Глава первая
Об обязанности христианина знать свою веру
Православные христиане должны быть таковыми не по формальной только принадлежности к Церкви, а по истине, то есть – знать, во что и почему они веруют, и жить по вере, сознательно и ответственно. Данная книга посвящена тому, чтобы читатель уяснил для себя ту веру, которую содержит Православная Христова Церковь.
Необходимость ясно знать свою веру особенно актуальна сегодня. Прошли времена, когда христианство было господствующим мировоззрением, когда человек, родившись, попадал в церковную среду, воспитывался ею и соразмерял всю свою жизнь с укладом Церкви. Благодаря этому можно было быть христианином как бы «по инерции». Это время ушло безвозвратно. Сейчас нет христианской среды, мир, который окружает нас – не христианский, антихристианский. В этих условиях жить бездумно, по инерции, нельзя. Для того чтобы сегодня быть христианином, человеку приходится в той или иной степени противостоять окружающему его и активно действующему на него нехристианскому миру.
В наше время перед Церковью – то есть перед каждым православным христианином – встаёт множество самых разнообразных вопросов. Многие люди, измученные жизнью без Бога, жизнью по стихиям мира сего, с надеждой обращаются к Церкви, вопрошая её, как найти смысл жизни, как обрести твердую опору в мире, как спастись. Перед церковным сознанием стоят серьезнейшие проблемы, такие как Церковь и общество, Церковь и наука, Церковь и культура, оценка современной жизни с церковной точки зрения, и т. д. Христиане не должны уходить от ответов на эти вопросы. К сожалению, у церковных людей нередко наличествует «позиция страуса»: спрятаться, отстраниться, объявить, что всё прекрасно, а вопросы – «происки врагов» или порождение «падшего разума». Но это – позиция, уводящая от реальности; ведь вопросы никуда не деваются, они требуют именно решения, ответа, а не ухода от них.
Но не только на вопрошания «внешних» должен отвечать православный христианин. Прежде чем дать ответ с кротостью и благоговением всякому, требующему у нас отчета в нашем уповании (1 Петр. 3, 15), православным христианам необходимо разобраться в своей внутрицерковной жизни – ведь она также полна многих недоумений и вопросов. Нас окружает море всякого рода преданий, мнений, идеологем и проч., которые выступают «от лица Церкви» и в которых очень легко запутаться. Бывает, на один и тот же вопрос один авторитетный батюшка отвечает так, другой – по-другому, та книжка трактует по-третьему, эта – по-четвёртому... Поэтому главной задачей нашей книги будет ясно изложить именно ту веру, которую в действительности содержит Православная Христова Церковь. На необходимость ясного познания веры есть и прямые указания Священного Писания. Апостол Павел пишет: вникай в себя и в учение; занимайся сим постоянно, ибо, так поступая, себя спасешь и слушающих тебя (1 Тим. 4, 16). И евангелист Лука указывает, что цель написания его Евангелия – чтобы мы узнали твердое основание того учения, в котором были наставлены (Лк. 1, 4).
Сразу нужно сказать, что дело это непростое – и вовсе не потому, что учение Церкви как-то особо сложно или запутано. Формально говоря, наша вера – это набор истин, достаточно простых. Религиозные системы, например, индуистские гораздо более запутаны и туманны. Сложность здесь в том, что простые истины Христовой веры непросто усвояются. Здесь нужно затратить большой труд, и прежде всего – труд души, а это длительный и порой болезненный процесс. На пути познания веры приходится расставаться со многими предрассудками, которые касаются не только личного мировоззрения и образа действий, не только философии, истории, общественной или культурной жизни, но и предрассудками церковными. Препятствовать познанию веры может не только «внешний мир», но и сама церковная среда.
Внешний мир – потому, что, как я уже сказал, он пронизан духом антихристианским. С малых лет человек вбирает в себя понятия и дух жизни, который агрессивно навязывает окружающее нас социальное пространство. Средства массовой информации, аудио- и прочая масс-индустрия с одной стороны, с другой – сам дух общества, господствующие понятия и обычаи, устроение социума, семей – воспитывают в людях отношения плотские, безбожные, античеловеческие. Всё это так сильно давит на души, так увлекает и порабощает, что вырваться из-под этой железной власти духа мира сего в область веры есть самый настоящий подвиг. Кроме того, общий стиль потребительства воспитывает и потребительский, поверхностный подход к Церкви.
Но и внутри Церкви сегодня (если говорить о среде церковной) сложилось не лучшее положение, связанное с тем, что надежды на скорое и всестороннее возрождение Церкви не во всём оправдались. За двадцать прошедших лет это возрождение пошло больше в направлении обустроения материальной стороны церковной жизни, по пути поверхностному, националистическому, внешне-потребительскому, пути недостаточной духовной трезвости, и породило массу смущений, недоумений и нестроений. Не хочу никого обвинять, тому есть объективные исторические причины; но такое положение дел порой отталкивает от Церкви внешних людей и смущает чад Церкви.
В этих условиях усвоение веры Христовой превращается в трудный и болезненный подвиг, ибо многому приходится противостоять, многие вещи пересматривать, от многих предрассудков отказываться. Но без исполнения этой задачи невозможно стать настоящим православным христианином.
Итак, прежде всего необходимо иметь теоретическое знание и понимание веры; и начинать здесь нужно с догматического богословия и истории Церкви. Знание догматики дает нам четкое представление, во что, собственно, верует Церковь, какие положения веры незыблемы и обязательны. Знать догматическое церковное учение – значит предохранить себя от многих заблуждений, например, от принятия тех или иных второстепенных вещей в качестве догмата Церкви. Изучая историю Церкви, мы увидим, как Церковь осуществляла себя в ту или иную историческую эпоху, как возникали те или иные церковные явления, каково происхождение нашего богослужения, форм и норм церковной жизни и т. д. Это также обережёт нас от многих заблуждений, когда мы, например, явления новые считаем изначально присущими Церкви, а действительно древние традиции забыты или в пренебрежении. Очень важно знать такие разделы церковного учения, как литургика и аскетика. Первое делает возможным сознательное участие в богослужении; второе научает борьбе со страстями, устроению христианской нравственной жизни.
Вообще всё, что связано с Церковью, нужно стараться с любовью изучать. Но есть, однако, взгляд, который почему-то считается «православным», что как раз ничего не нужно знать. «Ты вот ходи в храм, молись, постись, слушайся духовника – и спасешься, а читать там что-то, думать – впадешь в высокоумие, тщеславие и гордыню». Нередко такие «советы» слышит только пришедший в Церковь человек. При этом приводится аргумент, что человеческий разум не может познать тайны Божий, что разум наш – падший, и поэтому нужно отстранить его от области веры, а веровать лишь сердцем.
Но такой взгляд – весьма опасное заблуждение. Не знать свою веру – значит вместо пути спасения идти по пути заблуждения. Вера объемлет всего человека, не только сердце, но и разум, который дал человеку Бог, – дал прежде всего для уяснения пути ко спасению, или, что то же – для познания веры. Вот что пишет святитель Феофан Затворник: «Знать свою веру – значит, довести себя до состояния ясно, точно и определенно созерцать и высказывать те истины, которые содержит святая православная вера. Не то это значит, что должно разгадывать тайны: нет, тайны навсегда останутся тайнами, сколько бы кто не напрягался узнать их. Но хотя непонятно существо предмета, и скрыты основания, усвой и содержи его так, как учение о нем содержится, точными и определенными понятиями. Слово «познавать» означает не мудрование, а смиренное и беспрекословное принятие святой веры». И далее: «Всем должно чувствовать себя обязанными узнавать во всей полноте свою веру. Вера не есть что-нибудь маловажное, как бы избыток сверх нужды, а есть кровная и существенная нужда, как дыхание, пища, сон и прочее подобное. Знание её есть дело самонужнейшее; потому и ревность о нем должна быть самая первая. Кто иначе делает, тот морит дух голодом, или лишает его нужнейших потребностей. Никто не увольняется от обязательства узнавать всё всевозможно. Различают веру уяснённую и неуяснённую. Кто сознательно не доходит до последней по нерадению, тот в опасности, ибо сей сон – признак смерти»1. И не нужно здесь бояться высокоумия, тщеславия и гордыни: они не зависят от теоретического знания. Надмеваются, гордятся и тщеславятся и невежды, и даже скорее именно они, чем люди образованные.
Заговорив о знании веры, мы должны сразу же отметить одну принципиально важную вещь. Христианство иерархично. Православная вера не есть нечто аморфное, размытое. Она дает строгую иерархию ценностей, которую всегда нужно иметь в виду, рассуждая о христианской жизни. Кроме того, очень важное значение имеют те или иные акценты, которые должны стоять на своих местах. Если эти акценты смещаются, если нарушается иерархия христианских ценностей, то покривляется строй веры, и люди оказываются в опасности лишиться ее спасительных плодов.
В христианской жизни есть вещи главные, а есть второстепенные. Второстепенные – не значит ненужные, отменяемые, несущественные. В восприятии истин веры всё должно стоять на своем месте, в свое время и в правильном порядке. Всё у вас должно быть благопристойно и чинно (1 Кор. 14, 40), говорит Апостол.
Так, самое главное, самое важное в христианстве – это Сам Христос Спаситель, Его Богочеловеческая Личность. Он есть начало, путь, цель, смысл, содержание, методы, средства духовной жизни, вплоть до мельчайших ее движений. Он есть Альфа и Омега, начало и конец (Откр. 1, 8), Путь, Истина и Жизнь (Ин. 14, 6); Суть христианства заключается в нашем личном со Христом взаимном, живом, непрестанном общении. Следовательно, вся христианская жизнь выстраивается иерархически в той последовательности, в которой и осуществляется это наше общение со Христом, в том порядке, в том чине, каким мы приближаемся к Богу, прикасаемся Ему. Этот чин и содержит Церковь.
Прежде всего, это Таинства Церкви, через которые христиане приобщаются Богу и соединяются с Церковью земною и небесною. Это Священное Писание – откровение Божие, всесторонний ориентир и светильник для человека. Это и усилия в молитве и в исполнении заповедей Божиих. Это – Священное Предание, как зафиксированный в истории опыт такой духовной жизни. И всё это является средством, в свое время и в своем месте применяемом в зависимости от многих внешних и внутренних обстоятельств; но цель одна – богообщение, жизнь со Христом, и во Христе. Этому служит всё богатство Церкви; но воспользоваться им можно, лишь имея в виду правильно разумеваемую иерархию христианских ценностей.
Если эта иерархия нарушается, то человек рискует впасть в большие ошибки, из которых кратко отмечу две главнейшие. Первая ошибка – когда Бог становится не целью, а средством. К сожалению, большинству людей Христос не нужен. Нужно людям, чтобы у них было всё хорошо; а Бог должен это обеспечить. Нужно, что семья не распалась – пойти в церковь повенчаться. Нужно, чтобы дети не болели – крестить, причастить. Нужно, чтобы не сглазили, порчу не навели – песочек с могилки популярной подвижницы принести, в уголочках посыпать. Сын пьет – акафист Неупиваемой Чаше прочитать. Муж бьет – в паломничество съездить... Многие распространяют эти потребительские требования за пределы личной жизни: нужно не только быт обустроить, но и нужна великая Россия с царём-батюшкой, а для этого нужны крестные ходы, стояния, соответствующие церковно-общественные мероприятия, и т. п., – только для души Христос не нужен.
