Сергей Николаевич Трубецкой (1862–1905) — религиозный мыслитель, историограф античной философии, публицист, общественный деятель. Брат Евгения Трубецкого, другого выдающегося философа, отец евразийца и лингвиста Николая Трубецкого, друг Владимира Соловьева (тот умер на руках Трубецкого). Дружил также с Гарнаком, уважая его как историка, но осуждая его либеральный протестантизм. В молодости как почти все его поколение увлекался позитивизмом и кантианством, которое преодолел при чтении славянофилов, Шеллинга, западных мистиков. В последствии стал «христианином, уверенным в своем православии». Трубецкой, идя вслед за Соловьевым пытался создать современную православную философию. Один из немногих русских философов сделавших академическую карьеру (он же критиковал современную ему русскую мысль за отсутствие школы). Был ректором Московского Университета, одним из редакторов журнала «Вопросы философии и психологии». Его вспоминают как искреннего общественного деятеля. Трубецкой был членом земского движения, защитником свободы печати, совести, университетской автономии. В философских семинарах Трубецкого принимали участие многие студенты, ставшие впоследствии богословами и священниками, в частности: П.А.Флоренский, В.Ф.Эрн, В.П.Свенцицкий. После смерти философа семинар был преобразован в «Студенческое научное общество памяти кн.С.Н.Трубецкого».

Вернадский вспоминал о Сергее Трубецком: «Глубоко мистически настроенный Трубецкой был не только строгим ученым, но в своем философском идеализме был строго критическим мыслителем. Смело и безбоязненно подходил он к самым крайним положениям философского скепсиса и этим путем оживлял и очищал основы своего философского познания. Это соединение глубокого мистицизма и проникнутой им веры, критического — почти скептического — идеализма и строго научного мышления представляют ту удивительную загадку, какую дает жизнь этого замечательного русского человека».

Брат Трубецкого, Евгений, говорил после его смерти: «он принадлежал к числу тех, которые учат не только словом, но жизнью и самою своею смертью. Он, проповедник бессмертия*, учил, что смысл жизни раскрывается за гробом, что этот смысл заключается в тех ценностях, которые переживают личность и будут существовать, когда наши кости истлеют. И действительно, за его гробом этот смысл раскрылся многим. Я говорю многим, но не всем, потому что современники поняли его односторонне. На венках, которые были во множестве возложены на его могилу, мы читали преимущественно одну надпись:»Борцу за свободу». И точно, он был таковым. Эта борьба надломила его силы: она-то и причинила ему тот недуг, который свел его в могилу. Поэтому ошибка была не в том, о чем говорили эти надписи, а в том, о чем они умалчивали. Современники ценили общественного деятеля; философ, учитель жизни остался для большинства из них неразгаданным и непонятым. А между тем в его философии заключалась душа его общественной деятельности; она поднимала его на борьбу и окрыляла его слово. Смысл свободы для него был в том же, в чем он видел смысл жизни. И как ни парадоксальным вам это может показаться, он был борцом за свободу, потому что был учителем бессмертия.»

Как уже говорилось Сергей Трубецкой был одним из тех кто вывел мысль Православия из многовекового молчания. Основой его умозрения был Логос — Смысл мира. Логос, которой открылся мысли древних философов и Которого Церковь знает как своего Жениха. Он — Начало мира, разумное, благое и любящее, при Понтийском Пилате распятое за ны. Он шел вслед раннехристианским апологетам и Святым Отцам учившим, что философия для эллинов была детоводителем ко Христу, как для евреев — Ветхий Завет (в этом кстати Трубецкого можно назвать представителем неопатристического синтеза). Этому посвящены его «Метафизика Древней Греции» (чуть ли не до сих пор основная русская монография о досократиках) и особенно его главная работа «Учение о Логосе в его истории». В этих работах по мимо их обстоятельности, проработанности и глубины примечателен метод. Трубецкой исследуя историю философии постоянно имеет ввиду ее религиозный контекст. Безусловно, он стал бы превосходным религиоведом если бы захотел. Свою систему Трубецкой назвал «конкретным идеализмом» (ср. у Флоренского — «конкретная метафизика», у Марселя — «конкретная философия»). Суть в том, чтобы опираться на сущее, а не на абстракцию — на вечное актуальное бытие — Бога, дающего сущему его бытие. Трубецкой много времени уделяет проблеме сознания в свете общего и личного (интересно соединяя проблематику древней и новой философии). Одни свели сознание к моментам психического потока изолированного от других сознаний, другие утопили сознание в Абсолютном Духе. Трубецкой идя в колее представлений русской философии считает, что конечное сознание, не теряя своей свободы и индивидуальности находит общение и объективность в соборном сознании, основанном на вечном сознании Логоса.