Представляем версию 197-го номера православного журнала "ФОМА" для электронных книг и программ чтения книг в форматах ePUB и FB2 на мобильных устройствах. 

Номер издан с сокращениями.

ВНИМАНИЕ! 

 Полный выпуск этого номера доступен в приложении Журнал "ФОМА" в AppStore и GooglePlay, а также вы можете получить его оформив редакционную подписку на оригинальное бумажное издание.

ИД "ФОМА"

2019 г.

(С)

ОГЛАВЛЕНИЕ

КОЛОНКА ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА

Владимир Легойда. Сердце беспокоит?

ИНТЕРВЬЮ НОМЕРА

Феликс Разумовский: «Храм, окруженный помойкой, — это духовно тяжелое зрелище»

ВОПРОС НОМЕРА: 

Земная жизнь — тяжесть и наказание?

Патриарх Кирилл. Смерть проходит. Жизнь остается

НОВОМУЧЕНИКИ

Архимандрит Дамаскин (Орловский). Священномученик Михаил (Воскресенский)

ВЕРА

Говорят, что

ЛЮДИ

Протоиерей Максим Первозванский. «Ура, девчонок привезли!»

КУЛЬТУРА

Наталья Харпалёва. Кирилл и Мефодий

ОТ ИЗДАТЕЛЯ

КОЛОНКА ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА

Сердце беспокоит?

Недавно в одной дискуссии я сказал, что церковные дела милосердия — то, о чем стоит говорить как можно больше в СМИ и Интернете. Думается, у многих это изменило бы отношение к Церкви, а возможно, и подтолкнуло бы кого-то к приходу в храм. Но тут же возник вопрос: а разве Церковь — это «министерство добрых дел»? Церковь — это про спасение. И не надо, мол, подменять ее высокий смысл хорошими, конечно, но не имеющими непосредственного отношения к ее сути делами.

Спросите, а что же неправильно в этом аргументе? Безусловно, Церковь — не очередной благотворительный фонд. Она создана самим Богом, а не людьми, и создана для того, чтобы человек пребывал в богообщении. Это — главное, и об этом никогда нельзя забывать.

Сомнительной же мне кажется стоящая за всякой категоричностью попытка подогнать под мерку человеческую то, что нам неудобно. То, под мерку чего мы в идеале сами должны себя подгонять. Помните, как блаженный Августин просил Бога: «Тесен дом души моей, чтобы Тебе войти туда: расширь его»? Ведь нет в христианстве этого разделения: вот здесь мы спасаемся (и это главное!), а вот здесь в оставшееся время занимаемся добрыми делами. Христианство не про спасаться, а потом любить людей. Оно про спасение любовью.

Скульптура «Добрый самаритянин» над входом в здание Баварской ассоциации врачей медицинского страхования, Вюрцбург, Германия

Христос никогда Себя ни с кем не сравнивал, за исключением одного случая, описанного евангелистом Матфеем, когда Он сказал ученикам: Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне (Мф 25:40). То есть мы вот прямо сейчас, а не в другой жизни, можем сделать что-то непосредственно для Христа. Не метафорически, а действительно сделать. И для этого нам нужно обратить свое сердце… к другому человеку! Трудно вместить, правда?

Милосердие — это не особый режим типа «деликатной стирки» в стиральной машине, который полагается включать в определенные моменты. Милость сердца — это состояние. Это образ жизни, к которому мы призваны и начало которого по человеческой нашей привычке любим откладывать «до следующего понедельника» — а покамест занимаемся «более важными» спорами о том, что в Церкви правильно и неправильно, кто православный, а кто нет.

Только вот без милости сердца даже в этих спорах все праведные слова наши остаются лишь сотрясением воздуха. Возможно, прекрасным, но совершенно бесполезным.

Владимир Легойда

ИНТЕРВЬЮ НОМЕРА

Феликс Разумовский: 

Храм, окруженный помойкой, – это духовно тяжелое зрелище

«Довели утопию до логического конца»

— Вы часто повторяете, что культура иерархична, и жалеете, что эта иерархия разрушается. Что Вы имеете в виду?

— Еще совсем недавно люди находились внутри устоявшейся обиходной культуры. Тут принято говорить об обычаях, традициях, нравах, то есть о чем-то привычном, само собой разумеющемся. Это не призывы и декларации, это сама жизнь. Русская обиходная культура некогда оформляла жизнь человека во всех ее проявлениях. В том числе — характер общения людей. Внутри семьи, в обществе, с представителями власти… Каждый конкретный случай предполагал свой, особый тип поведения. Приглядевшись и поразмыслив, мы увидим в этом особый порядок, некую иерархию.

Обиходная культура, сложившаяся на основе христианских ценностей, была насквозь иерархичной. В самом деле, в храме, на вузовской кафедре или, допустим, на своей кухне мы ведем себя по-разному. Поведение в храме — самое строгое, там мы не станем оживленно разговаривать и смеяться. А где-то в другом месте мы можем и повеселиться. Другое дело, когда в жизни возникает своего рода культ развлечения, нескончаемой смены впечатлений и всепоглощающего драйва, — тогда мы имеем дело с кризисной ситуацией, с разрушением иерархии. И с потерей обиходной культуры.

— Почему это так беспокоит Вас сегодня?

— Обычная повседневная жизнь превращается в трудноразрешимую проблему. Христианин не может не чувствовать этого — разрушительного противостояния веры и того, что можно назвать нормой современной жизни.

Мы часто говорим, что сегодняшняя секулярная культура пришла на смену сакральной. Но ведь это произошло не «с воскресенья на понедельник». Элементы сакральной культуры отмирали очень долго. И вот сегодня мы стали свидетелями того, что почти все проявления этой культуры, весь культурный опыт — иссякли. Точнее — отброшены. Обиходная христианская культура умерла. В этом смысле мы находимся в уникальной ситуации.

Возьмем, к примеру, Петровскую эпоху. Как сказал Карамзин, Россия «восприняла новый образ». Форсированная западноевропейская модернизация сопровождалась ломкой и третированием русских нравов. Но при этом бóльшая часть страны, крестьянство, по-прежнему жила в своем традиционном мире. Даже с представителями европеизированного дворянства по части мирочувствия не все однозначно. Вот, допустим, Наталья Долгорукая, дочь знаменитого петровского фельдмаршала Шереметьева. Совсем юная особа, она не бросает в беде своего суженого, отправляется с ним в изгнание, в сибирский Берёзов. Терпение, верность и преданность отличают жизнь этой замечательной православной женщины, бывшей когда-то богатейшей невестой России… Вот вам и «повреждение нравов в России». Хотя отрицать это самое «повреждение» решительно невозможно — но тем не менее во многих людях продолжало жить христианское мирочувствие, подчас глубоко запрятанное.

А сегодня это запрятанное — исчезло. Тут речь не о вере, не о «едином на потребу». Речь о повседневности в самых разнообразных ее проявлениях. О том, что происходит с человеком вне церковной ограды, где прежде действовала христианская обиходная культура. Теперь она не действует, потому что ее нет.

Сильнейший удар по русской жизни был нанесен в ХХ веке. Мы прошли через советскую эпоху, когда христианская система ценностей разрушалась — целенаправленно, методично и беспощадно. Новые властители России поставили своей целью создать нового человека, счастливого обитателя рая на земле. Европа в принципе шла в том же направлении, время от времени мы с ней пересекались, но в какой-то момент опередили. Если в XVIII веке мы учились у Вольтера, Дидро и других просветителей, то уже в первой половине XIX века своими силами довели просветительскую утопию до логического конца. Почитайте хотя бы «Что делать?» Николая Чернышевского. К тому, о чем писал наш пылкий революционный демократ, Европа придет только через сто лет, в ХХ веке, в результате так называемой сексуальной революции 1968 года.

«В нашем мире стало невозможно говорить хоть о чем-то всерьез»

«Выходя из храма, мы оказываемся в пустыне»

Фотографии свящ. Игоря Палкина  

ВОПРОС НОМЕРА

Изгнание из рая. Наталья Гончарова. Начало XX века

Письмо в редакцию

Полгода назад моя близкая подруга пережила потерю сына. Ей было очень тяжело, да и сейчас не сильно легче. Она рассказала мне, что ходила в церковь и священник сказал ей, что ее ребенку сейчас уже хорошо и не надо впадать в отчаяние, а надо радоваться, что теперь он дома и у Бога. Я сама верующая и стараюсь ходить в церковь, хотя много еще мне непонятно. Но я заметила, что воцерковленные люди вообще часто считают, что смерть — это избавление от тяжелой жизни, спасение и т. д. Хотя, когда я говорила с подругой, мне показалось, что она просто заставляла себя поверить в слова священника, а на самом деле в душе ей гораздо больше хотелось, чтобы ее сын был рядом, а не в каком-то далеком доме. Неужели «у Бога» мы оказываемся только после смерти, а здесь мы что — не у Бога? Или Бог здесь есть, но нас этой жизнью наказывает? Но не все же такие сильные подвижники, чтобы выдержать самое страшное — потерю ребенка, и еще при этом думать: вот теперь ему там хорошо… Если блаженство может быть только в другом мире, то получается, что нашу жизнь надо просто, стиснув зубы, переждать и стараться от мира прятаться, всем уйти в бездетные монахи желательно, чтобы не нарываться на дополнительные страдания, как у моей подруги? Простите, если мои вопросы глупые, но они сильно меня беспокоят, потому что я и сама не могу какой-то надежды после произошедшего с ней найти и, соответственно, ей помочь найти смысл жить дальше…

Ксения, Санкт-Петербург 

На вопросы читателей отвечает Александр Ткаченко:

Что представляет собой наша земная жизнь — рай или место наказания? Наверное, очень многие люди, отвечая на этот вопрос лишь обескураженно покрутят головой. Уж очень непохожи тяготы нашего бытия на райское блаженство. Но почему же тогда Библия говорит о продлении земной жизни человека как о благе, которым Бог награждает праведников? А если земная жизнь действительно — благо, тогда почему об умершем человеке принято говорить «ему теперь лучше, чем нам», «наконец, он вернулся домой» или даже «отмучился»? Ответить на эти вопросы с христианской точки зрения вряд ли возможно без небольшого экскурса в Священную историю.

