоколебимой твердостью духа. Многие христиане, прибегавшие к его молитвенной помощи еще при жизни святителя, получили с его помощью исцеление. Однажды во Флоренции, пребывая в доме Де–цента, он воскресил умершего мальчика.
Молва о подвижнических деяниях епископа Амвросия переросла в громкую славу и привлекла к нему многих последователей. Из далекой Персии явились к нему ученые мудрецы, чтобы обрести Истину–Фритигильда, царица воинственного германского племени маркоманов, угрожавшего Медиолану, просила святителя наставить ее в христианской вере. Амвросий в письме к ней (396 г.) столь убедительно изложил основополагающие догматы Церкви, что не только сама Фритигильда уверовала в Спасителя и крестилась, но она также обратила в христианство своего мужа и убедила его заключить мирный договор с Римской империей.
Современный итальянский исследователь Джакомо Биффи (см. 129) привлекает внимание к одному весьма знаменательному эпизоду на последнем отрезке жизненного пути святителя Амвросия, который датирован 4 ноября 393 г. В этот день в Болонье, по приглашению местного епископа (вероятней всего, им был друг Амвросия Евсевий) совершилось обретение мощей мучеников Агриколы и Виталия. Событие это совершилось на еврейском кладбище Болоньи, с участием местных евреев. Это позволяет предположить о том, что сами мученики (или, по крайней мере, один из них — Агрикола) были по происхождению евреями. Что объясняет, в свою очередь, и вид их казни: они были распяты, а крест предназначался тем, кто не имел римского гражданства.
Амвросий поэтически описывает духовное единение двух болонских общин — христианской и иудейской, они словно чередуются в антифонном пении, вознося хвалы убиенным: «Иудеи, узрев мучеников, говорили: «Мы увидели цветы на земле». Христиане восклицали: «Настало время жатвы»; ныне жнец «получает награду свою; другие посеяли, а мы собираем плоды мученичества.» И снова иудеи, заслышав голоса ликующей Церкви, говорили между собой: «Воркование горлицы слышится на нашей земле»” («Увещание о девственности», 8; цит. по: 129, с. 54).
«Этот текст выделяется своей особой сердечностью по отношению к Синагоге, — подчеркивает Джакомо Биффи. — Мы процитировали его с живым сочувствием. Нам дорога возможность при воспоминании о том, что случилось тысячу шестьсот лет назад, выразить здесь наше уважение и приязнь к еврейской общине, живущей в Болонье ныне» (там же).
В 90–е годы Амвросий основал в Медиолане новый мужской монастырь. В это время ему пришлось перенести немалую скорбь, вызванную тем, что два монаха оставили обитель и удалились в мир, начав вести «худую жизнь».
Не успела зажить эта рана, как Амвросий перенес новую утрату — на его руках умер император Феодосий Великий (395 г.), — тот самый, которого он не пустил в храм (за избиение фессалоникийских христиан) и тем самым вразумил на всю жизнь. Погребальная речь святителя над гробом почившего поражает своей взволнованностью и простотой: «Любил я этого мужа, который благоволил более к обличающим, нежели к прихлебателям…, который при последнем издыхании искал меня духом, который, расставаясь с телом, пекся больше о состоянии церквей, нежели помышлял об опасностях своих. Любил я, признаюсь, этого мужа и потому всей душой соболезную о нем, и для утешения продолжаю свою речь. Любил, и надеюсь, что Господь примет голос моления моего о благочестивой душе его. «Похоронив императора, святитель Амвросий до конца своих дней ощущал невосполнимость этой утраты.
История сохранила немного сведений о последнем периоде его жизни. По всей вероятности, святитель уже не мог оказывать на государственные дела такого влияния, как раньше. Новый император Гонорий (395–423 гг.) находился под влиянием своего первого министра Стилихона, который недолюбливал Амвросия. Между ними даже произошло столкновение по вопросу о праве церковного убежища. Некий человек, по имени Крескентий, преследуемый Стилихоном, решил воспользоваться этим правом, и святитель Амвросий принял его под свою защиту. Но Стилихон направил солдат, которые ворвались в храм и, попирая право церковного убежища, взяли Крескентия силой. Богу было угодно в скором времени вразумить Стилихона: леопарды внезапно набросились на тех самых солдат в амфитеатре и умертвили их. Стилихон вопринял это как наказание свыше, раскаялся и позволил Крескентию возвратиться в храм. Его отношение к Амвросию разительно изменилось.
Когда святитель заболел и известил приближенных о своем отшествии, Стилихон, узнав об этом, воскликнул: «Это смертельный удар для всей Италии!» Он поспешил направить к епископу духовно близких ему людей, чтобы те упросили его вымолить себе у Бога продления жизни. «Я не так жил между вами, — ответил Святитель, — чтобы мне стыдиться жить; но я не боюсь и умереть, так как у нас есть милосердый Господь».
Блаженная кончина
По милости Божией, Амвросий предузнал о своем близком отшествии в иной мир. За несколько дней до кончины Амвросий видел Спасителя, Который, улыбаясь, призывал его к Себе. «Только до Пасхи буду с вами», — сказал Амвросий своим приближенным.
Накануне урочного дня, 3 апреля 397 года, в Страстную Пятницу, святитель Амвросий с 5 часов до позднего вечера лежал с крестообразно распростертыми руками. Губы его беззвучно шевелились, но слов разобрать никто не мог… Епископ Верчельский Гонорат, неусыпно дежуривший у одра болящего, лег отдохнуть в верхней части дома. На рассвете Великой Субботы он услышал голос, трижды сказавший: «Встань, поспеши, он умирает».
Епископ Гонорат взял Святые Дары и поспешил к Амвросию. Причастившись Святых Тайн, святитель мирно отошел в небесные обители.Кончина его сопровождалась чудесным знамением милости Божией: он явился в видении детям, крещаемым в пасхальную ночь. Тело его было перенесено в храм, посвященный миланским мученикам Гервасию и Протасию, и погребено под жертвенником, между этими святыми. В 823 г. мощи святителя Амвросия были обретены миланским епископом Ангильбертом II, который, по описанию исследователей, «положил их в порфирный саркофаг» вместе с мощами святых Гервасия и Протасия. Вероятно, тогда же святитель Амвросий был прославлен и сопричтен к лику святых, поскольку на Востоке память его совершается с IX века. Этот саркофаг был обретен в 1864 г.
В иконографии святитель Амвросий изображается обычно как епископ с палицей (матерчатый ромб, символ духовного оружия), митрой и посохом, а иногда — с роем пчел у ног, напоминающем о событии в его детстве. Есть другие изображения, на которых Амвросий представлен с бичом в руке, в знак его победы над арианами или же с двумя костями в руке — в знак открытия им мощей святых мучеников Гервасия и Протасия. Самым знаменитым живописным изображением святителя Амвросия является картина великого фламандского художника Питера Рубенса в Бельведерской галерее в Вене: на ней запечатлена встреча Амвросия с императором Феодосием в портике медиоланской базилики.
Всю свою долгую жизнь Амвросий Медиоланский напряженно работал, хотя и был человеком слабого здоровья, — на первый взгляд, слишком хрупким, каким мы его видим на мозаике храма св. Витторе (см. илл. фронтисписа). Но в тщедушном теле его жила великая энергия предков — древних римлян. А его самоотверженность, бескорыстие и самозабвенная любовь к своему кресту были уже добродетелями сугубо христианскими. Исследователи духовного наследия св. Амвросия единодушны в этом. Подвижническая жизнь, увенчанная высокими добродетелями, блистательное красноречие и христианское мужество, наконец, многие сочинения принесли Амвросию заслуженную славу не в одной только Галлии и Италии, но и в Греции, Малой и Передней Азии, в Египте и Ливии.
Память святителя Амвросия Медиоланского совершается Церковью 7/20 декабря.
Статья из издания : Амвросий Медиоланский Две книги о покаянии. в серии Учители неразделенной церкви. М., 1997 Издание Учебно–информационного экуменического центра ап.Павла МГУ.
Гимны
Создатель Неба Звездного
CONDITOR ALME SIDERUM (Адвент)
Создатель неба звездного, Для верных — свет немеркнущий, Христе, всех нас избавивший, Молитву нашу выслушай. Скорбя о мире гибнущем, Себя обрекшем тлению, Ты нашим стал спасением И исцеленьем немощи. Восстал средь тьмы погибельной Ты Солнцем Божьей Истины: Взошел из лона дивного, Рожденный Девой Чистою. Твоей великой силою Все в мире этом держится; Земное и небесное Смиренно славит Господа. Тебе, Святый, мы молимся, Сердец Судья всеведущий, Нас сохрани для вечности От злобы искусителя. Христе, наш Царь возлюбленный, Тебе с Отцом Создателем И с Духом Утешителем Да будет слава вечная!
ГРЯДИ, ИСКУПИТЕЛЬ НАРОДОВ VENI, REDEMPTOR GENTIUM (Рождество Христово)
Гряди, Искупитель народов, Рожденный от Девы Пречистой; Пусть мир изумится подлунный, Узрев Твой Божественный образ. Не мужеским плотским хотеньем, Но веяньем Духа Святого Соделалось Плотию Слово И плодом Девичьего чрева. Се, чрево наполнилось Девы, Но девства затворы не пали; Блистают знамена победно, — В Ней Бог пребывает, как в храме! Покинув с великою славой Чертог целомудренной Девы, — Пречистое лоно Девичье, — Ты стал ради нас человеком. Христе, от Отца изошедший, К Нему возвратившийся в славе, Нисшедший до самого ада, Восшедший к престолу Господню, Соравный Отцу! Ты облекся В трофей человеческой плоти И наши тела исцеляешь Великим победным деяньем. Се, ясли Твои воссияли, И ночь новый свет озаряет: Он верою полнит всю Церковь, Тьма ада его не сокроет. Хвала Тебе, Господи Боже, Рожденному Девой Пречистой, С Отцом и Святым Божьим Духом Во веки веков неизменно!
НЫНЕ, ДУХ СВЯТОЙ, ПРИИДИ NUNC SANCTE NOBIS SPIRITUS (Крещение Господне)
Ныне, Дух Святой, прииди, Удостой рабов сердца Восприять Тебя и видеть Сущность Сына и Отца. Пусть душа, язык и разум Исповедуют Христа, И в сердцах всей Церкви разом Воссияет красота. Славься, Отче милосердный, Сыне Богочеловек, Дух Святой, наш Утешитель Ныне, присно и во век!
Переложение М. Линькова, А. Куличенко
ХРИСТЕ, СПАСИТЕЛЬ НАРОДОВ CHRISTE, REDEMPTOR OMNIUM (Рождество Христово)
Христе, Спаситель народов, Единосущный с Отцом, Им Ты предивно рожден был До сотворения мира. Славы Отца отраженье, Вечная мира надежда, Нашим Ты внемли молитвам, Всюду к Тебе возносимым. Вспомни, как некогда принял Бренную плоть человека, Лоном пречистым рожденный Пренепорочной Марии. В день этот мы вспоминаем Вновь, по прошествии года, Как Ты с Отцовского трона Сшел, чтоб народ Свой избавить. Суша, и море, и небо, И все, что в них обитает, Славят Отца благодарно, Людям пославшего Сына. Также и мы, что святою Кровью Твоею омыты, Хвалим Тебя новым гимном, День Рождества отмечая. Слава Тебе, О Иисусе, Некогда Девой рожденный, В единстве с Отцом и со Духом Во веки веков да пребудет!
НА СВЕТЛОЙ АГНЦА ТРАПЕЗЕ AD CENAM AGNI PROVIDI (Пасха)
На светлой Агнца трапезе В спасенье облаченные Пройдя чрез море Чермное, Христа мы славим гимнами. Его мы Телом кормимся, За нас на муки преданным; Христа омыты Кровию, Живем лишь для Всевышнего. Пасхальным повечерием Избавлены от мщения, От власти фараоновой Поем, освобожденные. Христос стал нашей Пасхою, — Сей Агнец, полный кротости, Открывший правду Божию, Себя соделал жертвою. Сколь славна жертва святости, Низвержен ад которою И кем освобождается Народ для жизни Божией. Оставлен гроб Спасителем: Из преисподней вышедший Он, князя тьмы связующий, Дорогу в рай нам дарует. Будь вечно в нашем разуме, Христе, пасхальной радостью, Нас, обновленных в Господе, Причисли к сонму праведных. Иисусе, в Воскресении Ты, смерть поправший смертию, С Отцом и Духом Благости Будь славен в веки вечные!
Переложение М. Линькова
ХРИСТЕ, ТЫ СВЕТ БОЖЕСТВЕННЫЙ CHRISTE, QUI LUX ES DIES (Пост)
Христе, Ты — свет Божественный, Тьму ночи побеждающий, Ты — свет зари, вещающий Восход блаженства вечного. К Тебе взываем, Господи, В ночи нам будь защитою, В Тебе покоя ищущим, Даруй нам ночь блаженную. Пусть в сердце не врывается Ни сон, ни враг, связующий С согласья тела нашего Крыла души восхищенной. Пусть очи — сон Божественный, А сердце — Дух молитвенный Из рук Твоих, о Господи, Черпают в восхищении. Воззри с небес, Заступник наш, И обуздай злокозненных И правь Твоими слугами, Искупленными Кровию. Не оставляй нас, Господи, И крест наш — тело бренное, Но удержи от злого нас Святым Своим присутствием. Исполни просьбы слуг Твоих, О Всемогущий Отче наш, Через Христа — с Ним в вечности Со Святым Духом царствуешь. ( В праздники Пресвятой Богородицы в течение Поста ) Мария благодатная, О Матерь милосердная, Будь от врагов защитою И в смертный час прибежищем! Да будет слава Господу, От Девы нам рожденному, С Отцом и Духом Святости Всегда во веки вечные. (На праздник Скорбящей Богоматери) Рабы благочестивые, Искупленные Кровию, С Марией вы воспомните Христову скорбь священную. Да будет слава Господу, Тому, Кто чрез страдания И состраданье Матери Дарит нам радость вечную.
Переложение А . Ератухина и А. Куличенко
СОЗДАТЕЛЬ СВЕТА БЛАГОСТНЫЙ LUCIS CREATOR OPTIME (Великая Суббота)
Создатель света благостный, Нам свет явивший радостный, Ты миру жизнь вначале дал, И свет впервые воссиял. С утра, пока не ляжет тень, Ты нам даешь лучистый день, Им древний хаос побежден, В пас возродил надежды он. Небесный свет в сердца стучит, Дарует нам свои лучи, Так пусть себя очистим мы От всех грехов и власти тьмы. Будь славен, Отче Пресвятой И Сын Единородный Твой, Дух Утешитель и покров Да царствуют во век веков.
Переложение Е. Перегудова
О покаянии две книги
ГЛАВА 1
Похвала умеренности
Сколь нужна эта добродетель, доказывается лучше всего примером любви и кротости Господней. Но так как новациане отказались от этой добродетели, то они не могут называться учениками Христовыми: отчего их гордость и немилосердие усугубляются.
Когда цель добродетелей состоит преимущественно в том, чтобы видеть пользу многих, то умеренность почитается изящнейшей из всех добродетелей: ибо она и самим тем, кого осуждает, не причиняет обиды и делает осужденных достойными прощения. Она одна распространила Церковь, искупленную кровью Христовой, учреждая спасительную цель искупления так, чтобы она была сносна ушам человеческим, приятна мыслям и не противна сердцам.
Ибо кто старается исправить пороки человеческой слабости, тот должен самую эту слабость на собственных своих плечах держать и как бы взвешивать, а не отвергать. Ибо читаем, что Евангельский тот пастырь погибшую овцу возложил на свои плечи, а не оставил. И Соломон говорит: Не будь слишком строг, — потому что правда должна быть смягчена умеренностью. Доверит ли тебе лечить себя тот, кого ты ненавидишь и который думает, что врач пренебрежет им, а не сожалеть будет о нем?
Почему Господь Иисус сострадал нам — пусть не устрашит, но призовет нас к Себе. Пришел кроток и смирен. Придите, — говорит, — ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас. Итак, Господь Иисус успокаивает, а не изгоняет и отвергает: и справедливо избрал таких учеников, которые бы, проповедуя волю Господню, собрали народ Божий, а не отвергали бы. Потому не следует считать учениками Христовыми тех, которые вместо кротости дышат жестокостью и вместо смирения облекаются гордостью, а сами, ища для себя милосердия Божеского, для других — его отрицают, подобно учителям новацианским, называющим себя чистыми.
Что может быть горделивее таких, если Писание говорит: Кто родится чистым от нечистого? Ни один. Если дни ему определены. И Давид восклицает: Изгладь беззакония мои? Или они святее Давида, от рода которого Христос избрал воплотиться в Девическом чреве? Какая жестокость в том, что они, повелевая приносить покаяние, не хотят облегчить его! Ибо не для прощения отнимают побуждение к покаянию. Потому что никто не может каяться, если не будет уверен в милости и прощении.
ГЛАВА 2
То, что новациане отлучают падших, не согласно ни с Писанием, ни с их собственным учением
Но новадиане утверждают, что не следует принимать в сообщество Церкви впавших в прегрешение. Если бы они исключали одно святотатство и не давали бы за то прощение, то хотя это и немилосердно, и противно Божескому намерению, однако, в доказательствах их не было бы противоречия. Ибо Господь, не исключая никакого греха, все прощает. Когда же они со стоиками почитают все грехи за одно: и кто убьет петуха или задушит отца, тот равно, по их мнению, недостоин небесных таинств, — то как они могут это принять, когда и сами не могут не признаться в том, что несправедливо, чтобы казнь для немногих распространялась на многих.
Но отдаем мы, говорят они, почтение Богу тем, что одному Ему предоставляем власть отпускать грехи. Однако, напротив, никто столько не оскорбляет Его, как хотящие уничтожить Его повеления и не исполнять порученной должности. Ибо сам Господь в Евангелии сказал:Примите Духа Святаго. Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся. Итак, кто больше выказывает чести Богу — повинующийся ли Его заповедям или противящийся?
Церковь в обоих случаях хранит послушание: ибо и оставляет грех, и отпускает. Ересь, напротив, в одном немилосердна, а в другом непослушна: хочет оставить то, чего не отпускает; не хочет отпустить того, что оставила, в чем и осуждает себя собственным своим судом. Ибо Господь равно дозволил как оставлять грехи, так и прощать: почему не имеющий власти простить не имеет и оставить. Так как, напротив, по слову Господню, имеющий власть оставить, имеет и простить, то новациане сами себя опровергают:ибо отрицая за собой власть прощения, должны также отрицать и власть оставления. Как может быть одно позволительно, а другое нет? Кому даны обе возможности, тому или обе позволительны, или обе непозволительны. Церкви дозволены обе, ереси же ни то, ни другое не позволено: ибо это право дано одним только священникам. Почему Церковь, имеющая истинных священников, справедливо присваивает себе это, ересь же, не имея священников Божиих, присвоить себе этого не может. Из этого явствует, что она, не имея священников, не должна присваивать себе и священнического права. И так они в бесстыдном своем упорстве принуждены со стыдом признаться.
Надобно принять в рассуждение и то, что принявший Духа Святого, принял и власть оставлять и прощать грехи. Ибо написано: Примите Духа Святаго. Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся. Почему не могущий прощать грехи не имеет Духа Святого; дар Духа Святого есть должность священническая, право же Духа Святого состоит в том, чтобы оставлять и прощать грехи; так почему они присваивают себе должность того, во власти которого сомневаются?
Дух Божий более склонен к милосердию, нежели к жестокости; но они по своему неистовству не хотят того, чего это последний желает; а чего, напротив, не хочет — то делают; ибо мстить есть дело судьи, отпускать же есть дело милосердием исполненного. Посему, о Новациан, лучше бы тебе отпускать, нежели связывать: ибо одно бы ты делал как бы не позволяя грешить, а другое — из сожаления.
ГЛАВА 3
Святой учитель опровергает мнение новациан, утверждающих, что не следует прощать тяжких преступников
Но, — говорят они, — исключая тяжкие грехи, мы даем прощение. Виновник вашего заблуждения — Новациан–учил, напротив, что никому не следует давать прощения:ибо чего он сам не может решить, того не может и соединять, чтобы сединение не подавало надежды к решению. Почему вы начальника вашего осуждаете собственным вашим мнением: ибо, различая грехи, определяете, какие можно решить и какие — нельзя. Но не делает разделения Бог, Который обещал всем Свою милость и священникам Своим без всякого исключения дал власть отпускать грехи. Но только согрешивший много да умножит также свое покаяние: ибо большие преступления и большими слезами омываются. Итак, непохваден Новациан, что отрицает для всех прощение; непохвальны и вы, подражатели и хулители его; ибо уменьшаете желание к покаянию там, где умножить его должно: потому что, по учению Христову, тягчайшие грехи должны быть подкрепляемы сильнейшей подпорой.
Как велико развращение в том, что вы присваиваете себе такие грехи, которые можно прощать, а Богу предоставляете то, что невозможно! Это есть не что иное, как выбирать себе причины к прощению, Богу же оставлять случай к ярости и жестокости. Но позабыл ты апостольские слова: Бог верен, а всякий человек лжив, как написано: Ты праведен в словах твоих и победишь в суде твоем. Итак, да признаем Бога, склонного более к милосердию, нежели к жестокости, как Он Сам о Себе говорит: Милости хочу, а не жертвы. Может ли жертва ваша быть приятна Богу, если вы отрицаете милосердие, а Он Сам говорит: Не хочу смерти умирающего, говорит Господь Бог; но обратитесь, и живите!
Апостол же, толкуя эти слова, говорит: Бог послал Сына Своего в подобии плоти греховной в жертву за грех, и осудил грех во плоти, чтобы оправдание закона исполнилось в нас. Здесь Апостол говорит не о подобии плоти, ибо Христос принял истинную плоть, не говорит также и о подобии греха, ибо греха не сотворил, но грех на нас: но пришел в подобии греха, то есть принял подобие грешной плоти: подобие, ибо написано: Лукаво сердце человеческое более всего и крайне испорчено; кто узнает его? Человек был во плоти и по человечеству познаваем; силой же выше человека и непознаваем имеет нашу плоть, но не имеет пороков ее.
Ибо не как простой человек, рожден не от мужского и женского смешения, но от Духа Святого, и от Девы принял пречистую плоть. Ибо все мы рождаемся под грехом, и самое наше рождение в грехе, как говорит Давид: я в беззаконии зачат, и во грехе родила меня мать моя. Почему плоть Павлова была телом смерти, как он сам говорит: кто избавит меня от сего тела смерти? Христова же плоть осудила грех, которого Он не чувствовал в рождении, но пригвоздил его на кресте через смерть, да будет во плоти нашей оправдание через благодать, где прежде был грех через преступление.
Что на это скажем, кроме таких апостольских слов: Если Бог за нас, кто против нас? Тот, Который Сына Своего не пощадил, но предал его за всех нас, как с Ним не дарует нам и всего? Кто будет обвинять избранных Божиих? Бог оправдывает их. Кто осуждает? Христос Иисус умер, но и воскрес: Он и одесную Бога, Он и ходатайствует за нас. И так, за кого Христос ходатайствует, тех Новациан обвиняет. Кого Христос искупил во спасение, тех Новациан осуждает на смерть. Кому Христос говорит: Возьмите иго Мое на себя, и научитесь от Меня: ибо я кроток, тем Новациан, напротив, кричит: я не кроток. Кому Христос говорит: И найдете покой душам вашим. Ибо иго Мое благо, и бремя мое легко, на тех Новациан налагает тяжкое бремя и жестокое иго.
ГЛАВА 4
Доказывает Евангельским словом, что Божеское милосердие больше, нежели Его гнев. И отрекшиеся от Христа перед людьми не должны почитаться все за одно, что объясняет на примере борцов
Хотя этого довольно для доказательства, сколь милосерден Господь Иисус, однако пусть Сам Он научит тебя, говоря: И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более того, кто может и душу и тело погубить в геенне. И ниже: Всякого, кто исповедает Меня пред людьми, того исповедаю и Я пред Отцем Моим небесным; а кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцем Моим небесным.
Где исповедует — исповедует и принимает всех; где же отрицает — не всех отрицает, как написано: Всякий, кто исповедает Меня, того исповедаю и Я, то есть всякий: всякого; почему следовало сказать: всякий, кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я. Из этого явствует, что Бог всем обещает благодать Свою, но не всем угрожает казнью и милосердие Свое увеличивает, мщение же уменьшает.
И это написано не только у Матфея, но и у Луки, чтобы ты знал, что это не напрасно упоминается.
Всякий, — говорит, — кто исповедает Меня, то есть, кто исповедует Меня, какой бы он жизни и какого бы состояния ни был, будет иметь Меня воздаятелем за исповедание свое. Когда сказано всякий, то никто исповедующий не исключается от воздаяния. Но не равным образом всякий отвергшийся отвержен будет, ибо может статься, что иной, будучи побежден мучениями, словом отвергается от Бога, сердцем же поклоняется Ему.
Или все равно, добровольно ли кто отвергается от Бога или делает это будучи побужден мучениями, а не по воле? Если люди умеют различать подвиги, то Бог ли не может? Ибо часто в подвигах века сего бывает, что и побежденные венчаются народом вместе с победителями, когда их подвиги были известны уже прежде, и особенно, когда видят их не добившимися победы из–за коварства и лести: то Христос ли оставит без прощения, видя Своих подвижников, несколько уступивших мучениям?
ГЛАВА 5
Отвечает на утверждение еретиков, основанное на том, что Бог неизменен
Это, — говорят они, — утверждаем мы для того, чтобы не сделать Бога подлежащим перемене, если Он прощает тем, которые прогневали Его. Для этого отвергнем ли мы Божеские изречения и будем ли следовать мнениям их? О Боге должны мы рассуждать по собственным Его изречениям, а не по чужим. Так читаем мы в пророке Осии, что Бог снисходителен к тем, кому прежде как бы в гневе грозил. Что, пишет, сделаю тебе, Ефрем? что сделаю тебе, Иуда? благочестие ваше, как утренний туман и как роса, скоро исчезающая. И ниже: Как поступлю с тобой, Ефрем? как предам тебя, Израиль? Поступлю ли с тобою, как с Адамою, сделаю ли тебе, что Севоиму?
В самом гневе отеческой побуждаем любовью, словно бы сомневается, каким образом предать казни заблудшего:хотя иудей и достоин того, но Бог еще рассуждает с Собой. Поступлю ли с тобою, как с Адамою, сделаю ли тебе, что Севоиму? — два города, которые по близости от Содома, равной подлежали гибели. Повернулось, — говорит, — во мне сердце Мое, возгорелась вся жалость Моя. Не сделаю по ярости гнева Моего, не истреблю Ефрема.
Не видим ли, что Господь Иисус гневается на нас, согрешающих, для того, чтобы страхом гнева Своего обратить нас? Поэтому гнев Его есть больше действие решения, нежели исполнения мщения, как сам Господь говорит:оставаясь на месте и в покое, вы спаслись бы. Ожидает стонов наших временных, чтобы избавить от вечных: ожидает слез наших, чтобы излить Свое милосердие. Так в Евангелии, побужден будучи слезами некоей вдовы, воскресил сына ее. Ожидает нашего обращения, чтобы и Самому обратиться от гнева к подаянию благодати, которая в нас всегда бы пребывала, если бы мы не падали. Но поскольку мы нашими грехами навлекаем на себя гнев, то огорчается, чтобы мы смирились и, смиряясь, достойны были более помилования, нежели казни.
Пророк Иеремия да научит тебя говоря: Ибо не навек оставляет Господь. Но, послал горе, и помилует по великой благости Своей. Ибо он не по изволению сердца Своего наказывает и огорчает сынов человеческих. Из этого и других мест видим, что Господь для того смиряет под ноги Свои всех, привязанных к земле, чтобы мы избежали суда Его. Но не от всего сердца смиряет грешника Тот, Который из праха поднимает бедного, из брения возвышает нищего.
Если же не ото всего сердца смиряет всякого грешника: то тем более не ото всего сердца наказывает того, который также не ото всего сердца согрешил. Ибо как сказано об иудеях: приближаются ко Мне люди сии устами своими, и чтут Меня языком; сердце же их далеко отстоит от Меня, то, может быть, и о некоторых падших скажет: эти устами от Меня отверглись, сердцем же — со Мной; ибо хотя и побеждены мучением, но не преклонились к неверию. Посему напрасно некоторые не прощают тех, вера которых известна самому гонителю, так что старается истребить ее мучениями. Такие отверглись однажды, но каждый день исповедуют: отверглись словом, но исповедуют стонами, плачем и слезами, исповедуют свободным непринужденным голосом. Хотя уступили на время дьявольскому искушению, но и сам дьявол после отступил от них, не имея власти присвоить их себе; уступил их плачу, уступил покаянию.
Это подобно тому, как когда кто ведет пленный народ: ведут пленника, но по принуждению; идет в чужую землю по нужде, внутренне же несет с собой отечество и ищет способа к возвращению. Когда такой пленник возвращается, тогда кто не примет его? Конечно, всякий, хотя с меньшей честью, но с большим усердием, чтобы у неприятеля не было возможности над ним как–либо надругаться. Если ты делаешь снисхождение к вооруженному, который мог сражаться, то почему не прощаешь тому, в ком единая вера сражалась?
Если мы исследуем мысли самого дьявола о таких падших, то, конечно, найдем, что он говорит то же о них: эти устами чтут меня, сердце же их далеко отстоит от меня. Ибо не отступивший от Христа не может быть со мною: напрасно притворяются почитающими меня хранящие учение Христово. В самом деле Христос в таких более прославляется, когда принимает их возвращающихся. Радуются все ангелы, ибо на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии. Христос ничего не теряет, когда кто с усердием обращается к Церкви.
ГЛАВА 6
Поскольку новациане не допускают грешников к Вечери Христовой, они являются подражателями не благочестивого самаритянина, но гордого законника
Вы, новациане, таких исключаете? Но что значит исключать, как не отнимать надежду на прощение? Самаритянин не прошел мимо полумертвого, оставленного разбойниками: но возлил на его раны масло и вино, посадил его на свою скотину, на которой вез все его грехи. Не пренебрег пастырь также и погибшей овцой.
Вы говорите: не прикасайся ко мне. И, желая оправдать самих себя, говорите: это не ближний наш. А тем самым показываете себя более гордыми, чем этот законник, который, желая искусить Христа, сказал: а кто мой ближний? Законник вопрошает, вы же, как этот священник нисходящих и левит мимоходящих, отвергаете тех, кого надлежало вам принять в гостиницу и к кому повелевает вам Христос отнестись как к ближним с милосердием. Ибо они ближние ваши и соединены с вами подобной природой и состраданием. Но вы чуждаетесь их по гордости своей, надмеваясь духом плоти, и не употребляете своего рассудка: ибо если бы вы употребляли свой рассудок, то нашли бы, что всякое тело возрастает соединением более, нежели разъединением; то увидели бы, что не полагается оставлять того, за кого Христос умер.
Когда же вы отнимаете весь плод покаяния, то что другое говорите, кроме следующего: никто из больных да не войдет в нашу гостиницу; никто да не ходит в нашу Церковь? У нас больных не лечат; мы здоровы, во враче не имеем нужды: Не здоровые имеют нужду во враче, но больные.
ГЛАВА 7
Доказывает, что новациане не могут принимать участия в Вечери Христовой
Я, Господи Иисусе, к Церкви Твоей весь пришел в то время как Новациан отказывается. Новациан говорит: Я купил пять пар волов. Благого ига Христова не принимает и налагает на себя тяжкое и неудобоносимое бремя. Новациан рабов Твоих, от которых зван был, задержал и умертвил, осквернил их вторичным крещением. Итак, пошли на распутья и собери добрых и злых; введи в Церковь Твою слабых и слепых, и хромых, да исполнится дом Твой: введи всех на Вечерю Твою: ибо званный Тобой и слушающийся достоин будет того; тот отвергается, кто не имеет брачной одежды, то есть одежды любви и покрова благодати.
Церковь Твоя не отказывается от Вечери Твоей, отказывается только Новациан. Избранный твой род, не говорит: я здоров, не требую врача; но взывает: Исцели меня, Господь, и исцелен буду; спаси меня, и спасен буду. Церковь Твоя представляется в той жене, которая подступив сзади, прикоснулась к краю ризы Твоей, говоря самой себе:Если только прикоснусь к одежде Его, выздоровею. Эта Церковь признает свои раны и желает исцелиться.
Ты, Господи, хочешь всех исцелить, но не все хотят быть исцелены. Не желает того Новациан, почитающий себя здоровым. Ты, Господи, называешь Себя больным и чувствуешь нашу немощь, восклицая: Был болен, и вы посетили Меня. Новациан не хочет посещать низкого и подлого, в ком ты желаешь быть посещен. Ты Петру, извиняющемуся в омовении ног, говоришь: Если не умою тебя, не имеешь чести со Мною. Впрочем, какую отношение могут иметь к Тебе те, которые не принимают ключей Царства, утверждая, что не должно им отпускать грехов?
И справедливо они это о себе говорят: ибо не имеют наследия Петрова те, которые не имеют престола Петрова и нечестиво его раздирают. Но не извинительны в том, что и в Церкви не позволяют отпускать грехи; ибо сказано Петру: И дам тебе ключи Царства Небесного; и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах; и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах. Сосуд, Богом избранный, также говорит: А кого вы в чем прощаете, того и я: ибо и я. если в чем простил кого, простил для вас от лица Христова. Ибо почему читают Павла, когда приписывают ему погрешность в том, что он присваивает себе право Господа своего? Но Павел присвоил себе то, что принял, а что ему не принадлежало, того не употреблял.
ГЛАВА 8
Новациане сами себя обличают тем, что возлагают руки и совершают крещение: ибо грехи отпускаются равно в крещении, как и в покаянии
Господь хочет, чтобы ученики Его были многомощны, хочет, чтобы рабы Его делали именем Его то, что Он Сам, будучи на земле, творил. Дал им власть воскрешать мертвых. Сам Он мог возвратить зрение Савлу, однако послал его к Анании, ученику Своему, чтобы благословением его прозрели очи Савловы. Повелел Петру ходить с Собой по морю и когда Петр усомнился, тотчас выговорил ему, что уменьшил дар благодати своим маловерием. Даровал также ученикам, да будут свет мира через благодать, хотя и Сам был свет мира. И поскольку сошел с небес и вознесся на небо, взял на небо Илью, которого в свое время опять возвратит на землю. Производя крещение Духом Святым и огнем, через Иоанна предпослал таинство крещения.
Все даровал Своим ученикам, говоря: Именем Моим будут изгонять бесов; будут говорить новыми языками; будут брать змей; и если что смертоносное выпьют, не повредит им; возложат руки па больных, и они будут здоровы. И так даровал им все, но действовала не человеческая сила, но Божия благодать.
Почему же вы возлагаете руки и почитаете за действие благословения, если больной по случаю выздоровеет? Почему считаете за возможное, чтобы через вас кто был очищен от дьявольской скверны? Почему крестите, ежели через человека грехи не могут отпускаться? В крещении подается прощение всех грехов: то какое различие в том, через покаяние ли, или через крещение священники присваивают себе это право? В обоих случаях одно есть таинство.
Но говоришь ты, в крещении–де благодать таинственная действует. В покаянии же что? Не то же ли Божие имя действует? Вы, где хотите, присваиваете себе Божию благодать и, где хотите, отвергаете. Но это дело гордости, а не святого страха, что отвергаете хотящих каяться. Конечно, несносны вам слезы плачущих; несносно горделивым вашим очам смотреть на рубища и струпья; вы с негодованием отказываете, говоря: не прикасайся ко мне, ибо я чист.
Хотя Господь сказал Марии Магдалине: не прикасайся ко Мне: но не сказал, ибо я чист, хотя был и самая чистота. Ты же, Новациан, дерзаешь называть себя чистым, который хотя бы и чист был делами своими, но этим единым словом сделался бы нечист. Исаия говорит: Горе мне! погиб я! ибо я человек с нечистыми устами, и живу среди народа тоже с нечистыми устами2. Ты же называешь себя чистым, хотя, по Писанию, и единого дня младенец нечист. Давид говорит: и от греха моего очисти меня, хотя часто оправдала его как милосердного благодать Господня. Чист ли ты, когда до такой степени несправедлив, что не оказываешь милосердия и, видя сучок в глазу брата твоего, не помышляешь о бревне? Ибо всякий нечестивый нечист перед Богом. Что может быть несправедливее, чем то, что ты самому себе желаешь отпущения грехов, а просящаго не удостаиваешь того? Что несправедливее может быть, как то, что ты себя оправдаешь в том, в чем другого осуждаешь, хотя и истинно поступаешь?
Господь Иисус на слова Иоанновы: мне надобно креститься от Тебя, и Ты ли приходишь ко мне? ответил; оставь теперь: ибо так надлежит нам исполнить всякую правду. Господь пришел к грешнику, не имея сам греха; захотел креститься, не требующий очищения: так кто может терпеть вас, которые за ненужное считают очистить себя через покаяние? Когда вы, по мнению вашему, очищены через благодать, то будто бы грешить вам уже и невозможно?
ГЛАВА 9
Объясняет следующие слова Святого Писания: если же человек согрешит против Господа, то кто будет ходатаем о нем? И, приводя другие места, доказывает, что слова эти не означают, будто о таком грешнике никто не должен молиться, но надо только искать достойного молитвенника, какими были Моисей и Иеремия, ради молитв которых Бог простил израильскому народу
Но говорите, написано–де: Если согрешит человек против человека, то помолятся о нем Богу; если же человек согрешит против Господа, то кто будет ходатаем о нем? Это противопоставление ваше снес бы я некоторым образом, если бы вы не послабляли покаяния для одних только тяжких преступников; однако в ответ вам скажу: какое сомнение вызывает у вас этот вопрос? Ибо не написано: никто не помолится о нем, но кто помолится: то есть, вопрошается, кто в таком случае может молиться.
Псалмопевец восклицает: Господи, кто может пребывать в жилище Твоем? кто может обитать на святой горе Твоей? Однако из этих слов нельзя заключить, что будто никто не будет обитать: будет обитать благочестивый и избранный. Давид для доказательства этой справедливости в другом псалме восклицает: кто может пребывать в жилише Твоем? кто может обитать на святой горе Твоей? то есть, не простой человек из народа, но особенных заслуг и отменной честности. И чтобы ты знал, что это слово кто не означает никто, то Давид, сказав: кто взойдет на гору Господню? тотчас добавляет: кто ходит непорочно, и делает правду, и говорит истину в сердце своем. И в другом месте пишется: кто мудр, чтобы разуметь это? Однако это не означает, что этого никто уразумеет. В Евангелии также говорится: кто верный и благоразумный домоправитель, которого господин поставил над слугами своими — раздавать им в свое время меру хлеба? И после этого тотчас добавляется: блажен раб тот, которого господии его, придя, найдет поступающим так.
В подобном смысле надобно брать и такие слова: кто будет ходатаем о нем? то есть, конечно, отменной жизни человек должен молиться о согрешившем Господу. Чем большее преступление, тем большая требуется помощь. Ибо и о народе иудейском не кто–то простой, но Моисей молился, когда, тот позабыв веру, поклонялся тельцу. Погрешил ли в том Моисей? Конечно, не погрешил, ибо исполнена его просьба. Да и чего усердие Моисееве не могло испросить, когда он, ходатайствуя за народ, воззвал к Богу: Прости им грех их. А если нет, то изгладь и меня из книги Твоей, в которую ты вписал. Видишь, что Моисеи не боится вызвать раздражение у Бога (чего Новациан опасается), но, как бы позабыв себя и помня только народ, просил об избавлении его.
Итак, справедливо написано: кто будет ходатаем о нем? Такой, каков был Моисей, который ходатайствовал о согрешающих; каков был Иеремия, которому хотя и сказано было от Бога: ты же не проси за этот народ, и не возноси за них молитвы и прошения, и не ходатайствуй предо Мною, однако он молился, и испросил прощение. Господь преклонился благодаря прошению столь великого пророка и к помилованию Иерусалима; ибо и этот город приносил покаяние о грехах своих, восклицая: Господи Вседержителю, Боже Израиля! стесненная душа и унылый дух взывает к Тебе: услышь, Господи, и помилуй. Бог, услышав молитву эту, милостиво говорит: Иерусалим! сними с себя одежду плача и озлобления твоего, и оденься в благолепие славы от Бога на веки.
ГЛАВА 10
Показывает, что святой Иоанн не совсем запрещает молиться о совершивших смертный грех
Такие молитвенники нужны в случае великих прегрешений: ибо не всякого простого человека молитва услышана будет.
Неважно то ваше противопоставление, которое делаете вы из следующих слов Иоанновых: Если кто видит брата своего согрешающего грехом не к смерти, то пусть молится, и Бог даст ему жизнь, то есть согрешающему грехом не к смерти. Есть грех к смерти: не о том говорю, чтобы он молился. Всякая неправда есть грех; но есть грех не к смерти. Ибо Иоанн говорил это не Моисею и Иеремии, но народу, которому надлежало употребить другого молитвенника за грехи свои, для которого довольно молить Бога о легчайших преступлениях, а тягчайшие предоставлять молитвам праведных. Знал Иоанн, что и в случае тяжких преступлений услышаны были молитвы Моисея и Иеремии.
Да и как он мог сказать, что не должно молиться о смертном грехе, когда сам противоположное в Апокалипсисе приказывал Ангелу Церкви Пергамской: Но имею немного против тебя: потому что есть у тебя там держащиеся учения Валаама, который научил Валака ввести в соблазн сынов Израилевых, чтобы они ели идоложертвенное и любодействовали. Так и у тебя есть держащиеся учения Николаитов, которое Я ненавижу. Покайся; а если не так, скоро приду к тебе, и сражусь с ними мечом уст Моих, Видишь, что Бог, требующий покаяния, обещает и прощение. ибо взывает: Имеющий ухо да слышит, что Дух говорит церквам: побеждающему дам вкушать от древа жизни.
Не знал ли Иоанн, что святой Стефан молился за своих гонителей, которые не могли терпеть имени Христова, и о тех самых, которые побивали его камнями, взывал к Богу: Господи, не вмени им греха сего. Действие молитвы этой видим на самом апостоле Павле: который хранил одежду побивающих Стефана, сразу после, через благодать Христову, сделался апостолом, быв прежде гонителем.
ГЛАВА 11
Упомянутые слова Иоанновы объясняются другим его свидетельством, которым верующим во Христа обещается спасение
Говоря о соборном послании Иоанна, исследуем, сходно ли с вашим толкованием то, что он писал в Евангелии. Так, пишет он, возлюбил Бог мир, что отдал и Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. Когда ты желаешь падшего восстановить, то, конечно, увещеваешь его, чтобы он веровал, а не не веровал. Но верующий, по словам Господним, будет иметь жизнь вечную. Итак, каким образом ты запретишь молиться о том, кого вечная жизнь ожидает? Вера есть дар Божией благодати, как учит апостол, говоря: иному вера тем же Духом; и ученики взывают ко Господу: умножь в нас веру. Итак, кто имеет веру, тот имеет жизнь; а кто жизнь имеет, тот не исключен от прощения. Всякий, — говорит, — верующий в Него, не погибнет. Благодаря этому слову: всякий — никто не исключается: не исключается, следовательно, и падший, если только будет веровать.
