Представляем версию 194-го номера православного журнала "ФОМА" для электронных книг и программ чтения книг в форматах ePUB и FB2 на мобильных устройствах. 

Номер издан с сокращениями.

ВНИМАНИЕ! Полный выпуск этого номера доступен в приложении Журнал "ФОМА" в AppStore и GooglePlay, а также вы можете получить его оформив редакционную подписку на оригинальное бумажное издание.

ИД "ФОМА" 

2019 г.

(С)

 

ОГЛАВЛЕНИЕ

КОЛОНКА ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА

Владимир Легойда. Выученная близорукость

ИНТЕРВЬЮ НОМЕРА

Андрей Шишков: «Разговор с Богом — это всегда риск»

ВОПРОС НОМЕРА: «Я грешник и боюсь умирать. Как справиться с этим страхом?»

Александр Ткаченко. Божьи дети на грани нервного срыва 

Протоиерей Игорь Фомин. Не лишайте Бога возможности вас спасти

ВЕРА

Протоиерей Дмитрий Харцыз. «Как я три раза отрекся от веры» 

Тихон Сысоев. Кто «придумал» Церковь и как жили первые христиане

Патриарх Кирилл. Чем вы можете поделиться со всем человечеством

НОВОМУЧЕНИКИ

Архимандрит Дамаскин (Орловский). Преподобномученик Киприан (Нелидов)

ЛЮДИ

Анастасия Коваленкова. Бог ответил мне очень быстро

Иерей Николай Дубинин. И женщина, и я понимали, что жить ей осталось недолго

КУЛЬТУРА

Александр Ткаченко. Как родилась Церковь

ОТ ИЗДАТЕЛЯ 

 

КОЛОНКА ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА

Выученная близорукость

Когда в теленовостях и социальных сетях весь мир в режиме реального времени наблюдает за очередной трагедией, будь то взрывы на Пасху в Шри-Ланке, пожар в Нотр-Дам-де-Пари или в самолете в аэропорту «Шереметьево», особенно остро осознаешь близость Бога и то, что человек со всеми своими технологиями ничего не может сделать: не в наших силах не только остановить катастрофу, но даже помочь людям, гибнущим у нас на глазах. И  это заставляет по-другому посмотреть на свою жизнь. 

Я знаю, есть люди, искренне считающие себя христианами, которые говорят: это, мол, Господь наказывает. Но у Бога нет других рук, кроме наших. И любая трагическая ситуация нужна каждому из нас как призыв: остановись, задумайся! 

А кроме того, она побуждает нас проявить солидарность. Мне мама всегда говорила, что день рождения пропустить можно, а на похороны надо идти обязательно. И у меня это железно написано на сердце. 

Вот только от бездумного тиражирования даже самой драматической картинки острота этой естественной первой реакции стирается. 

И еще кое-что про технологии и беспомощность. Недавно я был в командировке в Риме и Ватикане и в свободное время прошелся по музеям. Бродя в толпе постоянно что-то снимающих туристов, я с удивлением осознал: ведь мы уже и на картины, фрески, на эти дивные потолки практически смотрим не глазами, а через экран. (Интересно, кстати, а люди, которые все это снимают — они потом это правда пересматривают?) Камера телефона все чаще становится для нас средством, позволяющим «схватить» что-то ценное, приобщиться тому, что больше нас. И все чаще наши собственные глаза оказываются беспомощными, не могут сфокусироваться на смысле самостоятельно — смотрим ли мы на красоту Божьего мира или на творение рук человеческих. Такая вот выученная близорукость.

Что же делать? Думаю, для начала напомнить себе, что мир, увиденный как бы сквозь тусклое стекло смартфона,— это мир, существующий всего лишь на электрическом заряде батареи. А мир по ту сторону экрана нуждается совсем в другом заряде. А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше (1 Кор 13:13).

Владимир Легойда

 

ИНТЕРВЬЮ НОМЕРА

«Разговор с Богом — это всегда риск»

Зачем верующим думать, если святые отцы уже все за них объяснили

Право науки вмешиваться в процесс рождения и смерти человека, право личности сказать «нет» государству... 

Мир, который называют цивилизованным, уже давно обсуждает эти проблемы и даже принимает по ним решения.

Где же во всем этом христиане?

Открыть в «Фоме» дискуссию о христианской реакции на вызовы XXI века и поделиться своим мнением по перечисленным вопросам мы попросили секретаря Синодальной библейско-богословской комиссии Русской Православной Церкви, старшего преподавателя кафедры внешних церковных связей и общественных наук Общецерковной аспирантуры и докторантуры Андрея Шишкова.

«Святые отцы считали богословский спор совершенно нормальным явлением»

— Андрей Владимирович, вы преподаете в Общецерковной аспирантуре курс политической теологии. Стык богословия и политики — это, видимо, примета нашего времени?

— Политические, социальные вопросы, вопросы культуры — это сегодня главный предмет теологического осмысления. Людям важно понимать свое место в обществе, в том числе — как это место соотносится с их религиозными убеждениями, с их собственной жизнью во Христе.

— А зачем эта религиозная перспектива людям, живущим в секулярном мире, которому мало дела до Бога?

— Сегодняшний мир чаще называют постсекулярным: секулярное сознание в нем сосуществует с религией, вернувшейся в публичное пространство. Термин «постсекулярное общество» предложил в начале 2000-х годов немецкий философ Юрген Хабермас. Религия в секулярном обществе считается частным делом человека, выходить с нею в публичное пространство не рекомендуется. Но, с точки зрения Хабермаса, религиозные люди могут и должны участвовать в общественной дискуссии. Последовательное развитие либеральной демократии, по его мнению, приводит к тому, что этот запрет на участие религии в публичной жизни опознается как дискриминация. Он считает, что верующие могут руководствоваться своими религиозными убеждениями в политических вопросах и должны участвовать на равных в дискуссиях по общественно важным темам. Но для этого они должны уметь переводить свои идеи с языка религиозного (который общество часто воспринимает как эзотерический) на общий язык, понятный в том числе и секулярному миру. Кто должен делать этот перевод? Профессиональные богословы, в данном случае — специалисты по политической и публичной теологии.

Но богослов переводит не только с религиозного на секулярный язык. Он также становится связующим звеном между древней традицией и современностью. Сегодняшний человек не тот, что в древности. Он даже мыслит иначе. Мы на все смотрим через призму религиозного индивидуализма и поэтому часто даже не понимаем, что писали древние богословы. 

— Что такое религиозный индивидуализм? И почему это особенность современного человека?

— Религиозный индивидуализм предполагает, что человек становится мерой всех вещей. В древности люди опирались на авторитетные инстанции: Соборы епископов, профессиональные сообщества богословов и канонистов. В Западной Церкви — на институт Папы Римского. Если возникала ересь, ее нужно было сперва квалифицировать как ересь: для этого созывался Собор и выносил церковное решение.

Сегодня мы считаем себя вправе выносить самостоятельные суждения по религиозным вопросам. К примеру, в среде ревнителей православия очень часто можно встретить людей, которые сами, еще до всякого экспертного мнения, определяют, что является ересью, а что — нет. Они даже могут оспаривать решения со­временных церковных Соборов, если считают, что эти решения расходятся с их собственными богословскими представлениями. Это создает совершенно новый контекст, который можно назвать кризисом вероучительного авторитета. В нем каждый отдельно взятый верующий может занять позицию толкователя Священного Писания и Священного Предания*. Эта трансформация хорошо описана в книге канадского философа Чарльза Тейлора «Секулярный век», которая несколько лет назад была переведена на русский язык. 

Новая ситуация побуждает нас переосмысливать и сам богословский язык, и то, как мы описываем на этом языке самих себя. 

— Что вы имеете в виду?

— Например, в античные времена о человеке можно было сказать: это существо, в котором находит выражение общечеловеческая природа. Но что эти слова значат для нас сегодня? Что это за субстанция такая — общечеловеческая природа?

Наука — один из главных авторитетов для со­временного человека — не принимает представления о существовании какой-то общей природы в том смысле, в котором оно используется античными философами и богословами. Это древнему мыслителю казалось бессмысленным изучать частности, он предпочитал созерцать общее. А современная наука движется, наоборот, от эмпирических данных к закономерностям. 

Богословие не может игнорировать тот факт, что современный человек уже не мыслит себя так же, как античный. А значит, оно должно предлагать новый язык описания. В православном богословии в ХХ веке доминирующим способом описания мира стал так называемый неопатристический синтез**, который еще в начале XX века разрабатывали протоиерей Георгий Флоровский и отчасти Владимир Николаевич Лосский.

— …под девизом «Вперед к отцам».

— Да. Идея состояла в том, чтобы осмысливать современность, обращаясь к богословию святых отцов. На мой взгляд, отец Георгий Флоровский видел, как это можно сделать, но следующие поколения православных богословов не удержали высоту его замысла, и лозунг превратился в «Назад к отцам».

— Но мы же все равно обращаемся в поисках правильного богословия к святым отцам?

— Конечно. Просто тут часто возникают две сложности.

Во-первых, вероучительный авторитет перемещается из настоящего в прошлое. И постановления современных Соборов, мнения сегодняшних богословов могут беспрепятственно подвергаться критике и отвергаться — просто потому, что они современные. 

Очень показательной была реакция некоторых консервативно настроенных изданий на утверждение Архиерейским Собором «Основ социальной концепции Русской Православной Церкви» в 2000 году. Все это никуда не годится, говорили они, потому что недостаточно подкреплено цитатами из святоотеческих творений. Авторитет самого Собора как властной инстанции они вообще ни во что не ставили.

А во-вторых, корпус святоотеческих творений огромен и палитра мнений у них часто очень широкая.

— Но, кажется, именно это и свойственно православию — твердо опираться на святых отцов. Если они не критерий, то где тогда критерий?

— Проблема возникает именно тогда, когда на первый план выходит не реальная богословская работа с наследием отцов, а простая компиляция цитат. Когда мы сакрализуем прошлое и воспринимаем святых отцов как оракулов, которые вещали истину и ничего, кроме истины. Почему отцы так считали, какая у них была логика, не вырвана ли цитата из контекста — так далеко наша мысль уже не идет. «Святой отец сказал» — и дело с концом.

Некоторые современные богословы почему-то думают, что святоотеческие цитаты по умолчанию придают сказанному вес или что-то объясняют. Но это не так.

— А как же принцип согласия отцов — consensus patrum? Кажется, при решении спорных вопросов обычно руководствуются именно этим консенсусом?

— Представление о consensus patrum возникает довольно поздно — в эпоху Нового времени. Оно было реакцией на появление исторического мышления и так называемую «историческую критику» — усилия науки «разоблачить религию», показать, что никакой цельности в церковной традиции на самом деле нет, что всё можно дефрагментировать, разобрать на части. Принцип consensus patrum должен был показать, что в церковной традиции есть цельность, несмотря на ее историческое развитие. Это была попытка снять конфликт между традицией и историей, о котором писал замечательный историк Церкви и православный богослов Ярослав Пеликан.

Традиция без истории, говорил он, не учитывает богословского развития. К примеру, богословие Троицы отцов-апологетов II–III веков в догматическом отношении сильно отличается от богословия отцов-каппадокийцев IV века. Таким образом, мы можем сказать, что с течением времени тринитарное богословие развивалось. А история без традиции порождает историцизм, который не видит цельности в христианском богословии и рассматривает его как набор независимых друг от друга эпизодов. При таком взгляде, по мнению Пеликана, богословское развитие становится невозможно отличить от впадения в пагубное заблуждение. И вот consensus patrum был такой попыткой найти баланс между историей и традицией.

Однако проблема в том, что никаких окончательных общепринятых критериев, по которым можно было бы определить этот самый консенсус, православное богословие так и не выработало. Каждый богослов в той или иной степени сам конструирует consensus patrum, то есть из множества разных святоотеческих мнений выбирает те, которые вписываются в его собственные богословские представления.

К примеру, протоиерей Георгий Флоровский полагал, что не существует никакого внешнего критерия, определяющего принадлежность той или иной церковной традиции к Священному Преданию. С его точки зрения, постижение традиции происходит через интуитивное схватывание опыта, который считается тождественным опыту святых отцов, а не путем анализа традиции и последующего синтеза богословской позиции. А другой православный богослов — протопресвитер Александр Шмеман, напротив, верил, что с Преданием можно работать аналитически — с помощью богословского разума. 

Впрочем, в такой вариативности подходов нет ничего плохого. В древности тоже существовали разные школы, которые пользовались разной методологией получения богословского знания. Самый известный пример — александрийская и антиохийская богословские школы. Первая толковала Священное Писание преимущественно аллегорически, вторая — буквально. Разные подходы помогают нам очерчивать границы допустимого в вопросах вероучения.

— Есть известная максима: «В главном единство, во второстепенном свобода и во всем любовь». Разве в главном, в догматических вопросах отцы не едины?

— А кто определяет, какие вопросы — главные? Например, некоторые считают, что в «главное» надо включить в том числе вопрос о трактовке Шестоднева (библейское учение о творении мира. — Ред.). Хотя за предыдущие тысячи лет никому не приходило в голову догматизировать вопрос о том, как понимать шесть дней, за которые Бог создал землю, птиц, рыб и зверей.

Круг догматических вопросов довольно узкий. Вопросы о Троице, о двух природах Христа — вот, пожалуй, и всё. Окончательного консенсуса в остальном нет. Более того — сами святые отцы считали богословский спор совершенно нормальным явлением. Дискуссия — это необходимая вещь; невозможно ни в чем разобраться, если не вступать в дискуссию.

А у нас, к сожалению, богословские споры часто превращаются в фехтование цитатами из святых отцов. За этим фехтованием нет никакого философского осмысления: для чего мы используем те или иные цитаты, по какому принципу их выбираем, зачем вообще обращаемся к мысли святых отцов и т. д. Неопатристический синтез как метод вообще настроен против философского, рационального осмысления. Но сами отцы очень удивились бы такому пренебрежению философией.