Как на Земле все стало так мучительно?..

Библия говорит о том, что сотворенный человек был помещен в райский сад не просто для блаженного безделья, но — с вполне определенной целью: И взял Господь Бог человека, [которого создал,] и поселил его в саду Едемском, чтобы возделывать его и хранить его (Быт 2:15). Но что же такое рай и чем райский сад отличался от всей остальной земли?

Говоря совсем просто, рай — это место особого присутствия Божия на земле. В раю человек мог общаться с Богом, слышать Его и отвечать Ему столь же легко и непосредственно, как сейчас мы общаемся друг с другом. Но обусловлена эта возможность богообщения была не только местом, но и самим состоянием человеческой природы, еще не поврежденной грехопадением.

Человек был сотворен как бы неким мостиком между двумя мирами — духовным и материальным. Он был создан духовным существом, но при этом обладал материальным телом. Правда, это тело было совсем не таким, каким мы знаем его сегодня. Вот как описывает его святитель Иоанн Златоуст: «То тело не было такое смертное и тленное. Но как светло блестит золотая статуя, только что вышедшая из горнила, так и тело то было свободным от всякого тления, его ни труд не тяготил, ни пот не изнурял, ни заботы не мучили, ни скорби не осаждали, и никакое подобное страдание не удручало».

А святитель Игнатий (Брянчанинов) говорит о еще более удивительных возможностях тела первозданного человека: «Облеченный в такое тело, с такими органами чувств, человек был способен к чувственному видению духов, к разряду которых он принадлежал душой, был способен к общению с ними, к тому Боговидению и общению с Богом, которые сродны святым духам. Святое тело человека не служило для сего препятствием, не отделяло человека от мира духов».

Способный к богообщению, человек мог возвещать волю Бога всему материальному миру, над которым он получил от Бога огромную власть. И в то же время только он один мог предстоять от лица этого мира перед его Творцом.

Вхождение праведной души в рай. Фрагмент картины

Человек был создан как царь или, точнее говоря, наместник Бога на Земле. Поселив его в прекрасном саду, Бог дал ему заповедь — хранить и возделывать этот сад. В сочетании с благословением плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю это означало, что со временем человеку предстояло сделать райским садом весь мир.

Для этого он получил широчайшие полномочия и возможности. Весь мир с радостью повиновался ему. Дикие звери не могли причинить ему вреда, болезнетворные микроорганизмы не вызывали в нем болезней, огонь не мог обжечь, вода не могла утопить, земля не могла поглотить его в своих пропастях. Лишь одну заповедь, ограничивающую его возможности, получил человек в раю от Бога — не есть плодов с древа познания добра и зла: …И заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь (Быт 2:16–17). Конечно же, Бог не хотел смерти человеку и не угрожал ему в этой заповеди убийством за ее нарушение. По смыслу она скорее была подобна табличке с надписью «Не влезай — убьет!» на современных высоковольтных линиях электропередач. Бог заботливо предупреждал человека о смертельно опасных последствиях некоего действия.

Нарушив по подсказке сатаны заповедь о невкушении плодов с древа познания добра и зла, человек, по сути, совершил предательство по отношению к Богу, переступил некую грань в отношении к своему Создателю, и для любви за этой гранью места уже не оставалось. Человек как бы сказал Богу: «Ты говоришь, „не вкушай этих плодов, потому что умрешь“? Я Тебе не верю. Сатана говорит, что, вкусив их, я стану во всем равен Тебе. А значит, смогу жить без Тебя».

Это душевное устроение и оказалось смертоносным результатом нарушения заповеди. Стремление к бытию без Бога глубоко вошло в человеческую природу и жесточайшим образом изуродовало ее. Смерть, о которой предупреждал людей Бог, стала не наказанием, а естественным следствием отпадения человека от Источника его бытия. Так, отломанная от дерева ветка, хотя и зеленеет еще некоторое время, но неизбежно обречена засохнуть, потеряв связь с корнями, дававшими ей жизненную силу. Прекрасное человеческое тело, сияющее красотой и силой пребывающего с ним Бога, тут же превратилось в тело жалкое, подверженное болезням и угрозам стихий, когда Бог отошел от него.

Изгонять из Рая такого несчастного, умирающего, отвергшего любовь Божию человека не было особой нужды — ему и самому стало там неуютно. Ведь в сущности, как мы уже говорили, рай — это место особого, максимального присутствия Бога в сотворенном мире. Но что же было делать в таком благодатном месте тому, кто стал тяготиться общением с Богом и пытался спрятаться от Него между райскими деревьями? Бог выслал первых людей из Едемского сада, потому что оставаться там далее стало мучительно для них самих.

…и как на Землю вернулась надежда

Итак, с этим вопросом вроде бы все ясно: после изгнания из рая люди оказались в месте наказания. Которое можно считать раем только по недоразумению. Но отпадение человека от Бога не было полным, иначе человек просто прекратил бы свое существование. Какие-то искорки божественного тепла продолжали сохраняться в его душе. Незримые нити божественных энергий поддерживали его бытие в этом мире, который из-за его предательства так и не стал раем. Поэтому человеку были доступны и любовь, и милосердие, и великодушие. Правда, в падшей человеческой природе они оказались перемешаны с завистью, жадностью, ненавистью. Но там, где люди следовали заповедям Божьим, в их жизни постепенно начинало сиять добро, они любили друг друга, не завидовали, не собирали обиды, не отнимали друг у друга имущество, помогали и поддерживали тех, кому было тяжело, радовались своим и чужим успехам. И такая жизнь на земле, конечно же, была для них благом. Поэтому неудивительно, что Библия многократно говорит о долготе дней праведника как о его награде. Ровно так же можно было бы говорить и о долготе дней грешника как о тягостном наказании. Ведь даже богатство, власть и все другие атрибуты земного могущества не смогут сделать своего обладателя счастливым, если в сердце у него будут гнездиться плоды греха — ненасытная алчность, неутолимая зависть, неугасимая злоба.

Однако и праведника в этой жизни могут преследовать всевозможные бедствия — неизлечимые болезни, притеснения от врагов, пожары, землетрясения, смерть близких. Наконец, ни один праведник не в состоянии избежать своей собственной смерти. Той самой, которая отнимает у людей и земные блага, и земные тяготы, как бы умножая на ноль любое содержание человеческой жизни, каким бы оно ни было — грешным или праведным. Поэтому единственной настоящей ценностью, единственным подлинным благом для человека может считаться лишь то, чего у него не сможет отнять даже смерть.

Буря на озере. Иисус Христос с учениками

Вот это благо и пришел дать людям Иисус Христос — воплотившийся Сын Божий. Соединившийся с человеческим родом по плоти, Он дал возможность всем желающим соединиться с Ним и духовно, и телесно, восстанавливая разрушенную грехом первых людей связь человека с Богом. С момента воскресения Христова смерть больше не властна была над душами людей, умерших в уповании на встречу с Сыном Божьим.

Внешне, казалось бы, ничего не изменилось. Люди точно так же продолжали умирать и после воскресения Христова. Однако посмертное их существование приобрело качественно новый характер. Раньше отпавшие от Бога люди и после разделения души с телом оставались без общения с Богом. Напомню, кстати: вера в то, что со смертью существование человеческой личности не кончается, была практически у всех древних народов и культур. Но посмертное существование там воспринималось как какая-то неполнота, обитание в мире теней (или, как говорит об этом Христос, — во тьме внешней, то есть находящейся вне Бога и света Его благодати). Отныне же всех, кто хотел после своей смерти быть с Богом, там, за гранью земной жизни, встречает Христос.

И отнюдь не случайно первым человеком, вернувшимся в утерянный рай, оказался разбойник, распятый на кресте рядом с Иисусом. Он не был праведником, и потому не уповал на свои добрые дела, которых не имел. Единственной его надеждой была милость Иисуса, о которой он и попросил Его смиренно: Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое! (Мф 23:42). Вот это смирение и оказалось главным благом, которое он сумел собрать в этой жизни, вопреки всем своим преступлениям и нарушению законов как божественных, так и человеческих. Не совокупность добрых дел спасает, а Христос. Как это ни странно прозвучит, но добрые дела сами по себе могут даже погубить человека, если заслонят собою Христа. Ну в самом деле — зачем нужен Спаситель тому, кто и сам достаточно хорош по делам своим? Вот поэтому и ввел Господь в рай первым не какого-нибудь выдающегося исполнителя ветхозаветного закона, а распятого на кресте разбойника, оценившего финал своей земной жизни трагичной фразой: достойное по делам нашим приняли (Мф 23:40), но при этом не потерявшего надежды на милосердие Божие. Преподобный Исаак Сирин писал: «Воздаяние бывает не добродетели и не труду ради нее, но рождающемуся от них смирению, и если не будет такового, то напрасны все труды и все добродетели».

