В этой книге мы говорим о предпринимательстве, об особом даре человека созидать, создавать земные блага. У нас часто предпринимателями называют всех богатых людей, имеющих какие-либо предприятия. Но, на наш взгляд, есть огромная разница между человеком просто богатым, получившим своё богатство в наследство или, оказавшись в начале перестройки в нужное время в нужном месте, и именно самим предпринимателем. Предприниматель – вовсе не тот, кто имеет солидный материальный достаток, а тот, кто, даже оказавшись на «необитаемом острове», способен «из ничего» создать город-сад в отличие от того, кто и богатое имение пустит прахом.
Хотелось бы привлечь внимание к этой теме специалистов, учёных, богословов, чтобы сообща, соборно, найти истину и дать ей возможность действовать в нашей жизни. Здесь высказан наш взгляд на эту проблему.
Книга предназначена не только для православных предпринимателей, но для широкого круга читателей, интересующихся этой темой.
Сергей Шарапов Марина Улыбышева
БЕДНОСТЬ И БОГАТСТВО
Рекомендовано к публикации
Издательским Советом
Русской Православной Церкви
ИС 11-103-0133
Сергей Шарапов, Марина Улыбышева. Бедность и богатство. Православная этика предпринимательства. — М.: «Ковчег», 2011. — 320 с.
ISBN 5-98317-219-0
При участии АНО «Переправа»
Всё – от Бога.
Ничего – без Бога.
За всё – слава Богу.
Сегодня будущие специалисты по экономике, студенты, которым завтра предстоит вносить свой вклад в дело процветания России, пишут учебные рефераты, где подчёркивают бесперспективность базирования экономики на православной русской традиции, той традиции, которая, в общем-то, и сформировала русского человека как такового. Они, вслед за популярным социологом Максом Вебером, утверждают, что только протестантская религия способна дать базу (и дала её Западу) для построения процветающего общества капитализма. Вывод из таких работ напрашивается однозначный: если хотите богатства и благополучия своей стране, отказывайтесь от Православия и обращайте свои взоры к протестантской этике труда, к протестантским ценностям. Тот же, кто знает изнутри глубину и красоту Православия, понимает, что делать выводы о бесперспективности его в деле экономического созидания России могут только люди, имеющие о Православии очень поверхностное, ошибочное мнение.
С одной стороны хотелось бы предостеречь от примитивного, грубого понимания связи экономики и религии. Вера — не служанка экономики. Вера дана человеку не для того, чтобы обустраивать благополучие и комфорт в этом мире, а чтобы вести его к вечному, небесному, спасать человека, приближать его к Богу, делать человека — Божьим.
Но совершенно неверно и утверждение, что религия (и в данном случае конкретно — Православие) в корне противоречит естественному стремлению человека к устройству личного и общественного благополучия. Неверна установка, что будто бы Православие призывает претерпеть эту жизнь, как некую дурную действительность, с тем, чтобы потом обрести потусторонние блага в лучшем мире, и, наконец, начать жить по-настоящему. В основе такой позиции лежит ложное представление о существе православного отношения к миру, извращённое понимание самой земной жизни. Если земная жизнь есть только дурная действительность, то любая созидательная деятельность становится лишённой ценности и разумного смысла, представляется бессмысленным круговоротом вещей. В таком случае человек вообще утрачивает мотивацию что-либо делать.
На самом же деле земное бытие служит разумной, достойной цели, им руководит не случайный произвол, а проникающее во все стороны жизни единое высшее Начало — Бог. Поэтому и временные, земные цели получают обоснование с высшей точки зрения, и они имеют значение в высшей перспективе.
Стремление человека к земному счастью естественно, и оно само по себе не может быть осуждаемо. Осуждению подлежит желание обрести это счастье любой ценой, любыми средствами, подменить истинную цель своей жизни ложным стремлением исключительно к поиску удовольствий. Православная хозяйственная этика помогает человеку сформировать своё отношение к труду в его самых различных проявлениях по принципам, которые не противоречат ни моральным нормам, ни заповедям Божиим. В Православии есть всё для построения такой этики хозяйствования, чтобы нести в этот мир благо, возделывать его, созидать благополучное общество, богатое государство, процветающую страну.
Сегодня в России растёт число предпринимателей, которые стремятся строить свою жизнь и хозяйственную деятельность на христианских основах. Они не хотят жить бездеятельно, не хотят уподобиться Печорину, который, пробегая в памяти всё прошедшее, однажды спросит себя: «Зачем жил? для какой цели родился?» Помните, как рассуждал «герой нашего времени» — «верно, было мне назначение высокое, потому что я чувствую в душе моей силы необъятные... Но я не угадал этого назначения…»?
Возможно ли спасать свою душу и при этом жить в миру, созидать материальные блага? Может ли Православие стать для человека тем камнем, который полагается во главу угла и на котором строится всё остальное, все его представления, жизненные принципы и нормы, в том числе и экономика?
Это не только может, но и должно так быть. Более того, без этого понимания, без осознания истинных православных ценностей, как основы всей жизни, вообще невозможно строить экономику с «человеческим лицом».
Часто можно слышать разговоры о том, что в России созидать ничего невозможно, что у нас суровые климатические условия, огромные территории с плохими дорогами, неплодородные земли и прочее и прочее. В этой изначально пораженческой позиции слышится ропот против Создателя: всё не то и не так. Но православный человек всё в своей жизни принимает как дар и за всё благодарит. То, что нам дано, есть огромное сокровище, которым надо вновь учиться распоряжаться, как это могли делать наши православные предки. В гражданах нашей страны заложен огромный потенциал, который может и должен раскрыться. И как бы ни «пугали» нас огромные неустроенные пространства, мы всегда можем начать с себя, со своего дома, со своего подъезда, со своего двора, своей улицы, своего села, города.
В этой книге мы говорим о предпринимательстве, об особом даре человека созидать, создавать земные блага. У нас часто предпринимателями называют всех богатых людей, имеющих какие-либо предприятия. Но, на наш взгляд, есть огромная разница между человеком просто богатым, получившим своё богатство в наследство или, оказавшись в начале перестройки в нужное время в нужном месте, и именно самим предпринимателем. Предприниматель – вовсе не тот, кто имеет солидный материальный достаток, а тот, кто, даже оказавшись на «необитаемом острове», способен «из ничего» создать город-сад в отличие от того, кто и богатое имение пустит прахом.
Хотелось бы привлечь внимание к этой теме специалистов, учёных, богословов, чтобы сообща, соборно, найти истину и дать ей возможность действовать в нашей жизни. Здесь высказан наш взгляд на эту проблему.
Книга предназначена не только для православных предпринимателей, но для широкого круга читателей, интересующихся этой темой.
Главное — мир в душе, мир в семье, мир друг с другом, тогда и с Богом будет мир.
Старец Ипполит,
архимандрит Рыльского
Свято-Николаевского монастыря
Но сначала хотелось бы поговорить… о литературе. Казалось бы, какое отношение к заявленной теме имеет литература? Ведь этические нормы базируются на религиозных, идеологических, культурно-исторических основах и уж в последнюю очередь имеют отношение к литературе. Тем не менее, литература есть форма самовыражения народа, уже получившего эти этические основы от своих предков (традиционалисты) или от иноземных «продвинутых» учителей (так называемые прогрессисты). Литература — не причина, а следствие, результат того, что уже произошло с народом. Но вот именно это нам и хотелось бы понять: что с нами произошло, каковы мы есть. Хотелось бы обратить внимание на тех литературных героев, по которым можно судить о нашем глубинном представлении о богатстве и бедности, о труде и деловой этике. Хочется понять, насколько эти представления соответствуют православной традиции, и можем ли мы на основе этих представлений строить созидательное будущее или что-то мы должны корректировать.
Должно быть, в детстве все читали сказку про работника, который трудился у купца целый год, а денег взял за свою работу одну копеечку. Да и ту копеечку решил испытать: бросил в колодец со словами: «Если я служил верой и правдой, то моя копеечка не утонет!» И только на третий год она не только не утонула, но ещё и принесла прибыль.
В русских сказках то и дело можно встретить бедняка, который нисколько не тяготится своей бедностью, не теряет при этом ни присутствия духа, ни весёлости. А если встретится ему нищий, больной или хромой, чьё положение и того хуже, то такой бедняк вздохнёт, почешет в затылке, да и отдаст ему последние деньги или кусок хлеба. Образ такого бедняка, обладающего удивительной душевной чистотой, необыкновенно притягателен. И на этом образе из поколения в поколение возрастала и воспитывалась душа русского человека.
А вот богатым в тех же сказках не очень повезло: все сплошь они жадные, завистливые, жестокие, готовые из-за своего богатства чуть ли не удавиться, да ещё и отнять у бедняка последнее. Не повезло богатым и в русской классической литературе. Как на подбор изобилует она купцами-самодурами, представителями «тёмного царства». Дикой и Кабаниха, Хрептюгин и Коробочка, Лопахин и Гордеев, — даже фамилии, выбираемые Островским, Мельниковым-Печерским, Гоголем и Чеховым для своих героев, показывают уже степень неприятия этих людей авторами. А что они говорят и как? «Моему ндраву не препятствуй!», «Хозяин — всему голова! Жена и дети мои: хочу — их милую, хочу в гроб заколочу!» (Мельников-Печерский), «Только заикнись мне о деньгах, у меня всю нутренную разжигать станет; всю нутренную вот разжигает, да и только; ну, и в те поры ни за что обругаю человека» (А. Островский).
Пьесы, высмеивающие купечество, появились в русской литературе ещё в XIII веке. Огромный успех имела пьеса Михаила Матинского «Санкт-Петербургский гостиный двор» (1779). Её главный герой с говорящей фамилией Сквалыгин – вместилище всех человеческих пороков. Найденная автором «золотая жила» начала усердно разрабатываться.
Прочтя пьесу Островского из жизни купечества «Свои люди — сочтёмся», цензор Михаил Александрович Гедеонов с неподдельным удивлением отзывался: «Все действующие лица — отъявленные мерзавцы… Вся пьеса обидная для русского купечества». Но, тем не менее, она была принята «на ура» русским обществом. Почему? Потому что такое представление, когда богатство ассоциируется с жадностью, лживостью и скупостью, а бедность с добротой, честностью и щедростью стало стереотипом у многих народов, и русские тут не исключение. Пожалуй, только Ермил Гирин из поэмы Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» (да ещё два-три второстепенных персонажа в других произведениях) не укладывае(может, ю надо?)тся в эти рамки, но, как говорится, нет правил без исключений. К тому же Ермил Гирин всё же не стал у нас излюбленным литературным героем и примером для подражания. Стоит ещё, пожалуй, вспомнить практически забытый в литературе роман Фёдора Булгарина «Иван Иванович Выжигин» (1829). В нём, изображая купечество, Булгарин показал, что в России благодаря личным качествам, а не происходжению можно добиться многого. Однако, роман был популярен совсем недолгое время.
В середине 1860-х годов русский купец, экономист и драматург Александр Сергеевич Ушаков писал с сожалением, что в литературе купец изображается "или отребие общества, или плут, или смешон, и является в таком виде, говорит таким языком, как будто бы он совершенно из другого мира. Бывши купцом, невольно задумываешься над этим странным явлением в нашем, и именно только в нашем русском обществе."
Из стереотипа вырваться сложно. Даже тогда, когда писатели показывали сильную неординарную личность, у которой материально всё складывалось и дело процветало, они параллельно описывали внутреннюю деградацию этой личности, приводящей героя к гибели. Умение трудиться на все сто, а то и двести процентов, что само по себе качество положительное, в их произведениях не искупало вреда от самого богатства. Вред оказывался сильнее. Таков персонаж Горького Пётр Артамонов в романе «Дело Артамоновых», таков Прохор Громов в «Угрюм-реке» В. Шишкова (в конце романа он сходит с ума). А «сам зачинатель семейного дела Артамонов-старший, яркий пассионарий, погибает у Горького символичной смертью — он раздавлен котлом, то есть нечеловеческой тяжестью собственного предприятия, враждебного даже своему создателю». Несмотря на силу характера, эти персонажи оказывались бессильными бороться с «жёлтым дьяволом», и он только с хрустом щёлкал их души, как орехи, попавшие ему на зубок. Читая такие произведения, невольно ощущаешь, что сами авторы не так уж сильно сочувствовали своим богатым героям, скорее наблюдали за приближением их кончины с бесстрастностью врача, который когда-то предупреждал заядлого курильщика о вреде сигарет, а теперь, когда у того развился рак лёгких, уже ничего не может для него сделать.
Зато неиссякаемый поток жалости изливается в нашей литературе на «униженных и оскорблённых», на «маленьких людей», и даже «лишний человек» вызывает в романах скорее сочувственное понимание, нежели осуждение. «Иди к униженным, иди к обиженным!» — говорит Некрасов. «Милость к падшим» призывает Пушкин. Вместе с «бедной Лизой» плачет Карамзин. Катюшу Маслову пытается воскресить к новой жизни Толстой.