Василий Великий в беседе «К юношам о том, как получать пользу из языческих сочинений» объясняет, почему пользоваться языческой философией иногда полезно. Сегодня роль такой «языческой философии» выполняет и современная философия, и современная наука в целом, и в качестве аргументов надо использовать их наработки. Понятно, что наука — тоже не истина в последней инстанции: в любой гипотезе или теории заложена возможность ее опровержения. Тем не менее мы обращаемся к наукам — биологии, геологии, истории и т. д., — чтобы использовать их данные и методы для своих целей.

---

«Важнее не победа в споре, а само умение его вести»

— На какие аргументы может опираться богословие, вынося суждения по вопросам современности, которыми святые отцы не задавались?

— Задача богослова в общественной дискуссии — сформулировать и предъявить обществу мировоззрение религиозных граждан. Показать, как они мыслят о том или ином явлении, какие у них ценности. Это похоже на политические дебаты, когда конкурируют разные программы. Только в данном случае эти программы не политические, а скорее мировоззренческие.

Это вопрос убеждения людей с помощью аргументов, а не победы над оппонентом любой ценой. Если богослов вступает в общественную дискуссию, то он должен понимать, какова ее цель. Эта цель — общее благо. А значит речь идет о достижении определенного общественного консенсуса.

— А если ради достижения консенсуса нужно пожертвовать некоторыми догматами?

— Достижение общественного консенсуса не обязательно означает компромисс. Консенсус — это способ выхода из конфликта, в данном случае — общественного. Но в современных обществах догматические вопросы не становятся поводом для публичного конфликта. Дискуссия идет в основном по вопросам этики. И речь о том, чтобы представить позицию Церкви максимально убедительно для общества.

Всегда существует возможность обозначить в дискуссии свое особое мнение. Сказать, что есть ряд вопросов, в которых мы не можем поступиться ничем и, понимая точку зрения оппонента, все же остаемся на своих позициях. Мы можем достигать консенсуса там, где это не касается основ нашей веры, и это будет нашим вкладом в публичную дискуссию. Согласие с наличием у Церкви особого мнения не противоречит достижению консенсуса. 

Конечно, можно и не следовать путем рациональной дискуссии, а пойти на публичный конфликт. Сказать, что мы будем непримиримо стоять на своем, и предъявить обществу ультиматум. Такие ситуации называются в науке культурными войнами. Но культурные войны рано или поздно заканчиваются, потому что общество устает от них. И когда они заканчиваются, консерваторы всегда остаются в проигрыше — об этом есть хорошее исследование американского религиоведа Стивена Протеро. Поэтому лучше не доводить ситуацию до состояния культурных войн.

— Можете назвать какую-то современную проблему, по которой наша Церковь сейчас готовит официальный документ?

— Экстракорпоральное оплодотворение, ЭКО. По этой теме уже написано несколько научных работ, и теперь в Межсоборном присутствии готовится проект документа, который исходит из представления о том, что жизнь человека начинается уже с момента зачатия. ЭКО — это просто технология, но важно, чтобы при ее использовании не погибали эмбрионы. Говорят, что «избыточные» оплодотворенные клетки замораживают, но какой будет их дальнейшая судьба? Как они будут развиваться дальше — через суррогатное материнство или как-то иначе? Сразу возникает много вопросов.

— А есть такие проблемы, по которым четко формулировать церковное учение, может быть, и не обязательно?

— Как правило, не требуют «нормативного» решения вопросы, касающиеся социально-политического устройства. К примеру, что для православного сознания более приемлемо — монархия или демократия?

Церковь уже высказалась в «Основах социальной концепции», что форма правления может быть любая. А вот стиль правления — не любой. Недаром в тех же «Основах» мы находим фрагмент, допускающий неповиновение властям. Он восходит к очень важному документу XX века — Барменской декларации 1934 года, принятой немецкими христианами-исповедниками в ответ на церковные реформы нацистского режима. В этом документе переосмысляется тезис о том, что нет власти не от Бога (Рим 13:1). Выдающиеся богословы Карл Барт, Дитрих Бонхёффер, Мартин Нимёллер сформулировали принцип: христианин подчиняется только Богу. И если государство принуждает христианина делать вещи, которые противоречат его христианской совести, он может не повиноваться этому. В XX веке это стало уже общехристианским принципом.

— Вот только всегда ли он соблюдается? Те же протестанты в конце концов согласились уступить настойчивым призывам светских властей венчать однополые пары...

— Во-первых, далеко не все протестантские деноминации согласились венчать однополые пары. Протестантское сообщество очень разнообразное, в нем есть как либеральные, так и консервативные направления. Во-вторых, венчание однополых пар для либеральных протестантских общин стало возможным благодаря развитию либеральной теологии, которая во многом выстраивается вокруг вопросов о человеческой личности и переживаемом ею религиозном опыте. 

Здесь надо говорить не об уступке светским властям, а скорее об изменении богословского мейнстрима в этих церквах. Конечно, среди верующих этих протестантских общин находятся и консерваторы, которые считают, что венчание однополых пар недопустимо. Но в отличие от фашистской Германии, против религиозной политики которой была написана Барменская декларация, эти верующие не подвергаются репрессиям со стороны государства. Светские власти обеспечивают им свободу вероисповедания, и, если верующих не устраивает политика собственной церкви, они могут беспрепятственно заявить свой протест и ее покинуть. Я знаю целый ряд случаев в Финляндии, где местная лютеранская церковь разрешила венчания однополых пар. Часть консервативно настроенных верующих, несогласных с таким решением, в итоге присоединилась к православию.

В православном богословии сейчас начинается дискуссия по этим вопросам, и я хотел бы обратить внимание, к примеру, на «Письмо епископов Православной Церкви в Германии молодежи: о любви, сексуальности и браке», которое было опубликовано в декабре 2017 года.

«Чтобы познавать Бога, нужно уметь задавать вопросы»

— Нужно ли богословие обычному человеку? Если он не священник, не миссионер, не философ…

— Что делает богослов? Он формулирует религиозные смыслы. Объясняет, как работают те или иные духовные закономерности. Проверяет, как соотносится с этими смыслами и закономернос­тями современная культура.

Еще одна задача богослова — объяснять правильное отношение к святыне, к Богу, к тому, как Он действует в мире. 

Например, святитель Григорий Палама сформулировал учение о различии в Боге сущности и энергий. Однажды я решил проверить, как объясняют эти богословские термины современные священники в своих проповедях. И обнаружил, что очень многие проповедники, даже весьма квалифицированные, понимают энергии как какие-то космические лучи, какую-то субстанцию, которую Бог посылает людям — то, что экстрасенсы называют «энергетикой». То же с понятием благодати: это что-то такое, что важно «накопить», «собрать». 

Ясно, что совсем не это имел в виду Григорий Палама. Благодать — это действие Бога, или, по-другому, — это Сам Бог в действии. Когда человек прикладывается к иконе, он не впитывает в себя какую-то «благодатную субстанцию», а вступает в общение с Богом — здесь и сейчас!

Другой пример — понятие обóжения. Очень часто люди понимают его как «обожествление». Стяжаешь благодать, в тебя входит некая субстанция и ты становишься немножко «божественнее», чем был.

А американский православный богослов Аристотель Папаниколау предложил понимать обóжение как общение Бога и человека. Это ставит многое на свои места. Сразу становится понятно: когда мы молимся перед иконой или прикладываемся к мощам, то не подключаемся к некому «духовному аккумулятору», не пытаемся «подзарядиться благодатью», а вступаем в общение с Богом.

— Когда человек что-то получает, приобретает — это для него понятно. А общение — ценность не для всех очевидная…

— Давайте разберемся: почему человеку так важно «накопить» благодать и «не растерять» ее? Откуда такая психологическая установка? Думаю, в сознании людей это связано с мыслями о посмертной участи. Людям хочется гарантий, что они «железно» попадут в рай, если «соберут» достаточно благодати. Им нужна технология, как достичь «успеха».

А общение, тем более общение с Богом — это всегда риск. Как и вся духовная жизнь вообще. Здесь никто ничего никому не обещает, нет никаких техник, которые гарантированно приводили бы тебя к обóжению. Ведь живое общение непредсказуемо. Но при этом у нас есть надежда на милость Божию и на последний Суд.

Богословы, если они честно делают свою работу, должны разрушать ментальных идолов, ложных богов, которые как бы заслоняют собой образ Бога, встают перед Ним, а значит — между Богом и человеком. Человек создает себе таких идолов, чтобы «присвоить» Бога, сделать Его понятным, домашним, превратить в оберег. Но это невозможно.

— Многие современные вопросы, похоже, упираются в вопрос о человеке.

— Вопрос о человеке — один из ключевых в совре­менном богословии, это нерв богословия. Кто такой человек, как он связан с Богом? Схоластическое средневековое богословие начиналось с вопроса о Боге и дальше «спускалось вниз» — к космосу, обществу, человеку. А сегодня богословие начинается с вопроса о человеке, его опыте жизни во Христе.

— Поэтому религию все чаще сравнивают с психологией? 

— Лишь отчасти. Мы переживаем тот или иной религиозный опыт — и задаем себе вопрос: а действительно ли это Бог? И тот ли это Бог, о котором говорят богословы, или нет? Вот Ницше сказал, что «Бог умер», — что он имел в виду? По его мысли, умер Бог теологических доктрин. Но реальный Бог, «Бог Авраама, Исаака и Иакова», познается через личный опыт человека.

— И как приобретать этот опыт?

— Чтобы приобрести опыт богопознания, надо сначала обнаружить действие Бога в своей жизни. А для этого необходимо учиться мыслить богословски. Не копировать «на автомате» мысли святых отцов или других авторитетных богословов, а пытаться разобраться, что та или иная вещь означает по сути. Рассуждать о тех или иных явлениях в своей жизни в свете Промысла Божиего. Богослов должен заниматься постоянной саморефлексией. И все время подвергать сомнению то, что он делает.

— Не окажется ли он тогда замкнут на самом себе? Откуда тогда возьмется общение с Богом?

— Должна быть рефлексия и о себе, и об окружающем мире. А общение с Богом — как вы его себе представляете?

— Как молитву, например.

— Но молитва — это не диалог. Или, точнее, это диалог, когда ответ приходит опосредованно. Чтобы услышать, увидеть ответ Бога на молитву, человеку нужно рефлексировать о том, что он видит в себе и вокруг себя. Уметь анализировать, соотносить друг с другом события, видеть вещи, которые могут быть интерпретированы как ответ Божий. Он должен все время задаваться вопросом: а действительно ли то, что я вижу, является ответом на мои вопросы? Не заблуждаюсь ли я? Он должен соотносить свой анализ со Священным Писанием, с опытом христианских святых, с мыслью других богословов. Здесь нам может помочь православная аскетика, которая говорит, что нельзя до конца доверять себе. Другое дело, что можно впасть в иную крайность — вообще ничему не доверять. И это тоже опасно.

Об этом убедительно говорит современный западный теолог Бернар Лонерган в книге «Метод в теологии». По его словам, богослов должен все время задавать себе вопросы, потому что только через вопрошание можно изучать окружающий мир и познавать Бога. Похожие мысли можно найти и в книге православного теолога архимандрита Пантелеимона (Мануссакиса) «Бог после метафизики». Вопросы, которые себе задает богослов, напоминают принцип работы эхолота. Он «ощупывает» темную пещеру — и на экране возникает картинка.

В этом смысле каждый человек должен стать богословом.

Беседовал Игорь Цуканов

Фотографии свящ. Андрея Рассанова   

ВОПРОС НОМЕРА

«Я грешник и боюсь умирать. Как справиться с этим страхом?»

Письмо в редакцию:

У меня, как и у любого, наверное, человека, есть страх. 

Но особенно мне страшно умирать. И пред Богом стоять со своими грехами втройне страшно. Я темный как копоть внутри. 

И нет даже уныния от того, что ничего не можешь поделать с этим — я просто привыкаю жить так. Да, есть радость и много других эмоций. 

Но когда их нет, снова страшно. Страшно потому, что так погано прожил свою жизнь. Может, в глазах окружающих я и не плох. Но я-то знаю, какой я внутри лицемер, совесть не обманешь. Можете со мной не согласиться, но мое мнение: на исповеди священник не отпускает грехи. Он вроде психолога: выслушал, сказал — и человеку легче. Отпускает грехи (прощает) только Бог, так как человек грешит пред Ним, а не перед священником. 

А то, что он рукоположен, так рукоположен не самим Богом, а тоже человеком, причем грешным. И пока я живу во плоти на этой земле, пока не предстану пред Ним, я буду оставаться грешным. 

Знаю многих людей, которые пускались во все тяжкие после исповеди. А знаете почему? У них страха больше нет. Ну, отпустили же грехи — и айда. 

А снова нагрешу — снова пойду на исповедь. Как автомат с газировкой: захотел пить — чик и попил. Все просто. А для меня все непросто. 

Страшно. Иногда терзаю себя: ну как сделать, чтобы ну хоть один грех-то смыть, ну хоть малюсенький? Ответ прост. НИКАК. 

С этим «багажом» и приду. Я точно знаю, что я «клиент» тех, кто внизу. А уж думать о том, что попаду в рай, — это верх безумства. 

Я точно знаю, что меня ждет. И не знаю, простят ли мне. 

Если у меня спросить, а что я сделал в жизни ради спасения? — не буду лицемерить, я ничего не сделал. А просто жил гадко и коптил воздух. Все. Как же страшно, очень страшно... 

И даже не знаю, возможно ли справиться с этим страхом?..

Евгений

Божьи дети на грани нервного срыва

Не лишайте Бога возможности вас спасти

Шесть ошибок верующих, но боязливых людей

На письмо читателя отвечает протоиерей Игорь Фомин, настоятель храма святого благоверного князя Александра Невского при МГИМО.

Прочитал это письмо, и мне самому стало страшно — страшно за его автора. Видно, что у него есть вера в Бога, он признает Его, но не делает главного — не доверяет Ему. Поэтому начинает со страха, а уходит в неверие. Отсюда и неправильные выводы — он во многом ошибается. И эти ошибки надо разобрать.