Духовный и церковный труд при таком подходе направляется не на то, чтобы быть со Христом и жить жизнью Святого Духа, а на то, чтобы получить что-то от Бога. Бог выступает как гарант нашей благополучной жизни. В этом случае сразу меняется отношение к тому, что предлагает и содержит Церковь. Таинства превращаются в магические действия. Священное Писание отходит на второй план. Священное Предание извращается, перевирается, на первое место в церковной жизни выходят суеверия, лжепредания, мнения псевдоавторитетов, лжестарцев и лжестариц. Спасительная христианская вера превращается в язычество православного обряда. В лучшем случае у людей остается смутное интуитивное чувство, что в Христовой Церкви – истина; но неверно выстроенные понятия, искривлённое понимание, что главное, а что второстепенное – приводят к тому, что люди живут в Церкви полуязыческой жизнью. Я не хочу сказать, что плохо желать улучшения тяжкого быта или обустроения общественной жизни. Нет, все эти наши желания законны, и мы должны и действовать в этом направлении, и молиться обо всём Богу; но всё это не должно занимать главного, первого места, не быть целью церковной жизни, а располагаться на своем – третьем, пятом или десятом месте. Ведь Сам Господь сказал: Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это всё (т. е. бытовая, общественная жизнь) приложится вам (Мф. 6, 33).
Вторая ошибка в нарушении иерархии христианских ценностей – когда человек хочет жить со Христом, идти к Нему, но в качестве пути выбирает формальную сторону жизни, «букву», и сводит все отношения с Богом к понятиям «надо» и «нельзя». Это очень распространенное явление, и типичный пример того смещения акцентов, о котором мы говорим. В духовной жизни есть место и форме, и правилам, и запретам, но они, как и всё в Церкви – средство, причем во многом индивидуальное; а цель – соединение со Христом. Когда запреты и правила становятся не средством, а целью религиозной жизни, когда таким образом нарушается вышеупомянутая иерархия духовных ценностей, тогда человек, вместо того, чтобы жить с Богом, рискует впасть в тяжелейшее, богоотверженное состояние фарисейства. И опять всё, что содержит Церковь, извращается. Формализуются Таинства, механизируется молитва, всё церковное превращается в рутину; а форме придается несвойственные ей мистицизм и сакральность. И, к сожалению, этой тяжкой болезнью страдают многие церковные люди, не придавая значения предупреждению Христа – берегитесь закваски фарисейской (Мф. 16, 6).
Вот как важно правильно расставлять акценты. Нужно отметить, что все ошибки в этой области, всякое нарушение иерархии христианских ценностей происходят, как правило, ни от чего иного, как от распространенного, чуть ли не культивируемого невежества и отсутствия здравого образа мыслей.
Итак, знание учения Церкви – это насущная необходимость. Но есть вторая важнейшая сторона в духовной жизни – это собственно само христианское существование, жизнь по вере. Христианство не есть только сумма взглядов или просто интеллектуальное мировоззрение. Вера как знание есть вещь прикладная, она нужна человеку, чтобы он знал, как правильно жить духовной христианской жизнью. Только жизнью уясняется вера, и содержится она жизнью. Поэтому вера неотделима от благочестия. Вера без дел мертва (2, 26), говорит Ап. Иаков, а ап. Павел пишет, что во Христе Иисусе силу имеет лишь вера, действующая любовью (Гал. 5, 6). Следовательно, для того, чтобы познать и понять веру, нужно, наряду с теоретическим её усвоением, по ней жить и повседневно действовать в духе веры, по заповедям Господним. Приведём аналогию: для того, чтобы полностью понять, что есть тот или иной музыкальный инструмент, ну скажем, фортепиано, недостаточно изучить лишь только принципы его устройства, или как теоретически извлекается звук; наряду с этим знанием нужно выучиться на нем играть, т. е. применить на практике, осуществить полученное знание, и только тогда усвоение предмета будет полным.
В духовной жизни практическое познание еще более необходимо, ибо вера касается вещей невидимых, тонких, а познаются они только жизнью, только опытом, в процессе длительного, и порой мучительного обучения. При этом, как замечает свт. Феофан, в процессе такого жизненного познания веры не увеличивается количество истин веры; но происходит качественное углубление в них, т. е. практическое знание не прибавляет ничего нового к содержанию веры, но все более и более углубленно понимает и усваивает его.
При этом необходимо подчеркнуть неразрывность теории и практики в деле веры. Будет ли духовная жизнь правильной, во многом зависит от того, правильное ли о ней человек имеет представление. Как мы уже сказали, неправильное понимание иерархии христианских ценностей приводит человека к ошибкам, в частности, духовной нетрезвости или фарисейству. То же и здесь. Примет человек неправильную мысль о Боге, например, что Бог – это некий компьютер, подсчитывающий мельчайшие наши провинности и злорадно готовый только наказывать, – такая у него и будет жизнь, такие и отношения выстроятся с Богом, как у заключенного и надзирателя. Примет человек неправильную мысль о том, что духовная жизнь – это не каждодневная борьба со страстями, исполненная крайней трезвости и осторожности, а чудеса, видения, знамения конца света, «ощущения благодати», поездки по святым местам, окунания в источники, старцы и старицы, – и христианство исчезает, а взамен появляется полукликушеское язычество православного обряда. Утвердится человек во мнении, что в общественно-политическом устройстве мира те или иные формы его или национальная принадлежность имеют религиозное значение, – и пойдет искать масонов и восстанавливать монархию, считая именно это делом благочестия. И так далее и тому подобное... При этом такие люди вполне могут считать себя истинно православными. Но настоящее Православие лежит, так сказать, «в другой плоскости»: оно есть правильное, истинное отношение человека к Богу, к миру, к ближним, к самому себе.
Подытоживая, скажем, что в этой книге, помимо собственно познания основ Православия, мы будем стараться противопоставлять истинное учение Церкви не-церковным и псевдо-церковным мнениям, будем выстраивать иерархию христианских ценностей, и, наконец, будем стараться всему этому придавать практический смысл, чтобы желающий стать православным христианином мог уяснить себе, как жить, чтобы стать таковым.
Глава вторая
Православная антропология
Говоря о православном мировоззрении, необходимо сразу указать, что это мировоззрение – церковное, имеющее центром по сути одну тему – Церковь. В связи с этим нужно дать определение – что такое Церковь.
И здесь мы сразу сталкиваемся с тем, что Церковь – это такая реальность, которая не имеет четкого и исчерпывающего определения. Церковь, будучи явлением мистическим, Богочеловеческим, не укладывается целиком в рамки рассудочных определений; все таковые есть лишь приближение к пониманию того, что есть Церковь. И, собственно говоря, определять, что она есть, мы будем в течение всех наших рассуждений. Рассматривая те или иные стороны жизни Церкви, мы сможем составить представление о ней, увидеть проявления деятельности Церкви в разных сферах человеческого бытия; и из этих частных картин служится сколько-нибудь целостное знание и чувствование, что такое Церковь. Полное же познание, что есть эта Богочеловеческая реальность, раскрывается человеку не рассудочно, а в процессе правильной церковной жизни, и не сразу, но со временем, по мере духовного христианского становления человека.
Тем не менее, сделав скидку на некую неполноту, попытаемся определить, что такое Церковь. Но предварительно нужно рассмотреть два вопроса. Ясно без всяких дефиниций, что Церковь – спасает; человек обращается к Церкви за спасением. Поэтому нам нужно разобрать, что такое спасение. А дать ответ на этот вопрос невозможно, не коснувшись хотя бы кратко церковной антропологии – т. е. православного учения о человеке. С неё мы и начнём.
Церковь верует и исповедует, что Бог, будучи Творцом, сотворил мир – «видимый же весь и невидимый», привел в бытие из ничего двоякую реальность: мир духовный, ангельский и мир вещественный, материальный. Венцом творения Божия является человек – созданный не просто в порядке прочего творения, но особым образом, как образ и подобие Божие (Быт. 1, 27). В первых строках Священного Писания мы читаем, что создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душою живою (Быт. 2, 7). Человек отличается от всего прочего тварного мира. Если всё существующее проходит свое бытие как творение Божие, то человек, будучи также таковым, носит в себе нечто большее, а именно – образ и подобие Божие, являясь некоторым начатком Его создания (Иак. 1, 18). Целью же существования человека является не просто бытие, но приобщение Божескому естеству (2 Петр. 1,4).
Славлю Тебя, потому что я дивно устроен (Пс. 138, 14), восклицает Псалмопевец. Как же устроен человек? Рассмотрим его, так сказать, «схематически». Святые отцы условно «делят» человека на три части: дух, душу и тело.
Тело состоит из разных органов, которые обеспечивают человеку физическую жизнь. Тело необыкновенно сложно, совершенно и гармонично. В нем мы видим разные отправления и соответственно им разные потребности: в пище, во сне, в движении и прочее. Тело по существу своему есть орудие, идеально приспособленное для жизни и деятельности в окружающем нас материальном мире. Существует спиритуалистическая точка зрения, которая видит в теле зло, и стремится тело «преодолеть». Эта концепция весьма распространена; некоторые ее элементы даже проникли и в христианский аскетизм, как крайность. Но христианство отличается от большинства религий и религиозных практик тем, что считает тело вовсе не злом, не тем, что нужно «умертвить» или «сбросить». Тело неотъемлемо от человека, и значение его высоко – оно есть храм Духа, как говорит Ап. Павел (1 Кор. 6, 19). Тело – не просто «оболочка», но – в этом мире – выразитель, «осуществитель» действий души и духа, неотъемлемое от них; и в будущем веке тело наше будет с нами, только преображенное, одуховленное.
Затем мы видим в человеке душу. Душа носит в себе важнейшее качество богоподобия – бессмертие. Определить, что она есть, трудно, ибо душа нематериальна. Душа есть то «я», которое каждый человек непосредственно ощущает как некий «центр» самого себя. Все действия души можно распределить по трем разрядам, или сторонам; Святые Отцы называют их мыслительной, желательной и чувствующей частями души.
Мыслительная часть души. Это прежде всего рассудок, который заведует рассуждением, обдумыванием, нахождением решений, исходя из оценки той или иной внешней и внутренней ситуации. В человеке ничего не делается без оценки, обдумывания и соображения, пусть даже мы и не замечаем этого по привычности и быстроте. Из совокупности оценок складывается то, что мы называем знанием – это плод работы рассудка, плод мыслительного труда души.
Подручные силы рассудка есть: наблюдение, которое осуществляется посредством органов чувств тела – зрения, слуха и прочих; воображение – вспомогательная сила, восполняющая опытное наблюдение; память – некий архив, держащий в себе всё, что касается как внешних, так и внутренних событий в жизни человека. В теле мыслительной части души соответствует, главным образом, мозг.
Желательная часть души. Здесь действующая сила – воля. Она желает сделать, употребить, приобрести и проч. то, что находит для себя полезным, нужным и приятным, и не желает противного этому. Воля есть сила действующая, ее область и потребность – жить и действовать. Она держит в заведовании все силы души и тела, которые и пускает в ход, когда нужно. Сфера деятельности воли есть наши желания, которые определяются разнообразными потребностями. Вот эти желания и удовлетворяет волительная сила души.
Чувствующая часть души. Вся святоотеческая мысль единогласно относит ее к сфере деятельности сердечной. Трудно сказать с точностью, соответствует ли этот телесный орган чувственной сфере, но – так уже вошло в наш язык и образ мыслей, что мы чувствуем сердцем. Поэтому будем употреблять именно этот термин.
Вот как пишет о чувствующей стороне души свт. Феофан Затворник: «Сколь великое значение имеет в нашей жизни сердце! В нем осаждается всё, что входит в душу совне, и что вырабатывается ее мыслительной и деятельной стороною; чрез сердце проходит и то всё, что обнаруживается душою вовне. Поэтому сердце называется центром жизни.
