Представляем версию 182-го номера православного журнала "ФОМА"

для электронных книг и программ чтения книг в формате ePUB

на мобильных устройствах.

Номер издан с сокращениями.

ВНИМАНИЕ!

Полный выпуск этого номера доступен в приложении Журнал "ФОМА" в AppStore и GooglePlay, а также вы можете получить его оформив редакционную подписку на оригинальное бумажное издание.

ИД "ФОМА"

2018 г.

(С)

 

ОГЛАВЛЕНИЕ

КОЛОНКА ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА

Владимир Легойда. Как стать успешным?

ИНТЕРВЬЮ НОМЕРА

Протоиерей Иоанн Бэр. У вас есть 20 минут на смерть

ВОПРОС НОМЕРА: Как ругать подростков?

Александр Ткаченко. Подрастающее недовольство

ВЕРА

Священник Иоанн Мозес. Фотина из супермаркета

Архимандрит Дамаскин (Орловский). Преподобноисповедник Максим (Попов)

ЛЮДИ

Анастасия Криворучко. Корми, молись, люби

Патриарх Кирилл. На Страшном суде нас не спросят про заработок

Священник Анатолий Першин. Как я побывал на том свете

СЕМЕЙНОЕ ЧТЕНИЕ

Александр Ткаченко. Кто эти люди? Мытари, саддукеи и фарисеи — разбираемся вместе

ОТ ИЗДАТЕЛЯ 

 КОЛОНКА ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА

Как стать успешным?

 Встретился я как-то с одним молодым человеком. Встреча как встреча — таких встреч у меня много бывает. Он получил степень бакалавра и пришел посоветоваться, куда ему можно поступать в магистратуру. Привычная в общем-то для меня, преподавателя, тема — где и как продолжить образование. 

Уже во время разговора выяснилось, что у моего нового знакомого есть своя группа в одной из социальных сетей. Да не просто группа — большая группа. Более ста тридцати тысяч участников. Не огромная, конечно. Но большая. И главное — весьма динамично развивающаяся. Между делом он упомянул о двадцати сотрудниках — в общем, на сегодняшний день это больше, чем работает журналистов в редакции нашего журнала «Фома». Я что-то посоветовал моему новому знакомому, мы расстались и договорились еще встретиться. 

Потом я сидел и вспоминал увлекательный рассказ молодого человека. И думал: вот, он хочет учиться журналистике. Похвально. При этом у него уже есть СМИ. Большие. Заметные. Нет, конечно, учиться всегда есть чему. Но он и учится. Ежедневно. На практике. И, пожалуй, сам уже сегодня может вести мастер-класс по созданию, поддержке и продвижению групп в социальных сетях. Сам может учить. В общем, где-то близко в моих мыслях замаячило выступление одной популярной ютуб-блогерши в Госдуме… И тут я прервал свои размышления, потому что становилось уже как-то совсем грустно… 

Еще каких-то 10 лет назад такая встреча просто была бы невозможна. Нет, конечно, молодые люди и прежде, бывало, рано начинали свой бизнес и даже нанимали на работу преподавателей. Но сегодня это связано с тем, что медийная среда стремительно и радикально меняется. Казалось бы, недавние споры о том, являются ли блоги средствами массовой информации, сегодня кажутся седым преданием глубокой старины. Спорить тут не о чем — на популярные блоги ссылаются журналисты, а сотни тысяч подписчиков именно их воспринимают источником информации. 

Так чему учиться? Все новое — хорошо забытое старое. Черчилль когда-то кратко и точно заметил, что журналистом может быть любой образованный европеец. Неразрешимый спор о том, Европа мы или нет, оставим в стороне. Остальное просто. Может быть любой. Но образованный. И тогда легко ответить на вопрос моего нового товарища. 

Слово «образованный» — ключевое. Для того чтобы добиться быстрого успеха (а под успехом, как правило, понимаются деньги), нужно знать как. Часто это очень простое знание, даже чем проще — тем лучше. Но это успех короткий и зачастую мнимый — создать что-то для статистики и немного «бабок срубить». Как правило, люди без горизонта не понимают, что делать с этим успехом, и быстро сгорают. Знать как — это ремесленные знания. 

Подлинные знания помогают ответить на вопрос «зачем?» На этот вопрос не ответить быстро и без труда. Но именно это и формирует стратегию успеха в полном смысле слова, успеха в жизни.

Видеоверсию этой колонки смотрите 

на телеканале «Царьград» (tsargrad.ru)

 ИНТЕРВЬЮ НОМЕРА

 У вас есть 20 минут на смерть

«Доктор — это наш новый священник»

— И как, на Ваш взгляд, утрата опыта смерти повлияла на современного человека?

— Кардинально. Я считаю, что это изменило человека больше, чем все новейшие технологии, мобильная связь и Интернет. На протяжении всей истории человечества людям приходилось иметь дело со смертью. Постоянно. Непосредственно. И всё — больше этого нет. А ведь все проблемы современного общества, о которых мы постоянно говорим, — секуляризм, культура потребления и так далее, — все они на самом деле вторичны и коренятся именно в том, что человек больше не видит смерти, а значит — и Бога. Именно это отсутствие опыта смерти сделало современного человека еще более уязвимым перед ней. В прошлом практически в каждой семье хотя бы один ребенок умирал в младенчестве. То есть если бы мы жили в XIX веке, то, скорее всего, нам уже в детстве или в подростковом возрасте пришлось бы пережить смерть брата или сестры. А сегодня человеку может быть уже 70 лет, а его родители еще живы. 70 лет! Мало кто раньше вообще доживал до этого срока… 

Поэтому для современного человека смерть — это как гром среди ясного неба. Он к ней совершенно не подготовлен. У него нет традиции переживания смерти, нет выработанного отношения к ней. И когда она настигает кого-то из его близких, то перед ее лицом он оказывается совершенно беззащитным.

Кстати, здесь во многом «виноват» колоссальный прорыв в медицине. Врачи действительно помогают нам жить дольше, многие болезни побеждены. И это прекрасно! Такого, если угодно, расцвета здорового общества история еще не знала. Но если наша жизнь вдруг оказалась под угрозой, если возникла какая-то проблема, к кому мы в первую очередь обратимся за помощью?

— К доктору.

— Конечно! Доктор, как писал Мишель Фуко, — это наш священник. Я вовсе не отрицаю, что нужно обращаться к врачам, я о другом. По своему статусу доктор стоит сегодня выше, чем священник. Сначала мы идем к врачу, а уж потом к батюшке. Грандиозные успехи медицины изменили наше отношение к жизни и смерти. Медицина настолько «обезболила» наше бытие, что мы начинаем забывать о том, что мы люди и что мы смертны.

Но есть и другая проблема — урбанизация. Раньше большинство людей жили в деревушках с населением в сто-двести человек. Несложно догадаться, что все там хорошо друг друга знали. А значит, любая смерть так или иначе касалась каждого. А сколько людей живет сейчас в Москве?

— Около 15 миллионов.

— Представляете, сколько людей по разным причинам умирает каждый день? И если бы государство не обеспечило жесткую конвейерную систему похорон, если бы не было понятной законодательной базы, обеспечивающей работу моргов, похоронных бюро и так далее, то весь мегаполис погрузился бы в хаос. Поэтому у жителей города есть условно 20–30 минут, чтобы попрощаться с умершим. В деревне все устроено иначе, и там отношение к смерти более спокойное и естественное. Поэтому, как мне кажется, верующих людей в сельской местности больше, чем в городах.

— Но ведь вопрос о смерти лежит в ядре любой религии. А если современный человек со смертью не сталкивается, получается, и религия ему не нужна?

— Даже если человек сегодня всеми силами пытается избежать смерти, в глубине души он все равно помнит о ней. Он может отмахиваться от нее как угодно, но факт остается фактом: смерть неизбежна. И это ставит человека в странное положение. Ему нечего противопоставить смерти, нечем ее сокрушить. 

И тогда возникает вопрос: а зачем вообще он родился в этот мир? Кто-нибудь меня спросил, хочу ли я этого? Человек думает, что он свободен. Но его «свободы» хватает разве что на выбор между чашкой кофе или чая. И все. Никакого права выбора, быть нам или не быть, у нас нет. Что же это за свобода? Нас просто ставят перед фактом нашего существования, которое к тому же еще и обусловлено биологической необходимостью и со стопроцентной гарантией закончится смертью.

Только во Христе и через Него открывается новая перспектива. Он показал нам, как использовать нашу смертность для обретения вечной жизни: умереть для себя и жить ради ближнего, или, иными словами, свободно переключить все свои силы и всю свою волю на благо другого человека. Только через этот поступок личность вырывается из силков биологической необходимости и смерти.

— Почему?

— Потому что человек уже умер — он отказался от самого себя ради другого, а значит, смерть уже не имеет над ним власти. 

А теперь вдумайтесь, сколько времени мы тратим на поддержание своей жизни. Занятия спортом, учеба, работа… Но Христос говорит: Кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее (Мф 16:25). 

Ни здоровое питание, ни утренние пробежки, ни дорогие лекарства не избавят нас от смерти. Но если всю свою заботу, все свои силы мы сфокусируем на своем ближнем, если мы будем жить ради Христа, ради свидетельства Евангелия, то тем самым утвердимся в вечности, над которой смерть не властна.

Поэтому начинать строить диалог с современным человеком нужно с простого вопроса: «Ты же знаешь, что однажды умрешь? Что ты собираешься делать? Как именно ты собираешься умереть: навсегда или так, чтобы воскреснуть, как Христос?»