Ошибка первая: 

ВИДЕТЬ ЦЕЛЬ В «УСТРОЙСТВЕ» СВОЕЙ ВЕЧНОЙ ЖИЗНИ, А НЕ ОБРЕТЕНИИ БОГА.

Это одно из распространенных явлений, когда человек мечтает о своей будущей чудесной жизни в Эдемском саду, а не о дружбе с Богом. Он зацикливается на себе, на страхе за свою будущую жизнь: «попасть в рай» для него — синоним «не попасть в ад». Знаете, у иеромонаха Романа (Матюшина) есть такие слова: «Господи, с Тобой не надо рая, тесный ад с Тобою мне как рай». Вот и я не готов идти в рай, если там не будет Бога.

По-настоящему же стоит бояться потерять с Богом дружбу, лишиться богообщения. Это положительный, «божественный» страх. А страх лишиться комфорта или, наоборот, не обрести его в будущем — греховный. Это страх животный, телесный: быть наказанным, осмеянным, униженным.

Чтобы понять, греховный у тебя страх или «божественный», надо определить его природу. Человек трехсоставен: в нем есть дух, душа и тело. Получается некая пирамида. Все чувства, в том числе и страх, рождаются в средней части человеческого естества — в душе. А вот от того, куда эти чувства будут направлены — в духовную плоскость или в телесную, — будет зависеть и характер страха.

Ошибка вторая: 

УДЕЛЯТЬ СВОЕЙ ГРЕХОВНОСТИ ЧРЕЗМЕРНО БОЛЬШОЕ ВНИМАНИЕ

Автор неправ и в оценке самого себя. Судить нас может только Господь, а говорить: «Я мерзавец» — значит закрываться от Бога. Многим кажется, что зацикленность на своей греховности — это признак трезвого христианского мышления. Но это совсем не так. Определяя себя как плохого человека, вы накладываете на себя ярлык, с которым смиряетесь. Но Бог не может действовать там, где человек уже решил для себя окончательно, что он плохой.

Скажу больше: за постоянным самоуничижением скрывается самовлюбленность. Да, самолюбие — это не только когда вы не можете оторваться от зеркала — так выглядит первая крайность. Вторая крайность — когда вы тоже не можете оторваться от зеркала, но смотрите и плачете: «Какой я плохой! Я настоящий дурак!» Повторю, нелюбовь к себе — это тоже самолюбие. Везде, где есть «я», — это всегда самолюбие.

Но здесь тоже стоит разобраться с природой слов и поступков, вызванных чувством любви или страха. Если человек любит себя, его действия направлены на телесные удовольствия: как повкуснее поесть, поспать, получше одеться. А если человек духовен, он стремится, чтобы его ближний получше поел, поспал и оделся. В этом отличие любви жертвенной от самовлюбленной.

Так и страх. Если вы идете по улице, видите, как здоровенные балбесы обижают мальчонку и, не думая о том, что вас самого могут покалечить, бросаетесь ему помогать — это страх за другого, страх жертвенный. А страх за себя — это страх самовлюбленный.

Ошибка третья: 

СЧИТАТЬ ДОБРЫЕ ДЕЛА БИЛЕТОМ В РАЙ

Вы не правы, если думаете, что наша участь зависит от количества добрых дел. Как только вы акцентируете на этом внимание, «добрые» дела становятся предметом бухгалтерского учета. А это уже рыночные отношения: я Тебе добреньких дел набросаю, а Ты мне Царствие Небесное потом дашь.

Мы же свое внимание должны сосредоточить не на добром деле как таковом, а на своем ближнем, ради которого мы можем что-то сделать. Кто-то может даже удивиться, спросить: «Разве я сделал что-то хорошее именно для самого Бога?» Но служение Богу именно в этом — в служении ближнему.

А то есть ведь и те, кто всю жизнь искал Бога и не увидел Его в своем друге. Господь скажет таким: отойдите от Меня, проклятые — Я жаждал, но вы не напоили Меня, когда не сделали это своему ближнему.

Ошибка четвертая: 

РАЗДЕЛЯТЬ БОГА И ЦЕРКОВЬ

Автор письма самонадеянно считает, что Церковь ему не поможет, а священник не в силах отпустить грехи. Уверенность в том, что Бог прощает, а Церковь нет — от неграмотности, от незнания Священного Писания. Поймите: Сам Бог оставил Церковь в помощь вам! Церковь дает нам укрепление в таинствах и дает путеводителя в лице духовенства. 

Все священники через цепочку рукоположений ведут свое преемство от самих апостолов и имеют власть совершать таинство — быть свидетелем отпущения грехов. На это есть прямое указание в Евангелии: Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся (Ин 20:23).

В разрешительной молитве священник действует от лица Бога (что не значит «вместо Него»). И человеку уже здесь, на земле, прощаются грехи, в которых он искренне кается — он получает духовное освобождение от них. А остаются уже не грехи, а их последствия — в том числе и угрызения совести, и «духовные» шрамы.

Но мне трудно представить себе ситуацию, когда человек грешит, чтобы потом каяться. Такое возможно только от неверия, от нелюбви к Богу. Люди, которые думают, что согрешат, а потом покаются, зачастую заканчивают жизни, не успевая этого сделать, скоропостижно. А ведь именно покаяние — одно из условий вхождения в Царствие Небесное.

Ошибка пятая: 

НЕ ВЕРИТЬ В ТО, ЧТО БОГ ТЕБЯ ПРОСТИТ

Мне кажется, что ситуация, когда человек не хочет довериться Богу, очень похожа на грех Иуды. Ведь дело не в том, что Иуда предал Христа — он в этом раскаялся, бросил тридцать сребреников. Но он не принял от Бога прощение. Согласно преданию, трижды Иуда пытался повеситься, но у него не получалось. И получилось, только когда он не поверил, что Бог настолько его любит, что прощает.

Да, человек склонен сосредотачиваться на себе: сам решает, плохой он или хороший, стоит его прощать или нет, надеяться или опустить руки. Тем самым он не дает действовать Богу и отрубает себе пути ко спасению. Сам же человек ничего не может сделать, чтобы изменилась его будущая жизнь, — это может сделать только Христос.

Что же нам тогда остаётся? Выполнять Его заповеди, а своей естественной обязанностью сделать стремление быть богоподобными — творить добро. Не рассуждать, сколько добрых дел надо сделать, чтобы попасть в рай, а просто идти и делать по максимуму. А все остальное сделает Господь: ведь Он, видя старание и раскаяние человека, прощает грехи.

Ошибка шестая: 

БОЯТЬСЯ ОШИБАТЬСЯ

Недоверие к Богу вкупе с пониманием ограниченности своих сил рождает боязливость. В результате вы и сами справиться ни с чем не можете, и Богу не даете помочь — это закрывает все пути решения ваших проблем, приводит к изнеможению и унынию.

У верующего человека нет этой боязливости, которая приводит в тупик, но есть другой страх — страх совершить ошибку и остаться без Бога. Но нам не запрещено ошибаться. Вспомните апостола Павла: будучи Савлом, он гнал христиан и верил, что этим служит Богу. Господь, видя его искренность, развернул его на сто восемьдесят градусов — и из гонителя Христа Павел стал одним из самых великих Его проповедников. 

Так и нам нужно уповать и верить, что Господь всегда с нами и никогда нас не оставит: направит на нужный путь, если мы ошибемся.

Вместо заключения: 

РЕЦЕПТ ПОБЕДЫ НАД СТРАХОМ

У апостола Иоанна Богослова есть такие слова: В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх (1 Ин 4:18). Нам надо руководствоваться этим принципом — побеждать страх любовью.

Мой дедушка рассказывал мне, как он оперировал в госпитале во время войны. Два солдата держали его под руки, а если он засыпал — была такая договоренность, — следовал удар по печени. От такой боли летели искры из глаз и сон мигом проходил. У моего дедушки был выбор: можно было сослаться на то, что больше двенадцати часов не оперируют (это неэффективно), но тогда кто-то умер бы; а можно было продолжать оперировать. И он продолжал ампутировать, резать и вырезать, по двое суток стоя на ногах. Конечно, страх сделать что-то не так — присутствовал, но побеждался он любовью к ближнему. 

Подготовила Анастасия Баринова

Рисунки Александры Шляхтиной

 

ВЕРА

«Как я три раза отрекся от веры»

руководитель отделов Норильской епархии по взаимодействию с силовыми структурами и по тюремному служению, руководитель проекта «Духовник-онлайн» в Инстаграме

Ярос настоящим советским мальчишкой. Прошел все стадии советского «взросления»: октябренок — пионер — комсомолец. В тот знаменательный день, когда мне вручили красный галстук, которым очень гордился, и произошло мое первое — детское — отречение.

Было очень холодно. Мы с одноклассниками, такими же новоиспеченными пионерами, наперекор морозу шли домой с расстегнутыми пальтишками — грудь навыкат, галстук напоказ. Я специально выбрал более длинную дорогу до дома, чтобы подольше насладиться своим триумфом. Вечер и ночь прошли спокойно, но на следующее утро наступила расплата за мою неуместную браваду — ангина. Лечить меня приехала моя Бабушка (именно Бабушка с большой буквы) Елена Алексеевна.

Я посчитал, что теперь, будучи пионером, я обязан говорить людям правду и просвещать их. Вдохновенно, как настоящий политрук, я начал «вразумлять» ее: «Ты, бабуленька, очень глупенькая и непросвещенная. Бога-то нет, а ты в него веришь». Она лечила мое больное горло, а я каждый раз, когда она приходила, старался излечить ее от «темноты». Бабушка очень расстраивалась, но никогда не старалась переубедить меня. 

— Не говори, внучек, так, не надо. Вот тебя Боженька наказал за гордячку твою, простудился сильно. 

Сейчас я вижу, как Господь смирял меня болезнью, но тогда я мог верить только в красный галстук, которому пришлось повисеть на стуле несколько дней до моего выздоровления.

В 20 лет меня, как и всех студентов в то время, забрали служить. Я был распределен в погранвойска, что и привело к встрече с будущей женой. Тогда же в 20 лет, я, влюбленный мальчишка, произнес свое второе — юношеское — отречение.

Сразу после дембеля мы собирались расписаться. Моя тогда еще будущая теща однажды подошла и спросила:

— Дима, а может вы со Светой повенчаетесь в церкви? Родственники из села приехали и спрашивают меня про венчание, а я и не знаю, что ответить…

Мой ответ был однозначен, потому что этот вопрос, казалось, был решен для меня на всю жизнь.

— Что?! Я ведь комсомолец! В Бога не верю. В церковь никогда не пойду и никаким попам кланяться не буду!

Мой решительный коммунистический настрой не сорвал нашей свадьбы и не распугал сельских родственников. Потом началcя яркий, но непростой период: рождение двух наших детей — Юли и Сережи — и развал Советского Союза. Повсеместные сокращения, под которые попал и я, отсутствие денег. Все это привело нашу молодую, еще не вставшую на ноги семью к необходимости переезда на Север.

Неудачи в поиске стабильной работы и налаживании собственного бизнеса стали поводом для поиска тех сил, которые могли бы помочь мне, раз уж своих собственных оказалось мало. В тот период передо мной открылась, как мне казалось, «истина». Через книги Е. П. Блаватской, Н. К. Рериха и С. Н. Лазарева, через «кармы» и техники самопознания я дошел до той точки, в которой границы человеческого и божественного стираются. С мыслью «я избранный», осенившей меня, я взял в руки карты таро, и вместо того, чтобы к Богу идти, я сам захотел им стать. Это и стало моим третьим — зрелым — отречением.

Конечно, ни карты таро, ни «самоочищение» по книгам, ни моя новая «божественная» сущность не помогли с долгами. Одной бессонной ночью в поток тяжелых, давящих мыслей, беспрерывно одолевавших меня, ворвалась новая, светлая и звонкая: 

— А если есть Кто-то, Кто специально не посылает мне успеха на этом пути? Что, если я несчастен намеренно и на то есть Чья-то высшая воля? 

Эта мысль стала дверцей в новый, удивительный мир, который открылся для меня в канун Пасхи.

Давняя русская традиция подтолкнула нас пойти в церковь: мы украсили яйца и отправились их освящать. Ближайший к нам храм назвать полноценным нельзя, так как это была всего лишь оборудованная иконостасом комната в корпусе больницы, но главное — с настоящим священником. Служба эта осталась в моей памяти как самая долгая, несмотря на то, что потом были и архиерейские, и патриаршие. Все время Божественной литургии мое предобморочное состояние подталкивало меня уйти, но я оставался на месте. Сейчас я вижу в этом свое первое испытание и призвание ко Христу, но тогда бессознательно, не отдавая себе отчета в том, зачем должен стоять, я все же стоял.

По дороге домой между мной и супругой произошел диалог, который определил все как в ее жизни, так и в моей.

— Знаешь, я в священники пойду.

Удивление, которое я моментально считал с ее лица, было красноречивее любых слов. От робких вопросов она перешла к настойчивым просьбам и укорам: 

— Это значит, что я стану попадьей?.. Милый, может, лучше на работу? Сколько можно сидеть на шее у родителей, скажи?!

Она хорошо знала ту импульсивность, которая была яркой чертой моего характера и проявлялась постоянно, да и сам я знал это за собой. Однако сейчас, поддавшись импульсу, я сразу же абсолютно уверился в правильности решения. Мое сердце словно окутало теплым пуховым одеялом. Мне впервые стало так спокойно, что секундный порыв превратился в непоколебимую убежденность. Я тихонько ей говорю: 

— Решил я уже все. Хочешь, давай со мной. 

Она и пошла.

В Троицкой церкви г. Красноярска я начал свое послушание. Выполнял самую «смирительную» работу: копал, красил, белил, таскал мусор. А на душе — радость. Кредиторы из той, уже далекой и как будто не моей части жизни прорывались в жизнь новую, настоящую, и требовали возвращения долгов. Я переживал, но внутри теплилась уверенность, что всё решит Он — Тот, к кому я так стихийно прильнул всей душой. Знакомые, родственники в единодушном порыве признали во мне человека сумасшедшего, а мне хорошо, как никогда.