Известно, что многие себя исправили по падении и пострадали за имя Божие: можно ли исключить их из числа мучеников, когда Сам Господь не исключил? Смеем ли сказать, что не дана им жизнь, когда сам Христос увенчал их? Как по падении многим за страдания возвращается венец, так и за веру возвращается вера, которая есть дар Божий, как написано: потому что вам дано ради Христа не только веровать в Него, но и страдать за Него. Но кто имеет дар Божий, тот может ли не иметь прощения?
Но благодать бывает двойственная: благодать веровать и благодать страдать за Господа Иисуса. Потому верующий имеет свою благодать; имеет же и другую, если вера его увенчивается страданиями. Ибо Петр прежде, чем пострадал, без благодати не был, но по страдании приобрел другую. И многие, не имевшие благодати пострадать за Иисуса, имели, однако, благодать веровать в Него.
И для того написано: всякий, верующий в Него, не погибнет. Всякий, то есть, какого бы состояния ни был и какому бы падению ни подлежал, но если будет веровать, пусть не опасается погибели. Ибо может статься, что этот евангельский самарянин, страж душ наших, (ибо самарянин толкуется как страж) найдет его, сходящего из Иерусалима в Иерихон, то есть оставившего подвиг мученический и прилепившегося опять к сладостям века, пострадавшим от разбойников или от гонителей и оставленным полумертвым, и, проявив милость к нему, излечит его.
Самарянин не проходит мимо него, может, из–за того, что признает в нем некоторую способность к жизни. Не полумертвым ли является падший, ежели вера в нем обещает жизнь? Ибо кто всем сердцем своим отрекся от Бога, тот мертв. Кто же для мучений на время отрекся от Него, тот полумертв. Но когда мертв, то для чего приказываете ему приносить покаяние, если излечить его уже нельзя? Ежели же кто полумертв, то возлей масло и вино, чтобы они совместно и смягчали, и укрепляли. Посади его на свой скот, поручи его хозяину гостиницы, дай на излечение его два серебренника, будь ему ближним. Ближним же быть не можешь, если не сотворишь милосердия: потому что ближний–это тот, кто лечит, а не убивает. Если хочешь назваться ближним, Христос тебе говорит: иди, и ты поступай так же.
ГЛАВА 12
Доказывает словами евангелиста Иоанна, что жизнь обещана не только тому, кто всегда хранит заповеди Господни, но кто и по падении будет их также хранить
Примем в рассуждение наше другие подобные слова Иоанна; Верующий в Сына имеет жизнь вечную; а не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем2: а что пребывает, то, конечно, уже началось и началось от какого ни есть греха, по причине прежнего неверия. Но как скоро кто верует, гнев Божий отступает, и место его занимает жизнь. Итак, веровать во Христа означает приобретение жизни: ибо верующий в Сына да будет осужден.
Но верующий во Христа, — говорят они, — должен соблюдать слова Его; ибо Господь говорит: Я свет пришел в мир, чтобы всякий верующий в Меня не оставался во тьме. И если кто услышит Мои слова и не поверит, Я не сужу его. Христос не судит, а ты судишь. Он говорит: чтобы всякий верующий в меня не оставался во тьме, то есть хотя бы был во тьме, да не пребывает в ней, прегрешение да исправит и да соблюдает заповеди Мои. Ибо сказал Я: не хочу смерти грешника, но чтобы грешник обратился от пути своего и жив был. Сказал Я: Верующий в Меня не судится: поскольку не послал Бог Меня чтобы судить мир, но да спасется Мною мир. Я прощаю охотно, скоро преклоняюсь к милосердию; ибо милости хочу, а не жертвы: жертва приносит похвалу праведнику, милосердие же искупает грешника. Ибо Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию. Жертва — в законе, в Евангелии же — милосердие: закон дан через Моисея, а через Меня — благодать.
Он же говорит: Отвергающий Меня и не принимающий слов Моих имеет судью себе. Но принимает ли слова Христовы тот, кто не исправляет себя? Конечно, не принимает. Итак, кто исправляет себя, тот принимает слово Его; ибо слово Его состоит в том, чтобы каждый оставлял грехи свои. Потому эти слова или забыть тебе должно, или принять.
Но заповеди Господни надлежит хранить и тому, кто перестал грешить. Итак, эти слова должен ты относить не к тому, кто всегда соблюдает заповеди, но кто, услышав слова Господни, исправляется и хранит их.
Сколь несправедливо предавать вечной казни того, кто не сразу соблюдает заповеди Господни, в том пусть научит тебя не отнимающий прощения даже у тех, кто не хранит повелений его, как читаем в псалмах: если нарушат уставы Мои и повелений Моих не сохранят: посещу жезлом беззаконие их, и ударами — неправду их; милости же Моей не отниму от него, и не изменю истины Моей. Итак, всем обещает милосердие.
Но это милосердие бывает не без какого–то смысла: есть различие между теми, кто всегда повинуется небесным повелениям, и теми, которые некогда пали, или по ошибке, или по нужде. Но чтобы ты не подумал, что мы приводим тебе свои доказательства, внемли рассуждению Самого Христа, говорящего: Раб же тот, который знал волю господина своего, и не был готов, и не делал по воле его, бит будет много. А который не знал, и сделал достойное наказания, бит будет меньше. Итак, оба будут приняты, если только будут веровать. Ибо Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает. Не предает смерти, кого наказывает; ибо написано: Строго наказал меня Господь, но смерти не предал меня.
ГЛАВА 13
Доказывает словами апостола Павла, что совершивших какой–либо смертный грех следует не оставлять, но предавать покаянию
Святой Павел учит, что не следует оставлять совершивших какой–либо смертный грех, но тем более удерживать их хлебом слезным, так, чтобы притом печаль была умеренная; ибо это означает: напоил их слезами, в большой мере: чтобы кающийся от излишней печали не впал в отчаяние, как тот же апостол в другом месте говорит: что хощете? с палицею ли приду к вам, или с любовью и духом кротости? Но даже не палица тягостна, ибо написано:ты накажешь его розгою, и спасешь душу его от преисподней.
Что значит прийти с палицей, учит тому апостол, гневаясь на прелюбодеяние, осуждая кровосмешение и гордость, которой были преисполнены те, кому плакать особенно подобало; также осуждая виноватого, чтобы он из–вержен был из общества и предан сатане во измождение плоти, а не духа. Как Господь не дал дьяволу власти над душой святого Иова, но только над плотью его, так и он предается сатане во измождение плоти, будут лизать прах как змея, а не повредит душу.
Итак, плоть наша да умирает своими страстями и вожделениями, да будет побеждена, да не противится закону ума нашего, подобно тому, как Павел умерщвлял и порабощал тело свое, чтобы проповедь его полезнее была при согласии закона плоти с законом ума. Ибо умерщвляется плоть, когда мудрствование ее переходит в дух, когда мудрствуем не по–плотски, но по–духовному. О когда бы силы плоти моей ослабли и не влекли меня как пленника к закону греха! О когда 6 я жил не во плоти, но в вере Христовой! И для того большая благодать в немощи плоти, нежели во спасении. Хотя Бог очень любил Павла, однако не захотел избавить его от немощи плотской, и просящему ему ответил: Довольно для тебя благодати Моей; ибо сила Моя свершается в немощи. И сам Павел благоволил больше о немощах своих, говоря: когда я немощен, тогда силен: ибо крепость души совершается немощью плоти.
Объяснив мнение Павла, рассудим и о его словах, в каком смысле сказал он: предать сатане во измождение плоти; ибо искуситель наш есть дьявол, который каждому члену наносит слабость и во всем теле возбуждает скорбь. Поразил он святого Иова гноем лютым от ног даже до головы, ибо дана ему от Господа власть изнурить плоть его:се вот, он в руке твоей, сказано, только душу его сбереги. Это апостол Павел почти теми же словами объяснил, повелевая такового человека предать сатане во измождение плоти, чтобы дух спасся в день Господа нашего Иисуса Христа.
Велика эта власть, велика и благодать, которая повелевает дьяволу самого себя посрамить. Ибо посрамляет он себя, когда из слабого творит крепким того, которого искусить старался: ибо, ослабляя плоть, укрепляет дух. Скорбь плоти прогоняет грех, роскошь же умножает его.
Итак, обманывается дьявол, когда терзанием своим уязвляет самого себя и кого замышлял привести в слабость, того вооружает против себя же. Так и святого Иова, по уязвлении, больше вооружил: ибо будучи весь покрыт струпьями, хотя и претерпевал терзание дьявольское, но не чувствовал яду. Посему прекрасно сказано: Станешь ли забавляться им, как птичкою, и свяжешь ли его для девочек твоих.
Видишь, каким образом Павел бесчестит дьявола: как пророческий тот отрок возлагает руку на пещеры его, и змий не вредит ему: вырывает его из ложа и из яда его делает предохранительное лекарство: яд служит к измождению плоти, лекарство же — к спасению духа: ибо что вредит телу, то на пользу духу.
Итак, да поедает змий прах мой, да грызет плоть, да сокрушит тело, и да возвестит Господь обо мне: вот, он в руке твоей, только душу его сбереги. Столь велика сила Христова, что повелевает хранить человека и самому дьяволу, который всегда хочет вредить. Постараемся умилостивить Господа Иисуса: повелевающий Ему, дьявол сам делается стражем своей добычи и по принуждению повинуется небесным повелениям; хотя и преисполнен ярости, но не ослушивается кроткого приказания.
Но почему восхваляю я послушание его? Да будет он зол, и один Бог да будет всегда благ, который злость его превращает нам в благодать. Хочет он вредить, но не может, противящуюся Христу, уязвляет плоть, но сберегает душу; пожирает прах, но оставляет дух, как написано у Исаии: Тогда волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком; и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе; и малое дитя будет водить их; не будут делать зла и вреда на всей святой горе Моей. Ибо змий осужден на это: будешь есть прах во все дни жизни твоей. Какую же землю? Конечно, ту, о которой сказано: ибо прах ты, и в прах возвратишься.
ГЛАВА 14
Змий поедает плоть, преданную сатане на истязание, когда душа чужда бывает плотских страстей
Змий поедает прах, когда Господь Иисус оказывает нам ту милость, что душа не участвует в слабости телесной, не возжигается плотским вожделением. Лучше вступить в брак, нежели разжигаться, ибо есть пламень, пожирающий внутренности. Потому да не распространяем этот огонь в недрах духа нашего, да не сожжем одежду внутреннего человека, и эту внешнюю ризу нашей души и покрывало да не пожирает пламень похоти, но да пройдем через огонь. Объятый пламенем любви, да пройдет и исчезнет, да не связывает прелюбодейскую похоть узами помышлений, да не внемлет красоте жены блудницы, ни даже девица не взглянет на лицо юноши. Если случайным взглядом уловляется, тем более уязвлена будет, ежели внимательным окинет взором.
Да научит нас сам обычай: жена для того покрывает свою голову, чтобы и на публике целомудрие ее сохранено было: лицо ее да не встречается с очами юноши, да будет покрыта покрывалом брачным, чтобы и по случайной встрече не уязвить себя или другого, но и то, и другое есть язва ее. Когда же покрывает голову, да не является без разбору и да не смотрит без рассуждения; тем более должна покрывать себя покрывалом стыдливости.
Хотя и узрит оком, но да не внемлет желанием. Нет греха видеть, но должно предостерегать себя, да не будет то началом и случаем к другому. Зрит око плотское, но да закрываются очи сердечные, да пребудет целомудренность духа невредима. Сам Господь оказывает снисхождение и научает нас, хотя и взывает пророк: не внимай льстивой женщине; однако Господь сказал: кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем. Не сказал: кто смотрит, уже прелюбодействовал; но: кто смотрит на женщину с вожделением; почему запрещается не воззрение, но желание. Однако похвальна и стыдливость, которая как бы закрывает телесные очи, так что часто не видим мы и того, на что смотрим. Ибо хотя кажется, что и видим все встречающееся, но если не будет при том внимания духа, зрение наше не действительно: почему больше мы видим духом, нежели телом.
Хотя плоть и воспримет огонь, но да не передаст его в сокровенные недра духа нашего. Этот огонь да не присоединяем к костям, да не налагаем сами на себя уз; между словами нашими да не будет такого, откуда бы воспламенился огонь прелюбодейства. Слова девицы — узы для юноши, и слова юноши — узы любви.
Видел этот огонь Иосиф, когда похотливая жена разглагольствовала с ним, хотела уловить его словом, предпослала сети уст своих; но целомудренного мужа не могла опутать. Узы женские разорвались голосом стыдливости и значительности, разорвались предосторожностью, хранением верности и целомудренностью. Поскольку бесстыдная жена не могла уловить его своими сетями, то употребила свою руку, схватила за одежду, чтобы тем удобнее прельстить его. Беседа наглой жены — сети похоти, руки ее — узел любви; но целомудренный дух не уловился сетями, не уловился и узлом. Одежда брошена, узел развязан; поскольку не впускал огня в недра мысли своей, то не сжег и тела своего.
Видишь, что душа наша есть виновница греха; почему невинна плоть, но большей частью следует ему; и для того да не побеждает тебя похоть доброты. От дьявола многие ставятся сети. Око блудницы есть сеть любовника. Да и собственные наши глаза для нас то же, что сети некие и потому написано: да не уловлен будешь очами твоими. Итак, мы сами себе ставим сети и, запутываясь, уловляемся. Сами себя связываем узами; ибо каждый связывает себя узами прегрешений.
Итак, да пройдем сквозь огонь юношества, да перейдем через воду, да не пребудем в ней, да не заключат нас глубокие реки. Перейдем тем более, чтобы и мы могли о себе сказать: прошли бы над душею нашею воды бурные. Ибо переходящий спасен, как сам Господь говорит: Будешь ли переходить через воды, Я с тобою, — через реки ли, они не потопят тебя, и пророк говорит: Видел я нечестивца грозного, расширявшегося, подобно укоренившемуся многоветвистому дереву; но он прошел, и вот, нет его. Испытай дела века сего и увидишь падшую высоту нечестивых. Моисей также, переходя реки века сего, видел великое видение, говоря: Пойду и посмотрю на это великое явление. Если бы Моисей был ослеплен сладострастием, то не удостоился бы лицезреть такие таинства.
Потому пройдем и мы сквозь этот огонь похоти, которого святый Павел страшился в рассуждении нас. Он, умертвив тело свое, не имел уже страха в том для себя, почему говорит нам: Бегайте блуда. Прилежно должны наблюдать, чтобы, убегая от него, не носить его внутри себя;ибо хотя иногда и желаем убежать, но если совсем не изгоним его из нашей мысли, то в таком случае питаем его более, нежели оставляем. Потому пройдем, да не будет нам сказано: идите в пламень огня вашего, и стрел, раскаленных вами ! Ибо, как Соломон говорит: Может ли кто взять себе огонь в пазуху, чтобы не прогорело платье его? Может ли кто ходить по горящим угольям, чтобы не обжечь ног своих?
Несносен огонь и потому да не питаем его роскошью. Похоть питается пиршеством и сладостями, возбуждается вином, воспламеняется пьянством. Несноснее того подгнета слов, и словно содомским неким вином напояет дух. Однако да оберегаемся и излишества вина; ибо когда плоть упоена, тогда колеблется дух, и волнуется сердце. И потому в обоих случаях полезно увещание, данное Тимофею: употребляй немного вина, ради желудка твоего и частых твоих недугов. Тело испускает пары, когда бывает горячо; когда же холодеет от стужи болезни, тогда прохлаждается твоя душа; когда болеет тело твое, в то время печальна твоя мысль, но эта печаль переменится на радость.
Потому не устрашайся, когда плоть твоя уничтожается, ибо душа твоя не пожирается. И для того Давид небоязненным духом взирал на то, что плоть его, а не душу уничтожали враги, как читаем во псалмах: Если будут наступать на меня злодеи, противники и враги мои, чтобы пожрать плоть мою, то они сами преткнутся и падут. Итак, змий творит себе погибель и падение; и для того изможденный от мира предается змию, да восстановит низверженного, и падение змия будет восстановлением человеку. Писание показывает, что сатана есть причина измождения плоти, как Павел говорит: Дано мне жало в плоть, ангел сатаны удручать меня, чтобы я не превозносился. Таким образом Павел научился исцелять, как и сам выздоровел.
ГЛАВА 15
Объясняет, что значит придти с палицей или с духом кротости
Добрый учитель, обещая одно из двух, исполняет оба обещания. Пришел с палицей, ибо виновного отлучил от святого причащения. Правильно называется преданным сатане тот, который отделяется от тела Христова. Пришел также с любовью и духом кротости; ибо предал сатане для того, чтобы дух его спасти и, по отлучении, с другой стороны, сделать его причастником таинств.
И, конечно, падшего тяжким грехом следует отлучать, чтобы малый квас не повредил всей смеси; надлежит очистить ветхий квас и совлечь ветхого человека с делами его. Надлежит, говорю, очистить, а не совсем отвергнуть;ибо очищаемое не все бесполезным считается, потому что для того и очищается, чтобы полезное от неполезного отделить; бросается же или отвергается то, в чем не признается ничего полезного.
Апостол судил приобщать падшего небесным таинствам только тогда, когда он захочет очистить себя. И прекрасно сказал — очистите; ибо таковой очищается словно некими делами всего народа, омывается слезами и общественными молитвами искупается от греха, обновляется во внутреннем человеке. Ибо Христос благоволил, чтобы Церковь одного искупала через всех.
Примет в рассуждение сами апостольские слова:очистите старую закваску, чтобы быть вам новым тестом, так как вы бесквасны. Вся Церковь принимает бремя грешника, которому почитает за долг свой сострадать плачем, молитвой и соболезнованием; всю себя орошает, как бы его квасом, да очистится через общее смешение всех. Как евангельская жена, предзнаменующая Церковь, учит нас, скрывая квас в сатех трех муки, пока все не забродит — да все чистое возьмется.
И сам Господь в Евангелии учит, что есть квас, говоря: Как не разумеете, что не о хлебе сказал Я вам: «берегитесь закваски фарисейской и саддукейской.» Тогда они поняли, что он говорил им беречься не закваски хлебной, но учения фарисейского и саддукейского. Этот квас, то есть учение фарисеев и споры саддукеев, скрывает Церковь в сатех муки своей; когда несносные повеления их умеряет, утверждает истину таинств и подкрепляет надежду воскресения, проповедуя Божеское милосердие.
Сравнение это не кажется неподходящим к этому месту. Ибо Царство Небесное является искупление грешника;и потому мукой Церкви да орошаемся все, добрые и худые, да будем все — новое смешение. Но чтобы плохой квас не повредил всей смеси, для того сказал: быть вам новым тестом, так как вы бесквасны, то есть смешение сделает вас такими, какова была ваша непорочность. Итак, когда проявляем милосердие, не оскверняем себя чужим грехом, но приобретаем ближнему искупление, и для того прибавлено: ибо Пасха наша, Христос, заклан за вас, то есть страдание Господне предназначалось всем и даровало кающимся грешникам искупление.
Итак, принося покаяние и радуясь об искуплении, да едим благую пищу, ибо нет сладчайшей нищи, чем пища благоволения: в радость нашу да не вмешивается зависть, чтобы не отлучить себя от отеческого дома, наподобие этого завистливого брата, упоминаемого в Евангелии, который соболезновал о возвращении брата своего и желал вечно быть ему изгнанному.
Подобным образом и вы, новациане, поступаете; ибо, как говорите, потому не собираетесь в Церковь, что падшие были бы обнадеживаемы обращением через покаяние. Но это прикрыто некоторым образом. Новациан, соболезнуя о потере своего епископства, составил новую секту.
Не о вас ли апостол пророчествовал, говоря: И вы возгордились, вместо того, чтобы лучше плакать, дабы изъят был из среды вас сделавший такое дело? Видите, что апостол приказывает не отлучить от Церкви, но очистить.
ГЛАВА 16
Новациане ставят себя наравне с апостолом, и как хорошо подходит им слово Господне: не знаете, какого вы духа
Когда Апостол отпускал грехи, то по какой власти вы отрицаете прощение их? Кто почтеннее у Христа: Новациан или Павел? Но Павел знал, что Господь милосерд; знал, что Он раздражался жестокостью учеников более, нежели милосердием.
Когда Иаков и Иоанн требовали огня с неба для сожжения нехотящих принять Господа, тогда Иисус, в посрамление немилосердия их, сказал: не знаете, какого вы духа; ибо Сын Человеческий пришел не погублять души человеческие, а спасать. Христос сказал двум этим апостолам: не знаете, какого вы духа, хотя они были и Его духа; а к вам так взывает: не Моего духа вы, которые, не имея Моего милосердия, отрицаете его, не допускаете покаяния, которое благоволил Я проповедовать об имени Моем через апостолов.
Напрасно говорите вы, что будто бы проповедуете покаяние, когда опровергаете плоды его. Ибо люди ко всякому делу возбуждаются или плодами, или награждением; всякое же дело, будучи отложено, остается без движения. И потому Господь, чтобы наградить настоящим плодом усердие апостолов, сказал, что если кто, оставив все, будет следовать Ему, тот семикратно примет здесь и в будущем веке. Во–первых, обещал здесь, чтобы отнять скуку медлительности; прибавил, и в будущем веке, чтобы ты познал, что и по смерти ожидает тебя награда. Итак, настоящая награда есть доказательство будущего.
Кто, будучи исполнен тайных прегрешений, для Христа принесет усердное покаяние, тот да не отчаивается получить прощение, да испрашивает его слезами и стонами, да испрашивает плачем всего народа. Если же во второй и третий раз не принят будет, да умножит свое прошение и слезы, да облобызает ноги и да не перестанет, чтобы и о нем Господь сказал: прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много.
Некоторые, как мне известно, в покаянии лицо орошают слезами, тело предают всем на попрание и имеют столь постные уста, что как будто бы смерть уже в теле своем носят.
ГЛАВА 17
Строгость должна быть смягчена благочестием: как апостол Павел поступил в Коринфе
Достойны ли прощения те, которые смерть сами себе нанесли? Для такого — говорит Апостол, — довольно сего наказания от многих, так что вам лучше уже простить его и утешить, дабы он не был поглощен чрезмерною печалью. Когда же для осуждения довольно запрещения, бываемого от многих, то и для отпущения греха довольно просьбы многих. Павел, учитель нравоучения, знающий нашу слабость и в чем состоит благочестие, благоволит отпускать грехи, благоволит употреблять утешение, чтобы кающийся не был жертвой скорби, будучи в скучном ожидании.
И для того апостол простил виновного, да и не только простил, но и благоволил утвердить свою любовь к нему. Люб не жестокосердый, но кроткий. И не только сам простил, но повелел всем прощать, говоря: А кого вы в чем прощаете, того и я; ибо и я, если в чем простил кого, простил для вас от лица Христова, чтобы не сделал нам ущерба сатана; ибо нам небезызвестны его умыслы. Можно предостерегать себя от змия тому, кто постигает коварства его и ухищрения в повреждении. Он хочет вредить и прельщать, чтобы нанести смерть; но мы должны опасаться, чтобы защита наша не сделалась его победой, ибо прельщаемся от него, когда через излишнюю печаль погибает из нас такой, кто может освободиться через прощение.
Апостол, говоря о крещеном, добавлял: Я писал вам в послании — не сообщаться с блудниками; впрочем, не вообще с блудниками мира сего, и ниже того добавил: Но я писал вам не сообщаться с тем, кто, называясь братом, остается блудником, или лихоимцем, иди идолослужителем. Видите, что апостол, осуждая на казнь, обнадеживает и прощением. С таким, — говорит, — даже и не есть вместе. Он для жестокосердых и упорных строг, для просящих же милостив и снисходителен. Но может кто усомниться в апостольских этих словах: предать сатане во измождение плоти , и скажет: каким–де образом может быть прощен тот, у кого вся плоть измождена? Ибо известно, что ни душа без тела, ни тело без души, для тесного их союза, не могут быть или наказаны, или награждены. На это ответствуем мы, что измождение не значит совершенное уничтожение плоти, но только наказание. Ибо как умерший для греха живет свой у Бога, так и плоть да умрет своими страстями и да живет для чистоты и других добрых дел.
Возьмем для примера землю: когда она не вспахана, тогда кажется пустой; кажется, что умирает со своими плодами: однако собственного соку, как души некой, не лишается. Когда же снова будет обработана и посеются на ней семена, то бывает плодовитее. Итак, не удивительно, что плоть наша, как сказано, изнуряется. Ибо это измождение тем более является укрощением, а не уничтожением.
* * *
ГЛАВА 1
Святой Амвросий убеждает приносить покаяние заблаговременно
Хотя в первой книге находится много такого, что может побудить к покаянию, но поскольку еще многие доказательства можно прибавить к этому, то станем продолжать начатое.
Подобает приносить покаяние не только со всяким тщанием, но и заблаговременно, чтобы Евангельский тот хозяин, посадивший смоковницу в винограднике своем, не пришел и, не найдя на ней плодов, не сказал виноградарю: сруби ее; на что ода и землю занимает? Но виноградарь этот в защиту сказал: Господи, оставь ее и на этот год, пока я окопаю ее и обложу навозом: не принесет ли плода; если же нет, то в следующий год срубишь ее.
Итак, да обработаем и мы навозом свою землю, подражая трудолюбивым земледельцам, которые не стыдятся жирным навозом утучнять землю и нечистым прахом посыпать, чтобы благодаря тому собрать изобильнейшие плоды.
А каким образом обрабатывать ее, учит тому апостол, говоря: все почитаю за сор, чтобы приобрести Христа. Знал он, что Авраам своим смирением и уничижением обрел благодать перед Богом. Знал, что Иов, сидящий в гное, получил все, чего лишился. Помнил Давидовы эти слова, что Бог из праха поднимает бедного, из брения возвышает нищего.
Да не стыдимся исповедать Господу свои грехи. Стыдно открывать свои преступления; но этот стыд утучняет землю, истребляет тернии, возвращает плоды, которые считались мертвыми; подражай тому, кто, хорошо обрабатывая свою землю, искал плодов вечных: Злословят нас, мы благословляем; гонят нас, мы терпим; хулят нас, мы молим; мы как сор для мира, как прах, всеми попираемый доныне. Когда и ты таким образом будешь обрабатывать свою землю и сеять духовное, то обрабатывай так, чтобы снять грех и приобрести плод. Апостол поступал так, что истребил в себе желание к гонению. Что Христос мог сделать полезнейшего для нашего исправления, как не то, что вместо гонителя даровал нам наставника и учителя.
ГЛАВА 2
Объясняет апостольские слова, предложенные еретиками как возражение против покаяния
Столь ясным примером поведения самого апостола и писаниями его изобличаемы будучи, тщатся еще доказать, что апостол согласен с их мнением, и приводят его слова, сказанные евреям: невозможно — однажды просвещенных, и вкусивших дара небесного, и соделавшихся причастниками Духа Святаго, и вкусивших благого глагола Божия и сил будущего века, и отпадших опять обновлять покаянием, когда они снова распинают в себе Сына Божия, и ругаются ему.
Но мог ли Павел проповедовать противное своему поступку? Он отпустил грех через покаяние коринфянам, то как он мог осуждать сам свое решение? Когда же не мог опровергнуть того, что устроил, то он сказал не противное, но только различное. Ибо противное само себя опровергает, различное же берется в другом смысле. Но не противоречит то, чтобы одно согласно было с другим; ибо, проповедуя о покаянии, надлежало ему упомянуть и о тех, которые допускают повторение крещения; надлежало ему вывести нас из сомнения, что и после крещения согрешившим могут прощаться грехи, чтобы мы, не имея надежды к прощению, тщетно не помышляли о повторении крещения.
Что сказано это о крещении, доказывают самые слова апостольские: невозможно отпадших опять обновлять покаянием. Ибо через крещение обновляемся и перерождаемся, как Павел говорит сам: Итак, мы погреблись с Ним крещением в смерть, чтобы, как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни. И в другом месте: обновиться духом ума вашего и облечься в нового человека, созданнаго по Богу; и в другом месте: обновляется, подобно орлу, юность твоя. Ибо мы, будучи мертвы грехом, рождаемся в Боге через таинство крещения. Итак, апостол учит единому крещению: одна, говорит, вера, одно крещение.
Известно и то, что в крещаемом человеке распинается Сын Божий, ибо плоть наша не могла избавиться от греха, если бы не была распята во Христе Иисусе, как написано: все мы, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились; и ниже: Ибо если мы соединены с ним подобием смерти Его, то должны быть соединены и подобием Воскресения, зная то, что ветхий наш человек распят с Ним; и колоссянам говорит: быв погребены с Ним в крещении, в Нем вы и совоскресли. Это написано для того, чтобы мы верили, что Христос распинается в нас, через Него очищаются наши беззакония, и пригвождает Он к кресту наши предписания как Единственный, могущий отпускать грехи. Он побеждает в нас начала и власти, ибо написано о Нем: Отняв силы у начальств и властей, властно подверг их позору.
Посему эти апостольские слова: невозможно отпадших опять обновлять покаянием, когда они снова распинают Сына Божия, следует относить к крещению, в котором распинается в нас Сын Божий, и мы некоторым образом делаемся победителями, когда приемлем подобие смерти Того, Который на кресте Своем победил начала и власти, чтобы и мы в подобие смерти Его победили их. Но однажды Христос распят, однажды умер греху и потому крещение одно.
Поскольку в законе было не одно крещение, то справедливо осуждает тех, которые, оставив совершенное, стремятся к началу слова. Научает нас, что все образы крещения законного оставлены и одно есть крещение в таинствах Церкви; увещает, чтобы, оставив начало слова, стремились мы к совершенному. И это, — говорит, — сделаем, если Бог позволит; ибо никто не может быть совершенным без благоволения Божия.
Утверждающему, что сказано то о покаянии, можно представить и такое суждение: что невозможно у людей, то возможно у Бога; силен Господь отпускать нам и такие грехи, которые считаем непростительными. Невозможно казалось, чтобы вода смыла грех. Нееман Сирианин не верил, чтобы проказа его могла очиститься водой, но это невозможное Господь, даровавший нам такую благодать, сделал возможным. Подобным образом невозможно казалось, чтобы грехи отпускались через покаяние, но Христос позволил это апостолам, от апостолов же перешло и к священникам. Итак, что казалось невозможным, то сделалось возможным.
ГЛАВА 3
Святой Амвросий первое решение свое подтверждает Евангельской притчей о блудном сыне
Святой Апостол не мог написать против ясного учения Христа Спасителя, Который грешника кающегося равняет с сыном блудным, который, уйдя в далекую страну, расточил все взятое от отца имение и после пожелал родительского хлеба, ибо питался уже выжимками оливковых плодов, которые шли в корм свиньям; и, по возвращении своем, получил от отца одежду, перстень, сапоги и заклан был для него телец, чье заклание изображает страсти Господни, через которые дается нам небесное таинство.
Мудро отмечено: уйдя в далекую страну, отлученный от святого алтаря — ибо это значит отлучиться от небесного этого Иерусалима и лишиться сожития со святыми. Почему и апостол говорит: Итак вы уже не чужие и не пришельцы, но сограждане святым и свои Богу.
И там, пишется, расточил имение свое. И, конечно, расточил имение свое тот, чьи дела с верой несогласны; ибо вера есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом. Хорошее имение есть вера, в которой находим наследство нашей надежды.
Не удивительно, что погибал от голода не имеющий Божественной пищи, пожелав которую, вокликнул: Встану, пойду к отцу моему, и скажу ему: отче! Я согрешил против неба и пред тобою. Не видите ли, что Христос увещает нас к молитве, чтобы мы были достойны таинства, а вы хотите отнять то, для чего приносится покаяние? Отними у кормчего надежду переплыть, и он, будучи в неизвестности посреди волн, заблудится. Отними у борца венец, то он будет, распростершись, лежать на ринге. Отними у рыбака надежду поймать рыбу, то перестанет бросать сети. Итак, каким образом претерпевающий душевный голод может тщательно молить Бога, ежели он отчаивается вкусить святой пищи.
Согрешил, — говорит, — против неба и пред тобою. Такими словами исповедует смертный грех, чтобы вы всякого кающегося преступника не отвергали, когда согрешивший приемлется на небо — (что есть смертный грех:) согрешивший перед Богом, Кому одному говорит Давид: Тебе единому согрешил я, и лукавое пред очами Твоими сделал.
Кающийся столь скоро заслуживает прощение, что издалека встречает его отец и лобызает его, что есть знак священного мира; повелевает вынести ему первую одежду, то есть брачную одежду, не имеющий которой выгонется с брачной вечери; дает перстень на руку его, что есть залог веры и печать Святого Духа: приказывает принести сапоги, ибо празднующий Пасху Господню и едящий агнца должен иметь прикрытые ноги против всех нападений и зверей духовных и также укусов змия: приказывает заклать тельца; ибо Пасха наша, Христос, заклан за вас. Ибо, когда приемлем кровь Господню, тогда возвещаем смерть Его. И поскольку Он однажды за всех пострадал, то прощаются нам грехи, когда приемлем таинство тела Его.
Итак, сам Господь повелел всякого преступника, кающегося от сердца и исповедающего грехи свои, не лишать благодати небесного таинства. Что вы скажете теперь в качестве вашего извинения?
ГЛАВА 4
Другое возражение, взятое от хулы на Духа Святого, обращается против самих новациан и доказывает, что за такой хулой нужно распознавать неправую веру
Слышали мы, что вы еще возражаете против таких Евангельских слов: всякий грех и хула простятся человекам; а хула на Духа не простится человекам. Если кто скажет слово на Сына Человеческого, простится ему; если же кто скажет на Духа Святаго. не простится ему ни в сем веке, ни в будущем. Этот пример разрушает все ваши доказательства, ибо написано: всякий грех и хула простятся человекам. Следовательно, почему вы не отпускаете? Почему налагаете узы, которых не снимаете? Почему сплетаете узлы, которых не ослабляете? Отпускайте прочим и не прощайте только согрешающим против Духа Святаго, о которых думаете, что по силе Евангелия навеки связаны грехом.
Но кого Христос связывает, примем то в рассуждение, повторив первые слова для яснейшего понятия. Иудеи говорили о Христе: Он изгоняет бесов не иначе, как силою веельзевула, князя бесовского. Иисус отвечал им на то: всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город иди дом, разделившийся сам в себе, не устоит. И если сатана сатану изгоняет, то он разделился сам с собою; Как же устоит царство его? И если Я силою веелъзевуда изгоняю бесов, то сыновья ваши чьею силою изгоняют?
Из этого ясно видим, что сказано то о таких, которые думали, что Господь Иисус силой веельзевула изгоняет бесов, и им в ответ Он сказал, что сатанинское наследие пребывает в тех, которые Спасителя всех сравнивают с сатаной и в царстве дьявольском помещают благодать Христову. И что сказано о таковой хуле, доказывается следующими словами: Порождения ехиднины! как вы можете говорить доброе, будучи злы3? Итак, тем только отрицает прощение.
Святой Петр сказал Симону, который, будучи заражен волшебной наукой, думал, что он с помощью денег получит благодать Христову, даваемую через наложение рук: Нет тебе в сем части и жребия; ибо сердце твое неправо перед Богом. Итак покайся в сем грехе твоем, и молись Богу; может быть, отпустится тебе помысел сердца твоего. Ибо вижу тебя исполненного горькой желчи и в узах неправды. Видишь, что Петр Симона волхва, говорящего хулу на Духа Святого; апостольской властью осуждает главным образом потому, что тот не имел чистого познания веры; однако не отнял у него надежды на прощение, ибо призывал его к покаянию.
И так Господь отвечал то на хулу фарисеев, для которых отрицает Свою благодать потому, что они небесную Его власть назвали дьявольской. Посему водимы духом дьявольским и те, которые разделяют Церковь Господню, в числе которых отступники всех времен, для кого Христос отрицает прощение; ибо всякий грех творится против каждого порознь, а этот против всех вместе. Ибо они одни желают разрушить благодать Христову; они одни раздирают члены Церкви, для которой Господь Иисус пострадал и для которой дан нам Дух Святой.
Что сказано то о развратниках, доказывается и следующими словами: Кто не со Мною, тот против Меня; и кто не собирает со Мною, тот расточает. И чтобы мы знали, что сказано о таковых, тотчас прибавил: посему говорю вам:всякий грех и хула простятся человекам; а худа на Духа Святаго не простится человекам. Когда говорит: ради этого говорю вам, не побуждает ли нас через то, чтобы мы этим словам особенно внимали? И не напрасно прибавил: Так всякое дерево доброе и плоды приносит добрые; а худое дерево приносит и плоды худые. Ибо злое собрание не может принести доброго плода. Итак, дерево есть собрание, плоды же доброго дерева это чада Церкви.
Итак, вы, отпавшие, обратитесь к Церкви! Ибо всем обращающимся обещается прощение. И будет, пишется, всякий, кто призовет имя Господне, спасется. Сам иудейский народ, который говорил о Иисусе: Он имеет в Себе вельзевула и что изгоняет бесов силою бесовского князя и который распял Его, проповедью Петровою призывается к крещению, да очистится от беззаконий своих.
Но удивительно ли, что вы отрицаете для других спасение, когда и собственное свое также отрицаете? Я же полагаю, что и сам Иуда не был бы лишен Божеского милосердия, когда бы принес покаяние не иудеям, но Христу: Согрешил я, предав кровь невинную. А иудеи отвечали на то: что нам до того? Смотри сам. Не то же ли и вы отвечаете, когда кто исповедует вам и малейший грех? Не то же ли отвечаете: что нам до того? Смотри сам. Эти слова влекут за собою узы с тем горестнейшей казнью, чем меньший грех.
Но если эти не обращаются, то обратитесь хоть вы, павшие с прекрасной высоты непорочности и веры! Благ Господь наш, хотящий прощать всем и взывающий через пророка: Я, Я сам изглаживаю преступления твои ради Себя Самого, и грехов твоих не помяну. Припомни Мне; станем судиться!
ГЛАВА 5
Опровергается возражение противников, будто бы апостол Петр прямо не обещал прощения Симону волхву
Из этих слов апостола Петра, сказанных Симону волхву: может быть, отпустится тебе помысел сердца твоего, заключают, что Петр–де не утвердил того, чтобы кающемуся отпускали грехи. Но пусть примут в рассуждение, что апостол говорит о Симоне, который не веровал, а помышлял лукавое. Сам Господь, видя несовершенное усердие книжника, сказавшего ему: Учитель! Я пойду за тобою, отвечал: лисицы имеют норы. Когда же Христос прежде крещения не повелел следовать за собой тому, чье лукавство предвидел, то почему удивляешься, что апостол согрешившему по крещении не прощает, видя его пребывающим в нечестии?
Но это будет в ответ противникам. А я не утверждаю, что Петр будто бы усомнился; притом не рассуждаю за благо одним словом опровергать великое дело. Когда, по их мнению, усомнился Петр, то, конечно, усомнился и Бог, говорящий Иеремии пророку: Стань во дворе дома Господня, и скажи ко всем городам Иудеи, приходящим на поклонение в дом Господень, все те слова, какие повелю тебе сказать им; не убавь ни слова. Может быть, они послушают, и обратятся каждый от злого пути своего. Из этих слов могут ли заключить, что и сам Бог не предвидит будущего?
Итак, словом тем изъясняется не какое–либо незнание, а оно просто часто употребляется в святом Писании, как Господь говорит и Иезекилю: Сын человеческий! Я посылаю тебя к сынам Израилевым, к людям непокорным, которые возмутились против Меня; они и отцы их изменники предо Мною до сего самого дня. И ты скажешь им: «так говорит Господь Бог!» Будут ли они слушать, или не будут, но пусть знают. Но не знал ли Господь, могут ли, или не могут они обратиться?
Когда же Петр употребил такие слова, которые и сам Бог произносил без предосуждения по отношению к своему всеведению, то почему же сомневаться, что и Петр их изрек не в предосуждение веры своей? Ибо он не мог сомневаться в даре Христа, Который дал ему власть прощать грехи, а притом не надлежало ему оставлять места коварству еретиков, которые хотят отнять надежду у людей, чтобы отчаивающихся удобнее побудить к повторению крещения.
Апостолы по наставлению Христову учили покаянию, обещали прощение и отпускали грехи, как Давид говорит: Блажен, кому отпущены беззакония, и чьи грехи покрыты! Блажен человек, которому Господь не вменит греха. Пророк блаженным называет и того, чье беззаконие оставляется через крещение и чьи грехи покрываются добрыми делами. Ибо кающийся должен не только омыть слезами свои прегрешения, но и как бы прикрыть их добрыми делами, да не вменит Господь ему греха.
Итак, преступления наши да покрываем последующими делами, да очищаем их плачем, да услышит Господь Бог нас стонущих, как услышал плачущего Ефрема, о котором Сам Он говорит: слышу Ефрема плачущего. Да и самые слова плачущего Ефрема объяснил, говоря: Ты наказал меня, и я наказан, как телец неукротимый. И для того, принося покаяние, восклицает: обрати меня, и обращусь, ибо Ты Господь Бог мой; и когда был вразумлен, бил себя по бедрам; я был постыжен, я был смущен; потому что нес бесславие юности моей.
Видели, каким образом должно приносить покаяние, какими словами и с каким плачем: то есть, чтобы, вспоминать тогда день греха и день бесчестия; ибо это бесчестие, когда от Христа отрекаемся.
И для того покорим себя Богу, а не греху: и, вспоминая прегрешения наши, да не хвалимся ими, но более того да стыдимся их как некой укоризны–Обращение наше да будет столь велико, чтобы и другим проповедуем был Бог от нас, которые прежде не знали Его, и чтобы Господь, будучи побужден нашим обращением, воззвал к нам: Не дорогой ли у Меня сын Ефрем? Не любимое ли дитя? Ибо, как только заговорю о нем, всегда с любовью вспоминаю о нем; внутренность Моя возмущается за него; умилосержусь над ним, говорит Господь.
Какую же обещает нам милость, даже не показывает того, говоря: напою душу утомленную и насыщу всякую душу скорбящую. При этом я пробудился, и посмотрел, и сон мой был приятен мне. Из этого видим мы, что Господь согрешающим обещает Свои таинства; потому да обратимся все ко Господу.