— Вы служите в США. Каково это — быть православным священником в Америке? Как Вас воспринимают обычные американцы?

— Мне сложно ответить на ваш вопрос, потому что я не знаю, каково быть священником, например, в России или в любой другой православной стране. Мне просто не с чем сравнивать.

Конечно, православных христиан по сравнению с представителями других конфессий на Западе сейчас, наверное, меньше всего. Однако особенность современного западного общества, как мне кажется, не в том, что в нем мало православных. Тут, скорее, нужно говорить об изменении самой сущности тех вызовов и проблем, которые стоят сегодня перед христианами.

Всю свою научную жизнь я посвятил изучению истории II и III веков по Рождестве Христовом, когда христиан также было очень мало. Но это был период до наступления христианской культуры, и это «до» здесь играет огромную роль. Потому что сейчас Запад вступил уже в постхристианскую эру, когда у людей все-таки существует какое-то представление о христианстве, пусть и очень туманное, и во многом ошибочное.

Поэтому если на Западе ты встретишь человека, который начнет разговаривать с тобой о христианстве, то нужно быть с ним крайне аккуратным, помня о том, что представления твоего собеседника могут очень сильно отличаться от того, что известно тебе. И вот тут-то как раз вскрывается суть проблемы: если первым христианам приходилось иметь дело с людьми, которые вообще ничего не знали о христианстве, то сегодня твой собеседник наверняка хоть что-то знает о твоей религии.

При этом, если я встречу человека, который скажет мне, что он не верит в бога, я первым делом спрошу его: «А в какого именно бога ты не веришь?» Потому что, скорее всего, бога, которого отрицает он, отрицаю и я.

Именно поэтому перед каждым православным христианином на Западе сейчас стоит чрезвычайно сложная задача: верить не только осознанно, зная содержание своей веры, но и уметь ясно, четко и недвусмысленно говорить о ней. Хотя, мне кажется, что с похожими проблемами искаженного представления о христианстве многие православные священники сталкиваются и здесь, в России.

— А с какими проблемами чаще всего приходят к Вам люди?

— Больше всего с жалобами на несбыточность своих ожиданий. Сегодня все от всех чего-то ждут: какого-то определенного поведения, поступка, жеста. Всю свою жизнь мы распланировали по нами же придуманному идеальному образцу, а затем сталкиваемся с удручающим нас несоответствием получившегося. На этой почве возникают проблемы, конфликты с близкими людьми, которым мы то и дело высказываем претензии за все подряд.

Очень многих сегодня переполняет чувство разочарования. Но вместо того, чтобы продолжать спотыкаться об обломки разбитых надежд, обвиняя в этом всех вокруг, лучше бы мы дали место Богу и позволили бы Ему дать нам то лучшее, что Он приготовил для нас.

«Многие приходят сегодня в храм, будто оставляя за его порогом свой мозг»

— В чем же, по-Вашему, задача христианина в современном мире? Просто сохранить свою веру в такое непростое для этого время? Или этого недостаточно?

— Нет, вера — это не то, что нужно консервировать. В первую очередь, вера — это исследование, это, если угодно, приключение, во время которого человек растет, крепнет, развивается. Апостол Павел пишет: Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое (1 Кор 13:11). Я точно знаю, что мое теперешнее понимание веры значительно отличается от того, которое было у меня десять лет назад. Вера не может «зависнуть», в стагнации она умирает. Христианин призван постоянно расти в понимании своей веры.

Поэтому мы не можем быть какими-то пассивными получателями Божией милости. Мы самим Христом призваны быть свидетелями, причем свидетелями активными, инициативными. А свидетельство, если обратиться к исконному значению этого греческого слова, — это мученичество.

И меня очень печалит, что многие приходят сегодня в храмы неосознанно, будто оставляя за его порогом свой мозг. А ведь как много и с каким упоением мы размышляем о политике, экономике и обсуждаем друг с другом наши любимые рок-группы, спортивные команды… Но посвящаем ли мы столько же времени размышлению о нашей вере? Вопрос риторический. 

Даже когда мы приходим в храм, то мыслями блуждаем где-то в другом месте. А ведь мы пришли к Самому Богу! Но это мало кем осознается. И многие пропускают мимо себя красоту и глубину литургии, не погружаются в смысл богослужебных текстов.

Мы перестали думать о том, чтó по своей значимости превышает весь мир. А значит, мы все меньше свидетельствуем о своей вере и не несем наше великое призвание.

— В одном интервью Вы сказали, что в подростковом возрасте перестали ходить в храм, а потом, «в 17 лет решили коренным образом поменять свою жизнь». Что тогда произошло? Почему Вы вернулись в Церковь?

— Да, я действительно пережил период охлаждения к вере. Хотя я вырос в церковной среде: мой отец был священником, а мой прадедушка был в 1926 году отправлен из России митрополитом Евлогием (Георгиевским) служить в Англию. Я лично знал митрополита Сурожского Антония (Блума). Для меня он был как родной дядя — настолько часто и тесно мы общались. Именно он рукоположил моего отца, а затем и моего брата.

Сам я ребенком очень любил бывать в церкви, прислуживать алтарником, но в 12-13 лет мы с братом к вере охладели и перестали ходить в храм. Родители тогда решили, что раз мы уже достаточно взрослые, чтобы оставаться дома без присмотра, значит, можем сами решить для себя, идти в церковь или нет. И понятно, какое решение я принял в этом возрасте…

Я отошел от Церкви и вел достаточно легкомысленный образ жизни. Но я очень благодарен своим родителем, ведь если бы они силой заставляли меня продолжать ходить в храм, вряд ли я был бы сейчас христианином.

А вот мой поворот обратно, в Церковь, произошел внезапно. Однажды, когда мне было уже 17 лет, я провел целую ночь в тяжелых размышлениях, под утро ненадолго забылся, а когда проснулся, понял, что должен покинуть школу и пойти в монастырь. У меня в голове будто что-то щелкнуло. Я уже знал, что мне делать. Нет, не подумайте — я не решил стать монахом. Я просто ощутил, что должен отправиться в монастырь.

Я решил, что поеду в Иоанно-Предтеченский монастырь в Молдоне, в графстве Эссекс, который основал архимандрит Софроний (Сахаров). Мой отец, когда я был еще ребенком, несколько раз меня туда возил.

Помню, в то утро я пришел к родителям, когда они готовили завтрак, и объявил им о своем решении. А они просто сказали: «Оʼкей» (смеется). Потом уточнили: «Ты уверен?» И после моего решительного «Да» снова повторили: «Оʼкей». Это было удивительно! Мои родители — а они глубоко и всесторонне образованные люди, — так просто согласились с моим решением прервать обучение в школе. Я, по крайней мере, не ожидал такой реакции.

В монастыре я пробыл с Рождества Христова до Пасхи, а затем вернулся домой и продолжил учебу. Но Церковь больше уже никогда не покидал.

— Трудно сегодня быть христианином?

— Быть христианином всегда нелегко. Сложно себе даже представить, насколько тяжело было первым мученикам идти на смерть. И сегодня мы знаем о том, как притесняют и убивают христиан в Египте или в Сирии. А на Западе или в России можно ходить в храмы, ничего не опасаясь. Но мне кажется, нельзя сравнивать опыт жизни при гонениях с опытом мирного существования. В каком бы положении христианин ни оказался и в какое бы время ни жил, подвиг свидетельства о Христе неизменно остается тяжелым.

— Но ведь со многим в современном мире христианин явно согласиться не может. Как тут быть? Как верующему реагировать на то, что противоречит его убеждениям?

— У меня нет уверенности в том, что христианин должен учить других людей, как им жить. Раз мы живем в стране, где Церковь отделена от государства, значит, такого права у нас нет. Однако у нас есть нечто большее — пример нашей жизни, который для людей неверующих будет куда поучительнее, чем любые высокопарные слова о нравственности и духовности.

А как живут другие люди, не мое дело. Вот если они меня спросят, что я думаю по этому поводу, я дам ответ — расскажу о Евангелии, о Христе. Но никогда не стану вторгаться туда, куда меня не звали.

«Только через мученичество я могу стать настоящим человеком»

— В одной из своих лекций Вы несколько раз повторяли фразу священномученика Игнатия Богоносца: «Только через мученичество я могу стать настоящим человеком». Почему именно эта мысль для Вас так важна? И в чем это мученичество заключается?

— Я провел очень много времени за изучением древних христианских текстов. Я пытался реконструировать стиль мышления верующих тех времен — это, на мой взгляд, дает возможность видеть сегодняшние проблемы более объемно.

И когда я наткнулся в одном из посланий Игнатия Богоносца на эти слова, мне показалось, что в этом высказывании содержится какой-то ключевой смысл, раскрывающий роль смерти в современном обществе.

Мне кажется, что эта мысль сформировалась у святого Игнатия под влиянием чтения Евангелия от Иоанна и книги Бытие. Обе эти книги начинают свой рассказ словами: В начале сотворил Бог небо и землю (Быт 1:1) и В начале было Слово (Ин 1:1). И дальше, в первой главе книги Бытие Бог одним повелением да будет творит свет, звезды, планеты, животных, растения. Властно и просто выводит бытие из небытия.

Но, когда дело доходит до человека, происходит нечто особенное. Господь не говорит «да будет человек», но сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему (Быт 1:26). Из этих слов ясно, что это — долгосрочный проект. 

