«Открой очи мои, и увижу чудеса закона Твоего.
Странник я на земле; не скрывай от меня заповедей Твоих»

(Псалтирь 118:18-19)

Январь 2019. Как слепить себе идеального человека? Почему все наши попытки переделать ближнего под себя заканчиваются провалом.

Представляем версию 189-го номера православного журнала «ФОМА».

ОГЛАВЛЕНИЕ

КОЛОНКА ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА
Владимир Легойда. Год с детьми
ИНТЕРВЬЮ НОМЕРА
Ольга Стефанова. Полярная дочь
ВОПРОС НОМЕРА: Как изменить другого человека?
Александр Ткаченко. Эффект Серафима
ВЕРА
Тихон Сысоев. Как святые боролись за Церковь
НОВОМУЧЕНИКИ
Архимандрит Дамаскин (Орловский). Священномученик Павел (Никольский)
ЛЮДИ
Протоиерей Николай Агафонов. Ночь, которая перевернула мою жизнь
КУЛЬТУРА
Наталья Харпалёва. Нарты для апостола
ОТ ИЗДАТЕЛЯ

cover 

Представляем версию 189-го номера православного журнала "ФОМА"

для электронных книг и программ чтения книг в формате ePUB

на мобильных устройствах.

Номер издан с сокращениями.

ВНИМАНИЕ!

Полный выпуск этого номера доступен в приложении Журнал "ФОМА" в AppStore и GooglePlay, а также вы можете получить его оформив редакционную подписку на оригинальное бумажное издание.

ИД "ФОМА"

2019 г.

(С) 

ОГЛАВЛЕНИЕ


КОЛОНКА ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА

Владимир Легойда. Год с детьми

ИНТЕРВЬЮ НОМЕРА

Ольга Стефанова. Полярная дочь

ВОПРОС НОМЕРА: Как изменить другого человека?

Александр Ткаченко. Эффект Серафима

ВЕРА

Тихон Сысоев. Как святые боролись за Церковь

НОВОМУЧЕНИКИ

Архимандрит Дамаскин (Орловский). Священномученик Павел (Никольский) 

ЛЮДИ

Протоиерей Николай Агафонов. Ночь, которая перевернула мою жизнь

КУЛЬТУРА

Наталья Харпалёва. Нарты для апостола

ОТ ИЗДАТЕЛЯ

 КОЛОНКА ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА

LVR_Liza

Год с детьми


По традиции в рождественском номере главный редактор «Фомы» вспоминает самые яркие за прошедший год диалоги со своими детьми — Аней, Лизой, Ромой.
IMG_1905
Я: Дети, перестаньте, пожалуйста, препираться!
Лиза: Вот если бы у меня был четвертый братик, 
я бы с ним играла и не препиралась!
Аня: Вот если бы у меня была пятая сестренка, 
я бы с ней ходила в школу!
Рома: А я что, один бы был???

* * *

Смотрим семейные фотки
Лиза: Старый папа все равно красивее, чем молодой!
Аня: Старый папа умнее...

* * *

Лиза: Папа. поиграй с нами! 
Я: Не могу, дети. 
Мне надо еще сценарий написать, один текст отредактировать, а другой написать. 
И вообще, я сегодня работаю, как папа Карло.
Лиза: Ты всегда работаешь, как папа Карло. 
А играть когда?

* * *

Рома: Папочка! 
Я тебя очень люблю и буду с тобой все мое детство! 
Я: Спасибо, сынок!
Рома: И даже когда мне будет 7 лет! 
А у тебя борода будет, как у Багратиона! 
P.S. Скажите, кто-нибудь, какая у Багратиона была борода???

* * *

Выехали за город.
Рома: А это ещё Москва или уже Россия?

* * *
LVR_2
Аня перешла на богословские тексты...

* * *

Диалог с пятилетним Ромой после просмотра «Движения вверх»
Рома: Папа, а тебе какой момент больше всего понравился?
Я: Финал, где наши выигрывают матч.
Рома: А ты вообще любишь Советский Союз?
Я: М-м, в Советском Союзе разное было: что-то хорошее, но и что-то очень плохое.
Рома: Значит, ты средне любишь. Ты просто забыл, как в Советском Союзе тренировались.
Я: ???
Рома: Так, что выигрывали у канадцев 7:3. Там одно было очень плохое...
Я: Что же? 
Рома: Что они в Бога не верили...

* * *
Letter_LVR
Девочка Аня продолжает общаться с папой 
в эпистолярном жанре. Давно не получал такого удовольствия от письма. 
Да и писем таких давно не получал. Лишь два человека пишут мне письма на бумаге: средняя дочка Аня и Кшиштофф Занусси. А разве надо больше?))

* * *

Рома первый раз на исповеди. 
Рома: я знаю, надо говорить про грехи...
Аня: Про свои, только про свои грехи!
Рома (после продолжительного размышления): Почему только про свои?

* * *

Аня: Папа, я буду вести программу «Человек к человеку по жизни»!
Я: ???
Рома: А я буду вести после тебя «Парсуну»!
Я: ???
Рома: Ну, когда ты будешь старенький и уже не сможешь вести. Ты мне разрешаешь?

* * *

Рома бежит с палкой в руках и с миской на голове.
Я: Рома, ты чего?
Аня: Чего, чего... Папа, он в солдатиков играет!
Я: Рома, зачем тебе миска? Надень каску... Вот танковый шлем у тебя есть прекрасный!
Рома (удивленно-упрекающе): Папа, я не в танке!

* * *

Рома: папа, я тебя люблю!
Я: Рома, я тебя тоже люблю. Хотя ты и вреднюка. 
Рома: Тогда ты тоже вреднюка. 
Я: А я-то почему вреднюка?
Рома: А вот представь, что ты маленький, и тебя называют вреднюка?
Я: Хорошо, не буду вреднюкой...
Рома: А фундук и диплодок? Тебе бы нравилось?
Туше...

* * *

Рома (с грустью): А я вот плохо книги пишу...
Я: Почему, сынок?
Рома: Непонятно. Непонятно пишу... Ты вот попробуй, прочитай!

* * * 

Аня: Папа, а Рома ударил Лизу!
Я: Рома, разве так можно? 
Я же тебе много раз говорил, что девочек бить нельзя! 
Рома: Папа, понимаешь, у меня очень плохая память. 
Я просто забыл

* * * 

Лиза: Мама, мне скучно. 
Мама: Сейчас я тебя буду лечить, тебе будет весело...
IMG_1769

* * * 

Рома: Папа, а ты знаешь, что твоя программа «Парсуна» даже лучше, чем «Спокойной ночи, малыши»? 
Я: Это почему еще? 
Рома: Усыпляет лучше. Мы все трое каждый раз засыпаем! Лучшее детское снотворное!

* * *

Рома: Мама, а что страшнее человеку: змея или кости и череп? 
Мама: Кости и череп!
Рома: А что смертельнее: укус ядовитой вороны или таблетка, отравленная жуками? 
Занавес!

 ИНТЕРВЬЮ НОМЕРА

Stefanova_1

Полярная дочь


Ее путь к Богу лежал через Антарктиду

Ее называют «официальным режиссером Антарктиды». 

Она стала пятой российской женщиной, которая провела там целый год. «Через несколько месяцев в Антарктиде из тебя начинает лезть все твое настоящее, кто ты есть, и скрыть это не представляется возможным ни от себя, ни от кого-то другого», — рассказывает она. Наш собеседник — Ольга Стефанова, настоящий полярник и девушка, для которой, кажется, нет ничего невозможного.

Справка:

Ольга Стефанова 

журналист и режиссер документального кино. Закончила факультет журналистики МГУ и режиссерский факультет ВГИКа. Участвовала в шести сезонных экспедициях в Антарктиду и одной годовой. Автор документальных фильмов «Свет Белого моря» (2005), «Беслан. Право на жизнь» (2006), «В лето 7515-ое от сотворения мира» (2007), «Зимовка» (2010), «Русская Антарктида: XXI век» (2015), «Станция “Восток”. На пороге жизни» (2016). За последнюю картину она вместе с продюсером получила из рук президента России премию Русского географического общества. На сегодняшний день фильм набрал более миллиона просмотров в YouTube.



— Ольга, скажите, пожалуйста, а что «полезло» из вас во время годовой экспедиции в Антарктиде? Что нового вы о себе узнали?

— Можно я расскажу историю, которая все объяснит? Начну ее издалека, но это нужно для понимания. Я отсняла материал для фильма «Зимовка» и вернулась в Москву. У меня 115 часов материала, в котором много спорных эпизодов — непонятно, можно ли ставить их в монтаж, как отреагируют герои, очевидцы, их родственники. Имею ли я право ради хорошего кино влиять на жизнь людей, с которыми провела в Антарктиде целый год? И так меня мучили вопросы профессиональной этики, что в какой-то момент я решила, что это последнее документальное кино, которое я делаю, и, наверное, в этой профессии искать себя больше не буду. Лучше просто делать что-нибудь руками. Например, быть поваром — это нужная специальность для Антарктиды. Тут начался мой урок про волю Божию.

Закончила монтаж, фильм показали на престижных фестивалях. Я начала искать возможность вернуться — попросилась поваром на полярную станцию, но вакансия была уже занята. Так прошел год. Я подрабатывала санитаркой, работала в кафе. И отчаянно не хотела возвращаться ни в журналистику, ни в документалистику. Прошел еще год. И вот я узнаю, что на антарктическую турбазу «Барановка» требуется девушка, которая вела бы всё хозяйство. Я «загорелась» и начала писать письма, готовить документы — я подходила по всем параметрам. Но на работу вместо меня взяли семейную пару. Я в слезах пришла на исповедь и рассказала о том, что не могу принять происходящее. Священник сказал: «Ты что? Господь хоть раз тебя оставлял? Нет. Потерпи чуть-чуть, все будет. Ты все поймешь. И сейчас Он тебя не бросит». Но для меня это был конец — второй год в поисках. И вот буквально через две недели звукорежиссер «Зимовки» знакомит меня с кинокомпанией, которая очень хочет делать проекты об Антарктике. Для меня это был ответ на мой вопрос о предназначении — все-таки мне нужно снимать. Бог меня помиловал и оставил в профессии. 

Мне сделали предложение, от которого невозможно отказаться: снимать полнометражный документальный фильм для телеканала «Россия 1» с полным финансированием про все российское присутствие в Антарктиде. Мне предстояло совершить кругосветное путешествие по всем нашим антарктическим станциям на научно-экспедиционном судне «Академик Фёдоров». Мечтать о таком я даже не могла. Потом возникла идея сделать не только фильм, а еще и спецрепортажи для программы «Вести». 

Stefanova_2

Вид на чилийскую базу «Президент Эдуардо Фрей Монтальва» и российскую полярную станцию «Беллинс­гаузен». Фото Ольги Стефановой


И дальше у меня была жесткая прививка от гордости. На меня легла огромная ответственность — впервые в истории российского телевидения осветить антарктическую экспедицию прямыми репортажами оттуда. Этого никто никогда не делал. Это эксперимент и испытание, в который вложен колоссальный бюджет. Со всем багажом предстоящих дел я сажусь на судно в Южной Африке, и мы направляемся в Антарктиду. Мое внутренне состояние в тот момент — круче меня никого нет! Я делаю то, чего никогда не было на российском телевидении, и делаю это в одиночку. Обычно в «Вестях» съемочная группа — это три-четыре человека, причем это мужчины, которые носят тяжелую технику. Выходит, я круче четырех мужиков! Я была под впечатлением от собственной значимости и исключительности. 

