Представляем версию 199-го номера православного журнала "ФОМА" для электронных книг и программ чтения книг в формате ePUB на мобильных устройствах. 

Номер издан с сокращениями.

ВНИМАНИЕ! 

 Полный выпуск этого номера доступен в приложении Журнал "ФОМА" в AppStore и GooglePlay, а также вы можете получить его оформив редакционную подписку на оригинальное бумажное издание.

ИД "ФОМА"

2019 г.

(С)

 

 

ОГЛАВЛЕНИЕ

КОЛОНКА ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА

Владимир Легойда. Бей врагов, спасай христианство?

ИНТЕРВЬЮ НОМЕРА

Епископ Савва (Тутунов). Европейские приходы вернулись в Русскую Церковь: как и почему это произошло?

ВОПРОС НОМЕРА: Чувство вины сводит с ума. Что делать?

Александр Ткаченко о чувстве вины

НОВОМУЧЕНИКИ

Архимандрит Дамаскин (Орловский). Священномученик Димитрий (Беневоленский)

ВЕРА

Говорят, что...

ЛЮДИ

Священник Александр Данилов: «Все крутили пальцем у виска, когда услышали мой план знакомства с Машей»

Викентий Копытков. Кто плачет по мертвым собакам

КУЛЬТУРА

Татьяна Касаткина. Алеша должен был стать революционером и убить царя?

Семейное чтение. Иоанн Креститель: как родился великий пророк

ОТ ИЗДАТЕЛЯ

 

КОЛОНКА ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА

Бей врагов, спасай христианство?

Кто сегодня главный конкурент христиан? — спросили меня недавно в одной беседе. Мол, посмотрите, было агрессивное язычество — христианство в противостоянии с ним победило. Был агрессивный атеизм — христианство в противостоянии с ним победило. А сейчас, скажите, за кого ему надо браться?

Действительно, если согласиться с логикой, что христиане — участники какой-то глобальной идеологической войны и все время с кем-то конкурируют, то ответить на вопрос о главном сопернике христианства сегодня трудно. Атеизм, язычество — это, по крайней мере, что-то определенное, как сейчас говорят, хоть какая-то позиция. А сейчас мы находимся в ситуации, когда вокруг не позиция, а компот. Даже последовательного и убежденного атеиста найти нелегко, почти каждый во что-то да верит. В этом и проблема: врага, согласно известному выражению, надо знать в лицо, а как можно конкурировать с «чем-то»? Думаю, ответ «как-то» вряд ли покажется конструктивным. Неужели получается, что христанство обречено в мироззренческом компоте раствориться и надеяться на победу в этот раз нам не стоит?

Фото Татьяны Матаевой

Это было бы так, если бы логика конкуренции, логика битвы за победу над идеологическими соперниками на самом деле была христианской. Но христианство не про ценнности одних людей, которые «круче» ценностей других. Христианство — про Христа. А Христос уже победил. И победил не оппонентов — Он победил смерть. И дело христиан, как две тысячи лет назад, так и сегодня — во-первых, стать соучастниками этой победы; во-вторых, донести весть о ней другим. Христианство — не про конкуренцию. Христианство — про свидетельство.

Недавно я читал обычную культурологическую лекцию. Рассказывал студентам в том числе о «Братьях Карамазовых», об Иване, который отказывается принять сотворенный Богом мир, видя слезы невинного ребенка. Я поделился соображением, что на этот вопрос Ивана по сути отвечает не его брат Алеша, а старец Зосима в главе «Маловерная дама», когда говорит: «Доказать тут ничего нельзя, убедиться же можно». А вечером получил от студентки сэмэску: «Спасибо большое, во мне что-то изменилось». Но я ведь не проповедовал, это была обычная лекция без попыток выставить какую-то точку зрения как единственно правильную…

Мы можем сколько угодно, и даже вполне обоснованно, сетовать на всеобщий упадок культуры, на компот в верованиях и кашу в головах, но в конечном счете никакой культурный фон не может изменить в человеке то, что было в него заложено Богом, и отменить той тоски по Богу, которая поразила человечество после утраты рая, то есть живого общения с Ним. Христианство шире культуры, а для христианского свидетельства нет непреодолимых преград. Кроме, думается, тех, которые мы строим сами, когда вместо Христа ставим на первое место некие ценности, жажду победы над идеологическими врагами, собственное «я». Вот только достаточно ли в нас сегодня веры, чтобы одолеть столь сильного и упрямого конкурента — самого себя?

Владимир Легойда  

ИНТЕРВЬЮ НОМЕРА

Собор святого Александра Невского в Париже — кафедральный собор Архиепископии западноевропейских приходов русской традиции. Фото Владимира Ештокина

Европейские приходы вернулись в Русскую Церковь: как и почему это произошло?

Многие из прихожан европейcких храмов плакали от радости на богослужениях в середине сентября. Какая рана на теле Русской Церкви начала наконец заживать в те дни? И почему с этой болью так долго не получалось справиться? Об историческом событии, свидетелями которого мы стали недавно, «Фома» беседует с епископом Зеленоградским Саввой (Тутуновым), заместителем управляющего делами Московской Патриархии.

СПРАВКА:

Епископ Зеленоградский Савва (Тутунов)

Родился в 1978 году в Париже в семье русских эмигрантов. С двух лет жил в Париже, но ежегодно летом приезжал в СССР, а потом в Россию к бабушке и дедушке. В 17 лет (1995 год) посвящен во чтецы Александро-Невского кафедрального собора в Париже. В 1996–1999 гг. учился в университете Orsay-Paris XI, где получил диплом лицензиата высшей математики. В 1999–2001 гг. учился в Московской духовной семинарии, затем поступил в Московскую духовную академию, которую окончил в 2005 году, защитив кандидатскую диссертацию. Перед поступлением в МДА был пострижен в мантию экзархом западноевропейских русских приходов архиепископом Евкарпийским Сергием с наречением имени Савва (в честь преподобного Саввы Сторожевского). В 2003 году вышел из юрисдикции Экзархата западноевропейских русских приходов Константинопольского Патриархата. 

С января 2006 года — сотрудник Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата. В том же году митрополит Смоленский и Калининградский, ныне Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл рукоположил его во диакона и вскоре — в священника.

В 2007 году Святейший Патриарх Алексий II наградил отца Савву медалью преподобного Сергия Радонежского за участие в трудах по восстановлению церковного единства с Русской Зарубежной Церковью. После избрания Святейшего Патриарха Кирилла назначен секретарем комиссии по образованию Межсоборного присутствия Русской Православной Церкви и одновременно секретарем Управления делами Московской Патриархии. В 2010 году назначен заместителем управляющего делами Московской Патриархии и руководителем контрольно-аналитической службы Управления делами Московской Патриархии. 26 февраля 2019 года избран викарием Святейшего Патриарха Московского и всея Руси, епископом Зеленоградским, с сохранением обязанностей в Управлении делами Московской Патриархии.

Собор Александра Невского в Париже, фото Julien Chatelain

14 сентября была перевернута еще одна страница в истории Гражданской войны: Священный Синод принял в состав Русской Православной Церкви главу Архиепископии западноевропейских приходов русской традиции архиепископа Иоанна (Реннето) и все желающие последовать за ним приходы вместе с клириками. Спустя две недели на собрании духовенства в Париже абсолютное большинство клириков Архиепископии решили присоединиться к Московскому Патриархату, и 7 октября Священный Синод постановил принять Архиепископию в состав Русской Православной Церкви.

Архиепископия — наследница одной из частей, на которые раскололи Русскую Православную Церковь события начала XX века. Она возникла на базе приходов, образованных русскими, бежавшими в Европу после революции 1917 года. Сперва все они подчинялись Русской Церкви, но в 1931 году, после цепи трагических, раскалывавших ее событий, те из них, которыми управлял митрополит Евлогий (Георгиевский), влились в состав Константинопольского Патриархата. А нынешнее возвращение Архиепископии в Московский Патриархат спровоцировал сам Константинополь, который в прошлом году отменил «особый статус», гарантировавший ей сохранение ее богослужебных и административных особенностей.

Наш собеседник — епископ Зеленоградский Савва (Тутунов). Сегодня владыка живет в России, служит в Русской Православной Церкви. Но в детстве он и его семья были прихожанами одного из храмов Архиепископии во Франции. Он своими глазами видел, как жили в Европе русские приходы, разделенные с Русской Церковью, и очень хорошо понимает, почему возвращение их домой вызвало столь сильное переживание священства и мирян.

— Владыка Савва, в соцсетях писали, что у некоторых прихожан, присоединившихся к Московскому Патриархату, на глазах выступали слезы, когда диакон на богослужении возглашал имя Патриарха Кирилла. Что их так растрогало?

— Конечно, люди были очень рады. Но причины их волнения, я думаю, можно назвать разные.

Часть прихожан еще очень остро ощущают свою связь со старой Россией, помнят, что они потомки русских эмигрантов. Таких людей, конечно, больше в старшем поколении. 

Другая часть прихожан, для которых это событие имело большое значение, — люди, эмигрировавшие в последние годы. Они всегда считали себя членами Русской Церкви и не совсем понимали, в чем причины отделения.

И третья часть людей, принявших переход владыки Иоанна в Московский Патриархат близко к сердцу, — это довольно многочис­ленные потомки русских эмигрантов, часто уже полностью ассимилировавшиеся в зарубежном окружении и даже почти утратившие русский язык, а также коренные жители западноевропейских стран, посещающие приходы русской традиции. Для них присо­единение к Русской Церкви — это возможность сохранить все те особенности приходской жизни, которые сложились за годы в составе Архиепископии. Русская Церковь защитила их Архиепископию от развала, который затеял Константинополь.

Один европейский священник, прежде настроенный по отношению к Московскому Патриархату критично, после последних событий написал моему другу, что, конечно, надо идти за владыкой Иоанном в состав Московского Патриархата, потому что Русская Православная Церковь — «единственная, которая оказала нам милосердие». Русская Православная Церковь, как и объявляла, приняла на заседании Священного Синода 7 октября решение сохранить Архиепископию и те традиции, с которыми она живет, — управленческие, богослужебные…

— В составе западноевропейских приходов действительно много бельгийцев, французов, других коренных европейцев?

— Да, это один из плодов пастырской деятельности священников и богословов русской эмиграции. Можно вспомнить хотя бы такие имена, как Владимир Николаевич Лосский или его сын, Николай Владимирович Лосский, впоследствии ставший священнослужителем… Значительное число прихожан западноевропейских приходов — коренные жители этих стран. Это активные люди, и очень многие из них сейчас идут в Московский Патриархат за владыкой Иоанном — который, кстати, сам коренной француз.

— Вы подробно изучали историю создания Архиепископии. В чем были все-таки основные причины тогдашнего разъединения с Русской Церковью?

— Они коренились в самом государственном строе Советского Союза. К 1930-м годам взаимоотношения зарубежных приходов с Синодом в Москве очень осложнились в силу политичес­ких обстоятельств. В итоге Русская Зарубежная Церковь избрала путь абсолютной автономии, а митрополит Евлогий (Георгиевский), управлявший русскими приходами в Западной Европе*, решил временно войти в Константинопольский Патриархат. Все это происходило в условиях несвободы Церкви в СССР.

Митрополит Евлогий — первый Управляющий русскими православными приходами Московской патриархии в Западной Европе с паствой — русскими эмигрантами у собора св. Александра Невского. Париж, 1920-е гг.

Какие-то приходы все же остались в составе Московского Патриархата, позднее их стало больше. Что было бы, если бы остались все? Трудно говорить в сослагательном наклонении. Но, думаю, именно потому, что оставшихся в Московском Патриархате зарубежных приходов оказалось совсем немного, у них появилась возможность жить более или менее спокойной жизнью.

Как раз сейчас я читаю дневниковые записи Петра Евграфовича Ковалевского — он был старшим иподиаконом митрополита Евлогия до самой его смерти. Петр Евграфович дожил до 1978 года, оставил интересные дневники. В них описано, например, как в 1945 году полпредство Советского Союза в Париже объявило: все эмигранты из России могут получить советское гражданство, если попросят о нем. После победы над фашистской Германией в Европе царило большое воодушевление, и некоторые люди горели желанием вернуться в Советскую Россию. 

Но довольно быстро выяснилось, что советская власть не подразумевала возвращения всех этих людей в Советский Союз; предполагалось, что, став советскими гражданами, они останутся во Франции и в других странах, где жили. Ковалевский считал, что советская власть хотела превратить этих людей в агентов своего влияния на Западе.

Я не исключаю, что и представители зарубежных юрисдикций Русской Церкви опасались чего-то в этом духе. Отсюда и нежелание быть вместе. Политическая ситуация была все-таки очень сложная.