Он не творит человека с изначально заданными и полностью развитыми свойствами, какими обладали, например, животные. Нет, все они в человеке потенциально, скрыто есть, но проявляются, обретают окончательные ясные очертания только на Кресте, когда Христос за мгновение до смерти говорит: Свершилось! (Ин 19:30). Так состоялся человек — именно в том своем бытии, в котором его изначально задумал Бог во время творения мира. 

Этот путь человека к замыслу Божьему о нем мог быть иным, но в самом своем начале он был прерван грехопадением первых людей. И тогда для его осуществления понадобилось уже воплощение и крестная смерть Самого Бога. Христос через свою жертву осуществляет и окончательно вводит в мир всю полноту человеческого существа. Иначе говоря, на Кресте состоялся истинный Человек. Поэтому можно сказать, что, когда Бог говорит сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему, Он обращается к нам, ожидая нашего ответа «да будет».

Таков, как мне кажется, смысл слов Игнатия Богоносца. Через мученичество, через умерщвление своего эгоизма, жертвуя самим собой ради Христа и ближнего, человек осуществляется, становится настоящим, подлинным, состоявшимся.

— А если я не могу добровольно пойти на муку, значит, я не смогу стать настоящим человеком в христианском понимании?

— Все виды святости, которые имеются в Церкви, сводятся к подвигу мученичества. Но это не обязательно должна быть мука физическая. Нет, это может быть подвиг в монашестве, или в семье, или в одиночестве, когда семью по тем или иным причинам создать не удалось.

Каков мученический подвиг, например, в браке? Выстраивая взаимоотношения, диалог, каждый из нас учится отказываться от самого себя ради блага другого человека. В этом смысле брак — мученичество, в котором и муж, и жена, подражая жертвенной смерти Христа, всех себя посвящают счастью друг друга. 

Но только это не должно быть унылое мученичество, с настроем: «когда же это все закончится!» Брак — не пытка, а постепенное возрастание мужа и жены к подлинному человечеству. Да, этот рост бывает очень трудным, болезненным, но если мы приобрели евангельское отношение к браку, то он будет приносить нам радость, свет, улыбку, с которой христианские мученики древности шли на казнь.

Меня часто спрашивают: «Если Вы так проповедуете идею мученичества, почему бы Вам просто не умертвить себя?» Такой вопрос может родиться только от непонимания истинного смысла мученичества. Апостол Павел пишет: Имею желание разрешиться и быть со Христом, потому что это несравненно лучше; а оставаться во плоти нужнее для вас (1 Флп 1:23–24). Наша задача не в том, чтобы поскорее умереть и быть с Богом. Нет, мы призваны донести достойно свой крест до конца и, ничего не ожидая в ответ, положить душу свою ради ближнего и ради Христа. Именно в этом и раскрывается истинное содержание мученичества — победа смерти нашей же смертью. Таков путь к нашей личной Пасхе. 

Подготовили Тихон Сысоев и Полина Рудакова

Фото Дмитрия Зверева 

 ВОПРОС НОМЕРА

Письмо в редакцию

на e-mail: vopros@foma.ru

Скажите, почему, когда ругают подростка, 

он в ответ улыбается? Ребенок православный, внутренне понимает, что поступил неправильно, и жалеет об этом, но внешне реагирует непроизвольной улыбкой…

Светлана, Тверь

 Как ругать подростков?

Тезис первый: 

За улыбкой подростка, которого ругают, может скрываться обида и «упакованная злость»

Казалось бы, менее всего соответствует такой тяжелой ситуации улыбка. Однако как раз она вовсе не является какой-то экзотикой. Человек способен улыбаться в ответ на обвинения и выговоры, причем смысл этого реагирования может быть очень разным. Например, всем известно выражение «виновато улыбнулся». В такой улыбке может выразить себя признание своей вины в сочетании с надеждой на прощение и желанием снова быть вместе. Есть и другой вариант — «бессовестная улыбка», за которой стоит полное отрицание человеком своей ответственности за совершенный проступок. В первом случае улыбка провинившегося будет мостиком к восстановлению нарушенных отношений, во втором — дерзким знаком пренебрежения мнением окружающих. 

Но возможны и более сложные случаи, когда такая улыбка становится лишь способом компенсации очень сильных негативных эмоций, переживаемых виноватым человеком. Именно этот вариант наиболее характерен для подростков.

Дело в том, что смех, точно так же, как и слезы, является для человека естественным способом сброса эмоционального напряжения. И улыбаться в описываемой ситуации подросток будет просто от непереносимости обрушившихся на него страха, стыда и боли. Взрослые могут его ругать, ожидая увидеть привычные внешние проявления этих чувств. А для подростка они настолько тяжелы, что кажется, будто вина перед близкими вот-вот его разрушит. И тогда его психика просто вытесняет травмирующие чувства, заменяя все следы виноватости одной лишь глуповатой улыбкой на растерянном лице. В фильме Никиты Михалкова «12» есть страшная исповедь одного из героев — таксиста, рассказывающего, как много лет назад он избивал своего сына за различные детские проступки. Ему, давно уже раскаявшемуся, навсегда врезалась в память неуместная улыбка сына во время этих экзекуций. Мальчик улыбался, когда отец его бил. Улыбался, когда отец ночью застал его в ванной тайком стирающим простыню, которую он обмочил во сне. Улыбался, когда отец вынул его из петли, сделанной из его же, отцовского, ремня…

Подобная защитная реакция может проявить себя и в куда менее трагических обстоятельствах. Подростку достаточно лишь ощутить, что самые близкие люди больше не любят его (а ведь именно это и происходит, когда мы ругаем ребенка, пусть даже и за дело). И тогда нелепая улыбка сама собой наползает на его лицо, заслоняя собой следы страха, стыда и боли, которые мы зачем-то так ожидаем там увидеть. 

Впрочем, есть и другие значения такой непроизвольной улыбки. В ситуации, когда человек лишен возможности выразить свои эмоции, его психика делает любопытный кульбит, и он вполне реально начинает переживать эмоции прямо противоположные. При этом невыраженные первоначальные эмоции никуда не исчезают, а лишь подавляются, продолжая действовать исподволь и создавая скрытый эмоциональный конфликт с выраженными чувствами обратной направленности. 

Самый наглядный пример подобного рода — отношения между мальчиками и девочками в определенных подростковых субкультурах. Любое проявление нежности к девочке тут же поднимается на смех, вплоть до изгнания «отступника» из компании. Но подростковый период — пора первой любви. И в ситуации жесткого давления со стороны сообщества ровесников психика мальчишки может эту прорывающуюся нежность к девочке переработать в поведение, полностью противоположное испытываемому чувству. После чего начинается классический набор брутальных знаков внимания вроде дергания за косу, ударов портфелем по голове и прочих школьных пакостей, в которые приходится оборачивать свою замаскированную нежность будущим мужчинам, слишком чувствительным к мнению мальчишеского социума. 

Точно так же за улыбкой подростка, которого ругают родители, может скрываться совершенно не соответствующее этой улыбке чувство. Чаще всего это бывает обида, или, как ее еще называют, — «упакованная злость». 

Тезис второй: 

С большинством трудностей поведения подросток не может справиться, даже осознавая их и пытаясь бороться

Обида — это сложная эмоция, состоящая из двух более простых компонентов — жалости к себе и злости на обидчика. Возникает она там, где человек вопреки своему желанию был вынужден остановить эту злость, не дал ей выплеснуться на того, кто причинил боль. В психологии обиду иногда называют детским чувством. Это вовсе не означает, будто обижаться могут одни лишь дети. Просто именно ребенок в общении с родителями очень часто сталкивается с необходимостью подавлять вспыхнувшую на маму или папу злость. 

С младенчества каждый из нас усваивает, что злость на родителей — чувство абсолютно недопустимое. Но, увы, еще со времен грехопадения люди далеко не безгрешны друг перед другом. В том числе — и по отношению к собственным детям. Кому из взрослых не случалось, например, придя вечером с работы, срывать накопившееся за день раздражение на ни в чем не повинном ребенке? Или наказывать его за какой-либо проступок, толком не разобравшись в причинах? Или ради каких-то своих взрослых развлечений отказывать ему во внимании, когда он соскучился и очень хочет с вами поиграть или почитать книжку, а взамен слышит убийственное «отстань, не до тебя сейчас»? А ведь это лишь самые, если так можно выразиться, «социально приемлемые» формы греха родителей в отношении собственных детей. Вроде бы это и нехорошо, но и признаться в таком не очень стыдно, мол, с кем не бывает, обычное дело. 

Есть и куда более страшные вещи, которые детям приходится переносить от родителей. Говорить о них здесь не хотелось бы, но каждый из нас знает, что родители могут обижать своих детей самыми различными способами. В ответ на такое несправедливое поведение у ребенка естественно возникает злость. Но злиться на родителей нельзя. И тогда психика ребенка «упаковывает» эту не выраженную вовне злость, превращая ее в обиду. Так происходит наше первое с ней знакомство. Впоследствии этот детский способ реагирования на чужую агрессию для многих становится привычным и во взрос­лой жизни. Такие люди вместо открытого предъявления собственных чувств и выяснения отношений с обидчиком могут годами носить свою обиду-злость внутри, прикрывая ее вежливыми фразами и дежурными улыбками. 