На подходе к Антарктиде нам предстояло пройти штормовые широты. Я сняла огромные волны и хотела показать, как качка выглядит внутри корабля. Пошла на камбуз, где во время штормов летают тарелки, плюшки, стулья, люди и все остальное. Прихожу, а там на удивление все спокойно. Повар делает ватрушки на полдник, ничего не летает, не катается. Я немного отвлеклась, и в этот момент очередная волна накренила судно так, что огромный чан с солянкой перевернулся прямо на меня. Она была холодная, но очень жирная. Линолеум на полу моментально превратился в каток. Следующая волна кидает меня в стену, прокатывает через весь камбуз, и я, падая, со всего размаху ударяю камерой об пол. Единственной камерой. И разбиваю ее вдребезги. И вот она лежит на полу, раскуроченная, из нее торчат детали, и все это залито жиром. Понятно, что ни одного кадра больше эта камера не снимет. А другой у меня нет. Впереди четыре с половиной месяца антарктического сезона, постоянных съемок, высадок в Антарктиде. И все, что в меня вложили, в одночасье стало мыльным пузырем, который лопнул… 

Шторм продолжался еще четыре дня, я попросила молиться всех своих друзей, и все это время каялась и плакала, думая о том, что сделала со мной моя гордыня. Что я забыла, как отказалась когда-то от своего предназначения и искала легкий путь в Антарктиду в качестве поварихи. Господь вернул меня в Антарктиду, но все заслуги я приписала себе. И в этой самовлюбленности даже забыла Его поблагодарить и попросить помощи — я уже была «всемогуща» со своими спутниковыми антеннами и дорогой камерой. И тут все мое «могущество» рассыпалось в прах. В прямом смысле слова. Я рыдала, просила у Бога какое-нибудь чудо, потому что не представляла, как пережить этот позор. 

Я была в отчаянии, но когда шторм закончился, ноги сами понесли меня к радис­там — они лучше всех на судне смыслят в электронике. Такую технику они в руках еще не держали, но пообещали посмотреть, что там и как. Камеру разбирали сутки, каждую деталь протирали спиртом от жира. Там было очень много элементов, которые навсегда вышли из строя. И они взяли банку от сгущенки, вырезали детали из нержавейки взамен разбитых и прикрепили обратно. Нашли, откуда идут шлейфы и проводки. Камеру собрали, перемотали черной изолентой, чтобы она стильно выглядела. Когда ее включили, стало понятно, что все работает, матрица не разбились, а от жира нет непоправимых потерь… Господь руками этих ребят сотворил чудо. Это было совершенно очевидно, потому что как еще объяснить то, что три радиста с помощью банки из-под сгущенки починили новейшую камеру «Сони», которая в России тогда еще даже не продавалась?! Кстати, после ремонта они отдали мне баночку с лишними деталями, которые остались после ремонта, но это уже другая история… 

Stefanova_3

Православная церковь на острове Ватерлоо в Антарктике неподалеку от российской полярной станции «Беллинсгаузен», Патриаршее подворье Троице-Сергиевой лавры. Фото Ольги Стефановой


— Вы говорите, что случилось чудо, то есть смотрите на ситуацию как верующий человек. А как вы пришли к вере? 

— Меня крестили в тринадцать лет, но моя жизнь начала меняться, когда я в тридцать снова стала общаться со своей крестной. Я не хочу рассказывать все подробности, но уверена, что только тогда началось мое настоящее воцерковление. Это был очень трудный период в моей жизни, потому что все переворачивалось с головы на ноги. Впервые в жизни осознаёшь, например, что ты жадный. Или завистливый. А ты никогда за собой этого не замечал. И ты не понимаешь, как тебе с этим дальше жить, потому что это происходит просто на автомате. Тебе кажется, что ты осознал проблему и теперь можешь все кон­тролировать. А ничего подобного! Проходит день-два, а проявляется еще больше сложностей. И ты понимаешь, что ничего изменить не можешь. Ты можешь только кричать Богу и просить Его помочь. Пойти в храм на исповедь и сказать: «Этот грех мне ненавистен, я хочу, чтобы было по-другому». 


— А помолиться в Антарктиде можно? Там же есть храм.

— Можно, на станции «Беллинсгаузен» есть зимующий священник. Во время моей зимовки на службы ходило много людей, а на праздники так вообще храм был полный. Конечно, на таком особенном приходе огромную роль играет личность священника, его опыт — нужно, чтобы сложились отношения с экспедицией. В Антарктиде священник — не привилегированный человек, которой проводит только службы, а один из сотрудников команды, работающий наравне с остальными. Например, во время моей зимовки служил отец Сергий Юрин, его очень любили и уважали. На авральных работах он был впереди всех, и полярники с удовольствием приходили к нему и в гости, и на службу. Он был самым настоящим ядром, вокруг которого все объединялись. У нас даже радист в свой шестидесятый день рождения первый раз в жизни исповедался и причастился. Отец Сергий много общался и с иностранцами с соседних станций, особенно с чилийцами. Они учили русский язык, а он испанский. Это ему в скорости пригодилось — после зимовки его перевели служить в Аргентину.


И вдова сказала мне: «Я ждала тебя двадцать лет!»


— Когда смотришь ваши фильмы, тяжело разглядеть в полярниках героев, которые готовы отдать свои жизни ради науки, ради интересов своей страны. Создается впечатление, что люди уехали в Антарктиду потому, что больше места в жизни им не нашлось…

— Что касается родины и героизма — разве это определяют по внешнему впечатлению? На мне что, написано, что я пятая российская женщина, которая зимовала год в Антарктиде? Вот и на ребятах не написано, это все внутренние качества. Экспедиция в Антарктиду — это исследование природы и себя. Должно быть что-то святое внутри, иначе трудно. Этого не увидишь глазами, но оно есть. Кстати, платят там по столичным меркам маловато, но люди все равно туда едут.


— В фильме «Станция «Восток»» вы рассказываете историю простого парня, который вместе с тягачом провалился в трещину и погиб. Нужно было подвезти волокушу для переправы, и он первый вызвался помочь. Это страшная история, но прозаическая — какой в этом подвиг?

— Ну как прозаическая… Этот человек вообще не обязан был никуда ехать. Но тут понадобилось привезти волокушу для переправы санно-гусеничного поезда полярников, причем обратите внимание — сам он не должен был идти в этот поход. Но понадобилась помощь, он первый отозвался и в итоге провалился в глубокую трещину и погиб. Именно после этой трагедии санно-гусеничные поезда перестали ходить через зону трещин. И недаром Дима чуть ли не единственный, чье тело подняли и доставили на родину, — пусть сам того не предполагая, он спас огромное количество людей. Я поехала к нему на родину и встретилась с его женой. Она сказала, что на заборе их дома вместо адреса давно стоило написать два слова: «Кому помочь?». Потому что Дима так жил. Думаю, что все это вместе и есть самый настоящий подвиг. 

 

— Я знаю, что ваш следующий проект как раз связан с погибшими полярниками и антарктическим кладбищем. Почему вдруг такая необычная тема?

— В 2012 я первый раз попала на кладбище на острове Буромского. Там нет земли — гроб укрепляют прямо на скалах и накрывают металлическим саркофагом. Первое захоронение было в 1957 году. С тех пор экстремальные погодные условия привели кладбище в аварийное состояние: металл проржавел, в саркофагах огромные дыры, всюду пингвиньи перья и помет. В том же году умер мой крестный брат. И я подумала: вот у него есть могилка, вся в цветах. Туда можно прийти, поплакать, поговорить с братом. А сюда, на остров, близкие умерших не могут добраться. Мне захотелось привести эти могилы в порядок. Тем более после поездок в Антарктиду эти погибшие полярники стали для меня родными. Они положили свою жизнь за то, чтобы существовала русская антарктическая экспедиция, чтобы была возможность туда поехать, в том числе и мне. Когда я вернулась из экспедиции домой и рассказала близким об увиденном, мы решили, что будем молиться за них. Теперь каждый день читаем Псалтирь и на панихидах поминаем их поименно. 

Stefanova_4

Аварийно-восстанови-тельные работы на кладбище полярников на острове Буромского, февраль 2017 года. Фото Петра Никитина


Мой следующий фильм посвящен всем погибшим в Антарктиде. В 2016 году наша кинокомпания совместно с Министерством природных ресурсов начала реставрацию самого обширного кладбища, которое находится на острове Буромского. Нам удалось привести его в порядок, но многое осталось незаконченным. Например, на могилах нет фотографий, которые я теперь уже собрала за два года, пока искала родственников и друзей погибших. Некоторые саркофаги нужно дополнительно укрепить — работы еще много, и ее обязательно нужно закончить. Главная задача проекта — сохранить память об этих ребятах. Про них до нас никто в таком объеме не говорил, не рассказывал. Мы ездим к семьям погибших полярников, к вдовам, к детям, к матерям. Они нас встречают с огромным количеством накопившихся за эти годы рассказов, которые никому не были нужны. Люди раскрываются просто фантастически, мне одна вдова летчика сказала: «Я тебя ждала двадцать лет!» Достала коробку с письмами, фотографиями, со стихами мужа и все о нем рассказала. Эти люди достойны того, чтобы про них были написаны книги и сняты фильмы. 


— Многие сейчас могут спросить: а как же драка на станции «Беллинсгаузен», о которой гудела вся пресса? Вы говорите о героях, а здесь совсем другая ситуация получается.

— Мне тяжело об этом рассуждать. Первые несколько месяцев ты еще можешь держать в себе свои страсти, нетерпимость, но дальше ты раскрываешься, и все лезет наружу: и хорошее, и плохое. Но во время моей зимовки такого и близко не было. Люди в Антарктиде очень хорошо понимают, что поступать так, как хочется, нельзя — это может нести тяжелые последствия. Все оставшееся время на зимовке может превратиться в ад. Обычно люди там не ссорятся из-за глобальных вещей. Есть так называемый «бытовой мусор», который иногда раздражает, но не больше.


Приз «за ненавязчивость трагических выводов»


— Вас знают в основном по фильмам об Антарктиде, но одна из ваших первых работ совсем не про нее, а про Беслан. Почему взялись за эту тему?

— Это было через год после трагедии — зимой 2005 года (1 сентября 2004 года террористы захватили здание школы с детьми. Погибли 334 человека. — Ред). Я поехала на Эльбрус кататься на лыжах и оттуда заехала во Владикавказ к друзьям. Это как раз был день моего рождения, но разговор все время сворачивал на тему Беслана. Вообще, нами не до конца осознано, насколько это колоссальная катастрофа для осетинского народа. Есть боль, и она усугубляется тем, что реальные факты и мифы перемешаны в СМИ. Местные это видели и приходили в негодование. Я решила сделать дипломную работу, где нет ни одного закадрового слова — просто попросила тех, кто оказался на месте трагедии, рассказать об увиденном. Я не пыталась интерпретировать что-то сама и показала картину глазами свидетелей. События просто выстраивались друг за другом в единую историю и говорили сами за себя. Мне даже за фильм дали приз имени Феликса Светова на фестивале «Сталкер» с говорящей формулировкой: «За ненавязчивость трагических выводов, на которые наталкивает сама жизнь». 