Тем не менее — хочу это подчеркнуть, — митрополит Евлогий всегда настаивал, что переход западноевропейских приходов в юрисдикцию Константинополя — временный! Сам владыка в августе 1945 года вернулся в состав Московского Патриархата, но вскоре скончался, и приходы, которые он возглавлял, отошли обратно к Константинополю. Но, повторюсь, это разделение всегда рассматривалось как временное — до нормализации церковной жизни в России, до возможности беспрепятственно взаимодействовать с Патриаршим престолом в Москве.

Из письма митрополита Евлогия Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Алексию I с благодарностью за возвращение в лоно Русской Православной Церкви, 1945 г.

— А что препятствовало взаимодействию?

— Я думаю, в Западной Европе опасались — справедливо или нет, судить не берусь, — что решения, принимаемые в Москве в отношении зарубежных приходов, не будут вполне свободны от политики. Что Москва не станет учитывать специфику приходов, действующих в странах, которые находились на тот момент в противостоянии с СССР.

---

«Константинополь все больше и больше подчеркивал эксклюзивность своих мнимых прав на русские приходы»

— Говорят, Константинополь сыграл в истории разделения не последнюю роль?

— В 1931 году, когда Патриарх Константинопольский Фотий принимал владыку Евлогия с подчиненными ему и искавшими себе пристанище приходами, в томосе (Церковном акте. — Ред.) о присоединении было подчеркнуто, что приходы остаются русскими и должны со временем вернуться в Русскую Церковь. А вот в 1945 году, после кратко­временного возвращения западноевропейских приходов в состав Московского Патриархата, Константинопольский Патриарх уже подчеркивал эксклюзивность своих прав на управление всеми приходами, находившимися вне территорий Поместных Церквей. В том числе и западноевропейскими приходами русской традиции. Начиная с конца войны и в последующие годы Константинополь все больше и больше подчеркивал эксклюзивность своих мнимых прав. Конечно, это наложило серьезный отпечаток на последующие взаимоотношения Архиепископии и Московского Патриархата.

Молебен в начале строительства часовни Серафима Саровского в Монжероне, Франция. 1930-e гг.

— Ощущали ли прихожане русских храмов в Париже свою отделенность от Русской Церкви? Переживали ли они этот разрыв как трагедию?

— Лично у меня ощущения какого-то трагического разрыва не было. Я был все-таки эмигрантом во втором поколении и ездил в Россию очень часто — по крайней мере раз в год. Я спокойно причащался, исповедовался в русских храмах. И в целом рос в постоянном ожидании того, что однажды советская власть закончится и я вернусь в Россию.

Но при этом священнослужители Московского Патриархата, Русской Зарубежной Церкви и Архиепископии западноевропейских приходов русской традиции не сослужили друг с другом. Исключения бывали: конечно, не на уровне епископата, но среди священников — например, на службах в детских лагерях, куда летом съезжались дети из всех трех юрисдикций. Во Франции их было два — детский лагерь РСХД* и детский лагерь организации «Витязи». В них приезжали дети из разных приходов, и священники причащали их, не задумываясь, кто откуда прибыл.

Что касается мирян, то, конечно, каждый ходил в свой храм, но вряд ли была исключением ситуация, когда прихожане храма одной юрисдикции приходили в храм другой юрисдикции и там приступали к Святым Дарам. Я сам так не делал, потому что с раннего детства алтарничал в одном и том же храме, но думаю, что такое случалось.

— То есть разделение было скорее номинальным?

— Так тоже нельзя сказать. Сложности могли возникать при совершении, например, отпеваний, если усопший ходил в храм другой юрисдикции. Или венчаний — если жених и невеста были из разных мест. Я слышал, что были случаи отказов, но сам с этим не сталкивался. Определенная болезненность ситуации, конечно, ощущалась. И сам факт невозможности совместного служения литургии духовенством был показательным. Впрочем, сослужение священников при совершении венчаний, отпеваний все-таки бывало: эмиграция очень тесный мир и почти все друг с другом знакомы или даже родственники, независимо от юрисдикций. Примеры тому приводит тот же П. Е. Ковалевский.

Наиболее обособлены литургически были священники Русской Зарубежной Церкви. А клирики Константинопольского Патриархата находились как бы в промежуточном положении.

— Если основной причиной для разделения было советское государство, то почему общение между Московским Патриархатом и Архиепископией не восстановилось в 1991 году?

— Думаю, западноевропейским приходам нужно было некоторое время, чтобы убедиться, что освобождение России произошло по-настоящему, что советская власть не вернется через пару лет. И потом, с момента последней попытки объединиться в 1945 году прошло уже почти 50 лет — а это много. Люди пошли разными путями, плюс была особая позиция Константинопольского Патриарха, о которой я ранее сказал.

Путь к сближению с Русской Церковью начал архиепископ Сергий (Коновалов), которого избрали главой западноевропейских приходов русской традиции в 1993 году. Всего два года ему потребовалось, чтобы добиться восстановления евхаристического общения** на уровне архиереев. В 1995 году он уже сослужил Святейшему Патриарху Алексию II. Вспоминаю, что это был воскресный день, память Жен Мироносиц, вскоре после Дня Победы. Потом владыка Сергий стал работать над каноническим объединением — это была уже более сложная задача. Приходилось преодолевать сопротивление некоторых клириков и мирян, которые считали, что Русская Церковь не освободилась от последствий своего пребывания в СССР, что в ней сохранились «советскость». До нынешнего сентября эта задача так и оставалась в целом неразрешенной.

— Что реально изменилось для прихожан западноевропейских храмов, последовавших за архиепископом Иоанном?

— Прежде всего, восстановилось евхаристическое общение, которое было прервано год назад, поскольку Архиепископия находилась в составе Константинопольского Патриархата. Кроме того, можно сказать, что статус Архиепископии даже повысился. Долгие годы она считала, что ее существование очень важно для Константинополя с точки зрения сохранения традиций и что он никогда не примет решения о ее судьбе, не посоветовавшись с ее иерархами. Но оказалось, что для Константинополя экзархат*** — это даже не епархия, а просто некая группа приходов, которые управляются «экзархом», то есть поверенным Патриарха. Поэтому решение Константинополя об упразднении Архиепископии было абсолютно логичным — с его, разумеется, точки зрения. Русская же Православная Церковь, принимая Архиепископию в состав Московского Патриархата, смотрит на нее как на самостоятельную епархию с особым статусом и намерена уважать ее традиции. Поэтому внутри Русской Православной Церкви ее ситуация будет намного стабильнее, чем в составе Константинопольского Патриархата.

15 сентября 2019 г. в Александро-Невском соборе в Париже впервые после присоединения Архиепископии экзархата православных русских церквей в Западной Европе к Русской Православной Церкви поют многолетие Патриарху Кириллу

---

«Мне всегда хотелось вернуться в Россию»

— Вы упомянули, что сами родились в семье эмигрантов. Как Ваша семья оказалась в Европе?

— Моя мама — из потомков белой эмиграции. Ее родители приехали во Францию еще совсем детьми. А родилась она уже в Париже, там же и училась. Потом ее отец, который был инженером, стал время от времени приезжать в Советский Союз — в то время французские инженеры, случалось, помогали строить разные объекты для СССР. А его супруга, моя бабушка, была в родственных отношениях с другой моей бабушкой — матерью моего отца. Благодаря этому дедушка познакомился с родителями моего отца, а позже — и мои родители друг с другом. 

Мама в то время работала переводчиком и в конце 1970-х приехала работать в Москву — в гостиницу «Космос», которую тоже строили французы. Здесь мои родители поженились, сюда и меня привезли вскоре после того, как я появился на свет. Во Францию мы вернулись перед Олимпиадой 1980 года.

С тех пор мы жили во Франции, но каждое лето на два-три месяца я приезжал к дедушке и бабушке, родителям отца: у них была дача в Подмосковье. Отец до конца 1980-х оставался во Франции: мы опасались, что, если он приедет в Москву, его могут больше не выпустить. А мы с мамой и братьями были французскими гражданами и приезжали сюда относительно свободно. Во всяком случае, визы нам давали.

Прапрадедушка епископа Саввы — cвященник Николай с матушкой. Фото tutunov.org

— Семья была церковная?

— Да, церковная. Крестили меня здесь, в Москве, в храме пророка Илии Обыденного, где еще родители мои венчались, а бабушка состояла в «двадцатке». Когда мы переехали во Францию, то и там продолжали ходить в храм.

— Который подчинялся Константинопольскому Патриархату…

— Да. Это был храм святых равноапостольных Константина и Елены — насколько мне известно, самый первый из храмов, построенных во Франции первой волной русской эмиграции. Православные храмы строились во Франции и до революции 1917 года — Александро-Невский собор в Париже, Никольский собор в Ницце и другие; но из тех, которые были построены после революции, этот — первый. Располагается он в Кламаре, пригороде Парижа, и в то время входил в состав Константинопольского Патриархата.

— Что Вам запомнилось из церковной жизни тех времен?

— Наверное, что все приходы — во всяком случае, подавляющее их большинство — были очень малочисленными. Все прихожане знали друг друга, и священник каждого из них знал по имени. Это накладывало свой отпечаток на взаимоотношения в общине, на жизнь прихода.

Да и весь «русский Париж» — десять приходов, — большинство прихожан тоже друг друга знали и тепло общались, очень много было семейных связей. Иногда это напоминало отношения в коммунальной квартире — и в хорошем, и в не очень хорошем смысле слова: могли разноситься какие-то сплетни, люди могли ссориться друг с другом и т. д. Но так или иначе отношения были очень личными, и это была сильная сторона русских приходов в дальнем зарубежье.

— Очевидно, это были уже не сами эмигранты, а потомки тех, кто уехал из России в 1920-е?

— Большинство людей, которые покинули Россию в первую волну эмиграции, ко времени моего отрочества уже, конечно, скончались. За редкими исключениями, одним из которых была моя прабабушка — бабушка моей мамы. Жив был в начале 1990-х годов и мой дедушка, но он эмигрировал еще маленьким мальчиком.

Зато были живы многие из тех, кого было принято относить к «перемещенным лицам»: во время Второй мировой войны немцы вывезли их с оккупированных территорий СССР в лагеря, расположенные в Западной Европе, там многие из них и остались после войны. Если говорить о представителях белогвардейской эмиграции — конечно, я застал в основном представителей уже второго-третьего ее поколения.

— А как эти люди относились к Русской Православной Церкви? Не считали, что лучше держаться подальше от «советской Церкви»?

— Среди прихожан Константинопольского Патриархата я такого не помню. Все мы понимали, что Русская Церковь живет в условиях гонений, и на литургии всегда читалась особая молитва «о страждущей стране нашей Российской». Помню буквально пару человек, которые периодически прохаживались в разговорах в адрес «советской Церкви», но они были скорее исключением и воспринимались мною как люди со странностями.

Патриарх Кирилл и архиепископ Иоанн (Ренетто) во время визита патриарха Кирилла во Францию. Русское кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа, 2016. Фото Пресс-службы Патриарха Московского и всея Руси

— Как случилось, что Вы сами перешли из юрисдикции Константинопольского Патриархата в юрисдикцию Московского Патриархата?

— Мне всегда хотелось вернуться в Россию. В последние годы моей учебы в лицее Orsay-Paris XI я был иподиаконом у владыки Сергия (Коновалова) и собирался оставаться рядом с ним и помогать столько, сколько потребуется. Тем более что владыка Сергий, как я уже сказал, очень много работал над возвращением Архиепископии в состав Русской Православной Церкви. В 1999 году он меня направил на обучение в Московскую духовную семинарию, но на каникулы я возвращался в Париж и помогал владыке. В один из моих приездов он постриг меня в монашество. А в 2003 году владыка Сергий скоропостижно скончался от тяжелой формы рака. Оставалось буквально несколько дней до того момента, когда он собирался представить на обсуждение епархиального собрания предложение о присоединении к Русской Православной Церкви…

Однако после смерти владыки Сергия в епархиальный совет и в другие органы управления Архиепископией пришли люди, которые отторгали идею присоединения к Русской Православной Церкви. Впоследствии эти настроения только усилились: в адрес Русской Церкви все чаще стали звучать упреки в том, что она будто бы авторитарная, что, дескать, слишком связана с государством… Я не разделял эти мнения. На мой взгляд, правомерность существования Архиепископии — с историко-канонической точки зрения — в том и состояла, чтобы со временем исполнить намерение владыки Евлогия и вернуться в Русскую Церковь. Поскольку новое руководство Архиепископии тогда достаточно ясно продемонстрировало отказ от этого пути, я решил двигаться по нему самостоятельно.

Беседовал Игорь Цуканов 

 

ВОПРОС НОМЕРА

Чувство вины сводит с ума. Что делать?