Именно в этом может скрываться причина улыбки на лице подростка, которого родители ругают за какую-то провинность. Возможно, это обычная злость, вывернутая наизнанку и упакованная в социально приемлемый камуфляж. И дело даже не в том, что родители ругают его не за дело. Они могут быть тысячу раз правы в своих претензиях. Но подростку от этого лишь еще больнее, поскольку в таком возрасте с большинством своих трудностей ребенок бывает попросту неспособен справиться, даже сознавая их и пытаясь с ними бороться. 

Тезис третий: 

Подростка нельзя воспитывать теми же методами, что и ребенка

Подростковый возраст — один из нормативных кризисов в жизни любого человека. Точно такой же, например, как пресловутый кризис среднего возраста. А «кризис» в переводе с латыни означает — суд. В том смысле, что это — время подведения итогов. В случае с подростком — итогов детства.

Лишь из такого понимания подросткового возраста и становится возможной правильная оценка всех происходящих с ребенком «чудесных превращений».

Оценка эта достаточно проста. Воспитание ребенка по сути уже закончилось. И теперь мы начинаем пожинать его плоды. Конечно, что-то еще можно подшлифовать, чуть выправить, дать некоторую корректировку… Но, повторюсь, все это придется делать уже «по готовому изделию». Пока стальной прут раскален в кузнечном горне, с ним можно делать все что угодно — гнуть, ковать, плющить, завивать в спираль. Но потом он начинает остывать и стремительно теряет свою пластичность. А «на холодную» со сталью особо не поработаешь, на то она и сталь. 

Попытки воспитывать подростка теми же методами, что и ребенка, это и есть обработка стали «на холодную»: усилий много, толку — чуть. С тем же результатом можно пытаться руганью переделать взрослого человека. 

Знаменитый американский психолог Эрик Эриксон не без оснований считал, что развитие личности любого человека происходит не равномерно, а ступенчато — этапами. В конце каждого этапа возникает кризис, который выявляет степень готовности личности к переходу на новую ступень.

Эриксон утверждал, что главная задача подросткового кризиса — формирование целостного представления о себе. Или, говоря иначе, — «сборка» собственной личности из разрозненных социальных ролей, которые подросток уже приобрел в семье, в школе, в спортивной секции, в дворовой компании и других коллективах и группах. Ну, например, он уже знает, что дома он — любимый сын, внук, брат. В школе — отличник (ну, почти отличник: всего две четверки — по физкультуре и по труду). Во дворе — «ботан», «чушок», «маменькин сынок». Зато в шахматной секции — очень способный перворазрядник, который один раз даже сыграл вничью с гроссмейстером. А вот кто он для Леночки из седьмого «А», он пока что так и не понял, хотя очень хотел бы понять. Но это уже частности. В основном наш подросток достаточно четко представляет себе набор своих социальных ролей. Теперь главная его задача — собрать воедино все эти разрозненные сведения о себе. И понять наконец, кто же он на самом деле, в каком направлении он намерен расти. Задача эта крайне трудная. Пока не выбран главный ориентир, подростка может так штормить и укатывать в разные стороны, что не только родителям, но и ему самому еще не раз станет тошно от такого «слалома».

Поэтому не нужно добавлять ребенку стресса своими наездами и нотациями на тему «вот я в твои годы…». Ему и так сейчас нелегко. Гораздо правильней будет спокойно и честно (прежде всего — перед самим собой) вспомнить, а что же действительно происходило с тобой в эти годы? И, вспомнив (что может оказаться весьма непростым делом, поскольку память надежно прячет в своих глубинах наши неудачные опыты и поражения), строить отношения со своим взрослеющим ребенком уже на основании этих воспоминаний. Не выдуманно-педагогических, а реальных. Пропитанных растерянностью, болью и обидой от непонимания самыми близкими людьми в моменты, когда тебе было очень-очень плохо.

Тезис четвертый: 

Не приводите в споре с подростком аргументы, которые могут оттолкнуть его от Церкви

Верующим родителям очень важно помнить, что вера в Бога для подростка — очень тонкая и деликатная тема. Любые разговоры в стиле «ты плохо себя ведешь, Бог тебя за это накажет» или «как тебе не стыдно, ведь ты же — верующий» гарантированно не дадут желаемого результата. Душа подростка изначально настроена на протест, бунт, пересмотр привычных ценностей, таковы уж особенности этого возраста. Подросток внутренне постоянно находится в противостоянии со взрослыми, отстаивая право на свое мнение во всем. И там, где взрослые в споре с ним «привлекают» Бога на свою сторону, ему ничего не остается, как противостоять и Богу тоже.

Тезис пятый: 

Заповедь о почитании родителей не оправдывает родительские грехи

В ситуации конфликта напоминать подростку заповедь о почитании родителей тоже следует с большой осторожностью. В Новом Завете принцип взаимных обязанностей между детьми и родителями проговорен открыто, не оставляя места для разночтений: Дети, повинуйтесь своим родителям в Господе, ибо сего требует справедливость. Почитай отца твоего и мать — это первая заповедь с обетованием: да будет тебе благо, и будешь долголетен на земле. И вы, отцы, не раздражайте детей ваших, но воспитывайте их в учении и наставлении Господнем (Еф 6:1–4).

Родители способны раздражать своих детей, способны обижать их и даже доводить до уныния, как пишет об этом апостол Павел уже в другом своем послании: …отцы, не раздражайте детей ваших, дабы они не унывали (Кол 3:21). Поэтому если уж и апеллировать к Священному Писанию в этом больном для многих вопросе, то делать это следует и с учетом возможных прегрешений родителей перед собственными сыновьями и дочерьми. А уж какими бывают эти пре­грешения, каждый из родителей, наверное, и сам знает куда лучше любого стороннего наблюдателя. Святитель Феофан Затворник в своем толковании на это место Библии перечислил наиболее общие примеры подобного рода:

«…Не раздражайте детей ваших. Образом своего на них действования не доводите их до того, чтоб они могли возыметь на вас неудовольствие, серчание, досаду, гнев. Гнев вообще грешен; гнев на родителей еще грешнее. Не вводите их в этот грех. Это бывает от излишней строгости, от неразборчивой взыскательности и каких-либо несправедливостей, — от чего всего детям иногда бывает теснее рабов».

Тезис шестой: 

Подросток подспудно ждет от родителей поддержки, а не попыток его изменить

Неизбежный факт возрастного кризиса: подростку нужно уйти от нас. Однако ему этого не хочется. Он стремительно становится другим, но это все тот же любимый наш ребенок.

Он чувствует, что должен внутренне отделиться от родителей, школьных учителей, тренеров и других значимых взрослых. И начать жить своим умом. Иначе он так и останется ходячим набором социальных ролей, навязанных ему в детстве всеми этими людьми. А его настоящее «я» заплутает в этой бесконечной костюмерной и рискует так никогда и не выбраться из нее.

Но как внутренне отделяться от тех, кого продолжаешь любить? 

Вот на таком эмоциональном разрыве и живет подросток. Уйти навсегда — но так, чтобы все же остаться. Разругаться вдрызг из-за какой-нибудь ерунды — но так, чтобы можно было вечером прийти и уткнуться носом в родное плечо. Жить своей жизнью, но оставаться при этом частью семьи.

Подросток не знает, как это сделать правильно. Он вообще пока еще мало что знает и понимает, хотя и перестал уже быть ребенком. Подспудно он ждет от нас не нотаций, а поддержки. И вместо того чтобы любой ценой пытаться изменить его, родителям стоит задуматься о том, что можно и нужно сейчас изменить в себе. О тех ошибках, которые накопились в наших отношениях с ребенком за годы детства (а ведь они не могли не накопиться). И о том, можно ли их исправить хотя бы сейчас, на его последнем рубеже перед взрослой жизнью. Чтобы потом вас долгие годы не преследовало воспоминание о непроизвольной улыбке на лице вашего ребенка, которого вы ругаете за какую-то давно уже забытую всеми пустяшную провинность.  

ВЕРА 

Фотина из супермаркета,

или Как говорить о Боге с девушкой с пирсингом

Священник Иоанн Мозес служит в церкви святых Жен-Мироносиц в городе Харрисонберг, штат Вирджиния, США (Русская Православная Церковь Заграницей). С 2008 года он ведет блог под названием «Рассуждения неотесанного батюшки», где простым и доступным языком пишет о евангельских сюжетах и христианских понятиях. 

* * *

Фотина*. Не все помнят, что именно так звали евангельскую самарянку, у которой попросил воды сам Христос. В результате эта встреча изменила ее жизнь. Кажется, что перед нами история о далеком прошлом. Между тем, такую самарянку можно встретить здесь и сейчас.

Например, в Волмарте или Таргете**. Она вся в татуировках и с пирсингом, а ее волосы окрашены в два или три цвета. Если вам удастся с ней поговорить, то вы поймете: она вовсе не глупа, она размышляет о Боге и о вере. Фотина много с кем встречалась, но по-прежнему не замужем и «живет» со своим парнем. У нее двое детей, и она беременна третьим.

И хотя ее зовут Фотина, для всех она просто Фо.

Она относится к растущей группе людей под названием «Ничьи». Если ей попадется анкета с просьбой указать религиозную принадлежность и перечислением религий и конфессий, она поставит отметку «ни одна из вышеперечисленных». Она — дитя своего времени. И как многие в ее поколении, она вовсе не считает себя бездуховным человеком. Скорее наоборот. Она не желает иметь ничего общего с «организованной религией», как это принято называть в ее среде. И если вы попытаетесь с ней заговорить о Православии, она отмахнется и фыркнет: «Снова организованная религия, неинтересно». И что же мне, священнику, сказать такой девушке? Возможно ли до нее достучаться?