Stefanova_5

Съемки в проливе Дрейка, остров Кинг-Джордж, 2011 год


— Вы постоянно путешествуете, снимаете кино, выступаете с лекциями. Вам не хочется иногда остановиться, завести семью, жить «как все»?

— У меня есть крестники, друзья, свой маленький театральный кружок. Мне бывает тяжело, как и любому человеку, но я не чувствую себя в одиночестве.

В жизни есть так много того, о чем я могу рассказывать, чем могу делиться, и другие люди мне за это благодарны. 

Вот пример: недавно я вернулась из Самары, где на кинофестивале показывали мой фильм*. Параллельно были лекции для студентов и детей, а финальная встреча была в женской колонии строго режима. Я до этого никогда не бывала в подобных местах и вообще не представляла, как и что им рассказывать. На журфаке и в семинарии мне было понятно, перед кем я выступаю и что нужно говорить. А что рассказывать заключенным? Я долго думала и сомневалась. 

Когда я пришла, то увидела их безрадостные, поникшие лица, одинаковые серые робы и платки. Осужденных привели смотреть фильм в клуб советского образца без отопления. Я заглянула в их глаза и из меня просто полились истории — я так же детям в 5-м классе школы рассказываю — про пингвинов, про жизнь, про радость. И тут с этими уставшими от жизни людьми произошла перемена. Они радовались, хохотали, смотрели детские ролики. Удивительно — когда я закончила и поблагодарила за внимание, они начали хлопать и вскакивать со своих мест, чтобы уходить. Такое впечатление, что заключенные были в обычном кинотеатре, пошли титры, и они засобирались домой. Хотя по тюремным правилам вставать без разрешения им запрещено. Но они словно забыли, что находятся в тюрьме. Это было так ценно, так дорого. 

У каждого человека есть свой путь, есть свое дело, которое ему дает Господь. И если ты его делаешь на совесть, с радостью и благодарностью, то оно тебе такую полноту счастья дает, что никакое одиночество близко не подойдет. Я учусь благодарить Бога за то, что мне дано. 


Беседовал Кирилл Баглай

 ВОПРОС НОМЕРА

vopros_1

Как заставить мужа участвовать в жизни детей?

Как помочь подруге прийти в храм?

Как заставить 18-летнего сына уважать взрослых?

Какие молитвы читать, чтобы родители примирились?

Как наставить родную сестру на путь истинный? 


Таких вопросов в нашу редакцию приходит множество. Казалось бы, все они о разных вещах. Но в них кроется общая тема — КАК ИЗМЕНИТЬ ДРУГОГО ЧЕЛОВЕКА?

Tkachenko_1
Отвечает Александр Ткаченко, психолог

Эффект Серафима 


как переделать ближнего при условии, что это невозможно

Тезис первый: 

И церковное учение, и практическая психология сходятся в том, что насильно изменить другого человека к лучшему не получится. 

Когда я только пришел в Церковь, одним из главных моих вопросов о Боге был следующий: почему Бог не изменит сердца людей так, чтобы все мы стали добрыми, любили друг друга, чтобы исчезли из мира жестокость, зависть, жадность и все-все-все плохое? Ведь Бог — всемогущий. И Бог хочет, чтобы все люди стали добрыми, честными и любящими. В чем же проблема? 
Оказалось — не может. Оказалось, человек настолько свободен в своем выборе между добром и злом, что никто не способен заставить его изменить этот выбор. Даже всемогущий Бог оставил это решение на усмотрение самого человека и дал ему возможность самому решать свою судьбу. «Если Бог всемогущ, может ли Он создать такой тяжелый камень, что и сам его не подымет?» — до революции этой каверзной загадкой ставили в тупик не­отесанных новичков шкодливые семинаристы. Если не может сотворить, значит, не всемогущ; если сотворит, но не подымет, все равно — не всемогущ. На эту загадку существует исчерпывающий, хотя и неожиданный ответ: Бог не только может создать такой камень, но — уже создал его. Камень этот — человек. 
Бог сотворил человека для радости и любви. Но ответить на любовь может лишь тот, кто свободен в своем выборе.
И Бог дал человеку эту удивительную возможность — любить или не любить своего Создателя. Так в огромном сотворенном Им мире, который полностью подчинялся своему Творцу, вдруг появилась территория, над которой Он не имеет власти. Это — сердце человека, которое только он сам может наполнить любовью к Богу. Но так же свободно может и отказаться от этой любви.
Вот на этой-то неподвластной Богу территории и рождается зло как результат свободы, неверно употребленной человеком. Зло не имеет сущности, потому что оно не сотворено Богом. Тьма — это всего лишь отсутствие света, а холод — отсутствие тепла. Так и зло — не отдельная категория бытия, противостоящая добру, а просто — отсутствие добра там, куда человек не позволил войти Богу. Поэтому силой уничтожить зло невозможно, как невозможно стереть с земли тень. Зло — это мрак, который живет в сердцах людей, не желающих впустить в себя свет Божией любви. Но если бы Бог насильно изгнал этот мрак из человеческой души, то люди перестали бы быть людьми и превратились бы в благочестивых зомби, в автоматы, жестко запрограммированные на добро и послушание Богу. И ни о какой любви тогда уже не могло бы быть речи, потому что роботы не могут любить.
vopros_2

А там, где даже Бог не нарушает человеческой свободы, другие люди тем более не могут ее нарушить. Такова реальность, в которой мы все существуем. И в которой каждому из нас время от времени очень хочется исправить кого-нибудь из окружающих нас людей, сделать их более удобными в общении, одни качества характера убрать, а другие наоборот — прибавить и усилить. Потому что в нынешнем своем состоянии эти люди мешают нам жить. При этом довольно простую мысль о том, что и сами мы тоже далеко не идеальны и тоже можем кому-то здорово мешать своими недостатками и слабостями, почему-то бывает очень трудно совместить с претензиями к другим.

Тезис второй: 

Любые попытки исправить другого человека вопреки его собственной воле заканчиваются прямым принуждением или манипуляцией. В результате этот человек получает травму, а желаемого результата нет.


Вот с таким примерно запросом к психологам на прием приходит множество людей — с просьбой сделать так, чтобы близкий или значимый человек стал более внимательным и чутким, перестал гневаться и орать по любому поводу, бросил пить, прекратил унывать и тревожиться… Варианты могут быть самые разные, но суть в подобных случаях всегда сводится к простому пожеланию: помогите изменить другого. 

Иногда за этим стоит серьезная проблемная ситуация, например, когда кто-то из членов семьи злоупотребляет алкоголем или применяет насилие. А иногда — просто чрезмерная идеализация, нежелание принимать людей такими, какие они есть, как об этом пелось в старой песне: «Если я тебя придумала, стань таким, как я хочу». Впрочем, если человек действительно страдает от такого несоответствия реальности и своих ожиданий, это тоже — вполне реальная душевная боль, которую ни в коем случае нельзя обесценивать, чтобы не причинить еще больших страданий. Поэтому психологи работают с любыми запросами такого рода. Однако каждый раз эта работа начинается с объяснения пришедшему простой истины: невозможно изменить другого человека вопреки его воле. Именно в этой нашей особенности максимально проявляет себя как величие, так и драматизм человеческого бытия. Каждый из нас может изменить себя только сам. Наша свобода в этом смысле неприкосновенна настолько, что даже Бог не нарушает ее, ожидая нашего осознанного согласия на такие перемены. И уж тем более не в состоянии вторгнуться в эту заповедную область другие люди — родственники, психологи, начальники. Вернее, попытаться сделать это, конечно, можно. Но ни к чему хорошему такие попытки гарантированно не приведут. 

Дело в том, что любой хитрый лайфхак здесь неизбежно сводится к одному из двух вариантов: 

1. Прямое принуждение. Так, в армии молодого бойца очень быстро отучают от целого ряда вредных привычек просто потому, что за них немедленно и жестко наказывают. 

2. Манипуляция, или скрытое принуждение через лесть, вину, жалость, страх и т. п. Например, можно вызвать у другого человека чувство вины и собственной никчемности, чтобы получить над ним контроль и сделать послушным исполнителем своей воли, как это случилось с незадачливым стариком из знаменитой пушкинской сказки про Золотую рыбку. 

vopros_3

Однако эти способы тоже не меняют личностных качеств человека. Они позволяют изменить лишь его поведение, угнетая волю и блокируя его подлинные чувства. Внешне это может быть вполне похоже на желаемую перемену. Но в сущности принуждающий к изменениям получит рядом с собой либо послушного вялого раба с потухшим взглядом, либо — сгусток растущей злости, сжатую до предела пружину подавляемых до поры чувств, которая рано или поздно распрямится с непредсказуемыми последствиями. 

Правда, есть и еще один способ, к которому люди довольно часто прибегают. Это — магия, колдовство. Тут желающим изменить другого человека предлагается целый спектр оккультных услуг — от любовных приворотов и подливания «наговоренной» водички в суп алкоголику до заговоров на сглаз и порчу. Действует ли магия на самом деле, или все это лишь суеверные выдумки — вопрос отдельный и здесь мы его обсуждать не станем. Со всей очевидностью можно сказать лишь, что по способу применения подобные «методы» также относятся к категории скрытого принуждения — манипуляции. 

И психолог в мягкой форме объясняет человеку с запросом на изменение ближнего, что он — не армейский старшина, не консультант по манипуляциям и не волшебник. Что как профессионал он может помогать лишь тому, кто сам обратился к нему за этой помощью. 

Далее перед клиентом и психологом стоит весьма интересная задача. Им вместе предстоит переформулировать запрос таким образом, чтобы он относился уже не к другому человеку, а к самому клиенту, к его проблемам и потребностям. Вернее, менять формулировку будет сам клиент, а психолог лишь помогает ему в этом, объясняя, как в итоге должен звучать такой запрос. В итоге вместо первоначального варианта, например, «как сделать, чтобы муж не распределял наш семейный бюджет в одиночку?», появляется новый запрос, уже не про мужа, а про саму обратившуюся с проблемой женщину: «что мешает мне настоять на моем участии в распределении нашего общего с мужем семейного бюджета?». И уже по такому уточненному запросу начинается выяснение психологических причин, не позволяющих энергичной, образованной и хорошо зарабатывающей женщине активно участвовать в обсуждении с мужем планов на совместное проведение отпуска, покупку нового автомобиля и других серьезных семейных вложений. «Переделывать» мужа при такой постановке вопроса уже нет никакой нужды. 

Другой пример. Папа приходит на консультацию примерно с таким пожеланием: «Хочу, чтобы сын-подросток снова стал послушным и вежливым, перестал ругаться с бабушкой и дружить с плохими ребятами». После переформулирования запрос звучит уже совершенно иначе: «Что в моем поведении стало причиной утраты доверительных отношений с сыном и как вернуть это доверие?»

Практическим путем психология пришла ровно к тому, о чем Церковь учит вот уже два тысячелетия: человек может изменить себя только сам, по собственной воле. Как писал преподобный Симеон Новый Богослов, «никто никогда не стал добрым по принуждению». 

Тезис третий:

Перемены внутри нас самих — ключ к изменению не только нашей жизни, но и жизни наших ближних.