Но значит ли это, что и мы в нашей жизни должны так же относиться к богатству и бедности, как наша литература? Значит ли это, что и мы обязаны обличать и высмеивать каждого богатого, умиляясь каждому неимущему? Нет, в жизни всё гораздо сложнее. В жизни богач может как подтвердить привычный стереотип, так и совершенно его опровергнуть. А бедняк может оказаться не трудолюбивым оптимистом, а завистливым лентяем. К сожалению, часто мы не хотим замечать, как наши стереотипы трещат по швам, и пытаемся сохранить их любой ценой, несмотря на очевидное.
Нельзя не любить нашу русскую литературу. Это литература великого сострадания и милосердия, так свойственного русской душе. Литература очень чётко характеризует народ, её создающий: литература — это открытая для всех исповедь народа, и, можно сказать, саморазоблачение. Но русская литература — это не история, не статистика, не обществознание. И поэтому было бы ошибкой, если бы мы (как пытаются некоторые) судили бы о русском человеке (богатом или бедном) и русском народе по одной литературе. Ведь литература не ставила перед собой задачу увековечить грандиозные достижения и свершения русского народа, она более всего пеклась о самых болезненных явлениях в обществе. Она плакала над ними или высмеивала недостатки конкретных людей, искренне желая их выздоровления и перерождения, а значит, спасения всего общества и каждого в отдельности.
Кроме того, классическая литература XIX века создавалась писателями, которые были в основном по своему происхождению дворянами. А так уж сложилось, что дворянство в период своего упадка — с середины XIX вплоть до начала XX века
в своём большинстве не смогло приспособиться к новым условиям существования, придерживалось «благородной праздности» и старалось уклоняться от «неблагородных» занятий. Ему претила деловая хватка нарождающегося класса капиталистов, представители которого были для дворян непонятны и разрушали привычные представления о жизни постепенно дряхлеющих «дворянских гнёзд». Оттого-то и складывалось очень неоднозначное отношение писателей (как следствие и читателей) к таким фигурам, как деятельный купец Лопахин (хотя в данном случае сам Чехов был не дворянином, а сыном купца третьей гильдии и, казалось, мог бы симпатизировать своему герою).
Показателен в этом отношении случай с произведением Пушкина «Сказка о попе и работнике его Балде». Как известно, при жизни она не была напечатана. Напечатал её впервые Василий Андреевич Жуковский в 1840 году. По цензурным причинам Жуковский заменил попа на купца Кузьму Остолопа: «Жил-был купец Кузьма Остолоп по прозванию Осиновый Лоб». И далее всюду поп был заменён на Кузьму. Только в 1882 году в собрании пушкинских сочинений под редакцией Ефремова сказка была напечатана по рукописи. В изданиях для народа до начала XX века печаталась с купцом Остолопом. О чём это говорит? О том, что и сам Жуковский и цензура посчитали вполне нормальным поставить вместо попа именно купца, как типаж имеющий соответствующий стереотип восприятия у читателей и не обладающий достаточно громким голосом в обществе, чтобы себя защитить.
В общем, как остроумно заметил один исследователь, русская художественная литература да и публицистика восприняла нарождение класса буржуазии, как новое татарское нашествие. Это доказывает и едкая статья о купечестве Г. Старцева, помещённая в то время в издании «Новости и биржевая газета», под знаковым заголовком «Чумазые» возгордились».
Что по русской литературе нельзя полностью понять Россию и русский народ, что нельзя строить свою жизнь исключительно исходя из её стереотипов, писал уже в первой половине XX века публицист Иван Солоневич, человек, бежавший из советского ГУЛАГа, на своём опыте познавший «радости» коммунизма-большевизма. «Кажется, никому ещё в голову не пришла очень простая, наивно элементарная мысль — изучать психологию любого народа по фактам его истории, а не по её писателям. Не по выдумкам писателей, а по делам деловых людей». «Ещё Достоевский в своём «Дневнике писателя» горько жаловался на то, что иностранцы не понимают, не хотят, не могут понять России… И действительно не могут понять… Если русская литература за двести лет её существования не смогла понять собственного народа, то чего уж требовать от злополучных иностранцев?.. Не лишние же люди Чехова и босяки Горького построили Империю от Балтийского моря до Тихого океана», — так писал Солоневич в книге «Диктатура слоя», которая дошла до российского читателя только в 1995 году.
Кстати, с этим мнением перекликается и мнение более раннее. Его мы найдём в записных книжках Льва Толстого. Он говорит о том, что и по такой науке, как история, далеко не всегда можно составить реальное представление о стране и народе: «Читаю историю Соловьёва. Всё, по истории этой, было безобразие в допетровской России: жестокость, грабёж, правёж, грубость, глупость, неуменье ничего сделать. Правительство стало исправлять. И правительство это такое же безобразное до нашего времени. Читаешь эту историю и невольно приходишь к заключению, что рядом безобразий совершилась история России. Но как же так ряд безобразий произвёл великое, единое государство? …кто производил то, что разоряли? Кто и как кормил хлебом весь этот народ? Кто делал парчи, сукна, платья, камки, в которых щеголяли цари и бояре? Кто ловил чёрных лисиц и соболей, которыми дарили послов, кто добывал золото и железо, кто выводил лошадей, быков, баранов, кто строил дома, дворцы, церкви, кто перевозил товары? Кто воспитывал и рожал этих людей единого корня? Кто блюл святыню религиозную, поэзию народную?»
Действительно, созидали нашу страну не «лишние» люди, не мечтатели «маниловы», не «плюшкины», не такие «предприниматели», как Чичиков и Иудушка Головлёв. Созидали люди другие, не всегда заметные, не всегда похожие на героев, не всегда интересные для изображения в литературе.
Этот «перекос» между реальной жизнью и отображением её в художественной литературе, так или иначе, начинали ощущать и Лев Толстой, и Фёдор Достоевский, и Николай Лесков. И, быть может, ярче, острее всех — Николай Гоголь. Работая над пьесой «Ревизор», он искренне надеялся, что на премьере спектакля после «немой сцены» в ожидании Небесного Ревизора — Высшего Судии — случится общее всенародное покаяние. Зрители, увидев в увеличительном стекле свои грехи и немощи, по мнению Гоголя, должны были плакать и каяться. Ничего этого не случилось. Они — хохотали и хлопали в ладоши. Сам автор был крайне разочарован таким успехом.
Он попытался написать второй том «Мёртвых душ» с героями положительными, которые бы вдохновляли на доброе. Для него, для таланта сатирического, гротескового, эта попытка закончилась неудачей. Во втором томе Гоголь с величайшей иронией описывал разорившегося помещика Хлобуева, который пустил по миру своих детей и, не сообразуясь со своим реальным положением, занимал деньги в долг, давал изысканные обеды и оказывал покровительство артистам. А альтернатива ему — идеальный помещик Костанжогло, который в своём хозяйствовании опирается на библейские истины и говорит: «Возделывай землю в поте лица своего. Это нам всем сказано. Это недаром сказано». У Костанжогло труд не повинность, а творчество и даже со-творчество Богу, наслаждение, радость. Вот как он говорит о труде: «Надобно иметь любовь к труду. Надобно полюбить хозяйство, да! И, поверьте, это вовсе не скучно… Идёшь и на мельницу, идёшь и на фабрики, идёшь взглянуть и на рабочий двор, идёшь и к мужику, как он там на себя колышется. Да для меня, просто, если плотник хорошо владеет топором, я два часа готов пред ним простоять: так веселит меня работа. А если видишь ещё, что всё это с какой целью творится, как вокруг тебя всё множится да множится, принося плод да доход, — да я и рассказать не могу, что тогда в тебе делается. И не потому, что растут деньги, — деньги деньгами, — но потому, что всё это дело рук твоих; потому что видишь, как ты всему причина, ты творец всего, и от тебя, как от какого-нибудь мага, сыплется изобилье и добро на всё. Да где вы найдёте мне равное наслажденье? Здесь, именно здесь подражает Богу человек. Бог предоставил себе дело творенья, как высшее всех наслажденье, и требует от человека также, чтобы он был подобным творцом благоденствия вокруг себя».
Тем не менее, Костанжогло – всё-таки русский иностранец. И, пожалуй, Гоголь попытался связать будущее России с предпринимателем из русских – Муразовым. Вот как Костанжогло говорит о Муразове: «Это человек, который не только именьем помещика, – целым государством управит. Будь у меня государство, я бы его сейчас же сделал министром финансов». То есть, видел Гоголь таких людей в русской действительности.
Но для того, чтобы писать положительного героя так, чтобы он был похож на реального человека, а не функцию, нужен, видимо, какой-то особый взгляд. Не удалось это и Толстому: его Левин, несмотря на реальное существование прототипа, тоже кажется вымышленным. Можно вспомнить, конечно, скромного труженика дядю Ваню у Чехова, но у читателей он всё-таки вызывает скорее не восторг, а сочувствие.
С трудом удавались положительные герои и «эпохе социалистического реализма», когда писателям просто предписывалось в приказном порядке делать центром художественного произведения сильную личность, способную созидать и строить. Но это уже отдельный разговор.
Так уж случилось, что исторически в русском фольклоре и русской литературе веками сложился определённый образ богатого и бедного, который мы впитываем с младенчества. Этот образ, как мы уже говорили, есть следствие, «слепок» с совокупности особенностей нашего восприятия мира. Но этот «слепок» продолжает и дальше формировать наше сознание, потому что классическая литература, как некий общепризнанный эталон литературы, её вершина, имеет огромное воздействие на следующие нарождающиеся поколения. Не каждый хорошо изучает историю, не каждый будет штудировать экономику, не каждый будет читать религиозную литературу, но классику так или иначе (хотя бы в рамках школьной программы) проходит каждый. И её яркие образы запечатлеваются в сознании вместе с определениями Добролюбова, перекочевавшими в школьные учебники и ставшими уже штампами, по которым, например, Катерина из «Грозы» — луч света в тёмном царстве (хотя это утверждение можно оспорить). Разумеется, мы далеки от мысли диктовать писателям, как им писать и каких героев выбирать для своих произведений. В данном случае хочется обратить внимание на то, что между литературой и жизнью, между литературными и православными идеалами есть «зазор», и это надо учитывать всем, решающим для себя «делать жизнь с кого».
Огромная часть нашего населения живёт в мире предрассудков и неадекватных представлений о смысле происходящего в стране. Свою долю в эту неадекватность добавляет и современное телевидение. Удивителен тот факт, что наши бизнесмены не только не препятствуют созданию негативного образа предпринимателя, но и с готовностью за последние пятнадцать лет профинансировали более тысячи игровых фильмов и телесериалов, где они показаны моральными уродами и бездельниками, заказчиками и жертвами разного рода преступлений.
Как-то среди учащихся разных стран провели опрос: спрашивали, кто из них хотел бы иметь собственное дело. Самое большое число желающих оказалось в Германии — 17 процентов. Россия попала на одно из последних мест — три с небольшим процента. Но, тем не менее, многие высказали желание иметь приличный достаток. О чём это говорит? Можно предположить, что часть этих опрошенных просто мечтатели, они хотели бы, чтобы богатство свалилось на них с неба, но не готовы прикладывать к его приобретению реальные усилия. Это подтверждается и статистическими исследованиями Н. И. Лапина и М. В. Розина. Они показали, что подростки, говоря о предпринимательстве, основной целью этой деятельности видят обогащение, они ассоциируют предпринимательство с «деланием денег», быстрым накопительством, не требующим труда. В отличие, к примеру, от школьников Великобриании, которые в рамках дополнительного экономического образования изучают курс «Основы экономики и предпринимательской деятельности». Их опрос показал, что они реально смотрят на эту проблему, видя в предпринимательстве «тяжелую работу, труд». И только 15,5% предполагают, что начать своё дело будет легко.
В связи с этим вспоминаются мудрые слова Петра Аркадьевича Столыпина: он говорил о том, что сначала надо создать собственника и только тогда у нас появится собственность. А из мечтаний она не появляется. Если мы хотим иметь богатую страну, процветающее государство, гражданское общество и гражданственность с нормальными правами и свободами, мы должны что-то для этого делать.
Но если у нас будет господствовать мнение, что богачи все изверги и кровопийцы, а все бедные чуть ли не святые, значит, лучше бросить все помыслы о благополучии и стать «весёлым» нищим. Стало быть, Россия не выберется из разрухи, и, значит, не стоит и пробовать? От осмысления этих вопросов сегодня зависит наше настоящее и будущее. Стоит ли нам затрачивать силы и энергию на развитие и благоустройство нашей страны или же махнуть на всё рукой? Сознание первично. И то, каково наше сознание в этом вопросе сегодня, таким будет наше завтра.