Здравствуйте. Я все время чувствую себя виноватой. Перед Богом, перед мамой, перед мужем, перед детьми. Наверное, это закономерное чувство, ведь я действительно почти все делаю не так и постоянно это вижу. Стараюсь по учению святых отцов быть внимательной к своему сердцу. И вижу в нем одну грязь или глупость, укоряю себя за неправильные вещи, по возможности часто хожу к исповеди. В общем, стараюсь вести духовную жизнь. Но как только после исповеди чувство вины за свою никчемность проходит, тут же начинают, как снежный ком, наматываться новые грехи, так что иногда даже до Чаши не успеваю дойти: плохие мысли, желание причаститься раньше других, отвлечение от молитвы. И снова я виновата, хоть иди и опять вставай в очередь на исповедь. 

Это — в храме. А в обычной жизни чувство вины — обычный мой спутник. Иногда, в общении с детьми, с мужем, с подругой это чувство меня отпускает, становится радостно и весело. И тут же снова накрывает новой волной вины: как я могла забыть о своей греховности? Как могла веселиться и радоваться, когда все во мне пропитано грехом? Наверное, это нормальное состояние для духовной брани. Но мне очень тяжело. Как с этим справляться, где найти силы чтобы выдерживать это чувство вины? 

 

Екатерина, Хабаровск 

На письмо читателя отвечает психолог Александр Ткаченко

С чувством вины у людей очень часто бывают сложные отношения. Тут может возникнуть целый ряд вопросов. Например, откуда берется чувство вины? Подлинная ли это вина, или же надуманная, когда человек, что называется, сам себя накрутил? Как отличить одно от другого? А самое главное — что же делать с этим чувством, если оно возникло или даже возникает регулярно? Попробуем во всем этом разобраться.

Тезис первый: 

ЧУВСТВО ВИНЫ НЕ ЯВЛЯЕТСЯ ВРОЖДЕННЫМ. ОНО НАЧИНАЕТ ФОРМИРОВАТЬСЯ В РАННЕМ ДЕТСТВЕ, С ПЕРВЫМ ГНЕВНЫМ ОКРИКОМ СТАРШИХ ИЗ-ЗА КАКОЙ-НИБУДЬ ШАЛОСТИ. 

Пока ребенок еще не знает, что разбить чашку, разрисовать фломастером обои или изрезать мамино платье ножницами — это плохо, чувства вины за такие действия у него не возникает. Все это для него лишь игра, с помощью которой он исследует мир. Он не понимает ценности вещей, не знает границ допустимого в поведении. Проще говоря, он еще не знает, что ему можно делать, а чего нельзя. Объяснить ему это — задача взрослых. 

Еще не знающий норм и правил поведения ребенок обязательно будет лезть туда, куда не нужно, и делать то, чего нельзя. И конечно же, будет получать от взрослых сигналы недовольства таким поведением. Именно из этих сигналов в психике маленького человека начинает формироваться чувство вины, благодаря которому он потом всю жизнь будет определять, где именно он поступил недолжным образом. 

Постепенно на основании полученного от взрослых опыта обвинений ребенок учится сам давать оценку своим поступкам. Для этого его психика создает структуру, которая будет осуждать его уже без всякого участия кого-либо извне. Душевная боль, осознание своей никчемности, страх отвержения близкими людьми, жгучий стыд за то, что причинил вред, — вот далеко не полный перечень ощущений, которые сопровождают чувство вины. Приятного в этом «букете» переживаний, прямо скажем, немного. Вина причиняет сильный дискомфорт, не дает жить спокойно, отравляет жизнь человека, причем в буквальном смысле этого слова. 

Дело в том, что на уровне физиологии это чувство переживается как стресс, опасность: я сделал нечто недолжное, и теперь мне грозит возмездие. В ответ организм реагирует вырабатыванием гормонов стресса — кортизола и адреналина. Они нужны для того, чтобы максимально мобилизовать все ресурсы организма и отразить опасность в бою с напавшим противником или же убежать от него, если силы слишком неравные. Но в случае с чувством вины проблема заключается в том, что человек разворачивает возникшую стрессовую агрессию против себя же самого. Он сам себя хочет наказать за совершенный проступок. А от себя, как известно, не убежишь. В итоге мобилизованные гормонами ресурсы организма не получают отработки в виде активного действия (ради которого они, собственно, и мобилизуются) и «застревают» в теле. Та энергия, которая должна была пойти на отражение атаки или бегство, начинает активизировать совсем другие группы мышц. Это могут быть спазмы кровеносных сосудов или полостных органов (которые тоже состоят из мышечной ткани), спонтанные зажимы скелетной мускулатуры, передавливающие нервные окончания. Поэтому душевная боль, которой сопровождается чувство вины, имеет и вполне выраженную телесную проекцию. 

И если человек живет с этим чувством продолжительное время, гормоны стресса начинают разрушать его организм, подтачивать силы, делать жизнь безрадостной и унылой.

Тезис второй: 

ЕСТЬ КОНСТРУКТИВНОЕ ЧУВСТВО ВИНЫ — ОНО ПОДВИГАЕТ ЧЕЛОВЕКА К ПРИЗНАНИЮ ПРОСТУПКА И РАБОТЕ НАД СОБОЙ.

Чувство вины буквально жалит человека, причиняет ему сильные страдания. Поэтому его конструктивное действие может быть лишь кратковременным и заключается в привлечении внимания человека к недолжному поступку. Оно подобно уколу булавкой, когда человек вскрикивает: «Ой, больно!» — и начинает искать, обо что же это он укололся. Но если он будет длительное время игнорировать такие уколы, «булавка» может серьезно его поранить и даже вызвать общее заражение крови. Так и длительное пребывание в чувстве вины может оказаться опасным для эмоционального и физического здоровья. 

Но предположим, сигнал воспринят, «укол булавкой» достиг своей цели, человек ойкнул и, осмотревшись, понял, что именно он сделал не так, в чем провинился. Что дальше? 

А дальше человеку предстоит принять на себя ответственность за совершенный проступок. Ему нужно оценить размер ущерба, нанесенного тому, перед кем он провинился, и постараться возместить этот ущерб. 

Яркий пример подобного рода — история мытаря Закхея: Потом Иисус вошел в Иерихон и проходил через него. И вот, некто, именем Закхей, начальник мытарей и человек богатый, искал видеть Иисуса, кто Он, но не мог за народом, потому что мал был ростом, и, забежав вперед, взлез на смоковницу, чтобы увидеть Его, потому что Ему надлежало проходить мимо нее. Иисус, когда пришел на это место, взглянув, увидел его и сказал ему: Закхей! сойди скорее, ибо сегодня надобно Мне быть у тебя в доме. И он поспешно сошел и принял Его с радостью. И все, видя то, начали роптать, и говорили, что Он зашел к грешному человеку; Закхей же, став, сказал Господу: Господи! половину имения моего я отдам нищим, и, если кого чем обидел, воздам вчетверо. Иисус сказал ему: ныне пришло спасение дому сему... (Лк 19:1–9). 

Несомненно, Закхей, не один год бессовестно обиравший своих единоплеменников, испытал перед лицом Господа чувство вины за свои преступления. Но что же он делает при этом? Сгорая от стыда, убегает в горы, подальше от людских глаз? Нет, Закхей тут же принимает решение взять на себя ответственность и возместить обиженным им людям тот ущерб, который они понесли от его вымогательства. И Господь одобряет такое его поведение. Ему не нужно, чтобы Закхей постоянно пребывал в чувстве вины. Он видит, что тот принял ответственность, готов загладить последствия своего греха. Значит, чувство вины сделало свое дело. И нет смысла принуждать Закхея пребывать далее в этом разрушительном чувстве. Вообще, нетрудно заметить, что всех грешников, испытывающих вину, Господь в Евангелии не обвиняет еще, а напротив, оправдывает и прощает, снимая с них этот тяжкий и токсичный груз. 

Признать вину и взять на себя ответственность за нанесенный ущерб — таков алгоритм действий при возникновении чувства вины за реальный проступок, ошибку или преступление.

Тезис третий: 

ЕСТЬ РАЗРУШИТЕЛЬНОЕ ЧУВСТВО ВИНЫ — ОНО ЗАГОНЯЕТ ЧЕЛОВЕКА В КЛЕТКУ ВИНЫ ЗА ТО, ЧТО ОН И НЕ СОВЕРШАЛ.

Но бывает и так, что никакого преступления не было и ущерб никому не нанесен. А человек буквально изводит себя переживаниями этого чувства, коря себя за каждый неловко сделанный пустяк. И в этом случае нужно говорить уже о невротической вине, которая возникает из-за чересчур требовательного отношения к себе. 

Причины этому лежат все там же, в детстве, когда чувство вины лишь формировалось в психике ребенка под влиянием критической реакции взрослых. Если родители или воспитатели обращались с ребенком бережно и спокойно, то и чувство вины формировалось у него адекватно. Например, после случайно разбитой чашки объясняли, что разыгравшись, не стоит сразу же прыгать за стол и быстрее хватать молоко. Лучше сначала немного успокоиться, восстановить контроль за своими движениями, чтобы в следующий раз не получилось такого же конфуза. После такой критики ребенок понимал, что чашка разбилась по его вине. А его ответственность за нанесенный ущерб заключалась в принятии им новых знаний о себе, готовности изменить свое поведение таким образом, чтобы больше не разбивать посуду из-за подобных причин. 

Но если взрослые в такой ситуации начинали кричать на ребенка, обесценивать, унижать или запугивать его, картина формирования чувства вины оказывается принципиально иной. Ребенок здесь просто не имеет возможности принять на себя ответственность за разбитую чашку. Он лишь видит, что значимые для него взрослые им очень недовольны, что они различными способами хотят причинить ему душевную боль. И в самом деле, ну а как еще можно расценить ситуацию, когда мама ледяным тоном спрашивает: «Ты хоть понимаешь, что ты сейчас натворил? Ты знаешь, сколько эта чашка стоила?» Или же: «Это была бабушкина чашка! Ты понимаешь, что ты сейчас разбил память о бабушке?»

Все это — различные варианты эмоционального насилия, которые отличаются от физического избиения лишь тем, что боль здесь стараются причинить словом, а не ударами. И ребенок это чувствует. В результате, вместо принятия ответственности, он делает лишь один вывод: «Я плохой. Я сделал непоправимое. Мама меня больше не любит». И в дальнейшем начинает уже сам причинять себе эту психологическую боль в подобных случаях, считая, что через такое самонаказание он как бы искупает свою вину. И потом, уже во взрослой жизни, в трудные минуты вместо навыка принятия ответственности, эмоциональный опыт вдруг достает из закромов памяти унижающие, обесценивающие, откровенно ругательные фразы. И ты уже не хочешь ничего преодолевать, достигать, да и вообще жить, хочешь лишь спрятаться куда-нибудь подальше от всех, чтобы никто не больше не видел, какой ты плохой, безмозглый неумеха с кривыми руками и тупой башкой. Или же торопливо говоришь про себя эти злые, ранящие душу слова, как будто спешишь опередить кого-то, кто может снова тебя так обозвать. 

Что же получается в итоге? Человек живет с уверенностью в том, что всегда должен быть идеальным, не имея права на ошибку хоть в чем-нибудь. И хотя идеал недостижим по определению, любое отклонение от него человек воспринимает как падение и катастрофу, вызывающие немедленное чувство вины. Ведь он запомнил, что любить его можно лишь тогда, когда он делает все как надо. Но чем сильнее он стремится быть идеальным (а значит — любимым), тем хуже у него это получается. И тем сильнее он начинает терзать себя виной.

Так формируется чувство вины по невротической схеме. Никакой конструктивной функции у такой вины уже нет. Возвращаясь к метафоре укола булавкой, можно сказать, что при невротической вине человек начинает сам колоть себя этой булавкой, считая это наказанием за свою недостаточную «хорошесть».

Тезис четвертый: 

У ВЕРУЮЩИХ ЛЮДЕЙ БОЛЕЗНЕННАЯ ТЯГА К САМООБВИНЕНИЮ МОЖЕТ МАСКИРОВАТЬСЯ ПОД «ВЫСОКИЕ ДУХОВНЫЕ СОСТОЯНИЯ».

Придя в Церковь, они вдруг обнаруживают, что мучающее их чувство вины внешне соответствует целому ряду состояний, свидетельствующих об «успешном» и правильном прохождении христианского пути духовной жизни. Тут и «смирение», и «самоуничижение», и «видение своих грехов как песка морского». И тогда болезненный навык к постоянному самообвинению может оказаться для такого человека поводом к мыслям о собственном духовном преуспеянии или приближении к той самой вожделенной идеальности. Действительно, святые подвижники годами и даже десятилетиями стяжали эту удивительную способность — обличать себя за различные мелкие грехи. А тут в самом начале пути вдруг видишь у себя такую высоту в уже готовом виде. Не иначе, ты избран Богом для какого-то особого служения. И вот уже чувство вины становится едва ли не желанным, вызывается произвольно и осознанно: ведь по нему видно, насколько человек духовно преуспел. 