Я думал над этим и пошел за подсказкой к нашему Учителю. То есть просто вспомнил описанную в Евангелии встречу Христа с самарянкой. Он встретил ее у колодца — женщину, чем-то очень похожую на нынешнюю Фотину, и эта встреча изменила ее жизнь. Почему я пишу «очень похожую»? Потому что из евангельской истории мы знаем кое-что о самарянке.

Она подошла к колодцу в то время, когда других женщин рядом не было. Возможно, образ жизни испортил ей репутацию, и благочестивые женщины ее избегали. Это была «голодная душа» — она жаждала любви. Она была замужем пять раз, и получается, что в ее отношениях с мужьями не было ярко выраженных обязательств. Они «просто» жили вместе, или, как сказала бы современная Фотина, «тусили». Это не значит, что у евангельской Фотины не было религиозных интересов и начатков духовных знаний. Ведь она почти сразу поняла, что рядом с ней не просто иудей, а истинный Учитель. Тот в свою очередь дал ей понять, что Он в курсе ее ситуации. Возможно, она потому и сменила тему разговора, переключаясь на вопросы веры, чтобы избежать смятения перед лицом Того, Кто знает о ней все.

Но вот что меня поражает в том, как Господь говорил с Фотиной. В самом начале разговора Он попросил у нее воды. И ничего больше.

Странный вариант для проповеди, не так ли? Хотя, пожалуй, это самый лучший способ быть услышанным. Вы хотите, чтобы человек вас услышал? Но для этого надо иметь что-то общее, что объединяет человека с человеком.

В данном случае с самарянкой мостиком был общий для обоих человеческий опыт — опыт жажды. Это было прекрасно понятно Фотине. А когда она откликнулась, Господь дал ей понять, что видит: она жаждет не только воды, но и любви, любви истинной, настоящей, а не того, что происходит в «тусовке». И Он сказал ей, что у Него есть другая, целительная вода, которая оживит ее жаждущее сердце. И она — поняла! Так изменил жизнь Фотины Христос, Человек и Бог.

Но вот я, пожилой мужчина в черном подряс­нике, смотрю на «свою» Фо и думаю, возможно ли мне найти слова и понимание в каком-то обычном человеческом опыте? Это совсем не так просто! Хотя нечто подобное в моей священнической жизни было. Помню, мы с семьей были в Балтиморе. Жена вместе с дочкой Элизабет пошли в магазин, а я стоял на улице в рясе и скуфье. Вдруг замечаю: в мою сторону идет группа молодых ребят-готов. Все такие разрисованные, одетые в черное… Ну вы понимаете. Я подумал: они мне кажутся странными. Интересно, а как выгляжу для них я в своей рясе? Наверное, не менее по-дурацки? И невольно улыбнулся. Они остановились, а потом рванули ко мне и заговорили. «Ничего себе, — сказали они, — вот это радикально! А где можно достать такую шапку? А откуда у Вас этот балахон? Да Вы же чернее нас! Кто Вы?» Не стану врать, что я сразу обратил их в христианство. Это был небольшой разговор, но я успел сказать им, что я священник и что есть православные христиане. И, надеюсь, я смог посеять в их душах кое-какие семена.

Тот разговор был важным не только для них, но и для меня, потому что я поразился сам себе: каким я стал заскорузлым, насколько «отформатированно» стало мое отношение ко всему. Мне хочется, чтобы молодежь была «правильная», чтобы ребята вели себя так, как веду себя я. Я хочу, чтобы они появлялись строго по расписанию и делали именно то, что прикажу. Ведь я же священник! Я совершил столько богослужений, я занимался благотворительностью! И пусть «правильная» молодежь теперь под моим присмотром убирается в храме, чинно стрижет газоны, умильно собирает пожертвования… Откуда это во мне? Может быть, это то, что происходит, когда стареешь?..

Есть неприятная правда, которую я все же должен услышать. Пока я просто открываю дверь нашего храма и сижу там, в эту дверь молодежь не войдет. Мы хотим, чтобы они шли к нам, но идем ли мы навстречу? Христос шел к колодцу, шел к Фотине. А если мы не идем к фотинам современного мира, если мы не говорим о красоте Православия, что будет с нами? Со временем мы просто вымрем.

Конечно, Бог не забудет всего, что мы сделали, и закрытие храма — не обязательно поражение. В конце концов, церквей, которые апостол Павел основал в Коринфе или Эфесе, уже нет, но мы никогда не скажем, что апостол Павел был неудачником. Безусловно нет. Но почему? Потому что он продолжал идти, и мы тоже не должны останавливаться. И Церковь расширялась и крепла.

Я хочу сказать, что мы должны быть готовы к встрече с фотинами этого мира. Мы должны находить место встречи и искать нужные слова, чтобы нас поняли. Мы должны — идти.

Мне вспоминается история об одной строгой монахине, которая во время службы постоянно делала всем замечания. И вот однажды в храм зашла некая Фотина, такая, как я описал в начале: с пирсингом, татуировками. И монахиня побежала к ней навстречу. Прихожане в ужасе ждали, что произойдет дальше. Как она «набросится» на татуированную «захожанку». Неожиданно для всех строгая монахиня разулыбалась, обняла девушку и долго говорила с ней, отвечала на ее вопросы. Потом прихожане спросили монахиню: «Как так, Вы же всегда такая строгая?» И та ответила: «Друг с другом иногда мы должны быть строгими; но для тех, кто пока вне Церкви, самое необходимое — это наша любовь, а не строгость».

Друзья, давайте брать пример с нашего Учителя. Каждый день Он приводит к нам людей, с которыми нас объединяет духовная жажда, и мы можем не понять этого, если глядим на одежду и облик.

Если мы поймем, что это не какая-то случайность, что эти странные встречи посылает Господь, мы не будем такими возмущенными или шокированными. Быть может, у нас будут проблемы и ошибки, но мы все же должны учиться говорить с фотинами, которые к нам приходят, и тогда мы сможем предложить им живую воду Святого Православия. Но до них будет невозможно достучаться, если мы будем сидеть на месте и судить их за пирсинги и татуировки, а они в свою очередь будут чувствовать, что мы их отвергаем. Если мы не идем навстречу.

Будем просить Господа о помощи, иначе мы потеряем это поколение. Мы будем стареть и стареть, пока кто-то не придет и не купит здание нашей церкви, чтобы перестроить его под кафе или ночной клуб. И потому я вспоминаю тех ребят-готов, гляжу на молодых, которые куда-то бегут по улице, вспоминаю «свою» Фо и думаю: может, мне попросить у нее воды?

Перевод Дарьи Прохоровой 

НОВОМУЧЕНИКИ

Преподобноисповедник Максим (Попов)  

7.06.1876–1934

В ОГПУ отцу Максиму сказали, что освободят его, если он согласится во время богослужения в храме публично отречься от Бога. Отец Максим ответил, что готов на любые мучения, но от Бога не отречется. Сотрудники ОГПУ все же надеялись, что им удастся уговорить на публичное выступление смиренного священника, и, не дожидаясь его согласия, через работника сельсовета объявили, что в ближайшее воскресенье привезут отца Максима и состоится служба. Народу в этот день собралось со всей округи великое множество, все долго ждали, но священника так и не привезли.

* * *

Преподобноисповедник Максим родился в 1876 году в селе Большой Сурмет Самарской губернии в семье зажиточного мордовского крестьянина Григория Степановича Попова и в крещении наречен был Мефодием. Григорий Степанович был попечителем строящегося в селе храма во имя святых бессребреников Космы и Дамиана. В семье неукоснительно соблюдался церковный устав, и своих детей — троих сыновей и двух дочерей — он воспитал в вере и благочестии. Все дети окончили церковноприходскую школу. Впоследствии два его сына, Николай и Мефодий, стали священниками, а дочери, Матрона и Евдокия, приняли монашеский постриг во Владимирском Каменском монастыре Уфимской епархии.

В 1900 году Мефодий женился на крестьянке Елене Тимофеевне Поляковой, и у них родилось шестеро детей. В 1915 году Григорий Степанович разделил между сыновьями семейный надел — земли и хозяйство. Всем сыновьям было отстроено по большому деревянному дому, выделен скот и хозяйственный инвентарь. Дочерям — Матроне (инокине Марии) и Евдокии (монахине Августе) и племяннице Евдокии (инокине Елизавете) Григорий Степанович выстроил дом во Владимирском Каменском монастыре.

В 1921 году в Поволжье разразился голод, а вслед за ним началась эпидемия тифа. Весной 1922 года от тифа скончался Григорий Степанович, на Пасху умерла супруга Мефодия Григорьевича, Елена Тимофеевна, в это время был при смерти и он сам. Когда хоронили супругу, Мефодий Григорьевич был без сознания, и родственники уже не надеялись, что он выживет. Но он выздоровел и стал еще усердней молиться, терпеливо ожидая, какой жребий уготован ему будет Господом. Дочь и двоих несовершеннолетних сыновей взяла на свое попечение семья старшего сына, а младшую дочь, Клавдию, которой было тогда шесть лет, Мефодий Григорьевич отвез в монастырь к своим сестрам.