ГЛАВА 6
Взывает к покаянию оставивших веру и непорочность и учит, чего надлежит им ожидать от Бога и что сами они должны делать
Но если эти не обращаются, то обратитесь хотя бы вы, которые по–разному пали с прекрасной высоты веры и непорочности. Мы имеем Бога благого, Который хочет прощать всем и который через пророка взывает к тебе: Я, Я Сам изглаживаю преступления твои ради Себя Самого, и грехов твоих не помяну. Припомни Мне; станем судиться. Я, говорит, не помяну, ты же помяни; то есть Я не вспоминаю тех твоих преступлений, которые простил тебе, они покрыты неким забвением, ты же помяни; Я не помяну для благодати, а ты помяни, чтобы ты знал, что тебе прощен грех, и чтобы ты не хвалился как неповинный, и чтобы ты, оправдываясь больше, не отяготил себя: но напротив, если хочешь оправдаться, исповедуй грех твой. Ибо исповедание грехов разрушает узы беззаконий.
Видишь, чего требует от тебя Бог твой? Чтобы помнил ты благодать, которую получил, и не хвалился бы, как не получивший. Видишь, каким обещанием побуждает тебя к исповеданию. Опасайся, чтобы ты, противясь небесным повелениям, не впал в нечестие иудеев, которым Господь Иисус говорит: мы играли вам на свирели, и вы не плясали;мы пели вам плачевные песни, и вы не плакали.
Подло это слово, но не подло таинство. И потому надлежит опасаться, чтобы кто–нибудь, будучи прельщен простым толкованием слова, не подумал, что приказываются нам комедийные пляски и игры; ибо это не похвально и в юношеском возрасте. Повелевается же так плясать, как плясал Давид перед ковчегом Господним. Ибо все для благочестия творимое пристойно; почему не должны стыдиться всего того, что может служить к почитанию Христа.
Итак, проповедуется здесь не сладострастный некий пляс, но такой, которым каждый должен воспрянуть от лености и члены свои уготовить к благочестивым движениям; плясал духовно Павел, когда он, забывая о том, что позади, простирался вперед в честь Всевышнего. Так же и ты, когда приступаешь к крещению, получаешь совет воздевать руки и иметь быстрые ноги для восхождения к вечности. Такого рода пляс в согласии с верой и есть спутник благодати.
Это и есть таинство: мы играли вам на свирели, и вы не плясали, то есть не возводили душу к духовной благодати. Мы пели вам плачевные песни, и вы не плакали, то есть не приносили покаяния. И потому оставлен иудейский народ, что не покаялся и отверг благодать; через Иоанна — покаяние, а через Христа — благодать. Эту последнюю дарует как Господь, а первое — проповедует как раб. Церковь хранит оба дара, да обретет благодать и не отвергнет покаяния; ибо благодать есть дар, покаяние же — врачевание согрешающего.
Знал Иеремия, что покаяние есть великое врачевание и для того в Плаче своем говорит об Иерусалиме кающемся: Горько плачет он ночью, и слезы его на ланитах его. Нет у него утешителя из всех, любивших его. И далее прибавил: око мое изливает воды; ибо далеко от меня утешитель. Из этого видим мы, что Иеремия считал за несносное зло то, когда нет утешающего в скорби. Итак, для чего вы отнимаете утешение, когда не хотите ослаблять покаяния?
Но кающиеся пусть послушают, как должны приносить покаяние, с каким усердием, намерением, сокрушением сердца и обращением духа. Воззри, Господи, ибо мне тесно, волнуется во мне внутренность, сердце мое перевернулось во мне.
Теперь познал ты намерение, познай веру и состояние тела. Сидят, говорит, на земле безмолвно старцы дщери Сионовой, посыпали пеплом свои головы, препоясались вретищем; опустили к земле головы свои девы Иерусалимские. Истощились от слез глаза мои, волнуется во мне внутренность моя, изливается на землю печень моя.
Плакал и народ ниневийский и через то избежал погибели, возвещенной всему городу; ибо покаяние — это настолько сильное средство, что, кажется, сам Бог переменяет для него свое определение. Итак, в твой воле состоит получить прощение. Господь хочет, чтобы Его просили и надеялись на Него. Ты, будучи человеком, хочешь быть упрашиваемым о прощении, а помышляешь, что Бог простит тебе не просящему.
Сам Господь плакал об Иерусалиме, чтобы он прощен был ради слез Его, когда сам плакать не хотел. Сам Он хочет, чтобы мы плакали для избавления нашего, как написано в Евангелии: дщери Иерусалимские! не плачьте обо Мне, но плачьте о себе.
Плакал Давид, и через то испросил, чтобы Божеское милосердие отвратило смерть народа погибающего; когда предложены были ему три казни, тогда избрал он из них такую, в которой бы мог испытать большее милосердие Господне. Почему стыдишься оплакивать свои грехи, когда Бог повелевает самим пророкам плакать за народы?
Приказано было плакать Иезекилю об Иерусалиме, почему принял книгу, в начале которой написано: плач, и стон, и горе. В этом случае две вещи печальны, а одна радостна; ибо в будущем веке спасен будет тот, кто в этом много изливает слез, ибо сердце мудрых — в доме плача, а сердце глупых — в доме веселья, и сам Господь говорит: Блаженны плачущие ныне, ибо воссмеетесь.
ГЛАВА 7
Взывает к оплакиванию и исповеданию грехов, уверяя, что Христос слезами грешника и Церкви побуждается к прощению, что доказывает примером воскресшего Лазаря
Поистине, плачем на время, да возрадуемся на веки. Да боимся Господа, да предупреждаем Его исповеданием грехов наших; станем исправлять наши погрешности, чтобы и о нас не было сказано: Не стало милосердых на земле, нет правдивых между людьми.
Почему страшишься перед благим Богом исповедать нечестия твои? Говори ты, сказано, чтоб оправдаться. Еще виноватому предлагается оправдание; ибо оправдается тот, кто добровольно признает свой проступок. Праведный себе самаго оглагольник в первословии. Господь знает все, но ожидает голоса твоего, не для наказания, но для прощения; не хочет, чтобы наругался над тобой дьявол, и обличит тебя в сокрытии грехов. Предупреди обличителя твоего; когда ты сам себя осудишь, то не будешь иметь обличителя; если сам себя признаешь виновным, то хотя бы ты был мертв, оживешь.
Придет к гробу–твоему Христос и если увидит плачущую о тебе благоуслужливую Марфу, увидит плачущую Марию, слушавшую прилежно слово Божие и, как святая Церковь, избравшую благую часть, то подвигнется милосердием, увидев слезы многих, льющиеся о смерти твоей, и скажет: где вы положили его? То есть между каким родом преступников, в каком чине кающихся? Я посмотрю, кого вы оплакиваете, чтобы он и сам слезами своими тронул Меня.
Народ скажет ему в ответ: Пойди и посмотри, что значит: приди? То есть, да придет отпущение грехов, да придет жизнь умерших, да придет воскресение мертвых, да придет и для этого грешника Царствие Твое.
Придет — и повелит отвалить камень, наложенный на плечо грешника. Мог Он отвалить камень единым словом;ибо Христову повелению повинуются самые нечувствительные твари; мог сокровенной силой перенести камень гроба Тот, в страдании Которого внезапно подвигнулись камни и многие гробы умерших открылись; но приказал людям отвалить камень, поистине для того, чтобы неверующие уверовали и видели мертвого воскресшим; в прообразе же через то позволил нам поднимать тяжесть прегрешений. Нам надлежит отнимать тяжесть, а Ему — воскрешать и выводить умерших из гробов.
Видя тяжкое бремя грешника, Господь Иисус проливает слезы и не дозволяет плакать одной Церкви. Сострадает Своей возлюбленной, и взывает к умершему: иди вон, — то есть лежащий во тьме совести и в скверне греховной, словно из темницы некой, должен выйти вон и открыть свой грех, да оправдается: устами исповедуют ко спасению.
По исповедании твоем разрушатся все узы и прервутся все оковы, хотя бы от повредившегося тела и тяжкий смрад был. Тело четверодневного Лазаря смердело во гробе, но его же плоть, не тронутая тлением, та пробыла во гробе три дня, потому что не была причастна порокам свойственным плоти, состоящей из четырех стихий. Итак, каков бы ни был смрад от мертвого, весь он исчезает при священном помазании; восстает мертвый, разрешаются узы еще сущего во грехе, снимается с лица его покрывало, которое предзнаменовало истину благодати. Поскольку дано ему прощение, то приказывается ему открыть лицо, ибо нечего стыдиться тому, кому отпущен грех.
При неиссякаемой благодати Господней, при таких чудесах, вместо того, чтобы всем радоваться, возмущались нечестивые и против Христа собирали сонмище; хотели умертвить и самого Лазаря. Не должно ли назвать вас наследниками их, когда вы участвуете в жестокосердии их? Ибо и вы возмущаетесь и против Церкви собираете сонмище, потому что видите в Церкви мертвых, воскресающих при отпущении им грехов. Вы, дыша злобой и завистью, хотите снова умертвить самих воскресших.
Но Иисус не возвращает благодеяний Своих, а умножает их более Своей щедростью: посетил воскресшего и для торжества воскресения с радостью пришел на Вечерю, на которой воскресший был одним из возлежащих со Христом.
Тогда удивлялись все, зрящие чистым зрением духа, которые никакой зависти не причастны, ибо Церковь имеет таковых чад. Удивлялись, говорю, каким образом лежавший во гробе вчера и третьего дня возлежит с Господом Иисусом.
Сама Мария возливает масло на ноги Иисусовы; на ноги, говорю, может, для того, что из рук смерти изъят один из меньших; все мы тело Христово, но иные — превосходнейшие члены его. Так устами Христовыми был апостол Павел, который говорит: Вы ищете доказательства на то, Христос ли говорит во мне. Уста его были пророки, через которых предвещал будущее. О, когда б и я удостоился быть ногой Его, и Мария возлила бы на меня драгоценного своего масла и, помазав, очистила бы грехи мои!
Что читаем о Лазаре, тому должны верить и о всяком обратившемся грешнике, который хотя и смердит, но очищается драгоценным елеем веры; ибо вера имеет такую великую благодать, что где день мертвый смердел, там весь дом наполняется благоуханием.
Смердел дом коринфский, когда написано о нем: Есть верный слух, что у вас появилось блудодеяние, какого не слышно даже у язычников. Смрад был, ибо мал квас всю смесь квасит. Начал, напротив, благоухать, когда сказано: А кого вы в чем прощаете, того и я; ибо и я, если в чем простил кого, простил для вас от лица Христова. Итак, по избавлении грешника в доме том сделалась великая радость и благоухание. Почему апостол, сознавая, что на всех излил елей апостольского отпущения, говорит: Ибо мы — Христово благоухание Богу в спасаемых и в погибающих.
Об излиянии мира сего радуются все, единственный Иуда противоречит. Почему и ныне преступник и предатель это осуждает; но Христом осуждается тот, который не знает, сколь целебна смерть Господня, и сколь велико таинство погребения Его. Ибо страдал и умер Господь для искупления нас от смерти. Драгоценна смерть Его, ибо грешник через нее прощается и принимается в новую благодать; да придут и удивятся все, каким образом он возлежит со Христом и, прославляя Бога, да скажут: Станем есть и веселиться! Ибо этот сын мой был мертв, и ожил;пропадал, и нашелся. Если же кто неверный скажет: для чего с мытарями и грешниками ест, то отвечаем ему: не здоровые имеют нужду во враче, но больные.
ГЛАВА 8
Сперва взывает к исповеданию и слезам, а потом обращает речь к самому себе
Покажи врачу рану твою, чтобы выздороветь. Знает он, хотя бы ты и не показывал; но желает от тебя слышать твой голос, очисти слезами раны твои. Так та жена в Евангелии очистила грех и омыла скверну, разрешила вину, когда омыла слезами своими ноги Иисусовы.
О, когда бы Ты, Иисусе, оставил мне прах от ног твоих! О, когда бы дал Ты мне отереть их! Но откуда достану живой воды, которой мог бы омыть ноги Твои? Не имею воды, но имею слезы, которыми, омывая ноги Твои, да омою и самого себя. Почему скажешь Ты мне: прощаются грехи его многие за то, что он возлюбил много. Признаюсь, что я больше должен был и мне больше простилось; от судебных и публичных дел позван я на священство; и потому опасаюсь, как бы не был я неблагодарен, если меньше буду любить, нежели мне простилось.
Но не все могут равняться с той женой, которая предпочтена и Симону, приготовившему обед для Иисуса; она всем, хотящим заслужить прощение, подала пример, целуя Христовы ноги, омывая их слезами, отирая волосами и умащая миром.
Лобзание есть знак любви, и для того Господь Иисус говорит: Да лобзает он меня лобзанием уст своих1. Волосы означают не что другое, как что ты должен, оставив все достоинство, просить прощения, повергнуть себя на землю да подвигнешь через то милосердие Божие; через миро же означается благоухание благого обращения. Давид, будучи царем, говорил: каждую ночь омываю доже мое, слезами моими омочаю постель мою. И потому заслужил столь великую благодать, что из рода его избрана Дева, породившая Христа. Для того и эта жена во Евангелии прославляется.
Не можем сравняться мы с ней, но Господь Иисус может помогать и немощным; если некому приготовить обед, некому принести мира и живой воды, — то сам Господь придет ко гробу.
О, когда бы Ты, Иисусе, удостоил прийти к этому гробу моему и омыл меня слезами Твоими! Ибо глаза мои не имеют столько слез, чтобы мог я омыть свои прегрешения. Если прослезишься обо мне, спасен буду; если удостоен буду слез Твоих, омою скверну беззаконий моих, и позовешь меня из гроба этого тела, и скажешь: гряди вон, — чтобы помышления мои были не в тесном теле этом заключены, но да изыдут ко Христу, да обращаются в свете, да не помышляю дела тьмы, но дела света. Ибо кто помышляет о грехе, тот внутрь своей совести себя заключает.
Итак, вызови вон раба Твоего, хотя ноги и руки мои связаны узами греховными и погребен помышлениями и делами мертвыми; но, взывающий к Тебе, выйду свободен и буду одним от возлежащих на Вечери Твоей, и дом мой исполнится благовония. Будут говорить обо мне, что я воспитан не между духовным чином, но взят от дел судебных; однако, будучи удален от сует мира, пребываю в священстве не своей властью, но благодатью Христовой и возлежу между вкушающими на Небесной Вечери.
Сохрани, Господи, дар Твой, данный мне не хотящему. Ибо я знал, что недостоин был называться епископом как прилепившийся к веку сему, но благодатью Твоей существую, если существую. И хотя я меньший всех епископов и низший заслугами, но поскольку и я принял некоторую заботу о Церкви Твоей святой, то этот плод защити; и хотя позвал Ты меня, развращенного, на священство, но не попусти погибнуть, будучи уже священником. И поначалу помоги мне усердно соболезновать о всяком согрешающем:
ибо это великая добродетель, как написано: не следовало бы радоваться о сынах Иуды в день гибели их и расширять рот в день бедствия. Помоги, чтобы я сострадал, когда услышу о чьем–либо падении, чтобы я не с гордостью выговаривал, но сам о том плакал и, плача о другом, сам бы себя оплакивал, говоря: Фамарь правее меня.
Она, может, согрешила в младых летах, будучи прельщена случаями, но мы согрешаем и старые. Закон плоти противится в нас закону ума нашего и, как пленников, влечет к греху, чтобы делали, чего не хотим. Она по летам имеет извинение, я же — никакого; она должна учиться, а мы учить. Почему Фамарь правее меня.
Когда обвиняем кого–либо в сребролюбии, тогда да вспоминаем, не сделали ли и мы чего подобного, и если сделали, то поскольку сребролюбие есть корень всех зол и, как под землей, скрытно ползет в теле нашем, каждый из нас пусть говорит: Фамарь правее меня.
Что касается гнева и огорчения, в этом меньше виноват бывает простолюдин, нежели епископ, когда сделает что–либо в горячности. В таком случае да помыслим наедине с собой, говоря: этот обличаемый во гневе оправдается лучше меня. Таким образом, не будем опасаться, чтобы Господь или кто из учеников Его сказал нам: Лицемер, вынь прежде бревно из твоего глаза, и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего.
Да не стыдимся извинять свою вину больше, нежели кого в чем хотим осудить. Иуда, обличая Фамарь и вспомня свою вину, сказал: Фамарь правее меня. В этих словах находится великое таинство и нравоучение. Потому не вменилось ему в вину, что он сам себя обвинил, прежде нежели от других осужден был.
Да не радуемся о преступлении другого, но более да соболезнуем, ибо написано: Не радуйся ради меня, неприятельница моя! Хотя я упал, но встану; хотя я во мраке, но Господь свет для меня. Гнев Господень я буду нести, потому что согрешил перед Ним, доколе Он не решит дела моего и не совершит суда надо мною; тогда Он выведет меня на свет, и я увижу правду Его. И увидит это неприятельница моя, и стыд покроет ее, говорившую мне: «где Господь Бог твой?» Насмотрятся на нее глаза мои, как она будет попираема подобно грязи на улицах. И это справедливо, ибо радующийся падению другого радуется победе дьявольской. И для того да соболезнуем больше, когда слышим о погибели человека, за которого умер Христос, не презирающий и соломины на жатве.
Желательно, чтобы на жатве эту соломину, то есть бесплотную ветвь, Господь не презрел, но собрал, как пишется: Горе мне! Ибо со мною теперь — как по собрании летних плодов, как по уборке винограда. Пусть ест хотя первые плоды благодати своей, если последние не угодны ему.
ГЛАВА 9
В каком смысле вера нужна для покаяния, и что для этого нужно?
Итак, мы должны уверять себя, что нужно и покаяние приносить, и прощение давать; однако надеяться на прощение мы должны для веры, а не по долгу, ибо одно дело заслуживать, а другое — почитать себя заслужившим. Вера как бы по написанному испрашивает; высокоумие более присуще гордому, нежели просящему. Прежде заплати должное, да удостоишься получить желаемое. Заплати за усердие доброго должника, чтобы тебе самому не занимать на выплату долгов, но чтобы за верность твою уступлен был тебе рост.
Кто должен Богу, тот имеет больше средств к уплате, нежели тот, кто должен человеку. Ибо человек за деньги требует денег же, а Бог требует усердия, которое состоит в твоей воле. Никто, из тех, кто должен Богу, не нищ, разве сам себя сделает нищим; хотя не имеет, что продать, но имеет, чем заплатить. Молитвы, слезы, пост — это имение доброго должника, и имение гораздо большее, нежели когда кто, не имея веры, с вотчины дает деньги.
Нищ был Анания, когда, продав село, принес деньги к апостолам, которыми не искупил себя, но погубил. Богата, напротив, вдовица та, которая в сокровищницу положила две лепты и о которой сказано: эта бедная вдова больше всех положила. Поскольку Бог требует веры, а не денег.
Бесспорно, что подаяние нищим может уменьшить грех, но тогда только, когда оно соединено с верой. Ибо что доступно богатству без любви?
Многие из единого хвастовства желают слыть щедрыми и хотят заслужить похвалу у людей тем, что себе ничего не оставляют, но ища мзды века сего, теряют на граду будущую и, получив свою мзду, не могут надеяться на другую.
Многие, без рассуждения дав в Церковь свое имущество, хотели опять возвратить его; таковые не получили первой награды, не получили и второй, ибо первая — не имела рассуждения, а вторая — соединена со святотатством.
Иные сожалели о том, что имущество свое раздали нищим; но кающиеся должны опасаться только того, чтобы не раскаиваться о самом покаянии. Ибо многие, сознавая свои грехи и боясь будущей казни, желают покаяния, а после оставляют свое намерение стыдясь общественной молитвы. Такие хотели принести покаяние о злых делах, а принесли о добрых.
Иные для того требуют покаяния, чтобы скорее снова быть удостоенными причащения. Таковые желают не столько избавиться от грехов, сколько втянуть священника, ибо с помощью этого совесть их не очищается от вины, а священник обвиняется потому, что ему сказано: Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньям: то есть нечистые духи недостойны святого причащения.
Иные же почитают то за покаяние, что воздерживаются от небесных таинств. Таковые строго сами себя судят, потому что, предписывая себе наказание, оставляют средство и помощь вместо того, чтобы соболезновать о своем наказании и о том, что лишены небесной благодати.
Иные, надеясь, что можно когда–либо принести покаяние, за позволенное почитают грешить, хотя покаяние исцелением греха является, а не побуждением к нему. Ибо лекарство нужно для раны, а не рана — для лекарства; ибо ищем лекарства для раны, а не раны для лекарства желаем. Да и не тверда та надежда, которая поверяется временем, ибо всякое время не известно, и надежда не всякое переживает время.
ГЛАВА 10
Объясняет, каким образом следует приносить покаяние
Похвально ли стыдиться молить Бога, когда не стыдишься просить человека? Стыдишься молить Бога, от Которого ничто не сокрыто, а не стыдишься исповедовать грехи свои человеку, которому они не известны? Или не желаешь быть свидетелем молитвы, когда и для удовлетворения человеку многих просишь, чтобы удостоили заступиться за тебя? Преклоняешь тогда свои колена, лобызаешь следы, представляешь просителями невинных детей. Но этого не любишь делать в Церкви, не любишь молить Бога и искать ходатайства святых; не любишь, говорю, этого делать там, где ничего не следует стыдиться, кроме одного неисповедания, ибо все мы грешники, где похвальнее тот, кто смиреннее; тот праведнее, кто униженнее.
Да плачет за тебя матерь твоя Церковь и вину твою да омоет слезами, да узрит тебя Христос плачущим и скажет:
Блаженны плачущие ныне, ибо воссмеетесь. Ибо благоволит Он, чтобы многие молили за одного. Так в Евангелии, будучи тронут слезами вдовицы, о которой многие плакали, воскресил сына ее. Потому сразу услышал просьбу Петра о воскрешении Тавифы, что убогие плакали о смерти этой жены. Потому самому Петру сразу отпустил грех, что плакал горько. Если и ты так же восплачешь, Христос смилостивиться к тебе, и грех отпущен будет; потому что болезнь удаляет роскошь и сластолюбие. И таким образом, когда соболезнуем о сделанном, тогда исключаем и то, чего не должно делать, и, осуждая грех, учимся непорочности.
Ничто да не отвращает тебя от покаяния; которое да будет у тебя общее со святыми и да будет таково, каков плач святых. Давид ел пепел как хлеб и питье свое мешал со слезами: потому ныне много радуется, что много плакал. Из глаз моих, — говорил он, — текут потоки вод.
Иоанн много плакал и открыты ему таинства Христовы. Напротив, та женщина, которая вместо плача о грехах своих радовалась, облекалась в порфиру и пурпур, украшала себя золотом и драгоценными камнями, ныне плачет вечным плачем.
Справедливо осуждаются те, которые за ненужное почитают часто приносить покаяние, ибо таковые злоупотребляют во Христе. И если бы они приносили истинное покаяние, то не помышляли бы о повторении его. Ибо как есть одно крещение, так одно и покаяние, покаяние, то есть публичное; о вседневных грехах должны всегда каяться, но это грехи легчайшие.
Больше можно найти таких, которые хранят непорочность, нежели тех, кто пристойным образом приносят покаяние. Почтет ли кто за покаяние то, что ты по честолюбию своему ищешь достоинств, когда роскошествуешь и упиваешься? Надлежит отречься от мира: спать меньше, нежели требует природа, сон прерывать стонами и разделять его с молитвой; жить так, чтоб мы умирали в этой жизни, отвергали себя и полностью изменяли себя, как в баснях повествуется, что некий юноша ради любви ушел в страну далекую и, когда любовный пламень погас, возвратился опять и после того встретился со старой своей любовницей, которая удивилась, что он ничего не сказал ей и подумала, что он не узнал ее. Но в другой раз, встретясь с нею, сказал: Я это; но я уже не я.
Потому прекрасно сказал Господь: если кто хочет идти за Мною, отвертись себя, и следуй за Мною. Ибо умершие и погребенные о Христе не должны, как живущие, снова помышлять о мире: «не прикасайся», — сказано — не вкушай; «не дотрагивайся» [что все истлевает от употребления], по заповедям и учению человеческому.
ГЛАВА 11
Убеждает не откладывать покаяния
Когда бы не было покаяния, то все бы откладывали до старости благодать крещения. Но лучше иметь, что шить, нежели не иметь, чем одеться: и как однажды пришитое обновляется, так часто шитое расшивается.
Откладывающих покаяние сам Господь довольно увещал, говоря: покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное. Не знаем, в который час придет вор, не знаем, не в эту ли ночь исторгнут душу нашу. Бог по преступлении Адама тотчас изгнал его из рая, удалил его от сладостей, чтобы принес он покаяние; и Адам тотчас одел одежду кожаную, а не шелковую.
Зачем откладывать? Или чтобы сотворить многочисленные прегрешения? Для того ль ты зол, что Бог благ, и презираешь богатство благости Его и долготерпения? Но благость Божия тем более должна тебя побудить к покаянию. И для того святой Давид ко всем взывает: Приидите! поклонимся и припадем, преклоним колени пред линем Господа, творца нашего. О грешнике же, без покаяния умершем, имеешь самого его плачущего и говорящего: Сын мои, Авессалом! сын мой, сын мой Авессадом. Ибо кто совсем умер, тот без всякого исключения оплакивается.
А о тех, которые, странствуя от отеческих границ, предписанных законом Моисеевым, впали в прегрешения, слышишь вопиющего пророка: При реках Вавилона, там сидели мы, и плакали, когда вспоминали о Сионе. Этими словами означает Пророк, что падшие должны покаяться в настоящем времени, вспоминая пример тех, которые за грех отведены в плен.
Ничто так не болезненно для грешника, как вспоминать, откуда падение его было: ибо от прекрасного познания, то есть познания Бога, отвлек мысль свою к телесным и земным.
Так скрылся Адам, познав присутствие Бога, и Господь воззвал к нему: [Адам,] где ты?, то есть почему скрываешься? Почему убегаешь Того, Кого видеть желал? Столь–то строга совесть, что без судьи сама себя наказывает и желает скрыть себя, хотя перед Богом обнажена.
Потому никто из грешников да не приступает к таинствам. Давид говорит: На вербах посреди его повесили мы наши арфы. И ниже: Как нам петь песнь Господню на земле чужой? Когда плоть противится духу и не повинуется разуму, то чуждая земля, которая не смягчается трудолюбием делателя и потому не может принести плодов любви, терпения и мира. Итак, лучше оставить свое намерение, если не можешь исправить дел покаяния, чтобы в самом покаянии не сделалось такого, что после будет требовать покаяния же.
Когда сопротивляется плоть, тогда мысль должна быть напряжена к Богу; и когда дел нет, вера да не оставляется; ежели сопротивляются или прелести плотские, или противные силы, дух да пребывает предан Богу. Ибо тогда тем более нуждаемся, когда уступает плоть: суть враги, ищущие у души отнять всякую помощь. Почему написано: разрушайте, разрушайте до основания его. Давид с сожалением говорит: Дочь Вавилона, разрушительница. Окаянна потому, что перестала быть дочерью Божией и является дочерью Вавилона. И далее восклицает: Блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень; то есть блажен тот, кто тщетные помышления свои как бы разбивает о Христа, могущего остановить все неразумные движения;кто увлекается любовью прелюбодейцы, тот да погасит огонь и прервет с ней связь, и постарается обрести Христа.
Итак, видели мы, что следует приносить покаяние и приносить его в то время, когда перестанет гореть в нас пламень греховный; видели, что во время пленения греховного должны мы быть почтительнейшими, а не похитителями. Ибо когда Моисею, желающему подойти ближе, чтобы почерпнуть познание небесного таинства, когда, говорю, Моисею сказано: сними обувь твою с ног твоих, то тем более мы должны освободить ноги души нашей от уз телесных и стоны наши освободить от союза с миром.
О смерти брата две книги
Книга первая
Теперь мы, любезные братья, проводили жертву, жертву непорочную и богоугодную, господина и брата моего Сатира. Помнил я, что он был смертей, и не обманулся в том, но благодать преизбыточествовала. Итак, не сетовать, но более благодарить Бога подобает мне, ибо всегда я желал, что, если какие возмущения или Церкви, или мне угрожают, то в основном они бы пали на меня и на дом мой. Благодарение Богу, что я во время общего этого страха, когда все опасаются варварских продвижений, печаль всех окончил собственной моей, и на меня одного обратилось то, чего боялся я для всех. И да благоволит Бог, чтобы печаль моя была общим искуплением.
Хотя что касается такого брата не было для меня на свете ничего более дорогого и приятнейшего, но общественная польза превосходит собственную. Если бы кто спросил об этом и его самого, то он бы лучше предпочел умереть за других, нежели жить для себя; ибо для того и Христос умер во плоти за всех, чтобы мы научились не только для себя жить.
При этом я не могу быть неблагодарным Богу; подобает больше радоваться, что имел такого брата, нежели соболезновать, что лишился его; ибо это — дар, а дар это–долг. Итак, пока можно было, пользовался я вверенной мне ценностью, но определивший залог снова взял его. Запереться в данном залоге и соболезновать, что он возвращен, означает то же самое. В обоих случаях вера сомнительна и спасение подлежит опасности. Справедливое ли дело отказать в деньгах и благочестивое ли — не принести жертвы? Ибо ростовщик может быть обманут. Творец же природы и заимодавец — никак. И потому, чем более рост, тем приятнее употребление его.
Посему мы не можем быть неблагодарны в отношении брата: ибо он возвратил то, что общо всем по природе; напротив, заслужил то, что является делом особенной благодати. Кто будет отрицать общую судьбу? Или соболезновать об отнятии собственного его залога, когда в наше утешение Отец отдал единородного Сына Своего за нас на смерть? Кто подумает о себе, что он должен быть избавлен от состояния смерти, когда он не свободен от судьбы рождения на свет? Тайна великого благочестия, что и Христос не избавлен от смерти телесной, но будучи Господом природы, не отрекся от закона плоти, воспринятой на себя. И мне неизбежно нужно умереть, ему же никак не нужно было. Говоривший о рабе: если я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе до того? не мог ли бы сам так пребыть, если бы захотел; но когда бы он жил всегда, то отнял бы у себя важность, а у меня жертву. Итак, какое большее утешение может быть для нас, как что и Христос по плоти умер? И зачем мне оплакивать брата, когда я уверен, что такое благочестие не может погибнуть?
Зачем мне больше прочих оплакивать того, кого все вы оплакиваете? Собственная моя печаль растворена в общей, а тем более что слезы мои ничего не дают, ваши же утверждают веру и приносят утешение. Плачете богатые, и плачем своим доказываете, что оставленное богатство ничего не добавляет к спасению, ибо за деньги нельзя отсрочить смерти, и богатого, равно как и убогого, похищает последний день. Плачете старые, ибо опасаетесь подобной судьбы для детей своих и, поскольку не можете продолжить жизни телесной, наставляйте детей не только телесным упражнениям, но добродетели. Плачете и юноши, ибо концом природы не является зрелая старость. Оплакивали и убогие, (и что есть драгоценнейшее) слезами омыли грехи его. Эти слезы искупляющие, эти стоны скрывают печаль смерти, это соболезнование вечной радостью заглаживает чувство прежней болезни. Итак, хотя погребение частное, но плач общий; почему плач этот не может продолжиться навсегда, ибо сердца всех расположены были к этому.
Зачем мне оплакивать тебя, любезный брат, который отнят у меня так, как будто ты был братом всем? Ибо я не лишился общения с тобой, но только переменил его, прежде не разделен был от меня телом, а теперь духом пребываешь со мной и навсегда пребудешь. Во время обращения твоего с нами ты не был похищаем у меня от отечества, и ты сам его никогда не предпочитал мне, теперь же доставил ты мне другое отечество, почему я здесь начинаю уже быть не пришельцем или странником, ибо лучшая моя часть там обретается. Ибо я никогда не был целым в себе, но в одном из нас большая часть обоих; оба же были во Христе, в Котором есть все и часть каждого порознь. Этот гроб приятнее мне природной земли, ибо лежит в нем плод не природы, но благодати; бездушное это тело было лучшей моей должностью, ибо в этом теле, которым я облечен, находится большая твоя часть.
О, когда б я мог все посвятить твоей памяти, дружеству и жизни твоей, и половина бы моих лет перешла к тебе! Ибо тем, кто родительское наследство имели всегда нераздельное, надлежало, кажется, иметь и время жизни нераздельно: или, по крайней мере, кто жил совместно, тем бы и жизнь надлежало окончить вместе.
Теперь куда я поступлю? Куда обращусь? Вол сожалеет о подобном себе воле, видит свою утрату, частым мычанием свидетельствует о любви, если не будет того, с кем привык возить плуг: как, поистине, не соболезновать о тебе, брат? Могу ли когда–либо предать забвению того, с кем всегда носил тяжесть жизни этой? Ты трудами низший, но любовью союзнейший; я не так по своим дарованиям способен, как по твоему терпению сносен был; ты по братской любви недостатки мои всегда ограждал твоей помощью; ты любовью был, как брат; старанием, как отец; попечением, как старший; почтением, как младший. Итак, только по родству выполнял ты по отношению ко мне многие обязательства; поэтому лишился я не одного, но многих. В тебе ласкательства не примечено, почтительность же твоя всем явна была. Ты, имея ко мне усердное почтение, не имел нужды в притворстве, так что и сам так не поступал, и от меня не мог этого ожидать.
Но вспоминая тесный союз братства, позабыв же свою должность, от безмерной печали куда устремляюсь я? Возвращает меня апостол, и как бы обуздывает мое соболезнование, говоря, как слышали уже: Не хочу же оставить вас, братия, в неведении об умерших, дабы вы не скорбели, как прочие, не имеющие надежды. Простите мне, любезные братья, ибо не все мы можем сказать о себе: подражайте мне, как я Христу ; подражать же имеете кому; не все способны учить других, довольно, когда бы все способны были к принятию учения!
Но плачем нашим не великий совершили мы проступок; ибо не всякий плач есть знак неверия или слабости;иная печаль есть действие природы, иная же от неверия происходит; потребно и желать того, что имел, и соболезновать о том, чего лишился. Не одна печаль производит слезы, изливаются они и от радости. Возбуждает к плачу и любовь, молитва увлажняет постель, и моление, по слову пророческому, моет ложе. Великий плач и рыдание происходили и во время погребения патриархов. Почему слезы выявляют любовь, а не к печали и сетованию привлекают. Плакал и я, признаюсь, но плакал и Господь наш: Он о чужом, я же — о брате; Он в одном плакал обо всех, а я во всех буду оплакивать тебя, возлюбленный брат!
Господь прослезился как человек, ибо Божество не может иметь слез: прослезился по тому естеству, по которому был скорбен, распят, умер и погребен. О нем слышали мы ныне пророка, говорящего: О Сионе же будут говорить: такой–то и такой–то муж родился в нем, и Сам Всевышний укрепил его. Прослезился по человечеству, по которому Сион назвал матерью, рожден в Иудее, произошел от Девы, по Божеству же матери иметь не мог, ибо сам Он виновник матери.
Так и в другом месте: Ибо младенец родился нам; Сын дан нам. В отроке — имя возраста, в Сыне же — совершение Божества. Произошел от матери, родился от Отца, но тот же самый родился и был дан. Ибо один Сын Божий, рожденный от Отца и происшедший от Девы; хотя по порядку различается, но именем сходен, как и эти слова означают: и такой–то муж родился в нем, и Сам Всевышний укрепил его. Человек по телу, Вышний же по власти. Бог и человек по различию естества, но в обоих тот же самый. Одно свойственно Его природе, а другое — общее с нами, но в обоих естествах один и тот же и в обоих — совершенен.
Итак не должно удивляться, потому что и Господа, и Христа сотворил Его Бог. Сотворил Иисуса, принявшего имя по плоти, как праотец Давид пишет о нем: О Сионе же будут говорить: такой–то и такой–то муж родился в нем; ибо различается не по Божеству, но по телу, не разделен от Отца, разделен же должностью, имеющий ту же власть, отделенный же в таинстве страдания.
Это требует многих объяснений, чтобы доказать власть Отца, свойство Сына и единство всей Троицы; но намерение мое клонится к утешению, а не к подобным рассуждениям; хотя обыкновенно утешается дух силой рассуждений. Но надлежит мне более умерить печаль, нежели переменить склонность, чтобы желания были уменьшены, а не уничтожены. Неприятно мне отвлечь мысли свои от брата к другим упражнениям, когда это слово воспринято как бы для проводов его, чтобы за отходящим далее следовали чувства и чтобы возлежащего перед глазами объять мыслью. Желал бы я все глаза свои устремить на него, пребыть с ним всем усердием духа, оказать ему всякие ласки. В восторге духа кажется мне, что я его еще не лишился, ибо обозреваю его; кажется, что еще дух его в нем, пока не нужны мне его услуги, которым посвятил я всю жизнь мою.
Что воздам за такую благосклонность, за такой труд? Я тебя, любезный брат, назначил наследником, а ты оставил меня им; я желал, чтобы дни твои превзошли число моих, но ты прежде расстался со мной. За дары твои в вознаграждение предлагал я желания; теперь же потерял и их самих, но не лишился благодеяний твоих. Что сделаю, приняв наследство? Какую благодарность, какие дары принесу тебе? Поистине, кроме слез ничего, но, может, и их не требуешь. Ибо будучи в живых еще, запрещал ты мне плакать и уверял, что не так сама смерть, как наша печаль прискорбна тебе будет. Простираться далее препятствуют слезы, препятствуют также и сами твои дела, чтобы мы, оплакивая тебя, не казались отчаявшимися в заслугах твоих.
И конечно, сам ты также уменьшаешь жестокость этой печали; я, беспокоясь о тебе прежде, теперь не имею чего опасаться, не имею, что свет мог бы похитить у меня. Хотя осталась в живых сестра, по непорочности своей почтенная, сходная нравами и дарованиями, однако оба мы больше боялись за тебя, и казалось нам, что вся приятность жизни нашей состоит в тебе. Для тебя приятно было жить, для тебя и умереть не противно было; оба мы желали оставить тебя в живых, но не угодно тебе было пережить нас. Когда не содрогался дух при воображении такой опасности, сколь сильно возмутились мысли при известии о болезни твоей?
Видим бездыханным того, с кем надеялись навсегда пребыть; теперь уверены мы, что ты молитвами твоими у святого мученика Лаврентия испросил себе уход. О когда б молил ты не об уходе, но о долговременной жизни: конечно бы мог ты испросить себе многие лета, когда мог испросить уход. Но благодарю тебя, всемогущий Боже! За великое то утешение, что ты благоволил любезному нашему брату возвратиться из Сицилийских и Африканских стран, ибо вскоре по возвращении лишились мы его, и он как бы для одного только свидания с братьями возвращен к нам.
Теперь я имею залог, который никаким странствованием отнят быть у меня не может; имею останки, чтобы обнимать; имею гроб, который покрою моим телом, и Богу угоднейшим почту себя, что скончаюсь на костях святого трупа. О когда бы я мог также и против смерти твоей предложить мое тело! Если бы ты пронзаем был мечами, то я бы себя лучше предал на заклание вместо тебя; если бы я мог возвратить исходящую твою душу, то конечно бы предложил мою собственную.
Не помогло мне, что я последние почерпал дыхания, что умирающему во уста дышал: я помышлял, что или твою смерть сам приму, или мою жизнь отдам тебе. О несчастные, однако приятные, последние эти залоги целования! О бедные объятия, между которыми бездушное тело оцепенело и последнее дыхание исчезло! Сжатие руки, но уже лишался, кого держал; собирал последний дух устами, чтобы быть соучастником смерти, но не знаю, как этот дух сделался для меня жизненным и в самой смерти показался приятным. Но поскольку я не мог духом своим продолжить твою жизнь, то желал бы я, чтобы хоть живость дыхания твоего излилась в мою мысль и мой дух имел бы твою непорочность и чистоту. О когда бы ты, любезный брат, оставил мне это наследство, которое побуждало бы меня не к плачу и сетованию, но к приятному воспоминанию.
Что теперь буду делать, лишась всех приятностей, всех увеселений и всех красот этой жизни? Ты один был мне дома утешением, а вне него — честью и украшением, ты был мне в советах судья, в трудах — участник, ходатай в делах, гонитель печали, защитник моих дед и намерений, ты один нес тяжесть домашних и общественных попечений. Свидетельствую святой твоей душой, что я в учреждении Церкви часто опасался твоего в чем–либо неудовольствия. Возвратясь, осуждал ты мою «медлительность; итак, в священстве был ты мне и судья, и наставник, не оставляя печься о домашних и общих делах. И эту похвалу тебе справедливо приписываю, что ты без всякого порока управлял домом брата и делал честь его священству.
Чувствую, что дух мой терзается, когда перечисляю твои заслуги и добродетели, однако в самом этом терзании успокаиваюсь, и хотя эти плачевные воспоминания возобновляют болезнь, однако растворены они и неким удовольствием. Могу ли я не помышлять о тебе, или когда без слез помышлять? Могу ли не вспоминать о тебе, или вспоминать без приятных неких слез? Что когда меня увеселяло, то не от тебя ли происходило? Что, говорю, приятно было мне без тебя или тебе без меня? Что не общее нам? Самое почти зрение и сон разделяли вместе. Было ли какое несогласие в воле нашей? Не всюду ли один за другим следовал? Так почти сказать, когда я переступал с одного места на другое, то как бы ты моему, или я твоему телу делал движение.
Когда случалось одному без другого быть, тогда казалось, как бы чего не доставало и лицо было не весело, и дух печален. Тогда обыкновенная приятность и живость скрывались, и эта разлука беспокоила воображением о болезни отсутствующего. Столь странно всем казалось быть нам в разделении! Я, не терпя отсутствия брата и в свежей памяти его удерживая, часто глазами своими искал его как бы предстоящего и будто бы с ним разговаривал и видел его; но когда не было уже надежды к тому, тогда казалось мне, будто бы я, повесив голову, тащу некое иго; с трудом тогда ходил, стыдился показаться и спешил возвратиться, ибо неприятно было без него выходить.
Напротив, когда выходили оба вместе, тогда не больше было на пути следов, сколько у нас слов, не больше шагов, чем разговоров, и не скучали шествием за приятностью рассуждения. Ибо один висел на устах другого. Не смотрели на дорогу внимательным оком, но слушали взаимные друг друга рассуждения, почерпали приятность взглядов и носили на себе все виды удовольствия братского. Как удивлялся я втайне добродетелям твоим. Как радовался, что Господь даровал мне брата столь целомудренного, столь острого и способного, столь добронравного и простого, так что, помышляя о добронравии твоем, я не надеялся найти в тебе остроту, усматривая же остроту и способность, не думал быть в тебе добронравию! Но оба достоинства соединял ты чудной некой силой.