Итак, богатство. Богаче всех на свете, конечно, Бог. В русском языке эти слова созвучны и, предположительно, происходят от одного древнеиндийского слова «bhagas» — «одаривающий господин». Действительно, разве есть кто-либо ещё, являющийся источником всякого счастья, изобилия, богатства, как не Сам Творец и Создатель этого мира Господь Бог? Кто, кроме Него, способен из ничего, словом сотворить свет и тьму, воду и сушу, планеты и галактики, причудливый и разнообразнейший мир неживой и живой природы, и, наконец, самого человека — венец творения? Причем, сотворить столь достойное существо по Своему образу и подобию всего лишь из праха земного, из пыли.
Сейчас во многих популярных книжках, обещающих научить всех подряд, как стать богатыми, приводится мнение, будто бы на земле существует некий конечный объём общего богатства, который перераспределяется между людьми, перетекая от одного к другому. Нужно только уметь вписаться, встроиться в определённые каналы денежных потоков, соблюдая те или иные правила, и сразу на вас посыплются большие или не очень большие деньги в зависимости от того, как удачно вы «вписались в поворот».
Для человека православного думать так было бы более, чем странно. Ведь он знает, что
при желании и необходимости Господь может пятью хлебами и двумя рыбами накормить пять тысяч человек, умножив их, да ещё и останется (об этом нам рассказывает глава 14 Евангелия от Матфея). Или воду превратить в вино, как Он это сделал в Кане Галилейской (см.: Ин. 2). При необходимости Он мог бы сделать объём того, что мы называем человеческим богатством, бесконечным, потому что именно Он — источник всякого богатства на этой земле: и материального, и духовного. Другой вопрос, что человечеству при его общем (если можно вывести некий этот общий уровень) духовном состоянии, видимо, полезней ощущать ограниченность земных сокровищ. Увы, только серьёзные катастрофы, ставящие цивилизацию на грань уничтожения, заставляют нас задуматься о правильном отношении к существующим богатствам, о том, что использовать их следует рачительно.
Любопытно, что в ветхозаветные времена, до пришествия на землю Иисуса Христа у древнееврейского народа богатство не только не считалось пороком, но, наоборот, было прямым свидетельством Божьего благословения человеку. Достаток, если можно так выразиться, воспринимался чуть ли не как справка с гербовой печатью: «У Бога в милости!» Точно так же, как многочадие. Люди состоятельные и многодетные считались праведниками. В житии святых и праведных Иоакима и Анны мы можем прочесть, как они страдали от презрения и насмешек людей, потому что бесчадие в то время считалось позором. Те, кому Господь не дал ни обильного потомства, ни достатка, сразу вызывали подозрение, что они — грешники, наказанные за свои грехи. Почему? Да потому, что, заключая Ветхий Завет с израильским народом, Господь обещал ему за соблюдение заповедей изобилие и процветание. В ветхозаветных текстах не раз можно найти мысль о том, что богатство — признак Божьего благоволения. У праведного Иова Господь отбирает богатство, чтобы явить всему миру его беспримерное мужество и терпение, но после, в знак Своего благоволения, с лихвой всё ему возвращает.
«За смирением следует страх Господень, богатство и слава и жизнь» (Притч. 22, 4), — говорится в Книге Притчей Соломоновых. И «Венец мудрых — богатство их» (Притч. 14, 24). То есть добродетели награждались и богатством, и славой. В псалмах Давида прочитаем: «Блажен муж, боящийся Господа и крепко любящий заповеди Его. Сильно будет на земле семя его; род правых благословится. Обилие и богатство в доме его, и правда его пребывает вовек» (Пс. 111, 1–3). Но уже и тогда духовные люди видели опасность такого однобокого подхода к имуществу, ветхозаветные мудрецы знали о горечи и опустошении, следующих за чрезмерным попечением о материальном, и предостерегали других. Так, к примеру, написано о богатстве и бедности в книге Екклесиаста: «Кто любит серебро, тот не насытится серебром, и кто любит богатство, тому нет пользы от того. И это — суета! Умножается имущество, умножаются и потребляющие его; и какое благо для владеющего им: разве только смотреть своими глазами? Сладок сон трудящегося, мало ли, много ли он съест; но пресыщение богатого не даёт ему уснуть. Есть мучительный недуг, который видел я под солнцем: богатство, сберегаемое владетелем его во вред ему. И гибнет богатство это от несчастных случаев: родил он сына, и ничего нет в руках у него. Как вышел он нагим из утробы матери своей, таким и отходит, каким пришёл, и ничего не возьмёт от труда своего, что мог бы он понести в руке своей. И это тяжкий недуг: каким пришёл он, таким и отходит. Какая же польза ему, что он трудился на ветер? А он во все дни свои ел впотьмах, в большом раздражении, в огорчении и досаде» (Екк. 5, 9–16). Очень горькие и верные слова. Мы любим читать их и повторять: всё суета сует и томленье духа. Но что же сей премудрый проповедник нашёл доброго в этом мире? Есть ли оно, достойное нашего внимания и усилий? Есть. В конце своих рассуждений он пишет: «Вот ещё, что я нашёл доброго и приятного: есть и пить и наслаждаться добром во всех трудах своих, какими кто трудится под солнцем во все дни жизни своей, которые дал ему Бог; потому что это его доля. И если какому человеку Бог дал богатство и имущество, и дал ему власть пользоваться от них и брать свою долю и наслаждаться от трудов своих, то это дар Божий» (Екк. 5, 17, 18). То есть всё-таки это труды праведные и богатство ими заработанное, при условии, что последнее не приписывается себе в заслугу, не забирает всех помыслов, а воспринимается, как дар Божий, и в этом даре есть своя доля, пользоваться которой не зазорно.
Но почему в Евангелиях от Матфея, Луки и Марка мы читаем буквально следующее: «Иисус же сказал ученикам Своим: истинно говорю вам, что трудно богатому войти в Царство Небесное; и ещё говорю вам: удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие» (Мф. 19, 23, 24; Мк. 10, 23, 25; Лк. 18, 24, 25)? Воспитанные на ветхозаветном отношении к богатству апостолы, как далее повествует Евангелие, были чрезвычайно удивлены этими словами Своего Учителя. «Услышав это, ученики Его весьма изумились и сказали: так кто же может спастись?» (Мф. 19, 25). Их замешательство понятно: кто тогда вообще может спастись, если даже богатым это так трудно?! Иисус же ответил: «Человекам это невозможно, Богу же всё возможно». И как же после этих слов всё-таки быть с богатством? Погибель оно для человека или Божье благословение?
Слова Иисуса Христа о том, что «удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие», звучат как приговор, который вынесен окончательно и обжалованию не подлежит. Казалось бы, о чём тут ещё говорить? И, тем не менее, не всё так просто.
В житиях многих святых сообщается, что они родились знатными и богатыми. Да и в церковной книге о подготовке к исповеди ничего не говорится о таком «смертном» грехе, как богатство. В Книге Премудрости Иисуса, сына Сирахова, мы читаем: «Хорошо богатство, в котором нет греха, и зла бедность в устах нечестивого» (Сир. 13, 30). А в Евангелии Спаситель берёт для Своих притч примеры из жизни торгующих и не только их не осуждает, но как бы считает само собой разумеющимся, что торговать нужно с прибылью. Так, в притче о талантах господин говорит рабу, зарывшему свой талант в землю: «Надлежало тебе отдать серебро моё торгующим, и я пришед получил бы моё с прибылью» (Мф. 25, 27). Как же всё это понимать?
Дело в том, что спасение человека от богатства не зависит. Богатство, как и многое другое в нашей жизни, нейтрально по отношению к нашей участи в вечности. И таких нейтральных вещей очень много. Вот, к примеру, современный компьютер и Интернет. Иные благочестивые прихожане задают священникам вопрос: «Является ли компьютер злом? Можно ли им пользоваться?» На этот и подобные им вопросы существует ответ: «А является ли злом нож? Не является ни злом, ни добром. Всё зависит только от того, как им пользоваться. Ведь ножом можно отрезать краюху хлеба нищему, а можно и убить человека…»
Святой Василий Великий в письмах к своему другу святому Григорию Богослову рассуждал о подобных вещах, получивших позднее в христианской этике название «адиафорных» (то есть ни добрых, ни греховных). Такие «адиафорные» вещи, однако, могут служить либо добру, либо греху, в зависимости от того, как мы их употребляем. Точно так же и богатство не является само по себе злом, а становится злом только тогда, когда оно заслоняет человеку всё остальное, когда человек делается пристрастен к нему. Более того, в письме святого Василия Великого мы встретим такое рассуждение: «Здравие и болезнь, богатство и бедность, слава и бесчестие, поелику обладающих ими не делают добрыми, по природе своей не суть блага; поелику же доставляют жизни нашей некоторое удобство, то прежде поименованные из них предпочтительнее противоположных им, и им приписывается некоторое достоинство» (св. Василий Великий. Письмо 228 (236) Амфилохию // Т. 3. СПб., 1911, с. 290). Из чего можно сделать вывод, что человеку удобнее быть богатым и здоровым, нежели бедным и больным. Что же касается бедности: есть бедность, которая просто стесняет желания человека, тогда она для человека является лекарством. А есть такая, когда у человека отсутствуют средства, необходимые для жизни. Святой Ерм, живший в I веке, считал, что при второй бедности человек становится беспомощным, как узник в кандалах, и что в таком положении душа его не может принести хороший плод для Господа, так же, как поверженная наземь виноградная лоза приносит плод гнилой и скудный. Из чего следует, что временные земные блага есть ценный дар Божий, а бедность не является лекарством универсальным, от всех болезней.
Христианское учение далеко от принципиального пренебрежения земными благами. В самой природе вещей нет зла. Зло есть лишь следствие злой, греховной воли человека. Оно заключается не в самих вещах или благах, а в извращённом, неправильном пользовании ими. Понимание смысла земных благ прекрасно изложено у святого апостола Павла. «Нет ничего в самом себе нечистого, — говорит он в связи с тем, что христиане осуждали употребление некоторых видов пищи, — только почитающему что-либо нечистым, тому нечисто (Рим. 14, 14). Господня земля и что наполняет её (1 Кор. 10, 26). Для чистых всё чисто; а для осквернённых и неверных нет ничего чистого, но осквернены и ум их и совесть (Тит. 1, 15). Ибо всякое творение Божие хорошо, и ничто не предосудительно, если принимается с благодарением (1 Тим. 4, 4). Всё мне позволительно, но не всё полезно; всё мне позволительно, но не всё назидает… — такой общий вывод делает апостол по отношению к земным благам. — Всё мне позволительно, но ничто не должно обладать мною» (1 Кор. 10, 23; 6, 12).
Благом для человека является всё, сотворённое Господом, если оно используется в соответствии со своим назначением, в соответствии с высшей целью самой жизни и призванием человека. Но высшей целью человеческой личности является жизнь в Боге, соединение с Богом. И если на место высшей цели ставятся земные блага, эти блага перестают быть таковыми, тогда из действительных благ они становятся идолами, кумирами. «Не можете служить Богу и маммоне» (Мф. 6, 24), — говорит Господь. Слово «маммона» многие трактуют просто как «богатство, материальные блага». Однако на самом деле оно означает не только богатство, но и сильное пристрастие к нему. В древней мифологии Маммон был демоном богатства и скупости, земных сокровищ и алчности. Кстати, любопытно, что также он был демоном пристрастия к знаниям и книжной премудрости, то есть и к богатству интеллектуальному. Кумиризация богатства — вот что может легко погубить богатого, вот «фактор риска» для него. Ясно, что пристраститься к «удобному» гораздо легче, чем к «неудобному». Потому и сказано: «Горе вам, богатые! ибо вы уже получили своё утешение. Горе вам, пресыщенные ныне!» (Лк. 6, 24, 25).
Пристрастие — это свойство человеческой души прилепляться, привязываться к тому, что ей дорого, теряя при этом объективное отношение к предмету увлечения. Пристрастие — вроде бы ещё не страсть, да и сам предмет пристрастия может быть и непредосудительным, например любовь к детям. Но всё дело в том, что пристрастие мгновенно ставит в душе человека на первое, самое почётное место именно то, к чему он пристрастен. И этому самому главному человек и служит. В пристрастной душе выстраивается неправильная иерархия ценностей, исходя из неё, человек каждую секунду делает неправильный выбор и соответственно удаляется от спасения. Святитель Игнатий (Брянчанинов) в «Аскетических опытах» пишет, что святые отцы уподобляют монаха-подвижника, преуспевшего в молитве, орлу, а любое мелочное пристрастие петле силка; если в этой петле запутается один коготь орлиной могучей лапы, то орёл делается неспособным воспарить и становится лёгкой добычей ловца. Собственно, то же можно с некоторыми оговорками отнести и к людям, живущим в миру.