Летом 1926 года епископ Давлекановский Иоанн (Поярков), временно управляющий Уфимской епархией, постриг Мефодия Григорьевича в монашество с именем Максим и рукоположил во иеромонаха ко храму Сергиевского женского монастыря, находившегося в десяти километрах от города Белебея. Зимой 1927–1928 года власти распорядились закрыть монастырь, заявив, что сюда будут свезены беспризорники и будет организована колония. Разрешено было остаться только священнику и десяти монахиням для совершения церковных служб для жителей округи. Им разрешили поселиться в двух сторожках при храме. Скудное продовольствие и дрова привозили крестьяне, пищу насельницы готовили на костре, но вполне были довольны судьбой, а главным образом, возможностью совершать богослужение в храме.

Весной 1928 года в монастырь привезли колонистов; ночью они разбили стекло в алтарном окне, стянули покрывало с жертвенника, опрокинули священные сосуды и вытащили антиминс, который затем бесследно исчез. Это было большое горе для всех, так как без антиминса нельзя было совершать литургию. Отец Максим, нимало не медля, на рассвете того же дня отправился пешком в Белебей, где настоятель городского собора дал ему антиминс из бывшего тюремного храма. И служба возобновилась.

В декабре 1929 года директор колонии объявил, что церковной службы больше не будет и все монашествующие должны покинуть территорию колонии. Одна из монахинь ударила в набат, и из ближайших деревень прибежали крестьяне. В их присутствии директор колонии заявил, что позволит только священнику ради его детей взять некоторые вещи и кое-что из продуктов, монахиням же ничего не разрешит взять с собой. В ту же ночь все они были вынуждены покинуть обитель.

В феврале 1930 года иеромонаха Максима назначили служить в Ильинский храм в селе Рябаш Башкирской АССР. Храм содержался в прекрасном состоянии, и на клиросе пел большой хор. Поселился отец Максим с младшей дочерью Клавдией у прихожан, поочередно предоставлявших в своих домах приют пастырю.

11 июня 1931 года отец Максим вместе с прихожанами поехали в Белебей, куда они были приглашены в храм на праздник. По приезде в город дочь священника Клавдия отправилась купить съестного, а приехавшие с ними крестьяне разбрелись по рынку. Отец Максим с монахиней остались одни. В это время к ним подошел корреспондент газеты «Пролетарская мысль» и стал слушать, о чем они говорят. Разговор их показался ему подозрительным, и он тотчас сообщил о нем в милицию. Когда Клавдия минут через двадцать возвратилась на площадь, здесь никого уже не было. Незнакомая женщина поведала ей, что священника и монахиню забрали в тюрьму.

На фото город Белебей в советские годы

Девочка поспешила к тюрьме, здесь она узнала, что ее отец находится в камере предварительного заключения и горько заплакала. Один из служащих, подметавший в это время пол, прошептал ей: «Утром к шести часам приходи и увидишься».

На следующий день Клавдия увиделась с отцом. Отец Максим тогда не знал, почему арестован, и лишь сказал дочери: «Иди домой, реже сюда ходи, будь осторожней, живи пока на месте».

Клавдия два раза в неделю носила в тюрьму передачи. Отдав продукты, она становилась напротив тюремных ворот и не уходила до тех пор, пока не увидит отца. Когда ворота, через которые возили воду для арестованных, открывались, заключенные собирались во дворе в надежде увидеть кого-либо из родных. Отец Максим становился недалеко от ворот и, завидев дочь, махал ей рукой, и та уходила, довольная, что они повидались.

Стали вызываться свидетели, которые показали, что священник вел себя в селе очень скромно и сумел завоевать среди крестьян авторитет; он возобновил ежедневную службу и часто в проповедях говорил о безвинных страданиях Христа, многие верующие от умиления плакали и с пробудившимся в душе покаянным чувством возвращались домой.

Председатель сельсовета на допросе показал: «Мефодий Попов повел себя очень скромно, чем сумел завоевать авторитет духовного отца и возбудить чувства верующих к вере в Бога. <...> Когда сельсовет запросил от него сведения о числе верующих по приходу на предмет перерегистрации договора, <...> Мефодий Попов послал членов церковного совета по деревням обойти дворы и велел переписать верующих и неверующих, причем заставляли расписываться в том и в другом случае, т. е. веришь — распишись и не веришь — распишись. В результате в колхозах... перепугались, и начались разговоры среди колхозников, что только успели записаться в колхоз, а тут — нате вот, уже спрашивают, верую ли я в Бога. И этой антисоветской агитацией путем возбуждения религиозных чувств верующих против существующей и проводимой политики партии и советской власти Мефодий Попов занимался систематически».

Вызванный на допрос отец Максим показал, что «приехал в Белебей на праздник Табынской иконы Божией Матери». «Меня милиция арестовала, я сам не знаю за что. Виновным себя ни в чем не считаю», — заключил он.

25 октября 1931 года тройка ОГПУ приговорила иеромонаха Максима к пяти годам ссылки в Северный край. В последних числах октября из Белебея на станцию Аксаково погнали пешим этапом большую группу осужденных, были люди и из прихода в Рябаше. Один из них крикнул прохожему: «Сообщите в Рябаш дочери батюшки».

Весть, что отца отправляют, дошла до Клавдии вечером того же дня; она быстро добралась до маленького полустанка, откуда до станции Аксаково было еще километров двадцать; на полустанке в этот день дежурил друг отца Максима. Он позвонил своему брату, начальнику аксаковского вокзала, который распорядился остановить скорый поезд на полустанке, где тот не должен был останавливаться. Клавдию посадили в вагон, и к двум часам ночи она оказалась в Аксакове. В помещении вокзала осужденные спали на полу, как скотина в загоне, со всех сторон огороженные скамейками. С двух часов ночи до шести утра священник беседовал с дочерью. Отец Максим рассказал ей о том, что было с ним в тюрьме и как заставляли его отречься от Бога. 

В три часа дня подали состав для заключенных, после чего их построили в шеренгу и погнали к вагонам. Отец Максим чуть задержался, чтобы оказаться в последней группе и, может быть, в последний раз увидеть дорогое ему лицо. Народ вокруг стоял молча и плакал.

Весной 1932 года дети отца Максима получили от него первое письмо из деревни Наволочек Холмогорского района Архангельской области. Он писал, что живут они в бараках, кругом на 60–80 километров болота, недалеко от них протекает река Северная Двина. «Оставайтесь людьми, — написал им отец. — Первыми вам не быть, не будьте последними; не забывайте, чьи вы дети, живите с Богом».

Весной 1934 года во время половодья Северная Двина разлилась больше обычного, и ледяная вода затопила бараки. Отец Максим тяжело заболел, и его взял к себе верующий житель деревни Наволочек по фамилии Маслов. Иеромонах Максим (Попов) скончался в его доме, сподобившись мирной христианской кончины и христианского погребения.

Игумен Дамаскин (Орловский),

_{ответственный секретарь Церковно-общественного совета при Патриархе Московском и всея Руси по увековечению памяти новомучеников и исповедников Церкви Русской, руководитель фонда «Память мучеников и исповедников Русской Православной Церкви», www.fond.ru}

ЛЮДИ

Корми, молись, люби

— Вспоминаю один из первых моих выездов на вокзал. Сейчас у нас есть ангар, где стоят столы, есть цивилизованная очередь: люди заходят, садятся, и в этот момент на столе уже стоит чай. А поначалу это происходило стихийно, под открытым небом на площади трех вокзалов. Дело было зимой, люди отталкивали друг друга, чуть ли не дрались, чтобы подойти и взять тарелку с кашей. Мне было страшно и дико, раньше я такого не видела.

В движение «Пельмешки на Плешке» я попала в 2010 году. Примерно в этот же год я стала ходить в храм и хотела как-то помогать людям. Я набрала в поисковике «кормление бездомных», и один из первых сайтов был именно «Пельмешки на Плешке». В тот период у меня был свободный график работы и достаточно времени, которое хотелось посвятить не только себе.

Я почувствовала, что здесь больше необходимости в помощи и она очень быстрая, конкретная, реальная. Ты пришел, приготовил — люди поели горячее, и у них прибавилось хоть чуточку радости в душе.

В «Пельмешках» я помогаю организовать приготовление еды. Обычно стараюсь приходить к началу — к четырем часам. В это время приходит несколько волонтеров и мы начинаем готовить суп, второе, бутерброды и чай. Второе — это макароны, греча или рис с тушенкой. Несколько наших волонтеров делают дома выпечку в большом количестве и по вторникам привозят в храм. Так что кроме основных блюд у нас есть даже сладкое. Еды обычно хватает на 150-200 человек — столько в среднем и приходит.

Среди добровольцев нет жесткого разделения обязанностей. Координатором я стала только потому, что регулярно прихожу, люблю готовить и это у меня неплохо получается. В какой-то момент удалось наладить процесс, и я начала подсказывать новичкам, что и когда нужно делать.

Сейчас мне сложно представить жизнь без волонтерства — она становится скучной и пустой, когда ты не делаешь что-то для других. Для меня волонтерство — часть смысла жизни. Чтобы это понять, нужно хотя бы раз увидеть очередь людей, которые ждут своей тарелки супа. Быть волонтером — пусть это и звучит немного неловко — попытка немножко отречься от себя. Мне кажется, для современного человека это важно. Для меня это служение, некий способ следовать за Христом. Ведь Он говорил, что тот, кто помогает другим, помогает Ему.

Был период, когда я перестала готовить еду для бездомных, я начала думать, что в этом нет смысла, что часть из этих людей и сами могут себе что-то купить. Но потом поняла, что, если они приходят, значит, все-таки им это нужно. Тем более там стоят не одни и те же люди — состав постоянно меняется. Мне бы очень хотелось верить, что часть из них выбирается из той сложной ситуации, в которой они оказались.