Взрослого человека невозможно изменить, если он сам этого не хочет. Это аксиома и прак­тической психологии, и христианского вероучения. Однако это вовсе не означает, что мы никак не можем участвовать в ситуации, когда наш близкий человек выбрал для своей жизни разрушительный сценарий и постепенно движется к краю пропасти. Манипулировать или действовать силой тут не получится, как мы уже выяснили. Но любые близкие отношения между людьми — такие как дружба, любовь, семья, общее дело — образуют собой некую систему, куда включены все участники этих отношений. А свойство любой системы таково, что при изменении одного из ее элементов под это изменение подстраивается и вся система с остальными ее составляющими. 

И здесь у нас открывается единственная возможность участия в чужой судьбе с реальной надеждой на перемены к лучшему: мы можем попробовать изменить себя, свое поведение, взгляды, отношение к каким-то проявлениям другого человека. Эта область изменений уже целиком в нашей власти. И если такая перемена себя оказывается успешной, меняется и вся система наших отношений с тем, кому мы хотели бы помочь. В этом случае у него появляется некий коридор возможностей. Воспользуется он им или нет — это уже его решение. Но своим трудом по изменению собственного сердца мы меняем и всю карту наших с ним связей, где для него теперь появляются новые маршруты, которых раньше там не было. 

Это могут быть очень жесткие маршруты, когда в итоге человек окажется перед выбором — менять ли себя в соответствии с нашими изменениями, или же прекращать с нами отношения вообще. Как, например, в ситуации, когда жена алкоголика наконец понимает, что любовь к близкому человеку заключается вовсе не в терпеливом молчании и обслуживании его болезненного пристрастия, а как раз — в отказе от такого пассивного участия в чужом пьянстве. И вместо очередного утреннего похода за пивом для «поправки здоровья» похмельного мужа говорит ему: «Знаешь, дорогой, так дальше жить нельзя. Приводи себя в порядок и давай определимся. Либо ты решаешь бросить пить, и тогда я в лепешку расшибусь, чтобы помочь тебе в этом. Либо ты решаешь продолжать свое пьянство, и тогда я от тебя уйду». Конечно, в реальной жизни для того, чтобы найти силы поставить близкого человека перед таким серьезным выбором, жена и сама должна проделать большую работу над собой: изменить свои представления о том, как должна себя вести любящая супруга, отказаться от годами накатанных поведенческих шаблонов, хотя и опостылевших, однако уже таких привычных и удобных. Увы, бывает так, что других способов вытащить жизнь своей семьи из порочного круга у людей в подобной ситуации уже просто не остается. 

К счастью, такие суровые меры бывают нужны далеко не всегда. Гораздо чаще оказывается достаточно одному из участников отношений просто привести в порядок свои чувства, чтобы стать точкой опоры для обоих в затянувшемся безнадежном конфликте. Так, жена, годами пилившая мужа за безынициативность и неумение жить, после курса психотерапии вдруг начинает понимать, что всего лишь воспроизводит все это время модель отношений, сложившихся когда-то между ее родителями. И чем больше она отходит от этой неосознанно скопированной еще в детстве модели, тем ярче раскрывается перед ней тихая неброская красота душевных качеств ее супруга, скромного, но надежного и твердого труженика, кормильца и защитника семьи. А муж, впервые за много лет увидевший в глазах жены восхищение, захочет видеть его все чаще и чаще. И начнет осваивать новые профессии, получать образование, открывать свой бизнес. 

vopros_4

«Стяжи дух мирен, и вокруг тебя спасутся тысячи», — говорил Серафим Саровский. Измени себя, хотя бы немного приблизь свою душу к тому состоянию, которое соответствует замыслу Божию о ней. Тогда и людям рядом с тобой будет проще менять себя к лучшему. Понятно, что преподобный говорил, конечно же, не о психотерапии. Однако именно на эти слова святого старца удивительным образом похож общий принцип в практической психологии: мы не можем изменить другого человека без его воли, но можем попробовать изменить себя — и тем самым помочь другому измениться. 

Тезис четвертый: 

У Церкви есть способы для помощи другому человеку 

в его исправлении.


Для верующих людей молитва за ближних — самый действенный метод помощи в исправлении их жизни: …молитесь друг за друга, чтобы исцелиться: много может усиленная молитва праведного (Иак 5:16). В этих словах апостола Иакова хорошо видно, что начинать молитву за ближних тоже нужно с изменения себя, чтобы молитва не стала простым сотрясением воздуха, а как бы вырастала из праведности жизни молящегося. 

Есть тут и еще один важный момент. Решившись молиться Богу за дорогого нашему сердцу человека, мы должны понимать, что тем самым мы по сути отказываемся от своих притязаний на изменение этого человека и предоставляем его Божьему Промыслу. А у Бога могут быть о нем совсем другие планы. И мы должны быть готовы смириться с тем, что результат нашей молитвы может очень сильно отличаться от наших пожеланий. Кроме того, нужно помнить о том, что даже Бог не меняет человека насильно. Он, как заботливый садовник, лишь создает условия для перемены его ума и сердца, терпеливо ожидая плодов. Иногда на такие перемены могут уйти годы. Поэтому молитвеннику следует запастись терпением и умением доверять Богу, не впадая в отчаяние от отсутствия немедленных изменений в том, за кого он решил молиться. 

Закончить эту статью мне хотелось бы словами современного греческого духовного писателя архимандирта Андрея (Конаноса): 

«Некоторые люди хотят изменить других очень быстро. Они хотят немедленных перемен. Когда идешь в какой-нибудь диетический центр, тебя там спрашивают, на сколько килограммов хочешь похудеть? А ты отвечаешь: “На 13 килограммов. Сколько времени это займет? Я хочу, чтобы это произошло побыстрее”. Но в жизни так не бывает. Похудеть за 2 месяца можно, но характер не то что за 2 месяца, но и за 2 года не изменишь. У каждого свой ритм жизни. Нужно научиться ждать. Время меняет человека. Нужно говорить себе: “Я проявлю терпение ради моего ребенка, ради моей жены, ради самого себя, постепенно, с Божьей помощью, я изменюсь”.

…Кто-то может возразить: “Значит, ты предлагаешь оставить все как есть, ни во что не вмешиваться, ни о чем не переживать и лечь спать спокойно?”

Нет, я вовсе не предлагаю вообще оставить человека, находящегося рядом с тобой, в покое, но изменить способ действия: будь постоянно рядом со своим ребенком, со своей женой, со своим мужем, с тем, на кого хочешь оказать влияние, но выбери другой, бесшумный, невидимый и очень действенный способ — молитву, смирение, уважение к другому и возделывание своей души». 


В качестве иллюстраций использованы 

фотографии работ Wilow Tree/Susan Lordi   

ВЕРА

Vera_1

Как святые боролись за Церковь


Из истории мы знаем — Церковь не раз пытались сделать марионеткой в политических играх.  

Не раз для верующих наступало время испытаний, время, когда среди христиан открывались  подлинные исповедники, готовые ради Христа и Его Церкви пожертвовать всем — даже жизнью. В этом номере «Фомы» мы рассказываем  истории трех таких людей. 

Maxim_Ispovednik_02

Максим Исповедник и «православные политтехнологи» 

VII век после Рождества Христова. Восток Византийской империи охватил очередной церковный раскол: в Сирии, Палестине и Египте продолжает распространяться осужденная на Четвертом Вселенском Соборе (451 г.) ересь монофизитства, утверждавшая, что во Христе только одна Божественная природа, а не две — Божественная и человеческая, как учит Церковь, и не признававшая тем самым Спасителя в качестве подлинного Богочеловека. Это не только разрушает единство Церкви, но и создает реальную угрозу территориальной целостности империи.

Дошло до того, что императору Ираклию, прибывшему во время военного похода в город Эдесса (юго-восток современной Турции), в местном храме отказали в причастии. Епископ-монофизит потребовал от него всенародно осудить постановления Собора, чего Ираклий сделать не мог. И тогда константинопольскому Патриарху Сергию пришло на ум новое учение о Христе, которое должно было примирить расколовшихся верующих. Император и большинство епископов поддержали Патриарха.

Только один монах выступил против этого нововведения, уверяя всех, что такое примирение — путь к новой ереси. Это был преподобный Максим Исповедник.

Учение, созданное Патриархом Сергием, в богословской науке известно как монофелитство, на первый взгляд показалось тогда совершенно безобидным. Твердо отстаивая догмат о двух природах в Спасителе — Божественной и человеческой — он утверждал существование в Нем лишь одной, Божественной воли, будто бы полностью растворившей в себе волю человеческую.

Из этого учения следовало, что Иисус на протяжении всей Своей земной жизни действовал и поступал только как Бог, управляя человеческим телом подобно тому, как при помощи компьютерной системы управляется сегодня робот. Но это означало, что полного преображения человеческой природы во Христе так и не произошло: воля человека осталась укорененной во грехе, осталась не исправленной Богочеловеческим действием.

Однако императору это учение приглянулось. Он решил воспользоваться им, чтобы примирить монофизитов и православных христиан и тем самым пресечь сепаратистские поползновения. Без колебаний он подписал составленный Патриархом Сергием эдикт, предписывавший всем членам Церкви исповедовать монофелитское учение в качестве догмата. За считанные годы новая ересь охватила всю огромную территорию империи.


Обвинены в государственной измене


Преподобный Максим — тогда уже известный монах-богослов — с дотошностью ученого изучил провозглашенный в Константинополе «догмат». За тонкими хитросплетениями монофелитства нелегко было распознать глубинное искажение христианского учения, но святой, глубоко исследовав доступные ему тексты святых отцов и Писание, сумел разработать последовательное разоблачение новой ереси.

«Сам “Бог всяческих”, — говорил преподобный Максим в Карфагене во время публичного диспута с одним из главных идеологов монофелитства, — без превращения став человеком, не только как Бог желал сообразно Его Божеству, но — и как человек, сообразно Его человечеству».

Его оппонент диспут в итоге провалил и после окончания прений всенародно отрекся от ереси. Западные епископы и Папа Римский* поддержали Максима Исповедника.

Осенью 649 года в Риме на Латеранском Соборе, где вновь выступал святой Максим, Папа Мартин осудил монофелитскую ересь. Казалось, судьба учения предрешена. Однако Константинополь решение Собора понял по-своему.

Новый император Констант, понимая, что действия Папы и святого Максима подрывают политический проект примирения еретиков и христиан, потребовал от своего военачальника в Равенне в срочном порядке конвоировать Папу в столицу. На суде его обвиняли в «государственной измене», требовали аннулировать решение Латеранского Собора, но Папа остался непреклонен. Свою жизнь он окончил в ссылке — в Херсонесе. 

Настал черед преподобного Максима. В мае 655 года корабль с арестованным святым на борту прибыл в столичный порт. Через несколько дней преподобный предстал перед судом.


*Здесь, говоря о Папе Римском, нужно помнить, что в то время (649 год) Церковь еще не раскололась на Западную и Восточную, поэтому речь идет о римском епископе, а не о Папе в современном понимании как главе отдельной Католической Церкви. Великая Схизма, закрепившая раскол Церкви на католическую и православную, произойдет только в 1054 году. — Ред.


«Если и весь мир причастится, я один не причащусь»


«Христианин ли ты!?» — взревел председатель суда, когда в зале наконец установилась тишина.

 «Благодатью Христа, Бога всяческих, я христианин», — кротко ответил святой.