Чем больше пристрастие к богатству, тем сильнее оно заслоняет в человеке не только любовь к Богу, но даже к своим близким. «Кто что любит, то и бывает для него богом» (прп. Ефрем Сирин).
Но давайте вспомним, по какому поводу были сказаны Спасителем слова о верблюде и игольных ушах.
«И вот, некто, подойдя, сказал Ему: Учитель благий! что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную?
Он же сказал ему: что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог. Если же хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди.
Говорит Ему: какие? Иисус же сказал: не убивай; не прелюбодействуй; не кради; не лжесвидетельствуй; почитай отца и мать; и: люби ближнего твоего, как самого себя.
Юноша говорит Ему: всё это сохранил я от юности моей; чего ещё недостает мне?
Иисус сказал ему: если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твоё и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною.
Услышав слово сие, юноша отошёл с печалью, потому что у него было большое имение» (Мф. 19).
Как говорит об этом месте в «Толковании на Евангелие» Феофилакт Болгарский, хотя почва сердца этого юноши была глубока и тучна, «но её засушили терния богатства». «Кто имеет не многое, тот не много связывается богатством, но большое богатство налагает крепчайшие узы». Этот богатый юноша, хоть и вёл благопристойную, нравственную жизнь, имел именно пристрастие к своему богатству. Он потому и отошёл от Господа с печалью, что осознал — расстаться с имуществом и последовать за Христом он не способен. Господь, свободно читающий в душах человеческих, без труда увидел этот его изъян и указал ему на него. Пристрастие для человека, как сорняк на ухоженном поле, если его вовремя не удалить, он постепенно растёт, увеличивается до огромных размеров и, в конце концов, начинает душить растущие рядом культурные посевы.
Протоиерей Димитрий Моисеев в одной из своих публикаций приводит весьма поучительную историю о том, как один предприниматель заработал деньги и решил воплотить в жизнь свою давнюю мечту — построить дом. Он задумал в доме подземный гараж, русскую и финскую бани, бассейн, спортзал, три жилых этажа... Он продумывал всё до мельчайших подробностей для максимального удобства своей семьи. Эта идея полностью поглотила его: каждый день он начинал и заканчивал заботами о доме. Увы, пока возводились стены, семья распалась. Жена, обделённая вниманием и любовью, ушла, дети подросли и стали чужими. Дом после этого оказался не нужен не только его близким, но и ему самому: пришлось выставить его на продажу. О чём это говорит? О том, что сначала надо выстроить правильный «дом» в своей душе и в душах своих близких, тогда благоустроится и всё вышнее. А если в душах и головах — разруха, разруха будет и вовне. Дух творит себе формы. «Правильная духовная жизнь, — говорит профессор МДА Алексей Ильич Осипов, — несёт в себе здоровую во всех отношениях жизнь, является источником благоденствия, к которому естественно стремится каждый человек и каждое общество. Напротив, нарушение духовных законов приводит к разрушению всего строя жизни на всех её уровнях — личном, семейном, общественном». «Ищите же прежде Царствия Божия и правды Его, и сия вся приложатся вам» (Мф. 6, 33), — говорит Господь. Ложная иерархия ценностей всегда разрушительна. «Без Меня не можете делать ничего» (Ин. 15, 5). Без Бога от любого человеческого предприятия рано или поздно не останется камня на камне. Разрушение неизбежно произойдёт — либо видимо, материально, либо в душе человеческой, что не менее, а даже более страшно. Именно по этой причине часто успеху в бизнесе сопутствует опустошение души, утрата смысла жизни, отчаяние.
Но если вы полагаете, что пристрастие к имуществу — это болезнь, которая поражает только богатых, вы будете не правы. Неумеренным пристрастием к материальному может страдать и нищий. Страсти, как писал авва Дорофей (палестинский святой VI века), живут в человеке независимо от внешних обстоятельств. Всё дело во внутреннем духовном устройстве. Можно раздать имение, поступить в монастырь и иметь такое пристрастие к своей единственной рубахе или какой-нибудь незначительной вещице, так привязаться к ней сердцем, как и богатый не привяжется к своему богатству. Святой Варсонофий Оптинский говорил: «Можно спастись и в богатстве, и в бедности. Сама по себе бедность не спасёт. Можно обладать миллионами, но сердце иметь у Бога и спастись. Можно привязаться к деньгам и в бедности погибнуть».
Бедность, иными словами, вовсе не является пропуском в Царство Небесное. Свою бедность можно воспринимать со смирением, а можно озлобиться на весь мир и радоваться, когда «у соседа корова сдохнет». Такая бедность не имеет ничего общего с христианством.
Священник Олег Стеняев рассказывает: однажды он увидел мужчину, который просил подаяния у храма. На вид ему было около сорока пяти лет, и он производил впечатление человека вполне здорового, без каких-либо видимых недугов и увечий. «Почему вы нищий? — спросил его батюшка. — У вас есть руки, у вас есть ноги — вы же можете трудиться!» А он сказал: «Я нищий, потому что я — честный человек! А те, кто богат — это жулики…» И он начал осуждать самых разных людей. Причём даже не каких-то олигархов, а самых обычных прихожан этого же храма. «Вон, смотри, на машине ездит! Вон, смотри, какая пошла, разоделась!..» И он осуждал и осуждал, и не мог остановиться. Поистине, как говорили древние, иногда через дыры плаща нищего тщеславие так и хлещет — тщеславие и зависть.
Кстати, о попрошайничестве. Мы привыкли думать, что попрошайничество – дело безобидное: ну, нет у человека чего-то ему необходимого, не грех и попросить. Не грех, если, действительно, это человеку жизненно необходимо и у него нет иной возможности это приобрести. Но, если мы думаем, что попрошайничеством занимаются только нищие на улицах, то глубоко ошибаемся. Попрошайничество – это образ мышления, встречающийся сегодня у многих не крайне нуждающихся и даже у вполне респектабельных людей. Попрошайничество происходит тогда, когда мы пытаемся бесплатно получить некие материальные ценности или услуги, которые все-таки стоят денег. Или пытаемся заплатить за них гораздо ниже их реальной стоимости. Попрошайничество без веских на то оснований – такая же духовная болезнь, как и многие другие.
Христианство даёт каждому человеку огромный стимул для дел милосердия и благотворительности ближнему своему, но с другой стороны уже в самом начале христианства считалось предосудительным становиться бременем для других. Поэтому и появляются нравственные увещевания бедняков, живущих милостыней, и тех, кто попрошайничает без нужды. В «Апостольских правилах» мы даже встретим ограничения для нищих: им предписывают не осаждать домов богачей, прося подаяния, а довольствоваться церковной благотворительностью.
Бывает, что бедные сами виноваты в своей бедности, если они расслабленны, безответственны, ленивы, если они не используют всех возможностей для изменения своего состояния. И это тоже грех. Такая бедность не от Бога. Святой Иоанн Златоуст говорил о том, что если легкомысленный юноша растратит всё своё имущество на женщин или иные страсти, то он естественно впадёт в нищету, но эта нищета не от Бога, а от собственной расточительности.
Приходится иногда наблюдать и такую «логику» бедняков. Одна женщина пристрастилась воровать вещи и продукты на базарных лотках. Когда же домашние её упрекнули в том, что она делает, она гордо сказала, что не ворует, а восстанавливает справедливость! «Ведь все торгаши — обманщики, всегда нас обвешивают и недодают сдачи, — продолжала она, — поэтому что-то у них взять — Сам Бог велел!» Как видим, бедность имеет свои опасности и искушения: она подаёт повод к обману, хищению, недовольству своей судьбой, малодушию, ропоту на Бога.
Бедность с таким внутренним устроением не спасительна для человека. Архиепископ Иоанн (Шаховской) писал: «Похотение, обожествление богатства есть личный и социальный яд… Похоть же богатства проявляется не только у богатых или богатеющих, но столь же часто у бедняков, завидующих лучшему материальному состоянию… Бедность, которая живёт завистью и дышит убийством, не есть благословенная евангельская бедность. Это ужасная бедность… Никакая материальность и никакое отсутствие материальности не есть по себе ни добро, ни зло… Всё в мире делается добрым или злым в зависимости от внутренних побуждений и намерений человека…».
Вот поэтому Православная Церковь всегда призывает всех, находящихся в стеснённых обстоятельствах или других скорбях, прежде всего не роптать, а смиренно принимать свои тяготы, как горькое лекарство из руки Божией для врачевания. Благословенна та бедность, которую человек несёт кротко. И свята та бедность, которую человек накладывает на себя добровольно, осознанно отказываясь от излишних материальных благ во имя Христово. Можно уважать и то, когда человек отказывается от более высокой зарплаты, если предлагаемая ему работа сопряжена с тем, что приходится идти против совести, и выбирает работу низкооплачиваемую. Бывает, он жертвует комфортом для раскрытия своих способностей к различным видам творчества, которые ему дал Господь.
Например, великий русский изобретатель Иван Петрович Кулибин — от каких только материальных благ он не отказывался в своей жизни! От большого денежного вознаграждения британцев, которые хотели перекупить идею его «ажурного» арочного моста, от дворянства и следующих за этим привилегий, от возможности «грести деньги лопатой», производя фейерверки и фонари для придворной знати… И всё потому, что талант звал его к новым свершениям, которые были оценены лишь многие десятилетия спустя и принесли прибыль уже не ему, а другим людям. Оптический телеграф, изобретённый Кулибиным, был потом закуплен русским правительством у французов. Трёхколёсная самобеглая коляска легла в основу ходовой части немецкого автомобиля Карла Бенца. Созданная Кулибиным «механическая нога» для офицера, раненного при штурме Очакова, стала основой нынешних протезов. Когда же изобретатель умер, то в доме нашлась последняя ценная вещь — сделанные им часы — и на эти деньги и был похоронен этот добровольный нестяжатель, любитель Бога и Отечества. Страдал ли этот человек от отсутствия денег? Наверное, страдал, испытывал неудобства и он сам и его близкие. Но когда ему подворачивался случай разбогатеть, он с неуклонной последовательностью пропускал его мимо, потому что другое служение давало ему счастье и ни с чем не сравнимую радость.
Вообще, пути Господни неисповедимы. Нам иногда трудно понять, почему одних Он одаривает щедро, а других, как нам кажется, скудно. Но, так или иначе, всё, что мы имеем в этой жизни — богатство или бедность, здоровье или болезни, способности к наукам или отсутствие их — всё это дано нам по воле Творца. И невозможно сомневаться, что Он по Своему милосердию ставит нас именно в те условия, которые наиболее благоприятны для нашего спасения. «Доброе и худое, жизнь и смерть, бедность и богатство — от Господа» (Сир. 11, 14). Но это значит, что, получив от Господа это «доброе или худое», осознав, что именно оно необходимо нам для достижения Царства Божия, мы должны правильно им распорядиться.
Новый Завет выводит отношения человека и Бога на совершенно иной уровень. Он даёт человеку небывалую свободу и призывает к совершенству. «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5, 48). Но почему в Евангелии Спаситель именно богатых, а не бедных, то и дело предупреждает об опасностях на пути к вечности? Дело в том, что богатство является для повреждённой грехопадением человеческой природы огромным соблазном. Редко кто может устоять против притягательности материальных благ, и каждый искушаемый богатством рискует погрузиться во множество страстей — сластолюбие, сребролюбие, чревоугодие, скупость, безжалостность, эгоизм. Деньги, кроме удобства и комфорта, ещё дают человеку уважение, знатность, славу, власть над другими людьми и многое другое, что тешит гордыню. А гордыня есть начало всех грехов. Именно из-за гордыни светлый Ангел Денница отпал от Бога и стал диаволом. Гордыня — тонкий яд, проникающий в душу и отравляющий её. Поистине только человек, чистый сердцем и любящий Бога превыше всего, с Божией помощью способен противостоять этому яду.
