«Рассказ ο смерти Пафнутия, основателя и первого игумена Пафнутиева Боровского монастыря, написан учеником Пафнутия, иноком Иннокентием. Основанный Пафнутием в 1444 г. в трех верстах от города Боровска монастырь стал одним из крупнейших русских монастырей. Пафнутию и основанному им монастырю покровительствовал великий князь московский Иван III Васильевич, вкладчиками монастыря были многие князья и бояре, постриженниками Пафнутия были такие известные идеологические деятели XVI в., как волоцкий игумен Иосиф Санин и его брат Вассиан — архиепископ ростовский. Однако рассказ Иннокентия замечателен не только тем, что он посвящен столь известному и ннтересному человеку, как Пафнутий Боровский, но и характером этого рассказа, тем, что это живая, непосредственная хроника последних семи дней его жизни, написанная близким к нему человеком. Иннокентий написал свой рассказ вскоре после описываемого события, но это были не дневниковые, непосредственно составляемые в те дни записи — он имеет в виду и то, что произошло через определенное время уже после смерти Пафнутия; таким образом, рассказ этот писался в 1477—1478 гг.

Β первом десятилетии XVI в. Вассиан напишет «Житие Пафнутия Боровского», и рассказ Иннокентия ο смерти Пафнутия будет в числе его источников. Характерно, однако, что источник этот был использован Вассианом в очень незначительной степени. И это не случайно — рассказ Иннокентия резко расходился с требованиями житийного жанра. Перед нами рассказ не ο чудесной кончине святого, а ο смерти человека, постигшего в свои последние дни всю суетность уходящей жизни, и рассказ этот замечателен не только живой и глубокой передачей душевного состояния умирающего человека, его поступков час за часом в эти дни, но и той живостью и непосредственностью, с которыми Иннокентий описывает жизнь монастыря, свои собственные чувства и мысли, поведение монастырской братии и всех, кто побывал в это время в монастыре. Д. С. Лихачев пишет, что это произведение «своеобразное литературное “чудо” XV в.: «…налицо такие явления литературного ряда, которые осознанно вступают в литературу значительно позднее. Перед нами как бы бессознательный, стихийный средневековый натурализм. Раньше, чем характер человека был открыт в литературе, здесь перед нами выступает вполне четко обрисованная индивидуальность: волевой, очень решительный человек, необыкновенно сильный и властный, старчески раздражительный и упрямый» (Лихачев Д. С. Человек в литературе Древней Руси. М., 1970, с. 129).» Л. А. Дмитриева

О преподобном Пафнутии Боровском, Федотов в книге «Святые Древней Руси» пишет: «Преподобный Пафнутий Боровский († 1477) был учеником боровского игумена Никиты, ученика преподобного Сергия, и в свою очередь был учителем Иосифа [Волоцкого]. Так и эта генеалогическая линия московских святых восходит к великому радонежскому старцу. Пафнутий основал свой монастырь всего в двух верстах от города, и трудовой, хозяйственный уклад жизни – наиболее бросающаяся в глаза черта его. Юный Иосиф Санин, придя в Боровский его монастырь, застает игумена за рубкой дров в лесу, а сказание о кончине Пафнутия, составленное любимым учеником его Иннокентием, начинается с того, как старец позвал его к пруду на прорванную плотину и «начат мя учити, как заградити путь воде». Аскеза преподобного Пафнутия не отличается чрезмерной суровостью, но он строг в соблюдении устава, особенно церковного правила и благочиния. Ученикам своим он внушает благоговейный страх. В дни его предсмертной болезни они с робостью приближаются к нему, и он отвечает суровым словом или молчанием на их вопросы. Его чудеса имеют почти все карательный смысл. Но раза два в житии отмечается его улыбка, смягчающая строгость его бесед. Блюститель канонов, Пафнутий не желает признавать митрополита Иону, избранного без утверждения греческого патриарха, за что подвергается строгому наказанию. Пафнутий суров и к мирянам, перед смертью отказывается принимать и письма и дары князей и бояр. Но он внушает им такое уважение, что дары щедро текут в его обитель. Почитание его в великокняжеском доме сделало его как бы фамильным святым московских князей. Иван Грозный считался рожденным по молитвам Пафнутия и сам называл имя преподобного в ряду величайших московских святых – Сергия и Кирилла. Сам Пафнутий любит московский княжеский дом, хранит в памяти предания о московской старине, о добродетелях Калиты и делится ими в кругу своих учеников.»