Увы, такая «духовная практика» ничем хорошим кончиться не может и обычно приводит к нервному истощению, истерикам, неврастении, которые при желании человек тоже может отнести к проявлениям своей «высокой духовности». Однако в православной аскетической практике для таких состояний есть и вполне традиционное определение — прелесть (от слова — лесть, т. е. — «прельстить самого себя»).

Причина такого духовного сбоя лежит в приобретенной с детства привычке судить о себе лишь в идеальных категориях. Человек с невротической виной не способен принять себя таким, каков он есть, — обычным, неидеальным, поврежденным грехом. Но без признания собственного несовершенства невозможно даже начать исправление себя. Именно поэтому православные подвижники говорили, что признак начинающегося здравия души — видеть свои грехи как песок морской, т. е. — способность видеть себя неидеальным и обращаться к Богу за исцелением. 

В случае же с невротической виной для человека настолько непереносимо сознание собственной греховности, что он стремится заглушить его постоянными уколами чувства вины за любое, даже самое малейшее действие греховных страстей. Неудивительно, что среди православных подвижников такое отношение к себе считалось одним из проявлений гордости. Вот что пишет об этом преподобная Арсения (Себрякова): «…нужно поучиться еще, как себя любить. Да, и очень надо над этим потрудиться. Например, человек несправедлив бывает к себе и требует иногда от себя того, чего дать не может. Требует от себя победы над своими страстями и скорбит, волнуется, негодует на себя, когда видит, что его берут во власть те самые страсти, от которых он решил отстать. Но справедливо ли такое негодование на себя? Нет. Человек своею силой никогда не может победить в себе страсти: их побеждает в нас сила Божия. Эта сила присуща Его заповедям. Когда с помощию Божиею человек усвоит их, когда они будут жить в его сердце, тогда грех и страсти ослабевают и совсем прекращают свое действие в сердце. Нужно постоянно оживлять в своем сердце намерение жить по заповедям Христовым, нужно просить в молитве Его помощи, нужно смиряться в своих уклонениях, нужно подклоняться под свою немощь и не негодовать на себя за нее (выделено мной. — А. Т.). Ведь не силен ее победить в себе, зачем же требовать от себя того, что может дать Один Господь, зачем же скорбеть на себя, что не стал выше себя. В таком требовании от себя духовного преуспеяния сказывается наша гордость. Будем всего ожидать от Единого Господа и глубоко смиряться в своих немощах и греховности».

«Подклоняться под свою немощь и не негодовать на себя за нее» — хороший рецепт. Но какие-то активные действия ведь тоже нужно совершать для того, чтобы Господь избавил нас от этой немощи и укрепил в вере и благочестии? Безусловно — да. Однако вовсе не бесконечное самоистязание чувством вины предлагается святыми нашей Церкви для сохранения мирного духа в ситуации, когда христианин вдруг видит в себе мимолетное действие греха или страсти. Немедленная покаянная молитва, обращенная к Богу, — вот самое действенное средство против того множества мысленных грехов, которые все мы вольно или невольно совершаем в своем внутреннем мире. И не нужно ждать для этого очередной исповеди. Святитель Феофан Затворник прямо говорил: «Относительно мелких греховных движений сердца, помыслов и т. п. <…> следующее правило: как только замечено что-либо нечистое, тотчас следует очищать это внутренним покаянием пред лицом Господа. Можно этим и ограничиться, но если нечиста, неспокойна совесть, то потом еще на вечерней молитве помянуть о том с сокрушением и — конец. Все такие грехи этим актом внутреннего покаяния и очищаются».

Среди православных христиан отношение к чувству вины может вызывать споры. Одни считают это чувство важным и даже необходимым в прохождении духовной жизни. Другие, напротив, усматривают в нем серьезное препятствие на этом пути. 

Чтобы разобраться в этом противоречии, нужно обязательно уточнить два понятия. 

1. Чувство вины бывает как адекватным, так и невротическим. Когда человек в силу сложившейся у него привычки обвинять себя за все на свете считает эту привычку неким высоким духовным состоянием, ничего хорошего из этого не получится. Однако чувство вины за совершенный грех — нормальная человеческая реакция, без которой духовная жизнь становится невозможной. 

2. Видение своих грехов не является естественным свойством человека. В нашем падшем естестве оно помрачено и выявляется лишь одним единственным способом — тщательным исполнением заповедей Евангелия. Чувство вины здесь лишь внутренний маркер, как бы говорящий: «Вот, у тебя снова не получилось, хотя ты очень старался. Твоих сил на это не хватает, скорее проси помощи у Господа». Но если это чувство становится способом самонаказания, если оно вгоняет человека в уныние и лишает упования на милость Божию, никакой пользы в духовной жизни оно не принесет. Преподобный Симеон Новый Богослов писал: «Тщательное исполнение заповедей Христовых научает человека его немощи». Соответственно, там, где нет такого усиленного стремления исполнить все заповеди Евангелия, не может быть и углубленного видения собственных грехов. Такое видение — дар Божий, который раскрывается тем сильнее, чем более человек стремится победить в себе грех. И если без такого усиленного подвига человек вдруг ощущает в себе мучительное чувство вины, это повод для серьезного разговора с духовником. 

Но как же тогда справлялись с чувством вины святые, которые стяжали дар видения собственных грехов? Тут важно понимать, что для святых это чувство вины за грех, как уже было сказано выше, является лишь маркером, указывающим на то, что в духовной жизни произошел сбой, «поломка». Убедившись, что сами они с этой «поломкой» справиться не могут, подвижники обращались к Богу с молитвой о помощи. И в такой молитве, предстоя Господу, они получали от Него утешение своему горю от осознания собственного бессилия. Озаренные этим благодатным утешением, святые несли в мир не уныние от чувства вины и бессилия перед грехом, а свет и радость от веры в Божью любовь и милосердие. 

Так, маленький самоуверенный мальчик, получив от отца какое-то задание, и не справившись с ним, понуро приходит к отцу и говорит: 

— Папа, у меня не получилось. Наверное, я неумелый и никуда не гожусь. 

Но вместо порицания слышит ласковый голос отца: 

— Просто ты еще маленький. Я специально тебе это поручил, чтобы ты понял, как многому тебе еще предстоит научиться. Не огорчайся. Я всегда буду помогать там, где тебе понадобится моя помощь.

Тезис пятый: 

ЧУВСТВО ВИНЫ ДОЛЖНО БЫТЬ ЛИШЬ МОТИВАЦИЕЙ К ПОКАЯНИЮ, А НЕ ФУНДАМЕНТОМ ДУХОВНОЙ ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕКА.

Полезно ли для христианина испытывать чувство вины? С одной стороны, вроде бы да, потому что все мы знаем о своей поврежденности грехом. А с другой, как совместить это чувство с едва ли не главным апостольским призывом ко всем христианам — всегда радуйтесь (1 Фес 5:16)? Как это вообще возможно — радоваться, испытывая чувство вины? Можно найти объяснение этому парадоксу с помощью несколько неожиданной аналогии.

Сначала — два риторических вопроса к автомобилистам (все остальные, думаю, тоже легко поймут, о чем идет речь).

1. Хорошо ли, что на приборной панели в вашей машине есть целый набор тревожных лампочек и значков, сигнализирующих о не­исправности той или иной системы автомобиля?

2. Хорошо ли, когда все эти лампочки и значки постоянно горят и высвечиваются во время движения вашего транспортного средства?

Думаю, даже очень далекий от автомобильной проблематики человек легко ответит: в первом случае — хорошо; во втором, мягко говоря, не очень. А вернее, очень даже плохо. Примерно таким же образом действует в человеке чувство вины. Это тоже своего рода индикатор духовной неисправности. 

«Включаясь», он помогает человеку осознать греховность того или иного поступка, слова, мысли. И в этом — несомненная польза чувства вины. Но, уберегая нас от совершения греха или от пребывания в нераскаянном состоянии после его совершения, это чувство может стать и разрушительным для нашей душевной и телесной жизни. А происходит это в том случае, если мы испытываем вину постоянно. Причем проблема тут вовсе не в самом чувстве вины. Ведь когда на пульте управления каким-либо устройством постоянно горит красная лампочка, сигнализирующая о неисправности, значит, что-то в устройстве работает некорректно и нужно срочно устранять неисправность. Если же этого не сделать, устройство просто сломается.

Чувство вины — такая же «красная лампочка» в нашем естестве. Сделал, сказал или просто подумал какую-нибудь пакость — хлоп! Тут же загорелся на панели значок «опасность». Вина сжала сердце, отнимая радость и свободу. Для христианина тут все ясно: срочно бери на себя ответственность за причиненный себе или другим ущерб, кайся перед Богом и больше так не делай! Машину-то, небось, тут же отогнал бы на станцию техобслуживания, загорись у нее на панели значок «проблемы с двигателем». Вот и о душе своей позаботься так же, не игнорируй ее «красную лампочку».

Конечно, жить, вообще никогда не испытывая чувства вины, свойственно лишь психопатам или духовно омертвелым людям, для которых грех стал нормой и уже не вызывает душевной боли. Однако и пребывать в этом чувстве постоянно, делать его своим привычным состоянием тоже неправильно и неполезно, поскольку в духовной жизни христианина оно является лишь побудительным мотивом к покаянию. Но исцеляет человека не оно, а само покаяние, т. е. оставление с Божией помощью того греха, за который испытываешь чувство вины. А уже вслед за покаянием приходит и духовная радость, и благодарность Богу за исцеление. И чувство вины здесь лишь эмоциональный маркер того, что совесть наша неспокойна, что-то ее гнетет. Нужное чувство, что и говорить. Но все же оно никак не может рассматриваться как нечто ценное само по себе, в отрыве от покаяния. И уж тем более — как нечто, свидетельствующее о правильной духовной жизни. 

Загорелся в душе сигнал тревоги, ты его видишь — слава Богу! Иди и устрани причину. Поскорее сделай так, чтобы он погас.

Иллюстрации Марии Сосниной

 

НОВОМУЧЕНИКИ

Священномученик Димитрий (Беневоленский)

1883–27.11.1937

Священник Димитрий с женой Анной Ивановной и сыновьями Сергеем, Михаилом и Иваном, июль 1929 г.

7 января, в день праздника Рождества Христова, колхозные активисты пришли в храм во время богослужения и, став посреди храма, стали кричать:

— Нам церковь не надо! Звону тоже не надо! Давайте снимем колокола! Мы вам все равно служить не дадим!

Прихожане на это ответили им:

— Церковь наша, так что вы сюда не мешайтесь, — и, обращаясь к отцу Димитрию, сказали: — А вы, батюшка, служите.

Тогда пришедшие приступили вплотную к священнику и стали кричать:

— Мы вам служить не дадим, мы сейчас вашу церковь закрываем!

— У вас есть разрешение РИКа на закрытие церкви? — спросил отец Димитрий.

Этот вопрос сбил их с толку. Разрешения не оказалось, и активистам пришлось удалиться.

После этой неудачной попытки закрыть церковь власти устроили в клубе общее собрание, чтобы, начав обсуждение, подвести к тому, что колокола надо снять, а церковь закрыть. И вопрос был поставлен на голосование. Но как только он был произнесен вслух, прихожане тут же решительно заявили: «Не хотим обсуждать закрытие церкви и не дадим ее закрывать».

В тот день отцу Димитрию и прихожанам удалось защитить свой храм. Но уже вскоре священника ждали тяжелейшие испытания…

* * *

Священномученик Димитрий родился в 1883 году в городе Вышнем Волочке Тверской губернии в семье священника Михаила Беневоленского. В 1909 году он окончил Санкт-Петербургскую духовную семинарию и поступил учителем в школу при Николо-Столпенском монастыре Тверской епархии. В 1911 году он обвенчался с дочерью инженера-путейца Ивана Алексеевича Тихомандрицкого Анной и был рукоположен во священника ко храму великомученика Димитрия Солунского в селе Островно Вышневолоцкого уезда.

Священник Димитрий Беневоленский. Освящение дома. 1910-е годы

В 1919 году отец Димитрий был переведен в Троицкий храм в селе Паношино Удомельского уезда.

Издавна здесь сложилась традиция — в конце октября ходить по приходу с иконой Николая Чудотворца, которую в это время с крестным ходом приносили монахи из Николо-Теребенского монастыря. В село Паношино крестный ход с иконой прибывал 28 октября. В этот день служился молебен, а затем с иконой и молебнами ходили по домам. Это было великое торжество и праздник для всех его жителей. Однако в середине октября 1928 года распространился верный слух, что Николо-Теребенский монастырь будет закрыт и монахи с иконой больше не пойдут.