«Это неправда!» — с напускным благочестием возопил председатель.

Начался допрос. Председатель и так, и этак пытался уловить исповедника, забрасывал его вопросами, выдвигал самые разные обвинения, но Максим с разумной твердостью и смирением последовательно опроверг все сказанное против него. Потом в зал суда стали приводить «свидетелей», изобличающих различные «преступления» Максима. Но и их клевета рассыпалась перед достоинством ответов святого. Судебное заседание окончилось ничем. Процесс над противником ереси затянулся на долгие годы.

Преподобного то держали в темнице, то приводили на допросы, то высылали с конвоем из столицы, то возвращали обратно. К нему приходили епископы и вельможи, уговаривали его, сулили награды и звания, которыми осыплет его император, как только он прекратит упорствовать, говорили, что вся Церковь вместе с Константинопольским Патриархом уже исповедует монофелитство.

Saints_1

«Поистине вся сила неба не заставит меня сделать это, — с незлобивой простотой отвечал им монах, — ибо что отвечу — не говорю Богу, но моей совести, — если бы ради славы человеческой, самой по себе не имеющей никакого существования, клятвенно отрекся я от веры, спасающей любящих ее?»

Все время судебного процесса преподобный держался с достоинством, не позволяя себе ни резких выпадов, ни патетических восклицаний о неминуемой каре, которая настигнет его обидчиков. Он был вежлив, сдержан и спокоен. «Когда ты оскорблен кем-нибудь или в чем унижен, — писал святой, еще будучи на свободе, в “Главах о любви”, — берегись помыслов гнева, дабы они, по причине этого оскорбления отлучив тебя от любви, не переселили в область ненависти».

На последнем заседании судья, перед тем как огласить приговор, уже без особенной надежды сломить преподобного Максима спросил, что он будет делать, когда узнает, что и римские епископы приняли монофелитство и причастились (то есть вступили в церковное общение) с Патриархом.

«Если и весь мир причастится, я один не причащусь», — ответил ему исповедник.

Его предали анафеме, отрезали руку и язык и отправили в ссылку на Кавказ, где он вскоре скончался. 

 

* * *


Через 18 лет после смерти Максима Исповедника, на Шестом Вселенском Соборе ересь монофелитства была осуждена, а позднее ее главный противник был реабилитирован и прославлен в лике святых.

Столь быстрая реакция Церкви на провозглашенное Константинополем учение показывает, что, в отличие от императорского двора, едва ли кто из епископов действительно разделял положения этой ереси. Молчание, которым сопровождалась судебная «расправа» над Папой Мартином и преподобным Максимом, изобличало скорее обычный человеческий страх, чем богословскую позицию: иерархи просто боялись разделить участь исповедников. И этот страх оказался настолько сильным, что даже на заседаниях Шестого Вселенского Собора имя главного противника монофелитства предпочитали не упоминать, дабы ненароком не разгневать царскую особу.

Тем значительнее  выглядит  подвиг одинокого монаха, написавшего когда-то пронзительные слова: «Любовь есть путь истины, и ею называет Себя Слово Божие… Ради этой любви все святые до конца противостояли греху, не заботились о здешней жизни и стойко сопротивлялись многовидным способам смерти, дабы, (уходя) от мира, сочетаться с самими собой и с Богом… Любовь есть истинное и безупречное богомудрие верных, концом которого является Благо и Истина».

Saints_2

Марк Эфесский и спасители родины 

XV век после Рождества Христова. Прошло уже четыре столетия с того момента, как Церковь трагически раскололась на Западную и Восточную. За это время римо-католики приняли несколько догматов, которые с точки зрения православных противоречили постановлениям Вселенских Соборов: Filioque (учение о том, что Дух Святой исходит не только от Отца, но и от Сына), учение о чистилище, сформировалась идея главенства Папы над епископами всех остальных Поместных Церквей. Отныне воссоединение Запада и Востока могло осуществиться только после осуждения этих догматических нововведений самим Римом.

Византийская империя тем временем изнемогала в бесконечных столкновениях с турками-османами. Войны эти для христианского государства стали непосильной ношей: казна стремительно пустела, а все попытки отбиться от грозного неприятеля оборачивались провалом. Кольцо вокруг Константинополя неумолимо сжималось. Вдобавок ко всему в империи то и дело вспыхивали эпидемии чумы.

И вот в этот критический момент у византийской аристократии возникает идея обратиться за помощью к Папе Римскому. И сам римский епископ присылает своих легатов в Константинополь, предлагая провести Собор в Италии, чтобы объединить христианский мир и дать отпор туркам-мусульманам. Император и вся верхушка Константинопольской Церкви откликнулись на это приглашение. Но на Соборе все пошло совсем не так, как предполагали греки. Только преподобный Марк Эфесский, представлявший на этом Соборе православную сторону, остался верен Церкви и наотрез отказался идти на политический компромисс.

«До каких пор, поклоняющиеся Одной Троице, мы будем кусать и пожирать друг друга?» 

Ранним утром 8 февраля 1438 года корабли с греческой делегацией прибыли в Венецию. На Собор собрались представители и других Поместных Церквей, а также митрополит Киевский и всея Руси Исидор.

«Я верил, что все у нас будет хорошо и мы совершим нечто великое и достойное нашего труда и надежд», — вспоминал впоследствии преподобный Марк.

Как и все царедворцы и епископы, он приехал Италию с глубокой убежденностью, что подлинное объединение с Западной Церковью возможно, более того — необходимо. И не только потому, что Византийская империя была на краю гибели. Люди, поклоняющиеся одному Богу, столетиями враждуют друг с другом, Единая Церковь расколота — не было ничего более важного и достойного, чем уврачевать эту рану на Теле Христовом.

Но при этом преподобный Марк был уверен, что Рим пойдет на уступки, что он будет готов отказаться от своих неправославных позиций ради достижения единства.  И диалог с католиками его совсем не пугал.

Святой был далек от многих сегодняшних ревнителей благочестия, у которых само присутствие «нечестивых» христиан вызывает отторжение. Наоборот, как мы увидим, общался с католиками он открыто и доброжелательно.

По прибытии грекам позволили отслужить литургию в знаменитом венецианском соборе святого Марка. «Мы увидели, — с болью вспоминает один из участников той службы, — в священном алтаре Божественные образы, мерцавшие золотой зарею и множеством драгоценных камней, и величием, и красотой жемчужин, и достоинством и многообразием искусства изумлявшие видящих». То были иконы, оказавшиеся в соборе после Четвертого Крестового похода (1204), когда западные армии разграбили Константинополь, еще более углубив раскол в христианском мире.

В Великую Среду, 9 апреля состоялось торжественное открытие Собора.

«До каких пор, чада Одного Христа и одной веры, — говорил Марк Эфесский во время своего приветственного слова всем его участникам, — мы будем нападать друг на друга и разделять друг друга?»

В зале, заполненном до отказа, царила полная тишина, так что и дыхания, по воспоминаниям современников, не было слышно.

«До каких пор, — продолжал епископ, — по­кло­няющиеся Одной Троице, мы будем кусать и пожирать друг друга, неужто же мы истребим друг друга, так что внешние враги обратят нас в небытие?»

Голос святого дрогнул, когда он окончил свою речь словами: «Бог, могущий все, да исправит Церковь Свою, которую Он искупил Собственной Кровью». Слова эти, сказанные на Страстной седмице, прозвучали с особенной силой.

Византийский император, одобривший выступление епископа, распорядился, чтобы и дальше все дискуссии со стороны греков вел только преподобный Марк. Фактически он стал председателем греческой делегации, хотя его взгляды разделяли не все.

А затем началась нескончаемая череда соборных слушаний.

И чем дольше шли дебаты, тем яснее становилось епископам и богословам обеих Церквей, что все происходящее на Соборе — всего лишь декорация, за которой скрывается большая политическая игра. Императору во что бы то ни стало нужен был союз, Папе — повиновение всех Восточных Церквей. Реальные противоречия в важнейших вопросах веры католики обсуждать не хотели.

Преподобный Марк быстро это осознал, но сдаваться не собирался. Он штудировал латинские богословские книги, отмечал в них расхождения с постановлениями Вселенских Соборов или закравшиеся туда ошибки переписчиков, искажающие христианское учение. А потом на слушаниях последовательно разбирал принятые Римом догматы, противоречащие Преданию Церкви, и призывал Папу принять это во внимание и внести необходимые коррективы.

«Зачем нужно презирать слова святых отцов и мыслить и говорить другое, чем то, что написано в общем Предании? — вопрошал преподобный Марк. — Неужели мы будем полагать, что их вера была недостаточной и мы должны ввести нашу веру как более совершенную?»

Но все старания святого были тщетны: Папа и кардиналы от прямых ответов уходили, а симпатизировавших речам православного епископа католических монахов со слушаний и вовсе устранили. Собор зашел в тупик.

«Итак, мы ничего не сделали!»

Недовольство греков росло. Соотечественники роптали на преподобного, говорили, что он не думает о судьбе Отечества, что все эти богословские придирки не играют существенной роли, что главное — воссоединиться с Римом, и не так важно, на каких условиях.

Даже те, кто еще недавно поддерживали святого, теперь отмалчивались.

Наконец, терпение императора лопнуло. Собрав греческую делегацию, он гневно отчитал ее за любовь к спорам и потребовал в кратчайшие сроки довести дело до конца. «Лазейку» для догматического примирения с Filioque вскоре нашли, греческий вариант богослужения наряду с латинским узаконили, а на реальные глубокие противоречия просто закрыли глаза.

5 июля 1439 года было подписано догматическое определение Собора — уния. Епископы Константинопольской Церкви признали главенство Папы, зная, что это противоречит фундаментальному, идущему от самих апостолов принципу соборного управления Церковью. На последнем заседании Собора преподобный Марк впервые не произнес ни слова.

Он был единственным, кто отказался ставить подпись под унией, осознавая, к каким последствиям приведет такой мир с Римом. Воссоединение христианского мира произошло только на бумаге. Это понимали все. Даже Папа, увидев, что под итоговым документом Собора нет подписи преподобного Марка, разочарованно сказал: «Итак, мы ничего не сделали!» 

В столице Византии решение Собора встретили с негодованием: по всей империи начались народные волнения. Впоследствии, в 1450  году, договор с Папой был разорван, да и большинство подписавших его епископов еще при жизни искренне раскаялись в содеянном. Примечательно, что вернувшийся из Италии в Москву митрополит Исидор, который как раз унию поддержал, был через несколько дней арестован и отправлен в тюрьму, а позднее бежал в Европу и жизнь свою окончил кардиналом в Риме. Русская митрополия решение Собора признавать отказалась и ввиду того, что Константинопольская Церковь на десять лет оказалась в расколе, начала свой путь к обретению независимости.

Дни Византийской империи были уже сочтены. Защитники Константинополя после антиправославных решений Собора потеряли волю к сопротивлению. Через 14 лет Константинополь падет. И эта трагедия по сей день для многих христиан напрямую связана с принятием унии.


* * *


Всю свою недолгую оставшуюся жизнь преподобный Марк неустанно разъяснял губительность случившегося для Церкви. При дворе императора он стал персоной нон грата, пережил двухлетнее тюремное заключение, но даже на смертном одре не перестал думать о благе Церкви, прося своих учеников добиться от Константинопольского Патриарха осуждения унии.