Чего мы оба не могли определить, то ты один исполнил. Радовался, как я слышу, Проспер, что не думал возвратить похищенного им: но испытал на себе строгость одного тебя больше строгости двоих. Заплатил все, благодаря за твою умеренность и не нарушая стыда, благодаря за кротость и не жалуясь на строгость. Но для кого ты этого искал? Ибо мы желали, чтобы труды твои получили такую же награду, каков твой пример и наставление. Ты по совершении всего возвратился и единственный, предпочтенный всеми, отнимаешься у нас, и как бы для того прежде не испустил своего духа, да совершишь долг благочестия и приобретешь венец прилежания и подвига,
Как неприятны были нам самые почести века этого тем, что разделяли нас между собою! Приняли мы их на себя не потому того, что будто бы сияние их прельщало нас, но чтобы не явились подлыми лицемерами или, может, для того они даны нам, чтобы мы (поскольку ты опечалил нас безвременной своей смертью) одни уже учились жить. Признаю, что справедлив был страх предвидящей моей мысли, когда вспоминаю все то, что тебе писал. Не советовал я, чтобы ты сам ехал в Африку, но лучше оставил бы это другому. Дух мой объят был чрезвычайным страхом, когда я отправлял тебя в путь и поверял волнам, но ты и странствование окончил, и учредил дела, и, напротив, сев в ветхое, как я слышал, судно, поручил себя водам. Ибо спеша, оставил осторожность и, желая нам пользы, не взирал на свою опасность.
Обманчивая радость! Неизвестно течение вещей человеческих; мы помышляли, что брат наш, возвратившийся из Африки и сохраненный от кораблекрушения, от нас уже никак отнят не будет, но теперь на земле испытываем тягчайшее кораблекрушение; ибо того видим бездыханным, кто плаванием избег смерти на свирепом море. Какое осталось нам увеселение, когда исчезла красота и погас наш свет, в котором не только наша семья, но и целое отечество находило свою честь?
Приношу вам, любезные братья, мою благодарность, что вы болезнь мою вменяете в собственную вашу, что в несчастье моем принимаете участие и свидетельствуете свое соболезнование от всего города, от всякого чина и возраста людей. Ибо это есть не частное сожаление, но публичный некий долг. Когда же вы посочувствуете моей потере, то имею я обильный плод, имею залог вашей любви. Желал бы я видеть брата в живых, но общественный долг в счастье любезнее и в несчастье приятнее.
И это есть дело похвалы достойное, ибо не напрасно в Деяниях апостольских при смерти Тавифы плачущие вдовицы описываются; также в Евангелии представляется множество людей, с плачем провожающих гроб умершего юноши; но эту Тавифу оплакивали вдовицы, а юношу — целый город. Потому без сомнения слезами вашими снискивается покровительство апостолов; без сомнения, говорю, плач ваш побудил Христа к милосердию. Хотя Он ныне не коснулся гроба его, однако принял в Свои недра душу, и хотя не воззвал телесным голосом к умершему, однако Божественной Своей властью избавил его от мук смерти и от нападок вражьих, и хотя умерший не сел во гробе, но опочил во Христе, хотя не разглагольствовал с нами, однако видит нас свыше и, созерцая, больше радуется. Ибо через читаемое в Евангелии познаем будущее, и вид настоящего есть знак будущего.
Временное воскресение не нужно было тому, кому определено вечное. Итак, зачем в горестную и плачевную юдоль сей жизни возвращаться тому, о ком радоваться должны, что изъят от наступающих зол и опасностей?
Когда в мирное время никто не оплакивал Еноха, восхищенного на небо, но более того пророк похвалил его, как Писание говорит о нем: восхищен, чтобы злоба не изменила разума его . Тем более сейчас это сказать можно, когда в лукавое время и самая жизнь сомнительна. Восхищен на небо, чтобы не попасть в руки варваров; восхищен, чтобы не увидеть погибели и кончины света; чтобы не увидеть смерти родственников и сограждан своих и также поругания святых дев и вдовиц, что прискорбнее всякой смерти.
Итак, блажен ты, брат, и по цветущей твоей жизни, и по благовременной смерти. Ибо ты восхищен не от нас, но от бедствий; лишился не жизни, но наступающих горестей. Когда бы ты услышал, что к Италии приближается неприятель, то, из сожаления к своим, сколь много соболезновал бы ты, что все наше спасение состоит в окружении Альпийских гор и наваленными кучами деревьев строится нам стена устыжения! С каким прискорбием узнал бы ты, что твоим родственникам угрожает столь большая опасность от неприятеля, от неприятеля бесчеловечного, бесстыдного и нерадящего о спасении!
Несносно было бы тебе то, что мы принуждены будем претерпеть, и [что тяжелее], может быть, видеть похищаемых девиц, малых детей, извлекаемых из объятий материнских и копьями закалываемых, оскверняемые телеса, посвященные Богу. Все это несносно бы было тебе, который, при последнем уже дыхании, себя, может, забыв, а о нас еще помня, увещевал нас беречься набега варварского. Это, может быть, потому, что ты предвидел свою смерть, и то делал ты не по слабости духа, но по благочестию, и хотя для нас был ты слаб, но бодр для себя. Когда Симмах, муж благородный, представлял тебе, что в Италии свирепствует война, а ты предаешь себя опасности и в руки неприятельские, тогда ты отвечал, что для того и едешь, чтобы соучастником быть в нашем бедствии. Итак, блажен ты столь благовременной смертью, ибо избавлен от этой печали. Конечно, блаженнее сестры, которая, лишась утешения твоего, печется о своей целомудренности, и прежде будучи счастлива двумя родными братьями, теперь погружена в горести: за одним не может следовать, а другого не может оставить; могила твоя ей гостиницей является и гроб твой домом. Но — о, когда бы и эта гостиница была безопасна! Пища в плаче, питье в слезах, ибо напитал ты нас хлебом слезным и напоил нас слезами в меру, а может быть, и выше меры. Что скажу я о себе, кому и умереть неполезно, да не оставлю сестры? И жить также неохотно, да не разлучусь с тобой? Ибо что может быть приятно без тебя, в ком все наше находили удовольствие? Или что пользы долее пребывать на земле, на которой приятно было жить, пока жили неразлучно? Хотя бы что и могло увеселять нас здесь, но без тебя увеселять не может, и хотя бы желали когда продолжать свою жизнь, однако бы не захотели быть без тебя.
Все это несносно. Ибо без тебя, спутника в жизни и соучастника в моих трудах и должностях, что может быть сносно? Я о твоем падении, чтобы оно было сноснее, и думать наперед не мог, столь много страшился дух мой помыслить о нем что–либо такое! И это происходило не от того, будто бы я не знал состояния его, но некоторое желание гасило во мне чувство общей тленности; так что все только благополучное о нем помышлял.
Когда я одержим был тяжкой некой (и, о если бы смертной!) болезнью, тогда сожалел я только о том, что не было тебя при постели моей, и что, по общему желанию с сестрой, перстами твоими не закрыл бы ты тогда моих очей. Чего я желал? Что воздаю? Каких обетов недостает? Какое служение последовало? Иное приготовлял, но другое принужден делать? Теперь погребают не меня, но сам я погребаю. О свирепые очи, которые могли видеть брата умирающего! О лютые и зверские руки, которые закрыли такие очи, в которых я больше видел! О жестокие плечи, могшие понести столь плачевную тяжесть, хотя это послушание исполнено некого утешения!
Тебе, брат, тем более надлежало это совершить, этой услуги ожидал и от тебя; теперь какое утешение приму, когда ты один утешал меня в печали, побуждал к радости, прогонял скорбь? Теперь вижу тебя безгласного и не дающего мне ни единого лобзания. Хотя такая любовь обитала в нас обоих, что она питалась больше внутренним усердием, нежели внешним ласкательством, ибо мы, при взаимном дружелюбии, не требовали других. Сила нашего родства столь действительна была в нас, что взаимную любовь доказывали мы не ласкательством, но внутренней духа горячностью, почему не было нужды в притворстве, когда и самый образ являл взаимную любовь; ибо не знаю, по какому изображению духа и подобию тела один из нас видим был в другом.
Кто, смотря на тебя, не думал, что и меня в тебе видел? Когда я поздравлял кого–либо, но если он сам прежде поздравлял тебя, то говорил, что он уже виделся со мной, и сказанное тебе почитали сказанным мне. Какое великое удовольствие давала мне эта ошибка, ибо не имел я чего бояться со стороны твоих дел и слов.
Но когда кто изъяснялся, что мне объявлял что–либо, тогда я, с удовольствием усмехаясь, отвечал: не скажи того брату. Ибо хотя было у нас все общее, нераздельный дух, нераздельное и сердце, однако тайны дружеские не были общие, не так будто бы мы боялись друг другу объявлять их, но чтобы только сохранить верность. Если нужен в чем был совет, этот совет всегда был общий, но не всегда общая тайна. Хотя приятели говорили нам, что мы слова их пересказываем друг другу, однако большей частью верность тайны столь много наблюдаема была, что не объявлял ее брат брату. Ибо верным знаком было, что постороннему не сказано того, чего не объявлено и самому брату.
Признаюсь, что я, горд будучи столь великими благами, не опасался уже, чтобы мог остаться в живых, потому что почитал его достойнейшим жизни; и для того несу теперь удар, которого снести не могу; ибо эта рана сноснее бы была, когда бы я заранее помышлял о ней. Теперь кто подаст мне в печали утешение? С кем буду разделять попечение? Кто избавит меня от сует сего мира? Ты отправлял дела, надзирал служителей, судил братий и подавал повод не к ссорам, но к благочестивым делам.
Когда надлежало мне советоваться о чем–либо с сестрой, тогда брали мы судью тебя, который никому не делал зла и, желая удовлетворить обоим, сохранял любовь и открывал свое мнение, через что привлекал ты себе благодарность. Когда же ты сам предлагал что–либо для обсуждения, тогда сколь приятен был твой спор? Сколь незлобиво твое негодование! Выговоры твои самым слугам не делали почти огорчения, ибо поступал ты с ними как с братьями, а не по страсти. Ибо знание наше не дозволяет нам этого, да и ты сам, брат, не допускал нас до того, обещая отомстить и между тем желая умерить и смягчить дело.
И это было знаком не посредственной мудрости, ибо, по мнению самих мудрецов, первое из благ есть знать и почитать Бога, всей мыслью любить вожделенную красоту вечной истины. Второе же благо есть — от Божественного и небесного источника простирать свою почтительность к ближнему, что самые мудрые мира почерпнули из наших законов. Ибо не могли этого взять от человеческого учения, разве только от небесного этого Божественного источника — закона Божия.
Зачем мне проповедать то, сколь благоговеен и почтителен был он к Богу? Он, прежде принятия совершеннейших таинств, видя себя в опасности кораблекрушения, не смерти боялся, но того, чтобы не лишиться таинства, почему просил верных о том, чтобы они удостоили его им, и это делал не по любопытству, но чтобы получить помощь веры своей. Итак, поверг себя в море, не ища какой–либо доски, отпавшей от корабельной связи, для помощи, но ища оружия одной веры, которым оградив себя, не желал другой помощи.
Надлежит упомянуть и о его великодушии, ибо он при разрушении корабля схватил доску не как несчастный, но как храбрый сам по себе, принял подкрепление своей добродетели и не обманулся в своей надежде. Напоследок, первый сохранен будучи от волн и приплыв к берегу, увидел своего епископа, которому поверял себя, и видя также других своих служителей избавленных, тотчас, не сожалея и не спрашивая о потере, искал Церкви Божией, чтобы принести благодарность и познать вечных таинств; ибо, говорил он, нет большей обязанности, чем принести благодарность. Если не благодарить человека считается подобным человекоубийству, то сколь беззаконно не благодарить Бога?
Итак, дело благоразумного есть познать самого себя и, как мудрецы говорят, жить по природе. Ибо что естественнее нам, как не приносить благодарение Создателю? Взгляни на небо: не воздает ли оно Творцу своему благодарности, по Псалмопевцу: Небеса проповедуют славу Бо–жию, и о делах рук Его вещает тверд . Самое море, когда тихо и спокойно, есть знак благоволения Божественного, волнение же показывает гнев вышний. Не все ли мы справедливо удивляемся благодати Божией, когда примечаем, что бесчувственная природа чувственным неким образом удерживает волны, и вода познает свои границы? Что скажу о земле, которая, повинуясь Божескому повелению, всем животным подает пищу и которая принятые семена с приумножением и лихвой возвращает?
Итак, мыслью своей естественно поняв вину Божественного дела, знал, что, во–первых, надлежит принести благодарность своему Избавителю; но так как был не в состоянии воздать ему, то, по крайней мере, мог иметь ее. Ибо такова сила благодарности, что воздавая, можно иметь ее в сердце и, имея в одном сердце, воздавать, почему он, воздавая благодарность, проявлял веру.
Храбрость и великодушие его достаточно видны из того, что он по разрушении корабля, презирая жизнь, непобедимым неким духом переплыл моря и перешел разные страны; напоследок в самое это время не убегал опасности, но приближался к ней, претерпевая нужду и холод, и—о! когда бы хотя предосторожность в том имел. Но тем самым блажен он, что крепость своего тела употребил на исполнение юношеской должности, так что, живя, не знал слабости.
Какими похвалами превознесу его простоту? Ибо она есть некое умеренно нравов и трезвенность духа. Позвольте мне несколько пространнее поговорить о том, с кем не могу уже разговаривать. Не бесполезно и вам познать, что вы исполняете этот долг не по слабости некой, но по рассуждению, и побуждены вы к тому не сожалением о смерти, но почтением к добродетели: Благотворительная душа будет насыщена . Такое же простосердечие было, что в нем, как бы в отроке, непорочная простота, образ совершенной добродетели и некое зеркало чистейших нравов сияли.
Итак, войди в царство небесное, ибо веровал слову Божию, как отрок ласкательство отвергал, обиды сносил лучше, нежели мстил; скорее был склонен к жалобам, нежели к лести и коварству; расположен к удовлетворению, но не к честолюбию; свят в стыдливости, так что в нем часто стыд излишним больше почтен быть мог, нежели нужным.
Но основание добродетелей никогда не излишне: ибо стыдливость является не препятствием, но похвалой должности. Он в самом собрании мужчин от стыдливости редко раскрывал уста, редко поднимал очи и разговаривал; и эта стыдливость соответствовала и чистоте телесной. Ибо дары святого крещения сохранил: был чист телом, чистейший еще сердцем, соблюдал не только чистоту тела, но и слов непорочность.
Что касается чистоты, которую столь много возлюбил, что не желал вступать и в супружество. И относительно этого столь неоткровенным себя оказывал, что на увещания наши выказывал намерение, скорее, откладывать, нежели избегать супружества. И этого одного не поверял и самым братьям, не из–за сомнения некоего и не по стыдливости.
Кто не удивится мужу, между братом и сестрой летами среднему, великодушием же равному, который исполнил два величайших звания, ибо имел и чистоту сестры, и святость брата, не по чину, но по добродетели. Итак, когда похоть и гнев рождают другие пороки, то, конечно, чистота и милосердие производят некоторые добродетели, хотя также благочестие есть начало всех благ и источник прочих добродетелей.
Что скажу о его бережливости и чистом желании что–либо иметь. Кто хранит свое, тот не ищет чужого, и кто доволен своим собственным, тот не желает излишнего. Почему желал он возвратить собственное только свое, и то не для обогащения себя, но чтобы не быть обманутым. Он ищущих чуждого справедливо называл сребролюбцами. Поскольку сребролюбие есть корень всех зол, то убегает пороков тот, кто не ищет денег.
Великолепного стола не имел, разве когда созывал приятелей, ибо искал удовлетворить одной только природе, а не сластолюбию. И конечно, в рассуждении своего имения не был нищ, но нищ был духом. О блаженстве его никакого сомнения не подобает, ибо он, как богатый, не радовался о богатстве, даже, как нищий, почитал за малое то, что имел.
Теперь, в заключение основных добродетелей, надлежит упомянуть и о частях справедливости. Ибо хотя добродетели все между собой соединены, однако каждая из них имеет особенное некое изображение, особенно же справедливость. Ибо эта добродетель, так сказать, скупа и бережлива для самой себя, по общей же любви к ближним, как немилосердная к себе самой, расточает все, что имеет.
Но разные виды этой добродетели. Иная справедливость к родственникам, иная — к каждому человеку, другая же — в рассуждении Богопочтения или помощи неимущим. Итак, каков он был к каждому, то доказывает доброжелательство жителей провинциальных, над которыми начальствовал: они называли его, скорее, своим отцом, нежели судьей.
Каков был между братьями (хотя он ко всем себя благосклонным проявлял), то доказывает нераздельное наследство. Ибо и последними своими словами известил, что не было у него намерения вступать в супружество, да не отторгнется от братий; не было также его воли оставить духовную, чтобы не оскорбить нас чем–либо. Хотя на прошения и моления наши не согласился, однако не позабыл убогих, прося нас столько разделить, сколько мы сочтем за справедливое.
Только через одно это довольно проявил свидетельство страха Божия и пример человеческого благочестия. Ибо что дал нищим, то вручил самому Богу: ибо Благотворящий бедному дает взаймы Господу: (Притч 19, 17.) и требуя справедливого, оставил не малое что, но все: Ибо правда требует продавать имение и отдавать нищим. Ибо кто расточил, роздал нищим; правда его пребывает во веки (111,9.). Итак, оставил нас распорядителями, а не наследникам, ибо наследство оставляется наследнику, а распорядитель обязуется нищим.
Весьма приличны ему ныне прочитанные слова Псалмопевца: Тот, у кого руки неповинны и сердце чисто, кто не клялся душею своею напрасно и не божился ложно ближнему своему. Таков род ищущих Его. (23, А и 6.) Почему он взойдет на гору Господню, или станет на святом месте Его, кто ходит непорочно, и делает правду, и говорит истину в сердце своем. (Пс. 23:3 и Пс. 14:2.)
Все это тогда доставляло мне, удовольствие, ныне же с досадой и огорчением то вспоминаю; однако все это так же не пройдет, как тень, ибо добродетель не погибает вместе с телом, и конец добрых дел не есть одинаков с концом природы, хотя и самая также природа погибает не навеки, но на время принимает как бы некое отдохновение.
Итак, теперь буду оплакивать я мужа, добродетелями украшенного, изъятого от бедствий; буду оплакивать, говорю, более по моему желанию, нежели рассуждая о потере. Ибо самая благовременность смерти убеждает радоваться более, нежели соболезновать. Ибо, по писанию, в общей печали должно оставлять собственную. Потому что пророческие слова касаются не одной этой женщины, но каждого, ибо сказаны Церкви.
Почему Писание Небесное и ко мне взывает: тому ли ты учишь, тому ли наставляешь Божий народ? Не всякий ли, как твой пример, является бедствием для других? Или слова эти не коснулись твоих ушей? Знак надменного бесстыдства — хотеть заслужить то, чего самим святым знать не дано. Бог нелицеприятен.(Деян 10,34.) Ибо хотя Он милосерден, однако если бы принимал всех моления, то творил бы уже не по свободной воле, но по некой как бы нужде, и никто бы не умирал, ибо все о том просят. Сколь за многих каждый день просишь, или определение Божие ради тебя должно уничтожить? Пине, зачем соболезнуешь о том, о чем не всегда может быть спрошено?
О, безумнейшая, говорит, из всех жен! Не видишь ли скорби нашей и приключившегося нам, — что Сион, мать наша, печалится безмерно, крайне унижена, и плачет горько? И теперь, когда все мы скорбим и печалимся, потому что все опечалены, будешь ли ты печалиться об одном сыне твоем? Спроси землю, и она скажет тебе, что ей–то должно оплакивать падение столь многих рождающихся на ней; ибо все рожденные из нее от начала и другие, которые имеют произойти, едва не все погибают, и толикое множество их предается истреблению. Итак, кто должен более печалиться, как не та, которая потеряла толикое множество, а не ты, скорбящая об одном? (3 Езд 10:6 и след).
Итак, собственная наша печаль да поглотится общей! Не должны мы соболезновать о тех, кого видим избавленными, не напрасно в это время творим память святых душ, разрешившихся от уз телесных. Ибо как бы по Божескому некому определению видим в одно время умерших благочестивых вдовиц, так что это являет себя не смертью, но как бы путешествием неким, чтобы состарившаяся чистота не подпала опасности. Неприятное это воспоминание столь великую причиняет мне скорбь! Хотя печали касались всегда сердца моего, однако в самой скорби, в самой потере цветущих действий утешало меня общее состояние природы, и печаль моя, имея единый предмет, жестокость общего плача, смягчалась видом домашнего благочестия.
Еще повторяю я утешительные слова Святого Писания, потому что полезно упражняться в изречениях его и заповедях. Насколько легче небу и земле прейти, нежели от закона одной черте погибнуть? Но послушаем опять Писание: Посему воздержись теперь от скорби твоей, и мужественно переноси случившуюся тебе потерю. Ибо, если ты признаешь праведным определение Божие, то в свое время получишь сына, и между женами будешь прославлена.(Езд 10:13 и 16). Когда это сказано к женщине, то насколько больше приличествует священнику. Когда сказано о сыне, то не неприлично упомянуть это и о потере братьев (хотя, если 6 я имел сына, больше бы не любил его). Ибо как в смерти детей тщетные труды и тщетно воспринятые болезни умножают печаль и отчаяние, так и в отношении братьев привычка и товарищество разжигают пламень болезни.
Но слышу я снова писание, говорящее: не делай этого, но послушай совета моего. Ибо сколько бед Сиону? Утешься ради скорби Иерусалима. Ибо ты видишь, что святилище наше опустошено, алтарь наш ниспровергнут, храм наш разрушен, псалтирь наш уничижен, песни умолкли, радость наша исчезла, свет светильника нашего угас, ковчег завета нашего расхищен, Святое наше осквернено, и имя, которое наречено на нас, едва не поругано, дети наши потерпели позор, священники наши избиты, левиты наши отведены в плен, девицы наши осквернены, жены наши потерпели насилие, праведники наши увлечены, отроки наши погибли, юноши наши в рабстве, крепкие наши изнемогли; и что всего тяжелее, знамя Сиона лишено славы своей, потому что предано в руки ненавидящих нас. Посему оставь великую печаль твою, и отложи множество скорбей, чтобы помиловал тебя Крепкий, и Всевышний даровал тебе успокоение и облегчение трудов. (Езд. 10:20 и след.)
Да прекратится же поток слез наших, да повинимся спасительным средствам, ибо должно быть некое различие между верными и неверными. Да плачут неимущие надежды воскресения, которой лишаются не по Божескому определению, но по своему безверию. Да будет различие между рабами Христовыми и идолопоклонниками; пусть плачут они о своих, которых во веки погибнуть ожидают. Да не прекратятся слезы их, печаль их да будет нескончаема, как не чающих успокоения мертвым. Нам же, которые почитаем смерть не концом природы, но только этой жизни, случай смерти да утрет все слезы наши.
Когда те, которые считают смерть концом чувств и уничтожением природы, изобрели себе утешения некие, насколько больше мы, кому самая совесть обещает лучшую по смерти награду за добрые дела. Язычники имеют свои утешения, ибо смерть почитают успокоением от всех зол, и, не имея плода жизни, думают, как бы не имели в свете и чувства зла, тяжесть которого несем мы беспрестанно. Мы же наградой должны больше ободряться и утешением побуждены быть к большему терпению, ибо мы не лишаемся, но только наперед предпосылаем тех, кого не смерть, но вечность примет в свои недра.
Да прекратятся, поистине, слезы! Если же прекратится не могут, то я тебя, любезный брат, буду оплакивать в общем плаче, и собственные мои стоны скрою под болезнью всех. Как же они могут прекратиться, если на каждое воспоминание твоего имени изливаются они, когда самая привычка, производя во мне воображение тебя, возобновляет болезнь? Когда и в каких упражнениях не представляешься ты мне? Ты, говорю, присутствуешь, и всегда около меня обращаешься; объемлю тебя мыслью моею, зрю, разговариваю, лобызаю; объемлю в самом ночном покое и при ясном дне. Самые ночи, которые при жизни твоей казались мне как бы скучнейшими, ибо были препятствием взаимного лицезрения; самый, говорю, сон, к неудовольствию взаимному прерывавший разговоры наши, начинает уже мне быть приятным, ибо возвратил тебя мне. Итак, блаженны мы, когда и присутствие не недостает, и попечение не уменьшается, и умножается приятность, ибо смерть подобна сну.
Когда в ночном покое души, телесными еще узами связанные, могут видеть высшее и отдаленнейшее, то насколько яснее видят то, не имея уже никаких телесных препятствий. Чего мы в жизни иметь не могли, то теперь навсегда пребудет с нами. Тогда не все могло быть перед глазами нашими, ибо взаимное лицезрение, объятия и лобзания не везде и не во всякое время увеселяли нас. Воображения души всегда были с нами, хотя мы друг друга иногда и не видели; они не исчезли и теперь, но присутствуют всегда, и чем с большим желанием, тем в большем множестве.
Итак не лишился я тебя, любезный брат, и ни смерть, ни даже время не отнимут тебя у меня. Самый плач, самое сетование и слезы приятны мне: ибо приглушается ими жар души и как бы истощается пристрастие: ибо не могу быть без тебя, не могу не вспоминать и вспоминать без слез. О горестные дни, в которые вижу союз прерванный! О плачевные ночи, потерявшие столь доброго товарища и неотлучного спутника!
Хотя смерть твоя и неблаговременна, однако блажен ты тем, что не видишь себя вынужденным соболезновать о потере брата, отсутствие которого ты снести не мог, но скоро возвратился для свидания. Ежели же тогда спешил ты прогнать скуку моего уединения и облегчить мысли, брата печалью отяготившие, тем более ныне должен часто посещать оскорбленный дух и смягчать болезнь от тебя воспринятую.
Но почему я медлю, почему ожидаю, чтобы наша речь с тобою вместе умерла и как бы погребена была? Хотя сам образ бездушного тела доставляет очам удовольствие, однако поспешим к гробу, но прежде перед народом скажу в последний раз, прости, целую тебя и провозглашаю мир. Направляйся первый к общему этому дому, мне наиболее желанному. Приготовь гостю покой, и как все здесь у нас было общее, так и там да не будет ничего раздельного.
Да ожидаешь меня поспешающего, и сотворишь мне помощь, и, в случае моей медлительности, благоволи позвать меня. Ибо никогда друг от друга надолго не отлучались: обыкновенно ты посещал меня, теперь пойдем к тебе, когда ты не можешь уже возвратиться. Самое состояние нашей жизни было равное, здоровье и болезнь всегда были общие: так что когда один недомогал, другой чувствовал также болезнь, и когда один выздоравливал, оба были также здоровы. Каким образом мы потеряли право наше? Немощь была и ныне общая, почему же не общая смерть?
Всемогущий Боже! Тебе вручаю непорочную душу и приношу жертву мою: прими милостиво братский дар, приношение священника. В этом залоге я предпосылаю себя, и прихожу к Тебе: благоволи скоро призвать к Тебе столь великого должника. Преимущества братской любви очевидны, не плох также и жребий природы, украшаемый добродетелью. Могу это принести, если скоро вынужден буду возвратить должное.
Книга вторая. О надежде воскресения
В первой книге мы несколько последовали страсти с тем намерением, чтобы беспощадным лекарством свежую рану не растравлять больше, нежели облегчить болезнь. Ибо поскольку мы разговаривали с братом и имели его перед глазами, то не неприлично было дать некоторое послабление природной склонности, которая питается больше слезами, смягчается плачем и останавливается восторгом. Поскольку родственная любовь очень нежна, так что бежит от всего неистового, сурового и жестокого: терпение испытывается общением, а не сопротивлением.
По смерти брата дух мой весь объят был скорбными взорами: теперь, придя снова к гробу его в седьмой день, день, который есть знамение будущего покоя, не бесполезно обратить мысль к общему вещанию всех так, чтобы не все чувства были заняты воспоминанием о брате и, притом, не теряя к нему почтения, также не оставляли бы его. И, конечно, сами мы умножим скорбь, если в нынешнем слове совсем умолчим о нем.
Почему приняли мы, любезные братья, намерение утешить себя общей судьбой и не почитать того за несносное, что ожидает всех. Смерть недостойна оплакивания, во–первых, потому что свойственна всем, притом избавляет нас от печалей и горестей века сего и, наподобие сна, по успокоении от трудов мирских, восстанавливает живость и силы. Благодать воскресения всякую печаль и болезнь способна снять, когда веруем, что со смертью ничто не погибает, но, более того, ведет она к нетлению и вечности. Итак, в общем увещании окажем и брату наше усердие и не отступим от него далеко, если в нашем слове представим его себе живым по надежде воскресения и славы будущего века.
Итак, прежде всего, не положено плачем провожать смерть ближних наших. Ибо что непристойнее может быть, чем оплакивать предписанное и ожидающее всех как нечто особенное? Это значит не что иное, как раздувать дух выше состояния его, не принимать общего закона, отрицать союз природы, мудрствовать по–плотски и не разуметь меры самой плоти. Что непристойнее быть может, как не познавать, кто ты таков и желать того, чем ты быть не можешь? Или что безрассуднее, как не сносить того приключения, о совершении которого наперед тебе известно? Сама природа своим неким утешением отвлекает нас от таких соболезнований. Какая может быть столь тяжкая болезнь или столь жестокий плач, в котором бы иногда дух не имел успокоения? Свойство природы таково, что хотя люди иногда находятся в плачевных обстоятельствах, однако отвлекают несколько мысль свою от печали.
Сказывают, были некие народы, которые оплакивали день рождения человеческого, напротив, торжествовали день смерти. Ибо не безрассудно думали они, что вступившие в житейское море всякого сожаления достойны, напротив, ушедшие от волнений этого мира, справедливо радостью провожаемы быть должны. Да и мы сами день рождения умерших предаем забвению, день же преставления их торжественно празднуем.
Не подобает, следовательно, отдаваться тяжкой печали по самой природе, чтобы тем не показать, что мы или присваиваем себе некое превосходнейшее исключение, или отрицаем общую судьбу. Ибо смерть равна всем: одна — бедным, и та же — богатым, посему, как преступлением одного всем человекам осуждение (Рим 5:18.); посему если мы не отвращаемся от виновника рождения нашего, то да не избегаем и виновника смерти, и да будет нам, как через одного человека смерть, через одного так же и воскресение, да не бежим скорби, да благодати достигнем: ибо Сын человеческий пришел взыскать и спасти погибшего; (Лк 19:10.) и ожил, чтобы владычествовать и над мертвыми и над живыми . (Рим 14:9.) Пал я во Адаме, изгнан из рая во Адаме, умер во Адаме: как взыщет и спасет меня, если во Адаме не обретет, во Адаме повинного смерти, а во Христе оправданного? Когда же это долг смерти, то уплата должна быть сносна; но это оставим на последующее рассуждение.
Намерение наше — доказать, что о смерти мы не должны много скорбеть и соболезновать, ибо противно то и самой природе. Сказывают, у ликиан есть закон, который повелевает мужам надевать женское платье, если они предадутся печали: ибо, по рассуждению их, плач в муже не должен иметь места, да и в самом деле, тем, кому за веру, за благочестие, за отечество, за истину и добродетель нужно храбро противиться смерти, неприлично соболезновать о том, что само по себе в случае вожделенно бывает. Как ты можешь избежать для себя того, о чем в другом сожалеешь? Отложи печаль, если можешь, если же невозможно, скрывай.
Печаль или совсем отвращать, или удерживать следует. Почему в основном не разум, но день облегчает твою болезнь?
Чего не загладит время, то благоразумием укрощено быть может. Мне кажется, непочтительно мы делаем в отношении памяти о тех, о потере которых сожалеем: ибо лучше хотим предать их забвению, нежели утешиться;
лучше хотим вспоминать с ужасом и воздыханием, нежели с приятностью и удовольствием. Когда мы страшимся вспоминать тех, воображать которых должно было усладительно, то тем самым доказываем, что мы отчаиваемся более, нежели исполнены надежды о делах умерших и как бы почитаем их осужденными более, нежели переселившимися к бессмертию.
Но говоришь ты, лишились мы, кого любили. Это не с самим ли миром и стихиями есть нам общее! Ибо вверенное на время, удержать навеки не можем. Земля вздыхает под плугами, побиваема дождем, сокрушаема бурей, стесняема морозом, палима солнцем, да произрастит годовые плоды и, облекшись различными цветами, совлекается своего украшения. Сколь многих имеет она хищников? Но не сожалеет о потере своего плода, который для того и породила, чтобы лишиться его; и впредь не отрицает, хотя и знает, что плоды ее похищены будут.
Само небо не всегда сияет блистающими звездами, которыми украшается как бы некими коронами. Не всегда блистает восхождением света и багрянеет лучами солнечными, но попеременно приятное это лицо мира покрывается ночной темнотой. Что приятнее света? Что любезнее солнца? Но хотя они и каждый день скрываются от наших очей, однако мы не сожалеем о заходе их, ибо надеемся на возвращение их. Это учит тебя иметь терпение в собственных твоих переменах. Когда не скорбишь о потере высших, почему сетуешь о лишении человеческом?
Однако сожаление да будет смягчено терпением, в несчастьи надлежит хранить умеренность, равно как и в счастьи. Когда нелепо безмерно радоваться, то прилично ли безмерно плакать? Непосредственное зло есть не умерять печали или страшиться смерти. Такая неумеренность сколь многих привела к погибели, сколь многих вооружила мечом, кто не перенеся смерти и желая ее, тем самым явили свое безумие и глупость. Ибо чего убегали как зла, то приняли вместо средства и убежища. Итак, не в состоянии нести свойственное природе, желанием своим впали в противное тому и навеки удалились от тех, за кем следовать желали. Но это есть нечто редкое, ибо сама природа удерживает, хотя безумие иногда устремляется к погибели.
Это же часто видим в женщинах, которые публично издают вопли, как бы опасаясь, чтобы печаль их не была неизвестна: облекаются в негодную одежду, как будто бы в одежде было чувство болезни, не расчесывают волос и марают головы, а в некоторых местах ходят в разодранных рубищах.
С довольным благочестием оплакивает та своего мужа, которая сохраняет стыд и не оставляет верности. Тогда мы умершим воздаем должное почтение, когда они у нас всегда в уме, когда мы устремляем к ним свою любовь и усердие. Не лишилась мужа живущая целомудренно, не вдовствует та, которая не переменила имени своего супруга. Итак не потеряла ты наследника, когда помогаешь сонаследнику и разделяющего участь бессмертных переменила на наследствующего тленными. Имеешь того, кто может тебе представить наследника: заплати убогому то, что принадлежит наследнику, да переживет не только материнскую или отцовскую старость, но и собственную свою жизнь: больше оставишь твоему наследнику, если участь его употреблена будет не на роскошь настоящего, но на искупление будущего. Но желаем видеть тех, которых лишились, ибо две вещи преимущественно мучают нас: или желание тех, кого потеряли, как собственным моим примером испытываю, или то мнение, что они, лишась приятности жизни, лишились и плодов труда своего. Страсть любви столь нежна, что болезнь ее только укротить можно, а не совсем уничтожить, ибо благочестиво кажется желать потерянного, притом слабость покрывается видом добродетели.
Но почему помышляешь, что та должна испытывать большее терпение, которая отпустила любезного сына странствовать и получила известие, что он переплыл многие моря ради войны, ради исполнения порученной должности или ради торговли; большее, говорю, испытывать терпение, чем ты, который остаешься не по случаю иди для денег, но по закону природы? Но, говоришь ты, нет никакой надежды к возвращению, будто бы всегда известно то, что странствующий возвратится? Сомнение больше беспокоит нас, когда опасность перед глазами, и тягостнее бояться какого–либо приключения, нежели на самом деле переносить его. Одно умножает страх, а в другом ожидаем конца болезней.
Когда господа имеют право куда хотят перевозить своих рабов, то Бог ли не имеет этого права? Не довольно ожидать возвращающегося, однако, довольно следовать за предшествующим. Краткая жизнь немногое что отняла у предшествовавшего и тебя оставшегося ненадолго удержит.
Ты не можешь укротить своего желания, но справедливо ли хотеть, чтобы для тебя порядок вещей изменен был? Вожделения любовников самые горячие, однако умеряются в случае нужды; они хотя и соболезнуют о разлуке, но слез не испускают; будучи оставлены, стыдятся с нетерпеливостью любить. Итак, похвальнее терпеливо сносить жар желания твоего.
Но что скажу о тех, которые думают, что умершие лишаются приятности жизни? Никакое удовольствие не может быть между печалями и горестями этой жизни, рождающимися или от слабости самого тела, или от внешних злоключений, ибо мы, имея беспокойный дух, сомневаемся и в самой радости, волнуемся неизвестностями, ожидая сомнительного за известным, худого — за хорошим, тленного — за постоянным: желания наши нетверды, и воля наша бессильна. Если что случится против воли нашей, погибшими себя считаем; словом, несчастья беспокоят наш дух больше, нежели мы наслаждаемся плодом счастья. Итак, чего недостает тем, которые похищаются тем более от зол и бедствий.
Здоровье больше идет на пользу, нежели вытесняет и оскорбляет немощь; богатство больше доставляет удовольствие, нежели обременяет скудость; таким же образом иметь детей приятнее, по сравнению с тем, насколько может плачевно быть лишение их; любезнее юношество, по сравнению с тем, насколько прискорбна старость. Сколь много мы иногда сожалеем о своих желаниях, скорбим о данном, изгнания же и другие жестокие казни какое отечество может вознаградить? Какие увеселения, которые, хотя и бывают когда–либо, однако слабы или потому, что нет уже охоты их употреблять, или нет желания вовсе лишиться их.
Течение жизни человеческой пусть будет непричастно болезням, исполнено сладостей и увеселений; однако какую пользу может получить душа, заключенная в узах телесных и связанная тесными членами, когда плоть наша убегает темницы, ненавидит все, что может стеснить и не дать воли (ибо она, кажется, сама от себя отдалятся своими чувствами слуха и зрения)? Тем более душа наша желает выйти из телесной этой темницы, — душа наша, которая не известно откуда приходит и куда идет.
Однако знаем мы, что дух живет после тела и, сложив с себя узы чувств, свободно видит то, чего прежде в теле не мог зреть. Это можем доказать примером спящих, дух которых, как бы оставя тело, восходит к вышнему, видит отсутствующее и небесное. Когда же смерть плотская избавляет нас от печалей века сего, то она не есть зло, поскольку возвращает вольность и отнимает болезнь.
Теперь мы начнем доказывать, что смерть не есть зло, ибо она является убежищем от всех бедствий и горестей, надежным пристанищем безопасности и спокойствия. Каких злоключений не испытываем мы в этой жизни? Каких не претерпеваем бурь и волн? Какие беспокойства не утесняют нас? Чьим заслугам бывает пощада?
Святой праотец Израиль бежал из отечества от брата и ближних, дом свой принужден переменить, принужден был оплакивать осквернение дочери своей и умерщвление зятя, претерпевать голод, лишился погребения, ибо просил, да будут кости его перенесены.
Святой Иосиф испытал на себе ненависть братьев, коварство завистников, повиновался рабам, принужден был слушать купцов, претерпел клевету от госпожи и заключен был в темницу.
Святой Давид лишился двух сыновей: одного — блудодея, а другого — убийцы. Такие дети причиняют стыд, однако и их лишиться прискорбно. Лишился и третьего, младшего, которого любил. Об этом последнем, живом еще, плакал, об умершем же не сожалел, ибо читаем мы: и молился Давид Богу о младенце, и постился Давид, и, уединившись, провел ночь, лежа на земле.(2 Цар 12:16.) Когда же узнал, что отрок умер, Давид встал с земли, и умылся, и помазался, и переменил одежды свои, и пошел в дом Господень, и молился. (2 Цар 20.) Поскольку это показалось его отрокам удивительно, Давид отвечал им, что он не напрасно при жизни отрока постился и плакал, ибо справедливо воображал себе, что Бог может помиловать его; по смерти же его, не для чего ему поститься, ибо не может уже возвратить мертвого:зачем же мне поститься? Разве я могу возвратить его? Я пойду к нему, а оно т. е. дитя — ред. не возвратиться ко мне.(2 Цар 23.)
Какое великое утешение сетующего! Сколь справедливое рассуждение мудрого! Сколь удивительная мудрость служащего, что, то есть, никто не должен роптать на несчастное какое–либо приключение и жаловаться, будто бы против заслуг своих наказан! Кто ты есть? — измеряй прежде свои заслуги. Зачем желаешь опередить Сердцеведа? Зачем отнимаешь суд у имеющего судить? Это не позволено и самым святым, которые в противном случае несли наказание. Давид признает себя достойным наказания за то, говоря: И вот, эти нечестивые благоденствуют в веке сем, умножают богатство. И я сказал: так не напрасно ли я очищал сердце мое, и омывал в невинности руки мои, и подвергал себя ранам всякий день и обличениям всякое утро?(Пс 72:12–14.)
Петр хотя был исполнен веры, однако, не сознавая слабости человеческой, гордо сказал Господу: я душу мою положу за Тебя. (Ин 13:37.) За это надменное мнение впал в искушение, прежде нежели возгласил петух. Хотя искушение такое было руководством к спасению, да научимся не презирать плотской слабости, чтобы, презирая, не впасть в искушение. Если Петр искушен был, то кто о себе будет думать, что не может искушен быть? Петр, без сомнения, искушен был за нас: ибо в крепчайшем не было опасности от искушения, но чтобы мы от него научились, каким образом противиться гонениям, желая сохранить свою жизнь, и чтобы мы искушение побеждали терпением.
Да не сочтет кто за противоречие в Писании, что Давид плакал об умершем убийце, а неповинного не оплакивал. Он в печали своей сказал: сыне мой Авессаломе, сыне мой, сыне мой Авессаломе, кто даст смерть мне вместо тебя? Из этого видно, что оплакивает он не одного Авессалома, оплакивает убийцу, оплакивает Аммона: плачет о преступнике, но не плачет о любезном сыне. Какая тому причина? Конечно, одна вера. Плакал он о тех умерших, но не считал за благо оплакивать умершего отрока: ибо о первых думал, что погибли, а в отношении последнего надеялся, что воскреснет.
Но о воскресении будем говорить после; теперь обратимся к суждению нашему. Сказали мы, что и святые мужи в мире этом претерпели многое тяжкое злое, не взирая на великие их дела; почему Давид говорит: дни человека — как трава. (Пс 102:15.) Человек подобен дуновению; дни его — как уклоняющаяся теиь. (Пс 143:4.) В самом деле, что беднее нас быть может, которые как бы ограбленные и нагие оказываемся брошены в эту жизнь, с тленным телом, полным грешных поползновений сердцем, со слабым духом, ленивые в трудах, склонные к сладострастию и роскоши?
Итак, гораздо лучше не родиться, по мнению мудрого Соломона, которому и самые превосходнейшие философы последовали. Он у Екклесиаста так говорит: И ублажил я мертвых, которые давно умерли, более живых, которые живут доселе; а блаженнее их обоих тот. кто еще не существовал, кто не видал злых дел, какие делаются под солнцем. Видел я также, что всякий труд и всякий успех в делах производит взаимную между людьми зависть. И это — суета и томление духа ! (Еккл. 4:2–4.)