Прискорбно это было для верующих. В Троицком храме была в это время чтимая икона Николая Чудотворца, которую передали сюда в 1925 году из закрытого в Вышнем Волочке Казанского монастыря. В октябре 1928 года состоялось заседание приходского совета, на котором староста храма предложил по возможности сохранить традицию крестного хода и молебна перед иконой святителя Николая. Отец Димитрий с этим согласился и со своей стороны пожертвовал для иконы киот. Для большего удобства хождения с иконой были сооружены носилки.

28 октября состоялся крестный ход с иконой Николая Чудотворца, причем все было совершено торжественно и благоговейно и с таким религиозным подъемом, что не осталось и следа от того тяжелого чувства, которое охватило было души крестьян, когда они узнали, что крестного хода с монастырской иконой не будет.

Для властей это событие не осталось незамеченным. В середине января 1929 года в местной газете появилась статья, где говорилось, что священник в селе Паношино устроил крестный ход, подменив икону Николая Чудотворца из Николо-Теребенского монастыря храмовой. «Всяк об этой проделке знал, ячейка ВКП (б) знала. Все знали, но мер против такого безобразия не приняли», — заключал автор статьи.

16 января 1929 года священник Димитрий Беневоленский и староста храма Александр Щеголев были арестованы и заключены в тверскую тюрьму. Отец Димитрий был обвинен в том, что 28 октября совершил торжественное богослужение «с целью, — как было сказано в обвинении, — возбуждения суеверия в массах населения для извлечения таким путем материальных выгод». Старосту обвинили в том, что он помогал священнику устроить это торжественное богослужение. Однако прихожане не согласились с обвинением и собрали сельский сход, который постановил: «Мы, граждане села Паношина <...> в количестве тридцати двух человек, бывших на сельском сходе, <...> имели суждение об аресте настоятеля храма села Паношина священника Дмитрия Беневоленского и церковного старосты гражданина села Паношина Александра Щеголева, последовавшего вследствие обхода священником села Паношина в октябре прошлого года с иконой Николая Чудотворца, взятой из местного храма.

Народ обсудил означенный вопрос и принял во внимание, что инициатива этого обхода с иконой принадлежала церковному совету села Паношина и была произведена исключительно по желанию верующих, но никак не по инициативе церковного старосты гражданина А. В. Щеголева и священника Беневоленского, и что священник Беневоленский совершил означенный обход единственно по желанию верующих, что подтверждается тем, что перед обходом священник Беневоленский вначале совершенно отказывался от обхода и лишь после усиленных просьб прихожан объявил последним о своем отказе от уплаты ему <...> какого-либо вознаграждения за эти молебны. И действительно, им ни от кого не было взято ничего за эти службы.

На основании изложенного сход постановил возбудить ходатайство перед властями об освобождении священника Беневоленского и гражданина Щеголева из-под ареста, как основанного на неправильных данных. В случае необходимости поручительства, все нижеподписавшиеся граждане дают свое поручительство как за священника Беневоленского, так и за гражданина Щеголева».

29 января 1929 года дело было передано в суд Вышневолоцкого уезда, и 16 апреля состоялось его заседание. Отец Димитрий и староста храма виновными себя не признали.

Выступивший в судебном заседании адвокат сказал: «Суд в данном случае не судит за то, что они верующие, за то, что они молятся, но основным моментом им инкриминируется подделка иконы с целью извлечения материальной выгоды и возбуждения суеверия в массах. По показаниям же свидетелей мы ясно видим, что сходства совершенно между иконой, оборудованной подсудимыми, и иконой монастырской никакого не было. Теперь переходим к обману; такового также не было, так как все верующие отлично знали, что эта икона из местной церкви, и их никто не убеждал, что эта икона из монастыря, а потому вопрос совершенно отпадает, что они хотели возбудить суеверие в массах. Рассматривая их проступок, мы видим, что преступного в деяниях подсудимых совершенно нет. Правда, религия — дурман и вредит общественности, но ведь наш закон разрешает им свободно веровать. Ввиду отсутствия в деянии подсудимых состава преступления, прошу вынести оправдательный приговор».

Суд, однако, счел обвинение доказанным и приговорил священника к штрафу в размере ста рублей, а старосту к шести месяцам заключения. 

4 января 1930 года руководство колхоза в селе Паношино постановило начать кампанию по закрытию в селе храма. 7 января колхозные активисты пришли в церковь и попытались ее закрыть, но священник и прихожане не дали им этого сделать.  

На следующий день местный коммунист, в доме которого отец Димитрий снимал комнату, написал в Удомельское ОГПУ заявление. Он сообщил, что как-то спросил священника о его дальнейших планах, намеревается ли он оставаться священником или примет новый порядок и снимет сан. Отец Димитрий на это ответил: «Я убежден в правоте своей веры и священнического сана никогда не сниму!» — «Значит, вам нужен старый царский строй, вы прямо за него, раз так», — сказал коммунист. «Я прошу вас, — писал он далее в доносе, — данное мое заявление проверить и сделать надлежащий вывод: убрать его к “своим”».

25 апреля 1930 года тройка ОГПУ приговорила отца Димитрия к трем годам ссылки в Северный край.

По окончании срока в мае 1933 года он вернулся домой. Архиепископ Тверской Фаддей (Успенский) назначил его служить в храм в село Синево-Дуброво Сонковского района.

Летом 1937 года снова поднялась волна гонений на Церковь, и 12 ноября священник был арестован.

20 ноября отца Дмитрия доставили к следователю для заполнения анкеты, а на следующий день — на допрос. Следствие длилось всего лишь один день.

— Вам предъявляется обвинение в систематической контрреволюционной деятельности, направленной на срыв колхозного строительства. Подтверждаете ли вы это? — спросил священника следователь.

— Нет, виновным себя не признаю. Антисоветской агитации не вел, — ответил отец Димитрий.

— В июле вы среди колхозников вели антиколхозную агитацию. Подтверждаете ли вы это?

— Нет, не подтверждаю.

— В октябре вы вели контрреволюционную агитацию, направленную на срыв предвыборных работ по выборам в Верховный Совет СССР.

— Нет, антисоветской агитации, направленной на срыв предвыборных работ по выборам в Верховный Совет, я не вел.

— В августе вы распространяли провокационные слухи о войне. Подтверждаете ли вы это?

— Не подтверждаю. Слухов о войне не распространял.

Выслушав ответы священника, помощник оперуполномоченного составил обвинительное заключение. 25 ноября 1937 года тройка при УНКВД по Калининской области приговорила протоиерея Димитрия Беневоленского к расстрелу, он был расстрелян через день, 27 ноября, и погребен в общей безвестной могиле.

 

ВЕРА

Говорят, что

христиане считают злом все, что доставляет человеку радость — 

секс, алкоголь, вкусная еда.

НА САМОМ ДЕЛЕ

с христианской точки зрения в природе нет ничего, что было бы злом само по себе. Зло рождается как неверное употребление вещей, изначально добрых и полезных.

Простая аналогия: топор придуман и сделан для плотницких работ. Но, используя его не по назначению, можно вырубить плодоносящий сад, отрубить себе ногу или убить старушку-процентщицу. Точно так же и неверное употребление вещей, созданных Богом, превращается для человека в зло, хотя сами по себе эти вещи злом не являются.

Преподобный Максим Исповедник пишет об этом так: «Не пища зло, но чревоугодие, не деторождение, но блуд, не деньги, но сребролюбие, не слава, но тщеславие, а когда так, то нет в природе зла, кроме злоупотребления, которое случается от несмотрения ума за действиями естественными».

 

Часто спрашивают:

разве хорошо, что люди творят добро из эгоистических побуждений — ради своего спасения? 

ОТВЕЧАЕМ:

забота о своем спасении ничего общего не имеет с эгоизмом. Одно дело — ради собственного удовольствия «тащить одеяло на себя», действовать исключительно в своих интересах, не учитывая нужды и желания других людей. И совсем другое — радоваться, самоотверженно помогая другим, не делая различия между собой и ними. Вот слова одного из самых уважаемых духовников нашей Церкви архимандрита Иоанна (Крестьянкина): «Человек, добрый умом, укрепляет и утешает прежде всего самого себя. И это совсем не эгоизм, как некоторые несправедливо утверждают, нет, это истинное выражение бескорыстного добра, когда оно несет высшую духовную радость тому, кто его делает. Добро истинное всегда глубоко и чисто утешает того, кто соединяет с ним свою душу. Нельзя не радоваться, выйдя из мрачного подземелья на солнце, к чистой зелени и благоуханию цветов. Нельзя кричать такому человеку: ты эгоист, ты наслаждаешься своим добром! Это единственная неэгоистическая радость — радость добра, радость Царствия Божия».

Почему в Церкви

приносят на службу всякую еду и кладут на столик?

ПОТОМУ ЧТО

это древняя практика совершения тризн — общих трапез, за которыми поминались усопшие. По традиции, прихожане храма собирали большой общий стол, для того чтобы всем вместе вспомнить близких их сердцу людей, а также накормить неимущих. Это своего рода милостыня, которую родственники приносят за своих усопших. 

Сегодня эти принесенные продукты также могут быть употреблены за общей трапезой. Либо же их раздают неимущим, а также служителям и работникам храма — всем, кто даром, по воле сердца помогает в Доме Божием.

Вопрос священнику

Если продолжает мучить совесть, значит, исповедь «не зачтена»?

Отвечает протоиерей Игорь Фомин, 

настоятель храма святого благоверного князя Александра Невского при МГИМО

Исповедь действительна, даже если вас продолжает мучить совесть. Я считаю это естественным и правильным. Когда на теле появляется болячка, шрам от нее еще долго не проходит. Так и совесть — напоминает о наших грехах для того, чтобы мы их не повторяли, а работали над искоренением порока.

Разрешение греха совершается в тот момент, когда вы раскаялись и над вами была прочитана разрешительная молитва — как свидетельство того, что вы получили прощение. А совесть должна продолжать теребить. Она как болевой порог: люди без болевого порога быстро умирают — они не чувствуют опасности. А пока совесть нас мучает, мы живы.

Есть вопрос? Пишите! vopros@foma.ru

 

ЛЮДИ

«Это любовь!» — так называется специальный проект «Фомы», в котором священнослужители и их жены вспоминают о моменте, перевернувшем их жизнь навсегда. Читайте больше историй любви на сайте foma.ru

«Все крутили пальцем у виска, когда услышали мой план знакомства с Машей»

Иерей Александр Данилов, 

заведующий информационным отделом Казанской православной духовной семинарии, старший преподаватель богословия и философии, настоятель храма святого Николая в поселке Константиновка, г. Казань

Мы познакомились в интернете в 2010 году, и это произошло абсолютно случайно. Я был простым студентом Тверского государственного университета, светского вуза, но уже тогда мечтал о том, чтобы стать священником. Был пономарем в соборе Вознесения Господня в Твери, и меня особенно вдохновлял пример служения моего духовного отца, протоиерея Андрея Кичевского. Моя мечта исполнится, но все это будет позже…  

Однажды я бесцельно бродил по социальным сетям и вдруг наткнулся на страницу девушки. Я подумал: а почему бы не написать ей? Так и сделал. В результате у нас завязалась долгая переписка. В тот момент никаких романтических иллюзий я не питал, — это было обычное общение с очень интересным, как оказалось, человеком. Мы переписывались, переписывались… аж на протяжении двух лет! Нам не оставалось ничего другого — она жила на Украине, а я в Твери. Шансов встретиться, в общем, почти никаких, поэтому мы особо и не надеялись.

«Почему бы мне не съездить в другую страну и не познакомиться с Машей? Жизнь ведь одна!» Мысль, посетившая меня, электрическим зарядом прошла по всему телу. Она девушка интересная, верующая, да и на Украине я никогда не был… Наверное, несложно будет предположить, насколько странным и абсурдным казалось мое решение родственникам и друзьям: я собираюсь ехать в другую страну к девушке, которую никогда не видел — причем запланировал все это на первое января.

Новый год отметил с друзьями, попил чаю и в 5 часов утра поехал на вокзал. Сначала добрался до Москвы, а уже оттуда — на Украину. Не знаю, что тогда на меня нашло. Когда ты читаешь книги или смотришь фильмы и видишь, как герои совершают какие-то невероятные поступки, то не ожидаешь, что когда-нибудь и сам решишься на подобное. Для меня тогда это был почти сумасшедший шаг. Когда друзья и родители услышали о моем плане, абсолютно все крутили пальцем у виска. Все, кто мог, сказали, что они против. Но я уже никого не слушал.