«Между светом и тьмой есть середина — называемая вечерними и утренними сумерками, — писал своему другу преподобный Марк после Собора, — однако между Истиной и ложью, как бы кто ни старался, не выдумает нечто среднее».

Не считая для себя зазорным общение с католиками, святой, однако, даже ради кажущегося блага Отечества не готов был идти на компромисс со своей совестью. Церковь всегда стояла у него на первом месте.

Saints_4

Священномученик Кирилл Казанский и «друзья» Советской власти 

1927 год. Тысячи христиан в России расстреляны или находятся в ссылках и лагерях. Разорены и закрыты сотни храмов и монастырей. Само положение канонической «Патриаршей» Церкви на территории СССР нелегально. После кончины Патриарха Тихона власть препятствует свободному избранию нового Первоиерарха. Местоблюститель Патриаршего престола митрополит Петр (Полянский) в тюрьме. Его заместитель митрополит Сергий (Страгородский) только-только вышел на свободу. Он испытывает на себе жесточайшее давление со стороны большевиков. Под угрозой расстрела родной сестры и всех арестованных архиереев от митрополита требуют официального заявления, в котором Церковь должна осудить все контрреволюционные выступления в стране и за ее пределами и объявить о своей полной лояльности советской власти.

29 июля опубликован документ, известный сегодня как «Декларация митрополита Сергия».

«Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской Родиной, радости и успехи которой — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи. Всякий удар, направленный в Союз, будь то война, бойкот, … убийство … сознается нами, как удар, направленный в нас», — говорилось в декларации, которая вызвала сильнейшее негодование среди многих представителей духовенства и мирян.

«За что благодарить? — вопрошал митрополита Сергия в своем послании священномученик Дамаскин (Цедрик). — За неисчислимые страдания последних лет? За храмы, попираемые отступниками? За то, что погасла лампада преподобного Сергия? … За то, что замолчали колокола Кремля? За кровь митрополита Вениамина и других убиенных? За что?»

Началась церковная смута. Одни иерархи отказались от общения с митрополитом Сергием. Другие, наоборот, поддержали его. Тысячи верующих по всей стране оказались перед страшным выбором. Мы расскажем об одном из них — о выборе священномученика Кирилла, митрополита Казанского.

Священномученик под запретом

Во всех своих письмах владыка Кирилл никогда не позволял себе крайних и категоричных оценок, хотя и был в корне не согласен с действиями митрополита Сергия. «Да хранит всех нас Господь от всякой вражды и ненависти и да вразумит к взаимному пониманию, — пишет он в одном письме, формулируя свое отношение к заместителю. — Я ни от чего святого не отступаю и не отказываюсь, боюсь только приступить и прилепляться к тому, что считаю греховным в своей сущности; никого из братии не считаю мытарем и язычником, но воздерживаюсь от братского общения, не имея других способов обличать согрешающего брата».

Митрополит Кирилл критиковал митрополита Сергия за то, что он как заместитель превышает свои полномочия, что пока жив Местоблюститель Патриаршего престола — митрополит Петр, — Сергий не имеет права ни публиковать от лица Церкви подобных документов, ни тем более создавать свой Синод (что иерарх через некоторое время сделал). Сергий в условиях жесточайшего давления со стороны власти считал необходимым добиться функциональности церковной организации. Владыка Кирилл с этим был не согласен и считал, что важнее сохранить достоинство Церкви, ее свидетельство правды, пусть за это и придется поплатиться имуществом, свободой и даже жизнью.

С мая по ноябрь 1929 года митрополит Кирилл вел переписку с митрополитом Сергием, пытаясь показать ему всю пагубность выбранного им пути. Но в ответ получал лишь угрозы о возможных канонических прещениях и требования подчиниться церковной дисциплине. В итоге митрополит Сергий предал его церковному суду, который уволил его от управления Казанской кафедрой, а затем и вовсе запретил в служении.

Тогда сдержанно, но твердо владыка Кирилл заявил: «Я в деле нравственно-архипастырского служения Святой Церкви, определяемого в своем внутреннем содержании не писанием резолюций и указов, а христианским душепастырством (1 Петр 5:2–3), остаюсь по-прежнему митрополитом Казанским и Свияжским для всех православных чад Церкви, не могущих разделять Ваши воззрения на церковные полномочия Ваши и на пути осуществления Церковию своего призвания в здешнем мире, ибо воззрения эти нарушают правду Церкви и искажают Ее православное лицо». 

Saints_3


«Вы не пушка, а я не бомба»

За 20 лет, прожитых митрополитом Кириллом при советской власти, 17 он провел в ссылках, тюрьмах и лагерях. Разные иерархи предлагали ему возглавить церковную оппозицию митрополиту Сергию, чтобы вместо него занять место главного епископа в Церкви, но  владыка всякий раз отказывался. Приспосабливать свою совесть под политическую конъюнктуру он не мог и не хотел. Тем более он не считал для себя возможным путем принуждения и насилия добиваться Патриаршего престола, хотя по завещанию святителя Тихона имел на него все права.

В 1927 году — митрополит Сергий в это время еще находился в тюрьме — сотрудник ГПУ (Государственное политическое управление) Евгений Тучков предлагал владыке Кириллу при поддержке этой организации стать Патриархом, если тот будет неукоснительно согласовывать свою церковную политику с ГПУ.

«Если нам нужно будет удалить какого-нибудь архиерея, вы должны будете нам помочь», — объяснял Тучков.

«Если он будет виновен в каком-либо церковном преступлении, да, — отвечал митрополит. — В противном случае я скажу: “Брат, я ничего не имею против тебя, но власти требуют тебя удалить, и я вынужден это сделать”».

Но Тучкову такая формулировка не понравилась.

«Нет, не так. Вы должны сделать вид, что делаете это сами, и найти соответствующее обвинение».

«Евгений Александрович, Вы не пушка, а я не бомба, которой вы хотите взорвать изнутри Русскую Церковь», — отрезал владыка Кирилл. После этой беседы он немедленно был отправлен в очередную ссылку — в Сибирь.

1937 год стал для исповедника последним. Митрополит Кирилл был арестован. Ему инкриминировали подготовку «повстанческого выступления против советской власти» и «установления патриаршества и главенства церкви над государственной властью». В полночь 20 ноября священномученик был расстрелян.


* * *


Многие из тех, кто поддержал митрополита Сергия, и тех, кто разорвал с ним общение, были впоследствии канонизированы. Споры же о том, насколько оправданными были действия заместителя Патриаршего Местоблюстителя, не угасают до сих пор. Начавшаяся в те годы смута преодолевалась медленно…

В 2000 году митрополит Кирилл Казанский был прославлен в лике святых. О прещениях, наложенных на него митрополитом Сергием, никто даже не вспомнил.


Тихон Сысоев

Рисунки Галины Воронецкой   

НОВОМУЧЕНИКИ

Священномученик 

Павел (Никольский)

08.09.1896–22.01.1943

Nikolsky

В то время церковное общество было насыщено не только исповедниками или людьми, стремящимися к духовной жизни, но и предателями, ищущими способа выжить в условиях беспрецедентного давления государства на человека, но выжить можно было, как думали некоторые, только предавая других. Само общество тогда представляло опасность для жизни человека, люди боялись друг друга, за вслух произнесенное слово можно было лишиться свободы. Особенно опасны были те, кто отказался от священнического служения, от Церкви, от Бога, такие неудержимо катились по наклонной плоскости предательства. Посещавший тот же, что и отец Павел, храм и снявший с себя сан священник отправил в НКВД донос, будто отец Павел говорил ему, что на советскую должность он поступать не будет, потому что не хочет работать на советскую власть. Вскоре после этого доноса отец Павел был арестован.


* * *


Священномученик Павел родился 8 сентября 1896 года в городе Зарайске Рязанской губернии в семье псаломщика Дмитрия Павловича Никольского и его супруги Анастасии. Окончив Рязанскую духовную семинарию в то время, когда уже шла Первая мировая война, он в 1916 году был призван на военную службу и служил в чине прапорщика. В 1918 году он демобилизовался и направился в село Плахино Михайловского уезда Рязанской губернии, где его отец служил диаконом в Богоявленском храме. Он приехал сюда в то время, когда в нескольких уездах Рязанской губернии крестьяне восстали против насилия большевиков, и хотя Павел в восстании никакого участия не принимал, после его разгрома он был арестован вместе с крестьянами и просидел полтора месяца в тюрьме. Логика советской власти была такова: если человек не сотрудничал с ней, то сразу попадал в число обвиняемых; если он, к примеру, служил в Российской императорской армии, то обязательно должен быть против коммунистической власти. Устойчивое самоощущение самой власти тогда: народ настроен против нее. Однако в некоторых случаях все же невозможно было интерпретировать приезд к родителям, жившим в восставшем уезде, как участие в восстании. Павел Дмитриевич был признан невиновным и мобилизован в Красную армию, где, как человек грамотный, стал учителем и секретарем военкома.

В 1922 году Павел Дмитриевич был рукоположен во диакона, а затем во священника к Ильинскому храму в селе Лобково Михайловского уезда; с 1928 года он стал служить в храме в честь великомученика Димитрия Солунского в селе Тросна Зарайского района.

В июне 1929 года отец Павел обратился к уполномоченному местного земельного общества с просьбой выделить ему землю в аренду. Вопрос был поставлен на рассмотрение общего собрания, и крестьяне проголосовали за выделение земли священнику. Это вызвало раздражение у настроенных враждебно против Церкви представителей местных властей, и они обвинили священника в подкупе крестьян и оказании на них морального давления. И в ОГПУ был отправлен донос, оформленный в виде выписки из заметки в стенгазете. Эта заметка не содержала в себе никаких фактов, кроме оскорбительных для священника и крестьян домыслов. Автор ее подписался псевдонимом Помольщик. 

Nikolsky2

Этого было достаточно для оформления ареста, и 5 января 1930 года отец Павел был арестован и заключен в коломенскую тюрьму. На допросах он виновным себя не признал и убедительно опроверг все обвинения.

У следователя не было никаких доказательств преступной деятельности священника, и, составляя 29 января обвинительное заключение, он пошел по уже проторенному тогдашней юридической системой пути. Воспользовавшись фактами его биографии — службой прапорщиком в императорской армии и тем, что он оказался в Михайловском уезде в период крестьянского восстания, — следователь обвинил священника в том, что он «принимал руководящее участие в кулацком восстании», заодно приписав ему то, чего не было вовсе — что за это он по приговору «отбывал наказание». Следователь написал, что отец Павел будто бы говорил, что «власть задушила духовенство налогом, на религию ведется гонение, наступают последние дни». В итоге он обвинил священника в том, что, «используя религиозные чувства верующих», тот «вел среди них контрреволюционную агитацию, преследуя цель — вызвать массовое недовольство по поводу обложения духовенства налогом», что, по мнению следователя, подходило под самую популярную в то время статью уголовного кодекса — 58-ю.

3 февраля 1930 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило отца Павла к трем годам заключения в концлагере, и он был отправлен в распоряжение Управления северных лагерей особого назначения, направившего его в концлагерь для отбывания наказания за верность Христу. Вернувшись из заключения в 1932 году, отец Павел поселился сначала в городе Серебряные Пруды, а в 1938 году переехал в Зарайск.