Так прятаться от жизни или жить?

Земля не рай. Но именно здесь изгнанный из рая человек может обрести главное благо как земной, так и загробной жизни — смирение. И тут возникает новый вопрос — как же приобретается это благо? Здесь у верующих людей можно встретить две позиции, очень сильно отличающиеся друг от друга.

Одну из них можно описать примерно так. «Земля — территория изгнания, юдоль скорби. Поэтому будем скорбеть, совершать поменьше телодвижений, чтобы не согрешить ненароком, и терпеливо ждать, когда Господь заберет нас отсюда в лучший мир».

Другая позиция выглядит следующим образом: «Да, земля — территория изгнания. Но Иисус пришел сюда и не прятался от мира, ходил среди людей, помогал им, лечил их, проповедовал им Царство Небесное. Поэтому мы будем делать то же самое в меру своих сил и полученных от Него даров».

Любому, кто хотя бы однажды прочел Евангелие, очевидно, что именно второй вариант соответствует заповедям Христовым. Забившись в самый дальний угол и ожидая, когда же закончится эта тягостная и мучительная земная жизнь, странно было бы рассчитывать на какие-либо бонусы от Того, Кто говорил Своим ученикам: Вы — соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою? Она уже ни к чему негодна, как разве выбросить ее вон на попрание людям. Вы — свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы. И, зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме. Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного (Мф 5:13–16).

Христианин — тот, кто живет и действует в мире среди людей, а не тот, кто спрятался от них в виртуальном окопе, надеясь как-нибудь переждать этот ужасный промежуток времени между своим рождением и смертью. Жизнь по заповедям непременно предполагает взаимодействие с другими людьми: просящему — дай, ругающего тебя — благословляй, жаждущего — напои, голодного — угости, больных и заключенных — проведай, принеси им еду, одежду, лекарства, поддержи добрым словом. Ну а самое главное — говори людям о Христе, о Царстве Небесном, приводи ко Христу все новых и новых людей. Созидай Церковь Божью. Потому что именно ради этого Христос и приходил на землю — собрать рассеянных чад Божьих воедино.

Соль земли — это ведь не просто про вкусовые качества. Во времена Евангелия соль была самым доступным консервантом, позволяющим сохранять продукты на длительное время в жарком климате Средиземноморья. Называя своих учеников солью земли, Иисус имел в виду, что именно они своей проповедью должны пропитывать все народы, сохраняя их от греховной порчи.

В более узком смысле каждый христианин призван свидетельствовать о Христе уже самой своей жизнью. Ведь не каждый из нас получил дар учительства и проповеди. А вот благодать Святого Духа получили через крещение и миропомазание все христиане. Именно благодаря этой полученной силе христиане могут не грешить там, где все остальные люди предпочитают грех. И этого порой бывает достаточно для того, чтобы свидетельствовать об истине Христовой в местах, куда по воле Божьей мы бываем поставлены. Не ругаться матом там, где все остальные матерятся. Не пьянствовать там, где все привыкли к обильным возлияниям. Не красть там, где воровство для других стало нормой. Это может показаться наивным рассуждением, но иногда людям бывает достаточно даже одного примера честной, праведной жизни, чтобы и свою жизнь хотя бы попытаться изменить в сторону добра.

Там, где укоренилась страшная в своей обыденности формула греха «а что такого, все так делают», христианин может уже самим фактом своего существования засвидетельствовать: нет, так делают не все. И стать в общем греховном мраке огоньком жизни, от которого загорится еще один, и еще, и еще… Это и есть — быть светом миру. Это и означает — быть солью земли, хранить себя и тех, кто рядом, от гнили, которую грех вносит в нашу жизнь.

Но как жить, чтобы не потерять смысл перед лицом страдания и смерти?

Человек с самого момента своего рождения начинает расширять свой опыт. Он постоянно осваивает все новые и новые пространства знаний и навыков. Сначала учится узнавать лицо мамы, ее голос. Потом — есть с ложки. Потом — ходить, говорить, строить дом из кубиков, складывать буквы в слова… Список этот можно продолжать очень долго, потому что внимательный к своей жизни человек учится всю жизнь. Но вот вопрос — к чему все эти знания и навыки, если в финале своей личной истории человек умрет? Пригодятся ли они ему там, куда он попадет после своей смерти? Про весь багаж человеческого опыта сказать что-либо трудно. Но вот эти два качества для него безусловно окажутся необходимы — смирение и умение любить. В сущности, это два аспекта любви: смирение как раз и является способностью признавать свою слабость, просить другого о поддержке, доверять свою жизнь тому, кто тебя любит, верить ему даже там, где тебе очень страшно и больно. Принимать любовь и давать любовь самому — вот важнейшие умения, которым учится человек в своей земной жизни. А это можно сделать только в общении с другими людьми. Поэтому среди христианских подвижников еще с древних времен утвердилась мудрость: «Наше спасение — в ближнем».

Это непростой путь. На нем придется часто терпеть неудачи, испытывать боль и разочарование, сталкиваться со своей и чужой слабостью. Но другого пути в жизнь вечную просто нет. Чтобы самолет смог взлететь, ему нужно набрать на взлетной полосе скорость, достаточную для отрыва от земли. Земная жизнь для христианина подобна такой взлетной полосе: по ней обязательно нужно двигаться в сторону любви к Богу и ближним, набирать скорость, учиться просить у Бога помощи там, где не справляешься сам. Чтобы еще здесь, на земле, почувствовать с радостным изумлением как невидимая сила Божья поддерживает тебя, не дает упасть и бережно направляет к небу.

Окрыление детей. Богородица встречает детей в раю и дарит им синие крылышки

Наверное, этот опыт богообщения и есть главное благо земной жизни человека, если смотреть на эту жизнь с точки зрения вечности. Однако и все прочие добрые радости дает здесь Бог каждому из нас. Вкусная еда и приятная прохлада воды в жаркий полдень, ласковое солнце и шипящий на песке морской прибой, тишина величественного леса в рассветный час и облака над горными вершинами. Прекрасная музыка, литература, живопись, запечатлевшие в себе красоту и мудрость, открывшуюся их авторам. Радость сильного, устремленного к жизни тела, расцветающая в искрометном танце. Восторг супружеской любви и нежность родительских объятий, светлые воспоминания юности и тихие краски заката жизни. Все это Бог щедро дает нам в этой земной жизни. И эти земные блага христиане тоже принимают с благодарностью, чтут их как дар Божий и пользуются ими как подспорьем в своем движении к благам жизни будущего века, по слову преподобного Серафима Саровского: «Не укоряет Господь Бог за пользование благами земными, ибо и Сам говорит, что по положению нашему в жизни земной, мы всех сих требуем, то есть всего, что успокаивает на земле нашу человеческую жизнь и делает удобным и более легким путь наш к отечеству небесному. На это опираясь, св. апостол Павел сказал, что, по его мнению, нет ничего лучше на свете, как благочестие, соединенное с довольством. И Церковь Святая молится о том, чтобы это было нам даровано Господом Богом; и хотя прискорбия, несчастия и разнообразные нужды и неразлучны с нашей жизнью на земле, однако же Господь Бог не хотел и не хочет, чтобы мы были только в одних скорбях и напастях, почему и заповедует нам через апостолов носить тяготы друг друга и тем исполнить закон Христов (Гал 6:2). Господь Иисус Христос лично дает нам заповедь, чтобы мы любили друг друга и, соутешаясь этой взаимной любовью, облегчали себе прискорбный и тесный путь нашего шествования к отечеству небесному».

Подведем итоги

В заключение я предложил бы вернуться к письму Ксении и еще раз, но уже максимально кратко, ответить на основные вопросы из него:

Земная жизнь — место наказания?

Земная жизнь — это ситуация, в которой человек оказался после того, как отпал от Бога и не смог больше находиться рядом с Ним в раю. Райский сад — место, куда Бог поселил сотворенного человека и дал ему заповедь — хранить и возделывать этот сад. Преображая мир за пределами райского сада, человек был призван постепенно превратить в рай всю Землю. Максим Исповедник пишет, что человек должен был «соединить рай и прочую землю святостью своей жизни». Но, отпав от Бога, человек эту святость утратил. И оказался в том самом еще не преображенном мире за пределами рая, но уже лишенный возможности изменять его по образу рая и властвовать над ним во благо для себя и для мира.

Теперь главной целью человека стало элементарное выживание в среде, внезапно оказавшейся для него враждебной. Пока человек не утратил святости, весь мир с радостью повиновался ему. После отпадения человека от Бога мир стал для него пространством постоянной опасности и тяжелого труда.

В чем же при этом благо земной жизни?

Главное благо земной жизни человека — возможность возвращения к Богу, восстановления утраченной связи с Создателем. Отблеск этого высшего блага может открыться человеку во всем, что радует его сердце в этом мире, потому что Бог оставил для отпадшего от Него человека такую возможность: От одной крови Он произвел весь род человеческий для обитания по всему лицу земли, назначив предопределенные времена и пределы их обитанию, дабы они искали Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли, хотя Он и недалеко от каждого из нас: ибо мы Им живем и движемся и существуем (Деян 17:26–28).