Денег нет, даже на автобус. На службу утром пешком, 12–13 километров в одну сторону. Однажды пришел одноклассник с «деловым» предложением.

— Хватит, — говорит, — ерундой заниматься. Приходи на работу ко мне в фирму, сделаю тебя своим заместителем. Зарплата — тысяча долларов. 

Для меня эти деньги в то время были богатством, которое разом решило бы все проблемы, но я отказался. Это называю своим вторым испытанием и призванием ко Христу.

Последнее событие на пути моего духовного становления — чудо. Я работал во дворе храма и увидел направлявшегося ко мне мужчину. Пригляделся и узнал в нем давнего знакомого, бегавшего со мной на переменах по школьным коридорам. Одет он был модно, в руках барсетка, на пальце большое кольцо-печатка. Он, как оказалось, не ожидал меня увидеть, но был очень рад. Стал задавать вопросы о жизни, рассказывал о своей и вдруг спросил: 

— А есть ли какие-нибудь проблемы? 

Я начал уверять старого товарища, что все хорошо, а потом все же рассказал, сам не знаю почему, про свои трудности, тянущиеся шлейфом из «прошлой» жизни. Тот выслушал и говорит: 

— Так значит, я к тебе. 

После этой фразы, ничего не объясняя, он достал объемную пачку денег и вложил ее мне в руки.

— Сегодня у меня возникла мысль — как наваждение, из ниоткуда. Она так прочно укоренилась в голове, так ясно и громко прозвучала, что я не мог не прислушаться. Если я хочу изменить свою жизнь к лучшему, мне нужно пойти сегодня в церковь и помочь первому встречному. Как видишь, в церковь я не успел зайти, так как встретил тебя во дворе.

Денег, кстати, было ровно столько, сколько я должен был отдать кредиторам. А этот человек теперь — мой кум и замечательный батюшка. Он стал ходить на послушания в ту же церковь. Вместе мы были введены в алтарь. Практически в одно и то же время нас и рукополагали.

Теперь у нас с матушкой четверо детей. Есть двое внуков и, надеюсь, не последних. Я вижу, что на протяжении всей жизни Бог любил и берёг нас каждую минуту. Лишь бы мы свои маленькие испытания выдержали.

Кто «придумал» Церковь 

 и как жили первые христиане

16 июня православные христиане отмечают Пятидесятницу, которую называют еще «днем рождения» Церкви. 

Подробный рассказ о том, как происходило это рождение, вы найдете в рубрике «Читаем вместе с детьми».

А здесь мы разбираем самые частые вопросы о жизни первых христиан.

Храм Гроба Господня в Иерусалиме

Христос вознесся на небо — получается, Он оставил учеников в  одиночестве?

На сороковой день после Воскресения Христос на глазах у Своей Матери, немногих учеников и последователей вознесся от этой видимой земли на невидимое для нас Небо (Деян 1:9–11). Оставляя своих учеников, Господь сказал им, что Он уходит не навсегда, что Он вернется, чтобы судить мир. Христос не бросил апостолов в одиночестве на этой земле. Он пообещал им, что к ним придет Святой Дух, который никогда их не оставит. Господь прямо называет Его Утешителем: И Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек, Духа истины, Которого мир не может принять, потому что не видит Его и не знает Его; а вы знаете Его, ибо Он с вами пребывает и в вас будет (Ин 14:16–17).

Когда Он придет, то в этом мире появится нечто совершенно новое. Возникнет Церковь, которая будет жить Духом Святым и во главе которой будет стоять Сам Христос. Эту Церковь никто и никогда не сможет одолеть. Она будет существовать до самого конца, утешая всякого, кто захочет быть со Христом, помогая на его жизненном пути, преображая его душу и тело своими таинствами. Церковь — это самый драгоценный дар, данный человеку Богом. Это Тело, организм, в котором струится жизнь Христова. И этот организм созидается Святым Духом, как об этом прямо и пишет апостол Павел: Ибо, как тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело, — так и Христос. Ибо все мы одним Духом крестились в одно тело, Иудеи или Еллины, рабы или свободные, и все напоены одним Духом (1 Кор 12:12–13). 

Что делали апостолы после Вознесения Христа? 

Ученики и последователи Христа вернулись в Иерусалим, ожидая исполнения того обещания, которое дал им Господь. О периоде между событиями Вознесения Господня и Сошествия Святого Духа апостол Лука рассказывает очень немного. Однако и этого достаточно, чтобы представить себе состояние последователей Богочеловека, разглядеть уже в этот период «ожидания» проступающие черты будущей Церкви. Все они, — сказано в Деяниях, — единодушно пребывали в молитве и молении, с некоторыми женами и Мариею, Материю Иисуса, и с братьями Его (Деян 1:14). 

Именно общая соединенность, нерасторжимость первых христиан будет подчеркиваться апостолом Лукой и позднее — после Пятидесятницы. И это не случайно. Так, апостол постоянно направляет взгляд читателя на важнейшее условие и смысл жизни в Церкви: единодушием верующих преодолевается атомарность и «разбросанность» отдельных личностей. Именно внутри Церкви они обретают полноту взаимного общения. Непреодолимые, казалось бы, границы эгоизма здесь разрушаются и человек, не утрачивая своей индивидуальности, становится частью единого организма, частью (внимание!) Тела Самого Христа. Таков высочайший статус того, кто входит в Церковь. 

Тот же апостол Лука в последних стихах своего Евангелия замечает, что ученики Христа после Вознесения их Учителя пребывали всегда в храме, прославляя и благословляя Бога (Лк 24:53). Что же значит «прославляя» и «благословляя»? Это два особых типа служения Богу. Благословение — это традиционная еврейская молитва, которая начинается словами «Барух ата Адонай»; дословно они переводятся как «Благословен Ты, Господь Бог наш». А «прославления», которые ученики возносили Богу означает, что в храме они постоянно читали Псалтирь — с еврейского языка название этой книги так дословно и переводится — «хваления». 

Кроме того, до Пятидесятницы между учениками Христа по инициативе апостола Петра было принято решение бросить жребий и избрать нового, 12-го апостола вместо покончившего с собой Иуды. Сюжет восполнения числа апостолов особенно важен тем, что еще раз подчеркивает тот авторитет, которым они обладали уже тогда, как непосредственные свидетели воскресения Иисуса Христа и как те, кого лично избрал Сам Бог: Не вы Меня избрали, но Я вас избрал (Ин 15:16). Именно в этом раскрывался их совершенно особый, ни с чем не сравнимый статус, который поставил их впоследствии во главе Церкви. Избранные Самим Богом апостолы заложили в Церкви ее внутреннюю священническую иерархию: вся длинная череда последующих епископов непосредственно связана с учениками Христа через цепочку рукоположений. «И это значение Двенадцати, — пишет протоиерей Александр Шмеман, — как фундамента и средоточия Церкви, так бесспорно, так очевидно для первой общины, что еще до Пятидесятницы первым ее делом будет восполнение их числа: замена Иуды, оказавшегося Предателем». Избрание нового апостола воспринималось общиной как избрание Самим Богом: И помолились и сказали: Ты, Господи, Сердцеведец всех, покажи из сих твоих одного, которого Ты избрал принять жребий сего служения и апостольства (Деян 1:23). 

Тем временем приближался иудейский праздник Пятидесятницы — Шавуот, посвященный памятным событиям древности, когда на пятидесятый день после исхода евреев из Египта Бог даровал им закон (Десять заповедей) на горе Синай (Исх 19). Накануне торжества огромные толпы паломников из разных уголков Римской империи наводнили Иерусалим. Однако никто, даже сами апостолы не подозревали, что как незадолго до этого ветхозаветная Пасха была упразднена Самим Христом и Им же была установлена новая, так и теперь «ветхий Шавуот» с восходом солнца должен будет упраздниться перед лицом нового. 

Почему Пятидесятницу называют «днем рождения» Церкви?       

Когда наступило утро, апостолы вместе с Богородицей собрались в Сионской горнице, где незадолго до этого Христос совершил последнюю ветхозаветную Пасху и установил таинство Евхаристии. Возможно, в этой уже привычной и дорогой для них комнате они хотели вместе встретить праздник Шавуот. Однако в девять часов утра произошло удивительное: И внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились. И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святаго, и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещевать (Деян 2:2–4). 

Сошествие Святого Духа. Эль Греко. Фрагмент. Ок. 1600 г.

В тот же день после проповеди апостола Петра несколько тысяч человек, которые собрались в Иерусалиме на Шавуот, уверовали во Христа и приняли Крещение (Деян 2:41), образовав первую христианскую общину.

Итак, Пятидесятница — это день, когда родилась Церковь. Почему? Потому что все семь церковных таинств, установленные Христом, совершаются Духом Святым — Его таинственным действием. Апостолам была дарована новая сила, и по характеру своего действия она не имела земных аналогов. Она была дана не для властвования и устрашения, но для исправления искаженности человеческой природы, размыкания зацикленности на самом себе, преображения не только духовного, но и физического начала в человеке. Доказательством действенности этой особой силы Святого Духа, Который вот уже более двух тысяч лет действует в Церкви, являются тысячи и тысячи христианских святых. 

Более того, внутри Церкви, образовавшейся на пятидесятый день после Воскресения Христова, снимаются границы, разделяющие человечество по национальной принадлежности. И говорящие на разных языках апостолы — символ того, что проповедь Евангелия касается каждого человека, где бы он ни жил и во что бы ни веровал. Отныне все искусственные стены, возведенные человеческими страхами, недоверием и ненавистью, оказались разрушены, как пишет об этом апостол Павел: А теперь вы отложите все: гнев, ярость, злобу, злоречие, сквернословие уст ваших; не говорите лжи друг другу, совлекшись ветхого человека с делами его и облекшись в нового, который обновляется в познании по образу Создавшего его, где нет ни еллина, ни иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос (Кол 3:8–11). 

Такое бескомпромиссное снятие границ — как языковых и национальных, так и социальных — было совершенно немыслимым для тогдашнего мира. И проповедь, с которой апостолы впоследствии обратились к язычникам, в первую очередь поражала последних какой-то совершенно непривычной для них «нетерпимостью». Ученики Христа с самого начала говорили об абсолютной уникальности той истины, которая им открылась. Они не пытались комфортно ужиться с окружающими их культами, наоборот, радикально отвергали их, готовы были идти на муку и на смерть, но не принимали — даже хотя бы просто ради видимости — заблуждения других людей. Как же стало возможным принести настолько революционную проповедь всем народам в Римской империи и даже за ее пределами? Как ничтожно маленькая группа учеников Христа, помещавшаяся в одной комнате, сумела не раствориться в огромной массе всевозможных верований? Почему римским императорам — с их могуществом и силой! — так и не удалось стереть с лица земли христианство? Ответ на эти вопросы, дает апостол Лука: благодаря сошествию и действию Святого Духа. 

Какой была Церковь сразу после «рождения»?     

Церковь на начальном этапе своего существования внешне казалась скорее просто общиной друзей Иисуса, чем каким-то совершенно новым и уникальным религиозным явлением. По сути, только исповедание Иисуса распятого и воскресшего как Бога и Мессии было той отличительной чертой, которая выделяла тогдашних христиан среди множества внешне схожих религиозных ответвлений иудаизма. Более того, если внимательно читать первые главы книги Деяний, можно заметить, что иерусалимская община пока никак не отделяла себя от иудеев. Апостолы продолжали в положенные часы совершать все полагавшиеся молитвы, сохраняли весь ветхозаветный религиозный уклад жизни, а сами христиане каждый день единодушно пребывали в храме (Деян 2:46), то есть в том самом единственном у иудеев Иерусалимском храме. И в своей проповеди ученики Христа пока еще обращаются только к своим соотечественникам, надеясь, что они наконец примут Иисуса как Мессию и так же, как и они, войдут в установленную Богом Церковь.

Однако такая верность первых христиан иудаизму была совсем не пережитком прошлого, от которого Церковь потом постепенно освободится. Наоборот, христиане считали, что они-то как раз и понимают истинный смысл Ветхого Завета и всей обрядовой жизни иудеев. Что весь иудаизм только тогда имеет смысл, когда в центре него стоит вера в Иисуса Христа. Ветхий Завет был тенью Нового, и только через боговоплощение он получил окончательный и полный смысл, а благая весть о Воскресении Христа — это необходимый ключ к дешифровке всей ветхозаветной истории. 

Но только одним соблюдением ветхозаветных обрядов первые христиане, конечно, не ограничивались. Центром их религиозной жизни уже тогда — в самые первые дни — была евхаристия, которая совершалась каждый день и в которой участвовала вся община: преломляя по домам хлеб, принимали пищу в веселии и простоте сердца (Деян 2:46). Как совершались эти первые литургии, мы можем понять, если обратимся к одному раннехристианскому тексту — «Дидахе», датируемому концом I-го — началом II века по Рождеству Христову: «Что касается евхаристии, благодарите так. Прежде о чаше: благодарим Тебя, Отче наш, за святую лозу Давида, отрока Твоего, которую Ты явил нам через Иисуса, отрока Твоего. Тебе слава во веки! Что же касается преломляемого хлеба (благодарите так): благодарим Тебя, Отче наш, за жизнь и ведение, которое Ты открыл нам через Иисуса, Сына Твоего. Тебе слава во веки! Как этот преломляемый хлеб, быв рассеян по холмам и будучи собран, сделался единым, так да соберется Церковь Твоя от концов земли в Царствие Твое. Ибо Твоя есть слава и сила чрез Иисуса Христа во веки. Никто же да не ест и не пьет от вашей евхаристии, кроме крещенных во имя Господне». 