Эти слова произнес тот, кто просил у Бога премудрости, чтобы познать состав земли, силу и действия стихий, течение года, расположение звезд, свойство животных, гнев зверей, ветров усилия и помышления людей. Когда же знал небесное, то как не мог знать смертное? Когда мог изведать мысли жены, присваивающей себе чужого младенца, когда свойство животных не было от него скрыто вдохновением благодати Божией, то мог ли он погрешить в рассуждении о своей природе?
Это мнение не одного Соломона. Святой Иов также говорит: Погибни день, в который я родился. (Иов 3,3) Этот великий муж знал, что рождение есть начало всех зол, и потому желал погибнуть дню своего рождения, чтобы принять день воскресения. Соломон слышал также отца своего говорящего: Скажи мне Господи кончину мою, и число дней моих, какое оно, чтобы я знал, какой век мой. (Пс 39(38), 5.) Знал Давид, что нельзя здесь объять того, что совершенно, и для того устремлялся к будущим: ибо ныне разумеем и познаем отчасти, тогда же познаем, что совершенно, тогда откровенным лицом узрим не в гадании, но на самом деле величие и вечность Божию.
Однако, никто не устремлялся бы к концу, ежели бы не избегал бедствий этой жизни; и потому Давид объяснил причину этого говоря: Вот, Ты дал мне дни, как пяди, и век мой, как ничто пред Тобою. Подлинно, совершенная суета всякий человек живущий. (Пс 38:6.) Итак, почему медлим бежать от суеты? Иди для чего приятно нам тщетно беспокоиться в веке сем, собирать сокровища и не знать какому наследнику оставим их? Да пожелаем отряхнуть от себя бедствия и выйти из лукавого века, не иметь беспрестанного странствования и возвратиться к тому отечеству и природному нашему дому. Ибо здесь, на земле, мы — странники и пришельцы: надлежит нам идти туда, откуда сошли, надлежит желать и тщательно молить, да избавимся от лести и нечестия клеветников. Давид хотя и знал средство против того, однако сожалел, что продолжились дни его и обитал с грешными и нечестивыми. Что сотворю я, который исполнен и грехами, и не знаю средства?
Иеремия также оплакивает свое рождение следующими словами: «Горе мне, мать моя, что ты родила меня человеком, который спорит и ссорится со всею землею! Никому не давал я в рост, и мне никто не давал в рост, а все проклинают меня ". (Иер 15:10.) А когда мужи святые убегают жизни, и хотя их жизнь нам полезна, однако они в рассуждении относительно себя за бесполезную ее почитают, то что должно делать нам, которые принести пользы другим не можем и жизнь которых день ото дня более обременяется грехами, равно как бы рост на деньги прибывает?
Я каждый день умираю, (1 Кор 15:31.) — говорит апостол. Это изречение апостольское лучше тех, которые размышление о смерти называли философией: ибо те одобряли старание и усилие, а этот самим делом практиковал опыт смерти. И те — для себя, Павел же, сам будучи совершенен, умирал не для своей, но для нашей слабости. Размышление же о смерти не что иное есть, как некое отделение от тела и души: ибо сама смерть не что другое значит, как разлучение души от тела; но это — по мнению общему.
По Писанию же, смерть тройственная. Одна — когда умираем для греха и живем для Бога. Посему блаженна эта смерть, которая, будучи непричастна вине и предана Господу, отделяет нас от смертного и посвящает бессмертному. Другая смерть есть исход из этой жизни, ею умер праотец Авраам, праотец Давид и погребены с отцами своими:то есть, когда союз души с телом разрушается. Третья смерть, о которой сказано: предоставь мертвым погребать своих мертвецов. (Мф 8:22.) Этой смертью не только тело, но и душа умирает. Душа согрешающая, та умрет. (Иез 18:4.) Ибо умирает для Бога, не по слабости природы своей, но по вине. Но смерть эта есть не утрата жизни, но падение греха.
Итак, одна смерть духовная, другая — естественная, третья — в наказание. Но естественная смерть не есть то же, что в наказание: ибо Господь дал смерть не вместо казни, но взамен средства и излечения. Согрешившему Адаму предписано иное вместо казни, а другое — вместо исцеления и спасения: вместо казни, когда сказано: за то, что ты послушал голоса жены твоей и ел от дерева, о котором Я заповедал тебе, сказав: не ешь от него, проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей; терния и волчцы произрастит она тебе; и будешь питаться полевою травою; в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят. (Быт 3:17–19.)
В смерти имеешь прекращение казней: ибо против терния века сего и попечений мира, и прихотей богатства, подавляющих слово Божие, смерть дана вместо лекарства как конец всех зол. Ибо не сказал: за то, что ты послушал голоса жены твоей, возвратишься в землю; это определение было бы осудительное, как и то: проклята земля, терние и волчцы произрастит она тебе; но сказал.» в поте лица твоего будешь есть хлеб твой, доколе не возвратишься в землю. это доказывает, что смерть — это, скорее, окончание казней наших, которым прекращается течение этой жизни.
Из этого довольно явно следует, что смерть не только не зло, но является добром. Люди желают ее как добра, как пишется: В те дни люди будут искать смерти, но не найдут ее. (Откр 9:6.) Будут искать ее те, которые говорить будут горам: «падите на нас», и холмам: «покройте нас». (Лк 23:30.) Будет искать ее также душа согрешающая. Ищет тот богатый, пребывающий в аду, который желает, чтобы язык его был остужен перстом Лазаря.
Итак видим, что смерть эта есть приобретение, жизнь же — наказание. Почему и Павел говорит: Ибо для меня жизнь — Христос, и смерть — приобретение. (Флп 1:21.) Ибо что есть Христос, если не смерть тела и дух жизни? И для того умрем с Ним, да будем и пребывать с Ним. Да пожелаем всегда умирать: душа наша да научится ограждаться от похотей плотских и возвысит себя так, чтобы земные пристрастия не могли ее привлечь к себе, да примет образ смерти, да не будет подвержена казни смерти. Ибо закон плоти противится закону ума, как открыл нам апостол Павел, говоря: но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих. (Рим 7:23.)Все имеем в себе чувствительную войну, но не все избавляемся, и потому несчастный я человек, если не буду искать средства против того.
Но какое средство? Кто избавит меня от сего тела смерти? (Рим 7:ст. 24) Благодать Божия об Иисусе Господе нашем. Имеем врача — да последуем врачеванию; врачевание наше есть благодать Христова, тело же смертное есть наше тело. И для того будем странствовать от тела, да не удалимся от Христа и, будучи в теле, да не последуем за телесными: да не оставляем также и прав природы, но только желаем больше даров благодати, как и апостол говорит: имею желание разрешиться и быть со Христом, потому что это несравненно лучше; а оставаться во плоти нужнее для вас .
Но это не всем нужно. Господи Иисусе! Не нужно мне, который никому не полезен, и умереть для меня — это приобретение, да не согрешу больше. Умереть — это приобретение для меня, который, утешая других, следует желанию брата: ибо не могу предать его забвению. Теперь люблю его больше, и больше желаю его и для того в основном пишу это, чтобы он не был вырван из моей памяти. И это делаю я не против Писания, которое повелевает, чтобы желание мое было нетерпеливое, сожаление же чтобы смягчено было терпением.
Ты, брате, сотворил, да не боюсь смерти, — и о, когда б душа моя умерла в твоей душе! Этого желает себе Валаам как величайшего добра, будучи одарен духом пророчества: Да умрет, — говорит он, — душа моя смертью праведников, и да будет кончина моя, как их ! (Чис 23:10.) Справедливо Валаам по духу пророчества желает того: ибо он видел рождение Христово, видел Его победу, видел смерть, видел в Нем вечное воскресение людей и потому не страшится смерти, желая воскресения. Итак, душа моя да не умрет во грехе, и даже не примет греха: но да умрет в душе праведного, да воспримет его правду. Умирающий о Христе делается участником Его благодати в крещении.
Итак, не страшна смерть: не горестна она бедным, не тяжка даже богатым, не несправедлива даже в рассуждении старых, не ослабляющая храбрых, не вечна верным, не нечаянна мудрым. Сколь многие жизнь свою украсили одним именем хорошей смерти! Сколь многих жизнь была бесчестна, смерть же похвальна и полезна! Узнали мы, что смертью одного избавлены многие народы, смертью Императора прогнаны неприятельские войска, которых в жизни не мог победить.
Смертью мучеников благочестие защищено, вера умножена. Церковь утверждена, победили мертвые, побеждены гонители, и те, жизнь которых нам неизвестна, тех прославляем смерть; почему и Давид пророчески хвалился в восторге мысли своей: Дорога, — говорит, — в очах Господних смерть святых Его! (Пс 115:6.) Этими словами он предпочитает смерть жизни. Сама смерть мучеников есть награждение жизни. Сверх всего того, смертью разрушается ненависть и злоба неприятелей. Словом, смертью Единого искуплен мир. Ибо Христос мог не умереть, когда бы захотел, но не благоволил убегать смерти, будто бы слабый и бессильный, и в противном случае не мог бы лучше избавить нас, нежели через Свою смерть. Итак, смерть Его есть жизнь всех. Смертью Его знаменуемся, смерть Его возвещаем и проповедуем, когда молимся и приносим жертву: смерть Его есть победа, таинство и годовое празднество мира. Что скажем еще о Его смерти, когда учит нас Божественный пример, что одна смерть искала бессмертия и сама себя искупила? Почему не обязательно соболезновать о смерти, ибо причиной есть общее спасение, не надо убегать ее, ибо Сам Сын Божий не погнушался ею. Порядок природы ненарушим, и что есть общее всем, то не может быть исключено в каждом.
Смерти не было в природе, но обратилась она после в природу. Ибо сначала Бог не установил смерти, но дал ее вместо лекарства. Вникнем в это нашим рассуждением, да не покажется кому противно. Ибо когда добро есть смерть, для чего написано: Бог не сотворил смерти; но завистью диавола вошла в мир смерть ? (Прем 1:13 и гл. 2:24.) В самом деле, творению Божию смерть была не нужна когда человек, будучи в раю, был награжден всеми благами, но по грехопадении, жизнь человеческая всегдашними трудами и несносными стонами сделалась несчастной, почему понадобилось определить конец злым, понадобилось, чтобы смерть возвращала то, чего жизнь лишилась, ибо бессмертие без благодати более тягостно, нежели полезно.
Смерть эта происходит не от природы, но от злости: природа остается, злость умирает. Восстает, что было; и о, когда бы восстало, как от греха свободно, так чуждо и прежней вины! Что смерть зависит не от природы, доказывается тем самым, что будем мы те же, какие были. Посему или наказание за грехи наши понесем, или получим благодать за добрые дела. Природа восстанет также, как апостол говорит: мертвые во Христе воскреснут прежде; потом мы оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем. (1 Фее 4:16,17.) Те — первые, живущие же — вторые; они с Иисусом, и живущие через того же Иисуса.
Итак, нет причины бояться смерти и соболезновать о ней, когда жизнь, взятая от природы, обратно ей возвращается, или расточается на должность, которая предполагает веру и добродетель. Ибо никто сам себе не желал, чтобы так пребыл. Об Иоанне говорили, что обещано ему бессмертие, но этого ему не дано. Слова понимаем, мнения же о них производим сами. Сам Иоанн признается, что не обещано ему не умереть, чтобы пример этот не послужил другому к тщетной надежде. Когда желать того есть дерзновенная надежда, насколько дерзновенно безмерно сожалеть о событии обыкновенном.
Язычники утешают себя, по большей части, или правом природы, или бессмертием души, или тем, что бедствия суть всем общие. О, когда бы они были в этом мнении постоянны и бедную душу не переменяли бы в разные смешные виды! Нам же, участью которых является воскресение, что творить подобает? Этому воскресению многие не верят, хотя благодати его отрицать и не могут. И для того постараемся доказать его всеми возможными способами.
Всякая вещь вероятна бывает или по разуму, или по примеру, или по тому, что так ей прилично. Опыту, например, положено заниматься тем, что, мы движемся; разум рассуждает, что движущее одарено особенной силой; пример — это когда из того, что поле дало плоды, примечаем, что и впредь даст; прилично — не оставлять дел добродетели и там, где вовсе не надеемся на какой–нибудь результат.
Надежда воскресения утверждается тремя доказательствами: разумом, всеобщим примером, свидетельством события, ибо многие воскресли. Разумом: ибо как вся наша жизнь состоит в сообществе тела и души, воскресение же будет наградой за добрые дела или казнью за нечестивые, то нужно воскреснуть телу, дела которого вместе судимы будут. И поскольку душа предстанет суду без тела, то когда надлежит дать ответ за себя и за тело?
Воскресение обещано всем, но потому с трудом ему верят, что оно не наша заслуга, но Божий дар. Надежду воскресения утверждает сам мир, состояние вещей, порядок родов, следующих один за другим, знаки рождения и смерти, перемену дня и ночи, следующих каждый день одно за другим. Сама земля не могла бы давать своих плодов, если бы влажность, испаряемая жаром солнечным по Божескому расположению, не восстанавливалась бы ночной росой. Что скажу о плодах? Не умирают ли они, когда упадают, и не воскресают ли, когда вновь возрастают? Что посеяно, то воскресает, и что умерло, то восстает и преображается в те же роды и виды. Как земля возвращает свои плоды, так и наша природа подражает тому же виду воскресения.
Почему сомневаешься, будто тело от тела не может воскреснуть? Сеется зерно, и восстает зерно; упадет яблоко, яблоко же и воскресает: зерно украшается цветом и облекается кожей. Ибо тленному сему надлежит облечься в нетление, и смертному сему облечься в бессмертие. (1 Кор 15:53.) Цвет воскресения есть бессмертие и нетление. Ибо что вожделеннее быть может вечного покоя и безопасности? Эти плоды суть многоразличны, которыми человеческая природа изобилует по смерти.
Но удивляешься, каким образом сгнившее примет крепость, рассеянное соединится и потерянное будет восстановлено. Не удивляешься, каким образом семена, разрушенные паром и стеснением земли, зеленеют, ибо они, соединясь с землей, разрушаются и сгнивают, а потом, оживлены будучи соком земным и жизненным неким жаром, испускают дух зеленеющей травы. Потом возрастают помалу в стебель, и природа, как попечительная матерь, распределяет им особенные места, чтобы через то защитить их от жестокого мороза и излишнего солнечного жара; самый также плод, как бы из пеленок еще исходящий, ограждается колосьями, чтобы не мог его выбить дождь, рассеять ветер, и не склевали бы его малые птицы.
Итак, почему удивляешься, что земля принятых в недра свои людей снова возвращает, когда она принятые семена оживляет, восстанавливает, облекает, ограждает и защищает? Перестань сомневаться, что залог рода человеческого вера поручает земле, которая порученные ей семена с избытком возвращает и также залог рода человеческого не удержит у себя. Деревья возрастают от семени положенного, и воскрешают своим ожившим плодородием сгнившие плоды, давая им прежний вид, и это перерождение, продолжающееся многие годы, долговременностью своей побеждает самые века. Сгнивает ягода, восстает ветвь; сажается ветвь, рождается дерево. Или Божеское провидение касается только восстановления деревьев, о людях же нет никакого и попечения? Когда Бог не попускает погибать тому, что дал к употреблению человеческому, то попустит ли погибнуть человеку, созданному по образу Его?
Но невероятно тебе кажется, чтобы мертвые оживали; Безрассудный! то, что ты сеешь, не оживет, если не умрет. (1 Кор 15:36.) всякий сухой плод, посеянный, воскресает. Но, говоришь ты, имеет он в себе сок. — Да и наше тело имеет кровь, имеет свою влажность, это есть сок нашего тела. Некоторые, рассуждая, что сухая ветвь не может возрасти, заключают то же и в отношении нашей плоти. Но плоть наша не суха, ибо всякая плоть от земли, земля же исполнена влажности. Сверх того, многие вещи рождаются и от сухой песчаной земли, ибо сама земля достаточную имеет в себе влажность. Или в человеке только переменяет свое свойство земля, рождающая всякую вещь? Из этого явствует, что то более по природе бывает, нежели против природы: по природе все рождающееся воскресает, а погибать — против природы.
Язычники, смущаясь, большей частью дерзают возражать: каким–де образом может быть, чтоб земля возвратила тех, которые поглощены или морем, или растерзаны зверями? Через это, кажется, сомневаются они не о самом воскресении, но о части его. Положим, что растерзанные тела не воскреснут, а воскреснут прочие, через это также не опровергается воскресение, когда исключается одно условие. Однако удивляюсь я, что и в этом сомневаются, как бы не все сущее от земли возвращалось опять в землю и на землю допускалось. Самое море поглощенные им тела человеческие, бия волнами, по большей части выбрасывает на берега. Но когда бы и этого не было, трудно ли соединить рассеянное и совокупить расточенное Богу, Которого слушает мир и Которому, повинуются немотствующие стихии? Не большее ли чудо оживить персть земли, нежели соединить ее?
В Аравии находится птица именем Феникс, которая после смерти своей вновь оживает; только не верим тому, чтобы люди могли воскресать. Повествуют, что птица эта, прожив определенные ей пятьсот лет и, предвидев естественно конец своей жизни, делает себе гнездо из ладана и смирны и других благовоний и, совершив свое дело, входит в это гнездо и умирает. После того, от влажности этой птицы рождается червячок и понемногу возрастает в тот же вид, и, получив крылья, начинает возобновленную свою жизнь отправлением должности благочестия. Ибо гнездо это или гроб с телом переносит из Эфиопии в Ликаонию, и таким образом тех мест жители по воскресении этой птицы познают, что пятьсот лет миновало. Некоторые же думают, что эта птица сама зажигает свое гнездо и снова из пепла оживает.
Но поскольку свойство природы многоразлично, то, может, и вера эта сомнительна и, может быть, дух наш возвращается в начало своего происхождения. Мужчинам и женщинам человеческий состав известен и, хотя кому и неизвестен, однако все думаем, что рождаемся из ничего, будучи столь малы, столь велики возрастаем! Можете догадаться, куда клонится наша речь. Откуда происходит эта глава и это чудное лицо? Художника его не видим, дело же его ясно зрим. Откуда происходит прямой вид, высокий стан, способность к деланию и хождению, живость в чувствах? Хотя орудия природы и неизвестны нам, но известно употребление их. Ты был семя, и твое тело есть семя тела, которое должно воскреснуть. Послушай Павла и познай, что ты семя: сеется в тлении, восстает в нетлении: сеется в уничижении, восстает в славе; сеется в немощи, восстает в силе; сеется тело душевное, восстает тело духовное. (Кор 15:42–44.) И ты сеешься, как и прочие. Почему же удивляешься, что восстанешь, как и прочие? Потому веришь, что очами твоими видишь, этому же не веришь, потому что не видишь: блаженны невидевшие и уверовавшие. (Ин 20:29.)
Но пока не придет время и первому тому не верим: ибо не всякое время способно к воскрешению семян. В иное сеется пшеница, в другое рождается, в иное сажается виноградное дерево, в другое возрастают ветви и листья, и созревают ягоды, в иное сажается маслина, в другое, отягченная плодами, нагибается. Плоды прежде своего времени не рождаются, и рождающее не в своей власти имеет время рождения: самую общую матерь всех зришь ты то безобразную и обнаженную, то процветающую и исполненную плодов, то засохшую и без всякого украшения. Желательно бы, кажется, ей было во всякое время не совлекать с себя золотого одеяния жатвы и зеленеющих лугов: но сама пребывает в недостатке и за доставление другим выгод, не получает никакой награды.
Таким образом, хотя не веришь ты воскресению по вере, не веришь по примеру, но будешь верить по самому опыту. Последняя часть года способствует созреванию винограда, олив и других разных плодов: так и кончина света, как бы последняя часть года, определена к воскресению нашему. И это превосходно, чтобы мы по воскресении снова не были уже переселены в злой этот век. Ибо Христос пострадал для того, чтобы избавить нас от лукавых этих дней, да не будем вновь подвержены искушениям мира. Притом не было бы пользы перерождаться, когда бы перерождались на мучение.
Итак, известна нам причина воскресения, известно и время: причина — ибо природа во всех плодах равно соответствует себе и в рождении людей одного за другим не различается; время — ибо все рождается в конце года. Времена света один год есть, и удивительно ли, что все за один год считается, когда один день есть? В один день Господь нанял делателей к винограду, говоря: что вы стоите здесь целый день праздно? (Мф 20:6.)
Причиной рождения являются семена. Языков же учитель тело человеческое называет семенем. Следственно, когда бывает сеяние, то бывает и воскресение. Когда бы не было существа или причины, то, может, счел бы кто за трудное Богу переродить людей, каким бы образом ни захотел: Богу, который как скоро повелел быть свету из ничего, так скоро и сделался из ничего. Взгляни на небо, посмотри на землю: откуда сияние звезд произошло? Откуда круг солнца и лучи его? Откуда луна? Откуда вершины гор, крепкие камни и леса? Откуда разлился воздух или излились воды? Если же все это сотворил Бог из ничего. Он сказал, и они сделались, повелел и сотворились, (Пс 148:5.) удивительно ли, чтобы то снова родилось, что было уже, когда видим рожденное то, чего прежде не было?
Удивления достойно, что язычники, хотя и не верят воскресению мертвых, однако, как бы так сказать, милостиво промышляют, чтобы род человеческий не погиб, и потому утверждают, что души переходят в другие тела. Но пусть они сами скажут, что труднее, переходить ли душам в другие тела, или возвращаться снова в свои?
Пусть они сомневаются, будучи не научены, мы же, читая закон, пророков, апостолов и Евангелие, почитаем то за непристойное. Ибо кто усомнится, читая в Данииле пророке следующие слова: но спасутся в это время из народа твоего все, которые найдены будут записанными в книге. И многие из спящих в прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание и посрамление. И разумные будут сиять, как светила на тверди, и обратившие многих к правде — как звезды, вовеки, навсегда (Дан 12:1–3.) Прекрасно пророк сказал: многие из спящих, чтобы через то ты познал, что смерть не есть вечная, но уподобляется сну, на время определенному, через это показывается также, что будущая по смерти жизнь лучше той, которую мы прежде смерти препровождаем в скорбях и болезнях. Ибо та сравнивается с звездами, а эта с горестями и печалями соединена.
Святой Иов, испытав бедствие этой жизни и все несчастья преодолев своим терпением, за настоящее злое в награждение обещает себе воскресение, говоря: Искупитель мои жив, и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию; и я во плоти моей узрю Бога.(Иов 19:25,26.) Также Исаия пророк, возвещая народам воскресение, говорит: Поглощена будет смерть навеки, …ибо так говорит Господь. (Ис. 25:8.) Что же говорят народы по слову Господню, далее объясняется: Были беременны, мучились — и рождали как бы ветер; спасения не доставили земле, и прочие жители вселенной не пали. Оживут мертвецы Твои, восстанут мертвые тела! Воспряните и торжествуйте, поверженные в прахе: ибо роса Твоя — роса растении, и земля извергнет мертвецов. Пойди, народ мой, войди в покои твои, и запри за собой двери твои, укройся на мгновение, доколе не пройдет гнев. (Ис 26:18–20.)
Прекрасно гробы мертвых назвал храминой, в которой мало укрываемся, да с меньшей тяжестью сможем прийти на суд Божий, строгость которого справедливо понесем за беззакония наши. И так скрывающийся живет, как бы уступая и бегая, да не постигнут его тягчайшие узы горестей мира. Ибо изречение Божеское пророческим голосом обещает радость воскресения и исцеление тел, оживляемых Божественной росой. И когда роса оживотворяет все плодоносные семена земли, то удивительно ли, что и прах рассеявшегося тела нашего от небесной росы сделается плодоносен и, приняв жизненную влажность, преобразится в состав членов наших?
Святой также пророк Иезекииль с полным объяснением описывает, каким образом сухие кости снова получат свою силу, чувство и движение, каким образом опять составляются жилы и тела человеческого состав приходит в прежнюю крепость, каким образом иссохшие кости облекаются новой плотью, жилы и кров потоки покрываются кожей. Когда мы читаем пророческие слова, то кажется, что тела человеческие восстают, и будто видим, что самые пространные поля производят новые семена.
Древние мудрецы за вероятное почитали то повествование, будто бы в Фебанской стране из рассеянных гидриных зубов родилось множество вооруженных людей. Но когда всякие семена не могут переменить своего природного свойства и производить другого плода, как например, чтобы люди родились от змеи, плоть возросла от зубов, тем более надобно верить тому, что посеянное восстает в свою природу, не различаясь от свойства своего: мягкое не оживает от твердого, ни твердое от мягкого, яд не превращается в кровь, но восстанавливается плоть от плоти, кость от костей, кровь от крови, влажность от влажности. Итак, вы, язычники, преображение природы отрицаете, а ее изменение утверждаете. Не верите Божеским изречениям, Евангелию и пророчествам, напротив, верите пустым басням.
Но послушаем самого пророка, так говорящего: Была на мне рука Господа, и Господь вывел меня духом и поставил меня среди поля, и оно было полно костей, и обвел меня кругом около них, и вот весьма много их на поверхности поля, и вот они весьма сухи. И сказал мне: сын человеческий! оживут ли кости сии? Я сказал: Господи Боже! Ты знаешь это. И сказал мне: изреки пророчество на кости сии и скажи им: «кости сухие! слушайте слово Господне!» Так говорит Господь Бог костям сим: вот, Я введу дух в вас, и оживете. И обложу вас жилами, и выращу на вас плоть, и покрою вас кожею, и введу в вас дух, и оживете, и узнаете, что Я Господь. Я изрек пророчество, как поведено было мне; и когда я пророчествовал, произошел шум, и вот движение, и стали сближаться кости, кость с костью своею. (Иез. 37:1–7.)
Здесь пророк показывает, что в кости прежде вливается слышание и движение, нежели дух жизни. Ибо иссохшим костям повелевается прежде слышать, как будто бы они имели чувство слуха: и пророческие здесь слова означают, что каждая кость соединилась в свой состав: и стали сближаться кости, кость с костью своею. И видел я, и вот, жилы были на них, и плоть выросла, и кожа покрыла их сверху, а духа не было в них. (Иез. 37:7–8.)
Великое Божие милосердие! Что свидетелем будущего воскресения представляется пророк, чтобы и мы очами зрели его. Ибо не все могли быть свидетелями того, но в одном все свидетели мы: поскольку святого мужа и столь великого пророка во лжи или погрешности подозревать нельзя.
И это не недостойно вероятия, что по повелению Божию кости преображаются в свой состав, ибо бесчисленные имеем примеры тому, что природа повиновалась небесным повелениям. Так ведено земле прорастить травы — и произрастила; при ударе жезла из камня вышла вода для жаждущих народов; жезл превратился в змия. Это не что иное означает, как то, что по благоволению Божию из нечувственного может произойти нечто чувственное. Или не столь достойно вероятия то, что кости совокупляются, нежели что река возвращается вспять и море бежит, как повествует пророк: Море увидело и побежало; Иордан обратился назад. (Пс 113:3.) Нельзя сомневаться и в том, что два народа, один своим спасением, а другой погибелью своей ясно доказали, что течение воды остановилось, и одни погружены в море, другие же пребыли целы и невредимы. В самом Евангелии не доказал ли Господь, что по одному слову утихают волны, прогоняются облака, уступают ветры и немотствующие стихии работают Богу?
Но послушаем, каким образом мертвые оживляются духом жизни, восстают лежащие во гробах. Тогда сказал Он мне: изреки пророчество духу, изреки пророчество, сын человеческий, и скажи духу: так говорит Господь Бог: от четырех ветров приди, дух, и дохни на этих убитых, и они оживут. И я изрек пророчество, как Он повелел мне, и вошел в них дух, и они ожили, и стали на ноги свои — весьма, весьма великое полчище. И сказал Он мне: сын человеческий! кости сии — весь дом Израилев. Вот. они говорят: «иссохли кости наши, и погибла надежда наша, мы оторваны от корня». Посему изреки пророчество и скажи им: так говорит Господь Бог: вот, Я открою гробы ваши и выведу вас, народ Мой, из гробов ваших и введу вас в землю Израилеву. И узнаете, что Я Господь, когда открою гробы ваши и выведу вас, народ Мой, из гробов ваших, и вложу в вас дух Мои, и оживете, и помещу вас на земле вашей, и узнаете, что я, Господь, сказал это — и сделал, говорит Господь. (Иез. 37,9–14.)
Видели мы, каким образом мертвые принимают дух жизненный и восстают из гробов. Удивительно ли, что по повелению Господню отверзаются гробы мертвых, когда вся земля единым громом колеблется в пределах своих, море выходит из своих границ, и опять удерживает течение своих вод! Вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся. (1 Кор 15:52.) Верующий этому прежде всего восхищен будет в сретение Господне на воздухе, неверующий же останется и неверием своим сам себя подвергнет суду.
Показывает тебе Господь в Евангелии, каким образом воскреснем: ибо не одного Лазаря воскресил, но веру всех. Когда ты, читая, веришь, то и мысль твоя, которая была мертва, в Лазаре этом оживает. Что Господь, придя ко гробу, воззвал громким голосом: Лазарь! Иди вон; (Ин 11:43.) это сделал Он для того, чтобы показать образ и пример будущего воскресения. Для чего вскрикнул голосом, когда мог действовать духом, когда мог повелеть молча! Конечно, для того, чтобы показать написанное: Вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся. (1 Кор 15,52.) Ибо труба издает свой звук от повышения голоса. И воззвал: Лазарь, иди вон. Для чего также добавляется имя? Конечно, для того, чтобы один восставший не принят был за другого, или бы воскресение не показалось бы случайным, а не по повелению происшедшим.
Итак, услышал умерший и вышел из гроба: обвит по рукам и ногам погребальными пеленами, и лице его обвязано было платком. Можешь ли понять, каким образом Лазарь с завязанными глазами и ногами вышел из гроба? Были на нем узы, но не удержали: покрыты были глаза, по видели. Ибо силой Божеского приказания природа оставила свое действие, оставила свой порядок, повинуясь Творческому гласу, разрешились узы смертные прежде, нежели узы гроба: сила Божеская действовала прежде, нежели начал ходить.
Если это тебе удивительно, то познай, кто это повелел, да перестанешь удивляться: Иисус Христос, Божия сила, жизнь, свет, воскресение мертвых: сила поставила на ноги лежащего, жизнь дала хождение, свет прогнал тьму, возвратил зрение, воскресение же даровало жизнь.
Но, может, смущает тебя то, что иудеи отняли тогда камень и выпустили Лазаря; или и ты помышляешь о том, кто бы отвалил камень от гроба твоего? Не мог ли отнять камня тот, кто снова влил дух жизни? Или развязать узы позволивший ходить связанному? Или открыть лицо давший закрытым глазам свет? Не мог ли разрушить камень воскресивший мертвого? Но хотя бы они поверили своим глазам, когда мыслью не хотели верить. Отнимают камень, видят труп, чувствуют смрад, разрешают перевязку: не могут отрицать умершего, видя его восставшего из мертвых, видят знаки смерти, видят и дары жизни. Но слыша то, верят ли хоть своим ушам? И видя, укрепляются ли собственными своими глазами? Разрешая узы, разрешают ли свои мысли? Освобождается ли народ, когда с Лазаря снимают одежду? Возвращаются ли ко Господу, оставляя идти Лазаря? Однако пишется: Тогда многие из Иудеев, пришедших к Марии, и видевших, что сотворил Иисус, уверовали в Него. (Ин 11:45.)
Но не один этот пример показал Иисус Господь: воскресил и других, чтобы мы, видя многие примеры, уверовали. Воскресил юношу, будучи убежден плачем вдовы матери: И, подойдя, прикоснулся к одру; несшие остановились; и Он сказал: юноша, тебе говорю, встань! Мертвый, поднявшись, сел, и стал говорить. (Лк.7:14,15.) Как скоро услышал, тотчас сел и начал говорить. Ибо иная сила есть благодати и иной порядок природы.
И удивительно ли, что на глас Божий возвращается душа, возвращается костям кожа, когда от единого прикосновения пророческого тела воскрес мертвый. Помолился Илия и воскресил умершего отрога. Петр именем Христовым Тавифе повелел встать и ходить; и многие тогда бедные, радуясь, думали, что жизнь возвращена ей для творения милостыни, а мы и для спасения еще не веруем. Они воскресение ближнего испросили своими слезами, а мы не верим в существование воскресения и для страдания Христова. Когда Иисус испускал дух, чтобы показать, что умер для воскресения нашего, тогда и самый порядок воскресения явил. Ибо пишется: Иисус же, опять возопив громким голосом, испустил дух. И вот, завеса в храме раздралась надвое, сверху донизу; и земля потряслась; и камни расселись; и гробы отверзлись; и многие тела усопших святых воскресли, и, выйдя из гробов по воскресений Его, вошли во святый град, и явились многим .(Мф 27:50–53.)
Когда при испускании духа Христова сделались столь удивительные вещи, то почему они невероятны нам во время пришествия Христова на суд? А тем более, что это воскресение есть доказательство воскресения будущего и примером будущей истины, пример же есть меньше, нежели сама истина. Но кто во время Господня страдания открывал гробы, подавал восстающем руку и показывал дорогу к святому граду? Ежели не было никого, то сила Божеская была и действовала в телах умерших. Ты ищешь помощи человеческой там, где видишь дело Божие.
Божеские дела не требуют человеческой помощи. Повелел Бог быть небу — и сделалось, определил сотворить землю — и сотворена. Кто собирал камни и каким иждивением? Кто творящему Богу служил? Во мгновение ока все это сделалось. Желаешь знать, как скоро? Сказано – сделано. (У пер.: Рече и быша. — ред.) Когда по слову Господню восстают стихии, то почему по слову Его не восстанут мертвые, которые хотя и мертвы, но жили некогда и имели дух чувствования, имели силы к действию? Иначе лучше быть бездушным и не иметь чувства. Дьявол сказал Спасителю: вели этому камню сделаться хлебом. (Лк 4:3.) Признается дьявол, что по повелению Господню природа может превратиться, а ты не веришь, что по слову Господню может та же природа преобразиться.
О течении солнца и стоянии неба рассуждают философы, и многие верят их рассуждениям, хотя они сами не знают, что говорят. Ибо никто из них не восходил на небо, не измерял оси и целого света не видал своими глазами, ибо никто не был с Богом в начале, никто из них не сказал о Боге: Когда од уготовлял небеса, я была там. …была при Нем художницею, и была радостью всякий день. (Притч 8:27, 30.) Итак, верим мы философам, а не верим Богу говорящему: Ибо, как новое небо, и новая земля, которые Я сотворю, всегда будут пред лицем Моим, говорит Господь, так будет и семя ваше, и имя ваше. Тогда из месяца в месяц и из субботы в субботу будет приходить всякая плоть пред лице Мое на поклонение, говорит Господь. И будут выходить, и увидят трупы людей, отступивших от Меня: ибо червь их не умрет, и огонь их не угаснет; и будут они мерзостью для всякой плоти. (Ис 66:22–24.)
Если возобновляется земля и небо, то каким образом сомневаемся о возобновлении человека, для которого земля и небо сотворены? Ежели преступник бережется для казни, то почему праведный не пребудет вечен во славу? Ежели червь грехов не умирает, то почему погибнет плоть праведных? Это есть воскресение, как само слово Божие изображает: что упало, то восстанет, что умерло, то оживет.
Порядок справедливости требует, что когда действия у души с телом общие (ибо что дух помышляет, то тело приводит в действие), то надлежит им обоим предстать на суд, обоим преданным быть или на казнь, или соблюденным в славу, поскольку закон плоти противится закону духа и дух делает по большей части то, что ненавидит. Потому что живущий в человеке грех плоти действует, то непристойно и несправедливо, чтобы одна душа, будучи причастна вине, наказывалась, а плоть бы наслаждалась покоем, будучи виновницей печалей, чтобы осуждена была одна душа, которая не одна грешила, или чтобы славу получила одна душа, которая не одна воинствовала.
Справедливая причина! Но я причины от Христа не требую, ибо ежели убеждаюсь причиной, то отрицаю веру. Веровал Авраам Богу, и мы должны верить, чтобы мы, происходя от рода его, были участниками веры его. Веровал и Давид, да веруем и мы: зная, что Воскресивший Господа Иисуса воскресит через Иисуса и нас и поставит перед Собою с вами. (2 Кор 4:14.) Это обещано от Бога истинного во веки, обещано от истины, в Евангелии говорящей: Водя же пославшего Меня Отца есть та, чтобы из того, что он Мне дал, ничего не погубить, но все то воскресить в последний день. (Ин 6. 39.) И снова повторяет: Водя пославшего Меня есть та, чтобы всякий, видящий Сына и верующий в Него, имел жизнь вечную; и Я воскрешу его в последний день. (Ин 6:40.)
Это говорит тот, который смертью своею воскресил многие тела умерших. Если не верим Богу, то не верим и примеру: не верим обещанному от него, хотя Он и то делал, чего и не обещал. Сам же Бог какую имел причину умирать, ежели бы не имел причины воскреснуть? Ибо Бог не мог умереть, не могла умереть премудрость; а что не умерло, то воскреснуть не могло, и так приемлется плоть, могущая умереть, чтобы умершее воскресло. Ибо воскресение не могло быть иначе, как через человека: Ибо, как смерть через человека, так через человека и воскресение мертвых. (1 Кор 15:21.)
Итак, воскрес человек, ибо умер человек; восстановлен человек, восстановленный Богу. Тогда по плоти человек, ныне же по всему Бог, ибо ныне по плоти Христа уже не познаем, а только имеем благодать плоти Его, да познаем Его первенца, воскресшего из мертвых. Первые плоды–того же рода и свойства, какого и другие: первые же приносятся Богу плодородия ради, как бы дар священный вместо всех и как бы некоторая жертва возобновленной природы. Почему первенец умершим есть Христос, но своим ли умершим, которые, как бы не участвуя в смерти, наслаждаются неким сном, или всем умершим! Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут. (1 Кор 15:22.) Посему как начало смерти есть во Адаме, так начало воскресения во Христе.
Все восстают, никто да не отчаивается: праведный да не соболезнует об общей судьбе воскресения, ожидая особенного плода добродетели. Все воскреснут, но каждый, как Апостол говорит, в своем порядке. Божеского милосердия плод есть общий, порядок же заслуг различный. День светит всем, солнце согревает все народы, дождь каждого землю творит плодоносной.
Все рождаемся, и все воскреснем, но состояние как жизни, так и воскресения различно. Вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся. (1 Кор 15:52.) Святой Павел спящего возбуждает к жизни, говоря: «Встань, спящий, и воскресни из мертвых, и осветит тебя Христос». (Еф. 5:14.) Спящий возбуждается, чтобы жил и был подобен Павлу, и мог бы сказать: мы, живущие, оставшиеся до пришествия Господня, не предупредим умерших. (Фес. 4:15.) Ибо Павел говорит здесь не об общем употреблении дыхания и жизни, но о заслуге воскресения. Потому что, сказав: и мертвые во Христе воскреснут прежде, прибавляет: потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе. (Фес. 4:16,17.)
Умер Павел, и славным страданием своим телесную жизнь переменил на бессмертную славу. Итак, обманул ли тот, который писал о себе, что живой был восхищен на облаках в сретение Христу? Это читаем о Енохе и Илии: но и ты так же восхищен будешь в духе. Эти колесницы Илии, эти огни, хотя они и невидимы, приготовляются, да праведный перенесен будет от земли на небо и жив будет вовеки. Апостолы не знали смерти, почему и сказано: Истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Сына Человеческого, грядущего в Царствии Своем. (Мф 16:28.) Ибо живет тот, кто не имеет, что могло бы умереть в нем, кто не имеет из Египта сапога или какого–либо обязательства, но совлекает с себя его прежде сложения должности телесной. Посему не один Енох жив, ибо не один восхищен: восхищается и Павел в сретение Христу.
Живы также патриархи, ибо иначе в святом Писании не упоминалось бы: Бог Авраама, Бог Исаака, Бог Иакова; потому что Бог же не есть Бог мертвых, но живых. (Лк 20:37, 38.) Будем живы и мы, ежели будем подражать делам и нравам праотцов наших. Удивляемся награждению праотцов, да последуем и послушанию их, восхваляем благодать данную им, да подражаем и повиновению их, чтобы, увлекаясь прелестями, не впасть в сети века. Да не оставляем благое время, да примем предписание закона, милосердное звание, желание к страданиям. Вышли из земли своей праотцы, да бежим и мы власти и насилия телесного намерением нашим; мы — намерением, а они — бегством из отечества, но праотцы не сочли это за ссылку, ибо делали то по благочестию, а не по принуждению. Они променяли землю на землю, а мы землю переменим на небо, они — обитанием, а мы — духом. Им премудрость показала небо, блещущее звездами, а для нас да просветит она очи сердца нашего. Таким образом прообраз с истиной и истина с прообразом сходны.
Авраам, всегда готовый к принятию странников, верный Богу, усердный и скорый к услугам, видел святую Троицу в прообразе: странноприимство свое украшал он благочестием, принимая Трех, Одному же поклоняясь, храня разделение лиц, нарицал одного Господа, почитая в Трех одну власть. Ибо в нем не учение действовало, но благодать, и он лучше верил, будучи не научен, нежели мы наученные. Ибо никто не допускал обмана в прообразе истины и потому Авраам, видя Трех, почитал Единого. Берет три меры чистой муки, закладывает одного тельца, уверяя себя, что дар, принесенный Трем, есть единая жертва. Ибо читая о четырех царях в книге Бытия, кто не понимает, что Авраам знамением прообраза страстей Господних покорил себе как вещественные стихии, так и все земное? Был он верен на войне, умерен в победе и желал обогатить себя дарами Божескими больше, нежели человеческими.
Авраам верил, что и в старости может у него родиться сын, не усомнился принести в жертву сына своего; не трепетала в нем отеческая любовь; ибо рука его подкрепляема была благочестием. Уверяя себя, что сын его будет приятная жертва Богу, приводит его на заклание, не удерживается от того взаимными восклицаниями: отче, и чадо! Приятны ему были эти восклицания, но приятнее повеление Бога. Итак, хотя и сострадали сердца, но желание не прекращалось. Отеческой рукой принял меч для казни сына и боялся, чтобы не ошибиться при ударе, чувствовал любовь, но не оставлял благочестивого своего дела. Спешил проявить послушание и в самое то время, когда слышал Божеский глас. Почему и мы должны предпочитать Бога всем, кого любим — предпочитать отцу, братьям, матери, чтобы Он сохранил нам любезных наших, как видим в Аврааме.
Отец принес сына в жертву, но Бог умилостивляется не кровью, а почтением и страхом к Нему. Вместо человека Бог показал овна, чтобы сына возвратить отцу и чтобы жрец не лишен был жертвоприношения. Итак, Авраам не окровавил свои руки, и Богу жертва принесена. Повинуясь Божескому голосу, охотно переменил человека на овна. И это все является знаком сколь благоговейно было его жертвоприношение. Почему когда и ты приносишь Богу дар, не теряешь его. Но мы скупостью ослеплены. Бог единородного Сына Своего предал за нас на смерть, а мы жалеем своих детей. Авраам познал то таинство, что спасение наше совершится на дереве.