Для кого-то Бог открывается через красоту и величие сотворенного мира. Для кого-то — через разумность законов природы. Но ярче всего образ Божий проявлен в человеке, который и был сотворен по этому образу. Поэтому высшим благом в земной жизни человека можно также назвать и навык любви к другим людям, не приобретя которого, человек никогда не сможет возлюбить и Бога.

Обретение рая — это возвращение к Богу, восстановление утраченных в грехопадении любви и доверия к Нему. Но любовь к Богу невозможна без любви к ближним, как об этом пишет апостол Иоанн: Кто говорит: «я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит? И мы имеем от Него такую заповедь, чтобы любящий Бога любил и брата своего (1 Ин 4:20–21).

Любые материальные блага в сравнении с этой способностью любить и быть любимым меркнут и обесцениваются. В земной жизни можно обладать колоссальным богатством, иметь огромную власть и при этом оставаться несчастным, одиноким, не имеющим опыта любви и близости человеком. Лишь в опыте любви открывается для человека образ утраченного рая.

Вхождение праведной души в рай

Впрочем, Бог и материальные блага дает людям ради их утешения и не осуждает людей за пользование этими благами. Но настоящей ценностью и подлинным благом для человека может стать лишь то, что никогда и ни при каких обстоятельствах не может быть у него отнято. Деньги, недвижимость, власть — все это любой человек неизбежно оставит здесь, на земле, когда придет его черед умирать. Только любовь к Богу и ближнему останется с ним там, за смертной чертой. И только она способна вернуть человеку потерянный рай.

Что мы имеем в виду, когда, утешая человека, потерявшего близкого, говорим: умершему «там сейчас лучше»?

Земная жизнь для человека — период созревания для жизни вечной. Это сложный и непростой путь, на котором каждого из нас ждут испытания, тяготы, труды и болезни. Как искусный ювелир выжигает в огне все примеси из золота, делая его чистым, так и Бог проводит каждого из нас через эту земную жизнь, помогая избавиться от всего, что мешает нам вернуться в рай. И призывает каждого человека в самый благоприятный для его посмертной участи момент. Каждый из нас умирает либо на пике своего духовного развития, либо когда Бог видит, что дальнейшая жизнь будет изменять его душу только в худшую сторону. Любому человеку Бог желает только блага. И когда мы говорим об умерших «им там сейчас лучше, чем было здесь», то имеем в виду, что их период испытаний здесь закончился. И теперь они получают те блага, к принятию которых смогли приготовить себя на пути своей земной жизни.

Картины художника Елены Черкасовой    

Смерть проходит. Жизнь остается

Жизненный путь не кончается гробом. Если бы было так, то все бы наше существование превратилось в бессмыслицу. Когда некоторые, утверждая, что нет никакой загробной жизни, говорят о необходимости жить ради следующих поколений, то следует поставить вопрос: а почему? А почему жизнь должна быть отдана какому-то следующему поколению? Это что означает, что следующее поколение непременно более возвышенно, более просвещенно духовно, сильнее, чем поколение предыдущее? Да совсем не так. Смысл человеческой жизни обретается только в бессмертии человеческой души, потому что всякая человеческая личность ценна пред очами Божиими. Каждый человек имеет особое место в Божием мире. И его жизнь не кончается с гробом, она продолжается. И если бессмертная душа, свободная и призванная к развитию здесь, в земной жизни, переходит в жизнь вечную, то это означает, что и развитие личности продолжается за гробом. 

Ангел и мироносицы. Елена Черкасова, 2004

Мы здесь короткое время на земле, чтобы в вечности мы жили иной жизнью, сохраняя свои таланты и способности, развивая все то, что в нас есть, но уже в лучах Божией славы и Божией правды. Вот почему заупокойные богослужения в храме совершаются священнослужителями в светлых одеждах, как в день Воскресения Христова. Потому что мы не верим в могущество смерти. Если в это могущество поверить, то жизнь становится бессмысленной.

Патриарх Кирилл

Из слова после отпевания актера Николая Караченцова в храме Воскресения Словущего на Успенском Вражке, Москва, 9 октября 2018 года. Заголовок дан редакцией  

НОВОМУЧЕНИКИ

Священномученик Михаил (Воскресенский)

1883–09.09.1918

Священник Михаил Воскресенский с семьей 

Когда-то село Бортсурманы, находящееся ныне в Нижегородской епархии, называлось Никольским. Но с XVIII века, как повествует предание, прилепилась к его жителям кличка: басурманы. В те времена управляющий имением помещика был человек жестокий. И вот два брата сговорились его убить. Управляющего почитали в селе колдуном, и кто-то сказал братьям, что убить колдуна можно только в пасхальную ночь, между заутреней и обедней, и не чем иным, как задней осью колеса телеги.

И сговорились они совершить это дело в ближайшую Пасху. За добрым делом находишься, а худое само при дороге лежит. Пришла светозарная пасхальная ночь. Братья притаились на паперти и ждали выхода управляющего. И только он вышел — ударили его в темноте. В смертельном страхе управляющий бросился бежать. Братья догнали его и убили.

Мигом разнеслась весть по селу. Перед обедней, когда все крестьяне собрались в храме, барин их укорил: «Басурманы! В светлое Христово Воскресение, когда мы говорим “Христос воскрес”, вы человека убили… Басурманин — и тот того не сделает, что вы сделали!..»

С той поры и стало село так называться, но смягченно, как бы и не о том — Бортсурманы.

Говорят, впрочем, что жители его некогда занимались бортничеством — отсюда и название.

Здесь затеплился и запылал пламенем божественной любви и благодати подвижник веры и благочестия святой праведный Алексий Бортсурманский, священник построенной при нем в 1789 году тщанием помещика Петра Петровича Пазухина Успенской церкви.

Здесь в 1918 году мученически окончил свои дни священник Михаил Воскресенский.

* * *

Священномученик Михаил родился в 1883 году в селе Теплый Стан в семье станового пристава Григория Дмитриевича Воскресенского. Дед отца Михаила священник Димитрий был настоятелем храма в селе Порецком и преподавал Закон Божий в школе. Здесь учился будущий тесть отца Михаила, Иван Данилович. Однажды, уже после смерти, отец Димитрий явился ему. Иван Данилович почел это явление за особое предзнаменование, и когда много лет спустя внук отца Димитрия — Михаил — попросил в жены его дочь Марию, он без раздумий согласился.

В 1906 году Михаил окончил Нижегородскую духовную семинарию и 27 июня 1906 года был назначен псаломщиком в Симбирскую епархию в церковь села Митин Овраг Курмышского уезда, а 24 февраля 1907 года — рукоположен во священника к Успенской церкви в селе Бортсурманы.

Михаил Воскресенский — студент Нижегородской духовной семинарии

Прихожане полюбили отца Михаила за доброту, благочестие и безупречное исполнение пастырских обязанностей.

Пришел 1918 год — начало открытого гонения на Церковь. За полгода своего жестокого правления большевики враждебно настроили против себя население страны. Повсюду поднимались восстания. Летом 1918 года по реке Суре стали отступать части войск Колчака. Жители города Курмыша подняли восстание, чтобы или освободиться от большевистского плена, или присоединиться к отступавшим войскам.

Восстание возглавил директор местного банка Соверкин. Горожане разоружили стоявшую в городе красноармейскую роту, посадили солдат под замок, строго приказав случившимся тут жителям села Бортсурманы Николаю Мигунову и Николаю Небасову стеречь пленников, не давая им ни есть, ни пить, но те кормили и поили их, почти ни в чем не стесняя.

Карательный отряд, выступивший на подавление сопротивления, почти весь состоял из латышей. Возглавлял его некий Гарин, выходец из дворян Нижегородской губернии. Где бы ни проходил отряд, повсюду мучили и убивали священников.

По Бортсурманам пронесся слух, что каратели всех истребят. Поплыл над селом и полями, как призыв, как погребальный звон, голос колокола. Это звонил крестьянин по прозвищу Еленя, который умел и любил звонить.

И колокол был здесь особый, крестьянский, отлитый на крестьянские средства; привезли они его сюда сами, не доверяя церковного дела бессловесным животным, сами впрягаясь в упряжь, — была установлена очередность, и крестьяне менялись, чтобы всем досталось везти звонкоголосого проповедника.

И теперь стоял на колокольне Еленя, звонил и звонил — и разносился окрест звон сильный, набатный. С тревогой слушали люди безвременный звон.

Отца Михаила в это время в селе не было, он уехал в соседнюю деревню Козловка причащать немощного прихожанина.

Отряд карателей расположился на горе против села. Они тоже слушали этот звон, чувствуя, что никак он не может подавать свой голос за них, иноверцев и безбожников. И выставили они против села орудие, намереваясь сжечь Бортсурманы. Так бы оно, вероятно, и произошло, если бы в плен к ним не попал почтальон.

— Бортсурманы окопаны? — спросил его Гарин.

— Никаких окопов нет, — ответил тот.

— Нет, врешь, окопаны, — наступал Гарин.

— Да нет никаких окопов, — настаивал почтальон.

Наконец решили послать двух разведчиков. На самом въезде в село встретили мужика, который мирно пахал землю.

Как расположить мужика, красноармейцы знали, сами были когда-то крестьянами. Один впряг в крестьянский плуг свою лошадь и начал пахать, другой расспрашивал о жителях села, кто где живет и как пройти. Составился целый список. Каратели той же ночью въехали в село и приступили к арестам.