Агапа — трапеза любви. Фреска из катакомбы св. Присциллы, Рим, II век

Само слово «литургия» с греческого языка переводится как «служение», «общее дело». А совершалось это «общее дело» во время «экклесии» (ἐκκλησία). «Экклесия» же — это особый гражданский термин. Им обозначалось правомочное собрание граждан античного полиса, которое собиралось для решения важнейших экономических или политических задач. А для людей античности, как бы для нас сегодня это странно ни звучало, не было ничего важнее, чем участие в политической жизни полиса. Это была важнейшая привилегия, право и обязанность гражданина — прийти на собрание и сказать свое слово. И христиане, для того чтобы подчеркнуть огромную значимость для общины Церкви и литургии, стали использовать этот важнейший для тогдашнего гражданского сознания термин. 

Таким образом, Церковь — это не какая-то структура, как думают сегодня некоторые люди. Нет, Церковь — это событие, которое случается во время «общего дела», то есть литургии. Ранние христиане воспринимали свое участие в евхаристии как нечто совершенно необходимое. Эта ответственность христианина перед Богом сродни ответственности гражданской: прийти и составить всем вместе экклесию, причаститься Тела и Крови Господа Иисуса Христа. Поэтому тот, кто не участвовал в литургии, не причащался вместе со всеми из общей Чаши, строго говоря, не являлся христианином. Потому что не выполнял свою главную обязанность и был вне экклесии, вне Церкви. 

Именно такое чувство глубокой взаимоответственности среди христиан иерусалимской общины укрепляло их столь удивительное единодушие, о котором мы уже говорили выше и которое не устает подчеркивать апостол Лука: У множества уверовавших было одно сердце и одна душа (Деян 4:32). Идеал единства пронизывал общину во всем. Он распространялся не только на богослужебную жизнь, но и на повседневную: «Ни одно слово, — пишет Александр Шмеман, — не повторяется так часто в раннехристианской письменности, как слово “братья”, но в это братство христиане вкладывают весь его жизненный, деятельный смысл». И та общность имущества, которая была у ранних христиан, — это одно из проявлений их полного единства и взаимной любви. Все же верующие были вместе и имели всё общее. И продавали имения и всякую собственность и разделяли всем, смотря по нужде каждого <…> и никто ничего из имения своего не называл своим... Не было между ними никого нуждающегося, ибо все, которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного и полагали к ногам Апостолов, и каждому давалось, в чем кто имел нужду (Деян 2:44–45, 4:32–35). 

Важно понимать, что общность имущества первых христиан не была связана ни с какими внешними экономическими или социальными соображениями; и все потуги связать отказ от частной собственности в раннехристианской общине с каким-то «протокоммунизмом» бьют мимо цели. Сама повседневность в ее мелких бытовых деталях, с ее занудностью, мелочностью, монотонностью внутри ранней Церкви полностью преобразилась: все человеческие отношения были перенастроены здесь на совершенно новый лад — лад любви. Отсюда, в частности, и желание снять преграды частной собственности. 

Конечно, позднéе это идеалистическое единство постепенно начинает подвергаться коррозии. В христианских общинах, основанных апостолами внутри и за пределами Палестины, разгорались споры, иногда и конфликты. Но образ иерусалимской общины первых лет ее существования навсегда останется эталоном евангельской жизни для всех последующих поколений христиан. 

С какими трудностями столкнулись первые христиане?

Первая трудность, которая возникла перед христианами практически в самом начале и затем постоянно присутствовала в их жизни вплоть до IV века, исходила извне — от гонителей и врагов Церкви. Представители официальной иудейской религии настороженно следили за апостолами и последователями Иисуса. Первосвященники не могли решить, как относиться к этой, как они думали, новой «секте».

С одной стороны, как мы уже сказали, христиане последовательно и даже образцово исправляли все религиозные обряды, а с другой — проповедовали Иисуса Воскресшего, смерти Которого иудейское священноначалие так рьяно добивалось, а затем еще и хорошо заплатило воинам, стоявшим у гроба Иисуса, чтобы они никому не рассказывали о чуде Его Воскресения. В Синедрионе по этому поводу шли дебаты. На одном из таких собраний виднейший и всеми уважаемый фарисей Гамалиил призвал не начинать открытого преследования и терпеливо наблюдать за общиной христиан, ведь если это предприятие... от человеков, то оно разрушится, а если от Бога, то вы не можете разрушить его (Деян 5:38–39).

Но советам мудрого фарисея не вняли. Первым христианским мучеником, который погибнет от рук своих соотечественников станет Стефан — его забьют камнями. Сразу же после убийства, как пишет апостол Лука, произошло великое гонение на церковь в Иерусалиме; и все, кроме апостолов, рассеялись по разным местам Иудеи и Самарии… рассеявшиеся ходили и благовествовали слово (Деян 8:1,4). 

Побиение святого Стефана камнями. Антонио Темпеста, XVII век 

Как раз в этот период поначалу ревностный гонитель Церкви, воспитанный в радикально-консервативной иудаистской традиции Савл, который известен нам как Павел, переживет коренную внутреннюю метаморфозу и станет величайшим апостолом, глубоким христианским мыслителем, автором 14 посланий, вошедших позднее в канон Нового Завета. Однако бегство последователей Иисуса из Иерусалима после начавшегося первого гонения (ориентировочная дата — 36 г. после Р. Х.) оказалось промыслительным. Ведь благодаря ему проповедь Благой Вести начала распространяться уже за пределами Палестины — на Ближнем Востоке и далее, на запад Средиземноморья.

Крещение начинают принимать не только прозелиты, но и бывшие язычники. И как раз в связи с этим христиане столкнулись с новой трудностью — уже внутренней. Возник чрезвычайно сложный вопрос: необходимо ли образовавшимся христианским общинам, состоящим из бывших язычников (а таких в Церкви становилось все больше и больше), соблюдать все ритуальные предписания Ветхого Завета, в том числе проходить обряд обрезания? И первым, кто решительно отверг эту необходимость, был апостол Павел. Однако не все христиане были с ним согласны: Некоторые, пришедшие из Иудеи, учили братьев: если не обрежетесь по обряду Моисееву, не можете спастись. Когда же произошло разногласие и немалое состязание у Павла и Варнавы с ними, то положили Павлу и Варнаве и некоторым другим из них отправиться по сему делу к апостолам и пресвитерам в Иерусалим (Деян 15:1–2). 

На соблюдении язычниками закона Моисеева особенно настаивали христиане, вышедшие из фарисеев. И тогда было решено собрать первый церковный Собор, который состоялся в Иерусалиме в 48 году (Деян 15). В Соборе приняли участие не только ученики Христа, но и вся священническая иерархия местной общины, во главе которой стоял тогда апостол Иаков. В итоге законническая позиция поддержки не получила: ставшие христианами язычники были освобождены от исправления ветхозаветных обрядов. Вы знаете, — сказал тогда на Соборе апостол Петр, — что Бог от дней первых избрал из нас меня, чтобы из уст моих язычники услышали слово Евангелия и уверовали. И Сердцеведец Бог дал им свидетельство, даровав им Духа Святого, как и нам; и не положил никакого различия между нами и ими, верою очистив сердца их. Что же вы ныне искушаете Бога, желая возложить на выи учеников иго, которого не могли понести ни отцы наши, ни мы? Но мы веруем, что благодатию Господа Иисуса Христа спасемся, как и они (Деян 15: 7–11). 

Однако впереди христиан ожидало долгое и в прямом смысле этого слова мучительное отстаивание своей веры: почти триста лет Церковь существовала, оставаясь вне закона. И чем более масштабной становилась проповедь христиан, тем с большей суровостью римская власть карала приверженцев политически опасной, как полагали чиновники, новой религии. Человек, принимавший крещение, понимал, что сознательно совершает противозаконное действие, потому что религия, исповедником которой он становился, была запрещена на территории Римской империи, и подвергал себя смертельной опасности. Ведь христиане, хоть и были образцовыми и законопослушными гражданами, наотрез отказывались почитать культ римского императора, а это в глазах императорской власти было открытой демонстрацией их нелояльности. 

В ту эпоху тысячи и тысячи мучеников, претерпев ужасные пытки и унижения, засвидетельствуют всему тогдашнему миру безусловную истинность своей веры, а вся христианская жизнь, в том числе и богослужебная, долгое время будет проходить в тайне — по домам или в катакомбах — среди могил, откуда до наших дней дошли первые иконографические образы, оставленные верующими гонимой Церкви. И только в 313 году, после издания Миланского эдикта масштабные гонения прекратились. Громадный и, как казалось, бесперебойный механизм римской репрессивной машины, столкнувшись с Церковью, дал сбой. Чем жестче и беспощаднее действовали императоры, тем сильнее, громче и убедительнее звучала проповедь христианства. 

О чем говорили в своей проповеди апостолы?      

Проповедь Благой Вести началась с самого первого дня существования Церкви. Конечно, поначалу она была обращена только к иудеям, многие из которых уже что-то слышали об Иисусе Христе. С этим отчасти связан взрывной рост первой общины: за первый год количество уверовавших увеличилось с нескольких десятков до пяти-семи тысяч человек. Более того, сама изначальная проповедь апостолов, с которой они обратились к иудеям, была достаточно лаконичной. Вся она сводилась к простому, но важнейшему факту: Итак твердо знай, весь дом Израилев, что Бог соделал Господом и Христом Сего Иисуса, Которого вы распяли (Деян 2:36). 

Все глубочайшее содержание веры ранних христиан связано именно с тем, что Иисус Христос умер на Кресте, а затем на третий день воскрес, и что в нем, как пишет апостол Павел, явлена вся полнота Божества телесно (Кол 2:9). Но уже во второй половине I века содержание проповеди апостолов меняется, вместе с той «аудиторией», к которой она теперь была обращена. Ведь для язычников ни Сам Иисус, ни то, что Он Мессия, ни то, что Бог Един, ничего не значило. Тем более, для них было неочевидно и то, что этот Бог дал ветхозаветным пророкам Откровение. И потому теперь главным содержанием Благой Вести становится доказательство и провозглашение монотеизма (то есть — единобожия). 

Кроме того, помимо самого свидетельства воскресения Христа, апостолы должны были уже подробно и системно излагать язычникам и то, чему Иисус учил, какой была Его жизнь. И, судя по всему, этот устный рассказ апостолов был достаточно точным.

Апостол Павел в Афинах. Рафаэль, 1515 

Сохранилось очень важное для нас свидетельство священномученика Климента Римского, относящееся к концу I века. Он пишет, что его учитель, апостол Петр, как-то рассказал ему, что каждую ночь он просыпается и мысленно повторяет все, что говорил Господь во время Своей земной жизни. Такая практика была очень распространенной в иудейской культуре: ученики раввинов именно с помощью такого регулярного повторения поучений своих наставников с дотошной точностью их запоминали. 

Позднее, для того чтобы воспоминания очевидцев жизни Иисуса Христа сохранились и передавались последующим поколениям христиан, эти устные рассказы апостолов были записаны в евангельские книги. Каждая из них — это самостоятельное произведение с конкретным адресатом. Так, например, Евангелие от Матфея было написано для иудеев на арамейском языке: в нем легко различается постоянно повторяющийся акцент на том, что Иисус Христос исполнил все пророчества, сказанные о нем в Ветхом Завете. Евангелие от Марка было адресовано к римлянам, о чем свидетельствует его краткость и компактность. Апостол Лука, написавший свое Евангелие для обращенных в христианство язычников, был учеником Павла, который, согласно Церковному Преданию, не раз приезжал в Иерусалим и общался с непосредственными свидетелями жизни Иисуса Христа, а также — с Пресвятой Богородицей. Поэтому только в этом тексте мы встречаем рассказ о детстве Иисуса Христа. 

Самым последним написал свое Евангелие апостол Иоанн, который, как считают некоторые ученые, уже был знаком со всеми написанными ранее текстами и решил дополнить их своим рассказом. Этим объясняется особенность получившегося текста: в нем в наибольшей степени переданы слова и поучения Спасителя. Евсевий Кесарийский — древний историк Церкви, так пишет о том, что побудило апостола записать свой текст: «Когда первые три Евангелия разошлись повсюду и дошли до него, он (то есть апостол Иоанн. — Ред.), говорят, счел долгом засвидетельствовать их правдивость, но заметил, что в них недостает рассказа о первых деяниях Христовых, совершенных в самом начале Его проповеди. И это верно… Иоанна, говорят, стали поэтому упрашивать поведать в своем Евангелии о том времени, о котором молчат первые евангелисты, и о делах, совершенных Спасителем тогда, а именно — до заключения Крестителя». 

Каково было нести бремя апостольского служения?      

Во время проповеди апостолы постоянно сталкивались с различными трудностями — опасностями во время путешествий, агрессивной и нетерпимой реакцией иудеев или язычников, побоями, лишениями, болезнями. Обо всем этом красочно писал апостол Павел: Даже доныне терпим голод и жажду, и наготу и побои, и скитаемся, и трудимся, работая своими руками. Злословят нас, мы благословляем; гонят нас, мы терпим; хулят нас, мы молим; мы как сор для мира, как прах, всеми попираемый доныне (1 Кор 4:11–13). 

Не стоит думать, что апостолы всеми возможными способами искали мученичества, что они «нарывались» на преследования — только бы пострадать и умереть за Христа. Они были людьми здравомыслящими, рассудительными, понимали, насколько велика их ответственность перед Церковью. Достаточно вспомнить апостола Павла, который при необходимости не гнушался пользоваться своим особым социальным статусом — римским гражданством. Так, например, во время своего четвертого миссионерского путешествия он был схвачен и оказался в руках местной римской власти. Чтобы получить от апостола необходимые показания, его решили пытать. Но когда Павла уже привязали к камню ремнями, он вдруг спросил сотника: Разве вам позволено бичевать римского гражданина, да и без суда? (Деян 22:22–25). Сотник, застигнутый врасплох, — ведь по законам империи римский гражданин не мог быть подвергнут никакому наказанию до обстоятельного судебного разбирательства, — тут же отправился к своему начальнику. Услышав о том, что арестованный по его приказу еврей обладает столь высоким юридическим статусом, тот незамедлительно отправился к Павлу: «Скажи мне, ты римский гражданин?» — спросил он апостола. «Да», — ответил Павел. Тогда тысяченачальник, не скрывая своего удивления, воскликнул: «Я за большие деньги приобрел это гражданство». На что апостол невозмутимо ответил: «А я и родился в нем». Так Павел оказался на свободе (Деян 22:27–29). 

