«Русские мыслители и Европа» блестящее исследование Зеньковского, посвящённое отношению русской мысли к Европе. Русская мысль вообще пробудилась в лице Чаадаева как рефлексия о месте России в западной культуре. Так или иначе эта тема гне уходит из русской мысли до сих пор. В своем небольшом, но содержательном труде Зеньковский рассматривает в этой плоскости мысль XVIII и нач. XIX века, Гоголя, славянофилов, Герцена, Аксакова, Данилевского, Леонтьева, евразийцев, Страхова, Толстого, Михайловского, Розанова, Эрна, Достоевского, Соловьева и Бердяева.

В общем и целом, Зеньковский в «Русских мыслителях и Европе» приходит к неутешительному выводу. Россия долго ища себя в притяжении к Западу и одновременно в отталкивании от него (сейчас бы сказали, что самопознание вообще не возможно без этого движения к Другому, а Другим для России была Европа) в нач. XX века все таки начала приходить к синтезу западнической и славянофильских позиций — нашла, наконец то свое место в Европе (свое, а не чужое, в Европе, а не «свой путь»). Этот синтез был сорван революционной катастрофой.

Зеньковский пишет о содержании, границах и характере труда «Русские мыслители и Европа»: «В задачу мою не входит характеристика того, как в русском сознании ставилась вообще тема о России и Европе: я имею в виду лишь часть этой темы — а именно критику европейской культуры у русских мыслителей. Самое ограничение работы именно такими рамками часто встречало препятствие не только в сплетении отрицательного и положительного отношения к Европе, но и в том, что очень часто критика европейской культуры переходит у нас в критику культуры вообще. Русский руссоизм еще не дождался своего исследователя, а между тем он образует одно из значительнейших течений в развитии русской мысли. Но, несмотря на постоянный соблазн и даже внутреннюю необходимость выходить за пределы поставленной мною темы, я по возможности всюду старался держаться в ее пределах. Я старался быть возможно более объективным и надеюсь, что не совершил ни одной грубой ошибки в этом отношении, но в то же время я не закрываю от читателя свое понимание проблемы, ибо оно как раз сложилось у меня на основе исторического ее изучения.»