Но значит ли всё вышесказанное, что любому человеку, чтобы не погубить свою душу, лучше всевозможными путями убегать от богатства, как говорится, «от греха подальше»? Значит ли это, что лучше, подобно монаху, принести обет нестяжания и, действительно, раздать всё, что имеешь? Стоит ли вообще православному человеку заниматься предпринимательством, строить дома, организовывать предприятия, прокладывать дороги? Стоит ли вообще хоть как-то благоустраивать свою земную жизнь? Если верно утверждение, что Православие является в хозяйствовании лишь сдерживающим фактором, что оно непременно предполагает отказ от всего земного, то тогда, действительно, уж лучше лежать на печи и ничего не делать. А то и печь разобрать и вернуться в пещеры. Если это верно, в таком случае успешный предприниматель — это, действительно, грешник, живущий в достатке и имеющий при этом не слишком чистую совесть. Такому грешнику — один путь: рано или поздно всё раздать и покаяться в своём страшном грехе. А пока не покаялся, что уж, пей, гуляй: живём однова…
Однако при внимательном прочтении Нового Завета мы увидим, что Господь далеко не всех призывал освободиться от имущества. И уж никого не призывал уйти в пещеры. Некоторые ученики Христа были очень богаты, и Господь вовсе не требовал от них становиться нищими. Достаточно вспомнить Иосифа Аримафейского и члена Синедриона Никодима, который, как один из правителей иудейского народа, без сомнения, был человеком весьма обеспеченным. Или, к примеру, Иаир, дочь которого была воскрешена Спасителем. И о нём упомянуто, что Иаир был человеком очень состоятельным. Почему же Господь не требовал у них раздачи имения? По всей вероятности, это были люди, которые знали, как правильно распоряжаться своей собственностью, то есть эти люди были лишены пристрастия к ней, она не препятствовала их духовному возрастанию.
Поместный Гангрский собор Церкви, бывший в середине IV века, сформулировал некоторые правила, направленные на вразумление тех, кто из чрезмерной ревности, граничащей с фанатизмом, пытался возложить на новообращённых христиан «бремена неудобоносимые». Так под анафему подпадали в том числе и верующие, «уничижающие богатство праведное» и осуждающие «тех, которые имели деньги и не отдавали их, как будто бы спасение было для них безнадёжно». (Собор принял 21 правило, вошедшие в Православной Церкви в общий свод церковного права. Шестой Вселенский собор «согласием своим запечатлел» священные правила, изложенные от святых и блаженных отцов в Гангре.) Стоит задуматься: не подпадают ли и нынешние радетели «всё отнять и поделить» под это прещение?
В одном из своих выступлений Святейший патриарх Московский и всея Руси Кирилл говорил о том, что Православие вовсе не отрицает материальную сторону человеческого бытия, считая её малозначимой для дела спасения. «Церковь всего лишь призывает правильно расставлять приоритеты и помнить евангельские слова: «Какая польза человеку, если он приобретёт весь мир, а душе своей повредит?» (Мк. 8, 36). Праведный труд и созидание материальных благ оправданы, если используются для обеспечения достойной жизни человека, помощи его ближним и развития его духовного потенциала. Тем самым исполняется призвание деятельного служения Богу и Отечеству».
Или вот, что пишет в своей книге «Экономика и нравственность» экзарх всея Белоруссии, митрополит Минский и Слуцкий Филарет (Вахромеев): «Господь осуждает не то, что человек обладает богатством, а те случаи, когда богатство начинает обладать человеком, подчиняя жажде наживы любой ценой всё лучшее в человеке. Не практические способности и деловая хватка плохи, а жестокосердие и цинизм, которые могут сопутствовать им. Не доход и не прибыль осуждаемы, а преступные и аморальные способы их обретения и низость целей, достижению которых они могут служить. Богатство, как и красота, как интеллект, здоровье, талант, — это большое испытание для тех, кто им обладает. Помните евангельскую притчу о талантах, то есть денежных единицах, зарытых в землю (см.: Мф. 18, 13–30)? Она свидетельствует о том, что в вину вменяется недостойное обращение с теми дарованиями, которые посылает Господь, но никак не сами эти дарования».
Да, мы найдём много в русском языке пословиц и поговорок, говорящих нам о том, что издревле русский человек к богатству и богачам относился подозрительно и настороженно: «богатому черти деньги куют», «пусти душу в ад — будешь богат», «в аду не быть — богатства не нажить». Скорее всего, это потому, что православному мировоззрению всегда была чужда идея богатства ради богатства, и успешность человека, его ценность никогда не равнялась его достатку. Поскольку во главу угла православный человек всегда ставил угождение Богу, то предпринимательская деятельность воспринималась им как служение обществу, путь к духовному совершенствованию. По словам святого Ерма: «Богатство ваше и все усилия употребляйте на те поля и дома, которые вы получили от Бога. Ибо для того Господь дал вам богатство, чтобы вы исполняли ему эти службы». И соответственно всегда поощрялось трудолюбие, потому что через праздность совершенства достичь невозможно. В книге Павла Бурышкина «Москва купеческая», где он пытается восстановить историческую справедливость по отношению к купеческому сословию, читаем: «На свою деятельность смотрели не столько как на источник наживы, а на своего рода миссию, возложенную Богом или судьбой. Про богатство говорили, что раз его Бог послал, то потребует по нему отчёта».
В своей книге «Христианское отношение к богатству и бедности» архиепископ Иоанн (Шаховской) пишет: «…Смиренный обладатель богатства, считающий себя лишь «управляющим» (см.: Лк. 16) этого богатства, принадлежащего Творцу, и справедливо владеющий им, приобретающий милостивое отношение к миру через него, конечно, не может быть причислен к тем богатым, о которых Спаситель сказал, что «горе» им. Нет, таким богатым не горе, а радость, и — радость вечная».
К сожалению, когда в людях оскудевает любовь и исчезает православное понимание мира, тогда и возникают всякие искажения человеческой души. Тогда богачи с презрением смотрят на бедных, говоря, что они лентяи, не желающие сами зарабатывать свой хлеб, тогда бедные выдвигают лозунги «грабь награбленное», и накопившаяся взаимная ненависть выплёскивается в бунтах и революциях.
Кстати, о «награбленном». В России долгое время господствовала точка зрения Карла Маркса, который утверждал, что прибыль человека, обладающего капиталом, — это, по сути, воровство, эксплуатация, присвоение себе прибавочной стоимости, которую производят наёмные рабочие. Расчёты Маркса были весьма соблазнительны своей кажущейся логичностью и простотой. К сожалению, немецкий философ не учёл некоторые моменты организации производства. Хотя бы такой, что так называемый «капиталист» не сидит сложа руки, а тоже вкладывает в производство свой труд, причём труд творческий, более сложный по своей природе. У Маркса наёмный рабочий рассматривается, как некий станок, средство производства, окупающее издержки на своё существование и чеканящее прибыль, а предприниматель — как тля, высасывающая из рабочего весь сок. Такая позиция оскорбительна и для предпринимателей и для самих рабочих. Кроме того, теория Маркса была написана, исходя из простого фабричного производства. Но структура производств с каждым годом усложнялась. Их невозможно было уже рассматривать на примитивном уровне. Пожалуй, точнее в вопросах рассмотрения прибыли был французский экономист Жан Батист Сэй и некоторые другие его последователи. Они говорили о том, что прибыль есть «стоимостное выражение того, что создаёт предприниматель, подобно тому, как заработная плата — стоимостное выражение того, что создаёт рабочий». Однако между прибылью и другими видами доходов есть существенная разница: не существует «предельной производительности предпринимателя». Из-за этого предпринимательская прибыль — временное и уникальное явление, по размеру она бывает разной в каждом конкретном случае и не зависит от прибылей других предпринимателей, её нельзя уравнять. Кроме того, предприниматель должен развивать производство, успешно конкурировать на рынке и нести на себе «бремя риска»:
в зависимости от успеха или неуспеха своего дела он может получить не только прибыль,
но и убыток. На нём лежит ответственность за своевременную выплату зарплаты работникам, которые заключили с ним договора. Иногда, чтобы выполнить свои обязательства, ему приходится лишаться всего своего имущества. То есть, иными словами, труд предпринимателя существенно отличается от труда простых наёмных рабочих. Вообще если попытаться дать определение предпринимательству, то следует сказать, что предпринимательство – особый вид социально-экономической деятельности, связанный с экономической инициативностью, самостоятельностью и способностью к генерированию и внедрению не только технических и технологических, но и социально-культурных инноваций. Характерные признаки предпринимателя – инициатива, риск, комбинирование факторами производства и новаторство. Принимая управленческие и инновативные решения, предприниматели создают новые, ранее неизвестные комбинации факторов производства. Такое понимание предпринимательской деятельности дало известному австрийскому экономисту и социологу Йозефу Шумпетеру основание для вывода о существовании не трёх факторов производства (труд, земля, капитал), а четырёх – труд, земля, капитал и… предпринимательская деятельность. Всего этого основатель марксизма как-то не заметил. Сам он за всю жизнь так и не научился зарабатывать. Он и его семья жили на деньги Фридриха Энгельса, которому отец-фабрикант оставил богатое наследство.
В «Этическом кодексе православного предпринимателя» (документе, разработанном православной общественностью) по поводу прибыли сказано следующее: «Православный предприниматель признаёт, что заинтересованность в прибыли и росте стоимости компании является неотъемлемой частью предпринимательского служения. Из прибыли расширяется дело, что обеспечивает развитие компании и достижение целей служения. Вместе с тем стремление к получению прибыли не является самодостаточной мотивацией. Важно, чтобы духовные и экономические побуждения соединялись в единую духовно-экономическую мотивацию, в которой прибыль и служение не противостоят друг другу, а гармонично соединяются».
Как говорил святой Амвросий Оптинский, «не прибыль портит людей, а люди — прибыль».
«Деловая активность, вопреки расхожему мнению, в христианской религии не осуждалась, — пишет Юрий Голицын в статье «Предпринимательство и русский характер». — Для Евангелия, например, даже расчёт эффективности хозяйственной деятельности — явление вполне нормальное («кто из вас, желая построить башню, не сядет прежде и не вычислит издержек?»). Более того, нормально и получение торговой или иной прибыли на вложенный «в дело» или «в оборот» капитал, причём норма прибыли может быть очень высокой».
Да, наше общество разделено на богатых и бедных, но это разделение имеет разные стороны. С одной стороны, это наша беда, следствие повреждённой природы человека, после грехопадения ставшей несовершенной. С другой стороны, и в этом усматривается Божий промысл: Господь хотел, чтобы мы восполняли это неравенство братской, христианской любовью друг к другу, чтобы мы научились ценить друг друга не за красивые одежды и положение на социальной ступеньке, а по истинному человеческому достоинству. О том, что всяк человек, невзирая на его имущественное состояние, ценен в очах Божиих, часто говорится в Евангелии.
«Братия мои! — говорит в своём послании апостол Иаков, — имейте веру в Иисуса Христа нашего Господа славы, не взирая на лица. Ибо, если в собрание ваше войдёт человек с золотым перстнем, в богатой одежде, войдёт же и бедный в скудной одежде, и вы, смотря на одетого в богатую одежду, скажете ему: «тебе хорошо сесть здесь», а бедному скажете: «ты стань там», или «садись здесь, у ног моих», — то не пересуживаете ли вы в себе и не становитесь ли судьями с худыми мыслями?
Послушайте, братия мои возлюбленные: не бедных ли мира избрал Бог быть богатыми верою и наследниками Царствия, которое Он обещал любящим Его? А вы презрели бедного. Не богатые ли притесняют вас, и не они ли влекут вас в суды? Не они ли бесславят доброе имя, которым вы называетесь? Если вы исполняете закон царский, по Писанию: «возлюби ближнего твоего, как себя самого», хорошо делаете. Но если поступаете с лицеприятием, то грех делаете, и перед законом оказываетесь преступниками» (Иак. 2, 1–9).
Грех совершают те, кто презирает бедного за его бедность, но точно так же грешат и те, кто, только завидев богатого человека, начинает пылать гневом и яростью, подозревая его во всех преступлениях сразу. Оставим Божий суд Богу, так как не наше это дело судить ближнего, считать его капиталы или выискивать его грехи. «Не судите, и не будете судимы, — говорил Господь, — какою мерою мерите, такою же отмерится и вам» (Лк. 6, 37, 38). В житиях святых есть примеры, когда люди спаслись только потому, что за всю жизнь никого не осудили.
Итак, к богатству надо относиться правильно. А продолжением правильного отношения к богатству является правильное отношение к такому проявлению богатства, как деньги. К сожалению, у многих людей оно колеблется от мистически-идолопоклоннического до уничижительного как к «презренному металлу». В Древней Греции некоторые философы, чтобы показать своё презрение к деньгам, рассыпали их по улице или бросали в море. Святой Иоанн Златоуст называет поступки сих мудрецов «глупостью и безумием». А в противовес этому указывает на хозяйственность апостолов, которые в первых христианских общинах разделяли имущество «всем, смотря по нужде каждого» (Деян. 2, 45). «Ибо всегда и везде дьявол старается оклеветать творения Божия, внушая, будто нельзя хорошо пользоваться имуществом», — говорит святой Иоанн.