Сам он как-то раз признался в своем послании к филиппийцам: имею желание разрешиться и быть со Христом, потому что это несравненно лучше; а оставаться во плоти нужнее для вас (Фил 1:23–24). И в этом нужнее для вас — вся соль апостольского служения, причина их бесконечных путешествий, проповедей, наставлений, лишений и, в конце концов, их мученического подвига. 

* * * 

Из 12 апостолов лишь один Иоанн Богослов умер своей смертью, хотя и был подвергнут при жизни пыткам. Апостолы Петр, Андрей, Иаков Алфеев, Варфоломей, Филипп, Иуда, Матфий в разных частях света, претерпев мучения, были убиты. Апостола Иакова Заведеева казнили через отсечение головы. Апостола Матфея сожгли на костре в Египте. Апостол Фома в Индии во время пыток был пронзен копьями. Апостол Симон Зилот на Черноморском побережье Кавказа был заживо распилен пилой. 

Однако заведомо невыполнимая задача, трудность которой невозможно даже представить, была выполнена — на территории Римской империи и даже за ее пределами появились первые христианские общины. Во главе каждой из них стояли рукоположенные апостолами епископы, которые совершали богослужения, крестили людей и укрепляли свою общину в вере и благочестии. Апостолы оставили после себя учеников, которые приняли от них учение, можно даже сказать, некоторую особую школу миссии и продолжили дело проповеди. 

Впереди Церковь ждали новые вызовы и испытания: гонения, преследования, внутренние нестроения, полемика с античными интеллектуалами-язычниками. Церкви, как пишет Александр Шмеман, еще «надлежало принять весь зной, всю пыль своего длинного, земного, человеческого пути». Появятся внутренние расколы, ереси, в ответ на которые Церковь, опираясь на Священное Писание и Предание, начнет разрабатывать свое богословское учение. Но по прошествии уже почти двух тысяч лет Церковь, несмотря ни на что, остается той же, какой она возникла в день Пятидесятницы. Не исказилось содержание слов и подвига Богочеловека. Не пре­рвалась цепочка рукоположений епископов от апостолов. Не прекратилось совершение литургии. И с каждым веком святых становится все больше и больше. И Дух Святой все так же продолжает и будет продолжать действовать в Церкви.

Тихон Сысоев

Чем вы можете поделиться со всем человечеством

Мы называем время после рождения Христа Спасителя новой эрой. И совсем не потому, что люди автоматически стали лучше после пришествия в мир Спасителя, не потому, что лучше стали общественные отношения, меньше стало зла в личной, семейной, общественной жизни. Совсем не потому! Мы знаем: как были разбойники до Спасителя, так они существуют и после, как были войны до, так они существуют и после, как были гражданские конфликты, столкновения, противоречия, коварство, обман, ложь, зависть, так все это существует и после Христа Спасителя.

Что же тогда появилось? Для чего же Господь пострадал, жизнь Свою отдал? Именно ради того, что мы сегодня так торжественно празднуем. Ему было угодно, чтобы Божественное присутствие постоянно пребывало в жизни рода человеческого. В пятидесятый день после воскресения Господь дарует Своего Духа апостолам. Он изливает этот Дух как Свою энергию, Свою благодать, Свою силу на святых апостолов. На простых рыбарей — тех самых, которые трусливо бежали в момент ареста Христа Спасителя, когда на Него обрушились страшные пытки, тех самых учеников, один из которых предал, а другой отказался, тех самых учеников, которых не было на Голгофе, тех самых учеников, которые несли на себе отпечаток всей ограниченности и греховности человеческой жизни, — на них Он изливает Свою благодать, и Божественной силой они перестают быть трусливыми и боязливыми. Они становятся мужественными и сильными, обретая тот Божественный дар, который сразу выделил их из среды всего человечес­кого рода. Их слово наполнилось мудростью, силой, и тысячи людей стали откликаться на их проповедь — не меньше, чем на проповедь Самого Христа Спасителя.

Более того, вдохновленные Божественной силой, излившейся на них в день Пятидесятницы, движимые Духом Святым, они отправились в разные страны, проповедуя Христа распятого и воскресшего. Именно они создали общность людей, внутри которой и живет этот дар Святого Духа, — эту общность мы именуем Церковью Божией. Все мы с вами и есть Церковь, среди нас и в нас живет Святой Дух, силы Которого каждый получает в момент крещения и миропомазания, сила Которого обновляется в нас всякий раз, когда мы, принося покаяние, причащаемся Святых Христовых Таин. В море беззакония, ничем не отличающегося от того, что было до Христа Спасителя, живет Его Церковь как носительница благодати Святого Духа. Именно в Церкви и происходит спасение людей, их живое соприкосновение с Богом, новая жизнь во Христе.

Церковь существует для того, чтобы призывать Святого Духа. Самая важная миссия Церкви — это призывание Святого Духа, эпиклезис, как мы говорим, употребляя греческое слово. Эпиклезис есть не только молитва призывания Святого Духа — это жизнь во Христе, это открытое Ему навстречу сердце, это мужественное и честное исповедание веры в Христа Спасителя и в Святую Троицу. И в ответ на жизнь Церкви Бог посылает дар Святого Духа, и Дух живет и действует в нас. Кто-то может сказать: «Что же все это означает для мира? Что же — мир сам по себе, а Церковь сама по себе?» Совсем нет. Ведь каждый из нас, принадлежа Церкви, принадлежит и миру, через каждого из нас сила Божественной благодати должна изливаться на род человеческий, но особым образом она изливается через миссию Церкви в мире. Это и есть миссия спасения, это и есть миссия обращения людей к Богу, это и есть миссия преображения человеческой личности и всего рода человеческого.

Все это мы сегодня празднуем с вами в день Святой Троицы, потому что с того самого дня Пятидесятницы и началась эта спасительная миссия Церкви. Что же мы, христиане? А мы должны осознавать величайшую ответственность пред Богом за тот дар, который получили в крещении, величайшую ответственность пред Богом за благодать, которую получаем в таинстве святого причащения, в молитве. Это есть Божий дар, и мы с вами — обладатели этого дара. И для того чтобы сила благодати не покидала нас, чтобы мы не превращались в пустые сосуды, нужно постоянно стяжать благодать Святого Духа — молитвой, добрыми делами, участием в таинствах Церкви; и делиться этой благодатью, опять-таки, через добрые дела и через добрые слова со всем родом человеческим. Как говорит священнослужитель, совершая таинство Святой Евхаристии: «и о всех и за вся». О всех и за вся пострадал Господь, на всех и на всё через Церковь изливается благодать Святого Духа. И, сознавая важность служения христианина, мы должны постоянно возгревать в себе молитвой, доброделанием и участием в таинствах силу Святого Духа. 

Патриарх Кирилл

Из проповеди в день Святой Троицы в Троице-Сергиевой лавре, 23 июня 2013 года

Заголовок дан редакцией

 

НОВОМУЧЕНИКИ

Преподобномученик Киприан (Нелидов)

14.07.1901–16.06.1934

В концлагере вместо бараков стояли палатки с двухэтажными нарами, которые обогревались небольшими железными печками. Здесь, по воспоминаниям монахини Екатерины (Чичериной), отцу Киприану многое пришлось претерпеть — «его окружали грубость, распущенность и развращенность. Но он все побеждал своей кротостью. Будучи дневальным в палатке этих разнузданных людей, он им не перечил, не укорял, старался услужить <…>, любил их, и когда вскоре умер <…>, то один из них вспоминал о нем со слезами».

* * *

Преподобномученик Киприан родился 14 июля 1901 года в городе Казани в семье врача, потомственного дворянина Алексея Павловича Нелидова и его супруги Веры Алексеевны и в крещении был наречен Константином. Отец его, Алексей Павлович Нелидов, революцию 1917 года встретил в Средней Азии в должности военного врача. Во время Гражданской войны был военным врачом в армии Колчака и к моменту ее разгрома работал в военном госпитале в городе Минусинске. В начале 1920-х годов он переехал в Москву, а в 1928 году — в Нижний Новгород. Родители Константина развелись, и он жил в Нижнем Новгороде у мачехи Веры Алексеевны, Александры Барсовой. 

Константин Нелидов (в центре), его мать Вера Алексеевна (крайняя справа), дедушка А.Д.Барсов (1-й слева) и бабушка Александра Барсова, 1914 год.

Он поступил в Нижегородский дворянский институт имени императора Александра II, но не смог его окончить, так как началась революция. И Константин поступил в 22-ю Советскую школу II ступени, по окончании которой с 1920 по 1924 год служил в армии рядовым. Вернувшись с военной службы, он целиком посвятил себя служению Церкви.

В 1925 году митрополит Нижегородский Сергий (Страгородский) постриг его в мантию с именем Киприан и рукоположил во иеромонаха. С 1928 по 1932 год иеромонах Киприан служил в храме Казанской иконы Божией Матери в городе Кзыл-Орда в Казахстане.

В начале 1932 года заместитель местоблюстителя Патриаршего престола митрополит Сергий, памятуя добросовестное и ревностное служение отца Киприана в Нижнем Новгороде, пригласил его в Москву для работы в канцелярии Священного Синода. В августе того же года отец Киприан был назначен настоятелем храма апостола Иоанна Богослова в Богословском переулке. Большую часть времени он проводил в канцелярии Синода и в храме, а поселился в то время в квартире московского архитектора Виталия Ивановича Долганова, где жили мать хозяина Елизавета Фотиевна, его сестры Фаина и Валентина и находившийся за штатом епископ Варнава (Беляев).

15 марта 1933 года ОГПУ арестовало епископа Варнаву, иеромонаха Киприана и сестер Фаину и Валентину Долгановых. Арестованных обвиняли в создании на квартире Долгановых нелегального монастыря и в религиозном влиянии на молодежь. «Вербуемым в монашество внушалась мысль, что при существующей советской власти молодежь развращается, необходимо спасаться от развращения, уходя в монашество для защиты религии», — написал позже следователь в обвинительном заключении.

Отец Киприан был допрошен сразу же в комендатуре ОГПУ на Лубянке. После ответа на вопросы о том, кто живет в квартире вместе с ним и кто к ним приходит в гости, отец Киприан сказал: «Во время чаепитий были разговоры, делились впечатлениями, где кто жил и какие там условия жизни. На политические темы разговоров не было». На следующий день после допроса он был перевезен в Бутырскую тюрьму.

8 апреля иеромонах Киприан снова был вызван на допрос и следователь спросил его, признает ли он себя виновным в предъявленном ему обвинении. «В предъявленном мне обвинении виновным себя не признаю», — ответил отец Киприан. 23 апреля следствие было закончено.

10 мая 1933 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило епископа Варнаву и иеромонаха Киприана к трем годам заключения в исправительно-трудовой лагерь, а Фаину и Валентину Долгановых — к трем годам ссылки в Северный край. Отец Киприан был отправлен в концлагерь на Алтае, где заключенные были заняты на строительстве Бийского тракта.

Находившаяся в том же лагере монахиня Екатерина (Чичерина) впоследствии вспоминала о нем: «Чу́дная, светлая личность был этот отец Киприан. Всегда ровный, светлый, ясный, на вид русский витязь, полный сил и здоровья… Сначала определили ему земляные работы, а потом назначили кладовщиком. И тут посыпались беды. За честность, неподкупность, нежелательную для окружающих, его оклеветали и отправили в штрафную командировку к самым отъявленным разбойникам и жуликам…» «Более мрачное место трудно представить. Среди горных хребтов бурно бежит речка Катунь, но ее не видно с той площадки, на которой расположился лагерь; только прачечная и баня стоят на краю реки, но к ним надо добираться узкой крутой тропкой, почти вертикально сбегающей глубоко вниз по круче обрыва. Обрыв высокий… А горы так расположены, что солнце видели только те люди, которые уходили на дорожные работы за выступ горы. Сам же лагерь всегда был покрыт тенью от нее». «На площадке, лишенной солнечного света, расположились два лагерных отделения: одно просто конвойное, другое — строго конвойное. Последнее было отделено частоколом, окружено вышками со “скворечником” — солдатом с ружьем…»

Иеромонах Киприан (Нелидов) скончался 16 июня 1934 года и был погребен в отдельной могиле в ущелье Коркучи, где был расположен лагерь. Его смерть произвела большое впечатление на заключенных, даже на уголовников, вдруг увидевших в нем образ истинного ученика Христова. Впоследствии монахиня Екатерина, посетив еще раз место погребения отца Киприана, выложила на его могиле небольшой крест из камней.

Архимандрит Дамаскин (Орловский), 

ответственный секретарь Церковно-общественного совета при Патриархе Московском и всея Руси по увековечению памяти новомучеников и исповедников Церкви Русской, руководитель фонда «Память мучеников и исповедников Русской Православ ной Церкви», клирик храма Покрова Божией Матери на Лыщиковой горе (Москва), www.fond.ru

ГОВОРЯТ, ЧТО

Часто спрашивают:

как Церковь относится к сайтам знакомств?

Отвечаем:

к самим знакомствам одиноких людей, желающих создать семью, Церковь относится безусловно положительно. Брак установил Сам Господь, сказавший при сотворении людей: «нехорошо человеку быть одному». Но, как и любым другим инструментом, сайтом знакомств можно пользоваться по-разному. Для одних людей такие сайты становятся местом для поиска спутника жизни. Для других — площадкой для поиска временного «партнера», которого потом сменит другой, за ним — следующий, за ним… И так бесчисленное множество раз, ведь предложений на таких сайтах сколько угодно. Такое отношение к своей личной жизни, несмотря на обилие «партнеров», вовсе не избавляет человека от чувства одиночества, а напротив — еще более его усугубляет, ведь с каждым расставанием добавляется еще одна порция разочарования в себе и в других людях, душа выгорает, чувства притупляются. Человек как бы мертвеет духовно, даже если не грешит смертными грехами. Поэтому такой способ пользования сайтами знакомств может быть только вреден.