Вагон был переполнен пьяными людьми, которые, видимо, праздновали уже не первые сутки. Я триста раз подумал о том, зачем все затеял. Но сомнения разрешились в один момент. Я помню, как поезд останавливается в Чернигове, я выхожу, на перроне прак­тически никого нет, только девушка в пуховике. Она стоит недалеко от двери вагона, и сквозь снег видно ее светящееся, счастливое лицо. Девушка, которая очень рада меня видеть, которая волнуется и которая, может, и не ожидала, что я все-таки наберусь смелости приехать.

Мы гуляли по старинному, красивому городу, кругом не было ни души — только снег. Я смотрел на нее и понимал, что мне просто хочется быть рядом с этим человеком. Когда ты ослеплен влюбленностью, то часто видишь в другом только плотское, но когда замечаешь, что тебе нравится слушать человека, делиться своим мнением и узнавать его взгляд на мир, то понимаешь — это настоящая, непреходящая любовь.

Я пригласил Машу в кино на следующий день после приезда. Очень волновался перед этим свиданием, переживал, прежде чем предложить ей встречаться, хотя понимал, что не хочу долго размышлять и оттягивать. В 2012 году начались наши отношения. Мы много говорили о семье, Боге, и поэтому с самого начала понимали: либо наши отношения приведут к свадьбе и совместному будущему, либо все очень быстро закончится. Ни она, ни я не хотели ничего мимолетного — хотелось большой, чистой любви.

Я пробыл у нее в гостях около четырех дней, а потом для наших встреч вновь приходилось преодолевать большое расстояние и государственные границы. Я много работал, копил деньги и не тратил выходные, чтобы была возможность иногда приезжать на Украину. Потом она начала приезжать ко мне, останавливалась у моих родителей.

Конечно, находиться в романтических отношениях с девушкой из другой страны иногда было непросто, и все наши друзья хором говорили: «Вы расстанетесь!» Мы, кстати, однажды им эти слова напомнили — 8 сентября 2013 года. Когда играли свадьбу.

Когда мы поженились, супруга знала о моем желании стать священником, хотя мы и предположить не могли, что это произойдет так скоро. Пока найду временную работу, пока обживемся… Но буквально через месяц после свадьбы мне предложили поступить в магистратуру Казанской духовной семинарии. Я воспринял это как призыв Бога. А кто я такой, чтобы Ему отказывать? Когда спросил у Маши, согласна ли, чтобы я принял священнический сан, то услышал твердое «да». И тогда, несмотря на то, что Казань была совершенно чужим городом без единого знакомого человека, мы, взявшись за руки, «нырнули» в новый, неизвестный, но прекрасный мир — вместе.

Мария Данилова, 

супруга священника Александра Данилова

Однажды мне пришло сообщение в сети «ВКонтакте» от неизвестного молодого человека. Зашла к нему на страницу, посмотрела фотографии, подумала: «Симпатичный парень». Потом увидела, что он живет в Твери, поэтому и не восприняла его желание общаться как что-то серьезное. Мы долгое время переписывались, как друзья, и я даже пыталась познакомить его со своей подругой из храма! Знаю, что у них завязался диалог, но очень быстро угас. А наше общение, наоборот, развивалось на протяжении двух лет. Со временем мы начали делиться друг с другом личными переживаниями, много разговаривали о Боге и семейных отношениях. У нас совпадали взгляды практически на все аспекты жизни. Стало понятно, что мы смотрим в одном направлении, и это еще больше расположило меня к нему.

Первое, на что я обратила внимание при знакомстве, — это легкость, непринужденность в общении. Другие парни, с которыми я раньше общалась, пытались казаться значимее и важнее, чем они были, хотя фальшь всегда была видна. Саша не пытался делать из себя другого человека, он сразу открылся мне таким, какой он есть: с острым умом, замечательным чувством юмора. Мне понравилось, что он мог поддержать почти любую тему. Если же не мог поговорить о чем-то, то отшучивался, но не глупо и пошло, а очень интеллигентно и неординарно.

Не помню, кому именно пришла идея приехать в Новый год на Украину. Мы договорились, что я буду ждать его второго января в Чернигове. В тот холодный зимний день папа проводил меня на вокзал, потому что поезд приходил около четырех-пяти часов утра. На нервной почве у меня на руках и лице появилась непонятная аллергия: я вся покрылась красными точками, меня одолел насморк. Иду на перрон, глаза слезятся, из носа течет, лицо красное. И вот, такая красивая, я пришла встречать молодого человека из другого города. До сих пор не понимаю, как он не сбежал сразу же, как только меня увидел? Как только поезд подошел, я заметила его фигуру в окне. Он вышел, начал оглядываться, а я шутя говорю: «Смотрит на меня и не видит!» Тогда уже он улыбнулся и подошел.

Мы поехали ко мне домой, вместе попили чай, и папа лег спать. Я спросила у своего гостя: «Саш, а ты хочешь, я проведу тебя по утреннему Чернигову?» В половину шестого утра мы снова надели теплые куртки и пошли на улицу. Я очень хотела показать ему наши самые красивые храмы. Во время прогулки поняла, что мы находимся недалеко от Елецкого Успенского монастыря, тем более, могли бы успеть на раннюю службу.

«Пойдем, я знаю короткую дорогу!» — с энтузиазмом сказала я. Идем, идем по каким-то задворкам, и я постепенно начинаю понимать, что совершенно не знаю, где мы находимся. Поворачиваюсь к нему и с полным недоумением в глазах спрашиваю: «Саша, а мы вообще где?» Никогда не забуду, как долго и громко он смеялся! «Маша, а кто должен лучше знать, где мы? Пригласила в гости, я приехал, ты меня завела в какие-то дебри и даже не знаешь сама, в какие», — говорил он, смеясь. Вскоре дорогу все же нашли. Потом, когда мы ехали домой, я увидела, что он засыпает в автобусе, и меня начала мучить совесть: человек с дороги, а я его не спать уложила, а в холод потащила.

Саша пробыл у нас только 4 дня. В один из этих дней мы пошли в кино. В кинотеатре он решился взять меня за руку. Потом сам рассказывал мне: «Я хотел проверить, уберешь ты руку или нет». Я руку не убрала. За два дня поняла: мне легко и хорошо с этим человеком, и если он предложит встречаться, я соглашусь.

С того момента Саша приезжал ко мне раз в месяц. Он работал без выходных круглые сутки, чтобы потом в свободную неделю отправиться в Чернигов. Меня это сильно подкупало: далеко не каждый молодой человек будет работать 25 дней без единого выходного, чтобы приехать в другую страну к своей девушке.

Месяцев через восемь после того, как мы стали парой, я начала всерьез задумываться над тем, что хотела бы выйти замуж за этого человека, и начала намекать ему на это. Сейчас мы спорим: Саша утверждает, что фотографии с вариантами свадебных платьев я начала присылать ему уже через два месяца после начала отношений, но я до сих пор стою на своем!

В тот день, когда я увидела фотографию симпатичного молодого человека в соцсети, то и подумать не могла, что когда-нибудь назову его своим мужем. Но постепенно из маленьких кусочков собиралось то самое цельное и сильное чувство, которое называют — Любовь.

Подготовила Анастасия Спирина

Кто плачет по мертвым собакам

история, рассказанная 13-летним мальчиком

Перед Новым годом родители послали меня в магазин на станцию, за селедкой. У отца любимое новогоднее блюдо — селедка под шубой.

Очередь в магазине оказалась огромной, и я сел на ближайшую табуретку — ждать лучше уж сидя, чем стоя. Вскоре рядом со мной присела какая-то бабуля — и вдруг начала бормотать, что она тут постоянно закупается, что здесь суповые наборы очень дешевые, вот и набирает побольше, чтобы собачек бездомных накормить…

Затем старушка спросила меня, знаю ли я, сколько у нее собачек. И сама же ответила, что их у нее двадцать человек. Именно так и сказала: «двадцать человек». Странная женщина, довольно нелепо одетая, в старом поношенном и явно нетеплом пальто (а на улице минус пятнадцать), серенькой вязаной шапке, из-под которой выбиваются седые волосы, а на ногах так вообще валенки. Маленькие вылинявшие голубые глаза на загорелом сморщенном лице, казалось, вцепились в меня и не собирались отпускать. Рукой, свитой из сухожилий и вен, она ухватила меня за рукав, и я почувствовал себя мухой, попавшей в паутину. Она говорила о том, какие у них большие и мокрые носы (по мне так сомнительный комплимент), выразительные глазки, бровки. Ну и хвостики! Какие у них хвостики!

Я не совсем понимал, к чему идет разговор, однако продолжал смирно сидеть. А она вновь начала говорить, что стану я таким, как она, называла меня внучком, убеждала, что тоже буду заниматься собаками.

Ну я и сказал ей, мол, у меня аллергия на собак — то есть мне, конечно, нравятся всякие песики, но я бы на ее месте лучше занимался своими внуками, чем кормил чужих собак. Даже не знаю, почему я так грубо ответил. Может, во мне резко всплыла обида на своих бабушек за то, что я их интересую исключительно с точки зрения отметок. И может, мне показалось, что я совсем не хуже каких-то собачек.

В общем, обидел человека за просто так.

После небольшой паузы она мне ответила, зачем кормит ничейных собак. Так получилось, что нет у нее ни детей, ни внуков. Давным-давно, в семидесятые годы уже прошлого столетия она закончила институт, стала микробиологом — и ее как молодого специалиста распределили работать в закрытый НИИ. И вот она, молодая девчонка, попала, по ее словам, «в ад на земле». Ей пришлось работать в лаборатории, где разрабатывали вакцины от смертельно опасных инфекционных болезней — потому что эпидемии время от времени вспыхивали, умирали люди, просто в советское время об этом запрещалось писать в прессе.

Для опытов лучше всего подходили обезьяны, но они очень дорого обходились государству, и приходилось брать собак. Нужны были большие собаки. Были выловлены все крупные дворняги по округе. Потом стали привозить собак из милицейских питомников. Но вольеры очень быстро освобождались. Звучит это пафосно — а все-таки они спасали человеческие жизни. Но какой ценой… Эта бабушка отвечала за то, чтобы прививать собак. Сначала надо было их заражать, потом пробовать спасти.

Тут она начала рассказывать, как заходила в клетку, а этот большой лохматый пес так рад был ее видеть, что прижимал ушки, часто-часто вилял хвостом, вот-вот отвалится, западал на передние лапы и очень-очень хотел понравиться.

Сначала пытался лизнуть ее хоть как-нибудь, но главная цель — это, конечно же, нос. Когда не получается, это огромное создание ложится брюшком вверх, показывая тебе полное свое доверие, и, продолжая бить хвостом, ждёт твоей ласки.

А она… Она заходила в вольер, чтобы на острие иглы внедрить смертоносную заразу в это создание, которое ей так безраздельно доверяло.

Уже со слезами старушка говорила, что у нее тогда творилось в душе! Ей было до физической боли жутко. И никакие увещевания — мол, она этим спасала жизни других людей — не помогали. Те люди были далеко, и она их не знала, а эти собаки были здесь и верили ей, а она их убивала… Полканы и Тузики довольно быстро заболевали, и каждый раз, когда она к ним заходила, те уже не прыгали — им не хватало сил. Они лежали, прижимали уши, еле виляли хвостом, по-прежнему переворачивались пузиком вверх и виновато смотрели снизу: мол, ты уж извини, я тут немного приболел. Они продолжали ей верить и не сопротивлялись, когда она им колола пробную вакцину.

А она вновь и вновь заходила в вольеры. У ее «мальчиков» и «девочек» уже не было сил переворачиваться на спину, и их хвосты еле шевелились, но в глазах были все те же преданность и доверие. Ее же глаза сутками напролет были наполнены слезами. Она хоронила своих преданных друзей, и в те моменты, говорила она, «казалось, земля уходила из-под ног». А на следующий день вольеры после дезинфекции заполнялись новыми «добровольцами». И новые овчарки, ротвейлеры, кавказы и московские сторожевые признавались ей в своей любви и преданности. Трудно представить, что она тогда пережила!

Она говорила, что тогда ей казалось, будто разучилась спать, а потом и плакать. Нет, она не очерствела, просто слезы закончились.

Прошло время, и ученые все-таки добились своей цели, разработали вакцины нового поколения. Руководителей лаборатории премировали. Но главной наградой были спасенные жизни людей. Потом их команде дали задачу разобраться с лейкозом, и они были близки к победе, но настали «лихие девяностые». Деньги на проект перестали давать, а потом и вовсе закрыли их лабораторию.

И еще она сказала: «если вдруг среди твоих знакомых есть люди с лейкозом, передай им, что нельзя есть копченую рыбу, уж больно эта зараза любит копчености». Я ответил, что обязательно передам.