Арестованных сводили в здание волостного правления.

Поздно ночью отец Михаил возвращался домой. На окраине села путь ему преградили каратели.

— Кто идет?

— Священник, — ответил отец Михаил.

Этого было достаточно.

— Давай убьем его, — услышал отец Михаил.

— Успеем еще, — ответил другой.

Священника пропустили, и он поехал домой. А в это же самое время другие каратели пришли к нему в дом, чтобы арестовать его, но не застали и ушли. Войдя в дом, понял отец Михаил, какой готовится ему жребий, но скрываться не стал.

Вскоре пришли арестовать его. Супруга священника, Мария Ивановна, пошла за ними, чтобы передать отцу Михаилу чапан для тепла.

— Ему и без чапана будет жарко, — ответили ей.

Решение уже было принято — всех арестованных казнить, и всю ночь их избивали. С особенной жестокостью мучили отца Михаила. Чтобы не вызвать среди жителей села возмущение, палачи объявили, что все арестованные будут отправлены в Курмыш для суда. Однако узники уже догадывались об уготованной им участи и готовились к смерти, каясь и исповедуясь.

Колонну из тридцати человек в сопровождении карателей повели в сторону Курмыша. Отец Михаил шел впереди и громко пел погребальные песнопения, а вместе с ним прихожане. Так прошли пять километров и дошли до овражного места, называемого Степаниха. Здесь всем было велено выстроиться в один ряд, палачи встали напротив.

Отец Михаил опустился на колени и с воздетыми руками молился Богу. Из тридцати человек только один остался в живых — Иван Петрович Курепин. Он и рассказал о подробностях мученической кончины священника, церковного чтеца и двадцати семи крестьян.

Вечером все убитые были похоронены в пяти братских могилах. У трех из них не было в селе родственников, и гробы сделать им не успели. Это — священник, чтец Евлампий и волостной писарь. Гробом священномученику Михаилу послужили гробы его прихожан, на которые он был положен и которыми окружен — Николая Мигунова, Николая Небасова, и раба Божия, имя которого осталось неизвестным.

Крест на месте массового расстарела жителей села Бортсурманы. Фото bortsurmany.ru

19 сентября в местной советской прессе было опубликовано сообщение о казни карательным отрядом в 8 часов утра 6 сентября тридцати жителей села Бортсурманы, и среди них священника Михаила Воскресенского. О нем в сообщении говорилось, что священник «при расстреле не расставался с книжкой дома Романовых». Это был Новый Завет, изданный во время правления последнего российского царя. 

Архимандрит Дамаскин (Орловский), 

ответственный секретарь Церковно-общественного совета при Патриархе Московском и всея Руси по увековечению памяти новомучеников и исповедников Церкви Русской, руководитель фонда «Память мучеников и исповедников Русской Православ ной Церкви», клирик храма Покрова Божией Матери на Лыщиковой горе (Москва), www.fond.ru 

ВЕРА

Говорят, что

физические наказания детей — христианская традиция, о необходимости пороть детей написано в Библии. 

НА САМОМ ДЕЛЕ

ничего общего с христианской традицией физические наказания детей не имеют, в Новом Завете об этом нет ни слова. О том, что детей надо пороть розгами, сказано лишь в одной книге Ветхого Завета — в Книге притчей Соломоновых. Написана она была три тысячи лет назад, во  времена, когда порка была обычной мерой административного наказания для нарушителей закона. Естественно, что и в поучениях мудрецов той поры розги становятся синонимом воспитания. По сути же там имеется в виду просто необходимость установления для детей четких границ дозволенного в их поведении, а также необходимость строгости в воспитании детей. Сегодня родители по-прежнему стоят перед этой проблемой, но в современном мире необходимо формировать у детей представление об этих границах как-то иначе. Обращение к опыту трехтысячелетней давности в его внешних формах будет жестоким и травмирующим. А ежели уж пытаться оправдывать физические наказания детей ветхозаветными текстами, в которых эти наказания одобряются, тогда в придачу следует одобрять и побивание грешников камнями, которое в этих же текстах предписывается благочестивым верующим. Но лучше будет все же относиться к прочтению Библии с рассуждением и учиться отличать вечные и непреходящие ее смыслы от того, что, по слову Христа, было сказано там лишь по жестокосердию вашему (Мк 10:5).

ПОЧЕМУ В ЦЕРКВИ

нельзя на литургии молиться о выздоровлении заболевшего кота или морской свинки?

ПОТОМУ ЧТО

все молитвы литургии посвящены главному таинству Церкви — причащению верующих людей Телу и Крови Христовым. И молитвы о выздоровлении наших домашних любимцев там окажутся не к месту. Но это вовсе не означает, будто христиане должны быть равнодушны к судьбе своих домашних животных. Церковь призывает людей с любовью относиться к животным, жалеть их, заботиться об их здоровье. Потому что они тоже — создания Божьи, которых Бог вверил нашему попечению. С древних времен в Церкви существовали молитвы, посвященные именно здравию помощников человека — домашних животных. Поэтому о заболевшем коте можно помолиться в Церкви во время молебна священномученику Власию Севастийскому, еще при жизни получившему от Бога дар исцеления людей и животных. Можно также самому читать дома церковную молитву этому святому, упоминая в ней заболевших животных. Или же просто — помолиться о хворающих домашних любимцах своими словами. Такие молитвы в Церкви благословляются как проявление любви человека к творению Божьему. Наконец, нужно помнить, что любые скорби — это достаточный повод, чтобы молиться об этом Богу, в том числе и на литургии — не о животном, а за его хозяина, чтобы Господь помог ему в скорбях и заботах о его питомцах.

Вопрос священнику

Если видишь, что человек грешит (например, матерится, осуждает и пр.), как необходимо поступить православному человеку?  

Светлана

Отвечает 

протоиерей Андрей Ефанов:

Общий рецепт таков: надо помолиться об этом человеке, только искренне, а не как фарисей из притчи о мытаре и фарисее, и говорить ему что-то только в том случае и таким образом, чтобы человек сам с радостью побежал исправляться. 

И еще: если Вы как-то очень отчетливо видите грех и даже понимаете его механизм, то загляните внутрь себя: святые отцы неоднократно писали, что обычно в другом мы видим те грехи, которые есть в нас самих, потому-то нам и понятен механизм их действия. Обнаружив же грех в себе, покайтесь в нем на ближайшей исповеди.

Есть вопрос? Пишите!  vopros@foma.ru

ЛЮДИ

«Это любовь!» — так называется специальный проект «Фомы», в котором священнослужители и их жены вспоминают о моменте, перевернувшем их жизнь навсегда. Читайте больше историй любви на сайте foma.ru

«Ура, девчонок привезли!»

Священник и его супруга о том, как они встретились и влюбились

Октябрь, 1987

Протоиерей Максим Первозванский, 

клирик московского храма во имя Сорока Севастийских мучеников в Спасской слободе

 C внуком Анатолием

С моей супругой мы познакомились, когда я был на пятом курсе, а она на втором: мы учились в одном институте — МИФИ. То был Советский Союз — время, когда студенты ездили на картошку. Вот и мы весь сентябрь пятого курса провели на сборе картофеля в Московской области. Жили на базе пионерлагеря «Синева», но, насколько я помню, это была раньше территория какого-то монастыря. Там точно был храм, въездные ворота. Правда, тогда я совершенно об этом не думал, так как был далек от веры.

Тот год, 1987-й, был особенным. Выдался большой урожай картофеля, поэтому нам в помощь прислали второй курс. К слову, наш факультет был полностью мужским, а девочек принимали, как говорили, «для настроения». И, что важно, для дисциплины: при девушках не принято было ругаться матом.

Так мы с ней и познакомились — я сразу обратил на нее внимание. Через неделю-полторы мне надо было уезжать, время наше было сжато, так что отношения развивались стремительно. Потом, через месяц, когда встретились в Москве, эти отношения начинали с нуля — снова первая застенчивость, снова робкая попытка взять ее за руку.

Когда я ее увидел, испытал нечто большее, чем школьное чувство влюбленности. Было так, как в «Собаке Баскервилей», когда Генри Баскервиль говорит Ватсону: «Ватсон, эта женщина создана для меня». Не знаю, как это объяснить, — это было на уровне ощущений. Как поет одна группа, «И ты узнаешь ее из тысячи». У меня узнавание произошло так же: бах — мое.

При этом она совсем не соответствовала моему воображаемому идеалу. Дело в том, что наше представление о будущем избраннике формируется внешней средой, начиная с прочитанных книг, просмотренных фильмов, заканчивая рекламными плакатами.

Но она была другой во всех смыслах — молчаливая, а я был, наоборот, разговорчивый. Сейчас я понимаю — это хорошо. Хуже, когда оба молчаливые или оба разговорчивые. Еще я играл за сборную команду по волейболу, и все девушки, с которыми я тогда общался, были волейболистками, то есть ростом 1,85 и выше. А она была 1,64. И произошло действительно некоторое несовпадение с тем типажом, который сидел у меня в голове. Но она все равно мне показалась очень красивой. Сегодня мы уже 30 лет вместе, у нас 9 детей и 6 внуков. При этом нашей младшей дочке 10, так что я уже старый дедушка, но все еще молодой папа.