Итак, да подражаем набожности Авраама, да подражаем добросердечию и чистоте Исаака. Подлинно этот последний, муж был добросердечен, усерден Богу и целомудрен по отношению к жене, обид своих не отомщал, но более уступал и раскаявшимся дарил свои любовь и дружелюбие, избегал ссор и легко склонен был к прощению.
Да подражаем также в Иакове предзнамению Христа, да будут дела наши хотя несколько подобны его делам. Иаков повиновался матери, уступил брату, служил тестю, за труды награждения требовал не от самого стада, но от его приплода. Лествица, достигающая от земли до неба, предзнаменовала, что через Христов крест соединятся ангелы и люди. Повредил состав бедра у Иакова, когда он боролся с Ним, (Быт 32:25.) чтобы он познал своего наследника, и повреждение бедра предзнаменовало бы несчастье и страдание того же наследника.
Почему небо открыто добродетели? Многие, пишется, придут с востока и запада и возлягут со Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Небесном, (Мф 8:11.) наслаждаясь вечным покоем без всякого смущения души. Да последуем Аврааму правами нашими, чтобы принял он нас в свои недра, как Лазаря, украшенного кротостью и другими добродетелями. Наследниками святого праотца можем мы быть не по телу, но по добрым нашим делам. Апостол говорит: Не обманывайтесь: Бог поругаем не бывает.
Из этого видим, сколь великое святотатство — не верить воскресению, ибо если мы не воскреснем, следственно, Христос умер напрасно, следственно, Христос не восстал от мертвых, если не воскрес для нас, то, следственно, и никогда не воскресал, не имея нужды в воскресении. Воскрес в Нем мир, воскресло небо, воскресла земля. Так как небо будет ново, и земля нова. Для Него же Самого нужно ли было воскресение, когда узы смертные не удержали Его? Хотя умер Он как человек, но в самом аду был свободен.
Желаешь знать, насколько свободен? Ибо знает, — пишется — Господь путь праведных, а путь нечестивых погибнет. (Пс 86:6.) И конечно, был свободен Тот, Кто мог Себя воскресить, как пишется: разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его. (Ин 2:19.) Конечно, свободен сошедший для искупления других. Став как человек (У пер.: Бысть яко человек — ред.) не видом, но истиной, и этого человека кто познает? Но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной; (Флп 2:7–8.) чтобы мы через это послушание увидели славу Его, славу, как Единородного от Отца. (Ин 1:14.) И это сказано для того, чтобы во Христе и слава единородного, и природа совершенного человека соблюдена была.
Итак, сотворивший свет не требовал помощника в искуплении. Не посланник или вестник, но Сам Господь спасет Его. Ибо Он сказал, — и сделалось; (Пс 32:9.) Сам Господь спас Его: кто помощник Ему, когда все Им стоит? (Кол 1:17.) Кто помощник Ему, когда все творит во мгновение ока и воскрешает мертвых при последней трубе? Пишется, при последней трубе, а не при первой, второй или третьей, и это для того, чтобы сохранить порядок.
Время нам упомянуть о роде труб; ибо слово наше клонится уже к концу, чтобы знаком этого конца также была труба. Святой Иоанн в Апокалипсисе своем упоминает о семи трубах, взятых семи ангелами. И седьмой Ангел вострубил, и раздались на небе громкие голоса, говорящие: царство мира соделалосъ царством Господа нашего и Христа Его, и будет царствовать во веки веков. (Откр 11:13.) Труба также принимается и за голос, ибо пишется: После сего я взглянул, и вот, дверь отверста на небе, и прежний голос, который я слышал как бы звук трубы, говоривший со мною, сказал: взойди сюда, и покажу тебе, чему надлежит быть после сего. (Откр 4:1.) Читаем также: трубите в новомесячие трубою. (Пс 80:4.) А в другом месте: Хвалите Его со звуком трубным. (Пс 150:3.)
Что означают упомянутые трубы, то должны мы принимать в свое рассуждение, не считая то за басню, недостойную писания. Ибо когда читаем: потому что наша брань не против крови и плоти, но… против духов злобы поднебесной, (Ефес 6:12.) то и оружия воинствования нашего не плотские, но сильные Богом на разрушение твердынь . (2 Кор 10:4.) Не довольно видеть трубу и слышать глас ее, но надлежит знать свойство звука. Ибо ежели глас трубы будет неизвестен, то как может кто подготовить себя к войне? Почему должно нам знать силу и свойство трубы, да не явимся грубы и неискусны при слышании гласа трубного. И для того должны мы молиться, чтобы Сам Дух Святой истолковал нам их.
Из древнего писания, упоминающего о роде труб, видим мы, что празднества, предписанные иудеям законом, суть тень высшего и небесного торжествования. Ибо здесь тень, а там истина: через тень же постараемся достигнуть истины. В Левитских книгах пишется: И сказал Господь Моисею, говоря: скажи сынам Израилевым: в седьмой месяц, в первый день месяца да будет у вас покой, праздник труб, священное собрание да будет у вас. Никакой работы не работайте, и приносите жертву Господу .(Лев 23:23–25.) В Числах же пишется: И сказал Господь Моисею, говоря: сделай себе две серебряные трубы, чеканные сделай их, чтобы они служили тебе для созывания общества и для снятия станов; когда затрубят ими, соберется к тебе все общество ко входу скинии собрания; когда одною трубою затрубят, соберутся к тебе князья и тысеченачалъники Израилевы; когда затрубите тревогу, поднимутся станы, становящиеся к востоку; когда во второй раз затрубите тревогу, поднимутся станы, становящиеся к югу; когда затрубите в третий раз тревогу, поднимутся станы, становящиеся к морю; когда в четвертый раз затрубите тревогу, поднимутся станы, становящиеся к северу; тревогу пусть трубят при отправлении их в путь, а когда надобно собрать собрание, трубите, но не тревогу; сыны Аароиовы, священники, должны трубить трубами: это будет вам постановлением вечным в роды ваши; и когда пойдете на войну в земле вашей против врага, наступающего на вас, трубите тревогу трубами; и будете воспомянуты пред Господом, Богом вашим, и спасены будете от врагов ваших; и в день веселия вашего, и в праздники ваши, и в новомесячия ваши трубите трубами при всесожжениях ваших и при мирных жертвах ваших; и это будет напоминанием о вас пред Богом вашим . (Чис 10:1–10.)
Что же, будем ли мы праздники почитать, проводя их во вкушении пиши и питье? Но никто да не осуждает нас за пищу: закон духовен, а я плотян. (Рим 7:14.) Да никто не осуждает вас за пишу, или питие, иди за какой–нибудь праздник, или новомесячие, или субботу: это есть тень будущего, а тело — во Христе, (Кол 2:16,17.) которое явил нам как бы в последней трубе Отческий глас с неба тогда, когда иудеи восклицали:это гром; (Ин 12:29.) тело Христово, которое, с другой стороны, при последней трубе явится нам: потому что Сам Господь при возвещении, при гласе Архангела, и трубе Божией, сойдет с неба, и мертвые о Христе воскреснут прежде. (1 Фес 4:16.) Где труп, там соберутся и орлы, (Лк 17,37.) где тело Христово, там и истина.
Седьмая труба означает покой седьмицы, которая не только считается в днях и годах и также периодах, но еще заключает и семидесятый год, когда возвратился в Иерусалим израильский народ, бывший семьдесят лет в плену. В сотнях и в тысячах также не опускается священное число; ибо не напрасно Бог сказал: я оставил между Израильтянами семь тысяч мужей; всех сих колени не преклонялись пред Ваалом, и всех сих уста не лобызали его. (3 Цар 19:18.) Потому тень будущего покоя в днях, месяцах и годах изображается временем самого мира и для того через Моисея приказывается сынам израильским, чтобы в седьмой месяц, в один день, каждому был покой в память труб, и тогда, никакой не отправляя работы, приносили бы Богу жертву, потому что в самом конце седьмицы, как бы в субботу мира, требуются деда духовные, а не плотские. Ибо плотское подлежит рабству, потому что плоть служит духу, непорочность творит свободным, а вина — рабом.
Итак, духовным вещам надлежало быть через зерцало и в гадании, как говорит Апостол: теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадателъно, тогда же, лицем к липу; (1 Кор 13:12.) ныне по плоти воинствуем, тогда же духом узрим Божественные таинства. И потому начертание истинного закона да изобразится в наших нравах, какими ходим во образе Божием: ибо тень закона уже пришла, тень — иудеям плотяным, образ — нам, а истина — имеющим воскреснуть. Эти три вещи, то есть тень, образ и истину познали мы по закону: тень — в законе, образ — в Евангелии, истину — на суде. Но вся суть — Христова, и вся — во Христе, которого ныне поистине лицезреть не можем, но видим Его как в некоем изображении будущего, тень которого познали в законе, почему Христос не тень, но образ Божий, не пустой образ, но истина. И для того закон дан чрез Моисея (1 Ин 1:17.) ибо тень — через человека, образ — через закон, истина — через Иисуса. Потому что истина происходит от истины же.
Кто желает видеть этот образ Божий, тот должен любить Бога, да и Сам Бог возлюбит его, и будет не раб, но друг, творящий волю Господню, и сможет войти во облако, где Сам Господь. Тот да сотворит себе две трубы серебряные, то есть украшенные неоцененным словом, от которых происходил бы не страшный звук, но беспрестанная благодарность высшему Богу. Ибо звуком таких труб возбуждаются мертвые, оживляясь не звучанием меди, но словом истины. И, может, эти две трубы есть те, через которые святой Павел Божественным духом возгласил, говоря: Стану молиться духом, стану молиться и умом; буду петь духом, буду петь и умом.(1 Кор 14–15.) Ибо одно без другого не может быть совершенно.
Но не всех полагается воспевать обеими трубами и собирать весь сонм, а это преимущество дано одним только священникам и служителям Божиим, что всякий, слыша глас их, шествует к скинии собрания, исполненной славы Господней, чтобы увидеть дела Божии и получить то законное и вечно жилище в потомственное свое владение. Ибо совершается тогда война и прогоняется неприятель: когда воспоет благодать духа, воспоет и ум.
Спасительны те трубы, ежели будешь верить сердцем и исповедовать устами: потому что сердцем веруют к праведности, а устами исповедуют ко спасению, (Рим 10,10.) — говорит апостол. Сугубой этой трубой доходим до той святой земли, до благодати, то есть воскресения, и для того да трубят тебе всегда те трубы, чтобы ты всегда слышал глас Божий, всегда ангельские и пророческие изречения да побуждают тебя ревностно стремиться к вышним.
Эту мысль святой Давид всегда носил в уме своем, говоря: потому что я ходил в многолюдстве, вступал с ними в дом Божий со гласом радости и славословия празднующего сонма. Ибо звуком этих труб не только побеждают неприятели, но и новомесячия, и празднества без них не могут быть. (Пс 41:5.) Не принимающий Божеских обещаний и не верующий слову Его не может радоваться и праздновать новомесячия, не может оставить упражнений века и желать исполниться света Христова. Сами жертвы также не могут быть приятны Богу без устного исповедания священников, которое побуждает народ к просьбе о Божией благодати.
Поистине да восхваляем Господа в гласе трубном, воображая о силе Его не что–либо малое и подлое, но то, что может наполнить ум и проникнуть в тайны совести: приличествующее телу да не почитаем за приличное Божеству. Величие Божией силы да не измеряем человеческими силами: не должны изыскивать, каким образом кто воскреснет, с каким телом восстанет или каким образом разрушенное соединится и падшее восстановлено будет. Ибо исполнится это по воле Божией. Здесь ожидается не чувственное слышание труб, по невидимая небесная сила будет действовать — также в отношении Бога «хотеть» есть то же, что и «действовать». Да не изыскиваем каким образом воскреснем, но только ожидаем результата воскресения, который получим, если, отказавшись от пороков, будем иметь совершенство духовного таинства, если обновленная плоть примет благодать от духа и душа займет от Христа блистание вечного света.
Но эти таинства имеют отношение и к каждому порознь. Примечай по предзнаменованию закона и о порядке благодати. Когда вострубит первая труба, собираются от востока знатнейшие и избранные. Когда вострубит вторая, собираются равные заслугами, обитающие на горе Ливане и оставившие игралища народов. Когда вострубит третья труба, собираются те, которые, как бы по морю волнуясь, колеблются волнами века сего. При звуках четвертой, собираются те, которые жестокость ума своего не могли достаточно смягчить Божественным словом.
Потому хотя все воскреснут во мгновение ока, но все по заслугам своим. И потому прежде всего воскреснут те, которые приняли за благочестие свое и веру лучи вечного солнца. Здесь я имею в виду праотцов по Ветхому завету или апостолов по Евангелию. Вторыми воскреснут те, которые, оставя обычаи язычников, присоединились к Церкви. И потому те первые — из отцов, а эти вторые — из язычников: от тех начался свет веры, в этих же до скончания мира пребудет принятая вера. Воскреснут третьи и четвертые от юга и севера. Этими четырьмя разделяется земля, в этих четырех заключается год, этими четырьмя наполняется мир, этими четырьмя собирается Церковь. Ибо все, присоединившиеся к Церкви святой, получат преимущество воскресения и благодать вечного наслаждения, ибо пишется: И придут от востока и запада. и севера и юга, и возлягут в Царствии Божием. (Лк 13:29.)
Ибо Христос мир Свой освещает не малым неким светом: от края небес исход его (Пс 18:7.), и шествие его до края их, и ничто не укрыто от теплоты его. Всех милостиво просвещает, не отвергает нечестивого, но хочет исправить, ожесточенного не от Церкви отлучит, но смягчить желает и для того в Песне песней Церковь, в Евангелии же Христос зовет их, говоря: Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем. (Мф 11:28–29.)
Зовет также Церковь, восклицая: Поднимись, ветер, с севера, и принесись с юга, повей на сад мои, — и польются ароматы его! (Песн. 4:16.) Пусть придет возлюбленный мой в сад свой и вкушает сладкие плоды его. (Песн 5:1: В совр. Синодальном пер.: Пришел я в сад мой,сестра моя, невеста; набрал мирры моей с ароматами моими, поел сотов моих с медом моим. налился вина моего с молоком моим. Ешьте, друзья, пейте и насыщайтесь, возлюбленные! — ред.)
Блажен поистине хранящий слова пророчества книги этой, которая открыла нам воскресение ясными свидетельствами, говоря: И увидел я мертвых, малых и великих, стоящих пред Богом, и книги раскрыты были, и иная книга раскрыта, которая есть книга жизни; и судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими. Тогда отдало море мертвых, бывших в нем, и смерть и ад отдали мертвых, которые были в них. (Отк 20:12,13.) Следовательно, не сомневайся, каким образом восстанут те, которых извергнет ад и возвратит море.
Внимания твоего достойно, что праведным обещается благодать: И услышал я громкий голос с неба, говорящий:се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богомих. И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло .
Сравни теперь, если угодно, эту жизнь с той жизнью, и избирай если можешь, всегдашнюю телесную жизнь, соединенную с трудами, наполненную переменами, печалями, скукой и неудовольствием. Приятно ли было тебе это, когда бы пожелал Он, чтобы это было вечно? Ибо когда жизнь и сама по себе неприятна, то насколько больше должны желать вечного покоя по воскресении, где не будет царствовать грех. (Откр 21:3,4.)
Кто настолько терпелив в болезни, постоянен в слабости, великодушен в печали, чтобы не пожелал умереть более, нежели вести жизнь, наполненную слабостями и печалями? Когда же мы в жизни этой сами себе не нравимся, хотя и знаем, что постигнет нас конец, насколько больше была бы скучна нам эта жизнь, когда мы предвидели, что телесные эти труды будут бесконечны. Итак, кто не хочет быть участником смерти? Да и что может быть тягостнее бессмертия, наполненного бедствием? И если, — говорит апостол, — мы в этой только жизни надеемся на Христа, то мы несчастнее всех человеков. (1 Кор 15:19.) Это означает не то, что уповать на Христа бедственно, но что Он надеющимся на Него уготовил другую жизнь. Ибо эта жизнь подвержена греху, а та — предоставлена награждению.
Сколь нам прискорбна и горестна сама краткость жизни! Отрок желает достигнуть юношеских лет, юноша помышляет о совершенном возрасте и, будучи не доволен цветущими летами, желает почтения старых. И так все по природе желаем перемены, ибо неприятно нам все настоящее. Да и сами желания наши, по исполнении их не нравятся нам, и чего желали получить, того, полу отвращаемся.
Почему не напрасно и святые мужи соболезновали о продолжении своего странствования: соболезновал о том Давид, соболезновал Иеремия, соболезновал и Илия. Видим мы, что те самые, в ком Дух Божий говорил, устремлялись к лучшему: ежели исследуем и мнения Других, то сколько было таких, которые смерть предпочитали болезни, предпочитали страху? Ибо рассуждали они, что страх смерти тяжелее самой смерти, так что смерть в рассуждении своих зол не страшна, а в рассуждении бедствий житейских — предпочтительна; ибо жребия умирающего желаем, страха же живущих убегаем.
Но положим, что воскресение предпочитается этой жизни. Сами философы выдумали некоторый род жизни по смерти, но что вожделеннее для нас: такой ли род жизни или воскресение? Что касается меня, они, утверждая бессмертие души, не могут довольно утешить меня тем, что искупают одну часть мою. Ибо какая приятность может быть там, куда я переселюсь не целый? Какая будет жизнь, ежели дело Божие во мне погибнет? Какая справедливость, ежели концом природы будет смерть общая для праведного и неправедного? Истинное ли то мнение, что душа бессмертной почитается потому только, что сама себя движет и всегда находится в движении? Тело, говорят, имеем мы подобное скотскому, и что прежде тела делалось, то неизвестно; противными доказательствами истина не утверждается, но опровергается.
Достойно ли приятия то мнение, что будто души наши, выходя из тела, переселяются в тела зверей и разных животных? Но сами философы это мнение почитают за выдумку стихотворцев. Ибо можно ли поверить, чтобы люди могли переменяться в зверей, а тем более, чтобы правительница — душа человеческая могла принять свойство зверское, противное себе и, имея разум, перейти в животное неразумное? Вы, учащие этому, сами то опровергаете:ибо выдумали чудный род превращения.
Бредят так стихотворцы, опровергают философы и что выдумывают о живущих, то утверждают и об умерших. Те же самые, которые выдумали это, хотели через то не басню свою утвердить, но только посмеяться погрешностям философов, которые думали, что душа, привыкшая побеждать гнев, принимать терпение, воздерживаться от кровопролития, может также воспаляться львиной яростью, жаждать крови и желать убийства и которая благоразумием своим умеряла и укрощала разные народные возмущения, та сама будто бы может на распутьях и в пустынях, по обычаю волков, выть, или которая воздыхала под тяжким плугом, та самая, переменясь в человеческий образ, ищет на гладком своем лбу рогов, или которая парящими своими крыльями возвышалась по воздуху до неба, та самая после желает полета и сожалеет, что тело тяжестью своею сделало ее непроворной и ленивой.
Все это сколь невероятно и сколь неприлично! Итак, не пристойнее ли по природе, по плодам других и по примеру действий верить изречениям пророческим, верить обещанию Христову? Что превосходнее, чем думать, что дело Божие не может погибнуть и сотворенное по образу и по подобию Его не может превратиться в образ скотов? Ибо образ Божий состоит не в теле, но в душе. Да и каким образом человек, которому покорены другие роды животных, лучшей своей частью переселится в покоренное себе животное? Не терпит этого природа, но хотя бы эта последняя и дозволяла то, но не допустила бы благодать.
Вы, язычники, — смею спросить вас, — что вы сами о себе помышляете? Но не удивительно, что, как вы верите, можете перемениться в скотов: ибо поклоняетесь скотам. Однако я желал бы, чтобы вы лучше о себе рассуждали, желал бы, чтобы вы верили, что будете не между скотами, но в сообществе ангелов.
Конечно, душа от земного этого тела переселится к вышним и будет Господу воспевать хвалы, как читаем в Апокалипсисе: велики и чудны дела Твои, Господи Боже Вседержитель! Праведны и истинны пути Твои, Царь святых! Кто не убоится Тебя Господи, и не прославит имени Твоего? Ибо Ты един свят. Все народы прийдут и поклонятся пред Тобою, ибо открылись суды Твои. (Откр 15:3.)
Этого желает больше других святой Давид, говоря: Одного просил я у Господа, того только ищу, чтобы пребывать мне в доме Господнем во все дни жизни моей, созерцать красоту Господню и посещать святый храм Его. (Пс 26:4.)
Полезно этому верить, приятно надеяться и, конечно, не верить — наказание есть, надеяться же — благодать. Ежели я в том погрешаю, что желаю по смерти лучше быть в сообществе ангелов, нежели скотов: охотно в том погрешаю, и пока жив, этого мнения никогда не оставлю.
Какое осталось для меня утешение, кроме того, что надеюсь скоро прийти к тебе, любезный брат, надеюсь, что разлука наша не долговременна будет, да и ты сам ходатайством своим можешь меня, желающего, скорее признать, ибо кто не пожелает себе, да тленное это облечется в нетление, и смертное это облечется в бессмертие.(1 Кор 15:54.)
О таинстве Пасхи
Глава 1. Откуда произошло священное имя Пасхи.
Таинство Пасхи доставляетъ всмъ врующимъ во Христа, возрожденнымъ врою, каждогодно возвращающуюся радость и славу блаженства вры, хотя священное имя ея происходитъ отъ страданія самаго Спасителя, какъ видно изъ словъ блаженнаго Апостола: ибо пасха наша за ны пожренъ бысть Христосъ (1 Кор. 5:7). Поелику Христосъ, принявъ человческое тло, для того и посвятилъ себя, въ таинств Пасхи, на страданіе, чтобы всякій, получившій чрезъ вру участіе въ семъ дар, по справедливости могъ почесться достойнымъ участія и въ блаженств Господа.
Глава 2. О важности пасхальнаго времени.
Съ Пасхою дйствительно начинается годъ, наступаетъ первый мсяцъ, снова возраждаются растенія, и, по прошествіи ночи страшной зимы, возобновляется пріятность первобытной весны. Въ сіе–то, какъ думаю, время Богъ, Создатель видимаго и невидимаго, утвердивъ землю и повсивъ небо, освтилъ день лучами солнечнаго свта, далъ сіяніе лун въ утшеніе ночи, украсилъ висящій сводъ неба блескомъ сіяющихъ звздъ, заключилъ море въ извстныхъ границахъ береговъ, воспретилъ стремленію глубокой и шумной волны преступать назначенные предлы, и украсилъ видъ земли лсистыми холмами и высокими горами, такъ что ровная поверхность земли, скрываясь вдали отъ взора очей, длаетъ красоту полей для смертныхъ пріятною.
Глава 3. О томъ, какъ человкъ, поставленный быть владыкою земной твари, лишился милости Творца, и проч.
Человкъ у котораго Богъ благоволилъ создать особеннымъ образомъ, получилъ назначеніе быть владыкою земной твари съ тмъ, чтобы самъ повиновался Божественнымъ постановленіямъ, и исполнялъ волю только Того, Кто изъ ничего посавилъ его владыкою надъ столь многочисленными тварями. Но онъ въ самомъ начал, возжелавъ, не по невднію, но по зависти, сдлаться, вопреки своей природ, выше, нежели каковымъ по благодати Божіей сотворенъ былъ, лишился благодати, которую даровала ему любовь Творца. И преступникъ за вожделніе того, чмъ обольщалъ его діаволъ, тотчасъ подвергшись осужденію на смерть, распространилъ (оное) и на имвшее произойти отъ него потомство, такъ что въ семъ случа совершенно исполнилось Божественное изреченіе: завистію діаволею смерть вниде въ міръ (Прем. 2:25). Такимъ образомъ, по причин грхопаденія, діаволъ получилъ державу смерти надъ всми гршниками, и овладлъ всми удалившимися отъ Бога, связавъ ихъ узами грха, и заключивъ въ темниц смраднаго тартара.
Глава 4. Какимъ образомъ Богъ, принявъ человческую плоть и предавъ смерти тло, сошелъ во адъ, и, сокрушивъ вереи и врата адовы освободилъ связанныхъ тамъ изъ челюстей діавола.
Скорбя о погибели ихъ, Богъ, по божественному смотрнію, не Пророка послалъ, не раба, и не Ангела невидимаго, но, принявъ истинную человческую плоть, самъ пришелъ и обиталъ съ человкомъ, чтобы дать смертнымъ образецъ святаго житія, и примромъ своей смерти и своего воскресенія явить временнымъ, врующимъ въ Него, жизнь вчную. Ибо какъ невріе и идолослуженіе заключили входъ на небо, такъ вроломство низвергло вроломныхъ въ бездну ада, гд діаволъ царствовалъ надъ ними чрезъ смерть, муча ихъ, до пришествія Спасителя Господа Іисуса Христа, до тхъ поръ, пока Онъ, соединивъ существо человческой плоти съ Богомъ, не предалъ непорочнаго тла смерти. Непричастный грху Христосъ, сошедъ въ преисподняя тартара, сокрушилъ вереи и врата адовы, и, разрушивъ владычество смерти, воззвалъ связанныя грхомъ души изъ челюстей діавола къ жизни, и — Божественное торжество начертано вчными буквами Писанія, говорящаго: гд ти смерте жало? гд ти аде побда (1 Кор. 15:55)? Разсуждая о семъ блаженств возстановленаго спасенія, Павелъ говоритъ: какъ чрезъ Адама вошла въ сей міръ смерть, такъ чрезъ Христа возвращено міру спасеніе (1 Кор. 15:22), и въ другомъ мст: первый человкъ отъ земли перстенъ: вторый человкъ съ небесе небесенъ (1 Кор. 15:47), и присовокупляетъ: якоже облекохомся во образъ перстнаго, т. е., ветхаго грховнаго человка, да облечемся во образъ небеснаго (1 Кор. 15:49), т. е., да получимъ спасеніе воспринятаго, искупленнаго, обновленнаго и очищеннаго во Христ человка; потому что тотъ же Апостолъ говоритъ, что начатокъ, то есть, выновникъ воскресенія и жизни, — Христосъ, потомъ же — Христовы (1 Кор. 15:25), то есть, т, которые, подражая въ жизни чистот Его, достигнутъ надежды воскресенія Его, чтобы получить съ Нимъ обтованную небесную славу, какъ говоритъ самъ Господь въ Евангеліи. Ибо кто, говоритъ Онъ, послдуетъ Мн, тотъ не погибнетъ, но прейдетъ отъ смерти въ животъ (Іоан. 5:24). Такимъ образомъ страданіе Спасителя есть спасеніе человческой жизни. Ибо Онъ для того восхотлъ умереть за насъ, чтобы мы, вруя въ Него, жили вчно; для того Онъ восхотлъ быть на время тмъ, что мы, чтобы мы, получивъ общанную Имъ вчность, вчно съ Нимъ пребывали.
Глава 5. О высокомъ достоинств пасхальнаго таинства и дня.
Такова, говорю, благодать небесныхъ таинствъ! Таковъ даръ Пасхи! Такова вожделнная пріятность года! Таково начало рожденія вещей! Отсюда младенцы, рожденные въ животной бан святой Церкви, будучи возрождены, съ дтскою простотой играютъ въ глубин невинной совсти. Отсюда чистые отцы и цломудренныя матери получаютъ новое безчисленное поколніе по вр. Отсюда подъ древомъ вры отъ чрева непорочнаго источника блистаетъ красота свтильниковъ. Отсюда (люди) освящаются даромъ заслуги небесной, и насыщаются торжественнымъ празднествомъ небеснаго таинства. Отсюда люди, составляя одинъ народъ, какъ братья, воспитанные на лон блаженной Церкви, чтя единое по существу Божество и тріединое имя силы (et virtutis triunum nomen), воспваютъ съ Пророкомъ пснь ежегоднаго празднества: сей день, егоже сотвори Господь, возрадуемся и возвеселимся въ онь (Псал. 117:24). Какой, говорю, это день? Тотъ самый, который доставилъ намъ начальникъ жизни, источникъ свта, виновникъ просвщенія, то есть, самъ Господь Іисусъ Христосъ, сказавшій о себе: Азъ есмь день: кто ходитъ во дни, не поткнется (Іоан. 11:9), то есть, кто во всемъ слдуетъ Христу, тотъ по слдамъ Его дойдетъ до престола вчнаго свта, какъ и самъ Онь, будучи еще въ тл, молился о насъ Отцу, говоря: Отче, хощу, да идже есмь Азъ, и тіи, т. е., увровавшіе въ Меня, будутъ со Мною (Іоан. 17:24): якоже Ты во Мн, и Азъ въ Теб, такъ да и тіи въ насъ будутъ (Іоан. 17:21). — Вотъ, говорю, день радости и веселія, въ который, достигнувъ общанной совершенной славы, мы, народъ, поистин святый, еще въ семъ вк, подобно Ангеламъ, воспваемъ съ Пророкомъ Господу таинство будущей хвалы: сей день, егоже сотвори Господь, возрадуемся и возвеселимся въ онь, — Господь, то есть, виновникъ возстановленія, искупленія, и вчной жизни, Господь Іисусъ Христосъ, Который есть Царь царствующихъ и Господь господствующихъ, безъ начала и безъ конца царствующій въ Отц со Святымъ Духомъ, нын и всегда, и во вки вковъ. Аминь.
Печатается по изданію: Святаго Амвросія епископа Медіоланскаго О таинств Пасхи. // Журналъ «Христiанское чтенiе, издаваемое при Санктпетербургской Духовной Академiи». – 1841 г. – Часть II. – с. 40–47.
Письмо XVII. Амвросий епископ — превосходнейшему государю и христианнейшему императору Валентиниану.
1. Как все люди, которые находятся под римской властью, служат вам — императорам земным и государям,так и сами вы служите всемогущему богу и священной вере. Иначе же спасение не сможет быть обеспечено, если каждый не почитает правдиво бога истинного, а это — бог христиан, который всем правит; сам же он один есть истинный бог, которого почитает искренняя душа: «боги же язычников — демоны»
[1], как говорит Писание.
2. Следовательно всякий, кто служит этому истинному богу и кто искреннее почитание его приемлет с душевным волнением, не притворствуя, не снисходительно посвящает вере приверженность и благоговение. Вообще, если не это, то по крайней мере кто–либо не должен быть соучастником в почитании идолов и в осуществлении нечестивых культов. Ибо никто не введет в заблуждение бога, которому всё открыто, даже сердечные тайны.
3. А потому я удивляюсь, как ты, христианнейший император, показавший веру в истинного бога, с усердием в самой вере, осмотрительный и набожный, мог в ком–то пробудить надежду, что алтарь богов языческих должен быть восстановлен по твоему указанию, а также, что для нечестивых жертвоприношений должны быть выделены средства, которые уже так давно приняты или фиском или государственной казной, что будет казаться, что ты в большей мере отдашь им твое, чем вернешь им свое.
4. И об убытках жалуются те, кто никогда не жалел нашей крови, кто разрушал сами здания церквей. Они добиваются того, чтобы ты предоставил им привилегии, тем, кто отказал нам последним законом Юлиана в обычной потребности говорить и учить; и те привилегии, которыми часто были обмануты христиане, так как некоторыми из этих привилегий частью через незнание, частью путем уклонения от обременительности общественных нужд они хотели нас запутать, и из–за того,что не у всех было достаточно твердости, многие пали
[2] даже во время христианских государей.
5. Но относительно этих привилегий, если бы они уже не были отменены, я доказал бы, что они удалены твоей властью; но так как они были приостановлены или заперещены прежде почти по всему миру многими государями, в Риме также они были отменены братом твоей милости августейшей памяти Грацианом из соображений истиной веры и изданы рескрипты по их отмене; прошу, либо не разрушай то, что было установлено в соответствии с истинной верой, либо не отменяй предписаний брата. В государственных делах, если что–то установлено, никто не посчитает тебя странным, чем если попрано предписание о религии.
6. Пусть никого не обманывает твоя молодость: если тот, кто это требует, язычник, он не должен обвивать путами своих суеверий твой разум, но он должен побуждать и учить тебя с особым усердием, как ты должен стремиться к истинной вере, ибо он с таким вдохновением истины защищает пустое. И я советую тебе считаться с заслугами знаменитых мужей; но истинный бог должен быть предпочтен всем.
7. Если обсуждаются дела военные, ожидают мнения человека, опытного в сражениях, верность его совета подтверждается; когда речь идет о религии, думай о боге. Никому нет ущерба, если ему предпочтен всемогущий бог. У него есть свое мнение. Не помышляй заставить нежелающего почитать то, что он не хочет; это же самое вам позволено, император, и пусть каждый это терпеливо переносит, если он не может вынудить императора к тому, что он тягостно бы переносил, если бы император желал его вынудить. Состояние лицемерия обычно неприятно и самим язнчникам; ибо каждый открыто должен защищать веру и следовать замыслу разума своего.
8. В отношении того, что если кто–либо, называющиеся христианами, думают, что столь важное постановление будет вынесено, пусть голые слова не увлекают твоего разума, пусть пустые имена не вводят в заблуждение. Кто бы ни советовал это, и кто бы ни постановил это, жертвует; однако одна жертва более терпима, чем падение всех. При таких обстоятельствах весь христианский сенат подвергается опасности.
9. Если сегодня какой–либо языческий император, которого на самом деле нет, воздвиг бы алтарь идолам и заставил бы к нему собрать христиан, чтобы они участвовали в жертвоприношениях, чтобы дыхание и уста верующих были переполнены пеплом с алтаря, сажей святотатства, чадом пожарища; и в той курии произнес бы решение, что поклявшиеся у алтаря идолов были бы вынуждены таким образом согласиться с этим решением (по этой же причине они объясняют расположение алтаря, чтобы благодаря их клятве, как они сами думают, каждое заседание действовало бы на общую пользу, хотя курия уже большим числом наполнена христианами), христианин, которого принудили бы прийти в сенат для исполнения такой воли, должен посчитать это гонением; что действительно случилось бы, ведь с помощью насилия принуждают собираться. Следовательно, и тобой, император, христиане принуждаются давать клятву перед алтарем? Что значит принести клятву, если не признать божественную силу того, кого ты удостоверяешь покровителем твоей веры? Когда ты — император, того просят и добиваются, чтобы ты приказал возвести алтарь и предоставил средства на нечестивые жертвоприношения?
10. Но это не может быть постановлено без святотатства; поэтому я прошу тебя не постановлять, не выносить решения или не подписывать такого рода декреты. Я, как священник Христа, обращаюсь к вере твоей; все мы, епископы, обратились бы к тебе, если бы это невероятное и непредвиденное дошло до ушей человеческих, что это было бы или в консистории твоем предложено или сенатом внесена петиция. Но не было того, что сенатом провозглашено это требование: немногие язычники воспользовались общим именем. Ведь почти два года назад, когда они попытались добиться того же, св.Дамас, священник Римской церкви, по воле бога избранный, переслал мне жалобу, которую подали сенаторы–христиане, и притом в очень большом числе, жалующиеся, что они ничего такого не поручали, что они не согласны с такого рода просьбами язычников, что они не давали согласия на петицию. Они также пожаловались публично и лично, что они не придут в курию, если нечто такое будет постановлено. Подобает ли тебе в твои времена, то есть в христианские времена, чтобы ты христианских сенаторов лишил достоинства, а язычникам предоставил осуществление нечестивых стремлений? Эту жалобу я направил брату твоей милости,откуда стало известно, что не сенат направил послов с просьбой о расходах на суеверные обряды.
II. Но, возможно, скажут: почему перед тем они не присутствовали в сенате, когда составлялась та петиция? Они достаточно сказали, что хотели, тем, что не присутствовали; достаточно сказано тем, что сказано императору. В конце концов мы удивляемся, если частных людей Рима лишают свободы сопротивления те, кто не желает, чтобы ты был свободен не приказать то, что ты не одобряешь или соблюсти твое мнение.
12. И потому, помня о посольских обязанностях, недавно возложенных на меня, я обращаюсь ещё раз к твоей вере, обращаюсь к твоей совести, чтобы ты или решил не давать ответа на вторую такую петицию язычников, или к такого рода ответу не присоединил бы подпись святотатства. В крайнем случае обратись к отцу твоей милости
[3] — государю Феодосию, с кем ты имел обыкновение советоваться почти во всех делах большого значения. Ничто не имеет большего значения, чем религия; ничего нет возвышеннее веры.
13. Если это гражданское дело,соблюдается возражение противоположной стороны; это — религиозное дело, и я, епископ, обращаюсь.Пусть мне дадут копию посланной реляции, чтобы я мог дать более полный ответ; и пусть обо всем узнает отец твоей милости и соблаговолит дать ответ.Конечно, если что–либо другое будет по становлено, мы, епископы, не сможем перенести это со спокойной душой и проигнорировать; тебе будет позволено войти в церковь, но там ты не найдешь священника или найдешь в его лице сопротивление.
14. Что ты ответишь священнику, который говорит тебе: подарков твоих не просит церковь,потому что ты украсил дарами языческий храм? Алтарь Христа не принимает твоих даров, потому что ты принес жертву алтарю идолов ведь голос твой, рука твоя и подпись твоя, деяние твое. Услужливость твою господь Иисус отвергает и не принимает, потому что ты был услужливым для идолов; он же сказал тебе: «Ты не можешь служить двум господам.»
[4] Девы, посвященные богу не имеют твоих привилегий, а весталки восстанавливают их? Почему ты нуждаешься в священниках бога, которым ты предпочел петиции нечестивых язычников? Мы не можем принимать на себя ошибки других.
15. Что бы ты ответил на эти слова? Что ты, кто пал, ещё мальчик? Всякий возраст для Христа — совершеннолетие, всякий возраст преисполнен богом. Детство веры не признается: ведь даже дети бесстрашными устами признавали Христа перед гонителями.
16. Что ответил бы ты своему брату? Разве он не скажет тебе: я не считал себя побежденным, потому что оставил тебя императором; я не скорбел о смерти,потому что имел тебя наследником; я не сокрушался о том, что оставляю императорскую власть, потому что я верил, что мои распоряжения, особенно в том, что касалось божественной религии, сохранятся на все века? Я превознес эти славные имена благочестивых добродетелей; я представил их, как добычу, отвоеванную у мира, как трофеи, отобранные у дьявола, как добычу, завоеванную у всех врагов, и в них — вечная победа. Что большее мог отнять у меня мой враг? Ты отменил мои постановления, то, что до сих пор не сделал тот, кто поднял против меня оружие. Теперь мое тело пронзает ещё более опасное оружие — что братом мои постановления осуждены. Лучшая часть моя из–за тебя в опасности; та была лишь смертью тела, эта — добродетели. Теперь меня лишили власти, и, что еще тяжелее, лишен я тобой, как самим собой; и того я лишен, что во мне хвалили даже мои противники. Если ты нашел желанное утешение, ты осудил веру мою; если ты уступил против своей воли, ты предал свою. Поэтому, что ещё серьезнее, я нахожусь в опасности из–за тебя.
17. Что ты ответил бы также и отцу, кто обратился бы к тебе с ещё большим негодованием, говоря: ты судил обо мне, мой сын, худшим образом, когда думал, что я проявлял снисходительность к язычникам? Никто не докладывал мне, что в той римской курии есть алтарь; никогда не верил я в такое нечестие, что в том общем собрании христиан и язычников язычники приносят жертвы; это значит,что язычники глумятся над присутствующими христианами, и против воли христиане принуждаются участвовать в жертвоприношениях. Многие и разные преступления совершались, когда я был императором; я карал всякого, кто был схвачен; если тогда кто и скрылся, должен ли кто–либо сказать в мое оправдание, что мне никто не донес? Ты судил худшим образом обо мне, если думал, что власть мою хранило чужое суеверие, а не вера моя.
18. Отсюда, как это видно, император, если что–либо такое будет постановлено,будет причинен ущерб сначала богу, затем отцу и брату; прошу, чтобы ты сделал то, что, как ты знаешь, будет способствовать твоему спасению перед богом.
Конец лета — начало осени 384 г.
Письмо XVIII. Письмо об алтаре победы
Представленное 18–е письмо — одно из цикла писем, направленных Амвросием Медиоланским против восстановления в курии римского сената золотой статуи языческой богини Победы. Глава партии язычников Симмах, к которому обращено настоящее письмо, предлагал восстановить убранный императором Грацианом языческий идол как символ и реликвию прошедших эпох. Амвросий приводит в ответ на доводы Симмаха контраргументы и доказывает, что христианство — более высокая ступень развития цивилизации по сравнению с язычеством.
Епископ Амвросий благочестивейшему принцепсу и всемилостивейшему императору Валентиниану Августу
[5].
1. Когда славнейший Симмах, префект города, обратился к твоей милости с просьбой вернуть на прежнее место алтарь, удаленный из курии сената города Рима, ты, император, ветеран веры, несмотря на свою молодость и неопытность, не одобрил просьбы язычников. Как только я узнал об этом, я послал тебе письмо
[6], в котором, хотя и высказал все, что мне казалось необходимым, однако просил дать мне экземпляр реляции Симмаха.
2. Поэтому, не подвергая сомнению твою веру, но проявляя предусмотрительность и уверенный в доброжелательном внимании, я отвечаю в этом документе на доводы реляции, обращаясь к тебе с единственной просьбой не искать здесь изящества выражений, а принимать во внимание лишь силу фактов. Ибо, как учит Священное Писание, язык мудрых и ученых людей — золото; он сверкает красивыми, звонкими фразами, как бы отражая его драгоценный блеск, пленяя глаза видимостью красоты и ослепляя их этим внешним сиянием. Но золото это на поверку оказывается ценностью только снаружи, внутри же оно — простой металл. Прошу тебя, взвесь и исследуй высказывания язычников; они говорят весомо и возвышенно, но защищают то, что далеко от истины. Они говорят о Боге, а поклоняются идолам.
3. Итак, славнейший префект города в своей реляции выдвинул три положения, которые он считает неоспоримыми: он говорит, что Рим требует исполнения своих старых обрядов, что весталкам и жрецам нужно платить жалованье и что отказ платить жрецам повлечет за собой всеобщий голод.
4. Рим, как говорит Симмах в первой части своей реляции, истекает слезами, жалобно моля восстановить старые обряды. По его словам, языческие святыни отогнали Ганнибала от стен города и не допустили галлов в Капитолий. В действительности же, пока проявилась сила святынь, слабость предала их. Ганнибал долго оскорблял римские святыни и, хотя боги боролись с ним, дошел завоевателем до самых стен города. Почему боги допускали, чтобы Рим подвергался осаде? За кого они сражались?