Дело сердца – чувствовать всё, касающееся нашего лица. И оно чувствует постоянно и неотступно состояние души и тела, а при этом и разнообразные впечатления от течения жизни, понуждая человека доставлять ему во всем этом приятное, и отвращать неприятное. Здоровье и нездоровье тела, живость его и вялость, утомление и крепость, бодрость и дремота, затем – что увидено, услышано, что воспомянуто и воображено, что обдумывается, что делано и делается, что благоприятствует или не благоприятствует нам – всё это отражается в сердце и раздражает его приятно или неприятно.
Всякое воздействие на сердце производит в нем особое чувство, но для различения их в нашем языке нет слов. Мы выражаем свои чувства общими терминами: приятно – неприятно, нравится – не нравится, весело – скучно, радость – горе, и т. д. Сердце поддерживает энергию всех сил души и тела. Как спешно делается дело, которое нравится, к которому лежит сердце! А перед тем, к которому не лежит, руки опускаются и ноги не двигаются.
Таким образом видно, что сердце наше точно есть корень и центр жизни. Оно, давая знать о хорошем или худом состоянии человека, возбуждает к деятельности прочие силы, и после деятельности их опять принимает в себя, на усиление или ослабление того чувства, которым определяется состояние человека»2.
Надо сказать, что рассмотренное нами членение души на силы, и резкое разделение тела и души, конечно, схематично. Человек есть неразделимое целое. Мы сами по себе знаем: страдает тело – страдает и душа; расстроена душа – начинает болеть тело. Душа и тело всегда выступают как единство. Это видно из хода наших дел. Рассмотрим (опять же, схематично) течение некоего дела.
Под влиянием тех или иных, телесных или душевных потребностей в сердце, т. е. в чувствующей стороне души, возникает соответствующее чувство, а в действующей части души – желание. Эти чувство и желание передаются в мыслительную часть души, т. е. в рассудок. Он, пользуясь внешними, полученными от телесных органов впечатлениями о текущей обстановке, извлекая из памяти опыты предыдущих схожих дел, строя в воображении возможный ход предстоящего дела, обсуждает, обдумывает, соображает, возможно ли привести дело в исполнение. Придя к выводу, что это возможно, рассудок обдумывает далее, какие средства и способы нужно употребить к совершению дела и, приняв окончательное решение, передает эстафету воле, которая по плану, начертанному рассудком, побуждаемая чувством необходимости, исходящим из сердца, посредством тела совершает дело самим фактом.
По совершении дела рассудок обогащается опытом и оценивает доброту или худость плана, который он начертал для совершения дела, исходя из факта и способов его совершения. Воля вкушает покой от удовлетворения желания, сердце запечатлевает все обороты деятельности души и тела приятным чувством.
Если дело не удалось, то воля не вкушает покой, а в сердце стоит чувство неудовлетворенности, которое побуждает рассудок еще раз рассмотреть дело, и или отказаться от его выполнения, или изыскать другие способы к его совершению. Так идут все наши дела. Только весь ход этой внутренней работы показан нами развернуто, а в действительности совершаться он может за считанные мгновения. Итак, на этом примере мы увидели, как в едином действии души и тела проявляются мыслительная, желательная и чувствующая части души.
Но в человеке, помимо тела и души, есть третья, высшая его часть – дух. Душа и тело, пишет святитель Феофан Затворник, по преимуществу «обращены на устроение нашего временного быта – земного. И познания души все строятся только на основании того, что дает опыт, и деятельность ее обращена на удовлетворение потребностей временной жизни, и чувства ее порождаются и держатся из её состояний и положений видимых. Хоть и бывает в душе нечто выше сказанного, но то суть гостьи, заходящие в душу из другой, высшей области, именно – области духа.
Что же это за дух? – Это та сила, которую вдохнул Бог в лице человека, завершая сотворение его. Душа человеческая, хотя и сходна с душою животных в низшей своей части, но в высшей она несравненно превосходнее ее. Дух, вдохнутый Богом, сочетавшись с душою, несравненно возвысил ее над всякою другою душою»3. «Дух, как сила, от Бога изшедшая, ведает Бога, ищет Бога, и в Нем Одном находит покой. Неким духовным сокровенным чувством, непосредственно удостоверяясь в своем исхождении от Бога, дух человеческий чувствует свою полную от Бога зависимость, и сознает себя обязанным всячески угождать Ему и жить только для Него и Им»4. Можно усмотреть три проявления действия духа в человеке.
Страх Божий, или непосредственное чувство, что Бог есть, что Он определяет нашу жизнь, что человек зависим от Бога и не может убежать от Него. На какой бы ступени развития не стоял человек, каких бы взглядов он ни придерживался – показанное чувство, пусть хотя бы и в редко возникающей интуиции, присуще ему по природе.
Совесть. Это есть всажденный от Бога в человека индикатор, который указывает, что – добро, и что – зло, что право и неправо, что должно, а что не должно делать, за всем этим имея как основу непосредственное чувство, что угодно Богу, а что не угодно, пусть даже эта основа и не сознается. Указав правое, совесть понуждает исполнить то, а сознав не-правое – не делать ни в коем случае; за исполнение требования совесть награждает утешением, за неисполнение – наказывает угрызением. «Совесть есть законодатель, блюститель закона, судия и воздаятель. Она есть естественные скрижали завета Божия, простирающиеся на всех людей»5. Мы видим, что, будь даже человек атеистом, совесть есть в нем, и действует хоть как-то.
Жажда Бога. В людях, не знающих Бога, она выражается в стремлении ко благу, пусть даже так, как каждый понимает это благо; а свидетельствуется она всеобщим недовольством тварной, видимой стороной жизни. «Что означает это недовольство? – То, что ничто тварное удовлетворить нашего духа не может. От Бога изшедши, Бога он ищет, Его вкусить желает, и, в живом с Ним пребывая союзе и сочетании, в Нем успокаивается. Когда достигнет сего, покоен бывает, а пока не достигнет, покоя иметь не может»6.
Вот три действования духа в человеческой природе. Главное здесь – что дух всецело зависит от Бога, Им живет, Его чувствует, Его волю диктует, Его ищет, в Нем упокаивается, находя высший смысл и цель существования в Нем.
Дух проникает собою все силы души и одуховляет их. Так, в мыслительной части, которая по природе должна довольствоваться лишь тем, что получает из материального опыта, от духа в душе образуется стремление к идеальности, к познанию не только вещей и явлений, но невидимых оснований видимого мира, – каков его смысл, значение, цель, происхождение. Все это вещи идеальные, материально не существующие; но наш разум имеет от духа некое чувство и стремление к познанию их. К этому понуждает разум уверенность в существовании высшего, идеального уровня бытия, и неудовлетворение остановкой только на видимой, тварной его части.
В деятельной, волительной части души от действия духа является желание и производство бескорыстных дел, или добродетель. Будучи по природе устроительницей бытия только своей души, воля получает от духа стремление, так сказать, выходить за свои пределы, и, часто в ущерб себе или даже жертвуя собою, совершать дела любви. К этому понуждает волю совесть, которая имеет в себе начертание нормы жизни – праведной, доброй, святой.
Чувствующая часть души по природе должна заниматься тем, чтобы воспринимаемые чувством благоприятные или неблагоприятные состояния души и тела направлять к укреплению благоприятных и ослаблению неблагоприятных, соответствующим образом воздействуя на волю и рассудок, то есть крутиться в кругу чувств, относящихся до себя, так сказать, корыстных, эгоистичных. От действия же духа является в сердце стремление и любовь к красоте, бескорыстное услаждение красотою. Дух по природе своей постигает красоту Божию, ею единою ищет наслаждаться; чувственной же части души он передает это стремление. «Не красивости только ищет душа, духом водимая, но выражения в прекрасных земных формах невидимого прекрасного мира, куда манит ее своим воздействием дух»7. Здесь мы также видим жажду высшего, бесконечного, лучшего и неудовлетворение лишь материальным образом жизни. Здесь – и начало эстетики, критерий различения в сфере искусства хорошего и плохого.
Итак, всё это – дух, который, помимо собственного существования, проникает собою все силы души.
Теперь скажем, как человек должен жить по замыслу Божию, как должен он править собою, исходя именно из его устроения, из того, как он вышел из творческих рук Божьих.
Главной, властной и определяющей всю жизнь человека частью его является дух. Он непосредственно чувствует свою живую, реальную, ежемгновенную связь с Богом, получая от Него неисчерпаемую силу существования. Совесть с определяющей силой непосредственно возвещает человеку волю Божию по каждому конкретному случаю, так что человек имеет точное знание воли Божией. Жажда Бога вкушает благодать Божию в каждый момент жизни, доставляя человеку великое и подлинное счастье. Благодаря этому дух властно правит подчиненными ему силами – душою и телом. Мыслительная часть души управляется совестью, располагая всю свою деятельность так, чтобы она согласовывалась с волей Божией, имея целью – сообразить, как наилучшим образом творить ее. Желательная часть души, получая крепость от непосредственной связи с Богом, творит узнанную волю Божию с максимально возможным совершенством так, что Бог вверяет человеку власть над прочим созданием (и это как раз то, что в книге Бытия означено, как хранение и возделывание рая, обладание землею и владычество над нею – Быт. 2, 15; 1, 28). Чувствующая сторона души – сердце – упокоивается в Боге, в Нём получая высшее и всестороннее, совершенное блаженство, в полноте удовлетворяя жажду Бога вкушением Божественной красоты. Тело – послушное орудие, служит духу и душе, подчиняется им, удовлетворяет свои потребности в гармонии и соразмерности с духом и душою, не выходя за свои естественные пределы.
Отсюда видно, каковы цель и предназначение человека, каким его сотворил Бог. Цель – быть причастниками Божеского естества (2 Петр. 1, 4), что значит: жизнь с Богом, непосредственное вкушение Его, богообщение. Предназначение – будучи начатком Его созданий (Иак. 1, 18) и венцом Его творения, совершать волю Божию, хранить и возделывать Божий мир (Быт. 2, 15), быть Его сотрудником. Наконец, необходимо отметить, что человек по духу и душе сотворен бессмертным, – а тело, будучи всецело подчинено им, тоже проникается этим качеством, т. е. бессмертием.
Таков идеальный человек. И таким бы он и оставался, если бы на заре истории не произошла величайшая трагедия – грехопадение человека, которое изменило это идеальное положение вещей. Об этом мы подробно поговорим в следующей главе.
Глава третья
О грехопадении человека
Повествование о грехопадении мы находим в 3-й главе книги Бытия. Господь, создав человека, заповедал ему не вкушать от древа познания добра и зла. Диавол, приняв вид змея, заронил в жене сомнения в истинности этой Божией заповеди, оклеветал Бога и соблазнил жену тем, что после вкушения запретного плода откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло (Быт. 3, 5). Жена вкусила плода и дала и Адаму, и он ел. И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья и сделали себе опоясания (Быт. 3, 7). Услышав голос Бога, ходящего в раю, Адам и его жена скрылись от Него. Господь обличил Адама в нарушении заповеди; Адам свалил всё на жену, сказав: жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел (Быт. 3, 12) (т. е. и Бога косвенно обвинил). Жена, в свою очередь, сказала: змий обольстил меня, и я ела (Быт. 3, 13). Таким образом, ни в Адаме, ни в Еве не обнаружилось раскаяния за нарушение заповеди Божией.