Мы пришли в Церковь в самом начале 1990-х и на волне неофитства (в хорошем смысле этого слова) решили посвятить себя Богу. Конечно, присутствовал максимализм, поэтому мы сразу стали рожать много детей, хотя то переменчивое время и не способствовало семейной жизни. Ей было тяжело.

Венчание в храме Петра и Павла на Яузе 1 октября 1990 года

Когда я стал священником, полностью включился в служение: руководил воскресной школой, участвовал в создании больничных храмов, проводил социальную и молодежную работу. Дома бывал редко.

А мне мой духовник говорил: «Главное — семья». «Как же главное — семья, когда главное, что я священник?» — недоумевал я.

Потом, лет через десять, до меня дошло. Это был пик многодетности: у нас было семеро детей, при этом старшему ребенку было всего десять. Я называю это «хард-многодетность». Матушке было тяжело, хотя она очень сильная женщина, что больше всего меня в ней и восхищает. Да и мне было непросто. Но Господь помогал.

Для меня это важно, что мы никогда друг друга не ревновали — и в мыслях не было. Всегда было ощущение, что со мной рядом абсолютно надежный человек, со стороны которого никогда не будет подлости или предательства. Помню, когда она только-только родила седьмого ребенка, к ней на улице подошел познакомиться молодой человек. Когда она рассказала мне об этом, у меня не возникло чувство ревности, а наоборот — восхищение: «Какая у меня красивая жена!» Да и вообще, как можно ревновать, если уважаешь человека? Любовь невозможна без уважения. Я очень уважаю свою жену, а она уважает меня.

И я точно знаю, что она меня любит. Вообще, она у меня молчунья, от нее сложно было дождаться даже простого «я тебя люблю». А мне все же было важно, чтобы слова были сказаны. Но как-то она подарила мне ручку с надписью на греческом языке. Пришлось тогда попотеть, чтобы эту фразу перевести…

И тогда я понял: «Да, она меня по-настоящему любит, просто молчит».

Лариса Первозванская, супруга отца Максима

Супруга Лариса с младшей дочкой Дашей, 2011

 Если коротко, то познакомились мы на картошке, будучи студентами. У нас в институте была традиция отправлять в поля пятый курс, но в тот год выдался большой урожай картофеля — они одни не справлялись, и послали нас, второкурсников.

Когда мы к ним ехали, произошел судьбоносный случай. Нас везли длинной колонной автобусов, как вдруг вся колонна остановилась. К нам в автобус зашел организатор и сказал, чтоб все девушки вышли и пересели в другой, отдельный автобус. Поскольку на факультете учились в основном ребята, то со всего курса набрался только один полный автобус девчонок. И тут мы увидели, что вся колонна автобусов пошла в одну сторону, а наш, девчачий, в другую.

Все девочки в панике: на курсе уже появились взаимные симпатии, кто-то рассчитывал на романтические отношения. Девчонки в слезах, а нам объясняют: «Там, куда поехали мальчишки, плохие условия для проживания. Холодно, бараки, туалет на улице. А вас везут в хорошие условия, так еще и к старшекурсникам! Не расстраивайтесь, девочки, все будет хорошо».

И вот проезжаем мы мимо поля, автобус притормаживает, останавливается, а нам навстречу бегут пятикурсники с радостными воплями: «Ура, девчонок привезли!» Мы приехали, разместились, а на следующий день нас отправили на работу.

С моим будущим супругом мы познакомились в поле, прямо непосредственно в поле. Нам сказали разбиться на бригады. Я и еще пятеро девочек оказались в той бригаде, где работал мой будущий муж. Вечером, после работы старшекуры напросились к нам — они были побойчее: «Мы к вам вечером придем знакомиться, песни петь».

Если честно, мне сначала симпатичным казался совсем другой молодой человек, не Максим. На него я просто посмотрела и подумала: «Ну парень и парень». А вот вечером, когда они пришли к нам с гитарой и стали петь, у меня что-то екнуло. «Как же так, неужели это он?» — проносились мысли в моей голове. Тогда уже это было буквально с первого взгляда: «Что — правда он?» Я даже сопротивлялась этому ощущению: «Нет, что, прям вот так?! Да, оказывается, так бывает!»

Он тоже был ко мне неравнодушен — кажется, будто между нами проскочила искра. Именно тем вечером он меня как-то выделил среди всех девушек, а через два дня позвал вечером погулять. Я согласилась. Поделилась этим со своими девчонками — они обрадовались и собрались пойти за компанию со мной.

Пришли на встречу толпой, а он ждал меня, где мы и договорились, у качелей. Окинул нас взглядом, взял меня под ручку и сказал: «Пойдем, Лариса!» Девочкам ничего не оставалось, как уйти.

За эти две недели в совхозе нам стало понятно, что мы должны быть вместе. Но вскоре пятикурсники уехали в Москву, а мы, младшие курсы, остались дорабатывать. Когда и мы вернулись в Москву, настал напряженный момент. Перед отъездом он дал мне свой телефон — записал на бумажке и уехал. Всё — больше никаких контактных данных.

В Москву меня привезли в пятницу, накануне выходных. Думаю: «Хорошо бы позвонить ему, встретиться». И вот сижу я возле телефона — я прямо помню это свое состояние — и думаю, что мне первой звонить как-то неудобно. «А вдруг я ему все же не понравилась, может, я ему уже не интересна?» — не хотелось навязываться. А потом чувствую: «Нет, ну как, ну мне-то он интересен! Я-то хочу с ним дальше общаться! Мне без него плохо!»

И я ему позвонила, а он, оказывается, знал, что мы приехали, и тоже сидел и думал, как бы мне позвонить — так, во всяком случае, он мне рассказывал. Все снова завертелось и через месяц уже решили, что поженимся. Поняли, что это навсегда.

В октябре 1987 года мы были на картошке, а 1 октября 1988 года поженились — ровно через год. Поженились бы и раньше, но мои родители настояли на том, чтобы мы получше узнали друг друга, притерлись. Для нас это не значило, что мы должны как можно больше друг другу рассказать. Мы чувствовали, что встретили действительно свою вторую половинку.

Было полное ощущение, что я до этого была какой-то половинчатой и мне чего-то не хватало, и вот, наконец, ты стал целым.

Мы оба возмущались такому решению со стороны родителей, но все же подождали год ради родительского спокойствия.

Я еще продолжала учиться, когда мы поженились. Мы решили, что с ребенком подождем, пока учебу не закончу. А он окончил институт, и его распределили в закрытый научно-исследовательский институт. А потом он встретил верующих людей, ушел с работы и погрузился, как говорится, в православие с головой.

Пасхальный крестный ход в храме Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, 2019

В 1991 году открылся Новоспасский монастырь. Когда муж в первый раз попал туда, понял, что там останется. Он решил, что если служить Богу, то в священническом сане. В 1994 году он стал дьяконом, а в 1995 — священником. К этому моменту у нас уже были дети.

С первого дня нашего знакомства у меня было ощущение, что я встретила родного человека. Как нельзя выбрать отца с матерью, так и с мужем — он мой родной, и это навсегда. С родителями не может быть такого, что вы поссорились и перестали быть родными. Вот у меня с отцом Максимом бывали и терки, и разногласия — это неизбежно, но при этом всегда было внутреннее ощущение, что это мой безусловно родной человек. И не просто родной, а родной и любимый.

Подготовила Анастасия Бавинова 

КУЛЬТУРА

Кирилл и Мефодий

Удивительные приключения просветителей славян

Откуда взялась наша азбука? Кто же этого не знает! Давным-давно два болгарина, Кирилл и Мефодий, пришли на Русь и придумали кириллицу. А вот и не так! Звали их вовсе не Кирилл и не Мефодий, родились они не в Болгарии, на Русь не приходили и кириллицу не создавали! Как это? А что же тогда было? А были удивительные путешествия и приключения святых братьев, просветителей славян. Проследим их путь с самого начала!

О времени, в которое жили Кирилл и Мефодий

В IX веке на просторах Европы были две великие христианские империи: одна — Византия со столицей в Константинополе, другая — Франкская империя. В 843 году она разделилась между наследниками короля Карла Великого на несколько королевств. Между этими империями простирались земли, на которых жили в основном славяне-язычники. К тому времени официальным языком в Византии стал греческий, а во владениях франков — латинский, хотя в быту жители всех этих государств пользовались самыми разными языками.

А что в те времена происходило на землях, где потом возникла Русь? Там жили славянские племена — поляне, древляне, кривичи, вятичи и другие. Государство русов только-только зарождалось.

О том, как братья расстались, а потом встретились

На берегу Эгейского моря раскинулся византийский город Фессалоники, или, как называли его славяне, Солунь. В этом большом городе жили представители разных народов. Немало здесь было и славян, поэтому славянским языком в этих местах владели многие. Знали его и в семье офицера по имени Лев. Старшего из семи его сыновей, самого сильного и мужественного, звали Михаил. Младший, болезненный, «большеголовый», но очень одарённый мальчик, носил имя Константин.

Братья дружили, старший всегда опекал и защищал младшего.

Михаил, по примеру отца, выбрал военную карьеру. Скоро он добился больших успехов по службе — стал главой одной из провинций Византии, где жили славяне. Десять лет Михаил честно управлял вверенными ему землями, а потом решил удалиться от мира и отправился на гору Малый Олимп, что на южном берегу Мраморного моря. Там был монастырь. Михаил постригся в монахи, приняв имя Мефодий.