Все крайности далеки от истины. Преподобный Амвросий Оптинский вразумлял своих чад: «У святых отцов говорится, что «краи бесовския суть», то есть, что крайности происходят от подущения душевных врагов. Безрассудно быть пристрастну к деньгам, и нерассудно пренебрегать ими... Деньги сами по себе или, вернее, по цели, назначенной от Бога, вещь весьма полезная. Они заменяют недостаток простоты и любви между людьми. Без денег кто бы расчёл людей? Были бы вечные споры и ссоры и даже драки до убийства; а малыми монетами и даже ничтожными бумажками люди от всего этого избавляются, сами не понимая того». Преподобный авва Дорофей различал «хранение совести в отношении к Богу», «хранение совести в отношении к людям» и «хранение совести в отношении к вещам». Отрешаясь от пристрастия, «храня совесть в отношении вещей», пользуясь всяким благом «во славу Божию», человек может достичь «умения» жить, выполняя своё назначение в самых различных условиях.
Однако, при неправильном отношении к деньгам, они становятся злом.
Житие святого Серафима Вырицкого сохранило нам рассказ его духовной дочери. Вот он. «В молодости я была необыкновенно красивой. Сватались за меня тридцать два жениха — всем отказывала, тридцать третьему не отказала — очень понравился: скромный, чистый, совершенно не испорченный и так любил меня. Был он крупным заводчиком-миллионером. Жили в старинном особняке. Родилось двое деток. Муж приходил с работы в одно и то же время. Всегда ждала его: хорошо было вместе. Но постепенно деньги стали портить. Миллионы твои — трать, на что хочешь. Стала уговаривать мужа: „Почему мы не устраиваем балы и вечера — неужели денег жалко?“ Устроили первый грандиозный приём с сотнями приглашённых. Все веселились, танцевали. И понеслось: один за другим вечера, балы, приглашения. Я как в угаре каком-то стала жить. Деток совсем забросила. И муж постепенно изменился, как будто чужим стал. Раньше никогда не опаздывал с работы, а тут начал задерживаться. Однажды он не пришёл совсем. Явился он только на следующий день: совершенно пьяный, еле на ногах держится. Я ужаснулась: „Ты в таком виде, что это значит?“ А он в ответ: „Что я, не мужчина, выпить не могу?“ И такое ожесточение и безумие на меня нашло, что подумала: вот приведут детей с прогулки, я их застрелю, потом себя. Сидела я за столом и ждала детей, а револьвер — на столе. В душе всё было черным-черно, такая тяжесть навалилась. Вдруг какая-то волна охватила меня: подняла взгляд на икону Казанской Божией Матери, висевшую в углу комнаты. Я зарыдала, упала на колени: „Помоги, Матерь Божия! Что я хочу сделать — страшное, помоги!“»
Эта история, к счастью, закончилась хорошо: её герои одумались, покаялись, и их жизнь наладилась. Но так бывает далеко не всегда. И, стоит сказать, что в особую группу риска входят дети богатых родителей. Ещё не научившись зарабатывать и ценить деньги, они приучаются легко и бездумно их тратить. Можно собрать печальную статистику, сколько хорошо обеспеченных детей стали алкоголиками, наркоманами, у скольких не сложилась карьера и семейная жизнь. Кстати, понимая это и желая детям счастья и благополучия, некоторые русские миллионеры в дореволюционное время завещали свои основные капиталы не детям, а государству. Они оставляли наследникам только некую часть имущества, особенно если видели в них неспособность управляться с деньгами.
Примечателен в этом плане пример московского купца Гаврилы Гавриловича Солодовникова. Накопив за свою жизнь огромное состояние, он 20 миллионов завещал обществу и только 800 тысяч оставил двум своим сыновьям. Несмотря даже на то, что один из них был банкир и вроде бы умел обращаться с деньгами, Солодовников считал, что крупные деньги должны попадать в «крупные» руки, только тогда они будут приносить не вред, а пользу
Деньги для человека, как и еда, хороши в меру. Еда может спасти человека от голодной смерти, помочь ему жить в этом мире, но от чрезмерного употребления яств может случиться и заворот кишок.
Кстати, почему Священное Писание и Святоотеческое Предание всегда призывают человека хранить себя от грехов и страстей? Что на первый поверхностный взгляд выглядит как нудная система запретов: ну что за жизнь? этого нельзя, того нельзя… Важно понимать, что это из исключительной любви к человеку! Потому что Богу и Его мудрецам-святым лучше, чем кому-либо, известно о печальных и страшных последствиях страстей человеческих. Слово «страсть» не случайно одного корня со словом «страдание». Страсти приносят страдание. А избавиться от страданий и в этой жизни (и последующей) можно, только избавившись от страстей и грехов. Поэтому путь умеренной аскезы, путь исполнения заповедей Божиих — это и есть тот самый путь к счастью, который так долго и безуспешно ищет человечество в совершенно других местах.
Для предпринимателя самоограничение — это, когда его деньги находятся в обороте, в деле, когда они работают. Такие черты, как рачительность и бережливость, для него не просто желательны, а необходимы. Деньги для человека верующего всегда были не просто деньгами, а Божьим благословением. Мотать деньги, швырять их на ветер – считалось непростительным грехом. Известно к примеру, что русские купцы, которые любили театр, никогда не сидели в первых рядах партера, куда билеты стоили достаточно дорого, они предпочитали места подешевле, и тем самым, можно сказать, убивали двух зайцев: экономили семейный бюджет и оберегали себя от кичливости, бахвальства своим положением и своим состоянием перед другими. Бережливость — не есть скупость. Скупость хочет удержать деньги при себе, ради них самих, а бережливость — это правильное, разумное использование денег. Пример бережливости показал Сам Господь Иисус Христос, сказавший апостолам после насыщения хлебами народа: «Соберите оставшиеся куски, чтобы ничего не пропало» (Ин. 6, 12).
В «Своде нравственных принципов и правил в хозяйствовании», который был принят на Восьмом Всемирном Русском народном соборе, сказано: «Деньги — лишь средство для достижения поставленной цели. Они должны находиться в постоянном движении, в обороте. Дело — настоящее, захватывающее целиком, — вот богатство предпринимателя».
Святой Иоанн Златоуст говорил: «Это я говорю не потому, что деньги — грех: грех не уделять их бедным и плохо пользоваться ими. Бог не создал ничего плохого, но всё очень хорошо; так что и деньги хороши».
Предприниматель должен разумно относиться к деньгам и в том случае, когда они ему не нужны на сегодняшний момент, относиться как управляющий, которому они переданы в сохранение. Если сегодня он не видит, как их разумно употребить, возможно, завтра Господь укажет ему новое дело или новое служение, для которого потребуются именно эти деньги.
Принципы бережливости и разумного пользования распространяются и на отношение к вещам. Например, прежде чем покупать новое «крутое» средство передвижения, всегда стоит подумать, а с какой целью это делается? Это действительно необходимость? Или только желание выглядеть лучше других, покичиться своим богатством? Всякою вещью, всяким благом в жизни, с христианской точки зрения, человек должен пользоваться не по произволу, а в соответствии с их назначением и с назначением своей жизни, неся нравственную ответственность за это пользование.
Люди приходят к Богу в разном возрасте. Довольно часто это бывает во взрослом состоянии, когда человек уже ответственен за себя и свои решения. Но каждый, у кого эта главная встреча уже состоялась, знает, что в это время начинается серьёзный пересмотр всей жизни. И тогда перед человеком встаёт проблема: как дальше строить свою жизнь, какой путь выбрать? Иногда приходится видеть вполне успешных людей делового сословия, которые, придя к Богу, утрачивают мотивацию заниматься предпринимательством и начинают подумывать об уходе в монастырь. Это вопрос очень серьёзный, и в нём не должно быть поспешных и непродуманных решений.
Да, идеалом для русского православного человека всегда было монашество. И это понятно. Что может быть выше того подвига, когда человек устраняется от мира и от мирских дел, чтобы полностью сконцентрировать всю свою жизнь на устремлении к Богу? Монахи — это те христиане, которые оставляют по возможности все земные занятия, принимают обет нестяжания, безбрачия и послушания ради высшей добродетели христианина — молитвы, чтобы посредством её соединиться с Богом.
«Монашество очень славно и похвально воспето всеми святыми отцами, это есть высший образ жизни для человека на земле. Конечно, жизнь монашеская должна представляться для нас очень заманчивой, и какой настоящий христианин не желает в глубине души, не мечтает об иноческом пути?!» — пишет архимандрит Лазарь (Абашидзе) в своей статье «О монашестве».
Монашество есть великая тайна Божия. «Монашество есть установление Божие, отнюдь
не человеческое», — пишет святитель Игнатий (Брянчанинов).
Господь Иисус Христос верующим в Него указал два пути, ведущих к спасению, два образа жизни. Один из них путь монашеский, ведущий к совершенству. По мнению святых отцов, в Евангелии есть два места, относящиеся исключительно к монашествующим. Первое — приведённый выше отрывок о богатом юноше. Господь сказал ему: «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твоё и раздай нищим, ... и приходи и следуй за Мною» (Мф. 19, 21). И второе — о скопцах: «есть скопцы, которые сами сделали себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит» (Мф. 19, 12). Здесь говорится, конечно, не о том, чтобы буквально оскоплять себя, а о безбрачии. Быть совершенным совсем не просто. Быть может, поэтому этот образ жизни ещё называют сверхъестественным жительством.
Несмотря на то, что у каждого верующего может возникнуть произволение принять монашеский образ жизни, святые подвижники предупреждают, что для монашества от человека требуются особое внутреннее расположение, как они говорят — дар к монашеской жизни и призвание Божие. К сожалению, часто бывает, что по неопытности за Божие призвание принимаются случайные стечения обстоятельств или какие-либо беды и неудачи в мирской жизни.
«От печали не должно идти в монастырь, в который можно вступить только по призванию. Все, сколько их знаю, поступившие в монастырь по каким-либо обстоятельствам внешним, а не по призванию, бывают очень непрочны и непременно оставляют монастырь с большими неприятностями для монастыря и для себя», — предупреждает святитель Игнатий. В той же статье архимандрита Лазаря «О монашестве» читаем: «Но очень не просто расценить истинный запас нашей ревности и любви по Богу, силу того огня, с которым только и можно вступить жить в монастырь. К сожалению, наблюдается то, что большая часть приходящих сегодня в монастырь руководится к тому самыми чуждыми монашеству причинами». То есть к монашеской жизни призваны далеко не все, а в таком случае гораздо лучше быть хорошим мирянином, чем плохим монахом.
Второй путь, второй образ жизни, указанный Господом, — это мирской путь верующего человека, он называется путём, ведущим к спасению. Условия спасения заключаются в вере во Христа, в соблюдении заповедей Божиих и во врачевании покаянием недостатка соблюдения заповедей. «Спасение предоставлено, и оно возможно всем, при обязанностях и служениях посреди мира, не противных Закону Божию», — говорит святитель Игнатий.
Конечно, мирская жизнь изобилует заботами о хлебе насущном, трудностями семейной жизни, проблемами воспитания детей, земными попечениями и суетой. Но эти тяготы и скорби могут быть спасительными для души мирянина: они смиряют его, учат состраданию и милосердию, наполняют его жизнь целенаправленной деятельностью, собирают его волю.
Да, истинный православный христианин настолько любит Бога, что готов презреть всё земное и полностью отказаться от мира. В этом для человека, не ставшего всё же монахом, заложено некое противоречие, которое, на первый взгляд, кажется неразрешимым: с одной стороны, Господь призывает человека к Себе, с другой стороны, земная жизнь требует стольких попечений, что в этой «суете сует» невольно отвлекаешься от Бога. Как тут быть? Это противоречие разрешается на пути смирения. Смирение (о котором более подробно мы будем говорить в другой главе) есть главная добродетель христианина. Смирение есть желание исполнять во всём волю Божию, а исполнять её можно в любом жительстве и на любом месте. В своём Послании к римлянам апостол Павел говорит: «Имеешь ли служение — пребывай в служении; учитель ли — в учении; раздаватель ли — раздавай в простоте; начальник ли — начальствуй с усердием; благотворитель ли — благотвори с радушием». То есть у православного человека есть возможность в любом положении соединить свою жизнь с Богом, направить её на служение Богу и исполнить Божий замысел о себе.
В природном мире из одного семени вырастет дуб, из другого — берёза, из третьего — нежный колокольчик, из четвёртого — роза, и всё это в совокупности составляет разнообразие единого растительного мира. Так и мир человеческий разнообразен и богат: один становится монахом, другой — учителем, кто-то — художником, кто-то — плотником, кто-то — солдатом, кто-то — предпринимателем… По нашим знаниям, умениям и склонностям мы избираем себе профессию и образ жизни. Очень важно не ошибиться в этом выборе. Потому что, если мы пытаемся занять «чужое» место, стать кем-то другим, наперекор своим склонностям и способностям, то мы обрекаем себя на вечное противоречие в своей душе, на многолетнее недовольство своей работой, своей жизнью, на невозможность той самореализации, которая раскроет все заложенные в нашей личности потенциалы. Это в мирской жизни. Но ещё более трагическими бывают последствия непродуманных решений, когда человек без призвания становится монахом.