После этого Господь проклял диавола и Своим определением изменил жизнь людей. В раю она была бесскорбна и легка; отныне она становится скорбной, тяжёлой, трудовой. Ради греха первых людей изменилась и природа, став враждебной человеку. Кроме того, в ответ на внутренние изменения в людях, вызванные грехом, Господь изгнал Адама и Еву из рая (ведь Адам и Ева перестали соответствовать раю, т. е. непосредственной жизни с Богом), предварительно объявив Адаму, что теперь он стал смертен. И в знак того, что отныне рай для людей закрыт, у сада Эдемского был поставлен Херувим с огненным мечом, чтобы охранять путь к древу жизни (Быт. 3, 24). Опираясь на Священное Писание, Церковь учит, что прежде грехопадения человека совершилось падение в мире невидимом: первый ангел, возгордившись, с третью частью небесных сил отпал от Бога (Лк. 10, 18; Откр. 12, 7-9; 12, 4; Ис. 14,12-15). Позавидовав человеку, диавол, соблазнив, увлёк его в падение.
Как понимать этот библейский рассказ? У многих повествование о грехопадении вызывает множество недоуменных вопросов. Некоторые толкователи, взявшись отвечать на них, дотолковались до полной аллегоризации этого места Священного Писания, так что не осталось ничего ни от реальных лиц, ни от реальных событий. Адама стали трактовать как абстрактного «всечеловека», и т. д. Понимать нужно, конечно, так, как написано, но с очень существенной оговоркой.
Священное Писание называет реалии повествуемого события, такие, как «древо жизни», «древо познания добра и зла», «возделывание и хранение рая», «хождение Бога в раю пополудни», и проч.; но что это такое – сказать конкретно невозможно, поскольку всё это повествование относится к жизни мира до грехопадения, в особом месте, в особом состоянии – в раю; и конечно мы, живя в мире падшем, вне рая, не можем с точностью знать, что стоит за этим всем. Священное Писание указывает нам, что было так-то и так-то; но не проясняет указываемого, ибо мир после грехопадения стал другой.
Здесь необходимо сделать отступление. Обычно человек, знакомясь с библейским описанием грехопадения, задаёт такого рода вопросы: «почему Бог запретил есть плоды с древа познания добра и зла»; или: «почему Бог допустил грехопадение, зная (по предвидению), что человек падёт»; «почему за такую маленькую провинность – такое наказание, да ещё и всем потомкам?», и т. п.
Люди часто задают Богу вопросы – «почему» и «как». Чаще всего это касается согласования наличной действительности со свойствами Божиими, такими, как благость, всеведение, всесильность и проч. Например, как согласовать страдания невинных детей – скажем, родившихся с мучительной болезнью – с благостью Божией, и т. п.
На это можно ответить следующее. Дело здесь в том, что сама постановка таких вопросов неверна. Причиной всего, началом и концом, первым основанием и опорой вещей и событий является воля Божия, в том или ином (непосредственном или опосредованном) ее проявлении. Данная Богом познавательная способность человека имеет своим пределом то, что мы можем (из Откровения Божия, из хода вещей, или иными способами) дойти до понимания того, что то или иное явление так или иначе восходит к воле Божией: или оно есть прямое действие или указание Божие, или естественный ход Божьего творения, или же попущение Божие. Такое соотнесение реальности с волей Божией человек понять может; а вот почему такова воля Божия, как и по каким основанием действует Бог – этого человеку понять не дано. Мои мысли – не ваши мысли, ни ваши пути – пути Мои, говорит Господь. Но как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших (Ис. 55, 8-9). И еще говорит Писание: Господь один праведен. Никому не предоставил Он изъяснять дела Его. И кто может исследовать великие дела Его? (Сир. 18, 1-2). Апостол Павел весьма резко отвечает людям, которые ставят Богу подобного рода вопросы: А ты кто, человек, что споришь с Богом? (Рим. 9, 20), и дальше приводит цитату из пророка Исайи: Горе тому, кто препирается с Создателем своим, черепок из черепков земных! Скажет ли глина горшечнику: «что ты делаешь»? (Ис. 45, 9). Изделие скажет ли сделавшему его: зачем ты меня так сделал? (Рим. 9, 20).
Итак, когда мы разбираем тот или иной вопрос, нам нужно дойти до основы его, т. е. дознать, что такова, и именно такова, воля (или попущение) Бога. На этом успокоиться, как на твердейшем основании: именно так сделал или повелел Господь. А почему и как и зачем Он так сделал – не доискиваться, по причине недолжности для человека выставлять вопросы Богу и невозможности для нас адекватно понять это.
Впрочем, – возвращаясь к грехопадению, – некоторые разъяснения Церковь даёт. Бог сотворил человека для блаженной и вечной жизни; однако по природе человек не неизменяем; как и любое создание, он может изменяться. Неизменен только Бог. Далее, Господь выделил человека из ряда всех сотворенных Им существ тем, что наделил человека богоподобным даром – свободой. (Тот же дар получили существа мира невидимого – ангелы). Свобода же есть, в том числе, свобода выбора. Для того, чтобы человек не употребил свободу во зло, Бог дал человеку заповедь – не вкушать от древа познания добра и зла. Этим в человеке поддерживались бы естественные добродетели – послушание Богу, доверие Ему, любовь к Нему, смирение перед Ним, а также элемент воздержания. Кроме того, по мысли некоторых Святых Отцов, Бог хотел Сам сообщать человеку Свою волю и Своё разумение; человек же, соблазнённый диаволом, предпочел получать это познание совне, не от Бога. Предвидел ли Господь, что Адам падет? Конечно. Но предвидение не есть определение такого, а не иного результата. Здесь всё дело именно в свободе. Употребив свободу во зло, пал один из высших Ангелов (Ис. 14,12-15); человек, послушав его, также злоупотребил свободой. А Бог свободу уважает, соглашается с ней, не стесняет её; выражением этого уважения и является заповедь, т. е. свободное нравственное предложение, но не детерминированная связанность.
Итак, грехопадение совершилось и повлекло за собою весьма существенные для каждого из нас последствия. Что же это за последствия?
Адам, ослушавшись Бога, совершил грех. Грех есть беззаконие (1 Ин. 3, 4), – определяет Священное Писание; он есть нарушение воли Божией, нарушение заповедей Божиих и попрание нравственного закона, напечатленного в совести человека. Мы сказали выше, что воля Божия – основание бытия; следовательно, нарушить, преступить, отвергнуть волю Божию, поступить вопреки ей есть безумное, самоубийственное разрушение основ существования человека и мира. Но Адам, совершив грех, еще и утвердился в нём, отвергнув призыв Бога к покаянию, и тем свободно и сознательно отпал от Бога. Это отпадение воздвигло средостение (Еф. 2, 14), преграду между человеком и полнотой благодати Божией, которой он жил, которая определяла всё его бытие. Наконец, сделанный грех рождает смерть (Иак. 1, 15). Бог не сотворил смерти, и не радуется погибели живущих... Бог создал человека для нетления и соделал его образом вечного бытия Своего; но завистию диавола вошла в мир смерть (Прем. 1, 13; 2, 23-24). Смерть же есть не что иное, как крайнее выражение того разрушения основ существования, о котором мы только что говорили. Смерть, получившая доступ к человеку из-за разрушения гармонического сосуществование Бога и человека, лишает скрепляющего духовного единства тело и душу, вследствие чего тело умирает и разлагается – прах есть и в прах вернешься (Быт. 3, 19), а душа, из-за отпадения от Бога и возникшего средостения между собою и Богом, оказывается вне Бога, т. е. в аду, в месте вечного (так как душа по природе бессмертна) мучения.
Кроме того, и внешний мир пострадал ради греха человека: проклята земля за тебя, со скорбию будешь питаться от нее во все дни жизни твоей (Быт. 3, 17), – сказал Господь Адаму; в результате этого проклятия вся тварь совокупно стенает и мучается доныне (Рим. 8, 22). Но главное в грехопадении то, что повредилось человеческое естество – человек как бы сломался, испортился, исказился, его прекрасная гармоническая цельность раздробилась на множество осколков.
Пресеклась непосредственная связь человека с Богом. Жажда Бога перестала живо, непосредственно и реально удовлетворяться. Страх Божий, осознание и чувство Бога перестали действовать с властной силой. Совесть затуманилась, потеряла принуждающее, абсолютное влияние на человека. Дух оказался оторванным, отделённым от Бога. Но дух – сила творческая, бесконечная; он остался таким, каким создал его Бог – т. е. со стремлением к идеальному, бесконечному. Теперь, будучи отлучен от своего Источника, он как бы поменял «вектор» своего направления: вместо возвышения к Богу обратился вниз, к душе и телу, и наполнил их силы своей неудержимостью, бесконечностью.
Сердце перестало находить высший покой в Боге, разрушило стройность чувств. Теперь оно постоянно мятётся, перескакивая от одного чувства к другому, ни в чем не находя удовлетворения, обретя от повреждённого духа неуспокоенность, томление, круговращение чувств. Воля перестала действовать стройно, желания чрезвычайно умножились и пришли в беспорядок: то одного хочется, то другого, но ничем невозможно упокоить и удовлетворить их; одно желание кончилось – тут же другое желание охватывает душу; и сами эти желания усилились до бесконечности. Разум перестал мыслить здраво: образ мыслей покривился, потерял основы, раздробился, как бы неудержимо растёкся. Мы видим, что сразу после грехопадения Адам скрылся от Бога (Быт. 3, 8) – свидетельство безумия, ибо невозможно скрыться от всевидящего Бога.
Итак, в грехопадении повредилась человеческая природа, а дух запечатлел это повреждение своей бесконечностью. Вследствие этого в душу человека вошли страсти. Что это такое? Страсть – это нарушение естественного чина вещей, греховное, мучительное состояние, вызванное невозможностью удовлетворения желаний. Откуда такая невозможность? Оттого, что желания, сделавшись неудержимыми, выступили за пределы человеческой природы, т. е. перешли, переступили Божий замысел, Божию волю о человеке. Вслед за этим и тело вышло из подчинения душе и также наполнилось безудержным, бесконечным стремлением от поврежденного духа, т. е. стало страстным. Плотские потребности и желания приобрели принуждающий, самодовлеющий характер. Человек перестал властвовать над собою; отныне над ним властвует грех, обладающий им посредством страстей, т. е. мучительных, неудержимых, выходящими за рамки человеческого естества стремлений. Это повреждение человеческой природы, которое мы можем усмотреть в себе ежечасно, называется первородным грехом.
Нужно отличать его от личного греха Адама. Мы не виноваты в грехе Адама; но подпадаем под его последствия – порчу человеческой природы. Первородный грех для нас – это наследственная болезнь, с которой в этот мир теперь рождается всякий человек. Прибавьте к этому – отлучение от Бога, потерю рая, т. е. блаженства и вечной жизни, наконец – смерть, а после нее разрушение тела и пребывание души вне Бога, или – что то же – в страшном и мучительном аду.
Вот состояние нашего падения. В нём может убедиться каждый, внимательно проследив за собою хотя бы день. Но природа наша, хоть и сделалась расстроенной, поврежденной, открытой греху, всё же не изменилась – человек остался образом и подобием Божиим, пусть и искаженным. Поэтому Бог не проклял человека, как Он проклял сатану и землю, но изрёк Адаму обетование о спасении (Быт. 3, 14-15).
Чтобы наше спасение совершилось, нам нужны две вещи, которые сами мы никак не можем сделать: 1) оправдание – то есть разрушение средостения между человеком и Богом, и 2) освящение – то есть исцеление нашей падшей природы. Как устроилось наше спасение, об этом мы поговорим в следующей главе.