Теперь я посмотрел на нее другими глазами. Теперь я понял, почему она кормит всех уличных собак и особенно любит больших. Теперь понятно, почему нет ни мужа, ни детей.

Она столько лет своей жизни отдала спасению других людей, возможно, и меня. А я к ней был так жесток…

И тут подошла ее очередь. Моя новая знакомая, что называется, стартанула с места и, сказав «Пока!», врезалась в толпу в надежде купить побольше и подешевле еды своим собачкам. Ей бы на пенсию себя прокормить, не то что свору лохматых, хвостатых, с большими мокрыми носами.

А я остался стоять в конце очереди и ждать, когда придет мой черед купить селедку-красавицу, которую дома ждет шикарная шуба из картошки, свеклы и майонеза.

Викентий Копытков

Фото Алексея Мякишева

 

КУЛЬТУРА

Тайна «Братьев Карамазовых»: 

Алеша должен был стать революционером и убить царя?

«Братья Карамазовы», по замыслу Достоевского, лишь первая часть дилогии «История великого грешника». 

Федор Михайлович умер спустя два месяца после издания романа, и как дальше сложились бы судьбы героев, остается лишь гадать. Среди версий есть и шокирующая — что, повзрослев, Алеша Карамазов станет революционером и будет казнен за попытку цареубийства. Насколько обоснованно такое мнение? Отвечает доктор филологических наук Татьяна Касаткина.

Свидетельство Суворина

Начнем с того, откуда вообще взялась версия о том, что Алеша Карамазов станет цареубийцей. Она основана на дневниковой записи известного литератора и издателя Алексея Сергеевича Суворина (1834–1912), много общавшегося с Достоевским.

Согласно записи Суворина, Достоевский «сказал, что напишет роман, где героем будет Алеша Карамазов. Он хотел его провести через монастырь и сделать революционером. Он совершил бы политическое преступление. Его бы казнили. Он искал бы правду, и в этих поисках, естественно, стал бы революционером…» («Дневник» (М.-Пг., 1923)).

Что такая запись действительно была — это несомненный факт. Вопрос в том, как его трактовать.

Есть две наиболее известные версии. Первая — это предположение, что Алеша совершит государственное преступление, а именно цареубийство. Вот что писал известный исследователь творчества Достоевского Леонид Гроссман в своей книге о Достоевском в серии ЖЗЛ (издана в 1962 году):

«Главным героем эпопеи “Братья Карамазовы” Достоевский мыслил Алешу. Это был, видимо, жертвенный образ революционера-мученика. Страстный правдоискатель, он в юности прошел через увлечение религией и личностью Христа. Но из монастыря он пошел в мир, познал его страсти и страдания. Пережил бурный и мучительный роман с Лизой Хохлаковой. Душевно разбитый, он ищет смысла жизни в деятельности на пользу ближних. Ему нужны активность и подвиг. В общественной атмосфере конца 70-х годов он становится революционером. Его увлекает идея цареубийства как возбуждения всенародного восстания, в котором потонут все бедствия страны. Созерцательный инок становится активнейшим политическим деятелем. Он принимает участие в одном из покушений на Александра II. Он всходит на эшафот. Главный герой эпопеи о современной России раскрывает трагедию целой эпохи с ее обреченной властью и жертвенным молодым поколением».

Того же мнения придерживается доктор филологических наук Игорь Волгин в своей книге «Последний год Достоевского» (издана в 2010 году). Там он приводит заметку от 26 мая 1880 года в одесской газете «Новороссийский телеграф»: «…из кое-каких слухов о дальнейшем содержании романа, слухов, распространившихся в петербургских литературных кружках, я могу сказать… что Алексей делается со временем сельским учителем и под влиянием каких-то особых психических процессов, совершающихся в его душе, он доходит даже до идеи о цареубийстве».

Но другие исследователи, напротив, склонны отвергать свидетельство Суворина, утверждая, что логика художественного развития героя и романа совершенно исключают возможность такого развития событий.

Мне же самой думается, что свидетельство Суворина абсолютно точно, логика текста и характера предполагает именно такое развитие событий, как описано у Суворина — но при этом ни в коем случае не такое, как считают сторонники версии о цареубийстве. Давайте разберемся, почему.

Отражение Христа

Из текста «Братьев Карамазовых» вполне убедительно следует, что в образе Алеши Карамазова прослеживаются параллели со Христом (вспомним, кстати, что такие же параллели Достоевский подразумевал и в романе «Идиот» применительно к его главному герою князю Льву Николаевичу Мышкину — то есть в «Братьях Карамазовых» он по-новому пытался решить ту же задачу).

Достаточно прозрачные намеки на это содержатся в предисловии к роману, «от автора» — тут мы видим голос самого Достоевского, а все последующее повествование идет уже от рассказчика, который, конечно, не тождественен автору.

Во-первых, на протяжении всего предисловия Достоевский именует своего героя, несмотря на юный возраст, по имени-отчеству, Алексеем Федоровичем. А если перевести это с греческого, то получится буквально «Защитник Божиего дара», что само по себе может служить описательным именованием Христа, принимающего смерть, чтобы восстановить в поврежденном грехом человечестве и каждом человеческом теле целительное действие образа Божия — главного Божиего дара человеку.

Алеша Карамазов. Рисунок из записных книжек Ф. М. Достоевского

Во-вторых, характеризуя своего героя, Достоевский употребляет слово «деятель». Но слово «деятель» в русском языке того времени имело несколько иные оттенки, чем сейчас — оно означало прежде всего «преобразователь». А преобразователь чего? Достоевский говорит, что он «деятель, но деятель неопределенный, не выяснившийся» — то есть не деятель в какой-нибудь области или сфере, а деятель вообще, над сферами и областями, деятель в целом. Как выяснится в главе «Кана Галилейская» — деятель над всею землею. Итак, перед нами преобразователь всей земли, то есть мира. Это тоже внятный намек на Христа.

В-третьих, приведу пространную цитату из предисловия: «это человек странный, даже чудак. Но странность и чудачество скорее вредят, чем дают право на внимание, особенно когда все стремятся к тому, чтоб объединить частности и найти хоть какой-нибудь общий толк во всеобщей бестолочи. Чудак же в большинстве случаев частность и обособление. Не так ли? Вот если вы не согласитесь с этим последним тезисом, и ответите: “Не так” или “не всегда так”, то я пожалуй и ободрюсь духом на счет значения героя моего Алексея Федоровича. Ибо не только чудак “не всегда” частность и обособление, а напротив бывает так, что он-то пожалуй и носит в себе иной раз сердцевину целого (выделено Т. К.), а остальные люди его эпохи — все, каким-нибудь наплывным ветром, на время почему-то от него оторвались…».

Собственно, перед нами довольно очевидное и адекватное описание Христа по отношению к людям: Он есть тот, кто несет в себе истинную человечность и истинную неповрежденную природу человека, «сердцевину целого» — а все остальные люди «каким-то наплывным ветром на время от него оторвались». Суть пришествия Христова именно в том, чтобы восстановить эту оборвавшуюся связь.

Таким образом, Достоевский отчетливо и почти прямолинейно настраивает нас в пре­дисловии на восприятие героя как христоподобного, проходящего путем Христа.

Дальше в предисловии Достоевский говорит, что в первом романе Алеше 20 лет, а действие следующего, основного, должно произойти через 13 лет. Иными словами, когда герой достигнет возраста Христова Распятия.

Политический преступник

Итак, по свидетельству Суворина, Достоевский собирался сделать Алешу политическим преступником, а вместе с тем Алеша уподобляется Христу. Противоречие? Ничуть! Вспомним, что Христос — это с точки зрения Рима политический преступник, и казнен Он именно как политический преступник. Над Его головой прибивают табличку «Иисус Назарянин Царь Иудейский», что означает обвинение по политическому мотиву (посягательство на власть правящего императора) и казнь по политическому мотиву.

Сторонники «версии цареубийства» делают акцент на убийстве, которое они домыслили, но сам Достоевский делает акцент на казни героя. Алеша должен умереть так же, как Тот умер на кресте.

В чем же ошибка упомянутых исследователей? Скорее всего, в неверном представлении о тогдашней квалификации преступлений. Достоевский, судя по записи Суворина, говорит именно о политическом преступлении, но цареубийство-то как раз и не квалифицировалось как политическое преступление. Оно квалифицировалось как преступление уголовное. В Российской империи в период написания и действия романа цареубийством занимался верховный уголовный суд.

Лист из рукописи «Братьев Карамазовых»

Тут надо сделать историко-юридическое пояс­нение. С 1867 года (кстати, как раз год, когда разворачиваются события «Братьев Карамазовых») Россия, как и большинство европейских стран, принимает так называемую «бельгийскую формулу». В двух словах это означает, что политических преступников, скрывшихся в другой стране, не выдают. Однако убийство главы государства или его родственников политическим преступлением не считается, а считается преступлением уголовным. В пояснениях к этому законопроекту говорилось: «Цареубийство во всех отношениях должно считаться равным с посягательством на жизнь частного лица. Жизнь иностранного монарха должна пользоваться покровительством наравне с жизнью всякого иностранца, не более, но и не менее».

Достоевский был прекрасно осведомлен о тонкостях российского законодательства (проблемы реформирования которого, относительно церковного суда, нашли прямое отражение в тексте «Братьев Карамазовых»). Поэтому под политическим преступлением, за которое Алеша будет казнен, он никак не мог подразумевать цареубийство (равно как и любое другое убийство).

Говоря об Алеше как о политическом преступнике, Достоевский имел в виду не членов «Народной расправы» или «Народной воли» — а себя, боровшегося с несправедливостью именно политическими методами. Он за чтение и за недонесение о распространении «преступного о религии и правительстве письма литератора Белинского» был приговорен к расстрелу. Для него политическое преступление связано с собственной историей — и с историей Христа, наказанного смертью за слова.

В понятие политического преступления для Достоевского непременно включалось представление о неравенстве сторон в их взаимодействии, о неравенстве употребляемых ими средств: о словесной проповеди иного, высшего, братского способа существования человечества с одной стороны и защиты режима путем убийства проповедников — с другой.

Убийство императора Александра II. 1 марта 1881 года народовольцы бросили бомбу в экипаж. По мнению ряда исследователей, Достоевский прочил Алешу Карамазова в террористы, который должен был пойти на казнь за убийство царя.

Кроме того, заметим, что в первом романе (то есть, собственно, в известных нам «Братьях Карамазовых») старец Зосима так формулирует главный принцип человеческого бытия: «каждый перед всеми за всех и за все виноват». И Алешин брат Митя оказывается осужден за преступление другого, но страдает он за чужое преступление невольно.

И тут можно догадаться, что во втором романе Алеша, скорее всего, тоже должен был взять на себя чью-то вину — как это сделал и Христос, умерев за грехи всех в человечестве. Разница с первым романом заключалась бы в том, что Алеша взял бы на себя чужую вину по своей воле, повторив буквально последние дни жизненного пути Христа.

Надо сказать, что Достоевский на протяжении многих лет продумывал ситуацию казни Христа именно как политического преступника. Его сильно впечатлила история, случившаяся в Англии в конце XVIII века, о которой он на протяжении двух лет упоминал в записях к роману «Подросток». В тексте «Подростка» эту историю рассказывает Версилов как некий курьез, но видно, что Достоевского она всерьез зацепила: «Представь, Петр Ипполитович вдруг сейчас стал там уверять этого другого рябого постояльца, что в английском парламенте, в прошлом столетии, нарочно назначена была комиссия из юристов, чтоб рассмотреть весь процесс Христа перед первосвященником и Пилатом, единственно чтоб узнать, как теперь это будет по нашим законам, и что все было произведено со всею торжественностью, с адвокатами, прокурорами и с прочим… ну и что присяжные принуждены были вынести обвинительный приговор… Удивительно что такое!»

* * *

Таким образом, в этой будоражащей до сих пор умы записи Суворина о возможном продолжении «Братьев Карамазовых» не сказано ничего невозможного и неожиданного для того Достоевского, которого мы знаем. В ней выражено лишь намерение завершить наконец роман о Христе, проходящий единой линией через все творчество Достоевского.

Одна из последних прижизненных фотографий Достоевского с дарственной надписью жене: «Моей доброй Ане от меня. Ф. Достоевский, 14 июня/80 г.». Роман «Братья Карамазовы» был дописан в ноябре 1880 года. Писатель умер через два месяца после публикации.