В 1940 году ему, как бывшему ранее в заключении, было предложено покинуть город Зарайск как расположенный слишком близко к столице, и он переехал в Рязань. В храме он не служил, но ходил молиться в Скорбященскую церковь, духовенство которой знало его как священника, отбывшего заключение.

30 июня 1941 года, спустя неделю после начала Великой Отечественной войны, по ложному доносу сложившего с себя сан священника отец Павел был арестован и заключен в рязанскую тюрьму. С точки зрения власти все верующие, как несправедливо и жестоко от нее пострадавшие, в случае войны для нее представляли опасность, что являлось мотивом для их дальнейших преследований.

— Вас арестовали за антисоветскую деятельность. Вы намерены дать об этом правдивые показания органам следствия? — спросил священника следователь.

— Антисоветской деятельностью я не занимался и против советской власти не говорил, — сказал отец Павел.

— Вас уличают в вашей антисоветской деятельности свидетели.

— В Рязани у меня вообще не было знакомых...

— В проводимой вами антисоветской деятельности вас уличают <...> ваши сослуживцы по церкви, — настаивал следователь. — Вы намерены нам дать об этом правдивые показания?

— Проживая в Рязани, я ни с кем не встречался <...>, в церкви с кем-либо из служителей <...> повстречаюсь и только. Но в их присутствии я не проводил антисоветской агитации.

— Перечислите, с кем вам в церкви приходилось встречаться. Назовите их.

— Один раз я встречался с бывшим священником Федором Андреевичем Красновым, с ним я встречался в алтаре Скорбященской церкви. Часто встречался со священником Борисом Гавриловичем Скворцовым, он и сейчас служит в Скорбященской церкви, встречался и с другими верующими, которые посещали церковь.

— Расскажите, о чем вам приходилось разговаривать с Красновым.

— Я хорошо помню, что Краснов спросил меня: когда я прибыл в Рязань и где я буду работать. Я ему ответил, что меня выслали из Зарайска, а больше я ему ничего не говорил.

— Вы говорите неправду, рассказывайте о том, что вы говорили, как вы собирались служить священником, но только не на советскую власть.

— Краснов мне предложил поступить на работу санитаром, я отказался, сказав, что с этой работой не справлюсь. О своих намерениях, где я буду работать, я Краснову не говорил.

— Вы показали, что часто встречались со священником Скворцовым. Дайте показания об антисоветских настроениях Скворцова.

— От священника Скворцова я не слышал <...> фактов антисоветских настроений, с ним на эту тему разговоров не было.

— Нам хорошо известно, что вы в разговоре в присутствии Скворцова клеветали на советскую власть. Рассказывайте об этом.

— Нет, я никогда в присутствии Скворцова антисоветскую агитацию не проводил.

— Допрошенный свидетель по вашему делу показал, что вы говорили о скорой гибели советской власти и что снова восторжествует Церковь. <...> Кому вы это говорили?

— Я об этом никому не говорил, и о гибели советской власти также никому не говорил, это они показывают на меня ложно.

— У вас были личные счеты с ними, то есть с лицами, с которыми вы встречались в церкви?

— Нет, у меня личных счетов с ними нет, и никогда не было...

— Вам зачитываются ваши слова, произнесенные в кругу ваших знакомых в алтаре.

— Приведенные выше факты о якобы бы моей антисоветской деятельности я категорически отрицаю, подобных антисоветских высказываний с моей стороны не было, свидетели дали неправдивые показания.

— Вы упорно продолжаете скрывать свою антисоветскую деятельность, следствие от вас в последний раз требует откровенно рассказать о своей антисоветской агитации.

— Я не отрицаю того, что действительно встречался с верующими в церкви, но что касается показаний об антисоветской деятельности, то их я дать не могу — не проводил.

Nikolsky3

6 июля 1941 года следствие было закончено и 22 сентября того же года Особое Совещание при НКВД приговорило отца Павла к пяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере. 17 октября 1941 года он был отправлен этапом в Вятлаг, куда прибыл 9 мая 1942 года и был направлен в 4-й лагпункт Вятлага. Тяжелые условия жизни и каторжной работы в концлагере, в котором во время войны заключенных иногда переставали кормить, стали для него непосильны. Священник Павел Никольский скончался от голода 22 января 1943 года и был погребен на кладбище 4-го лагпункта Вятлага. 

ЛЮДИ

boy

Ночь, которая перевернула мою жизнь


Удивительная история о путешествии советского школьника к Богу
Agafonov
Протоиерей Николай Агафонов

Oднажды, когда я уже был писателем, я разговорился с мамой и она мне рассказала, что когда была мною беременна, то у нее было неодолимое желание читать. И она все девять месяцев беременности запоем читала, читала и читала все подряд: и русскую классику, и зарубежную, и современную литературу. Вот я и родился любителем книги. Я тогда спросил ее, а что она делала, когда была беременна моей сестрой.

Мама рассмеялась: «Ты не поверишь, мне страстно хотелось шить и вышивать, тем я и занималась, пока не родилась твоя сестренка». И, о чудо: моя сестра Муза стала замечательной портнихой и даже создала в Волгограде школу лицевого шитья, а затем увлеклась и вышиванием икон. Я очень благодарен маме за то, что начала воспитывать нас еще внутри своей утробы. И ведь спустя время именно литература через ряд удивительных — смешных и грустных — событий привела нас с мамой к Богу.    

Мы были простой советской семьей, жили в городе Тольятти. Как и большинство людей того времени, мы были далеки от Церкви. Конечно, мои родители не были воинствующими безбожниками, просто жизнь Церкви была для них где-то в параллельной вселенной, не имеющей никакого касательства к нашей повседневной жизни. Я рос в твердом убеждении, что верующие — это просто неграмотные люди, в основном пожилого возраста, которые в силу своей непросвещенности верят в Бога и разные чудеса. Так нам внушали в школе, а слово учителя для учеников того времени было непреложным. Но, к счастью для меня, как я уже сказал, в моей жизни большую роль играли книги.   

Когда мне было двенадцать лет, я особенно пристрастился к чтению приключенческой литературы. «Пятнадцатилетний капитан» Жюля Верна, герои книг Стивенсона, Майн Рида и Фенимора Купера — вот кто будоражил мое детское воображение и заставлял мечтать о путешествиях и приключениях. Я решился на отчаянный шаг — не дожидаясь, пока стану взрослым, отправиться путешествовать прямо сейчас. Почему я тогда не по­думал, какое горе принесу своим поступком матери, не знаю. Скопив немного сухарей и денег, которые мама давала на школьные завтраки, я отправился навстречу приключениям. Своей сестренке я сказал, чтобы она попросила маму не волноваться, а когда я прибуду в Америку, то напишу всем письмо.

Не буду рассказывать о своих злоключениях, в результате которых я попал в детский приемник для беспризорников. Расскажу о маме. Она вернулась с работы, приготовила ужин и попросила мою сестренку сбегать на улицу и позвать меня домой. Та ей и призналась, что я убежал из дома путешествовать в Америку. Так ничего и не поняв из этих нелепых объяснений, обеспокоенная мама побежала искать меня по соседям. Затем она обежала всех родственников и знакомых. Не найдя меня нигде, она подняла с постели учителей, выписала все адреса моих одноклассников и стала всех их обходить. Она искала меня всю ночь, подала заявление в милицию. Все было безрезультатно. Утром она слегла больная и уже не смогла пойти на работу. Проходил день за днем, а я не находился.

Когда прошла неделя, мама в отчаянии подумала: «Раз мне не могут помочь люди, то остается еще последняя надежда». Так мама, благодаря моему неразумному поступку, впервые сознательно перешагнула порог храма. Там она увидела икону Божией Матери и упала пред ней на колени. Не зная никаких молитв, она так говорила Богородице: «Матерь Божия, Ты тоже страдала, когда распинали Твоего Сына, потому только Ты поймешь мое материнское сердце. Помоги мне вернуть моего сына. Сделай так, чтобы он не попал к плохим людям. Чтобы он остался жив и здоров. Вразуми его и спаси». Так она плакала и молилась до самого закрытия храма. Когда же она вернулась домой, то там ее ждала нечаянная радость — телеграмма. В ней говорилось, что она может меня забрать по такому-то адресу в городе Куйбышеве. Мама тут же бросилась на автовокзал и успела на последний междугородний автобус. 

Эту ночь я запомнил на всю жизнь. Я спал и мне снился какой-то неприятный сон. Я от кого-то убегал и прятался, а на лицо мне все время капал дождь. И я никак не мог увернуться от этих капель, потому и проснулся. Надо мною склонилось лицо моей дорогой и любимой мамы. Она боялась меня разбудить и только молча любовалась на спящего сына, которого уже и не чаяла увидеть живым. Я бросился в объятия своей мамы, прося у нее прощения и обещая никогда больше не убегать из дома.

Теперь, когда прошло много лет, я понимаю, что именно та молитва матери, произнесенная ею в минуты отчаяния и горя, стала началом моего пути к Богу. Говорят, молитва матери со дна моря может достать.

Именно всеблагой Промысл Божий обернул мой неразумный поступок ко благу, подвигнув маму на молитву.

t-shirt

С тех пор со мной стало что-то происходить. Я стал замечать в читаемых мною книгах особые знаки, заставляющие задумываться о вопросах веры. Так в книге Льва Толстого «Детство» меня потрясло, что герой его книги, маленький мальчик, молится «за папеньку и маменьку». В книге Даниэля Дефо «Робинзон Крузо» я к своему удивлению обнаружил, что выжить в одиночестве Робинзону помогает чтение Библии. Меня поразило, насколько расходился том сказок Андерсена дореволюционного издания, который случайно попал мне в руки, со сказками этого писателя, читанными мною ранее в советских изданиях. Я увидел, что Герда побеждает злые чары Снежной королевы с помощью молитвы, а кривое зеркало разбилось не потому, что бесы поднимали его все выше и выше на небо, а потому что они хотели посмеяться над Самим Творцом и ангелами Его. И многое другое, что я узнавал из книг, начинало колебать мои атеистические убеждения.

Окончательное просветление ко мне пришло благодаря чтению романа Льва Толстого «Война и мир». Нам задавали в школе читать какие-нибудь определенные главы романа. Каюсь, мне было лень читать весь роман, и я больше уделял внимание батальным сценам. Но однажды что-то подвигло меня открыть роман именно на той странице, где графиня Ростова, мать Наташи, молится на ночь. В ее уста Лев Николаевич вкладывает начальные слова молитвы преподобного Иоанна Дамаскина, читаемые на сон грядущий: «Владыко Человеколюбче, неужели мне одр сей гроб будет…» Хотя это был церковнославянский язык, но я прекрасно понял, о чем идет речь, и с леденящей душу мыслью осознал, что наша постель, в которую мы ложимся каждый вечер, когда-то неотвратимо станет нашим смертным ложем. И что тогда? Мое тело отнесут на кладбище, зароют в могилу, как будто и вовсе не было этой жизни, в которой я радовался и страдал, любил и творил. Ведь вместе с разлагающимся телом исчезнет и моя собственная память. Что жил, что не жил — все одно. Ну, будут тебя помнить другие какое-то время, но это их память, это их жизнь, которая тоже закончится могилой. Меня ужаснула мысль о бессмысленности человеческого бытия.  