Глава четвёртая
О спасении
В предыдущих главах мы говорили об устроении человека, каким он вышел из творческих рук Божиих, и о грехопадении. Мы остановились на том, что первородный грех передается каждому из нас с рождения, и заключается он в двух главных вещах: во-первых, в возникшем средостении между человеком и Богом, в отпадении человека от полноты благодатной Божественной жизни, – и, во-вторых, как следствие этого, в искажении, порче, разрегулировании нашей природы. Результатом этого явилось разрушение цельности человеческой жизни, т. е. смерть, а по смерти бессмертная душа, будучи отделенной от Источника жизни и всякого блаженства – Бога – попадала в ад, то есть состояние, где Бога нет, нет, следовательно, и блаженства, а есть мучение. Кроме того, изменилось и положение вещей в природе: она подверглась власти энтропии, что проявилось в необходимости для всех живых существ с усилием и трудами поддерживать свою жизнь.
Положение это для человека столь бедственно, что хуже этого ничего не может быть: родиться, прожить в трудах и скорби всю жизнь, затем умереть и попасть в ад, где вечно пребывать в мучении из-за отделения от Бога. И притом это такое положение, из которого человек сам никак не может выйти.
Но Бог – благ, милосерд и человеколюбец. Живу Я, говорит Господь Бог: не хочу смерти грешника, но чтобы грешник обратился от пути своего и жив был (Иез. 33, 11). Господь не оставил человека в столь бедственном положении, но устроил путь его спасения. Для того, чтобы спастись, человеку нужны две вещи: оправдание – то есть разрушение средостения между человеком и Богом, и освящение – восстановление его падшей природы. Именно эти две вещи и осуществил Господь в устроении (или, говоря церковным языком, «домостроительстве») нашего спасения. Рассмотрим же, как оно совершилось.
Бог, в Святой, Единосущной, Нераздельной и Животворящей Троице славимый и покланяемый, Отец, Сын и Святой Дух, Триипостасное Единство, любя и жалея Своё создание, еще в раю, сразу по грехопадении, дал обетование о Семени Жены, которое поразит диавола (Быт. 3, 15). Затем в течение многих веков Господь устроял ту среду, из которой это Семя должно произойти. Для этого Господь избрал Себе особый народ, Израиль, и Сам руководил его к истинному богопознанию и богопочитанию, приоткрывая, со временем всё больше и больше, что на землю должен придти Мессия, Спаситель. В этом – суть Ветхого Завета, который заключил Господь с избранным израильским народом: приуготовить стези Господу (Ис. 40, 3), быть почвой, из которой прорастёт обетованное Семя спасения – Мессия. Наконец, когда пришла полнота времен, Сам Бог, Господь Иисус Христос, Второе Лицо Святой Троицы, через непорочное зачатие Святой Девы Богородицы, пришёл на землю, воплотился и родился в среде Израиля. Тридцати лет Он вышел на проповедь, учил людей Царству Божию, совершал великие чудеса, исцелял болезни, воскрешал из мёртвых, призывал к покаянию и чистой жизни. Наконец, быв предан своими же соплеменниками на смерть, в страшных муках умер на кресте, воскрес из мёртвых в третий день, вознёсся на небо и сел одесную Бога Отца.
Таким образом, самим фактом Боговоплощения, когда во Христе соединилась божественная и человеческая природы, исцелилось падшее человеческое естество; а принеся Себя в жертву за всех людей на Кресте, Христос искупил человечество Своею кровию и упразднил Своею смертью, смертью Бога, – смерть человеческую. Тем самым Христос стал новым Адамом, родоначальником нового, обновленного человечества. И теперь человек может спастись от греха, проклятия и смерти и наследовать вечную жизнь, приобщившись Господу Иисусу Христу, Который разрушил средостение между человеком и Богом и явил в Себе обновлённое, восстановленное от падения человеческое естество.
Здесь опять обычно возникают вопросы: зачем было Богу воплощаться, не мог ли Он спасти нас другим способом, или просто восстановить природу Адамову, какой она была до грехопадения? Мы уже говорили с вами, что задавать такие вопросы бессмысленно: мы не можем понять мысли Бога, или судить о делах Его. Для человека предел познания чего-либо – дойти до точного сведения, что так и именно так благоволил сделать Господь; и утвердиться на этом, как на твёрдом основании, в уверенности, что раз именно так поступил Бог, то только так и возможно было поступить, по совокупности обстоятельств, в полноте своей скрытых от нашего понимания.
Но Церковь отчасти объясняет эти вещи. Почему Господь не вернул человека в положение Адама до грехопадения? Во-первых, потому что такое действие было бы внешним, насильственным, а мы знаем, что Господь уважает свободу существ, сотворенных Им разумными и свободными. Господь никогда не насилует свободу человека, но хочет, чтобы человек поступал всегда по соображениям внутренним, разумно и свободно, а не в силу каких-то внешних принуждающих обстоятельств. Во-вторых, сколько мы можем судить как из внешнего мира, так и из Откровения, Бог никогда не отменяет Своих решений, никогда не делает их «яко не бывшими». Творческое Слово исходит из уст Божиих – и становится так, во веки веков. И если в ту же область бытия впоследствии вносится Словом Божиим нечто новое, то оно не отменяет того, что уже есть, но творчески сочетается с ним.
Это не значит, что Бог не может отменить того, что было, что Он как-то «связан», – нет, Бог может всё и не связан ничем; просто Он этого не делает никогда, по причинам, для нашего понимания совершенно недоступным. Поэтому спасение не является просто отменой следствий грехопадения. Мы видим, что и по восприятии нами благодати мы продолжаем быть подверженными нападкам греха и страстей, болеем и умираем. И само спасение содевается нами с великим и напряженным трудом – поистине в поте лица своего съедаем мы хлеб жизни вечной (Быт. 3, 19). Определение Божие Адаму и Еве остается незыблемым; а устроенное нам воплощённое спасение ведёт нас к жизни вечной другим путем – с учетом, так сказать уже совершившегося порядка вещей, и так, чтобы человек свободно и сознательно потрудился над своим спасением, а не просто получил его, ничего не делая. Здесь проявляется и великая «педагогическая» справедливость Божия, и опять же – уважение к свободе: не хочешь – не спасайся.
К тому же, по согласному мнению Святых Отцов, и результат Боговоплощения несравненно выше просто возвращения в состояние Адама до грехопадения. Если в раю, сколько можно судить, общение человека с Богом было хоть и постоянным и полным, но несколько внешним, то теперь человек вводится в самую внутреннюю жизнь Божества, восседая со Христом одесную Бога-Отца, получая не просто прощение, избавление от смерти, мир с Богом и исцеление, но и гораздо более, – обожение. Таков, кстати, если можно так сказать, «стиль действий» нашего Бога – не просто «исправить», а несравненно улучшить даже столь трагическое положение, каким явилось грехопадение.
Второй вопрос: зачем надо было Богу воплощаться? Неужели Он не мог как-то по-другому спасти нас? Конечно, мог; но сделал именно так. Ввиду того, что эти вещи превышают наше разумение, обратимся к Священному Писанию, к Откровению Божию: как Бог Сам, насколько возможно для нас, «объясняет» нам это? Во-первых, какие бы мы наведения не делали, как бы мы ни приближались к пониманию воплощения Бога, в существе своём это навсегда останется для нас тайною: великая благочестия тайна – Бог явился во плоти (1 Тим. 3, 16). Во-вторых, основание для Боговоплощения – это любовь Бога к созданию, хоть и падшему. Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную (Ин. 3, 16). Бог есть любовь. Любовь Божия к нам открылась в том, что Бог послал в мир Единородного Сына Своего, чтобы мы получили жизнь через Него. В том любовь, что не мы возлюбили Бога, но Он возлюбил нас, и послал Сына Своего в умилостивление за грехи наши (1 Ин. 4, 8-10). Апостол Павел отмечает при этом, что любовь Христова превосходит человеческое разумение (Еф. 3,19). Прекрасно говорит об этом преп. Исаак Сирин: «По любви к твари Сына Своего предал Бог на крестную смерть не потому, что не мог искупить нас иным образом, но чтобы научить нас тем преизобилующей любви Своей. А если бы у Него было что более драгоценное, и то дал бы нам, чтобы сим приобресть Себе род наш. И не благоволил стеснить свободу нашу, но благоволил, чтобы любовию собственного нашего сердца приблизились мы к Нему»8.
В-третьих, как мы сказали, спасение сводится к двум вещам – оправданию и освящению падшего человека. Оправдание, повторим, есть разрушение средостения между человеком и Богом (Еф. 2, 14), а средство для этого разрушения есть жертва. Ещё Ветхий Завет прообразовательно установил весьма развитый культ жертвоприношений; ими указывалось на грядущую Жертву Христову. Всё почти по закону очищается кровью, и без пролития крови не бывает прощения (Евр. 9, 22). Но такого рода Жертва, сила которой должна искупить всё человечество, должна быть, во-первых, смертью человека, а во-вторых, не только человека, но – вышечеловеческой. А Господь Иисус Христос и есть Бог, принявший в Себя человеческое естество, кроме греха. Добровольная смерть Богочеловека на Кресте поэтому и явилась жертвой, искупившей и оправдавшей всех людей.
Вот некоторые свидетельства из Священного Писания: Христос, Первосвященник будущих благ, пришед... не с кровью козлов и тельцов, но со Своею Кровию, однажды вошёл во святилище и приобрёл вечное искупление. Ибо если кровь тельцов и козлов и пепел телицы чрез окропление освящает оскверненных, чтобы чисто было тело, то кольми паче Кровь Христа, Который Духом Святым принёс Себя непорочного Богу, очистит совесть нашу от мёртвых дел, для служения Богу Живому и истинному. И потому Он есть ходатай Нового Завета, дабы вследствие смерти Его, бывшей для искупления от преступлений, сделанных в первом завете, призванные к вечному наследию получили обетованное. Ибо, где завещание, там необходимо, чтобы последовала смерть завещателя, потому что завещание действительно после умерших; оно не имеет силы, когда завещатель жив (Евр. 9, 11-17). Бог послал Сына Своего в подобии плоти греховной в жертву за грех, и осудил грех во плоти (Рим. 8, 3). Христос искупил нас от клятвы закона, сделавшись за нас клятвою, – ибо написано: «проклят всяк, висящий на древе» (Гал. 3, 13). Един Бог, един и посредник между Богом и человеками, Человек Христос Иисус, предавший Себя для искупления всех (1 Тим. 2, 5-6). Мы получаем оправдание даром, по благодати Божией, искуплением во Христе Иисусе, Которого Бог предложил в жертву умилостивления в Крови Его чрез веру, для показания правды Его в прощении грехов (Рим. 3, 24-25). Христос, чтобы привести нас к Богу, однажды пострадал за грехи наши, Праведник за неправедных, быв умерщвлен во плоти, но ожив духом (1 Петр. 3, 18).
Мы видим, что оправдание человека было подготовлено ветхозаветной историей и предсказано Ветхозаветным Законом, как «тенью» и образом будущих благ (Евр. 10, 1); а совершилось оно именно через жертву Христа Богочеловека, через Его крестную смерть. Но не только через смерть, а главным образом, через воскресение из мёртвых и, по вознесении на Небо, восседании, нераздельно с человеческим естеством, одесную Бога Отца.
Освящение наше состоялось чрез воплощение Бога, а не иным способом, в том числе и потому, что надлежало привнести нечто новое в падшую человеческую природу, влить в неё новые, высшие силы; понятно, что сделать это может только Бог; человек не в состоянии обновить и исправить сам себя.