А младший брат, Константин, поехал учиться в Константинополь. Там он столь хорошо себя показал, что его назначили помогать в учебе будущему византийскому царю — малолетнему наследнику Михаилу. Самые уважаемые учителя той эпохи наставляли мальчиков в грамматике и астрономии, геометрии и философии, музыке и арифметике… Константин изучил больше шести языков! В том числе в совершенстве — славянский.

Юноша отказался от выгодной женитьбы, твёрдо решив посвятить себя наукам. Тогда византийская царица и Патриарх, желая приблизить Константина к себе, уговорили его принять священный сан и стать библиотекарем при храме. Позже Константин стал преподавателем философии и даже получил прозвище Философ.

Византийский царь и патриарх очень ценили молодого учёного, приглашали его на соборы и диспуты, где Константин говорил на равных с почтенными мудрецами. В 852 году, когда Философу было всего 24 года, его даже отправили в столицу Арабского халифата Самару. Отправили потому, что арабы во время переговоров с Византией часто ругали христианскую веру. Нужны были грамотные люди, которые смогли бы изменить мнение арабов о христианстве. Константин вошёл в состав посольства, и принимал участие в долгих спорах о вере. В Самаре молодой человек удивлял арабских учёных мужей разумными высказываниями и отличным знанием Священного Писания. Домой, в Константинополь, арабы проводили его с честью и щедрыми дарами.

Вскоре после возвращения Константин покинул столицу и поехал на Малый Олимп, к старшему брату Мефодию.

Здесь братья наконец воссоединились после долгой разлуки. Вместе жили в монастыре, изучали труды святых отцов, молились и трудились. Но тихое отшельничество их скоро закончилось.

О том, как Мефодий и Константин к хазарам ездили

В то время к царю Михаилу пришли послы от хазар. Так назывался народ, который жил далеко к северу от Византии, в Хазарском каганате, по соседству с будущими древнерусскими землями (сейчас это Дагестан, часть Крыма, Дон и Нижнее Поволжье). Хазары просили прислать к ним мудрых людей, которые бы рассказали об учении Христа. Хазарский каган — верховный правитель, «хан ханов» — выбирал в ту пору, какую веру принять: ислам, иудаизм или христианство.

Царь Михаил назначил посланником к хазарам Константина, а тот уговорил брата, бывшего воина, помочь ему в опасном и долгом путешествии.

Нелёгок был путь через степи! Дикие племена угров, которые, как свидетельствует хронист, ходили в шкурах и выли как волки, нападали на караваны путников. По преданию, напали разбойники и на братьев, когда те остановились в степи для молитвы. Константин не испугался, лишь продолжал повторять: «Господи, помилуй!..» Когда святой закончил молитву, свирепые угры вдруг присмирели, стали кланяться ему и просить поучений. Получив благословение, разбойники отпустили монахов, и те благополучно продолжили путь.

Была у Константина и Мефодия важная и продолжительная остановка по дороге в Хазарию в крымском городе Херсонесе, или, по-славянски, Корсуни, что недалеко от нынешнего Севастополя. Готовясь к предстоящей миссии, святые братья продолжили изучать хазарский и еврейский языки, совершенствовались в славянском.

В Херсонесе, благодаря Мефодию и Константину, случилось настоящее чудо! В тех местах недалеко от берега в море были сокрыты мощи почитаемого христианского святого Климента, ближайшего ученика апостола Петра. Климента казнили в Херсонесе, в изгнании, в самом начале II века нашей эры. Кирилл и Мефодий убедили местного епископа найти мощи святого.

После заката солнца братья вместе с епископом и многими священнослужителями сели на корабль и отплыли в море. Там долго усердно молились. В полночь от моря вдруг воссиял свет! Перед изумлёнными священниками явились святые мощи. Их положили в корабль, отвезли в город и поместили в Апостольской церкви. Братья взяли часть мощей с собой в путешествие, чтобы со временем отвезти их в Рим.

Из Херсонеса Константин и Мефодий проделали долгий путь по морю и суше, пока не добрались до Кавказских гор, где располагался тогда каган — правитель Хазарии.

В ханском дворце братьев встретили с честью и приняли у них грамоту от царя Михаила. В долгих беседах с мусульманами, евреями и хазарами Константин разъяснял тонкости христианской веры, ссылаясь на Ветхий Завет, на древних пророков и праотцев, которых признавали, чтили и иудеи, и мусульмане, — Адама, Авраама, Ноя, Моисея, Давида, Саула…

Знатным хазарам, которые слышали долгие споры иудеев, мусульман и христиан, так понравились речи молодого византийского проповедника Константина, что двести из них приняли христианскую веру. В знак признательности хазары отпустили из каганата вместе с Мефодием и Константином более двухсот греческих пленников.

Братья двинулись в обратный путь в Константинополь. Принимали возвратившихся посланников в царском дворце с триумфом, как настоящих апостолов.

Мефодий стал игуменом Полихрониева монастыря на Малом Олимпе, а Константин поселился при церкви. И вновь недолгим был их отдых.

О буквах для великой Моравии

Великую Моравию (сейчас это территория Чехии) давно крестили немецкие миссионеры. Они тоже занимались переводами на славянский, но переводили только самые необходимые для прихожан молитвы и поучения. В храмах же верующие слышали только латынь, не понимали её, и поэтому немецкие священники могли объяснять им христианское учение так, как им хотелось. Проверить, правду ли они говорят, неграмотным крестьянам всё равно было невозможно.

В 862 году к царю Михаилу обратился моравский князь Ростислав: «Наш народ отверг язычество и принял закон христианский. Только нет у нас такого учителя, который бы веру Христову объяснил нам на нашем языке. Пошли к нам епископа и учителя!»

Царь Михаил откликнулся на просьбу Ростислава и первым делом позвал образованного в языках Константина Философа:

— Ведь вы с братом родом из Солоников (это ещё одно название города Фессалоники, родного для Кирилла и Мефодия), а солуняне все хорошо говорят по-славянски. Вот вам и идти к славянам в Моравию.

Константин был в то время нездоров, но согласился отправиться в далёкую страну. Спросил лишь:

— Имеют ли жители Моравии буквы на своём языке?

Михаил ответил:

— Нет, не имеют.

— Как же я буду проповедовать им? — огорчился Философ. — Это всё равно что записывать беседу на воде. К тому же, если славяне неправильно меня поймут, получится, что я проповедую ересь — неправильное церковное учение!

— Если захочешь, Бог даст тебе то, что ты просишь! — уверил Константина византийский царь. Он понимал, что создание письменного славянского языка нужно не только Моравии — новый язык поможет Византийской империи обратить в христианство тысячи и тысячи славян-язычников!

Константин снова отправился на Малый Олимп к Мефодию. Там молился, постился сорок дней, а затем взялся за работу. Перед братьями стояла очень непростая задача, но Кирилл смог придумать буквы, которые учитывали все особенности произношения славян. Святые братья взяли за основу говоры славян, которые жили недалеко от Фессалоник, и создали глаголицу — азбуку, понятную и жителям других частей славянского мира. Почему? Потому что в то время у славян был единый язык — разные славянские племена и народности разговаривали примерно одинаково и прекрасно друг друга понимали.

Константину предстояло перевести на новый язык Священное Писание, очень сложный текст. Многих слов, употребляемых там, в славянском языке просто не существовало, их нужно было создать заново. Такую сложную работу взял на себя святой философ. К Пасхе перевод начала Евангелия от Иоанна на новый славянский язык был готов. Завершив труды, святые братья вновь отправились в путь.

В Моравии Мефодий и Константин начали с того, что пошли в школы к местным детям. В школах готовили будущих священнослужителей и для этого обучали детей латинскому языку. Братья показали ученикам новую, славянскую азбуку и переведённые на славянский язык книги.

Местный князь Ростислав под началом Константина и Мефодия начал строить новые храмы, где службы шли на славянском языке.

Философ со своими учениками продолжал переводить церковные богослужения, люди в Моравии наконец стали понимать, о чём говорится в молитвах и как правильно славить Бога.

К сожалению, апостольская деятельность братьев очень не понравилась немецким священникам. Немцы были убеждены, что богослужения можно проводить только на трёх языках — латинском, еврейском и греческом. Это было распространённое тогда в латинской Западной Европе ошибочное мнение, которое позже назвали «трёхъязычная ересь». Константин горячо спорил с немцами, вспоминал слова древнего пророка Давида: «Хвалите Господа на всех языках!» и слова Евангелия: «Шедше научите вся языки…», то есть убеждал всех, что восхвалять Бога можно на любом языке.

Больше трёх лет провели Константин и Мефодий в Моравии. Обошли много земель, обустраивали школы, везде учили людей славянскому письму и слову Божию. Многие ученики из славян были готовы стать священниками и дьяконами, но давать им священный сан мог только епископ. А своего епископа в Моравии тогда не было. Кроме того, западные высокопоставленные священнослужители, недовольные популярностью византийских проповедников, отправили в Рим жалобу на то, что Константин и Мефодий учат славян богослужениям на славянском языке.

Чтобы отстаивать свою правоту, Константину и Мефодию пришлось отправиться в Рим. С собой они взяли мощи святого Климента, которые привезли из Херсонеса.