Если говорить вообще о сфере помощи бездомным в Москве, то поесть и найти одежду здесь можно довольно легко. В том же ангаре, где кормим мы, по несколько раз в день кормят бездомных и другие организации. Но совершенно иной уровень помощи — наладить личный контакт с бездомными, это мы и пытаемся сделать созданием нового фонда.

Есть такая пословица: «Если хочешь помочь голодному, дай ему не рыбу, дай удочку». Та помощь, которую мы в основном оказывали в последнее время, недостаточна. Фактически мы помогаем им поддерживать тот образ жизни, который они ведут. И мы хотим дать им эту самую удочку: сейчас на основе «Пельмешек» создается новый фонд «Люди добрые». Кроме кормления бездомных в него будут входить и другие направления: юридическая и медицинская помощь, получение документов, помощь в устройстве на работу, ее поиск. Я хотела бы двигаться именно в этом направлении — не только накормить людей, но помочь выбраться оттуда (помощь в оформлении документов, устройстве на работу и поиске родственников в Москве проводит служба «Ангар спасения». — Ред.).

Чаще всего бездомные не виноваты в том, что остаются на улице, хотя принято считать иначе. Если это мужчины, то зачастую это люди, приехавшие из провинции в Москву на заработки, которых обманули, украли документы. А домой с пустыми руками им возвращаться стыдно — точно так же, как и просить оттуда помощи. Поэтому иногда вернуться домой помогаем мы — покупаем билеты и сажаем в поезд. Конечно, не всегда это выходит гладко — меня обманывали, и это было ужас­но. Однажды по просьбе нашего координатора я купила бездомному довольно дорогой билет, посадила в поезд, а на следующий день случайно встретила его на улице. Было очень обидно. К счастью, это скорее исключение, обычно все проходит хорошо и люди действительно попадают домой.

Ничего особо сложного в нашем деле я не вижу. Если ты хочешь участвовать, ты просто подходишь к человеку и узнаешь, что у него происходит и как ему можно помочь. Вот что на самом деле сложно — это восстанавливать бездомным документы и как-то легализовать их. Вообще, этим должны заниматься юристы, но в этой сфере их мало, иногда приходится самим делать такую работу.

Среди тех 150 человек, которые проходят через нас, попадаются разные. Есть и пьяные, и агрессивные, но я отношусь к ним так же, как и ко всем остальным. Кому-то наша еда помогает просто «перебиться» некоторое время. К нам подходили бездомные и прямо говорили: «Я мог умереть, если бы не вы». Не знаю, насколько это правда, но такие случаи были.

Чтобы быть волонтером, в первую очередь нужно любить людей. Этого уже достаточно для помощи другим. Остальное — детали. Например, наши волонтеры очень разные: разного возраста, разного социального статуса, разных религий. Приходят буддисты, протестанты. Но всех объединяет одно — любовь и желание помочь.

Недавно я ехала в метро, и рядом со мной стояла бездомная женщина с сумками, от нее пахло мочой, люди в вагоне отходили от нее. Она стояла вплотную к двери, ее лица никто не видел. Я подошла ближе и увидела, что она плачет. Женщина была довольно молодой, около 40 лет, и было видно, что ей стыдно из-за своего положения. В такой ситуации мне жалко не таких людей, а нас, общество — потому что мы это видим и позволяем этому быть.

---

Как помочь «Пельмешкам»?

---

Подготовил Кирилл Баглай

Фото Владимира Ештокина 

На Страшном суде нас не спросят про заработок 

Как я побывал на том свете 

СЕМЕЙНОЕ ЧТЕНИЕ 

Кто эти люди? 

Мытари, саддукеи и фарисеи — разбираемся вместе

Фарисей — значит, нехороший человек. Это знает каждый, кто хотя бы немного знаком с текстом Евангелия. Также всем известно, что и мытарь —нехороший человек. Еще известно, что Иисус Христос, несмотря на их нехорошесть, мытарей часто жалел, а фарисеев, наоборот, — ругал. 

Но чем были так уж плохи фарисеи и что вызывало сочувствие Христа к мытарям, с ходу ответить может далеко не каждый. Причина этому проста: сегодня люди очень расплывчато представляют себе, кто такие были эти самые мытари и фарисеи, чем они занимались, в чем были достойны похвалы, а в чем — порицания. 

А ведь в Евангелии упоминаются еще и саддукеи, с которыми у Христа тоже были серьезные разногласия. И про них также почти ничего не известно многим. 

Чтобы восполнить этот пробел и сделать чтение Евангелия более осмысленным, попробуем разобраться, кем были все эти люди со странными названиями, в чем заключались их особенности и как сегодня мы можем сравнить свою жизнь с поступками евангельских фарисеев, саддукеев, мытарей.

Фарисеи

Слово «фарисеи» употребляется в Евангелии так часто, что поневоле начинаешь воспринимать его как нечто важное, о чем непременно нужно знать. Именно фарисеи постоянно спорят с Иисусом, задают ему каверзные вопросы, пытаются поймать Его на противоречиях. В свою очередь Иисус всячески обличает их за лицемерие, искажение Закона Божьего, чрезмерную увлеченность внешним благочестием. Почему же именно с фарисеями возникло у Иисуса такое сильное противостояние? 

Ответ здесь простой: сильнее других оспаривают новое учение те, кто наиболее твердо привержен учению старому. Фарисеи считали себя самыми ревностными исполнителями Божьих заповедей. Само слово «фарисей» означает — «обособившийся», «отделенный» от всех прочих иудеев, не живущих по столь строгим правилам. И действительно — фарисеи очень старались жить праведно. Но при этом с пренебрежением относились к остальным людям, считая их ниже себя перед Богом. 

Простые люди с ними считались, почитали их за учителей Закона, боялись их гнева и никогда не дерзали с ними спорить о предметах веры. Поэтому проповедь безвестного сына плотника была воспринята фарисеями как неслыханная дерзость. Будь она менее успешной, ее попросту не заметили бы. Но слова Иисуса звучали со властью, они меняли души людей, призывали их к новой жизни. За новым Учителем ходили сотни последователей, Его речь собирала многотысячные толпы слушателей, пришедших из самых разных городов и деревень 

Конечно, фарисеи видели в Нем угрозу своему духовному авторитету. Тем более что на поверку этот авторитет во многом оказался сомнительным и безосновательным. Так, раздавая милостыню нищим, фарисеи имели обык­новение собирать вокруг себя толпу зрителей, чтобы те могли наблюдать за их щедростью. Соблюдая пост, они нарочно одевались в поношенные одежды и выкрашивали лица белой краской, чтобы окружающие могли убедиться в их изможденности от постных подвигов. Во время храмового богослужения фарисеи вставали в самый первый ряд молящихся, чтобы подчеркнуть свое превосходство. 

Внешне они выделялись из толпы простых жителей Израиля своими одеж­дами, про которые здесь следует упомянуть особо. Во время очередного обличения фарисеев за показное благочестие, Иисус говорил про них народу: ...все же дела свои делают с тем, чтобы видели их люди: расширяют хранилища свои и увеличивают воскрилия одежд своих... (Мф 23:5). О каких хранилищах и воскрилиях одежд здесь идет речь, из текста Евангелия совсем непонятно. А это как раз и были те самые фарисейские знаки отличия. 

Как «хранилище» в русском тексте Евангелия переведено греческое слово, которое имеет несколько значений: защита, укрепление, крепость, сторожевая башня, а также то, что защищает: амулет, талисман. В данном случае хранилище — это то, что охраняет своего владельца. Так назывались квад­ратные коробочки из кожи, на которых были написаны слова пророков, возглашавших народу Израиля волю Божью. Фарисеи привязывали их ко лбу и к левой руке в качестве буквального исполнения Божьей заповеди: …Итак положите сии слова Мои в сердце ваше и в душу вашу, и навяжите их в знак на руку свою, и да будут они повязкою над глазами вашими (Втор 11:18). Назывались такие коробочки — тфилин. Фарисеи прикрепляли их к кожаным лентам и надевали на руку и на лоб. Видимо, чтобы нанести на тфилин побольше священных текстов, некоторые из фарисеев делали эти коробочки-талисманы несуразно больших размеров, о чем и упомянул Христос. 

Русское выражение «воскрилия одежд» тоже может ввести неискушённого читателя в заблуждение. Использованное евангелистом греческое слово в данном случае означает вовсе не полы плаща. Здесь говорится о цицит — кисточках, которые необходимо было пришивать по краю одежд, чтобы они постоянно напоминали о заповедях Божьих и необходимости вести праведную жизнь: …И сказал Господь Моисею, говоря: объяви сынам Израилевым и скажи им, чтоб они делали себе кисти на краях одежд своих в роды их, и в кисти, которые на краях, вставляли нити из голубой шерсти; и будут они в кистях у вас для того, чтобы вы, смотря на них, вспоминали все заповеди Господни, и исполняли их, и не ходили вслед сердца вашего и очей ваших, которые влекут вас к блудодейству, чтобы вы помнили и исполняли все заповеди Мои и были святы пред Богом вашим (Числ 15:37–40).