Почему в Церкви маленьких детей причащают без исповеди? 

Потому что

исповедь и причастие в нашей Церкви — разные таинства, не связанные друг с другом напрямую. Причащается человек для того, чтобы духовно и телесно соединиться со Христом. А исповедуется для того, чтобы Бог очистил его от грехов, тяготящих душу. Взрослый человек исповедуется перед причастием, чтобы идти на эту встречу с Богом, освободившись от греховного груза. Детям же до какого-то возраста исповедь еще не под силу, поскольку они пока не способны полностью осознать свои поступки как грех и отвечать за них, а значит, и покаяться в них тоже еще не могут. Обычно считается, что исповедоваться нужно с семи лет. Известный современный пастырь протоиерей Владимир Воробьев пишет: «Дети не могут быть вполне ответственны за всё так же, как взрослые. Тем более что их грехи, как правило, не смертные. Просто они плохо себя ведут. И лучше их допускать к причастию без исповеди, чем профанировать таинство Покаяния, которое они не способны воспринять в силу маленького возраста по-настоящему. Можно поисповедовать такого грешника один раз в семь лет, а потом в восемь лет, и еще раз — в девять. И как можно дольше оттянуть начало регулярной частой исповеди, чтобы исповедь ни в коем случае не становилась привычной для ребенка. Это не только мое мнение, это мнение многих опытных духовников».

Говорят, что

чтение молитв по четкам помогает успокоить 

нервы и справиться со стрессом. 

На самом деле

успокоить нервы и справиться со стрессом верующему человеку помогает богообщение, ощущение присутствия Божьего в нашей жизни. А чтение молитв по четкам лишь помогает человеку отрешиться от своих текущих проблем и сфокусировать внимание на имени Божьем. При этом все силы души должны быть сосредоточены именно на словах молитвы, на их осознанном произнесении. Еще важно понимать, что молитва — это не средство от стресса или мигрени, а обращение человека к Богу. Поэтому читать молитвы по четкам нужно с благоговейным чувством, как если бы ты обращался к самому дорогому и близкому для тебя человеку. При таком внутреннем настрое молитва действительно поможет успокоить нервы и справиться со стрессом. А простое перебирание четок под механическое повторение «святых слов», совершаемое только лишь ради улучшения своего психологичес­кого состояния, вряд ли можно назвать молитвой. Лучше уж просто накапать себе валерьянки или «считать овец», чем так «молиться».

Вопрос священнику:

Христос искупил все наши грехи. Что это значит?

Отвечает иерей Роман Посыпкин:

Это значит, что Христос, Сам не имевший грехов, по Своему человеколюбию открыл Своим Воскресением человечеству врата рая. Рай, как вы помните, был скрыт от людей после их грехопадения. И никто из ветхозаветных праведников не мог попасть туда до Воскресения Христа. Христос принял смерть безгрешным. Как говорят богословы, Он мог грешить, но не грешил. Он, вочеловечившись, терпел искушения от сатаны, алкал и жаждал, как обычный человек. Он был подобен нам во всем. Кроме греха. И Сам, будучи безгрешным, принял на себя грехи всего мира, прежде всего грех отпадения от Бога наших прародителей, страдал за нас, умер за нас и воскрес, открыв нам дорогу в рай. Он через Своих учеников дал нам Евангелие, рассказал в нем о том, как можно получить прощение грехов, которым подвержено после грехопадения прародителей все человечество. Вот что имеют в виду, когда говорят о том, что Христос искупил наши грехи.

Есть вопросы? Пишите!  vopros@foma.ru

ЛЮДИ

Бог ответил мне очень быстро

История про чудо, которое я видела своими глазами

Анастасия Коваленкова

Главное в этой истории то, что все это — чистая правда. И в то же время — чудо.

Одолели меня как-то зимой неурядицы, неприятности, хвори: и февраль, и не рисуется, и не пишется, и сапог промок… Откуда взять сил? Приуныла я совсем. Иду унылая с мужем по улице — он на работу, я домой. Но не сдаюсь, иду-спешу: с собакой погулять, потом быстро в мастерскую, и постараться нарисовать хорошо, и даже порадоваться… Я ищу, ищу, ищу выход. И не нахожу. Говорю мужу: «Знаешь, в прошлом феврале тоже ведь было не очень. Но этих проблем не было же! Мне б тогда радоваться, а я… Но, значит, и сейчас есть в моей жизни хорошее, много, а я опять — не вижу?! Господи, до чего же человек слеп! Вот как бы это видеть научиться?»

Мы дошли до угла. Муж пошел в издательство, а я — домой по-нашему переулку. Ветер в лицо. Снег колючий.

Вижу: впереди меня девушка в красной шубке идет не по тротуару, а по мостовой, рядом с тротуаром, высоко задрав голову. Тук-тук, тук-тук — это слепая, она потеряла тротуар. Палочкой впереди постукивает, ищет. Задавить ее не задавят, но вот-вот она наткнется на припаркованную у тротуара машину…

Я догоняю ее, предлагаю помощь, беру под руку. Она и впрямь сбилась с пути. Идет, держит меня под руку и улыбается, глядя в небо голубыми незрячими глазами. Спрашиваю:

— Вы, наверное, в Троицкий храм идете?

— Нет, а почему вы так решили?

— Да вы очень похожи на одну девушку, я видела, как она в храме репетировала перед службой — пела тихонько и водила рукой по белой книге с буквами.

Девушка рассмеялась:

— Это вы Машу видели. Мы с ней вместе на хоровом в Свято-Тихоновском университете учимся. А похожи мы, потому что незрячие.

Я почему-то совершенно не чувствовала неловкости. Наоборот, говорить с ней было очень легко:

— Вы похожи, но не этим. Вы улыбаетесь одинаково. Как-то загадочно. А куда вы идете?

— Мне в сторону Малой Ордынки…— она не хотела обременять меня конечным маршрутом.

Когда мы миновали мой дом, я решила: «Доведу ее до перехода». Я ведь спешила.

Девушка бодро шла, доверившись мне, уже не постукивая палочкой. Я посмотрела на ее руки — красные, обветренные.

— Что же вы перчаток не носите? Холодно же!

— Нет-нет, я привыкла. Так я тросточку лучше чувствую. А потом, снег так приятно касается! И лица, и рук… Очень хорошо.

Вот почему она поднимала лицо — она ловила снежинки! А мне казалось, такой колючий снег…

— Вы не стесняйтесь, я не считаю себя убогой. У меня просто другая жизнь. Я вот знаю — по запахам,— вы кофе пили, ели мандарин. А еще мир на ощупь такой разный, иногда даже устаешь от этого. А звуки? Вот, например, у вас волосы длинные и вьющиеся — слышно, они шуршат.

Мне было интересно и весело. Мы уже дошли до перехода, где я собиралась с ней проститься. Но не смогла. Я слушала и поражалась, стыдилась, радовалась…

— Так куда вам на Ордынке? Я провожу.

— В Марфо-Мариинскую обитель. Мы с Машей там живем у монахинь. У меня хоровое занятие закончилось, я там поем, отдохну, а потом — на церковнославянский.

— Обратно в университет?

— Нет-нет, в другое место, на метро надо. А знаете, у нас в обители очень красивый храм, его Щусев строил, а росписи — Нестерова. Вы там бывали, видели?

— Да, я с сыном там часто гуляла. А знаете, было бы здорово сделать такие макеты лучших образцов архитектуры для слепых…

— А уже есть! Только не макеты, а книги с рельефами. Я вот благодаря им и Кремль видела, и Василия Блаженного, и храм Христа Спасителя! А нашу обитель как раз в макете видела, там даже росписи — рельефом.

Она часто говорила «вижу», «видела», «увижу».

Я шла рядом, и меня не оставляла мысль о неслучайности нашей встречи. Она спросила:

— А как вас зовут?

— Настя.

Тут она остановилась и посмотрела на меня:

— Удивительно! И я — Настя.

И тут у меня мурашки по спине побежали. Вспыхнули в голове мои же слова: «Господи, до чего же человек в своей жизни слеп! Как бы хорошее в жизни видеть научиться?» Этот вопрос я задала всего пару часов назад. И вот — ответ уже передо мной…

На миг мне стало страшно. Потом я почувствовала себя счастливой — мне же ответили! И было ясно, кто из нас зрячий, а кто — слепой. Но обидно не было. Ведь эта Настя сейчас помогает мне. А рядом с нами идет третий, Он идет. Мне дали чудо.

Мы дошли до обители. Вошли в ворота.

Пора было прощаться. Она потянулась ко мне, крепко обняла, поцеловала.

— Мы с вами еще встретимся, обязательно! — сказали мы хором.

Она вошла в подъезд. А я пошла домой. Осторожно, чтобы не расплескать. 

И женщина, и я понимали, что жить ей осталось недолго

Невыдуманная история о силе прощения

Иерей Николай Дубинин, настоятель храма Феодора Стратилата г. Старый Оскол

Лет семь назад я приехал домой к одной тяжело больной женщине пятидесяти лет.

Когда начал исповедовать ее, узнал, что у нее есть младшая сестра, с которой они давно не общаются: десять лет назад между сестрами произошла серьезная ссора, плоды которой — озлобленность, раздражение и неприятие — до сих пор «вкушала» старшая, та, которой была причинена боль. Сестра, приехавшая из Сибири со слезами и мольбами о прощении, уже несколько дней не могла переступить порога ее квартиры: больная не хотела ни видеть, ни слушать ее.

Услышав об этой ссоре, я сказал: «Я не смогу причастить вас, пока вы не помиритесь с сестрой. Она этого жаждет, она каждый день ждет встречи с вами». И больная, и я понимали, что она стоит на пороге смерти, и это позволило мне говорить прямо: «Если сейчас вы откажетесь простить, то может случиться так, что и Господь отвернется от вас, когда предстанете перед Ним». У апостола Иакова в послании есть такая строчка: Ибо суд без милости не оказавшему милости (2:13), и в молитве «Отче наш» заложена та же мысль, которую я старался донести: …и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим.

Она долго размышляла. Заметно было, что в ней совершалась серьезная духовная борьба. И вот вскоре на моих глазах две сестры со слезами обняли друг друга. Кроме «прости меня» не было сказано ничего, да и не нужны были никакие слова.

Потом я причастил старшую сестру. Остаток вечера они провели вместе. Это был разговор двух «изголодавшихся» по общению друг с другом людей. Сестры держались за руки, младшая с особой любовью обнимала отекшие ноги своей больной сестры, подкладывала ей подушки. Рано утром больная, умиротворенная и спокойная, умерла.

Через несколько дней на поминках ко мне подошла младшая сестра. «Батюшка, спасибо вам,— тихо говорила она и плакала, но это были уже совершенно другие слезы. — Если бы мы так и не помирились, я чувствую, что не вынесла бы этого».

Я вспоминаю эту историю как удивительный подвиг прощения и верю, что больной простилось очень многое, потому что она сделала самое важное: много возлюбила и простила сама.

Подготовила Анастасия Спирина

КУЛЬТУРА

Как родилась Церковь

Две тысячи лет назад в одном иерусалимском доме произошло что-то очень необычное. Теплым ясным днем в одной из его комнат вдруг послышался странный шум, словно в небольшом помещении разыгрался… настоящий шторм! Собравшиеся в комнате были поражены. Но они и представить себе не могли, что случится дальше… Кто же были эти люди, как они оказались в этом доме, что там происходило и как это связано с историей нашей Церкви? Давайте разбираться.

Загадочный человек с кувшином

По раскаленным от солнца камням широкой улицы Иерусалима медленно шел мужчина с большим кувшином воды. Спешившие каждый по своим делам люди удивленно оглядывались на него. Что за странность? Почему за водой к источнику отправился мужчина? Даже если это чей-то раб, все равно так никто не делает. На всем Востоке ходить за водой — женское дело. Для мужчины это позор!

— Наверное, он один из этих чудаков ессеев, — неторопливо объяснял уличный точильщик ножей, раскручивая ногой маховик своего точильного станка.

— А кто это такие? — спросил его собеседник, приезжий караванщик из Сирии.

— Никто толком не знает. Они живут общиной там, в домах наверху, — точильщик кивнул головой в сторону холма, на котором возвышалась одна из сторожевых башен, построенных царем Иродом. — У них во всем свои порядки. Знаю лишь, что жениться им нельзя, и потому женщин у них в общине нет совсем. Не удивлюсь, если из-за этого им и впрямь приходится самим ходить за водой с кувшинами на виду у всех,  — неодобрительно закончил свою речь точильщик и выпустил из-под наждачного камня целый сноп искр, поправляя затупившийся нож сирийца.

А одинокий водонос все так же медленно поднимался по раскаленной мостовой вверх, к сторожевой башне, на один из холмов Иерусалима, называемый в народе Сионом. Там, в домах, примыкавших к городской стене, действительно жили ессеи — община верующих людей, державшихся особняком от всех остальных жителей города. Ворота, рядом с которыми расположился их квартал, так и называли в народе — Ворота ессеев. Водонос шел по улице к этим воротам. Одни прохожие провожали его недоумевающим взглядом. Другие неодобрительно качали головой. Третьи отпускали ему в спину колкие насмешки. И лишь двое приезжих остановились, словно вкопанные, и заворожено смотрели ему вслед.

— Смотри, действительно — мужчина несет воду! Все, как и говорил Учитель!

— Да. Я думал, такого не может быть. Хотя… Учитель ведь никогда не ошибается.

— Ну вот мы и нашли того, кто нам был нужен.