Но есть в этой истории еще одно странное обстоятельство. О втором романе нам прежде всего известно из разобранного выше авторского предисловия к «Братьям Карамазовым». Вот как Достоевский его продолжает: «Я бы, впрочем, не пускался в эти весьма нелюбопытные и смутные объяснения и начал бы просто-запросто без предисловия: понравится — так и так прочтут; но беда в том, что жизнеописание-то у меня одно, а романов два. Главный роман второй — это деятельность моего героя уже в наше время, именно в наш теперешний текущий момент. Первый же роман произошел еще тринадцать лет назад, и есть почти даже и не роман, а лишь один момент из первой юности моего героя. Обойтись мне без этого первого романа невозможно, потому что многое во втором романе стало бы непонятным. Но таким образом еще усложняется первоначальное мое затруднение: если уж я, то есть сам биограф, нахожу, что и одного-то романа, может быть, было бы для такого скромного и неопределенного героя излишне, то каково же являться с двумя и чем объяснить такую с моей стороны заносчивость?»

Итак, сам писатель объявляет второй роман — главным, и говорит, что первый роман — это недавняя предварительная история, а главный — не просто современность, а прямо-таки «текущий момент».

Однако писатель не только не успел написать второй роман, но, судя по его письмам к друзьям, и не мог рассчитывать его написать. Достоевский к моменту завершения «Братьев Карамазовых» болен двумя смертельными болезнями, от одной из которых он вскоре и умрет, и его письма последних двух лет полны страха за близких, которых он оставляет с малыми средствами для жизни, в неустойчивом положении. Он хотел и молил о времени лишь на то, чтобы закончить «первый роман». Насколько я помню, Павел Фокин (филолог, автор-составитель книжной серии «Классики без глянца») первый предположил, что мы можем сказать: «второй роман», происходящий в момент, когда главному герою исполняется 33 года, написан намного раньше первого — он и есть Евангелие.

И действительно, Евангелие — это главный «роман» нашей культуры, который никак не может быть отнесен верующим человеком в область истории, действие которого всегда — здесь и сейчас, в самый «текущий момент». Показать это присутствие и действие Евангелия в самых насущных событиях современности всегда было главной творческой задачей Достоевского, определяло его способ создания образа.

Евангелие, принадлежавшее Ф. М. Достоевскому. Надпись и подчеркивание строк карандашом рукою жены писателя: «Открыты мною и прочтены по просьбе Феодора Михайловича в день его смерти, в 3 часа». Фото Марии Колосовой, предоставлено Научно-исследовательским отделом рукописей Российской государственной библиотеки.

Можно добавить, что перед «Братьями Карамазовыми» Достоевский пишет роман «Подросток», в котором подростку, главному герою и повествователю романа — те же 19-20 лет, как и Алеше в последнем романе. «Подросток» Алеша в «Братьях Карамазовых» — словно первый эпизод, приведенный в Евангелии из жизни взрослеющего Христа: о бегстве отрока Иисуса от родителей в Иерусалимский храм. После этого эпизода и начинается основная история, «главный роман» Евангелия. Христос для Достоевского — главный революционер, ибо он переворачивает самые основы, базовые принципы человеческой жизни до Него и без Него. Истинное обращение в христианство — это, по мысли Достоевского, и в жизни каждого человека радикальная революция: смена желания взять на желание отдавать, смена ощущения собственной скудости на ощущение себя преизобильным источником для любого нуждающегося. Настоящий поиск правды, по Достоевскому, всегда ведет человека к тому, чтобы он стал таким революционером, переворачивающим жизнь других, — ибо они, глядя на него, тоже начинают хотеть и стремиться стать не поглощающими всё, до чего могут дотянуться, безднами — а источниками жизни и радости для всех.  

Иоанн Креститель:

как родился великий пророк

Сам Спаситель называл его величайшим из пророков и пришёл к нему, чтобы он совершил над Ним крещение. Весть об этом праведнике разносилась тогда по всей иудейской стране. А сегодня православные христиане почитают его как великого святого нашей Церкви. История Иоанна Крестителя началась с чуда. Причём случилось оно ещё до его рождения...

Пожилая женщина в дорогой накидке

Шумит базар на главной площади древнего иудейского города Хеврон. Смешно кричат длинноухие ослики, на которых торговцы привезли овощи и зерно. Мычат волы, блеют овцы и козы, пригнанные сюда на продажу. Торговцы восточными сладостями громко зазывают покупателей к своим прилавкам. Ведь сегодня — базарный день! Изо всех окрестных деревень съехались в Хеврон люди за покупками. Не спеша ходят между рядами, присматривают, чего бы купить для дома. А уж продавцы свое торговое дело знают! Ни одного покупателя не пропустят — каждому улыбаются приветливо и свои товары нахваливают! 

— Ай, дорогой! Смотри, какие абрикосы, с виду — солнце, на вкус — мёд! Купи своим детям, пускай знают, как папа их любит! 

— Эй, красавица, не проходи мимо! Вот для тебя ожерелье — настоящий жемчуг с Кипра! Ни у кого в Хевроне таких нет — у тебя будут! 

— Хозяйка, купи кувшин! Думаешь, простой кувшин? Не-ет! Самым жарким днем вода в нем будет холодной, как лед с горной вершины. Не веришь? Купи. Если неправду говорю — приноси назад, отдам тебе деньги вдвое! 

Шумит базар, идет торговля. Но что это? Почему даже самые говорливые купцы вдруг умолкают, когда мимо них проходит высокая пожилая женщина в дорогой накидке? Ни один продавец не предлагает ей свой товар. Ни один покупатель с ней не здоровается. Вот она остановилось во фруктовом ряду, и попросила продать ей немного винограда. Хозяин учтиво поклонился, и выбрал для нее две самые лучшие грозди, но так же, как и все, не сказал ей ни слова. Женщина заплатила, поблагодарила торговца, и отправилась к выходу с базара. 

— Кто это такая? — удивленно спросил у него молодой юноша, тоже пришедший за виноградом. 

— Сразу видно, что ты не местный, — усмехнулся торговец. — Это Елисавета, жена священника Захарии. 

— О да! Я сразу понял, что это благородная женщина. Но объясни, почему с ней никто не разговаривает? Ведь она так приветлива и добра. Я слышал, как тепло она благодарила тебя. Почему же ты не ответил ей, хотя и проявил учтивость? 

— Я почтил эту женщину, потому что ее муж в храме приносит Богу жертвы за меня и за весь мой народ. А говорить с ней я не хочу, потому что они с мужем когда-то сильно согрешили перед Богом. 

— Так она грешница? И ее муж-священник тоже? Вот это да! И какой же это был грех? 

— Я не знаю. И никто не знает. Но всем в городе известно, что Бог прогневался на них и не дал им детей. 

— Ах вот в чем дело… В нашей деревне тоже говорят, что, если супруги согрешат, Бог наказывает их бездетностью. 

— Вот и подумай теперь, кому охота разговаривать с той, которая прогневала Бога? 

— Да уж… я бы тоже, наверное, обходил ее при встрече, — сказал юноша, глядя в ту сторону, куда удалилась Елисавета. 

А жена священника Захарии уже шла по узким пыльным улицам Хеврона к себе домой. За долгие годы она так и не смогла привыкнуть к тому, что люди от нее отворачиваются. Каждый выход в город был для нее тяжким испытанием. Хотя она и держала себя с достоинством, как подобает жене священника, но сердце ее всякий раз плакало от обиды и горечи. Потому что не было в Хевроне людей, которые жили бы праведнее Захарии и Елисаветы. Ни одного, даже самого мелкого предписания иудейского Закона не нарушили они за всю свою жизнь. И перед Богом, и перед людьми супруги были чисты, как небесные ангелы. Они честно прожили долгую жизнь в любви и согласии, седина уже серебрилась в их волосах. Однако детей у них и в самом деле не было. А люди в Иудее привыкли думать, что это — наказание Божье за грех. 

Но Бог помнит Своих праведников, даже когда все люди вокруг считают их грешниками.

Захарии является ангел

Захария был священником Иерусалимского храма, хотя жил в Хевроне, который отстоял от Иерусалима на день пешего пути. Когда наступала его очередь служить в храме, он каждый раз отправлялся из дому в Иерусалим. 

Однажды во время богослужения Захария должен был войти в пустой храм, чтобы молиться за народ. Все остальные люди в это время находились снаружи. Священник вошел и увидел, что возле жертвенника стоит ангел — прекрасный юноша, сияющий ярче солнечного света. Захария очень испугался, но Ангел сказал ему: 

— Не бойся, твоя молитва услышана. Жена твоя Елисавета родит тебе сына, и ты дашь ему имя — Иоанн. Он будет отрадой и утешением не только вам. О рождении его возрадуются многие из сынов народа Израиля. Когда Господь придет на землю, твой сын выйдет перед ним, чтобы возвратить грешным людям образ мыслей праведников и представить Господу народ приготовленный.

Захария совсем растерялся, услышав такое. И спросил Ангела: 

— Как это возможно? Ведь мы с женой уже старики, в нашем возрасте у супругов уже не бывает детей. 

Ангел сказал ему в ответ: 

— Вот тебе знак, что слова мои истинны: за то, что ты мне не поверил, теперь будешь молчать до того дня, когда у тебя родится сын. 

Между тем во дворе народ ожидал Захарию, удивляясь, что это он так долго делает там, в храме. 

И вот Захария вышел. Выглядел он таким потрясенным, что все сразу поняли — с ним произошло нечто удивительное. А он не мог сказать ни слова, и изъяснялся лишь знаками, как немой. 

Через несколько дней Захария вернулся домой в Хеврон. Вскоре Елисавета поняла, что у нее будет ребеночек. Но это было настолько удивительно для ее возраста, что она никому не говорила об этом, тихо радуясь своему долгожданному материнскому счастью. 

В те дни среди народа Израиля должен был родиться спаситель мира — Сын Божий. Но не Елисавете было суждено стать Его матерью, а ее юной родственнице, жившей в маленьком городке Назарете. Звали эту девушку Мария. Спустя полгода после разговора с Захарией в храме к ней тоже явился ангел, и предсказал, что она чудесным образом родит сына, которого будут звать Иисус. Он станет царем народа Божьего, и его царству не будет конца. 

Так и росли в маминых животиках два мальчика, которым через несколько десятилетий предстояли великие дела.

«Иоанн имя мальчику»

Прошел положенный срок, весь Хеврон облетела добрая весть: жена священника Захарии родила первенца! Все соседи и родственники очень обрадовались этому событию. На восьмой день они собрались у нее в доме, чтобы по обычаю дать имя младенцу.

— Назовем мальчика Захария, в честь твоего мужа, госпожа. Воистину он — достойнейший человек, раз Господь благословил его рождением сына в столь преклонные годы. 

Но Елисавета лишь улыбнулась и покачала головой в ответ: 

— Нет, моего сына будут звать Иоанн. 

— Что за странное имя? — недоуменно переглянулись родственники. — Ни одного человека в нашем роду так не звали. Впрочем, давай лучше спросим твоего уважаемого мужа, что он думает об этом. 

А Захария все еще не мог говорить. Поэтому попросил принести восковую дощечку, написал на ней острой палочкой: «Иоанн имя мальчику». И в этот момент к нему после долгих месяцев немоты вернулась речь. Радостный, он тут же рассказал всем присутствующим, как в храме посетил его ангел, как он не поверил и был за это наказан. И как ангел велел ему назвать сына Иоанном. 

Гости слушали его речь и постепенно менялись в лице. Всем стало ясно, что перед ними не простой младенец, что у Бога о нем какой-то особый, удивительный замысел. Испуганные рассказом Захарии, гости потихоньку разошлись по своим домам. А слух о чудесных обстоятельствах рождения Иоанна быстро разлетелся по всей округе и дошел даже до Иерусалима.

Тем временем в городе Вифлееме у девы Марии, родственницы Елисаветы, тоже родился обещанный ангелом сын — Иисус. Его рождение было тихим и почти никому не известным, потому что мама родила Его в чужом городе, где была в это время проездом. И вряд ли кто-то из людей в те дни мог представить себе, какие испытания ожидают в будущем двух новорожденных младенцев…

Александр Ткаченко

Рисунки Галины Воронецкой

Более подробно узнать о рождении и жизни величайшего из пророков можно в книжке «Житие святого Иоанна Крестителя в пересказе для детей» (издательство «Никея», 2016).    

 

 ОТ ИЗДАТЕЛЯ

«Фома» — православный журнал для сомневающихся — был основан в 1996 году и прошел путь от черно-белого альманаха до ежемесячного культурно-просветительского издания. Наша основная миссия — рассказ о православной вере и Церкви в жизни современного человека и общества. Мы стремимся обращаться лично к каждому читателю и быть интересными разным людям независимо от их религиозных, политических и иных взглядов.

«Фома» не является официальным изданием Русской Православной Церкви.

В тоже время мы активно сотрудничаем с представителями духовенства и различными церковными структурами. Журналу присвоен гриф «Одобрено Синодальным информационным отделом Русской Православной Церкви».

Если Вам понравилась эта книга — поддержите нас!