Ясень или рябина ничем не хуже и не лучше ели, они просто — другие. Как говорится в стихах Григория Поженяна: «Я — другое дерево!» Точно так же можно сказать, что мирской путь для человека не лучше и не хуже монашеского пути, просто этот путь — другой. При правильном устроении души Господь спасает и монаха, и мирянина, при неправильном — гибнет и мирянин, и монах.
В Православии не может быть никакого пренебрежения к мирскому образу жизни, к миру, который нас окружает, в котором мы живём. Иногда приходится слышать, как рассуждают новообращённые христиане. Дескать, здесь, на земле, всем заведует «князь мира сего», а значит, мир — это сущий ад, грязь и похоть, он враждебен миру духовному по своей сути, и чтобы уберечь свою чистую душу, я должен замкнуть глаза и уши и бежать из этого мира куда подальше. А если бежать мне некуда, то хотя бы буду ненавидеть его всеми силами души. Можно ли при таком мировоззрении хоть как-то нормально ощущать себя на земле, не говоря уже о том, чтобы почувствовать себя счастливым? Можно ли строить свою жизнь, учиться, работать, создавать семью, растить детей, ненавидя среду, в которой приходится это делать? Вряд ли. Но вся проблема в том, что зло не есть неотъемлемое качество этого мира, а наша душа, увы, не чиста, а подвержена страстям. Потакая страстям и греху, мы сами творим зло и выплёскиваем его в мир. Если мы не осознали, где находится корень зла, и не решились его вырвать, мы можем бегать по всему миру и от мира туда и сюда, но наше зло всегда нас настигнет. «И призвав весь народ, (Господь) говорил им: слушайте Меня все и разумейте: ничто, входящее в человека извне, не может осквернить его; но что исходит из него, то оскверняет человека... ничто, извне входящее в человека, не может осквернить его, потому что не в сердце его входит... Исходящее из человека оскверняет человека. Ибо извнутрь, из сердца человеческого, исходят злые помыслы, прелюбодеяния, любодеяния, убийства, кражи, лихоимство, злоба, коварство, непотребство, завистливое око, богохульство, гордость, безумство, — всё это зло извнутрь исходит и оскверняет человека» (Мк. 7, 14–15; 18–23).
Путаница в вопросах отношения к мирскому может возникать ещё и потому, что слово «мир» многозначно, в Евангелии оно употребляется в двух значениях. «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного…» (Ин. 3, 16). Здесь имеется в виду мир, как всё человечество. И второе значение: «мир» — это совокупность мирского зла и страстей. «Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей. Ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская…» (1 Ин. 2, 15). (До реформы Луначарского, упразднившего в русском языке i, в самом написании этих слов имелась наглядная разница — «мир», даруемый Христом, есть «мир немiрской, надмiрный, горний». Основная же характеристика мiра дольнего — буйство стихий и страстей. Сравните — «князь мiра сего». — Прим. авт.) Мир, который Господь призывает не любить, находится не вовне, а внутри нас. «Не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит из уст» (Мф. 5, 11). И вот этот мир страстей и грехов, исходящий из нас, в одинаковой степени всегда готов осквернить и монаха, и мирянина. Его надо не любить, а не тот мир, в котором мы живём.
Духовное, естественно, выше материального, если мы верно расставляем приоритеты, это вовсе не означает, что материальным мы должны вовсе пренебречь. Как получивший дыхание жизни, по образному выражению, из уст Самого Бога, человек представляет собой живое, органическое соединение земного и небесного, материального и духовного.
Отсюда вытекает возвышенное воззрение на значение человеческого тела, проводимое вообще в Священном Писании. Тело не считается чем-то скверным, оно должно служить спутником, органом и даже сотрудником души. От самой души зависит — унизиться ли ей до того, чтобы стать рабой тела, или же, руководясь духом, сделать тело своим послушным исполнителем и сотрудником. В зависимости от души тело может представить собой сосуд греховной нечистоты и скверны, но может сделаться и храмом Божиим, и совместно с душой участвовать в прославлении Бога. Об этом писал преподобный Симеон Новый Богослов. Вывод его был однозначен: плоть нужно возвращать к догреховному состоянию, то есть обоживать её, преображать, изгонять из плоти страсти. Вообще всегда, когда в творениях святых отцов говорится об «умерщвлении плоти», имеется в виду борьба со страстями. Преображённая плоть, с которой в дальнейшем соединится душа после всеобщего воскресения, получит удивительные свойства. Эти свойства отчасти апостолы могли увидеть в воскресшем Спасителе: например, Он после Своего Воскресения свободно проникал в горницу сквозь запертые двери. Господь исцелил нашу повреждённую плоть и возвёл её на престол одесную Бога Отца. Плоть — орудие и инструмент, необходимый нашему спасению. Душа, разлучённая с плотью до всеобщего воскресения, пребывает в состоянии ожидания своей окончательной участи (вот почему так важны наши молитвы за умерших — Церковь издревле учит, что мы действенно помогаем им этими молитвами). Святитель Григорий Богослов говорил: «Плоть — мой враг и друг», имея в виду, что Христос «неблагообразие вещества» приводит в благолепие, повреждённость плоти исцеляет Своим распятием и воскрешением: «Он словом сотворил собственными руками тебя одну (плоть. — Прим. авт.) и потом соединил с Божеством, чтобы спасти и Своею смертью избавить от лютой смерти возлюбленную тварь — наследницу великой жизни». Какое может быть «осуждение плоти» в христианстве, если Само Слово «стало плотью и обитало с нами»; если человеческая плоть стала плотью Богочеловека?
Всё это даёт нам смелость утверждать, что мир, созданный Богом, прекрасен, и всё в нём прекрасно, кроме нашего греха и нашего зла. Поэтому христианский путь есть путь преображения себя и всего мира, путь приближения Царства Божия, — «нового неба и новой земли, в которых правда живёт».
Мирской путь верующего — это путь, доступный и приемлемый для большинства людей. В нём есть масса возможностей для творческой реализации личности, в нём больше свободы для избрания стиля жизни.
С церковной точки зрения оба пути необходимы и дополняют друг друга. «Да, в Православии существует особый вид подвига — монашество, — говорил архиепископ Костромской и Галичский Александр на открытии съезда православной молодёжи. — Но изучите историю русского монашества. Именно монахи становились первопроходцами и обживали дикие леса северо-востока Руси, где потом вокруг обителей созидались города, возникали ярмарки, строились промышленные предприятия». По этому поводу высказывался и протоиерей Сергий Булгаков: «Духовная энергия подвижников перековывалась в материальное богатство края».
То, что мирской путь отнюдь не лишён Божьего благословения, нам показывают два душеполезных примера из «Отечника». Однажды во время молитвы преподобный Макарий Египетский, долгое время подвизавшийся в Скитской пустыне, услышал голос: «Макарий, ты не достиг ещё того совершенства, как две женщины, живущие в городе». Смиренный подвижник пошёл в город и нашёл дом, где жили указанные женщины, которые приняли его с радостью. Преподобный стал расспрашивать их: «Ради вас я пришёл из дальней пустыни и хочу знать о ваших добрых делах, расскажите о них, ничего не скрывая». Женщины с удивлением ответили: «Мы живём со своими мужьями, у нас нет никаких добродетелей». Однако святой продолжал настаивать, и тогда женщины рассказали ему, что вышли замуж за родных братьев. За всё время совместной жизни они ни разу не сказали друг другу ни одного злого или обидного слова и никогда не ссорились между собой, так как дали обет Богу не произносить бранных слов до самой смерти. Святой подвижник восславил Господа и сказал: «Поистине Господь не ищет девы или замужней, ни инока, ни мирянина, но ценит свободное намерение человека и на добровольное его произволение посылает благодать Святого Духа, которая действует и управляет жизнью каждого человека, стремящегося спастись».
Другой случай произошёл со святым Антонием Великим, основателем отшельнического монашества. Однажды Господь открыл ему, что есть в городе сапожник, у которого святому Антонию есть чему поучиться. Святой старец нашёл этого сапожника и также стал расспрашивать, как он живёт. Тот ответил, что целыми днями работает и треть своего заработка отдаёт на храм, треть раздаёт нищим, а остальное удерживает на свои нужды. Антония, который раздал всё своё имение и жил в пустыне в совершенной нищете, это не удивило. Зато у сапожника оказалось замечательное внутреннее устроение. Он ничего не мнил о себе высокого, а всё время думал, что все вокруг спасутся, один он — погибнет. После этого, возвратившись в пустыню, святой Антоний много лет учился такому образу мыслей сапожника-мирянина.
Эти примеры показывают нам, что и мирская жизнь угодна Богу.
Вот что можно прочесть у святого Феофана Затворника: «Есть у нас поверье, и чуть ли не всеобщее, что коль скоро займёшься чем-либо по дому или вне него, то уже выступаешь из области дел Божеских и Богу угодных. Оттого, когда породится желание — жить Богоугодно, то обыкновенно с этим сопрягают мысль, что уж коли так, то беги из общества, беги из дома, — в пустыню, в лес. Между тем и то и другое не так. Дела житейские и общественные, от которых зависит стояние домов и обществ, и исполнение их не есть отбегание в область небогоугодную, а есть хождение в делах Божеских... Своим поверьем точно делаете их неугодными Богу, потому что исполняете их не с тем расположением, с каким хочет Бог, чтобы они были исполняемы. Божьи дела не по Божьему у вас творятся. Дейте обязанности — но без человекоугодия. Всякое дело, сознанное достодолжным, надо делать со всем усердием, это есть долг, огражденный страшным прещением: «проклят всяк, творяй дело Божие с небрежением».
Святитель Николай Сербский говорил, что если человек поворачивается к Богу — все пути ведут к спасению, если отворачивается — все пути ведут к погибели.
«Ищи Бога мыслию на небесах, любовью в сердце, благоговением в храме, везде ищи Его — делами, для Него предпринимаемыми и совершаемыми», — говорил святитель Филарет, митрополит Московский.
Давайте поговорим конкретней о том, на что ориентироваться человеку, который хочет идти по жизни мирским путём, человеку, который чувствует в себе способность и желание быть предпринимателем, заниматься производством и торговлей, с приобретением имущества. Но, тем не менее, он желает положить в основу своей деятельности учение Православной Церкви. В этой связи, прежде всего, стоит поговорить об отношении к труду.
К сожалению, сегодня многие люди имеют искажённое представление о труде и о том, какое место он занимает в нашей жизни. Это искажённое представление влечёт за собой и соответствующее поведение, а поведение – это уже характер и стиль жизни, который может сделать человека несчастным.
Современные исследования, проводимые время от времени специалистами по русскому языку, показывают, что само слово «труд» в современном речеупотреблении всё больше уходит из разговорного языка в область канцеляризмов и специальных терминов: «рынок труда», «трудоустройство», «трудоспособность». А в разговорной речи чаще употребляется в негативном смысле – «напрасный труд», «адский труд», «трудоголик».
Сегодня, понимая необходимость добывания средств к существованию, мы нередко утрачиваем смысл самого труда, забываем, что трудовая деятельность человека не сводится исключительно к зарабатыванию денег, что труд для духовно здорового человека является жизненной необходимостью, как необходимость есть и дышать. Наоборот же леность разъедает человека подобно ржавчине.
Увы, почему-то тут у многих не срабатывает инстинкт самосохранения, и для того, чтобы продолжать саморазрушаться, оправдать свою праздность и нежелание трудиться изощрённый ум находит себе массу доводов и оправданий. Печальнее всего, когда он находит их в Священном Писании.
Часто приходится сталкиваться с ложным пониманием цитат из Евангелия, после которых человек теряет мотивацию не только заниматься предпринимательством, но и вообще трудиться. Эти места Священного Писания дают повод нецерковным людям упрекать Православие в том, что оно будто бы даёт повод к бездеятельности. Что имеется в виду? Прежде всего, Нагорная проповедь Спасителя.
«Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды?
Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их?
Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту хотя на один локоть?
И об одежде что заботитесь? Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них; если же траву полевую, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, кольми паче вас, маловеры!
Итак не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться? потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом.
Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Мф. 6, 24–33).
На первый взгляд может показаться, что Христос призывает оставить все земные попечения и жить подобно бессловесным животным, зверям и птицам, не занимаясь никакой трудовой, созидающей деятельностью. Но даже и при этом поверхностном взгляде приходят на ум противоречивые мысли: птицы — очень трудолюбивые (если можно так выразиться) существа, разве они не вьют гнёзда, не летают в беспрестанной заботе о собственном пропитании и пропитании своего потомства? Что же на самом деле имел в виду Спаситель, говоря эти слова?