5. В самом деле, что мне сказать о галлах, которым римские реликвии не помешали бы проникнуть в святая святых Капитолия, если бы их не выдал испуганный крик гусей?
[7] Какие великолепные защитники у римских храмов! А где тогда был Юпитер? Или это его голос слышался в гусином крике?
6. Но зачем мне отрицать, что их святыни сражались за римлян? Ведь и Ганнибал поклонялся тем же самым богам! Стало быть, боги могут выбрать, кого хотят. И если святыни победили у римлян, то, следовательно, у карфагенян они были побеждены, и если они торжествовали победу у карфагенян, то, значит, они не принесли удачи римлянам.
7. Итак, эта отвратительная жалоба римского народа исчерпана. Рим не поручал язычникам ее произносить. Напротив, он обращается к ним с совсем иными словами. Для чего, — говорит он, — вы ежедневно обагряете меня кровью, принося в жертву целые стада невинных животных? Не в гаданиях по внутренностям, а в доблести воинов залог вашей победы. Иным искусством я покорил мир. Моим солдатом был Камилл
[8], который оттеснил победителей — галлов с Тарпейской скалы и сорвал их знамена, уже вознесенные над Капитолием: тех, кого не одолели языческие боги, победила воинская доблесть. А что мне сказать об Аттилии
[9], самая смерть которого была исполнением воинского долга? Африканец
[10] добыл свой триумф не среди алтарей Капитолия, а в боевом строю, сражаясь с Ганнибалом. Зачем вы так настаиваете на религиозных обрядах наших предков? Я ненавижу веру, которую исповедовал Нерон. А что я могу сказать об императорах на два месяца
[11] и о конце их правления, столь близком к началу? И разве для варваров это ново — выйти за пределы своих границ? Ведь не христианами были те двое
[12], с которыми произошел беспримерно несчастный случай, когда один из них, попавший в плен император, и другой, получивший власть над миром, заявили, что обряды, обещавшие победу, оказались ложными. Разве тогда не было алтаря Победы? Я сожалею о своих заблуждениях: на моей седой голове красный отблеск позорного кровопролития. Но я, старик, не стыжусь переродиться вместе со всем миром. Учиться истине никогда не поздно. Пусть стыдится тот, кто не в состоянии исправиться на старости лет. В преклонном возрасте похвалы достойна не седина, а характер. Не стыдно меняться к лучшему.
В одном только я был подобен варварам — что до сих пор не знал Бога. Ваше жертвоприношение есть обряд окропления кровью животных. Почему вы ищете глас Божий в мертвых животных? Придите и присоединитесь к небесному воинству на земле. Здесь мы живем, а там будем сражаться. Тайнам небесным пусть учит меня сам Бог, который меня создал, а не человек, не сумевший познать самого себя. Чьим словам о Боге я могу верить больше, чем Самому Богу? И как я могу поверить вам, которые признаются сами, что не знают, кому поклоняются?
8. К познанию великой тайны, утверждает Симмах, можно прийти не одним путем. Я же говорю: всему, что вы знаете, научил нас Сам Бог. То, что вы силитесь разгадать, нам открыла Сама воплотившаяся Божественная Премудрость. Ваши пути отличаются от наших. Вы просите у императора мира для своих богов, мы же испрашиваем у Христа мира для самих императоров. Вы поклоняетесь деянию рук своих, мы же считаем оскорблением видеть Бога в том, что может быть сделано человеческими руками. Бог не хочет, чтобы его почитали в камне. В конце концов, даже ваши философы смеялись над этим.
9. Поэтому, если вы отрицаете, что Христос есть Бог, поскольку вы не верите в Его смерть (ведь вам неведомо, что умерла лишь плоть, а не божество, и что теперь уже никто из верующих не умрет совсем), то кто может быть неразумней вас, чье почитание содержит оскорбление, а оскорбление — почитание? О, это почитание, полное оскорбления! Вы не верите, что Христос мог умереть. О, это полное почитания упрямство!
10. Нужно вернуть, говорит Симмах, идолам — алтари, а храмам — их древние украшения. Пусть они требуют этого, но лишь от тех, кто разделяет их суеверия: христианский император привык почитать алтарь одного Христа. Зачем они принуждают благочестивые руки и верные уста пособничать им в их святотатстве? Пусть голос нашего императора произносит имя одного Христа и говорит только о Нем, Которого он чувствует, ибо «сердце царя в руке Господа»
[13]. Разве какой–нибудь языческий император воздвигал алтарь Христу? И, пока язычники требуют восстановить то, что было, их пример напоминает нам, с каким уважением христианские императоры должны относиться к религии, которой они следуют; ведь некогда языческие императоры все приносили в жертву своим суевериям.
11. Мы начали свое дело давно, а они уже давно хватаются за то, чего нет. Мы гордимся пролитой кровью, их волнуют расходы. Никогда язычники не принесли нам большей пользы, чем в то время, когда по их приказу мучили, изгоняли и убивали христиан. Религия сделала наградой то, что неверие считало наказанием. Какое величие души! Мы выросли благодаря потерям, благодаря нужде, благодаря жертвам, они же не верят, что их обычаи сохранятся без денежной помощи…
Письмо LVII. Всемилостивейшему императору Евгению Амвросий епископ
1. Причиной моего ухода был страх Господа, к которому все свои деяния, насколько я в состоянии, я имел обыкновение обращать, и никогда не отвращать от него свою душу, и не ставить какого–либо человека выше, чем благодать Христову. Ведь я никому не делаю вреда, если предпочитаю всем бога, и, полагаясь на него, я не боюсь говорить вам, императорам, что я чувствую по своему пониманию. Итак, о чем я не умалчивал перед другими императорами, о том и перед тобой, всемилостивейший император, не буду умалчивать. И чтобы сохранить порядок дела, я сжато расскажу о том, что к этому делу привело.
2. Знатнейший муж Симмах, когда он был префектом города, обратился к молодому императору Валентиниану, августейшей памяти, чтобы он приказал вернуть храмам то, что было у них отнято. Он выполнял это, со своей стороны, в соответствии со своим рвением и своим культом. Как бы то ни было и я, епископ, со своей стороны, должен был обследовать суть дела. Я представил императорам два послания, в которых я отметил, что христианин не может вернуть средства на жертвоприношения и что я не был виновником того, что они были отменены; однако я был виновником того, чтобы не было вынесено решений; наконец, так как покажется, что он сам дает идолам, чтобы он не возвращал. Ведь то, что он сам не отнимал, не может и вернуть, но по собственной воле сделает большие подачки для расходов на суеверия. Наконец, если бы он сделал это, он либо не пришел бы в церковь, либо, если бы пришел, он не нашел бы там священника, или нашел бы себе в церкви в его лице сопротивление. И не могло быть приведено в оправдание то, что он был катехуменом, так как не следует даже катехуменам предоставлять средства идолам.
З. Мои письма были зачитаны в консистории; присутствовал комит высшего ранга Бауто — командующий войсками и Руморид — сам такого же достоинства, с раннего детства приверженный почитанию языческой религии своего народа. Тогда Валентиниан выслушал мой доклад и не сделал ничего, кроме того, что требовало дело нашей веры. И это приняло также его окружение.
4. Впоследствии же я лично обратился в всемилостивейшему императору Феодосию и не колебался говорить ему в лицо. Он, получив такого рода обращение посольства сената, хотя не весь сенат обращался с просьбой, разъяснению моему в конце концов вынес одобрение: так в течение нескольких дней я не подходил к нему, но он не воспринял это с досадой, так как я делал это не ради своей выгоды, но не смущался говорить перед царем то, что и ему самому и душе моей было бы принесено в жертву.
5. Ещё раз посланное сенатом посольство к Валентиниану, государю августейшей памяти, в Галлию ничего не могло добиться, и я действительно отсутствовал, и тогда ничего ему не писал.
6. Но когда твоя милость взяла в свои руки кормило власти, после этого стало известно, что даны дары этим людям — замечательным в делах государственных, но почитающих язычество; и, возможно, могут сказать, император август, что ты не возвращал того храмам, но одарил тех, кто должным образом заслужил это перед тобой. Однако нам постоянно следует действовать из страха перед Богом нашим, что также часто делается во имя свободы не только священниками, но даже теми, кто вам служит, или в большом количестве находится в провинциях. Когда ты стал императором, послы попросили, чтобы ты вернул храмам; ты не сделал этого; ещё раз попросили другие, ты оказал сопротивление; и после этого ты посчитал, что следует одарить тех,кто просил.
7. Хотя велика власть императора, однако подумай, император, какова власть Бога; он видит сердца всех, он испрашивает внутреннюю совесть, он знает все дела прежде, чем они свершаются, он знает, что происходит в груди твоей. Разве вы не страдаете, когда вас обманывают, и вы хотите скрыть что–нибудь от бога? Разве это не дошо до тебя? Хотя они и действовали так настойчиво, разве не было твоим долгом, император, за Бога истинного и высшего и живущего оказать почтением своим ещё более настойчивое сопротивление и отказать в том, что было в нарушение священного закона.
8. Кто завидует из–за этого, то, что ты желал, ты подарил другим. Мы не являемся исследователями вашего образа действий и не завидуем привилегиям других, но мы являемся толкователями веры. Как ты можешь предлагать дары свои Христу? Немногие оценят то, что ты сделал; все то, что ты желал, что бы они сделали, будет твоим, что бы они не сделали, своим. Хотя ты и император, ты должен быть в большей степени подчиненным Богу. Каким образом будут священники Христа распоряжаться твоими дарами?
9. Был такого рода вопрос и в прежние времена, однако гонение уступило вере отцов, и язычество было свергнуто. Ибо когда в городе Тире должны были проводиться пятилетние состязания и чтобы посмотреть их прибыл величайший злодей — царь Антиохии, Ясон назначил священных уполномоченных, чтобы из Иерусалима они доставили антиохийцам 300 серебряных дидрахм и дали их на жертвоприношение Геркулесу; но отцы не дали язычникам денег, а посланные верные мужи торжественно заявили, что деньги не будут выплачены на жертвоприношения богам, так как это не подобает, но на другое средства будут даны. И было постановлено, что так как он сказал, что серебро должно быть послано на жертвоприношение Геркулесу, должно быть взято именно то, что будет послано. Но так как те, которые принесли это,сопротивлялись из–за своего усердия и вероисповедания, чтобы не на жертвоприношение использовали, но на другие нужды, деньги были даны на постройку корабля: хотя и будучи приужденными, они послали деньги, однако не на жертвоприношение, но на другие расходы государства.
10. Вообще те, кто доставил деньги, по крайней мере могли бы молчать, но они повредили бы вере, так как они знали, для чего доставлены деньги, и поэтому они послали мужей, боящихся Бога, которые сделали так, что не на храм, но на расходы по строительству корабля то, что было послано, было бы предназначено. Ибо они доверили деньги тем, кто чтил основания священного закона; судьей дела был избран тот, кто освобождает совесть. Если они, находясь в чужой власти, так остерегались, то нельзя сомневаться, что следовало бы делать тебе, о император. Во всяком случае ты, кого никто не принуждает, никто не имеет в своей власти, должен был спросить совета у священника.
II. Действительно, когда я тогда сопротивлялся, хотя и один сопротивлялся, однако не один я желал того, не один я то советовал. Ибо потому что моими словами я обязан и перед Богом, и перед людьми, я понимал, что ничего другого мне не позволено, ничего другое мне не следует, если не то, чтобы я позаботился о себе, потому что я не мог покорно довериться тебе. Действительно я долго сдерживался, долго скрывал свою скорбь; я считал, что никому ничего не следует сообщать, теперь мне можно больше не скрывать, не было свободы и молчать. По той же причине в начале твоего правления я не отвечал на твои письма, потому что предвидел, что это произойдет. Наконец, когда ты потребовал ответа на письмо, так как я не написал на него ответ, я сказал: я полагаю, что это и есть причина того, что должны добиться от него.
12. Однако, когда возникла причина для исполнения моего долга, я и писал, и просил за тех, кто чувствовал беспокойство о себе, чтобы я мог показать, что в делах Бога во мне есть справедливый страх, и что я не больше ценю лесть, чем душу мою; в тех же делах, в которых подобает вас просите, также моим долгом является показать рвение перед властью, как и в Писании: «Кому честь, честь; кому подать, подать»
[14]. Ибо так как из глубины своего сердца я полагаюсь на частное лицо, как я могу не полагаться на императора? Но те, кто желает, чтобы на вас полагались, мучаются от того, что мы полагаемся на Него — того, кого вы желаете увидеть творцом вашей власти.
Конец лета 393 г.
Увещание к девству
Глава первая
1. Те, кого приглашают на великий пир, обычно приносят с собою подарки. Будучи позван на пир в город Бононию, где празновалось перенесение (мощей) святого мученика, я также сберег для вас дары, полные святости и благодати. Дары обыкновенно считают триумфами начальников, и эти дары также служат триумфами: ведь победы мучеников составляют триумф Христа, вождя нашего. Впрочем, не сюда направлял я путь свой; и только по вашей просьбе я вынужден был принести с собою то, что было приготовлено для других, и тем самым явиться к вам не без некотораго достояния. И вот таким образом скудость мою, которая не могла бы оправдать ваших ожиданий, с избытком восполнит мученик.
2. Имя мученика – Агрикола; у него Виталий раньше был слугой, а теперь он – друг и соучастник его по мученическому венцу. Чтобы предварительно осмотреть место, слуга вышел наперед; за ним в полной уверенности, что место окажется уже приготовленным верой раба, последовал господин. И, конечно, мы восхваляем (в господине) не чужия заслуги; ведь мученичество раба есть (плод) научения господина. Этот научил, а тот исполнил. В то же время ничуть не умаляется и заслуга раба. В самом деле разве можно умалять то, что даровал Христос? Прекрасно уже и то одно, что чрез служение человеку раб научился, как угождать Христу; в то же время и господин приобрел сугубую похвалу: в отношении к рабу – за учительство, а в отношении к себе – за мученичество. И вот состязаясь между собою в добродетелях, они удостоились затем быть равными. Господин послал раба на мученичество первым, а раб увлек господина за собой.
3. Следовательно, (внешнее) положение человека ничуть не является препятствием к его прославлению; не знатность рода, а вера дарует заслуженную награду. Раб ли, свободный ли – мы все составляем во Христе едино:
и каждый получит от Господа по мере добра, которое он сделал (
[15] то я ни у кого не буду искать помощи: венец вашей непорочности даст мне изобилие всякой помоши. Кто тогда не назовет меня счастливой, – меня, которую теперь считают несчастной? Кто не окажет почестей матери стольких девственниц? Кто не проникнется уважением к чертогу целомудрия?
Глава пятая
28. Многих жен божественное Писание показало миру, но честь всеобщаго спасения оно даровало одним только девам. В Ветхом Завете еврейский народ, запертый и с суши и с моря, дева перевела чрез море, как по суше (
[16];
очи человека, – сказано, –
на главе его (
[17] составляет наше (достояние). Поэтому Моисей и говорит тебе:
внемли себе (
[18], то есть, излишне. Что выше меры, то хотя и добро, но не зачтется тебе за настоящее добро. Храни меру, чтобы воспринять по мере.
Однако милость не препятствует правде, потому что самая милость есть правда: Он расточил, раздал нищим;
правда его пребывает во веки (Пс. 111,9). Праведный помнит свою обязанность помогать бедным и слабым. Потому Господь, приступая к крещению, да отпустит Он грехи нам слабым и немощным, говорит, обращаясь к Иоанну: оставь теперь; ибо так подобает нам исполнить всякую правду (Мф. 3,15). Из этого явствует, что правда есть милость, и милость есть правда. Потому что если бы Божеское милосердие не подкрепляло нас, то как бы мы в самом начале вступления нашего на свет могли малые жить, когда, выйдя из чрева матери, из теплого повергаемся в холодное и из мокрого, наподобие рыб, в сухое; когда пас как бы нежная волна выкидывает из моря и ставит в театре этой жизни? Причины тому не находим, но то действует одна Божеская благодать. Один Господь хранит младенцев или, конечно, тех, которые смиренным сердцем признают себя младенцами.
Ибо похвально смирение, которое избавляет бедствующих и лежащих. Такое смирение известно было Давиду восклицающему: Вот, я согрешил, я поступил беззаконно; а эти овцы, что сделали они? пусть же рука Твоя обратиться на меня и на дом отца моего (Цар. 24,17). Давид этими словами признавал, что царство его от Бога, принес покаяние, признал грех и просил прощения и этим смирением достиг спасения. Смирил себя Христос, чтобы возвысить всех: и так подражающий смирению Христову достигает покоя Христова.
Феодосий показал себя смиренным, согрешив, просил прощения, и потому возвратилась душа его в свой покой, как говорит Писание: Возвратись, душа моя, в покой твой;ибо Господь облагодетельствовал тебя (Пс. 114,6). Прекрасно говорит, обращаясь к душе: Возвратись, чтобы она как упражняющаяся в повседневных трудах возвратилась и вошла в покой свой. Конь по окончании бега возвращается в стойло. Корабль после плавания пристает к пристанищу. Но что означают эти слова: в покой твой, если не то же, что говорит и Господь Иисус в Евангелии: Приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира (Мф. 25,34). Обещанное нам принимаем мы как бы по наследию: ибо верен Господь и приготовленного для рабов своих не отнимет. Если сохранена наша вера, сохранено и обещание.
Смотри, человек, на благодать Христову к тебе: еще на земле пресмыкаешься, на небе же имеешь наследие. Потому сердце твое да будет там, где имение твое. Это покой праведных, нечестивые же не войдут в него, как и Господь говорит: Я поклялся во гневе Моем, что они не войдут в покой Мои. (Пс. 94,11). Не познавшие путей Господних недостойны того. Кто, напротив, совершал добрый подвиг и служение, тому говорится: Возвратись в покой твой. Хорошо уходить от покоя мирского, успокаиваться в небесном. Это тот покой, к которому спешил пророк, говоря: Кто дал бы мне крылья, как у голубя? я улетел бы и успокоился бы (Пс. 54,7). Этот покой святому Давиду был известен, поэтому он желал обратиться к нему душой. Это покой субботы великой, благодаря которому святые, прилепившись к Богу и внимая премудрым судьбам Его, выше чувственного мира. Это покой субботы, которым отдохнул Бог от всех дел мира.
Теперь Феодосий, освободившись от попечений века сего, радуется, возводя дух свой к этому вечному покою: радуется, ибо Господь восхитил душу его от смерти, которую часто в бедственной этой жизни претерпевал, будучи обуреваем волнами грехов: радуется, что освободил глаза его от слез: ушли болезнь, печаль и стоны. И отрет Бог, пишется, всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет (Откр. 21,4). А если не будет смерти, то не будет чувствовать и ударов падения, но угодит Богу в стране живых. Не так там, как здесь, где человек облечен смертным телом, подверженным падению и греху. Потому эта страна есть страна живых, где находится душа, сотворенная по образу и по подобию Божию. И потому плоть возвращается в землю, душа же, которой говорится: Возвратись, душа моя, в покой твой, спешит к высшему покою.
В тот покой спешил войти Феодосий, спешил в тот город Иерусалим, о котором сказано: И цари земные принесут в него славу и честь свою (Откр. 21,24.) Слава, принимаемая там, есть слава истинная и царство блаженное, которого желал апостол, говоря: то мы благодушествуем и желаем лучше выйти из тела и водвориться у Господа. И потому ревностно стараемся, водворяясь ли, выходя ли, быть Ему угодными (Кор. 5,8–9.)
Итак, уйдя от сомнительного подвига, наслаждается светом непрестанными и покоем вечным, радуется плодам Божественного воздаяния за сотворенное в теле. Возлюбил Феодосий Господа Бога своего и потому удостоился сообщества святых.
В заключение моей речи скажу, что и я любил этого мужа милосердного, кроткого в правлении, добросердечного и смиренного, какого любит и Сам Господь, говоря: вот, на кого Я призрю: на смиренного и сокрушенного духом и на трепещущего пред словом Моим (Ис. 66,2).
Любил я этого мужа, который благоволил более к обличающим, нежели к прихлебателям. Который, сложив с себя царские знаки, публично в Церкви оплакивал грех свой, сотворенный по обману и хитрости других, со стонами и слезами просил прощения. Чего простолюдины стыдятся, того не устыдился Император — принес публичное покаяние, и каждый день сожалел о своем прегрешении. Одержав славную победу, решил он до прибытия сыновей своих воздержаться от святых тайн потому только, что в сражении неприятели его были побиты.
Полюбил мужа, который при последнем издыхании искал меня духом, который, расставаясь с телом, пекся больше о состоянии Церквей, нежели помышлял об опасностях своих. Любил я, признаюсь, этого мужа и потому всей душой соболезную о нем и для утешения продолжаю эту речь. Любил и надеюсь, что Господь примет голос моления моего о благочестивой душе его.
Объяли меня болезни смертные, муки адские постигли меня (Пс. 114,3), потому что многие бедствуют, но не многие имеют средство к избавлению. Священник во всех бедствует, во всех виновных мучается: ибо что другие претерпевают, то сносит и он; напротив, когда другие освобождаются от бедствий, освобождается и он. Сокрушается сердце мое, что взят от нас муж, какого обрести едва можем. Но Тебя, Господи, одного подобает молить, чтобы Ты представил нам его в чадах Твоих. Ты, охраняй младенцев, спаси уповающих на тебя, даруй совершенный покой рабу Твоему Феодосию, покой, уготованный святым Твоим. Пусть душа его обратится туда, откуда сошла, где не может чувствовать жала смерти, где познает, что эта смерть есть кончина вины, а не природы. Умер наш Феодосий, но умер для греха, чтобы не принадлежать к этому злому месту: умер, но воскреснет для восприятия совершеннейшей жизни.
Любил я, и для того провожаю его даже до страны живых, и не оставлю, пока плачем и молитвами не введу его на гору святую Господню, куда зовут его сами его дела, где есть жизнь вечная, где нет истления или какого–либо повреждения, где нет стонов, болезни и сообщества мертвых, но где есть истинная страна живых, где смертное это облекается в бессмертие и тленное это украшается нетлением. Велик покой, исполняющий желание любящего. Прекрасно обещание! И потому сто четырнадцатый псалом начинается аллилуйей, выше же в четырнадцатом псалме описывается совершенство человека. Но хотя там представляется и совершенный муж, однако подверженный греху. Здесь же истинное совершенство, где прекращается порок и сияет благодать вечного покоя.
Сто четырнадцатый псалом представляет дары любви, потому Пасха Господня в четырнадцатый месяц приняла вид празднества: ибо празднующий Пасху должен быть совершенен, должен любить Господа Иисуса, Который, любя народ Свой любовью совершенной, добровольно принес Себя в жертву. Так полюбим и мы, когда потребуется, да не избегаем и самой смерти за имя Господне, болезнь да не отвращает нас и ничего да не устрашаемся: совершенная любовь изгоняет страх (Ин. 4,18).
Велико таинство числа, что Отец единородного Сына Своего за нас предал на смерть, когда луна полным светом своим сияла. Церковь, празднующая Пасху Господню, есть как
луна совершенна вовек (Пс. 88,38)
[19]. Кто здесь хорошо празднует Пасху Иисуса Христа, тот пребудет в вечном свете. Кто же великолепнее торжествовал ее, как не тот, который заблуждения язычников отвратил, затворил храмы их и сокрушил капища? За это царь Иосия предпочтен был своим предшественникам.
Итак, теперь Феодосий пребывает во свете и со вместе святыми ликует. Объемлет Грациана, ранами уже не страждущего, ибо обрел себе мстителя, Грациана, который хотя недостойной смертью был до него похищен, однако душа его находит покой свой. Там оба они, исполненные благочестия и милосердия, наслаждаются благим содружеством. Прекрасно пишется о таковых: день дню передает речь (Пс. 18,3). Максим, напротив, и Евгений в аду, как ночь ночи передает знание, плачевным примером своим поучают, сколь жестоко применять оружие против Государя. О таких прекрасно сказано: видел я нечестивца грозного, расширявшегося, подобно укоренившемуся многоветвистому дереву; Но он прошел, и вот, нет его (Пс. 36,35–36). Благочестивый от тьмы века сего перешел к свету вечному, и, конечно, не был тот нечестив, который перестал быть таковым.
Теперь блаженной памяти Феодосий познает себя царствующим, будучи в царстве Господа Иисуса и видя храм его. Теперь он царствует, принимая в свои объятия Грациана и Пульхерию, сладчайшие свои залоги, видя Флакциллу, наслаждаясь присутствием отца и беседуя с Константином — Константином, которому, при последней кончине, благодатью крещения отпущены все грехи и который занимает теперь превосходное место, поскольку он первый из императоров уверовал и после себя преемникам своим оставил наследие веры. Во времена его исполнилось пророческое это слово: в то время даже на конских уборах будет начертано: «святыня Господу» (Зах. 14,20). Это мать его блаженная Елена вдохновением Духа Божия открыла.
Блажен Константин такой матерью, которая искала ему помощи Божественного дара, чтобы он между сражениями был в безопасности и неустрашимости. Великая эта женщина обрела больше для императора, нежели от него могла получить. Мать, заботящаяся о детях, уступив сыну своему Римское царство, поспешила в Иерусалим и вопрошала о месте страдания Христова.
Блаженная Елена, прибыв в Иерусалим, начала посещать святые места и по вдохновению Духа искала дерева крестного, и, приступив к Голгофе, говорила сама себе:
вижу я здесь место сражения, но не вижу победы; ищу знаков спасения и не обретаю. Я на престоле, крест же Господень — во прахе; я в золотых одеждах, знамение же победы Христовой — в развалинах; еще ли он сокровенен, еще ли сокровенна вечная жизнь? Как мыслю себя быть искупленной, когда не вижу самого искупления?
Вижу, дьявол, что, конечно, ты заградил тот меч, коим ты посечен. Но Исаак загражденные от иноплеменников колодцы откопал и не попустил, чтобы вода была скрыта. Итак, положено здесь развалину откопать, да явится жизнь мира, да извлечется меч, им же отсечена голова истинного Голиафа, да отверзнется земля и воссияет спасение. Зачем ты, дьявол, скрыл дерево, разве для того чтобы тебе снова быть побежденным? Победила тебя Мария, без истления родившая Победителя, Который распятием Своим на кресте восторжествовал над тобой и смертью Своей покорил тебя. Побежден ты и теперь тем, что женщина открывает коварство твое: Мария как пресвятая носила Господа, а я буду искать крест Его; она показала рожденного, а я — воскресшего; через нее Бог явился между людьми, а я, к излечению грехов наших из развалин исторгну знамение Божественное.
Итак, ископав землю, находит три креста, заброшенные среди развалин и скрытые от врага. Но знамение победы Христовой не могло исчезнуть: приходит в сомнение как женщина, но Дух Святой уверяет ее, что два разбойника распяты были со Христом. Почему ищет она среднее дерево, поскольку кресты случайно могли быть перепутаны. Уточняет по Евангелию и находит, что на среднем кресте сделана была надпись Иисус Назорей, Царь Иудейский (Ин. 19,19). По этой надписи нашла она спасительный крест. Пилат на требование иудеев ответил: что я написал, то написав (Ин. 19,22), то есть я писал не то, что вам нравится, но что могли бы познать и времена будущие, писал я не для вас, но для потомственных веков и словно бы так сказал: чтобы Елена, читая это, познала крест Господень.
Найдя надпись, поклонилась Царю, а не дереву, как язычники заблуждаясь суемудрствуют, поклонилась висящему на дереве, обозначенному в надписи, поклонилась, говорю, Тому, который восклицал о гонителях своих: Отче, отпусти им. Спешила Елена прикоснуться к средству бессмертия, боясь попрать таинство спасения, спеша же от радости, не знала, что делать. Однако достигла истины, дерево обрела, и благодать воссияла. Христос благословил женщин в Марии, Дух же — в Елене: ибо научил ее тому, чего как женщина не знала, и привел ее на путь, который смертный не мог познать.
Искала гвоздей, которыми Господь распят был и, обретя, один из них употребила в узду, а другой — в диадему: один — для красоты, а другой — для проявления своей веры и благочестия. Благословенна была Мария, да избавит Еву: благословенна Елена, да будут искуплены императоры. Итак, послала сыну своему Константину диадему, украшенную драгоценными камнями и обогащенную камнем искупления крестного, послала и узду. Константин все это употреблял, и это употребление перешло и к последующим царям. Итак, начало верных Императоров свято, когда в узде. И это устроено для того, чтобы прекратилось гонение и наступило благочестие.
Благоразумно поступила Елена, водрузившая крест на голове царей, чтобы кресту Христову поклонялись в царях. Этот поступок приписать должно не дерзновению и неистовству, но благочестию: ибо через то сделано почтение святому искуплению. Итак, этот империи Римской преизящный гвоздь управляет целым светом и головы государей украшает, и из гонителей делает их проповедниками. Справедливо на голову положен гвоздь, чтобы там была помощь, где имеем чувства. На голове — корона, в руках же — узда. Корона из креста, да воссияет вера, из креста также и узда, да управляет власть и будет растворена умеренностью. Да обретут это и христианские Государи от щедроты Господней, чтобы и об императоре Римском в подражание можно было сказать: возложил на голову его венец из чистого золота (Пс. 20,4).
Об этом Церковь радуется, иудей же стыдится и не только стыдится, но и сокрушается духом, что он сам вина своего сокрушения, надругаясь над Христом, признает Его царем: называя его царем Иудейским, неверующий признает нечестие свое. Это, восклицают иудеи, распяли мы Иисуса, а христиане и по смерти восстают, и мертвые царствуют. Мы распяли Христа, а Ему поклоняются цари. И этот самый гвоздь почитаемым является. Употребили мы его для умерщвления, но он средством спасения является и невидимой некоей силой мучит демонов. Казалось нам, что мы победили, но теперь признаем себя побежденными. Христос воскрес, и воскресение Его признали цари, снова живет, хотя и невидим. Теперь предстоит нам большая и жесточайшая война против Него. Ему же служат царства и раболепствует власть: Того мы презирали, и каким образом теперь мы будем противиться царям? Железу ног Его поклоняются цари, фотиниане же отрицают Божество Его; Крестный гвоздь императоры предпочитают своей диадеме, ариане же уменьшают власть Его.
Почему же свято, когда в узде, если не потому, что обуздывает неистовство императоров, удерживает своевольство тиранов, которые сделались подобны коням женонеистовым?
Через это обуздание Елена ко всем императорам, вдохновением Духа Божия, взывает: не будьте, как конь, как лошак несмысленный (Пс. 31,9). Ибо власть, удобопреклонная к пороку, как скотов, побуждала их к похоти. Не знали они Бога, но крест Господень удержал поток нечестия их, воздвиг очи их к небу, да взыщут Христа Спасителя. Итак, совлекли с себя борозду неверия и восприняли обуздание веры и благочестия, подражая говорящему: возьмите иго Мое на себя…; Ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко (Мф. 11,29–30). Этому подражали императоры христианские, кроме одного Юлиана, который, предав себя философии, оставил Виновника спасения своего.
Исполнились пророческие эти слова: и придут народы к свету твоему, и цари — к восходящему над тобою сиянию (Ис. 60,3). Тем более пойдут Грациан и Феодосий, будучи покровительствуемы не оружием воинов, но своими делами и облеченные уже не в пурпур, но в одежду славы. Здесь увеселялись они освобождением многих, тем более там утешаются ныне воспоминанием своих благочестивых дел, и того, что многим простили: наслаждаются они теперь светом несказанным и, получив лучшее, нежели здесь, обиталище, восклицают: О Израиль! как велик дом Божий, и как пространно место селения его! Велик он и не имеет конца! (Вар. 3,24–25). Благо человеку, когда он несет иго в юности своей; сидит уединенно и молчит, ибо Он наложил его на него (Плач. 3,27–28). Понесший в юности тяжкое иго, напоследок успокаивается и, будучи удален от смущений, говорит: Спокойно ложусь я и сплю, ибо Ты, Господи, един даешь мне жить в безопасности (Пс. 4,9).
Носил убогий Лазарь тяжкое ярмо в юности своей, и потому, по свидетельству Писания, покоится он на лоне Авраамовом. Носил тяжкое ярмо и Феодосий от юности своей, когда убийцы отца его замышляли против его жизни, когда претерпевал за благочестие, когда принял императорскую власть при нашествии варваров. Носил тяжкое ярмо, да прогонит из Римской империи тиранов, но здесь — в трудах, там же — в покое.
Но обратимся ко августейшему телу его. Ты, Онорие, плачешь и слезами своими свидетельствуешь благочестивое усердие, плачешь, что отпускаешь на далекое расстояние тело отца. Но и праотец Иаков для избавления народа от опасности жестокого голода оставил дом и, в старости уже будучи, не поленился странствовать: по смерти его в чужой стране, в сопровождении сына, увезен был через несколько дней к отеческому гробу. И за таковое странствование Иаков, скорее, одобрен, нежели осужден.
Плачешь и ты, августейший император, что не до Константинова града будешь провожать почтенные останки. В этом случае ты равен с нами: все мы объяты справедливой болью, все желали бы с тобою быть провожающими. Но путешествие Иосифа до провинции было не на большом расстоянии: здесь же надлежит переезжать многие страны и переплывать моря. Но и это для тебя не трудно бы было, когда бы не удерживала тебя республика, которую добрые императоры предпочитали и родителям, и детям. Отец для того сделал тебя императором, и Господь то же подтвердил, чтобы ты воевал не за одного родителя своего, но и за всех.
Не опасайся, чтобы победоносные останки были без почтения, где бы то ни было. Об этом не помышляет Италия, видевшая славные победы, не помышляет, говорю, Италия, которая, вновь избавленная от тиранов, прославляет виновника своей вольности, не помышляет о том и Константинов град, в другой уже раз пославший его на победу и не могший потом удержать его. Этот город ожидал при возвращении его победоносных торжеств: ожидал императора в окружении галльских и других войск. Но теперь Феодосий возвращается в него с большей силой и славой: теперь ведет его множество ангелов, и лик святых сопровождает его. Блажен этот град, который в объятиях своих будет иметь залог жителя небесного!
Слово о взаимной любви христиан
В книге Деяний Апостольских мы читаем, что благочестие народа под смотрением Апостолов было столь велико, и первое христианское общество так процветало, что, приняв веру, никто уже не берег для себя своего дома и ничего не почитал своим, но, по праву братства, все у них было общее. Те, кои исповедывали одну веру, имели между собою общение и в жизни, то есть, у кого была одна вера, у тех было одно и имущество, и у кого Христос был общий, у тех были общи и самыя издержки. Ибо мужи благочестивые считали преступлением не делать участником в своем имуществе того, кто участвовал с ними в благодати; а посему они, как братья, всем пользовались вместе. Братство во Христе несравненно лучше, чем братство по плоти; потому что братство по плоти состоит только в телесном сродстве; а братство во Христе – в единомыслии и единодушии, как написано:
народу же веровавшему бе сердце и душа едина (
[20]], ибо видят духом, и о виденных таинствах умеют молчать. Плачет в священниках своих, которые как щеки ее с бородою Аарона, то есть, бородою священническою, на которую с головы сходит миро. Они являют собой красоту, приятный цвет и совершенный возраст Церкви, которые телесным воздержанием своим снаружи носят на себе как бы цвет и красоту гранатовых яблок, внутри же духовной мудростью согревают порученных им людей разного возраста и пола, и хотя они подлежат обидам века сего, но разделяют таинства. Плачет в девственниках своих, которые как лилии, исполненные смирны, украшаются цветом непорочности и славой победы над телесными прелестями.
Ибо в них плачет Церковь, как написано: Пути Сиоиа сетуют,.. священники его вздыхают, девицы его печальны, горько ему самому (Плач. 1,4). И хотя в глубине себя огорчается, но Валентиниану говорит: Повела бы я тебя, привела бы тебя в дом матери моей. Ты учил бы меня, а я поила бы тебя ароматным вином, соком гранатовых яблоков моих (Песн. 8,2); то есть, от вина благовонного, от воды яблок пил бы он вино, которое веселит сердце человека (Пс. 103,15), и да снизойдет на него сок гранатовых яблок. Ибо слова многих чувств, собранные из разных писаний, слова ангельские, слова апостольские и пророческие, которые переплетены как бы в единую кожу святой Церкви, — есть благовоние гранатовых яблок.
Валентиниан, видя все это исполненное благодати, отвечает: По милости Господа, мы не исчезли, ибо мидосердие Его не истощилось (Плач. 3,22). Многие стоны мои, и сердце мое иссохло. Господь часть моя, говорит душа моя, итак буду надеяться на Него. Благ Господь к надеющимся на Него, к душе, ищущей Его. Благо тому, кто терпеливо ожидает спасение от Господа. Благо человеку, когда он несет иго в юности своей; Сидит уединенно и молчит, ибо Он наложил его на него (Плач. 3,24–28). Валентиниан утешается наградой добродетелей своих, ибо в молодости взял на себя многие труды и испытал многие бедствия: лучше хотел нести тяжкое иго исправления, нежели помышлять о нежности и увеселениях.
Блажен исправивший прегрешения свои в старости, блажен и тот, кто хотя при кончине жизни отвлекает дух от порока: блажен, кому отпущены беззакония, и чьи грехи покрыты (Пс. 31,1), потому что написано: Уклоняйся от зла, и делай добро; ищи мира и следуй за ним (Пс. 33,15). Потому тот, кто отстанет от греха и обратится к лучшему в каком бы ни было возрасте, тому простятся прежние его беззакония, если он принесет о них покаяние или, исправясь, возненавидит их. Но он со многими заслуживает прощение, ибо многие могли в старости оставить свои беззакония и скользкий путь юношества, но редко кто в молодые годы понес тяжкое иго с надлежащей трезвостью. Об этом иге Господь говорит в Евангелии: Приидите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я упокою вас; Возьмите иго Мое на себя (Мф. 11,28–29). Ибо кто, не обременив себя тяжким бременем греха, понесет иго в юности своей, у того особая доля, того не надлежит сравнивать со многими, но только с тем, который может о себе сказать: ибо Ты, Господи, един даешь мне жить в безопасности (Пс. 4,9).
Но, может быть, кто–нибудь скажет, почему Иеремия упоминает об иге тяжком, когда в Евангелии сам Господь говорит: иго Мое благо, и бремя Мое легко (Мф. 11,30). Во–первых, надо знать, что в греческом подлиннике написано только иго, а не приписано тяжкое. Но следует отметить и то, что хотя в плаче Иеремии написано было так, однако в Евангелии сказано: иго благое и бремя легкое, а не иго легкое. Потому что иго слова может быть тяжко, но при том и благо: тяжко может быть юноше, который в цвете своих лет не хочет покорить духа своего игу слова. Это иго может показаться тяжко по причине строгости учения, исправления и воздержания похоти, однако оно может быть благим по плоду благодати, по надежде вечного награды и по сладости, происходящей от чистой совести. Иго слова названо благим, бремя же послушания легким, так как кто терпеливо сносит иго слова, тому бремя учения не может быть тягостно.
Потому кто с младых лет несет иго, тот сядет наедине и умолкнет, радуясь, что открыты ему вечные таинства Божественной награды. И подлинно умолкнет, не имея нужды извинять себя в грехе, когда предупредил уже это благовременной исповедью и ревностным исправлением. Ибо такому не будет сказано: Чего не собрал ты в юности, — как же можешь приобрести в старости твоей? (Сир. 25,5). Можно и таким образом это понимать: кто рано понесет иго слова, то есть, с младых лет, тот не будет общаться с юношами, но сядет наедине и умолкнет, пока исполнен будет совершенства добродетели, и облечется в великое терпение: бьющему подставит щеку свою, презирая обиду биения, чтобы таким путем покориться небесным повелениям.
Великое дело или воздержаться от пороков юности, или с самого начала, оставив ее, обратиться к важнейшему. Ибо шатки пути юности, как говорит Соломон: Три вещи непостижимы для меня, и четырех я не понимаю: Пути орла на небе, пути змея на скале, пути корабля среди моря и пути мужчины к девице (Притч. 30,18–19). Давид же говорит: Грехов юности моей и преступлений моих не вспоминай (Пс. 24,7), ибо юноша не только шаткостью лет своих падает, но и часто согрешает по неведению небесных повелений, однако скоро заслуживает прощение согрешающий по неведению. Почему пророк говорит: грехов юности моей и преступлений моих не вспоминай, а не говорит: грех старости моей и знания моего не помяни, но как пророк, скоро исправивший грехи своей юности, упоминает о своем возрасте и неведении.
Также Валентиниан о грехе подобно пророку говорил: грехов юности моей и преступлений моих не вспоминай, и не только говорил, но и прежде, нежели испытывал падение какое–либо, исправлял грех и заблуждение. Почему восклицает: исправление юности моей не помяни. Грешат многие, но немногие исправляются.
Что скажу о других поступках Валентиниана, когда он воздерживался от самых детских игр, побеждал своевольство шатких лет своих, почитал за благо уменьшить публичную строгость, делать снисхождение старым, если обвиняются в каком–либо преступлении. Сперва говорили о нем, будто бы любил он Киркенские игры, но напротив, так он их презирал, что и в самые дни рождения вельмож, и даже в честь императора, не велел представлять их. Некоторые говорили о нем, будто любил он упражняться в звериной ловле, и таким образом будто бы отвлекал он мысль от публичных дел: Валентиниан, услышав об этом, тотчас приказал побить всех зверей своих.
В судах слушал дела так, что когда самые престарелые мужи имели сомнение или увлекаемы были лицеприятием, Валентиниан, будучи юношей, духом Даниила выносил справедливое и зрелое решение. Услышав, что завистники судачат о его обыкновении рано обедать, принял на себя такой пост, что, устраивая торжественные пиры своим вельможам, сам, по большей части, ничего не ел, чтобы таким образом удовлетворить и святой вере, и благонравию, приличной Государю.
Проведав, что в Риме юноши уловлялись красотой некоей комедиантки, тотчас приказал привести ее на суд. Но поскольку посланный одарен был деньгами и возвратился не исполнив приказания, то послал другого, чтобы не показалось, что, хотя он и желает исправить пороки юношей, но не в силах этого добиться. В этом случае некоторые проявляли зависть и клевету, однако Валентиниан на эту женщину никогда не смотрел ни в комедии, ни наедине. После того приказал возвратить ее, чтобы все узнали, что не тщетно приказание его, и чтобы научить юношей воздержанию в любви к женщине, которую он презирал, хотя и имел ее в своей власти. И это все совершил, не имея еще жены, и проявил целомудрие, как бы уже связанный супружеством. Кто господин своего слуги в той мере, в какой он господствовал над своим телом? Кто может быть таким судьей других, каким он был в своем возрасте?
Что скажу о его благочестии? Когда донесено ему было, что некоторые благородные и богатые люди уличены в злоумышлении на его престол, тогда он сказал на это, что в святые дни нельзя допускать никакого кровопролития. И когда по прошествии нескольких дней обнаружил клевету в записке доносителя, тотчас приказал обвиненного отпустить на свободу. Прежде и после того при царствовании этого молодого императора никто не боялся быть оклеветанным в подобном преступлении. Он смеялся над тем, что сильные страшатся императоров.