Взволнованный этим открытием, на следующий же день в школе я задал вопрос учительнице: «Для чего человек живет, если он все равно умрет и весь мир для него исчезнет, словно его и не было?» Учительница вначале попыталась ответить в русле официальной идеологии, что мол, человек живет на благо будущих поколений, которые будут жить при коммунизме. Не помню, что я ей возражал, но четко дал понять, что не желаю быть просто навозом, удобряющим жизнь непонятных для меня будущих поколений, которые так же будут смертными. Учительница не стала со мною спорить, а просто сказала: «Хорошо, я тебе объясню смысл жизни, как я его понимаю. Ты станешь взрослым человеком, повстречаешь девушку, вы полюбите друг друга, а потом поженитесь и у вас будут дети. Вот в этих детях и будет смысл жизни». «Как же так получается, — стал я рассуждать вслух, — у моей мамы смысл жизни во мне, у моей бабушки смысл жизни в моей маме, у меня в моих детях, а у моих детей смысл в их детях, которые умрут вслед за родителями через каких-нибудь 25-30 лет. Что же это за смысл в тех, кто вслед за тобою исчезнет из этого мира? А если у меня, к примеру, детей не будет, то я бессмысленное существо?» Учительница не нашлась что мне возразить, а просто посоветовала об этом не думать, а жить как все.

Но как все я уже жить не мог. Я все больше стал задумываться о душе. Душе, которая не может быть подвержена законам тления, а потому бессмертна. Мои мысли развивались так же, как в стихотворении, которое обычно приписывают Евгению Евтушенко, хотя на самом деле оно принадлежит Илье Фонякову:


Не знавал я попов на свете,

Никогда не зубрил молитв.

Но души если нет, ответьте,

Что ж тогда у меня болит?

Вот сжимается, холодея.

Вот бунтует, не зная мер…

Разве может болеть идея

Или выдумка, например?

Неспроста, вероятно, всё же

Всесоюзно дела верша,

Сам ЦК иногда не может

Обойтись без слова «душа»!

Что ж за хитрая это штука,

Где жилище во мне нашла?

Или нынешняя наука

Впрямь чего-то недоучла?

В сотнях справочников проверьте,

Опровергните сорок раз —

А физически вот, поверьте,

Ощущаю её сейчас!

…Тихо в мире. Светло и звёздно.

Вызревает рассвет в тиши.

Позаботьтесь, люди, серьёзно

О безсмертьи своей души…


Так и началось мое богоискательство, которое завершилось поступлением в Московскую духовную семинарию, а затем — принятием священнического сана.

КУЛЬТУРА

Alyaska_1

Нарты для апостола:


Как Иннокентий Московский всю Сибирь на собаках объездил


Читаешь о его приключениях и вспоминаешь книги Жюля Верна, Джека Лондона, фильмы об Индиане Джонсе. Мальчик из глухого сибирского села стал митрополитом Московским. Из 82 лет жизни 45 он провёл в пути. Его называют апостолом Сибири и Америки.

Innokentiy

Святитель Иннокентий (Вениаминов),

митрополит Московский (1797–1879)


Святитель Иннокентий (Вениаминов) — миссионер, просвещавший христианской верой народы, жившие на востоке Российской империи. Мастер на все руки, он сам собирал часы, чинил барометры, знал кузнечное, плотницкое, столярное ремесло. Был богословом, этнографом, натуралистом, переводчиком. Спасал индейцев от оспы. Составил алфавит и перевел Священное Писание для алеутов, колошей, якутов.

Его епархия была самой большой в мире и включала в себя Камчатку, Аляску, Алеутские, Командорские и Курильские острова, побережье Охотского моря, часть Якутии и Приамурье. Чтобы добраться до всех поселков, стойбищ, островов, которые он окормлял, святитель преодолевал огромные расстояния. По землям, где никогда не было дорог. По вечной мерзлоте. По рекам, морям и океанам. Он пережил настоящие шторма и кораблекрушения. Совершил кругосветное путешествие, обогнув Южную Америку и доплыв с Аляски до Санкт-Петербурга через два океана.

На его счету 4 путешествия по епархии от 8 до 18 месяцев каждое. Во время одного из них святитель преодолел больше 6 000 км по суше, а вместе с морскими плаваниями его путь составил около 20 000 км. И это в те времена, когда даже пароходы были редкостью.

map+back-03

Места служения святителя Иннокентия на современной карте России    


В 70 лет святитель Иннокентий был назначен митрополитом Московским и Коломенским. В конце ХХ века его причислили к лику святых. Наш рассказ о том, как миссионер Иннокентий Московский путешествовал на собачьих упряжках и как устроен этот необычный вид транспорта.

 Путевые хлопоты


В 1838 году отец Иоанн Вениаминов отправился в Петербург, чтобы хлопотать о расширении миссионерского дела. Вернулся он оттуда через три года уже епископом Камчатским, Курильским и Алеутским и с новым, данным ему при постриге в монашество именем — Иннокентий.

Святитель принял в ведение самую большую и самую малонаселенную в мире епархию. И путешествовал по ней на самых приспособленных к суровым условиям средствах передвижения — собачьих упряжках.

С ноября 1842-го по апрель 1843 года епископ Иннокентий проехал больше 5000 километров — частью морем, частью на собаках. Владыке часто приходилось ночевать в сугробах в сорокаградусные морозы — ледяной ветер не давал поставить даже палатку. Вьюга продолжалась иногда несколько дней. Для спасения в таких случаях на каждых пятидесяти километрах стояли юрты. В них путешественники могли найти убежище и переночевать. Юрта представляла собой непрочный бревенчатый сруб с очагом (чувалом).

Но часто путешественники не успевали добраться до пристанища к ночи. Тогда они прорывали снег до земли, делали что-то вроде логовища, при входе раскладывали огонь и так, в снежной яме, и ночевали. При этом вся одежда сначала отсыревала, потом замерзала, и её нужно было менять.

111

В пути случались и другие неприятности: то сани сломаются, то след потеряется, то выйдет навстречу путникам голодный медведь или волчья стая… Но все это владыка Иннокентий принимал с благодушием: «Слава и благодарение Господу, дивно хранящему меня во всех путях моих! — писал он. — Платье давно уже высохло и носится, бок поболел около двух месяцев и перестал, а из полыньи давно уже меня вытащили».

Спуск в ущелье на ремнях

Протоиерей и путешественник Прокопий Громов, который сопровождал епископа Иннокентия в поездках, вспоминал необыкновенную историю, случившуюся в 1843 году по пути из порта Аян к Охотску.

Когда владыка выехал из селения Лесного, где отдыхал несколько дней у своего брата, тоже священника, ему пришлось 70 верст подниматься на горный хребет, оканчивавшийся обрывом. Подъехав к обрыву, по которому надо было спуститься в темное ущелье, он сказал:

— Ну, теперь я вижу физиономию Камчатки. Как же тут быть?

— Извольте снять шубу и надеть кухлянку (так называется меховая куртка).

Камчадалы подвязали ему под обувь что-то вроде подковок из железа с шипами, потом обвили его ремнем и приготовились спускать.

— А вы как спуститесь? — спросил владыка Громова.

— По-ребячьи, на оленьей шкуре, которая на мне — скачусь вниз, как ребята катаются на Масленицу. А чтобы не отнесло, возьму в руки оштол (шест для управления собачьей упряжкой), чтобы в случае слишком быстрого разгона упереться, и через две минуты буду на дне ущелья.

333

Так Громов и сделал и уже снизу, из ущелья смотрел, как несколько камчадалов поддерживали ремень, которым был обвязан епископ, а один из них вырубал пред ним в снегу ступени. Так и спустили владыку Иннокентия на дно ущелья.

Обычно на этом перевале собак, разделив на купы, связывали ремнями в большие «клубки» и по одному спускали в ущелье. Затем спускали каждую нарту (повозку, которую везли собаки) отдельно. Вся эта операция продолжалась часа два.

А тем временем в ущелье, окруженном со всех сторон хребтами, зажигали костры, у которых грелись и готовили чай или еду участники экспедиции.

Дранкинский хребет и землянка в тундре

Вот как протоиерей Прокопий Громов описывал то самое ущелье, в которое спустился святитель:

«Из стены восточного утеса бьет в ущелье водопад <…>, и из него берет начало река Дранкинская, вливающаяся уже в Восточный Океан, тогда как все реки на западной стороне полуострова впадают в Охотское море. Семь раз доводилось мне переезжать через Дранкинский хребет и с западной, и с восточной стороны, где в первом случае задача в том, как с него спуститься, а во втором — как на него подняться по отвесной почти стене, покрытой снегом. На собаках подниматься немыслимо, а пешком, закладывая ногу в вырубаемую топором идущего впереди камчадала (так называют местных жителей) ступеньку в крепко убитом снеге, рискуешь при малейшей потере равновесия опрокинуться и слететь назад в пропасть. Но во все эти семь раз дивные высоты и глубокая пропасть оставляли в памяти моей одну живописную картину. Теперь же, в восьмой раз, в этом одном из глубочайших ущелий Камчатки как сейчас вижу епископа Иннокентия в темную зимнюю ночь, сидящего в одеянии из оленьих кож на камне, освещаемого заревом, отражающимся на вершинах гор, окружающих пропасть, среди добродушных детей природы камчадалов, грызущих юколу (сушёно-вяленая рыба. — Ред.), и между не одною сотнею маленьких ездовых животных, свернувшихся в клубки и крепко уснувших от утомления. <…> Закусив, камчадалы подремали, собаки отдохнули и тоже съели по юколе, и за полночь потянулись мы из ущелья, которое сжимает едущих на несколько верст».

222

Вскоре путешественники расстались. Святитель двинулся по берегу Берингова пролива на север, а Громов — в Петропавловский порт, на юг: «На одном переезде застигла пурга, которая, можно сказать, смешивает небо с землею, не дозволяя видеть впереди себя предмет на пол-аршина. К счастью, мы наехали на одну землянку, каковые на подобные случаи на обширных тундрах по местам приготовлены для бедствующих. Вползши в это подземелье и осветив его, на доске, поддерживающей потолок, прочитал я следующую вырезанную ножом надпись: “Здесь сутки спасался епископ Иннокентий со своею свитой от пурги”».


Наталья Харпалёва

Рисунки Натальи Кашинцевой  

 ОТ ИЗДАТЕЛЯ

«Фома» — православный журнал для сомневающихся — был основан в 1996 году и прошел путь от черно-белого альманаха до ежемесячного культурно-просветительского издания. Наша основная миссия — рассказ о православной вере и Церкви в жизни современного человека и общества. Мы стремимся обращаться лично к каждому читателю и быть интересными разным людям независимо от их религиозных, политических и иных взглядов.


«Фома» не является официальным изданием Русской Православной Церкви.


В тоже время мы активно сотрудничаем с представителями духовенства и различными церковными структурами. Журналу присвоен гриф «Одобрено Синодальным информационным отделом Русской Православной Церкви».

Если Вам понравилась эта книга — поддержите нас!

 

Сообщить об ошибке

Библиотека Святых отцов и Учителей Церквиrusbatya.ru Яндекс.Метрика

Все материалы, размещенные в электронной библиотеке, являются интеллектуальной собственностью. Любое использование информации должно осуществляться в соответствии с российским законодательством и международными договорами РФ. Информация размещена для использования только в личных культурно-просветительских целях. Копирование и иное распространение информации в коммерческих и некоммерческих целях допускается только с согласия автора или правообладателя