Дмитрий Сергеевич Мережковский (1866-1941) — философ, религиозный мыслитель, писатель, поэт, переводчик, литературный критик, общественный деятель. Занимает исключительное место в истории русской мысли. Именно он впервые обосновал «символизм», он — один из зачинателей русского религиозного Ренессанса. Литературные достоинства его прозы и поэзии, вклад в философию, религиозные идеи — не очевидны. Это однако не избавляет нас от труда чтения и понимания этого важного для истории русской (шире — вообще христианской) культуры автора, тем более что его достижения в эссеистике, публицистике и критике ни у кого не вызывают сомнений; в этих жанрах — он по праву занимает одно из первых мест.

Скажем два слова о несомненных достижениях Мережковского. Первое — литературная критика. Здесь вспоминается знаменитое определение акмеизма, данное Мандельштамом: «тоска по мировой культуре». Эссе и исследования Мережковского, посвященные литературе не просто были проявлением такой тоски, они сами были — ярким, блистательным образцом мировой культуры, образчиком ее бытия на русской почве. Второе — мысль о религиозной общественности. Не со всеми идеями Мережковского здесь можно согласиться (а когда такое бывает?), но безусловно одно — Мережковский как никто другой помнил какие «критерии» будет использовать Христос на Последнем Суде: милосердие к братьям и сестрам — к заключенным, к голодным, к больным; реальное воплощение Евангелия в жизни, в истории, в обществе. И здесь первый и второй аспекты, обозначенные нами, сливаются в одно — в одну мысль, в один идеал, в одну задачу: строительство христианской культуры, христианство не на словах только, но на деле; творчество христианства в искусстве, общественности, политике.

Мережковский с горечью писал: «где же собственно религиозные дела наших дней? Как не доказать, а показать, что религия — самое нужное из всех человеческих дел? Если что-либо в религиозных переживаниях потеряно окончательно и как будто невозвратно, то это именно ощущение религиозного действия. Пока говоришь о религии, как об идеале, все соглашаются или, по крайней мере, никто не спорит — кажется, впрочем, потому, что всем наплевать; но только что пытаешься связать религию с реальной действительностью, оказываешься или в дураках, или в подлецах, ибо за память современного человечества единственная религиозно-общественная реальность — глупость обманутых, подлость обманщиков.»

И с величайшей болью: «Сегодня люди говорят: Христос воскрес. Но что при этом думают и чувствуют? Может быть, похожее на то, что чувствовали ученики Господни, когда шли в Эммаус, разговаривая с неузнанным Спутником о распятом, погребенном и не воскресшем Господе:— А мы надеялись было.Сегодня Христос воскрес, а завтра сытый отнимет хлеб у голодного так же, как отнимал вчера. Сегодня Христос воскрес, а завтра выйдут проститутки на улицу так же, как выходили вчера…»

Пытаясь определить литературную манеру Мережковского отец А. Мень писал: «Я не могу найти для характеристики этих его книг слов, непонятен жанр: это и биографии писателей, это и философские, религиозно–философские, даже богословские мысли, это и блестящая литературная критика — все вместе. Это какой–то синтетический жанр огромных эссе. Он был эссеист и блестящий мастер цитаты. В истории русской критики никто не мог в такой мере великолепно владеть цитатой: иногда кажется, что он жонглирует ими, как опытный циркач, всегда находя под рукой необходимое место.»