И приезжие почти бегом пустились догонять странного водоноса. Судя по акценту, они пришли в Иерусалим из Галилеи — северной провинции Израиля, где располагалось Тивериадское море. Мозолистые руки со следами шрамов выдавали в них рыбаков, привыкших тянуть из воды тяжелые сети, набитые рыбой. Звали их Петр и Иоанн. Они пришли в Иерусалим на праздник Пасхи вместе со своим знаменитым учителем — Иисусом из Назарета. И чего только про Него не рассказывали в народе. Ходили слухи, будто Он может исцелять самых безнадежных больных, возвращать зрение слепым и даже воскрешать мертвых. Говорили, что Он и есть тот самый Царь иудейский, который наконец прогонит из земли Израиля римских захватчиков и станет править страной мудро и праведно, как это было в благословенные времена царя Давида. Даже ученики, своими глазами видевшие множество чудес, сотворенных Иисусом, все равно не переставали удивляться Его силе и мудрости. Вот и сейчас, накануне еврейского праздника Пасхи, Он отправил их в город с очень странным поручением:

— Пойдите в город, там встретится вам человек, несущий кувшин воды. Последуйте за ним и скажите хозяину дома, в который он принесет воду: «Учитель спрашивает, где комната, в которой бы Он мог со Своими учениками устроить праздничный ужин?» Хозяин покажет вам горницу большую, устланную, готовую к приему гостей. Там и приготовьте нам все необходимое для праздника.

Петр и Иоанн послушно отправились в город, но в глубине души недоумевали: откуда в Иерусалиме может появиться мужчина с кувшином воды? Однако слова Учителя, как обычно, сбылись в точности. И вот уже они идут за водоносом по мощеной камнем улице на самую вершину Сионского холма.

Дом, в котором тот скрылся, состоял из нескольких этажей. Рядом с домом располагалась синагога — место, где собирались иудеи для чтения Священного Писания. А прямо перед входом в синагогу под узорчатым каменным навесом стоял надгробный камень с надписью «Здесь покоится царь и пророк Давид».

Хозяин дома, как и говорил Иисус, тотчас отвел учеников в комнату, приготовленную для них. Это была просторная горница на последнем этаже, под самой крышей. Сюда почти не долетал шум большого города, и лишь свист ласточек иногда нарушал тишину под сводами сионской горницы. Ученики осмотрелись, спросили у хозяина, где продукты и посуда, и стали готовить пасху.

Так впервые ученики Иисуса Христа попали в это помещение, где потом произошли события, навсегда вошедшие в историю. Здесь прошла последняя пасхальная трапеза Иисуса Христа, после которой Его схватят и распнут на кресте. Здесь, в Сионской горнице, ученики скрывались после Его казни, опасаясь, что иудеи убьют и их тоже. И сюда же дважды являлся к ним воскресший Иисус, пройдя сквозь накрепко запертые двери.

Видимо, хозяин дома очень любил Иисуса, раз предоставил испуганным ученикам свою горницу в качестве убежища от гнева иудеев. Раньше они собирались для молитвы в Гефсиманском саду или в Иерусалимском храме. Теперь же местом собрания учеников Иисуса стала Сионская горница — большая комната со сводчатыми потолками под самой крышей высокого дома. Внизу многочисленные паломники приходили поклониться могиле царя и пророка Давида. А вверху было только бескрайнее небо и тишина. Именно в этом месте вскоре случилось чудо, которое впоследствии назовут рождением христианской Церкви. Было это так.

Чудо на горе

После Своего воскресения из мертвых Иисус в продолжение сорока дней много раз являлся ученикам и рассказывал им о Царствии Божием.

В последний раз, на сороковой день Он собрал их на вершине Елеонской горы и повелел им:

— Никуда не уходите из Иерусалима и ждите того дара Божьего, о котором Я говорил вам. Помните, как Иоанн крестил водою? А вы через несколько дней будете крещены Духом Святым.

Ученики обрадовались, потому что все еще думали, что Иисус в конце концов станет земным царем и будет править Израилем, подобно знаменитому царю Давиду. Значит, все же сбудутся их мечты — стать приближенными самого царя! В этой надежде они спросили Его:

— Господи, не в эти ли дни Ты взойдешь на трон и снова сделаешь Израиль великим царством?

Он ответил им:

— Не ваше дело знать времена или сроки, которые всему назначил Бог. А произойдет с вами вот что. Вы примете небывалую силу, когда сойдет на вас Дух Святой. И после этого будете бесстрашно свидетельствовать обо Мне во всем Израиле, в других странах и даже до края земли.

Сказав это, Иисус на глазах у всех начал подниматься в небеса. Ученики завороженно смотрели Ему вслед. Вот уже облако скрыло Его, а они все никак не могли оторвать взгляд от небесной выси, в которую только что ушел их любимый Учитель.

— Галилеяне! Что вы стоите и смотрите на небо? — оглянувшись, ученики увидели рядом с собой двух ангелов, обращавшихся к ним.

— Иисус, вознесшийся от вас на небо, придет таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо.

После чего ангелы исчезли.

Можно лишь догадываться, какие чувства переживали тогда ученики. Потрясенные до глубины души, они возвратились в Иерусалим. Иисус ушел на небеса, зато теперь они точно понимали, что им нужно делать — оставаться в городе и ждать, когда на них сойдет обещанный Святой Дух. Как это должно произойти, никто не знал. Но все твердо верили: раз Учитель сказал, значит, это непременно сбудется.

Но куда же они отправились, вернувшись в Иерусалим? Конечно же, в Сионскую горницу, к гостеприимному хозяину дома, давшего им приют.

Здесь, рядом с могилой царя Давида, они оставались десять дней, проводя время в общей молитве и вспоминая о тех трех годах, которые им посчастливилось провести рядом с Иисусом.

Ураган под крышей дома

И вот, спустя десять дней после Вознесения Иисуса, наступил праздник Шавуот, или Пятидесятница. Назывался он так потому, что когда-то на пятидесятый день после иудейской пасхи народ Израиля получил от Бога закон на горе Синай. В память об этом событии израильтяне установили праздник. Символом его были снопы молодой пшеницы, которые люди приносили в храм для освящения будущего урожая. Это было очень большое торжество. Чтобы поучаствовать в нем, иудеи из самых разных стран собирались в этот день в Иерусалиме. Многие из них уже с раннего утра поднимались к Башне ессеев, чтобы поклониться могиле царя Давида.

Ученики же Иисуса, как всегда, начинали день с общей молитвы в Сионской горнице*. И внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились. И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и остановились по одному на каждом из них. И вошел во всех Дух Святой, и начали говорить на иных языках, которых они никогда раньше не знали. А в это время собравшиеся у могилы Давида люди испуганно смотрели на дом, из которого только что доносился шум урагана, хотя на улице стояла ясная погода и светило солнце. Что это было? Быть может, там внутри обрушились стены и жильцам нужна помощь?

Тут из дома вышли ученики Иисуса. Народ вздохнул с облегчением: слава Богу, все живы, ничего плохого не случилось. Но через секунду их недоумение и испуг стали еще сильнее: ученики начали говорить на языках народов, к которым принадлежали собравшиеся. Все они пришли в Иерусалим из разных стран и вдруг услыхали слова на своем родном языке. С изумлением они переглядывались и дивились, говоря между собою:

— Разве эти люди, говорящие с нами, не из Галилеи? Как же тогда мы слышим от них каждый собственную родную речь?

Ответа на этот вопрос у них не было. Ничего подобного никто раньше не видел. Парфяне и мидяне, еламиты и жители Месопотамии, Иудеи из Каппадокии, Понта и Асии, Фригии и Памфилии, обитатели Египта и частей Ливии, критяне и аравитяне, и даже пришедшие из далекого Рима — все слышали учеников, говорящих на их родных языках о великих делах Божиих.

Изумляясь и недоумевая, они говорили друг другу: «что это значит?»

Впрочем, иные, насмехаясь, говорили про учеников:

— Что вы слушаете этих галилеян? Они просто напились сладкого вина, от которого их язык заплетается, и они сами не понимают, что говорят.

Услышав это, Петр вместе с другими учениками встал посреди толпы, возвысил голос свой и обратился к собравшимся:

— Мужи иудейские и все живущие в Иерусалиме! Внимайте словам моим, и да будет вам известно: они не пьяны, как вы думаете. Сейчас всего лишь девять часов утра, а вы знаете, что ни один уважающий себя иудей не станет упиваться вином с утра, да еще в день большого праздника. Но это сбывается предсказание пророка Иоиля: «И будет в последние дни, говорит Бог, излию от Духа Моего на всякую плоть, и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши; и юноши ваши будут видеть видения, и старцы ваши сновидениями вразумляемы будут. И на рабов Моих и на рабынь Моих в те дни излию от Духа Моего, и будут пророчествовать. И покажу чудеса на небе вверху и знамения на земле внизу, кровь и огонь и курение дыма. Солнце превратится во тьму, и луна в кровь, прежде нежели наступит день Господень, великий и славный. И будет: всякий, кто призовет имя Господне, спасется».

На площади перед могилой царя Давида стало совсем тихо. Люди затаив дыхание слушали властные слова Петра.

— Мужи израильские! Вы все знаете Иисуса по многим чудесам и знамениям, которые Бог сотворил через Него среди вас. Также знаете, что, пригвоздив Иисуса к кресту руками беззаконных римлян, вы убили Его. Но Бог воскресил Иисуса, расторгнув оковы смерти, потому что ей невозможно было удержать Его.

Тут Петр развернулся к могиле царя Давида и, указав на нее рукой, продолжил свою речь:

— Все вы чтите царя и пророка Давида. Так знайте же, что именно об Иисусе говорил Давид эти слова.

Тут Петр начал читать стихи из Псалтири — знаменитого сборника пророчеств царя Давида. Эти стихи каждый иудей знал наизусть с детства: «видел я пред собою Господа всегда, ибо Он одесную меня, дабы я не поколебался. Оттого возрадовалось сердце мое и возвеселился язык мой; даже и плоть моя упокоится в уповании, ибо Ты не оставишь души моей в аде и не дашь святому Твоему увидеть тления. Ты дал мне познать путь жизни, Ты исполнишь меня радостью пред лицом Твоим».

— Мужи братия! — продолжил Петр свою речь, — да будет позволено с дерзновением сказать вам о праотце Давиде, что он и умер, и погребен, и его гробницу пришли вы почтить сюда. Будучи же пророком, Давид знал, что Бог с клятвою обещал ему из потомков его воздвигнуть великого Царя — Христа. Поэтому именно о воскресении Христа сказал Давид, что не оставлена душа Его в аде и плоть Его не видела тления. И теперь пришло время, когда это пророчество сбылось! Распятого вами Иисуса Бог воскресил, чему все мы свидетели. Итак, это Он, Иисус Христос, вознесенный Богом на небеса, излил на нас то, что вы сейчас видите и слышите, и чему не можете найти объяснение. Если же кто-то думал, что царь Давид говорил все это о себе, то посмотрите на эту могилу и вспомните: Давид не поднялся на небеса, но умер, как и все прочие люди. Не о себе, но об Иисусе он говорит: «сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих». Итак, твердо знайте, мужи иудейские, что Бог сделал Господом и Христом того самого Иисуса, которого вы распяли.

Тяжело было слышать собравшимся иудеям эти слова обличения. Тяжело сознавать, что это именно они убили пришедшего к ним Христа. Но признать свою ошибку все же лучше, чем упорствовать в своем заблуждении. Собравшиеся на площади были люди искренние и честные. Поверив словам Петра, они смягчили свои сердца и спросили:

— Что же нам делать теперь, скажи?

Петр ответил им:

— Покайтесь в том, что совершили. А после этого пусть крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов. И тогда вы тоже полу́чите дар Святого Духа. Потому что это ведь вам принадлежит обетование, данное от Бога через пророка Иоиля, и детям вашим и всем дальним, кого ни призовет Господь Бог наш.

И еще долго говорил с ними Петр, рассказывая об Иисусе и объясняя древние пророчества, в которых говорилось о Нем.

Семья, которой две тысячи лет

После этой проповеди Петра, все, поверившие его слову, крестились и присоединились к ученикам Иисуса. Таких людей оказалось в тот день около трех тысяч. И с этого момента они решили жить как одна большая дружная семья. Новые ученики Христа продавали свои имения и всякую собственность, после чего разделяли деньги и вещи друг с другом, смотря по тому, кому и что было нужно. Каждый день они единодушно пребывали в храме на молитве. А потом, преломляя по домам хлеб, принимали пищу в веселии и радости, хваля Бога и находясь в любви у всех жителей Иерусалима. Господь же ежедневно приводил все новых и новых людей в Церковь.

Да-да, именно так появилась на свет Церковь Христова! Ведь слово «церковь» в переводе на русский язык означает «собрание верующих». А днем ее рождения считается тот самый праздник Пятидесятницы, во время которого на учеников Иисуса в Сионской горнице сошел Дух Святой.

И сегодня мы точно так же, как в самые первые дни истории Церкви, собираемся вместе для общей молитвы, так же призваны заботититься друг о друге и нести свидетельство о Христе всем людям, еще не знающим Его. Потому что, принимая крещение, мы становимся частью той самой семьи, которая родилась две тысячи лет назад в Сионской горнице на последнем этаже одного из домов Иерусалима.

Александр Ткаченко

Иллюстрации Галины Воронецкой

---

* Горницей называли просторное помещение в доме, где обычно принимали гостей; ее устраивали на верхнем этаже, отсюда и название — «горница» то, что «на горе», вверху. 

 ОТ ИЗДАТЕЛЯ

«Фома» — православный журнал для сомневающихся — был основан в 1996 году и прошел путь от черно-белого альманаха до ежемесячного культурно-просветительского издания. Наша основная миссия — рассказ о православной вере и Церкви в жизни современного человека и общества. Мы стремимся обращаться лично к каждому читателю и быть интересными разным людям независимо от их религиозных, политических и иных взглядов.

«Фома» не является официальным изданием Русской Православной Церкви.

В тоже время мы активно сотрудничаем с представителями духовенства и различными церковными структурами. Журналу присвоен гриф «Одобрено Синодальным информационным отделом Русской Православной Церкви».

Если Вам понравилась эта книга — поддержите нас!