В греческом тексте на месте слов «не заботьтесь» стоит глагол «merimn£w». В более корректном переводе он имеет значения «не терзайтесь, не пребывайте в смятении». Если читать «не терзайтесь», то становится лучше понятен смысл сказанного Спасителем. Здесь говорится о подавленности человека постоянным беспокойством за свою судьбу и благополучие, о терзаниях, которые не приносят никакой пользы человеку, а только отравляют его существование. Евангелие призывает к внутренней свободе от мелочной личной заботы, возвышению над подавляющей душу суетой и спокойной уверенности в путях Провидения. Нисколько не устраняя обязанность и ценность каждодневного труда, Евангелие придаёт ему более высокие цели и мотивы.
Ведь Господь знает, что человек не бесплотен, он имеет нужду во многом, начиная от жилища и одежды, заканчивая знаниями и развитием общества с первобытных ступеней до высших: «Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всём этом». Сами эти нужды не ставятся под сомнение. Но Иисус Христос обращает внимание на то, что человек не может получить всё это исключительно своими усилиями, своими заботами и своим трудом. Да, трудиться человеку необходимо, необходимо пахать и сеять, чтобы получить урожай, но в конечном итоге скудость или богатство этого урожая в руках Господа, Подателя жизни. Он один волен дать нам его в ответ на наши усилия или не дать.
«Ищите прежде Царства Божия и правды Его, и это всё приложится вам» — вот для чего живёт человек на земле. Христос говорит нам — смысл жизни прежде всего в искании Царствия Божия и показывает безумие тех, которые цель земного существования полагают исключительно в приобретении внешних благ. Евангелие наглядно выражает эту мысль в притче. «...У одного богатого человека был хороший урожай в поле; и он рассуждал сам с собою: что мне делать? некуда мне собрать плодов моих? И сказал: вот что сделаю: сломаю житницы мои и построю большие, и соберу туда весь хлеб мой и всё добро моё. И скажу душе моей: душа! много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись. Но Бог сказал ему: безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил? Так бывает с тем, кто собирает сокровища для себя, а не в Бога богатеет» (Лк. 12, 16–21).
Если целью человека является получение только земных благ, его жизнь превращается в непрестанную заботу о вещах, житейскую суету, в которых сама личность человека теряется, разменивается на мелочи, порабощается внешним вещам и силам. Душа при этом подавляется бременем этих забот, и душевные силы не получают развития. Евангелие же учит о временности и непостоянности земного добра и земных сокровищ, поэтому призывает приготовить «себе сокровище неоскудевающее на небесах, куда вор не приближается и где моль не съедает, ибо где сокровище ваше, там и сердце ваше будет» (Лк. 12, 33–34). Но если в душе выстроена правильная иерархия ценностей, если душа не находится в рабстве у материального — это залог того, что и материальные нужды человека будут удовлетворены, и всё, что ему нужно, Господь даст в изобилии: «и это всё приложится вам». Христос обращает внимание Своих учеников на то, с какой любовью и заботой печётся Господь о каждой былинке, о каждом цветке, о каждой Божией твари. Но человек — венец Божьего творения — выше по своему положению трав и птиц. Неужели о нём Господь будет заботиться меньше?
Итак, слова из Нагорной проповеди ни в коем случае нельзя рассматривать как призыв к лени и безделью. Первой обязанностью Адама в раю, ещё до грехопадения, была обязанность возделывать рай, то есть — трудиться. «И взял Господь Бог человека, [которого создал], и поселил его в саду Едемском, чтобы возделывать его и хранить его» (Быт. 2, 15). Труд — это изначально благословлённый Творцом род деятельности. То есть человек был поселён Богом в раю не для праздности. И ошибаются те, кто представляет себе будущую вечную жизнь вечным ничегонеделанием. Не правда ли, странно? В раю были прекрасные плоды, чистая вода и вообще всё, что необходимо человеку для удовлетворения своих потребностей, казалось бы, зачем там что-то делать, лежи себе под деревом? Но человек сотворён Богом быть хозяином земли, эта земля передана ему во владение. Он не может быть истинно счастлив, живя на всём готовом. Он должен трудиться, чтобы почувствовать себя счастливым, он должен реализовать то, что заложено в нём! Человек — не застывшая система, ему досталось Божие наследство — способность к творчеству и созиданию, способность к совершенствованию, ему свойственно развитие, движение. Если Сын Божий о Себе Самом и Отце Своём говорит: «Отец Мой доселе делает, и Аз делаю!» (Ин. 5, 17), то человеку ли предаваться бездеятельности? Деятельность — наше назначение, для этого дано нам бытие и жизнь, для этого мы снабжены силами и способностями. Разумеется, труд человека может быть разным: физическим, интеллектуальным, духовным. Но в любом случае — это труд, это деятельность. Как говорил святой Василий Великий: «Следует знать, что работающий работает не для того, чтобы трудом служить только своим потребностям, а для того, чтобы исполнить заповедь Господню». Сам Господь Иисус Христос, появившись на свет в семье плотника, всю Свою земную жизнь провёл, трудясь в поте лица, чем освятил и возвеличил труд.
Как известно, человек отклонился от намеченного ему пути, заблудился. К сожалению, он решил стать как Бог и без Бога, и без всякого труда. Нарушив запрет, он вкусил от древа познания добра и зла. Кончилось это бедой: люди перестали видеть Бога и утратили бессмертие. Произошло повреждение всего мира и самого человека, его человеческой природы. Но Бог не оставил Своё творение и дал людям возможность исцелиться и восстановить повреждённую природу и мир. Для этого Он послал на землю Спасителя, Который указал больному человечеству путь к исцелению. Но идти по этому пути человек должен сам. А этого никак нельзя сделать без труда. Только теперь трудиться потребуется «в поте лица своего».
Труд есть правильное средство для приобретения необходимого, касается ли это Царства Небесного или просто сиюминутного пропитания.
О том, что человеку не полезно получать всё даром, без труда (так как награда не заработанная, не заслуженная развращает, портит человека), показывает нам и такой эпизод из Евангелия от Иоанна. Апостолы ловят рыбу на Тивериадском море, а воскресший Иисус является им и спрашивает с берега: есть ли у вас какая-либо пища? Апостолы признаются в неудаче: нет. И тогда Христос приказывает им вновь закинуть сети. Они бросают и получают богатейший улов. Лодка, перегруженная рыбой, плывёт к берегу… Но, достигнув суши, апостолы видят, что, оказывается, ужин уже готов, Спаситель приглашает их к трапезе. То есть, с одной стороны, Господь сотворил чудо, Он Сам дал апостолам рыбу, но не просто накормил , а предложил им сначала потрудиться. Так как не праздный человек, а «трудящийся достоин награды за труды свои» (Лк. 10, 7).
Конечно, нам трудно сейчас представить, каким именно был труд человека в раю. Так же нам трудно понять, каким он будет в Царстве Небесном. К сожалению, мы знаем только труд человека, повреждённого грехопадением. Слова: «В поте лица твоего будешь есть хлеб» (Быт. 3, 19) — сегодня звучат для нас как наказание, воспринимаются как приговор безжалостного судьи к «исправительным работам». Но это совершенно не так. Господь не наказывает трудом, не проклинает (труд, наоборот, скорее является средством спасения от этого проклятия, средством его изжития), Бог только говорит о том, что теперь то, что приносило радость, будет даваться с муками и страданиями, потому что после грехопадения повредилась природа человека и весь мир вместе с ним. Следовательно, искажению подверглось практически всё, что являлось в раю источником счастья — любовь, труд, сама жизнь.
Но что же именно исказилось в труде? Если раньше в нём гармонично сочетались красота, гармония, порядок, любовь, радость, творчество, свобода, то теперь он распался на отдельные составляющие: стал возможен труд без любви и без радости, стал возможен порядок без красоты и любви и так далее. А что такое безрадостный труд? Это нелюбимый труд ради необходимости, ради куска хлеба, ради выживания. Что такое порядок без любви? Этот порядок — тюрьма! Труд без красоты — это уродство.
Если человек хочет жить по Христу, он должен, насколько это возможно на земле, вернуть труду радость и творчество, красоту и порядок. Христианскому сознанию чуждо, к примеру, такое понятие, как «творческий беспорядок», потому что труд по христианским заповедям всегда и творчество, и порядок, и красота, и любовь.
Особое внимание хочется обратить на любовь. Любовь не только примиряет нас с тем, что нам приходится делать, на что приходится жертвовать силами, временем, любовь и даёт нам силы и энергию для такой жертвы. Любовь — это та добродетель, которая имеет удивительную способность исцелять повреждённый мир, заживлять его раны и язвы. Поэтому любовь, и в данном случае труд с любовью, — это возможность восстановить гармонию искажённого мира.
Разделённость составляющих труда проявилась и в том, что он распался на труд физический и интеллектуальный. При этом интеллектуальный труд стал возноситься над физическим, считая последний примитивным, грубым. Но при таком отношении труд интеллектуалов сам заходит в тупик. В душеспасительных беседах духовенства при Ново-Голутвинском монастыре приводится такой пример. Один писатель много лет трудился на своём поприще и... вдруг зашёл в тупик. Всё стало ему скучно и неинтересно. Его творческая мысль увяла. Тогда, не зная чем спастись от тоски и уныния, он навестил своего приятеля, работавшего на заготовке леса. И вдруг увидел, что тот счастлив и гармоничен! Каждый день этот рабочий человек видел результаты своего труда и радовался им. Писатель решил пожить жизнью друга и тоже стал работать физически. Через месяц к нему вернулась радость жизни, которую он потерял, занимаясь только интеллектуальным трудом. «Чем для нас интересен этот пример? — рассуждает автор беседы. — Тем, что физический труд имеет особенное значение в жизни человека. Он нужен. В наше время физический труд редко применяется, вся нагрузка приходится на психику человека, на рассудочную деятельность. Что происходит? Ум надмевается, а сердце ожесточается, и, несмотря на это искажение душевной жизни, многие считают физический труд унизительным для себя».
Физическим трудом не пренебрегали основатели русского монашества — святые Антоний и Феодосий Печерские, Сергий Радонежский, Серафим Саровский, Питирим, епископ Тамбовский, Ксения Петербургская. Этот список можно продолжать бесконечно.
Христианство, восстанавливая повреждённые составляющие труда, относится к нему не как к Божьему проклятию, а как к средству, призванному преобразить человека, вернуть ему утраченный рай и Божие благоволение. «Бог труды любит», — говорила народная мудрость. И мы найдём ещё множество высказываний, посвящённых труду.
«Жизнь есть труд, и труд есть жизнь. Если жизнь есть деятельность, то по обратному заключению безделие и праздность не есть жизнь. По крайней мере, не есть жизнь разумного и нравственного существа. В природе все от малого до великого находятся в непрерывной деятельности: бездушные твари (солнце, луна), животные, Ангелы. Неужели один человек будет составлять исключение из этого закона?» (протоиерей Иоанн Толмачёв).
«Кто в праздности живёт, тот непрестанно грешит» (святитель Тихон Задонский).
«Как приятно и скоро проходят дни, когда знаешь, что время, данное тебе Богом, употребляется не на суетные и пустые занятия роскоши, но на труд полезный, предписываемый Богом и добродетелью! Как отрадно бывает тогда, когда видишь свой труд завершённым. Праздность столь же изнурительна, сколь отдых приятен. Только на древе труда растут плоды наслаждения» (святитель Филарет, митрополит Московский).
В «Учении двенадцати апостолов» читаем о желающих жить в христианской общине: «…Если он ремесленник, то пусть трудится и ест. А если не знает ремесла, то вы позаботьтесь о нём, но так, чтобы христианин не жил среди вас праздным. Если же он не желает так поступить, то он христопродавец. Остерегайтесь таковых!»
Русский педагог Василий Сухомлинский писал: «Отношение к труду является важнейшим элементом духовной жизни человека… Не может быть трудолюбивым человек мало думающий, мало переживающий».
На простом примере можно увидеть, как через труд проявляет себя любовь и солидарность в обществе, как через труд все люди удивительным образом оказываются соединены друг с другом. Вот этот пример. «Каждый из вас сегодня завтракал, обедал и, конечно, вкушал хлеб, самый, наверное, первый продукт, — сказал Святейший. — Что же стоит за этим кусочком хлеба в ваших руках? Труд землепашца, учёного, механизатора; труд водителя, который привёз этот хлеб в магазин; труд продавца, который его продал. А смог бы водитель привезти этот хлеб, если бы у него не было грузовика? Но грузовик надо собрать — а это труд инженеров и техников, рабочих и учёных. Но если бы водитель жил в шалаше или был бездомным, наверняка он бы не был водителем. Он же в доме живёт, ему дом нужен, но дом построить надо. А если бы этот дом был в грязи, в неухоженном состоянии, неизвестно, смог бы такой человек вообще на