Но это влитие новых высших благодатных сил не может осуществиться каким-то внешним образом; ведь нужно исправить внутреннейшее человека – его дух, его волю, его сердце. Путь ко спасению, к вечной жизни не может быть внешним; только внутри человека совершается спасение. Поэтому Бог для теснейшего, внутреннего общения с человеком, для того, чтобы спасти его не как-то принудительно, без его участия, принял на Себя человеческую природу – всю, как она есть, только без греха – и тем самым наше естество обновилось, исцелилось, освятилось, приняло в себя божественную силу. Господь прошёл Своим и Божественным, и одновременно человеческим естеством всеми путями человеческой жизни, не оставил человека одиноким – без Бога – ни в какой ситуации: ни в мучениях, ни в оставленности, ни в самой смерти. Воскрес Господь также во плоти, вознёсся и воссел одесную Бога Отца неразлучно и нераздельно с человеческой природой – и тем самым соделал человека способным к воскресению, и даже более того – к вхождению в самое средоточие Божественной жизни.
Всё это было бы вряд ли возможным без именно воплощения, вочеловечивания Бога. Но и по свойству любви Божией – любви, воистину превосходящей человеческое разумение – необходимо было воплощение. В самом деле, если слабая человеческая любовь диктует нам, при опасных ситуациях, разделить эту опасность с любимыми нами людьми, приобщиться этой опасности, не оставить близких один на один с опасностью, – то кольми паче Бог! Он так и поступил: принял в Себя человека и спас его самым внутренним образом. Священное Писание называет Господа Иисуса Христа, освятившего человеческое естество и ставшего родоначальником нового, обновленного человечества, «последним Адамом». Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут... Так и написано: «первый человек Адам стал душею живущею» (Быт. 2, 7); а последний Адам есть дух животворящий (Гал. 15, 22; 45). Если преступлением одного подверглись смерти многие, то тем более благодать Божия и дар по благодати Одного Человека, Иисуса Христа, преизбыточествует для многих (Рим. 5, 15). И здесь тоже мы можем заключить, что быть родоначальником нового человечества должен быть человек по природе; но новую, освящающую и преображающую человечество благодать может дать только Бог; и это стало возможным в лице вочеловечившегося Бога – Господа нашего Иисуса Христа.
Вот некоторые соображения, какими Церковь осмысляет тот факт, что наше спасение должно было совершиться именно через Боговоплощение. Но, повторю, в сути своей устроение нашего спасения – великая благочестия тайна (1 Тим. 3, 16); а для нас достаточно убедиться, что оно устроено Богом именно так, а не иначе9.
Отметим здесь, что существуют разные взгляды на догмат искупления, доходящие порой до крайностей. Одна из таких крайностей – юридическая теория «сатисфакции», то есть «удовлетворения»; она сформировалась в западном богословии. В рамках этой точки зрения, обращающей внимание прежде всего на наше оправдание, спасение трактуется как некое «удовлетворение правде Божией», бесконечно попранной грехопадением человека. Недостаток этой теории в том, что она подвергает отношения человека и Бога формализации, а дело спасения переводит в категории внешние, «торговые», «деловые». Другая крайность – так называемая «нравственная теория»; она ограничивает дело спасения исключительно освящением, одним исправлением падшей человеческой природы, понимаемым только субъективно-нравственно. В этом случае игнорируется ясное новозаветное учение об оправдании как объективном разрушении созданного грехопадением человека средостения между человеком и Богом.
Юридическая теория, таким образом, уменьшает значение освящения и связанной с этим нравственной внутренней личной и свободной духовной деятельности. Нравственная теория, в своей крайности, отвергает значение крестной Жертвы Христовой и приобретенного ею «объективного» оправдания человека, что колеблет объективную реальность Таинств и всего церковного устроения. Для спасения нужно и то, и другое: и оправдание – но не юридически, а библейски понимаемое; и освящение – но не субъективно-нравственное только, но и объективно-реальное. Антиномия крайностей юридической и нравственной теорий искупления как раз иллюстрирует немощь человеческого ума, не способного до конца понять действия Божии и ответить на вопрос «как».
Итак, спасение в Православии понимается как не только всестороннее восстановление нарушенной грехопадением связи Бога и человека, ставшее возможным через искупительную жертву Христову, но и исцеление повреждённого грехом естества, возрастание человека в благодати Божией, обожение.
Теперь мы подходим к самому главному. Мы сказали о том, что наше спасение совершено и устроено Господом Иисусом Христом. Но это только половина дела. Теперь это спасение мы должны усвоить себе. Какой нам прок от всего вышесказанного, если нас, каждого человека, не коснется лично Христово спасение? Об этом мы поговорим в следующей главе.
Глава пятая
О Церкви
Итак, Господом Иисусом Христом совершено наше спасение. Но как усвоить себе это спасительное дело Божие можем мы? Ведь Господь Иисус Христос, в Котором совмещены все благодатные дары оправдания и освящения, уже две тысячи лет как вознёсся на небо, оставив наш физический мир. Как нам теперь прикоснуться Христу? Как получить от Него то, что Он сделал для нас? Ведь очевидно, что Господь спас всех людей, всех времен и народов, а не только тех жителей Палестины, которые могли непосредственно общаться со Христом во время Его земной жизни. Как же Господь распространил совершенное Им дело спасения так, чтобы оно могло коснуться любого человека, где бы и когда бы он ни жил?
Когда мы говорим о деле Божием, мы всегда должны иметь в виду один из основных догматов нашей веры, а именно – что Бог един по существу, но Троичен в Лицах. Мы веруем в Бога – Отца, Сына и Святого Духа, Троицу Единосущную и Нераздельную. Спасение наше совершается совместным действием всех Лиц Святой Троицы: устрояется оно по благоволению Бога Отца, совершается Господом Иисусом Христом, а усваивается нам Духом Святым. Вот как пишет об этом святитель Феофан Затворник: «Желающему полно разуметь всё, относящееся к нашему спасению, надлежит различать два момента: домостроительство спасения, или устроение всего потребного для спасения, – и содевание спасения каждого лица. Первое совершил Господь Иисус Христос по благоволению Отца, но не без Духа Святого; а второе совершает, по благоволению же Отца, Дух Святой, но не без Христа Господа. Всё существенно потребное для нашего спасения совмещается в Иисусе Христе, – в каком смысле говорится, что в лице Господа спасено человечество. Но для того, чтобы совершилось спасение каждого человека в частности, необходимо, чтобы совмещённые в лице Господа потребности спасения перешли в каждого и им были усвоены. Сие последнее совершает Дух Святой. Сего-то ради Господь Иисус Христос, претерпев крестную смерть и воскреснув, вознёсся на небо и послал от Отца к нам на землю Духа Святого, чтобы Он всех наделял теми благами и потребностями спасения, которые совмещены для нас в лице Господа Иисуса Христа. По сей-то причине Он и говорил: лучше для вас, что Я пойду к Отцу, ибо если не пойду, Утешитель не приидет к вам (Ин. 16, 7). Тогда не видно еще было, что же такое, что не приидет Дух Святой Утешитель, – а теперь для нас очевидно, что если б Он не пришел, то никто не мог бы быть спасён, никто не мог бы получить и усвоить себе то, что для спасения нашего удомостроено или уэкономлено в лице Христа Спасителя. Вот и слава Богу, что Господь вознесся и покинул землю: ибо вознесшись, послал Духа Святого»10.
Священное Писание, говоря на всем своем пространстве о крестной смерти Христа Спасителя, о необходимости Жертвы Христовой для нашего искупления и спасения, не меньше говорит о необходимости принятия Святого Духа, и само это принятие Духа поставляет целью, высшим благом для человека, причём так, что крестная смерть, воскресение и вознесение Спасителя оказывается даже в некотором смысле средством к тому, чтобы явился Дух Святой. Приведу всего одну цитату из Послания к Палатам: Христос искупил нас от клятвы закона, сделавшись за нас клятвою. Для чего же, и что будет следствием этого искупления? Чтобы нам получить обещанного Духа верою (Гал. 3, 13-14). И множество мест Нового Завета ясно утверждают, что христианство невозможно без принятия Духа Святого.
Именно Дух Святой совершает наше освящение, усваивает нам плоды Христова дела; поэтому так велико Его значение – равнозначно со значением Христа Спасителя, как это и следует из догмата о Троице. Выше мы рассматривали последствия падения – отпадение от Бога и повреждение человеческой природы. Обращает нас к Богу Дух Святой. Врачуется и исправляется наше повреждение Духом Святым.
Итак, для спасения нам необходимо получить Святого Духа. Но где нам Его взять? Где Он живёт? Как приобщиться Ему? Дух Святой не есть нечто аморфное, всюду разлитое, Он ниспослан на землю Иисусом Христом по установлению Бога Отца вполне определённым образом. И получает Его человек, не ища Его где-то в неизвестности, и не как бы случайно находя, а вполне определённым, Богом же установленным образом. И пребывает Дух Святой на земле во вполне определённом месте. Вот что говорит о схождении Святого Духа Священное Писание. При наступлении дня Пятидесятницы все они (Апостолы) были единодушно вместе. И внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились; и явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святого... Это есть предреченное пророком Иоилем: «И будет в последние дни, говорит Бог, излию от Духа Моего на всякую плоть (Деян. 2, 1-4, 17). «Дух Святой, низшедши на Апостолов, через них излился на всех верующих и пребывает в Церкви, всех и всегда просвещая, очищая и освящая»11.
И вот мы подошли к тому, что же такое Церковь. Она есть особое явление, особое действие Святого Духа, которым Он усвояет человеку спасение, совершённое Иисусом Христом – оправдывает нас перед Богом, разрушая возникшее в результате грехопадения средостение между Богом и человеком, и освящает нас, исцеляя наше повреждение. Входя во глубину человеческой души, Святой Дух делает человека и Бога и людей в Боге некими «сообщающимися сосудами». В этом главный смысл Церкви: это особое пребывание спасающей благодати Божией, в которой человек воспринимает жизнь во Христе и возрастает в ней, исцеляя своё падение.
Мы говорим об особом образе пребывания Святого Духа в Церкви потому, что хотя всех без исключения людей Господь любит и жалеет, и о всех промышляет, хотя все люди естественным порядком живут, движутся и существуют (Деян. 17, 28) благодатью Божией, но Сам Господь благоволил устроить так, что непосредственно Дух Святой живёт и пребывает именно в Церкви. Несомненно, что и вне Церкви возможно некое касание Божества человеческому сердцу: Дух дышит, где хочет (Ин. 3, 8); но только в Церкви благодать Святого Духа действует, так сказать, «общим порядком», соединяя человека со Христом и приобщая его Божественной жизни. Только в Церкви Святой Дух, под условием веры и нравственной деятельности, усвояет спасение Христово человеку, и в полноте и совершенстве являет Своё действие в христианской душе. И опять же, не каким-то аморфным, размытым и абстрактным образом пребывает Святой Дух в Церкви; Он творит Себе для этого пребывания вполне определенные формы. Во-первых, это то, через что человек, собственно, и получает оправдание и освящение – Таинства; во-вторых – это Слово Божие, Священное Писание; в-третьих – вытекающее из них догматическое и нравственное учение, определяющее устроение всей церковной жизни, сердцевина которой – опыт молитвы и исполнения заповедей Божьих.
Откровение Божие определяет Церковь как столп и утверждение истины (1 Тим. 3, 15). В Церкви человек рождается для вечного блаженства, в ней он живет в общении с Богом, в ней он разрешается от земного существования, в ней он обретает Царство Божие. Церковь и есть это Царство Божие, предначатки которого уже здесь, на земле, вкушает христианин. Глава Церкви – Господь Иисус Христос, устроители её – святые Апостолы, движимые Духом Святым; составляют Церковь христиане, приобщающиеся Богу в вере и Таинствах и живущие по заповедям Божьим. Церковь есть тот Новый Завет, который Бог заключил с людьми. Назначение Церкви – спасение личности в её неповторимой уникальности, богообщение, вечная жизнь с Богом, предначинаемая здесь и простирающаяся в вечность. Но она не ограничивается только личной связью человека и Бога; Церковь есть Тело Христово – то есть живое, реальное общение в Духе Святом всех людей, приобщившихся Богу, как ещё живущих на земле, так и уже отшедших в вечность. Церковь обнимает собою всех верных, всех времён, всех мест. В Церкви побеждена смерть – она упразднена воскресением Христовым, от неё остался только внешний вид; в Церкви люди этому воскресению приобщаются и вкушают его плоды. Церковь – конечная точка, завершение и цель домостроительства нашего спасения.