Увлекаясь подобными деталями, фарисеи почти утратили главный смысл Писания, которое они взялись толковать перед простыми людьми. Вместо любви и милости к ближнему они сделали главной целью своего благочестия мелочное следование различным обрядовым подробностям. И очень гордились тем, что соблюдают эти обряды. Именно за такое непонимание сути Закона Божьего ругал их Иисус, пытаясь достучаться до их сердец. Фарисеи пытались убить Его камнями во дворе храма. Но все же именно из их среды вышел Никодим, не побоявшийся вступиться за Христа, когда первосвященники отправили своих служителей схватить Его. Фарисеем был Иосиф, рискнувший напрямую обратиться к римскому наместнику Иудеи Понтию Пилату с просьбой отдать ему тело Иисуса для погребения. Фарисеем был Гамалиил — самый авторитетный учитель Закона, защитивший на суде арес­тованных иудеями апостолов Иоанна и Петра. Наконец, фарисеем был тот, кого Сам Иисус назовет впоследствии Своим избранным сосудом, — апостол Павел, просветитель язычников, основавший множество христианских церквей за пределами Израиля среди других народов. 

Несмотря на свои заблуждения, многие фарисеи искренне стремились угодить Богу, душа их не была мертва для принятия Благой Вести о Боге, пришедшем искупить Своей смертью грехи людей. По этой причине и обличал их Господь столь настойчиво, стремясь спасти хотя бы некоторых.

Саддукеи

В отличие от фарисеев, о саддукеях в Евангелии сказано немного. Лишь однажды они попытались искусить Христа коварным вопросом о жене, у которой умерло семь мужей. Попытка эта была столь же безуспешной, как и многочисленные подобные ей провокации со стороны фарисеев. Но в отличие от них саддукеи просто отошли от Иисуса и больше не пытались проверить Его на знание Священных Писаний. Однако в своих проповедях Он предупреж­дает людей беречься учения саддукеев точно так же, как и фарисейского показного «благочестия»: …Иисус сказал им: смотрите, берегитесь закваски фарисейской и саддукейской (Мф 16:6). Кто же такие были саддукеи и в чем заключалось их учение? 

Название их происходит от имени Садок (или Цадок). Так звали священника, возглавлявшего богослужение в Иерусалимском храме во времена Соломона — великого царя, правившего Израилем за тысячу лет до пришествия на землю Иисуса Христа. По одной из версий, саддукеи называли себя так потому, что считали, будто их традиция идет от этого первосвященника. И действительно, на протяжении многих столетий именно саддукеи занимали все главные посты в духовной, административной и военной иерархии иудеев. Даже в период оккупации Иудеи римскими войсками саддукеи, будучи первосвященниками, могли по-прежнему распоряжаться всеми сокровищами главной святыни народа Израиля — Иерусалимского храма, а это были огромные деньги. 

Обладавшие властью саддукеи были подвержены обычным для людей власти искушениям. Бесконтрольно управляя пожертвованиями на храм, они порой опускались до откровенных махинаций и обмана. Так, знаменитый евангельский эпизод с изгнанием торговцев и менял из храма был по сути прямым обличением саддукеев в творимом ими беззаконии. 

Дело в том, что ежегодный налог на Иерусалимский храм и вообще любое денежное пожертвование на нужды храма можно было принести только специальными монетами — храмовыми сребрениками, на которых не было изображения римского императора. Считалось, что такое изображение осквернит сокровищницу. Поэтому паломникам сначала нужно было поменять свои деньги на сребреники и лишь после этого приносить пожертвование. Эту операцию выполняли менялы, которые ставили свои столы прямо у входа в Иерусалимский храм. За свои услуги они брали грабительскую комиссию, которая составляла почти две трети от обмениваемой суммы. 

Но на этом изъятие денег у паломников не заканчивалось. Далее, на полученные сребреники они должны были тут же, во дворе храма, приобрести животных для принесения в жертву, как этого требовал иудейский закон. Стоили они здесь в разы дороже, чем в городе, но паломники готовы были платить эту завышенную цену. Дело в том, что храмовые служители проверяли все принесенные жертвы на отсутствие дефектов (а за проверку также приходилось платить). Чужой товар после такой экспертизы крайне редко получал положительное заключение. Чтобы избавиться от этой процедуры, люди вынуждены были покупать животных для жертв именно здесь, платя втридорога. Поэтому Иисус и назвал меновщиков и продавцов скота разбойниками, обирающими богомольцев. Но разве смогли бы меновщики и торговцы устроить такой грабительский бизнес без разрешения первосвященников-саддукеев? 

В их руки шла львиная доля прибыли от всех этих махинаций. А между тем у такой саддукейской жадности к деньгами и власти имелось свое «богословское» обоснование. В отличие от фарисеев, саддукеи не верили в загробное существование души и грядущее воскресение мертвых. Поэтому они стремились наполнить свою земную жизнь всевозможными благами, не надеясь на посмертное воздаяние. Этому способствовало также и общее с фарисеями учение о том, что земное богатство Бог посылает лишь праведникам, в награду за их благочестивую жизнь. Узнав, что Иисус воскресил умершего Лазаря, четыре дня пролежавшего в могиле, и что весь народ после этого пошел за Ним, как за обещанным Мессией, первосвященники-саддукеи испугались, что новый Царь лишит их привычной «кормушки», в которую они превратили свое служение. И, сговорившись с фарисейскими начальниками, решили убить Иисуса. 

Ни об одном уверовавшем и покаявшемся саддукее Евангелие не упоминает. 

Мытари

Мытари — это наемники римлян, пришедших на землю Израиля и захвативших ее. Римляне набирали мытарей из местных жителей для сбора налогов в императорскую казну. В такой политике римских властей был резон: иудейское общество было закрытым для чужаков, поэтому выудить из непокорных иудеев все налоги до последней монеты удобнее было тем, кто знал все их хитрости и секреты. Проще говоря, мытари были предателями своего народа. 

Старейшинами мытарей становились богатые иудеи, имеющие достаточно средств, чтобы купить у римлян право на сбор налогов. Далее они нанимали себе подчиненных, которым назначали сумму, которую те должны были собрать с людей на вверенном им участке. 

Помимо римских налогов, мытари должны были также выбить из людей деньги для собственной прибыли. И для этого не стеснялись в средствах. Забрать у несчастного бедняка последние гроши, оставить вдову с детьми без средств к существованию было для них обычной повседневной практикой. 

Сопротивляться мытарям иудеи боялись, ведь те были на службе у римлян. Их просто ненавидели и считали злейшими врагами народа Божьего. Среди иудеев это были презираемые всеми изгои. Люди брезговали садиться с ними вместе за стол, избегали входить в их дома и вообще поддерживать какое-либо общение. Поэтому для многих было настоящим потрясением видеть уважаемого народом Учителя в гостях у старейшины мытарей или за одним столом с рядовыми сборщиками налогов. А для самих мытарей общение с Ним было единственной возможностью поговорить с почтенным человеком о вере и спасении. 

Никто из раввинов — иудейских учителей благочестия — никогда не согласился бы даже приблизиться к этим людям, сделавшим самих себя отверженными в собственном народе. Но для Иисуса не существовало изгоев. Если мытари хотели покаяться в своих злодеяниях перед Богом и людьми, Он всегда давал им такую возможность, ничуть не опасаясь испортить Свою репутацию. Даже среди таких жестокосердных людей собрал Он Свой урожай для Царства Небесного. Евангелие рассказывает о начальнике мытарей, богаче Закхее, который после общения с Иисусом покаялся и решил вернуть с прибавкой все, что он когда-либо отнял у людей. Согласно преданию, впоследствии Закхей стал первым епископом христианской Церкви в Кесарии Палестинской — крупном городе на берегу Средиземного моря. Другого покаявшегося мытаря мы знаем сегодня как апостола и евангелиста Матфея.

О какой «закваске» говорил Христос?

«Опасайтесь закваски фарисейской и саддукейской», — предупреждал Иисус учеников. Под закваской здесь имеются ввиду греховные червоточины, разъедавшие людей, искренне считавших себя верующими. 

Фарисеи старались исполнить заповеди Божьи, но делали все напоказ, унижали менее благочестивых, стремились к первенству среди народа. Саддукеи не верили в посмертную жизнь души и в воскресение мертвых, поэтому жаждали получить в этой жизни власть и богатство. В результате те и другие, будучи непримиримыми противниками, сошлись вместе ради убийства безгрешного Спасителя. 

Эти же опасности подстерегают верующих людей во все времена. Надменность, показное благочестие, жажда денег, славы и власти — все это и сегодня может разрушить изнутри даже самую искреннюю веру во Христа. Заквас­ка — обычные дрожжи, которые кладут в тесто, чтобы оно забродило и стало пышным. Так и безобидные, на первый взгляд, желания могут постепенно «переквасить» христианина, превратив его в современного фарисея или саддукея. Но даже в этом случае у человека остается возможность, подобно покаявшемуся мытарю, обратиться ко Христу со словами …Боже, милостив буди мне, грешному — и надеяться на оправдание. Потому что, как уже было сказано, для Иисуса Христа среди людей нет изгоев.

Рисунки Екатерины Гавриловой

ОТ ИЗДАТЕЛЯ

«Фома» — православный журнал для сомневающихся — был основан в 1996 году и прошел путь от черно-белого альманаха до ежемесячного культурно-просветительского издания. Наша основная миссия — рассказ о православной вере и Церкви в жизни современного человека и общества. Мы стремимся обращаться лично к каждому читателю и быть интересными разным людям независимо от их религиозных, политических и иных взглядов.

«Фома» не является официальным изданием Русской Православной Церкви.

В тоже время мы активно сотрудничаем с представителями духовенства и различными церковными структурами. Журналу присвоен гриф «Одобрено Синодальным информационным отделом Русской Православной Церкви».

Если Вам понравилась эта книга — поддержите нас!