О том, как святые братья приехали в вечный город

По дороге в Рим Константин и Мефодий остановились в Паннонии, в Блатенском княжестве (оно располагалось у Блатенского озера, современного Балатона — территория Венгрии, восточной Австрии и юго-западной Словакии). Там правил князь Кóцел. Он принял братьев очень радушно, и византийцы задержались у Коцела примерно на полгода. Князь собрал из своего народа 50 учеников, и сам вместе с ними научился у Константина и Мефодия славянской азбуке. Прощаясь, Коцел предлагал проповедникам богатые подарки, но те отказались. Лишь попросили отпустить на свободу девятьсот греческих пленников, что и было сделано.

Дальше святители двинулись к Адриатическому морю, оттуда со своими учениками прибыли в итальянский город Венецию. В городе на воде они встречались и вновь много, горячо спорили со священниками, которые также впали в ересь «трёхъязычия». Доказывая и здесь свою правоту, Константин вспоминал слова апостола Павла: «Разве не идет от Бога дождь одинаково на всех, или солнце не сияет для всех, или вся тварь не дышит одним воздухом? Как же вы не стыдитесь думать, что кроме трех языков, все остальные племена и языки должны быть слепыми и глухими».

Византиец перечислил народы, которые молятся христианскому Богу на своём языке — армяне, персы, абхазы, иверы, сугды, готы, обры, турки, козары, аравляне, египтяне, сирияне и многие другие. «Всякое дыхание да хвалит Господа!»

В Риме главный епископ Адриан со священниками встречали Константина и Мефодия «как ангелов Божиих». Мощи святого Климента считались величайшей реликвией, поэтому людям, которые доставили святыню, оказали всяческий почёт и покровительство. Адриан утвердил богослужение на славянском языке и благословил переводы, которые сделали братья. Славянские книги были положены на алтаре в храмах Санта-Мария-Маджоре и в Сан-Паоло-фуори-ле-Мура, крупнейших римских храмах того времени. Братьям позволили провести на славянском языке главное богослужение — литургию в храме апостола Петра.

Поездка в Рим стала для Константина последним путешествием. Через год после прибытия в Вечный город слабый здоровьем сорокалетний просветитель серьёзно простудился. Своему старшему брату, верному товарищу и защитнику Константин Фиолософ завещал: «Мы с тобой как два вола: от тяжёлой ноши один упал, другой должен продолжать путь».

За пятьдесят дней до смерти Константин постригся в монахи с именем Кирилл. Мефодий хотел забрать тело брата, чтобы похоронить на родине, но, по совету римского епископа, Кирилла похоронили в храме святого Климента, рядом с мощами, которые братья доставили в Рим. С этого момента Кирилла начали почитать как святого. А Мефодию предстояло продолжать дело, которое братья начинали вместе.

О долгих странствиях Мефодия

Через некоторое время князь Паннонии Коцел попросил римского епископа вновь отправить к нему Мефодия.

Римский епископ Адриан II подтвердил, что Мефодий вправе проводить литургию на славянском языке, назначил его своим официальным посланником. Великая Моравия и Паннония теперь были землями, вверенными Мефодию.

По дороге в Паннонию Мефодий заехал в Великую Моравию. А там уже всё изменилось: князь Ростислав, который так радушно принимал прежде святых братьев, больше не возглавлял страну. На престоле был его племянник Святополк. Этот правитель снова открыл страну для немецких миссионеров, а тем, конечно, совсем не хотелось видеть рядом конкурента-проповедника, который учит и служит на «неправильном» языке. В 870 году, во время похода короля Людовика Немецкого на Моравию, Мефодий попал в плен. Немецкие епископы этим воспользовались: Мефодия обвинили в захвате чужих церковных территорий, арестовали, судили и отправили в ссылку в Швабию, область на юго-западе современной Германии, в один из монастырей. Там, в заключении, вместе с некоторыми своими учениками он провёл почти три года. В Рим об этом никто ничего не сообщил, защитить святителя было некому.

Немало претерпел Мефодий в заключении — и голод, и лишения… В конце концов весть о несчастьях митрополита всё же дошла до нового Римского епископа Иоанна VIII. Он тут же отдал строгий приказ освободить заключённого.

Мефодий был оправдан, права его восстановили, и землю, которую митрополит окормлял (то есть опекал, отвечал за неё), вернули.

Добравшись до Великой Моравии, святитель, окружённый учениками, продолжил свои апостольские труды: переводил богослужебные книги на славянский язык, проповедовал местным жителям учение Христа, обратил в христианство чешского князя Боривоя и его супругу Людмилу.

Служение Мефодия не было безоблачным. Менялась власть, и его то чествовали и во всём ему помогали, то снова обвиняли в ереси, притесняли, мешали проводить богослужения на славянском языке. В такие моменты лишь вмешательство Рима спасало святителя. Мефодий стал архиепископом, перевёл на славянский язык почти весь Ветхий Завет, собрание церковных канонов, светских законов и множество книг.

Мефодию приходилось много ездить: из Паннонии в Моравию, оттуда — в Рим, снова в Моравию, в Константинополь и опять в Моравию… В лесах по дороге на него нападали разбойники, на море он не раз попадал в штормы, на реках он едва не тонул в глубоких омутах. Но несмотря на испытания, святитель не оставлял служение до самой своей кончины в 885 году. Его похоронили в столице Великой Моравии Велеграде. Отпевали его на славянском, греческом и латинском языках. Перед смертью Мефодий назначил себе преемника. Это был Горазд Охридский — славянин, архиепископ, который не только сохранил наследие Кирилла и Мефодия, но и вместе с другими учениками святых братьев принимал участие в создании на основе глаголицы алфавита, которым мы пользуемся сегодня, — кириллицы.

Зачем же нужна была кириллица, если уже была глаголица? В кириллице начертание букв очень напоминает греческую азбуку. А её в те времена все знали — греческий был, как бы теперь сказали, «языком межнационального общения», наподобие английского в наши дни. Кириллица выглядела привычнее и легче воспринималась и учёными, и купцами, и князьями, и простыми людьми, хотя все буквы, все звуки в неё перешли из алфавита Кирилла и Мефодия — глаголицы.

Все алфавиты, созданные после Рождества Христова, неразрывно связаны с принятием народами христианства. И готы, и эфиопы, и славяне получили свои алфавиты и собственные литературные языки только после крещения. Святые братья понимали, что Христово учение обращено ко всем народам, а неграмотным людям проповедовать сложно. Благодаря Кириллу и Мефодию славяне получили не только Евангелие и богослужение на родном языке, но и возможность читать византийские книги.

Почти через тысячу лет после рождества Спасителя и Русь приняла крещение. Наследие святых братьев и их учеников стали доступны и для нас. Русские познакомились с книгами Кирилла, Мефодия и их учеников, и стали писать свои книги! Появилась древнерусская литература: «Слово о законе и благодати» митрополита Иллариона, «Поучение» Владимира Мономаха, «Сказание о Борисе и Глебе» и другие. Мы по праву преемники и хранители наследия Кирилла и Мефодия.

Наталья Харпалёва

Рисунки Галины Воронецкой

Редакция благодарит за помощь в подготовке статьи специалиста по истории Сербии и Черногории Наталью Владимировну Лукину  

У Константина получилась азбука из 41 буквы (позже сократилась до 30). Только была это не известная нам кириллица, а другая, первая славянская азбука — глаголица. Название, возможно, произошло от четвёртой буквы алфавита — «глагол», которое означало «слово». «Глаголати» — говорить. Получается, с помощью букв глаголицы священные книги заговорили со славянами на их родном языке.

Константин придумал совершенно новый алфавит. Его буквы самой своей формой идеально подходили для проповеди, так как представляли собой сочетания христианских элементов, символизирующих христианское учение: крест — Страсти Христовы, круг — Божественное совершенство, треугольник — Святая Троица. 

Дольше всего глаголица продержалась в Хорватии, последнее печатное издание вышло в Риме в начале прошлого века, правда, буквы немного изменились внешне под влиянием готических западных букв.

Кириллический алфавит — кириллица — был составлен позже, уже после смерти святых братьев, на основе глаголицы по звучанию и греческого письма по написанию. Считается, что новую азбуку составили ученики Мефодия, нашедшие приют в Болгарии после их изгнания властями из Великой Моравии.

Почему же понадобилась и впоследствии стала популярна кириллица, если уже была глаголица? Дело в том, что кириллица очень похожа по написанию на греческий алфавит, который тогда был широко распространён. Греческим письмом переписывали богослужебные книги, поэтому и славянам было удобнее и понятнее писать на похожей кириллице. Сегодня кириллицей пишут в Белоруссии, Болгарии, Сербии, Северной Македонии, России, Украине, Киргизии, Монголии, Таджикистане, Абхазии, Боснии и Герцеговине, Черногории, Южной Осетии...

 ОТ ИЗДАТЕЛЯ

«Фома» — православный журнал для сомневающихся — был основан в 1996 году и прошел путь от черно-белого альманаха до ежемесячного культурно-просветительского издания. Наша основная миссия — рассказ о православной вере и Церкви в жизни современного человека и общества. Мы стремимся обращаться лично к каждому читателю и быть интересными разным людям независимо от их религиозных, политических и иных взглядов.

«Фома» не является официальным изданием Русской Православной Церкви.

В тоже время мы активно сотрудничаем с представителями духовенства и различными церковными структурами. Журналу присвоен гриф «Одобрено Синодальным информационным отделом Русской Православной Церкви».

Если Вам понравилась эта книга — поддержите нас!