Многие люди не осознают необходимость Церкви для жизни в Боге и спасения. «Я верую в Бога внутри себя; зачем еще нужны все эти таинства, обряды, догмы и прочее?», – такие вопросы задают очень часто. Здесь нужно сказать следующее. Необходимость Церкви для спасения есть не человеческая выдумка, а установление Божие. Почему Бог так установил? Мы уже говорили, что подобные вопросы не имеют ответа. Предел познавательной способности человека – убедиться, что Бог благоволил устроить дело нашего спасения именно так, а не иначе; это – самое твердое основание нашего уверения в необходимости Церкви. Как убедиться? Прежде всего из Священного Писания (и ниже мы обратимся к его свидетельству); но и здравое рассуждение подтверждает нам это.
Наше спасение не есть нечто размытое и неопределенное; оно вполне ясно очерчено. Люди, отрицающие Церковь, думают, что для спасения достаточно внутреннего, единичного акта веры, и больше ничего не нужно, что Бог духовен, и требует только соответствующего настроения духа; а во всём остальном - делай, что хочешь: зачем связывать себя многочисленными церковными установлениями? Но из устроения нашего спасения с очевидностью усматривается, что Бог спас не только дух человека, но и душу, и тело, – всего человека в его целостности. Далее. Спасение не есть некий внешне-принудительный магический акт, меняющий человека так, что ему самому ничего и делать не надо; спасение даётся нам как задание, как труд, как свободный и сознательный подвиг. И вера есть только начало, только условие принятия спасения; само же оно совершается делом. Дело это – не какое-то пятое или десятое в ряду человеческих дел; нет, оно главное, несравненное ни с чем по значимости занятие человека.
Коль скоро это так, значит, спасение должно охватывать всего человека, все его силы – и дух, и душу, и тело, и всё течение его жизни, не исключая ни малейшего дела, события, ситуации. Причём, как мы сказали, спасение есть вещь вполне определённая, оно не оставлено на произвольное изобретение каждого. Раз так, то оно требует определённых условий, определённой среды; всё таковое и содержит Церковь.
В самом деле: для спасения человеку необходимо получить благодатный, сверхъестественный дар оправдания и освящения. Где его взять? Мечтательно изобретать, выдумывать, искать, как нечто неизвестное? Но Бог уже определил, где взять этот дар: в Таинствах Церкви. Человек нуждается в уяснении пути ко спасению, в знании о Боге, о мире, о себе: где его взять? искать, выдумывать? Оно уже есть – это откровение Божие, Священное Писание, и вытекающее из него догматическое и нравственное учение; а содержит его Церковь. Человек должен взращивать в себе полученное им благодатное семя вечной жизни, исполнять заповеди Божьи, бороться с грехом, со страстями: как это сделать? Церковь в своём Предании содержит опыт христианской жизни. Человек должен окружить себя средой, благоприятной спасению, чтобы не разорять его; должен выстроить всю свою жизнь так, чтобы спасение содевалось наилучшим образом. Церковь содержит освятительные и молитвенные чины, обнимающие всю жизнь и все потребности человека. Всякое человеческое дело, коль скоро оно определено – а любое дело стремится к своей цели, не бывает неопределенных дел – требует определённых же, соответствующих цели и средствам условий, установлений, ограничений, законов; почему же лишать дело спасения этих логически необходимых вещей? Всё это и содержатся в Церкви. Говорят ещё: «Мне не нужен посредник в отношениях с Богом». Но Церковь – не посредник (действительно, между человеком и Богом посредников нет), а воплощённое домостроительство спасения в действии. К сожалению, возражения против Церкви чаще всего делаются, так сказать, «абстрактно», или же когда люди сталкиваются с чем-то их отталкивающим в наличной церковной действительности. Но наличная церковная действительность – это уровень очень внешний; когда же человек встаёт на внутренний путь спасения, он на опыте убеждается в необходимости Церкви для него.
Вот что можно вкратце сказать по поводу распространенного мнения о «ненужности» Церкви. Теперь вернёмся к Священному Писанию – что оно открывает нам о Церкви?
В Евангелии от Матфея мы читаем, что Господь обратился к Своим ученикам с вопросом: вы за кого почитаете Меня? Симон же Петр отвечая сказал: Ты – Христос, Сын Бога Живого. Тогда Иисус сказал ему в ответ: блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, сущий на небесах. И Я говорю тебе: ты – Петр (камень), и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее; и дам тебе ключи Царства Небесного; и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах; и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах (Мф. 16, 15-19).
Это место Евангелия требует толкования. Камень, о котором идет здесь речь, не есть лично Апостол Пётр. Он от лица всех Апостолов исповедал Иисуса Христа Сыном Бога Живого; и именно на этом камне – то есть исповедании Христа Богом – и воздвигнута Церковь. И не только исключительно Апостолу Петру, но всем Апостолам дана власть вязать и решать (Ин. 20, 21-23; Мф. 18, 18). Здесь мы видим очень важное обетование – о вечности Церкви; о том, что здесь, на земле, не коснутся ее врата адовы – то есть какие бы ни были искушения, внешние и внутренние, Церковь останется сама собою; и что дело, начатое и исполненное здесь, связанное или решённое, простирается и на небо, в вечность.
Далее. Господь усваивает Церкви высший авторитет в вопросах, так сказать, судебных, нравственных, касающихся отношений между людьми. Если согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним...; если не послушает, возми с собою еще одного или двух...; если же не послушает их, скажи Церкви, а если и Церкви не послушает, то да будет он тебе, как язычник и мытарь (Мф. 18, 15-17).Такой же высший авторитет имеет Церкви и в деле мировоззренческом. Знай, – пишет Апостол Павел Тимофею, – как должно поступать в доме Божием, который есть Церковь Бога Живого, столп и утверждение истины. И далее Апостол уточняет, что же это за истина: и беспрекословно – великая благочестия тайна: Бог явился во плоти, оправдал Себя в Духе, показал Себя Ангелам, проповедан в народах, принят верою в мире, вознесся в славе (1 Тим. 3, 15-16).
Далее мы видим в Новом Завете учение о Церкви как о Теле Христовом. Апостол Павел пишет: Бог всё покорил под ноги Его (Христа), и поставил Его выше всего, главою Церкви, которая есть Тело Его, полнота наполняющего всё во всём (Еф. 1, 22-23). Эта полнота проявляется в том числе и как единство людей в Духе в Церкви. Ибо, как тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело, – так и Христос. Ибо все мы одним Духом крестились в одно тело, Иудеи или Эллины, рабы или свободные – все напоены одним Духом... Страдает ли один член – страдают с ним все члены; славится ли один член – с ним радуются все члены. И вы – тело Христово, а порознь – члены (1 Кор. 12, 12-13; 26-27).
А вот еще очень полное описание Церкви как Тела Христова: Одно тело и один дух, как вы и призваны к одной надежде вашего звания; один Господь, одна вера, одно крещение, один Бог и Отец всех, Который над всеми, и через всех, и во всех нас. Каждому же из нас дана благодать по мере дара Христова... И Он поставил одних Апостолами, других пророками, иных Евангелистами, иных пастырями и учителями, к совершению святых на дело служения, для созидания Тела Христова, дабы мы... истинною любовию все возрастали в Того, Который есть глава Христос, из Которого все тело, составляемое и совокупляемое посредством всяких взаимно скрепляющих связей, при действии в свою меру каждого члена, получает приращение для созидания самого себя в любви (Еф. 4, 4-16).
Отношения Христа и Церкви исполнены такой любви, что Апостол Павел уподобляет их отношениям мужа и жены, подчеркивая таинственность этой любви. Христос глава Церкви, и Он же Спаситель тела (Церкви), и Церковь повинуется Христу... Христос возлюбил Церковь, и предал Себя за нее, чтобы освятить ее, очистив банею водною посредством слова; чтобы представить ее Себе славною Церковью, не имеющею пятна, или порока, или чего-либо подобного, но дабы она была свята и непорочна... Ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее, как и Господь Церковь; потому что мы члены Тела Его, от плоти Его и костей Его... Тайна сия велика, я говорю по отношению ко Христу и к Церкви (Еф. 5, 23-32). В Откровении Иоанна Богослова Церковь называется Невестой Христовой (Откр. 22, 17).
И наконец, ещё один отрывок из Апостола Павла, указывающий на Христа как главу Церкви, и обозревающий с этой точки зрения дело нашего спасения. Благодарим Бога и Отца, призвавшего нас к участию в наследии святых во свете, избавившего нас от власти тьмы и введшего в Царство возлюбленного Сына Своего, в Котором мы имеем искупление Кровию Его и прощение грехов, который есть образ Бога Невидимого, рожденный прежде всякой твари... и Он есть прежде всего, и всё Им стоит. И Он есть глава тела Церкви; Он – Начаток, первенец из мертвых, дабы иметь Ему во всем первенство: ибо благоугодно было Отцу, чтобы в Нем обитала всякая полнота, и чтобы посредством Его примирить с Собою всё, умиротворив чрез Него, кровию Креста Его, и земное, и небесное. И вас, бывших некогда отчужденными и врагами, по расположению к злым делам, ныне примирив в теле плоти Его, смертью Его, чтобы представить вас святыми и непорочными пред Собою, если только пребываете тверды и непоколебимы в вере и не отпадаете от надежды благовествования, которое вы слышали (Кол. 1, 12-23).
Таковы важнейшие свидетельства о Церкви Священного Писания Нового Завета. Это не определения в строгом смысле слова, а скорее указания. Они указывают на Церковь, как на таинственное Тело Христово, возлюбленное Ему, которое стяжано честною Его Кровию и служит для спасения и освящения и жизни вечной, приобщая человека Богу Духом Святым. В книге раннехристианского писателя Ерма «Пастырь» Церковь уподобляется, в числе прочего, строящемуся зданию, цель и завершение которого – в Царстве Небесном. Церковь, начинаясь на земле и простираясь в будущую жизнь, незыблема и вечна; будучи предначатием и раскрытием Царства Божия, она имеет высший авторитет в вероучительной и нравственной сфере жизни.
Теперь нам нужно обратиться к тем дефинициям, какими Церковь определяет себя саму. Этому будет посвящена следующая глава.
Глава шестая
О Церкви (продолжение)
Но прежде чем мы приступим к рассмотрению свидетельства Церкви о себе самой, необходимо сказать о том, что нужно понимать под «свидетельством Церкви». Это вовсе не формальные установления, кем-то специально придуманные. Все церковные определения являются обобщением живого опыта духовной христианской жизни. На чём зиждется этот опыт?
«Божественные стихии, Церковь Божию питающие, суть Слово Божие и святые Таинства»12, – пишет святитель Феофан Затворник. Воспринимая Христа верою, поучаясь в Священном Писании, прибегая к Таинствам, христианин посредством молитвы и исполнения заповедей Божиих всё более и более возрастает в том, что является целью, смыслом и назначением Церкви – в богообщении. Богообщение же, жизнь со Христом и во Христе представляет собою синергию – то есть совместное действие Бога и человека. Принцип синергии очень важен в Православии. Богообщение возможно именно в силу осуществления синергии, когда человек не просто сам по себе подвизается веровать и жить по вере, а Бог отстранённо подсчитывает итоги человеческих усилий и осуществляет сообразно с ними конечное воздаяние, – но когда верующая душа Духом Святым соединяется с Богом во Христе и благодаря этому получает реальную, живую и ощутительную силу веры, действующей любовью (Гал. 5, 6). Такая вера становится не только интеллектуальной или моральной составляющей теоретического мировоззрения, но вполне определённым духовно-практическим явлением, охватывающим всю сферу существования человека, всю его жизнь, вплоть до малейших и повседневных её проявлений.