Когда язычники требовали восстановления своих священных прав, на что все христиане согласны были, тогда Валентиниан, как Даниил, возбудил в себе Дух Божий и один обличал христиан в вероломстве, и в возражение язычникам говорил: что благочестивый мой брат у вас отнял, то как могу я возвратить вам? Ибо этим обижена была бы и вера, и брат, ниже кого в благочестии я не хочу быть.
Когда стали ставить ему в пример его отца, утверждая, что в его времена никто не отнимал каких–либо преимуществ, тогда отвечал им на то: вы хвалите моего родителя за то, что он не отнимал, но и я не отнял. Скажите, что родитель мой возвратил, чтобы и я по примеру его также возвратил? Но хотя бы родитель и возвратил, но брат мой отнял: в данном случае хочу я последовать лучше последнему. Родитель мой был император, и брат был также император: обоим принадлежит равное почтение, у обоих равные благодеяния в республике. Поэтому я буду и следовать обоим, не отдам, чего отец мой не мог отдать, ибо никто не отнимал, и также сохраню уставленное братом. Пусть требует от меня Рим другого чего–либо, я дорожу любовью к родителю, но больше дорожу послушанием виновнику спасения.
Что скажу о любви его к своим подданным или подданных к нему? Когда прежнего, сказал он, не могут заплатить, то могут ли новое понести? За это провинции хвалят Юлиана, но он делал то в совершенном возрасте, а этот в начале юности. Юлиан многое найдя, истощил все, этот же ничего не получив, изобиловал всем.
Будучи на другой стороне Альпийских гор, когда услышал, что варвары приблизились к границам Италии и, опасаясь, чтобы чуждый неприятель не напал на государство, спешил вернуться, взяв на себя нашу опасность и оставив покой.
Все это у меня общее с другими, а особенно то, что он часто вспоминал обо мне отсутствующем и больше всего стремился принять от меня священные таинства. И когда пронесся слух в Виенне, будто бы я поехал туда звать его в Италию, как он радовался, и поздравлял себя, когда узнал, что я по его желанию присутствовать буду! Задержка моя казалось ему долгой, и о, когда бы о пришествии его самого ни единый вестник прежде не уведомлял!
Уже градоначальнику и другим почтенным людям обещал я ехать, представляя, что хотя по скромности я не могу вмешиваться в посторонние дела, однако помышлять о спокойствии Италии и помогать в нуждах не премину. Это было уже решено, как наутро было получено письмо об учреждении квартир, как привезены украшения царские и другие многие вещи, которые говорили о прибытии императора. По этой причине отменено было посольство.
Обвинял я себя в том, что ты ожидал моего присутствия, но я не исполнил твоего желания; ах, если бы я был виновен в том перед тобой еще живым! Не стал бы я взыскивать, что не слыхал бы тогда о твоих бедствиях, не получал бы писем, не смог бы поехать к тебе навстречу на своих животных, хотя бы и отправился в путь. Но пока я, будучи уверен в прощении, медлил, получил я другое письмо, чтобы я немедленно поспешил, ибо хотел ты меня иметь порукой за себя у твоего вельможи. И тогда медлил ли я? Даже до такой степени, что для того, чтобы ускорить свой приезд, не считал я причиной моего путешествия собор галльских епископов, из–за разногласий которых я часто отказывался, но предполагал, что это нужно для крещения твоего.
При самом выезде мог я увидеть знаки происшедшего уже, но из–за поспешности ничего не приметил. Я уже подъезжал к Альпийским горам, как услышал весть горестную для меня и для всех о смерти императора. Возвратился назад и слезами моими омочил путь. Ехал я по желанию всех, возвращался же со стонами всех, ибо все думали, что лишились не императора, но спасения своего. Сам я сокрушаем был печалью неизреченной о кончине столь великого императора, вожделенного залога моего, который перед смертью так сильно желал меня видеть. Узнал я, какой в нем был жар в те два дня, в которые он еще, жив будучи, послал ко мне письмо. Вечером послан был ко мне гонец, а на третий день поутру спрашивал, отправился ли он, и приехал ли я? Из этого видно, что он думал получить от меня как бы некое спасение.
О если бы я тебя, преизящный юноша, мог еще живого застать! О если бы какое–нибудь промедление задержало тебя до моего пришествия! Не ждал я многого от моих добродетели, разума или мудрости, но попытался бы всеми силами восстановить между тобой и вельможей твоим согласие и дружбу; за твою верность поручился бы и сам, принял бы на мое попечение тех, которых он опасался, и если бы он не согласился, то я бы остался с тобой. Надеялся я, что ты меня сам послушаешь, если другие не послушали бы меня, защищающего твою сторону.
Много имел я, что мог бы получить, теперь же ничего не имею, кроме плача и слез: с каждым днем умножается соболезнование мое о тебе, умножаются воздыхания. Все свидетельствуют о том, как глубоко ты почитал меня, все приписывают твою смерть моему отсутствию. Но я не Илия, не пророк, чтобы мог познавать будущее, но глас вопиющего со стонами, которым могу оплакивать прошедшее. Больше ничего не могу сделать, как только за такую твою ко мне любовь воздавать тебе слезами. Я принял тебя малого, когда ехал послом к неприятелю твоему, обнимал тебя, порученного мне материнскими руками: снова ездил я от тебя послом в Галлию, и эта должность приятна мне была как для поддержания твоего здоровья, так и по причине мира и благочестия, с которыми ты требовал останков брата моего, хотя тогда ты не был еще в безопасности, однако заботился о воздаянии чести погребения брату.
Но возвратимся к пророческому плачу и вникнем в самую сущность болезни. Что, — говорит пророк, — мне сказать тебе, с чем сравнить тебя, дшерь Иерусалима? чему уподобить тебя, чтоб утешить тебя, дева, дшерь Сиона? ибо рана твоя велика, как море; кто может исцелить тебя? (Плач. 2,13). Кто же утешит меня, от кого другие требуют услуги утешения? Он пресытил меня горечью, напоил меня полынью (Плач. 3,15). Утроба моя! утроба моя! скорблю во глубине сердца моего (Иер. 4,19), по словам пророка, ибо лишился я того, кто был рожден в Евангелии.
Но не лишился благодати, которой требовал тот, кто сегодня в речи моей к народу воскрес. Ибо читая, что убогий народ благословляет Бога, рассудил я сам себя спросить, кто есть этот народ, и разделить народ на богатый и убогий: богатый народ иудейский, а убогий — народ Церкви: тот богат изречениями ему вверенными, а этот убог заимствованием чужих изречений. И подлинно убог, ибо собран от убогого, который, будучи богат, обнищал, да мы нищетой его обогатимся: истощил себя, чтобы сделать нас преизбыточествующими.
Но убог ли тот, который имел богатство вечности и совершенство благодати? Который будучи во плоти, говорил: отныне узрите Сына человеческого, сидящего одесную силы (Мф. 26,64). А в другом месте к Петру говорит: дам тебе ключи Царства Небесного (Мф. 16,19). Нищ ли тот, кто давал Царство Небесное? Но, послушай, каким образом он нищ: возьмите, восклицает, иго Мое на себя, и научитесь от Меня, ибо Кроток и смирен сердцем (Мф. 11,29). Почему и народ его нищ не по недостатку какому–либо, ибо вижу его богаче богатого того народа, когда рассуждаю, что он удостоился иметь не только пророческие изречения, но и апостольские предания, Духом Божиим вдохновенные.
Итак, не по недостатку какому–либо нищ, но нищ духом, о каковых сказано: Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное (Мф. 5,3). Поистине, блаженны нищие, ибо получили то, чего не имели богатые. Из их числа и тот пророческий нищий, о котором написано: Сей нищий воззвал, — и Господь услышал (Пс. 33:7). Из этого народа происходит говоривший: серебра и золота нет у меня; а что имею, то даю тебе: во имя Иисуса Христа Назорея встань и ходи (Деян. 3,6). Нищий этот — виновник убогого народа — говорит: Боже хвалы моей! не промолчи, ибо отверзлись на меня уста нечестивые и уста коварные; говорят со мною языком лживым; отовсюду окружают меня словами ненависти, вооружаются против меня без причины. За любовь мою они враждуют на меня, а я молюсь (Пс. 108,1–4). Молитва есть добрый щит, которым прогоняются все раскаленные стрелы лукавого. Молился Господь Иисус, и подражателем Его был Валентиниан.
Но, может быть, кто–нибудь скажет: какую пользу принесла ему молитва? В начале своей жизни скончался. Но я говорю здесь о скорой смерти, а не о ее роде: ибо употребляю голос не обвинения, но сожаления. Молился Господь и распят был, ибо молился, чтобы истребить грех мира. Послушаем же, о чем молится Христов ученик: конечно, о том, что повелел учитель. Повелел же, чтобы мы бодрствовали и молились, да не впадем в искушение, то есть, да не впадем в грех. Искушение христианина, когда его касается бедствие его души, бояться же смерти не есть совершенство.
Просить должны мы за самих врагов наших и молить за гонящих нас, как Господь молился, восклицая: Отче! прости им, ибо не знают, что делают (Лк. 23,34). Усмотри здесь великое милосердие. Люди гнали своего Творца, а Он прощал им самые тяжкие прегрешения и еще извинял их неведением, говоря:ибо не знают, что делают. Ибо если бы знали, то не дерзнули бы гнать Господа своего и видели бы в Его власти свое спасение. Гонители Христа не недовольны были Его умерщвлением, но употребляли еще хулы и злословия, как Сам говорит: они проклинают, а Ты благослови (Пс. 108,28). Этим научил нас не бояться злословии гонящих нас, ибо мы имеем виновника благословения, научил не огорчаться проклятиями, имея Архиерея, могущего снять с нас всякое проклятие. Валентиниан не страшился смерти, но одного себя больше всех винил, говоря, что несправедливо невинных подвергать зависти, несправедливо, чтобы другие за него бедствовали. Желал более себе смерти, чтобы самому не быть причиной смерти других. Это сходно с Евангельским словом Господним: итак, если Меня ищите, оставьте их, пусть идут (Ин. 18,8). И так умер за всех, кого он любил, и по этому случаю друзья его были недовольны, что не они все могли умереть за него.
Видели мы, каким духом был он расположен к своим приятелям: теперь посмотрим, как сильно любил родных своих сестер. Они были утешением его духа и успокоением сердца. Просил их, что, если он по молодости раздражит их каким–либо словом, то простили бы ему и молились бы Господу Богу об отпущении ему того. Целовал их руки и головы, забывая свою честь, помня же родство, и чем больше властью своей превосходил других, тем более смиренно проявлял себя перед сестрами. Просил, чтоб они не помнили обид, а помнили бы одну благосклонность.
Случилось слушать ему некоторое дело об их имении: ибо не сомневались в его справедливости и в рассуждении самих сестер, хотя он имел склонность к освящению святых нужд, однако любовь свою растворял справедливостью. Дело было не о праве, но о владении долей наследства. И так боролись тогда в нем любовь к сестрам и милость к сироте; однако он у самих сестер ходатайствовал за осиротевшего. Дело отослал к публичному судье, чтобы не погрешить ему против права или не нарушить набожности. По намерению благородных девиц можем мы заметить, что Валентиниан внушил им благочестивый поступок, то есть, чтобы они согласились уступить долю. Поистине, достойные сестры такого брата: ибо из оставленного матерью лучше хотели уступить, нежели причинить брату стыд в их деле.
Это для вас, святые души, драгоценное наследство братской похвалы и славы. Этим благочестивый ваш брат сделал вас благороднейшими и богатейшими, который голову вашу отягощал не драгоценными камнями, но поцелуями. Руки ваши не столько украшал царскими знаками, сколько целовал императорскими своими устами. В присутствии вашем находил он свое утешение, для того откладывал и бракосочетание, что больше всего радовался вашей любви. Это должно быть вам более желанием, нежели печалью, слава его должна более успокаивать вашу мысль, нежели наполнять сетованием и плачем. Часто самые слезы утешают и облегчают мысль, часто плач успокаивает сердце и печальный дух.
Стоите вы перед горестным гробом, но стояла и святая Мария у креста Сына своего, и Дева лицезрела страдание единородного своего. Стояла она, но не испускала слез. Почему сказал ей Сын: Жено! се, сын Твой. Потом говорит ученику: се, Матерь твоя (Ин. 19,26–27), оставляя ему наследство своей любви и благодати. В этом случае и я вам, благочестивые залоги, желаю оказать отеческую любовь, если уж брата вашего сохранить за грехи мои не удостоился. Теперь я вижу его в вас и помышляю, что он как будто предстоит мне со своим братом, и оба они, как глаза, отняты у меня. Императоры с большей удачей гонят епископов, нежели любят их. Не лучше ли были мне угрозы Максима? В ненависти его крылась хвала, в любви же этих — наследие печали. О если бы я, дети мои, мог за вас испустить дух! Этим моя болезнь была бы короче, и лучше бы было мне умереть.
Но обращаюсь я к вашему, святые дочери, утешению, хотя плачевный этот случай уничтожает всю силу утешения, — утешения, которое если будет кратко, то не успокоит сетующего духа, если же продолжительно, то соболезнование долее возымеет свое действо. Ибо чем более будет утешать, тем дольше утешаемого будешь опечаливать и продлевать болезнь его.
Итак, эта речь моя не оботрет ваших слез. Благочестивые сердца услаждаются самим плачем, и тяжкая болезнь их выходит слезами. Поэтому молю вас только о том, чтобы вы плачем и стонами вашими не отвратили от себя брата, который находится в сердце вашем, или не побеспокоили бы его покоящегося. Пусть он живет в вашем сердце, пребывает в объятиях ваших, целует вас и будет всегда перед глазами в разговорах ваших и мыслях: теперь вам в рассуждении о нем нечего бояться, как прежде. Позабудьте его несчастье, помните его добродетель. С упованием ожидайте от него помощи, ночью да предстоит он вам как архиерей, и пусть не разделяет вас от него и самый сон. Ради него да будет сладок вам покой. В вашей власти, чтобы брат ваш никогда от вас похищен не был.
Но желаете иметь тело его: и вот, окружив, держите гроб! Пусть этот гроб будет вам жилищем, будет палатой, в которой покоятся любезные вам члены.
Но видите вы в том несчастье, что он так рано отошел от этой жизни. Признаю и я неблаговременность его смерти и хотел бы, чтоб он взял несколько наших лет, когда не мог продолжать свои собственные. Но спрашиваю я: остается ли после смерти какое–либо чувство, или нет? Если остается, то он жив и наслаждается уже вечной жизнью. Будто бы не имеет чувства тот, чья душа живет, и соединится опять с телом, как и апостол восклицает: Не хочу же оставить вас, братия, в неведении об умерших, дабы вы не скорбели, как прочие, не имеющие надежды. Ибо, если мы веруем, что Иисус умер и воскрес, то и умерших в Иисусе Бог приведет с Ним (1 Феc. 4,13–14). Итак, жизнь ожидает тех, кого ожидает воскресение.
Если язычники, не имеющие надежды на воскресение, утешаются только воображением, что после смерти не будет никакого чувства, тем более мы должны принять утешение, поскольку не полагается нам бояться смерти, ибо это конец грехов, когда не должны отчаиваться о жизни, которую восстанавливает воскресение. Иов учит, что благочестивые не страшатся смерти, но они, скорее, должны желать ее, говоря: О, если бы Ты в преисподней сокрыл меня и укрывал меня, пока пройдет гнев Твой, положил мне срок и потом вспомнил обо мне! Когда умрет человек, то будет ли он опять жить? Во все дни определенного мне времени я ожидал бы, пока придет мне смена. Воззвал бы Ты, и я дал бы Тебе ответ, и Ты явил бы благоволение творению рук Твоих (Иов. 14,13–15).
Положим, что надлежит соболезновать по поводу преставления его в незрелых летах: однако радоваться подобает, поскольку он скончался умудрен добродетелью. Ибо столь исправна была его жизнь в шатких младых летах, столь похвальны его нравы, что это должно изгладить всю память печалей. То, что он рано умер — это знак нездоровья, а то, что был таким — удивления достойно. Сколь блаженна была бы республика, когда могла бы сохранить его долее! Но так как житие святых не здесь на земле, но на небесах (ибо для меня жизнь — Христос, и смерть — приобретение. …Влечет меня то и другое: имею желание разрешиться и быть со Христом, потому что это несравненно лучше) (Фил. 1,23), то нужно сожалеть о скорой смерти его, утешаться же тем, что перешел к лучшему.
Давид плакал об одном сыне своем, которому предстояло умереть, но ведь не сожалел об умершем уже. Плакал он, боясь лишиться его, но перестал плакать об умершем, ибо знал, что он уже со Христом. Этот святой муж плакал, когда убит был нецеломудренный сын его Амнон, сожалел об убийце Авессаломе, говоря: сын мои Авессалом, сын мой Авессалом! (2 Цар. 18,33). Видите, что он не захотел оплакивать непорочного сына, ибо помышлял он, что те за беззаконие свое погибли, а этот за непорочность свою будет жив.
Итак, нет причины тяжко соболезновать о брате: человек рожден и подлежит человеческому тлению. Никто не может искупить себя от смерти — ни богатый, ни сами цари, и эти последние еще лучшему подлежат. Иов сказал:число лет закрыто от притеснителя. Звук ужасов в ушах его; среди мира идет на него губитель (Иов. 15,20,21). Потому и вы эту тяжесть должны нести терпеливо: ибо вы разделяете ее с самими святыми. Давид лишился детей, но желал бы он им умереть так, как умер ваш брат: Давид сожалел о беззакониях их, а не о кончине их.
Нельзя, говорите, не плакать и не стонать, но до каких пор время плача продолжится? Через два месяца уже обнимали вы каждый день гроб брата своего. В Писании одна Иефаева дочь требовала времени на оплакивание себя, когда отец ее, отправляясь на сражение, обещал принести Господу то, что ему по возвращении в дом первым попадется навстречу. После победы, возвращающемуся ему вышла навстречу эта дочь его, не зная об обещании его. Отец, увидев ее, вздохнул, говоря: ах, дочь моя! ты сразила меня; и ты в числе нарушителей покоя моего! я отверз о тебе уста мои пред Господом, и не могу отречься. Она сказала ему: отец мой, ты отверз уста твои перед Господом, — и делай со мною то, что произнесли уста твои. И сказала отцу своему: сделай мне только вот что: отпусти меня на два месяца; я пойду, взойду на горы, и оплачу девство мое с подругами моими (Суд. 11,35–37). Итак, по прошествии двух месяцев возвратилась и исполнила долг жертвы: и народ израильский постановил, чтобы женщины четыре дня в году, собираясь, оплакивали ее кончину — Дочь Иефаева достаточным сочла два месяца оплакивать цвет девичества своего, с вами же оплакивали все народы, воздыхали все провинции, и еще ли недостаточным считаете вы это? Даже если бы вы могли искупить брата вашим сокрушением, он не захотел бы воскреснуть, ибо помышлял он, что лучше ему жить в вас, почему и желал себе более смерти, нежели чтобы видеть вас в несчастии, и в самый день кончины своей говорил: горе бедным сестрам моим! Видите, что он соболезновал больше о вашем лишении, нежели о своей смерти. Жалеете, как я слышу, о том, что он не сподобился таинства крещения. Но скажите, что в этом случае может быть в нас более, кроме одной воли и желания? Он давно желал принять крещение прежде прибытия в Италию и это желание недавно повторил, желая от меня креститься, и для того особенно рассудил меня позвать. Итак, не получил ли он той благодати, которой желал и требовал? Конечно, получил. Ибо не напрасно написано: А праведник, если и рановременно умрет, будет в покое (Прем. 4,7).
Итак, воздай, небесный Отче, рабу Твоему дар, принятый от Моисея зрением духа, дар, которого удостоен Давид через познание откровения. Воздай, говорю, рабу Твоему Валентиниану дар, которого желал, которого требовал, будучи здоров и крепок. Когда бы он сделал это упущение будучи объят болезнью и тогда бы не совсем был чужд Твоего милосердия, потому что обманулся бы скоротечностью времени, а не по воле. Воздай рабу Твоему дар благодати Твоей, которой он никогда не отрицал, и за день перед смертью отказался возвратить преимущества языческих храмов. Множество язычников предстояли, и самый Сенат просил: но не страшился он не угодить людям, чтобы Тебе единому угодить во Христе: ибо имея дух Твой, не получил ли и благодати Твоей?
Но еще смущает вас то, что совершение таинства было не торжественное; поэтому и мученики некрещенные не увенчивались бы, но они омываются кровью своей, а этот очистил себя благочестивыми своими делами и волей. Молю Тебя, Господи, соедини его с братом и не разрушь благочестивого союза их родства. Грациан, праведным судом твоим отомщенный, еще бедствовать будет, если не удостоится быть с братом, который за него отомстил. Теперь к Тебе, небесный Отче, простирает он руки, изливает молитвы о брате, обнимает его, не желая разлучиться.
Предстоит также отец, который, в царствование Юлиана за веру презрел достоинство трибуна. Возврати отцу сына, брату — единоутробного брата, обоим он подражал: одному — в вере, а другому — в набожности и благочестии, отрицая преимущества языческих храмов; чего недоставало отцу, то он присовокупил, уставленное же братом сохранил. Но требует ли ходатайств тот, который, по моему мнению, заслужил награду?
Дадим душе его святые таинства, пожелаем покоя ему, дадим ему таинства небесные, душу его сопроводим жертвоприношениями нашими. Вы, народы, воздвигните руки ваши к святилищу (Пс. 133,2), чтобы хотя бы этим долгом заплатить за услуги его. Гроб его я не буду усыпать цветами, но на дух его изолью благоухание Христово. Другие пусть украшают его лилиями, для нас же лилия — Христос, через Него освящу останки его, через Него похвалю добродетель его, не буду разделять я имен благочестивых братьев, не буду разделять заслуг их. Я уверен, что это воспоминание умилостивит Господа, и это соединение приятно ему будет.
Пусть не подумает кто–либо, что из–за ранней смерти уменьшились их добродетели. Восхищен Енох, да не изменит злоба сердце его. Иосия на восемнадцатом году царствования своего так праздновал пасху Господню, что всех прежних царей превзошел своим благочестием, однако из–за веры своей он не дольше прожил; но, так как Иудейскому народу предстояла тяжкая гибель, то праведный царь прежде восхищен. Почему надлежит мне боязнь: не ради прегрешения ли нашего какого–либо изъят ты от нас, чтобы тебе на восемнадцатом году царствования твоего как праведнику избегнуть жестокости наступающего зла?
Но время уже обнять любезный мне труп и предать его гробу. Валеитиниан мой, возлюбленный мой бел и румян, имей в себе образ Христов! Такими словами Церковь в песнях взывает ко Христу. И это не сочти за обиду: ибо знамением Господним знаменуются рабы, именем же императора запечатлеваются воины. Сам Господь говорит: Не прикасайтеся к помазанным Моим (Пс. 104,15). Вы — свет мира (Мф. 5,14). И Иаков сказал: Иуда! тебя восхлалят братья твои (Быт. 49,8). С этими словами обращался он к сыну и этим открывал Господа. Об Иосифе же сказал: сын возвращен Иосиф, сын возвращен мои ревностный (Быт. 49,22), и этим означал он Христа [ [21]].
Почему можно и мне знаком Господним запечатлеть раба: возлюбленный мой бед и румян, избран от тем (Песн. 5,10) [ [22]]. Избран сын мой, когда по смерти отца в малых летах потребован на царство. Голова его — чистое золото; …глаза его — как голуби при потоках вод (Песн. 5,11,12). Там сидели мы и плакали (Пс. 136,1), сказали пришедшие оттуда.
Живот его — как изваяние из слоновой кости (Песн. 5,14), да примет слова Писаний и сможет сказать: Утроба моя! утроба моя! скорблю во глубине сердца моего (Иер. 4,19). Как пророк воскликнул. Ибо это говорит подражатель Христов. Щеки его — цветник ароматный, гряды благовонных растении (Песн. 5,13). Губы его — лилии, источают текучую мирру; руки его — золотые кругляки, усаженные топазами (Песн. 3,13,14). Ибо в словах его сияла правда, в делах же — благотворение и человеколюбие, разговоры его исполнены были добродетели и царской важности, постоянство его не преклонялось перед страхом самой смерти, исправление нравов и дел было непрестанное: ибо всякий добрый делатель есть рука Христова.
Уста его — сладость, и весь он — любезность (Песн. 5,16). Рассуждения его сколь милы были всем! С какой приятностью пересказывают разговоры его! Сколь много народы сожалеют о тебе, дитя! Последние слова, которыми ты требовал меня твоей быть порукой, запечатлены в памяти моей, ими оставил ты обо мне доброе и славное свидетельство. Я не мог оказать тебе своей верности, которую приготовлял, однако заочно ручался, и Христос меня, ручающегося за тебя, слышал. Обещание мое известно на небе, хотя неизвестно на земле; обязался я Богу, хотя не мог обязаться людям.
Говорил я о теле твоем, теперь буду беседовать с твоей душой, достойной пророческих украшений. Почему те же употреблю слова: Кто эта блистающая, как заря, прекрасная, как луна, светлая, как солнце? (Песн. 6,10). Кажется мне, что я вижу тебя, сияющего и говорящего: Ночь прошла, а день приблизился (Рим. 13,12). И так святая твоя душа смотрит на нас с заботой свыше. Ты вышел из тьмы века сего и светишь как луна, блистаешь как солнце; и справедливо сказал я, как луна: ибо хотя прежде в тени тела этого ты сиял и освещал тьму земли, но нынче, заимствуя свет от солнца правды, озаряешь дни наши. Почему кажется мне, что я вижу тебя, выходящего из тела и, прогнав ночной мрак, рано встающего, и как солнце приближающегося к Богу, и как орла, стремительно парящего и оставляющего земное.
Оглянись, оглянись, Суламита; оглянись, оглянись, — и мы посмотрим на тебя (Песн. 7,1). Обратись к нам в мире и покажи славу твою сестрам твоим, чтобы начали они радоваться о твоем покое и благодати. Хоть один раз обратись и всей мыслью поспеши к городу святых Иерусалиму. И воистину, Христос, говоря это благочестивой душе, повелевает ей ненадолго обратиться, чтобы явилась нам слава ее и будущее упокоение со святыми, а потом приказывает ей поспешить к вышнему сообществу святых.
Что вам смотреть на Суламиту, как на хоровод Манаимский (Песн. 7,1), то есть, на такую, которая против многих в теле сражалась. Ибо сражалась против врагов внешних, сражалась против обманчивых перемен века, сражалась против слабостей телесных и многоразличных страстей. Услышав от Господа: оглянись, Суламита, обратилась однажды к миру, обратилась через повторение причащения к благодати Христовой и потому прекрасно обращение ее, прекрасны стоны ее и восхождение к небу.
Почему удостаивается слышать: как прекрасны ноги твои в сандалиях, дщерь именитая (Песн. 7,2), то есть, о царская дочь: ибо имела прекрасные ноги, которыми пользовалась, не обуваясь, хотя и покрывая их, так как возвышенна будучи, стопы свои направляла куда хотела, без всякого вреда или разувалась, как сделал Моисей, которому сказано:сними обувь твою с ног твоих (Исх. 3,5).
Итак, праотец Надав, начальник народа, восклицает, обращаясь к тебе: Слыши, дщерь, и смотри… И возжелает Царь красоты твоей! (Пс. 44,11–12). Как прекрасны ноги твои в сандалиях, дщерь именитая! Округление бедер твоих как ожерелье (Песн. 7,2), то есть, постоянные твои в делах благодушие и умеренность равны великим триумфам. По причине твоей умеренности и миролюбию Галлии не тягостен был враг, и Италия прогнала своего неприятеля, приближавшегося к границам ее. Ведь несомненно, что золотая цепь является наградой за победу: ибо храбро подвизавшимся на войне дается она. Живот твой — круглая чаша, в которой не истощается ароматное вино; чрево твое — ворох пшеницы, обставленный лилиями, Шея твоя, как столп из слоновой кости; глаза твои озерки Есевонские (Песн. 7,3,5). Превосходный пуп души, который принимает все добродетели, как чаша, наполненная самим виновником веры, ибо премудрость в чаше растворила вино свое, говоря: идите, ешьте хлеб мой, и пейте вино, мною растворенное (Притч. 9,5). Ибо этот пуп, украшенный добродетелями, исполнен всякого растворения. Чрево его также наполнено было не только правдой, как пшеницей, но изобиловало, как лилия, приятностью. Шея его покорена была игу Христову. Голова его увенчивалась кровью Господней более, нежели царскими диадемами.
Поэтому справедливо, как царь и победитель греха, в небесной короне восходит, и душе его Бог говорит слово: украсилася еси, и усладилася еси любы в сладостех своих (Песн. 7,6) [ [23]]. Украсилась красотой добродетели, усладилась же благодатью. Высока как пальмовое дерево, которое наградой бывает побеждающего.
Навстречу этой восходящей душе исходит Грациан и, обняв, говорит ей: Я принадлежу Другу моему, и ко мне обращено желание его (Песн. 7,11). Или желая быть вместе с ним, или как ходатай предстоя, по любви к брату, восклицает, что обращение его должно предпочтено быть самой его благодати.
Прииди, говорит, возлюбленный мой, и выйдем в поде, побудем в селах; Поутру пойдем в виноградники (Песн. 7,12), то есть ты пришел туда, где раздаются плоды разных добродетелей, где изобилуют награды. Выйдем в поле, где труд не тщетен, но приносит плоды благодати. Что посеял на земле, то пожни здесь, что там расточил, то здесь собери. Выйдем в поле, где благовоние Иаковлево, — то есть, приди в недра Иакова, да как убогий Лазарь на лоне Авраамовом, так ты в обиталище праотца Иакова покоишься, ибо лоно праотцов есть жилище некое вечного покоя. Ибо справедливо, что Иаков — поле плодоносное, как праотец Исаак засвидетельствовал следующими словами: вот, запах от сына моего, как запах от поля, которое благословил Господь (Быт. 27,27).
Побудем, говорит, в селах (Песн. 7,11), — показывая, что там есть покой, не смущаемый нападениями века. У дверей наших, говорит, всякие превосходные плоды, новые и старые: это сберегла я для тебя, мой возлюбленный (Песн. 7,14). О, если бы ты был мне брат, сосавший груди матери моей! тогда я, встретив тебя на улице, целовала бы тебя, и меня не осуждали бы. Повела бы я тебя, привела бы тебя в дом матери моей. Ты учил бы меня, а я поила бы тебя ароматным вином, соком гранатовых яблоков моих. Левая рука его у меня под головою, а правая обнимает меня (Песн. 8,1–3). Грациан обещает брату, что будет он иметь плоды разных добродетелей: потому что был верен Господу, благочестив, кроток, чистосердечен и целомудрен телом.
И для того при дверях жилища своего имеет приготовленные и близлежащие плоды. Предлагает брату, что сохранил новые плоды и старые, то есть сохранил таинства Ветхого завета и Нового, и говорит: О, если бы ты был мне брат, сосавший груди матери моей! то есть, не кто другой, но сам Христос просветил тебя духовной благодатью. Он сам тебя окрестил, поскольку недоставало при том человеческого служения. Лишаясь малого, получил ты большее. Какие сосцы у Церкви, ежели не таинство крещения? И хорошо сказано: сосавший, как бы о таком, который, будучи крещен, ищет молока. Встретив тебя на улице, восклицает, целовала бы тебя, то есть, обретя тебя вне тела, обнимаю лобзанием таинственного мира. Никто тебя не будет презирать и не уничижит; введу тебя в покои матери Церкви и в покои таинств, чтобы ты мог пить чашу духовной благодати.
Итак, обнимая брата, ведет к своему обиталищу и, проходя далее, восходит прося, чтобы умножилась их любовь: ибо не было в них зависти и самолюбия — пороков, которые обыкновенно во многих нарушают права братской любви.
Видя их, ангелы и другие души сопровождают и вопрошают их, говоря: кто это восходит от пустыни, опираясь на своего возлюбленного (Песн. 8,5). Да не усомнимся и мы в добродетели Валентиниана. да будем уверены свидетельством ангелов, что он, омыв скверну греха, восходит к горнему, что вера очистила его и желание освятило. Будем уповать, что он, восходя от пустыни, то есть от сухого и необитаемого этого места к тем небесным увеселениям, с братом наслаждается вечной жизнью.
Блажен я, если молитвы мои чему–либо помогут. Ни один день не пройдет без воспоминания о вас, во всякой моей молитве не оставлю вас забвенных, во всякую ночь не премину молиться о вас, буду приносить за вас жертву. Кто воспретит приносить им хвалу? Кто воспретит поминать и самых непорочных? Если я забуду тебя, Иерусалим, то есть тебя, святая душа, тебя, благочестивая и миролюбивая двоица, — забудь меня десница моя; прилипни язык мои к гортани моей, если не буду помнить тебя, если не поставлю Иерусалима во главе веселия моего (Пс. 136,5–6). Скорее позабуду сам себя, нежели вас, и если когда умолкнет слово, то будет говорить усердие, хотя замолкнет голос, но не иссякнет любовь, гнездящаяся в сердце моем.
Удивляемся, как пали сильные, как пали оба на тех Вавилонских реках, как течение жизни их было стремительнее речных потоков! Вы, любезные дети, Грациан и Валентиниан, сколь тесные имели границы жизни! Грациан, говорю, и Валентиниан! Приятно мне вспоминать ваши имена. Вы нераздельны были в жизни, нераздельны и в смерти. Гроб не разделил вас, соединенных любовью и единым благочестием. Не разделило вас различие добродетелей, ибо единой напоены верой были. Стрела Грацианова не возвращалась вспять, и правда Валентинианова не была тщетна, не была и важность его суетна. Каким образом без сражения пали сильные?
Соболезную о тебе, любезное дитя Грациан; ты проявил много знаков своего благочестия, ты требовал меня между бедствиями своими, призывал в крайностях своих и сожалел больше о моей печали в рассуждении тебя. Соболезную и о тебе, прекрасный мой Валентиниан: упадала любовь твоя на меня, как любовь залога. Ты надеялся через меня избежать бедствия, ты любил меня не только как отца, но и почитал как избавителя своего. Ты говорил: увижу ли я отца моего? Воля твоя по отношению ко мне была благая, — однако, по несчастью, недейственная. Тщетно упование на человека! Но в лице священника ты искал Господа. Жалею, что прежде не знал я твоей воли! Жалею, что прежде не послал ты тайно! Увы мне, потерявшему столь великие залоги! Как пали сильные, погибло оружие бранное! (2 Цар 1,27).
Великий Боже! никто не имеет столько, чтоб другому мог дать больше, нежели себе желает, благоволи по смерти сохранить меня с теми, которые в жизни этой были мне любезны! Как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в нас едино (Ин 17,21), чтобы хотя бы там насладиться вечным их союзом, раз я здесь не мог долее общаться с ними. Молю Тебя разбудить любезных юношей скорым воскресением и тем самым вознаградить недолговременную их жизнь. Аминь.
Церковь, мистическая Ева
После сотворения человека, Моисей сообщил нам, что Бог создал и женщину: «И навел Господь Бог на человека крепкий сон; и, когда он уснул, взял одно из ребер его и закрыл то место плотью. И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену».
Такое деяние Божие зовет меня к пониманию чего–то большего, чем то, что я читаю. Апостол приходит на помощь моим розыскам, и когда я не могу уразуметь слова: «кость от костей моих и плоть от плоти моей» или другие: «она будет называться женою; ибо взята от мужа», — то их смысл он раскрывает мне в Духе Божием, говоря: «Тайна сия велика». Какая тайна? «И будут двое одна плоть», и «посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей», и еще: «мы члены тела Его, от плоти Его и от костей Его». Кто этот человек, ради которого жена покидает родителей своих? Та, кто покидает своих родителей, есть Церковь, собранная от народов языческих, Церковь, которой было слово пророческое: «забудь народ твой и дом отца». Кто же этот человек, как не Тот, о Котором говорил Иоанн Креститель: «Идущий за мною стал впереди меня»? Из бока его, во время сна его Бог взял ребро, ибо Он–то, собственно, и спал, и покоился, и воскрес, потому что Господь восприял его. Но что это за ребро, как не сила, не добродетель? Когда воин пронзил Его бок, тотчас оттуда истекли кровь и вода для жизни мира. Эта добродетель, эта жизнь мира — вот что такое ребро Христово. Ребро нового Адама, ибо первый Адам был создан душой живою, второй же есть Дух животворящий. Сей второй Адам — Христос; ребро же Христово есть жизнь Церкви. И потому мы — члены Тела Его, образованные от плоти Его и костей Его. И, может быть, об этом ребре сказал Он однажды: «я чувствовал силу, исшедшую из Меня»? Таково ребро, что было вынуто из Христа, не повредив Его телу, однако ребро это не телесно, но духовно, ибо Дух не разделился Сам в себе, но дарует Себя каждому, кто пожелаaет. Такова Ева, мать всех живущих. Мать эта есть Церковь. Бог основал ее на краеугольном Камне, на котором возвышается все Здание, крепко слаженное, дабы являть собою Храм Божий.
Так пусть же явится Бог! Да создаст Он эту жену, эту помощницу Адаму — Христу. Не потому ли Христу нужна помощница для Самого Себя, но ради нас, стремящихся и устремленных в Церкви к благодати Христовой. Ныне созидается этот Храм, ныне сотворяется эта жена. Вот почему Писание прибегает к новому слову; мы «утверждены, — говорит апостол Павел, — на основании Апостолов и пророков». Ныне же духовное жилище возрастает до святилища. — Гряди, Господи! Создай эту жену, возведи этот град. Ибо верую, что Он «построит мне город».
Вот жена, матерь всем, вот дом духовный, вот град, чей век — вечность, ибо смерть неведома ему. Он сам есть тот Иерусалим, что ныне виден на земле, но когда–нибудь будет восхищен выше Илии, перенесен выше Еноха. Енох был восхищен из опасения, как бы сердце его не заразилось злобой, но сей же град возлюбил Христос как супругу Свою, славную и святую, не имеющую пятна или порока. И сколь же лучше, что вместо одного человека все тело будет восхищено! Таково упование Церкви. Да, она будет восхищена, взята и преображена на небесах. Илия был унесен на огненной колеснице; будет унесена и Церковь. Ты мне не веришь? Поверь же по крайней мере апостолу Павлу, о котором сказал Христос; «Мы… восхищены будем в облаках в сретение Господу». Кто только не посылался на построение Града сего! Посылались патриархи, посылались пророки. Архангел Гавриил и бесчисленные полчища ангелов трудились над ним; и вот ныне все воинство небесное хвалит и воспевает Бога, ибо близко завершение Града. Многие посылались к нему, но лишь Христос созидает его, — не один, ибо с Ним Отец. Но если бы даже Ему одному надлежало возвести его, то не себе присваивает Он честь столь великого творения. Когда Соломон строил храм свой, то, как написано, у него было семьдесят тысяч человек, носящих тяжести на своих плечах, восемьдесят тысяч каменотесов и три тысячи триста надзирали над строительством. Да придут все ангелы, небесные точильщики камней. Пусть обточат они все, что бугрится на этих камнях, которые суть мы сами, пусть снимут с нас всякую неровность. Да придут они, дабы погрузить нас на плечи свои! Ибо написано: «И принесут сыновей их на плечах».
Св. Амвросий Медиоланский. Изложение Евангелия от Луки,1. 2:№. 85–89 (P.L. 15,1584–1586). Пер. о. Мерша. — Le Corps mystique da Christ, t. 11:p. 402–403. Текст воспроизводится по след. изданию: Анри де Любак. «Католичество. Социальные аспекты догмата». Пер. с фр. Владимира Зелинского. Изд. Христианская Россия. Милан, 1992, с. 356–357.
notes
Примечания
1
Псал.XCXV,5.
2
Т.е. отступились от христианской веры.
3
Феодосий здесь назван отцом Валентиниана в смысле старшего по возрасту императора.
4
Матф.VI,25.
5
Валентиниан Август — Валентиниан II Младший.
6
Речь идет о письме 17, в котором Амвросий просит Валентиниана показать ему петицию язычников.
7
Согласно преданию, во время захвата Рима галлами в 390 г. до н. э. уцелел лишь Капитолий, защитники которого во время внезапного нападения галлов были разбужены криком священных гусей Юноны.
8
Марк Фурий Камилл — диктатор 390 г. до н. э., легендарный полководец, герой войн, которые вел Рим в кон. 5 — нач. 4 в. до н. э. против галлов и италийских племен за завоевание Италии.
9
Марк Атилий Регул — консул 267 и 256 гг. до н. э., герой первой Пунической войны (264—241 гг. до н. э.). Попав в плен к карфагенянам, он, по преданию, предпочел мученическую смерть предательству.
10
Публий Корнелий Сципион Африканский Старший — герой второй Пунической войны (218—201 гг. до н. э.), победитель Ганнибала
11
Это риторическое преувеличение может относиться либо к императорам Гальбе, Отону и Вителлию, каждый из которых правил по несколько месяцев в период политического кризиса 68—69 гг. и погиб в междоусобной борьбе, либо к императорам Пертинаксу и Дидию Юлиану, правившим в 193 г. не более двух месяцев каждый. Тот и другой погибли насильственной смертью.
12
Этими императорами были, по–видимому, Валериан (253—260 гг. правления) и его сын Галлиен (253—268 гг. правления), которого Валериан сделал соправителем. Валериан попал в плен к персам, где и умер. Галлиен, сделавшись единовластным правителем империи, не смог справиться ни с внутренними, ни с внешними проблемами и пал жертвой заговора.
13
Притч. 21, 1.
14
Римл.XIII,7.
15
Т. е. в девственном состоянии.
16
В книге Притчей нет подходящаго места, выясняющаго положение автора; в виду этого, вероятно, некоторыя манускрипты и представляют другое чтение: in aliis locis, которым имеются в виду, очевидно, вообще места из различных книг Священнаго Писания и прежде всего книга Екклезиаст, как это и доказывается следующими затем фразами.
17
Т. е. духовная жизнь, полная мысли.
18
В совр. Синод. переводе: не будь безумен — ред.
19
В совр. Синод. пер.: тверд, как луна — ред.
20
Переводчик дает следующую цитату: очи твои голубиные, кроме замолчания твоего — ред.
21
В сов. Синод. переводе: Иосиф — отрасль плодоносного дерева, отрасль плодоносного дерева над источником;ветви его простираются стеною.
22
В сов. Синод. переводе: Возлюбленный мой бел и румян, лучше десяти тысяч других.
23
В сов. Синод. переводе этот стих читается: голова твоя на тебе, как Кармил, и волосы на голове твоей, как пурпур; царь увлечен твоими кудрями.