Свидетельством именно такой веры и являются церковные определения. Они суммируют опыт христианской жизни и вследствие его анализа очерчивают рамки, условия, обстоятельства той духовной реальности, в которой осуществляется связь, общение, синергия человека и Бога. Церковь – богочеловеческий организм, и поэтому всякое церковное определение отображает и Божественный, и человеческий пласт церковности. Особенность «человеческой стороны» заключается здесь в том, что Церковь не только очерчивает духовный и нравственный идеал христианина. Церковь зиждется на том, что этот идеал с помощью Божией непременно должен выявляться в жизни (что и есть синергия). Пусть это выявление будет слабым, недостаточным, неполным; но если его нет вовсе, если Церковь, хотя бы и несовершенно, не осуществляется в реальности, то в ней нет никакого проку; она становится солью, потерявшей свою силу (Мф. 5, 13).
Сказанное необходимо учитывать, когда мы будем рассматривать четыре определения Церкви, которые даёт нам 9-й член Символа веры: «верую во едину святую, соборную и апостольскую Церковь».
1. Церковь единая. Это значит, во-первых, единство веры – что Церковь всегда и везде содержит определённое и неизменяемое догматическое учение; единство нравственного учения и единство духовного опыта; единство устроения своей жизни в основах канонического и литургического строя. Во-вторых, временное единство: на всём протяжении истории Церковь одна и та же, к ней принадлежат люди всех времён. В-третьих, пространственное единство – Церковь едина в любом уголке земного шара; хотя есть различие во внешнем, но суть Церкви и устроение её одно. Православная Церковь существует в виде самостоятельных Поместных Церквей; самостоятельность их исключительно административная, внешняя, никак не нарушающая единство веры, священнодействий, духовного опыта. Наконец, в-четвёртых, это единство духовное: между церковью земной, воинствующей, и Небесной, торжествующей, нет границ; в силу этого мы молимся Святым, получаем их ходатайственную помощь, а также поминаем усопших; а они, кто имеет дерзновение, в свою очередь, молятся за нас. Единство Церкви имеет выражение в Евхаристическом (и в иных Таинствах) общении христиан.
Как догматическое установление о единстве Церкви должно выявляться в жизни христианина? Прежде всего, это живое ощущение единства с Богом. «Коль скоро нет общения с Богом, коль скоро оно не ощущается, человек должен сознаться, что стоит вне своей цели и своего назначения. Состояние, в котором человек сознаёт, что Бог истинный есть его Бог, и сам он есть Божий, то есть говорит в сердце своём Богу: Господь мой и Бог мой (Ин. 20, 28), как Апостол Фома, и к себе самому: Божий есмь, Божий есмь (Ис. 44, 5), – такое состояние есть единое истинное состояние человека, есть единый решительный признак присутствия в нём начала истинно-нравственной и духовной жизни»13. Затем – это чувство реального общения с Небесной Церковью. Мы сказали выше, что в силу единства Церкви воинствующей и Церкви торжествующей мы в Духе Святом, посредством молитвы, имеем общение с христианами, завершившими свой земной путь и переселившимися в Небесные обители. И, наконец – это живое чувство единства в Боге всех христиан, из чего проистекает полнота нравственной деятельности христианина (и не только к своим единоверцам, но и ко всем людям без исключения). Сюда же относится осознание того, что историческое разделение Церкви – вещь недолжная; по меньшей мере это должно причинять членам Церкви скорбь, а не злобное отгораживание христиан друг от друга.
2. Церковь святая. Это определение имеет троякий смысл. Первый – святость как данность: Церковь свята прежде всего своею Главою – Господом Иисусом Христом и живущим в ней Св. Духом. Церковь свята своим единством с небесной Церковью. Второй смысл святости – святость как задание: Церковь свята своею целью, призванием, назначением, тем, что она – источник освящения. И, наконец, третье – святость как норма жизни всякого христианина.
Здесь нужно определить, что в этом контексте понимается под святостью. Необходимо различать святость в собственном смысле слова, и особые дары Божии, которые были присущи избранным угодникам Божьим, как-то: чудотворение, прозорливость и проч. Эти дары – частное, промыслительное благодеяние Божие; но сегодня у нас под святостью часто понимаются исключительно они. А между тем это вовсе не так. Святость – это пребывание человека во Христе, приобщение человека Святому Духу; это – мирное, радостное, бодрое, ясное и крепкое верой и делами христианское состояние души. К такой святости безусловно призваны все мы; такая святость, пусть в начатках, пусть, так сказать, «в процессе возрастания» обязательна для всякого христианина. Апостол Павел называет всех членов Церкви «святыми» (Рим. 1, 17; глл. 15 и 16; 1 Кор. 1, 2; 16, 20, и мн. др.) Если христианин, хоть в малой степени, не имеет в себе этого духовного состояния, то христианин он только по названию.
К сожалению, современная практика весьма отличается от практики первенствующей Церкви в этом отношении. Разумеется, Древняя Церковь прекрасно осознавала, что человеческая святость на земле несовершенна, что она нуждается в непрестанном смирении и покаянии; но святость (включающая в себя и осознание своего христианского достоинства, и реальную жизнь Духа, и евангельское усилие жизни) всё же была нормой, а грех – отклонением от неё. Сегодняшняя поверхностная церковность решительно отвергает идею о святости как о норме христианской жизни, перенося акцент на созерцание своих грехов; следствием этого является то, что рассматриваемое нами определение о святости Церкви начисто лишается своего практического синергийного компонента. Святость перестаёт осуществляться в непосредственном существовании христиан; она уходит из повседневной жизни в метафизическую сферу, что влечёт за собою очень важные последствия: во-первых, на место святости приходят стихии мира сего, а во-вторых, сама Церковь превращается в некую отвлечённость: церковная жизнь почти перестаёт отличаться от жизни падшего социума, а все богословские определения о единстве, святости, соборности и проч. начинают относиться к такой Церкви, какую никто не видит. Из этого выходит, что церковность в её сути, то есть полноте жизни во Христе, не реализуется на практике. При этом такое положение оправдывается тем, что «мы – люди грешные», а Церковь свята сама по себе, в силу отвлечённой веры, без нас; это приводит к аберрации нравственности и неадекватности.
Одно из важнейших определений церковности – это соотнесённость земного мира с Царством Божиим, пришедшим в силе. Соотнесённость эта – не только действие Божие (хотя, конечно, главным образом оно), но и наша евангельская жизнь. Это и есть синергия, плод веры. Теоретическое, не подкреплённое свидетельством жизни (Иак. 2, 18) «верование в святость» без «усилия святости» упраздняет эту соотнесённость и превращает Православие из церкви реальной в «церковь невидимую», учение о которой православные осуждают как протестантское (хотя в протестантизме оно содержится в ином контексте).
Итак, понимание святости Церкви будет неверным, если не учитывать очень важную практическую составляющую этого понятия.
3. Церковь соборная. Словом «соборная» переведено греческое слово «кафолическая» – то есть «вселенская», обнимающая собою всех людей всех времён и народов, не ограниченная пространством и временем. Эта вселенскость Церкви вытекает из её свойства – единства, о чём мы сказали уже. Под соборностью понимается единодушие, единомыслие всех христиан во Христе; отсюда вытекает принцип принятия решений в Церкви. Всё сколько-нибудь важное для Церкви решается не чьим-то единоличным распоряжением, а обще, в духе любви, сообразно со Священным Писанием и учением, содержимым Церковью. Уже в книге Деяний Апостольских мы читаем, что решение о вхождении язычников в Церковь принято Собором Апостолов (гл. 15), и такой принцип власти сохраняется в Церкви с самого начала ее бытия и поныне.
Здесь нужно отметить, что ни один из церковных терминов не понимается сегодня столь неправильно, как соборность. В наших отечественных условиях, которые не знают нюансов, оттенков и полутонов, «соборностью» пользуются для обоснования нашего традиционного презрения и неуважения к личности, в результате чего соборность оборачивается казарменностью. Кроме того часто это понятие выходит за церковные рамки, незаконно прилагается к общественным процессам и в результате становится голой идеологией. Если рассматривать практический синергийный аспект соборности, то, действительно, важным моментом здесь является осознание того, что Церковь больше личности. Но эта надличностность возможна только и исключительно во Христе; и она вовсе не умаляет личность, но наоборот, созидает и совершает её.
Ещё одним практическим значением понятия «соборность» является то, что Церковь наднациональна (это очень актуально в наше время), что она обращена к человеку независимо от его расовой и национальной принадлежности, общественного статуса, имущественного положения и т. п. Соборность здесь имеет свой исконный смысл «вселенскости» – это означает то, что Церковь несводима к национальным социально-культурным формам; хотя Церковь и облекается в них, но она и по сути, и по своему самосознанию выше их.
4. Церковь апостольская. Единственный Глава Церкви – Господь Иисус Христос. Он построил Свою Церковь на основании Апостолов; стало быть, Церковь остается Церковью, только когда она восходит к Апостолам. Это значит, во-первых, апостольское преемство в Таинстве священства и вообще апостольское уполномочивание их преемникам совершать Таинства. Во-вторых, в Церкви всё должно возводиться к Апостольскому авторитету. Догматический ли, нравственный ли, канонический, литургический – любой вопрос в Церкви должен быть поверяем и возводим к Апостолам: так ли учили, так ли установили Апостолы? Только в русле «апостольскости» возможна подлинная церковная традиция. Отсюда проистекает значение для церковной жизни Священного Писания, в особенности Нового Завета, ибо Новый Завет представляет собою не что иное, как сборник Апостольских текстов.
На практике апостольскость выявляется как прежде всего иерархия христианских ценностей. Например, Евхаристия с апостольской точки зрения есть приобщение Телу Христову и раскрытие Царства Христова «здесь и сейчас»; для современной поверхностной церковности – одно из аскетических упражнений личного освящения. Для участия в Евхаристии с «апостольской точки зрения» главным условием является нравственная евангельская жизнь; для нынешней церковности – дисциплинарная подготовка, и т. д. Печальной реальностью является то, что апостольскость Церкви сегодня должным образом не осознана.
Мы кратко рассмотрели четыре определения Церкви, которые содержит Символ веры. Существует и катехизическое определение Церкви: «Церковь есть от Бога установленное общество верующих во Христа, соединенное Словом Божиим, священноначалием и таинствами, под невидимым управлением Самого Господа и Духа Божия, для вечной жизни и спасения»14. «Церковь» – слово греческое, означает оно «собрание». Это определение несколько формально. Мы видели из Священного Писания, что Церковь – это не просто общество верующих, но органическое единство их, Тело Христово. С другой же стороны, в Церкви главное – спасение каждой личности, или, иными словами, в Церкви человек прежде всего обретает личные отношения между Богом и собою. Вот эта сторона не отмечена в катехизическом определении. Между тем Церковь органично и сбалансировано объединяет эти вещи в единство: личное Богообщение и личное спасение, – и общение в духе и любви с другими, спасающимися и уже спасенными христианами. Если что-то из этих двух сторон христианской жизни выпячивать, или, наоборот, умалять, то покривляется правильный строй духовной жизни. Понимание этого момента очень важно, чтобы избежать перекосов.
* * *